9

Был уже октябрь, когда длинный обоз с ранеными наконец-то отправился в Данию.

Там были Бранд Линд из рода Людей Льда и его друг Йеспер. Александр Паладин по-прежнему оставался в лагере. Тарье не решился отпустить его. Много раз пытался молодой врач вынуть пулю из тела своего нового родственника, но каждый раз он вынужден был отказаться от этой затеи. В то же время он пообещал Александру, что отправит его домой следующим транспортом. Ведь никто не знал, куда повернется военная фортуна.

В данный момент дела обстояли плохо. Армии короля Кристиана не удалось выдворить Тилли из Нижней Саксонии. А на горизонте маячила уже новая угроза. Валленштайн со своей двадцатитысячной армией наемников взял Магдебург и Хальберштадт и теперь быстро двигался дальше. Среди протестантских князей начались раздоры. Их союз трещал по швам, обещания, касающиеся солдат, оружия и денег, не выполнялись, и Кристиан внезапно оказался в изоляции. Но он по-прежнему сохранял мужество, твердо решив победить и прославиться, о чем он не говорил вслух.

Йесперу не терпелось поскорее вернуться домой на свой милый уютный хутор к отцу и матери. Он готов был всю дорогу скакать на одной ноге, лишь бы двигаться вперед. Ему казалось, что транспорт еле тащится.

Бранд же так не рвался домой. Он думал о той печальной вести, которую ему предстояло принести родителям. Они с Тарье решили рассказывать о Тронде как о герое, каким его и считало командование. Но осложнения могли быть с Йеспером: вдруг он проболтается о случившемся. Хотя белобрысый и обещал, что не скажет ни слова, Бранд опасался, что в непредвиденной ситуации у этой простой и безобидной души могут возникнуть великие проблемы. Или просто его неосторожное слово может вызвать подозрение у родителей Тронда.

На полпути в Данию в обозе началась эпидемия дизентерии. Положение раненых было ужасным, врача с ними не было. Бранду, который не был ранен, пришлось убирать нечистоты и мыть носилки. Йеспер же передвигался на костылях и обслуживал себя сам. Ухаживая за ранеными, Бранд заболел.

Многих бросали в пути — в ямах, наспех вырытых вдоль дороги. Один за другим больные затихали на своих носилках. В конце концов их осталось так мало, что это трудно было назвать обозом: каких-то двадцать человек, беспомощно цепляющихся друг за друга.

Бранду стало так плохо, что его оставили как безнадежного. Йеспер остался с ним, а обоз двинулся дальше по вересковым пустошам Хольстена.

— Я должен, придерживаясь геройских правил, храбро просить тебя возвращаться домой и не думать обо мне, — сказал Бранд с угасающей улыбкой на лице. — Тебя ждут отец Клаус и мать Роза. Я же боюсь возвращаться домой, ты знаешь. Снова увидеть любимую Липовую аллею… Теперь некому унаследовать хозяйство…

— Без тебя я не пойду, — твердо произнес Йеспер.

— Спасибо, дружок, — ответил Бранд. — Но как же мы будем двигаться дальше? Ты, с твоей ногой, и я, с моим никуда не годным животом?

У Йеспера тоже был первый симптом дизентерии: кровавый понос. Но болезнь никак не могла одолеть этого мощного и закаленного крестьянского парня: если бы не нога, его можно было назвать вполне здоровым.

— Ну, хорошо, давай попробуем, — решил Бранд, смертельно слабый от болезни. — Я кое-чему научился от моего брата Тарье. Помню, как они с дедушкой лечили кровавый понос. Они говорили все время о кипячении… не знаю, зачем это, ведь когда кипятишь одежду, она разрушается и портится, не так ли? Но мы поступили глупо, не сделав этого раньше — во всяком случае, такого с нами бы не случилось. И теперь я ни на что не годен. Но мог бы ты развести огонь и в чем-нибудь прокипятить нашу одежду?..

Эта длинная речь отняла у него все силы. Сердце его стучало, словно железный молот, в ушах звенело.

Йеспер беспомощно посмотрел по сторонам. Кипятить одежду?.. Но не есть же ее после этого! И что он может теперь сделать?

