Смеющаяся Тьма. Книга 3

Глава 1 Бессмысленные создания

Иногда я ненавижу… Вранье. Я всегда ненавижу. Задорно, весело и с удовольствием. Просто стараюсь лишний раз не вспоминать об этом, а то подкатывает к самому горлу горячий, колючий, рвущийся на волю комок, и тогда я становлюсь как сам не свой, и бесполезно взывать к моему рассудку. Что же вызывает у меня такие сильные эмоции? О, если б я знал…

Рывок, захват заклятьем, прикосновение… Опять, чтоб им провалиться! Нет, это уже просто издевательство! Темный силуэт встрепенулся в сложных кольцах Сияющей цепи, изобразил на подобии лица подобие улыбки — и рассеялся в воздухе. Третий за ночь — и последний, скорее всего… Ха, а вот и нет! Где-то рядом, кажется, прячется еще одно такое же существо.

Я застыл на месте, прислушался к Потоку. И почувствовал, как ко мне потянулся тонкая холодная щупальца. Неужели и в самом деле еще один из этих? О, да! Оно самое, чем бы оно ни было… Нет, я пока не буду пресекать твою атаку. Пей мою силу, пей потихоньку, я не против, хотя это и неприятно… Мне же нужно вычислить, где ты находишься. Вдруг на этот раз у меня получиться поймать тебя?.. Ага! Вон оно, за одним из фонарей, пытается спрятаться за его тоненький блестящий стволик. Ну, держись!..

Вы когда-нибудь гонялись за тенью фонарного столба, которая мастерски скачет на своей единственной ножке, да еще и оглядывается на вас? Нет? Поверьте на слово — увлекательнейшее занятие… Хотя и бестолковое.

Существо поняло, что я его заметил. Сразу же, как только я посмотрел в его сторону, оно втянуло щупалец и бросилось наутек. Странно: раньше они нападали поодиночке и только на обычных людей, а этих было двое и они вздумали связаться со мной. Может, они не различают практикующих магические искусства и обычных людей? Как ни крути, наткнуться на простого человека шансов все-таки больше.

Погоня длилась недолго. Темное созданьице двигалось медленнее, чем я. За несколько прыжков я догнал его и схватил. Оно не растерялось: просочилось сквозь мои пальцы, с чмокающим звуком вырвалось из рук и, выгнувшись, собравшись бежать дальше. Я уже было выругался, приготовившись преследовать его, но вдруг существо остановил сноп золотистых искорок. Дрогнув, оно растаяло, как наваждение, оставив в память о себе лишь ощущение прикосновения к теплому маслу на моих ладонях.

— Вот же ж…! — ко мне скорым шагом, на ходу впитывая выплеснувшуюся силу, подошел Кальт, маг из особого отряда Стражи, в котором я благодаря причудливому стечению обстоятельств стал лейтенантом. Кальт был темным, мы неплохо ладили. И, кстати говоря, сегодня уже виделись. — Нет, ты посмотри на эту тварь, а! Я над этим заклинанием три дня кряду сидел, чтобы свести его к минимуму воздействия. А она все равно улетучилась! — он закашлялся, отвернулся в сторону.

— Похоже, они рассеиваются от любого контакта с магией. Простыл?

Кальт поморщился.

— Да не то чтобы… Есть какая-нибудь новая информация?

— У меня нет. Если она есть у кого-то, он не спешит ей делиться.

— Я думаю, это остаточный продукт какой-то магии. И навряд ли создатель этих существ знает о них, а то он давно бы прекратил их появление. Они же бесполезны.

Я пожал плечами.

— Слушай, а эта тварь на кого-то напала или просто так тут обреталась? Мне показалось, силу она тянула долго.

— Она напала на меня.

Кальт посмотрел на меня с удивлением.

— Да что ты! А ты маскировался? Ну, ты понимаешь…

Я понимал. В отряде знали, кто я на самом деле. Но для всех остальных я продолжал выдавать себя за светлого мага.

— Я маскировался не более чем обычно, Кальт.

— Значит, на практиков они тоже покушаются. Надо Коэну сказать.

— Скажи. Вдруг это что-то прояснит.

Кальт усмехнулся.

— Может, и прояснит! Но, чует мое сердце, это только все еще сильнее запутает. Ты в штаб сегодня еще пойдешь?

— А надо?

— Не знаю. Наверное, нет. Но можно прогуляться, вдруг там что-нибудь новенькое.

— Если бы было что-то новенькое, нам бы зов прислали. Но ты прав, пошли.

Путь до штаба мы скоротали за обсуждением этих странных созданий. Они появлялись на рубеже уже как недели две, а понять, что это такое, никто не смог до сих пор. Больше всего они походили на побочный продукт чьей-то неаккуратной магической практики, но точнее сказать было невозможно, потому что никак не получалось поймать хотя бы один экземпляр. От соприкосновения с заклятьями эти существа рассеивались сразу же. Как выяснилось опытным путем только что, схватить их голыми руками тоже было нельзя. Я из-за этого не очень-то расстроился. Я с самого начала не был уверен, что это удастся: существа не имели определенной плотности и были способны проходить сквозь препятствия.

В Страже этих существ прозвали пятнами. Они и в самом деле походили на пятна: темные, бесформенные, маслянистые, снующие по городу после захода солнца, они перебирались из тени в тень и иногда принимали вид различных объектов и прятались за ними. Вреда от них было не много. Они собирали разлитую в Потоке энергию мира, иногда тянули ее из людей или животных. Сначала я думал, что эти существа приносят то, что им удается добыть, какому-нибудь магу — своему создателю; они показались мне чем-то вроде тех передатчиков, которыми пользовалась Ласточка, только разумными и относительно живыми. Но гипотеза не выдержала проверки: существа появлялись, подрастали, пытались собирать силу, на колебания в Потоке реагировал ближайший практикующий магические искусства, и от первого же соприкосновения с магией пятно рассеивалось без следа. Выплеснувшаяся сила никуда не стремилась, ее мог забрать тот, кто намеренно или нечаянно уничтожил странное существо. Он мог и оставить все как есть — тогда сила постепенно растекалась и принимала свое естественное состояние.

Существа появлялись раз в два-три дня. Мы с Коленом, а так же маги из отряда Стражи и те, кому было интересно, выходили на охоту. Нашей целью было не уничтожать, а ловить, нами руководило больше любопытство, чем забота о безопасности рубежа. Пятна еще никому не причинили серьезного вреда. Смертных случаев не было вовсе, а из всех непрактикующих, которые стали их жертвами, с жалобами на плохое самочувствие к целителям обратилось всего двое, да и у тех были другие поводы. В то же время само осознание того, что происходит что-то, чего никто пока не понимает, внушало тревогу. Никто ведь не мог с уверенностью сказать, что это не начало более серьезных неприятностей.

Я сердился на себя, потому что знал о магии все еще очень мало, сердился на Колена, потому что тот знал больше, но все же недостаточно, злился на Хельгу, потому что ее на рубеже не было и на зов она который день не отвечала… На Хельгу я сердился, потому что она заставляла меня и Колена волноваться. Оба мы понимали, что ничего с ней случиться не может, — такое уж она существо, к тому же Лай и Иса, по всей видимости, были с ней. Но все же отсутствие связи тревожило. Кроме того я чувствовал себя очень неуютно — щенком, которого бросили в воду, и смотрят, выплывет он или нет. Я никогда не мог разгадать намерения Хельги до конца, а значит, ожидать можно было чего угодно.

Время перевалило за полночь, а мы с Кальтом шагали по ночному городу, громоздкому и темному, как кладбище рухнувших скал. Наш разговор стих сам собой, и я, прислушиваясь к сумраку, различал дыхания сотен людей, их бормотание, копошение во сне, редкие голоса и мысли тех, кто не спит. Только все это казалось не реальностью, а наваждением. Даже льнувший к редким окнам поздний свет был словно нарисованный. Я подумал, что надо бы поторопиться, но вопреки этому стал шагать медленнее. Мои движения тормозили мысли в моей голове: они были какие-то путаные, вязкие. Я устал и никак не мог сосредоточиться, думал о чем-то и тут же забывал, о чем. Какая-то смутная тоска — не то забывшиеся дурные воспоминания, не то скверные предчувствия — одолевала меня. Стоило найти какой-то новый смысл, или хотя бы ввязаться во что-то… Так я, кажется, уже подумал — какое-то время назад, сейчас уже не вспомнить, когда именно… до появления этих существ. Может, они появились из-за этого? Изабелла из Стражи — смешно подумать, взрослый маг, но моя подчиненная — пару дней назад обронила фразу: «Интересно, а мы сами по себе попадаем в экстраординарные ситуации или притягиваем приключения своими желаниями?» Когда тебя преследуют неприятности, ничего более не остается, как видеть в этом происки провидения. Иначе впадаешь в беспросветное уныние, потому что у неприятностей нет и не может быть смысла. Кажется, биография у Изабеллы довольно бурная. Интересно, чем она занимается сейчас…

Да, мысли путались. И настроение менялось часто и беспричинно. Хорошо, что я пока еще мог это замечать.

Штаб особого отряда Стражи — неприметное красное кирпичное здание в центре города — стояло темным, только в одном из окон, в самой глубине темноты, можно было различить свет. Он горел не за этим окном, а в дальней комнате.

— Рубеж сдал! — козырнул я, заходя в комнату.

На табурете за одним из столов сидел Колен. Этот стол точно так же, как и тот, что стоял в комнате Колена в нашем особняке, был уставлен зеркалами. Ланс Коэн, верховный светлый маг нашего рубежа и капитан особого отряда Стражи, как-то сказал мне, что мы можем привлекать к решению возникающих на рубеже проблем любых магов, готовых нам помогать. Вот, я привлек Колена…

— Привет, Рик! — ответил он.

— Рубеж принял! — не поворачиваясь, махнул рукой Слав. Он стоял за спиной Колена и с любопытством следил за его работой. — Что нового?

— Я встретил четыре пятна. Два поодиночке покушались на обычных людей, два вместе и на меня.

— Да ты что? — Колен аж подскочил на стуле и обернулся, поправил очки. — Дай-ка я попробую снять с тебя остаточную магию. Может, получится?

— На людях ничего не остается, а на мне останется?

— А вдруг? — Подскочив ко мне, Колен принялся творить знакомые пассы. Кальт тем временем прошел вглубь комнаты, уселся на стул и запрокинул голову.

— Изабелла, конечно, уже ушла? И Тарья тоже… — он вдруг закашлялся. — Эх, даже чаю сделать некому…

— Я сделаю, — отозвался Слав и принялся за дело. — Только что сам об этом думал.

Закончив, Колен проглядел Поток вокруг нас, остался недовольным и принялся повторять ритуал. Он проделал это раза три, прежде чем окончательно опустил руки.

— Ничего? Я так и думал. Нет, если бы в этих существах был какой-то смысл…

— Было бы проще, — закончил он за меня. — Можно было бы поискать мотивы. Говоришь, ты развеял четыре? Кальт, а у тебя сколько?

— У него три. У меня тоже. Четвертое у нас общее.

— Значит, всего семь, — он мельком взгляну в сторону зеркал. — Волонтеры отчет только что передали. У них два. Изабелла и Гин сегодня пятнами не занимались. Пока получается, девять. Хм… — Колен задумчиво потер подбородок. — В прошлый раз было шесть. А в первую ночь всего два.

Тихонько скрипнула лестница, послышались шаги, и в комнату вошел Ланс Коэн.

— Ой, не нравится мне, что число увеличивается с каждым разом, — сказал он и широко зевнул. Вид у верховного светлого был слежавшийся: вероятно, до нашего возвращения он спал в своем кабинете на втором этаже. Он частенько коротал в штабе ночи, в его кабинете даже был весьма уютный диванчик. — И регулярность их появлений мне тоже не нравится… Слав, можно и мне чаю?

— Да, капитан, — отозвался Слав. — А как насчет пирожных?

— С удовольствием.

— Вот и сходи за ними в кондитерскую.

— Сейчас… Погоди, ночь же на дворе! Какие кондитерские?

— Ага…

Ланс Коэн тяжко вздохнул, прошел через комнату, рухнул на стул и снова зевнул.

— У нас есть пара дней до следующего появления. Не то чтобы меня это очень уж тревожило… Колен, а можно выяснить, кто занимается однообразной магией с такой периодичностью?

— Нет.

— Плохо.

— Согласен.

— Может, есть хоть какие-нибудь слухи?

— Пока никаких. Людям со стороны кажется, что ничего не происходит.

Да, конечно. Со стороны часто выглядит так, как будто бы ничего не происходит. А если человек и видит что-то, то чаще всего никому ничего не рассказывает: нет, нет, и не смотрите на меня так, я обычный, самый обычный, такой обычный, что обычней меня трудно найти. Я нормальный, не сомневайтесь в этом, ну пожалуйста… А теперь я возьму в руки нож и докажу вам, что я нормальный!..

— Я вот что подумал, — Слав раздал всем большие парящие кружки. — А ведь эти существа могут быть… как бы это точнее сказать… Экспериментальными моделями.

— В каком смысле? — спросил я. Слав охотно пустился в объяснения.

— Они явно не появляются сами собой. А если они не появляются сами собой, то их кто-то создает. Возможно, тот, кто создает их, наблюдает, как они работают, чтобы потом создать нечто более совершенное. С помощью небольшой доработки их ведь можно заставить передавать получаемую силу. Их можно сделать устойчивыми к магическому воздействию так же, как и к физическому. Они смогут пить силу из всего, что только ее имеет, — то есть, вообще из всего… Жуткие создания получаются, правда? Знаете, а я на досуге занялся бы их оптимизацией. Эх, была бы у меня их первичная формула… — он мечтательно улыбнулся. — Так что вы об этом думаете?

— Это приходило мне в голову, — ответил Коэн. — Вот только весь рубеж уже знает об этих существах. Кто бы их ни создавал, он потерял преимущество неожиданности.

Слав задумался.

— Если ему удастся создать совершенных существ, это не будет иметь никакого значения, — сказал Колен. — Странно только, что эксперимент имеет свойство повторяться с периодичностью в три дня и постепенно увеличивается количество его продуктов. Пятна — они ведь все одинаковые…

— А вот и нет! — возразил я. — Мы не можем знать, что имеем дело с пятнами… Слав, как ты выразился? Одной модели? Возможно, у их создателя просто пока не получается то, чего он хочет.

Колен поджал губы.

— А ведь ты прав, Рик. Такое вполне может быть.

— Такое вполне может быть, если их и в самом деле кто-то создает, — сказал Коэн. — В таком случае они могу являться и результатом какой-то магии, и случайным побочным продуктом, и просто паразитами. А вот если они появляются сами по себе… — Он не договорил, но было понятно, что он хотел сказать. Вдруг он воскликнул: — Ладненько! Ночь давно на дворе, так что давайте-ка по домам. Выспимся хорошенько. Может, завтра что-нибудь прояснится!

Предложение Коэна было принято молча и единогласно. Погасив свет и заперев двери штаба, мы распрощались до завтра и разошлись кто куда. Я и Колен направились к особняку на Перекрестке Наваждений.

— Хорошо, что ты пошел со мной, Рик, — сказал Колен, когда мы отошли от штаба уже довольно далеко. — Я не стал отправлять тебе зов, подумал, что кто-нибудь может услышать.

— А в чем дело?

— Хочу тебе кое-что показать.

Когда мы вернулись домой, дух особняка уже ждал нас: в гостиной горел свет.

— Добрый ночи, Деос! Прости, что так поздно. Будь добр, покажи карту города.

Вместо пейзажа, висящего в золоченой багетной раме на стене большой гостиной, появилась карта. Колен встряхнул руками, словно собрался сыграть на невидимых клавикордах, и принялся наносить на нее точки там, где были обнаружены и уничтожены пятна, а заодно и чертил маршруты их передвижений. Логики в получающейся схеме не было никакой… за исключением того, что наш Перекресток находился точно в центре схемы.

— Заметил? — Колен обернулся и взглянул на меня.

— Надо звать Хельгу, — тихо сказал я.

Колен покачал головой. Он был очень серьезен.

— Я не могу дозваться ее, Рик. Она где-то очень далеко. Возможно, вообще за пределами нашего мира.

— А остальные?

— То же самое. Они толи не хотят отзываться, толи не могут ответить, толи попросту не слышат нас. Но мы ведь пока справляемся, правда?

Я кивнул. Да, пока мы справляемся. Ключевое слово «пока».

Пожелав Колену спокойной ночи — а точнее, ее остатка — я направился в свою комнату. Добрался до кровати, разделся, кое-как сложив одежду, вытянулся на постели и закрыл глаза, изо всех сил стараясь уснуть — и ни о чем не думать и ничего не чувствовать… Может, я просто устал. Может, со мной и вправду было что-то не так… Хельга не отзывалась. Тогда я этого еще не знал — да и кто бы мог подумать! — но моя жизнь, выстроенная с ее помощью, уже разрушалась. Постепенно, незаметно и неотвратимо — разрушалась, едва успев по-настоящему начаться.

К полудню следующего дня особый отряд Стражи снова собрался в штабе. Выяснилось, что Изабелла все-таки столкнулась вчера с одним пятном. Да и трудно было избежать встречи: оно забралось к ней в палисадник. Из чего мы сделали вывод, что на самом деле пятен уже может быть гораздо больше, просто мы не учитываем все. Больше новостей не было. Нам ничего не оставалось делать, кроме как следить за обстановкой и ждать — порешив на том, разошлись до вечера. У меня еще были дела: меня ожидала плановая прогулка с Миленой. Мы ведь снова встречались… как бы… Странные это были отношения. Я не чувствовал с Миленой никакой особенной связи, но и разорвать эти отношения не осмеливался. Я словно ждал чего-то, а чего — и сам не знал.

В обед шел сильный, хлесткий дождь с синими вспышками молний, раскатами грома и крупными пузырями на лужах. Но после тучи стали расползаться, как истлевшая ткань, обнажая сырой и теплый вечер. Я зашел за Миленой, и мы отправились на прогулку по центральному бульвару. Она цепко ухватилась за мой локоть и принялась о чем-то рассказывать. Я слушал ее краем уха, иногда тоже что-то говорил, невольно примечая другие прогуливающиеся парочки. Пожалуй, выглядели они романтичнее нас… И вдруг впереди нас Поток полыхнул, из него что-то вырвалось — веер оттенков силы и длинная косая усмешка, больше я ничего не мог различить. Он налетел на нас, крутнулся, чмокнул в щеку вздрогнувшую Милену, хохотнул мне прямо в глаза и бросился прочь.

Кое-что в нем было неправильное. Резкое, болезненное, неестественное. Настораживающее, тревожащее… О, я знаю, что это было. Мое собственное лицо.

Оставив Милену посреди бульвара, я бросился в погоню.

Я ясно видел его в толпе. Он больше не был размытым цветовым пятном — теперь я различал его коричневый школьный костюм, накосо надетый берет, темные волосы. Я преследовал его, проговаривая на ходу универсальное заклинание для забора силы — я не знал, что мне придется делать в следующую минуту: защищаться, сдерживать противника или нападать.

Когда до него оставалось несколько шагов, я скользнул по краю Потока, резко сократил расстояние. Но в тот момент, когда я был готов нанести удар, случилось нечто необъяснимое. Он повернулся ровно на сто восемьдесят градусов, и его колено уткнулось мне в живот.

Я взвыл. Скорчился. Завалился на одно колено. Он склонился, упираясь руками в колени. Я увидел крутые костяшки его пальцев, кожа на них была сбита. Я поднял голову и увидел, что он растянул губы, обнажив ровненькие ряды широких зубов. Как же дико было видеть на своем лице эту гримасу…

— Останови их, и мы поговорим, — сильно двигая губами, но почти неслышно сказал он.

Мне было не до того. Заклинание, уже звеневшее на кончиках пальцев, растаяло. Боль накатывала волнами, низменная, позорная, отвратительная, совсем человеческая боль… Хорошо же он по мне шарахнул. Не только физической силой… Интересно, а сам я так могу?..

— Останови их, — повторил он.

Я понимал, чего он хочет. Применения локального темпорального заклинания на всю улицу, на которой мы находились. Но здесь могли быть и другие маги. Пусть они не знали меня в лицо, но слух о молоденьком светлом маге третьей категории, который по непонятным причинам и неизвестно как выполнил заклинание, тянущее на высшую, ничем хорошим для меня бы не обернулся. На меня и так многие посматривали косо, слишком уж способный. Да и знакомые могли оказаться поблизости… Нет уж, хватит и того, что мой отряд знает, кто я.

— Ну, как хочешь, — он выпрямился, повернулся, совершенно не опасаясь меня, и шагнул в толпу. Я взглянул ему вслед и запоздало попытался проглядеть ауру, но ничего, кроме цветных человеческих теней, не увидел. Его уже не было. Я кое-как выпрямился. Подоспела Милена. Выглядела она немного запыхавшейся.

— Рик, что случилось? — спросила она, пытливо заглядывая мне в лицо.

— А что случилось? — повинуясь странному, наконец-то проснувшемуся предчувствию, спросил я.

— Какие глупые вопросы ты задаешь! Меня какая-то пакость укусила — не то пчела, не то оса, я не успела рассмотреть, а ты вдруг сорвался с места, побежал куда-то, а теперь стоишь тут, и на тебе лица нет. И теперь еще спрашиваешь, что случилось!

— Милена… Милена, прости меня, пожалуйста, — пробормотал я. — Давай… Давай посидим где-нибудь, а? Как насчет вон того кафе?

Милена посмотрела на меня с удивлением, пожала плечами. Я усадил ее за один из столиков, выставленных на тротуар под большим тентом, сам отошел, сказав, что мне нужно освежиться. Она снова пожала плечами и принялась изучать сорта мороженого, выписанные в отдельную карту. Оказавшись за спиной девушки, я проделал несколько стандартных пассов, при помощи которых обычно снимается остаточная магия… Ничего. Глухо. Мой мир пошатнулся.

Дождливые дни потянулись один за другим. Лето уже перевалило за середину, но мелкие желтые листья еще не пестрели по краям луж, ночи были теплыми — беспокоиться не стоило. Но это касалось только погоды.

