Слушай, флейтист!

Ни его телу, ни душе не было больно, когда на его плечо наносили завершающие элементы татуировки: он видел, как пытают его друга, и он убил его собственноручно. Мало кто на такое способен. Знатоки татуировок, завидев двойную полосу, увитую змеей, шарахались от него с воплями, но его и это не трогало.

— На флейте я с тех пор тоже не играл, — сообщил Кен и, помолчав, добавил: — Пока.

Спокойное «пока» напугало Джой едва ли не больше, чем вся предыдущая история.

— Человек, который выдумал для нас эту муку, жив. Исполнитель тоже. Сразу я за них не взялся. Пусть забудут. Пусть думают, что я забыл. — Грустный голос Кена был ровен, как зеркало. — Чтоб не успели понять, кто их и за что. Одновременно мне их не прихватить, так чтоб те, кто еще живы, не прикончили меня раньше. Вот им я с удовольствием сыграю.

— Зачем... ты... хочешь... ехать... в долину? — еле выговорила Джой.

— Навестить, — тихо ответил Кен, не подымая головы. — С тобой познакомить. Я схоронил его здесь.

— Хорошо, — ответила Джой, — поехали, — и добавила с истерическим спокойствием: — Будет очень приятно познакомиться. Надеюсь, я твоего друга не разочарую?

В долине ничего душераздирающего не произошло. Кен и Джой помолчали возле могилы, сели на коней и поехали. Только Джой, уходя, произнесла в пространство: «Лежи спокойно, я о нем позабочусь. И насчет смысла жизни тоже».

— А при чем тут смысл жизни? — осведомился Кен, отъехав от долины на приличное расстояние.

— Ты ведь хочешь отомстить? — ответила Джой вопросом на вопрос.

— Конечно. — Кен был даже удивлен, что в этом еще можно сомневаться.

— Вот видишь, — невразумительно отозвалась Джой. — Ну хорошо, отомстишь, а что дальше?

— Не задумывался.

— Зря. Когда человек все кладет на достижение одной цели, все силы, что ему делать потом? Зачем жить? Пусто так... хоть вой, хоть в петлю лезь. Не замечал?

— Пожалуй, — коротко ответил Кен.

— А спрашиваешь, при чем тут смысл жизни. При тебе. К тому времени, когда ты отомстишь, я уж позабочусь, чем заполнить пустоту. Заранее. Будет тебе смысл жизни, не отвертишься.

— Угрожаешь? — хмыкнул Кен. — Лучше закрой застежку у горла. Не то я займусь смыслом жизни прямо сейчас и здесь.

— Верхом? — ухмыльнулась Джой.

— Интересная мысль. В седле еще не пробовал заниматься... ээ... смыслом жизни. Застегнись, кому говорят. Не показываться же на людях в таком виде.

— Какие люди? — изумилась Джой, послушно застегиваясь.

— Мы ведь упырями занимаемся. А раз так, нам домой пока рановато. Съездим в один клан. Ты оттуда Стэну гонца отправишь. Я с одним человеком поговорю. — При слове «человек» по лицу Кена мелькнула тень.

— Поговоришь? — подчеркивая смысл, спросила Джой.

— Поговорю, — отрезал Кен и добавил: — Пока.

Уже на подступах к клану Кен переменился — неуловимо, но несомненно. Не то царь зверей, не то шут гороховый. Эдакая помесь льва с макакой. Свободные манеры сделались развязными, глаза сузил злой прищур, губы перекосились в наглой ухмылке.

— Дешевка, — прокомментировала Джой. — Мальчик, который любит крутить хвосты кошкам, пока взрослые далеко.

— Не мешай работать, пока тебе хвост не накрутил, — бросил Кен.

По въезде в поселение манеры, так сказать, усугубились. Забубенное ухарство упомянутого мучителя кошек и тягомотно тоскливый кураж из тех, когда куражиться тоже скучно, до рвоты скучно, до отвращения, но вот nobless некоторым образом oblige. Лексика сделалась заметно беднее, став при этом более требовательной и... яркой, что ли. Мужчины повиновались неохотно, но быстро. На девиц упомянутый джентльменский набор производил совершенно однозначное впечатление.

— Кен, прекрати немедленно, — жалобно попросила Джой. — Если эта девица еще раз на тебя так посмотрит, я ее убью.

— Ого, — развеселился Кен. — А если я на нее так посмотрю? Меня убьешь?

— Нет, — отрезала Джой. — Я тогда так посмотрю на того типа в зеленой куртке.

— Попробуй только! — возмутился Кен. — Я жутко ревнив, имей в виду.

— Я тоже.

— Джой, это работа. Уверяю тебя, ни одной из этих красоток от меня ни кусочка не достанется. Весь твой.

— Посмотрим, — пообещала Джой.

От толпы отделился изрядных размеров человек, разукрашенный уже знакомым Джой образом. Только татуировки у него было поменьше, чем у Кена, а вышивки побольше.

— Зачем приехал? — недружелюбно поинтересовался он.

— Поговорить, — ответил Кен сверху вниз, не слезая с коня. — Побеседовать насчет покойного Ассама.

— Давно покойный? — тем же тоном вопросил тип.

— Да порядочно, — равнодушно ответил Кен. — И, похоже, упокоили его упыри.

