Смерть — это сон. Белая вдова

Глава 1

Сумрачным виделось ближайшее будущее знаменитому следопыту и кладоискателю Тогу Хэлзену. Пока что еще ни у кого не вызывало сомнений то, что он — один из лучших в своем ремесле, однако, если преследующая его полоса невезения не прервется, и притом очень скоро, то его репутация будет основательно подорвана. Дважды ему уже доводилось испытывать всю горечь провала. Если удача отвернется от него и на сей раз, то возникнут трудности во взаимоотношениях со спонсорами, набором опытных работников, с приличным снаряжением, с официальной поддержкой. Он видел, что происходило в этом случае с другими. Он будет сброшен на самое дно жизни, где придется наскребать на самое необходимое, полагаясь на случайные находки, действуя напролом, а иногда — и в обход законов, и пренебрегая безопасностью.

А это, печально отметил он про себя, и есть начало конца.

Следопыт устало потянулся и бросил взгляд на карты на своем походном столике. Черт бы их побрал, всех этих ретро. С каждой минутой он все больше убеждался в том, что стал жертвой обмана, и занимается совсем не тем, чем следовало, и это, естественно, ему очень не нравилось. Не очень-то приятно было ощущать себя в непосредственной близости от плахи финансовой жизни.

Вскочив в раздражении с места, он направился в противоположный конец лагеря. Тонкий столбик дыма от костра постоянно отклонялся в одну и ту же сторону, но он не обратил на это внимания. Время для экспедиций он выбирал особенно тщательно, и пока что непосредственной угрозы появления южных ветров не было — если только природа вдруг не откажется от выработавшихся за много столетий привычек. Но костер, дежурный при нем и оплата передаваемых по радио метеопрогнозов — все это было накладными расходами, и когда он приблизился к раскопу, нахмурился еще сильнее.

— Где Саул?

— Работает. — Квадратный мужчина с покрытым шрамами лицом отрывисто оттопырил большой палец в сторону неровного отверстия в поросшей бурьяном насыпи строительного мусора. С обеих сторон валялась свежевырытая земля, тут же околачивался и облаченный во все белое лаборант Института Жизни со своими пластинами для бактериальных культур.

— Давно? — На лайфмена Тог даже не взглянул. Бывало, что официальное подтверждение безвредности какой-нибудь вещи обходилось дороже, чем она стоила, но разве угадаешь заранее, когда тебе потребуется врач?

— Минут тридцать. — Мужчина со шрамами на лице взглянул в просвет. — Как раз сейчас он собирается сообщить о предварительных результатах. — Он удовлетворенно крякнул, когда чье-то тело заполнило просвет. — Вот он идет.

Саул, и так мужчина крупный, в защитном костюме и шлеме на голове казался еще больше. Сняв респиратор и перчатку с правой руки, он вытер рот тыльной стороной ладони. Он был весь в пыли и выглядел усталым и раздраженным. На вопросительный взгляд Тога он ответил отрицательным кивком.

— Не везет. То ли это склад, то ли какое-то производственное помещение. Фундамент пока еще держится, но вот ручаться за него я ни за что бы не стал. Верхняя часть обрушилась, весь вес сейчас удерживает всего лишь несколько ферм.

— Ну, а хоть что-нибудь…

— Ничего, — перебил Тога Саул, не дожидаясь, пока шеф до конца выскажет неминуемый в данной ситуации вопрос. — Различное оборудование — сплошная рухлядь, какие-то нагревательные емкости. Остатки упаковочных ящиков, кое-какая электропроводка, несколько груд ржавого металла. — Призадумавшись на мгновенье, счел нужным добавить: — И костей тоже. Но не так уж много — то ли крысы хорошо поработали, то ли очень немногим удалось туда спуститься в поисках спасения. Все равно это им ничуть не помогло. — Увидев, как при этих словах изменилось выражение лица кладоискателя, только пожал плечами. — Извини, Тог, но здесь нет ничего такого, что стоило бы выкапывать.

— Вот черт! — Тог чувствовал испытываемое его людьми разочарование, и от этого настроение его портилось еще больше. — Но это хотя бы то здание, которое мы ищем?

— Нет. — Ответ Саула звучал категорично. — Стены бетонные, фермы стальные. Зданию никак не больше четырехсот лет.

— И нигде и намека на тесаные камни? Это, случайно, не надстройка? А может быть, старое здание стало составной частью нового?

— Нет. — Саул отбросил шлем. Волосы на голове у него слиплись от пота. На шефа он не смотрел. — И под ним тоже ничего. Под полом — материковая порода. Я проверил это звуколокатором. Еще одна неудача, Тог.

Еще одна неудача! Две провалившиеся экспедиции, и теперь — это. Шесть безуспешных попыток после столь тщательной подготовки и предварительных изысканий. Тог машинально опустил глаза — пальцы его рук были сжаты в кулаки. Очень медленно раскрыл ладони, несколько раз согнул и разогнул пальцы. Сделал несколько глубоких вдохов, чтобы умерить гнев.

— Ладно, — решил он. — Мы еще посовещаемся. Приведи себя в порядок и приходи в мою палатку. А вы, — отрывисто бросил он лайфмену, — разыщите этого мошенника ретро и возвращайтесь через час. — Он понимал, что был с ними не вежлив, но положение было настолько серьезным, что было не до церемоний. — Остальные возвращайтесь по рабочим местам и глядите в оба, чтобы чего-нибудь не упустить. Пошевеливайтесь!

Ретро держался — откровенно самонадеянно. С надменным видом он прошествовал в палатку, высокий, худой, изнуренный долгими постами и молитвами. В глубоко посаженных глазах на туго обтянутом кожей черепе с выбритой тонзурой горел фанатичный огонь. Несмотря на то, что начало весны выдалось холодным, грязные ноги были только в открытых сандалиях, а обнаженное тело прикрывали лишь короткие шорты, с кожаного пояса которых свешивалось массивное распятие. В руках — четки из огромных деревянных бусин.

Тог жестом указал на стул.

— Присаживайтесь, Элкен. Вы…

— Меня зовут не Элкен. — Голос ретро звучал грубо, язвительно. — Я — брат Эмброуз Наисвятейшего Ордена…

— Ладно, — перебил его Тог. — Мне известно, кто вы.

Он ощутил, как снова его охватывает бешенство, и предпринял попытку обуздать его. Черт бы побрал всех этих ретро! Одно дело располагать определенными воспоминаниями, у него самого они тоже были, но продолжать жить точно такою же жизнью, что и в предыдущем существовании — вот этого он никак не мог уразуметь. Достаточно было хоть раз взглянуть на Элкена, чтобы сделать вполне однозначный вывод — время, в каком тому довелось жить, было не таким уж замечательным. В его жизни не было ничего, кроме бесконечных постов и молитв. Тога даже передернуло от мысли об этом. Но хватит — какой смысл забивать себе голову подобными мыслями.

— Вы потерпели неудачу, — произнес брат Эмброуз. Презрение выражали и голос его, и взгляд. — Вы совершили шесть попыток и шесть раз рука сатаны направляла в совсем другую сторону ваши усилия. Заклинаю вас еще раз…

— Сатана здесь ни при чем, — с горечью отрезал Тог. — Если только он — не вы сами. Я следовал всем вашим указаниям и каждый раз упирался в тупик. Настала пора поговорить нам по душам.

— Здесь надобны не слова, а деяния! — Ретро поднял распятие, готовый разразиться очередной бесконечной обличительной речью. Тог хлопнул рукой по столу.

— Да заткнитесь же! Если вы еще раз вздумаете докучать мне своими проповедями, я заткну вашу глотку вот этой самой вашей штуковиной! А теперь садитесь и слушайте!

Пальцы его снова сжались в кулаки, внутри опять все заклокотало. Он понимал, что страх был источником его ярости, но пользы от этого было мало. Страх как самой неудачи, так и того, что она будет для него означать. Однако ярость здесь была просто неуместна — гнев никогда еще не был помощником, когда ищешь добычу.

— Так вот, брат Эмброуз, — произнес он спокойно, когда ретрофил сел, — вы жили в начале шестнадцатого столетия и были монахом обители при аббатстве Уолтхэм. Верно?

— Это так.

— Пожалуйста, продолжайте.

Такое предложение явно смутило брата Эмброуза. Сначала он посмотрел на сидевшего с ним рядом лайфмена, затем на угрюмое лицо Саула, и только после этого взгляд его остановился на суровых чертах лица Тога. На какое-то мгновенье кладоискателю показалось, что он возмутился, однако брат Эмброуз только сглотнул слюну и пожал плечами.

— Жизнь в монастыре приносила истинное удовлетворение. Она — вам, впрочем, это совершенно не интересно. Достаточно упомянуть о том, что аббатство не страдало от невнимания тех, кто стремился помочь Святой Церкви. Многие щедрые благодетели оказывали ему вспомоществование землями и деньгами. Дарили золото и драгоценные камни — но хватит об этом. Рука сатаны явила себя в обличье Генриха Восьмого. В 1539 году все монастыри были закрыты. Отец-настоятель предпринял все необходимые меры предосторожности.

— Вы в этом уверены?

— Разумеется. Я сам в этом участвовал. Мне и еще двум братьям было доверено спасение украшений алтаря наряду с другой драгоценной утварью. Все это мы схоронили глубоко под стенами здания монастырского капитула, надежно заделав камнями и известковым раствором и забросав сверху землей так, чтобы не было видно того, что мы сделали. Затем в постах и молитвах стали дожидаться нашествия сатанинских орд, которые…

— Хватит, хватит, — поспешно оборвал его Тог. — Нам известно, что было после этого. — Он взглянул на лайфмена. — Правда?

— Безусловно. У вас имеется наше официальное подтверждение.

Кладоискатель кивнул. Не располагая подобным документом, он даже мыслить не мог об осуществлении такого проекта. Ретро в самом деле был тем, за кого себя выдавал, у Института Жизни не было ни малейших сомнений в том, и все же было очень опасно рисковать будущим, полагаясь на память одного человека.

Особенно, если воспоминания его уходили вглубь на восемь столетий.

Со смертью и вторым рождением за это время.

— Расскажите о спрятанном вами сокровище, — произнес Тог.

— Дароносица, — мечтательно начал ретро, — из чистого золота, такая тяжелая, что в одиночку вряд ли поднять. Украшенная тремястами шестьюдесятью пятью драгоценными камнями. Серебряное распятие, обрамленное золотом и инкрустированное самоцветами. Два кадила и множество чаш для благовоний из чистого золота и серебра. Неисчислимое количество цепей и подвесок — пожертвования верующих. Да что там говорить — нам троим потребовалось много часов для того, чтобы перенести сокровище к тому месту, где мы его схоронили.

— Ну и…

— Есть там ковчежек, содержащий фрагмент кости блаженного Святого Стефана. Вот награда, на которую я рассчитываю, указывая место хранения сокровища.

— Вы ее получите, — задумчиво произнес Тог. — Если только найдем. — Откинувшись назад, он обвел унылым взглядом груду карт, в беспорядке разбросанных по столу. Все было таким зыбким, таким неопределенным — было от чего прийти в отчаянье. Аббатство Уолтхэм располагалось к северу от Лондона — но вот в каком именно месте?

Показать на карте это место особого труда не составляло, однако толку от этого практически никакого. Когда карты устарели на добрых три с половиной столетия. Когда вся местность самым радикальным образом видоизменилась и исчезли все прежние ориентиры. От карт теперь было совсем немного пользы — а от воспоминаний ретро и того меньше.

Леса средневековой Англии отступили под натиском полей, окружавших разрозненные деревушки, деревушки мало-помалу превращались в пригородные поселки, затем все это было поглощено кирпичным наводнением Лондона. А потом в эти места снова вернулись леса, и теперь буйная зелень скрыла извилистые улицы и изменился даже рельеф местности. Нет, не за что упрекать ретро — но и полагаться на него нельзя.

Тог поднялся, подошел к откидному полотнищу палатки и выглянул наружу. Он совершил ошибку, непростительную ошибку, и теперь пришла пора расплачиваться за нее. Здесь, на глухой окраине нечего рассчитывать даже на самую заурядную добычу. В таких пригородах обычно размещались только захудалые заводы и фабрики и общежития лондонских рабочих. Здесь можно производить пробные бурения в течение многих лет и не возместить даже расходы на их проведение.

За спиной раздались чьи-то шаги. Рядом с ним возник ретро.

— Обязательно попробуйте еще раз, — произнес брат Эмброуз. — Лайфмен согласен помочь мне вспомнить. Ковчег нужно найти во что бы то ни стало.

Тог только кивнул, даже не удосужившись ответить, и стал прислушиваться к отдаленным звукам, раздававшимся с той стороны, где вели работы его люди. Он всегда презирал метод проб и ошибок. Приличный куш таким образом не сорвешь, этому препятствовали как законы вероятности, так и здравый смысл. Ему по душе гораздо больше была практика снайперских выстрелов. Тщательное выявление места предполагаемой добычи, организация экспедиции, несколько пробных бурений и шурфов, а затем, если оправдывались первоначальные предположения — попадание точно в цель.

Но здесь вот уже очень долго никак не удавалось накрыть цель, и теперь, он прекрасно это понимал, репутации его настал конец. Судьба кладоискателя целиком зависит от его удачливости.

— Ковчег, — не унимался брат Эмброуз. Тог не дал ему договорить.

— Попробуем еще один раз. Если вы согласитесь подвергнуться глубокому гипнозу и в таком состоянии определиться на местности — и если сможете гарантировать возмещение исходных затрат. — Он повернулся к тому месту, где с характерной для его профессии невозмутимостью продолжал сидеть лайфмен. — Организовать все это — его дело.

— Но…

— Заткнитесь! — Тог отмахнулся от возражений ретро, подался всем телом вперед, чуть наклонив голову набок, прислушался.

— Вы не имеете права принуждать меня к этому! — завопил в отчаяньи ретро. — Вы…

— Да придержите язык хоть на мгновенье! — На этот раз звуки были погромче, поотчетливее. Тог вышел из палатки и едва не столкнулся с одним из рабочих, стремительно мчавшемуся к палаточному лагерю. Он был весь покрыт потом, лицо раскраснелось, однако он явно улыбался.

— Тог! — кричал он. — Саул! Быстрее! Мы нашли что-то!

Это было отверстие с металлической обечайкой и наглухо закрытое массивной крышкой. Сейчас оно находилось на самом дне колодца, вырытого с отчаянной поспешностью. На корточках перед ним согнулся рабочий с горелкой в руке, пламя ее, уткнувшись в металл, рассыпалось мириадами искр. Второй рабочий, держа в руках звуколокатор, прислушивался к отраженным сигналам.

— Ну-ка, дай мне эту штуковину. — Саул чуть ли не вырвал локатор из рук рабочего, набросил на голову наушники, нахмурился, как только приладил их. — Тише! — завопил он. — Замолчите! Все до единого!

В наступившей тишине даже звук, создаваемый тонкой струйкой осыпающейся почвы, показался очень громким.

— Под крышкой пустота, — произнес Саул, возвращай прибор рабочему. — Кто на это наткнулся?

— Я. — Вперед вышел один из рабочих. — Для начала пробовал почву вот этим щупом. — Он поднял тонкий стальной ломик. — Это место показалось мне обещающим и я решил покопаться здесь. — Он слегка осклабился испытывая ощущение сродни легкому опьянению — настолько был возбужден своей находкой. — Сам не знаю что меня заставило так долго здесь возиться. Наитие, что ли.

Тог удовлетворенно кивнул, прищурившись, стал внимательно осматривать раскоп. Хорошему кладоискателю не обойтись без людей, у которых особое чутье к добыче. Он всегда старался нанимать только самых лучших копщиков.

— Продолжайте заниматься этим люком, — распорядился Тог. — Как только его откроете, тотчас дайте мне знать об этом. — Он сделал несколько шагов назад, Саул последовал за ним, не обращая внимания на поднимающийся среди рабочих взволнованный гомон. — А что ты думаешь об этом, Саул?

— Это вполне может оказаться крупной находкой. — Изыскатель обвел раскоп опытным взглядом. — Верхнее здание обрушилось, но это естественно — корни деревьев сделали свое дело, но вот люк, похоже, выполнен так, чтобы сохраниться надолго. Из какого-то неподверженного коррозии сплава. Очень добротная заделка в бетон. И, насколько я в состоянии судить по показаниям звуколокатора, внутреннее пространство свободно от обломков.

— Перекрытие прочное?

— Оно должно выдерживать весь вес над собою. — Саул взглянул на целый курган строительного мусора, толстые корни деревьев, торчащие из-под щебня — вес почти четырех столетий. — Высокое здание, — задумчиво произнес он. — Четырехэтажное, может быть, даже шестиэтажное, и если сооружено незадолго до Катастрофы, то в него заложена уйма преднапряженного бетона и чудовищный вес. — Он пожал плечами. — Может быть, это всего лишь еще одно бомбоубежище. Полное костей и ничем больше.

— На таком удалении от центра?

— Всякое бывает. — Саул снова пожал плечами. — Что ж, скоро мы все узнаем.

На то, чтобы выжечь крышку люка, ушло двадцать минут, и сколь бы ни был быстр Саул, но представитель энергогильдии оказался еще более расторопным. Взмахом руки он удалил всех от раскрытого люка и остался рядом с ним один, в бесформенном защитном костюме и гермошлемом на голове, с дозиметрической аппаратурой в клешнях перчаток. Тщательно обследовав окружающее люк пространство, он протиснулся в отверстие и исчез из вида. Чего-чего, но смелости представителям энергогильдии не занимать.

— Никаких следов радиоактивного загрязнения, — объявил он через пять минут, после чего откинул назад шлем и набрал полные легкие свежего, прохладного воздуха. — Только остаточный фон непосредственно возле отверстия, да и тот сразу же исчезает чуть ниже. Все это теперь ваше, Тог, но не забывайте о том, чтобы позвать меня, если наткнетесь на что-нибудь новое.

Тог пробормотал что-то себе под нос, уже почти полностью облачившись в защитный скафандр, способный, если полагаться на клятвенные заверения инженеров, выдержать полтонны обрушившихся на него обломков. Последовав сразу же за Саулом в отверстие, он затем приостановился, когда изыскатель несколько его опередил. Сейчас не самое подходящее время проявлять нетерпение.

— Пол под ногами твердый, — гулко прозвучал голос Саула. — Постройка надолго.

— Что дальше?

— Вроде бы лабиринт. Это, возможно, бомбоубежище, Тог. Большинство их сооружалось с точно таким же антирадиационным затвором. — Луч его фонаря скользнул по потолку. — Перекрытие чрезвычайно прочное. Судя по всему — преднапряженный железобетон. Даже видны следы опалубки и арматуры. Хотелось бы знать… — Послышалось несколько металлических звуков, затем треск пламени горелки. Тог поспешно поправил респиратор.

— Что ты там делаешь?

— Проверяю стену. Где-то я читал, что… — Саул удовлетворенно крякнул. — Так оно и есть! Тог! Эта стена залита свинцом!

— Свинцом? — Свинец означал немалые деньги. Саул отступил в сторону, пропуская вперед кладоискателя, луч его фонаря уперся в покрытое копотью сероватого цвета отверстие. Крючком перчатки скафандра ковырнул металл, показавшийся в отверстии — между бетонными стенами было проложено несколько слоев свинца. — Ты прав! Тут его многие тонны! — С плечей Тога будто сошло чудовищное бремя. Если точно такие же все остальные стены… Он встрепенулся, не давая увлечь себя мечтам. — А что еще дальше?

Дальше виднелись узкие коридоры и наглухо задраенные двери. Они выжигали их пламенем резаков и в нетерпении дожидались, пока дозиметрист не проверит уровень радиации. Ее здесь не оказалось, но в самой сердцевине подземного сооружения они обнаружили нечто иное.

Нечто совершенно невероятное.

Глава 2

Эдвард Мэйн, магистр гипнотической терапии, уполномоченный Института Жизни по Юго-Восточному Региону, облокотился о невысокое ограждение прогулочной галереи самого верхнего этажа Башни Жизни и стал задумчиво любоваться закатом. За спиной у него в почтительной позе застыл один из аспирантов. Мэйн не обращал на него внимания. На уме у него было совсем иное.

Дождя не было вот уже в течение десяти дней, и все это время постоянно дул западный ветер, тем не менее стрелки приборов, регистрирующих радиацию, не подавали никаких признаков жизни. Это могло означать только одно. В самом скором времени откроется свободный доступ на огромное кладбище, которое представлял из себя современный Лондон, а руины города перестанут быть тем местом, куда отваживаются забредать лишь кладоискатели, и станут открытыми для всех желающих поживиться чем-либо из того, что осталось от исчезнувшей в огне Катастрофы цивилизации.

От такой перспективы даже дух захватывало. Никто не мог заранее предугадать, какие богатства знания таятся среди гор кирпичей, камней и щебня, однако не вызывало ни малейших сомнений то, что ценность всего, что еще удастся извлечь из-под обломков, будет поистине сказочной. В те короткие мгновения, когда Мэйн позволял себе расслабиться, он не мог не задумываться над тем, в чем же все это будет заключаться. Это могли быть и металлы, и драгоценные камни, и забытые технические достижения — перечень всего этого был бесконечным. Думая об этом, он слегка наклонился над ограждением и тотчас же скорее понял умом, чем почувствовал, присутствие рядом с собой аспиранта.

— Я вовсе не собираюсь бросаться вниз, молодой человек.

— Разумеется, сэр. — Аспирант был молод и очень добросовестно относился к своим обязанностям. Он был в высшей степени горд тем, что оказался среди тех, кто был приближен к особе уполномоченного. Тем не менее, ни на шаг не отодвинулся от магистра и так и остался стоять рядом с ним.

Мэйн тяжело вздохнул, его так и подмывало оставить парня и дальше в состоянии душевного смятения, затем еще раз тяжело вздохнул, отдавая себе отчет в том, с какими мелкими ограничениями сопряжено его высокое положение. Он отступил на шаг от края и тотчас заметил, как полегчало у аспиранта на душе.

— Вы слишком явно проявляете чувства, которые вами владеют, — холодно заметил Мэйн. — Вам нужно очень усердно поработать над тем, чтобы выработать умение владеть собой. Вы обязаны всегда помнить о том, что каковы бы ни были на самом деле ваши чувства, ваши пациенты никогда не должны о них догадываться. Вы поняли допущенную вами ошибку?

— Да, сэр. Я опасался за вашу безопасность и…

— Вы испугались! — грубо перебил его Мэйн. — И откровенно выказали то облегчение, которое испытали, когда была устранена причина вашего страха. Такие чувства никогда нельзя проявлять внешне. Уверенность в себе — пожалуйста. Непоколебимую твердость — обязательно. Страх, сомнение, тревогу — никогда! Такие чувства пагубны. Понятно?

— Да, сэр.

— Хорошо. Постарайтесь никогда не забывать об этом.

— Обязательно, сэр. И… благодарю вас…

Аспирант был искренен. Мэйн был суровым наставником, но одним из лучших. Человек мелочный, не столь великодушный, растоптал бы парня за подобную оплошность — однако такой человек, скорее всего, никогда бы и не обратил на это внимания. И поэтому до сознания парня сразу же дошло, насколько прав был инспектор. Если лайфмен не в состоянии контролировать себя, то разве можно надеяться на то, что ему удастся подчинить своей воле других?

— За работу, — сказал Мэйн, давая понять, что инцидент исчерпан. — Я хочу послать вас за двумя коллегами из психиатрического отделения. Они должны быть физически сильными, проворными и искусными в визуальной диагностике. Они должны будут здесь присутствовать, но ни во что не вмешиваться. Будьте как можно придирчивее в своем выборе — я не потерплю никакой оплошности.

— Вы завершаете курс лечения, сэр?

— Да. Дальнейшая задержка не имеет смысла.

Аспирант кивнул, прошел к переговорному устройству, произнес несколько слов в микрофон. Затем снова повернулся к Мэйну.

— Вы ожидаете непредвиденные затруднения, сэр?

— Нет, но было бы просто глупо рисковать работой в течение нескольких месяцев, не приняв элементарных мер предосторожности.

— Понятно, сэр. — Аспирант повернулся к переговорному устройству, прислушался, что-то сказал, после чего дал отбой. — Пятнадцать минут, сэр. Вас это устраивает?

— Вполне, — рассеянно ответил Мэйн. — Сейчас не стоит пороть горячку. — Уголки его рта изогнулись в едва заметной улыбке. — Он ведь так долго дожидался этого, что каких-нибудь несколько лишних минут никак ему не повредят.

Он дожидался этого триста тридцать восемь лет.

Звали его Брэдом Стивенсом. Он был ядерным физиком. Высокий, худощавый, отличающийся своеобразной красотой интеллектуала. Ему было сорок два года — хотя и родился он еще в 1937 году.

Сколько же лет ему было теперь?

Он сидел в небольшой комнате в мягком кресле и, опустив взгляд между коленями, пристально всматривался в покрытый бесшовным пластиком пол. Абстрактный характер рисунка пола, спирали и хаотично разбросанные по нему кривые позволяли воображению без особого труда воссоздавать привычные очертания и узнаваемые формы. Различных предметов и сооружений, цветов — и лиц.

Лицо сэра Уильяма.

«…я глубоко сожалею, говоря вам об этом, но вы относитесь к тем людям, которые способны смело глядеть правде в глаза. Ваше заболевание неизлечимо. Единственное, что я могу для вас сделать — это несколько облегчить ваши страдания с помощью лекарственных препаратов, однако…»

Главный Врач Королевы. Полный сочувствия пожилой добряк, но начисто лишенный каких-либо иллюзий. Лицо его растворилось в узорах орнамента пола, но тут же возникло другое лицо. Лицо волевое, энергичное, с массивным квадратным подбородком, лицо, будто высеченное из камня. Лицо человека, научившегося без страха воспринимать суровую реальность.

Эдгард Крэнстед, директор Центра ядерных исследований. Настоящий Директор с большой буквы, а не политическая марионетка, примазавшаяся к чужой славе.

«…я могу поставить вас перед выбором. Можете продолжать жить, как жили, прекрасно понимая, что вас ждет, но можете и воспользоваться предоставляемым вам шансом. За вами забронировано место в Колыбели. Выбирайте.»

Легко сказать — выбор!

Выбора-то, по сути, и не было. Можно было и протянуть остаток своих дней под постоянным медицинским наблюдением, или рискнуть, принять предложение в надежде, что когда-нибудь, возможно, будет найдено средство от рака, поедающего его тело. Правительство изъявило желание предоставить ему такой шанс ради сохранения знаний, накопившихся в его мозгу, опыта, который он приобрел. Несколько месяцев жизни и мучительная смерть или…

Он предпочел Колыбель.

«Подходящее название, разве не так?» — говорил ему улыбающийся из узоров на полу доктор Линн. «Кое-кому из ребят хотелось назвать Склепом, но от такого названия слегка попахивает чем-то кошмарным. Вы согласны со мною?»

Он не перечил врачу.

«Состояние замороженности», продолжал Линн. «Ведь это, в самом деле, так просто — как только нам удалось вывести из организма все вредные бактерии. Остается лишь постепенно замедлить обмен веществ почти до ноля и поддержать его вот в таком состоянии». Он постучал ладонью по стене. «Это место сооружено с выполнением всех требований, предъявляемых к самому лучшему сейфу. Вы будете в нем в безопасности до тех пор, пока мы вас не разбудим, а сделаем это только тогда, когда будем располагать знаниями, необходимыми для излечения вашего заболевания. Вам же остается только заснуть, а когда вы проснетесь, вам уже не о чем будет тревожиться».

Что ж, вот он и проснулся.

Он оторвал взгляд от узоров на полу, вызывавших в его сознании все эти воспоминания, и вздохнул полной грудью, неожиданно осознав, насколько это чудесно — снова ощущать, как клокочет в тебе жизнь.

Он проснулся!

И в запасе у него еще одна попытка!

Аспирант последовал за ним наверх, держась все время чуть сзади, а когда они вышли на смотровую площадку, весь обратился во внимание, молча наблюдая за тем, как Брэд осматривает город.

— Вы разочарованы?

Мэйн, похоже, подумалось Брэду, обладает поистине сверхъестественной способностью читать мысли. Или, что куда более вероятно, воспитал в себе навык улавливать самые незаметные изменения выражения лица.

— Немножко, — признался Брэд.

Он снова обратил свой взор на город, и хотя одна половина его рассудка все еще была в изумлении перед отсутствием шума, у второй половины был уже наготове ответ. Электрическая энергия — чистая и беззвучная. Архитектура зданий была непритязательной. Плоские крыши. Некоторые крытые черепицей. Большинство домов было приземистыми и лишь кое-где в небо устремлялись башни высотных зданий.

Феникс оказался на удивление опрятным — но ведь это было не бог весть каким достижением за три столетия. Он так об этом и сказал. Мэйн только пожал плечами.

— Может быть. Но ведь тот прогресс, в котором так преуспела ваша эпоха, был, можно сказать, насильственно приостановлен. Вам это известно.

— Да, — согласился Брэд. — Я знаю об этом.

Просто удивительно, отметил он про себя, как много он узнал об этой новой эпохе. Его нисколько не смутили мелочи повседневного быта. Он знал положение и цели тех, с кем встречался. Знал, как обращаться с различными устройствами, хоть далеко не всегда были для него привычны их органы управления. Даже те изменения, что претерпел язык, не составили для него особых проблем.

Очевидно, его научили всему этому и, должно быть, проделали все это до того, как он пробудился.

Это было очень необычное пробуждение. Ему запомнилось то время, когда он еще ничего не понимал, когда все казалось каким-то искаженным сном — он находился как бы погруженным в бесконечную тьму, окутывавшую его со всех сторон, он плавно раскачивался в ней, она убаюкивала его, вызывая ощущение душевного спокойствия. Он находился в ванне с амниотической жидкостью — теперь это для него было совершенно ясно. Именно в такой жидкости находится зародыш в материнском чреве, она предохраняет организм от обезвоживания и механических повреждений, благодаря ей он смог налиться новой силой, необходимой для того, чтобы еще раз родиться. И был еще голос, проникающий в самые глубины сознания, голос, направляющий его и убедительностью своего звучания предохраняющий от родовой травмы.

Вот именно, родовой травмы!

Но почему он должен задумываться о подобных вещах сейчас?

Теплый воздух был наполнен зноем позднего лета, однако здесь, на самом верху, ощущался освежающий западный бриз. Брэд подошел к самому краю парапета, облокотился о кладку и, перегнувшись, глянул вниз.

От стены у него за спиной отделились двое, не спуская с него настороженных взглядов. Мэйн нетерпеливым взмахом руки отогнал их и присоединился к Брэду. Аспирант не обратил внимания на распоряжение регионального уполномоченного и, как тень, пристроился за спиной у обоих. Слова его точь-в-точь совпадающие с совсем недавним высказыванием Мэйна, казалось, были исполнены некоего глубинного смысла.

— Я вовсе не собираюсь бросаться вниз, молодой человек.

— Пока что, — спокойно произнес Мэйн.

— Вы считаете, что я на такое способен?

— Стремление умереть может быть очень сильным, — сказал уполномоченный. — По сути вы только-только вылупились на свет, лишившись уюта материнского чрева и столкнулись лицом к лицу с необходимостью приспособиться к реалиям новой эпохи — эпохи, во многих отношениях, пожалуй, просто страшной. Многие не в состоянии с этим справиться.

— Я не принадлежу к их числу. — Брэд сделал глубокий вдох, набрав полные легкие воздуха, наслаждаясь вкусом и запахом его, ощущением жизни, которое он придавал. — Я слишком люблю жизнь, чтобы отказываться от нее без крайней на то необходимости. Вам не нужно беспокоиться обо мне.

Мэйн ничего на это не ответил, глаза его продолжали пристально следить за выражением лица собеседника. Брэд выдержал этот взгляд и не отвернулся.

— Расскажите мне обо всем этом, — тихо произнес он. Инспектор прекрасно понимал, что он имел в виду.

— Катастрофа случилась примерно через пятнадцать лет после того, как вы согласились подвергнуть себя глубокому замораживанию. За нею последовал длительный период хаоса, за время которого многое было позабыто, включая и ваше местонахождение. И в общем-то не вследствие того, что стало не до этого — проникновению в этот район мешала радиоактивность. Но ваши инженеры строили хорошо, и сооружение сохранилось практически в неповрежденном виде.

— И?

— Хранилище было обнаружено группой кладоискателей, следовавших указаниям некоего ретро, утверждающего, что ему известно местонахождение запрятанного сокровища. Сокровища кладоискатели так и не нашли. Зато обнаружили ваше хранилище. В нем помещались, среди всего прочего, тридцать восемь капсул. Кое-какие признаки жизни подавали одиннадцать пациентов, подвергшихся замораживанию. Нам удалось спасти троих.

— Троих?

— Да, — невозмутимо произнес Мэйн. — С вами будут еще двое из вашей собственной эпохи.

Молодого человека звали Карлом Холденом. Ему было лет двадцать восемь, у него было могучее телосложение игрока в регби, золотистые, коротко подстриженные волосы. Завидев Брэда, он, не поднимаясь с кресла, приветливо помахал ему рукой.

— Здорово, дружище!

Брэд не обратил на него внимания, взгляд его — он сейчас не верил собственным глазам — был прикован к женщине.

— Элен!

— Брэд! О, Брэд! — Руки их встретились, плотно сжались пальцы, они долго, очень долго не выпускали друг друга из рук. — Брэд! Вот замечательно!

— Вы ничего не знали?

— Мне сказали, что удалось спасти еще одного, но не уточнили кого именно. — Она даже негромко рассмеялась от радости. — Брэд! Я все еще не могу в это поверить!

Это было совпадением, однако в этом, как могло показаться на первый взгляд, не было ничего из ряда вон выходящего. Они работали в одном и том же заведении, Элен — в биохимической лаборатории, и начальник у них был один и тот же. Она тоже, должно быть…

— Лейкемия, — произнесла Элен. — Примерно через два года после того, как вы уехали за границу. — Она улыбнулась при виде выражения его лица. — Так мне ответили, когда я поинтересовалась, куда вы запропастились. Особое задание, чрезвычайно секретное — вопросы не желательны, не ждите ответа. Это такая тайна, от которой всецело зависит безопасность страны — и вся такая прочая белиберда. Как бы то ни было, но когда я заболела — впрочем, я все забываю, что вам об этом известно не меньше моего!

— Да, — ответил Брэд. — А сейчас у вас все в порядке?

— Разумеется. Мне надавали множество различных лекарств и сказали, что через двадцать лет мне будет еще лучше, чем сейчас, и к тому же еще буду вдвое красивее. Это правда, Брэд?

— Да, — сказал он. Элен Шепперч была красивой женщиной. Она всегда была красавицей. Когда-то — но это было более трех столетий тому назад. Никакой огонь не мог бы гореть так долго.

— Вот уж заворковали, так заворковали, — произнес Карл. В его голосе Брэд уловил некоторое брюзжание и догадался, что тот слегка к ним ревнует. — Может быть, нам лучше заняться бы чем-нибудь поконкретнее. Когда вас уложили в Колыбель?

— В шестьдесят девятом. А вас?

— На два года раньше. Я был первым после того, как оживили пятилетнюю собаку и открыли, что такое возможно. У меня были те же неприятности, что и у Элен, но мне почему-то гарантировали только десять лет безбедной жизни, а не двадцать. Каковы обманщики!

— Вы живы — вот что самое главное, — несколько грубовато оборвал его Брэд. — Будем благодарны за одно только это. Другим не повезло так, как повезло нам.

— Да — я живу, в самом деле, живу! — Карл рывком поднялся и начал шагать по комнате. — Так не пора ли начинать эту новую жизнь? Мне хотелось бы побыстрее вырваться отсюда и броситься вдогонку за эпохой. Если эти знахари думают, что я намерен оставаться чем-то вроде их выставочного экспоната, то пусть на это даже и не рассчитывают. Я по горло сыт госпиталями, чтобы застрять в этом и не начать новую жизнь, какою бы она ни оказалась.

— Довольно странное отношение к тому, что с нами произошло и как жить дальше, — заметил Брэд.

— И иначе — никак нельзя. Новая эра. Новый взгляд на все вокруг. Или вы не верите в перевоплощение?

— Верит он или не верит — не все ли равно? — перебила Карла Элен. — Вы забываете о том, что у нас было больше, чем у Брэда, времени на то, чтобы обдумать все это, и сейчас мы просто зря тратим время. Как мне кажется, Мэйн свел нас всех вместе для того, чтобы мы могли заняться планами относительно своего будущего. Что вы на сей счет думаете, Брэд?

— Почему это вы у него спрашиваете? — обиженно воскликнул Карл.

— Карл, успокойтесь. Ну, Брэд?

Ее вера в его способность давать ответы на любые вопросы польстила его самолюбию, но не более того. А проблемы, с которыми они столкнулись, так или иначе, но решать надо. Они теперь живы и нужно как-то жить и дальше. А вот как — это нечто совсем иное.

— Мы можем обратиться только к аналогии, — неторопливо ответил Брэд. — Если бы в наше время каким-то образом попала бы группа людей из семнадцатого столетия, то что бы мы для них сделали? Я полагаю, им была бы оказана какого-либо рода правительственная поддержка или, по крайней мере, организован некий частный фонд для оказания подобной поддержки. В свою очередь эти люди должны были бы поделиться сведениями о родной для них эпохе. Они…

Он осекся, услышав задрожавшую в воздухе мелодичную трель. Из щели рядом с дверью выпал плоский конверт.

— Почта. — Карл пересек комнату, нагнулся, чтобы поднять конверт. Элен зажмурилась, когда он проходил мимо нее.

— Не обращайте на это внимания сейчас, Карл. Продолжайте, Брэд.

Он уже было раскрыл рот, но на лицо его вдруг легла тень. Почему, задумался он, Элен не перестает смотреть на него такими доверчивыми глазами?

— Эти люди читали бы лекции о своей эпохе, занялись бы еще чем-нибудь в таком же духе. В любом случае, мы можем быть уверенными в том, что знания, которыми мы располагаем, будут соответствующим образом оценены. Как я полагаю, можно вполне рассчитывать на то, что это общество будет испытывать такие же чувства в данном вопросе. Как-никак, но оно несет определенную ответственность по отношению к нам и…

— Вздор!

— Что?..

— Вздор, — столь же резко еще раз высказался Карл. — То, о чем вы сейчас говорите — несусветная чушь, и вы должны понять это. «Это общество несет определенную ответственность…» — насмешливо передразнил он Брэда. — Господи Иисусе! Неужели вы считаете, что каждое общество должно быть таким же мягкосердечным, как наше?

Он выпрямился во весь рост перед Брэдом и Элен, лицо его раскраснелось, голубые глаза метали гневные молнии.

Потрясая какими-то бумагами в огромной руке.

— Откуда это у вас столько дурости в голове? — Карл взглянул на бумаги в своей руке. — Вы вот все говорите, какими гуманными должны быть эти люди, но ведь вам пока что абсолютно ничего о них не известно. Так вот, возьмите-ка это и просветитесь на сей счет!

Он швырнул одну из бумаг Элен, другую — Брэду. Брэд нерешительно взял бумагу. Шрифт был несколько непривычным, но характер документа сомнений не вызывал.

Это был счет. Сумма, указанная в нем, была невероятной.

Глава 3

Улице было более двух сотен лет, что означало, что все дома были совершенно одинаковой каплевидной формы, полусферами из грубо оштукатуренного бетона без каких-либо попыток хоть как-то украсить или разнообразить их. Только у наиболее закоренелых ретрофилов могло возникнуть желание сохранить их в неприкосновенности, поскольку это могло оставлять у них кое-какие приятные воспоминания. Но таковых у капитана Уэйстдэйла не имелось вообще. Он не был романтиком в душе и был равнодушен к подобным трущобам.

Шуман жил в одном из таких домов. Он рывком открыл перед Сержем дверь, когда тот нажал на кнопку звонка, его лицо с острыми, как у лисицы, чертами, смягчилось в приветственной улыбке.

— О, капитан! Давненько я вас дожидаюсь. Мы немножко запаздываем, разве не так?

В голосе его звучало некоторое снисхождение к гостю, несмотря на всю выразительность и проникновенность, с которыми он говорил, и это настолько раздражало его посетителя, что тот едва сдерживался, чтобы не вскипеть, ибо знал причину этого. Серж Уэстдэйл был полицейским, и хотя и не носил форму и не занимался регулировкой уличного движения или патрулированием в общественных местах, у него был знак принадлежности к полиции, и он дал присягу поддерживать правопорядок. Но на гипнотерапевта это не производило какого-либо впечатления. Для него Серж был всего лишь еще одним из увечных.

Он повел бормочущего извинения Сержа внутрь дома, искренне в душе жалея о том, что приходится иметь дело с таким человеком, и надеясь на то, что, по крайней мере, он не слишком преувеличивает его репутацию как гипнотерапевта. Пока что у него не было каких-либо доказательств этого, но нужно было быть честным по отношению к самому себе. Очень многое требовалось от практикующего на удаленных от центра улицах гипнотерапевта, не располагающего институтской лицензией, для того чтобы добиться успеха там, где ничего не получилось у официальных специалистов самой высшей квалификации.

Серж машинально прилег на кушетку, наблюдая за тем, как Шуман подготавливает к работе аксессуары своего ремесла, и надеясь, что несмотря на все мрачные предчувствия, на этот раз все-таки произойдет хоть какой-нибудь сдвиг. От его внимания не ускользнуло, сколь тщательно готовился гипнотерапевт к сеансу. Он весь даже вспотел и был удивительно неловок. Вот это-то сочетание и вызвало у него немалые сомнения.

— Что вы намерены предпринять во время сегодняшнего сеанса?

— Поместить вас в состояние глубокого гипнотического транса и сокрушить Барьер.

— Вы уже пытались проделать то же самое в прошлый раз. — Длинные ноги Сержа слегка раскачивались, свисая с края кушетки. — Тогда вам не удалось добиться успеха — это заставляет вас рассчитывать на успех сейчас?

— Технические детали оставьте, пожалуйста, мне! — раздраженно бросил Шуман, после чего промокнул лоб застиранным носовым платком и выдавил из себя страдальческую улыбку. — Простите, пожалуйста, меня за резкость — профессиональная гордость, мне думается, вам понятно, каково мне сейчас.

— Нет, мне ничего не понятно, — едва ли не грубо ответил Серж. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы проявлять беспечность со своей стороны. — В прошлый раз вы сказали, что я, скорее всего, перворожденный и что попытки сокрушить Барьер пустая трата времени.

— Совершенно верно. Подобную возможность мы не должны отвергать. Тем не менее, как я уже говорил об этом, я хочу окончательно в этом удостовериться. Перворожденные чрезвычайно редки. А теперь, пожалуйста, расслабьтесь, и оставьте все остальное мне. Успех не возможен без вашего полнейшего сотрудничества.

— Одну минуточку, лайфмен, — в устах Сержа это звание прозвучало как оскорбление. — Я хочу, чтобы мы оба имели полную ясность вот по какому вопросу. Вам известно, какое наказание положено за имплантирование фальшивой памяти?

— Естественно.

— В таком случае я могу быть уверен в том, что ваш рекордер опломбирован и исправен?

— Разумеется.

— И что то же самое относится и к контрольным видеокамерам?

— Полноте, капитан, неужели вы считаете…

— Я считаю, что вы пошли бы почти на все, что угодно, лишь бы заработать дополнительную тысчонку, — откровенно грубо произнес Серж. — После пробуждения представьте мне все материалы на проверку. Как и всегда.

— Это будет напрасной тратой времени. — К Шуману вернулось самообладание, а с ним в какой-то мере и чувство собственного достоинства. — Мы ведь уже предпринимали подобные попытки, и из этого просто ничего не получилось. Ваша память имплантирована настолько глубоко, а Барьер столь крепок, что подобная методика совершенно бессмысленна. Не исключено даже, как я уже упомянул об этом, что вы — перворожденный. Для того, чтобы это подтвердить, необходим глубочайший гипноз и шоковый подход.

Его так и подмывало согласиться на все, отдать всего себя без остатка в чужие руки, но он так и не отважился на это. Это было слишком рискованно, когда имеешь дело с шарлатаном, которого интересуют только деньги и который, не моргнув глазом, рискнет собственной шеей, лишь бы их заработать. Серж решительно мотнул головой.

— Об этом не может быть и речи. По пробуждении проведем обычную проверку.

— Но, капитан…

— Вот сотня за ваши труды, — перебил его Серж и тут же спохватился, понимая, что это больше похоже на милостыню. — Если удастся осуществить Прорыв, я дам вам тысячу, как было договорено. Берите, сколько даю, или полюбовно разойдемся.

— Вы не могли бы повысить гонорар до полутора сотен, капитан? Если я в самом скором времени не расплачусь с Гильдией Энергетиков, меня…

— Ладно, будь по-вашему. А теперь — приступим к делу.

Сеанс оказался продолжительным. Шуман, хоть у него не было лицензии, свое дело знал досконально, к тому же в благодарность за щедрость клиента проделал все, что только было в его силах. Он прибегнул к каждой из описанных в руководствах уловок и даже применил кое-что собственного изобретения. Он провел Сержа через его юность, через детство, через младенчество, и застопорился уже на стадии зародыша.

Травма, перенесенная Сержем, была слишком велика. Ему не удалось осуществить Прорыв. Блокада осталась нетронутой.

Увечность Сержа так и не удалось устранить.

Управление Полиции размещалось на Главном Проспекте, и Серж направлялся к себе на работу с дозволенной правилами скоростью в двадцать пять миль в час, не помня, когда сворачивал на стоянку, ничего о своей поездке к гипнотерапевту.

Гренме сидел, откинувшись на спинке стула, и читал все ту же традиционную для него книгу к немалому удивлению Сержа, который никак не мог уразуметь, что же все-таки привлекает этого человека к биографии Босуэлла. Он, правда, жил в одну и ту же эпоху с ним, но даже для ностальгии должен быть какой-нибудь предел. Он так и сказал об этом Гренме, но тот только покачал головой.

— Дело вовсе не в этом, Серж. Хотя, в общем-то, и приятно читать об этой эпохе и это помогает не забывать о ней, но я совсем не намерен стать кандидатом в один из анклавов прошлого. Жить в таких местах можно только в том случае, когда имеешь уйму денег, а у меня их нет. Кем бы я там мог быть — да все тем же конюхом или лакеем, каким и был раньше, но такого рода жизнью я сыт по горло был в то время и у меня нет ни малейшего желания туда возвращаться. — Он захлопнул книгу и опустил в ящик письменного стола. — Ну как там у вас, Серж? На сей раз повезло?

— Нет.

— Вот незадача! — Гренме был абсолютно искренен в проявлении своего сочувствия. — А что еще другого можно ожидать от знахаря? Чуда?

Серж пожал плечами. Его нисколько не смущало обсуждение его неполноценности. В эпоху, когда люди испытали тысячу различных периодов существования каждый, терпимость приобрела особенно важное значение.

— Вам нужен кто-нибудь из классных операторов Института Жизни, — произнес Гренме. — Мэйн или Клаудер. Числятся среди наилучших.