Пятна становились проблемой. С каждым разом число их становилось все больше, а значит, каждую третью ночь на улицы города приходилось выходить большему количеству практикующих. Пятна по-прежнему как будто бы не представляли угрозы, обычные люди чаще всего даже не замечали их нападений. Наверное, можно было бы их и не трогать вовсе. Но мы не могли пустить все на самотек. Мы не были уверены, что каждая новая партия пятен будет так же безобидна, как и предыдущая. К тому же, было кое-что гораздо более важное.

В один из дней в штаб нашего отряда прибежала молодая женщина. Я знал ее: это была Шарлотта, светлая целительница, старшая сестра Этьена — того самого юного мага, с которым мне довелось вместе дежурить во Дворце. В последние дни он выходил на охоту на пятна вместе с магами из Стражи и еще несколькими добровольцами — тоже в основном молодыми магами.

— Верховный здесь? — спросила Шарлотта с порога. Выглядела она очень взволнованной. — Не могу его дозваться.

— Нет, — ответил я. Сегодня в штабе я его еще не видел. — А что случилось?

— Коэн здесь, — сказал Гинлав, выходя навстречу Шарлотте. — Он отдыхает наверху.

Я оглянулся и с удивлением посмотрел на мага. Верховный светлый и в самом деле был в штабе? Я не чувствовал его силы.

— Нужна его помощь! — воскликнула Шарлотта. — Но, может быть, и ты, Гин… С Этьеном что-то не так!

— В чем дело?

— Некогда объяснять. Пойдемте!

Их небольшой особняк находился в двух улицах от штаба. Мы только показались из-за угла, а для нас уже распахнул дверь муж Шарлотты — не практикующий магию, обычный человек, служащий, кажется, в какой-то судоходной компании. Их служанка стояла рядом с ним.

— Как Этьен? — спросила Шарлотта.

— Так же.

— Ясно. Идемте! — сказала она нам и, подобрав платье, взбежала по лестнице.

Этьен лежал в постели. Его глаза были закрыты, и дышал он медленно, как будто бы очень крепко спал.

— В последние дни он жаловался на головокружение и слабость. Я думала, что он хочет показать себя и поэтому переутомляется. Я лечила его, и он говорил, что ему становится лучше. Теперь я не уверена: может, он просто лгал, чтобы успокоить меня. А сегодня утром перед завтраком он упал в обморок. Я не смогла привести его в чувства! Муж просто перенес его сюда.

— Ты обращалась к целителям? — строго спросил Гинлав.

— Гин, я сама целитель.

— К более опытным.

— Я послала за господином Альгредом, но дома его не было и на зов он не ответил. Тогда я побежала к вам. Извините, я, кажется, перенервничала, — она потерла ладонью лоб. — Наверное, все не так страшно…

— Еще не знаю, — Гинлав обошел постель Этьена и, взглянув на меня, спросил: — Рик, как у тебя с целительством?

— Только теоретически.

— А с диагностикой?

Я кивнул. Я и сам уже пытался понять, что произошло. Этьен был как будто бы в порядке. Вот только аура у него медленно выцветала и исчезала. Совсем исчезала, словно сила, а вместе с ней и жизнь постепенно покидали Этьена. И не было никого, кто бы тянул из него силу. Она просто растворялась.

— Следов чужого враждебного воздействия я не вижу. Что-то с его собственной силой. Он ее теряет, хотя он и без сознания. Гинлав, такое возможно?

— Если происходит, значит, возможно, — ответил маг. — Шарлотта, пошли за госпожой Ригдой. Если не захочет идти, скажи, что я зову. Ступай. Рик, а мы с тобой попробуем кое-что сделать.

— Хорошо.

Когда Шарлотта вышла, предусмотрительно прикрыв за собой дверь, Гинлав объяснил, что я должен делать. Вместе мы создали вокруг Этьена плотный кокон из чистой силы. Я должен был сдерживать его, чтобы он не деформировался и не рассеивался. Как только я с этим освоился, взяв под контроль вместе со своей силой еще и чужую, Гинлав начал манипулировать силой внутри кокона. Он создавал из нее что-то вроде длинных игл и вводил их прямо в тело юноши.

Я старался не отвлекаться от работы, но при этом не мог не любоваться Гинлавом. Когда я впервые увидел его и узнал, что мне придется работать с ним, я насторожился: Гинлав был светлым, причем светлым, который знал, что я представляю собой на самом деле. Он должен был презирать меня, ненавидеть или опасаться — в общем, я ждал негативного отношения. Но Гинлав меня удивил. Он не считал нужным тратить силы и время на эмоции. Этим он напомнил мне Лая. И он тоже вел себя так, словно для не него не имело значения, кто я. Я не понимал, что руководит Гинлавом: уверенность в собственных силах или в том, что я не причиню ему вреда, какие-то обязательства или что-то иное. Для него было важно, что я умею. Если я что-то не умел, он показывал, не укоряя меня и не требуя ни платы, ни благодарности. Сам он владел силой мастерски: всего через четверть часа нашей работы Этьен открыл глаза.

— Господин Гинлав… Рик…

— Неплохо, — Гинлав опустил руки. — Рик, подержишь так еще какое-то время?

— Да. Сколько угодно.

Держать кокон из силы было совсем не трудно. По нему же никто не лупил, как на тренировках, когда Хельга учила меня защищаться с помощью щитов, создаваемых точно таким же образом.

— Этьен, ты можешь говорить? Можешь рассказать, что произошло?

— Произошло… А что-то произошло? Вроде бы, нет…

От Этьена мы так ничего и не добились. Он достаточно подробно отвечал на все вопросы Гинлава, но, насколько я мог судить, ничего необычного с ним и в самом деле не случалось. Разве что он, как и мы, охотился на пятна… Вот именно, пятна.

— Гинлав, нужно проверить остальных, — сказал я.

— Я отправил зов Славу. Он уже занимается этим.

Вскоре вернулась Шарлотта. На этот раз ее сопровождала полненькая опрятная старушка с седой косой, уложенной вокруг головы. Это была госпожа Ригда — одна из лучших целительниц рубежа. Я видел ее первый раз, но много слышал о ней во Дворце и в Страже. Она покачала головой, пробормотала что-то себе под нос, а громче сказала, что мы свободны — она займется юношей.

Сдав ей Этьена, мы вышли из особняка. Мы торопились. Обоих нас беспокоило то, что, вернувшись в штаб, мы можем застать там Коэна в таком же состоянии, в каком только что был Этьен. Но наши опасения, к счастью, не оправдались: Ланс Коэн, хотя и выглядел скверно, бодрствовал и даже пререкался с Тарьей — та, кажется, пыталась напоить его целебным зельем от всех болезней, древний и сомнительный рецепт которого она совсем недавно нашла при уборке в архивах. Впрочем, радоваться было рано.

— Трое, — отрапортовал Слав. — У нас еще трое с подобной симптоматикой. Я провел кое-какие исследования… Данных не очень много, но некоторые выводы я могу сделать. Могу сказать, что пятна связаны с эпидемией среди магов.

— В этом никто не сомневается, — ответил Кальт. С явно неохотой он жевал бутерброд, запивая его чаем. — Вот только в чем эта связь?

— Возможно, среди пятен есть какие-то особые, опасные. Может быть, все зависит от количества пятен, которые уничтожил маг. Сейчас у нас среди заболевших именно те, что регулярно охотились на пятна. Но я и Гинлав еще на ногах, и никаких тревожных симптомов пока нет. Ты, Рик, извини, не в счет с Коленом — у вас, возможно, иммунитет. Но вот что меня удивляет: среди заболевших есть барышня, которая ничего о пятнах не знает. Ее вывели из состояния комы, и Изабелле удалось с ней поговорить. Она не сталкивалась с пятнами и не уничтожала их.

— Может, она сделала этого и сама не заметила?

— Может быть. А может быть, эпидемия имеет инфекционный характер.

— Ах, да что же это такое! — воскликнул Коэн. — Одна из ваших теорий мрачнее другой! И на связь никто не выходит…

— Что значит — никто не выходит на связь? — осторожно спросил я.

— А то и значит! — Коэн тяжело поднялся со стула. — Ментальной связи с магами с соседних рубежей нет, и зеркала до них достать не могут, одна муть какая-то. Я даже брата дозваться не могу! Я отправил к нему гонца, но пока он доберется… — он двинулся к лестнице. — Я пойду отдохну немного. Если что, не приводите меня в чувства, пока все не закончиться, я устал, сил нет… Только помереть не дайте, если не сложно…

— То есть, мы остались одни? — посмотрев на меня, спросил Слав. Я понял, что он имеет в виду.

— Пока не знаю. Но — да, они тоже не отвечают. Причем уже довольно давно.

— Неужели нет никакого способа связаться с ними?

— Есть, Слав. Он обязательно есть. И я сразу скажу тебе, как только узнаю его… Как только мы с Коленом сумеем связаться с ними. А пока будем делать все, что в наших силах.

— Эх, найти б того, кто создает этих тварей! — мечтательно протянул Кальт. И, сжав ладонь в кулак, добавил: — Найти — и прищучить!

С того дня наше положение начало ухудшаться. Практикующих магические искусства на нашем рубеже как будто бы охватила эпидемия. Заболевания среди магов вообще редкость, за исключением тех случаев, когда насылается проклятие. Массовые заболевания — явление до этого времени считавшееся невозможным. Начиналась болезнь по-разному. Кто-то чувствовал головокружение и недомогание, как Этьен, у кого-то ломило суставы, как при простуде, или случалось расстройство кишечника, болела голова или побаливало сердце. Кальт, например, начал с простого покашливания и пока держался, но… Заканчивалось одинаково: странная болезнь доводила мага до того, что он, истощенный, в конце концов впадал в кому. Истощение было не столько физическим, сколько силовым. По неизвестным причинам сила попросту не удерживалась под контролем мага. Она покидала его тело, утягивая за собой и жизнь.

Этьена и еще двоих удалось привести в чувства. Но один до сих пор находился в критическом состоянии, а спустя несколько дней в кому впало еще двое, и несмотря на все принимаемые меры ни один из них пока не очнулся. Странная болезнь не делала различий между темными и светлыми магами. И сложно было не связывать эпидемию с появлением пятен, казавшихся поначалу такими безобидными. Смертных случаев, правда, пока не было. Но кто мог с уверенностью сказать, что их не будет? Если они начнутся, судьба остальных станет лишь вопросом времени. Мы ведь все еще не поняли, что происходит, и не знаем, как всех спасти.

Впрочем, мне не понадобилась чья-то смерть, чтобы осознать всю серьезность ситуации. Спустя еще пару дней я получил зов от Алисии: слег Кир. Были ли его проблемы со здоровьем естественными или же он, несмотря на то, что он никогда осознанно не занимался магией, тоже попал под эпидемию? Я не знал.

Кир держался молодцом. Порученный заботам Алисии, он даже пытался шутить — и угасал буквально на глазах. А я чувствовал, что схожу с ума. О пятнах мы до сих пор не знали больше, чем в самые первые дни.

Каждый день мы с Коленом пытались связаться с Хельгой и остальными. Мы продолжали отправлять им зовы, один за другим, одни за другим. Связаться не удавалось. В конце концов мы поняли, почему: все сигналы поглощал Поток. Наш рубеж был словно отрезан от всего остального мира. Думая об этом, я испытывал стыд и чувство вины, и Колен чувствовал то же самое — ведь мы не справились с заданием. Мы не смогли поддержать порядок на рубеже до возвращения демонов. О том, что это может быть проверка, устроенная самой Хельгой, я уже не думал.

С каждым днем число магов, нуждавшихся в помощи, увеличивалось. При штабе теперь всегда дежурил целитель, а то и два. Рабочей версией было существование особых пятен, уничтожение которых приводит к фатальным для мага последствиям. Поэтому среди магов желающих охотиться на этих тварей существенно поубавилось, а те, что решили продолжить заниматься этим, перешли на дистанционные, не всегда точные и эффективные атаки. Неожиданный выход нашел Кальт: он вызвал несколько мелких бесов, которые взяли на себя эту обязанность. Его примеру последовало еще несколько темных магов, и вскоре у нас, несмотря на возмущения многих светлых, в том числе госпожи Елены, было несколько отрядов из потусторонних существ, охотно истребляющих пятна. Взялся помочь и кое-то из нежити, обладающей магическими способностями. Я тоже не бросили охоту. Не то чтобы мое в ней участие было так уж важно, просто я надеялся, что в какой-то момент я что-то пойму… и что снова встречу его. Того самого типа.

Он появился второй раз, когда я как-то утром возвращался домой. Я устал за ночь и решил воспользоваться конкой, и теперь я сидел, прислонившись виском к холодному стеклу, за которым занималось пасмурное, серо-линялое утро. Я потягивал силу из Потока, восстанавливая истраченное за ночь.

Он вошел в почти пустой вагон конки и как ни в чем не бывало присел рядом со мной. Как и при первой нашей встрече, на нем был школьный костюм и берет. Руки он держал в карманах брюк. Я никогда не узнал бы его, но и за случайного пассажира я бы его никогда не принял. Было в нем нечто, что задевало во мне все нервы, даже когда я находился в таком вымотанном, истощенном состоянии. Вот только не на поверхности, а где-то глубоко внутри, там, куда не достать взгляду.

— Не пей, братец, козленочком станешь, — произнес он и улыбнулся.

— О чем ты?

— Ни о чем. Точнее, о том, чего ты пока не понимаешь.

Пауза. Я думаю, есть ли смысл вести диалог. Наверное, нужно постараться выжать из него все, что он знает. Выяснить, он заставляет появляться эти проклятые пятна или нет. Но ведь он все равно не скажет больше, чем хочет сказать… Интересно, откуда я это знаю.

— Кто ты?

— Что тебя интересует? Имя?

— Хотя бы.

— У меня его нет, — он усмехнулся. — Людям свойственно придумывать для всего вокруг себя какие-то названия… Они думают, что этим они обязывают то или иное явление. Назвал его — и вот оно уже вроде бы в рамках твоей действительности, близко, понятно тебе и даже, может быть, подвластно… Вздор. Не близко, не понятно и не подвластно. Тогда зачем же его как-то называть?

Я отвернулся от него к окну. Я не хотел знать его.

Я не хотел знать того, кого и так уже знал лучше самого себя.

За окном пошел дождь. По лужам побежали крупные пузыри.

— Вот ты сейчас смотришь в окно. Дождь, лужи. Скажи мне, как ты мог бы назвать тот миг, когда капля, сорвавшаяся с неба, за секунду до соприкосновения с гладью земной воды вытягивается в длину чуть сильнее, чем этого требует сила притяжения, потому что чувствует близость готовящегося поглотить ее омута? Скажи мне, как бы ты назвал этот миг?

Я медленно отвернулся от окна. Посмотрел на него. Посмотрел… И ничего не увидел. Ни света, ни тьмы, ни самой ауры. Как если бы я, не прикрытый фальшивой аурой светлого мага, смотрелся в зеркало.

— Но тебе как-то надо называть меня, да? Придумай для меня имя. Давай, ты ведь уже делал это.

— Аристель, — неохотно произнес я. — Аристель Фитцджеральд. Подойдет?

— Даже так? Что ж… Неплохо!

Как по команде, мы отвернулись друг от друга. Я уставился в запотевшее окно, размывшее контуры города. Он, кажется, запрокинул голову и принялся разглядывать потолок.

Странное чувство было у меня на душе. Он мне ничего о себе не говорил, но я знал его, хотя и не хотел знать. А что испытывала он? Откуда он вообще взялся? И замечает ли его еще кто-нибудь, кроме меня? И вообще…

— Что ты имел в виду, когда сказал мне «не пить»?

— Не пей вина, красотка… — напел он знакомый мотивчик.

— Что ты имел в виду?!.

— Пьянство не красит дам…

— Эй!

— Извини, — он поднялся, скользнул к двери. — Мне пора. Еще увидимся!

Он легко соскочил с подножек вагона и скрылся из виду. В первое мгновение я хотел броситься за ним вдогонку, но потом передумал. Пусть идет. Мы все равно еще встретимся.

Не пей… Что он имел в виду? Вряд ли он сказал это просто так. Надо бы кое-что проверить…

Я поднялся, намереваясь опуститься в Поток и добраться до дома быстрее, пока не потерял одну важную мысль. Но стоило мне лишь шагнуть вниз… Очнулся я уже дома. Рядом был Колен. И кошки, наши бесконечные кошки…

— Рик?.. Рик, ты как?

— Ни… ничего, вроде бы. Как ты меня нашел?

Он пожал плечами.

— Как будто подсказало что-то. Или кто-то прислал зов.

Зов… Ну да, конечно.

— Что случилось?

— Обморок.

— Кажется, я сегодня ночью перетрудился.

Колен нахмурился.

— А не начинается ли у тебя то же самое, что и…

— Вряд ли. Может быть, конечно, но… Вряд ли, Колен. Маги… Они ведь они даже не понимают, что с ними происходит.

— А мы? Мы — понимаем?

Я долго думал перед тем, как решиться рассказать ему все.

— Колен, меня кое-кто преследует, — сказал я и попытался приподняться. Комната поплыла против часовой стрелки, я поморщился, безрезультатно пытаясь вернуть все на место, и почувствовал, как Колен мягко, но настойчиво заставляет меня снова лечь.

— Рик, ты устал. Может быть, ты отдохнешь немного? Поспишь, поешь, потом мы с тобой поговорим…

— Да послушай же! — я чувствовал, что, к своему стыду, вот-вот расплачусь. — Я не знаю, что это за существо. Оно владеет магией, и немалой, не оставляет следов и даже не имеет ауры. Оно отлично знает меня. Это после разговора с ним я упал в обморок, потому что сегодня ночью развеял полторы сотни этих вязких тварей, но так и не смог понять, он их создает или нет. У него нет имени, он попросил меня придумать его для него. Я назвал его… Колен, я назвал его своим именем. У него моя внешность, мое лицо, моя память. И ведет он себя так же, как вел бы себя я, если бы… Если бы все было иначе. Колен, я знаю его, только понять не могу, откуда. Мы с ним еще встретимся… Он так сказал, и я точно знаю, что мы встретимся.

Я выдохся, но Колен молчал. Он молчал долго. Потом спросил:

— Двойник?

Я кивнул. Кивок отдался новым приступом головокружения.

— Уже… — прошептал Колен. Он встал и направился к выходу из комнаты.

— Колен, постой! — окликнул я его.

— Отдохни, Рик. — ответил он. — Отдохни. А потом мы поговорим.

«Хорошо», — хотел сказать я. Но не сказал, потому что снова провалился в забытье.

Глава 2 Возвращение Хельги

Мне кто-то об этом уже говорил. Хельга, наверное. А может быть, и не она… А может, и не говорил… В последнее время я перестал быть в чем бы то ни было уверенным.

Двойники. Они появляются… иногда. Существует старое поверье, что, если человек увидел своего двойника, он обязательно умрет. Будто бы сама смерть принимает обличье человека, и тот может увидеть ее незадолго до кончины. Возможно, это правда — поверья редко существуют в течение долгого времени, если для них нет оснований. Но бывает иначе.

Двойник может появиться и у того, чья судьба резко и непредначертанно изменяется. Особенно если перемена как-то связана с практикой магических искусств. Двойник в таком случае — что-то вроде другой вероятности развития событий, но не настоящей, а словно отраженной в кривом зеркале. Двойник сохраняет связь с оригиналом, он похож на него, но все же другой. У двойника есть все черты оригинала, но в ином соотношений, а кое-что у него отсутствует. Душа? Если душа — это то, что сдерживает наши желания ради других людей, то да, душа. Но что-то я не уверен, что душа есть у меня самого.

Двоих мы все-таки не уберегли. В штабе не исчезала атмосфера тревоги и подавленности: двое — это, кажется, не много, но как посмотреть! Для их друзей и родных этого более чем достаточно. Для того чтобы осознать всю серьезность ситуации — тоже. Впрочем, все и так понимали, насколько тяжелое у нас положение: около половины магов уже стали жертвами эпидемии. Большую их часть удавалось пока спасать за счет силы других магов, но многие так и пребывали в глубокой коме, и никто не знал, удастся ли их вернуть.

Природа связи пятен и эпидемии по-прежнему была неясна. Поток, в котором эти существа обитали уже сотнями, стал густой, вязкий, как сахарный сироп, и маги, пытаясь опуститься в него, застревали в нем, как насекомые в сахарном сиропе. Сила Потока стала неприятной: липкой, тягучей и непитательной. Я старался пользоваться своими ресурсами и не прикасаться к ней без необходимости. Но силы мне было нужно много — я не только охотился на пятна, я задался целью поймать своего двойника. Как сказал Кальт? Поймать — и прищучить? Вот-вот, оно самое.

Я не знал, что буду делать, если поймаю его. Перво-наперво нужно выяснить, имеет ли он какое-то отношение к пятнам и эпидемии. Если не имеет, то что он знает об этом? Всяко больше, чем мы. Не захочет отвечать — придется заставить его заговорить. Я должен прекратить эти беспорядки на своем рубеже.

Это было легче сказать, чем сделать. Но я не отчаивался: я оставил Кира заботам Алисии, попытки связаться с Хельгой и остальными — Колену, почти перестал спать. Трудно с точностью описать, какие мысли, какие чувства руководили мной. Почти постоянно я его ненавидел. Сильно, отчетливо, с удовольствием и без очевидной причины. Но временами мне представлялось, что я единственное существо на земле, которое понимает его, и он единственное существо, способное понять меня.

Наконец я снова встретил его. Но когда это случилось, полыхнувшая было радость от долгожданной удачи мгновенно сменилась паникой: я застал его в лавке матери.

Когда я зашел проведать ее, она, как всегда в это время, стояла за прилавком. Он стоял ко мне спиной и о чем-то разговаривал с ней. Я мгновенно узнал его, и прежде, чем мать взглянула на дверь, рухнул в Поток. Дверь хлопнула.

— Ветер, наверное, — сказала мама.

— Наверное! — улыбнулся он. — Ничего, если я пойду? Мне пора идти, госпожа Хэлгерда бывает строгой.

— Конечно-конечно, ступай, Рик.

Она улыбнулась, помахав ему вслед рукой. Стоило только ему перешагнуть порог, как я вырвался из Потока и накинулся на него.