Мощный тип скривился.

— Чушь, — бросил он. — Фантазии. Суеверие.

— Как сказать, — вздохнул Кен. — По дороге домой я уложил одно такое суеверие. Второе удрало. Ну, будет разговор?

— Будет, — неохотно согласился тип. Только тогда Кен спрыгнул наземь. Роста они были одинакового, только из одного такого бугая вышло бы — ну три не три, а два с половиной Кена точно. Джой замерла. Это не туповатый Балк. Это посерьезнее.

— Познакомься, Джой, это Толлер.

Джой и Толлер кивнули друг другу с враждебной вежливостью.

— Мы у тебя пару дней погостим. Найди нам с Джой комнату. И чтобы без щелей. Не люблю зрителей.

— Кто их любит, — проворчал Толлер.

— Я особенно, — Кен мрачно улыбнулся и поиграл узким стилетом.

Толлер взглянул на стилет и рассмеялся:

— Да, верно. Забыл, какую потеху ты тогда устроил.

— А какую? — спросила Джой, предчувствуя ответ.

— Сунул нож в щель. Не любит он зрителей, — с удовольствием объяснил Толлер.

— И промахнулся, — заметил Кен. — Зуб только мерзавцу выбил, а так ничего. Кстати, о зубах. Кусачего помнишь?

— Знаешь, — скривился Толлер, — между нами, коллегами, говоря, Кусачий этот...

Дальше последовал узкопрофессиональный диалог, густо пересыпанный терминологией. Джой сделалось немного скучно.

— Вот тебе твой Кусачий, — заключил Толлер. — Обыкновенная пьянь без всякой мистики. И упыри тут ни при чем.

— А Ассам?

— Это обязательно на площади?

— Обязательно, — заверил Кен. — Потом объясню, почему.

— Ладно, верю. Так вот, у Ассама не то что полным-полно врагов, у него, кроме врагов, вообще никого нет. Его кто угодно мог.

— Не скажи, — возразил Кен. — Я бы тоже так думал, если бы сам на упырей не нарвался. Я было подумал, что ждали меня, но при чем тут тогда Ассам?

Толлер пожал плечами.

Джой очень хотелось надавать Кену оплеух. С той минуты, как они въехали на территорию клана, его словно подменили. Этот взгляд, эти манеры... и на нее хоть бы посмотрел. Зато Толлер от нее глаз не отводит, а Кену хоть бы что. Ревнивый, называется.

— Так это ты из-за упырей в такую даль собрался? — негромко спросил Толлер.

— Отчасти. Я здесь проездом, — ответил Кен.

— А какое отношение к упырям имеет твоя красотка?

— Она имеет отношение ко мне, — объяснил Кен, помолчал и прибавил несколько исключительно нецензурных оборотов, проливающих свет на отношения. Тут только Джой поняла.

Кен знает, что за подобные слова по ее адресу можно и схлопотать нежной женской ручкой. И он не из тех, чтобы прикрывать следы коготков или ответить на вопрос: кто это тебя так разукрасил? А ведь произнес именно такое и не поперхнулся. Кен ничего не говорит и не делает зря. Эх, жаль, выражения выбрал слабые. Посовестился. Надо было круче загнуть.

— Да? — Толлер хмыкнул. — Впервые вижу, чтобы девок на дело таскали.

— Ну, Лэй говорил, что сгубят меня девки, — ухмыльнулся Кен.

— Пошли-ка отсюда, — неожиданно предложил Толлер. — Вроде мы уже о деле переговорили.

— Пошли, — неохотно согласился Кен. — Куда только?

— Ко мне пока. Вам тем временем жилье приготовят...

Кен следовал за Толлером, Джой медленно шла позади. Недаром Кен на нее и не смотрит. Говорят, любви и кашля не скроешь. Стоит Толлеру увидеть, как Кен на нее смотрит, и он из Кена сможет веревки вить, играя на самой тонкой струне. На ней, на Джой. А ведь именно этого Толлер и хочет. И Кен хотел бы того же от Толлера. Но у Толлера нет уязвимого места, а у Кена есть. Она, Джой. Что же, будем настороже.

Какое там настороже против профессионала. Цыпленок настороже против бульдога. Толлер вошел первым, Кен — за ним, Джой подавила дурное предчувствие и шагнула в дом. Подавленное предчувствие пискнуло в последний раз и затихло. И не успело оно затихнуть, как Джой ощутила у горла лезвие ножа Толлера. Кен окаменел. Стоит ему сделать неосторожное движение... Не бойся, — за долю секунды мелькнуло в голове Джой. Она ждала чего-то в этом роде и уже знала, как быть.

— Дурацкие шутки у тебя, — недовольно промурлыкала Джой, — и сам ты, Толлер, дурак дураком.

Ленивым небрежным движением она отвела от своего горла руку Толлера, и рука его повиновалась. Нет, если бы она вздрогнула, испугалась, попыталась не отвести нож, а отбросить, ей бы это не удалось. Но Джой сделала вид, что ничего не поняла, и Толлер растерялся. Всего на долю секунды. Но этого мгновения хватило. Едва его рука опустилась, как Кен одним прыжком подскочил к Джой, рванул ее к себе, оттолкнул назад и принял боевую стойку, все это одним движением. Тут только Толлер понял, что произошло.