— Судя по тем деньгам, что они берут, они действительно лучшие. Вот только я не в состоянии заплатить то, что они запрашивают.

— Но ведь это всегда можно сделать под залог, — предложил Гренме, однако, увидев затем выражение лица капитана, поправился. — Что ж, вам виднее. Решать вам, а не мне.

— Верно. — Серж решил сменить тему. — Есть что-нибудь интересное?

— Да не очень-то. На рынке поймали карманника, и нам пришлось спасать его от гнева толпы. Двое подростков сорвали пломбы с регуляторов скорости и устроили гонки по Десятой Авеню. На Хомер-Роуд избили и ограбили какого-то мужчину, но жизнь его вне опасности.

— На Хомер-Роуд? Это ведь где-то неподалеку от Алсатии?

— На самой окраине.

— Тогда он сам напросился на это. Нас это нисколько не касается — сам должен следить за тем, чтоб его не убили. Что-нибудь еще?

— Пьянчужке вздумалось не расплатиться после очередного захода в заведение и дать деру. Погоня охватила почти весь третий сектор. Вот и все, пожалуй.

— Погоня! — Серж нахмурился. Он ненавидел неожиданные, непредсказуемые вспышки ярости, заставлявшие по какой-то неизвестной причине охваченную паникой жертву спасаться бегством от истеричной, непрерывно возрастающей толпы. — Его настигли?

— Ее, — поправил Гренме. — Это была женщина. Нет, ее не настигли, нам удалось подоспеть как раз вовремя, чтобы спасти ее.

— Хорошо. — Теперь Серж уже совсем спокойно глядел на утыканный шпильками план города. Вполне нормальный день, не о чем особо беспокоиться и нет ничего такого, за что следовало бы сразу же браться. Финансовое ведомство позаботится о карманнике и о жертве погони. Избитому мужчине нечего надеяться на возмещение нанесенного ему ущерба. Двое лихачей будут наказаны в соответствии с правилами дорожной безопасности. К незадачливой пьянчужке у полиции нет никаких претензий.

Спокойный, лишенный особых событий день.

Его взгляд поймал улыбку Гренме.

— Значит, больше ничего?

— Ну… есть еще одно, совсем пустяковое дело. — Гренме, казалось, растягивал удовольствие, получаемое от какой-то известной только одному ему шутки. Взяв листок со стола, он протянул его капитану. — Мэр хочет, чтобы вы отправились в Институт и рассмотрели в качестве арбитра один спор.

— Мало ли чего он хочет! — Недовольно воскликнул Серж, глядя на листок в руке. — Какое мне до этого дело? В мои функциональные обязанности вовсе не входит объявление кого-нибудь несостоятельным должником.

— Возможно, так оно и есть, — согласился Гренме, — однако Старик считает, что как раз вы в состоянии уладить этот спор. Речь идет о тех троих, что были оживлены после длительного нахождения в замороженном состоянии. Именно поэтому он считает, что это входит в круг ваших обязанностей.

Серж недовольно пробурчал что-то себе под нос. Временами мэр заходит слишком уж далеко в своих логических построениях.

Когда он прибыл, его уже ждали. Трое в креслах вдоль одной из стен, секретарша и главный бухгалтер. Серж кивнул всем, затем обратил взор на пробужденных. Все они казались вполне обычными, может быть, только повыше и чуть потяжелее большинства, а женщина — женщина оказалась красавицей.

Брэд услышал взволнованный шепот Элен.

— Он слишком молодо выглядит, чтобы быть хорошим адвокатом.

— Он не адвокат. Мэйн объяснил мне, что он — полицейский, служащий некоего особого рода. Хорош собой, верно?

Элен ничего не ответила, но Брэд перехватил взгляд, которого удостоил ее полицейский, и улыбнулся в душе. У них будет по крайней мере один союзник — и в этом заслуга только Элен.

— Будем надеяться на то, что он примет нашу сторону, — прошептал Карл. — Вы только посмотрите на лицо Кроу. Настоящий Шейлок!

Главный бухгалтер Кроу не принадлежал к почитателям Шекспира и ничего не знал о подлом ростовщике, но он был столь же непреклонным во всем, что относилось к его обязанностям. Деньги, потраченные на спасение замороженных, принадлежали Институту, и он намеревался вернуть их. Серж согласился с фактом задолженности, но поставил под сомнение ее величину.

— Это самый первоочередной пункт, — произнес он. — Вы уплатили кладоискателям по 500 империалов за каждую из тридцати шести невскрытих капсул — в общей сложности, восемнадцать тысяч, однако разделили эту сумму между моими клиентами — по шесть тысяч на каждого. Это несправедливо. На каждого из них следует отнести сумму не превышающую затрат на каждую из их индивидуальных капсул.

— Я не согласен с этим. Деньги были потрачены, и благодаря этому эти трое сейчас живы.

— Тем не менее вы приобрели капсулы поштучно, — настаивал Серж. — Вы не покупали их оптом и не финансировали экспедицию. Моя точка зрения остается в силе.

Он позволил себе расслабиться, увидев, как Кроу кивком выразил свое неохотное, но все же согласие с подобной постановкой вопроса. Это была первая одержанная им победа, однако он очень сомневался в том, что ему удастся добиться еще какого-либо послабления. Кроу был хитрым и опытным оппонентом. Однако попытаться он непременно должен.

— Должен поставить под сомнение и величину суммы, потраченной ими на работу с каждой из капсул, — продолжал Серж. — Вы возложили на моих клиентов полную стоимость всей операции по спасению. Это кажется мне несправедливым в свете того факта, что из одиннадцати попыток восемь оказались неудачными.

— Вы предлагаете, чтобы суммы задолженности каждого исчислялись пропорционально фактическим затратам?

— Да.

— Не могу с этим согласиться. Именно вследствие опыта, который мы приобрели при проведении попыток, оказавшихся неудачными, нам в конце концов удалось добиться успеха в оживлении.

— Нельзя рассчитывать на то, что мои клиенты станут оплачивать затраты на повышение квалификации ваших специалистов, — непререкаемым тоном отчеканил капитан, однако Кроу тут же поднял руку.

— Одну минуточку, пожалуйста. Давайте спокойно поразмыслим над этим. Если вы обратитесь ко мне с заболеванием, которое мне не знакомо, но мне удастся вылечивать вас — неужели вы сочтете несправедливым, если вас попросят заплатить стоимость проведения научно-исследовательских работ, предваряющих выработку методики лечения вашей болезни?

Серж задумался, чуя подвох, его охватила нерешительность, и в какое-то мгновение чуть даже не поддался искушению уступить. Затем он посмотрел на Элен и решил продолжать борьбу.

— Если бы подобные обстоятельства были разъяснены мне с самого начала, то я вряд ли бы протестовал. Однако мои клиенты не были об этом проинформированы. У них не было свободы выбора, и поэтому несправедливо относить на их счет те затраты, о которых они даже и не подозревали. Поэтому я…

Карл наклонился к Элен, почти касаясь головой ее щеки, и прошептал так, чтобы Брэд тоже слышал.

— Это же безумие! Эти умники еще потребуют, чтобы мы оплатили и стоимость здания на том основании, что нас нельзя было бы спасти, если бы оно не было возведено.

— Это входит в оплату за предоставленное нам пристанище, — сказал Брэд. — Они заправляют этим заведением как гостиницей. И вот это, в общем-то, достаточно честно, коль вы сами подумали об этом.

— Ничего себе, честно, черт побери!

Карла все это раздражало, но оплата медицинского обслуживания ничего нового из себя не представляла. А вот что было в новинку, и очень тревожило — это манера, в которой оспаривался счет, и серьезность обсуждения. Складывалось впечатление, будто их судят, а Серж выступает в роли адвоката, пытающегося уменьшить меру наказания за совершенное ими преступление.

Деньги, угрюмо отметил про себя Брэд, все еще сохраняют поистине чудовищное значение.

— Он выигрывает, — еле слышно прошептала Элен. — Взгляните на толстяка, он вот-вот уступит.

Кроу в конце концов действительно пошел на уступку и в этом пункте, с печалью глядя на женщину, исправлявшую суммы счетов, затем перевел взор на полицейского, не в силах больше скрывать свое восхищение.

— Жесткий вы человек, капитан, но я все еще считаю, что споря со мной, вы исходите из ложных предпосылок.

— Можете, если желаете, передать это дело в суд, — предложил Серж. Кроу взмахом руки отклонил саму мысль об этом.

— Нет, я не возражаю против вашей аргументации, поскольку это очень сомнительное дело. Что же касается остальных пунктов…

После этого Сержу больше ни разу не удалось одержать верх над бухгалтером, да он и не рассчитывал на это. Лечение, уход, питание и обслуживание было оценено по прейскуранту, но он взметнул брови, увидев гонорары, причитающиеся специалистам. Вот тут Кроу поспешил перехватить инициативу.

— Даже вы вряд ли отважитесь настаивать на том, что это заурядные случаи из медицинской практики, — сказал он. — Магистр гипнотерапии Мэйн в течение долгого времени буквально в поте лица корпел на этими тремя и фактически превзошел самого себя в мастерстве, с которым он справился с этим делом. Не будь он столь настойчив и целеустремлен, не было бы никакой надежды на успех. Поэтому гонорары по усредненной шкале в данном случае…

— Не спорю, — перебил его Серж. Он расслабился и даже позволил себе улыбнуться бухгалтеру. — Мы принимаем все остальное без возражений.

Пока секретарша корректировала документы, Серж стал разглядывать троих, сидевших у стены. С некоторым любопытством, но не таким уж особым. Они помнили времена, давно оставшиеся в прошлом, но в этом не было ничего необычного. Им всем было немного не по себе, с трудом они осваивались с повседневностью современной эпохи, однако, насколько ему это было известно, столь же стесненно чувствовали себя здесь и ретрофилы. В общем, в них не было ничего, заслуживающего сколько-нибудь повышенного внимания, если бы не… — в самом деле, было невероятно трудно оторвать взгляд от женщины.

Их глаза встретились, она улыбнулась Сержу и протянула руку.

— Вы отлично поработали, — произнесла она и представилась. — А вот это — Брэд Стивенс, а это Карл Холден.

— Серж Уэстдэйл, капитан темпоральной полиции, Юго-Восточный Регион.

— Темпоральной? — удивилась Элен. — Что означает время, верно? Что ж, теперь мне понятна причина вашего присутствия здесь. Как я полагаю, мы в определенном смысле путешественники во времени и поэтому попадаем под вашу юрисдикцию. Но вы ведь не сидите, сложа руки, в ожидании людей, которые могут быть обнаружены?

— Разумеется, нет. — Он понимал, какого рода объяснений она от него ожидает, но не испытывал желания вдаваться в подробности. — Моя работа — совсем иная.

— Это тайна?

— Нет, просто… — В это время его окликнул Кроу, чтобы завершить формальности, связанные с подготовкой документов. Вся процедура заняла совсем немного времени. Каждому из троих он вручил по экземпляру откорректированного счета. — Придерживайтесь того, что здесь указано, это очень важно. Ведь это официально заверенный экземпляр счета, в котором приведена сумма вашего долга Институту Жизни вместе с процентными ставками и сроками погашения платежей.

— Вот и прекрасно, — произнес Карл и хмуро поглядел на врученный ему документ. — Только чем нам прикажете оплачивать этот счет — собственной кровью, что ли?

— В этом-то и вся загвоздка, — сказал Брэд. Он не очень-то хорошо себя чувствовал. По всей вероятности, их вот-вот выставят из Института, и они окажутся без денег, без крыши над головой, без возможности где-нибудь притулиться и без каких-либо надежд на будущее. Не слишком-то обещающее начало новой жизни.

И к тому же было несколько страшновато, поскольку все остальные, как ему показалось, рассматривали такое положение вещей как, в общем-то, нечто совершенно обычное.

— А всё вы и ваши беспочвенные надежды, — насмешливо произнес Карл, обращаясь к Брэду. — Вы говорили, что о нас позаботятся. Черта с два! Мы им абсолютно до лампочки!

— Я, видимо, чего-то недопонимаю? — искренне удивился Кроу. — Неужели вы в самом деле рассчитывали на то, что Институт взвалит на себя ответственность за ваше благополучие в будущем? Вы признаны здоровыми душой и телом и способными стоять на ногах — все остальное за вами самими.

— И если мы подохнем с голоду в канаве, как же тогда мы сможем рассчитаться с вами? Вы подумали об этом? — гневно вспылил Карл. — Продадите наши трупы на корм собакам?

— В пищу животным — ни в коем случае! — возмутился Кроу. — Это непрактично с экономической точки зрения. Но…

— Ладно, — решительно перебил его Серж. — Можете пользоваться моим жильем, пока будете устраиваться.

И тут же отметил про себя, что он не совсем в своем уме. Ведь эти люди не дети. И не такие уж они беспомощные. Взрослые люди со всем тем опытом, который должен быть у взрослых, и чувством ответственности. У них есть мозги и желание жить. И этого вполне достаточно.

Он совершил явную глупость, смилостившись над ними.

Глава 4

Агентство по трудоустройству «Кхан» напомнило Брэду бесплатную благотворительную клинику. Такое же плохо прибранное помещение, такие же жесткие скамьи, предназначенные для такого же скопища людей, пораженных одной и той же болезнью. Этой болезнью была бедность, а врач вместо того, чтобы исцелять этих людей от телесных недугов, был заинтересован только в том, чтобы подыскать для них работу.

За вознаграждение.

— Один империал, — отрывисто бросила восседавшая в приемной женщина со строгим лицом. — Это плата за предварительную беседу. Десять процентов от общей суммы заработка на любой работе, которую мы сможем для вас найти. Платите, пожалуйста, сейчас.

Брэд неторопливо выложил ей часть тех денег, что одолжил у капитана.

— Я смогу получить эти деньги назад, если в результате беседы мне ничего не будет обещано?

Вопрос был, конечно же, глупым. Он устало опустился на скамью и стал дожидаться своей очереди. Прозвучал звонок. Брэд поднялся и прошел во внутреннее помещение, наполненное затхлым воздухом и пропитанное запахом плесени, застарелого табачного дыма и протухшего сала. За двухтумбовым письменным столом сидел весь как бы высохший мужчина с изнуренным лицом, в пенсне в металлической оправе, в рубахе со стоячим, накрахмаленным воротником, в сюртуке, и длинным, свисающим вниз галстуком. Взмахом руки он показал Брэду на стул и торжественно поднял пальцы со щепоткой нюхательного табака.

Мистер Кхан, догадался Брэд, во время предыдущего своего существования был адвокатом в судах низшей инстанции и никак не мог отделаться от привычек прежней профессии.

— О, Стивенс, — произнес он и бросил взгляд вниз, туда, где поверх регистрационного журнала лежало заявление Брэда. Голос у него был слабенький, сухой, но говорил он четко. Из-за нелепых линз на Брэда смотрели маленькие голубые, очень проницательные глазенки.

— Физик-атомщик?

— Верно.

— Понятно. — Тонкие пальцы издали еле слышную барабанную дробь по крышке коробочки с нюхательным табаком. — Почему вы обратились ко мне? Почему не в Гильдию?

— Я уже был в Гильдии. Я их не интересую. — Фактически к Брэду там отнеслись так, как какой-нибудь средневековый христианин отнесся бы к Иисусу Христу. — Они, похоже, упрекают меня за то, что произошло.

— За Катастрофу? — Кхан пожал плечами. — Это, пожалуй, естественно, но неужели их совершенно не заинтересовали те знания, которыми вы могли бы поделиться, в отношении производства энергии?

Поведение его, отметил про себя Брэд, было по меньшей мере странным. Однако, хоть и с трудом, он сохранил самообладание.

— Мы говорим на разных языках, — сказал он. — Я говорю о тоннах, их же интересуют унции. Потребности общества в энергии сейчас совсем не те, какими они были в мою эпоху. И, насколько я их понял, они, похоже, побаиваются атомной энергии.

— Но вы, конечно же, могли бы научить их кое-чему?

— Мог бы, — с горечью произнес Брэд. — Хотя бы тому, чего не следует делать, однако… — они, судя по всему, не очень-то мне доверяют.

— Верно, — согласился Кхан. — А чего не следует делать — им это и без вас известно. — Он неторопливо вынул еще одну щепотку табака. — Скажите мне, — как бы невзначай спросил он, — вы могли бы соорудить бомбу?

— Атомную бомбу? Да, если бы располагал необходимыми для этого материалами. Почему вы спросили меня об этом?

— Потому что, скорее всего, именно поэтому вам и не доверяют, — вкрадчиво улыбнувшись, ответил Кхан. — Вы жили, насколько я понимаю, в Лондоне.

— Да.

— Интересно. Вам знакома таверна «Фернивелз-Инн»?

— Нет. — С каждой минутой Брэду все труднее было сдерживать свое нетерпение. — Ее снесли до того, как я родился.

— Жаль. В этом же здании размещалась моя контора. — Кхан издал опечаленный вздох — с конторой у него было, по-видимому, связано много приятных воспоминаний. — То было прекрасное время, Стивенс, прекрасное время.

— Я знаю район, где она была расположена, — поспешил сказать Брэд. — Но помню только современный мне Лондон, Лондон непосредственно перед Катастрофой. — Он уже догадался, каким будет следующий вопрос. — И у меня нет никаких воспоминаний о своем предыдущем существовании.

— Вы — увечный? — с состраданием вырвалось у Кхана.

Брэд отрицательно покачал головой.

— Не знаю. Пока что еще никто не попытался… — Ему показался нелепым весь разговор об этом. — В мою эпоху мы не верили в перевоплощение.

— В этом-то, — серьезно произнес Кхан, — и заключались все беды прошлого.

Он откинулся к спинке стула и, поджав губы, устремил мечтательный взгляд на грязный потолок, легонько постукивая кончиками пальцев по крышке табакерки.

— Вы могли бы соорудить бомбу, — тихо произнес он, как бы рассуждая вслух. — Вы в состоянии изготовить смертоносную пыль и, разумеется, знаете продолжительность периодов полураспада радиоактивных веществ. Вы знаете многое из того, что так ревностно оберегает Гильдия — и вы не связаны с нею никакими обязательствами.

— Да, — ответил Брэд, пытаясь сообразить, куда это клонит Кхан, ничего при этом не объясняя.

— Что ж, — неожиданно бодрым голосом произнес он, опуская глаза, — все это не имеет никакого значения по сравнению с теми неотложными вопросами, которые нам необходимо обсудить с вами сейчас. Вы, разумеется, обращались в другие агентства?

Брэд кивнул.

— И они ничем не смогли вам помочь? Я так и знал. Беда крупных агентств в том, что они исключают из рассмотрения человеческий фактор. У компьютеров, Стивенс, нет сердца и сочувствия, а те, кто с ними работают, похоже, приобретают эти же самые качества. Но, если быть честным до конца, вы, Стивенс, подпадаете под довольно трудную категорию.

Брэд внутренне приготовился к тому, чтобы услышать очередной отказ.

— Я, пожалуй, мог бы подыскать для вас место в какой-нибудь из бригад рабочих, — сказал Кхан. — Работа низкооплачиваемая и… — Он осекся, увидев выражение лица Брэда. — Нет? Я не могу порицать вас за это. Что ж, давайте копнем поглубже. У вас есть какие-нибудь особые способности? Вы умеете петь, писать картины, играть на музыкальных инструментах? В состоянии хорошо проявить себя в каком-либо из видов спорта, в азартных играх, проделывать что-нибудь — скажем так — необычное?

— Нет.

— Жаль. — Кхан нахмурился, чтобы взбодриться, снова прибегнул к содержимому табакерки, просыпав при этом часть его на засаленный галстук. — Вы сказали, что знали Лондон. Насколько хорошо вы его знали?

— Я прожил в нем большую часть своей жизни.

— Я нахожу это очень интересным. — Он вдруг стал проявлять огромное внимание к своим ногтям. — Скажите, Стивенс, где вы обычно обедаете?

— Дома — если вообще обедаю.

— Понятно. — Свое внимание Кхан теперь полностью переключил на другую руку. — Говорят, что «Фолгоун-Террас» — отличнейшее место, где можно неплохо поесть. С крыши открывается превосходный вид — и там собирается очень интересное общество.

Брэд что-то невнятно пробормотал, стараясь сообразить, почему этот замухрышка столь осторожен.

— Обзор особенно хорош часов в семь — или мне следовало сказать «в девятнадцать часов»?

— Семь вполне устроит. Я старомоден.

Кхан издал смех, напоминающий шуршание сухих листьев, и Брэд понял, что он воспринял его слова как шутку.

— «Старомоден»! — продолжал шелестеть Кхан. — Вот это здорово! Даже чертовски здорово! Побей меня гром, если это не так!

У него, уныло отметил про себя Брэд, весьма своеобразное чувство юмора.

В семь часов вечера Брэд стоял у «Фолгоун-Террас» и, высоко запрокинув голову, разглядывал фасад этого здания из стекла и камня. Опустив голову и повернувшись, он столкнулся с невысоким толстым мужчиной в шлеме и панцире римского трибуна времен императора Августа. В глазах мужчины вспыхнули искорки гнева, рука потянулась к рукоятке меча.

— Прошу прощения, — извинился Брэд.

Мужчина что-то сказал — если это и была латынь, то Брэду показались знакомыми лишь несколько звуков. В этом, действительно, не было ничего удивительного, так как в родную для Брэда эпоху ни одна живая душа не знала, как сами римляне произносили слова этого давно уже мертвого языка.

— Прошу прощения, — еще раз повторил он, затем добавил. — Паце — то есть пакс.

— Пиис. Мир, — поспешил поправить его мужчина и нахмурился, как будто перевод стоил ему немало душевных мук. — Ты говоришь скверно, варвар. Тщательней подбирай слова, когда еще раз встретишься с одним из командиров легиона Рима.

— Непременно постараюсь, — поторопился заверить его Брэд. — Вейли![1]

— Вале!

Мужчина развернулся и направился, скорее всего в сторону Лондиниума, копии древнеримского поселения, возведенной несколько выше по реке, где жители снова завели давно всеми забытые игры гладиаторов. Брэд долго глядел ему вслед, не переставая удивляться тому, каково быть ретрофилом и иметь настолько яркие воспоминания о прошлом, что они совершенно вытесняли из сознания настоящее, затем недоуменно пожал плечами. Вряд ли ему удастся понять, что это такое. Он даже не очень-то уверен был в том, что когда-либо захочет испытать подобное.

Лифт мигом домчал его к ресторану со стеклянными стенами. Запахи, которые неслись из его дверей, вызвали обильное слюноотделение во рту и ностальгические спазмы в желудке. Не задерживаясь у входа в ресторан, он поспешил взобраться по лестнице на смотровую площадку, располагавшуюся еще выше.

Она оказалась плоской, открытой со всех сторон. Обрамляло ее ограждение на высоте груди, стояло на ней несколько скамеек, несколько телескопов, автоматически включавшихся, когда в щель попадала монета, и ничего более. Одинокий охранник подпирал спиной стенку, окружавшую верхнюю лестничную площадку, засунув большие пальцы за широкий пояс с пистолетной кобурой. На самой смотровой площадке людей было совсем немного. Охранник даже и не глядел на них, не переставая ни на секунду что-то жевать, отчего его и без того ничего не выражающий взгляд казался чисто животным.

Брэд подошел к ограждению и глянул вниз на панораму города. Теперь, когда он стал мало-помалу привыкать к нему, он казался Брэду вполне приемлемым местом для проживания. Только огромное разнообразие одежд, которые носили его жители, указывало на существенную разницу между этим обществом и тем, которое было ему хорошо знакомо. Во всех остальных отношениях они по сути своей мало чем отличались друг от друга — каждое из них было небесами обетованными, если у тебя были деньги, адом — если их не было.

Далеко внизу сверкнуло что-то красное — еще один римский ретро в ярко-алом плаще спешил в дорогой его сердцу Лондиниум. Брэд задумчиво поглядел вслед римлянину. В колледже он возглавлял команду фехтовальщиков и, пожалуй, был бы в состоянии постоять за себя в схватках гладиаторов. Эспадрон, разумеется, не короткий гладиаторский меч, но он располагал бы преимуществом современной техники фехтования и быстротой выработанных за многочасовые тренировки условных рефлексов. Если наступит наихудшее, то он всегда сможет воспользоваться своим мастерством за соответствующую мзду.

Только вот разве может быть его положение еще хуже, чем сейчас?

— Прекрасный вид, не правда ли?

Как бы из ниоткуда перед ним возник мужчина. Взору Брэда представилась коренастая фигура, заношенная одежда, всклокоченная борода, над которой на него пристально смотрели жесткие серые глаза.

— Я — Морган, — произнес мужчина.

Брэд улыбнулся.

— Капитан Морган? Из испанских морей?

— Кто это?

— Бог с ним. Так, шутка, — поспешил успокоить его Брэд.

Морган крякнул и прищурился, глядя на Брэда.

— Вы — Стивенс?

— Да.

— Я так и думал. — Морган взмахнул рукой в сторону города. — Сообразив, что вы здесь — новичок, решил — может быть, вам захочется, чтобы я показал вам кое-какие достопримечательности. Вон та башня — это Галерея Карлтона, крупнейшего дельца в сфере антиквариата в этом регионе. А вон то — Финансовый Трест Деланси. Он — крупнейшая акула в денежном море. А чуть левее Башни Жизни — региональная штаб-квартира энергогильдии. Заносчивая публика, верно?

Что-то необычное было в тональности голоса Моргана. Брэд сделал вид, что клюнул на наживку.

— А почему им в самом деле не пошиковать? — небрежно произнес Брэд. — Судя по тому, что я слышал, они гребут такие деньжищи, что им ничего не стоит повыпендриваться.

— Золотые слова — можете повторить их еще раз! — Морган в сердцах плюнул через ограждение. — Эти паразиты так оседлали простого человека, что ему никак не наскрести на достойное существование. Когда все время только и приходится платить то за энергию, то за дозиметрическое обеспечение, то за осуществление общего надзора за тем, что ты делаешь, плюс процентные отчисления налоговым инспекторам, то вся прибыль улетучивается еще до того, как заработана.

— Могу себе представить, — сказал Брэд. — Вы, разумеется, кладоискатель?

— Один из лучших.

Брэд понимающе кивнул, затем поднял руку и показал на стройный шпиль на самой окраине города.

— Что это за здание?

— Башня Марка Велдона. Держитесь от него подальше. Он — вампир, — раздраженно пояснил Морган. — Мы, кажется, говорили о Гильдии.

— Ну и что?

— У вас, похоже, причин ее ненавидеть не меньше, чем у меня. — Морган глянул через плечо и заговорил гораздо тише. — Нелегко вам приходится с тех пор, как вы проснулись. В нашем мире, браток, деньги — основа жизни. Понятно?

— Продолжайте.

— Вы знаете Лондон. Что ж, я его тоже знаю, но в его планах еще очень много пробелов, и пока что мы все еще, можно так сказать, плаваем лишь по поверхности, не заходя в глубину. — Он снова сплюнул. — Ох уж эти проклятые энерговампиры! Трижды я нанимал их на пять дней каждый раз для обследования выбранного мною сектора и добился только того, что всякий раз мне говорили, что в нем слишком высок уровень радиоактивности для проведения работ.

— Они обязаны так поступать, — сказал Брэд. — Они предупреждали вас, чтобы вы не рисковали своей жизнью.

— Может быть, — кисло заметил Морган. — Или может быть, они сберегали сектор для себя. Откуда мне знать, правду они говорят или нет?

— Вы могли проверить, так ли это, — сказал Брэд. — Вы… — Тут он осекся, вспомнив, как на самом деле обстоит дело. — А разве это как-то меняет дело?

— Еще как меняет — для таких как я и парней вроде меня. Мы бы запросто рискнули, но мы должны быть уверены в крупном барыше перед тем, как подвергать себя серьезному риску. Нам нужны серебро, бриллианты, ювелирные изделия. Различный антиквариат. Понятно?

— Разумеется.

— Вот и прекрасно. — Морган улыбнулся и сразу стал этаким бесшабашным искателем приключений. — Вот только где искать эти самые бриллианты? Может быть, вы нам подскажете?

На этот вопрос у Брэда не оказалось готового ответа, однако он начал понимать, к чему клонит Морган. Подобно всем охотникам за сокровищами, здешние кладоискатели мечтали о небольших, компактных и дорогостоящих предметах. А он мог бы повести их туда, где можно найти такие предметы.

— Сколько?

Морган сначала заморгал в недоумении, затем осклабился, сверкнув белыми глазами.

— Вы согласны рискнуть?

— За вознаграждение. Я могу рассказать вам, где можно найти то, что вы ищете. Я набросаю чертежи, планы и… — он осекся, увидев, как качает головой Морган. — Этого разве недостаточно?

— Мне не нужны карты или планы. Я хочу, чтобы вы были проводником.

— Ладно. — Подобная работа считалась достаточно благопристойной, даже респектабельной и сулила огромные барыши. — Когда я смогу начать?

— Видите ли, — неторопливо произнес Морган, — все это далеко не так просто, как кажется. Мне хотелось узнать…

— Что еще вам от меня требуется? — резко оборвал его Брэд. Он начал понимать, что Морган затевает нечестную игру.

А игра эта была очень крупной и опасной.

Гильдия Энергетиков обладала монополией на дозиметрическую аппаратуру, а без нее было бы самоубийством пытаться проникнуть в районы, пораженные радиацией. Кладоискатели могут себе рисковать, сколько им только хочется, но прежде чем добытые ими ценности могут быть выставлены на продажу, каждый предмет должен пройти тщательную проверку со стороны членов Гильдии и на нем должно быть проставлено особое клеймо, гарантирующее безопасность.

Морган же хотел обойти Гильдию.

— Для вас нет секретов в ядерной физике, — нетерпеливо зашептал он. — Вам известно все о допустимых уровнях радиации. Вы можете изготовить счетчик Гейгера и правильно истолковывать его показания. Дружище! Вы непременно должны его сделать.

Брэд решил пока что воздерживаться от прямого ответа.

— Послушайте, — продолжал Морган. — Вы сможете провести нас в безопасные районы. Вы знаете места, где можно найти ценные предметы. Вы даже можете сказать нам, сколько времени мы можем работать в том или ином месте. Я снаряжу экспедицию, и мы отправимся в указанные вами места и прочешем их. Мы отсечем Гильдию и сделаем себе состояние.

— А как там насчет клейма Гильдии?

Морган пожал плечами.

— Подделать? — спросил Брэд. — Придется пойти на это.

— Зачем подделывать клеймо? Если вы проверите добычу, то ни с кем не случится ничего плохого. Никто не станет жаловаться. Никому не будет причинено вреда. Я не хочу продавать оставшиеся радиоактивными предметы, но если мы обойдем Гильдию, мы удвоим прибыли. Черт возьми, с чего это вы так встревожились? Одна удачная вылазка, и сможете жить до конца дней своих хоть во дворце!

— Или в тюрьме?

— Тюрьме?

— В том месте, куда помещают людей, которые нарушили закон, — сухо пояснил Брэд. Возможно, он и не имел в виду тюрьму, но одно было несомненным — если его поймают, то он пострадает. Гильдия не станет нянчиться, защищая свои интересы.

Он снова стал задумчиво разглядывать раскинувшийся внизу город. Встреча эта, разумется, не случайна — за нею четко просматривалась инициатива Кхана. Именно он организовал эту встречу, но сам предпочел остаться в тени. Его ничего не связывало с кладоискателем, но те меры предосторожности, которые он предпринял, сами по себе предупреждали Брэда об опасности.

— Ну? — Морган становился все более и более нетерпеливым. Он положил ладонь на плечо Брэда, и тот ощутил сталь его пальцев. У Брэда даже сложилось впечатление, что если он откажется, то кладоискатель перебросит его через ограждение. Повернув голову чуть в сторону, он прошептал:

— За нами наблюдает охранник.

— Не обращайте на него внимания. Так каков ваш ответ?

— Сначала отпустите мою руку. — Подождав, пока Морган выполнит просьбу, Брэд затем отошел на несколько шагов от края крыши. При свидетелях Морган не станет убивать, — а вот охотники броситься вниз могут найтись в любую эпоху. — Спасибо, но… Уж извините.

— Что?..

— Вы слышали, что я сказал. Безумная затея. Забудем об этом.

— Вы — дурак, Стивенс. Это единственный способ сколотить состояние без особого труда.

— Может быть, но я категорически против чего угодно незаконного.

— Каков чистоплюй! — воскликнул Морган. Та часть лица его, что не была покрыта бородой, побледнела, в глазах сверкнуло бешенство. — Жить захребетником за счет какого-нибудь простака — это вполне нормально, а вот когда дело доходит до того, чтобы самому заработать на пропитание, то, видите ли, совесть не позволяет снизойти до этого! Кто вы такой, чтобы читать мне нравоучения?

— Вам лучше бы уйти, — произнес Брэд.

— И уйду! — Пальцы Моргана сжались в кулаки, голос стал презрительно насмешливым. — Разве можно вытерпеть вонь, исходящую от таких паразитов, как вы? Меня мутит от одного вашего присутствия, от всех таких, как вы. Всем вам место в аду, нахлебники чертовы!

И он торжественно удалился, исполненный благородного негодования.

Глава 5

Танцоры были обнаженными, смазанные жиром тела их лоснились в ярких лучах юпитеров, совершенно раскованно извиваясь под мерный рокот барабанов. Танец закончился. Грохот аплодисментов напоминал шум волн, разбивающихся о берег.

— Вам это понравилось? — наклонившись через стол спросил Серж. В интимном полумраке взволнованный блеск его глаз был особенно заметен.

Элен кивком выразила свое согласие.

— Они были великолепны.

— А разве могло быть иначе? Эктин танцевал в храме Аполлона, а девушка была одной из верховных жриц Ваала. — От внимания Сержа не ускользнула улыбка Элен. — Вы им не верите?

— А что — обязана?

— Нет. Но…

— Послушайте, Серж. В мою эпоху разница между рекламой и откровенной ложью была столь ничтожна, что практически ее и не существовало. Вы не должны порицать меня за то, что я не верю ничему из того, чо слышу. К тому же, разве это столь важно? Ведь плясали-то они все равно великолепно.

— Да, — согласился Серж, однако призадумался, не зная, что и сказать. — Ну что ж, оставим их в покое, а сами выпьем еще по одной.

Здешний ликер был тягучей, маслянистой зеленоватой жидкостью с непривычным привкусом соли. Элен знала, что получают его из водорослей-мутантов, которые разводили в особых садках в речном устье. Он был и крепким, и недешевым. Элен поймала руку Сержа, когда тот снова стал искать взглядом официанта.

— Мне больше не надо, Серж.

— Обязательно надо — по случаю такого праздника, как сегодня. — Он дождался, пока у них на столе не появились снова полные рюмки. — Сегодня я встретил Колмэна. Ваши эскизы произвели на него большое впечатление, вскоре вы это услышите от него самого. Я не хотел ничего говорить вам об этом, пока он сам этого не скажет, но…

— Я бы ни за что не простила вам этого! — Она сияющими глазами глядела на него. — Серж! Ведь это так замечательно!

— И это только начало. Скажите честно — неужели в вашу эпоху все ученые были заодно и модельерами?

— Разумеется, нет. Просто у многих из них это было как хобби. Я частенько придумывали одежду для кукол, а иногда — и для себя самой и подруг. — Она улыбнулась. — Какое-то время я даже носилась с идеей стать манекенщицей, но мне сказали, что я слишком для этого толстая.

— Хорошо для этого сложены, — поправил ее Серж. — Слишком хорошо сложены.

— Вы мне льстите.

— Правда никак не может быть лестью.

— Спасибо за комплимент. — Элен тут же посерьезнела. — Когда позвонит Колмэн, как мне следует поступить?

— Как обычно. Он, по всей вероятности, предложит вам процентные отчисления от продажной стоимости ваших моделей, но я предлагаю вам потребовать немедленный аванс наличными и невысокий процент от продажи. И не связывайте себя никакими долгосрочными контрактами.

— Может быть, мне стоит обратиться к адвокату?

— К юрисконсульту? Не думаю, что от этого будет какая-либо практическая польза. Колмэн — честный делец и предпочитает работать напрямую. Тех выгод, что обеспечит вам юрисконсульт, если вы к нему обратитесь, вполне может не хватить на покрытие запрошенного им гонорара и к тому же это может оттолкнуть от вас Колмэна.

— Понятно. — Повинуясь какому-то непроизвольному импульсу, Элен плотно сжала руку Сержа. — Серж, даже не знаю, как мне вас отблагодарить.

— Не нужно никакой собой благодарности.

— Я к этому отношусь совершенно иначе. — Она тяжело вздохнула. — Когда-нибудь, может быть, я буду в состоянии отплатить вам.

— Не беспокойтесь об этом.

— Не могу не беспокоиться. Ведь мы так долго живем за ваш счет. Я знаю, что Брэда это настолько тревожит, что он сам не свой, да и у меня самой точно такие же чувства. Но теперь…

Она неожиданно замолчала, увидев пробирающегося между столиками мужчину, который отмахивался от встречавшихся ему по дороге официантов и весело смеялся с пьяной разухабистостью. Карл Холден веселился.

Он был не один. Сопровождавшая его женщина была воплощением представлений голливудских кинодеятелей о том, какой пристало быть вавилонской жрице, а сама она передвигалась, исполненная высокомерной самонадеянности, основанной на материальном процветании.

— Вельда, — тихо произнес Серж. — Одна из приспешниц Деланси.

— Вы ее знаете?

— Как не знать, — неодобрительно хмурясь, ответил Серж. Такое признание побудило у Элен любопытство.

— Она выглядит очень молодой и обольстительной.

— Она и ни то, и ни другое, — с грубой лаконичностью ответил Серж. — Размалеванная дрянь, которой почти восемьдесят лет.

— Совершенно не верится!

— А почему бы и нет? — Он с тревогой взглянул на спутницу. — Потому что она не выглядит на свои года? А почему она должна выглядеть старухой? Имея возможность переправлять свою долю Деланси, она может позволить себе лучшее из всего того, что может предложить Институт в сфере косметической хирургии и трансплантации органов. Эта женщина — настоящий вурдалак, стопроцентный вампир.

Серж почувствовал, как смутилась при этом Элен.

— Прошу прощения. Я все время забываю о том, что для вас все это в диковинку. Вам известно, что акула — это ростовщик?

— Да.

— Так вот, вампир — это тот, кто исподволь направляет «лоха», то есть беспечного простака, в свои когти. А вурдалак — это тот, кто скупает пригодные для трансплантации органы.

— В Институте Жизни?

— Обычно, но не обязательно только там. Они наведываются в хирургические кабинеты или терапевтические отделения, но в их запасниках органов может не оказаться необходимых исходных материалов. Вот тогда-то и выходит на сцену Деланси. Он и его вампиры подобно Вельде.

— Понятно. — Элен взболтнула жидкость у себя в рюмке. — А зомби? Я слышала где-то это слово, — пояснила она. — У него точно такое же значение, как и в мою эпоху?

— Не знаю. Кого тогда обозначали таким словом?

— Зомби тогда называли живых мертвецов. Тех, кто умерли, но которым, благодаря черной магии вуду, возвращали кое-какие признаки жизни, дававшие возможность такому существу выполнять простейшие функции.

— Почти то же самое это слово обозначает и сейчас, — ответил, не вдаваясь в подробности, Серж. — Лучше-ка допейте до конца свою рюмку. Судя по вашему виду, вам это только поможет.

— Наверное, вы правы. — Она осушила рюмку до дна, стараясь не встречаться с его взглядом. Это заставило Сержа посмотреть на нее с неожиданно возникшим подозрением.

— Элен, у вас какая-то неприятность? Вы одолжили у кого-то деньги?

— Нет.

— Вы в этом уверены?

— Совершенно. За мной только долг госпиталю.

— Институту? Что ж, в этом тоже нет ничего хорошего, но с этим ничего не поделаешь. И все-таки старайтесь держаться подальше от акул. Им неведомо милосердие. Начнете вы с совсем небольшой суммы, с перепугу то ли по беспечности, и прежде, чем все поймете, завязнете в трясине по самую шею. Никогда не одалживайте денег, Элен.

— Я-то не стану. А вот Карл…

— Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне. — Он сжал ее руку, заставив глядеть на себя. — Я хочу, чтобы вы дали мне обещание.

— Обещаю. — Она улыбнулась, тронутая его заботливостью. — А как быть с Карлом?

— Забудьте о нем.

— Не могу. Ведь он из родной для меня эпохи. Он, возможно, в беде. — Она нахмурилась, думая о новой одежде, которую неожиданно приобрел Холден, о той загадочной самоуверенности, которая вдруг в нем обнаружилась, о его безответственном поведении. Поначалу у нее возникли подозрения, что он стал альфонсом при какой-то богатой, пресыщенной жизнью старухе, но теперь она уже не была в этом уверена. — Вы не знаете, чем он сейчас занимается?

— Карл? Понятия не имею.

— Вы бы не могли это выяснить?

— Мог бы, но разве это столь важно? — Судьба Карла не очень-то его интересовала. — Даже если я и выясню, что он совершает глупости, от этого все равно пользы мало. Какой смысл заступать ему дорогу? Его жизнь принадлежит только ему одному и никому более.

— Пожалуйста, Серж. Ради меня.

Он подавил внезапно возникшее у него чувство ревности. Ее беспокойство за судьбу Карла не было вызвано испытываемыми ею к нему чувствами — оно было пережитком общественного сознания ее эпохи. Ему было очень трудно это понять, однако он отдавал себе отчет, насколько это опасно. С ее стороны было бы очень благоразумно побыстрее избавиться от подобных пережитков. И ему показалось, что он знает, каким образом можно добиться этого.

Все, что может вызвать неприятные чувства, стремится к тому, чтобы не проявляться в открытую. Поэтому-то Ночная Ярмарка проводилась только после наступления темноты. Она не была незаконной, в ней даже не было ничего аморального, это было просто бездушным, безжалостным бизнесом и составной частью структуры современного общества. Но происходило на ней такое, о чем лучше не вспоминать и поэтому, подобно тюрьмам, домам для умалишенных и исправительно-трудовым лагерям родной для Элен эпохи, она не афишировалась среди широких слоев общественности.

На Элен она произвела крайне удручающее впечатление.

Она сидела рядом с Сержем на длинной скамье непосредственно перед несколько приподнятым над уровнем полом помостом внутри сооружения, похожего на вытянутый ангар, на берегу реки на одной из окраин города. Из ресторана они приехали сюда в автомобиле. За всю поездку Серж не проронил ни слова. Теперь она понимала причину его молчания. В течение часа она ждала и только наблюдала и слушала — и вот теперь начала понимать.

— Лот номер тридцать два. — Аукционист — Элен никак не могла считать этого человека кем-то иным, — восседая за небольшим письменным столом, немолодой мужчина с копной седых волос и доброжелательной улыбкой. — Мужчина. Тридцать два года. Рабочий-строитель. Имеет некоторые навыки плотника. Должен Институту Жизни 1552 империала. Жду предложений.

— Должно быть, с ним что-то не так, — раздался чей-то голос сзади. — За такую цену не стали бы продавать его долг, будь он хоть на что-нибудь еще пригоден.

— Он, наверное, болен, — ответил сосед говорившего. Элен уже видела его — толстый, жизнерадостный мужчина. — В одном можно быть совершенно уверенным — нет ни малейших шансов на то, что он отработает свой долг за любой разумно допустимый срок. Как вы считаете, стоит, может быть, согласиться?

— Давайте подождем, пока не увидим его. Как я и догадывался, с ним что-то не так.

Служитель вывел мужчину на помост. На вид он был совершенно здоров, но спотыкался при каждом шаге и давно уже растянулся бы на помосте, если бы не поддержка служителя.

— Неизлечимо больной! — вырвалось у толстяка. — Слуховые каналы настолько поражены, что он потерял чувство равновесия. Их уже никак не восстановить, раз сам Институт Жизни умыл руки. Тяжелый случай.

— Как вы сами могли убедиться, данному экземпляру присущ физический недостаток неизлечимого свойства, — произнес аукционист. — Имеется подробное медицинское описание случая. Тем не менее, если не считать этого недостатка, со здоровьем у него полнейший порядок. Жду предложений.

— Какая может быть польза от такого человека? — прошептала Элен на ухо Сержу. — Он ведь не может ходить без посторонней помощи. Он должен постоянно испытывать приступы тошноты. Почему бы просто не положить его на больничную койку и оставить в покое?

— А кто оплатит расходы по его содержанию в больнице?

— Родственники. Или…

— У него нет родственников, изъявивших желание взять на себя ответственность за него. Числящийся за ним долг и возник-то вследствие попыток вылечить его недостаток. Но его нельзя излечить. У него нет ни денег, ни даже надежды заработать их. Что еще может Институт сделать кроме того, чтобы попытаться вернуть хоть часть потраченных на него средств, продав его долг?

— Вы имеете в виду, что я или любой другой могут взять да и купить его?

— Да, если Институт не станет возражать против предложенной Вами цены.

— А потом?

— Потом его долг станет вашим долгом. Вы можете попытаться вернуть этот долг любым способом, который сочтете наилучшим. Можете засадить его за какого-либо рода работу. Отдать его напрокат. Продать его, если пожелаете.

— Продать его, — медленно произнесла Элен. Ей стало как-то не по себе. Все начало становиться на свои места — акулы, вампиры, вурдалаки — вот каким образом они добывают необходимые для трансплантации органы. Ответ пришел сам собой в течение этого последнего часа. — Мне хочется уйти отсюда, — сказала Элен.

— Еще не время уходить.

— Но, Серж…

— Я хочу, чтобы вы до конца это увидели, — ледяным тоном произнес Серж. — Я хочу, чтобы вы поняли, какому риску вы себя подвергаете, одалживая деньги, которые не в состоянии заработать. Вот таким способом мы улаживаем наши долговые обязательства.

— Но ведь это — рабовладение!

— Это не рабство, — терпеливо поправил ее Серж. — Человек может выкупить себя в любое время, как только обзаведется деньгами, достаточными для погашения долга. Или, если кто-нибудь другой расплатится по его долгам. А пока что его оставляют на свободе, только назначают срок для погашения долга. Каждый контракт имеет определенную продолжительность. Любой долг можно погашать по частям, в рассрочку. Как правило, должнику не возбраняется предпринимать любые попытки, лишь бы освободиться от долга. Разве это рабство?

— Вы сказали, «как правило», — заметила Элен. — Предположим, я не захочу предоставить должнику возможности расплатиться. Что тогда?

— Тогда, если срок контракта истечет, он становится полной вашей собственностью, и вы можете распоряжаться им по собственному усмотрению.

— По собственному усмотрению. — К горлу ее снова подступил комок, ее стало мутить от самой атмосферы, царящей в этом помещении, мерзость ее, пусть даже и воображаемая, сдавила ей грудь. — Вы имеете в виду, что человека можно расчленить и по частям продать в запасники органов? Вы именно это пытаетесь внушить мне?