— Что ты себе позволяешь?!

Он легко увернулся и отскочил от меня на несколько шагов.

— А что тут такого? У меня, между прочим, нет матери! Я решил, что ты должен поделиться. От тебя же не убудет!

— Ах ты…

Я снова кинулся на него. И снова не поймал.

— Плохо, Рик! Медленно! Ты должен быть гораздо быстрее. И гораздо сильнее, если хочешь поймать меня!

С этими словами он скользнул на край Потока и бросился вниз по улице. Я побежал за ним по поверхности: его движения Поток не стеснял нисколько, а вот мои — тормозил. И мой двойник был ни причем. Это сам Поток на рубеже стал таким.

Как я ни старался, я не мог угнаться за ним. Но если бы он хотел оторваться от меня, он бы давно это сделал. Поняв это, я крикнул ему вслед:

— Постой!

Он остановился, обернулся — и рассмеялся. Я по инерции сделал еще несколько шагов и остановился тоже.

— Пожалуйста, подожди, — попросил я. — Нам нужно поговорить.

Он изобразил на своем — то есть, на моем — лице наигранное удивление.

— Кому нужно? Мне не нужно, — и, поворачиваясь, он вознамерился вновь исчезнуть.

— Подожди! — крикнул я.

— Не-а. Я же тебе говорил — не пей. А ты что? Ты меня не послушался. Теперь, если хочешь поговорить, тебе придется постараться! — крикнул он через плечо и накренился вперед, готовый в любую секунду броситься наутек. — Догони меня! Поймай меня, если сможешь!

Я был готов к этому. И как ни трудно мне было на это решаться, я метнул ему в спину мощнейшее заклинание.

В первую секунду я почувствовал облегчение: моя сила развеялась, даже не достигнув двойника. Но потом пришел ужас. Это какой силой нужно обладать, чтобы рассеять такое заклятье, не подпустив его к себе и даже не вынув руки из карманов?..

— Так ты будешь меня ловить или нет? Давай же! — воскликнул он, едва обернувшись. И исчез.

Я побежал за ним. Он с легкостью увеличил расстояние между нами и больше не показывался, но я шел по его следу. Иногда след пропадал, но уже в следующую минуту я чувствовал его на другом конце города — мой двойник перемещался с помощью Потока, а потом какое-то время не двигался, подпуская меня к себе. Когда же я подбирался к нему, он снова исчезал — чтобы снова появиться где-нибудь еще. Он не позволял мне потерять себя из поля зрения. Но и поймать себя он не давал. Я злился, из-за того что играю по его правилам, но сделать ничего не мог.

Я пробовал воспользоваться силой Потока. Но его сила текла сквозь меня, не задерживаясь. И тут я начал кое-что понимать — точнее, вспоминать то, что я начал понимать гораздо раньше… Поток. Сила Потока. Мой двойник ведь дважды мне сказал — не пить. Он имел в виду силу Потока. Так, может быть, именно в этом все и дело?

У магов есть сила. Но эта их личная сила находится в постоянном взаимодействии с силами окружающего мира. Часть ее во время магических практик выбрасывается в Поток, часть его сил забирается оттуда. Это как вода — недаром Поток так называют! А с водой можно выпить что угодно: хоть лекарство, хоть яд… Яд. Поток на рубеже отравлен. Его сила — это и есть то, что убивает магов.

Я так опешил от своей догадки, что остановился. Остановившись, я обнаружил, что вокруг меня уже наступили сумерки. Оказалось, что я гонялся за двойником весь остаток дня. Где он сейчас? Где-то неподалеку… Странно. Решив не тратить силы попросту, я неторопливо пошел в ту сторону, куда уводил его след.

Это была старая часть города: теснившиеся друг к другу двухэтажные дома, обшитые досками, и одиночные частные домики дремали в сумерках, утопая в сирени. Здесь было много крошечных тенистых дворов, трогательно похожих друг на друга. Из темноты в темноту сновали кошки, то тут, то там маслянистым оранжевым пятнышком мелькало сквозь листву чье-то окно. Я еще не видел своего двойника, но знал, что он уже совсем близко. Я уверенно шел к нему… и вдруг услышал.

Вокруг было темно, действительно темно, в этой темноте, мягкой, теплой, раздавались тоненькие, хрупкие и чистые-чистые звуки. Они были похожи на голоса колокольчиков, переплетающиеся без какой-то определенной мелодии. Я крутил головой и не мог понять, откуда доносится это волшебство. Казалось, один звук отделяется от ветки, с которой спорхнула птичка-полуночница, другой возникает оттого, что под неловким толчком ветра вздрагивает стекло в чьем-то окне, а третий рождается в тот миг, когда сорвавшаяся с неба капелька дождя вытягивается, готовясь навсегда раствориться в земном омуте… Никакой мелодии, никакого ровного, упорядоченного строя — и тем не менее такая гармония, какой я не слышал еще никогда в своей жизни.

— Тебе нравится? — раздался голос совсем рядом.

— Да.

— Так и знал. Поблагодари меня за то, что я привел тебя сюда.

— Благодарю.

В этот момент в одном из окон на втором этаже зажегся неяркий свет, и в мягком полумраке я наконец-то разглядел необычную погремушку, висящую среди ветвей дерева. Она была сделала из нескольких трубочек разной длинны, подвешенных за один конец к кольцу. В центре, покачиваясь, висела металлическая бусина. Мой двойник стоял рядом, и какое-то время мы еще слушали эти звуки.

— Кто ты? — спросил я наконец.

— Все, чем ты мог бы стать, но уже никогда не станешь, — спокойно ответил он. — Твоя судьба изменилась, поэтому появился я. Но сам ты остался прежним — поэтому я такой, какой я есть. Но я не надолго, — он искоса посмотрел на меня. Он был так близко, что я, наверное, мог бы схватить его за запястье. Но я просто стоял рядом. — Я порождение этого мира. С того самого дня, как твоя судьба изменилась, он вынашивал меня, как ребенка, и вот я наконец родился. Но придет время, и я вернусь в Поток этого мира. Скажи, тебе будет жаль меня, когда я исчезну?

— Пожалуй, — ответил я.

— Тогда… — он повернулся ко мне. Я не знаю, что он сделал бы в следующий миг — может быть, убил бы меня, может быть, развеялся бы сам, — но вдруг на его лице ее отразилось разочарование.

— Стой на месте, Рик, — послышался голос позади меня. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять: это Колен. И он был не один. Рядом с ним стоял Ланс Коэн.

— Рик, все в порядке? — спросил он.

— Да. Все в порядке, — ответил я.

— Что ж… — начал он. Но тут мой двойник усмехнулся.

— А так будет даже интереснее! — сказал он — и рухнул в Поток. Не сговариваясь, мы бросились за ним.

Теперь он бежал, пытаясь оторваться — так, по крайней мере, мне показалось. Он ускользал от нас между струями Потока, а мы преследовали его, с силой ломясь сквозь него. Мир сквозь Поток был иным: горящие окна и темные стены превратились в размытые пятна, за которыми беспечно копошились разноцветные тени людей, ветви деревьев становились живыми и двигались в различных направлениях, не обращая никакого внимания на тяжеловесный, протяжный ветер. Мы погружались все глубже и глубже, и мир вовсе потерял привычные очертания — так, наверное, видела бы рыба комнату, в которой стоит ее аквариум. Поток стал будто бы шершавым, силы в нем не осталось вовсе. Я еще никогда не заходил так глубоко, и мне было немного страшно, ведь человеческая привычка бояться является одной из самых трудноискоренимых… Так я думал. А потом это мое «немного» превратилось в «по-настоящему».

Я не сразу заметил, что нас окружают уже не очертания привычного, поверхностного мира. А когда заметил, было поздно: мы бежали, словно по коридору, а с обеих сторон от нас вставали огромные пятна. Они были в самом деле огромными: высотой с деревья или даже больше. Они клубились, колебались, сливались и разделялись, срастались где-то наверху и нависали над нами, готовые в любую минуту обрушиться. Сила Потока, выбранная до капли, колыхалась в их гигантских утробах.

— Смотрите! — крикнул я. Но Колен и Коэн уже и так заметили.

— Попались! — звонко воскликнул двойник. Он остановился, повернулся к нам, и за его спиной тут же стали стеной подниматься пятна. — Вы думаете, Поток как небо — только продолжение вашего мира? Вот и нет. Поток — нечто большее, чем все ваши миры вместе взятые. Он все порождает, все направляет и принимает в себя, когда у чего-то оканчивается срок существования… Поняли, да? — он сделал глуповатую гримаску, совсем как Хельга во время приступа собственного могущества и двуличности. Только ему, в отличие от нее, это совсем не шло. — Вы заботитесь о том, чтобы этот мир не разрушился, потому что больше никто не может заботиться об этом. Но — вот беда! — этот мир уже отжил тот срок, который был ему когда-то отпущен, он исчерпался и теперь должен разрушиться, вернуться в Поток. Это естественно. А вы мешаете. Вы пытаетесь его сохранить. Не получится! Один из вас знает это не понаслышке. Не так ли, Колен?

— Откуда… ты…

— Ты сам знаешь. Ты сам все знаешь!

Я почувствовал, как полыхнула сила Колена рядом со мной. Он бросился на моего двойника — но тот увернулся от него точно так же, как уворачивался от меня. Отпрыгнув в сторону, он рассмеялся.

— Вы ведь даже отсюда уйти не сможете! — воскликнул он. А потом его разорвало, разодрало черными пятнами. Но и после того, как он исчез, я слышал его смех. Мой двойник не перестал существовать. Он просто скрылся. А вокруг нас, извиваясь и нависая над нами, плясали пятна. Я посмотрел на Коэна.

— Эти существа…

— Нет. Они нас не тронут. Опасность не в этом, — подойдя к нам, сказал Колен. — Вы ведь тоже это чувствуете, да?

Мы с Коэном кивнули. Мы оба чувствовали это. Сила текла сквозь нас, не задерживаясь. Поток вымывал ее, тянул из нас, забирая больше, чем мы источали. Вот что происходило с магами на нашем рубеже: природа Потока почему-то изменилась, и он превратился в вампира, непрерывно поглощающего вместе с силой жизнь всего того, чему он ее давал. То, что происходило на поверхности рубежа, было лишь отголоском происходящего в Потоке мира под ним. Пятна, порождавшиеся потоком, поднимались на поверхность, поглощали силу, а после того как они рассеивались, сила разливалась — но уже не была прежней. Вбирая, а потом выбрасывая ее, пятна меняли ее природу. Сила и в самом деле оказалась отравленной. Я, Коэн и Колен были крепче обычных магов, мы держались дольше. Но вот пришел и наш черед. И, вцепившись в нас, Поток уже не намеривался разжимать жадные зубы. Мы стали добычей, которую заманил в ловушку мой двойник — порождение Потока. У меня в ушах пронзительно зазвенела тишина.

— Что будем делать? — спросил Колен.

— Может быть, попробуем пройти дальше, поискать источник силы? — предложил Коэн. — Можно попробовать выбраться за границы рубежа.

— Так далеко не получится, — ответил Колен. — Но… пошли. Мы можем опуститься еще глубже. В нижних слоях у нас появится небольшой силовой резерв.

И мы двинулись вперед — и в глубину Потока следом за утекающей силой, следом за ускользающей жизнью, чтобы догнать ее и остановить. Нам самим пришлось сделать только несколько первых шагов. Дальше Поток сам повлек нас. Мы даже не погружались, мы падали. Пятна отстали, оставшись где-то выше, а мы опускались все глубже в то, что скрывалось от людских глаз под поверхностью такого родного и такого чужого им мира. Оно ласково принимало нас в свои объятия. И я уже начинал чувствовать, что могу удержать силу в себе, могу остановить покидающую меня жизнь… Вот только с такой глубины нам все равно уже не подняться.

— Здесь… ничего… нет… — произнес Ланс Коэн. Слова в глубине Потока звучали медленнее, чем там, наверху. Звуки подавались в разные стороны и видимыми волнами расходились по Потоку. — Все… текло… сюда… Это… была… ловушка… для… магов… Поток… захотел… вернуть… себе… всю… силу… мира… Он… придумал… как… это… сделать…

— Мы… попались… да?.. — мой вопрос прозвучал намного позже того, как я задал его.

— Да…

— Мы… сумеем… выбраться?..

— Сами?.. Нет…

— Но… мы… должны… Чтобы… сказать… остальным…

— Зачем?.. Зачем… Поток… это… сделал?… — спросил я.

— Рик… — услышал я голос Колена. — Что… с тобой… произошло?..

— Когда?.. — я не понял его вопроса.

— Не… когда… Вообще… Как… получилось… Как получилось, что ты стал таким, Рик?..

Он вложил в свои слова достаточно силы для того, чтобы они прозвучали быстро. Мы остановились. Поток размывал очертания наших фигур, и это не было обманом зрения. Наш дрейф на такой глубине не мог продолжаться долго. Мы растворялись.

— Колен… не надо… сейчас… — попытался остановить его Коэн.

Я почувствовал, что горько улыбаюсь. Я понял, что он имеет в виду. Я не был уверен в том, что он прав, хотя он и был гораздо опытнее меня. Но если все действительно так, то пусть мне об этом скажет кто-нибудь постарше — вроде Хельги. Хельги? Постойте-ка…

— Нас… могут… вытащить?..

— Да… — ответил Коэн. — Но… чтобы… нас… вытащили… за… нами… должны… прийти…

— Я… иду… глубже… — сказал я.

— Рик… — окликнув меня, Колен протянул ко мне руку… Наши пальцы прошли сквозь друг друга.

— Я… постараюсь… Пойдете… со… мной…?

— Конечно…

Мы опустились еще ниже. Это было дно Потока — самое что ни на есть дно, вот только не твердое и не илистое, а… никакое. Дальше — вот именно дальше, а не раньше, как сказал Коэн, — и в самом деле ничего не было.

Они наблюдали за мной, а я вырисовывал на дне необходимые знаки, а потом — настолько, насколько это позволял Поток — принялся петь заклинание. Здесь у меня было чуть больше сил, и я вложил их в ритуал без остатка.

— Как… ты… до… этого… додумался?.. — удивился Ланс Коэн.

— Она… демон… А мы… все время… об этом… забываем…

— Ты… молодец… Рик… Ты… умница!..

Я повернул голову и увидел, что Колен улыбается. Я постарался улыбнуться ему в ответ — и вдруг на всех нас легла размашистая серая тень. Я поднял голову и увидел, как сквозь Поток несется вниз, становясь все отчетливей, знакомый темный силуэт.

Хельга ничего не сказала. Просто изобразила на лице бурную череду эмоций, а потом плеснула силой вокруг себя, собрала нас — и рванула наверх. Нас выплеснуло на Перекрестке Наваждений. Он был пуст, как и все окрестные улицы. В городе был предрассветный час.

— Ты молодец, Рик, — повторил Колен, поднимаясь. — Прости, я, кажется, наговорил тебе лишнего.

— Ничего подобного, — ответил я. — Там невозможно было разговаривать.

— А я все думала, когда ж кто-нибудь из вас догадается! — воскликнула Хельга. Она была растормошенная, упиралась кулачками в бока… О, древние боги, как же я был рад ее видеть! И да, я сам был немного в шоке от своих умственных способностей.

— А что вообще случилось, Хельга? — спросил Коэн. — Где остальные?

— О, а вот это невероятно интересно! Что касается меня, так я ненадолго прилегла вздремнуть, а проснулась уже за пределами рубежа! Я не могла сюда вернуться все это время. Поток попросту не впускал меня! С Лаем и Исой то же самое. И я сейчас буду их вызывать так же, как ты, Рик, вызвал меня! Похоже, это сейчас единственный способ попасть на рубеж. Вот только делать я это буду, конечно, не здесь… Пойдемте домой? Коэн, идем с нами — передохнешь, выспишься. Сам знаешь, как сладко спится у меня в гостях. Я, кстати, виделась с Ингредом. Он сильно беспокоиться за тебя… да и за весь рубеж тоже!

Когда мы вошли в наш особняк, я почувствовал себя так, словно не был здесь очень долго. Захотелось вытянуться на первом же диване и почувствовать — почувствовать, что ты дома… Запоздало я понял, что это Деос так отреагировал на возвращение Хельги: дух нашего особняка радовался и наполнял все комнаты уютнейшей атмосферой… Я переборол себя — и не завалился спать на первом же диване, а все-таки добрел до своей комнаты. Отдохнуть и в самом деле было нужно.

Я проспал целые сутки и проснулся на утро следующего дня с чувством, что впервые за последние дни спал спокойно и отлично выспался. Я ополоснулся, оделся и стал спускаться в кухню, намереваясь хорошенько перекусить. И вдруг подумал о том, что встать-то я встал, а вот разбудиться, кажется, забыл.

Первым мне навстречу попался Ланс Коэн. Я смутно помнил о том, что Хельга позвала его к нам. Но мне и в голову не пришло, что верховный светлый маг станет рассекать по нашему дому босиком и в одном шелковом халате. Более того: за щекой он держал зубную щетку, и губы у него были в белой пене.

— О, пфифет, Фиф! — он улыбнулся в меру возможности. — Изфини, я немново зафлудилфя! — добавил он и исчез за ближайшей дверью. Кажется, там была ванная комната. Вот только зачем он выходил из нее?

Следующим был Гинлав. Он по-восточному сидел на полу среди папок и бумаг, листая какой-то рукописный фолиант. Рядом с ним, прямо поверх рукописей, подложив несколько книг себе под голову и закинув одну ногу на другую, лежал Иса. У него в руках была толста тетрадка. Они что-то сверяли: Гинлав диктовал, Иса кивал и отмечал в тетради химическим карандашом. Заметив меня, Иса махнул мне рукой, но отвлекаться не стал.

Я прошел мимо них и вышел в гостиную, где, расположившись в креслах, молча и вдумчиво курили Лай и Изабелла. Я, откровенно говоря, ожидал увидеть с ним Гинлава, если уж на то пошло… Хотя, кого из них я вообще ожил здесь увидеть? К тому же, Гинлава я уже видел с Исой.

— Доброе утро, Рик!

— Доброе утро, Рик!

— Доброе…

Я уже было направился своей дорогой, хотя едва не забыл, куда шел: все-таки не каждый день увидишь такое — Стражу в нашем доме… и женщину, курящую трубку… Но вдруг я обернулся и снова взглянул на Изабеллу. С ее аурой что-то не так. Это больше не была аура светлого мага, даже та странная, двойная, которую я у нее видел. У Изабеллы была аура человека. И это была не маскировочная, а настоящая аура.

— Изабелла? — спросил с тревогой я. Она с полуслова поняла меня, улыбнулась, вытолкнув изо рта облачко ароматного дыма.

— Все в порядке, Рик. Есть же маги, которые маскируются под людей? А я человек, который маскируется под светлого мага. Точнее, это Ланс меня маскирует, чтобы я могла служить в Страже и вообще находиться поблизости. Я очень полезная, несмотря на то, что не маг.

— Но ты же можешь колдовать, — удивился я.

— Силой Ланса. Если тебе интересно, спроси у него, как он это делает, я не все понимаю.

Я кивнул — обязательно спрошу, только не сегодня. Сегодня и так день открытий какой-то… Точнее, еще только утро.

Краем глаза через открытую дверь в гостиной я заметил Колена и Слава, возившихся с зеркалами. Они, как всегда, поддерживали оперативную связь со всем рубежом. Я не удивился. Наверное, я больше ничему не удивлюсь… Вот только у меня один вопрос: что случилось, пока я спал? Как штаб особого отряда Стражи за это время переехал в наш особняк? И зачем?

— Доброе утро, Рик! — бодро воскликнула Хельга… Хельга. Кажется, я только что сказал, что больше ничему не удивлюсь? Я ошибся.

Хельга занималась готовкой. С косынкой на голове, в переднике поверх домашнего платья, она хлопотала на кухне. Вокруг нее все скворчало, парило, пенилось и аппетитнейше пахло. А вместе с ней, с точно такой же косынкой и в точно таком же переднике — правда, поверх сорочки и брюк — хлопотал Кальт.

— Доброе утро! — улыбнулся он.

— Привет, Рик! — проскользнув мимо этих двоих, воскликнул мальчишка лет восьми. Белобрысый, вихрастый, он был одет, как поваренок, и улыбался мне.

— Привет… Деос?

— Угадал! Печеньку хочешь? — он широко улыбнулся. Я первый раз видел духа нашего особняка. Он еще ни разу не показывался мне, и я думал, что он выглядит, как старичок — как мой знакомый домовой Дедушка, например. А оказалось, что Деос — ребенок. Причем милый и довольно активный!

— Никаких печенек до завтрака! — воскликнула Хельга. — Нельзя портить аппетит!

— Ну Хельга!

— Тебе — можно.

— Ура!

Через четверть часа все по команде Хельги потянулись в столовою.

— Кажется, десятый отряд снова в сборе, — оглядев всех, обронил Ланс Коэн. Я не понял, что он имел в виду, но Хельга, услышав его слова, обернулась — и улыбнулась так, как при мне еще никогда не улыбалась. Тоска и счастье одновременно отразились в этой улыбке.

— Кое-кого не хватает, — прошептала она.

— Позовем? — предложил Иса.

Хельга опустила глаза.

— Не в этот раз. Обязательно — но не в этот раз.

После завтрака все перебрались в гостиную и расположились, где кому удобно. Хельга садиться не стала, давая понять, что руководить совещанием будет она.

— Колен, Слав, какова обстановка на рубеже? — спросила она.

— Число заболевающих магов растет с прежними темпами, — ответил Слав. — В остальном никаких изменений.

Хельга кивнула.

— Ну, если все быстро не становится хуже, то это уже неплохо, — сказал Кальт. — А как-то обратить этот процесс мы можем?

— Мы нашли кое-что, — ответил Гинлав, и, переглянувшись с Исой, продолжил: — в сущности, проблема заключается в том, что Поток при помощи пятен меняет природу силы, и та становится непригодной для магов, даже опасной… смертельно опасной. Никто из магов, несмотря на риск, пока не отказался от силы. Но даже те, что пока еще не заражены, рано или поздно обратятся к Потоку за силой. Ни один маг не может существовать изолированно. — Он снова обменялся взглядом с Исой, и тот кивнул. — Мы могли бы воспользоваться этим — например, создать что-то вроде пятен, тоже преобразующих силу, только не отравляющих ее, а, наоборот, очищающих или восстанавливающих. Но мы — не Поток, мы не можем создать такие сущности из ничего. Нужна основа.