— Спасибо, — нежно произнес Кен. — Умница.

— Мерзавка, — свирепо, но уважительно выговорил Толлер. — Недооценил я тебя.

— Меня ты недооценил, — возразил Кен. — Неужели ты думал, что я повезу с собой круглую дуру? Хорошего же ты обо мне мнения. Впрочем, я от тебя никогда ничего хорошего, кроме плохого, не видел.

В его руку просунулась кисть Джой с ножом. Кен принял оружие, не оборачиваясь, Джой отошла назад. Кен и Толлер стояли друг перед другом в боевой стойке, с ножами на изготовку. Ни тот ни другой не двигались.

Джой смотрела на них минут пять, потом ей стало смешно. Несмотря на весь страх. Она попыталась сдержаться, но неуместный смех разбирал ее все пуще, и наконец она разразилась хохотом. Ее смех сделал обоих ниндзя какими-то нелепыми, и они отлично это поняли. Кен тоже засмеялся, выпрямился и перебросил нож в левую руку.

— Поговорим? — предложил он.

— Можно, — угрюмо согласился Толлер. — Для начала скажи, зачем ты приехал? Ведь не из-за упырей, верно?

— Ошибаешься, — раздельно ответил Кен. — Из-за них. А вот тебе какого черта от меня надо?

Толлер яростно молчал. Кен вздохнул.

— Послушай, — терпеливо произнес он, — пренелепое ведь положение. Если тебе от меня что надо — а вижу, так и есть, — как ты намерен это вытрясти? Ну, сначала меня взять надо, а змей голыми руками не берут. Они кусаются. Ладно, положим, ты меня взял. Как ты меня допрашивать станешь? Бесполезно ведь. На Джой лапы положишь? Ох, не советую. Может, я тебе что и скажу, может, и нет. Но потом тебя на кусочки нарежу в любом случае. На фигурные кусочки. Сердечки из тебя нарежу, цветочки, зверюшек. Не видать тебе от меня информации. И мне от тебя тоже. Мне тебя взять не легче, чем тебе меня, да и допросить тоже. Так что нам с тобой век друг за дружкой гоняться, как собака за своим хвостом?

Толлер что-то неразборчиво взрыкнул и опустил голову.

— Давай-давай, выкладывай, — подбодрил его Кен. — Силой со мной ничего не сделаешь, а если ласково, могу и распустить язык. Так что тебе от меня надо?

— То же, что и раньше, — выплюнул Толлер.

— Ах вот оно что, — грустно протянул Кен. — Вот, значит, из-за чего... но я же говорил тебе. У меня этого нет.

— А где ты это спрятал?

— Ясно, Толлер. Теперь ясно, куда ты метишь. Ладно. Услуга за услугу. Я покажу тебе то, что ты хочешь. Если ты поможешь мне.

— Не верю, — выдохнул Толлер. Кен пожал плечами.

— Поклянись, — потребовал Толлер. — Я тебя знаю. Ты впустую не клянешься.

— Хорошо. — Улыбка Кена была непередаваема. — Клянусь. — Он положил руку на талисман. — Я помогу тебе добраться туда, куда ты хочешь. И ты воочию увидишь что желаешь. И я не возьму оттуда ничего. Все останется тебе.

Толлер чуть обмяк.

— Хорошо, — кивнул он. — Верю. Теперь можно и поговорить о твоем деле. Что тебе нужно?

— Информация, конечно, — усмехнулся Кен. — Кто из служек за последний год чаще всего общался с посторонними, и какими? Год, полтора, когда меня на месте не было?

— И все? — изумился Толлер.

— Все, — отрезал Кен. — И, поверь, информация того стоит.

— Видно, она тебе и впрямь нужна, раз ты за нее готов отдать свой тайник, — задумчиво произнес Толлер.

— Вот и сиди тут, ковыряй в носу, — огрызнулся Кен. — Может, и наковыряешь нужных воспоминаний. А мы пока пойдем, у нас свои дела есть. Но чтобы без подлостей. Еще раз такую шутку выкинешь — уши отрежу и съесть заставлю.

— Что ты, Кен, — осклабился Толлер, — какие подлости? Ты теперь мое самое дорогое сокровище.

Всю дорогу до ручейка Кен молчал. Лишь когда они с Джой вышли из поселения, его прорвало. Он уткнул лицо в ладони и завыл.

— Подонок, мразь, подлец, скотина. — Кен зажимал себе рот ладонями, чтобы не кричать, но не очень-то получалось. Джой схватила его за плечи и сильно встряхнула. Кен отнял ладони от лица. Глаза его воспаленно блестели.

— Ты не понимаешь...

— А чего тут не понять? — возразила Джой. — У тебя полосы со змеей на руке, у него на безрукавке. Он придумал для вас этот кошмар?

Кен обреченно кивнул:

— Именно. И из-за чего! — Кен едва не застонал снова, но сдержался. — Я бы знал... ох, знал бы я раньше.

— Успокойся, — шептала Джой, осыпая его лицо быстрыми легкими поцелуями.

— Я спокоен, — бешено возразил Кен. — Еще как спокоен. Хорошо же. Он получит чего хочет. Я-то думал, что мне с ним сделать такого. Надо же, он мне сам подсказал. Да еще поклясться заставил. — Кен рвано рассмеялся. — Я свое слово сдержу.

