Глава 3 Тайны Монфор-л’Амори

Найти столовую оказывается проще простого. Надо только следовать за потоком бешеных подростков, которые едва не сбивают друг друга с ног, устраивают давку в дверях, а потом разбредаются к столикам.

Останавливаюсь в проходе: так, и что дальше? Свободных мест нет. Подсесть к кому-то? Лучше сразу выжгу себе на лбу слово «идиотка». Или «неудачница». На выбор.

Поправляю ремень сумки и неожиданно замечаю Хэрри. Отлично. Вот и спасение. Парень машет мне рукой и кивает, наверное, раз десять. Странный. Он очень и очень странный. Нужно сказать ему, чтобы перестал зачесывать набок волосы.

– Привет еще раз, – говорю я, усаживаясь напротив. Парень смущенно поправляет очки и кивает. В одиннадцатый раз. – Я думала, ты не придешь.

– И я так думал. В смысле думал, что ты не придешь, а не я.

– Отлично. И вот мы оба здесь…

– Да. Ну… – Хэрри чешет шею, – как тебе первый день? Познакомилась с кем-нибудь?

– Интересный вопрос. Дай подсчитаю, – я задумчиво загибаю пальцы, глядя в потолок, – у меня появился один друг.

– Один?

– Один.

– И кто?

– Ты, конечно.

– Я твой друг? Офигеть, – Хэрри широко улыбается и поправляет очки.

– Это тебя так удивляет? – интересуюсь я, а сама думаю, что меня это тоже удивляет. Ведь Хэйдан следил за мной, а потом начал тараторить про какую-то вуду-магию. – Ты милый парень…

– Я – милый парень, – эхом вторит он и хвастливо говорит проходящей мимо девчонке: – Она сказала, что я милый, ясно?

– О, господи! – смеюсь я, доставая из сумки пакет, собранный тетей Норин. Есть хочется безумно.

– Так зачем ты шпионил за мной? – пережевывая сэндвич, интересуюсь я. Хэрри делает серьезное лицо и придвигается ко мне почти вплотную.

– Ты не знаешь?

– Не знаю чего?

– На тебя все смотрят.

– Ну да, я – новенькая.

– Дело не в этом, – Хэйдан сводит густые брови. – Твоя семья…

– …очень странная, – заканчиваю я, передернув плечами. – И в чем проблема?

– В смысле?

– Что не так с моими родственниками? Я здесь всего сутки, но уже почувствовала все прелести южного гостеприимства. Или вы все тут спятили, или это я сошла с ума. Одно из двух.

– Удивительно! – парень откидывается на спинку стула. – Как ты не можешь знать того, что знают все вокруг?

– О чем ты?

– О том, что с семьей Монфор связываться опасно.

– Опасно? – меня разбирает смех. Я наклоняюсь вперед, волосы каскадом падают на стол. – Ну да, тятя Норин и тетя Мэри-Линетт действительно ночные головорезы. Как ты узнал?

– Тебе смешно? – Хэрри буравит меня взглядом, подперев подбородок. – Только подумать! Город на ушах стоит, а ты смеешься.

– Ты тоже смеешься.

– Это нервное, а я, знаешь ли, часто нервничаю. У меня даже язва развилась, теперь я ем только невкусную еду. В смысле, полезную.

Снова прыскаю со смеху, зажимая рот ладонями и… словно примерзаю к стулу. Дыхание перехватывает. Пытаюсь шевельнуться, но не могу. Смотрю на гигантские окна столовой. За стеклянной стеной играют дети. Среди них маленькая девочка лет восьми с угольно-черными волосами. Слезы жгут глаза. Время останавливается. Ничего нет, кроме этой девочки, ее искренней улыбки, тонких рук и смешного сарафана. Лора любила такие сарафаны.

Я любила Лору.

Призрак сестры стоит перед глазами: смеющийся, живой. Вот она идет рядом, держась за мою ладонь. Просит прокатить ее на спине, купить шоколадное мороженое с миндальной стружкой. И я покупаю, потому что как бы сильно я ни пыталась выглядеть взрослой, надменной сестрой, я обожаю этого маленького монстра, который изо всех сил сжимает мои пальцы. Вот же она. Прямо здесь. За стеклом. В двух шагах. Я приподнимаюсь, моргаю и… детей уже нет.

Лоры уже нет.

Сердце неистово колотится в груди, в ушах стоит звон. Я вглядываюсь в окна, надеясь вновь увидеть Лору.