— Пойми вот что… — прошептал Бранд. — Когда ты все это сделаешь, ты уничтожишь зло вокруг нас, понимаешь? Так говорил Тарье. Ты должен сам вымыться и вымыть меня горячей водой. Потом мне нужно будет выпить горячей воды. Чистой горячей воды, а не той, в которой ты кипятил одежду. И ничего другого. Понял?

— Нет, — ответил Йеспер, не представлявший себе, как все это сделать. Но Бранд уже потерял сознание.

Йеспер пытался растормошить друга, чувствуя себя ужасно одиноким среди этой вересковой пустоши.

В конце концов он поднялся, видя, что ничего не поделаешь, и принялся шевелить мозгами, стараясь понять: о чем же говорил ему Бранд?

Среди ночи Бранд на миг очнулся. То, что он увидел, заставило его вытаращить глаза.

Огромная совершенно голая фигура прыгала вокруг него на костылях.

Костер согревал замерзшего за ночь Бранда, он тоже был совершенно голый, а их щегольская, но уже изрядно подпорченная униформа, заметно севшая, сушилась на кустах и деревьях.

— О, Бранд, — взволнованно произнес Йеспер. — Я думал, что ты уже умер. Смотри, я сделал все, что ты хотел.

— Как это?.. — начал Бранд, чувствуя на губах жар и сухость во рту.

— Я дал тебе попить, выкупал тебя.

Йеспер достал свою походную кружку и поднес ее к губам товарища. Вода была слишком горячей, но Бранд все же выпил ее, ведь его телу нужна была влага.

Йеспер начал рассказывать.

— Я вернулся назад, вспомнив, что видел там дом. Какая-то девушка помогла мне. — Его глаза засветились радостью при этом воспоминании. — Она была такой милой! Дала мне все, что я попросил. Я обещал вернуть обратно котелок и трут. Ничего, что я так поступил?

— Нет, конечно, Йеспер, тебе нужно было это сделать. И поблагодари ее за помощь.

— Она сказала, что возьмет плату, но не деньгами. Как ты думаешь, что она имела в виду? Ведь у меня совсем нет денег!

Но Бранд снова потерял сознание, а Йеспер сел возле него и задумался.

Когда же на следующий день он пришел на хутор, то он быстро сообразил, как ему следует расплатиться со скотницей за помощь. Сияющий и счастливый, он вернулся к Бранду: в мятой униформе и соломой в волосах, но с блаженным сознанием того, что наконец-то стал мужчиной!

«Более гордого петуха редко встретишь», — подумал Бранд, увидев статную фигуру, опирающуюся на костыль. Рукава и штанины были слишком короткими, мундир тесен в груди, зато в ангельских глазах сияла радость.

Бранду пришлось несколько раз выслушивать его историю со всеми подробностями. Но все описания и признания не трогали его.

— О, это было так чудесно, так сладко, Бранд! — блаженно вздыхал Йеспер. — Тебе нужно попробовать! Нужно! Это в точности как… как… — Йеспер вспомнил самое лучшее, что он знал: — … как есть кашу со сливками!

У Бранда не было ни малейшего желания вкусить это. В особенности в данный момент, когда ему больше всего хотелось избавиться от расстройства желудка.

Они провели еще одну ночь на вересковой пустоши (с наступлением темноты Йеспер снова прокрался на хутор, пока Бранд спал, но пришла хозяйка и выгнала его).

Но через день они решили, что пора двигаться дальше. И им повезло. Мимо проезжал на повозке крестьянин и сжалился над ними. Бранд ни слова не сказал о кровавом поносе. Они были просто ранеными солдатами, героями войны. Так думал о них крестьянин.

День за днем они продвигались дальше на север. Теперь Йеспер устраивал все дела по-своему, и это у него получалось. Он знал, что нужно делать, и служанки более чем охотно давали статному блондину поесть или разрешали ему вместе с товарищем переночевать на гумне — в награду за его ручищи и сладкие тайные ласки в укромном уголке хлева. Бранд постепенно поправлялся и снова готов был взять на себя руководство. Йеспер был и благодарен ему, и одновременно противился этому. Хотя он не был силен в руководстве, зато научился самым наилучшим образом обращаться с девушками.