— Кто? — нетерпеливо спросил Коэн.

— Все равно, — ответил Иса. — Это может быть что угодно, лишь бы оно по своей природе находилось в силовом обмене с миром. Это могут быть маги, люди, нежить. Даже растения подойдут. Но у магов объем обмениваемой силы гораздо больше. Следовательно, они могли бы справиться с этой задачей гораздо быстрее.

— И с большей эффективностью, потому что они чувствуют природу силы, — добавил Гинлав.

— Значит, нам нужна экспериментальная группа магов-добровольцев, которых мы постараемся этому обучить… — сказал Коэн. — Хм, и как обучать тому, что сам не умеешь? Хельга, ты умеешь преобразовывать силу?

— Так же, как это делают эти «пятна»? Пока нет. Но я постараюсь научиться — как только пойму, как они это делают.

— У меня есть кое-какие разработки, я покажу, — сказал ей Слав. Хельга кивнула…

Я переводил взгляд с одного из собравшихся здесь на другого и чувствовал, что происходящее поражает меня все сильнее и сильнее. Стремление магов защитить своих коллег я еще мог понять, но демонов, охотно оказывающих им помощь, я не понимал. Они, демоны, которые, в принципе, ни в чем не нуждаются, решают судьбу мира — и пытаются его спасти. Зачем? Чтобы править им? Но они и так правили им — и незаметно было, чтобы они испытывали от этого какое-то удовольствие. Я и раньше догадывался, а теперь мог с уверенностью сказать: власть не была тем, что могло принести им удовлетворение. Тогда зачем? Неужели они решили примерить роли богов? Или их что-то связывает с этим миром? Или он еще может пригодиться им для чего-то? Или… Или все так, как говорил мой двойник: они делают это потому, что больше никто не может это сделать? Как странно…

— Если это не удастся, то можно попробовать подавить силу Потока иной, большей силой, — продолжал Гинлав. — Понадобится колоссальный единовременный выброс, но это наверняка сработает.

— Это сработает, — согласился Кальт. — Остается вот только выяснить, каким способом мы сможем высвободить разом столько силы. Предупреждаю заранее: на коллективный суицид я не согласен, хотя мне и льстит ваша компания.

— Может, позовем кого-нибудь из Железной Цитадели? — предложил Лай. — Многие там мечтают о том, чтобы принести себя в жертву во имя мира.

— Нет, это не подойдет, — возразила Хельга. — Если у нас какой-нибудь ангел изволит устроить самопожертвование, нам с вами здесь уже не жить. К тому же, я думаю, мы не вправе вынуждать их на это, даже если там уже есть желающие.

— Что ты предлагаешь?

— Пока ничего. Будем рассматривать это как крайний вариант.

— Еще мы можем попросту выжечь Поток под рубежом, — сказал Иса. — К светлым можно не обращаться, нашей собственной силы для этого вполне хватит. Хватит, в принципе, одной моей силы. Поток со временем восстановится. Но я не могу гарантировать, что зараза будет истреблена. Так что, пока восстанавливается Поток на нашем рубеже, похожие проблемы могут начаться где-то еще.

Хельга задумалась.

— Иса, сколько будет восстанавливаться Поток?

— Тридцать-пятьдесят лет. При благоприятных условиях.

— Нет, — она покачала головой. — У нас нет такого количества времени. К тому же куда мы эвакуируем жителей всего рубежа? Убирать отсюда придется не только людей, но и нежить, а маги могут перетащить заразу на другой рубеж вместе со своей силой.

— Об этом я и говорил, Хельга.

— Ладно. Давайте этот вариант тоже оставим на крайний случай, а за рабочий примем создание «антипятен». Попробуем восстановить прежнюю природу силы Потока. Коэн, ты сможешь собрать группу добровольцев?

— Да, безусловно. Но ведь это еще не все, Хельга.

Она вздохнула.

— Да, я знаю…

В гостиной воцарилась тишина. И, кажется, я один пока не понимал, в чем дело. Взглянув на меня краем глаза и заметив это, Колен поправил очки и пояснил:

— Даже если мы придумаем способ преобразования силы в ее прежнее состояние, Поток продолжит создавать пятна. Нужно это каким-то образом прекратить, иначе все усилия будут напрасны. Уничтожить Поток нельзя. Но ведь и пятна создает не он сам.

Он договорил и замолчал… И снова никто не проронил ни слова. Они только поглядывали на меня. Искоса, украдкой…

— Да в чем дело? — не выдержал я.

— Так, хватит, — Хельга подошла ко мне и положила руку мне на плечо. — Я сама с ним поговорю. Идем, Рик. А вы пока постарайтесь придумать что-нибудь еще. В конце концов, от нас требуется не так уж и много — обойтись минимальными жертвами.

С этими словами она направилась из гостиной. Я последовал за ней. Вскоре мы сидели на полу одной из комнат. Хельга была серьезной.

— Пора поговорить о твоей лучшей половине, — сказала она.

— О чем? — не понял я.

— О твоем двойнике. Их иногда называют «лучшими половинами», имея в виду совершенно обратное. Догадываешься, почему?

— Они совсем не лучшие.

— Они не хуже и не лучше нас. Они просто другие. Но при этом они отражают одну сторону нашей натуры.

— Негативную? Разрушительную…

— Нет. В том-то и дело, Рик.

Я нахмурился. Я не понимал. Хельга вздохнула. Я понял, что в только что начавшемся разговоре приятного для меня будет мало.

— Скажи, Рик — только без какой бы то ни было оценки — что происходит на рубеже? С магами, с силой Потока, с самим Потоком? Что случилось со мной, Лаем и Исой? Давай, Рик.

Я задумался.

— Ну… Природа силы изменилась так, что Поток, вместо того чтобы отдавать ее, стал ее забирать. Маги один за другим стали уходить в кому. Некоторые пришли в себя, но силой они пользоваться по-прежнему не могут, потому что она в них не держится. Некоторые еще не вернулись. Возможно, если так будет продолжаться, кто-то из них погибнет. Вы же… Вас каким-то образом вынесло за пределы рубежа, но потом вы вернулись. И с вами, насколько я могу судить, все в порядке.

— С нами действительно все в порядке, Рик. Но теперь задай себе вопрос: почему. Вот если бы ты сделал что-то, что привело к таким последствиям. Для чего бы ты это сделал?

Я опустил глаза и уставился на ковер. Не то чтобы я совсем не понимал, к чему она клонит… Скажем так: я не хотел этого понимать. Я боялся трогать этот уголок своей души. Ничего хорошего там не было.

— Двойник — это воплощение не негативной, как ты выразился, стороны личности. Это может быть любая сторона личности. Любая подавленная сторона. Подавленная — ты понимаешь, Рик? Ты… Ты же ненавидел магов. Ты всю свою жизнь ненавидел магов! За то, что они такие, какие они есть, а ты — не такой, как они. Так?

Я кивнул. Я наконец-то все понял, и Хельга только озвучивала то, что уже дошло до моего сознания.

— Ты никогда не желал им смерти. Именно поэтому Поток на рубеже, подчиняясь твоему двойнику, не убивает магов. Он просто лишает их возможности пользоваться силой. Чтобы как маги они перестали существовать. Вот чего тебе хотелось: чтобы их не было! Но ты привязался ко мне, Лаю и Исе — и Поток вынес нас за пределы рубежа. Он не пускал нас обратно, чтобы с нами ничего не случилось. Ты ведь не хотел бы, чтобы мы пострадали. Твой двойник тоже этого не хотел. Но это еще не все. Ты, наверное, заметил: с магами из Стражи все тоже в порядке. Ты хорошо относишься к ним — и Поток почти не тронул их. Тебе ведь не хочется, чтобы они перестали существовать, хотя они и маги, да?

Я снова кивнул. Да, все было так.

— Почему? — спросила Хельга.

Я собрался с силами, поднял голову и посмотрел на нее. Ее серые глаза смотрели прямо, уверенно. Но чувства, которые отражались в них, я прочитать не мог.

— Спрашиваешь, почему я ненавижу магов? Я и сам не знаю, Хельга. Наверное, мне просто нужно было кого-то ненавидеть из-за всего того, что произошло в моей жизни. Они ведь такие сильные, могущественные, уверенные в себе. У них такая интересная жизнь, они столько себе могут позволить, они даже живут дольше людей… Им вообще нет до людей никакого дела — я всегда так думал, Хельга. Понимаешь, будь я сам магом, все было бы совсем не так. У меня было бы другое детство — не подумай, что я не люблю свою семью, я очень люблю их. Но я жил бы иначе. С иными возможностями. И иными мечтами. Я бы мог очень многое изменить…

Хельга улыбнулась и покачала головой.

— Я спрашивала тебя не об этом. Сейчас твоя прежняя жизнь не имеет никакого значения. Все, что в ней случилось, это только шрамы на твоей душе. Ты не обязан смотреть на них, начиная каждый свой новый день, — говорила она тихо, почти устало. — Я спрашивала тебя о другом. Рик, почему ты не дал выход этой ненависти раньше? Лучшая половина никогда не уступает оригиналу по силе, а ты стал очень сильным, Рик. Придется повозиться, чтобы уничтожить это существо.

Я почувствовал, что больше не могу спокойно сидеть и встал. Хельга поднялась тоже.

— Я беру его на себя, — сказал я. — Если он так силен — что ж, я стану еще сильнее и справлюсь с ним. Ты сможешь сделать меня сильнее?

— С учетом того, как мало у нас времени? — она ухмыльнулась. — Задачка не из легких. Но давай попробуем, Рик.

Глава 3 Белый мрак

…Слушай ее, слушай, она внутри тебя…

Потоки ослепительной тьмы, струящиеся сквозь пальцы. Каждая клеточка, каждый атом пронизан ей, словно стальной иголкой.

…Больше ничего не нужно….

Не сорваться с этого края, удержаться, преодолеть сопротивление Потока.

…Ничего не существует, кроме нее. Вы едины, вы одно и то же. Увидь ее…

Подчинить его себе. Не сдаться, не сломаться. Выстоять!

…Глубже, глубже. Еще…

— А-а… — преодолевая захлестнувшую все мое существо боль, я снова вырвался наружу, так и не достигнув цели. Перед глазами плыли разноцветные пятна. Было жарко и холодно одновременно.

— Передохнем, Рик? — предложила Хельга. Я кивнул. Она подсела ко мне и положила ладонь мне на лоб. Рука у нее тоже была холодная и горячая одновременно.

— Мне оставалось совсем чуть-чуть, я чувствовал это… Я уже пил чистую силу, я помню, как это делается. Я…

Хельга покачала головой.

— Это не одно и то же. Пить чистую силу из постороннего источника и открыть источник чистой силы в самом себе — разные вещи, Рик. Передохни.

Я снова кивнул. Мы лежали на большом деревянном щите в оранжерее. Точнее, Хельга сидела, лежал я. Щит лежал неподвижно, но у меня все равно было ощущение, что он плывет. И причудливые растения, окружавшие нас, тоже плыли, и колыхались, как водоросли в реке.

— Тебя что-то беспокоит, Рик? — спросила Хельга. — По-моему, что-то не дает тебе сосредоточиться.

Моя сероглазая тьма, она снова была права… И как у нее получалось так хорошо понимать меня?

— Да… Кое-что не складывается, Хельга. Ты сказала, что мне… моему двойнику не хотелось причинять вреда вам и магам из Стражи. А как же Кир? Он ведь тоже болен.

— Я не знаю, Рик, — ответила она. — Думаю, тут дело не только в Потоке мира. С Киром вообще все сложно, я же тебе как-то уже говорила об этом. Но то, что происходит сейчас — да, пожалуй, это приближает его гибель. В этом нет твоей вины, Рик. Я тебе, кажется, уже все объясняла.

— Я помню. У него ведь тоже был свой двойник, Хельга.

— Ну, это другое…

— Нет. Это то же самое. Его двойник тоже отражал подавленные стороны его личности. И Кир тоже не хотел причинять вред окружающим. Он хотел только выжить.

Хельга хмыкнула.

— Да его двойник тебя чуть не убил!

— Но не убил же.

Она покачала головой.

— Скажи, Хельга, а то существо… двойник Кира. Он был темным или светлым?

— Темным.

— Но ведь Кир не темный и не светлый. Он вообще человек. Как так получилось?

— Понятия не имею, Рик.

— А мой?

— Что — твой?

— Моя «лучшая половина». Это светлое или темное существо?

— Не знаю, Рик. Я его не видела. Я сама до конца не понимаю природу этого явления. Наверное, это можно как-то предсказать. Ты сам-то как считаешь?

— Не знаю, я не понял, когда увидел его. Я просто вот что подумал: если бы я стал совершенно темным, мой двойник мог бы стать светлым?

Хельга пожала плечами.

— Двойники иногда изменяются, если изменяется оригинал.

— Так значит, это возможно?

— Теоретически — да, Рик. Но…

— Спасибо. Это все, что я хотел знать… — я повернул голову и посмотрел на нее. — Ну, что, еще разок?

Хельга улыбнулась, поднялась.

— Нет, Рик. На сегодня хватит.

— Но…

— Я сказала, хватит. Продолжим завтра. Отдохни и не забудь перекусить.

Я слышал, как ее шаги постепенно стихли, а потом где-то далеко в нашем невообразимом доме тихо и глухо хлопнула дверь.

Я закрыл глаза. Я хотел попробовать еще раз. Конечно, без Хельги это было рискованно, но я чувствовал, что могу попытаться снова. Вот только…

Я передумал. Открыл глаза, сел. Хельга занималась со мной уже трое суток. Она старалась помочь мне открыть источник силы, который сделал бы меня независимым от мира, в котором пока вынужден жить, от его Потока. Пока у ничего не получалось: я еще слишком мало времени занимался магией. Лай сказал, что нужно было бы иметь хотя бы сверхвысшую категорию, а я едва доставал до высшей.

Я поднялся. В оранжерее было светло и солнечно. Но здесь всегда светло и солнечно, это такая комната. Интересно, какое сейчас время суток на самом деле? Если Хельга сказала, что мы продолжим завтра, то, наверное, вечер…

Да, в мире за пределами нашего особняка был вечер. Я вышел на крыльцо, поднял голову, отчего-то долго смотрел в сиреневое небо. Оно было покрыто светлыми прожилками, словно за облаками скрывался источник света. Но солнце уже село, с каждой минутой становилось все темней. Надеюсь, мое позднее появление не будет очень уж неуместным.

Мне открыла Алисия. Прижала палец к губам, пропустила в квартиру, осторожно прикрыла дверь. Скинув куртку и ботинки, я прошел в комнату.

Кир выглядел плохо. Он не спал, поблескивающие щелочки глаз неотрывно следили за потолком. Он сначала услышал меня, только потом увидел. На бледных губах появилась вялая улыбка.

— Привет. Ты чего так долго не заходил? Окочурюсь — так и не попрощаемся.

— А ну, перестань говорить глупости! — шикнула на него Алисия, у которой на глаза тут же навернулись слезы. — Мы тебя вылечим!

— Вылечим, обязательно вылечим, — поддержал я ее, присаживаясь на пол рядом с его постелью. Я не мог сидеть, глядя в его лицо сверху вниз. Мне начинало мерещиться черт знает что. — Только ты держись.

— Я держусь, держусь… — он медленно закрыл и снова открыл глаза. — О, Рик… Мне, наверное, уже следовало отправиться на тот свет. Я доставляю слишком много проблем.

— Прекрати. Успокойся. Все будет в порядке. Где твои питомцы?

— Найда? Спят где-то… не знаю.

В этот момент из-под кровати вылез лохматый щенок, тащивший за собой длинный лохмотья паутины. Он широко зевнул и принялся обнюхивать меня. Впрочем, называть его щенком было уже довольно трудно: пес вымахал в холке и отличался от взрослого только непосредственной манерой поведения. Обнюхав меня, он облизнулся и, не требуя особого разрешения, забрался ко мне на колени. Потоптался, зевнул еще и решил продолжить просмотр своих собачьих сновидений. Иногда мне казалось, что щенки Найды считали меня кем-то средним между своим отцом и старшим братом, но уж никак не человеком вроде своего хозяина и Алисии.

— Твой любимец, — потихоньку повернув голову, произнес Кир. — Он всегда к тебе ластиться больше всех.

— Разве? Не замечал. Они все так похожи.

— Этот другой. Диковатый немножко, держится всегда сам по себе, и никто ему не указ. Слушается только если сам хочет… Никого тебе не напоминает?

— Нет. А что?

— Подобное тянется к подобному, Рик.

Я улыбнулся.

— Как ты его зовешь?

— Никак не зову. Они все отзываются на «Найду».

— Ясно…

Я просидел у него до тех пор, пока окончательно не стемнело. Кир задремал, Алисия тоже прикорнула в кресле. Щенок, так и не слезший с моих коленей, во сне покусывал мою руку, пускал теплые детские слюни. Я спать не хотел и домой не хотел возвращаться тоже, по крайней мере, так скоро. Но и оставаться здесь мне не стоило. Я осторожно опустил щенка на пол, погасил свет, шагнул в Поток и выбрался на поверхность уже далеко от дома Кира.

Мне нужно было все обдумать, мне нужно было хорошенько все обдумать. Я должен был стать сильней любой ценой, причем как можно скорее — иначе мой друг превратиться в корм для Потока, и судьбу его разделят маги нашего рубежа. Мне нужно найти собственный источник силы, свою личную тьму — вот только где она? Кто еще, кроме Хельги, может мне помочь? От того, что я требовал от себя ответы на эти вопросы, мысли в моей голове смешивались, превращаясь в не очень-то продуктивную кашу. Казалось, если я сейчас суну себе в голову ложку, я смогу помешать ее, чтобы не пригорела… Значит, надо пройтись, развеяться. Может быть, ко мне придет какая-нибудь свежая мысль.

Я вышел на набережную. Светили фонари, на мостовой лежали громоздкие тени деревьев. Медно поблескивающий залив был тих и спокоен. Но вдруг у меня за спиной глубина — нет, не глубина залива, а глубина Потока этого мира — колыхнулась, плеснулась, прорвалась, и я, обернувшись, увидел пятно, выскальзывающее из переулка.

Я не намеревался охотиться на пятна и решил проигнорировать появление этого, если оно само не потянется ко мне. Но вдруг я заметил, что пятно кто-то преследует. Это был молодой маг — совсем молодой, мальчишка лет четырнадцати. Темный. Судя по ауре, потенциально третья категория. Но сейчас он едва доставал до шестой, а до третьей ему еще расти и расти — если выживет…

Он не торопился уничтожать пятно. Он сам едва стоял на ногах. Силы в нем было — ровно на одно заклинание, он чувствовал это. Он знал, что происходит на рубеже, и понимал, что, если после атаки он потеряет сознание, то может в него не вернуться — рядом никого не было (меня он не видел). Мальчишка думал. И медлил. Пятно тем временем, сообразив, что у него появилось неожиданное преимущество, развернулось и двинулось на него.

Прячась в тени, я подошел ближе и присмотрелся к мальчишке. Он не был заражен. Более того: он был инициирован буквально на днях. Вчера или позавчера. И он еще ни разу не обращался к силе Потока, он пользовался тем резервом силы, который появился в момент инициации. Что ж, это тоже было какое-то решение: набрать людей, предрасположенных к магической практике, на скорую руку обучить их нескольким магическим фокусам и отправить на улицы. Разумеется, при этом строго-настрого запретить им тянуть силу из Потока… Да они и не могли бы это сделать, если бы хотели. Слишком маленький опыт. Интересно, кто это придумал: темные или светлые? Или… мы? А вдруг он один из тех добровольцев, о которых говорили Коэн и Хельга? Вдруг они уже что-то придумали? Было бы здорово!

Я неглубоко погрузился в Поток, скользнул по его краю, быстро сократив расстояние, и легонько коснулся пятна. Оно изогнулось — и развеялось, все такая же ядовитая сила растеклась по Потоку. Мальчишка с удивлением уставился на то место, где только что было пятно. Он не понял, что произошло.

— Привет, — сказал я, поднимаясь из Потока. Он отшатнулся, но сообразил, что перед ним «коллега», и, склонив голову, вежливо сказал:

— Добрый вечер! Благодарю за помощь.

— Не за что. Как тебя зовут?

— Ник.

— Ты неважно выглядишь, Ник. Может, проводить тебя да дома?

— Я? А, не… — Мальчишка смутился. — Я и сам дойду. Вот только передохну немного.

— Что ж, передохнем вместе. Давай посидим где-нибудь.

Он кивнул. Было похоже на то, что мое общество смущает его. Но отказать мне он не посмел. Все-таки я был старше, и он видел во мне взрослого мага.

— А Вы хорошо управляетесь с силой, — сказал он, когда мы устроились на одной из уличных лавочек под большим раскидистым деревом. Прячась в его листве, горел фонарь, и на мостовой лежала дырчатая, словно пузырящаяся тень.

— Меня зовут Рик. Можно на «ты», я не так давно занимаюсь магией.

— Да? Ну всяко дольше, чем я. Меня всего два дня назад посвятили, — он сказал это, будто бы оправдываясь. Но на самом деле в его словах прозвучала толика гордости. — А тебя?

— Меня… Прошлой зимой.

Хм. Меня и не посвящали-то, я даже как-то об этом не задумывался… Интересно, а почему?

— А можно еще вопрос? Рик, ты светлый или темный?

Я посмотрел на него — и понял, что лыблюсь. Не улыбаюсь, а именно лыблюсь. Меня разбирал смех. Светлый или темный? Вот что я могу ему сейчас сказать? Понимаешь, парень, я человек, который стал демоном и теперь прикидывается магом? Да он тогда сам наподобие пятна сползет на мостовую и растечется.

— Я светлый маг, лейтенант особого отряда Стражи, — едва сдержавшись, ответил я. На лице мальчишки отразился совершенно детский восторг, который тут же смело — как и не бывало. Светлый… Да еще и служащий в Страже!