— Да. — Он повернулся к ней лицом и заглянул ей в глаза. Собственный его взгляд оставался суровым и непреклонным. — Если одалживаете деньги, то непременно будьте готовы к тому, чтобы вернуть их. Если вам не удастся своевременно этого сделать, то вы должны смириться с тем, что ваш кредитор имеет полное право получить назад свои деньги. Если, для того, чтобы получить их, ему придется продать ваше тело, то это его неотъемлемое право.

Элен вдруг стало очень радостно на душе оттого, что у нее все-таки была перспектива финансовой безопасности.

В квартире никого не было, но Брэда это нисколько не удивило. Карл постоянно отсутствовал, а Элен, по всей вероятности, была где-то с Сержем. Он надеялся, что ей не так уж плохо. Чего нельзя было сказать о нем.

Все в том же унылом расположении духа он включил радио и направился в ванную. Ему вслед заворковал слащавый женский голос:

— Встревожены? Удручены? Не знаете, за что и взяться? Доверьте Тресту Деланси позаботиться о ваших финансовых затруднениях. Внушительные кредиты. На длительный срок. Повышенное внимание к нуждам каждого клиента. Заходите к нам в любое время. Мы принимаем круглосуточно.

Короткий звонок, мелодичная трель, произносимый нараспев текст. Единственное, по крайней мере, что совершенно не изменилось. Рекламные объявления.

Шум падающей воды заглушил следующую рекламу. Брэд ступил под горячую струю, болезненно морщась, стал намыливать тело. Нахмурился, глядя на грязь под обломанными ногтями. Всю последнюю неделю он проработал чернорабочим, таская в гавань нечистоты для дальнейшей отправки в расположенные в устье реки сельскохозяйственные фермы. Тяжелый физический труд для него был непривычен. Но теперь это уже не имело значения. Его уволили за недостаточно высокую производительность.

Намыливая волосы, он запрокинул назад голову, чтобы мыло не попало в глаза. Неудобство новой позы тут же дало о себе знать ноющей болью переутомленных непосильным трудом мускулов. Но еще большую неловкость он испытывал, сознавая свою несостоятельность. Физик-ядерщик оказался неспособным справиться с работой заурядного поденщика. Вот он, результат высшего образования.

Смыв мыло, он выключил горячую воду. Холодные струйки воды тысячами иголок впились в его тело, заставив сжаться и задрожать. Выйдя из-под душа, он тут же схватил полотенце и стал растирать кожу грубой тканью, пока не почувствовал разливающееся по всему телу тепло. Поглядев с неприязнью на пропитанную потом одежду, он поднял ее, затем отшвырнул в сторону и надел единственный свой костюм. Из радиоприемника снова послышался приветливый женский голос.

— Нужна работа? Можем предоставить. Агентство Апекс. Минимальный размер оплаты услуг агентства. Гарантированные рабочие места. Строго индивидуальный подход.

Брэд выругался, настроился на другую станцию, снова выругался, услышав, как ровный, официальный голос диктора зачитывает новости. Выключив радио, он задумчиво поглядел на кипу книг рядом с чертежной доской. Коль не смогли помочь ему мускулы, то не лучше ли положиться на разум, однако в душу тут же закралось сомнение в том, что он только зря тратит время.

Все еще испытывая усталость, он заставил себя засесть за работу.

Раздалась мелодичная трель дверного звонка.

Он нахмурился — не Карл ли это, снова пьяный и неспособный воспользоваться имеющимся у него ключом. Что ж, пусть подождет. Печально вздохнув, он сосредоточил все свое внимание на работе.

Дверная мелодия повторилась.

— Пошел к черту, — огрызнулся Брэд. — У вас есть ключ — вот и пользуйтесь им.

Мелодичная трель прозвучала в третий раз.

— Черт возьми! — Брэд бросил злобный взгляд в сторону двери, понимая, что больше уже нельзя не обращать внимания на настойчивость того, кто находится за дверью. Рывком поднялся на ноги и, не скрывая своего раздражения, одним движением открыл дверь нараспашку.

За дверью стоял какой-то незнакомый мужчина с кинжалом.

Глава 6

Одет мужчина был по полной форме шотландского горца, со всеми положенными в данном случае регалиями — пледом, килтом, палашом и ножнами для гаэльского кинжала. На голове — цветастая шляпа с кокардой из перьев. На груди — серебряные чеканые броши. Лицо гладко выбритое, смуглое, скрытное.

— Стивенс — это вы? — спросил он, несколько картавя.

— Вы не ошиблись. — Брэд не сводил глаз с кинжала. Судя по всему, он был страшным и эффективным орудием смерти. Незнакомец держал его с явной привычной непринужденностью, небрежно поигрывая им. Лезвие кинжала при этом отбрасывало во все стороны яркие блики отраженного света.

— Кинжал — прекрасный ключ для неподатливой двери, — произнес незнакомец. — У меня возникло подозрение в том, что ваш звонок, наверное, не работает так, как ему следовало бы.

— И вы взломали бы дверь?

— Мне просто жалко ставить ссадины на костяшках своих пальцев без особой на то причины. — Незнакомец вложил кинжал в ножны. — Меня зовут Джеми Макдональд. Прибыл из самого Инвернесса с грузом мяса, шкур и виски для продажи. Меня попросили перекинуться парочкой слов с вами, Брэд Стивенс. У вас нет желания пропустить меня внутрь?

Брэд задумался на мгновенье в нерешительности, затем отступил назад и закрыл дверь за вошедшим внутрь гостем. Макдональд быстро прощупал пристальным взглядом всю комнату.

— Вы одни?

— В данный момент. Но с минуты на минуту ожидаю возвращения Карла.

— Холдена? Так вот, приятель, этот олух не придет сегодня сюда ночевать. — Он улыбнулся, увидев выражение лица Брэда. — Да и девушка вернется не скоро — не раньше, во всяком случае, окончания нашей с вами беседы.

— Вы, похоже, слишком уж самоуверены.

— А иначе нельзя. То, что я должен сказать вам, не предназначено для посторонних ушей. — Макдональд остановился перед чертежной доской, нахмурился, увидев представшее его взору.

— Ваше?

— Да.

— Что это?

— То, над чем я сейчас работаю. — Брэд тоже взглянул на чертежную доску. Ему не раз доводилось видеть и куда лучше выполненные планы, но он не был профессиональным чертежником. — Нечто такое, что я надеюсь продать.

— Что это?

— Это мое дело.

— Ладно. — Макдональда такой ответ, похоже, нисколько не обидел. — Будь по-вашему. — Он лениво вытянул руку и приподнял несколько приколотых один на другой листов. Затем поднял брови. — Карты?

— Лондона, насколько я его запомнил. — Брэд наклонился вперед, чтобы заслонить чертежи. Шотландец небрежно оттолкнул его в сторону. Силе его невозможно было противостоять. Он снова взглянул на самый верхний из листов.

— Что такое лазерный излучатель?

Брэд не ответил, проклиная себя в душе за то, что отважился поименовать свою работу.

— Я задал вам вопрос, — спокойно произнес Макдональд. — Мне очень бы не хотелось повторять его.

— Это электронное устройство, способное испускать пучок энергии, который можно использовать для связи или в строительстве. — Брэд пожал плечами. — Вы могли бы назвать его чем-то вроде теплового луча.

— Оружие?

— Может быть использовано и как оружие.

— И вы в состоянии соорудить подобное устройство?

— Будь у меня необходимые для этого материалы и оборудование — да.

— И другие устройства? Счетчики Гейгера, чтобы мы могли с их помощью проникать в свободные от радиации районы?

— Да, — коротко ответил Брэд. Теперь он уже догадывался, что последует за этим его признанием.

И надеялся на то, что ждать придется не очень долго.

Политическая жизнь в этом мире била ключом, как и в любом из других миров. Как будет бить, по всей вероятности, и до самого скончания веков. Политические интриги, задетое честолюбие и недовольство существующим порядком вещей, ведущее к бунту.

Макдональд как раз и оказался одним из бунтарей.

— Скажу вам честно и откровенно, Стивенс, — произнес он. — Вы очень нужны нам на севере. Лэрды[2] найдут для вас пристойное место, вам предоставят все для вас необходимое, будут относиться с уважением. Вы будете занимать высокое положение, в вашем распоряжении будут большие средства и сколько угодно людей, чтобы без помех заниматься своим делом. Никому еще из сэсонеков[3] не предлагалось так много.

На Брэда это не произвело особого впечатления. Север и северо-запад Шотландии почти не пострадали во время Катастрофы, но сама Шотландия была довольно редко населена, почвы не отличались особым плодородием, а прежний жизненный уклад исчез еще задолго до Катастрофы. С исчезновением индустриальных центров там остались только безжизненные пустоши. Даже теперь, когда снова возродилась клановая система, развитие этой части британского острова не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило на юге. Макдональд каким-то шестым чувством уловил мысли Брэда.

— Хочу заранее предупредить вас, чтоб вы не думали, будто мы дикари, — сказал он. — У нас есть университет, поощряется развитие науки. Налажена прибрежная торговля с населенными пунктами, расположенными южнее. Наши суда ходят в Ирландию и даже в порты на материке…

— Основа вашей жизни — животноводство, производство одежды и виски, — перебил его Брэд. — Ваша клановая система строго иерархична, это возврат к феодализму. У вас нет приличной дорожной сети, доступных источников сырья и полезных ископаемых, вам даже грабить по сути-то нечего. Вы очень бедны, Макдональд. Вы всегда были бедны.

— Ну и что из этого? Мы, что ли, в этом виноваты?

— Разумеется, нет. Против вас земля и климат. История лишила вас даже тех ничтожных возможностей, которыми вы располагали. Возможно, вам все-таки удалось возродить прежний жизненный уклад, но при нем благосостоянием никогда даже и не пахло. Мелкие арендаторы из кожи вон лезли, лишь бы кое-как наскрести на пропитание, а лэрды тем временем жировали и помыкали ими, окружив себя варварской роскошью. Только какая же это вообще была роскошь? По сравнению даже с мелкими дворянчиками с юга они выглядели бедными родственниками. И даже не пробуйте меня убедить в том, что все коренным образом переменилось!

— Верно, — сразу же признался Макдональд. — Жизнь с тех пор не очень-то изменилась — но могла бы!

— Каким образом? Наняв меня, чтобы я соорудил бомбу, которою вы могли бы размахивать перед остальным миром? Неужели вам все еще недостаточно того, что уже случилось?

— Вполне достаточно! Даже более, чем достаточно! — Макдональд начал мерять комнату широкими шагами, он с такой силой сдавил рукоятку своего палаша, что побелели костяшки пальцев. — Приятель, вы совсем не так меня поняли!

Брэд откровенно цинично пожал плечами. Глаза Макдональда яростно сверкнули. Он с огромным трудом сохранял самообладание.

— Послушайте, я пришел сюда совсем не для того, чтобы пререкаться с вами. Вам известно, что такое горы Шотландии?

— Известно. — Брэд показал рукой на целую кипу книг. — С самых первых дней, как я здесь очутился, я пытаюсь разобраться в истории последних нескольких веков.

— Из книг вы вряд ли что-либо узнаете о том, как живут в горах, сейчас я расскажу вам, каково подлинное положение там.

— Ладно, — сухо произнес Брэд. — Я слушаю.

Корни нынешней ситуации уходили в глубокое прошлое. Гильдия Энергетиков контролировала все источники энергии, а без нее горные районы Шотландии никак не могли уйти от своей традиционной экономики, основанной на мускульной силе лошадей, и освещения с помощью свеч и факелов. Энергия была дорогой вследствие того, что дорогими были энергетические установки, а капиталовложения не сулили быстрой отдачи. В горных районах просто не было средств для экономического развития. Получался самый настоящий порочный круг. Не имея денег, горцы не могли покупать энергию, необходимую для того, чтобы заработать деньги для приобретения энергии. Брэд мог бы взломать этот порочный круг.

— У нас имеются люди и желание, но у нас нет знаний, — сказал Макдональд. Чем спокойнее он говорил, тем слабее ощущался его провинциальный акцент. — Вы располагаете такими знаниями. С вашей помощью мы сможем сломать силу Гильдии. Мы станем независимыми от нее. Мы даже сможем организовать вылазки за добычей в города, расположенные южнее. Дружище! Вы должны согласиться!

— Нет.

— Но ведь я объяснил, насколько сильно мы в вас нуждаемся. Неужели вам это не понятно?

В голосе Макдональда начало сквозить отчаяние. Брэд же оставался все таким же невозмутимым.

— Я в состоянии понять ваше положение, — сказал он. — Но меня ничто не заставляет согласиться с вашим предложением. Пока что. Прежде всего, мне хотелось бы тщательно все это обдумать.

— Ладно. — Макдональд заметно подуспокоился. — Мой корабль будет здесь еще какое-то время, так что у вас есть время на размышление. — У самой двери он в нерешительности приостановился. — Вот только хорошенько призадумайтесь, дружище. На севере вас будут обхаживать как короля. Учтите это.

— Обязательно, — сказал Брэд. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Оставшись один, Брэд действительно глубоко задумался над предложением горца. Перспектива была очень заманчива, однако он не питал особых иллюзий. Макдональд был искренен, но придерживался совершенно иной системы ценностей. В феодальном обществе горцев Брэду будет ненамного лучше, чем украшенному золотыми побрякушками рабу, не способному ни на что иное, кроме повиновения.

Но разве это будет так уж сильно отличаться от его нынешнего положения?

Он тяжело вздохнул и стал рыться в карманах. Вся оплата за его труд свелась к нескольких мятым купюрам и горсти монет, которых хватит только для того, чтобы протянуть впроголодь еще одну неделю. Но недостаточно для того, чтобы приобрести костюм. И даже речи не могло быть о том, чтобы начать выплачивать числящуюся за ним задолженность. Наступило время, когда уже нельзя было продолжать осторожничать дальше.

Игральные кости, как кубики из слоновой кости, плясали на изумрудно-зеленом море игрового стола.

— Четыре, — монотонно прогнусавил крупье. — Выигрышная комбинация — четыре.

Брэд внимательно следил за тем, как объявивший ставку игрок сгреб кости, встряхнул их, стал нашептывать им древнее, как сам мир, заклинание тех, кто осмеливается бросить вызов богам случайности.

— Не подведите, малютки, подарите мне эти четыре. Сделайте это для вашего папочки. Весело катитесь по зелени стола и остановитесь на четверке. Прошу вас, пожалуйста…

Четыре. Куб имеет шесть граней — вероятность выпадения любого числа одной шестой или, на языке профессиональных игроков, шесть против одного. При бросании двух костей возможны одиннадцать различных комбинаций суммы выпавших очков. Шанс выбросить четверку — один против двенадцати.

Намного больше шансов — один против шести — семерку, означающую немедленный проигрыш делающего ставку.

Теория вероятности, отметил про себя Брэд, на стороне игорного дома.

— Один империал против играющего. — Брэд опустил на стол купюру. Какой-то толстяк тут же ему ответил, после чего все стали ждать, когда остановятся быстро несущиеся по зелени стола кости.

— Шесть — ставка «четыре».

— Еще раз.

— Пять — ставка четыре.

— Еще раз.

— Четыре — не зря старался. Выигрывает бросающий.

Брэд только провел взглядом проигранные деньги.

Снова прикинул в уме вероятность и объявил свою игру. И снова проиграл. Затем опять сделал ставку и выиграл. Еще раз выиграл. И проиграл. А потом опять выиграл.

Через час он отошел от стола. Он потерял половину имевшихся при нем денег и на собственном опыте познал, что удача не подчиняется законам теории вероятности. Подсчет шансов никак не мог обеспечить гарантированный выигрыш.

В том случае, если он не в состоянии резко сократить количество возможных комбинаций.

Он остановился перед столом с рулеткой. Игра нисколько не изменилась. Такое же колесо, такой же шарик, такая же система учета ставок. Красное и черное не имели никакого преимущества одного перед другим и оплачивались одинаково, но он твердо знал, что независимо от того, какой была последовательность выпадения того или иного цвета, каждый из них перед каждым запуском рулетки имел совершенно одинаковые шансы. Весь фокус заключался только в том, чтобы верно угадать, какой цвет выпадет после данного конкретного запуска.

Предсказателем он оказался никудышным. Через пятнадцать минут его валютный запас сократился до последнего империала, однако он усвоил еще один урок. Тот, кто не может позволить себе проигрывать, никогда не выиграет.

И какой же из этого следовал вывод?

Найти такого игрока, который просто обязан выиграть — и ставить против него.

Такая тактика могла быть продиктована только отчаянием, но ни к чему иному он так и не пришел. Обвел придирчивым взглядом сгрудившихся вокруг стола игроков. Увешанная бриллиантами матрона в сопровождении молодого альфонса. Рядом с нею скопилась целая груда фишек. Она ставила определенные числа — для Брэда это было неприемлемо. Некоторое количество игроков, забредших сюда случайно. Пожилой мужчина складывавший свои фишки с откровенным равнодушием — он явно играл только для того, чтобы убить скуку. Худощавый мужчина со сверкающими глазами — скорее всего, низкооплачиваемый клерк. Он провожал каждый оборот колеса лихорадочным взглядом.

Брэд сосредоточил свое внимание именно на этом мужчине.

Он делал ставки на числа, стараясь перекрыть широкий диапазон именно тех чисел, которые, как ему казалось, выпадали реже других. Убедившись в бесплодности подобной тактики, он почти уже совсем скис и поставил на черное.

Брэд поставил на красное.

Выиграло красное.

Худощавый снова поставил на черное. Брэд забрал выигрыш и оставил первоначальную ставку на красное. Тогда худощавый решил не искушать судьбу дальше и поставил на красное. Брэд тотчас же сделал ставку на черное.

Выиграло черное.

Три выигрыша кряду. Брэд затаил дыхание, пытаясь побороть возникшее у него опасное ощущение преждевременной эйфории — неужели ему наконец-то удалось нащупать единственно верную тактику? Очень велико было искушение только ее и придерживаться и оседлать выигрышную полосу. Однако он понимал, что дело не в том, что ему подвалило везение — он делал свой выбор, опираясь только на тот факт, что уж очень крупно не везло худощавому.

Следующий оборот колеса выбросил зеро — проиграли они оба. Затем дважды выиграл Брэд, и один раз — худощавый. Еще через полчаса Брэд удвоил количество денег, с которым пришел в казино.

А затем худощавый остался совсем без наличности.

Когда он поднимался из-за стола, лицо его было мертвенно бледным, глаза потускнели, весь его облик выражал испытываемые им душевные муки. Нетвердой походкой он удалился в дальний конец помещения и долго стоял лицом к стене, упершись лбом в ее холодную поверхность. Никто на него не обращал внимания. Никто, кроме Брэда и охранника, ничем особо не приметного мужчины в костюме неброского серого цвета, такого же, как и стены. Ладонь его все время покоилась на рукоятке пистолета. Почувствовав рядом с собой Брэда, он кивнул в сторону худощавого.

— Это ваш приятель?

— Нет. С ним все в порядке? Ему, кажется, дурно.

— Он проигрался в пух и прах, — ответил охранник. — Я уже давно не спускаю с него глаз. Если вы спросите у меня, почему я это делаю — потому что он дошел до ручки и ему уже больше не подняться. Остается только надеяться на то, что он не причинит нам хлопот.

— Хлопот? А что, собственно, может он сделать?

— Очень многое. Такой, как он, может запросто покончить с собой. Или вытащить из пиджака пистолет и начать палить во всех без разбору. Как-то мне довелось столкнуться с парнем, который заявился сюда с начиненным динамитом поясом, готовый разнести в щепки заведение в том случае, если проиграет. Мне удалось обезвредить его в самый последний момент.

— Вы убили его?

— Нет. Я прострелил обе его руки двумя пулями, чтобы он не смог поджечь запальник. А был уже совсем близок к этому. Я вполне заслуженно получил причитающуюся мне премию. — Охранник весь напрягся, увидев, что худощавый выпрямился. Обведя все вокруг слепым, ничего не выражающим взглядом, как загнанное в западню животное, он затем опрометью бросился к двери. Расслабиться охранник позволил только тогда, когда он совсем исчез из виду.

— Вот и прекрасно. Теперь мне не о чем беспокоиться.

— Но ведь у него был вид помешанного. Он может натворить всякие глупости.

— Послушай-ка, приятель, — равнодушным тоном произнес охранник, — мне совершенно до лампочки, что с ним станется, лишь бы его духу не было на вверенной мне территории.

Он снова прислонился к стене, продолжая не спускать глаз с игроков, и даже головы не повернул в сторону Брэда, когда тот быстрой походкой направился к выходу.

Спустившись по лестнице и выйдя через дверь главного входа в казино, Брэд очутился на улице, асфальт которой выкрасился в яркий рубиновый цвет от неоновой вывески. Такой же неестественный, грубо аляповатый цвет приобретали и лица редких прохожих. Было уже поздно, почти замерло уличное движение. Из дверей казино худощавый казался темно-красной тенью, застывшей у бордюра.

Охранник, точная копия своего коллеги наверху, равнодушно смотрел на него, прекрасно понимая, что произойдет в ближайшие несколько секунд.

— Вот так-то, — сказал он, обращаясь к Брэду, — наверное, и к лучшему.

В руках худощавый держал жестянку объемом в литра три-четыре. Он, по всей вероятности, подобрал ее в гардеробной внизу — наверх не разрешалось проносить с собой ничего, кроме сугубо личных предметов. Прямо на глазах у Брэда он наклонился, открыл крышку и поднял жестянку над головой.

В ноздри пахнуло острым запахом неразбавленного спирта.

Худощавый неторопливо опорожнил содержимое банки себе на голову. Спирт насквозь промочил его волосы, стекал по лицу, впитывался в одежду. Вокруг ног образовалась лужица спирта. Банка издала негромкий, металлический звук, когда он отшвырнул ее в сторону. Сунув руку в карман, он извлек оттуда коробок спичек.

— Факельщик, — произнес охранник. И даже не пошевелился. Как не пошевелился и кто-либо из небольшой толпы, собравшейся вокруг худощавого. Вместе этого все не сводили с него подкрашенных рубином вывески глаз, нетерпение собравшихся было столь велико, что все они даже повытягивали шеи в предвкушении острого зрелища.

Все напряженно ждали, когда худощавый зажжет спичку и рухнет замертво, охваченный убийственным пламенем.

— Нет, — вперед решительно бросился Брэд. — Неужели вы можете ему позволить это сделать!

— А почему бы и нет? — искренне удивился охранник. — Парню хочется вырваться из затянувшейся у него на шее петли. И это его личное дело, каким образом он хочет это сделать. Почему кто-то должен помешать ему? Ведь он при этом никому другому не угрожает.

Брэд ничего не ответил охраннику. Он метнулся к худощавому, когда тот уже чиркнул спичкой по коробку. Брэду повезло — спичка не зажглась с первого раза. Прежде, чем худощавый попытался повторно чиркнуть спичкой, Брэд уже успел подскочить к нему и вышибить спички далеко в сторону одной рукой, а другой — оттолкнуть подальше от лужицы у его ног.

— Идиот! — вскричал Брэд. — Форменный идиот!

— Чтоб вас черт забрал! — прорычал сквозь охватившие его рыданья худощавый. — Какое право вы имели вмешиваться? С какой стати вы все испортили?

— Испортил? Я только что спас вам жизнь.

— Это моя жизнь, жалкий вы недоносок. Моя жизнь!

Он набросился на Брэда, пытаясь пальцами вцепиться ему в горло. От него так разило спиртом, что Брэда едва не стошнило. Спирт побежал по рукам Брэда, стал колоть глаза, начал забивать дыхание. Дважды ногти худощавого чуть не впились в его глаза. Удар коленом пришелся почти что в самый пах. Брэд понял, что ему противостоит самый настоящий маньяк. Он хладнокровно взмахнул кулаком, с силой заехал худощавому прямо в челюсть и не стал мешать его обмякшему телу падать наземь.

— Вот так, — устало произнес он. — Может быть, кто-нибудь из вас позаботится о нем. Вызовет «скорую помощь» или что-нибудь другое в том же духе. Парень ведь не в себе.

Никто не отозвался. Толпа тесно обступила его со всех сторон, кроваво-красный свет от вывески делал лица окруживших его людей еще более уродливыми, чем они были на самом деле. Мертвую тишину неожиданно нарушил сокрушенный вздох охранника.

— Факельщик, — печально произнес охранник. — Только-только хлопнул дверью, выйдя на улицу. А вот вы вышли вслед за ним и все испортили.

— Что верно, то верно, — поддержал его какой-то толстяк из толпы. — Зачем вы это сделали? Он, что, должен вам деньги или что-нибудь другое?

— Нет. — Брэд отошел от продолжавшего лежать без сознания кандидата в самоубийцы. — Он мне ничего не должен. Мне просто не хотелось быть безучастным свидетелем того, как он себя убивает подобным образом.

— А почему бы и нет?

— Вас это как-то задевает?

— Человек имеет право на то, чтобы вырваться из петли в любое время, когда ему захочется.

— Но ведь это его жизнь, разве не так?

— Ох уж эти чертовы увечные! Всегда они вмешиваются.

Негромкое перешептыванье постепенно перерастало в негодующий ропот. Толпа придвинулась к Брэду чуть поближе, еще ближе, мало-помалу выталкивая его на самую середину улицы. В нескольких дюймах у него за спиной с громким урчаньем пронесся автомобиль.

— Минутку, минутку! Я, может быть, чего-то недопонимаю. Что это на вас всех нашло? Вы…

Он осекся на полуслове, увидев, как зажженная спичка стала описывать дугу прямо к нему. Поспешно отскочив в сторону, он тут же затоптал ее ногами, и только теперь до него наконец дошел весь ужас происходящего. В отчаяньи он устремил свой взор на вход в казино. Если б ему удалось проникнуть внутрь, охранник защитил бы его от толпы. Однако у него не было никакой возможности осуществить этот замысел, так как толпа сплошной стеной перегородила ему дорогу. Только муниципальная полиция могла спасти его теперь — но нигде не было видно ни единого полицейского.

Вокруг была только разъяренная толпа, которая все ближе и ближе подступала к нему.

Глава 7

Брэд повернулся и побежал, разбросав в разные стороны тех, кто окружал его сзади, на противоположную сторону улицы, не обращая внимания на визг тормозов автомобиля, который едва не сшиб его с ног. Выбежав на противоположную полосу проезжей части улицы, он побежал против движения транспорта по ней. У него не было выбора, куда бежать. За него решение приняло скопление людей на противоположной стороне улицы. Спасаться нужно было и от них, тем более, когда они слились с первоначальной толпой, настроенной против него.

Только бегством он мог спасти свою жизнь.

Он понимал это с бесстрастной отрешенностью, ничего не имеющей общего с логикой или здравым смыслом, и действовал, руководствуясь самыми примитивными инстинктами. Те, кто находились у него за спиной, были охотниками — он же был ускользающей от них добычей. Каким образом сложилось такое положение и почему — не имело теперь ровно никакого значения. Если его поймают, он погибнет. Вот и все — куда уж проще!

И шансов на спасение у него практически не было.

Но не потому, что он не мог бежать быстрее, чем те, кто были сзади — отчаяние наделило крыльями его ноги — но потому, что все больше и больше преследователей присоединялись к погоне. И те, кто до этого праздно болтался на каждой стороне улицы. И те, кто находились впереди. Казалось, весь город неожиданно возжелал его крови.

Он остановился, как вкопанный, когда еще одна группа преследоватей появилась из поперечной улицы всего лишь в нескольких метрах впереди него. Он снова нырнул на самую середину улицы, выиграв несколько секунд, когда проезжавшие мимо автомобили отсекли его от передовой группы преследователей. Яркие огни впереди говорили о том, что где-то уже совсем рядом одна из главных городских магистралей, и Брэд ринулся в первый попавшийся на глаза переулок, который вел к этой магистрали. Перед ним возникли смутные очертания какого-то человека, и он, не задумываясь, набросился на него, почувствовал, как кулак его смял грудную клетку этого человека — но сейчас ему было все равно, намеревался ли этот человек причинить ему зло или оказался совершенно случайным прохожим. Громкий вопль этого человека подсказал преследователям, где он сейчас находился.

Но когда он все-таки выбрался на магистраль, его уже с обеих сторон поджидала толпа. Немалое количество его противников сгрудилось по другую сторону бетонной ленты. Другие ринулись вслед за ним в переулок и теперь приближались к нему сзади с леденящими душу воплями.

В отчаяньи он подбежал к какой-то двери, попробовал ее, но она оказалась запертой. Тяжело дыша, он прислонился к дверной панели, борясь с инстинктивным желанием бежать, куда глаза глядят, и понимая, что не имея определенного плана, бежать он мог только навстречу смерти.

Чертова полиция! Куда это она запропастилась?

Он обшарил взглядом улицу — ни полиции, ни охранников. Никого, кроме собравшейся толпы, которой теперь некуда торопиться — всем было ясно, что из западни ему уже не выбраться. С искрой надежды он устремил свой взор на здание, перед которым стоял. Может быть, ему удастся взобраться на такую высоту, где он будет чувствовать себя в безопасности, и там дожидаться, пока не подойдет подмога? Искра эта сразу же погасла, когда он более внимательно присмотрелся к фасаду. Гладкий камень и еще более гладкое стекло. Голова его непроизвольно дернулась, услышав звуковой сигнал автомобиля, появившегося на улице. Но это была не полиция. Это был грузовик, огромный, мощный, со все нарастающим грохотом неуклонно сюда приближающийся по наиболее удаленной от тротуара транспортной полосе.

Грузовик!

Он весь напрягся, прикидывая время и расстояние. Другого шанса спастись больше уже не будет — он прекрасно понимал это. Когда грузовик поравнялся с ним, он выскочил из дверной ниши, в которой до сих пор находился, и со всех ног бросился на середину проезжей части и побежал в том же направлении, в котором двигался грузовик. Водитель его еще раз подал звуковой сигнал, вот он уже догнал Брэда, начал проноситься мимо. Призвав на помощь последние еще оставшиеся у него силы, Брэд метнулся к грузовику в отчаянной попытке зацепиться за него.

Руки его скользнули по борту кузова, нащупали веревку, свисавшую с заднего борта, схватились за нее. Веревка натянулась, последовавший за этим рывок едва не вырвал его руки из плечевых суставов. Брэд оттолкнулся ногами от бетона мостовой, изогнулся всем телом, бросил его вперед и с облегчением почувствовал под ногами опору — он стоял на поперечине веревочной лестницы, служащей для подъема на кузов. Обернувшись, он увидел искаженное яростью лицо и, прильнув к заднему борту, со всей силы пырнул ногой в лицо преследователя. Вытянув вперед растопыренные пальцы, преследователь попытался повторить свой маневр, однако тут же упал на мостовую, получив удар ногой в горло. Брэд взобрался по веревочной лестнице чуть выше, молясь в душе, чтобы водитель не остановил грузовик.

Водитель, похоже, внял его мольбам.

Обманутой в своих надеждах толпе у него за спиной ничего не осталось другого, как выразить гнев истошными воплями.

Мало-помалу восстановилось нормальное дыхание Брэда, высох холодный пот, выступивший у него по всему телу. Когда грузовик притормозил перед одним из перекрестков, Брэд спрыгнул с лестницы и поглядел на себя в стекло витрины. Вид у него был поистине жалкий. Пиджак был изодран в клочья, от которых все еще разило спиртом. Он снял его и отшвырнул в сторону. Ночь была достаточно теплой, можно было вполне обойтись рубахой и брюками — ему очень не хотелось выглядеть забулдыгой. Проверил содержимое карманов — исчезли все его деньги, за исключением нескольких монет. Его выигрыш то ли выпал сам в процессе погони, то ли был так или иначе отобран недоброжелателями, но это теперь не имело такого уж особого значения. Он остался жив — этого было вполне достаточно. Жив, хотя и заблудился.

Район, в котором он очутился, показался ему заброшенным, но это его ничуть не тревожило. Будучи коренным горожанином, он знал, что найти дорогу не составляет особого труда, если двигаться все время в направлений силуэтов высоких зданий в центральной части города, а выйдя к одному из них, справиться о дальнейшей дороге у кого-либо из прохожих. Рассудив подобным образом, он уверенно тронулся в путь. Однако не прошло и пятнадцати минут, как он полностью потерял ориентировку.

Выйдя на показавшуюся поначалу весьма обещающую улицу, он вскоре очутился в сплошном лабиринте извилистых переулков между бесконечными рядами складских помещений, источавших щекочущие воображение ароматы наряду с совершенно очевидным запахом раскаленного металла и кипящего масла. Он нахмурился, потянув носом воздух. Немалое удивление у него вызвало и то, что асфальт у него под ногами был совершенно выщерблен и загажен различным мусором.

А еще больше его удивляло то, что район этот был очень плохо освещен.

В переулке у него за спиною что-то звякнуло. Совсем тихо, как будто перевернулся под чьей-то ногой кусок щебенки или обозначило свое наличие какое-то металлическое снаряжение. За этим звуком послышалось приглушенное шипение, как будто кто-то втягивал сквозь зубы воздух или терлась одежда о стену.

Брэд не выдержал и ускорил шаг.

Затем побежал по переулку, то и дело высоко подпрыгивая, чтобы не споткнуться о какое-нибудь препятствие, и пристально обшаривая темноту настороженным взглядом. Позади него раздалось приглушенное ругательство и звуки тяжелых шагов погони.

— Ты должен понять меня, Том, — проскрежетал чей-то свирепый голос. — Ты позволил ему дать деру от страха. Почему ты не пришил его из своей пушки?

— Брось зря трепаться, — последовал грубый ответ сквозь зубы. — Ты сам виноват в этом, остолоп. Будь у тебя ноги, как ноги, этот простак…

Затем последовал целый поток непристойных ругательств — тот из преследователей, что говорил, споткнулся, а Брэд, пустившись со всех ног, метнулся за угол и почувствовал неожиданное облегчение, увидев впереди размытое пятно желтого цвета.

Свет исходил из чадящего факела, торчащего из украшенного затейливыми завитушками кронштейна из кованого железа, водруженного на стену над темным входом под ним. Поверхность и здесь была такой же неровной, немощеной, к тому же еще и покрытой скользкой грязью. Слизь эта громко чавкала у него под ногами, пока он бежал к факелу. Привлеченный, по-видимому, этими звуками, навстречу ему из двери вышел высокий худой мужчина в длинном, едва ли не до колен, камзоле и высоких сапогах, столь популярных среди разбойников с большой дороги восемнадцатого столетия, с длинными, повязанными сзади лентой, волосами. С переброшенной через одно плечо портупеи свисала рапира. На покоившейся на эфесе рапиры руке ярко блестело кольцо.

Он был не один. Из-за его спины выглядывала целая толпа столь же экзотически выряженных современников «века просвещения». У некоторых из них были высокие напудренные парики и отороченные тесьмой сюртуки, у других были выпачканные сажей лица и засаленные передники, кое-кто из особо изысканно одетых франтов презрительно закрывал ноздри надушенными носовыми платками, украшенными тончайшими кружевами. Однако все они глядели на Брэда с той особой алчностью, которая характерна для пресытившихся жизнью людей и жаждущих любых острых ощущений, которые могли бы развеять скуку, которая их одолевала.

— Ну-ка, постой, милейший! — Разбойник с важным видом вышел вперед, с характерным стальным свистом выдернул рапиру из ножен, острие ее приставил к переносице Брэда. — Так вот, сэр, — непререкаемым тоном спросил он. — Что это привело вас в Алсатию?

Брэд почувствовал, как весь сжался в комок. Он уже слышал кое-что об Алсатии, современном варианте воплощения той печально знаменитой части Лондона, которая была прибежищем ворья, грабителей и убийц. Он знал также и кое-что еще. В подобных районах единственным законом был Закон джунглей. Входящий туда действовал на свой страх и риск.

— Ну? — кончик рапиры приблизился на дюйм к его глазам.

— Оне не в духе! — манерничая, протянул один из франтов. — Это болван не желают с нами разговаривать. Ну-ка, пощекочи его разок-другой своей рапирой, Джек. Может быть, это развяжет его язык.

— Еще бы, Лорд Сесиль, — ухмыльнулся разбойник. — Что может быть лучше доброй холодной стали для того, чтобы взломать любую печать.

Он неожиданно сделал резкий выпад, в результате которого Брэд наверняка лишился бы одного из своих глаз — кончик рапиры поигрывал менее, чем в дюйме от него, — но к этому мгновенью Брэд уже принял решение. Бежать было некуда. Не к кому было взывать о помощи, а сопротивляться было бесполезно — у него не было никаких шансов победить противников. Оставалось только одно — притвориться. Пренебрежительным взмахом руки он отшвырнул от своего лица кончик смертоносного оружия.

— Проклятье! — взревел он, надеясь в душе на то, что акцент, к которому он прибегнул, окажется здесь вполне уместным. — Никак уж не думал, что со мной могут обращаться, как со скотиной! Неужели Дик Тарпин не заслужил более теплого приема? — Гордо подняв голову, он с важным видом направился к двери. — Прочь с дороги, шелудивые псы, и даже не мечтайте о том, чтобы помешать тому, кому вы достойны только лизать пятки, пропустить кружку доброго эля!

И как бы ни было это невероятным, но эта уловка безотказно сработала — правда, и причин-то не было, почему она не должна была сработать. Если не считать одежды, не было ничего, что могло бы разоблачить Брэда как фальшивого ретро и до тех пор, пока он будет строго придерживаться того имиджа, который решил изображать в этой компании, ему вряд ли будет что-либо непосредственно угрожать. Но потенциальная опасность пока что еще не прошла полностью. Он чувствовал ее, когда протискивался через дверь, которая вела в Алсатию. Он был здесь чужаком, притом довольно странно одетым и не был знакомым никого из тех, что здесь присутствовали. Стоит ему совершить хоть одну ничтожную ошибку, и все на него набросятся, как свора одичавших псов.

А совершить ошибку можно было неисчислимым множеством способов.

Он никогда не бывал внутри Алсатии и не имел ни малейшего понятия о том, как расположены здесь улицы или переулки, а вот разбойник с большой дороги, именем которого он решил воспользоваться, знал этот район досконально. Копия же этого района была воспроизведена на основании воспоминаний тех, кто жил в нем в прошлом. Поэтому ему должно быть известно, как пройти к таверне, к ночлежкам, к публичным домам. И он вдруг почувствовал, насколько пристально следят за ним все здесь присутствующие и напряженно ждут, что он предпримет дальше.

— Сюда, Дик, — прошептал голос сбоку от него. Невысокое, грязное существо с огромной копной рыжих волос и повязкой на одном из глаз едва заметно дернуло его за рукав. — Вы направлялись в таверну Мэлони за этой самой кружкой эля?

— Да, — процедил сквозь зубы Брэд. — Скорей туда поторопитесь и закажите бочонок самого лучшего. Дик Тарпин не тот человек, чтобы безучастно смотреть на то, как его друзья изнывают от жажды, когда его карманы полны денег.

Говоря так, он побряцал теми несколькими монетами, что остались у него в кармане, надеясь, что этого окажется достаточно для того, чтобы расплатиться за пиво. Вот только не очень-то ясно, какой величины бочонок будет подан — большой или маленький? Он никогда не интересовался подобными бытовыми подробностями прошлых веков и теперь мог полагаться только на везение. На везение и на коротышку, который представился как Джон Клаттербак и который теперь торопливо шел по узкому переулку между двумя рядами приземистых домов, стены которых подпирались массивными деревянными брусьями.

Таверна Мэлони располагалась в вытянутом в длину, насквозь прокуренном помещении с открытым очагом и некоторым количеством беспорядочно расставленных деревянных столов и длинных скамеек. Пол ее был покрыт спрессованной за многие годы грязью. Прислуживавшие гостям полногрудые, ярко намазанные деревенские девки с голыми плечами таскали пиво в казавшихся бездонными высоких кружках из просмоленной кожи из какой-то подсобки сзади. Бабенки посмазливее поджидали с бутылями вина мелкопоместных дворянчиков, которые с выработавшимся в результате тщательной подготовки напускным равнодушием сидели, праздно развалясь, на скамейках по обе стороны от очага.

Сам Мэлони, не мужчина, а настоящая бочка, только в плотном кожаном переднике, собственной персоной приветствовал Брэда у входа в таверну. Ладонь Брэда полностью утонула в кулаке хозяина таверны величиной с добрый окорок, когда тот встретил его приветственным рыком.

— Ей-богу, очень приятно встретиться с вами, Дик. Очень многим из занимающихся достойным мужчины ремеслом не доставляет особого удовольствия лицезреть новую звезду, восходящую на небе. — Произнося эти слова, он еще так выразительно подмигнул Брэду, что у того мороз прошел по коже. — А вот мне очень обидно за то, что вы заставили меня так долго вас дожидаться. Вы еще помните то время, когда вы, Фрэнк и…

Клаттербак, поначалу, как крыса, увивавшийся возле кабатчика, вдруг бухнулся на первый же попавшийся стол и стал громко стучать по нему кружкой.

— Меньше болтовни и больше эля, — грубо прокричал он. — Заходи, братва. Дик угощает!

Второго приглашения этой публике не потребовалось. Уличная шпана каким-то особым нюхом учуяла возможность выпить на дармовщину и теперь ринулась внутрь, заполнив помещение таверны галдежом и запахом перегара. Брэд был рад присоединиться к этим людям. У кабатчика было слишком уж много воспоминаний о нем, что, естественно, совершенно не устраивало Брэда. Клаттербак очень своевременно приостановил их поток.

Эль оказался совсем не таким, как он того ожидал. Он был темным, водянистым и, как ему показалось, достаточно крепким, но это все, что можно было о нем сказать. Брэда заинтересовало, где эти люди достают хмель и зерна злаков, необходимые для приготовления эля. Скорее всего, это им никак не удается и поэтому приходится мириться с заменителями. Большая часть каждой такой копии исторического прошлого вынуждена прибегать к синтетике независимо от того, какую эпоху она представляет. Каждая вынуждена идти на определенный компромисс.

Под стать этой таверне были и дворянчики, праздно ошивавшиеся поблизости от очага. И это совершенно не соответствовало исторической действительности. У мелкопоместного дворянства здешних мест в прошлые века были свои отдельные места, где оно могло проводить свой досуг, не испытывая неудобств, вызываемых шумной и вульгарной обстановкой заурядных пьяных. Но Алсатия была очень мала, и не было ни денег, ни трудовых ресурсов для того, чтобы в большем объеме воссоздать тот Лондон, который был их родным городом.

Брэд тяжко вздохнул и прихлебнул эль из своей кружки, заставив свой рассудок заниматься не отвлеченными мудрствованиями, а более насущными проблемами. Пока что ему ничего не угрожало, но ведь рано или поздно придется выбираться из Алсатии и возвращаться в более привычную для него обстановку.

Он почувствовал, как кто-то потянул его за руку. На него пристально смотрел Клаттербак со странным блеском в единственном, неприкрытом повязкой глазу.

— Чего-то не хватает, Дик? Может быть, эль не пришелся вам по вкусу?

— Нет, эль не так уж плох.

— Я тут знаю одну грудастую деваху, которая быстренько разгладит морщины на вашем челе. — Предложение коротышки было совершенно недвусмысленным. — Она — лучшая партнерша, когда дело дойдет до «Роджера», Дик[4].

— Нет, — поспешил сменить тему Брэд. Подняв взгляд, обнаружил, какой ненавистью пылают глаза разбойника, который встретил его у ворот в Алсатию.

— Что это с ним?

— Джеком Мари? — Клаттербак пожал плечами. — Тщеславный пижон. Не может вынести позора. Вы с помощью Лорда Сесиля здорово подпортили ему настроение при встрече у ворот сюда.

— Когда я отшвырнул в сторону клинок его шпаги? — удивился Брэд. — Да ему еще повезло, что я не проткнул ею его глотку!

— Возможно, так-то было бы… — Клаттербак не договорил фразы, так как вперед протиснулся Мари. Лицо у него было разгоряченное, злобно сверкали глаза в стремлении умертвить обидчика, эль то и дело выплескивался через край его кружки.

— Вот ты где, мой смелый дружочек, — презрительно ухмыляясь, произнес он. — Милорду Сесилю уж очень по душе пришлись твои манеры. От его слов у меня скребет на сердце.

— Ну и что?

— А то, что, может быть, самая пора сбить спесь с кое-кого. Но я поступаю по справедливости со всеми, кому дорога жизнь. Признайся сейчас, перед всеми здесь присутствующими, в том, что как человек, я более достойный, то на том и покончим.

Брэд услышал чье-то сиплое дыхание у самого своего плеча. В тишине шепот Клаттербака звучал очень громко.

— Будьте осторожны, Дик, — дрожащим голосом шептал коротышка. — С Джеком шутки плохи, когда он «под мухой».

Это предупреждение Брэд вынужден был проигнорировать. Для него более существенным было остаться в той роли, которую он решил исполнять, а Дик Тарпин, пользующийся самой дурной славой разбойник, ни за что не стал бы уклоняться от подобной ссоры.

— Прочь с моих глаз! — прорычал Брэд.

Мари тотчас же плеснул содержимым своей кружки прямо в лицо Брэду. Предвосхищая подобный жест, он пригнулся, отшвырнул в сторону стол, затем выпрямился и с размаху заехал кулаком в лицо противника.

В таком месте, среди людей, которые привыкли здесь собираться, остальное было неизбежным.

Особой подготовки почти что и не было. Столы и скамьи были сдвинуты в одно место, чтобы расчистить пространство для участников поединка. Мари, подстрекаемый своими дружками, сбросил с себя все, оставшись в брюках, рубашке и сапогах. Клаттербак, самозванный секундант Брэда, бросился рыскать среди собравшихся, пока не выклянчил у кого-то шпагу.

Она оказалась намного тяжелее, чем эспадрон, который был любимым оружием Брэда, но у нее было острие, обоюдоострое лезвие и эфес, и он не сомневался в том, что сумеет справиться с нею.

— Ставлю сотню на Мари, — протянул нараспев один из дворянчиков. — Сто против дюжины, кто смелый? Расчет по первой крови.

— Не-е, Чарли, — возмутился один из его приятелей. — Зачем прерывать забаву на самом интересном месте? Первые две раны из трех.

— Сифона бояться — с девками не шляться! — выкрикнул разодетый павлином толстяк, о лице которого, спрятанном под напудренным париком, можно было только сказать то, что все оно было испещрено набрякшими кровью крапинками. — Задет вопрос чести — так пусть смерть рассудит, кто прав!

Рев, которым были встречены эти слова, напомнил Брэду преследовавшую его толпу. Эти люди во что бы то ни стало жаждали испытать душеспасительный нервный трепет при виде того, как у них на глазах в мучениях умирает другой человек, причем все равно кто. Судя по выражению лица Мари, он намерен был доставить им подобный катарсис.

— Остерегайтесь подвохов, — прошептал стоявший рядом с Брэдом Клаттербак. — И даже не думайте доверять ему, когда он будет делать вид, будто застигнут врасплох.

— Спасибо за совет. — Брэд взвесил оружие, поудобнее приспособил рукоятку к своей ладони. — Если хотите без особого труда неплохо подзаработать, принимайте все ставки, которые предлагаются. Ставьте на меня. Я намерен выйти победителем из этой схватки.