– Эй, ты чего? Эй? – Хэрри стоит рядом и теребит меня за плечо. – Все в порядке, Ари? Ты, кажется, отключилась.

– Просто… – хлопаю я ресницами и понимаю, что все в столовой молча смотрят на меня. Закидываю сумку на плечо. – Мне пора идти.

– Тебя проводить? – взволнованно спрашивает Хэйдан, поправляя очки.

– Все нормально.

– Но, Ари…

– Еще увидимся.

По пути к выходу замечаю в толпе ошарашенный взгляд Мэтта. Ну что ж, вот я и подтвердила всеобщие опасения: я – чокнутая. Руки до сих пор трясутся. Я действительно видела Лору? Но этого не может быть! Я правда сошла с ума. Мою семью здесь считают странной. Может, так и есть? Даже выскочив на улицу, я все еще кожей ощущаю недоуменные взгляды. Подростки стояли и глазели на меня. Глазели и молчали.

Трясу головой, пытаясь избавиться от наваждения. Горло саднит. Покупаю в магазинчике через дорогу бутылку воды. Нужно взять себя в руки. Ничего ведь не произошло.

– Да. – Киваю сама себе и отпиваю воду. – Все в порядке, все отлично.

Наклоняюсь, чтобы сунуть бутылку в сумку. Волосы бронзовой волной падают на лицо. Никогда не любила рыжий цвет, а маме мои волосы нравились. Она говорила, что у бабушки были такие же.

На самом деле о родных мне известно мало. Честер Монфор – мой дед – умер четырнадцать лет назад. Силест Монфор – три года назад. То есть в живых со стороны мамы не осталось никого, кроме Норин и Мэри-Линетт.

О папе я знаю больше. Его родители, Кларисса и Сэм Блэк, живут на Западном побережье. У них трехэтажный домик, катер и бежевый лабрадор. Ну, и не стану лгать, катер они любят больше, чем меня, мою маму и всю нашу семейку. Поэтому видела я их всего два раза в жизни: на Рождество одиннадцать лет назад и на первый день рождения Лоры. Как-то я спросила у отца: в чем дело? Он ответил, что его родители своеобразные, упрямые люди, что ему пришлось нелегко, когда он сбежал от них в Астерию. Собственно, поэтому органами опеки было принято решение отправить меня к тетушкам на восток, а не в Риверсайд – Райскую Калифорнию.

Сейчас я жалею, что задавала слишком мало вопросов. Как же мне теперь узнать правду, если не у кого спрашивать? Провести собственное расследование?

Я с усмешкой покачиваю головой, поправляю непослушные волосы и вдруг замечаю впереди, на перекрестке, людей, столпившихся возле какой-то машины. Не сразу понимаю, в чем дело, но через секунду замечаю под колесами смятый велосипед.

– О, нет!

Авария. Меня пробирает дрожь. Неожиданно рядом со мной появляется незнакомка. Огромными, налитыми ужасом глазами она смотрит на место аварии и не двигается. Она вся жутко бледная. Наверно, под колеса попал ее знакомый. Сначала я хочу пройти мимо, но потом невольно застываю.

– Вы как? Вам нужна помощь?

Незнакомка молчит. Ее стертые в кровь руки трясутся, кажутся совсем тонкими.

– Докторов вызвали? – вновь спрашиваю я. В курсе ведь, что ей не до разговоров, но почему-то не могу заткнуться. – Велосипедист сильно пострадал?

– Сильно, – наконец отвечает она.

Я покачиваю головой, прохожусь ладонью по волосам и уверенно подбегаю к толпе. Нужно вызвать «скорую». Почему никто не вызвал «скорую»? Злость вспыхивает во мне рьяно и безудержно, на кону каждая секунда, а люди лишь болтают!

– Вызвали «скорую»? – спрашиваю я у женщины. Она пунцовая от жары. – Вызвали?

– Я не…

– Что? Эй! – Я хватаю под руку какого-то низкого мужчину и с силой тяну на себя. У него порез над бровью. Кажется, именно он сбил велосипедиста. – Что вы сделали? – Мои глаза округляются и наливаются непонятной мне обидой.

– Я не хотел, я не видел.

– Кого не видели?

– Ее! – гортанно восклицает он и берется волосатыми руками за лицо. Его шатает из стороны в сторону. – Все было нормально, пока она неожиданно не вывернула из-за угла.