— Не беспокойся об этом, — сказал я. — Сейчас у нас и так сложная обстановка. Ты понимаешь, о чем я?

Он задумался ненадолго, затем все-таки кивнул и виновато улыбнулся.

— Простите… Это посвящение свалилось на меня, как снег на голову, я не все понимаю, и…

— Ничего, — остановил я его. — Твоя растерянность в порядке вещей. Так действительно не делается. К посвящению готовят, и морально, и физически, причем довольно долго. Духом мира, в который тебе предстоит вступить, нужно проникнуться. Многим таким, как ты, предстояло занять свои места среди магов, только не так рано. Но сейчас у нас нет выбора. Ник, а как получилось, что выбрали тебя?

Он пожал плечами.

— Не знаю. К нам в корпус пришел директор, а с ним какие-то незнакомые люди. Выбрали нескольких пацанов и девчонок, привели в какую-то комнату, рассказали, что в городе появились какие-то странные твари, из-за которых болеют и умирают маги, а мы можем всех спасти. Потом нас посвятили, показали, что и как мы должны делать, и отправили на улицы. Вот и все.

Я кивнул. Он кривовато улыбнулся.

— Я не понимаю, что происходит. Я вроде бы все делаю правильно. Но я чувствую себя очень плохо. Когда болею, мне так плохо не бывает. Температуры вроде нет…

— Ты чувствуешь истощение. Видишь ли, маги пользуются не только своей личной силой, но и силой, разлитой в мире. Сейчас эта сила заражена, пользоваться ей нельзя. Вам ведь даже не показали, как это делается, не так ли? Все правильно. Если вы будете обращаться к этой силе, вы заболеете и можете погибнуть, как и другие маги. Так что тебе пока придется обходиться только своей личной силой. Ее еще немного, но со временем она будет расти.

— Если я выживу, — зло усмехнулся паренек.

— Выживешь, Ник. Ты выносливей, чем ты думаешь.

— Почему ты так считаешь?

— Ну… Тебя же выбрали для выполнения этого задания. Значит, ты справишься и останешься в живых.

Он отвернулся, задумался. Я чувствовал себя таким взрослым, мудрым… и немного Хельгой.

— Можно еще вопрос? А то, что происходит сейчас, это везде так?

— Во всем мире, ты имеешь в виду? Нет, только здесь. Это особое место, Ник. Оно называется рубеж.

— То есть, если бы я родился не здесь, я бы не смог стать магом?

— Кто знает… Вообще-то, магами не становятся, ими рождаются. Но можно прожить всю свою жизнь и так и не узнать, кто ты, если поблизости не окажется человека, способного открыть тебе твою истинную природу…

Я говорил механически. Странная, смелая мысль закралась в мою голову. Я держал ее на расстоянии, не позволяя захватить все сознание, и думал осторожно, боясь ее спугнуть.

— Ник, скажи, сколько вас, новеньких темных?

— Со мной было человек десять. Девчонки и пацаны. Но это не все, наверное.

Я кивнул. Мозг работал в лихорадочном темпе.

— Рик, что мне делать? Я, кажется, больше не могу.

— Ты действительно больше не можешь. Ты израсходовал практически весь запас собственной силы. Может быть, ты уничтожишь еще одно или два из тех существ, а потом сляжешь. Чтобы восстановиться, не прибегая к поглощению силы извне, даже взрослым магам требуется несколько дней. Ты справишься хорошо если за неделю.

— Так что мне делать?

— Знаешь, что? Иди-ка ты домой. Экономь силы. У тебя ведь есть родители, которые будут беспокоиться, если с тобой что-то случиться?

Он долго молчал, прежде чем ответить. А потом все-таки сказал:

— У меня никого нет. Я сирота.

Ах, точно, он же сказал — «к нам в корпус»… Он из интерната. Как я, болван, сразу не догадался?

— Прости.

— Ничего, — сделав усилие над собой, он улыбнулся, поднялся. — Я правда пойду. Ведь если я хотя бы немного восстановлю силы, я снова смогу быть полезным, правда?

Я кивнул. Мне хотелось сказать ему, что дело не только в пользе и вообще не в ней, но я промолчал. Просто проводил взглядом его шатко удаляющуюся фигурку. Я постарался запомнить его. Я решил, что обязательно разыщу этого мальчишку, как только все эти наши проблемы закончатся… А они закончатся. Я приложу к этому все усилия.

На утро следующего дня я проснулся бодрым. Пора было приступать к осуществлению своего плана — он уже полностью сложился в моей голове.

Позавтракав, я принялся перебирать свой гардероб. Одежда мне нужна была как можно более неприметная, причем такая, в которой меня почти не видели. Выбрав что-то подходящее, я побродил по особняку, пока не нашел комнату с большим настенным зеркалом. Стоя перед ним, я скинул и развеял ауру молодого светлого мага третьей категории, каким считался во Дворце светлых магов. На самом деле по меркам магов у меня высшая категория. Не тяну на сверхвысшую, согласен. Но и с высшей я кое-что могу. Например, сейчас я сотворю такую маскировку, что Хельга носа не подточит. Я теперь буду, извините, обычным мальчишкой, обладающим заметным магическим даром. Моя новая аура будет серого цвета с оттенком сиреневого. Разбавлю грязно-желтым, я же все-таки неинициированный… пока. Ну и внешность себе тоже чуть-чуть подправлю.

Теперь я буду пониже ростом и пошире в плечах, покоренастее. Оттенок кожи, пожалуй, немного сгустим — буду смуглым. И глаза — черные. С тех пор, как я перебрался к Хельге, я бросил стричь волосы, и они изрядно отросли. Что ж, пусть они снова будут короткими, пожестче и потемнее. Пожалуй, нужно еще чуть-чуть опустить брови, так взгляд будет более тяжелым. И загустить их тоже не помешает… Нет, так я похож на Ису. Если он увидит меня — засмеет. Попробуем немного по-другому…

С внешностью я возился дольше, чем с аурой, но результат в конце концов меня удовлетворил. Когда я спускался в своем новом облике в гостиную, мне встретился Лай. Он шел через комнату, уставившись в газету, и на ходу пил кофе.

— Доброе утро, Ис… Рик? — он взглянул на меня с некоторым удивлением. Значит, я все равно еще был похож на Ису? Вот же ж… Ну и ладно. Пусть будет так, раз уж я не придумал ничего получше.

— Доброе утро, Лай. Я знаю, на рубеже инициируют ребят, обладающих магическим даром, чтобы те охотились на пятна. Где я могу найти тех, кто этим занимается? Мне нужны темные.

Лай секунду подумал — и назвал несколько точек, на которых могут дежурить темные маги, взявшиеся за это. Он не удивился и ни о чем не стал меня расспрашивать. Я поблагодарил его и покинул особняк. Мой план потихоньку вступал во вторую, более сложную фазу. План был, может быть, не самым лучшим. Но если бы я рассказал о нем Хельге, она сказала бы — попробуй.

Выйдя из особняка, я прямо на ходу подправил тембр голоса и немного изменил запах. Даже питомцы Кира не должны меня узнать. Более тонкая маскировка, как то изменение мимики, жестикуляции, походки, мне, я думаю, все-таки не понадобиться. Присматриваться к этому им будет некогда.

Я направился к ближайшей точке, где на меня мог натолкнуться темный маг-вербовщик, но она пустовала. Я потоптался там минут пять и понял, что маг здесь действительно был, он дежурил сутки, но, истощенный, ушел еще накануне вечером. Вторая точка тоже пустовала. А вот на третьей мне повезло: темный маг второй категории сидел на скамье в городском парке. Он дремал. Информация о том, что не следует обращаться за силой к Потоку, уже распространилась по рубежу, и он аккумулировал собственные силы. Не хотелось мне мешать ему. Но и времени терять не хотелось.

Странно было бы, если бы парень, выглядящий вроде меня, разбудил бы мирно дремлющего человека только ради того, чтобы спросить, все ли с ним в порядке. Поэтому я, подобравшись к нему, в надежде потревожить попытался не очень-то аккуратно пошарить по его карманам. Маг среагировал — то есть проснулся. Но только скользнул по мне взглядом, потому что я тут же ругнулся и бросился наутек. Естественно, маг кинулся за мной.

Я бежал быстро, изо всех сил. Но бежал я по-человечески, борясь с искушением соскользнуть в Поток. А маг преследовал меня по самому его краю. Я оглядывался, видел, что он приближается, и старательно изображал досаду и испуг. В душе же я ликовал: если я сумел провести мага второй категории, с остальными не возникнет сложностей. Разве что темный владыка может меня раскусить. Но вряд ли я с ним встречусь: я ведь еще ни разу не видел его, при мне о нем даже не упоминали. Дворца темных магов в городе не было. Наверное, верховный темный маг живет где-нибудь на окраине рубежа в мрачной черной башне.

Не прошло и минуты, как маг настиг меня. Легко, как дикий хищник, кинулся на меня сзади, сбил с ног. Мы покатились по траве парка. Я отбивался и руками, и ногами, но маг был сильнее меня. В конце концов он, запыхавшийся, дышащий ртом, оказался сверху и прижал руками к земле мои плечи.

Я задыхался и смотрел на него не то с испугом, не то с подобострастием. А он прищурился, во избежание ошибок внимательно изучил мою ауру и улыбнулся.

— Парень, сегодня лучший день в твоей жизни, — безапелляционно заявил маг. Он поднялся и поставил меня на ноги, отряхнул, не выпуская из руки мое запястье. Потом он кое-как отряхнулся сам и потащил за собой.

Я сопротивлялся. Но рука мага была каменной, и я предчувствовал появление на запястье хорошенького синяка. Маг между тем с кем-то общался при помощи мыслей. Я мог бы подслушать, но не стал этого делать. Я и так знал, как будут развиваться события.

Закончив разговор, маг покровительственно взглянул на меня.

— Меня зовут Аркадий, я темный маг, один из приближенных верховного темного мага этой области. Ты тоже темный маг. В перспективе, если будешь себя хорошо вести. Как тебя зовут?

— Рик.

Зачем менять имя, если оно все равно никому ничего не говорит? Тем более, такую ложь может почувствовать и более слабый маг, не то, что этот, второй категории.

— Рик? — он усмехнулся. — Один Рик у нас уже есть, он светлый. Будет еще один.

Пока мы шли, Аркадий (лет за тридцать, щупловатый, светловолосый, с лисьим лицом) рассказывал мне о магии. Я внимал, но как-то испуганно: моя рука совсем обмякла в его пальцах. Рисуя перспективы моего будущего, Аркадий даже выпустил ее, вероятно, уверившись, что я уже никуда не убегу. Я никуда не убежал. Шел рядом, молча слушая своего провожатого.

— Рик, а почему ты меня ни о чем не спрашиваешь? — удивился он вдруг.

— О чем я должен спрашивать? — я старался придать своему голосу угрюмость.

— Ну… Хотя бы о том, куда мы идем.

— Какая разница? Не в Стражу же.

Маг хохотнул.

— Ну да, не в Стражу. А почему ты не просишь показать какое-нибудь чудо, если уж я маг?

— А я и сам кое-что умею.

— Да ты что? А ну-ка, продемонстрируй.

— Сейчас.

Я осмотрелся. У овощного лотка, укладывая покупки в корзину, стояла молодая женщина. Она мне вполне подходила. Я вперил в нее такой напряженный взгляд, что мне самому стало смешно. Но роль следовало доиграть до конца: я же неинициированный, я же еще ничего толком не умею. Поэтому обязан выглядеть глупо, выполняя один из самых простых темных фокусов.

Женщина тем временем сложила покупки, отошла от лотка и вдруг, словно о чем-то вспомнив, развернулась, подошла к нам и, достав из корзинки яблоко, с улыбкой протянула его Аркадию. А потом она пошла своей дорогой.

— И часто ты такое устраиваешь? — покручивая в руке яблоко, поинтересовался маг.

— Когда отец домой с деньгами приходит.

— Держи. Я не люблю яблоки. Рик, да ты просто самородок. Ты знаешь об этом?

— Конечно. Я всегда знал, что я особенный. Вот только почему-то никто не обращал на меня внимания.

— Всему свое время, — ответил Аркадий. — Можно и всю жизнь прожить, не зная, кто ты, если не представится особый случай.

Я про себя усмехнулся — ну прямо я прошлой ночью… с Ником.

Тем временем мы перешли центральный городской бульвар и оказались перед большим зданием, помпезным, словно праздничный торт на пиру при княжеском дворе. Это был театр. В небольшом скверике, разбитом перед ним, вокруг изящного фонтана, отдыхала молодежь. Их было около полутора дюжин, и все они были недавно посвященными темными. Своего вчерашнего знакомого я среди них не видел, но здесь наверняка были не все. Заметив меня, многие из них помахали мне рукой — нет, не узнали, просто угадали во мне еще одного новенького, который скоро пополнит их бравые ряды.

Мы вошли под большой портал, опирающийся на восемь колонн, которые стояли в два ряда. Массивные деревянные двери тяжеловесно закрылись за моей спиной… и я понял, что это не совсем театр. Да, здесь не было благонравных картин, карты мира, выложенной мозаикой на полу, и конторки в глубине зала — ничего из того, что я видел у светлых. Мы оказались в обыкновенном холле, прохладном, пустом и гулком. Окна были забраны витражами, на стенах висели большие, старинные, мутноватые зеркала в рамках с потемневшей позолотой. Холл украшала лепнина, кое-где затянутая паутиной. На высоком сводчатом потолке была невнятная посеревшая роспись. Пол под ногами был из больших матово-серых каменных плит. Шаги приглушала алая ковровая дорожка. Никакой охраны, как и никакого пункта регистрации я не заметил. И тем не менее это был Дворец темных магов.

Аркадий повел меня вверх по широкой лестнице, тоже застеленной ковровой дорожкой. Перила на ней были широкие, из старого дерева, наложенного на каменные балясы. Мы поднялись на второй этаж, прошли мимо входа в зрительский зал. Аркадий провел меня по узкому коридору, остановился перед дверью с табличкой «Генеральный директор» — далее мелким шрифтом были обозначены часы приема. Маг постучал костяшками о звонкое дерево двери и, не дожидаясь разрешения, вошел. Я перешагнул порог следом за ним.

В крошечной комнатке было тесно. Слева от меня, ребром к единственному окну стоял желтенький письменный стол, потертый и поцарапанный. Словно баррикады, на столе размещались две подставки с перекидными календарями, листы бумаги в них держались за счет вставленных вертикально деревянных линеек, перепачканных в чернилах. Здесь же лежали пачки каких-то документов, переложенных афишами и буклетами, одна такая пачка росла на дальнем конце и, возвышаясь, постепенно перебиралась на подоконник. Сверху ее венчала декоративная шкатулка, из которой торчали перья и нитки, игрушечная кошка с любопытными желтыми глазами и потемневшая половинка недогрызенного яблока. Кроме этого, на подоконнике в теснейшем соседстве располагались два горшка с кактусами и горшок с алое, стопка коробок от конфет, кубок со сбитым краем, превращенный в подставку для перьев и карандашей, и еще уйма всякой мелочи. Перед столом вдоль стены стоял ряд стульев, предназначенных для посетителей. Справа от двери помещался большой сейф, покрашенный отслаивающейся розовой краской. На нем стояли два футляра не то с баянами, не то с аккордеонами, поверх которых размещалась горка разнообразных шляп. Дальше стоял полированный шкаф, а вдоль дальней стены кабинета тянулись стеллажи, и чего там только не было: платья, плащи, оружие, вазы с фруктами, кости, ноги и головы… Насколько я мог догадаться, в основном это были театральные костюмы и реквизит. Сквозь все это проглядывали стены, заклеенные разноцветными афишами различной давности. В этом мире вещей человек создавал впечатление не директора театра, а его же кладовщика. И только когда Аркадий, пропуская меня, отступил в сторону, я увидел его.

За столом, положив руку на какие-то бумаги, сидел смуглый, очень красивый старик. Его длинные, гладкие седые волосы прижимал тонкий серебряный обруч с сапфиром, а темно-серые блестящие глаза смотрели ясно и прямо. Нос у него был с горбинкой, на подбородке виднелся шрам. Одет хозяин кабинета был в черный камзол. Руку, которую я видел — ухоженную, очень молодую руку — украшал серебряный браслет и пара перстней.

Я смотрел на него зачарованно. Именно так, по моим детским представлениям, должен был выглядеть великий маг. И дело было не в том, что от него буквально веяло магией. Дело было в том, что я уже видел его раньше. Это было очень давно. Задолго до… моей встречи с Хельгой.

Я плохо спрятался. Не потому что не мог спрятаться получше. Я мог. Но я хотел, чтобы меня нашли. Я точно знал, что те ребята не погнались за мной — они столько надо мной издевались, что им стало скучно. Они даже рады были, что я убежал. Так что их я мог не опасаться. Я хотел, чтобы меня нашел какой-нибудь незнакомый человек. Чтобы заметил, и посочувствовал, и… пожалел. Мне хотелось чужой жалости, потому что мне самому себя было жалко. Постыдно-приятное чувство, особенно когда оно находит отклик у окружающих.

Мне нужен был именно незнакомый человек: учителям меня жалеть уже надоело, как надоело надо мной издеваться другим ученикам. Я ведь бросил школу не только из-за того, что после смерти отца продолжать учиться мне стало не по средствам. Экономия была только поводом. На самом деле я и до этого хотел бросить школу — я ее ненавидел. Незадолго до того, как я должен был пойти в первый класс, отец стал одним из постоянных поставщиков княжеского двора и начал вращаться в более высоких кругах. Он рассчитывал достичь еще большего и потому отправил меня в одну из элитных школ. И я в ней — сын простого, хотя и состоятельного торговца среди детей, кичившихся своим происхождением, — оказался самым что ни на есть изгоем. Потом я только говорил, что очень жалею о том, что пришлось бросить школу. На самом деле я был счастлив. Когда же Хельга настояла на том, чтобы я получил аттестат, я доучился в другой, обыкновенной школе.

Когда наконец послышались чужие шаги, я обрадовался, поднял заплаканное, исцарапанное лицо с уже распухшей щекой — вот тогда-то я его и увидел в первый раз.

Он был одет в темно-синий костюм с плащом и сапоги, в руке у него была трость с круглым блестящим набалдашником. Пряди его волос были белые-белые. Остановившись, он посмотрел на меня сверху вниз. Но во взгляде его не было столь желанной для меня жалости. В нем причудливо перемежались презрение и любопытство.

— Ты слишком слабый, чтобы заставить их бояться себя, да? — спросил он. Я не ответил, и он, немного помолчав, уже без вопросительной интонации в голосе добавил: — Слишком гордый, чтобы принять чью-то помощь. Слишком заносчивый, чтобы переступить через себя и стать таким же, как все. А еще трусливый. Потому что не можешь дать им отпор. И стать сильнее ты не можешь, потому что думаешь, что у тебя это не получиться. А у тебя и не получиться, пока ты будешь так думать.

— Зачем Вы все это мне говорите? — спросил я. Его слова разозлили меня, но я понимал, что он во многом прав… Во многом? К черту. Он был прав во всем. — Кто Вы?

— Я? Да я так, мимо проходил, — он повернулся и пошел прочь. Напоследок, не оглядываясь, он махнул мне рукой и бросил через плечо: — Если тебе что-то нравится, просто сделай это частью своей жизни!

Он ушел. А его слова я запомнил на всю жизнь. Теперь я будто бы снова услышал все, что он мне сказал тогда — от слова до слова. Но тогда я не мог предположить, что еще раз увижу его. Я не мог предположить, что вот так запросто однажды окажусь перед верховным темным магом нашего рубежа.

Он в свою очередь тоже смотрел на меня.

— Аркадий, оставь нас, пожалуйста.

Голос у него по-прежнему был приятный, чуть-чуть меланхоличный. Но, несмотря на мягкость, он сразу отбивал у собеседника желание спорить. Аркадий, собиравшийся сказать что-то, быстро передумал, выскользнул за дверь и аккуратно прикрыл ее за собой.

Когда мы остались одни, он еще какое-то время рассматривал меня, не скрывая своего интереса.

— Переиграл? — спросил я.

Он на секунду закрыл глаза, давая понять, что да, переиграл, а потом взглядом указал на стулья.

— Не вычеркивайте Аркадия из списка своих протеже. Он не виноват.

— Конечно, не виноват. Где ему тягаться с высшей категорией, он вторую-то едва держит. Но ответь мне: неужели нельзя было просто прийти сюда, без этого маскарада?

— Простите. Это как-то не пришло мне в голову. Э… Простите, как мне Вас называть?

— Рейн. Винсент Рейн. А ты ведь Рик, так? Рик Раун… Что ж, я ждал тебя. Как поживает Хельга?.. Ну, ну, не делай такое лицо. Конечно, я знаю ее. Я сидел на темном престоле этого рубежа, когда она еще пешком под стол ходила.

Видимо, мое лицо столь красноречиво свидетельствовало о произведенном впечатлении, что великий темный счел возможным добродушно рассмеяться.

— Да, я ждал тебя, — повторил он. — Хельга в свое время спорила со мной, что сумеет создать тебя из обыкновенного человека. Я ей, конечно, не верил. Но время показало, что я был все-таки не прав… — Он отвернулся к окну и сделал долгую ностальгическую паузу. Потом он продолжил: — А ведь только детям могла прийти в голову эта странная идея — отправиться неизвестно куда неизвестно зачем… Прямо дурачки из сказок, да? И тем не менее, они нашли. Не знаю, какими тайнами они там завладели, но вернулись они созданиями, когда-либо существовавшими в нашем мире. Обидно мириться с этим. Ты, Рик, может быть, еще не понимаешь этого, но Хельга и все остальные члены ее компании — сущие дети. С тех самых пор, как они ушли на поиски силы, они почему-то не стали старше. И это самое странное противоречие, которое мне известно: совершенно детское сознание этих демонов и их почти абсолютное могущество… Ладно уж, — он снова посмотрел на меня. — Тебе-то что от старика понадобилось? Или это Хельга тебя прислала?

— Нет, я пришел по собственной воле. Я собирался пройти темное посвящение.