Брэд увидел, как сузился единственный глаз его секунданта, и тут же пожалел о том, что слишком поздно он вспомнил, кого ему положено сейчас изображать. Что ж, с этим уже ничего не поделаешь. Одному Богу известно, как настоящий Тарпин выразил бы словами подобное предложение, но теперь он был должен сосредоточиться на более важных вещах, чем подобающие для уст разбойника выражения. Например, на своей жизни. Мари прямо-таки жаждал ее.

Он приближался скользящей, кошачьей поступью, на полусогнутых коленях, поддерживая равновесие левой рукой. Такая стойка не была общепринятой в современном фехтовании, но ведь и оружие, которое он держал в руках, не было оружием фехтовальщика-спортсмена, и у Брэда даже и в мыслях не было недооценивать его мастерство.

Сам Брэд принял привычную стойку, машинально заняв шестую оборонительную позицию. Клинки едва-едва коснулись друг друга с характерным металлическим звуком, на удивление громким в мертвой тишине, наступившей в таверне.

Такая тишина не очень-то долго будет царить. Дуэли по самой природе своей коротки, беспощадны и бескомпромиссны. Когда один человек решительно настроен убить другого, он не тратит зря времени и, если сражается на шпагах, то не отваживается придерживаться выжидательной тактики. Сугубо физическое напряжение, с которым приходится орудовать тяжелым и длинным куском металла, держа его в очень неудобном положении, предотвращает то моральное удовлетворение, которое может приносить любому из дуэлянтов затяжка в определении исхода поединка.

Но Мари как раз-то и хотел доставить себе удовольствие. Ведь он красовался перед друзьями, он стремился к тому, чтобы повысить свою репутацию в их глазах, и явно недооценивал своего противника.

Он был решительно намерен убить Брэда, но хотел это сделать не сразу, вдоволь наигравшись со своей жертвой.

Он убрал свой клинок чуть назад, произвел ложный выпад, отдернул клинок и принял оборонительную позицию. Затем снова произвел тот же маневр. Неужели, подумалось Брэду, он надеется кого-либо одурачить подобным образом?

— Ну-ка, держись, трус вонючий! — взревел Мари. — Я сейчас проткну тебе правое плечо!

Отведя клинок чуть назад, он снова сделал как будто бы ложный выпад, однако на сей раз вместо того, чтобы тут же отскочить назад, решил продолжить атаку приемом «раз-два». Брэд небрежно отбил первый удар, отступил на шаг назад, снова встретил едва заметным поворотом пальцев атаку противника и тут же ответил решительным выпадом в объявленную противником цель. Мари, посинев от бешенства, отпрянул назад, однако белизну его рубахи на правом плече осквернило быстро расползающееся кровавое пятно.

— Первая кровь за Диком! — возопил Клаттербак.

— Случайность, — осадил его сифилитик. — Простое везение, не более того.

Брэд не обратил внимания на суждение злопыхателя. Он знал, да и Мари следовало это понимать, что он мог бы запросто и убить, а не только ранить разбойника во время этого обмена ударами, однако этот факт пока что еще был недоступен пониманию его противника.

— Ерунда, — прорычал он. — Пора заканчивать комедию!

Он перешел в решительное наступление, нанес удар, промахнулся, парировал ответный удар, снова бросился вперед. Теперь клинки ярко засверкали в непрерывном обмене ударами, но Брэд пока что только парировал выпады противника, не нанося ответных прицельных ударов. В отличие от Мари, в его намерения не входило убить противника. Он согласен был выжидать в глухой обороне до тех пор, пока не выдохнется противник, а затем ранить его или обезоружить.

Но он совсем выпустил из виду, что рефлексы фехтовальщика надежно закреплены в памяти его мышц после долгих часов упорных тренировок. Парировать удар противника для них было явно не достаточно, за этим всегда следовал хорошо скоординированный ответный взрыв собственной активности, не требовавший сознательных усилий или принятия решения на уровне высшей нервной деятельности. Для выигрыша очка необходимо нанести укол до того, как нанесен укол тебе, и поэтому делается это как можно быстрее. Как только Мари снова бросился в атаку, на сей раз даже не столь опрометчивую, выработанные на тренировках рефлексы возобладали над сознательной деятельностью разума.

Брэд парировал первый выпад противника, столь же успешно отбил второй, клинки противника закружились во все нарастающем темпе выпадов и контрвыпадов и наступил такой момент, когда рука Брэда опередила на целый такт руку противника. Но даже и тогда у него не было намерения убить. Но кончик шпаги был острым, шпага тяжелой, а Мари в это мгновенье подался всем телом вперед.

Клинок проскользнул в его тело между ребрами и насквозь пронзил сердце.

Глава 8

— Это был честный поединок, — восхищенно произнес Клаттербак. — Чистый, быстрый, аккуратный. Вы отлично владеете шпагой, Дик. Давненько не видывал такой великолепной работы.

Он торжественно побряцал целым мешком монет и ухмыльнулся Брэду. Набившаяся в таверну толпа спешила как можно сильнее нахлестаться бесплатным элем, который коротышка выставил в ознаменование победы Брэда. Труп Мари быстренько уволокли, на пол плеснули несколько ведер воды, столы и скамьи вернулись на прежнее место в средней части помещения таверны.

Жизнь в Алсатии снова вошла в нормальное русло.

— Мне просто повезло.

Брэду совсем не хотелось распространяться на эту тему. Он решительно отверг предложение забрать одежду покойника, которая, как подчеркивали собравшиеся здесь, по праву ему принадлежала, однако оставил эту омерзительную награду тем, кто вызвался убрать труп. Ему не хотелось присоединяться к праздничному кутежу, но у него не было иного выбора. Теперь все, что ему еще хотелось сделать, сводилось только к тому, чтобы побыстрее выбраться из этого сумасшедшего дома.

— Да, — произнес Клаттербак неожиданно изменившимся голосом. — Вам повезло, Стивенс, но ваша полоса везения должна вот-вот закончиться.

— Что? — неожиданно встрепенулся Брэд и весь сжался в комок. — Как это вы меня назвали?

— Ну-ка, присядьте, глупец! Успокойтесь. Не повышайте голоса. Выпейте немного этого эля.

Коротышка как-то очень сильно изменился. Внешне он оставался таким же самым, что и раньше, но теперь он уже больше не был лебезящим сводником, для которого Алсатия была родным домом.

— Я узнал вас еще у ворот, — тихо произнес он. — И в этом вам действительно крупно повезло. Вам известно, как ретро поступают с самозванцами?

— Нет, но могу догадаться.

— Это не очень приятно, — сказал Клаттербак. — По сути, хуже может быть только еще одно. — Он зарылся лицом в кружку. — Продолжайте пить. Вам надо вести себя так, как тот, за кого вы себя выдаете. Пока что вы не очень-то удачно справляетесь с этой ролью. С вашей стороны было глупостью отказываться от одежды противника.

— Почему?

— Ведь вам положено вести себя так, как вел бы себя печально знаменитый разбойник с большой дороги Дик Тарпин. А ведь он не побрезговал бы даже тем, чтобы украсть сохнущее на веревке белье, представься ему такая возможность, и не был настолько уж привередливым, чтобы не носить одежду покойника. Нам всем здесь совершенно не свойственна брезгливость.

— А что вам, собственно, известно о Тарпине?

— Во всяком случае, побольше, чем вам. Как я полагаю, это было первое всплывшее в вашей памяти имя, но, к сожалению, не такое, чтобы вызывать сколько-нибудь серьезное уважение. Всю свою жизнь Тарпин был закоренелым трусом, не заслуживающим даже малейшего доверия. Он предал своих друзей и был повешен как конокрад после настолько глупой ссоры, которой избежал бы даже любой умственно неполноценный. Он бы никогда не посмел бы даже намеком перечить Мари. А если бы и посмел, то уж никак не смог бы его одолеть. Вы явно перестарались, взявшись исполнять его роль, и, как мне кажется, возбудили немалые подозрения.

— И что из того? — спросил Брэд, прихлебывая эль. — Они теперь понимают, что со мною лучше не связываться.

После еще нескольких глотков, эль в конце концов ударил ему в голову. Он почувствовал себя немножко под хмельком и его куда больше, чем немножко, потянуло на хвастовство. Однако он еще понимал, насколько это опасно, и хотя еще довольно смутно, но встревожился.

— Вы пьяны, — бесстрастным голосом констатировал Клаттербак. — Пьяны или глупец, хотя, как мне кажется, вы — не глупец. Вы думаете, они вызовут вас на поединок, как это сделал Мари? У них есть в запасе много других способов избавиться от человека.

— Они способны на умышленное убийство? — Брэд встряхнул головой, чтобы прояснить мысли. — Но ведь убийство запрещено даже здесь.

— Конечно же, запрещено, но у Джека уйма друзей. Вы думаете, они отпустят вас подобру-поздорову, простив вам его убийство? А ведь убийство-то предотвращает только страх перед наказанием. Устраните этот страх — и считайте, что вам повезло, если доживете до утра.

Брэд понимал, что страх может быть преодолен. Он познал это на собственном опыте, когда за ним гналась толпа. Убийство было строжайше запрещено, что объясняло присутствие охранников в общественных местах. Никому, преднамеренно или по неосторожности, не разрешалось причинять вред ближнему, если это можно было предотвратить. Однако толпа не была отдельно взятой личностью. Толпа может остаться безнаказанной.

А Алсатия слыла таким местом, где насилие в порядке вещей.

Улучив подходящий момент, Клаттербак нетвердой походкой направился к выходу, таща за собой плотно прильнувшего к его плечу Брэда.

— Эй, почему это вы так быстро нас покидаете? — насмешливо спросил какой-то особо мерзкий тип, не убирая рук из-под юбки хихикающей девицы.

— Дик сегодня вечером хватил, пожалуй, лишку, — давясь от смеха, пояснил коротышка и еще выше подтянул перекинутую через его плечо руку Брэда. — Молли, не сомневаюсь, будет нам очень рада. Она, наверное, еще не забыла того, с кем делила постель.

— Еще бы! — завопил мужчина. — А Дику, может быть, захочется проткнуть тебя холодной сталью, когда он проснется и поймет, куда он попал по твоей милости.

Раскаты хохота преследовали их и за дверями таверны. Но только тогда, когда они завернули в ближайший переулок, Клаттербак позволил Брэду наконец-то выпрямиться.

— Спасибо, — сказал Брэд, после чего сделал несколько глубоких вдохов, наслаждаясь чистым воздухом. — Еще немного, и я буду в полном порядке.

— Вы так считаете? — Клаттербак подтянул его глубже, туда, где их почти невозможно было заметить среди пляшущих теней, отбрасываемых пламенем фонаря под самой крышей одного из домов. — Прислушайтесь.

Из таверны неожиданно вырвался целый шквал голосов.

— К Молли, братва. Стыдно, конечно, испортить девке потеху, но, побей меня гром, ей ничуть не меньше понравится то, что мы предложим ей взамен.

— Я не против того, чтобы содрать с него кожу живьем.

— Обязательно, дружище. Освежевать и поджарить на медленном огне. Джек был хорошим мне другом и я за то, чтобы как следует отомстить за него.

Голоса постепенно затихли — толпа двинулась по улице в противоположную сторону от того места, где прятался Брэд. Притронувшись к лицу, он обнаружил, что оно покрыто мельчайшими капельками пота. Его стало мутить. Ему следовало, уныло подумал он, отдать себя сейчас на растерзание толпе. К его руке прикоснулся Клаттербак.

— Пора уходить, — прошептал он. Затем, увидев выражение лица Брэда, пояснил. — С Молли ничего не случится плохого — разве что потревожат ее сон. Кстати, она совсем не будет против этого возражать. — Тут он с досады тряхнул головой. — К черту эти языковые условности — я что-то совсем запутался!

Ему, отметил про себя Брэд, должно быть сейчас не так уж легко. Нелегко то и дело полностью перестраивать весь образ своего мышления при переходе из одного существования в другое. Для ретро такое вообще почти невозможно. Тем не менее, Клаттербак, по-видимому, не испытывал при этом особых трудностей.

По-видимому?

Или коротышка, подобно ему самому, был всего лишь притворщиком?

— Ворота охраняются, — пробормотал он. — Придется взобраться по стенке и постараться не нарваться на хулиганов, рыскающих снаружи. Как вы себя чувствуете, Стивенс? Голова проветрилась?

Брэд кивнул.

— Хорошо. В таком случае следуйте за мной.

Коротышка, как тень, метнулся в лабиринт из узких улочек и извилистых переулков. Дважды он останавливался, как вкопанный, и замирал, пропуская группу людей с факелами в руках, неуклюже пробиравшихся мимо. Брэд догадался, что это те же самые громилы, что покинули таверну, и не знал, как и отблагодарить своего проводника. В одиночку он наверняка заблудился бы в этом уличном муравейнике и угодил им в руки.

Клаттербак приостановился в очередной раз. Со скрипом отворилась дверь, и изнутри пахнуло зловонием грязи, сырости и плесени. Плотно сомкнув губы, он последовал за своим проводником, нащупывая кончиками пальцев путь вдоль шероховатой стены, пока нога его не уткнулась с легким стуком в основание лестницы.

— Тихо!

Брэд почувствовал, как напряглось тело его попутчика, когда они вместе припали к стене. В комнате наверху кто-то пошевелился. Под грузным телом заскрипела кровать. Громкий храп докатился до подножья лестницы, и беглецы облегченно вздохнули.

— Быстрей на крышу! — прошептал Клаттербак, приложив губы к самому уху Брэда. — Если кто-то станет нам мешать, позаботьтесь о том, чтоб не поднялась тревога! Понятно?

Брэд кивнул, пальцы его непроизвольно сжались в кулаки. Они осторожно стали подниматься по лестнице.

— А теперь, — прошептал коротышка, — мне придется взобраться к вам на плечи. Попробую управиться как можно быстрее. — Он, как обезьяна, вскарабкался на плечи Брэда, который несколько присел под тяжестью его веса.

— Секундочку. Ух…

Раздался скрип дерева, и сверху, разверзая проем, в кромешной тьме показалось чуть более светлое пятно, а затхлый воздух частично уступил свое место потоку свежего снаружи. Над головой у Брэда четко вырисовалась какая-то одинокая звездочка, бледная и тщедушная, и тут же исчезла — Клаттербак закрыл своим телом проем, выбираясь наружу. Затем нагнулся и протянул вниз руку.

— Прыгайте. Хватайтесь за мою руку, и я вытащу вас наверх.

Брэд слегка присел, дернулся всем телом вверх, ухватился за почти невидимую руку. Пальцы его коснулись материи рукава, скользнули по запястью, однако зацепиться за руку коротышки ему не удалось. Грохот от падения эхом прокатился по всему дому.

— Быстрее! — торопил его Клаттербак. — Прыгайте!

На этот раз Брэду удалось поймать руку. Он услышал, как хрустнули суставы коротышки, напрягшего все силы, чтобы подтянуть его, затем его собственные пальцы ухватились за край, и он выбрался на крышу. Когда он опускал на место створки слухового фонаря, внизу уже послышались чьи-то голоса. Клаттербак, к этому времени уже оседлавший конек крыши, обернулся, продолжая одновременно с этим переваливаться на другую сторону.

— Поторопитесь!

Коротышке удалось поймать Брэда только в самом дальнем конце крыши. Он тут же схватился за дымовую трубу, чтобы не соскользнуть вниз под действием собственного же веса, его единственный глаз с тревогой всматривался в лицо Брэда.

— У вас все в порядке?

Брэд только кивнул в ответ, не в состоянии вымолвить ни слова, и только жадно глотал ртом воздух. Затем слепо ухватился за дымовую трубу рядом с Клаттербаком.

— Акрофобия, — в конце концов выдавил он из себя. — Я, кажется, заработал боязнь высоты.

Теперь он никак не мог преодолеть этот страх, который возник у него несколькими мгновеньями раньше, когда он потерял равновесие и едва не свалился с крыши.

— Осталось пройти совсем немного, — не унимался коротышка. — Сможете?

— Попробую.

Держась друг за друга, они поползли к стене, за которою для них заканчивались их злоключения.

Перед ними простиралась широкая, чистая, хорошо освещенная улица. В ней все дышало тем безмятежным спокойствием, которое столь характерно для предрассветных часов. Алсатия с ее зловонием и пороками, грязью и аморальностью казалась теперь где-то бесконечно далеко. На целую эпоху. Брэд понял, что больше уже никогда не пойдет туда по собственной воле.

— Вот как все это близко, — произнес Клаттербак. Остановившись, он пристально посмотрел единственным своим глазом на Брэда. — Вы совершенно замкнулись в себе, Стивенс.

— Мое имя — Брэд. — Он стал растирать пальцами раскалывавшийся от боли лоб. Теперь, когда опасность миновала, наступила неизбежная реакция. Все тело его было в царапинах и ушибах, то здесь, то там простреливала боль, ломило лодыжки после падения с высокой стены. Он чувствовал, что нуждается в ванне и сне. Горячей ванне и долгом, очень долгом сне.

Но сначала ему еще нужно было кое-что узнать.

— Кто вы?

— Это для вас существенно?

— Да. Я обязан вам жизнью и мне очень хочется знать, кого благодарить.

— Вы уже достаточно меня отблагодарили тем, что вышли победителем из дуэли. — Клаттербак осклабился, самодовольно похлопав по карманам. — Именно благодаря этому я выиграл уйму денег.

— Денег?

— А что такого нехорошего в деньгах?

— Ничего, — коротко ответил Брэд. В этом помешанном на наличности мире разве можно рассуждать о таких понятиях, как добропорядочность или благодарность, если их нельзя сосчитать или засунуть в карман. И все-таки что-то здесь было не так. Коротышка взялся ему помогать вовсе не из-за того, что надеялся благодаря этому что-то приобрести. Он мог бы вполне покинуть Брэда, как только собрал выигранные им деньги.

Что-то весьма странное было в этом человеке.

— Отсюда вы уже и сами сможете найти дорогу к себе домой, Брэд, — сказал Клаттербак. — Я покидаю вас.

— Подождите!

Брэд вскинул руку, чтобы задержать его за плечо. Вместо этого он поймал копну рыжих волос. В руке у него оказался парик.

— Понятно, — спокойно произнес Брэд. — Повязка на глазу тоже?

— Да.

— А имя?

— Вот оно, по крайней мере, подлинное. Вернее, было таковым. Моя фамилия была Клаттербак до того, как я начал эту жизнь под фамилией Гренме.

— Гренме! — Теперь, отметил про себя Брэд, все как будто становится на свои места. — Конечно же. Ведь вы — полицейский. Серж часто рассказывал о вас.

— Надеюсь, ничего плохого он обо мне не говорил?

Он снял с головы повязку и вытер платком лицо. Морщины закоренелого гуляки исчезли вместе с гримом. Он выпрямился и больше уже не был невысоким. Стройным и гибким, но никак не коротышкой.

— Нет, — ответил Брэд. — Он очень хорошо о вас отзывался. Но — ретро вы или нет?

— Ретро не могут быть полицейскими, — спокойно пояснил Гренме. — И, если вас это так интересует, то в Алсатии я был вовсе не в связи с выполнением каких-либо служебных обязанностей. Нас не тревожит, что происходит в подобных реконструкциях прошлых эпох.

— Тогда?..

— Что я там делал? — улыбаясь, перебил его Гренме, после чего на какое-то время задумался. — Не уверен, в состоянии ли вы понять это. Послушайте, я родился и всю свою жизнь прожил в старом Лондоне середины восемнадцатого столетия. Жизнь тогда была совсем не сахар. Я был беден — мне кажется, вы в состоянии представить себе, что это могло означать в те годы. Бедняк был в самом буквальном смысле грязен. Я работал конюхом, возчиком, факельщиком при богачах, мусорщиком — не брезговал любой работой, которая могла обеспечить меня куском хлеба. В большинстве случаев спал я в трущобах. Не умел ни читать, ни писать, и за всю свою жизнь никогда не имел своей собственной одежды. У меня были чесотка, грыжа и гнилые зубы. От недостатка витаминов стали кривыми мои ноги. Умер я под колесами экипажа какого-то джентльмена.

— Печально, — заметил Брэд.

— Жизнь для меня была сущим адом, — все тем же бесстрастным тоном продолжал Гренме. — Когда я слышу, что толкуют о присущей прежним дням романтике, мне хочется плеваться. Не было тогда никакой романтики — только грязь, невежество и болезни. Я это точно знаю. Я жил в ту эпоху. И все же я наведываюсь в Алсатию. Раз за разом туда возвращаюсь. Почему? Можете ответить мне на этот вопрос?

— Да, — сказал Брэд. — Могу. Вы возвращаетесь назад потому, что в любое время, когда вам заблагорассудится, можете уйти оттуда. Для вас это потеха — потому что вам не нужно там оставаться. Вы не возвращаетесь к старой жизни. Когда вы посещаете Алсатию, разговариваете на архаичном языке и переодеваетесь в старомодные одежды, вы воображаете, будто совершаете путешествие во времени. Так оно и есть, но попадаете в совсем другое время, а не в то, что осталось в ваших воспоминаниях. Сейчас вы больше не бедны, не немощны, не охвачены отчаянием. Вы можете расхаживать с важным видом, как какой-нибудь лорд, изображать из себя сводника или притворяться чокнутым. Но вам теперь не надо спать в трущобах и питаться всякой дрянью. У вас всегда есть возможность бегства из той обстановки.

— Вот в этом, по-вашему, и заключается ответ?

— Возможно, не все, о чем я говорю… — тут Брэд запнулся. — Многое может оставаться для меня неизвестным. Но вот это я знаю точно: вы в состоянии выдержать почти все, что угодно, если в любое время можете прекратить это. А вот когда вы не можете этого сделать, вот тогда жизнь в самом деле становится невыносимой.

— И вы совершенно уверены в этом, Брэд? — Гренме запрокинул голову вверх, глядя на угасающие звезды. — У вас это не вызывает никаких сомнений?

— Да. — Брэд нахмурился. Что-то уж очень настойчиво Гренме домогался именно такого ответа. Интересно, подумалось Брэду, для чего это все так ему нужно? — Есть огромная разница в том, когда живешь в запертой клетке по собственному желанию или принудительно заточен туда же до конца своих дней. Окружение одно и то же. Отношение к этому — совершенно иное. Все, короче говоря, сводится к тому, что когда у тебя в кармане лежит ключ от замка, на который заперта клетка, то даже и мысли не может возникнуть о том, чтобы биться головой о дверь.

— Всегда можно выйти наружу?

— Совершенно верно.

— И как раз в этом, по-вашему, разница между счастьем и горем?

— Можно сказать и так. — Брэдом все сильнее овладевало беспокойство. То, что поначалу казалось простым обменом мнениями, постепенно вылилось в глубокий философский спор.

— Вы знаете, Брэд, — улыбаясь произнес Гренме, — вы ведь действительно говорите сейчас о жизни вообще.

— Не понял.

— Не поняли? Меня поразил приведенный вами пример. Запертой клетки. Ведь это и есть жизнь, разве не так? Некоторые полагают, что застряли в ней и не в силах выбраться. Другие знают, что всегда могут ее покинуть. В любое время, когда пожелают. Вы к кому из них относитесь?

— Это столь уж существенно?

— Вполне возможно. Для вас. Может иметь даже очень большое значение. — Гренме пожал плечами. — Ну что ж, как я полагаю, каждый из нас отдает себе полный отчет в том, что касается нашего отношения к жизни. Когда-то я имел обыкновение относиться к жизни, как к тюрьме. Теперь мое мироощущение коренным образом переменилось. Может быть, и вы…

Он осекся и покачал головой.

— Оставим, пожалуй, эту тему. Большое вам спасибо за то, что вы указали мне на те причины, которые побуждают меня посещать Алсатию. Вы оказались правы. И тем самым доказали, что вы не глупец и не простак, Брэд.

— Благодарю вас.

— По крайней мере, — решил уточнить Гренме, — я очень надеюсь, что вы не дурак. Так что теперь не разочаровывайте меня.

Он улыбнулся и, помахав на прощанье рукой, удалился с такой поспешностью, что Брэд даже рта не успел открыть.

Задумчиво он глядел вслед удаляющемуся полицейскому, так и не поняв, что он из себя представляет. Гренме был, безусловно, очень странной личностью. Но он не был ретро и не было причин для того, чтобы он мог им быть. Между теми, кто не в состоянии думать ни о чем ином, кроме своей более ранней жизни, и теми, кто об этом даже и не задумывался, имеется широкий спектр людей с различной степенью приверженности к своему прошлому. Но есть нечто общее для всех людей без исключения.

Все они завязли одной ногой в прошлом.

Глава 9

Холодная, зеленая вода кишела самыми разнообразными, зачастую даже загадочными силуэтами. Буйные водоросли покрывали дно, настоящий лес из далеко вытянутых, непрерывно перемещающихся щупалец, среди которых пряталась пригодная в пищу добыча. Ныряльщик-аквалангист заприметил среди них какой-то серебристый блеск. Остановился, поднял ружье для подводной охоты, выпустил из него серебристый стальной гарпун с зазубренным наконечником.

Изящное существо широко разинуло рот, корчась в предсмертных мучениях.

Карл Холден проводил время в свое удовольствие.

Смотав леску, он схватил одной рукой рыбу и энергично заработал ластами, поднимаясь на поверхность. После полумрака охраняемых глубин фермы в речном устье солнце казалось особенно ослепительным. С плота к нему протянулась рука и помогла выбраться. Карл со смехом сбросил с лица маску.

— Вот, смотрите, что мне удалось достать! — радостно кричал он. — В самом деле, большущий экземпляр! Засадил гарпун точно в жабры!

— Недурственно, — осматривая рыбу, произнес с наигранной улыбкой Сирил Авенс, высокий представительный мужчина с циничным взглядом темных глаз. Это было совершенно безвредное существо, рыб такой породы как раз и разводила ферма. Они были съедобны, но крайне глупы и беспечны в охраняемых водах фермы. Интересно, отметил про себя Авенс, как бы повел себя Карл, если б ему пришлось столкнуться с какой-нибудь из тварей-мутантов, прячущихся по другую сторону защитных сетей.

— Покажите мне. — К сидевшим на краю плота мужчинам быстрым шагом направлялась Вельда. Сейчас на ней был довольно пикантный пляжный ансамбль, который выставлял напоказ достоинства ее фигуры ровно настолько, чтобы привлекать внимание, но не портить производимое впечатление слишком уж большой своей вольностью. Она нагнулась, волосы ее коснулись щеки Карла, ладонь нежно опустилась ему на плечо. Он ухмыльнулся ей самодовольной улыбкой собственника.

— Вот если бы это был бык, — сказал он, — а я был матадором, я бы посвятил вам его уши.

— У рыб нет ушей, — заметил Сирил, затем спохватился. — Может быть, вы посвятите хвост этой рыбины?

— Как раз это я сейчас и сделаю. У кого-нибудь есть нож? — Решительности а нем несколько поубавилось, когда Сирил без лишних слов протянул ему лезвие. — Нет. Погодите. Может быть, лучше-ка сначала ее взвесить? Мне не терпится выиграть спор.

Рыбу взвесили. Она оказалась легче добычи Сирила. Карл нахмурился — за последнее время он что-то уж очень часто стал проигрывать пари.

— Ничего страшного. — Сирил сгреб обе рыбы и швырнул их в воду. — Я вот что скажу вам. Попытайтесь еще раз, а вот тогда и сравним. Нам известен вес моего улова. Если ваш окажется тяжелее, то мы квиты. Если нет — тогда вы будете мне должны сотню плюс затраты. — Он улыбнулся, увидев, как чуть вытянулось лицо Карла. — Почему это у вас такой грустный вид? Ведь это всего лишь деньги. И я вот что еще скажу вам — попробуйте добыть две рыбы, в зачет пойдет вес более тяжелой. Достаточно честно?

Подобное предложение было даже более, чем честным. Вельда схватила Сирила за руку, как только Карл снова скрылся под водой.

— Что это на тебя нашло? Приступ благодушия? Или что-то другое?

— Не будь дурой! — Он бросил сердитый взгляд в сторону цепочки пузырьков воздуха, вспоровших гладь поверхности. — Мне прекрасно известен максимальный вес разводимых здесь рыб, как и известен вес свинцовой пули, которую я в нее засадил, чтобы значительно увеличить ее вес при взвешивании. У него нет ни единого шанса превзойти меня — пусть хоть весь день лупит рыбу на этой ферме. — Он возмущенно фыркнул, затем злорадно улыбнулся. — Неужели можно быть настолько глупым?

— Нам здорово повезло, что у него так мало мозгов. — Вельда чуть вздрогнула, ощутив ветерок со стороны моря. — Черт бы ее побрал эту жизнь на открытом воздухе! Никак не могу понять, что за удовольствие для вас подолгу торчать на природе? Когда ты намереваешься предъявить ему полный счет?

— Скоро. Через неделю, пожалуй. — Он посмотрел на женщину. — Мне еще потребуются деньги.

— Даже не надейся. — Улыбка ее была беспощадной. — Кончен праздник. Он и так уже увяз достаточно глубоко. Изволь предъявить ему счет сегодня же.

— Это приказ? — Он скосил взгляд на сверкающую под солнечными лучами поверхность воды. Вельда снова вздрогнула. Сирил тяжело вздохнул и уткнулся глазами в свои ладони. — Не слишком ли мы торопим события? — медленно произнес он. — По-моему, он еще не вполне к этому готов.

— Тебе платят не за то, чтобы высказывать свое мнение, — грубо отрезала Вельда. — Я знаю его лучше, чем ты — мы близки с ним. Я его уже обработала. Делай, что тебе говорят, и все будет в полном порядке. Тебе, может быть, даже удастся остаться его приятелем. Но то, о чем я сказала, нужно сделать сегодня еще до вечера. И еще вот что — лучше бы ты все-таки подкрутил немного эти весы, так, на всякий случай.

Брэд остановился, уже приготовив ключ, чтобы открыть дверь — у него неожиданно закружилась голова. И в этом действительно не было ничего удивительного — пятнадцати часов отдыха оказалось недостаточно, чтобы полностью восстановить силы после тех затрат физической энергии, которые потребовались от него прошлой ночью и совершенно его вымотали. Он немного поспал, немного поел, не приминул принять душ — но всего этого оказалось явно недостаточно.

Он несколько раз закрыл и открыл глаза в попытке избавиться от кругов перед глазами и ткнул ключом в замочную скважину. Но промахнулся. Тем не менее, дверь отворилась еще до того, как он попробовал повторить попытку.

— Брэд! — Перед ним стояла Элен, в изумлении глядя на его лицо. — Брэд! Ты заболел?

— Просто побывал в переделке. — Он не виделся с ней еще со вчерашнего дня. Интересно, что бы она сказала, увидев его сегодня рано утром. Ему еще очень много пришлось пройти с того места, где он расстался с Гренме. Последнюю милю он уже фактически полз, а не шел. Чуть приподняв книги, которые он держал под мышкой, спросил: — Можно войти? Они довольно-таки тяжелые.

— Пожалуйста. — Она сделала шаг в сторону. Он прошел внутрь, опустил книги на стол, кивком поздоровался с Сержем.

— Мне пришлось позаимствовать один из ваших костюмов, — произнес он, обращаясь к капитану. — У меня не было возможности спросить вашего разрешения, а собственная моя одежда изодрана на клочки.

— Успокойтесь, все в полном порядке. — Серж задумчиво поглядел на Брэда. Лицо у него было бледное, усталое, лицо человека, которому пришлось слишком многое испытать за совсем небольшой промежуток времени. — Имеется донесение о какой-то погоне прошлой ночью, — сказал он. — Гнались за вами?

— За мной. — Уловив выражение лица Элен, он тут же сменил тему. — Я чертовски устал. Вся эта суета совершенно выбила меня из колеи. — Он грузно опустился на стул. — Где Карл?

— Ушел.

Брэд поднял брови.

— Ушел, — повторила Элен. — Пришел сюда с женщиной. Той самой Вельдой. Забрал свои вещи и заплатил Сержу то, что ему задолжал. Брэд! Я очень встревожена!

— Судьбой Карла?

— Да. Ему откуда-то привалила уйма денег. Он хвастался, что их у него столько, что можно безбедно прожить до конца дней своих. Да тут еще эта женщина, Брэд. Вельда. Она все время смеялась.

— Я что-то не заметил, что она смеялась, — произнес Серж.

Элен нахмурилась.

— Она смеялась в душе, — решительно сказала Элен. — Как будто все это — какая-то большая шутка. Ее едва не распирало от ликованья, которое она испытывала.

— Вполне возможно, — произнес Серж. — Может быть, она была удовлетворена хорошо проделанной работой. — Он поднял руку, чтобы пресечь попытки Элен выразить свое возмущение. — Я ведь об этом уже не раз говорил вам, Элен. Карл сам себе хозяин. Ни вы, ни я, ни кто-либо другой еще ничего не можем сделать, чтобы воспрепятствовать ему добывать деньги каким угодно способом, который он сам сочтет вполне его устраивающим. Я пытался предупредить его в отношении Вельды, но он даже слушать меня не хотел. Я не имею никакого права упрекать его за это. Не имею права вмешиваться. Если бы не вы, меня бы это нисколько не беспокоило.

— Серж прав, Элен. — Брэд почувствовал, что вот-вот может между ними вспыхнуть ссора, и был категорически против этого. — Карл имеет право делать все, что захочет.

— Даже продать свое тело?

— Если он сам этого хочет — да!

— Но…

— Выслушайте меня, Элен. — Он наклонился вперед, проклиная в душе усталость, которая притупила его мышление. — В нашу эпоху люди практиковали продажу своей крови, и мы ничего не имели против этого. Так что это всего лишь естественное развитие давно начавшегося процесса. Карл сделал свой выбор. Он хочет прожить весело и беззаботно все то время, пока существует такая возможность. Его тело — это тот залог, который освобождает его от оплаты задолженности. Он это знает.

— Он стал жертвой гнусного обмана, — с горечью произнесла Элен. — Как раз вот эта женщина и впутала его в долги.

Брэд только пожал плечами и посмотрел на Сержа. В данном вопросе они были единодушны. Для них он был совершенно ясен.

— Он, скорее всего, даже не понимал, когда позволял заманивать себя в западню, — продолжала кипятиться Элен. — Они, возможно, даже одурманили его чем-то, чтобы заставить подписать контракт.

— Нет, — Серж отрицательно мотнул головой. — Такое исключено. Подписывающий контракт должен быть трезв, не должен находиться под воздействием каких-либо наркотических веществ или гипноза, он должен быть в здравом уме — все это строго проверяется перед тем, как нотариус засвидетельствует его подпись.

— А вдруг он еще не подписал контракт? — как за последнюю соломинку ухватилась Элен.

Серж пожал плечами.

— Он уже давно откуда-то получает деньги, — подчеркнул он. — Он глубоко завяз в долгах. Это может произойти чуть позже, вот и все, но конечный результат в любом случае один и тот же.

— Если только не будут оплачены его долги?

— Естественно — вместе с накопившимися процентами. Но неужели вы серьезно относитесь к той мысли, что Карл смог бы расплатиться с крупным долгом? Насколько я могу о нем судить, он не того рода человек, который стал бы работать большую часть своей жизни, оставляя себе только прожиточный минимум.

— А вы? — спросил Брэд. — Если бы были убеждены в том, что это не имеет такого уж особого значения? Что эта жизнь — такая клетка, которую можно покинуть в любое время, когда пожелаете — зная с уверенностью, что снова будете жить? Все, что для этого требуется — совсем немного веры. У большинства из вас, похоже, такая вера имеется. Карл, должно быть, тоже нашел ее.

Он откинулся к спинке стула, размышляя над тем, действительно ли он верит в то, о чем сам только что сказал. Черт бы побрал этого Гренме вместе с той двусмысленной аналогией, которую они обсуждали. И все же в его словах был определенный смысл, а у его веры — причина. Карл, должно быть, обрел точно такую же веру. Или его уговорили принять ее. Неужто он такой недалекий?

— Вера. Будучи ученым, Брэд, вы в состоянии воспринять это? — спросил у него капитан.

— Она существует.

— Я спрашиваю совсем не о том.

— Ладно, — сказал Брэд. — Вера — это беспрекословное допущение существования чего-то такого, что никак не может быть доказано, есть вообще оно или нет. Это эмоциональное состояние, ведущее к такой убежденности на уровне чувств, которая не оспаривается и не подлежит логическому осмыслению. По сути своей это состояние незрелого ума, когда желаемое принимается за существующее. Это иллюзия, граничащая с умственным расстройством.

— Минутку, Брэд, — остановила его Элен. — Я, например, твердо верю в то, что завтра утром взойдет солнце. Разве это иллюзия?

— Это знание, основанное на повторяемости в течение многих миллионов лет, — не задумываясь ответил Брэд. — Это не вера. Вера, по самой природе своей, не может быть доказана или опровергнута. Вера является — или должна являться — феноменом, так сказать, самодостаточным. В противном случае это не вера.

Он потер лоб. Боль в висках становилась все сильнее и сильнее, как струны, натянулись мышцы на затылке, любая мельчайшая дрожь их гулом отдавалась по всему черепу.

— Угостишь кофе, Элен?

— Пожалуйста.

Она исчезла в кухне. Он сразу же расслабился, прислушиваясь к тем негромким звукам, что доносились из кухни. Глянув на лицо Сержа, он сразу же проникся к нему симпатией. Мужчине никак нельзя без женщины в доме. И на какое-то мгновенье ему стало как-то очень горько от того, что сам он всегда настолько был поглощен работой, что так и не понял, какой важной составляющей была лишена его жизнь.

— Вы рассуждали о вере, — сказал капитан. — Какое все это имеет отношение к Карлу?

— Разве это не очевидно? Перевоплощение является в этом мире несомненной реальностью и…

— Несомненной! — Серж едва ли не выкрикнул это слово. — Что вы под этим подразумеваете?

— Только то, что говорю, — спокойно ответил Брэд. — Если вам эта тема не очень-то…

— Пожалуйста, продолжайте. — Серж поглядел на Элен, которая вернулась с кофе. Взяв у нее чашку, отпил немного, улыбнулся в знак благодарности. — Мне хотелось бы знать, к чему вы клоните.

— Я изучал историю, — произнес Брэд и показал на груду книг, которые он принес из библиотеки. — Проведение такого исследования жизненно необходимо, если я намерен приспособиться к современной эпохе. Как ученый, я, естественно, ко всему отношусь скептически и требую доказательств. Не веры, а доказательств. Вам ясна разница?

— Естественно.

— Хорошо. Так вот, насколько мне удалось докопаться, все началось примерно через двадцать лет после Катастрофы. Ортодоксальные религии и до нее умирали медленной смертью, война только окончательно завершила этот процесс. Весь мир провалился в тартарары, и человечество оказалось на грани скатывания к состоянию варварства. Затем, причем совершенно неожиданно, перевоплощение стало считаться неопровержимым фактом. Как вы объясняете такой феномен?

— Очень просто, — ответил капитан. — Вследствие колоссальнейшей нехватки обезболивающих средств медики прибегли к помощи гипноза как одного из способов обезболивания. Естественно, были проведены соответствующие эксперименты. По ходу проведения этих экспериментов и был обнаружен принцип Прорыва.

— Уточнение. — Брэд поставил на стол чашку. — Способы полного изменения личности были известны задолго до войны, но открытия исследователей тогда не принимались всерьез. Хотите, чтобы я продолжал дальше?

— Да, но… — Серж осекся, поскольку неожиданно для самого себя резко повысил тональность своего голоса. — То, о чем вы говорите, еще ничего не значит. О многом люди узнавали более, чем единожды.

— Верно, но разве истинная сущность открытия меняется в зависимости от того, когда оно совершено?

Он загнал капитана в тупик, но не такой уж большой была эта победа. Разговор этот был чисто личного свойства, задевал глубоко спрятанные душевные струны. Он и в прошлом не раз заводил своих собеседников в словесные ловушки, но всегда у них еще оставалось в запасе нечто такое, чем он не обладал.

Имевшейся у них верой, что ли?

— Вы допустили один недосмотр. — Серж поднялся и глянул на часы. — Вы полагаете, что ваша родная эпоха была всемогущей. Вы считали, что вам известны ответы на все вопросы, но история ясно показала, насколько глубоко вы заблуждались.

— Мы располагали доказательствами.

— А что такое доказательства? Разве это не то, что ищут ученые для того, чтобы подтвердить свои собственные гипотезы? Разве подбор доказательств не зависит от экспериментатора? Так вот, Брэд, может быть, ваши современники проводили не те эксперименты.

Брэд только тяжело вздохнул и вернулся к кофе. Не поднял взор, когда Элен показала Сержу на дверь. Женщина, провожающая своего мужчину на работу. Они были любовниками, в этом не было сомнений, однако он почувствовал к ним только некоторую зависть. Ревности у него не было и в помине.

— Брэд! — Элен села напротив него. Лицо ее было серьезным. — Вы верите в перевоплощение?

— Нет.

— Почему?

— Потому что очень уж кстати подвернулось оно в постатомный век. Я поражен им как средством, предназначенным для удовлетворения крайне насущной необходимости. Орудием, изобретенным для выполнения вполне определенной работы. Тот факт, что с его помощью был достигнут успех, еще не доказывает истинности его существования.

— Вы шутите!

— Нет, я совершенно серьезен, — уныло возразил Брэд. — Послушайте, Элен, и попытайтесь представить, как все это было на самом деле. Наверное, не составляет особого труда составить общую картину мира после Катастрофы. Опустошенная страна, промышленность уничтожена, мало продуктов питания, отсутствует система образования, во всем полнейшая неразбериха. А затем, как-то совершенно неожиданно — перевоплощение. Как единственная панацея, с помощью которой можно собрать разрозненные фрагменты и снова составить из них нечто цельное.

Элен слушала Брэда, не перебивая, не сводя глаз с глаз собеседника.

— Что еще могло убедить людей в необходимости трудиться ради будущего? Дети? Большинство родившихся в те годы вряд ли можно было даже так называть. Борьба за существование человечества как расы? В отсутствии прочных религиозных убеждений, при том уровне образования, который мы обеспечили своему народу до того, как заварилась вся каша, никого это нисколько не волновало. Может быть, это могли сделать политики? Но ведь как раз-то они и уничтожили наш мир. Отдельная яркая личность? К этому времени люди, готовые к самопожертвованию, давно вымерли, как когда-то динозавры. Мы жили в насквозь эгоистичном мире, Элен. Только чудо могло заставить людей работать, как ломовые лошади, без какой-либо надежды на немедленное вознаграждение.

— Значит, чудо. Чудо перевоплощения?

— Другого ответа я не представляю. Тщательно взвешенное, безжалостное введение единственной системы, которая была еще в состоянии спасти то, что осталось от прежнего мира. Только она могла вызвать личную заинтересованность в будущем в душе каждого мужчины, женщины или ребенка, остававшихся в живых к тому времени. И вызвала то же самое и в последующих поколениях. Кто-то в те жестокие годы оказался подлинным гением!

— Или святым праведником, — подчеркнула Элен. — Возможен и такой вариант. Что произошло в действительности, вы вряд ли в состоянии утверждать с абсолютной уверенностью, Брэд. Именно так вполне могло быть — это нисколько не противоречит всему остальному, о чем вы говорите.

— Возможно, — признался Брэд. Такая возможность его в самом деле беспокоила. — Но факты против этого. Почему здесь нет сейчас никого, кто помнил бы нашу эпоху? Почему все они из настолько далекого прошлого, что почти невозможно проверить их правдивость? И почему существует такое явление, как люди, которых здесь называют увечными?

— Серж тоже один из увечных.

— Что? — Брэд нахмурился, личность капитана вызывала немалый интерес у него. — Он пытался как-то это объяснить?

— Он говорит, что увечные, скорее всего, и есть новорожденные в самом буквальном смысле. Их здесь считают как бы перворожденными. Потому что им не доводилось жить раньше и поэтому не в состоянии помнить прошлое.

— Может быть — звучит вполне логично. — Он снова нахмурился, затем покачал отрицательно головой. — Тут какая-то неувязка. Случаи новых рождений возможны только тогда, когда исчерпан весь «список очередников», которые когда-то жили и умерли. Мы знаем, что население этого мира по своей численности не идет ни в какое сравнение с населением нашего мира. Из чего следует — а что в таком случае произошло со «списком очередников»?

— Не знаю.

— И вот что еще. Существует иное объяснение существования увечных. Возможно, методика изменения личности срабатывала далеко не всегда. Но должна была срабатывать без малейших сбоев. Почему она должна была кого-либо пропускать?

— Точно. Если все это — одно сплошное надувательство, то кто посмеет признаться в отдельных неудачах? — Элен поднялась и собрала посуду. — Почему бы вам не лечь спать, Брэд? Вы выглядите таким больным.

Он кивнул, поднялся и прошел в свою комнату. Но никак не мог заснуть. По дороге в ванную, где он собирался напиться воды, он остановился возле чертежной доски. Его внимание привлекло что-то постороннее, прикрепленное рядом со стулом. Предмет был совсем маленьким, его наличие выдал случайный отблеск. Он поднял штуковину и внимательно рассмотрел. Ничего подобного ему никогда не доводилось видеть, но он знал, что это такое.

«Клоп».

Электронное ухо.

Кто-то подслушивал каждое сказанное здесь слово.

Глава 10

Картограф Льюис оказался невысоким мужчиной с водянистыми глазами и длинными, ниспадающими на плечи, волосами. От него исходил сильный запах цветочного одеколона, держался он так, будто был одним из придворных Карла II, но одежда его, темно-бордового цвета с электронным символом специалиста высшей квалификации на груди, была безукоризненно современной.

— А, Стивенс. — Взмахом руки он указал Брэду на стул. — Ну-ка, дайте мне поглядеть, — задумчиво произнес он. — В прошлый раз, неделю тому назад, в беседе со мною вы высказали предположение, что могли бы принести определенную пользу нашему заведению.

— Верно, — сказал Брэд.

— Так что же тогда у вас было на уме?

— Как я полагаю, вы помните это. — Брэд расслабил ворот рубахи, недовольный тем, что кондиционер функционирует недостаточно эффективно. — Вы согласились с тем, что мои услуги могут заключаться в составлении определенных карт и планов. После разговора с вами я как раз этим и занимался. — Брэд поднял папку и выложил ее на стол. — Вот эти материалы. Надеюсь, они вас заинтересуют.

Но это была скорее мольба, чем надежда. С огромным трудом он заставил себя держаться с напускным равнодушием, пока Льюис перекладывал содержимое папки. На картографа оно произвело неплохое впечатление.

— Аккуратная работа, — задумчиво произнес он. — Даже очень аккуратная. Вы — чертежник?

— Нет. Физик-ядерщик.

— В самом деле? — Льюис чуть прищурился, глядя на собеседника, затем улыбнулся. — В былые дни, естественно. — Улыбка его была снисходительной, даже граничащей с некоторым презрением. Вот так, наверное, современный врач отвергает притязания шамана.

— Да, — сухо произнес Брэд. — В былые дни. Ваших современников, похоже, не очень-то интересуют знания, которыми я располагаю в данной области.