Бранд, напротив, слышать не хотел о подобных вещах. После целого дня ходьбы оба они валились с ног. Они мерзли, мокли под дождем, не ели по нескольку дней. Но никто из них не имел желания махнуть на все рукой.

У них не было денег, чтобы переправиться через Большой Бельт и Малый Бельт. Но здесь помогли их мундиры. Люди смотрели на этих крайне изнуренных юношей с почтением, и после нескольких дней ожидания какой-то богач заплатил за переправу. Им снова повезло: это была шхуна, идущая прямиком из Ютландии в Зеландию, без захода на остров Фюн.

И только в конце ноября, спрашивая дорогу у всех подряд, они добрались до Габриэльсхуса.

Сесилия очень обрадовалась их приезду. Она знала, что они в пути: Александр и Тарье писали ей об их скором прибытии. И она очень беспокоилась последнее время, потому что обоз с ранеными уже прибыл в Копенгаген, а их там не оказалось.

Тарье сообщил ей о болезни Александра и предупредил, чтобы она не надеялась на улучшение. Александр тоже написал ей письмо, которое страшно возмутило ее. Он писал, что теперь она может быть свободна. Он не имеет права держать ее при себе, поскольку обе причины их брака исчезли. Она потеряла ребенка и может снова выйти замуж, ему же больше не дано вступать в какие-либо необдуманные связи, дающие повод слухам.

У Сесилии не было возможности ответить ему, она не знала, сколько еще времени он пробудет в этом временном пристанище. Ей оставалось только ждать в печальном нетерпении, скорбя о его судьбе.

Бранд и Йеспер пробыли в Габриэльсхусе две недели, чтобы набраться сил перед долгим плаваньем. Бранд рассказал ей трагическую историю Тронда, ведь Сесилия давно знала, что среди внуков Тенгеля есть один «меченый». Она уже до этого знала, что Тронд мертв: Александр писал ей о похоронах героя, о его храбрости, о покоренных им наемниках.

Бранд рассказал ей о прекрасном взаимопонимании между Александром и Тарье — и из-за этого она не спала всю ночь. Ей приходили в голову всякие тревожные мысли, она встала с постели и без устали нервно ходила всю ночь из комнаты в комнату в своем просторном доме. В конце концов она принялась ходить по кругу, как это всегда делал Александр, потом заперла двери, потушила свет и, наконец, закрыла дверь, ведущую в их спальни — все это давало ей ощущение безопасности, позволяло прислушаться к самой себе.

Она была одна. Никто не знал, вернется ли он домой. И если вернется… то будет пожизненно прикован к постели. Но она это может вынести, и только в том случае, если его мысли не вертятся вокруг другого, близкого ей человека: ее двоюродного брата.

«О, Александр, зачем ты только появился в моей жизни?» — в бессилии шептала она самой себе.

В преддверии зимы на фронте мало что изменилось.

Но дома, в Гростенсхольме, в Линде-аллее и в доме Клауса, было много радости, когда вернулись юноши. Аре и Мета уже знали, что Тронд погиб, первая волна скорби прошла, так что они могли радоваться возвращению младшего сына. Они были также рады узнать, что Тарье жив и здоров — и они гордились им. Но Мета выходила и потихоньку плакала о том, что один ее мальчик не вернулся. Тарье для нее никогда не был «мальчиком».

Велика была радость в доме Клауса, когда явился Йеспер. Вытирая слезы, Клаус принес бочонок самого лучшего домашнего вина и напился от всей души — и Роза разрешила ему это. И как тут было не напиться, если Йеспер стал таким рослым, красивым, самоуверенным и знаменитым. Но он так страшно оброс! Роза уже хотела взять ножницы для стрижки овец, но мужчины воспротивились этому. Сейчас не время стричься, сначала нужно поговорить, отпраздновать! Йеспер весело рассказывал о своих приключениях, и в конце концов никто уже не сомневался в том, что без Йеспера датская армия потерпела бы поражение. Младшая сестра внимательно рассматривала его форму, слушая непонятные слова и названия стран и городов, которые для нее не существовали, потому что они находились слишком далеко. Старший брат так перевирал трудно произносимые названия, что жители этих немецких городов вряд ли узнали бы их: Брауншвейг у него стал Бреннсвиком, а Штейнбург, Хамельн и Падерборн — Стенборгеном, Хаммерном и Паддебумом.