— А он свое? — напомнила Джой.

— Отчасти, — признал Кен. — Но не это главное. Сейчас надо гонцов найти. Одного отправим к Хасси. Срочно.

— Зачем такая спешка? — не поняла Джой. — Он тебе нужен?

— Он — нет. Разве только за Контом приглядеть. Главное — послать гонца, понимаешь? Я же недаром обсуждал все на площади. Гонец поедет через кланы. Приедет к нам. Если правильно выбрать гонца, через неделю слухов не оберешься. Упыри среди нас. И вроде я к этому слуху никакого отношения не имею, понимаешь?

— Ловко, — одобрила Джой. — Теперь главное — выбрать гонца поболтливее.

— Выберем. — Говоря о деле, Кен понемногу приходил в себя. — А другого гонца отправим к Стэну. Чтоб был наготове.

— А мы? — спросила Джой.

— А мы денька два похамим местным, потом займемся Толлером. По-твоему, я в такую даль только ради тебя и упырей поехал?

Лицо Кена вновь исказилось, и Джой предпочла сменить тему на менее опасную.

— А хамить зачем? — торопливо поинтересовалась она.

— Не знаю. Но так принято. Клановые презирают нас, мы — их.

— А почему ты не хамил у нас? — настаивала Джой.

— Да, действительно, — растерянно улыбнулся Кен. — В голову даже не пришло. Вы меня наняли, а я у вас не покуролесил.

— Мы тебя не наняли, — напомнила Джой, — а приняли. И я работаю вместе с тобой. Забыл?

— Что ты, жизнь моя, — ухмыльнулся Кен. — Тебя забудешь, как же.

— А ведь в этом все дело, — медленно произнесла Джой. — Слушай, я, кажется, поняла. Клановые сами в крови не мараются. Вас нанимают. Ну, презирают, конечно, это ты верно подметил. А в глубине души чувствуют свою вину. За это самое презрение. За то, что не они защищают себя с оружием в руках. Вот и позволяют вам бесчинствовать. Вроде искупления, понимаешь? А у нас иначе вышло. Мы со Стэном не заставили тебя пачкаться в одиночку, потирая чистенькие ручки. Не послали подыхать вместо нас. Вот тебе и не пришло в голову. Как считаешь?

— Складно, — одобрил Кен. — Похоже, ты права. Но если это верно, то так кланам и надо. Пусть терпят.

— Конечно, — улыбнулась Джой.

— Значит, покуролесим? — В глазах Кена зажглись веселые огоньки.

— Покуролесим! — согласилась Джой.

Письмо, отправленное Хасси, не содержало никакой информации. Оно, по сути, было фиктивным. Единственно, намек на настоящее письмо выпадал из общего стиля. Настоящее письмо было вложено в послание для Стэна.

Письмо Стэну гласило:

«Не зевай, скоро начнется твоя работа, мы свое дело сделали. Как получишь письмо, живо скачи к Лэю и найми парня по имени Хасси. С ним возвращайся домой и жди нас».

Для Хасси было приписано:

«Поезжай с этим человеком и делай все, что он скажет. Это приказ. Любой ценой увези с собой Конта, даже если придется его связать и тащить на закорках. Это тоже приказ. Будь осторожен, скоро запахнет жареным».

Куролесить начали, едва успев отправить гонцов. Кен, широкая душа, во всех своих действиях объединял мощный размах с дотошной педантичностью. Он и теперь себе не изменил. Куролесили методично, последовательно, ни одной мелочи не упуская из виду. К исходу третьего дня Кен и Джой тешили себя радостной уверенностью в том, что память о них в клане переживет не одно поколение. Толлер, слегка ошарашенный масштабом происходящего, участия в нем не принимал, наблюдал со стороны.

— Когда поедем? — нетерпеливо спрашивал он.

— Когда поедем? — интересовалась и Джой. — Здесь, конечно, весело, но Толлер уже копытами бьет. Того гляди, сбесится на привязи да еще залягает.

— Не залягает, я его стреножил прочно, — отвечал Кен. — Вот погоди, дьявол проикается, и поедем. Денек-другой от силы, не больше.

В дьявольской икоте, вопреки названию, не было ничего мистического. Горелых Земель кругом было во множестве, ни один клан не избежал опасного соседства, но лишь на территорию этого сезонные ветры приходили со стороны Горелых. Дьявольская икота Горелых Земель приносила с собой странные болезни, в сезон ветров на клановых нападало поголовное целомудрие — не приведи Господь зачать ребенка в такие дни. Но все же клан цеплялся за свою землю с упрямством, достойным лучшего применения, хотя мог бы потребовать передела в любую минуту. Урожайна земля была на диво, вот в чем дело. Сам Кен признавал, что «зерно здесь не меньше моего глаза, а плоды — с Толлерову задницу». Жить, ежегодно перенося дьяволову икоту, клановых заставляла обыкновенная жадность.

— А чего ждать? — недоумевала Джой.

— Еще недоставало, чтоб дьявол нам в лицо икал, — хмуро пояснил Кен. — Ехать нам как раз против ветра.

— Тогда надо ждать обратного ветра, а это пара месяцев, а не деньков, — возразила Джой.