— Разумеется, не интересуют. А почему это должно интересовать их? — Глядя на карты, Льюис нахмурился. — Сомневаюсь в наличии здесь полезных для нас сведений, несмотря на превосходное качество выполнения. Имеющиеся у нас карты вполне нас удовлетворяют во всем, что касается подробностей на поверхности. Я надеялся на то, что вы сможете предоставить в наше распоряжение более специфические сведения.

— Расположение тех мест, где могут находиться дорогостоящие материалы и сырье?

— Совершенно верно. Именно такая информация представляет подлинную ценность для Гильдии. — Льюис слегка похлопал наманикюренными ногтями по небольшой кипе карт. — Нас также интересует система городских подземных сооружений. Как вы понимаете, большая часть сооружений на поверхности была уничтожена во время Катастрофы, а то, что осталось, находится в самом плачевном состоянии и грозит разрушением. Если бы на карты с точностью были бы нанесены подземные маршруты, то это позволило бы нашим инженерам обходить стороной наиболее опасные участки. Здравый смысл подсказывает, что уровень радиации подземных сооружений гораздо меньше, чем на поверхности. Тем не менее… — Он неожиданно замолчал, пристально глядя на Брэда. — Вам, кажется, плохо?

— Нет, — Брэд вытер платком выступивший на лбу пот. — Просто жарко. Секундное недомогание. Не обращайте на это внимания.

— Вы выглядите не очень-то хорошо. Может быть, выпьете воды?

— Спасибо. Не нужно.

— Как пожелаете. Но вид у вас такой, будто что-то здорово вас мучает. В таких случаях всегда полезно проконсультироваться у лайфмена.

Брэд проклинал в душе подобную заботливость. Вот только не было бы так жарко в этом кабинете! Но он еще помнил и о том, что нужно быть при любых обстоятельствах вежливым.

— Не беспокойтесь, я уже вполне оправился, но ваш совет обязательно запомню. А теперь давайте вернемся к картам. Мне непонятны ваши трудности. Например, подробный план линий метрополитена вы можете отыскать на каждой станции. К тем, что расположены в пригородах, вы уже к этому времени, наверное, подобрались?

— Подобрались, — признался Льюис. — Но время и климат были беспощадны по отношению к бумаге и красящим веществам. Кроме того, обнаруженные среди остатков станции планы оказались скорее схематичными изображениями маршрутов, а не настоящими планами, выполненными в определенном масштабе со всеми необходимыми привязками. Мы не можем производить бурение или вскрышные работы, не располагая более точной информацией. А вот вы, конечно же, — как бы невзначай обронил Льюис, — прекрасно знаете, где можно найти такие карты. Разве не так?

— Разумеется знаю. Бродуэй, 55, Юго-Запад, — совершенно непроизвольно вырвалось у Брэда, и он тут же обругал себя в душе за то, что выболтнул такую пригодную для продажи информацию.

— Это район Вестминстер?

— Да.

— Очень жаль. Он весь был уничтожен в первые же часы Катастрофы.

— Понятно, — Брэд испытал пусть и извращенное, но особое удовлетворение, узнав, что политиканы стали первыми жертвами собственных же козней. — Сведения, которыми я могу располагать в таком случае, имеют особо большую ценность?

Льюис подтвердил это предположение Брэда едва заметным кивком головы. Пальцы его продолжали любовно поглаживать карты.

— Должен признаться, я несколько разочарован, — пробормотал он. — Я очень надеялся — что ж, не стоит больше об этом сокрушаться. Наверное, в будущем вам удастся достичь гораздо большего?

— Возможно. — Брэд встал, сложил карты и вернул в папку. Он держался из последних сил, чтобы не упасть в обморок от жары, царившей в кабинете картографа. Нужно выбраться отсюда на свежий воздух и притом как можно скорее. — Насколько я понял, эти карты для вас не представляют интереса?

— Я этого не говорил. — Картограф опустил на папку тонкий палец. — Они не представляют из себя той ценности, какой бы хотелось, но… — Чем больше он глядел на Брэда, тем менее притворным звучал его голос. — Вам не хорошо. Позвольте вызвать сюда дежурного лайфмена.

— Нет, — грубо ответил Брэд. За медицинское обслуживание придется платить. И хотя он на самом деле чувствовал себя очень плохо, он считал, что причины его недомогания естественны и легко объяснимы. Плохое питание и недосыпание — вот и все. Он заставил себя улыбнуться. — Так к какому же мы придем соглашению в отношении цены за эти карты?

Сумма, которую он в конце концов получил, составляла примерно одну треть того, что платили рабочему самой низкой квалификации за такое же число отработанных часов, которое ушло у Брэда на вычерчивание карт.

Он решил не жалеть денег на еду. Съел бифштекс с жареным картофелем и салатом из томатов. В состав гарнира входил также горох и какие-то странные овощи, которые когда-то, по всей вероятности, были общеупотребительными, но затем видоизменились да такой степени, что стали неузнаваемыми. На десерт он взял свежие фрукты под кремом, после чего устроился поудобнее с чашкой кофе перед собою, закурил сигарету и задумался над тем, что его ждет впереди.

Будущее не предвещало ему ничего хорошего.

С тех пор, как он покинул Колыбель, он доказал свою полнейшую несостоятельность во всем, что касалось любых его попыток приспособиться к новому для себя обществу. Лишенный возможности работать по прежней профессии, он был подобен цыпленку без головы. Исповедуемые им нравственные нормы, этические соображения и непреодолимая приверженность к прежним привычкам многопудовыми гирями повисали на его ногах при каждом самостоятельном шаге в этом столь не полюбившемся ему обществе.

Ему следовало воспользоваться теми возможностями, что предлагал ему Морган, а не отвергать их с порога.

Ему следовало не мешать незадачливому игроку свести счеты с жизнью.

Ему следовало хотя бы забрать шпагу Мари и драгоценности.

Вместо этого он потратил слишком много времени на бесполезные исследования, живя все это время за счет Сержа и предаваясь отвлеченным философским размышлениям.

Он со злостью погасил сигарету.

— Что-нибудь еще, сэр?

Официантка была молоденькая и обворожительная, ей прямо-таки не терпелось угодить клиенту. Брэд задумался — не сомнительного ли рода заведение он выбрал для того, чтобы всего лишь пообедать, но затем сообразил, что ошибается. Девчонке, по всей вероятности, платили от выручки либо она надеялась на щедрые чаевые.

— Кофе, пожалуйста.

В ожидании кофе он закурил еще одну сигарету, со злостью глядя на белый фасад Здания Гильдии, закрывавший почти все окно. Черт бы побрал этого Льюиса и его скупость! Черт бы побрал наглых псевдоспециалистов, которые взирали на него почти с таким же безразличием, как на грязь у себя под ногами. Черт бы их побрал всех и изжарил в аду!

— Ваше кофе, сэр! — Слегка нагнувшись, чтобы поставить на стол чашку кофе, официантка бесстыдно обнажила почти все плечо и верхнюю часть груди и улыбнулась. — Если хотите что-нибудь еще — все, что угодно, то только намекните.

Значит, это как раз того рода заведение. Его всего едва не передернуло от этой мысли, хотя он и понимал, что не имеет никакого права на такое категорическое неприятие реалий быта, с которыми приходится сталкиваться на каждом шагу. Ведь это совершенно уже иная, новая эпоха со своими новыми обычаями, а он всего лишь какой-то чудак из прошлого, совершенно неуместный в этом новом обществе.

Ему вспомнилось любимое изречение одного из его профессоров.

— Выживание — проверка интеллекта, — любил поговаривать старик. — Умный человек сумеет выжить в любом окружении, в котором он может очутиться. Если это ему не удастся, то в таком случае он докажет то, что он недостаточно разумен, чтобы существовать дальше.

Образовавшееся здесь общество как раз и есть то окружение, которое имел в виду старый профессор, а Брэду всегда казалось, что ума ему не занимать. Следовательно, у него не должно быть проблем в процессе борьбы за существование.

Вот только каким образом добиться этого?

В раздражении он закурил еще одну сигарету. Он теперь вообще слишком много курил, очень мало ел, зря истощал свои физические силы и перенапрягал нервы. Он оказался слишком немолод, чтобы дать достойный ответ на тот вызов, что бросила ему жизнь. Он даже жалел о том, что он не такой, как Карл. Он, по крайней мере, решил свои проблемы. Холден вписался в структуру этого общества.

Все заключалось только в позиции, которую человек занимал по отношению к этому обществу.

Брэд задумчиво поглядел на сигарету. Ему наконец-то удалось найти нужную формулу и доказать себе ее истинность. Все, что ему теперь оставалось сделать — это окончательно признать моральный кодекс этой эпохи. Причем для человека, воспитанного в джунглях двадцатого столетия, это не должно составить затруднений.

— Что-нибудь еще, сэр?

Официантка снова приветливо улыбалась, обнажив зубы так, как будто рекламировала зубную пасту. Брэд нахмурился — он был недоволен тем, что она перебила ход его мыслей. Ее ремесло, наверное, не приносило ей особого удовольствия, скорее вызывало отвращение — желанным красавцем он никак не мог быть.

— Нет, — холодно ответил он. — У вас нет того, что мне нужно.

— Может быть, принести вам вина? У нас очень хороший выбор. Или чего-нибудь покрепче? Джин, ром, бренди, виски…

— Виски, — улыбнувшись, произнес Брэд. Официантка тоже улыбнулась ему в ответ.

У нее все-таки нашлось то, что было нужно ему.

Причалы располагались в излучине речного устья, защищенные со стороны открытого моря длинным молом, заканчивавшимся приземистой башней сигнального маяка. Взору Брэда представилось немалое количество судов, подавляющее большинство которых фактически были лодками или легкими катерами, на фоне которых резко выделялись редкие логгеры[5] и траулеры. Почти все они были парусными, пара клипперов с прямым вооружением стояли на якоре на глубоководье. Кое-где на глаза попадались редкие трубы небольших пароходов, плавные обводы дизельных катеров и сигарообразные корпуса, которые могли принадлежать только судам на подводных крыльях. На всех судах были установлены пушки или пулеметы. Все это, взятое вместе, очень напоминало морской музей.

Брэд присоединился к собравшейся на пристани довольно большой группе людей, привлеченных сюда какими-то бурными событиями, разворачивавшимися внутри гавани. Несколько небольших лодок, наполненных людьми, образовали неправильной формы круг, внутри которого поверхность воды буквально кипела в результате какой-то яростной борьбы, происходившей на недоступной для постороннего взгляда глубине.

— Они уже не упустят его, — заметил мужчина в плотной синей шерстяной фуфайке. — Прихватили намертво. Все теперь закончится очень скоро.

— Еще бы! Целая дюжина гарпунов — не пустяк! — пренебрежительно фыркнул крепкий старик с обветренным лицом и сплюнул в воду. — В мои годы для того, чтобы справиться с подобной тварью, вполне хватало пары багров и ножа.

Первый из говоривших ответил на хвастливое брюзжание старика недовольным ворчаньем и прикрыл ладонью глаза от солнца, затем громко выругался, когда над поверхностью воды взметнулось что-то, похожее на огромную плеть, и с силой хлестнуло по одной из лодок.

— Дурачье! Они, что, забыли, что нужно держаться вне пределов досягаемости? Еще бы несколько метров, и они получили бы пробоину и затонули.

— Что это здесь происходит? — Брэд коснулся руки мужчины в фуфайке. Тот ответил, не оборачиваясь.

— Кракен. Его, наверное, занесло сюда с приливом. Сейчас он, скорее всего, додыхает, но из-за этого еще более яростен. Хорошо, что его заприметили до того, как он разорил всю ферму. — Он удовлетворенно крякнул. — А теперь все в порядке. Он уже никуда не денется.

Брэд с огромным трудом сдержался, чтобы не вырвать, когда увидел, что вытащили люди в лодках. Туловище чудовища было размером с лошадь, от него исходило множество щупалец, каждое из которых было не менее шести метров в длину и испещрено приводящими в ужас когтями. Понадобилась добрая дюжина веревок, чтобы надежно связать его.

— И много здесь такой дряни?

— Они избегают мелководья, держась на глубине большую часть времени, где живет крупная рыба. Но они крайне коварные. Бывает, что они много дней преследуют судно в надежде схватить кого-нибудь из команды. Но опасность не очень велика, когда выставлен параван[6]. — Мужчина с любопытством уставился на Брэда. — Отправляетесь куда-нибудь морем?

— Нет. Разыскиваю корабль из Шотландии. Вам он не попадался?

— «Лэрд Стирлинга»? Чуть дальше отсюда, у пятнадцатого причала. Только когда идете, берегите голову.

Предупреждение оказалось очень кстати. На пристани повсюду было множество различных канатов, тросов, швартовых, беспорядочно разбросанных незатейливых механизмов для подъема и переброски на суда бочек, ящиков и других различных грузов. Отчаянно пыхтевший паровозик с натугой волочил несколько вагонов с грузами в пакгауз. Грузчики с криком возились с ящиками, тюками и бочками. Дважды Брэду пришлось мгновенно пригибаться, чтобы его не задел трос с висящим на нем грузом. Всюду стоял непереносимый запах рыбы и соли.

«Лэрд Стирлинга» оказался корытообразным широким шлюпом с залатанными парусами, покрытыми многочисленными рубцами обшивкой и шпангоутами. Корпус его со всех сторон был увешан сетями. Все люки были задраены. С одного из бортов на пристань была переброшена сходня. При виде засмотревшегося на судно Брэда о перила борта облокотился один из матросов и бросил в его сторону откровенно недружелюбный взгляд.

— Это судно из Шотландии?

— Да. Чего вам надобно? — Голос матроса был хриплым, уверенным, грубо отрывистым. Его килт был перепачкан солью и жиром, лицо огрубело от длительного пребывания на ветру. — Да будет вам известно, на нашем судне не найдется места для сэсонека.

— Мне нужно встретиться с Джеми Макдональдом, — сказал Брэд. Если этот малый был типичным представителем людей, на которых, как надеялся посетивший его горец, он будет работать, то этот горец явно был оптимистом. Но не в этом было главное. Брэд пришел сюда вовсе не для того, чтобы принять его предложение — ему просто захотелось воплотить в жизнь свои теоретические построения.

— С кем?

— Джеми Макдональдом. Он ждет меня.

Матрос ошарашил Брэда неожиданным взрывом хохота.

— С чего это вы…

— Молчать! — Раздался повелительный голос откуда-то сверху. С мостика на Брэда смотрел элегантно одетый мужчина с кружевами у шеи и на запястьях. — Проведи незнакомца в мою каюту, Джок, и смотри мне, попридержи свой язык и почтительно с ним обращайся.

— Ладно уж, — проворчал матрос. — Больно уж раскомандовался мой капитан. — Он хмуро поглядел на Брэда. — Не угодно ли моему повелителю последовать за мной к капитану?

Небольшая каюта капитана была обита со всех сторон массивными деревянными брусьями и внутри заставлена стеллажами с оружием. Большей частью это были широкоствольные охотничьи ружья, эффективное оборонительное средство против существ, обитающих в морских глубинах. Над столом покачивался фонарь на отполированном до блеска карданном подвесе. Капитан смахнул бумаги в ящик стола и извлек бутылку и стаканы.

— Хочу вас угостить, — произнес он и не спрашивая согласия Брэда налил ему щедрую порцию виски. — Ваше здоровье!

Виски оказалось очень хорошим, такого крепкого виски Брэду еще никогда раньше не доводилось пробовать. Привкус жженого древесного угля приятно щекотал язык и горло. Капитан еще не успел налить ему второй стакан, как Брэд почувствовал разливавшееся по всему телу тепло.

— Ваше здоровье!

В третий раз капитан наполнил стакан Брэда. Уж не надеется ли он опоить меня, промелькнуло в голове у Брэда. Эта мысль заставила его насторожиться. Было что-то странное в этом человеке. Он был достаточно учтив, куда более учтив, чем Джеми, но он был старше, лицо у него было отмечено печатью хитрого лицемерия и в какой-то мере даже злобной насмешливости. Искорки лукавства так и вспыхивали в его глазах всякий раз, когда он смотрел на гостя.

— Вы справлялись насчет Джеми, — сказал он. — Он вас ждет?

— Да. Он здесь?

— Нет. — Капитан пригубил виски, вытер губы кружевным лоскутом. Манеры и акцент у него были, как у вполне культурного человека. — Нашему Джеми пришлось сойти на берег. Работа на судне требует выполнения многих обязанностей. Одни грузы нужно продать, другие — купить, обеспечить судно провиантом и различным иным снаряжением. Я, разумеется, полностью в курсе дела, мистер…

— Стивенс, — ответил Брэд. — Брэд Стивенс.

— О! — Капитан аккуратно опустил свой стакан. — Один из пробужденных?

— Верно. Вы слышали обо мне?

— Еще бы!

— От Джеми?

— А от кого же еще?

Брэд улыбнулся. Все, похоже, будет намного проще, чем он предполагал. Капитан, по всей очевидности, был наделен властными полномочиями и имел доступ к кассе. Все, что теперь требовалось от Брэда — это убедить его передать часть денег, а затем сделать все от него зависящее, чтобы больше уже никогда не встречаться с шотландскими горцами. Вся прелесть задуманного Брэдом заключалась в том, что в соответствии с моральными принципами этого общества он не совершит никакого преступления. В обязанности полиции не входило защищать простаков.

— Тогда вы действительно в курсе дела, — сказал Брэд. — Хорошо. Я пришел встретиться с Джеми, чтобы уладить кое-какие финансовые вопросы. За мной имеется некоторая задолженность. Я должен погасить ее до того, как покину Лондон.

— Перед отъездом на север?

— Совершенно верно.

Настроение у Брэда было прекрасное.

— И еще мне нужно кое-какое оборудование. Оно не является повсеместно распространенным, поэтому будет лучше, если я раздобуду его здесь. Как я полагаю, пары тысяч империалов для начала будет вполне достаточно. Так что все намного упростится, если я буду располагать этими деньгами сейчас. Благодаря этому мы сэкономим много такого драгоценного для нас времени.

Он посчитал, что подобная постановка вопроса никак не может вызвать каких-либо подозрений, и поэтому очень удивился, увидев улыбку на лице капитана.

— Значит, вы намерены отправиться на север вместе с Джеми Макдональдом и предоставить в его распоряжение те выгоды, что может принести ваша профессия. Верно?

— Да. — У Брэда вдруг возникло определенное беспокойство.

— Вы не очень хорошо знакомы с Шотландией?

— Да, совсем немного. А что?

— Я так и подумал. — Капитан встал и перегородил доступ к единственной двери из каюты. — Если бы вы знали Шотландию лучше, то уразумели, что моей одежде несвойственен рисунок, характерный для Макдональдов. Я из Кемпбеллов. Вы совершили ужасную ошибку, мистер Стивенс.

Глава 11

Койка была очень короткая, тесная в плечах и бедрах. Брэд болезненно поморщился, пытаясь уменьшить боль в ногах. Веревки, которыми он был связан, были натянуты очень туго, у него онемели руки. Адские муки вызывала огромная шишка на голове.

С горечью он всматривался в темноту. Он понятия не имел, сколько времени находился без сознания — то ли несколько часов, то ли всего лишь пару минут. Через щели в палубе и корпусе ни один луч света на проникал к нему, однако что-то подсказывало, что уже наступила ночь. Он пошевелил головой и снова поморщился. Каким же он был идиотом, когда попытался силой вырваться из капитанской каюты — а еще большим, когда позволил вовлечь себя в эту авантюру. Но откуда ему было знать, что именно так оно все обернется?

Было совершенно очевидно, что в лондонской гавани одновременно находились два судна из гористой части Шотландии. Принадлежавшие, по всей вероятности, двум яростно соперничающим кланам, и он ошибся, делая свой выбор. Даже при равных шансах на успех или провал своих планов, он умудрился проиграть. За что бы он ни брался, он всегда вытягивал пустой номер — дальнейший расчет на везение становился совершенно бесмысленным.

Интересно, отметил он про себя, насколько искренен был с ним Макдональд.

В этом мире ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным. Когда человеку дано помнить свою предыдущую жизнь так, как будто все это было всего лишь вчера, много времени нужно для того, чтобы забылись старые обиды и ненависть. Он, по всей вероятности, еще помнит Гленкоу, где в 1692 году от рук Кемпбеллов пали тридцать семь Макдональдов и сам глава клана. Вполне могло быть, что он рассчитывал отомстить обидчикам. У капитана не было в этом ни малейших сомнений.

— Вы ему понадобились только для того, чтобы создать такое оружие, с помощью которого он мог бы отомстить за Гленкоу. Я прекрасно знаю нашего Джеми. Мысль об этом не дает ему покоя вот уже в течение многих долгих лет. Он обуян стремлением возвыситься в своем клане и ненавидит Кемпбеллов. Что ж, возможно, на то у него есть причины. Но если из-за моего попустительства вы попадете в его руки, ужасная бойня начнется в шотландских горах. Этого я никак не могу допустить.

Именно тогда он вдруг решил прорваться к выходу из каюты.

Судно стало качать. Волны с громким шумом ударялись о корпус с наветренной стороны. Нос судна то нырял в набегающую волну, то высоко вздымался над гребнем, а затем снова нырял. Судно шло под парусами и увозило его все дальше на север — оставалось только надеяться на то, что его не выбросят за борт по дороге.

Это не будет считаться убийством. Его убьют не похитители — жизнь у него отберет море.

Он яростно рванулся, пытаясь разорвать путы. Веревки оказались прочными, а вот о койке этого нельзя было сказать. Его немалый вес в условиях качки играл роль мощного рычага. Улучив момент, он уперся изо всех сил ногами и почувствовал, как что-то несколько подалось. Он стал бешено извиваться из стороны в сторону, потерявшие былую прочность доски затрещали, и он вывалился на палубу, напоровшись рукой на острие гвоздя. Ему показалось, что прошла целая вечность прежде, чем ему удалось сбросить с себя обрывки веревки.

— Вам, похоже, не спится? — поток света сверху высветил трап. Кто-то с верхней палубы пытался заглянуть в кладовку над крайним отсеком кормового трюма. Посланный, скорее всего, капитаном, чтобы удостовериться, что он еще жив. Брэду не потребовалось особого искусства, чтобы его стон прозвучал вполне реалистично.

— Вам не хорошо? — Матрос спустился на одну ступеньку, перекрыв свет расположенного на палубе фонаря, прищурившись, пытался рассмотреть оставшиеся ступеньки, однако теперь взгляд его уперся в непроглядную тьму. Брэд вытянул руку, вооружился куском доски, выломанной из койки, и снова застонал.

Это подстегнуло матроса. Быстро сбежав по ступенькам, он нагнулся над расколоченной вдребезги койкой. Прежде, чем он разогнулся, Брэд с силой ударил его доской по затылку.

Он не убил его. Он даже не был уверен в том, что лишил его сознания. Но не захотел задерживаться в кладовке, чтобы удостовериться в этом. Он быстро взбежал по трапу на палубу. Была уже на самом деле ночь. Где-то далеко виднялся огонь маяка. За кормой, будто скопление очень далеких звезд, еще были видны огни порта. Судно буквально только что вышло из устья реки.

— Держите его! — Раздался зычный крик с мостика. — Эй вы! Задержите его! Не дайте сбежать этому сэсонеку!

Брэд схватил палубный фонарь. Горячее стекло обожгло ему пальцы, пока он держал его перед тем, как швырнуть. Описав дугу, фонарь опустился на кипу брошенного прямо на палубе груза, пламя мгновенно заплясало над перевязанными канатами тюками. Это позволило Брэду выиграть время. Матросы, бросившиеся в погоню за ним, непроизвольно повернули назад, чтобы погасить пламя. Воспользовавшись суматохой, Брэд прыгнул через борт.

Он совсем позабыл о предохранительных сетях. Они опутывали палубу со всех сторон. Ударившись о горизонтально натянутую сеть, он был подброшен ею высоко вверх, изловчился при падении стать на ноги — и все это под душераздирающий аккомпанемент новых распоряжений капитана. Совсем потеряв голову, он выбрался на самый край сетки, на какое-то мгновенье задержался в нерешительности на все более прогибающейся подпорке, затем бросился в море.

Уже почти у самой поверхности воды он вспомнил, для чего предназначались эти сети.

Море совершенно успокоилось. Ярко сверкавшие на полуночном небе звезды — созвездия все привычные — казались настолько близкими, что к ним можно было дотронуться пальцами, оставалось только протянуть руку. Но он не делал подобных попыток. Он бы наверняка утонул, сделай он такую попытку — сил хватало только лишь для того, чтобы оставаться на плаву. Он уже давно прекратил всякую борьбу с отливом. Все, что он еще мог сделать — это лечь на спину и довериться своей природной плавучести.

Ему очень хотелось знать, насколько далеко он находится от берега.

Судно давно исчезло из вида. Оно совершило один круг вокруг него, с борта полетело много всяческого мусора. Что-то поглотило этот мусор. Чем бы оно ни было, но оно, по-видимому, вполне удовлетворилось. Брэд надеялся на то, что так будет продолжаться и дальше.

Волна захлестнула ему лицо, и он стал отплевываться, помня о том, чтобы не вздумать бороться с волнами. Пока он будет дышать и не делать резких движений, могущих вызвать судорогу, он будет продолжать держаться на воде. Со стороны могло показаться, что это покачивается на волнах бревно или труп, но он был жив. А самое главное заключалось в том, что в самом скором времени начнется прилив.

Еще одна волна плеснула ему в лицо. Что-то прикоснулось к верхней части затылка. Что-то холодное и скользкое неторопливо протащилось по тыльной стороне руки. Он засопел от неожиданности, начал молотить руками по воде — и на добрых полметра увяз в тине.

Слабое течение подогнало его к берегу.

Он поднялся на ноги и побрел по показавшемуся ему бессконечным илу, покрытому ржавой слизью. Это, по-видимому, Болото Денги, что означало, что он находится севернее Шобернесса. Ничего более определенного он знать не мог, так как ему не известно было, какие очертания принимает сейчас южная береговая линия британского острова.

Затем он споткнулся о твердый грунт и упал лицом вниз.

Разбудили его яркое солнце, нежный ветерок, заунывный клекот диких гусей. В плечо его уткнулось что-то острое. Он обернулся и увидел заостренный конец шеста. Грубо выполненное копье держал бородатый мужчина.

— На охотника вы не похожи, — произнес он.

— Я — не охотник, — ответил Брэд, затем протер глаза от соли и присел на песок. Вид у него был хуже некуда. В воде он сбросил с себя обувь и одежду и теперь был в одних лишь трусах. Ноги перепачканы высохшим илом. Из длинного рубца вдоль всего бедра сочилась кровь. Его удивило, что могло послужить причиной этого.

— Медуза, — пояснил незнакомец. — Что с вами случилось?

— Спрыгнул с судна. — Брэда вдвое согнуло неожиданно вспыхнувшее пламя в желудке. — Меня везли на север, а мне туда не хотелось. — Он почувствовал, как подступает к горлу содержимое желудка. — У вас не найдется хоть немного воды?

Он вырвал еще до того, как вернулся бородач, принесший воду в ржавой жестянке. В воде было много мути. Брэд сделал жадный глоток и тут же снова вырвал.

— Вы больны? — Незнакомец продолжал держаться вне пределов досягаемости. Брэд выпил еще воды и теперь вдруг сильно вспотел.

— Я очень плотно поел вчера, — пояснил он. — Наверное, больше, чем мог допустить мой желудок. А после этого потратил очень много сил и… — Он снова согнулся в три погибели — желудок отвергнул и эту порцию воды. И так и остался скрюченным, превозмогая боль в желудке. Внезапно он почувствовал, как все его естество пронизал такой жуткий страх, какого он уже давно не испытывал.

Но прекрасно знал причину, его порождающую. Нет! Этого не может быть! Во всем виновата только пища.

— Послушайте, — произнес незнакомец. — Если вы беглец, то вам здесь нечего делать. Нас сейчас и без того слишком много. С едой у нас очень туго, к тому же я опасаюсь, что нас могут заприметить охотники. Вам, может быть, стоило бы пройти немного дальше вдоль берега. Вода у вас есть, а на большее не рассчитывайте.

— Я не беглец. — Брэд осторожно поднялся на ноги. Боль прошла, а с нею и страх. Он вымученно улыбнулся и сделал попытку пройти шаг-другой, но тут же едва не упал. Он потерял много сил, но этого и следовало ожидать. — Как я уже вам сказал, меня похитили. Черт возьми, приятель, у вас нет причин бояться меня.

— Может быть. — Незнакомец задумался. — Вас похитили, правда? Вы, случайно, не лайфмен?

— Доктор. — Сейчас не время быть честным. — Определенными медицинскими знаниями я располагаю. А что?

— Один из наших очень сильно прихворнул. — Незнакомец задумался в нерешительности, затем протянул руку. — Меня зовут Уэстон.

— Стивенс, — ответил Брэд. — Брэд Стивенс. Где этот человек?

Он лежал в наспех устроенном шалаше из переложенных внахлест веток, приютившемся среди деревьев у самого болота. Рядом с подстилкой из ветвей папоротника теплился небольшой костер. Сидевшая на корточках рядом с больным женщина непрерывно водила по его лицу куском мокрой материи. Уэстон дотронулся до ее плеча и выразительно кивнул головой. Женщина выпрямилась и вышла из шалаша.

— В таком состоянии он уже давно, — сказал Уэстон. — И с каждым днем ему все хуже и хуже. Вы можете сказать, что с ним?

— А вы сами как считаете?

— Вы — лайфмен. Вот и говорите.

— Ладно. — Описанные в любом учебнике симптомы лучевой болезни Брэд знал наизусть. Не надо было быть медиком, чтобы поставить такой диагноз при виде язв на руках и вокруг рта, лихорадки, обсыпавшей кожу. — Он умирает. Он побывал в местности с очень высоким уровнем радиации и получил огромную дозу. Я ничем не могу ему помочь.

— Я предупреждал его, — сказал Уэстон. — Говорил ему, чтобы он не рисковал, но он не послушался. Вы уверены в том, что нет никакой надежды?

— Ни малейшей. Единственное, что еще могло бы спасти его — это непрерывная смена крови в сочетании с определенными химическими препаратами и лекарствами, способными притормозить процесс клеточного распада. — Брэд отвернулся от больного. — В Институте Жизни, возможно, его бы спасли. Почему бы вам не отправить его туда?

В ответ Уэстон только презрительно проворчал что-то.

— Я, по-видимому, сморозил глупость. Скажите, в чем она заключается.

— Он — в бегах.

— Ну и что из этого? Откуда им это известно?

— Известно. — Уэстон повернулся к выходу из шалаша. Надежда, теплившаяся в глазах женщины, окончательно потухла, когда он отрицательно покачал головой. — Мне очень жаль, Мэри, — огорченно произнес он. — Мы ничего не можем сделать.

Она поджала губы и принялась снова ухаживать за больным. Уэстон подозрительно посмотрел на Брэда.

— Вы не охотник, — сказал он. — Не беглец и уж точно не лайфмен. Неужели вы не знаете о том, что всякий раз, когда приходится обращаться к ним за медицинской помощью или заключать соглашение о долговых обязательствах, с вами всегда играют злую шутку? Вас подвергают гипнозу, и вы говорите только правду. Этого никак нельзя избежать. — Он поудобнее сомкнул пальцы вокруг древка копья. — Так вот, — угрожающим тоном спросил он, — кто вы все-таки на самом деле?

Брэд рассказал ему всю правду. Уэстон сокрушенно покачал головой.

— Я никак не мог этого знать, — сказал он. — Я в бегах вот уже три года и совершенно не в курсе событий. Но я вот что скажу вам, приятель. Если вы наводчик охотников, то, можете в этом не сомневаться, я позабочусь о том, чтобы вы горько раскаялись в этом.

— Вы убьете меня?

— Не я. Ваши кишки выпотрошит вот эта моя штуковина.

Он произнес эти слова настолько серьезным тоном, что Брэд помимо своей воли скользнул взглядом по грубо сделанному копью и вздрогнул, мысленно представив, какие раны можно нанести таким оружием. Затем наступил нечаянно босой ногой на камень и сморщился от боли.

— Мне нужна обувь, — сказал он. — И одежда. У вас не найдется чего-нибудь такого для меня?

— Может быть, — Уэстон вернулся в шалаш и сразу же вышел из него с одеждой в руках. — Она ему больше уже не понадобится, — пояснил он. — Можете взять себе, если подойдет размер. — Увидев кислое выражение лица Брэда, поспешно добавил: — Ничего другого здесь нет. Когда-нибудь на досуге придумайте, каким образом сможете отблагодарить эту женщину. А пока что говорите прямо: согласны взять себе это или нет.

Обувь оказалась слишком большой, а вот одежда — слишком тесной. Расстегнув все пуговицы, чтобы чувствовать себя поудобнее. Брэд в задумчивости расположился перед центральным костром. Пламя его лизало покрытый копотью казанок, содержимое которого запахом несколько напоминало тушеное мясо. Какого рода мясо — ему даже не хотелось думать об этом. Ежа, может быть, или змей, не исключено, что даже крыс — любое, которое хоть каким-то образом могло поддержать жизненные силы. Община не могла позволить себе быть слишком привередливой.

Ожидая, пока кто-либо из женщин начнет раздавать еду, он обвел взглядом место, куда его привел Уэстон. Как и шалаш, в котором лежал умирающий от лучевой болезни, остальные хижины тоже располагались между деревьями. Все это несколько напоминало цыганский табор, но не было ни лошадей, ни кибиток. Ни вообще каких-либо колесных средств. Когда эти люди снимались с места, они тащили на себе все, что им принадлежало.

Судя по всему, здесь было до дюжины мужчин и вдвое меньшее число женщин. Дети пока что не попадались ему на глаза. Скорее всего, их здесь вообще не было. Таким людям — а все они были находящимися в бегах должниками, — вовсе ни к чему было взваливать на себя бремя лишних забот. Но вот как раз об этом и не нужно было тревожиться. Прячась по краям пораженных радиацией районов, часто забредая далеко внутрь таких районов — когда по неосведомленности, когда по необходимости, — они все очень быстро потеряли всякую способность к продолжению рода.

Подобная кочевая жизнь должна была представлять для них сущий ад.

Интересно, отметил про себя Брэд, сколько еще существует точно таких же групп, как та, которая была сейчас перед ним. Затем осмелел и спросил об этом Уэстона.

— Не знаю. — Уэстон вычерпал ложкой похлебку из миски и теперь, причмокивая, облизывал губами косточку. Она была очень небольшой, форма ее показалась Брэду знакомой. В болоте, наверняка должны быть лягушки. — Как мне кажется, немало. Я знаю совершенно точно об одной такой же группе несколько севернее нашей, а к югу еще совсем недавно бродило какое-то количество одиночек. Охотники поотлавливали всех их. — Разделавшись с косточкой, он спросил у Брэда. — Вы, похоже, не голодны?

Брэд протянул ему свою порцию похлебки.

— Именно поэтому вы держитесь вместе? Из страха перед охотниками?

— Это не совсем так. В каком-то отношении это даже оборачивается нам во вред. Слишком много людей оставляют слишком много следов, охотникам в этом случае легче засечь нас. Но что это за жизнь в одиночку?

Брэду не составило особого труда представить себе, что это за жизнь. В задумчивости он глядел на костер, дожидаясь пока Уэстон дожует до конца. Человек — животное стадное, ему очень неуютно в отсутствии общества себе подобных. Но почему всем этим людям, несмотря ни на что, пришлось пуститься в бега?

Да, они задолжали немало денег, но ведь условия уплаты долгов не были такими уж слишком ужасными. В этом мире, где самое худшее, что могло случиться — это потеря несколько лет жизни. Разве это могло пугать человека, если он убежден в том, что снова станет жить?

Он повернулся к Уэстону, чтобы спросить именно об этом, и почувствовал, как тот вдруг весь напрягся.

— Что…

— Заткнитесь! — Уэстон чуть пригнул голову, как бы прислушиваясь. Где-то в глубине леса раздался негромкий свист. Какая-нибудь птица, подумалось Брэду.

— Я хотел спросить…

— Придержите-ка язык! — Свист повторился, на этот раз ближе, затем раздался в третий раз, еще ближе. Уэстон выругался и вскочил на ноги. В руке его мгновенно оказалось копье. — Охотники! Черт бы вас побрал! Это вы навели их на нас!

— Нет! — Брэд рывком поднялся и отпрыгнул в сторону, подальше от направленного в его сторону острия. — Я ничего не имею с этим общего!

— Джек! — Из чащи внезапно появился запыхавшийся мужчина с бешено сверкающими глазами. — К югу и к западу отсюда, — борясь с одышкой, произнес он. — Их там очень много. Придется срываться отсюда!

— Предупреди остальных! — Уэстон взмахнул рукой в сторону хижин. — И чтобы без шума! Бросаем все, без чего можно обойтись. Двигаемся попарно к северу. Рассеиваемся и встречаемся у Горы Финнегана. Тщательно следите за тем, чтобы никто не крался за вами тайком.

— Верно! — Дозорный мгновенно скрылся среди хижин, и через несколько секунд все стойбище пришло в движение. Не было ни паники, ни шума, только безумное отчаяние обреченных. Из шалаша с больным выбежала Мэри.

— Джек! Мы не можем оставить Гарри! Вы…

— У нас нет выхода, — сурово отрезал Уэстон. — Мы обнаружены, Мэри. Собирайте вещи и уходите внесте с Джо. И побыстрее!

— Но…

— Смотри у меня, девка! Ну-ка живее! — Он чертыхнулся при виде того, как женщина попыталась было схватить котелок и обожгла пальцы. — Брось его, дура! Беги!

Брэд чуть отступил назад, пытаясь спрятаться за стволом дерева. Он не совсем понимал, что происходит, и хотел остаться в стороне от возникшего переполоха. Однако ему не удалось это сделать достаточно быстро.

— Вот оно что! — вскричал Уэстон, глядя на Брэда. Борода его была всклокочена, лицо покрылось потом. — А ведь я предупреждал вас, что с вами будет, если выяснится, что вы привели охотников. Вот вам, черт побери, за это!

Он приставил кончик копья к животу Брэда.

Глава 12

Раздался громкий звук, похожий на кашель великана. Уэстон дернулся всем телом, в немом ужасе разверзся рот, в глазах вдруг погас огонь. Тело его обмякло, он медленно опустился на колени, а затем рухнул навзничь. Из плеча его торчал пучок перьев. Копье прочертило неровную царапину поперек живота Брэда.

— Держитесь! — раздался чей-то вопль. — Ни с места! Все, все до единого! Вы окружены со всех сторон!

Брэд безвольно прислонился к стволу. Из-за деревьев один за другим появлялись все новые и новые незнакомые ему люди. Во рту у него пересохло, до него все еще никак не доходило, каким образом удалось ему избежать гибели, будучи фактически всего лишь на волосок от нее, и поэтому им все еще владело непреодолимое желание бежать куда глаза глядят. Однако он все же заставил себя оставаться там, где и был. Тот, кто застрелил Уэстона, мог запросто проделать то же самое и с ним, а ему совсем не хотелось подвергать его подобному искушению. Он поднял вверх глаза, услышав, как кто-то окликнул его по имени.

Брэд!

Прямо к нему навстречу спешил Карл. Он был в маскхалате, стальном шлеме на голове и при всех атрибутах боевого снаряжения. В руках он сжимал ружье с широким стволом. Вид у него был веселый и бодрый.

— Как говорят, мир тесен, — ухмыльнулся Карл. — Каким это ветром вас сюда занесло?

Брэд коротко рассказал ему о своих злоключениях, с удивлением глядя на то, что происходит вокруг. Другие люди, экипированные точно так же, как Карл, согнали беглецов в тесную группку на середине поляны. Один из них затоптал костер.

— Отличный улов, — воскликнул он, обращаясь к Карлу. — Вы здорово все это провернули, Карл. Давненько не доводилось мне видеть такого крупного стада. Прекрасная работа, Карл.

— Все дело в соответствующей подготовке, — произнес Карл, улыбаясь Брэду. — В наше время мне довелось служить в территориальной армии. При проведении подобной операции даже не требуется особой воинской дисциплины. Достаточно занять позицию и позволить им обнаружить нас с трех сторон. После этого не стоит никакого труда переловить всех, когда они бросятся, как угорелые, в противоположную сторону. Все предельно просто.

Брэд покачал головой. Он все еще никак не мог оправиться от испытанного потрясения.

— Он мертв? — спросил он, глядя на Уэстона.

— Нет, всего лишь усыплен. — Карл чуть приподнял ружье. — Оно стреляет иглами для подкожного впрыскивания. Если его так и оставить, то он очнется через пару часов, весь задеревеневший, как бревно, и с колоссальной головной болью. Почему это ему так хотелось проткнуть вас этим шестом?

— Он посчитал, что я заодно с вами. — К горлу Брэда подступило содержимое желудка при мысли о том, что могло с ним произойти. Карл поглядел на него внимательно, прислонил ружье к дереву и достал фляжку.

— Вот. Возьмите.

Бренди обожгло горло, но согрело желудок. Отдавая фляжку назад, Брэд улыбнулся.

— Спасибо. Может быть, вы расскажете мне, что все это значит?

— Позже. — Карл поглядел на солнце, затем на своих людей. — Пора трогаться в путь с нашим уловом. Так вот, — громко распорядился Карл. — Одевайте на них наручники и выстраивайте в колонну по два. Если понадобится, пускайте в ход плети, но переход должен отнять как можно меньше времени. — Когда колонна мужчин и женщин скрылась среди деревьев, сразу же исчезла его суровость. — Вам лучше остаться со мною, Брэд. В моем распоряжении грузовик — какой смысл топать пешком, если можно прокатиться.

— А остальные?

— Ребята знают, что делать. На берегу их дожидается катер, с остальным они справятся самостоятельно. — Он поднял ружье, собрался уже было уходить, но споткнулся об Уэстона. — Черт возьми? О нем-то я позабыл!

— В одной из хижин здесь еще остался больной, — сказал Брэд.

Карл тут же взметнул брови.

— В каком он состоянии?

— Умирает.

— Вот пусть и упокоится с миром. — Недовольно ворча, он нагнулся, соединил цепью ноги Уэстона и связал руки. Затем извлек из плеча иглу и засунул в нагрудный патронташ. Из поясной сумки достал шприц и впрыснул содержимое цилиндра в руку Уэстона. Через несколько секунд тот пошевелился и открыл глаза.

— Вставай! — грубо скомандовал Карл. — Ты слишком тяжелый, чтобы тебя нести. Поднимайся на ноги и шагай.

— Может быть, вы его оставите здесь? — произнес Брэд. — Отпустите на все четыре стороны?

— Нет, — категорически возразил Карл. — И прежде, чем вы совсем размягчитесь и расчувствуетесь, Брэд, вспомните, что этот тип пытался выпотрошить из вас внутренности. — Он лягнул Уэстона в бок. — Ну что развалился? Вставай!

— Будьте вы все прокляты! — Уэстон, болезненно корчась, с огромным трудом поднялся и теперь с бешеной злобой смотрел на Брэда. — Какой же все-таки я идиот, что поверил вам. Мне нужно было бросить вас на берегу. Теперь вы, гнусные охотники, наверное, испытываете чувство удовлетворения собой. Что ж, на следующий раз я буду умнее.

— Охотники? — Только сейчас к Брэду начало приходить понимание того, что произошло. Повернувшись к Карлу, он спросил: — Так вот кто вы сейчас?

— Нисколько, — ответил Карл. — Я — сборщик долгов. Это вполне респектабельная работа, — пояснил он. — Куда более интересная, чем кладоискательство, да и времени отнимает меньше. — Резко повернув рулевое колесо, он объехал бугор, образованный тесно переплетенными корневищами. Брэд что-то буркнул себе под нос, высоко подпрыгнув на переднем сиденье. Уэстон, неподвижно валявшийся сзади, не издал ни единого звука.

Они ехали уже не меньше часа, а Карл все говорил и говорил. Успех развязал ему язык, ему не терпелось похвастаться. А ему, как он считал, было чем хвастаться.

— Расходы, разумеется, высоки, — продолжал он. — Ребята работают сдельно, но я должен обеспечить снаряжение. Даже в этом случае доходы могут быть очень приличными. Пускающиеся в бега обычно должны очень крупные суммы — иначе, какой смысл в этом, — а я получаю определенный процент от числящегося за ними долга. Сегодняшняя группа — находка, случающаяся далеко не каждый день.

— Почему они на это решаются? — спросил Брэд. — Я имею в виду, почему пускаются в бега? На что они при этом надеятся?

— Откуда мне знать? По-моему, они делают это с перепугу в надежде хоть сколько-нибудь отсрочить неминуемое. — Карл переключился на более высокую передачу, и грузовик с ревом помчался по просеке в весьма чахлом перелеске. — До реки осталось уже совсем немного. — Он откинулся к спинке сиденья и закурил сигарету, после чего протянул пачку Брэду, который тут же с благодарностью ее принял. Он тщательно загасил спичку перед тем, как отшвырнуть ее.

— Опасаетесь лесного пожара? Здесь для этого слишком сыро.

Брэд только пожал плечами.

— Вы относитесь к осторожному типу людей, — сказал Карл. — Именно в этом и заключается ваша, Брэд, беда — в том, что вы слишком уж чертовски осторожны. Вот я, например, так совсем не прочь рисковать. И поэтому я сейчас возвращаюсь домой за причитающейся мне премией, а вы — простым пассажиром. Еще немного времени, и вы станете таким же, как тот тип, что валяется сейчас сзади. Ведя животное существование, потому что задолжаете денег больше, чем сможете отдавать.

— Если такое случится, вот тогда и выслеживайте меня, — огрызнулся Брэд. — Выходите на охоту на меня.

— Это они так говорят. Что же касается меня лично, то это всего лишь взимание долгов. Меня нисколько не трогают те чувства, которые при этом испытывают большинство этих глупых увечных.

— Увечных? Но ведь и вы сами в этом отношении ничем не отличаетесь от них. Разве не так?

Карл улыбнулся и ничего не ответил. Брэда неожиданно охватило подозрение.

— Карл! Вы?..

— Это мое личное дело!

— Но…

— Как я уже сказал, Брэд, вы слишком уж осмотрительны. — Растительность совсем пошла на убыль, теперь грузовик подскакивал на кочках довольно обширной пустоши. Впереди показалась водная гладь. — Могу поспорить, что вы и Элен считаете меня беспросветным глупцом. Верно?

— Вы слишком доверяете той женщине, — сказал Брэд. — И бездельнику, который возле вас ошивается.

— Сирилу? — Карл, пожал плечами. — Я использовал его в своих интересах. И с Вельдой у меня полный порядок. Пора, Брэд, принимать людей такими, какими они являются. Они очень помогли мне.

— Запутав вас в долгах — вы это имеете в виду?