А Клаус повторял без конца:

— Расскажи еще раз, как ты спас короля Кристиана от этих мерзких врагов одним-единственным выстрелом из мушкета!

Ведь Йеспер не мог совершенно умолчать о выстреле, доставшемся Тронду, — он лишь немного переиначил все.


Александр Паладин вернулся домой, когда в Зеландии уже выпал первый снег.

Сесилия вышла встречать его: пожала руку, осторожно смахнула с его лица снежинки и сказала «добро пожаловать» таким тихим голосом, что только он мог это расслышать. Но лицо ее при виде мужа просияло, и в его удивленных глазах появился вопрос: разве ты не ушла от меня? Так что его «спасибо» имело двойной смысл.

Он так устал от путешествия, что его сразу же положили в постель, и он мгновенно заснул. Снова быть дома… Одна мысль об этом действовала как снотворное.

Еще до его возвращения Сесилия переговорила с его слугой.

— Как нам устроить все это? — спросила она. — Найдем ему сиделку или справимся сами, вы и я?

— Думаю, Его милость сполна оценил бы это.

«Если бы», — подумала Сесилия. Она твердо решила сама ухаживать за Александром, но опасалась, что он будет противиться этому.

— Не думаю, что стоит привлекать к этому его сестру.

— В этом нет необходимости, — ответил слуга. — Этого Его милость никогда не допустит.

Урсула уехала в свой, доставшийся ей от покойного мужа, замок в Ютландии, намереваясь провести там зиму. Сесилия скучала по ней: возвращение Александра ей пришлось пережить в одиночестве.

— Из письма Тарье следует, что мой муж будет постоянно прикован к постели? — спросила она у Вильгельмсена.

— Да, Ваша милость.

— Но есть ли в этом необходимость? Ведь Александру такой образ жизни показался бы чересчур пассивным. И унизительным.

— Он парализован от пояса и ниже, — напомнил ей слуга.

— Но руки-то у него в порядке. Я придумала одну вещь… Что, если усадить его на стул?

— Его милость очень крепкого сложения, думаю, мы с Вами не сможем поднять его.

— Да, — рассеянно произнесла Сесилия, глядя на низкорослого Вильгельмсена.

— Стул не подходит…

Она задумалась, потом сказала:

— Вильгельмсен, я лежала без сна и думала, как облегчить жизнь моему мужу. И у меня появилось несколько безумных идей… Не найдется ли у нас какой-нибудь небольшой, низкой коляски или…

Слуга был явно шокирован.

— Нет, я вовсе не собираюсь катать его! Мне нужны только колеса, Вильгельмсен! Что, если поставить на четыре колеса стул… Нет, я не так выразилась…

Но слуга понял ее мысль.

— Я поговорю с кузнецом, Ваша милость. Он толковый парень.

— Я тоже пойду с Вами, — быстро сказала она. — У меня есть еще кое-какие идеи.

Вскоре весь дом узнал, что кузнец сооружает удивительное приспособление для Его милости. Его любимый высокий стул отнесли в кузницу, но в каретнике оказалось только одно колесо, так что пришлось снять колеса с маленькой тележки, в которой раньше возили детей. Основание тележки было прочным и надежным. Все пришли смотреть на новое сооружение, все давали наперебой советы. И вот «карета» была готова: она казалась странной и неудобной, но зато передвигалась.

И вот теперь хозяин вернулся…

Во время обеда Сесилия вошла к Александру и объяснила, что они со слугой решили предпринять, чтобы облегчить ему жизнь.

— Об этом не может быть и речи, — решительно возразил Александр. — Тут нужен мужчина.

— Но я хочу тебе помочь, — настойчиво произнесла она.

— Почему? — подозрительно спросил он.