— Хочешь стать сильнее? Да, я уже наслышан о похождениях твоей «лучшей половины». Вот только если ты и в самом деле хочешь открыть в себе источник настоящей силы, посвящение тебе вряд ли поможет. Нет, можешь, конечно, попробовать, если хочешь…

— Хочу.

— Тогда сейчас выйдешь из моего кабинета, предпоследняя дверь с правой стороны. Аркадий встретит тебя, он тебя ждет.

Я кивнул, встал.

— В любом случае зайди потом ко мне, — попросил он напоследок. — Да, маскировку не снимай. Кроме меня тут тебя никто не сможет узнать. И вообще, зачем ты пристроился к светлым? У нас тебе было бы и полезнее, и интереснее…

Предпоследняя дверь с правой стороны выглядела, как аварийный выход из реальности. То есть, была самой обыкновенной, непритязательной дверью. Аркадий ждал меня на пороге. Следом за ним я вошел в высокий, затемненный зал, пространство которого поглощали темно-красные водопады тяжелой ткани, начинающиеся где-то под потолком и стекающие на гладкий пол. Среди них размещалось несколько подсвечников, тонких, стройных, с десятком горящих свеч на каждом. В центре зала светилось три концентрические окружности, между ними вились причудливые письмена, внутри самой маленькой был изображен какой-то незнакомый мне знак, напоминающий звезду. От этого знака во все концы зала в хаотичном порядке разбегались линии, так же исписанные заклинаниями. Они поднимались по стенам и, постепенно теряя свечение, смыкались под потолком. Все было красиво, торжественно и очень по-темному. Но как я ни старался, не мог избавиться от скепсиса, привитого мне общением с Хельгой.

Аркадий указал мне на мое место на краю самого внешнего круга и исчез. Постепенно из темноты стали выбираться другие неинициированные. Они подбадривали друг друга взглядами и как-то нелепо улыбались, словно пришли не на темное посвящение, а на прием к зубному врачу — неприятный, но, увы, необходимый. Все вместе мы образовали неплотный круг. И принялись ждать.

«Не оглядывайтесь» — прозвучал голос где-то позади. Но этого было и не нужно, чтобы заметить: наш круг обступил еще один, его составляли силуэты в черных балахонах, ниспадающих до самого пола. Низко опущенные капюшоны закрывали лица, руки в длинных рукавах были сложены как будто бы для молитвы. Между тем голос, почти стихший, зазвучал снова, но на этот раз он обращался не к нам. Он просто звучал. Читалось мощное и сложное темное заклинание, состоящее из нескольких ступеней. Сначала нас объединили — от одного к другому потянулись тоненькие струйки темноты. Они переплетались, прорисовывая наш круг точнее. Потом в самом центре появились язычки сумрачного пламени, они разрастались, приобретая все больший спектр свечения, и от нас потянулись паутинки к нему тоже. Нас готовили к единовременному принятию посвящения.

Наконец, к голосу, скандирующему заклинание, подключились и другие голоса. Часть из них повторяла слова за ним с небольшим опозданием, создавая эффект эха, другая произносила иной, почти неразличимый текст. Голоса нарастали, темнота вокруг нас вибрировала, и я уже начинал чувствовать, как в нашем круге аккумулируется сила. Она рождалась там, где пылало темное пламя, напоминавшее белый клубящийся мрак, и я, наверное, поддался бы медленному очарованию его язычков, поддался бы гипнотизирующему звучанию бесконечно повторяемых слов заклинания, если бы…

Если бы я не понимал, что все это: и сияющие узоры на полу зала, и темные призраки позади нас с их выровненными голосами, и пламя в моих глазах — только мастерски сотворенное наваждение. Антураж. И лишь единицы прошедших посвящение в конце концов поймут, что их обманули.

Мое существо словно разделилось надвое. Одна его часть поддавалась общему настроению круга. Им я чувствовал потоки магии, прикасающиеся ко мне, и всплески силы, которые она вызывает где-то в глубине меня, я поддавался упоению собственным могуществом, которое испытывали мои соседи по кругу. Мои губы сами собой складывались в блаженную улыбку, и я был твердо уверен в том, что теперь смогу совершить все, чего бы мне ни захотелось.

Но другая часть меня стояла рядом, вне круга, и посмеивалась, созерцая то, что твориться с первой. Она смотрела на меня с высоты собственного могущества, не зависящего ни от каких заклинаний и наваждений, и она была той самой Тьмой, которая обитала во мне. Эмоции, вызванные темным посвящением, испытывала только моя человеческая сущность. То, что еще оставалось от нее во мне.

В какай-то момент я испугался — мне показалось, сейчас я должен сделать выбор: быть тем, кто остается в круге, или стать тем, что наблюдает за ним со стороны. Но тут голоса, смолкнув, растворились долгим гудящим эхом. Пламя колыхнулось и исчезло. Все было кончено. Новопосвященные темные смотрели друг на друга одуревшими глазами. Они чувствовали силу, родившуюся в них. Я всем своим нутром ощущал долгую, ноющую пустоту. Хотелось найти Аркадия, снять перед ним маскировку и полюбоваться его лицом.

Минут через пятнадцать я снова сидел в кабинете господина Рейна. Великий темный листал массивную рукописную книгу, обернутую театральной афишей. Он, казалось, и не ожидал иного развития событий. Я, кажется, тоже.

— Я думаю, ты понимаешь: не в моих интересах увеличивать число магов сверхвысшей категории на этом рубеже, — говорил он себе под нос. — Но с учетом появления твоего двойника и всего происходящего я постараюсь тебе помочь. Создать для тебя связь с твоей личной силой я, к сожалению, не смогу: ты демон, а я только маг. Но поднять тебе категорию на порядок-два — пожалуй, это в моих силах. И потом, за мной Хельге один должок, я долго ждал возможности освободиться от него. Она оказала мне услугу… Полагаю, это будет хорошей платой.

— Если не секрет, что это была за услуга?

— Она уничтожила одного светлого мага, который мне был не по силам. Давно дело было, они тогда только вернулись… Этот светлый очень сильно мешал мне. Он считал, что он не вправе существовать, пока не очистит землю от меня.

— Это был Ваш враг?

— Это был мой отец… Вот, нашлось-таки! — не отрывая взгляда от книги, он начертал в воздухе перед собой замысловатый знак, потом красивым пассом сжал его до размеров прописной буквы и подвесил на темную ниточку. Как только маг отпустил заклинание, с металлическим звуком на стол упал медальон.

— Забирай, — кивнул он мне на него. — Ничего не обещаю, заклинание вообще не из нашего мира. Но попробовать стоит.

— Как оно действует?

— Надевай на шею. Эта вещица должна в тебя впитаться. Как получится в действительности — посмотришь сам. Рискнешь?

Вместо ответа я сгреб со стола заклинание, просунул голову в петлю, спрятал медальон под рубашкой. Он был комнатной температуры и гладкий на ощупь.

— Должно подействовать часа через два, может, позже. Отправляйся куда-нибудь подальше отсюда. Здорово, если успеешь выбраться за пределы рубежа. А то, если все удастся, на всплеск силы сбежится столько магов… Да, заходи к старику, когда все кончиться. Хельгу с собой возьми, да и пришельца этого кстати. Я давно хочу познакомиться с ним.

Мы по-доброму расстались с темным магом, но все-таки я испытал облегчение, когда выбрался из театра. Темные, с которыми я проходил посвящение, уже общались с другими ребятами у фонтана. Они все ожидали дальнейших распоряжений. Кто-то узнал меня и жестом предложил присоединиться к ним. Я отрицательно покачал головой и зашагал прочь. Если господин Рейн посоветовал уйти подальше — что ж, я постараюсь сделать это.

Глава 4 Наваждения острова Рэн

Я подумал о нем сразу же, как только Рейн порекомендовал мне уйти подальше. Ведь ничего лучше воды не глушит всплеск силы, а значит, остров — это то, что надо.

Остров Рэн, похожий на спину огромной показавшейся из воды рыбы, лежал на самом горизонте, но в хорошую погоду его было ясно видно с холмов и из порта. Он был повернут к берегу скалистой стороной, а другая его сторона, насколько я знал, была пологая и жилая. Остров Рэн начинал цепочку островов, уходящую далеко в море. На дальних островах размещались гарнизоны и часть военного флота. Остров Рэн был мирным.

Добравшись до порта, я подумал о том, как быстрее перебраться на остров. Можно было бы нанять лодку, но я решил опуститься в Поток поглубже — и просто дойти до острова. Я во много раз сократил расстояние и сэкономил время. И вот теперь я стоял на длинном песчаном побережье. Справа от меня возвышались скалы, почти голая порода, а если бы я посмотрел налево и немного назад, увидел бы берег и порт.

Я нервничал. Я ожидал, что вот-вот что-то начнется. Но ничего не начиналось.

Чтобы не стоять на месте, я побрел вдоль берега. Кое-где виднелись куски скальной породы, темно-коричневые и угловатые, обломки досок и ветвей. Из мелких камней и раскрошившихся ракушек волны нарисовали на песке длинные тонкие извилистые линии.

Вечерело. Море за островом было спокойным. Лишь кое-где вода пенилась и бурлила, обозначая рифы. Я обошел скалу, подходящую к самой воде, и невольно залюбовался открывшимся видом. Ничего, кроме моря и неба, здесь не было, но как они были красивы, как они были хороши! Мне вдруг показалось, что небо лежит на ладони моря. Оно шевелится, ежится, расстилается, устраиваясь поудобнее, примеряясь к меняющейся поверхности, к сменяющим друг друга волнам. Небо на ладони у моря в безопасности: можно не боятся, что упадешь. Море надежно, море ласково. Его огромная мощь вся направлена на то, чтобы оберегать хрупкое небо.

Я наклонился, зачерпнул ладонями прохладной воды. Немного моря в моих ладонях. Немного соли на коже пальцев… Я и мой мир — между нами только моя кожа. Она соединяет, но разъединяет нас. Иногда кожа мешает мне чувствовать окружающий мир так остро, как мне этого хотелось бы, и мне хочется содрать с себя кожу, чтобы чувствовать его сильнее.

Небо было сверху. Море было рядом. И все это было так близко, что можно было зачерпывать глазами, носить в них осторожно, боясь расплескать, носить до тех пор, пока влага не испариться, оставив на ресницах только соль. Можно ощупывать море руками, общаться с ним при помощи прикосновений, запоминая навсегда мокрую кожу и зыбкую плоть этого большого, ласкового и страшного зверя. Внутри него темнота, как и внутри моего тела. Солнце не проникает в нас до конца, до дна. Отрази мое лицо, море, запомни мой рыже-черный рябящийся фас, повисший прямо над тобой за секунду до того, как твоя поверхность взорвется ледяными колючими брызгами.

Найдя крупную корягу, я немного посидел на ней, потом двинулся дальше. Скалы стали опадать и покрываться растительностью, и вот я заметил тропинку, ведущую наверх. Преодолев подъем, я перебрался через каменный накат и оказался в реденькой рощице, растущей здесь, словно в миске. И тут, среди низкорослых худеньких деревцев, я понял: никуда я больше не хочу. Я развеял уже не нужную маскировку, не стал восстанавливать прежнюю, а лег, вытянулся на траве. Даже если ничего не произойдет — все равно. Хорошо, что я оказался здесь.

Странное, созерцательное настроение овладело мной. Я заложил руки за голову и принялся наблюдать за миром, который возвышался надо мной. Листья деревьев тревожило ветром, и они мелькали своими посеребренными ладошками. Косые солнечные лучи сюда уже почти не доставали, поэтому листва казалась темнее, чем она была на самом деле, а небо сверху — наоборот, светлее. В кустах поблизости щебетали пичужки, жужжала какая-то мошкара. Слышался приглушенный листвой плеск волн, пахло морем, мхом и прогретой землей. Над лицом нависали травинки и воздушные шарики клевера, и они казались больше и сильнее тоненьких веток деревьев где-то наверху. А над всем этим неторопливо плыли облака…

Я забыл, что должно что-то произойти. Я почти задремал. И только случайно заметил, что с пейзажем вокруг твориться что-то странное. Все вокруг меня двигалось, словно поднимаясь вверх, пытаясь сомкнуться надо мной и все никак, никак не смыкаясь. Я же как будто падал — и тоже никак, никак не мог упасть.

Это могло быть сном, солнечной дремой, навеянной ветром и густой травой. Чтобы разубедиться в этом, я резко поднялся, встряхнул головой. Пейзаж остановился. И тут же я обнаружил, что медальона на моей груди больше нет. Только обыкновенная нитка, в которую превратилась вытянутая до ее состояния тьма.

Тьма…

Я ничего не чувствовал. НИЧЕГО. Неужели не получилось?!.

Хотя, чего я ждал. Если господин Рейн сумел поднять мне категорию, то следовало приняться за те упражнения, которые показывала мне Хельга, — и проверить.

Я устроился на траве поудобнее. Каким неподходящим было это место: зелень, солнце, небо — и вдруг я со своей тьмой… Зачем? Тьма, зачем? Я столько раз задавал тебе этот вопрос — но ты же ни разу не ответила! Я нужен тебе, я зачем-то нужен тебе, но неужели так трудно объяснить, зачем? Ты думаешь, мне не захочется жить дальше, если я узнаю о твоих намерениях? Да, такое вполне может быть. Но ты бы поинтересовалась, хочу ли я жить сейчас. Я занимаюсь этим только потому, что мне больше нечего делать. Я мог бы сказать, что я никому не нужен, — но я скажу иначе: это мне не нужен никто. Я вычитал эту фразу в какой-то книжке, в дурацкой книжке, ты знаешь, Тьма, я прочитал их целую гору до того, как ты нашла меня…

Я не стал взрослее. Я не стал умнее. Я просто хочу разобраться, зачем все это. Зачем я? Зачем ты? И свет… Есть ли где-нибудь настоящий Свет? Ты же существуешь, Тьма, так почему бы где-нибудь не быть Свету? Наверное, я стал мягкотелым. Раньше я был злее… Ладно, сдаюсь: раньше я просто был. А теперь меня нет. Я — это ты. И, знаешь ли, это совсем не больно. Чуть-чуть шумит в висках, но это кровь несется по венам, я знаю. Тьма, ты вся нараспашку, и ты не где-то вовне, ты внутри меня самого. Ты есть я. Ну, вот мы и стали друг другом. Забавно, правда?..

— Рик! Эй, Рик! Да очнись же ты! — Саймон тряс меня за плечи так, что голова грозила отвалиться. — Ну где ты все время витаешь?

Я очнулся, стряхнул с себя странное наваждение. Саймон, между тем, не унимался:

— Взялся помогать — так помогай!

— Да, извини. А что я должен делать?

— Стихи пиши!

— Прости, Сэм, я как раз собирался сделать это! — мне было неловко, ведь я и в самом деле взялся помочь ребятам — и, кажется, уснул прямо за партой. Впрочем, стихи всегда навевали на меня сон.

— Такой уж он человек, — Кен развел руками. — Вечно витает в высших сферах!

— Знаю я, в каких он сферах витал! — Саймон скорчил ехидную физиономию и кивком головы указал на две соседние парты, составленные вместе. Там, сильно наклонившись, выводила на стенгазете изящные каракули Руна. Она стояла к нам спиной.

— Вот-вот, — покачал головой Кен.

Я вспыхнул.

— Да отвалите вы!

Они переглянулись и захихикал. Мне оставалось только уткнуться в свой листок, но я тут же оглядел всех поверх его мятого края. Саймон, вздохнув, продолжил работу: он как раз подкрашивал большой колокольчик, вырезанный из желтой бумаги и символизирующий школьный звонок. Кен вернулся к своей работе: он вырезал из газеты статью о нашей школе и прилагавшуюся к ней картинку, на которой были изображены пара идущих по дороге ребят с учебниками и тетрадями под мышками. Конца нашей работы еще не было видно: мы делали только общий фон большой стенгазеты, которую нужно было потом повесить в школьном холле. Статьи, переписанные красивым почерком, должны были принести Колен и Слав — ребята, учившиеся на класс младше. От меня, как самого бесполезного в практическом отношении, требовались стихи к началу нового учебного года. И я, может быть, сумел бы написать что-нибудь, но перед глазами со всеми своими «сферами» маячила Руна — а «сферы» были очень даже… В общем, в голову лезла всякая ерунда, а продуктивность оставалась на нуле.

— Рик, пересядь к окну, а! — Руна наконец не выдержала, выпрямилась, уперлась кулачками в бока. Раскрасневшаяся (в классе стояла страшная духота, не помогали и открытые окна), она была такой хорошенькой…

— Не пересяду. Ты меня вдохновляешь на творчество. Ты не отвлекайся, пиши, что ты там пишешь…

— Я тебя ненавижу!

Она демонстративно обошла парты, попутно разворачивая лист за краешек, и пристроилась с другой стороны. При этом глубокий ворот ее кофточки отвис, и я мог разглядеть даже маленький атласный бантик на ее бюстгальтере… Руна поняла это слишком поздно. Вся побагровела, бросила перо, выбежала в коридор.

— Рик, теперь она тебя убьет, — ехидно улыбался Саймон. Было такое впечатление, что он видел все, что творилось, своей пятой точкой. — И можешь бросать работу, все равно ты не увидишь, как нам будут вручать приз за лучшую стенгазету для первоклассников. Иди, погуляй, насладись последними часами жизни на земле.

— Сэм, не юродствуй! Я, может быть… А ты…

— А я тут со своими, то есть Руниными «сферами»! Конечно! Ну какое отношение высокие чувства имеют к «сферам»! Совершенно никакого! — и он расхохотался. Кен тоже уже покатывался со смеху. Настал мой черед багроветь. Но из класса я не выбежал, ибо там меня действительно могла поджидать страшная месть Руны.

Не знаю, как далеко зашла бы эта шутка, но тут в дверь со свойственным ей шумом вломилась Хельга Арнгольд, староста девичьего класса.

— Нашла! — она победоносно потрепала в воздухе алым лоскутком. — Теперь у нас точно будет круче, чем у всех! О, знали бы вы, чего мне это стоило! Я весь кабинет рукоделия излазила…

Лавируя между партами, она пробралась к нашему рабочему месту и еще раз продемонстрировала свою добычу. Алый лоскуток при ближайшем рассмотрении оказался куском атласной ленты.

— Смотри, — Хельга приложила ленту к листу, обращаясь, в основном, к Саймону. — Здесь подклеим, здесь аккуратно прорежем лист, пропустим через дырочку. А язычок для звонка сделаем из фольги.

— Какой еще язычок?

— Сэм, ты издеваешься? Такую штучку, которая болтается внутри колокольчика, она «язык» называется!

— А…

— Ага!

— Да не, я просто подумал, что ты тоже могла бы куда-нибудь запустить язычок…

Последовала звонкая затрещина.

— Ай, больно же!

— Думай, что говоришь!

— Я подумал…

— Плохо подумал! Подумай еще раз!..

Наблюдать за ними было милое дело. Ссорились они, конечно, не всерьез.

— Рик, ты стихи написал?

— Нет.

— Как это нет? Все еще нет? А вот кого я сейчас стукну больно?

— Не надо, Хельга, его сегодня и так стукнут, — сказал Кен. — И очень даже больно!

— Кто, интересно знать? И за что?

— А ты Руну в коридоре не встретила?..

Так, поехали по второму кругу. Кен сейчас дела давно минувших дней в таких красках опишет…

— Ой, смотри, смотри, Рик весь вишневый, за листок спрятался! Кен, не рассказывай мне ничего! Расскажешь, если через пятнадцать минут стихи не будут написаны! После обеда Елена зайдет, мы должны ей показать то, что у нас есть.

— Ой, а госпоже Елене надо, конечно же, больше всех. И как нас угораздило в это все ввязаться? Валялся бы я сейчас на пляже, думал о прекрасном…

— Не ныть! Работать, работать и работать!

— Узурпаторша!

— Лентяи!.. Сэм, держи ленту, без меня не приклеивай, а то отодрать же все придется… Так, без шуточек про слово «отодрать»! Чего лыбитесь?!. А, черт с вами, пойду мальчишек поищу, пора материалы клеить… — Хельги опять след простыл. И откуда в ней было столько энергии?

Я принялся изучать собственные каракули. Нужно было написать стихи, посвященные нашей школе и началу нового учебного года. Но, с трудом разбирая написанное, я прочел только две странные строчки: «Моя смеющаяся ты. Мой гений чистой красоты…» И вдруг я с ужасом понял, что почерк на листочке — не мой. Картинка дрогнула, рассыпалась на сотни разноцветных пылинок.

Я по-прежнему сидел в роще среди скал, и солнце садилось где-то за холмами.

Отдавая накопленное тепло, земля начала остывать. Я поднялся и, пройдя через рощу, стал спускаться на другой берег острова. Машинально я восстанавливал ауру светлого мага третьей категории и вспоминал о том, кто такой Рик Раун, лейтенант особого отряда Стражи. Первое получалось с непривычной, неестественной легкостью. Второе удавалось с трудом.

Другой берег острова был пологим и жилым. Здесь располагалась целая рыбацкая деревня с огородами и даже пастбищем — с него как раз возвращалось небольшое стадо коров, среди которых хлопьями серого снега мелькали овцы.

Заметив меня, от околицы мне навстречу выбежала белокурая девчушка лет шести.

— Привет! — воскликнула она. — А ты кто такой?

— Я… Да так…

Девочка насупилась.

— Ты чужой! — и тут же, забыв, что сердится на меня, спросила: — А как ты попал на остров?

— Я? Э… Я приплыл.

— У тебя есть лодка?

— Нет.

— А как же ты тогда приплыл?

— А я так приплыл, без лодки.

— А почему у тебя одежда не мокрая?

— Она высохла. — Детский допрос начинал меня веселить.

— А почему она тогда колом не стоит? Если одежда в море вымокла, а потом высохла, она всегда колом стоит! Значит, ты не плавал в ней!

Я невольно улыбнулся.

— Надо же, какая ты проницательная! Тебе бы в Страже служить.

— А что такое Стража? — не унималась девочка.

— Магда! — послышалось вдруг. — Магдалина! А ну, немедленно домой!

Я взглянул в сторону деревни и увидел женщину, торопливо идущую к нам. Она, конечно, беспокоилась за девочку — наверное, это была ее дочь.

— Добрый вечер! — крикнул я и издалека помахал ей рукой.