— Ну и что из того? А что, в наше время разве большинство не жило в долг большую часть своей жизни? Я, например, как раз и был одним из таких людей. Так что в этом нет ничего такого уж странного. Этот мир не очень-то отличается от того мира, который нам привычен. Если не рисковать, то можно так всю жизнь и провести на дне. Что ж, я рискнул. И теперь заставляю работать на себя те деньги, что удалось урвать. Это и взимание долгов, и доля в нескольких партиях груза, и кое-какой антиквариат. Я подумываю о том, чтобы открыть магазин электротоваров заодно с мастерской по гарантийному обслуживанию и ремонту. Есть еще и другие задумки. Вам известно, что у них в этом мире понятия не имеют о собачьих бегах? Как и о мотогонках? Или лотереях? Я вот что скажу вам, Брэд: если хорошо варит голова, то можно где угодно сделать карьеру. У меня она варит неплохо.

— Может быть, у других варит еще лучше? — С некоторой завистью к успехам собеседника съязвил Брэд. — Например, у того же Сирила. Вы считаете, что вы использовали его — а вот мне кажется, что он вас надул. И, может быть, продолжает обманывать вас и сейчас. Каким образом вы можете это проверить?

— Я бы учуял это. Пусть только попробует этот тип сотворить со мною нечто подобное… — Он тряхнул головой и снова заулыбался. — Вы — пессимист, Брэд. У вас уже возраст не тот для подобного рода жизни.

— Я слишком уж стар, чтобы вынести бремя долгов, которые, такие, как вы, умудряетесь накопить, — огрызнулся Брэд. — И каким таким образом вы надеетесь вернуть все эти долги?

— Я непрерывно погашаю задолженность. До тех пор, пока мне удается опережать рост процентов, руки мои остаются свободными.

— А если это вам по какой-то причине не удастся?

— Еще как удастся! Я — человек настырный. — Карл вытянул руку и потянул на себя рукоятку тормоза. Грузовик остановился у входа на небольшой пирс. В дальнем конце пирса его дожидался катер. — А теперь, Брэд, хочу сказать вам в отношении Вельды. Я собираюсь жениться на ней.

Брэд напрягся, но овладел собой и не сболтнул лишнего.

— У вас, похоже, тоже мозгов вполне хватает, — тихо, с ударением на каждом слове произнес Карл. — Стоило бы вам сказать о ней хотя бы одно худое слово, я бы свернул вам челюсть.

— Это ваше личное дело, — сдержанно ответил Брэд. — Желаю вам удачи.

— Спасибо. — Карл выпрыгнул из кабины и направился к катеру. Брэд последовал за ним. Сидевший рядом с подвесным мотором мужчина поднялся и приветственно поднял руку. — Клаус, а не пора ли вам перенести двигатель в носовую часть? Чтобы хотя бы таким способом показать другим, что самое главное, когда водятся деньги, это уметь тратить их напропалую. Стоит только окружающим понять, что вы — богаты, то они уже до конца ваших дней будут вас поддерживать. — Он протянул руку. — До скорого, Брэд. Мы обязательно еще встретимся.

— На свадьбе?

— Может быть. — Карл высвободил руку и кивнул в сторону рулевого. — Он отвезет нас в город и высадит в таком месте, где вы без труда сможете найти такси. Деньги у вас есть?

— Нет.

— Вот теперь есть. — Карл протянул купюру. — И прислушайтесь, Брэд, вот к какому совету.

— Какому же?

— Возьмите себя в руки — и не будьте больше увечным!

Он был мертв.

Прекратили работу сердце, легкие, остановился ток крови, перестал поступать в нее кислород. Вспыхнули и погасли десять биллионов[7] крохотных солнц — это угасла жизнь в клетках мозга, превратившегося в глыбу инертной протоплазмы. Подобно перегоревшей нити накала сознание его погрузилось в мрак вечной ночи.

Навстречу ему с приветствием вышла сама Смерть.

Смерть была высокой и худой старухой, ходячим скелетом. По обе стороны от разверзшейся щели носа зияли черные провалы, в глубине которых вяло копошились какие-то тени. Но Смерти было весело. Она скалила зубы в ухмылке.

— Привет, Брэд, — сказала она. — Неужели вы в самом деле надеялись на спасенье?

Судя по выражению лица Смерти, он вроде бы попытался возразить ей.

— Несколько сотен лет — разве это для меня время? — Смерть пожала плечами, раздался сухой скрежет одних костей о другие. — Могу и подождать, Брэд. Я всегда могу позволить себе ждать. Все равно все вы когда-нибудь, да придете ко мне.

Раздался звук, издаваемый лопающимися пузырьками закипающей жидкости, контуры Смерти стали размытыми, а затем лицо ее стало очень знакомым.

— Плохо дело, Стивенс, — произнес сэр Уилльям. — Абсолютный покой, возможно, и продлит еще на какое-то время жизнь, но результат все равно уже предрешен. А времени, которым мы располагаем, к сожалению, крайне мало.

Сэр Уилльям исчез, а его место занял Джек Мари. Рот его широко раскрылся в предсмертной злобной ухмылке, так что ему, похоже, сейчас тоже было очень весело.

— Черт бы тебя побрал, подлый трус! Я заждался тебя здесь, в аду!

Сказав так, он рухнул наземь под грохот пивных кружек о деревянные столы, грохот с некоторым металлическим оттенком, который все продолжался и продолжался…

Брэд усилием воли заставил себя пробудиться, весь взмокнув от пота. Сердце так неистово билось о ребра, будто хотело выскочить из груди. Ничего не понимающим взглядом он обвел знакомые стены квартиры, чертежную доску, кресло, в котором он заснул. Но увиденный им сон никак не хотел покидать сознание. В голове все еще отдавался металлический звон. Смешавшись с дребезжаньем дверного звонка. Едва держась на ногах, он открыл дверь. Гневно сверкая глазами, перед ним стояла Вельда.

— Наконец-то, — начала она, затем тон ее голоса резко изменился. — Э, вы, кажется, пьяны или…

— Что вам нужно? — Он вцепился за дверной косяк, чтобы не упасть. — Карла здесь нет.

— Я знаю. Мне нужно переговорить с вами. — Она прошла мимо него внутрь квартиры. Чувствуя себя слишком слабым, чтобы затевать спор, он только прикрыл за нею дверь. Распознав опасность позывов желудке, он опрометью ринулся в ванную. И успел оказаться в ней как раз вовремя.

Его рвало, содержимое желудка — он, казалось, был наполнен раскаленными углями — подступало к самому горлу. Открыв кран, он напился воды и снова вырвал. Нащупав в аптечке флакон с болеутоляющими таблетками, он проглотил сразу целую горсть. Раздевшись догола, ступил под душ и стоял под ледяными струями воды до тех пор, пока совершенно не потеряло чувствительность все его тело, до этого пылавшее, будто в лихорадке. Таблетки оказались очень эффективными, они почти мгновенно подняли едва ли не до потолка предел болевой чувствительности, и когда он вышел из-под душа, адские муки, которые он до этого испытывал, превратились в тупую, ноющую боль.

С грустью он поглядел на себя в зеркало.

Выглядел он просто ужасно. Кожа стала мертвенно-серой, глаза налиты кровью, рот — тонкая, бескровная линия. Самым тщательным образом выбрившись, он затем с такой яростью стал чистить зубы, что закровоточили десны. Аккуратно зачесал назад волосы. Одежда, которую дал ему Уэстон, была невообразимо грязной и насквозь пропитана смертным духом. Он отшвырнул ее в сторону и совершенно голый прошлепал в спальню Сержа, где переоделся во все свежее.

— Недурственно, — удовлетворенно кивнула Вельда, когда он вернулся в гостиную. — У вас весьма приличное тело, Брэд.

Он совсем позабыл о наведавшейся сюда женщине.

— Сейчас вы выглядите лучше, — заметила она, оценив его внешность критическим взглядом. — Не намного, но лучше. Что это с вами приключилось? Может быть, вам не помешало бы взбодриться?

— Если бы мне нужен был наркотик, я бы купил его. — Обшарив карманы, он повернулся к Вельде. — Сигареты у вас не найдется?

Она раскурила сразу две сигареты, одну из них протянула Брэду, после чего стала внимательно наблюдать за ним сквозь клубы табачного дыма. В каждом ее движении, в каждой позе ощущалась особая выдержка, особо уверенная манера держаться. Теперь ему стало понятно, почему не смог устоять перед нею Карл.

— Я слышал, что вы выходите замуж, — произнес Брэд. — Уже можно приносить свои поздравления?

— С чем? — Взгляд ее глаз был ледяным. — Для меня это далеко не первое замужество и очень сомневаюсь в том, что последнее.

— А Карл об этом знает?

— Меня ничуть не тревожит, что может подумать обо мне Карл. Он — чудный мальчик, но разве может быть брак навсегда?

— Как и смерть?

— Совершенно верно. — Она улыбнулась, едва не рассмеявшись ему прямо в лицо. — Но вы-то не верите в это, Брэд, разве не так? Для вас смерть — это такое событие, которое случается всего лишь один раз в жизни. Вы рождаетесь, живете, умираете — и на этом конец! Очень странное мировосприятие!

— Нам удалось прожить с ним в течение длительного времени, — сказал Брэд. — Но откуда вам известны мои убеждения?

Улыбка ее стала загадочной.

— Я обнаружил «клопа» здесь, — неторопливо произнес он. — Кто-то подбросил его для того, чтобы можно было подслушивать все, о чем мы говорим. Это вы его подбросили. Для чего? — Он нахмурился в ответ на ее молчанье. — Ладно, сформулирую свой вопрос чуть иначе. Что вы хотели услышать?

— Неверный вопрос. — Выпустив кольцо дыма, она внимательно следила за тем, как оно пересекло всю комнату и исчезло у него на груди. — Попытайтесь-ка еще раз.

— Что вам нужно?

— Так-то лучше. — Она умышленно надолго задержала на нем свой взгляд и, пусть хоть и всего на мгновенье, но у Брэда сложилось впечатление, будто он снова совершенно голый. Однако в ее пристальном взгляде не было и намека на влюбленность. Скорее это был взгляд игрока, ставящего на одного из боксеров и пытающегося оценить, какова его спортивная форма перед боем. Ему припомнилось, что он уже видел, как она точно так же как-то рассматривала Элен.

— Вы знаете, — вдруг объявила она, — что вы мне нравитесь.

— Почему?

— Разве это имеет какое-нибудь значение? Может быть, у нас гораздо больше общего, чем вам кажется.

— Возраст, что ли?

— Возможно. — Она не обратила внимания на язвительный сарказм его слов. — Возраст — или опыт. Но мы еще сможем поговорить об этом позже. — Она поднялась, открыла сумочку, извлекла из нее визитную карточку. — С вами хочет встретиться Марк Велдон.

— Ну и что? — Он даже не взглянул на картонку, чувствуя, как снова начинает покрываться потом с головы до ног — начало уменьшаться действие таблеток. — Я должен быть польщен этим?

— Велдон богат. Он может позволить себе покупать все, что пожелает, и щедро расплачивается за то, что приобретает. — Она прижала карточку к его ладони. Он машинально сомкнул вокруг нее пальцы. — Не упорствуйте в своей глупости, Брэд. Ступайте и встретьтесь с ним.

— А если я этого не сделаю?

— Тогда, — специально неторопливо произнесла она, — у меня может появиться причина посочувствовать вам. Весьма веская причина. — Она повернулась и направилась к двери. Взявшись за дверную ручку, в нерешительности остановилась. — Завтра, Брэд, — сказала она, не выпуская дверную ручку. — И как можно пораньше.

И вышла, даже не став дожидаться ответа.

Оставшись один, он поспешил к себе в спальню и сразу же нашел то, что искал. В совершенно подавленном состоянии внимательно вник в каждое слово и тщательно проверил каждый абзац. К концу чтения он совершенно точно знал, что же все-таки с ним происходит.

Он не был болен — он умирал.

Ему уже была знакома и раньше эта боль. Плюхнувшись в кресло со счетом Института Жизни в руке, он задумался. И пришел к печальному для себя выводу — привидевшийся ему во сне кошмар был самой настоящей правдой. Его поджидала Смерть. Смерть могла уже позволить себе торжествующую улыбку.

Его так и не вылечили.

Триста тридцать восемь лет в Колыбели — но он все еще там, где и прежде. Как и тогда, он и сейчас умирает от рака!

Глава 13

— Интересно, — произнес Эдвард Мэйн, перебирая подборку рентгеновских снимков, бланков с результатами многочисленных анализов и ксерокопий сообщений о различных патологиях. Для него это было своего рода священнодействием, он уже внимательно просмотрел все эти материалы наедине, без посторонних глаз, но он от случая к случаю еще и не отказывал себе в том, чтобы поработать, так сказать, на публику. — Вы знаете, Стивенс, мне еще никогда не доводилось видеть чего-либо подобного.

Брэд только пробормотал что-то маловразумительно, пристально глядя сквозь сигаретный дым на магистра гипнотерапии.

— Судя по всему, произошел неожиданный и чрезвычайно бурный, взрывного характера, патологический рост тканей в по меньшей мере трех очагах, доселе ничем себя не обнаруживавших. Желудок, селезенка и нижний отдел кишечника в ужасающем состоянии. Боли должны быть необычайно сильными.

— Так оно и было. — Брэд сделал очередную затяжку, наполнил легкие дымом, выдохнул его. Он еще испытывал некоторую эйфорию после уколов морфия и немалую слабость после трех суток пребывания на больничной койке, которые потребовались для проведения исчерпывающей проверки. — И каков вердикт?

— Прогноз? Естественно, смерть.

— Когда.

— Очень скоро. — Голос Мэйна звучал ободряюще. — Организму не удастся долго противостоять нашествию подобных масс пораженных раком тканей. Произойдет, разумеется, полнейший разлад функционирования различных систем организма, но я не думаю, что это сможет длиться в течение достаточно ощутимого промежутка времени. Интенсивность болей, естественно, будет непрерывно увеличиваться.

— Мда, — сквозь зубы вымолвил Брэд. Он не забыл эти боли. И очень сомневался в том, что ему удастся стерпеть их. — И что же вы предлагаете?

— Эйтаназию, — без тени сомнения произнес Мэйн. — И, как я полагаю, нет смысла оттягивать ее проведение, если только, по каким-то известным вам одному причинам, вам не захочется испытать все, что вас ожидает, в полном объеме. Я не могу рекомендовать подобный подход. Опасность мучительной, наполненной тяжелейшими физическими и душевными страданиями смерти, смерти в результате неуправляемого процесса распада организма заключается в том, что, причиненная ею Смертная Травма настолько болезненна, что иногда становится невозможен Прорыв. — Он тяжело вздохнул. — Это как раз то, чего никак не могут уразуметь самоубийцы. Угроза изувечить себя вряд ли стоит того нового опыта, с которым они надеятся начать новую жизнь.

— Я не принадлежу к такого типа людям. — Брэд подался всем телом вперед, загасил сигарету, заговорил, глядя прямо в глаза Мэйну. — Когда я был воскрешен, я понимал, что я жив и невредим и к тому же еще исцелен. Вы и выписывали-то меня отсюда на основании такого понимания, а я согласился с выставленными вами счетами, будучи полностью уверен, что я умираю от той же самой болезни, которой я страдал еще тогда, когда меня положили в Колыбель. У меня такое впечатление, что кое-кто ведет не совсем честную игру со мной.

— Не понимаю. — Мэйн весь напрягся, чуя ловушку, которую готовил для него Брэд.

— По-моему, я был жестоко обманут. Вами. Институтом. Разве это теперь не ясно?

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Ее нарушил только негромкий звук, который издал ассистирующий Мэйну аспирант, несколько переменивший позу. Брэд уловил этот звук, но не удостоил своим взглядом парня. Для Мэйна не существовало угрозы физического нападения — он не нуждался в телохранителе, но Брэд все-таки задумался над тем, как часто впадают в буйство его пациенты. По-видимому, достаточно часто, это было очевидным — в противном случае не было бы необходимости в присутствии здесь аспиранта, внимательно наблюдавшего за всем, что происходит в кабинете шефа. Затем раздался тяжелый вздох Мэйна.

— В таком случае вы ничего об этом не узнали бы, — спокойно произнес он. — Я должен простить вам нанесенные мне оскорбления вследствие вашей неосведомленности. Вам не дано знать того, о чем вы сейчас говорите.

Брэд понял, что зашел слишком далеко и умерил свой гнев. Ведь он, по сути, можно сказать, плюнул в лицо королю. Или обвинил человека в том, что он подлец. Но все еще продолжал испытывать неудовлетворенность.

— Прошу прощения. — Он опустил взор на руки, не доверяя глазам. — У меня не было намерений обидеть вас чем-нибудь. Но вы в состоянии понять то потрясение, что пришлось мне испытать. Ведь я считал, что полностью исцелен. Когда я уходил отсюда, я нисколько в этом не сомневался. И вот на тебе…

— Понимаю. — Мэйн мог позволить себе подобную снисходительность. — Я принимаю ваши извинения.

— В таком случае, — твердо произнес Брэд, — попробуйте все-таки объяснить, что же со мной произошло.

— Объяснение простое. Когда вы уходили отсюда, у вас не было никаких признаков раковых заболеваний. Я уже упомянул о том, что нынешняя вспышка обусловлена оставшимися у вас очагами, находившимися в латентной форме. В этом случае, разумеется, не было никакой возможности их выявить.

— В латентной форме! — недоверчиво воскликнул Брэд. — Когда я ложился в Колыбель, у меня был быстро прогрессирующий рак желудка и нижнего отдела кишечника. Оперировать меня было уже бессмысленно — вот почему мое лечение отложили до лучших времен, когда появится возможность исцеления подобных случаев. А вот теперь вы совершенно спокойно заявляете мне, что вы не обнаружили никаких указаний на подобное состояние моего организма. Насколько же тщательным образом вы его обследовали?

— Самым тщательным.

— Вы в этом уверены? Элен и Карл, двое других моих современников, страдали лучевой болезнью. Время исцелило их. Уж не подумали вы, непроизвольно, по аналогии с ними, что и у меня было точно такое же заболевание?

Он перешел на крик. Понял он это только тогда, когда увидел, как поднялся аспирант и направился к нему, а также понял и то, что он должен был казаться человеком, переставшим владеть собой, который вот-вот начнет буйствовать. С твердым намерением убить и самому умереть в процессе умерщвления своей жертвы, подчиняясь непреодолимой необходимости в эмоциональной разрядке.

— Все в полном порядке, — спокойно произнес Мэйн, обращаясь не к Брэду. — Вернитесь на свое место.

Аспирант остановился в нерешительности, затем повиновался. Мэйн даже не взглянул на него, взгляд его был всецело прикован к Брэду.

— Мы в данном случае столкнулись с серьезной проблемой, — все тем же спокойным голосом произнес он. — С двумя совокупностями взаимоисключающих фактов. Предположим, что они обе соответствуют истине. У вас были совершенно явные симптомы обширного поражения организма раком на тот момент, когда, вы ложились в Колыбель. Я таких симптомов не обнаружил. Значит, произошло нечто такое, что привело к данному результату. Разумеется, существует весьма маловероятная возможность того, что ваш организм сам справился с этой болезнью и восстановил пораженные раком ткани. Такое иногда случается в условиях очень продолжительного периода полнейшего покоя. Но рак — это не болезнь в подлинном смысле этого слова. Это бурный и неудержимый рост нормальных клеток, оказывающий на организм не благотворное влияние, а наносящий ему вред. Это не заболевание какого-либо органа или нарушение химического процесса обмена веществ. Понятно?

Брэд кивнул.

— В таком случае двинемся дальше. Что вам сказали, когда вы ложились в Колыбель?

— Гм…

— Что вам сказали? Какие последние слова вы услышали?

— Я… — Брэд нахмурился, пытаясь припомнить. — Мне кажется, что-то вроде «Вам не о чем больше беспокоиться». Что-то вроде «Вам вскоре будет гораздо лучше».

— Вы в этом уверены? — с явным пристрастием спросил Мэйн. — Пожалуйста, постарайтесь быть максимально точны.

— Мне кажется… — нет! — Брэд вспомнил улыбающееся лицо, лишь слегка омраченное беспокойством. Доктор Линн пытался подбодрить его. Что же он тогда сказал? — Вот, вспомнил! Он вот что сказал мне: «Когда вы проснетесь, все ваши беды пройдут».

— Именно так и не иначе он выразился?

— Да, именно так.

— Понятно. — Мэйн облегченно вздохнул. Теперь он улыбался. — «Когда вы проснетесь, все ваши беды пройдут», — задумчиво повторил Мэйн. — Вы находились, разумеется, под воздействием обезболивающих препаратов. Ваш организм полностью расслабился. Умиротворенным был ваш рассудок. Вы были в наивыгоднейшем состоянии для гипнотического внушения. Ваше подсознание восприняло эти слова за чистую монету и когда вы проснулись, ваши беды прошли. У вас уже больше не было симптомов рака. Это стало возможным вследствие того, что первоначальная вспышка каким-то образом пригасла, деформированные клетки были ассимилированы организмом, ткани, не соответствующие генетической структуре, мало-помалу отторгнуты. Видите ли, Стивенс, все это крайне интересно. Имея в своем распоряжении достаточно продолжительный промежуток времени и методику сильного гипнотического воздействия, наверное, очень многого можно достичь.

— Но только не в моем случае. — Брэд не разделял энтузиазма, охватившего его собеседника. — И мне, в общем-то, все это даже как-то безразлично. Все, что я знаю — это то, что умираю от рака.

— В этом я с вами вполне согласен. — Мэйн снова занялся своим пациентом. — Наверное, первоначальный очаг сохранил свою жизнеспособность или даже возник еще один очаг, ожидающий той поры, когда появится возможность активизироваться. Вопрос этот относится к чистой теории. — Он вернул в папку все материалы, которые перед этим рассматривал. — Что ж, я доволен, что нам удалось хотя бы пролить некоторый свет на то, что случилось, Стивенс. Вы хотели встречи со мною еще по какому-нибудь вопросу?

— Постойте, — спохватился Брэд. — Я все еще хочу жить. Что можно для этого сделать? Может быть, стоит осуществить пересадку органов?

— Произвести замену пораженных раком частей тела? — Мэйн одобрительно кивнул. — Это можно сделать в любую минуту, но я обязан быть честен по отношению к вам. В вашем случае это связано с немалыми сложностями.

— Вопрос денег?

— Это — не моя епархия, — сухо ответил Мэйн. — Речь идет о чисто медицинском аспекте подобной операции. С самого начала возникновение у вас рака было обусловлено лучевым поражением, которое, можно так выразиться, засеяло ваш организм множеством злокачественных очагов. А вот теперь, для того чтобы пересадка органов дала благотворный эффект нужно преодолеть естественную сопротивляемость организма тому, что в биологическом смысле является для него чужеродным телом. Это достигается при помощи весьма интенсивного облучения. Теперь вам ясна возникающая при этом опасность?

— Да. — Брэд нащупал в кармане сигарету, закурил, находя некоторое утешение в ставшем для него привычным табачном дыме. — Облучение может способствовать появлению новых злокачественных очагов, и я могу оказаться точно в таком же положении, в каком находился с самого начала.

— Совершенно верно. И следует принять во внимание еще один немаловажный фактор. Мир сейчас стал совсем иным, Стивенс. Изменился биологический тип человека. Годы, последовавшие после Катастрофы, проделали огромную работу по искоренению некоторых характерных для людей вашей эпохи качеств и восприимчивости к определенным болезням. Диабет, гемофилия, эпилепсия нынче совершенно неизвестны. Только наиболее крепкие могли выжить в борьбе за существование. Это был период безжалостной выбраковки и закрепления новых качественных характеристик вследствие частых близкородственных связей. И все это происходило на высоком радиационном фоне с соответствующими мутациями. Короче говоря — может оказаться довольно нелегким делом отыскание подходящих для вашего организма частей тела.

— Однако их все-таки можно найти? Какая-то надежда на это имеется?

— Да, — признался Мэйн. — Но на это может потребоваться много времени — и обойдется очень недешево.

— Это мне понятно. — Брэд ощутил солоноватый вкус крови во рту и сообразил, что он прикусил губу. — Но, черт возьми, хоть какой-то шанс все же имеется!

Именно это и было самым для него теперь важным.

К огромным, всегда открытым настежь дверям Института Жизни вела необыкновенной ширины лестница, на ступеньках которой вполне можно было присесть всякому, кого не смущала твердость их или любопытные взгляды прохожих. Брэда не смущало ни то, ни другое. Всецело поглощенный только собственными мыслями, он присел на одну из ступенек и устремил куда-то вдаль отрешенный взор и, хотя и неплохо пригревало солнце, он никак не мог избавиться от того леденящего холода, который сковал его внутри.

Впереди его ожидала смерть.

Он всегда понимал, что рано или поздно, но умереть придется, однако сейчас все было совсем по-иному. Теперь, когда счет остававшейся ему жизни шел не на годы, а на дни, если не на часы. Он был в полном неведении в отношении этого. Зато он абсолютно точно знал одно. Без морфия он обречен на невыносимые предсмертные страдания — а морфия у него не было.

Институтский бухгалтер был непреклонен.

— Я очень сожалею, но ваш долг, поверьте мне, я нисколько не преувеличиваю, уже вырос до таких размеров, какие полностью лишают нас возможности дальнейшего предоставления кредита. А ведь даже несмотря на это, мы сочли возможным продолжение обследования вашего состояния и проведение консультаций.

— Это так благородно с вашей стороны.

— Даже поразительно. — Бухгалтер не уловил сарказма его замечания. — Только благодаря тому, что магистр Мэйн испытывает определенное чувство ответственности за вас, было достигнуто подобное соглашение, но за этот предел мы никак не в состоянии переступить.

— И мне придется влачить остаток дней своих в непрерывных мучениях?

— Разумеется, нет — мы же не дикари. В таких случаях, как ваш, эйтаназия проводится бесплатно. Ваша задолженность в таком случае… — Бухгалтер решил позволить себе даже пошутить немного. — Мы не можем выигрывать во всех без исключения случаях. Ведь верно? У каждой организации имеются определенные не совсем полновесные долги — ваш долг как раз один из таких. Как я полагаю, вам не захочется ждать очень долго. Так почему бы нам прямо сейчас и не определиться с датой проведения эйтаназии?

Брэд не определился с указанной датой. И не смог добиться кредита на приобретение морфия. Его можно было купить за деньги в любой аптеке, но денег у него не было. С деньгами можно было позволить себе очень многое. За деньги можно было даже приобрести возможность жить долго и счастливо.

Злость исказила его лицо, он закурил еще одну сигарету.

Наихудшим из всего этого было то, как всем, с кем только он ни сталкивался, удавалось заставлять его чувствовать себя непроходимым глупцом и даже слегка чокнутым. Секретарши, санитары в палатах, Мэйн, бухгалтер, даже другие товарищи по несчастью — пациенты Института, все они только так и не иначе относились к нему, едва заслышав о том, что ему грозит. Он умирал, но вместо сострадания все они выказывали только едва сдерживаемое раздражение. Он умирал — ну и что тут такого особого?

Так где же все-таки собака зарыта?

Это была совершенно естественная реакция — для них. Он сам, наверное, точно такие же чувства испытывал бы к человеку из средних веков, нуждающемуся в удалении аппендикса. О чем тут беспокоиться? Простейшая операция — и делу конец. Состоящая всего лишь из сна под наркозом и пробуждения. Но для подобного человека такого рода операция равносильна смерти. Он просто никак не в состоянии поверить, что снова проснется. Так что все это — лишь вопрос мировосприятия.

Брэд все еще продолжал оставаться человеком из средних веков.

Сигарета обожгла ему пальцы, и он отшвырнул подальше окурок, глядя на то, как он падает, продолжая испускать тонкую струйку сизого дыма. Пальцы его машинально опустились в карман за следующей сигаретой и коснулись визитной карточки. Он извлек ее и окинул взглядом.

Эту карточку дала ему Вельда. Визитную карточку Марка Велдона.

Велдона — знаменитого на весь Лондон богача.

Глава 14

Комната представляла из себя перевернутую чашу из цветного стекла, в ней пахло сосновой хвоей, ковер на полу был такой толстый, что ноги утопали в его ворсе, как при ходьбе по облаку. Статуи в стиле барокко вдоль стен перемежались с фрагментами искусства эпохи деканданса. На небольших столиках красовались другие образцы мастерства ремесленников: шахматные фигуры, вырезанные из янтаря, небольшая коллекция пресс-папье викторианского века, статуэтка из кованой латуни.

Брэд с интересом бродил среди этих музейных экспонатов, остановившись в конце концов, чтобы познакомиться поближе с безделушкой из нефрита. Проведя пальцами по отполированной поверхности, которой руки мастера придали особо прелестную форму, он даже несколько удивился тому удовольствию, что доставляло само по себе одно только прикосновение к ней.

— Прелестная вещица, — раздалось у него за спиной. — Можно только бесконечно сокрушаться о том, что она представляет исчезнувшее искусство.

Брэд повернулся — ему улыбался сам Марк Велдон, мужчина среднего роста, худой и сутуловатый. Лицо его было изборождено глубокими морщинами, рваной раной краснел рот, глаза глядели из-под мохнатых бровей. Копна седых волос ниспадала до самого воротника. Он выглядел как изрядно потрепанный жизнью мужчина лет шестидесяти пяти, но был, по всей вероятнотсти, гораздо старше.

— Девяносто восемь, — произнес он и поднял ладонь. — Нет, я не телепат, но прожил достаточно долго, чтобы научиться читать мысли по выражению лица. Ваше любопытство было очевидным.

— Удовлетворите его еще больше. С какой целью вам захотелось встретиться со мной?

— Наверное, из-за того, что я тоже любопытен. Не так уж часто предоставляется возможность поговорить с человеком старше себя. Такой ответ удовлетворяет вас?

— Нет, — сердито бросил Брэд. — Я предполагал, что у вас несколько иная причина.

— Разумеется. Это же очевидно. Простите, но я, похоже, несколько забылся. Вы, наверное, не против чего-нибудь освежающего? Чай, кофе, виски… Морфий?

— Нет, благодарю вас. — Брэд почувствовал, как весь напрягся. Интересно, в какой мере этому человеку известно фактическое его состояние?

— Как вам будет угодно. — В глубоко посаженных глазах мелькнул некоторый блеск. — Надеюсь, нам с вами удастся поладить без особого труда, Стивенс. Я уже давно дожидаюсь этой встречи.

— Я пришел, когда счел себя готовым к ней, — спокойно ответил Брэд. — Вам, наверное, известна причина, по которой я ее откладывал.

— Известна. Но я не привык слишком долго дожидаться — даже в тех случаях, когда подобные причины кому-то кажутся куда более существенными. Для вас же полезно всегда помнить об этом.

Велдон, с грустью отметил про себя Брэд, был типичным представителем своего класса. Затем он вспомнил про собственное отчаянное положение и решил покрепче обуздать свою гордыню.

— Прошу простить меня, — сказал он. — До меня не сразу дошло, насколько все это неотложно.

Вот сейчас ему удалось нащупать верный подход. Велдон, ублаготворенный подобным признанием, широким жестом пригласил его сесть.

— Давайте поговорим. — Подождав, пока они оба устроятся поудобнее, он начал так: — Как вы уже догадались, я послал за вами вовсе не из праздного любопытства. Случилось так, что я видел всех троих из вас, пробужденных, а к одному даже весьма внимательно присмотрелся. — Он как-то по-особенному прошепелявил последнюю фразу, как бы засмеявшись в душе от одного воспоминания о некоей, известной ему одному шутке. — В самом деле, даже более, чем внимательно.

— Вы имеете в виду Карла Холдена?

— А кого же еще? Он крепок, здоров, несколько своенравен и непроходимо глуп, но это уже недостаток его мозга, а не тела. Сколько, по-вашему, ему еще осталось лет жизни?

— Что? — Брэда ошарашил подобный вопрос. — Трудно сказать. Лет пятьдесят. Ожидаемая продолжительность жизни в мою эпоху была где-то около восьмидесяти.

— Восемьдесят лет, — тихо произнес Велдон. — Какими счастливыми вы были — и какими безрассудными, отказавшись от этого. Вы знаете, Стивенс, когда я родился, я мог рассчитывать, если еще к тому же и повезет, не более, чем на пятьдесят лет жизни.

— Виной тому Катастрофа?

— Да. Пагубное ее влияние ослабляется крайне медленно, а распад клеток, вызванный радиацией, ускоряет процесс старения. Люди теперь не живут так долго, как когда-то.

— Однако, — сухо заметил Брэд, — имеются исключения. Вот вы, например.

— Я — вурдалак. Большая часть моего тела первоначально принадлежала другим людям, но существует предел, по достижении которого становятся бессмысленными любые новые трансплантации. — Велдон примолк на какое-то время. — Я достиг этого предела.

— Значит, вы вскоре умрете?

— Нет!

Такое отрицание смерти было высказано им с вызывающей откровенностью. Он встал и начал мерять шагами комнату. Брэд понял, что для Велдона перспектива близкой смерти была непереносимой. Велдон прочел это на лице Брэда.

— Вам, похоже, хочется узнать, с какой стати я должен опасаться смерти, — спокойно произнес он. — Ведь я не увечный. Я знаю, что уже жил раньше и что буду жить еще. НО КАК КТО? — Он обвел рукой комнату, ее обстановку, имея в виду всю свою личную империю. — Буду ли я таким же богатым? Таким же могущественным?

— А разве это имеет значение? — Брэду была непонятна столь обостренная привязанность к чисто материальным благам. Ведь жизнь сама по себе куда более важна, чем деньги. — Вы всегда сумеете воссоздать все это.

— Вы считаете, что мне будет предоставлена такая возможность? Я… — Велдон осекся, на лице его заблестели капельки пота, и Брэд догадался, что он едва не высказал того, о чем бы ни за что не хотел распространяться.

И вдруг понял, что Велдон не только очень богатый человек, но еще и крайне трусливый.

Они вышли из комнаты со стеклянным потолком и прошли в помещение, на стенах которого были смонтированы светящиеся панели. Запах сосен уступил место неприятному запаху загона для животных. В одной из клеток сидела на корточках обезьяна. Велдон прислонился спиной к клетке, загородив животное от взглядов Брэда.

— Мы говорили о смерти, — сказал он. — Заурядной физической смерти, но почему это вообще люди должны умирать? Вот вопрос, ответ на который я пытаюсь найти вот уже на протяжении тридцати лет.

— И вам удалось его найти?

— Удалось. Он в простом расширении сферы применения трансплантации органов. Если кто-то способен уступить мне свой желудок, для того, чтобы заменить им мой собственный, то что воспрепятствует ему отдать в мое распоряжение все свое тело? Вот какую задачу я поставил перед своими лайфменами и техниками. Каким образом успешно трансплантировать человеческий мозг из одного тела в другое? Результат вот в этой клетке.

Велдон отошел чуть в сторону и показал на обезьянку, которая, забившись в угол, бесцельно пощипывала свою шерсть. Вокруг всей ее выбритой черепной коробки виднелся тонкий рубец.

— Взгляните на нее, — проникновенно предложил Велдон. — Скажите, какое впечатление она на вас производит?

— Животное, похоже, в отличном состоянии, — осторожно заметил Брэд. Он никак не мог понять, что намерен доказать этим Велдон. Он поскреб пальцами по прутьям решетки, и животное обернулось на этот звук. Взгляд его был диким, рассеянным. — А как обстоит дело с рефлексами?

— Замедленные.

— Координацией движений?

— Прекрасно. Не судите всецело по тому, что видите перед собой сейчас. Животному было впрыснуто большое количество успокоительных препаратов, однако всесторонняя проверка позволяет сделать однозначный и недвусмысленный вывод. Операция оказалась в высшей степени удачной.

— И сколько было проведено таких операций?

Велдон пожал плечами.

— Не знаю. Многие из них, естественно, были неудачными, но это — десятая кряду успешная операция. Так что теперь подобная операция может считаться вполне заурядной.

— Понятно. — Брэд медленно выпрямился и повернулся к старику. — А теперь, как я полагаю, вы намерены перейти к логическому завершению всего проекта. Попробуете провести ее на наивысшей форме жизни.

— На людях, — уточнил Велдон. — Это естественно.

— Людях! — У Брэда даже дух захватило. — И где вам удастся разыскать добровольцев?

— Я даже не стану этим заниматься. В этом нет необходимости. Я просто куплю то, что мне потребуеся.

— Разумеется, — сказал Брэд. Ему вспомнился Уэстон и теперь он понял, что заставляет пускаться в бега.

— Вы, похоже, разволновались, — произнес Велдон. — Хотите кофе?

Они вернулись в просторную комнату со стеклянным, потолком, где на столе имелся широкий выбор напитков и царила атмосфера высокой культуры и утонченного вкуса.

— Благодарю вас. — Брэд пододвинул к себе чашку кофе. — Значит, вы намерены избежать физической смерти, согласившись на трансплантацию своего мозга в тело другого человека?

— Разумеется.

— В тело Холдена?

— Нетрудно догадаться. — Велдон улыбнулся. — Деланси — один из моих партнеров и он ничуть не возражает против того, чтобы перепродать мне долги Холдена. С выгодой для себя, естественно. Еще кофе?

— Пока что нет.

— У вас прекрасная выдержка, — произнес Велдон. — Мне нравится это. Я весьма серьезно опасался какой-нибудь глупой эмоциональной выходки с вашей стороны, но Вельда оказалась права в своей оценке вашего характера. Вы хорошо сделали, что пришли ко мне, Стивенс.

— Может быть. Вот только почему обязательно это должен быть Холден?

— Именно он. Его нуклеиновые кислоты почти полностью соответствуют моим. Кроме того, существуют и другие благоприятные факторы, которые никак нельзя отрицать.

— Его потенциальная жизнестойкость?

— Это тоже существенно, — согласился Велдон. — Буду с вами откровенен до конца, Стивенс. Холден — наилучший из всех, кого я мог надеяться подыскать. И я ни в коем случае не намерен его потерять.

— Но это ведь зависит не только от вас. — Брэд испытывал непреодолимое желание поколебать высокомерную самонадеянность своего собеседника. — У Карла в голове полно идей в отношении своего будущего. Вам, возможно, не удастся затянуть долговую петлю вокруг его шеи.

— Вы говорите о затеваемых им предприятиях? — Велдон улыбнулся. — Они все обречены на провал. Промышленные и торговые компании, с которыми он связывает свою судьбу, находятся под полным моим контролем. Год, два года, я еще могу ему дать. Я просто не буду готов к осуществлению своих замыслов раньше. — Он еще сильнее осклабился. — Вы, разумеется, могли бы попытаться предупредить его, но, как мне кажется, только зря потратите свое время. Холден оптимист по натуре.

И у него будет жена, которая будет все это время прочно держать его на крючке.

Теперь Брэду стало понятно, какую роль играет во всем этом Вельда. Осталось только сообразить, какое место уготовано ему самому.

— Скажите мне, Стивенс, — неожиданно спросил Велдон, — вы верите в перевоплощение?

— Вам известен ответ на этот вопрос, — устало произнес Брэд. — Вы знаете, что я обнаружил «клопа», прикрепленного к моему стулу. Мой ответ — нет.

— Вот теперь вы внесли полную ясность. Вот только я никак не могу в это поверить.

— Мне абсолютно безразлично, верите вы или нет, — сердито бросил Брэд. Ему надоело угождать этому вурдалаку. — Я считаю, что человеку дана только одна жизнь в том понимании, какое мы вкладываем в это слово. Что произойдет после смерти, я, возможно, и обнаружу в один прекрасный день, но никак не в состоянии представить себе, что я могу вернуться к жизни с полным комплектом воспоминаний о предыдущей.

— Мне известна ваша точка зрения по данному вопросу. Я рад, что вы ее не переменили.

— Почему? Чем она вас так заинтересовала?

— Потому что в нашем мире вы единственный в своем роде. Преимущество вашего положения заключается в том, что вам не нужно беспокоиться о будущем. Кроме вас, больше ни у кого, даже у увечных, нет уверенности в том, что он не явится еще раз на свет. Такое положение открывает перед вами поистине уникальные возможности. Я могу воспользоваться ими.

— Каким образом? — Брэд нахмурился, не понимая, к чему это клонит старик.

— Я — человек богатый, — спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, сообщил Велдон. — У меня есть недруги. Меня очень бы устраивало, будь у меня возможность от этих недругов избавиться.

— Для вас желательно, чтобы они были убиты?

— Если вы предпочитаете это слово, вы не ошиблись.

— И вы рассчитываете на то, что я стану вашим так сказать «придворным» убийцей? — у Брэда возникло подозрение, не спятил ли Велдон. — И у вас нет даже тени сомнения в том, что я не откажусь от роли убийцы?

— А почему вы должны отказываться? Вы ведь человек умный, — Велдон откинулся вглубь кресла и улыбнулся. — Достаточно понятливый, чтобы сообразить, что для того, чтобы жить припеваючи, нужно иметь немало денег. — Он подался чуть вперед. — И что вам мои враги? Вы ведь не испытываете к ним каких-либо чувств, вы к ним совершенно безразличны. Да и убийством это, в общем-то, нельзя называть, во всяком случае в том смысле, который вы вкладываете в это слово. Вы просто ускоряли бы естественный процесс. Меня изумляет проявляемая вами нерешительность при принятии моего предложения.

Брэд хотел уже дать ему достойную отповедь, но затем вспомнил, почему он здесь. Он все еще испытывал острую необходимость в деньгах. И был любопытен.

— Вы упомянули о каких-то моих уникальных возможностях, — холодно произнес он. — В чем же именно они заключаются?

— У вас нет страха перед будущим, — не задумываясь, отрывисто бросил Велдон. — Вы совершенно не боитесь того, что когда-нибудь можете быть призваны к ответу за все то, что могли совершить в этой жизни. Смерть для вас — это конец всему. Вот почему я могу воспользоваться вашими услугами.

Брэд понимающе кивнул. Вот теперь все начинало приобретать определенный смысл.

— Я буду очень щедро их оплачивать, — продолжал Велдон. — Мне нужен человек, которому я мог бы доверять. Таким человеком как раз и можете стать вы. Вы будете жить в роскоши и еще получать особую премию за — каждый случай. — Голос его звучал все более убедительно. — Я уверен в том, что вам позарез нужны деньги.

Он был более, чем уверен, у него не было ни малейших сомнений на сей счет, но Брэд догадался, что ему известно далеко не все.

— Все это только слова, — решительно произнес он. — Пока что я не вижу даже краешком глаза тех денег, о которых вы толкуете.

— Вам нужны доказательства? — Велдон поднялся и открыл один из шкафов. Когда он снова повернулся к Брэду, в руках у него была пухлая пачка банкнот. Отделив какую-то часть, он швырнул их на стол перед Брэдом. — Двести империалов как знак искренности намерений.

Брэд даже не взглянул на них.

— Если вы ищете дешевый товар, — решительно произнес он, — то зашли не в тот магазин. Пятьсот — и мы начнем говорить на одном и том же языке.

— Хорошо. — На стол легло еще несколько купюр. На этот раз Брэд, нисколько не колеблясь, сгреб их, сунул в карман и поднялся. — Пока все?

— На данный момент — да. Я свяжусь с вами. — Велдон выждал, пока Брэд не оказался почти у самой двери. — Одну минутку, Стивенс.

— В чем дело? — Теперь, когда он обзавелся деньгами, Брэд спешил выбраться отсюда и заняться покупками. — Что еще вам нужно?

— Я хочу, чтобы вы запомнили вот что. Вы знаете, какой острый дефицит я испытываю в исходных материалах для проведения экспериментов по трансплантации. Так вот, я сделал так, чтобы как ваши долги, так и долги вашей подруги Элен были переписаны на меня. Нужны еще какие-нибудь пояснения?

— Нет, — сразу же ответил Брэд. — Мне все ясно.

Он угодил в ловушку, расставленную кладбищенским упырем.

Глава 15

Манекенщица остановилась, развернулась с тщательно отшлифованным изяществом и по узкому помосту направилась к расположенной за портьерами переодевалке, провожаемая аплодисментами публики. Какой-то сильно надушенный щеголь весь в шелках и кружевах, в парике с замысловатыми завитками, в башмаках, усыпанных драгоценными камнями, ринулся вперед, семеня ногами, с поздравлениями.

— Сэ манифик! — прошепелявил он. — Вуа эте уна…

— Прошу прощения, — произнесла Элен, — но я не говорю по-французски.

— Инкроябль! — Щеголь восторженно размахивал рукой в манжете с кружевными оборками на запястье, его жеманные манеры были наглядным примером того высокомерия, которое некогда привело его на гильотину. — Ваши модели — превосходны, — мучительно подбирая каждое слово, произнес он по-английски. — Шиману повезло, когда он нашел вас. Маркиз де Шатильон вот так ему и скажет.

— Благодарю вас. — Элен с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться при виде того, как все той же семенящей походкой он вернулся на место, затем повернулась, чтобы принять поздравления от других участников просмотра. Они были шумными и несдержанными, но главным было то, что исходили от потенциальных покупателей.

— У вас очень счастливый вид, — заметил стоявший у нее за спиной Серж, своим высоким ростом и повадками настоящего мужчины явно нарушавшим атмосферу благодушия, царившую в салоне, насквозь пропитанном ароматами дорогих духов. — Насколько я понимаю, ваша коллекция пользуется небывалым успехом.

— Серж! — Элен взяла его за руки. — Не думала, что вы придете сюда. Вы наблюдали за демонстрацией моделей?

— Я только-только вошел сюда. — Его едва не сбила с ног столкнувшаяся с ним какая-то толстая мегера, швырнув прямо на Элен, и поспешила, хихикая, извиниться. — Ну, что скажете?

— Успех? Пожалуй, это так. У Шимана, похоже, очень довольный вид, да и покупатели заинтересовались. — Лицо Элен сияло от радости. — Еще никогда я не чувствовала себя так хорошо, с тех пор, как проснулась. Ведь это так приятно найти и для себя место в мире, понять, что можешь стоять на своих собственных ногах.

— Серьезно?

— Разумеется! Разве я могла бы допустить, чтобы навсегда остаться на вашем попечении?

— Нет, — спокойно произнес Серж. — Наверное, нет. Что ж, я просто заглянул сюда, чтобы увидеть, как обстоят дела. Пока.

— Серж! — Она схватила его за руку, когда он повернулся, чтобы направиться к выходу. — Что-то не так?

— Нет. А почему должно стать не так?

— Вот это-то я как раз и хочу выяснить. — Она отвела Сержа в одну из ниш, оазис спокойствия в общем шуме салона. — Так вот, — решительно сказала Элен. — Мы оба — взрослые люди, поэтому давайте перестанем вести себя, как дети. Когда мы все-таки поженимся?

Он от удивления заморгал глазами.

— Вы не хотите жениться на мне?

— Конечно же, хочу! — Он плотно обхватил ее за плечи. — Вы же сами прекрасно знаете, что я люблю вас и любил с самого первого дня, как мы встретились, но…

— Но теперь, когда мне сопутствует успех, вам не хочется злоупотребить прошлым — верно?

Он кивнул.

— А раньше, когда я ничего из себя не представляла, вам не хотелось, чтобы я была чем-то вам обязанной. — Элен покачала головой. — Я догадывалась об этом. Я не считала, что могла оказаться недостаточно для вас привлекательной. Вы — глупец, Серж! Почему это вам так обязательно надо изображать себя таким джентльменом?