— Нет, жизнь моя, обратный ветер мне ни к чему. Не желаю я этого поганца на закорках тащить, — загадочно ответил Кен.

— Ветер — тащить? — естественно, не поняла Джой.

— Толлера тащить. Не собираюсь. Он у меня своими ногами потопает, — еще более загадочно ответил Кен.

Джой сочла за благо не расспрашивать. Даже если Толлера от попутного ветра паралич хватит, это дело Кена. Ему виднее. Ее устраивало уже и то, что ждать недолго. Как Хранитель, она лучше многих знала, чем опасна дьяволова икота, и с беспокойством считала не то что часы — минуты до отъезда.

А потому-трудно сказать, кто с большим восторгом встретил первый безветренный денек, когда Кен отдал приказ к выступлению, — Джой или Толлер. Правда, Джой вовсе не радовал избранный маршрут, но чем скорей они доедут до Горелых, тем скорей уберутся от них подальше.

К ее удивлению, поехали они не совсем к Горелым, а стороной. Все верно, к полудню подумала Джой, в жизни бы Толлер к Горелым не поехал. Понял бы, что затевается что-то несусветное, поостерегся бы. Что там Кен измыслил? И как он собирается Толлера завести к Горелым, да еще чтоб шел своими ногами? Обычного человека — куда ни шло, но Толлер ниндзя, профессионал. Даже малоумный профессионал относится к категории «дурак-дурак, но хитрый», а Толлер не дурак. Если он и впрямь автор идеи, доведшей до гибели друга Кена, он умный жестокий негодяй. Флейтист, одним словом. Конечно, люди теряют голову, получая предмет своих неуемных желаний, да вот не похоже, чтоб Толлер прыгал от радости. Настороженный, внимательный. Хоть и верит клятве, а подвоха опасается. Недаром, естественно. И явно не оставляет надежды заполучить Джой. Для шантажа и вообще. За день дороги Джой вся извелась. Так что к вечеру она уже почти ничего не соображала.

Вечером тонкие струйки тумана завились вкруг конских копыт, потом туман стал сплошным, поднялся до стремян, сгустился.

— Отдохнем, — предложил Толлер, — ни черта все равно не видать.

— Отдохнем, — согласился Кен, по его голосу Джой отчего-то поняла, что он ждал этих слов. Именно ждал, и именно от Толлера. Исходить они должны были не от Кена и не от Джой.

Расседлали коней, разожгли костерок, расселись возле него в расслабленных позах. Но напряжение не исчезло, скорее наоборот. Что будет, гадала Джой. Что-то точно начнется, только что, когда и как?

Увлеченная этими рассуждениями, Джой пропустила мгновение, когда скрытая напряженность взорвалась открытой враждебностью. Толлер привскочил и ухмыльнулся, блестя глазами, зубами и ножом. Лицо Кена было спокойным, но дышал он быстро и тяжело.

— Иди, детеныш, погуляй, — небрежно бросил он. — Иди. Мы тут с Толлером без тебя потолкуем. Иди же.

Джой мгновенно нырнула в туман, отошла немного и остановилась. Туман был до того густым, что костер выглядел тусклым комком, еле-еле тлеющим во мраке. Голоса звучали тоже приглушенно, точно клопы в кармане разговаривают, туман съедал слова, и доносились сквозь него лишь отдельные возгласы.

— Ты ее... нарочно... чтобы я не... бе глотку пере...

— А как же... нечего... тут, ищи Толлер, может, на...

Джой перестала вслушиваться. И так все предельно ясно. Хороша ясность в тумане. Толлер в тумане будет гоняться за Джой и Кеном, а Кен — вести его. Ослепленный туманом и яростью Толлер вряд ли сообразит, куда его ведут, либо сочтет направление случайным. Да, все ясно. Кроме одного. Как уберечься в тумане от ножа Толлера и рук Кена? Ведь Кен может и не разобрать, на кого наткнулся. А на месте стоять нельзя, Толлер запомнит, в какую сторону она ушла, и пойдет именно сюда, понадеявшись, что она не осмелится отойти слишком далеко от костра. От Толлера можно спастись только постоянным движением, и двигаться мы будем, но как спастись от единственного своего? Джой ступала тихо — предосторожность в тумане почти излишняя — и на ходу лихорадочно перебирала всю ниндзевскую премудрость. Иногда Кен ей излагал, когда на него нападал философский стих. Усилием воли Джой заставила себя успокоиться и вспомнить последовательно, ведь если все смешается в кашу, она непременно упустит что-нибудь. Что же. Господи, что он говорил? Ниндзя — хозяин всех шести чувств. На шестое полагаться не будем, а вот остальные пять... Зрение? Не в тумане. Слух? Не орать же мне? Кен услышит, но и Толлер тоже. Отпадает. Осязание? Ну, когда столкнемся нос к носу, поздно будет. Отпадает. Вкус? Лизать меня, что ли? На расстоянии? Ха. Запах? Хорошо же от меня сейчас пахнет, подумалось непроизвольно. Гарью от костра и потной лошадью. Все мы трое так пахнем. Все трое... Стоп!