— Добрый вечер! — по голосу я мог судить, что мое приветствие немного успокоило женщину. — Магда, иди сюда, кому говорю!

Но девочка и так уже бежала к ней. Подбежав, она ткнулась женщине в подол, обняла ее колени. Я подошел следом.

— Она у меня очень надоедливая, простите ее, — сказала женщина, поглаживая девочку по голове. Я улыбнулся ей.

— Как и все дети в этом возрасте. Не сердитесь на нее, она славная.

— Да я-то не сержусь… А Вы кого-то ищите?

— Да не то чтобы… — я почесал затылок, придумывая, чего бы поправдоподобнее ей соврать. — Понимаете, мои друзья подшутили надо мной. Завезли на остров, а пока я собирал дрова для костра, уплыли. Думаю, они хотели меня кое за что проучить, — я неловко рассмеялся. Вранье получалось так себе, но надо же было как-то объяснить мое здесь нахождение. — Я забрался на скалы, чтобы позвать их, но никого не увидел. А потом я случайно заснул, вот. Наверное, они вернулись и искали меня… А может быть, и нет. В любом случае, мне бы хотелось попасть на берег. Вы не знаете, кто мог бы меня отвезти? Я понимаю, час, конечно, поздний, но…

— Думаю, мой муж согласиться помочь Вам, — сказала женщина. И тут же намекнула: — у нас никакой заработок не бывает лишним. Идемте… Идем, Магда, идем же… Может, Вы хотите поужинать? — спросила она, обернувшись.

Я понимающе кивнул. О чем вопрос? Деньги у меня были. Я, конечно, мог вернуться на берег так же, как попал на остров. Но почему бы мне не скоротать вечер в компании милых местных жителей? Рубеж и моя «лучшая половина» никуда от меня не денутся.

Следом за женщиной я вошел в деревню. Девочка побежала вперед, к одному из небольших, но крепких рыбачьих домиков, которые все, как один, были укутаны сушащимися сетями и окнами смотрели на море. Когда мы подошли ближе, я заметил грузного сутулого человека, сидящего к нам спиной. При скудном вечернем свете он заканчивал конопатить старую лодку.

— Дорогой! — окликнула его женщина. — Ты не согласишься отвезти на берег этого молодого человека?

Мужчина распрямил массивную спину, обернулся… и ничего не сказал. Женщина оглянулась на меня, и на ее лице отразилось удивление. А действительно, чего это я остановился, как вкопанный, и уставился на ее мужа? А все было очень просто. Человеком, конопатившим лодку, был мой отец. Постаревший, с отросшими волосами, усами и бородой, раздавшийся в плечах, с потемневшей кожей, это все-таки был он. Я не мог не узнать его.

— Рик? — хрипло прошептал он.

— Ты его знаешь? — спросила женщина.

Он поднялся, сделал шаг мне навстречу. Но он все еще не верил своим глазам. Тогда я взял себя в руки и двинулся ему навстречу. Что я чувствовал в этот момент? Смешно: ничего.

Я подошел к нему и, подняв голову, сказал:

— Здравствуй. Да, это я. Извини…

Он вдруг странно пошатнулся — я подумал, что он сейчас он упадет. Но он не упал. Он обнял меня. И расплакался.

— Сын… Это мой сын, Мария, — прошептал он.

Отцу понадобилось какое-то время, чтобы успокоиться. Когда же мы все наконец-то вошли в дом, он сел на лавку и долго тер руками лицо. Я сел рядом и стал просто ждать. Ко мне, едва переставляя ноги по полу и гукая, подошел малыш. Заметив это, Мария подхватила его на руки.

— Пойду уложу его, — сказала она и ушла в заднюю комнату.

— Это твоя жена? — спросил я.

Отец кивнул.

— Муж Марии пропал несколько лет назад. Он оставил ее одну с Магдалиной.

— Значит, тот малыш — мой брат?

— Да.

— А Мария знает о нас с матерью?

— Да. Я рассказал ей все… Не сразу, но рассказал.

В доме темнело, несмотря на то, что горели масляные светильники и весело полыхал очаг.

— Так что случилось, отец? — наконец спросил я. Его фигура будто бы стала еще больше — и еще сутулее.

— Что случилось? — переспросил он. — Я спасся после кораблекрушения. Один спасся, все остальные сгинули. Кое-как я добрался до этого острова. И возблагодарил всех богов за то, что остался жив.

— Почему ты не вернулся домой?

Он тяжело вздохнул.

— А как я мог вернуться? Я ведь все потерял. У меня остались одни долги.

— Эти долги легли на нас с матерью.

— Я знаю, Рик. Прости… Как она?

— Нормально. Держит овощную лавку.

— Вспоминает обо мне?

— Может, и вспоминает. Но мы не говорим с ней о тебе.

Он снова тяжело вздохнул.

— Ясно… Рик, я виноват перед вами. Я знаю, я очень виноват…

— Перестань. Что сделано, то сделано, — сказал я. Он посмотрел на меня, и я увидел его улыбку.

— А ты стал взрослым, Рик. Говоришь, как настоящий мужчина. Чем ты занимаешься?

— Я служу госпоже Хэлгерде Арнгольд, — ответил я. И, вспомнив, что говорила Хельга моей матери, добавил: — Я ее личный поверенный.

— Хэлгерда Арнгольд? — переспросил отец. — Она, кажется, довольно богата… и влиятельна… Так?

— Зачем ты об этом спрашиваешь, отец?

— Понимаешь, Рик… Когда я был далеко на юге, одна женщина — уличная гадалка сделал мне предсказание. Она сказала, что ты станешь великим, если я умру.

Я усмехнулся.

— Вот оно что… И ты ей поверил?

— Как тебе сказать… Вообще-то нет. Но так сложилось, Рик, что я умер… Для всех, кто меня знал. А ты…

А я заключил сделку с демоном, отец. Теперь я сам демон, причем выдаю себя за светлого мага, даже служу лейтенантом в особом отряде Стражи. Мой капитан — верховный светлый маг, мои друзья — существа, решающие судьбы этого мира. И я понятия не имею, чем все это закончится.

— Отец, а та гадалка… Как она выглядела? Не светловолосая худенькая девушка?

— Нет. Это была старая южанка, больная и почти беззубая. Она жила в порту, в доках, как крыса, и побиралась. А что?

— Да так, ничего.

Не Хельга. Надо же, что-то в мире происходит без ее ведома.

— Ты должен был вернуться, отец. Мы бы справились. Все вместе — мы бы справились, — сказал я.

— Видишь ли, Рик, — он замялся. — Это еще не все… Дело в том, что… В общем, Магдалина — она тоже твоя сестра.

— Что? — переспросил я. Цифры в моей голове сошлись мгновенно. Девочке было никак не меньше шести. Значит, на свет она появилась прежде, чем отец исчез.

— Что слышал, — хмуро ответил он.

Я поднялся. Не знаю, чего мне хотелось больше — выбежать из его дома и сгинуть в ночи или же вцепиться в его космы и приложить его носом о колено… Не знаю, что бы я сделал. Может быть, ничего, может быть, и то, и другое. Но в этот момент в комнату, почуяв неладное, вернулась Мария. Она принялась накрывать на стол. Поздний ужин прошел в полной тишине, но потом атмосфера как-то выправилась. Я наконец понял, почему он не вернулся: он просто не смог набраться смелости, чтобы посмотреть в глаза моей матери. Простил ли я его? Не знаю. Но, когда около полуночи отец высадил меня на берегу, я пообещал, что еще как-нибудь навещу его — и никому не скажу, что мы виделись.

Вернувшись в город, я задумался о том, где провести остаток ночи. Мне хотелось вернуться домой… Но нашего старого дома не было уже давно. Конечно, был дом, где жила мать и где время от времени объявлялся и я. Но это было не то… К тому же, моя мать была очень проницательным человеком, и мне, вероятно, не удалось бы скрыть от нее, что я виделся с отцом, несмотря на данное ему обещание. Поэтому я решил, что пойду в особняк на Перекрестке Наваждений. Я ведь уже привык называть его своим домом.

По дороге, перебирая, словно четки, свои детские воспоминания, я неожиданно вспомнил один давно забытый случай. Мне было года четыре или около того. Мы с матерью тогда жили в поместье среди холмов. В то время это был для меня весь мир. А у дальнего забора этого мира (забор был высокий, из старых темных досок) стоял кусок шифера. Я никогда не ходил туда, потому что кроме сныти там ничего не было. Но однажды я потерял что-то — какую-то драгоценную детскую ерунду, не помню — и искал даже там, куда никогда не ходил, словно кто-то мог украсть ее у меня и спрятать. И вот я добрался до шифера. Заглянул за него — с краю висела паутинка, на ней болтался прошлогодний желтый листок вишни. Больше ничего не было видно. Я потоптался на месте, оглянулся на дом — никто не показывался — и стал оттаскивать шифер в сторону.

Я возился долго. Весь перепачкался, устал. Но когда я наконец взглянул на то место, где раньше стоял шифер, я обомлел от открывшегося мне чуда. Там, из черной земли, местами зеленоватой от слоя не то мха, не то плесени, росла огромная, выше меня ростом зеленая крапива. Она сгибалась под собственной тяжестью. Листьев на ней почти не было: междоузлия были очень большими. Но зато со стебля свешивались толстые золотистые кисти соцветий. Как крапива сумела не только вырасти, но и расцвести при почти полном отсутствии света, за куском шиферного листа, для меня осталось загадкой. Я ударился в слезы, когда мать, чтобы я не обжегся, собралась вырвать крапиву с корнем. А потом, когда снегом скрыло ее припавший к земле стебель, я забыл о ней. Вспомнил я об этом странном чуде на следующий год, когда забора не стало видно из-за поднявшейся вдоль него крапивы и мать бросилась на борьбу с ней. Ругаясь и обещая выдрать меня этой самой крапивой, она таскала на мусорную кучу сочную, пахучую, жгучую зелень. Потом я обо всем этом, конечно, забыл. Но этой ночью, направляясь к нашему особняку, я вспомнил об этой моей крапиве — и вдруг понял, что не только какую-нибудь историю, но и всю мою жизнь, как бы она ни сложилась, можно будет свести к рассказу о крапиве, расцветшей в темноте.

Глава 5 Расправа и расплата

— Хельга! — крикнул я с порога и чуть не повалился на пол. — Хельга! Эй!

— Ее нет дома, — ответил Иса, выходя мне навстречу. — А что случилось, Рик?

— А… — я едва стоял на ногах, и вид у меня был весьма и весьма потрепанный, так что вопрос был вполне уместен. — Эта тварь… Она от меня бегает!

— Тварь? — не понял он. — Хельга, конечно, не подарок, но…

— Мой двойник.

— Ах, вот ты о чем… — он усмехнулся. — А хорошо, что на моем месте сейчас был не Лай.

— А что случилось? — спросил Лай, спускаясь с лестницы.

— Да у Рика проблемы с его «лучшей половиной», — пояснил за меня Иса и, снова повернувшись ко мне, предложил: — Может, передохнешь немного и объяснишь, в чем дело?

Я закивал и собрался растянуться в ближайшем кресле… Нет, сначала я вымоюсь и сменю одежду. В таком виде даже на пол падать неприлично.

— Кажется, он понял, что теперь я могу справиться с ним, — объяснил я им позже. — Он меня и близко не подпускает. Я несколько часов гонялся за ним по Потоку. Безрезультатно… Я не смог приблизиться к нему настолько, чтобы достать его хотя бы заклинанием. Я же стал сильнее его. Но я все равно не могу его догнать! Почему так получается, Лай?

— Ничего странного, Рик. Твой двойник, как и все подобные существа, — порождение Потока, — ответил Лай. — Это значит, Поток на его стороне. Ты не поймаешь его, пока вы оба там. Чтобы справиться с ним, придется выманить его на поверхность.

— И как это сделать?

— Давай подумаем, — предложил Лай и принялся набивать трубку. — Ты ведь общался с ним несколько раз. Вспомни, при каких обстоятельствах это было. И подумай: есть ли на поверхности этого мира что-то, что интересует твоего двойника?

Я задумался… и усмехнулся.

— Да. Моя жизнь.

Я объяснил, что я имею в виду, и мы принялись составлять план. Он был прост и заключался в том, чтобы выманить мою «лучшую половину» из Потока кое-чем, что является частью моей жизни, а потом поймать его в ловушку и уничтожить. Мы так увлеклись, что не заметили, как распахнулась входная дверь.

— Всем привет! — послышался бодрый голос Хельги. Она вошла в сопровождении Колена и Коэна. — Извини, Рик, я была занята и не ответила на твой зов.

— Есть хорошие новости! — отрапортовал верховный светлый. — Наконец-то стало получаться восстанавливать силу, зараженную пятнами. Мы уже занялись этим… О, Рик, что случилось? Кто это тебя так потрепал?

— Это я сам… потрепался. Пока гонялся за двойником.

— Поймал?

— Нет. Но, возможно, скоро поймаю…

Вместе мы проработали наш план до конца. Я был почти уверен, что у нас все получиться. Вот только бы Милена не отказалась помочь нам… Для того чтобы спектакль, который мы намеревались разыграть для всего одного зрителя, был достовернее, уговаривать Милену отправился не я, а Ланс Коэн.

— Она согласилась, — сообщил он, вернувшись.

Я вздохнул с облегчением — и мы отправились подготавливать сцену.

Замысел ловушки был прост. На него меня натолкнула та встреча с моим двойником, когда я увидел его в лавке матери. Может быть, он солгал мне и на самом деле пришел к ней, чтобы позлить меня. Тогда наш план провалится. Но если им руководило еще хоть что-то, у нас все получится. Хорошо, что Милена согласилась. Без нее было не обойтись…

На следующий день в полдень она вышла на небольшую площадь. Место обычно было людным, но не в этот час: светило яркое, жаркое солнце, люди тянулись в тенек, под кроны деревьев или вовсе не выходили из дома. Милена неторопливо прошлась по площади, покрутилась около витрины модной лавки, потом подошла к небольшому фонтану, вяло поднимающему свои струйки в жаркий воздух этого дня, присела на краешек. Она скучала… Она скучала и немного сердилась: ведь я опаздывал. Она отправила мне зов, но я не ответил. Наверное, я занят, я ведь лейтенант особого отряда Стражи, а с Лансом Коэном в качестве капитана у меня много работы… Но ведь мы договаривались встретиться! Рик, ну где же ты? Даже если ты опоздаешь, но все-таки придешь, я не стану на тебя сердиться… Хотя, ты уже опаздываешь на четверть часа. Это на тебя не похоже. Может, ты и не придешь вовсе? Обидно…

Я наблюдал за Миленой из засады. Я отчетливо ощущал ее эмоции — яркие, ясные, они сияли в Потоке. Они вливались в него, как тысячи эмоций других людей, но были особенными. Они были приманкой, как и сама Милена. Воссоздание таких правдоподобных эмоций и полный контроль над своими мыслями дались ей не сразу, но она потренировалась, и теперь я бы сам счел, что она переживает все то, что демонстрирует. Как хорошо, что она согласилась на это! Нам ведь пришлось попросить об этом Милену, потому что рисковать матерью я бы не стал ни за что.

Она просидела у фонтана еще четверть часа. Стало понятно, что Рик не придет, и ждать его нет смысла. Милена расстроенно вздохнула и решила пойти домой. Но стоило ей подняться, как из ближайшего переулка появился Рик. Он торопливо шел к ней, махая рукой. Милена заулыбалась, начисто забыв о том, что всего минуту назад она сердилась и обижалась на него, и тоже шагнула ему навстречу…

Молодец, не забыла место, которое мы ей показывали.

— Привет, Рик! — воскликнула она.

— Привет! — ответил он и, подойдя, подался вперед, чтобы обнять ее, а Милена, наоборот, отклонилась, будто бы все еще сердясь… И тут воздух вспыхнул, словно с ясного неба ударила молния. С остановившегося в одно мгновения мира слетели краски и звуки.

— Умница! — воскликнул Коэн, подскакивая к Милене. — А теперь беги отсюда!

Ей не пришлось повторять дважды: верховный светлый во всех красках описал ей, насколько опасно существо, с которым она столкнется. Так что Милена, едва услышав команду, повернулась и бросилась прочь, не оглядываясь. А на площади, покрывая ее серые щербатые камни, вспыхнула сложная многоугольная фигура со множеством вписанных в нее символов. Мой двойник увидел это, и его лицо перекосилось. Долю секунды он думал, что же ему сделать — ударить обманувшую его девушку или попытаться как можно скорее скрыться — и решил, что стоит сделать и то, и другое. Он ударил наотмашь, широким полукругом чистой силы. Удар перехватил Коэн, и, хотя его снесло на десяток шагов, он устоял и не пустил его дальше. Двойник дернулся, чтобы уйти в глубину Потока, но все его тело сотрясла судорога. Поток был закрыт и не доступен для него. Двойник заскрежетал зубами, потом прорычал что-то невнятное и приготовился нанести следующий удар — но тут перед ним появился я.

— Стой! — крикнул я и уже спокойнее добавил: — Подожди. Подожди же…

Хельга наконец-то отпустила меня. Все это время она пряталась сама и прятала меня, чтобы моя «лучшая половина» ничего не заметила. Сам я, в отличие от остальных демонов, пока не мог скрывать свою силу настолько хорошо.

Он медленно опустил руку, кривовато ухмыльнулся.

— Что же ты сделал, Рик? Что это было? Там, на острове? Что ты сделал со мной? Ты знаешь?

Я качнул головой.

— Не с тобой… Не важно это. Ты… Ты изменился?

— Я не знаю.

— Рик, отойди! — послышалось позади меня.

Это был голос Колена. Я обернулся и увидел его. Он стоял на краю площади, и в руке у него был арбалет. Вот только не обычная стрела была в нем, а что-то светящееся, полыхающее, пронзительно-яркое. Искорки света стягивались к этой стреле со всего Потока, и она с каждой секундой становилась все ярче — такой яркой, что я уже не мог смотреть на нее. Ее свет слепил меня, и даже закрыв на секунду глаза, я продолжил видеть его сквозь веки. Этот свет…

— Подожди, Колен! — крикнул я… И словно со стороны — со стороны Колена, Хельги, Лая и Исы, стоящих по углам площади, со стороны Коэна, аккуратно стоящего между зыблющихся зеленых знаков и готового отразить новую, любую атаку, со стороны прячущейся в переулке Милены — я увидел, как я поворачиваюсь и, расставив руки в стороны, загораживаю собой своего двойника.

— Ну, ладно, можешь не отходить, — равнодушно произнес Колен. И спустил курок.

Мне кажется, я не потерял сознание. Просто все произошло слишком быстро: стрела, сорвавшись с тетивы, пронзила мою грудь, прошла сквозь меня, достала до моего двойника, тут же произошел оглушительно-неслышный взрыв, светящаяся зеленая печать разлетелась на осколки — и нас обоих вбило в Поток такой силой, что оба мы в считанные секунды оказали на самом дне.

Я открыл глаза. Я лежал на спине, и надо мной колыхался большой, сумрачно-мутный и в то же время будто бы подсвеченный далеким солнцем Поток это мира. Я подвигал пальцами и ощутил что-то странное — холодное, мокрое и словно нарезанное на ленточки. Повернув голову, я увидел, что это трава. Низкая, мокрая, скользкая, она росла на самом дне Потока. А там, дальше, под ней, начиналась пустота. Я внутренне похолодел при мысли о том, что было бы, если бы нас бросило чуть дальше, но собрался с силами и сел. Я увидел моего двойника: он лежал ничком на той же траве. Его плечи дрогнули, он пошевелился, приподнялся на локтях, а потом встал на четвереньки.

— Твой… план?.. — спросил он, искоса взглянул на меня и вдруг содрогнулся всем телом. Он закашлялся, и на серо-зеленую траву Потока выхлестнулось что-то алое. Я ощутил в своей груди толчок странной, тугой, тяжелой боли — но раны не было. Только внутри, в легких, свербело, будто туда насыпали песка.

— Прости.

Он мотнул головой.

— Это нормально… Вот только ты… Что ты сделал, Рик? — он снова искоса посмотрел на меня. — Ты знаешь?

Я хотел ему сказать, что да, знаю: я открыл в себе источник своей собственной силы, не зависящей от силы Потока этого мира или какого бы то ни было другого. Темной силы… Но я вдруг понял: я не знаю. Я не знаю, что я сделал.

Он усмехнулся, снова закашлялся.

— А я тебе скажу, Рик. Ты сделал выбор… — он хватнул воздуха, и тот ворвался в его горло со свистом. — Вот только… я-то умру… А тебе… Тебе же еще жить с этим… — он снова усмехнулся. — Причем, кажется, долго…

Я поднялся, подался к нему.

— Позволь…

— Не надо!.. Не надо, Рик. Я… Такие, как я… Мы одноразовые. Но ты и я… Мы уже не те люди, которые могли бы рассчитывать на иные судьбы. Понимаешь?

Я кивнул. Я понимал: мой двойник рассеивался. Поток, некогда создавший его, теперь развоплощал его. И времени до его полного исчезновения оставалось все меньше. И все же…

— Спасибо, что стал таким, какой ты есть. Благодаря тебе я был таким… каким я был…

И все же что-то собиралось, скапливалось где-то внутри него.

— Иди, Рик. Возвращайся.

— Не уходи!

— Прощай, Рик. Прощай…

На его губах дрожала полусумасшедшая улыбка. И Поток уже растаскивал ее. Я пристально взглянул на нее, пытаясь запомнить.

— Прощай…

А потом я с силой оттолкнулся от дна Потока и стал подниматься. Я не хотел оглядываться, но все-таки оглянулся — и краем глаза заметил, как мой двойник заваливается на бок… И как на месте, где всего секунда назад было его тело, возникает огромная сияющая вспышка. Я понял, что это, — и рванулся вверх что было сил. Но чистая сила в Потоке движется быстрее, чем что бы то ни было, наделенное силой.

Поток пылал. Светлая сила — такая светлая, что я не мог обернуться, но всем своим существом чувствовал ее приближение, — настигала меня, выжигая остатки зараженной силы. Огромный гриб этой силы рушился вверх, я уже видел поверхностный мир сквозь тонкую пленку верхних слоев Потока — и понимал, что не успею…

— Рик! — услышал я голос Исы. Сбоку мелькнул его размытый силуэт, и демон, сбив меня, потащил за собой, в сторону.