— Дело вовсе не в этом, — с горечью произнес он. — Вы желанны для меня, и вы об этом прекрасно знаете. Но вы кое о чем забываете. Ведь я — увечный.

Он говорил очень серьезно, и она не допустила ошибки обратить все сказанное им в шутку. Для людей, ощущающих себя неполноценными, совершенно неуместны шутки над их бедами.

— Вы — идиот, Серж, — тихо произнесла Элен. — Потрясающий идиот. Неужели вы позабыли, что я — увечная тоже?

Официант подобострастно склонился, протягивая бутылку для осмотра, эффектным движением руки откупорил пробку и налил немного вина на пробу. Карл пригубил полглотка, облизал губы и недовольно скривился.

— Что это за дрянь?

— Вино, сэр. То, что вы заказали. Что-то не так?

— У него вкус красных чернил. Уберите его и принесите мне что-нибудь более пригодное для питья. — Видя, как нерешительно переминается с ноги на ногу официант, Карл свирепо сверкнул глазами. — Ну? Вам, кажется, хочется со мною спорить?

— Нет, сэр. — Официант отвесил поклон, убрал со стола бутылку и грязные стаканы и направился к служебке. Проходя мимо охранника, бросил в его сторону хмурый взгляд. Зведующий винным подвалом заметил это и задумался, вертя в руках откупоренную бутылку.

— Значит, красное чернило? — с отвращением фыркнул он. — Одно из известнейших имен в нашем бизнесе. Марочное вино одного из самых удачных годов, а он говорит, что у него вкус чернил. — Он поднял бутылку, отхлебнул немного, с удовольствием причмокнул губами. — Не усматриваю ничего худого.

— Вы хотите, чтобы я вернулся и так ему и сказал? — Официант кивнул в сторону ресторанного зала. — Этот тип — важная персона, да и его собутыльник примерно того же пошиба. По-моему, они оба уже здорово под мухой. Дайте мне что-нибудь, лишь бы их утихомирить.

— Минуточку. — Заведующий сгреб первую попавшуюся под руку пустую бутылку, перелил в нее содержимое отвергнутой, добавил к нему ложку какой-то смеси и встряхнул. Затем ловко водворил на место пробку. — Вот. Я немного подсластил и сделал чуть темнее цвет. Вот увидите, как этому паршивцу оно понравится теперь.

Подойдя к двери, он решил проследить за тем, как официант всучит несговорчивому клиенту эту якобы другую бутылку. Охранник, немало умудренный по части обслуживания подобных посетителей, улыбнулся и тихо произнес, чуть приоткрыв уголок рта.

— Что проигрываете, если он отвергнет и эту бутылку?

— Пять империалов против вашего одного. — Заведующий самодовольно крякнул при виде того, как Карл удовлетворенно кивнул официанту. — Легко заработанный империал. Можете продолжать и дальше в таком же духе. — Глянув на собутыльника Карла, он нахмурился. — Вы его знаете?

— Сирил Авенс. Пиявка. — Охранник засунул руку в карман и протянул заведующему проигрыш. — С этих двоих я уже давно не спускаю глаз. Если они заведутся, то я готов к этому.

— Вы думаете, они близки к этому?

— Я их уже предупредил разок. Здесь не очень-то подходящее место для ссоры. — Тут он как бы что-то вспомнил. — Вам не хочется дать мне шанс отыграться?

— Пожалуйста.

— Спорим на тех же условиях, что они еще не скоро выйдут из себя. — Затаив дыхание, он стал прислушиваться к разговору на повышенных тонах. — Быстрее! Так что, по рукам?

— Приготовьтесь! — Заведующий выругался, услышав у себя за спиной звонок. — Пускай подождут. Я должен досмотреть это до конца. — Он хихикнул, заметив, что Карл вскочил с места. — Сдается, вы снова проиграли, Джо. Дружеский ужин… О Боже!

Сирил запрокинул голову, глядя на выпрямившегося во весь рост Карла, и что-то сказал. После чего засмеялся. Смех его тут же оборвался — Карл схватил бутылку и размозжил ею череп собутыльника.

— Джо! — вскричал заведующий подвалом. — Он его убил!

Но Джо было уже не до спора с заведующим. Выхватив пистолет, он ринулся вперед, извиваясь между столиками и вопя о том, чтобы убийца не шевелился. Карл, оскалившись, зарычал на него, затем швырнул ему в лицо забрызганную кровью бутылку и бросился к выходу.

— Перекрыть все двери! — Охранник, из разбитого носа которого струей хлестала кровь, поднял пистолет и выстрелил. Негромкий, но грозный звук выстрела тотчас же успокоил неожиданно вспыхнувший галдеж. Карл, скользнув по инерции еще метр-полтора, остановился перед перегородившим входную дверь вторым охранником. Повернулся, бросился к кухне, изменил направление при виде щепок, брызнувших у самых его ног после второго выстрела Джо. В отчаянии он бросился к окнам, выходившим на опоясывавший здание балкон.

Чуть ниже балкона наружу выдавался лишь совсем узкий карниз. Карл перемахнул через балконное ограждение, спустился на карниз и начал медленно продвигаться вдоль стены. Впереди виднелись другие окна — единственный шанс уйти от охраны и получить передышку на обдумывание планов дальнейшего бегства. Но ему не удалось добраться до ближайшего окна. Нога его соскользнула с карниза, и неожиданный поток воздуха хлынул в промежуток между ним и стеною здания. Невидимая рука сдавила грудь. Невидимые когти силы тяжести вцепились в тело и со все возрастающей скоростью стали подтягивать его к улице далеко внизу.

Он издал один-единственный крик — перед тем, как удариться о землю.

Холден не был мертв. Он лежал на спине, раздетый догола и совершенно неподвижный, — тело его побелело, как у трупа — под позрачной крышкой капсулы реаниматора. Головы его не было видно — она вся была заключена в пластиковую оболочку. Из-под нее к штуцерам, заделанным в крышку реаниматора, шло множество тонких трубок. Чуть-чуть дрожал воздух от негромкого жужжания насосов.

— Что случилось? — повинуясь какому-то инстинкту, очень тихо спросил Брэд.

— Он поссорился с Авенсом, — ответил ему Серж. — Сидевшие неподалеку от них говорят, что из-за женщины. Карл будто бы предупреждал Авенса не заступать ему дорогу. Он уже собирался уходить, когда Авенса вдруг прорвало. Карл впал в бешенство, убил его и попытался было бежать. Но так и не смог.

— Конец доклада, — сухо произнес Брэд. — А что сейчас происходит?

— Пытаюсь заполнить прорехи в описании инцидента, — ответил Серж, затем как-то даже замялся в нерешительности. — Послушайте, Брэд, вам сбсолютно нечего здесь делать. Почему бы вам просто не отправиться домой?

— Я остаюсь здесь.

— Но… — Серж примолк, увидев вошедшего лайфмена, этакого кругленького толстячка-жизнелюба. Он энергично потирал руки — в отсеке, где стоял реаниматор, было довольно холодно, — и улыбался капитану. Серж протянул ему свое удостоверение.

— Капитан Уэстдэйл из темпоральной полиции. Холден виновен в убийстве. Пожалуйста, доложите о его физическом состоянии.

— Убийство! — Лайфмен сразу же посерьезнел. — Это ужасно, капитан. Я что-то, разумеется, слышал об этом, но дело оказалось столь неотложным, что…

— Ваше резюме, пожалуйста.

— Что? Ах да, разумеется. Что ж, очень сильно поврежден мозг. Силу удара, в основном, принял на себя череп. Черепная коробка разбита вдребезги, осколки костей впились в кору головного мозга. Вы, может быть, предпочитаете более точные медицинские термины?

— Спасибо, достаточно и этого. А что с телом?

— Только поверхностные повреждения. Сломаны левая ключица, левое предплечье и три пальца левой руки. Трещины в двух ребрах и тазовой кости. Многочисленные ушибы, но ничего особо серьезного. Немного времени в амниотической ванне, и будет совершенно целехонек. Кроме, естественно, мозга.

— Вы убеждены в том, что мозг настолько поврежден, что не подлежит восстановлению? — Брэда удивила подобная настойчивость капитана. — Вы согласны подписаться под таким заключением?

— Разумеется. В качестве координирующего органа кора головного мозга совершенно бесполезна, представляя из себя комок расплющенных и порванных тканей. Мы имплантировали особые электронные устройства для стимулирования двигательных функций организма и организовали искусственную систему кровообращения. Его тело будет жить, капитан, но как разумное существо он уже мертв.

— Почему бы в таком случае не похоронить его? — со злостью бросил Брэд. Он теперь уже дрожал всем телом, но не от холода, царившего в отсеке, а от установившейся в нем общей атмосферы. Помещение это очень напоминало ему морг. Сделанное им высказывание повергло лайфмена в состояние шока.

— Избавиться от него? Дорогой мой, мы просто не в состоянии сделать это. Предъявленные Институту права собственности, касающиеся этого тела, в полнейшем порядке, и уже надлежащим образом оформлены все документы на имя его владельца. Видите ли, все, что мы обязаны делать, сводится к восстановлению того, что еще можно восстановить, что представляет для нас сравнительно несложную задачу, а затем к содержанию тела в состоянии стасиса до тех пор, пока владелец не потребует его передачи. Здесь нет никаких особых проблем, кроме финансовых. Вам это понятно… э?..

— Стивенс. Брэд Стивенс.

— О, ваше имя мне знакомо. Как и ваш случай. — Лицо лайфмена засияло от удовольствия. — Вас должна бы немало заинтересовать эта новая методика. Фактически, именно благодаря вам нам удалось ее значительно усовершенствовать. Ваше оживление очень сильно обогатило наш опыт. Стасис обладает поистине чудовищными возможностями и должен привести к новым потрясающим достижениям. Есть немалое число кладоискателей, которые, пренебрегая мерами безопасности, подвергают себя чрезмерному облучению. Пребывание какого-то времени в состоянии стасиса может привести к полному излечению. Есть еще и такие, кому по различным причинам захочется провести в состоянии целительного сна двадцать, пятьдесят или даже сто лет. И именно это может обеспечить им стасис.

— Да, — прервал его разглагольствования Серж, — все это очень интересно, лайфмен, но не лучше ли вернуться к более насущным вопросам?

— Разумеется, капитан. Мне известна процедура. Я перешлю вам копию подписанного и нотариально заверенного заключения. И смею вас, капитан, заверить в том, что Холден в этой жизни уже никогда не ответит за совершенное им преступление.

Весьма странное, подумалось Брэду, высказывание.

Когда они вышли в холодный коридор, Брэд остановился в нерешительности — ум его непрерывно сверлила одна и та же мысль. Если состояние стасиса было изобретено благодаря опыту, накопленному в процессе его оживления, то за это ему и Элен должны причитаться немалые деньги.

Серж подрубил под корень всякую надежду на это.

— Насколько мне помнится, — неторопливо начал он, — мы пришли к соглашению по данному вопросу. Кроу хотел отнести на ваш счет все затраты, потребовавшиеся для проведения исследований и экспериментов, необходимых для вашего успешного оживления. Мы возражали против этого на том основании, что в том состоянии, в котором вы тогда находились, вы не могли дать своего согласия на подобные расходы — и благодаря этому выиграли. — Он даже хохотнул восхищенно. — Вот и доверяй этому хитрющему дьяволу Кроу! Теперь я понимаю, почему он не стал оспаривать наши возражения. Нет, Брэд, как ни печально, но Институт ничего вам не должен.

— Это была всего лишь шальная мысль. — Брэд почувствовал, как слегка поникли его плечи. Полированная, как зеркало, дверь отбросила отражение стареющего, изможденного мужчины, заставив его подтянуться и расправить плечи.

— Для меня оказалось неожиданностью то, что я повстречался здесь с вами, — произнес Серж, идя вместе с Брэдом по коридору. — Как это вам удалось узнать о том, что приключилось с Холденом?

— Случайность. Я звонил сюда по совсем другому вопросу. — Брэд зачастил в Институт покупать морфий. — Услышал, о чем здесь все говорят, вот и зашел глянуть, не могу ли я хоть чем-нибудь помочь. — Он вспомнил неподвижное тело в прозрачном контейнере. — Бедняга!

— Не стоит о нем сокрушаться, — сурово произнес Серж. — Он совершил убийство.

— Он умертвил пиявку, — холодно возразил Брэд. — В моих глазах такой поступок делает его искоренителем паразитов.

— Но ведь он как-никак отобрал у человека жизнь! — с неожиданным пылом произнес Серж. — Черт возьми, Брэд, неужели вы одобряете подобные действия! Ведь и в вашу эпоху убийство строго каралось законом.

— Верно, но мы принимали во внимание обстоятельства, сопутствовавшие совершению убийства. Строгому наказанию подлежало заранее подготовленное умышленное убийство. То, что сделал Карл, не означает подобного убийства в нашем понимании. Он вышел из себя и ударил сгоряча своего мучителя. Это — неумышленное убийство, убийство, совершенное по неосторожности.

— Мы относимся к этому совершенно иначе. — Серж остановился, лицо его было совершенно серьезным. — Если вы убиваете человека, который нападает на вас или пытается вас ограбить, мы не считаем это убийством. Точно так же не является убийством, если вы умертвите своего противника в честной схватке, например, на дуэли. Лишить жизни человека, чтобы не дать ему убивать других — это вполне допустимо, но на этом и заканчиваются рамки дозволенного. И для нас не имеет особого различия, совершено ли убийство из-за потери контроля над собой или в погоне за выгодой, ради собственного удовольствия или в приступе буйства. Вы совершили убийство — и все тут. И должны отвечать за это.

Он снова зашагал по коридору, Брэд старался не отставать, однако теперь все мысли его были заняты тем, какую это струну он задел в душе капитана, что такой неожиданно яростной стала его реакция. И было здесь что-то еще, чего он никак не мог уразуметь.

Рассмотрим общество, размышлял Брэд, в котором смерть ничего более, как состояние сна в течение какого-то времени. Мир, возникший из состояния полного хаоса и анархии, в котором еще очень слаб закон. В цивилизации подобного рода насилие не должно составлять чего-либо из ряда вон выходящего, а убийство является неотъемлемой частью быта, вполне заурядным происшествием. Ибо, каким бы коренным образом ни изменялось все остальное, одно должно оставаться неизменным — человеческая натура, естество человека. Она везде и всегда одна и та же. Поступки людей всегда определялись ненавистью и алчностью, а за внешним лоском культуры всегда таилась ничем не прикрытая, первобытная дикость.

И тем не менее, люди не убивали друг друга на каждом шагу и при первом же представившемся случае.

Смерть представала перед ними в самых странных и приводящих в ужас обличьях, они сами покорно ее встречали, подчиняясь требованиям кредиторов, однако превозмогали склонность к убийству. По какой-то причине они страшно боялись каиновой печати.

Брэд спросил у Сержа о причине такого страха.

— Вы мне задали очень странный вопрос. — Капитан остановился и даже как-то весь напрягся. Брэд вспомнил, что будучи полицейским, он очень близко к сердцу принимает подобного рода вопросы.

— Я хочу знать ответ на него, Серж.

— А зачем? Вы замышляете кого-то убить?

— Может быть. — Шутка получилась очень плоской. Серж не усмотрел ничего смешного в таком ответе.

— Убийство — самое гнусное из всех существующих на свете преступлений, — не задумываясь, ответил Серж. — Вам не мешало бы никогда не забывать об этом.

— Понятно, — сухо произнес Брэд. — Я ведь принадлежу к поколению, которое попыталось погубить весь мир. Не стоит лишний раз напоминать об этом. Как не стоит и читать нравоучения. Я задал конкретный вопрос. Мне хотелось бы услышать ответ на него — а не проповедь.

— Я даже в мыслях этого не имел! — Сержу с немалым трудом удавалось сохранять самообладание. Брэд своими расспросами задел его за живое. — И не думал я о вашем прошлом. Убийство является мерзостью из-за того, что оно причиняет убийце самому. Как, например, Холдену.

— А ему-то что от этого? — совсем уже ничего не понимая, спросил Брэд. — Какая кара теперь может его постигнуть? Он уже вне пределов вашей досягаемости. Вы его уже никак не сможете наказать.

— Неправда! — со злостью воскликнул Серж. — Еще как можем! И непременно накажем!

— Вы сейчас просто смешны, Серж!

— Нет, Брэд, вы глубоко заблуждаетесь. Вам известно, как мы наказываем убийц? Мы превращаем их в зомби. Вы знаете, что это такое? — Он не стал дожидаться ответа. — Это животные, Брэд. Вьючные животные — и это еще далеко не все. Мы вынимаем у них мозги и заключаем в металлическую оболочку. Мы прикрепляем к ним такие устройства, которые снабжают их искусственной кровью и сохраняют живыми и в полном сознании. Затем мы добавляем к ним другие устройства и заставляем работать.

— Живых мертвецов, — пробормотал Брэд. Серж утвердительно кивнул.

— Вы слышали о них — это общеизвестно. Они дешевле любого компьютера. Они лишены подвижности, у них нет другого выбора. Если они упрямятся, мы их наказываем — электроды, вживленные в кору головного мозга, активируют болевые центры. Им не остается ничего иного, как работать и дожидаться естественной смерти.

Дожидаться! Со всеми имеющимися у них воспоминаниями!

Глава 16

Раздался высокий мелодичный звон, за ним последовал очень приятный, негромкий голос:

— Капитан Уэстдэйл. Вызывается капитан Уэстдэйл. Капитан Уэстдэйл…

Серж покинул Брэда, подошел к ближайшему коммуникатору, нажал кнопку.

— Уэстдэйл слушает.

— Пройдите, пожалуйста, в комнату 532, капитан. По делам службы.

— Уже иду. — Серж прервал связь и вернулся к тому месту, где дожидался Брэд. — Совпадение. Иногда такое случается — просто грех не воспользоваться предоставившейся возможностью. Меня потребовали как раз по тому вопросу, который мы с вами только что обсуждали. Идемте со мною — только ни при каких обстоятельствах ни во что не вмешивайтесь. Просто оставайтесь рядом со мной.

Они прошли в дальнее крыло здания, поднялись в кабине лифта на самый верхний этаж и по коридору вышли к комнате 532.

На кровати внутри комнаты лежал мальчик.

Ему было примерно лет восемь, хрупкого телосложения. Глаза его были закрыты. С потолка над его койкой свешивался аппарат гипнотерапии, а на тележке сбоку лежал широкий набор медицинских инструментов и лекарственных препаратов. В комнате находились трое взрослых. Один из них вышел вперед, когда в палату вошли Серж и Брэд.

— Магистр гипнотерапии Лэйси, — представился он, затем кивнул в сторону другого мужчины. — Аспирант — лайфмен Саундерс. — Наконец, голова его склонилась перед женщиной, сидевшей спокойно на стуле и внимательно следившей за всем, что происходило в палате. — Нотариус Норден.

— Капитан Уэстдэйл из темпоральной полиции. — Серж на мгновенье извлек свое служебное удостоверение, затем сделал жест в сторону Брэда. — Брэд Стивенс, наблюдатель.

— Из пробужденных?

— Да. Привлечен в общеобразовательных целях. — Серж внимательно осмотрел опломбированный рекордер, контрольную видеокамеру. — Все, как будто, в полном порядке. Приступим?

— Обязательно. — Лэйси взглянул на койку. — Пациент осуществил Прорыв совсем недавно и во время стандартной контрольной проверки выявились неопровержимые улики совершения убийства в предыдущей жизни. Мы немедленно приостановили дальнейшее расследование и поставили в известность об этом ваше ведомство. — Тут он улыбнулся капитану. — Должен отметить, что вы оказались очень легки на подъем.

— Я находился в этом здании, — коротко ответил Серж. Находясь при исполнении служебных обязанностей, он становился очень неразговорчивым. Повернувшись к женщине, он произнес: — Ну что ж, начнем.

Нотариус включила рекордер и камеру, затем зачитала преамбулу: время, дату, имена присутствующих, причины документального засвидетельствования. После этого последовало пробуждение, повинуясь элементарной подсказке гипнотерапевта, мальчик открыл глаза. Глаза у него оказались голубого цвета. Он потянулся и слегка улыбнулся. После этого пошли вопросы.

— Ты родился, как Джеймс Аллен Пертвин, — произнес Лэйси. — Ты подтверждаешь это?

— Да. — Голос был тонкий, еще чисто детский.

— Твоим предыдущим именем было Френк Индэл. Ты подтверждаешь это?

Мальчик сглотнул слюну. То ли это только привиделось, то ли в глазах мальчика в самом деле мелькнул страх? Брэд серьезно задумался над этим, но продолжал молчать, слушая, как Лэйси повторяет вопрос.

— Тебе известно об этом?

— Нет. Я понятия не имею, о чем вы говорите.

Мальчик лгал. Это было написано у него на лице, но одного выражения лица было недостаточно. Лэйси и Серж переглянулись.

— Естественная защитная реакция, — произнес Лэйси. Мальчик не мог слышать этих слов, зато рекордер их зарегистрировал. — Я не сомневаюсь в том, что он лжет.

— Возможно, это не так, — возразил Серж. — Он, может быть, говорит правду так, как понимает ее. До него, возможно не дошел еще весь смысл того, что с ним произошло.

— Защитный барьер? — Гипнотерапевт покачал головой. — Такое всегда возможно, разумеется, но не в данном конкретном случае. Я это нутром чую. Прорыв был полным. Тут нет сомнений — он просто лжет. Тем не менее, глубокий гипноз может выявить истинное положение дел.

— Я бы предпочел признание в состоянии бодрствования, — сказал Серж. — Это всегда куда более убедительно.

— Итак, внушение, — решил Лэйси и снова подошел к койке. — Френк Индэл! — отрывисто бросил он. — Полное внимание ко мне!

— Но я не…

— Ты — Джеймс Аллен Пертвин, но, до того, как ты вошел в эту жизнь, ты был Френком Индэлом. Ты помнишь это?

— Ну… — мальчик изо всех сил противился гипнотерапевту. Голос его, казалось, стал чуть более низким. — Нет, этого я не могу…

— Ладно, — ласково произнес Лэйси. — В таком случае я помогу тебе вспомнить.

Он нажал кнопку и включил аппарат гипнотерапии. Попав в ловушку вихря световых пятен, глаза мальчика инстинктивно стремились выбраться из нее, поняли, что это невозможно, и несколько остекленели. Лэйси подал знак аспиранту.

— Легкий транс, — распорядился он. — Сосредоточься на уменьшении страха. — Он присоединился к стоявшим чуть поодаль Сержу и Брэду. — Бедняжка, — заметил он. — Я не хочу вызвать у него потрясение более тяжелое, чем необходимо, но травма у него очень сильна. Его ощущение вины еще больше подкрепляет естественные страхи. Мы должны сломить его сопротивление, чтобы он признался в том, что же произошло на самом деле.

— Убийство! — Брэд обратил внимание на то, как вспотел Серж. У Лэйси вид тоже был довольно мрачный.

— Похоже на то, капитан. Должна существовать очень сильная причина для этой защитной лжи. Но он не сможет продержаться достаточно долго. — С этими словами Лэйси вернулся к пациенту. Брэд с неослабевающим интересом следил за происходящим.

— Такая практика является общепринятой?

— Да. — Серж вынул носовой платок, вытер лицо и шею. — По достижении восьмилетнего возраста каждый имеет право пройти бесплатно стандартную процедуру. Если Прорыв не получается сразу, то в десять лет предпринимается вторая попытка, в двенадцать — третья. Контрольный опрос под гипнозом является частью стандартной процедуры.

Брэд понимающе кивнул, взгляд его стал задумчивым. «Убийство всегда выплывает наружу!» — так гласила очень древняя присказка, но он никогда даже и вообразить не мог, что подобная надежда, граничащая с блажью, когда-нибудь станет суровой реальностью.

— Если он сознается, — прошептал он, потянув Сержа за рукав, — вы его арестуете?

— Да. — Лицо капитана перекосилось. — Вот эта часть работы мне больше всего не нравится. И хоть мне все ясно и понятно, но они все мне кажутся еще детьми. Физически они и есть дети и тем не менее… — Он весь вдруг напрягся. — Помолчите! Лэйси, кажется, все-таки до чего-то докопался!

Монотонный голос гипнотерапевта звучал утешающе.

— Вот теперь все в полном порядке. Ты помнишь, что когда ты пришел сюда, мы тебя отослали назад — вот именно, назад — пока ты не вспомнишь, что когда-то был человеком по имени Френк Индэл. Ты теперь вспомнил это?

— Да.

— Вот и прекрасно. — Лэйси вытянул руку и выключил аппарат. — А теперь ты уже полностью проснулся и отдаешь себе обо всем отчет. У тебя восстановилась ориентировка в пространстве и времени. Ты — Джеймс Аллен Пертвин, родившийся восемь лет тому назад. Это тебе вполне понятно?

— Естественно.

— Хорошо. Ты был еще и Френком Индэлом. Ты помнишь это?

— Я… Да. Да, помню.

— Вот так-то лучше. Теперь у тебя нет причин для страха. И это вполне естественно, что ты должен был вспомнить этого человека. Потому что ты и он — один и тот же человек. Тебе это понятно?

— Разумеется.

— Типичная промывка мозга! — Брэд крепко стиснул руку Сержа. — Черт возьми, этот шарлатан — гипнотизер! Мальчишка поверит каждому сказанному им слову!

— Нет! — с пылкой убежденностью прошептал в ответ Серж. — Мальчик полностью проснулся и вполне соображает, что к чему. Возможность имплантирования ложной памяти совершенно исключена. Рекордер и камера как раз и применяются для того, чтобы предотвратить подобное — весь сеанс впоследствии будет самым тщательным образом проинспектирован. Лэйси ни за что не решится на что-нибудь противозаконное. Так что успокойтесь и внимательно смотрите, что будет дальше.

А на койке происходило действительно нечто очень интересное. Голос мальчика стал гораздо более низким, стало старше лицо, он весь напрягся, будто собрался бежать. Голос Лэйси пробил защитную броню, в которую подсознательно заключил свою память мучительно корчащийся на койке индивидуум.

— Вы совершили убийство, — констатировал Лэйси. — Вы уже признались в этом. Теперь расскажите нам, как это случилось. Расскажите нам. Расскажите нам.

— Нет! — Голос был уже явно не мальчишеским. — Прекратите это! Ради всего святого — прекратите!

— Вы расскажете нам?

— Да! Всё-всё! Я… — Лицо исказилось, на глазах выступили слезы. Серж тотчас же метнулся к койке.

— Вы — Френк Индэл?

— Да.

— Расскажите нам об убийстве, которое вы совершили.

— Пожалуйста! — На юном и одновременно взрослом лице бешеной злобой засверкали глаза. — Это случилось во время войны. Я убивал и раньше, но на этот раз все было совсем по-другому. Мы атаковали, прямо передо мной возник какой-то фриц. Совсем еще ребенок. Винтовки у него не было, вообще ничего не было в руках. Он просто стоял, не зная, куда деть свои руки. Он ничем не угрожал. Он хотел сдаться, но я воткнул штык ему прямо в живот. Сам не пойму, почему я это сделал. Я никогда не поступал так раньше — вот так, жестоко. Когда стреляешь, это совсем другое дело, но штыком до этого мне еще не приходилось орудовать. А тем более — против безоружного. Он закричал. Это было ужасно. Я… Мне пришлось ударить его ногой для того, чтобы вытащить штык.

— А что было после?

— После я запутался в проволочном заграждении. — Голос стал вялым, безжизненным. — И провисел на нем, пока не стали рваться снаряды. Одним из них мне оторвало ноги. Как умер — не помню.

— Когда это было?

— Не знаю. Помню только, что во время войны с фрицами.

— С фрицами? — Серж нахмурился. Вперед вышел Брэд.

— 1918 год, — тихо произнес он. — Первая Мировая война. Так наши солдаты называли немецких. — Он на какое-то мгновенье призадумался. — Можно задать ему вопрос?

— Валяйте.

— Фрэнк, — спросил он у мальчика, — где именно вы воевали?

— Во Франции.

— В какой битве участвовал?

— Во многих. В армии с самого начала войны. Последняя — Горчичная.

Ипр! Иприт. Горчичный газ. Откуда мальчишке знать, как солдаты называли тот печально известный городишко во Франции? Брэд почувствовал, как Серж отодвинул его в сторону, чтобы произнести в микрофон рекордера:

— Заключение по делу. Расследование показало, что Френк Индэл, урожденный Джеймс Аллен Пертвин, совершил убийство задолго до тех лет, когда стало возможным перевоплощение, и поэтому не подлежит наказанию, а само дело не подпадает под юрисдикцию темпоральной полиции.

Брэд полностью разделил с Сержем облегчение, которое тот испытывал.

Портной сложил последний пиджак, разгладил возможные складки и аккуратно упаковал одежду в компактный пакет.

— Пожалуйста, сэр, — весело произнес он. — Три костюма из самой лучшей материи. Сто пятьдесят империалов.

— Вы можете дать гарантию, что все они подойдут? — спросил Брэд, отсчитывая деньги.

Этот вопрос явно задел портного за живое.

— Гораздо лучше было бы, если бы я сам снял мерки с джентльмена, — сказал он. — Но все, чем я располагал, это принесенный вами костюм. Вот с него-то я и сделал совершенно точные копии. — Он задумался на мгновенье, затем продолжал. — Из материи более высокого качества, разумеется, но вы сами на этом настаивали.

— Я не забыл об этом, — произнес Брэд, опуская целый ворох денег в заранее приготовленную ладонь. — Большое спасибо за то, что так быстро выполнили заказ.

— Одну минутку, сэр, — портной остановил его уже у самой двери. — Если вы надумаете шить костюм для себя, сэр, я могу гарантировать лучший материал и самый искусный пошив в Фениксе.

— Постараюсь это запомнить.

— И скажите это своим друзьям, — прокричал ему вслед портной, но дверь за Брэдом уже успела захлопнуться.

Приобретенная у портного одежда предназначалась для Сержа — Брэд мало-помалу начал рассчитываться со своими долгами. Пакет получился довольно увесистым, и Брэд задумался: то ли пойти дальше пешком, то ли нанять такси. И остановил свой выбор на такси — в последнее время он стал достаточно вольно обращаться с деньгами. Экономить их уже не было особого смысла. У Велдона их было более, чем достаточно. И к тому же у него возникло ощущение, что сегодня лучше особенно не задерживаться и как можно быстрее добраться домой.

И чем ближе подъезжал он к дому, тем все сильнее и сильнее становилось это ощущение. С водителем он расплачивался уже с лихорадочной быстротой и был уже близок к отчаянию, когда подходил к квартире. Открыв нараспашку дверь, он, как угорелый, ринулся внутрь. И остановился.

Из кресла навстречу ему поднялась Вельда.

— Хэллоу, Брэд!

— Что вам нужно?

— Не помешало бы чуть повежливее. Где наша малютка Элен?

— На работе, наверное. А что?

— Ничего. — Она как-то по-особому ему улыбнулась, сверкнув белизной зубов. — Мне просто захотелось удостовериться в том, что девушка не теряет зря времени. А если вас так уж сильно интересует, как я сюда вошла, то могу ответить: воспользовалась ключом. Принадлежавшим Карлу.

— Вы пришли сюда не для того, чтобы сказать мне об этом, — грубо оборвал ее Брэд. — Так что давайте поближе к делу. Вас послал Велдон?

— Вы так торопитесь. — Она облизнулась, глядя на него в упор. — Мы с вами здесь одни, мужчина и женщина, совершенно неизвестно, сколько уже времени. Ну разве найдется такой осел, который поверит, что все это время мы только и занимались тем, что говорили?

— Ничего не знаю и знать не хочу. — Брэд почувствовал, как его ногти до боли впились в ладонь. — Что вам нужно?

— Я пришла передать вам кое-что. — Вельда протянула Брэду конверт. — Вот. От Марка.

Брэд взял конверт и швырнул на стол. Она провела конверт взглядом.

— Вы даже не хотите его открыть?

— Позже.

— Дело ваше. — Она на какое-то мгновенье призадумалась. — Марк просил, чтобы я сказала вот что. Три дня.

— Вот и прекрасно — вы сказали то, что он просил. А теперь — убирайтесь!

— Вы меня вышвыриваете? — На какое-то мгновенье полнейшее неприятие такого оборота дела исказило плавные контуры ее лица. Затем, как бы повинуясь неожиданному всплеску охвативших ее чувств, она подошла вплотную к Брэду, положила ему на плечи руки. От резкого запаха духов у Брэда едва не закружилась голова.

— Странный вы человек, Брэд, — нежно поизнесла она. — Подумать только, я уже буквально на грани того, чтобы отдаться вам, а все, что вы в состоянии сделать — это указать мне на дверь. В чем дело, красавчик вы мой? Неужели я вам не нравлюсь?

— А обязательно должны?

— Что?

— Что-то не припоминаю, чтобы это было частью заключенной с Велдоном сделки, — решительно произнес Брэд, затем, приподнявшись на носки, стряхнул со своих плеч ее руки и оттолкнул от себя. — Он ничего не говорил мне о том, чтобы я удовлетворял похоть его курьерши.

Она грязно выругалась и замахнулась, чтобы влепить ему пощечину, но он поймал ее запястье и, глядя со злостью ей прямо в глаза, процедил сквозь зубы:

— Убирайтесь отсюда, гнусный вампир в женском обличьи. От вас смердит мертвечиной. И оставьте в покое Элен. Вы, что, не понимаете моих слов? — Пальцы его побелели — с такой силой он сдавил ее запястье. — Оставьте ее в покое!

Он с облегчением вздохнул, когда за Вельдой захлопнулась дверь. В голове мелькнуло — не совершил ли он еще одну ошибку, но тут же понял, что теперь ему, в общем-то, все равно. Едва держась на ногах, он прислонился к стене, превозмогая страшнейшие муки внутри. Странным казалось то, что можно жить с такой болью, настолько привыкнуть к ней, что изнурительные страдания оказалось возможным задвинуть куда-то на задний план. Но еще более странным было то, что даже ничтожное увеличение этой боли может оказаться столь непреодолимым. А с другой стороны, почему это облегчение, которое принесла последняя доза наркотика, должно было продолжаться дольше, чем обычно?

Неожиданно скрючившись так, что воздух с клокотом исторгся из легких, он боком, как краб, метнулся в спальню. Во все стороны брызнуло стекло, когда он опрокинул графин. С грохотом перевернулся стоявший рядом с кроватью столик. В непокорное живое существо превратился матрац. Вступив с ним в борьбу, он в конце концов отшвырнул его в сторону и вцепился пальцами в плоскую коробочку, которую хранил под матрацем.

Облегчение пришло одновременно с уколом иглы шприца.

Отложив в сторону шприц и подняв глаза, он неожиданно для самого себя обнаружил творящийся в комнате беспорядок.

И увидел застывшего в дверях Сержа, пристально глядевшего на него.

— Значит, надежды никакой, — произнес капитан. — Вы в этом совершенно уверены?

— Я несколько раз встречался с Мэйном, — ответил Брэд. — Он говорил о трансплантации органов, но для этого нужны время и деньги, а у меня нет ни того, ни другого. — Он невесело усмехнулся. — Триста лет ожидания в надежде на излечение, и сейчас мне еще хуже, чем тогда. В мою эпоху мы знали о раке гораздо больше, чем знают о нем сейчас. Мне в самом деле тогда было лучше. По крайней мере, не нужно было оплачивать наперед свое лечение.

— Смерть тогда была куда более важным событием, — заметил капитан.

— Смерть и сейчас очень волнует — меня.

— Это естественно. — Серж печально опустил глаза. — Элен знает об этом?

— Нет. Ей ни в коем случае нельзя говорить об этом. Вы должны дать мне обещание, что не станете ей рассказывать.

— Почему?

— У нее жизнь своя, ей еще жить и жить, и мертвецы не должны заступать ей дорогу.

— Но вы ведь еще не мертвец, Брэд, — возразил капитан. — Элен в самом скором времени начнет зарабатывать немалые деньги, и я не сомневаюсь в том, что она захочет помочь вам.

— Каким образом? — Брэд отклонил чуть в сторону голову, глядя сквозь завесу табачного дыма. — Я ведь уже сказал вам, что надежды никакой.

— Возможно, это и так, но… — Серж рывком вскочил и начал возбужденно шагать по комнате. — Вы говорили когда-то о Колыбели. Что ж, мы сейчас располагаем точно таким же устройством. Это — стасис, вы слышали, что рассказывал об этом лайфмен. Так вот, предположим…

— Я уже подумал об этом, — устало произнес Брэд. — Вы думаете, я сидел все это время, сложа руки? Я навел справки в Институте. Мне с удовольствием посодействуют, но только при условии оплаты наличными и причем наперед.

— Мы могли бы… Я имею в виду… — сбивчиво начал Серж, но Брэд был не в настроении раз за разом повторять само собой разумеющееся.

— Нет! — Он поднялся и выглянул в окно. — Все это — бесполезные разговоры. Да, я не герой, не стоит заблуждаться на сей счет, но я ученый и привык смотреть фактам в глаза. Вы не можете ничего с этим поделать.

— Элен…

— У Элен долги, и ей понадобятся все заработанные ею деньги для того, чтобы с ними расплатиться. Ей обязательно надо расплатиться. А вам, Серж, надо…

Он замолчал, услышав звук открываемого замка. В комнату вошла Элен. Оба мужчины тут же обратили внимание на то, какая она заплаканная.

— Я потеряла работу, — сказала Элен. — Шиман был очень вежлив со мной, однако сказал, что больше не может пользоваться ни моими услугами, ни уже выполненными мною эскизами. После этого я… я весь день бродила сама не своя.

— Не может их использовать? — Серж, казалось, не верил собственным ушам. — Не понимаю этого. Все были в огромном восторге от ваших работ.

— Я тоже так считала, — Элен попыталась улыбнуться, но это ей не удалось. — Все, казалось, были удовлетворены. Очень заинтересовались покупатели. А затем, когда я позвонила сегодня, чтобы обсудить производственные вопросы и портфель заказов, вот тут-то Шиман меня и огорошил.

— Он привел какие-нибудь объяснения? — возмущенно спросил Брэд.

— Никаких. Он только сказал, что по не зависящим от него обстоятельствам для него стало невозможно работать со мной.

— Он сказал что-нибудь еще?

— Да. — Элен призадумалась, глаза ее подозрительно заблестели. — Он намекнул, что для меня будет пустой тратой времени любые попытки подыскать себе работу где бы то ни было. Он сказал, что моими разработками никто не станет интересоваться.

— Я сам поговорю с ним, — сказал Серж. — Это, должно быть, какая-то ошибка.

— Нет, это не ошибка, — сухо произнес Брэд. — Шиман прекрасно понимает, что делает. Элен лучше всего последовать его совету и тем самым избавить себя от горького разочарования.

Это, разумеется, решил Брэд, происки Велдона, великолепно владеющего всеми потайными пружинами власти. Он, по всей вероятности, скупил контрольный пакет акций предприятия Шимана и располагает достаточными деньгами и влиянием для того, чтобы заставить и всех остальных плясать под его дудку. Это было очевидным, но не давало ответа на главный вопрос: для чего ему нужно, чтобы Элен оставалась нищей?

Брэд закурил сигарету и задумался над этим вопросом.

Это, разумеется, один из элементов давления на него, Брэда. Обусловленного той же самой причиной, по которой он открыл Брэду немалую часть своих глубоко личных намерений. Демонстрация могущества, а теперь — легкое прикосновение железной силы. Велдону нужно было во что бы то ни стало, чтобы избранное им орудие беспрекословно ему повиновалось.

Выбора у меня, подумалось Брэду, практически никакого.

В оцепенении Брэд еще глубже забился в кресло, чувствуя, как захлопывается капкан, в который он угодил, ощущая неумолимые движения пальцев опытного кукловода. Велдон самым решительным образом был настроен добиться всего, чего бы он только ни пожелал. И самым во всем этом смехотворно нелепым было то, что Брэд Стивенс, физик-ядерщик, некогда всеми уважаемый и высоко ценимый, в этом новом мире ни на что уже больше не годился, кроме роли платного убийцы.

Но — при чем здесь Элен?

Может быть, вследствие того, что Велдон вбил себе в голову, что Брэд пойдет на что угодно, лишь бы спасти ее от скальпелей его хирургов? Едва ли. Такой опытный манипулятор людскими судьбами не станет назначать столь высокую цену сентиментальным привязанностям. К тому же, в любом случае, Элен теперь никак не попадала в круг особых забот Брэда. У нее есть теперь Серж, так что…

— Брэд! — Элен склонилась над ним и взяла за руку. — Брэд, вам, кажется, не хорошо?

— Что? — удивленно спросил, очнувшись, Брэд и, прикоснувшись ко лбу, обнаружил, что он весь покрыт каплями пота. Затем задумался — что удалось прочесть Элен на его лице? — Нет, нет, у меня все в порядке.

— У вас такой отрешенный вид, — произнесла Элен.

Он изобразил некое подобие улыбки.

— Я просто задумался.

Неужели Вельда вознамерилась овладеть телом Элен?

Не исключено, что ей было обещано это в качестве вознаграждения за верную службу. В этом случае очень многое объяснялось. Брэду припомнилось, как она рассматривала Элен, с каким откровенным собственническим вожделением. Да и Велдону не очень-то хотелось рисковать. Он вряд ли согласится подвергнуться столь сложной операции, пока не станет на все сто процентов уверенным в успешном исходе. На людях — в еще большей степени, чем на обезьянах.

И на ком же еще для него провести пробную проверку, как не на женщине с юным, свежим телом? При участии женщины, всецело ему преданной, поскольку полностью от него зависит, и которая добровольно согласится на сотрудничество с его специалистами, в чем бы оно ни заключалось.

Мозг Вельды в теле Элен.

Вот в чем может заключаться причина, по которой ему хочется, чтобы Элен погрязла в долгах.

— Брэд! — На этот раз его встревоженно окликнул Серж. — Вы заболели?

— Нет.

— Вы в этом уверены? Вы очень плохо выглядите. Может быть, я чем-нибудь помогу вам? Смогу что-нибудь достать для вас?

— Нет. — Брэд отвечал резко. Он просто не в состоянии был сидеть и обмениваться ничего не значащими любезностями. Не в силах больше терпеть боль, он поднялся и поспешил в спальню. Его остановил голос Элен.

— Вот этот конверт, — произнесла она. — Он ваш?

— Мой. — Схватив позабытый им конверт, который оставила Вельда, он торопливо его вскрыл. Внутри он обнаружил три предмета. Листок картона с выведенными печатными буквами именем и адресом. И две оторванные половинки двух купюр по тысяче империалов каждая.

Этого было вполне достаточно.

На картонке — имя жертвы. Порванные банкноты — обещание щедрого вознаграждения. А Вельда сообщила ему, что в его распоряжении три дня.

Три дня для того, чтобы убить Юстаса Эмиля Кхана.

Глава 17

Лондон изменился очень сильно.

Пробираясь через горы щебня в неудобном противорадиационном костюме, да еще с тяжелым различным оборудованием, Брэд, не обращая внимания на боль и выступивший по всему телу пот, напряженно размышлял над тем, что же все-таки сделало город совсем другим. И только тогда, когда споткнулся Морган и раздался металлический звон его экипировки, он наконец понял, в чем дело. В царившей вокруг мертвой тишине.

Лондон никогда не знал, что такое тишина. Даже во время минут молчания, соблюдавшихся ежегодно в период между войнами, когда все прекращало свою деятельность и смолкало, не было так тихо, как сейчас. Тогда, по крайней мере, слышны были звуки, издаваемые птицами. Теперь здесь птиц не было. Была только в самом деле гробовая тишина могилы.

— Давайте сделаем привал, — Морган плюхнулся на бордюр и глянул на счетчик Гейгера у себя на запястье. — Вы уверены в том, что можно доверять этим штуковинам?

— Уверен, — Брэд сел рядом с ним, проверил показания своего собственного прибора кустарного изготовления, отбросил забрало шлема. — Здесь вполне безопасно. Закурим?

— Спасибо. — Кладоискатель поймал сигарету, закурил, расслабился, наполнив легкие дымом. — В жизни бы не подумал, что так получится, — произнес он. — Когда вы прогнали меня на крыше «Фогоуна», я уже было посчитал, что на этой прекрасной идее поставлен крест. Вы меня тогда поразили тем, что относитесь к тому типу людей, которые говоря «нет», именно это и имеют в виду.

— Обстоятельства меняются, — сказал Брэд и тоже закурил. — Интересно, почему это кое-кому захотелось убить Кхана?

— Кому же это именно?

— Марку Велдону.

— Этому вурдалаку! — Морган со злостью сплюнул. — Когда-то, очень давно, он и Кхан были партнерами. Затем они что-то не поделили и пути их разошлись. Велдон взлетел до небес, но и Кхан не очень-то от него отстал. — Обнаружив удивление на лице Брэда, он тут же пояснил. — Пусть вас не обманывает его внешность. За душой у него куда больше, чем это агентство. Я об этом раньше как-то не очень-то призадумывался, но, по-моему, Велдон все время задабривал его за что-то, что только одному Кхану известно. Но сейчас, возможно, он устал от подобной благотворительности.

Устал или, подумалось Брэду, стал опасаться, что с наступлением старческого маразма Кхан может проболтаться. Подходило любое из этих объяснений. Стоит Брэду умертвить Кхана, как он избавится от опасности. А если потом еще и шепнуть словечко в нужное ухо, как Брэда тут же поволокут на гипнодопрос. А то, что он близок к Сержу, принесет капитану одни только неприятности, может послужить причиной смещения с должности. Оставшись без работы, как он сможет помочь Элен?

Все возвращалось опять-таки к ней.

Однако Брэд надеялся на то, что ему удастся разрубить паутину, которую с таким мастерством соткал Велдон.

— Здесь опасность сравнительно невелика, — весело произнес Морган, откидываясь назад и вытягивая ноги. — Этот район уже хорошенько обчистили. Первыми исчезли автомобили.

Брэд и сам обратил внимание на то, что улицы были пусты — об этом давно уже позаботилась испытывающая нехватку металлов цивилизация. Дома здесь тоже изрядно пострадали. Даже прямо у них на глазах обрушилась часть крыши, подняв облако пыли. Растаскиванье по частям и погода ослабили и без того очень непрочную постройку.

— Это как раз то, чего следует особенно остерегаться, — заметил попутно Морган. — Вы, наверное, обратили внимание, что я стараюсь шагать по самой середине проезжей части улиц. Вот это одна из причин такой привычки. Любое сотрясение почвы может привести к обвалу, а оказаться погребенным под обломками не очень-то весело.

Брэд понимающе кивнул, слишком поглощенный страшной ломотой в костях, чтобы вникать в суть в общем-то, как ему казалось, банального разговора. Он очень жалел о том, что они не отправились по воде, но район порта был непроходим.

Морган сделал последнюю затяжку и щелчком отшвырнул окурок.

— Сколько, как вы считаете, мы заработаем?