Джой остановилась. Ну конечно! Она всегда собирала по дороге самые разные травы: пригодится. Невелик груз, карман не тянет. Сушеная трава пахнет сильнее. Тем более в тумане. Кен о ее гербарии знает, а Толлеру откуда и знать? Правда, большая часть запаса осталась в седельной сумке, но, похоже, и в кармане кой-что завалялось. А как же. И не кое-что, а самое нужное. Мята. Ароматная полынь. Еще кой-какие пахучие травки. Джой нарвала их на пробу, не удастся ли ими еду приправлять. Удалось. Джой торопливо растирала сухие травы в руках, терла ими лицо, распущенные волосы. Как там Кен говорил? «Даже густой туман не скроет благоухания цветов?» Вот еще, цветов. Для Кена она сейчас благоухает хорошим жарким. Будем надеяться, не укусит в тумане.

Джой двигалась медленно, стараясь не терять из виду костер, а если и теряла, то запоминала, где он мигнул в последний раз. Правда, выныривал он иной раз вовсе с неожиданной стороны, да и не так скоро, как Джой рассчитывала, и в такие мгновенья ей делалось страшно.

— Умница, девочка! — Кен подошел совершенно неслышно и незримо. — Не бойся ничего. Еще недолго. Скоро я отведу его отсюда. Еще час, не больше. Тогда возвращайся к костру и жди.

Джой судорожно кивнула, и Кен исчез, как появился. Джой перевела дыхание. Страх немного отпустил ее, зато она ощутила, как промозглая сырость липнет к телу. Такое чувство, словно туман за шиворот лезет. Можно подумать, ему там теплее. Вот, значит, почему Кен ждал не обратного ветра, а штиля. Ветер разнес бы туман в клочья. Мог бы, между прочим, предупредить. Хотя нет. Кен в глубине души чудовищно суеверен, как все настоящие профессионалы. Он может отрицать сколько угодно, но факт остается фактом. В жизни он не станет заранее обсуждать задуманное, если оно хоть в чем-то от него не зависит. Не станет искушать судьбу. Не то — рассчитает все насчет тумана, а туман и не случится. Ну ладно. Уши я тебе, любовь моя, все равно надеру.

Когда Джой окончательно иззябла, несмотря на костер, окончательно запуталась, отсчитала она час или нет, и принялась в третий раз отсчитывать его заново, появился Кен. Он был мрачен. Немудрено: левый глаз его едва открывался.

— Какой фонарь, — восхитилась Джой. — С таким тебе и туман нипочем.

— Теперь мне все нипочем! — ответил Кен и подмигнул неповрежденным глазом. — Где веревка?

— В сумке, где же ей быть. А зачем тебе?

— Увидишь, — кратко ответил Кен и принялся копаться в сумке.

— Ну теперь-то, может, объяснишь?

— Объясню. — Кен отмерял веревку, наматывая ее на локоть. — Толлер — чертовски честолюбивая скотина. За это и поплатился. Только сперва поплатились мы. Понимаешь, как-то раз приняли мы заказ сдуру. Пришел к нам один такой межеумок клановый. Мы с ним пошли. Вот в эти места он нас и привел. Нашел он, видите ли... — Кен скривился и замолчал.

— Да что нашел? — не вытерпела Джой.

— Библиотеку.

— Ого! — только и могла вымолвить Джой. Это слово объясняло многое.

— Но нашел он ее на Горелых. Карту составил, все честь честью. Даже вынес оттуда книг пяток. Чтоб слова свои доказать. Ну, мы-то еще из ума не вышли — вещи из Горелых в руки брать. Костер запалили и сожгли.

У Джой кровь отхлынула с лица.

— Не жалко было? — спросила она, представляя, как корчились в огне обложки, разлетались страницы.

— Жалко. Себя, между прочим, тоже. А жалко — сил нет, до сих пор снится иногда, что страницы из огня выхватываю. Тогда я к ним и не притронулся. И проход мы тогда хорошо завалили, постарались. Чтоб никто от большого ума не сунулся. Соблазн больно велик. Умник-то этот помер. Он уже из Горелых вышел какой-то больной. Сопливый, поносный, облезлый.

Видение смертоносной библиотеки потрясло Джой.

— А при чем тут Толлер? — нехотя спросила она.

— Ну как же. При честолюбии своем. У всех кланов есть Хранители знания, а мы чем хуже?

— Вы всей оравой Хранители знаний, — сказала Джой и, помолчав, добавила с черным юмором: — Специфических.

— Ему это втолкуй, — вздохнул Кен.

— Так он... он хотел... Хранителем в вашем клане?!

— Поняла наконец. Тот дурак облезлый мучился недолго, да вот перед смертью язык распустил. Знал бы — придушил бы, хоть клиентов убивать и не принято. Ну, сегодня Толлер получит свою библиотеку.

Джой последовала за Кеном, хотя он и не приглашал. Вокруг посветлело, развиднелось, туман понемногу начал редеть. В белесом утреннем небе еще маячила запоздалая луна. Тусклый свет заливал плато. На самом краю его лежал Толлер.

Кен говаривал как-то Джой, будто можно человека обездвижить прикосновением, есть такие места на теле. Джой не больно верила, но теперь убедилась. Толлер, ничем не связанный, лежал и хватал ртом воздух, как рыба на песке: видно, говорить он тоже не мог. Конечно, если бы ниндзя умели убивать взглядом, тут бы Кену и смерть пришла, да и Джой заодно. По счастью, среди сверхъестественных дарований ниндзя хотя бы это не числилось.