— Прикройте ее! — послышался голос Хельги. Я понял, о ком она, — сердце у меня сжалось, ведь это я втянул ее во все это — и, обернувшись, я увидел, как Милена, заметив меня и решив, что все страшное уже позади, выбегает на площадь.

Взрыв светлой силы вырвался на поверхность — и обрушился на мир. Волна света прокатилась по Потоку, насыщая и успокаивая его. Нас вынесло на площадь, оттянуло в сторону — и отпустило. Следом за Исой я поднялся, обернулся…

— Рик!..

Милена бежала ко мне, как ни в чем не бывало.

— Ты в порядке, Рик? — спросила она, подбежав к нам. Голос выдавал ее волнение.

— Милена… — Я выдавил из себя вялую улыбку. — Можно я отвечу на этот вопрос как-нибудь в следующий раз?

Передо мной стояла самая молодая — и первая на нашем рубеже светлая девушка-маг сверхвысшей категории.

— Конечно, Рик, — улыбнувшись, ответила она.

— Пойдемте домой, — подойдя к нам, предложила Хельга. Остальные подтянулись тоже.

— Я в штаб, — возразил Коэн. — Сейчас у нас будет очень много работы.

— Я с тобой, — сказал Лай. — Я помогу.

— Я тоже, Ланс. Если ты не против, — сказал я.

— Я не против.

— Ну, ясно! Значит, идем вместе, — Хельга развела руками. — Плакали мои мечты понежиться в ванной… Милена, тебе, наверное, лучше тоже пойти с нами.

Милена взглянула на Хельгу почти с испугом.

— А… Что-то случилось?

— Да как тебе сказать…

Ланс Коэн взглянул на девушку — и медленно закрыл ладонью глаза.

— Елена меня убьет…

— Из-за чего? — простовато спросила Милена.

— Из-за тебя! — воскликнула Хельга и хлопнула девушку по спине. — Пойдемте в штаб, правда… Чего посреди улицы стоять…

В штабе уже кипела работа. Маги, все это время пребывавшие в коме, начали возвращаться в сознание, многим требовалась помощь. Огромный всплеск светлой силы посреди города вызвал панику. Масштабная перестройка силы Потока взбудоражила весь рубеж. Стоило нам только переступить порог, как для Коэна, Колена, Лая и Исы нашлись дела, а Милену увела куда-то Тарья. Хельга незаметно потянула меня за рукав в сторону лестницы, но стоило мне только шагнуть за ней, как я очутился в особняке на Перекрестке Наваждений.

Хельга вздохнула с облегчением.

— Деос, огонь, пожалуйста.

Она сделала две чашки чая — себе и мне. Пока она занималась этим, я наблюдал за ней и понимал: Хельга устала. И она рада, что все закончилось, но…

— Как себя чувствуешь? — спросила она.

Я задумался, взглянул в себя… Мой внутренний мир встретил меня привычной пустотой. Тихой, пыльной пустотой, которая сильнее какой бы то ни было магии действует на тебя. Ты погружаешься в нее, и вот тебе уже ничего не хочется, тебе уже ничего не нужно… Я пожал плечами.

— Нормально. Вроде бы все по-прежнему.

Она кивнула.

— Это не чувствуется сразу. Нужно время…

— Для чего?

Она взглянула на меня из-под своей куцей челки.

— Просто нужно, и все.

Я кивнул. Я понимал, что она имеет в виду.

— Может, лучше было остаться в штабе? — спросил я.

Хельга состроила кислую физиономию.

— Что нам там делать? Они и без нас правятся. Лай, Иса и Колен, между прочим, тоже могли не ходить. Просто им интересно, как отреагировал рубеж и все находящиеся на нем маги на то, что произошло… — она хихикнула. — Представляешь, выходим мы завтра из дома, а на улицах десятки таких, как Милена. Знаешь, что мы тогда будем делать? Ничего. Вернемся домой. И не выйдем отсюда больше никогда… Шучу, Рик. Такого не случится. Думаю, Милена единственная, на ком это отразилось так сильно… Вот же, Рик, теперь и ей придется носить маскировочную ауру, а то госпожа Елена и вправду покусится на жизнь нашего верховного светлого! Он ведь взял эту операцию под свою ответственность…

Она говорила что-то еще. Я слушал, не вслушиваясь. Я думал о нем. Мой двойник, моя «лучшая половина»… Он ведь не был настоящим. Не имел ни настоящей плоти, ни настоящей жизни. Его породил Поток — и Поток же поглотил его, когда пришло время, и все произошло так, как и должно было произойти… Да, все правильно. Но почему же мне тогда так тошно?!.

— Рик… Рик! — окликнула меня она. Я поднял голову и увидел, что Хельга улыбается.

— Ты молодец, — сказала она. — Ты спас наше будущее.

Я невольно усмехнулся.

— Будущее демонов?

— Ну что ты! Я имею в виду весь этот мир. И не считай, пожалуйста, что я слишком высоко замахиваюсь!

Она откинулась на спинку стула, подняла голову и мечтательно уставилась в потолок. И тогда я понял: в конечном итоге все будет именно так, как задумала Хельга. И в этом нет ничего страшного… Наверное.

Мне захотелось ей это сказать — а может быть, не это, но что-то похожее, тоже хорошее. Но вдруг в дверь особняка забарабанили. Когда Хельга открыла дверь, я увидел на пороге Алисию. Лицо у нее было заплаканное.

— Кир умирает, — пролепетала она.

Не прошло и нескольких минут, как мы уже были в его квартире. Нас встретила тетушка Матильда. Осунувшаяся, рассеянная, она не отдавала отчет происходящему. Нас она впустила, ни о чем не спрашивая. Мы прошли сразу в комнату Кира. Он по-прежнему лежал в своей постели и почти не дышал. Я видел, я не выдумывал это, я почти физическим зрением видел, как он уходит из этого мира.

— Он умрет, — прошептала Алисия.

— Не говори глупостей! — рявкнул на нее я. — Кто тебе это сказал? Надо немедленно послать за госпожой Ригдой…

— Она это и сказала! — выкрикнула Алисия. — Она ушла четверть часа назад…

И она снова расплакалась. Я ее не осуждал. Я сам был готов разреветься.

— Хельга?..

Она наморщила лоб, потом зажмурилась, словно от сильной боли, и принялась тереть лоб ладонью.

— А я что могу сделать, Рик? Люди умирают, для них это нормально…

— Хельга!

— Рик, я же тебе говорила, еще когда он…

— Хельга!!!

— Да я все равно не смогу ничего сделать без его согласия! — выкрикнула она. — Это слишком серьезно! Ты это понимаешь?

Она замолчала, а я стоял, как вкопанный. Меня словно облили ледяной водой. Первый раз за все время нашего знакомства Хельга кричала. Кричала на меня.

— Пока он молчит, у меня связаны руки, — уже тише добавила она. — А он уже вряд ли заговорит, Рик.

— Но если он заговорит… Ты же сможешь что-то для него сделать?

Она поджала губы, секунду подумала.

— Не знаю, Рик. Я не уверена, но…

— Молчи. Того, что ты сказала, мне достаточно.

Я повернулся к постели Кира — и принялся делать то, что сделал при мне для Этьена Гинлав.

Да, я не светлый маг, не целитель. Да, я делаю это первый раз. Да, я один. Но мне наплевать. Я вытащу его, даже если на это уйдет вся моя сила. Я…

Хельга вздохнула.

— Давай-ка я помогу, — сказала она.

Через четверть часа Кир открыл глаза.

— Кир. Ты меня слышишь? — спросила Хельга. Он не произнес ни звука — только и сумел, что дернуть веками. Но мы поняли — да.

— Хорошо. Тогда слушай меня внимательно. Кир… Ты же хочешь жить, верно. Как любой нормальный человек. Но людям свойственно в конце концов смиряться со своей смертностью. Ты уже смирился с этим или все еще нет? Если нет — как далеко ты готов зайти, чтобы остаться в живых?

Она замолчала. Кир смотрел на нас. На нее — потом на меня — потом снова на нее. И я понял: Кир нас видит. Не слепнет — потому что уже переступил ту грань, когда наша тьма может ослепить, потому что он смотрит на нас уже не из мира живых. Но это не пугает его. Его уже вообще ничего не пугает, — с ужасом понял я.

— Ты готов ради этого стать такими, как мы? — спросила Хельга.

— Да, — тихо, но отчетливо ответил Кир.

Хельга кивнула.

— Я принимаю твой ответ. А теперь… — она обернулась и посмотрела на меня. — Ой, Рик, на что ты меня уговорил… Помогай теперь давай!

Мы подхватили Кира и, оставив понятливо притихшую в уголке Алисию, сквозь Поток вернулись в особняк. Хельга устроила Кира прямо на полу, оставила меня с ним, а сама крикнула:

— Иса! Ты мне нужен! И Гинлава позови, если он рядом!

Сама же она принялась пассами раздвигать мебель в большой гостиной — словно без палочки дирижировала невидимым оркестром. Мебель послушно разъезжалась к стенам — и, не встречая сопротивления, проваливалась сквозь них и исчезала. В считанные секунды мы оказались в пустой комнате. Потолок заглотил развесистую люстру, окна схлопнулись и сгинули, дверь исчезла. Хельга щелкнула пальцами — и по полу, стенам и потолку побежали узоры из фигур и символов. Возникнув, они выстроились в рисунок, который принялся медленно вращаться внутри комнаты, словно в ее центре кто-то включил волшебный фонарь и по стенам поползли тени. Хельга, стоявшая прямо и уверенно, выкрикнула какое-то заклятье, и поверх рисунка на полу несколькими концентрическими кругами вспыхнули языки сине-зеленого пламени.

— Хельга, а ты совсем с ума сошла! — с задором в голосе воскликнул Иса, появившись в комнате. — Ну и времечко же ты выбрала! После такого светлого выброса — и это! И днем, Хльга!

За его спиной тут же возник Гинлав. Он заметил Кира и меня и, никого ни о чем не спрашивая, двинулся к нам. Иса подошел к Хельге.

— Что от меня требуется?

— Барьеры. Чтобы снаружи никто ничего не заметил.

— Думаешь, им есть до тебя дело?

— Им всегда есть до меня дело. Так что…

— Я понял, — он отошел к одной из стен, сложил пальцы в необычную фигуру. — Давай, начинай… Хотя, постой. Там снаружи Лай и Колен. Пустить?

— Позже.

— Хорошо.

Хельга повернулась к центру круга. Она стояла ко мне спиной, и ее силуэт словно вычерчивало какое-то свечение. Источника света в комнате не было, но при этом было светло — не достаточно для того, чтобы читать, но кто б стал читать в такое время… В такое время нужно не читать, а петь. Петь заклинание. Вот только что у нее на уме, я и предположить не мог.

От первых же звуков голоса Хельги стены особняка дрогнули. У меня заложило уши — но не от громкости: воздух в комнате вдруг отяжелел и рухнул на нас тысячетонной плитой. Зеленоватое пламя взвилось, кончики его языков стали фиолетовые и принялись извиваться, словно их трепало ветром. Ветра я не чувствовал — но что-то внутри центрального круга рвалось, гудело, завывало. Я видел, как плещутся волосы Хельги, как зыблется, искривляется ее хрупкая фигурка, как полыхает тьма между ее пальцев…

— Рик. Отпусти мальчика. Я его удержу. А ты прикрой меня, — попросил Гинлав.

Я понял. Бережно передав силу в его руки, я встал между ними и Хельгой и создал такой мощный щит для светлого мага и его подопечного, какой только смог. Не удержу — их обоих сметет, и Кир погибнет. Нет уж, я так просто его не отдам…

Хельга пела. Голос у нее был — я уже слышал его во время ее условного поединка с Лаем и потом, когда она пела при мне заклятья… На этот раз он был другим. Это была чистая сила, облаченная в звук, страшная и завораживающая, невероятно красивая сила.

Что-то внутри центрального круга полыхнуло и исчезло. Потом полыхнуло еще раз — и продержалось дольше. Потом полыхнуло снова и на этот раз никуда не пропало, а принялось пульсировать, клубиться, расширяться — и вдруг раздалось в стороны, образовав куб из щербатого серо-красного камня в длинных черных прожилках. Этот куб пульсировал, ширился, и вдруг, распавшись, образовал портал с зияющей темнотой внутри. Нижние камни стали порогом. И через этот порог шагнул… шагнуло…

В общем, я не знаю, как описать свои ощущения от того, что я увидел. Я и не увидел-то его в первые мгновения — все мое существо словно парализовало, мне захотелось превратиться во что-нибудь жидкое и затечь под ближайший плинтус.

— Рик! — окликнул меня Гинлав. Я тут же вспомнил о своих обязанностях и удвоил усилия.

Тем временем визитер появился в гостиной целиком. Портал позади него снова превратился в куб и, встав на угол, завис в воздухе. Ветер стал затихать…

— Приветствую тебя, великий Хэлглорд, Владыка темного мира! — Хельга склонилась в почтительном поклоне.

Перед ней стоял мужчина, высокий и широкоплечий, с ног до головы закованный в доспехи из червленого металла. В ножнах у пояса лежал меч, но это я просто заметил, запомнил — а мое внимание привлекло совсем не это. У визитера были рога — крупные, растущие назад, затем опускающиеся вниз, делающие петлю и снова поднимающиеся вверх двумя острыми, окованными металлом кончиками. Между рогами лежала пышная черная грива. А еще, едва прикрытые плащом, за спиной у гостя виднелись крылья с большими металлическим накладками сверху.

Выдержав паузу, Хельга выпрямилась и снизу вверх взглянула на него. Он приподнял обе свои огромные руки в металлических перчатках, пальцы его дрогнули — и облик преобразился. Доспехи, крылья, рога — все исчезло. Теперь в нашей гостиной стоял темноволосый смуглый мужчина лет сорока, довольно крепкий, но не такой уж огромный, каким казался под бременем металла. У него были тонкие губы, высокие, хищные скулы и миндалевидные глаза топкого серо-зеленого цвета. Одет он был в простой камзол, штаны и сапоги. Преображение его смутило меня, ведь даже поток темной силы — поток, сметающий все на своем пути, — будто бы принял другое русло и, обернувшись вокруг гостя, замер. Но то, что произошло дальше…

— Здравствуй, Хельга, — сказал гость тихим, бархатным голосом.

— Папа! — воскликнула Хельга и, бросившись к нему, крепко обняла его. Гость на долю секунды смутился, а затем погладил Хельгу по голове.

— Ну, рассказывай, что у тебя случилось, — сказал он. И, не дожидаясь ответа, поднял глаза, поглядел нас. — Здравствуй, Исайя, давно не виделись. Здравствуй, маг.

Иса поклонился, Гинлав низко опустил голову, давая понять, что не может отвлечься, чтобы выказать большее почтение.

— В вашей компании новенький? — спросил гость.

Хельга ослабила объятие и ответила:

— Это Рик. А там его друг, его зовут Кир. Из-за него я и позвала тебя. Надеюсь, я не отвлекла тебя не от чего важного?

Гость улыбнулся.

— Вовсе нет. Да если бы и было что-то важное, разве бы я не пришел? Я давно не видел тебя, — он потрепал ее волосы. Хельга зажмурилась от удовольствия, словно кошка. — Я пришел бы и просто так. Но раз уж у тебя ко мне дело, давай его обсудим. Впусти остальных, Исайя. Деос, накрой нам, пожалуйста, вечерний чай.

Остаток вечера я провел, как в тумане. Появились Лай и Колен. Наш гость, посмеиваясь и посверкивая аккуратными острыми клыками, о чем-то разговаривал с Лаем, явно его смущая. Потом мы пили чай в малой гостиной — все, кроме Гинлава и Колена, которых Хельга оставила с Киром в другой комнате. Потом гость поднялся и, довольный и будто бы отдохнувший, направился к Киру. Я не пошел за ним, но, кажется, пошла Хельга. Я помню только, как встал и тоже куда-то собрался… Дальше в моей памяти все расплывалось, обращаясь в цветовые пятна большего или меньшего размера, которые бродили между стенками моего черепа, обитого изнутри чем-то мягким.

Кажется, я уснул прямо в гостиной. Я не застал ни уход нашего гостя, ни то, что было потом, если что-то и было. Когда я проснулся, я полулежал в кресле, прикрытый пледом. Все тело затекло, виски ломило, мне было холодно. Я кое-как поднялся, завернулся в плед плотнее, прошел на кухню, выпил немного воды, а потом, с трудом взобравшись по лестнице, вошел в свою комнату и забрался под одеяло. Так, не соблаговолив даже раздеться, я проспал до самого утра.

Через несколько дней после того, как мой двойник был уничтожен, отравленная сила полностью исчезла, а Поток, приняв свое привычное русло, успокоился и затих. Ритм жизни рубежа снова стал прежним. Все маги, находившиеся в коме, пришли в себя и понемногу восстанавливали силы, Ланс Коэн вернулся к исполнению своих обычных обязанностей. Штаб особого отряда Стражи и сам этот особый отряд воплощали собой спокойствие и безмятежность. Тянулись длинные летние дни…

Меня, конечно, кое-что тревожило. Но я не мог набраться смелости. Поэтому я был очень рад, когда прямо в штаб заглянула Алисия и передала записку от Кира. Он хотел увидеться. Я был рад этому, правда. Хотя я и догадывался, о чем будет разговор.

Покинув штаб, я отправился на встречу. Множество мыслей, тысячи слов пронеслось в моей голове, пока я шел — и ничто не было достойным этой минуты.

Проходя мимо школы, я слышала голоса, доносящиеся из спортзала. Они были искажены сильной акустикой и звучали, словно из потустороннего мира. По стеклам и небу плыли большие белые облака.

Кир ждал меня в пришкольном парке. Он бродил по мощеной дорожке. Рядом, в некошеной траве, носились его питомцы. Обменявшись приветствиями и парой ничего не значащих фраз, мы долго в молчании гуляли по парку.

— Я ухожу, Рик, — сказал он наконец.

— Я понял. Алисию возьмешь с собой?

— Еще не знаю. Если захочет — да. Нет — пусть остается здесь. Ну, даже если ей там не понравится — вернется сюда, я ее держать не буду.

— Она привыкла к тебе. И к твоим питомцам тоже.

— Да… Кстати говоря. Найда! Найда, ко мне!

Собаки скопом бросились на зов хозяина. Кир безошибочно выбрал, вытащил из кучи беспокойных лап, ушей и хвостов молодого кобеля, достал из кармана заранее приготовленный ошейник с поводком.

— Держи, — протянул он мне ремешок. — Только имя ему смени. Не годится кабелю с такой кличкой жить.

— Кир… Ты знаешь, у меня дома обитает несколько десятков кошек. Их Хельга с Коленом держат. Они нас двоих на коврик перед дверью выселят!

— Ничего. Все в жизни надо попробовать, даже жизнь на коврике перед дверью.

— Спасибо… А остальных пристроил?

— Одну моя знакомая из соседнего дома возьмет, — потрепал он за холку ласковую рыжую суку с детской мордочкой. — Она одинокая, давно хотела питомца себе завести. Саму Найду тетушка себе оставит. Я соврал ей, что госпожа Хэлгерда отправляет меня куда-то подлечиться. А остальные… Если не раздам их, возьму с собой, наверное. Не выгонять же на улицу.

— И как ты думаешь, что будет с ними там?

Он выпрямился и блестящими, уже чужими глазами посмотрел на меня.

— А что там будет со мной, Рик?

— Прости. Я… Я просто не хочу терять тебя.

Он грустно улыбнулся.

— Не думай об этом. В какой-то книге я читал, что настоящих друзей нельзя потерять. Как бы далеко вы ни были, сколько бы времени ни прошло, друг остается в твоем сердце. В конечном итоге становится не важно, рядом он или нет, он всегда с тобой… И вообще, я же не умираю. Думаю, мы еще встретимся. Преисподняя — это не такое место, откуда нет выхода.

— Мне нравится ход твоих мыслей, Кир.

Мы помолчали еще. Дорожка тянулась через весь парк, идти можно было довольно долго, хотя и не так долго, как мне хотелось бы. Питомцы Кира продолжали резвиться, но кобелек рядом со мной шел гордо, лишь изредка и с чувством превосходства поглядывая в их сторону, как будто ошейник делал его особенным.

— Кир, а тебе еще не приходило в голову написать книгу?

— О чем?

— О себе. Мне кажется, было бы здорово рассказать твою историю.

Кир пожал плечами и посмотрел вверх, на ветви, медленно плывущие над нашими головами.

— Может быть… Когда-нибудь потом. Когда у меня будет побольше того, о чем я могу рассказать, — Он улыбнулся, но вскоре снова стал серьезным. Он закинул руки за голову и посмотрел вверх. — Красивая получилась бы история.

— Вот только у истории должно быть начало. А сегодня, наоборот, что-то заканчивается, — сказал я.

Мы дошли до конца школьного парка и остановились. Он покачал головой.

— Нет, Рик. Это и есть начало. Просто это начало чего-то другого. А мы с тобой еще обязательно встретимся.

Он улыбнулся.

— Тогда до встречи, Кир.

— До встречи.

Я проводил его до дома, где мы неловко, стыдливо и трогательно расстались. К особняку на Перекрестке Наваждений я шел не один — и, кажется, только походя к нему, начинал понимать, что у меня появился питомец.

Я не планировал заводить собаку. Да, повозиться с чужими любимцами я не против, но собственный… Я, кажется, так глубоко задумался об этом, что остановился. Пес остановился тоже и снизу вверх посмотрел на меня — ну, новый хозяин, куда пойдем?

— Найда… — вслух произнес я. Пес повел ушами. Да, кличку свою он знает. Но Кир прав: это прозвище не для кобеля. Найда… Найда… Найд… Найт…

— Найт?

Пес глухо гавкнул и облизнулся. Сам того не ожидая, я улыбнулся. Что ж, питомец так питомец. Надо будет поинтересоваться заклятьями, при помощи которых можно было бы обеспечить ему спокойную жизнь в доме с количеством кошек, стремящемся к бесконечности.