Мои плечи поникают. Опускаю взгляд, ощущая, как внутри все переворачивается.

Я отчетливо вижу кровавое пятно на асфальте, торчащую из-под бампера заломанную руку в синеватой сеточке вен. А потом вижу бледное лицо с огромными, распахнутыми глазами.

Мне нечем дышать.

– О Господи! – из моего горла вырывается хрип. Я зажимаю рот ладонью. – Не может быть! Нет, нет…

Отскакиваю назад, будто меня толкнули в грудь. Мир кружится, теряя очертания. Я ведь несколько минут назад разговаривала с этой девушкой! Как, если она лежит под колесами машины? Спину обдает холодом. Я должна уйти, как можно скорее уйти отсюда!

До моего слуха долетает змеиный шепот: «Это же Монфор!» В толпе зевак поднимается гул. Под пристальными взглядами ускоряю шаг. Наплевать. Наплевать. Что это было? Я сошла с ума?

Нет. Какая-то бессмыслица! Я не могла видеть эту девушку, не могла говорить с ней. Наверно, у меня жар. Или у меня переутомление. Я не спала почти всю ночь. Я толком не ела. Это галлюцинации, как и те, что были у меня после аварии, когда я почти каждый день видела маму.

Наконец я дома. Отираю со лба испарину и вихрем несусь по лестнице. Дверь комнаты с грохотом захлопывается за мной.

Я втягиваю носом воздух и закрываю глаза. Нужно успокоиться.

Плечи медленно поникают, пальцы перестают дрожать. Спокойно отхожу от двери и сажусь на край кровати. В жизни все просто. Странностей мало. Скорее, люди сами делают скоропалительные выводы и начинают верить в то, чего нет. Поэтому сейчас я должна взять под контроль эмоции, прекратить эту глупую панику и понять: что со мной произошло.

Я видела девушку. Я говорила с ней. А потом я увидела ее под колесами машины. Не хочется нагнетать обстановку, серьезно, уж поверьте мне, но девушка действительно была точной копией той незнакомки, что стояла со мной рядом. Сколько тут вариантов? Один.

У пострадавшей есть сестра-близнец. Вот и все, дело раскрыто.

Однако глупая и взбалмошная часть меня, из-за которой обычно и возникают проблемы, подзуживает из самого потаенного уголка души: тут что-то нечисто!

В жизни нормального человека ничего сверхъестественного происходить не может. Если у вас не так – поезжайте в клинику. Но стоит ли мне собирать вещи? Ведь мне показалось, что я увидела… кого? Привидение?

– О, Боже! Ты спятила, Ари.

Стягиваю кроссовки и валюсь на кровать. Интересный способ придумал мой больной мозг, чтобы пережить последствия психологической травмы.

Со стоном поднимаюсь на ноги и плетусь в ванную.

Скорчившись, сижу в горячей воде. Сколько прошло времени? Час? Больше? Я не двигаюсь, просто смотрю в одну точку. А что, если я действительно сошла с ума?

Крепко зажмуриваю глаза и опускаюсь под воду. Если первый день в этом городке был таким странным, что будет завтра?

Выныриваю и слышу стук в дверь.

– Ари? Все в порядке?

– Да, – потираю щеки, пытаясь прийти в себя, – что случилось?

– Спускайся. – Кажется, это тетя Норин. – Ужин остывает.

Ужин? Который час? Сколько же я просидела в ванной?

– Хорошо. Сейчас выйду.

Прекрасно! Что со мной происходит? Все это начинает меня раздражать.

Спускаюсь, на ходу вытирая волосы полотенцем. Тетя Мэри сидит за столом, а Норин суетится у плиты. На ней опять этот дурацкий фартук.

– Мы думали, ты утонула, – язвит Мэри-Линетт, откусывая яблоко.

Сажусь на стул, поджав под себя ноги. Норин раскладывает приборы.

– Тебе помочь?

– Нет, все готово. – Тетушка едва заметно поднимает уголки губ. – У тебя все хорошо?

– Ага.

– Точно?

– Да, вполне.

– Как дела в школе? – интересуется Мэри-Линетт, хитро прищурив глаза. – Только не ври, мы все учились в школе и помним, какое это паршивое место.

Сказать правду или солгать? Признаться, что видела нечто странное или промолчать? Норин и Мэри-Линетт теперь самые близкие мне люди, но могу ли я им доверять?