Вид безгласного и недвижимого Толлера так поразил Джой, что она не сразу оценила ландшафт. А посмотреть было на что. Внизу, на глубине в четыре человеческих роста, тянулась равнина. Везде, насколько хватало глаз, — выжженная, оплавленная земля. Развалины города и те не затянуло мохом и травой. Город лежал поодаль с вытороченным брюхом.

— Жуть какая. — Джой зябко повела плечами.

— Именно, — охотно согласился Кен. — Ведь ты этого хотел, Толлер, а? Не поверил мне, что библиотека здесь? Зря. Но ты получишь чего хотел. Я держу свое слово.

На безмолвных устах Толлера запекся вопль. Кен аккуратно обвязал Толлера под мышками, закрепил веревку вкруг какого-то камня, подергал ее для проверки, подошел снова к Толлеру и несильно ткнул его несколько раз. Толлер мигом обрел свободу движений, но воспользоваться ею не успел, Кен спихнул его с обрыва вниз. Когда веревка натянулась, Кен подошел к краю обрыва и глянул.

— Низко висит, не расшибется, — заметил он и перерезал веревку. Судя по всему, Толлер не расшибся. Мгновением позже метко пущенный камень угодил Кену в плечо. Не отпрянь Кен вовремя, попал бы в голову.

— Неплохо засветил, — уважительно признал Кен. — Джой, где сумка?

— Лови!

Кен поймал сумку, извлек из нее флягу и съестные припасы, обвязал веревкой и отправил вслед за Толлером.

— Ты не верил, что я пришел только ради упырей? — крикнул он. — Ты был прав. Пусть тебя это утешит.

— А если дозовется кого на помощь? — спросила Джой по пути к стреноженным коням.

— Как? Речь-то я ему не вернул, только тело. Выхода здесь ему нет, глыбу мы обрушили тогда на совесть. Ближайший выход отсюда в двух-трех днях пути. Для здорового человека.

— Думаешь, его там чудовища поймают? — Джой употребила слово «чудовища» вместо общепринятого среди Хранителей «мутанты», чтоб вопрос был понятнее.

— Какие чудовища? Нет там никого и ничего. Ни одно чудовище там не выдержит. Если и были, вымерли давно. Мертвая здесь земля. Напрочь мертвая.

Запаса пищи и воды Толлеру на несколько дней хватит. Значит, и не голодом его собрался Кен уморить. Джой не задавала вопросов. Как Хранитель, она лучше кого бы то ни было знала, какой смертью умрет Толлер. Жалости к нему она не испытывала. Слишком хорошо ей запомнилось виденное на ничейной земле: истерзанное тело, такое хрупкое, совсем мальчишеское... потрескивание огня... безумное лицо Кена, его рука с флейтой.

Словно услышав мысли Джой, Кен достал из-за пояса флейту, сел на камень, задумался ненадолго, потом поднес флейту к губам. Джой зачарованно слушала. Конечно, она знала, что флейта в этом мире означает смертную муку. Но мелодия была чудо как хороша.

Дома странников заждались. Хасси успел немного исхудать на здешней пище, но, по мнению Кена, ему это было на пользу. Конт слонялся без дела с выражением брезгливого недоумения на лице. Стэн тихо смеялся.

— Чистая работа, старший! — сообщил он, потирая ребра после взаимных приветственных объятий. — Уж не знаю, чем ты их подманил, но все ниндзя стаей снялись с мест и полетели домой.

— То ли еще будет, младшенький, — в тон ответил ниндзя. — Кланы еще не поняли, что к чему?

— Уже. Всё они поняли. Послезавтра Великий Совет. Съездим?

— Обязательно, — согласился Кен.

Они и впрямь съездили. Полдня Стэн и Джой прикидывали, сколько времени должна занять дискуссия, прежде чем зайти в тупик, и рассчитали все до секунды. Когда Владыки кланов окончательно охрипли, рассуждая, отчего это вдруг ниндзя стали такими неуступчивыми, вдали наконец показались представители горного клана.

Впереди ехали Стэн и Джой, одетые с привычной скромностью. По бокам и чуть сзади следовали Кен и Хасси, разряженные в пух и прах. С их плеч струились шелковые плащи, племенные горские кони несли седоков легко и ровно. Оружие Хасси было не железным, а стальным. На боку Кена покачивалась стальная же граната с надпиленной по совету Стэна оболочкой.

— О-ох! — полуобморочно разнеслось окрест. Никогда еще Великий Совет не считалось с голодными горцами. Оказывается, горцы явились не бедными родственниками. У них — единственных! — есть чем расплатиться за защиту.

— Есть, конечно, — степенно подтверждал Стэн. — Но кой-что можем и уступить.

Уступить? Отобрать бы у нахалов все припрятанное, и весь сказ. Да как отберешь, если у них защита есть. Кой-кто сгоряча предложил было взять юных Хранителей заложниками, но те не дали себя запугать.

— Попробуйте, — предложила Джой, выразительно скосив взгляд на гранату. — Но если и выйдет, клан уничтожит и запасы, и технологию. А из нас вы и словечка не вытрясете. Ну что, торгуем по-хорошему?

Пришлось торговать по-хорошему. Кланы, скрепя сердца и скрипя зубами, ждали. Сколько же запросят эти негодяи за сталь и шелк?