— Мне кажется, это естественно. Я твоя жена, и даже если наши отношения необычны, наша дружба достаточно крепка, чтобы выдержать это испытание. Кроме того, со стороны будет выглядеть странным, если я не буду помогать тебе…

— Но я не хочу, чтобы за мной ухаживала женщина!

— Ты смотришь на меня, как на женщину, да? — с серьезным видом произнесла Сесилия. — Не как на друга?

— И то, и другое, — слабо улыбнулся он. — Но ты слишком женщина, чтобы мужчина этого не заметил. И ты совсем не знаешь, в чем заключается такой уход.

— Могу себе представить. Мне понятно твое чувство униженности, ведь ты всегда был таким гордым человеком.

Она встала.

— Но я, разумеется, не принуждаю тебя. Если уж ты так против, тогда…

— Сесилия!..

Он схватил ее за руку.

— Ты не должна так думать! Ты в самом деле понимаешь, что именно я чувствую?

— Да, Александр, — мягко ответила она. — Думаю, что понимаю.

Она села на край постели, наклонилась, коснувшись своей щекой его щеки. Александр обнял ее — и они замерли так: он — без слов умоляя о понимании и сочувствии, она — готовая дать ему тот ответ, которого он ждал.

— Если ты действительно решишься на это, тогда… — неуверенно произнес он.

— Я ничего так не хочу, как этого, — ответила она.

— Тогда так и решим.

— Спасибо, Александр.

Внезапно он рассмеялся:

— Но сначала я испугался!

— Я тоже, — кокетливо улыбнулась она, — но теперь все хорошо. — Она погладила его по волосам. — Кстати, у нас есть для тебя новость.

— У кого это? — испуганно произнес он.

— У меня и Вильгельмсена. Подожди-ка!

— Я-то подожду, — с горечью пробормотал он. Она позвала Вильгельмсена и попросила привезти сюрприз, а сама вернулась к постели Александра.

— Как там Тарье?

Лицо Александра не выразило ничего такого, чего она опасалась.

— Он остался там. Он очень способный юноша. И так похож на тебя!

— В самом деле? Никогда бы не подумала.

— Но это так. Поэтому я очень к нему привязался.

— Спасибо, — улыбнулась она, не зная точно, как следует понимать его слова.

Слуга осторожно кашлянул, Александр повернул голову. Он долго смотрел на «экипаж».

— Что это такое?

— Это подарок тебе, Александр, — с гордостью произнесла Сесилия. — От меня, Вильгельмсена, кузнеца и всего дома. Потому что мы все так беспокоимся о тебе и хотим по возможности облегчить твою жизнь.

Александр приподнялся на локте.

— Мой старый стул? На колесах?

И тут он расхохотался.

— Ужасное чудовище!

Сесилия сказала уже серьезно:

— Не хочешь ли попробовать?

— Как же я, по-твоему, буду на нем передвигаться?

— Если Ваша милость посмотрит сюда, — сказал Вильгельмсен и подкатил стул поближе, — то увидит прочные поручни, так что Ваша милость сможет крутить колеса руками. И с нашей помощью Ваша милость сможет сесть на стул.

Александр ничего не сказал. Он взвешивал все «за» и «против».

— А ты вообще-то можешь сидеть? — тревожно спросила Сесилия.

Он кивнул.

— С поддержкой. Но без нее… не могу.

— У тебя ведь всегда были сильные руки, не так ли?

— Да.

Вильгельмсен продолжал:

— И еще я сделал приспособления в… отдельном маленьком помещении, там…

Он деликатно указал на дверь, ведущую в закуток возле спальни.

— Значит, вы считаете, что я могу ездить по комнатам? И кто-то будет находиться сзади?..

— Так будет быстрее. Но Ваша милость может все делать и сам. Разумеется, кроме укладывания в постель.

Александр долго молчал. Он был тронут.

— Благодарю, — наконец произнес он. — Вы решили самую трудную проблему надменного человека.

— Не надменного, а благородного, — поправила Сесилия.

— Благородный человек не обременен столь обыденными вещами.

— Благородные тоже люди, об этом мы часто забываем.

— Будь что будет, — весело произнес Александр. — посмотрим, так ли сильны мои руки, как ты думаешь!