– День был… необычным, – медленно начинаю я, краем глаза наблюдая за тем, как тетя Норин садится и раскладывает на коленях салфетку. – Я поговорила раз восемь. Из них шесть раз с учителями. Тетушки молчат, изучая меня похожими взглядами. Притворяются? Что ж, ладно. Я набираю в грудь побольше воздуха и продолжаю:

– Ребята не обрадовались новенькой, да еще и из семьи Монфор.

– И почему? – спрашивает тетя Норин, накалывая на вилку макаронину.

– Это вы мне объясните.

– Ты просто новенькая, вот и все. Со всеми так бывает.

Новенькая, – эхом повторяю я, не сводя глаз с тетушек. – Серьезно?

Они спокойно едят, звеня приборами о тарелки, а я протяжно выдыхаю, поникнув. У них явно отсутствует актерский талант, потому что лгать они абсолютно не умеют. – Мама рассказывала мне все эти истории про вашу бабушку – Рамону Монфор – и ее «умение предсказывать погоду». Чушь ведь, правда? Но, видимо, люди в Астерии реально во все это верят! И верят серьезно, потому что целый день на меня смотрели так, будто бы я как минимум вестник апокалипсиса.

– Вестник апокалипсиса, – усмехается тетя Мэри и отпивает красного вина, – тебе не кажется, что ты несколько преувеличиваешь?

– Вот я и хотела бы узнать, почему люди так относятся к нашей семье?

– Как относятся? – как ни в чем не бывало интересуется тетя Норин, чем выводит меня из себя. Черт возьми! Едва сдерживаюсь, чтобы не треснуть кулаком по столу.

– Вы понимаете, о чем я.

– Люди много говорят, Ари. Но кто сказал, что им стоит верить? Это давнее дело, и к нам оно никакого отношения не имеет.

– Что за дело?

– Ну, ты сама догадываешься, – тетя Мэри подпирает ладонями подбородок. – Рамону считали…ведьмой.

– Ведьмой, – пробую слово на вкус и вдруг чувствую, как к горлу подступает ужас.

– Но это, конечно же, просто сплетни, – отмахивается она.

– Хороши сплетни, раз ходят по Астерии уже не один десяток лет.

– Ну о чем еще разглагольствовать фанатикам? – Мэри вздыхает и недовольно сводит брови. – То есть я хотела сказать, – спохватывается она, когда Норин толкает ее в бок, – что здесь много верующих, а им свойственно всюду выискивать нечисть и бояться проделок дьявола.

– Но вы в эти россказни не верите, правильно?

– Россказни, – повторяет тетя Норин, – ты подобрала верное слово, Ариадна.

– Выходит, Рамону считали провидицей?

– Ее считали ненормальной. Издевались, подшучивали за спиной, пока однажды не сбылось то, что она «предвидела», – Мэри пожимает плечами, – кажется, она сказала, что скоро умрет дочь пастыря.

– Да-да, – кивает Норин.

– А она и впрямь умерла. Утонула.

– Выходит, Рамона оказалась права? Она видела будущее?

– Я тебя умоляю, Ари! Это простое совпадение. А люди поверили потому, что бабушка была… своеобразной женщиной.

– Сумасшедшей, – поправляет Мэри, кривя губы, – серьезно, она несла такой бред, что слушать ее могли только дураки.

– Большинство и есть дураки, – шепчет Норин, с грустным видом поправляя салфетку. – Не стоит обращать на них внимания. Они вечно говорят и говорят…

– Сейчас у них появилась еще одна тема – новенькая, да еще из семьи Монфор! Вот же повезло! Пусть сплетничают. Наплюй, – отмахивается Мэри-Линетт.

– Но ведь прошло столько времени! Лет пятьдесят? – я возмущенно хлопаю ресницами. – С чего они на нас-то взъелись?

Тетя Норин отворачивается, а Мэри-Линетт, наоборот, придвигается ближе.

– Да просто этот городок настолько скучный, что за полвека здесь ничего интересного и не случилось. – Она накрывает мои пальцы ладонью и улыбается. – Не переживай.

– Я не переживаю.

– У каждой семьи свои секреты.

Выходит, Рамона Монфор-л’Амори была ненормальной? А что если это наследственное и теперь я слетаю с катушек? Проклятье, не знаю, что и думать!

Тетушки спокойно поглядывают на меня, но я чувствую, они что-то скрывают. Вот только зачем?

Загрузка...