— Вы получите четверть от всего того, что мы найдем, — грубовато ответил Брэд. — Таким был наш уговор. — Он вытащил из кармана карту, развернул ее, стал пристально разглядывать. — Сейчас мы вот здесь. — Палец, которым он водил по карте, остановился. — Выйдем на вот эту дорогу и направимся вот сюда.

— Почти точно на север? — удивился Морган. — Но в этом районе ничего нет стоящего, если только вы не располагаете какими-нибудь особо точными сведениями.

— Располагаю, но не северная часть города меня интересует. Мы направимся в самый центр. — Брэд услышал, как у Моргана перехватило дыхание. — Испугались, Морган?

— Конечно же, испугался. Ведь там особенно «горячо».

— Я знаю, но именно там деньги. Для того, чтобы заполучить их, придется рискнуть. Если нам удастся проникнуть в метро на станции «Гэнтс-хилл», то двигаясь по путям, мы сможем проникнуть в Сити. — Он медленно сложил карту. — Поверху нам туда не пробиться, — пояснил он. — Эти костюмы не так уж хороши, в них мы получим смертельную дозу облучения еще до того, как доберемся до Сити. Под землей уровень радиации должен быть гораздо ниже. Это единственный шанс, которым мы располагаем.

Он засунул карту в карман, поднялся, опустил защитный щиток шлема. Морган даже не пошевелился.

— Так мы идем? — Брэд несколько поудобнее поправил свое снаряжение. — Или вы собираетесь так и остаться здесь, сокрушаясь над своей судьбой?

— Вы обманули меня, — медленно произнес Морган. — Вы ничего не говорили о том, что собираетесь вобраться в центр.

— Я не обманывал вас. Я сказал вам, что есть возможность сделать целое состояние и что я знаю, как это сделать. Вот это я и собираюсь сделать. — Брэд подтянул ремни. — А теперь — в путь. Мы своего добьемся.

К станции «Гэнтс-хилл» пришлось добираться довольно долго. Дважды они останавливались, чтобы передохнуть, один раз — чтобы подкрепиться, и вышли к цели, когда уже начало темнеть.

Перед входом в метро Морган остановился в нерешительности.

— Сколько еще?

— Миль десять. — Брэд смело вошел в переход, ведущий к станции. — Пошли. Этим маршрутом я пользовался добрую сотню раз.

Но это было до Катастрофы, когда яркие фонари освещали платформы, а красочные плакаты прикрывали однообразие стен. Теперь же здесь царили темнота и хаос, затхлый воздух отдавал плесенью и зловонием. В тусклом свете карманного фонаря все на станции выглядело совсем по-другому.

Он вздрогнул, когда луч света уперся в нечто грозно нависшее над ними, затем выругался, узнав билетный автомат. Что-то стрелой метнулось вдоль края луча, выглядя в полутьме очень зловеще.

— Паук, — гулким эхом прокатился голос Моргана в мертвой тишине входного вестибюля. — Крайне мерзкая тварь.

Паук?

Такой крупный?

Интересно подумалось Брэду, какие еще причуды мутаций могут поджидать их на большей глубине.

Осторожно ступая, он спустился по ступенькам неподвижного эскалатора. Расположенная на большой глубине платформа почти не подверглась разрушительному действию климатических изменений, однако стены стояли почему-то голыми, без привычных рекламных плакатов и схематических планов метрополитена. Брэд быстро сориентировался, спрыгнул на пути и, задрав голову, взглянул на Моргана.

— Смелее, — скомандовал он. — Идем вон в том направлении. — Он взмахнул фонарем и высветил в его лучах красные от ржавчины рельсы. — Эта линия приведет нас прямехонько в Сити.

Кладоискатель продолжал стоять в нерешительности на перроне. Брэд уже было решил, что он страдает клаустрофобией, но причина его нерешительности оказалась еще более необычной.

— Не нравится мне все это, — произнес Морган и, спрыгнув, зашагал рядом с Брэдом. — Однажды я уже попал в переделку под землей. В шахте. У нас была только пара свечей.

— В угольной шахте?

— Оловянной. В Корнуолле. Обрушился свод и отрезал путь назад. Мы слышали, как спасатели пытались к нам доступиться, но вскоре прекратили свои попытки. И у меня даже в мыслях нет упрекать их за это — штольня была очень опасной, а у них даже не было уверенности в том, что нас не засыпало при обвале. Поэтому мы просто сидели и ждали, когда они возобновят свои попытки.

— И они так это сделали?

— Не знаю. Свечи вскоре кончились, и это все, что я еще помню. По-моему, они так нас там и оставили. — Морган споткнулся и едва не упал. — Черт! Так можно и ногу сломать!

— Идите за мною следом, — скомандовал Брэд. — Ступайте только на середину шпал. Концы их сплошь сгнили.

Он услышал, как кладоискатель стал идти с ним в ногу у него за спиной, и вошел в туннель. Идти было довольно трудно. Стены туннеля были шероховатыми, изъеденными сыростью и покрытыми бесчисленным множеством свисающих кусков отслоившейся штукатурки. Вдоль стен тянулись похожие на змей кабеля, а воздух был настолько затхлым и пропитан запахом гнили, что им едва можно было дышать. Луч фонарика высветил что-то впереди.

Это был поезд, колеса вагонов его приржавели к рельсам, двери окна остались неповрежденными. Протискиваясь между вагонами и стенкой туннеля, Брэд с любопытством заглядывал в окна, наполовину ожидая увидеть купе, заполненные скелетами пассажиров, но ничего подобного так нигде и не обнаружил. Только оголенный металл и грязный пластик. Исчезла даже обивка потолков вагонов.

— Крысы. — Морган сделал жест рукой в ту сторону, где на границе света и тени мерцали рубиновые угольки. — Всемогущий Боже, помоги нам, если с нами что-нибудь здесь случится.

Брэд повторил про себя слово в слово эту молитву, когда луч его фонаря поймал целиком одну из таившихся в темноте тварей.

Крысы изменились. Возникшая перед его взором зверюга была крупной, лоснящейся и нахальной. В глазах, спрятанных в глубине значительно увеличившегося черепа, светился быстрый и дерзкий ум. Животное сидело не как грызун, а как обезьяна.

Оно злобно клацнуло зубами, когда Брэд двинулся дальше, и исчезло, сверкнув на прощанье коричневым мехом и взмахнув словно плетью совершенно голым, цепким хвостом. Только теперь до сознания Брэда наконец дошло, почему он не увидел костей.

В годы, предшествовавшие Катастрофе, население Лондона составляло десять миллионов человек. Спастись могли только очень немногие. Разрозненные горсти людей на самых дальних окраинах. Остальные погибли. Одни из-за непосредственного воздействия поражающих факторов атомного оружия. Некоторые в огне пожаров, от несчастных случаев и всеобщей паники. Остальные — от невидимого глазом неистовства нейтронов, оставлявших нетронутыми дома, но уничтожавших все живое.

Десять миллионов человек. Мумифицированных, по всей вероятности, совершенно высохших, не подверженных воздействию гнилостных бактерий.

Неудивительно, что крысы выжили.

Брэд споткнулся и упал на Моргана, который шел теперь впереди. Кладоискатель остановился, направив луч фонаря на изогнутый свод, испещренный пятнами ржавчины. Впереди показалась сплошная стена из черного грунта, в которой исчезали ржаво-красные рельсы.

— Завал, — донесся звучавший решительно даже под шлемом голос Моргана. — Туннель заблокирован. Придется возвращаться назад.

Брэд нахмурился, пытаясь вспомнить схему линий метро. Они шли уже несколько часов, прошли «Майл-Энд», которая была ближайшей на их пути узловой станцией. Затем они перешли на Центральную Линию. Вторая ветка, выходившая к станции «Майл-Энд», пролегала по поверхности. Третья — вывела бы их в район Уайтчепел, в котором уровень радиации был особенно высоким. Таким образом, выбранный им маршрут следования был единственно возможным.

Он так и сказал об этом. Морган в ответ выругался.

— Черт возьми, Брэд! Туннель заблокирован! Неужели вы не в состоянии уразуметь этого?

— Я понимаю это — однако понимаю и кое-что другое. — Он поднял камень и швырнул в пару рубиновых угольков. Крыса взвизгнула и стремительно бросилась куда-то через гору обломков. — Крысы каким-то образом проникают сквозь этот завал.

— Но мы-то не крысы!

— Верно, однако, может быть, где-нибудь вверху имеется свободное пространство. Обязательно должна быть какая-то дыра. Может быть, нам удастся проползти в нее.

Он обошел Моргана и начал взбираться на заблокировавший путь завал. Почва была довольно плотной и почти не осыпалась под его руками и ногами, пока он карабкался вверх. Через несколько секунд шлем его уперся в потолок туннеля. Он отполз чуть в сторону и обнаружил отверстие. Оно было небольшим, но им вполне можно было воспользоваться.

— Полный порядок, — крикнул он оставшемуся внизу Моргану. — Я двигаюсь дальше. Старайтесь держаться как можно ближе ко мне.

Он начал по-собачьи разгребать землю, мешавшую продвигаться дальше, затем просунул голову и плечи в образовавшуюся узкую щель в утрамбовавшемся за много лет грунте. Извиваясь всем телом, как червь, он медленно протискивался вперед, стараясь не думать о тех тысячах тонн грунта, которые залегали выше, и о протяженности участка линии, сплошь заваленного обрушившемся потолком туннеля.

— Брэд! — взволнованно окликнул его Морган. — Брэд! Я застрял!

Просвет между потолком и осыпью в этом месте был столь невелик, что у Брэда не было ни малейшей возможности развернуться.

— Попробуйте извиваться всем телом, — посоветовал он. — Или отползите чуть назад и поправьте поклажу у себя на спине.

Почва задрожала под действием судорожных движений Моргана.

— Ничего не получается! — Голос Моргана звучал уже почти истерично. — Позади меня земля обвалилась. Я не могу высвободить ноги. Помогите мне, Брэд!

— Не кричите так громко!

Брэд затаил дыхание, ощущая, как осыпается земля у него над головой. Чуть сбоку раздался негромкий треск. С глухим стуком шлепнулась обо что-то оторвавшаяся от потолка глыба насквозь прогнившего бетона. Сзади послышалось хныканье Моргана, ноги которого еще больше засыпало грунтом.

Брэд разгреб землю вокруг себя, нашел фонарь и просунул вперед руку с ним. Луч фонаря высветил впереди ржавый кусок металла, торчавший из потолка туннеля. Дальше проход расширялся в свободный от обвалившегося грунта туннель. Всего метр-другой отделяли их от безопасного места.

— Вытяните руки вперед, — спокойно сказал он Моргану. — Хватайте меня за ноги. Достаете?

Он почувствовал мертвую хватку крепких рук кладоискателя.

— А теперь слушайте. Я намерен подтянуться к торчащей впереди балке. Когда я подам команду, подтягивайтесь, что есть сил, ко мне. Как только вы выберетесь из-под завала, мы будем в полной безопасности.

Он вытянул как можно дальше руки и сомкнул ладони вокруг ржавого куска металла.

— Подтягивайтесь!

Острая боль пронзила все его тело. Ощущение у Брэда было такое, будто его растягивают на средневековой дыбе.

— Еще раз!

Скрежеща зубами, Брэд оторвал от земли туловище, не выпуская из рук балку, стараясь потянуть за собой подтягивавшегося к его ногам Моргана. Послышался звук осыпающейся земли, затем вздох облегчения, а затем — барабанная дробь ударов комьев почвы по его шлему.

— Потолок! Быстрее!

Последовал еще один отчаянный рывок рук Моргана, и он наконец высвободил ноги. Ободренный таким благополучным исходом, Брэд стал лихорадочно разгребать грунт впереди себя, почувствовал, как что-то подалось под тяжестью его веса, затем что-то посыпалось на него сверху. Он и Морган покатились вниз по склону, преследуемые лавиной из камней и комьев почвы.

— Быстрее! — Морган рывком поднялся на ноги и потянул за собой Брэда подальше от сыплющихся на них сверху обломков. — Сматываемся отсюда, пока не завалилось все остальное!

— Фонарь. — Брэд наощупь схватил какой-то камень, выругался, отшвырнул его в сторону. — Я потерял фонарь.

— Ну и черт с ним! — Морган чуть ли не насильно потащил его дальше. — Быстрее!

Его предусмотрительность оказалась очень своевременной. На каждом шагу спотыкаясь, тыкаясь в темноте наобум, им все-таки удалось опередить поток обломков, сыплющихся с обрушивающегося метр за метром потолка.

— Ну вот, — произнес Морган, как только стихло эхо обвала у них за спиной, — этим путем нам уже не вернуться домой. У вас все в порядке?

— Как будто все, — ответил Брэд и тут же, чертыхаясь, споткнулся и упал. — А где ваш фонарь?

— Там же, где и ваш. Я не остановился, чтобы подобрать его. — Тем не менее, темноту рассек узкий луч света. — Это мой аварийный фонарик. Постойте-ка минуту спокойно, чтобы я мог проверить целостность вашего костюма.

Брэд подождал, пока кладоискатель не закончил осмотр его костюма.

— Ничего не порвано, — произнес он и передал фонарик Брэду. — А теперь проверьте мой. Тоже, как будто, в порядке? Ну что ж, возблагодарим судьбу хотя бы за это. Стоило бы этим крысам учуять запах пищи, то смерть под обломками потолка показалось бы нам райской по сравнению с тем адом, который они нам устроили бы. Как самочувствие?

— Так себе.

— С этим мы пока что ничего не в состоянии поделать. Сколько еще осталось пройти?

— Мили полторы. Может быть, две.

— В таком случае в путь. — Морган решительно тронулся дальше. — Батарейки этого фонарика не хватит надолго, а мне страх как не хочется оказаться застигнутым здесь в темноте.

Рубиновые угольки, пока он говорил это, подползли к ним совсем близко.

На поверхность они вышли на станции «Ченсери-Лэйн». Когда они вышли на улицу, уже светало, протянувшиеся с востока бледные тени значительно смягчили впечатление запустения и разрухи, которые царили в центре Лондона в результате как самой Катастрофы, так и воздействия времени после нее, так что Брэду все вокруг показалось до боли привычным. Затем он увидел множество автомобилей, превратившихся в груды ржавчины рядом с каркасами счетчиков на краях тротуаров или покореженные остовы на проезжей части, увидел деревья, росшие прямо из трещин в бетоне, тысячи пустых глазниц окон.

Подняв руку, он глянул на счетчик. Ветер был западный, горячий. Он всегда был горячим. Его разогревало тепло, выделяемое людьми, спрессованными на столь незначительном пространстве. В нем был жар отчаянного стремления к богатству и месту под солнцем.

Но на этот раз он был совсем по-иному «горячим».

Глава 18

— «Горячо», — сказал Морган, хмуро глядя на счетчик. — Ну что ж, мы были готовы к этому. И сколько времени в нашем распоряжении?

— Не очень много. — Брэд задумался. — Послушайте, я знаю, как пользоваться этой штукой. Член гильдии не позволил бы оставаться вам в этом районе ни на минуту больше — полученная нами доза уже достаточно велика. И он был бы абсолютно прав. Этот чертов ветер до предела насыщен радиоактивными частицами.

— Ну и что? Я согласен рискнуть, если рискнете и вы. Давайте перестанем зря тратить время. — Морган решительно двинулся вперед, затем остановился, явно сбитый с толку тем, что не знал, куда же все-таки идти. — Где ищем сокровище?

— За углом. — Брэд повел его к Хаттон-Гардену. На Моргана это не произвело такого уж особого впечатления.

— Вот сюда?

— Совершенно верно. — Брэд показал на ничем не примечательную улицу, застроенную довольно невзрачными домами. — Этот район когда-то был сердцем ювелирной промышленности. Если в Лондоне еще есть драгоценные камни, мы найдем их именно здесь.

— С чего начнем? — пробурчал Морган. Он все еще оставался неубежденным.

— Лучше всего начать бы с Биржи, но и в любом другом из этих зданий можно найти то, что мы ищем. Вы умеете вскрывать сейфы?

Морган ухмыльнулся, любовно погладил свое снаряжение.

— Прекрасно, — произнес Брэд. — Приступим к работе. Неограненные алмазы выглядят как вполне заурядные камешки, поэтому не совершите ошибки, оставив их без внимания.

— Я сумею отличить алмаз, стоит мне только глянуть. — Брэд задел профессиональную гордость кладоискателя. — А чем вы будете заниматься?

— Буду работать вместе с вами. Пока вы будете возиться с сейфами, я буду очищать верстаки. — Брэд снова поглядел на счетчик. Здесь они были несколько защищены от ветра, но уровень радиации все равно был слишком высоким. — Придется торопиться.

— Я жду.

Морган едва скрывал свое нетерпение. Брэд поглядел на припаркованные автомобили, на распахнутые настежь окна. Район был подвергнут бомбардировке, по всей вероятности, днем, еще до окончания работы.

— Начнем вот отсюда, — сказал Брэд, показывая на здание, на котором еще кое-где сохранились следы позолоченных букв.

— Хорошо. — Морган схватил Брэда за руку, когда тот решительно направился ко входу в здание. — Первым пройду я, — произнес он. — Я знаю, что я делаю, вы — нет. Эти старые дома часто оказываются смертельно опасными. Я пройду вперед и проверю, достаточно ли он крепок.

Дом оказался во вполне приличном состоянии. Брэд медленно поднялся по ступенькам и прошел внутрь через открытую дверь. Это была массивная, огнестойкая дверь, облицованная покрашенными стальными листами. Сквозь окна с двойными застекленными рамами едва пробивались лучи утреннего солнца — триплексные стекла растрескались на тысячи мельчайших осколков, однако оставались на своих местах, создав почти непроницаемую для света мельчайшую сетку. Воздух в помещении был сухим и спертым. За длинными верстаками, вытянувшимися по центру комнаты, сидели или полулежали как притворившиеся спящими пожелтевшие будто мгновенно уснувшие человеческие фигуры.

— Люди, — прошептал Морган, затем чуть повернул к себе один из трупов. Это была молодая женщина судя по пластмассовым бусам вокруг шеи и цветастому платью. Теперь она была старой и увядшей, сморщившейся, как египетская мумия.

— Крысам не удалось сюда забраться, — прошептал Морган. — Я был вынужден взломать дверь. — Затем бросил взгляд на ряды трупов. — Что это они здесь делали?

Он говорил все время шепотом, но не из уважения к останкам, а из страха перед обрушением вследствие вибрации. Здесь в этом, пожалуй, не было необходимости, но это было частью его профессиональной подготовки и впиталось в плоть и кровь. Брэд последовал его примеру.

— Они, по всей вероятности, сортировали камни и производили их огранку и окончательную шлифовку. — Он склонился над одной из высохших фигур и взял что-то из ее руки. — Вот это уже ошлифованный бриллиант. — Выпрямившись, он устремил взор в дальний конец помещения. Контора глядела на него окнами без стекол. — Сейф должен быть там. Займитесь им, пока я буду очищать верстаки.

Это было воплощением мечты любого из кладоискателей.

И сводилось к тому, чтобы подбирать без разбору все, что только попадалось на глаза, не обращая внимания на мертвецов. Пока Брэд собирал драгоценности со столов и верстаков, Морган вскрывал сейфы с помощью высокотемпературного резака, работавшего на химическом топливе. Работа повсюду велась по одному и тому же шаблону. Подобно двум стервятникам, они рыскали по знаменитой улице и забирали с собой все, что удавалось найти.

— Вот это удача! — воскликнул Морган, потрясая свисавшей с пояса сумкой, наполненной бриллиантами. — Брэд, это все только ваша заслуга. Только вы знали, где можно найти настоящее сокровище.

— Я сразу сказал вам об этом.

— Я знаю. — Морган еще раз приподнял сумку, как бы взвешивая ее, и ухмыльнулся. — Но когда за свою жизнь наслышишься столько пустопорожнего бахвальства, сколько довелось мне, то поневоле станешь циником. Десятки людей клялись, что знают наверняка, где можно найти компактное сокровище, и указывали направление поисков за определенный процент от выручки. Но такого…

Он самодовольно надул щеки, и Брэд на какое-то мгновение даже проникся симпатией к нему.

— Приятное ощущение, не правда ли?

— Приятное — это не то слово! — Морган покачал головой. — Вы себе даже не представляете этого. Я рисковал своим здоровьем и жизнью столько лет, сколько я себя помню, и часто счастлив был одним только тем, что оставался живым. Черт возьми, Брэд, каждый кладоискатель рождается с мечтой о чем-нибудь подобном. Кое-кому это удается. Например, Тогу Хэлзену. Он нашел склеп с вами и удалился на покой на ферму в Ирландии. Теперь настал мой черед.

— Да, — сухо ответил Брэд. — Но для того, чтобы ваша мечта стала реальностью, нужно еще вернуться живым. — Он взглянул на индикатор на своем костюме — слишком уж много времени они провели в районе с высоким уровнем радиации. И так об этом и сказал Моргану, но тот только пожал плечами.

— Мы можем теперь оплатить лечение. А каким, кстати, образом будем выбираться отсюда?

— Двинемся к северу. — Брэд нахмурился, склонившись над картой. — Спустимся под землю на станции «Виктория-Лэйн» и по рельсам выйдем за пределы Сити. Затем — свернем на восток, а потом на юг. Нам предстоит очень продолжительное путешествие и чем быстрее мы тронемся в путь, тем лучше.

— И оставим все это? — Морган всплеснул руками, как бы сожалея о том, сколько сейфов еще останется невскрытыми.

— У вас закончился термит, — напомнил ему Брэд. — Начнете пользоваться взрывчаткой — можете обрушить здание.

— Не исключено. — Придирчиво глядя на один из домов, Морган призадумался. — Вот этот мне показался в довольно приличном состоянии, когда я производил первичное обследование. На верстаках камней не оказалось, так что они все должны находиться в сейфе. И притом крупном. Попробую-ка, Брэд, взорвать его.

Брэд даже не успел запротестовать, как он уже исчез внутри дома. Брэд тяжело вздохнул и прислонился к покосившемуся фонарному столбу, прекрасно понимая, что кладоискатель ни за что не оставит жилу, пока не выработает ее до конца. Он поглядел на индикатор и равнодушно пожал плечами. Все равно уже хуже не будет от лишних десяти минут. И вообще, кто может с точностью сказать, какая доза может оказаться последней каплей?

— Порядок, — произнес, тяжело дыша Морган, после того как выбежал из здания и присоединился к Брэду. — Шнур длинный, а заряд небольшой, но я приладил его так, что сейф вскроется, как орешек. Он должен взорваться… — Он глянул на часы, — …через двенадцать секунд. — Он тут же начал обратный отсчет времени. — Пять… четыре… три… два… один — сейчас!

Ничего не случилось.

— Черт! Наверное, фитиль потух.

— Подождите! — Брэд схватил кладоискателя за руку, когда тот решил было метнуться к зданию. Капризы взрывных устройств ему были хорошо знакомы — сколь бы тщательно ни был подготовлен запальник, все равно время его горения непредсказуемо. — Дайте ему еще погореть, — настойчиво попросил он. — Должен быть по крайней мере двойной запас времени.

Прошло двойное по сравнению с расчетным время. Затем тройное. Терпению Моргана пришел конец, и он вырвался из рук Брэда.

— Шнур перегорел, — решил он. — Пойду готовить новый.

Заряд взорвался через пять секунд после того, как он прошел внутрь здания.

Взрыва почти не было слышно, да иначе и быть не могло — звук его утонул в грохоте рухнувшего фасада, затяжном, отвратительном гуле, сопровождавшем обвал других элементов здания. Высоко в небо взмыло плотное облако пыли, сквозь которое с трудом пробивались солнечные лучи.

— Морган!

Ошеломленный случившимся, весь в ушибах от внезапно обрушившегося на него града из кирпичей, обломков досок и кусков штуктурки, Брэд протер стекло защитного щитка и ринулся к развалинам здания. Среди нагромождения расколовшихся балок и стропил, штукатурки и щебня должен был обязательно где-то лежать Морган. Он, скорее всего, был уже мертв, но Брэду непременно нужно было удостовериться в этом.

— Морган!

С непоколебимой решительностью он начал разгребать гору битых кирпичей.

Морган оказался еще жив. Он лежал, придавленный массивным бревном, протянувшимся поперек спины, с погребенными под кучей щебня ногами и искривленной под каким-то невообразимым углом одной рукой. Он был в капкане, и он прекрасно понимал это.

— Брэд! — будто с полным ртом воды вымолвил Морган, и борода его тотчас же покрылась пятнами крови. — Ни к чему не прикасайтесь, — предупредил он. — В любую секунду могут рухнуть каркас и стены.

— Я обязательно вызволю вас. — Брэд осмотрелся, нашел кусок доски подходящей длины, просунул его под бревно и сделал попытку приподнять его. Сверху на него посыпался град отслоившихся кусков штукатурки. Он попробовал еще раз приподнять бревно, от натуги перед глазами его поплыли красные пятна. Бревно чуть-чуть пошевелилось, приподнялось, прогнулось под тяжестью горы щебня, засыпавшей его сверху.

— Быстрее! Подтянитесь, чтоб высвободиться!

Он услышал, как скребутся пальцы Моргана, услышал, как трется о щебенку материя защитного костюма, затем доска, которую он применил в качестве рыгача, с громким треском сломалась. Ничем не подпираемое снизу бревно с глухим стуком легло на прежнее место. К ногам Брэда посыпалась щебенка.

— Морган!

Кладоискатель сделал все, что мог. Ему удалось немного протащить свое тело вперед перед тем, как падающее бревно перебило ему ноги. Он так и остался в капкане.

— Попытаюсь еще раз, — пообещал Брэд. — Подыщу что-нибудь покрепче.

— Не надо. — Морган вытянулся всем телом и схватил его за руку. — Все равно ничего не получится. У меня уже онемела вся нижняя часть тела. Похоже, что у меня сломана спина, а ребра — так это точно. — Он закашлялся, изо рта его хлынула кровь. — Повреждены легкие.

— Расслабьтесь. Я сейчас высвобожу вас.

— Нет, — решительно мотнул головой кладоискатель. — Мне это же не поможет, Брэд. Крышка мне — вот что. — Он хотел было рассмеяться, но снова закашлялся, затем все-таки умудрился ухмыльнуться. — Кончилась моя удача, — прохрипел он. — Дважды на своем жизненном пути я был погребен заживо. Но на этот раз я хоть могу видеть солнце. Это будет мне наукой. Когда-нибудь, в другой раз, я буду чуть умнее.

Здоровой рукой он стал шарить где-то рядом с животом, затем подтолкнул тяжелую сумку поближе к Брэду.

— Послушайте, — прохрипел он. — Забирайте улов. В Фениксе у меня остались жена и дети. Кхан догадается, как их найти. Сделайте все, чтобы им досталась моя доля.

— Они ее получат, — пообещал Брэд.

— Спасибо. — Кладоискатель закашлялся, дыхание его стало прерывистым. — Грудь! Она вся горит… — Он снова закашлялся, и стекло щитка его шлема покрылась алыми струйками.

Брэд отбросил щиток, вытер рот, бороду и покрытый капельками пота лоб. Еще раз взглянул на придавившее Моргана бревно, на огромную кучу щебня, которая едва на нем держалась, готовая в любое мгновенье осыпаться вниз. Ему здорово повезло. Попытайся он еще раз высвободить Моргана, эта гора погребла бы под собою их обоих.

— Выходить отсюда вам придется одному, — задыхаясь, произнес кладоискатель. — Только по поверхности — без света вам ни за что не удастся пройти туннелями. Смотрите под ноги, чтобы не провалиться в подгнивший люк. Сторонитесь стен зданий. Держитесь подальше от сточных труб. Не спускайте глаз со счетчика… вам придется отыскать воду… не падайте духом… будьте осторожны… Кхан…

Брэд снова вытер искаженное мукой лицо Моргана.

— Кхан! Передайте ему мою долю. Он честен.

— Обязательно, Морган. Если выберусь.

— Вы выберетесь. — Кровь снова хлынула у него изо рта, когда он сделал попытку улыбнуться. — Бриллианты, — прохрипел он. — Они стоят столько, что, по-моему, не существует даже такого количества денег. Забавно, не правда ли? Я еще часто буду смеяться над этим впоследствии. — Он поперхнулся и замолчал.

Брэд отступил чуть назад, расстегнул костюм и извлек плоскую коробочку. Осторожно вынул шприц и пересчитал оставшиеся ампулы с морфием. Морган умирал в страшных мучениях.

— Что это? — Морган пошевелился, почувствовав укол иглы. — Что вы делаете?

— Хочу уменьшить ваши страдания, — сказал Брэд. Затем положил шприц на место и попытался не думать о том, что ему тоже не обойтись без морфия. — Я сделал так, чтобы вы уснули.

— Уснул? Но ведь я умираю!

— Да.

— Умираю, — шепотом повторил кладоискатель. — Что ж, все равно так не могло продолжаться вечно — вот и наступило время перемен. По крайней мере, я хоть умер богатым. — Ему даже удалось улыбнуться — началось действие наркотика. — В следующий раз повезет больше, верно?

— Разумеется.

— Всегда есть следующий раз, — сонно произнес Морган. Затем неожиданно поднял голову. Лицо его было искажено ужасом. — Брэд! Крысы! Если вы уйдете до того, как я… Крысы!

— Я не уйду, — успокоил его Брэд. — И они к вам не подберутся.

— Но…

— Обещаю, Морган. И сдержу свое обещание.

— Хорошо, — произнес кладоискатель. Он уже почти заснул. — Догадываюсь, что вы сделаете. — Из груди его исторгся продолжительный, клокочущий выдох. — До скорого, — пробормотал он. — Мы еще встретимся — когда-нибудь.

Было уже темно, когда Брэд тронулся в длительный путь домой. В небе над головой у него висела бледная луна, а за спиной, выпустив высоко вверх тонкую струю дыма, пламя погребального костра отбрасывало на улицу пляшущие тени.

Одному и к тому же без фонаря спускаться под землю было бессмысленно. Река тоже исключалась. Пришлось выбрать извилистый маршрут по поверхности в обход районов, подвергшихся особо сильному поражению.

Брэд развернул карту и стал изучать ее при бледном свете луны. Это была составленная Гильдией карта и принадлежала Моргану. Различные участки города были испещрены пятнами красного, желтого и синего цветов. Пятен было слишком много, контуры их были чересчур уж неопределенными. Одно было ясно — он со всех сторон был окружен районами, где угроза смерти была вполне реальной.

Он глянул на показания индикатора и тут ему пришло в голову, что причин для особого беспокойства у него уже давно не должно быть.

Он все равно уже умирал, если не от лучевой болезни, то от рака, и теперь это было только вопросом времени. Единственное, что еще он должен был обязательно сделать — это вернуться в Феникс с добытыми бриллиантами. Они спасут, если не его самого, то хотя бы Элен. Только таким образом можно избежать посягательств Велдона.

Он направился на юг, пересек реку у монастыря доминиканцев. Проходя по мосту, глянул на кристально чистую воду. В прозрачной ее глубине что-то двигалось, и он прибавил ходу. Радиоактивный ад района порта был не единственной опасностью, делавшей слишком рискованным путешествие по воде.

Сразу же за мостом прямой стрелой уходила вдаль Уолворт-Роуд, ровная и широкая. Пройдя по ней несколько сот метров и поняв по показаниям счетчика, что следовать ей смертельно опасно, он свернул на запад и очутился в не менее опасном районе вокруг Вестминстерского дворца. Тогда он повернул на восток, а затем снова на юг. Если удастся обойти стороной наиболее пораженные кварталы и достичь пригородной зоны, то тогда можно будет повернуть на восток и по широкой дуге выйти к предместьям. Путь предстоял долгий и тяжелый, но если позволит время, он смог бы одолеть его.

Прикрепив драгоценную сумку понадежнее к поясу, он решительно двинулся по пустынным улицам. В бледном обманчивом свете луны все они казались совершенно одинаковыми, составляя погруженный в полутьму бесконечный лабиринт, окруженный со всех сторон будто шагающими гуськом однообразными кирпичными или бетонными зданиями.

Сначала он заблудился.

А затем для него начался настоящий кошмар.

Как бешеный он врывался в каждую аптеку в тщетной надежде найти ослабляющий боль морфий. Он совершенно обезумел, раз за разом испытывая разочарование. Ничего не соображая, он рылся в темноте среди стеллажей и ящиков, сбрасывая на пол флаконы и склянки, давя ногами падавшие на пол ампулы. Где-то среди хаотического скопления давно испортившихся лекарств должен был обязательно находиться заветный наркотик. Однако этикетки давным-давно сгнили, а выполненные по трафарету надписи настолько обесцветились, что стали совершенно неразборчивыми.

Затем он стал испытывать такую сильную жажду, что забегал, как собака, на четвереньках и лакал воду из первых же попавшихся луж, а утолив жажду, брел вслепую, шатаясь из стороны в сторону, видя перед собой в следующих непрерывной чередой галлюцинациях бесчисленные фонтаны, наполненные водой желоба, пруды с резвящейся в них рыбой, весело журчащие родники и гладкие глыбы льда.

После этого наступил показавшийся бесконечным период, когда его неотступно преследовало ощущение, будто за ним следят, и, наконец, окончательная, поистине ужасная потеря какой-либо ориентации. Ему мерещилось, что он будто изгнанник времени, бродит среди искривленных деревьев, проросших из трещин в бетоне и смешавшихся с улицами и домами, пустив в них свои отростки составив таким образом с ними единое целое. Как будто какое-то отдаленное прошлое каким-то образом переплелось с настоящим, воспоминания о котором были свежи в его памяти.

И был еще костер.

Он одиноко горел в небольшом углублении в укромном месте среди развалин здания. Совсем маленький, аккуратно сложенный костер с широкой оборкой прогоревшей золы и тонкой струйкой дыма, поднимающейся от едва тлеющего топлива. Груда щепок лежала с одной стороны костра, несколько горсток костей в непосредственной близости от огня — и как на дереве, так и на костях отчетливо просматривались следы зубов грызунов.

Все это было днем — на первый день или на второй, в этом у него не было уверенности, но вот ночь запомнилась бледными силуэтами, которые глядели на него с верхушек деревьев и из окон верхних этажей домов. Это были странные, внушающие ужас силуэты, похожие на облезлых обесцвеченных обезьян, которые с беззвучным хихиканьем наблюдали за ним и исчезали, стоило ему закричать.

А еще в какой-то из дней нечто причудливое заполнило все небо над головой. Оно с громким жужжанием хищно устремилось вниз и так и осталось на земле.

И вот от него спастись было никак невозможно.

— Вас подобрал картографический патруль Гильдии. — Серж сидел на краешке кровати, его профиль четко выделялся на фоне светло-зеленых портьер на окнах. — Он производил аэрофотосъемку южных пригородов города и обнаружил какое-то движение. Опустился пониже, чтобы рассмотреть, что это. И нашел вас.

— Где? — с некоторым любопытством спросил Брэд.

— Далеко на юге. Вблизи Элтхэма.

— Когда?

— Двадцать три часа тому назад. Судя по всему, вы пробродили по городу более сорока часов. Когда вас нашли, вы были в бреду. Вам дали успокоительное, оказали первую помощь, а затем доставили сюда, в Институт.

— А бриллианты?

— В безопасности.

Брэд облегченно вздохнул и откинулся на подушку. Он ощущал какую-то особую нечувствительность всего своего тела, как будто перестали функционировать все нервные окончания. Он не чувствовал не только боли, но даже и материала простынь. Внутрь его грудной клетки уходили несколько трубок, вторые концы которых были подсоединены к невысокой, негромко жужжащей машине, стоявшей рядом с кроватью. Он притронулся к этим трубкам. Они находились под постоянным давлением внутри. Он вопросительно глянул на Сержа.

— Переливание крови, — пояснил капитан. — Вы получили чудовищную дозу облучения. Лайфмены непрерывно перепускают через ваш организм свежую кровь с самой первой минуты, как вас сюда доставили.

Брэд удовлетворенно кивнул, поначалу у него даже возникло праздное любопытство относительно того, во сколько ему обойдется все это, однако он тут же перестал над этим задумываться. После того, как он вернулся с бриллиантами, деньги перестали для него что-либо значить.

— Элен?

— Она ждет в соседней палате. — Серж нагнулся почти вплотную к нему, лицо его было как никогда серьезным. — Брэд, мне обязательно нужно знать об этом. Что случилось с Морганом?

— Он мертв. — Увидев тревогу на лице капитана, он поспешил его успокоить. — Нет, я не убивал его. Он умер под обломками рухнувшего здания. — Он вспомнил данное кладоискателю обещание. — Четверть из всего, что я принес, должно быть передано его жене и детям. Об этом позаботится Кхан.

— Я лично это проверю.

— Остальное отходит к Элен. Выкупите ее долги у Велдона и позаботьтесь о том, чтобы она никогда больше ни в чем не нуждалась. Чтобы вы оба ни в чем не нуждались. — Брэд изобразил на лице некое подобие улыбки. — Считайте это моим свадебным подарком.

— Это чудовищных размеров состояние.

Серж не стал возражать против этого или выражать благодарность. Присмотревшись к его лицу, Брэд увидел, как плотно сомкнуты его губы и понял причину. Серж не был равнодушен ко всему этому — у него просто не было времени для излияния чувств.

— Я умираю?

— Да, Брэд.

— Понятно. — Пальцы его непроизвольно стали теребить простыни. Он ощущал странную отрешенность, как будто стоял в сторонке и смотрел на самого себя. Значит, вот-вот — и он умрет. Ну и что из этого? Всем придется умереть.

— Шансов нет никаких, — с трудом выдавил из себя Серж. — Я не намерен лгать вам, Брэд, или делать вид, что все очень плохо само по себе. Вы вновь заболели раком, и однако это хуже уж некуда. Но умрете вы не от рака. Радиоактивное отравление убьет вас в течение нескольких ближайших часов.

Брэда удивляло, почему у Сержа такое удрученное настроение. Ведь смерть сама по себе не должна была вызывать такой уж особый страх у человека этой эпохи. Но затем он вспомнил о том, что Серж был увечным. Он не мог быть совершенно уверенным в том, что смерть еще не означает конец существования его как личности. Он мог умом это понимать, но душу его должны были терзать сомнения, сомнения в отношеии личной своей судьбы. Ему недоставало того опыта, который мог бы доказать относительность смерти.

Не было такого опыта и у Брэда.

Откинувшись на подушку, он погрузился в размышления над этим. До сих пор он был полностью убежден в том, что перевоплощение не более, чем выдумка. Но он еще был и ученым, которого не могли смутить факты. Неужели он все-таки заблуждался?

Ведь он собственными ушами слышал, как маленький мальчик говорил так, будто был он взрослым мужчиной, и знал нечто такое, чего не мог знать ни один мальчишка из этой эпохи.

Битву, в которой впервые в истории было применено отравляющее вещество, впоследствии названное ипритом по имени деревушки Ипр на севере Франции, в окрестностях которой оно было впервые применено, этот мальчишка, нисколько не задумываясь, назвал Горчичной. Именно так называли ее солдаты. Откуда это могло стать известным восьмилетнему ребенку по прошествии почти половины тысячелетия?

И Велдон верил в перевоплощение.

Не имел сомнений на сей счет Гренме.

На все сто процентов убежден был в этом Морган.

Все эти мужчины и женщины, жизненные установки которых определялись горячей убежденностью в том, что они уже жили раньше и будут жить снова и снова — неужели все эти люди могли заблуждаться?

Брэд тяжело вздохнул. Он теперь даже жалел о том, с какой поспешностью он отвергнул саму мысль о возможности перевоплощения. Ведь он, по крайней мере, мог попытаться проверить это на себе с помощью практикующейся здесь методики осуществления Прорыва. Но у него никогда не было требующихся для этого денег, а теперь, когда они появились, слишком уж быстро наступила развязка. И была еще одна причина для сомнений. Предположим, у него не получился бы Прорыв? В таком случае согласился бы он посчитать себя увечным?

Мысли Брэда неожиданно перескочили на Карла.

Кто-кто, а вот он был убежден, как никто другой.

Какие неопровержимые доказательства нужны человеку, чтобы он согласился воспринять очевидное?

Открылась дверь, и в палату вошла Элен. Она, по-видимому, много плакала, от слез у нее покраснели глаза, но сейчас они были сухими и даже светились надеждой. Рядом с нею шел улыбающийся Мэйн.

— Брэд, — сказала Элен. — Слушайте меня внимательно. Времени осталось совсем немного, так что не перебивайте меня и не спорьте. Вы вернулись с совершенно неслыханным для этой эпохи богатством. А в этом мире за деньги можно приобрести все, что угодно.

— Все это только для вас и Сержа.

— Мы возьмем ровно столько, сколько нам понадобится. — Элен, подобно Сержу, не стала тратить времени на изъявление благодарности. — Остальное будет потрачено на вас.

— На мертвеца? — Брэд покачал головой. — Вы сошли с ума, Элен. Что мне с ним делать?

— Воспользуйтесь этим, — отрывисто бросила Элен. — Вы еще живы и вам терять нечего, а я просто не могу вот так стоять и наблюдать за тем, как вы умираете. Вы думаете, это очень приятно? Но тогда, по крайней мере, не было никакой надежды, а вот теперь… — Она замолчала и посмотрела на Мэйна. — Расскажите ему, пожалуйста.

— С удовольствием. — Лайфмен торжествующе улыбнулся, глядя на Брэда. — Это в самом деле довольно просто. В настоящее время мы располагаем прекрасно функционирующим оборудованием, обеспечивающим состояние стасиса. И поэтому для нас не составит большого труда заключить вас в герметическую капсулу на несколько лет, пока не восстановится ваш организм после переоблучения, которому вы подверглись. Непрерывная смена крови, замедление процесса обмена веществ, введение в организм противорадиационных препаратов — это еще далеко не полный перечень всего того, чем мы располагаем. Все это очень недешево, но принесет свои плоды.

— Не сомневаюсь в этом, — сухо произнес Брэд. — С помощью всего этого вы избавите меня от лучевой болезни. А что потом?

— Рак — это совсем иное дело. Я предлагаю подступиться к этой проблеме не менее, чем с двух сторон. Сначала мы развернем осуществление программы-минимум и излечим ваш недуг. А во-вторых, очень высока вероятность успеха, если будем действовать на основании моей собственной гипотезы. И, разумеется, в запасе у нас еще остается возможность трансплантации определенных органов.

— Например, мозга?

Мэйн удивленно взметнул брови.

— Возможно, вы никогда об этом и не задумывались, — произнес Брэд. — А следовало бы. Если нет, то вас могут обставить по всем статьям в области пересадки органов. В подробности по этому вопросу вас может посвятить Велдон. — Он взглянул на Сержа. — Вы сказали, что жить мне осталось совсем немного.

Капитан продолжал хранить молчание.

— Мы оба так считали, — ответила за него Элен. — Даже ухаживавший за вами лайфмен не питал ни малейших надежд. А затем я вспомнила о тех, кто воскресил нас. Вместе с деньгами у вас появилась и надежда. Деньги! Снова все дело только в них.

И очень странно было ощущать, что сейчас он испытывал полное равнодушие ко всему этому. Он попробовал было улыбнуться, но его тут же смутил ужас в глазах Элен. Он не знал, что эта его попытка вылилась в оскал смерти.

— Брэд!

— Разрешите, — произнес, выходя вперед, Мэйн и пробежал взглядом по приборам на передней панели мерно жужжащей машины. Затем приложил кончики пальцев к горлу Брэда и проверил показания небольшого прибора, которым прикасался поочередно к различным частям его тела. Элен притронулась к руке Мэйна.

— Ну что?..

— У нас очень мало времени.

— Понятно. — Огромным усилием воли она вернула себе самообладание. — Немедленно начинайте, пожалуйста, все необходимые приготовления. Брэд, вы должны дать мне официально засвидетельствованное разрешение распоряжаться вашими деньгами так, как я сама сочту необходимым. И было бы также очень неплохо, если бы вы передали мне все права на владение вашим телом.

Отдать Элен его тело.

Он попытался улыбнуться и по выражнию ее лица увидел, что и на этот раз его попытка не увенчалась успехом. Он захотел сказать ей об этом, но тут же обнаружил, что не в состоянии говорить. Судя по всему, костлявая рука смерти уже потеряла всякое терпение и теперь безжалостно и неумолимо сжималась вокруг горла жертвы, которой до этого столько раз удавалось ускользать от нее.

— Мэйн!

Лайфмен занял место Элен и что-то ему сделал с помощью шприца. Ему не было больно, совсем наоборот, он почувствовал, как ослабилась хватка костлявых пальцев вокруг его горла, и в легкие устремился поток воздуха.

Тут же рядом с ним возник рекордер, затем нотариус стал монотонно бубнить стандартную преамбулу. Как бы со стороны услышал он и собственный свой голос, странный и необычно тягучий, с трудом выговаривающий слова в микрофон рекордера.

А затем на душе у Брэда стало легко и спокойно.

Вокруг царица бурная, суетливая деятельность, сам же он оставался островком спокойствия в эпицентре шторма. И сохранять эту душевную умиротворенность еще помогало и то, что все это было ему знакомо. Ему уже довелось пройти через все это раньше.

— Теперь осталось совсем немного, — улыбаясь, произнес Мэйн, глядя на него как на драгоценную находку. — Что ни говори, Стивенс, но вы — человек в самом деле очень везучий.

Брэд только приопустил веки, слишком уж сонный, чтобы говорить, слишком уж уютно себя чувствующий, чтобы делать хоть что-нибудь, отказывая себе в удовольствии просто лежать и смотреть в потолок.

— Мы хорошо о вас позаботимся, — продолжал Мэйн. — Самым наилучшим образом, какой только могут позволить деньги. Вам совершенно не о чем беспокоиться — говорю вам об этом совершенно честно и откровенно. Когда вы проснетесь, все ваши беды пройдут.

Затем он ушел, свет теперь ему заслоняли только двое.

— Брэд! — Элен плакала навзрыд. — Брэд, Брэд!

— Он не может говорить, — произнес Серж и положил руку на плечо Брэда. — Это совсем не конец. Когда-нибудь, в будущем, мы еще обязательно встретимся.

Никакая из других эпох, подумалось Брэду, не вырабатывала столь утешительной философии. Смерть становилась не концом, а переходом. Не в выдуманный рай или ад, а в давно привычный мир, где все человеку было уже знакомо и сохранялась возможность даже встретить прежних друзей.

Может быть, Элен?

Она низко склонилась над ним и поцеловала в губы.

— До свиданья, Брэд. Я никогда не забуду вас.

Затем она отошла и снова рядом оказался Мэйн, все еще улыбающийся, но с примесью некоторой озабоченности в этой улыбке, озабоченности человека, устремившегося против течения времени и не осмеливающегося поставить часы в известность о том, что он с ними соревнуется.

— Вот теперь самая пора в путь, — произнес он. — Передайте мои наилучшие пожелания будущему и не забывайте о том, что вам не о чем беспокоиться.

Не о чем.

Совершенно не о чем.

Не о чем, кроме смерти, которая не что иное, как сон.

Он будет жить снова.