— Они быстро окрепнут, — пообещала Сесилия. — Ведь весь дом помогал делать этот стул и… прочие приспособления, Александр.

— Спасибо, — растроганно произнес он. — Передай всем мою горячую благодарность! Как хорошо вернуться домой, где все о тебе так заботятся!

Первые сутки возле Александра дежурил слуга. Потом настала очередь Сесилии.

— Расскажи мне, как ты все это переносишь, — озабоченно спросила она.

У него тоже был озабоченный вид.

— Сесилия, неужели мы сможем пережить все это?

— Первый раз будет трудно. Потом будет легче.

Александр сделал глотательное движение.

— Тарье сказал, что каждый вечер меня нужно обтирать. Я потею, а это вызывает пролежни. Но можно обойтись и без этого, когда дежурить будешь ты.

— Это пустяки, — ответила Сесилия более смело, чем чувствовала на самом деле. — Не нужно ли тебе… сходить?..

— Об этом я позабочусь сам, — сухо ответил он.

Сесилия знала, что он тренировался весь день залезать на стул и сползать с него без посторонней помощи. Это было большой нагрузкой для рук, но, как он часто говорил: он был невыразимо благодарен за этот стул на колесах.

Александр и сам немного усовершенствовал его: устроил так, что мог при необходимости останавливаться. Было радостью видеть, что у него появился интерес к чему-то. Усовершенствование стула и общение с окружающими захватило его настолько, что он стал по-настоящему активным. Вильгельмсен и Сесилия улыбались друг другу… Его благоденствие так много значило для них.

Сесилия приготовила воду для обтирания.

Она осторожно приподняла его короткую ночную рубашку, он снял ее через голову.

«Была не была…» — подумала она, на секунду закрыла глаза и стащила с него одеяло.

Он был совершенно цел! Абсолютно цел! На какой-то миг ей даже захотелось, чтобы у него что-то было не в порядке — возможно, так все было бы намного легче.

Как и у Урсулы, его кожа была смугловатой — фамильная черта. Грудь покрывали темные волосы, тело было худощавым, но мускулистым, хотя ноги уже похудели.

«Скоро они совсем захиреют, — озабоченно подумала Сесилия. — Ах, Александр, дорогой, дорогой Александр!»

Сесилия старалась не смотреть на него, обтирая его тело влажным куском материи. Он лежал, отвернувшись, тоже стараясь не смотреть на нее.

«Он мой муж, — думала она. — Я знаю его более пяти лет, мы женаты целый год. И все-таки я впервые вижу его тело, так мы стеснялись друг друга. Почему?»

Что же это был все-таки за брак?

Да, об этом стоило задуматься. И она была рада тому, что никто не мог бы ответить на этот вопрос.

А что думал по этому поводу Вильгельмсен? Несмотря ни на что, он оставался лояльным.

— Все, — сказала она Александру. — Теперь повернись!

Она сама помогла ему перевернуться, протерла его спину, стараясь не налить воды на постель.

— Шрам выглядит не очень хорошо, — сказала она.

— Да. Тарье вскрывал рану дважды, чтобы вытащить пулю. Но ему это не удалось.

— Она вошла глубоко?

— Не думаю. Он говорит, что прямо в позвоночник.

— Тебе больно?

— Совершенно не больно.

Она снова перевернула его, одела рубашку. — Ну, вот, все прекрасно, — сказала она с натянутой улыбкой. — Тебе нужно что-нибудь еще?

— Нет, все в порядке, спасибо, Сесилия, у тебя умелые руки.

— Хорошо снова быть дома, а?

— Я словно на небе! Чувствую себя с вами в полной безопасности. С тобой и с Вильгельмсеном.

— Твои слова радуют меня. Спокойной ночи, Александр! Габриэльсхус давно ждал тебя!

— Спасибо! Спокойной ночи, мой друг! Потушив свет, она вышла, унося миску с водой.

— Милостивый Боже, — прошептала Сесилия, закрывая за собой дверь. — Дай мне силы решиться на это! Ты знаешь, о чем я прошу! Решиться… Не ухаживать за ним, нет, ведь это для меня радость… Решиться…

Загрузка...