— Плодородную землю, — хладнокровно потребовал Стэн.

Земли он хотел не так уж и много, сообща кланы могли столько выделить, но, по существующим расценкам, купить на нее можно было крайне мало, а Стэн не уступал. Вдобавок он выложил на стол переговоров козырную карту невиданной силы.

— Лекарства, — произнес он своим тихим ласковым голосом. — Вот отчеты о ходе их проверки.

И шмякнул перед ошалевшими владыками кипу пергаментных свитков горской выделки. Пергамент сам по себе стоил баснословно дорого, к тому же это были не палимпсесты — выскобленные и исписанные заново листы, — а однократно использованные свитки. Владык следовало ошеломить намертво. С пергаментом, впрочем, Стэн перемудрил. Владыки и внимания не обратили на его вид, с глухими стонами впиваясь в содержание. Болеутоляющие, антисептики, снотворные, какие угодно. Результат труда четырех поколений. В списке было все. Даже средства от лучевой болезни.

— Сколько просишь? — взвыл перекошенный Хранитель.

— Если сговоримся, недорого. Будем поставлять на каждую ярмарку. И цены всех устроят.

— О чем сговариваться будем? — Всё, Хранители дошли до кондиции, держать их дальше опасно, ум за разум зайдет.

— Право на посредничество, — тихо сказал Стэн, опасаясь, что вот тут-то и начнется. Но ничего не случилось.

— Всего? Да зачем вам эта обуза? — недоумевали Хранители.

Словом, договор был подписан. В обмен на посредничество горцы обязывались поставлять лекарства и коней по ценам вполне приемлемым. Сталь и шелк к поставке были обязательны, но их цена оставалась на усмотрение горцев. Затаив дыхание, Стэн и Джой следили за листами пергамента. Вот поставлена последняя подпись... печать Совета...

— Держи!

Стэн взял протянутый ему лист, еще раз перечитал договор, сложил его аккуратно и сунул за пазуху. На лице его расплылась почти бессмысленная от счастья улыбка. Джой едва не плакала от облегчения.

— Ах, стервецы! — этот вопль прервал всеобщее благодушное молчание.

— Ты это что? — удивились Хранители, ублаженные удачной сделкой.

— А вы не поняли, что эти... эти... что они сейчас купили?

— Безопасность мы купили, — улыбнулся Стэн. — Право посредника.

До сих пор всеобщими посредниками бывали только отдельные люди, но то, что это положение занял целый клан, не меняло основной привилегии посредника: пожизненной неприкосновенности. С этой привилегией приходилось считаться даже ниндзя, ибо нарушителей ждала кара тяжкая, а для клана ниндзя смертельная: экономическая блокада. Ниндзя, как известно, не пашут, не сеют, а свой кусок хлеба добывают совсем по-иному. Блокированный клан ждет нищета, блокированных ниндзя ждет голодная смерть. Даже ниндзя не пойдут в одиночку против всех кланов. Было дело, пробовали. Лэй мальчишкой пережил ужас тогдашнего беспредела и запомнил его накрепко, Кен это знал. Лэй не рискнет. И кланы не рискнут. Горцы сыграли наверняка.

Кен из поездки в клан ниндзя вернулся не скоро. Лето было на излете. Работы по укладке земли на первые две террасы подходили к концу. Сталь и шелк принесли клану за лето неслыханную прибыль, лекарства и кони — уважение. Уже на подступах к клану, вдыхая полной грудью запах прогретой земли и сена, последний запах лета, Кен замечал перемены. Родной клан встречал его улыбками. Клановые уже немного отъелись и утратили прежний заморенный вид призраков, которых и на том свете кормят не досыта. Стэн и Джой, напротив, высохли как щепки — правда, не от голода, а от чудовищного недосыпания. Они разрывались на части, присутствуя (одновременно) у плавильных горнов, шелкоткацких станов, на пастбище, на террасах, на ирригационных сооружениях, на совете клана и бог еще весть где.

— И говорить не стану, пока не отоспишься хоть часов пять, — заявил Кен, расцеловав Джой. — Иди спать, детеныш. Иди, в эти часы Стэна хватит на двоих. А потом он поспит.

Джой спать не пошла. Как только Кен обнял ее и тем самым избавил от необходимости поддерживать вертикальное положение, она заснула где стояла. Кен отнес ее в дом и добудился только через восемь часов. Когда освеженная сном Джой вышла из дома и предстала перед Стэном, тог незамедлительно последовал ее примеру.

— Как съездил? — спросила Джой у Кена, ухитряясь одновременно руководить укладкой почвы, распоряжаться насчет дренажа каналов и ласково беседовать с любимым.

— Неплохо. Резня уже кончается. Я там под шумок тоже сыграл пару мелодий. Теперь все долги уплачены. Лэй уже знает, что я не вернусь. Шум поднял страшный, но потом смирился.

— И как же ты его уговорил?

— Обыкновенно. Настоящие ниндзя живут среди клановых. И никто о них не знает, пока время действовать не придет. Отчасти им мы обязаны скорым окончанием этой резни.

— Так парочку-другую Хранителей, которых ты от меня требуешь, ты и на свой лад собрался обучить? — засмеялась Джой.

— Безусловно, — подтвердил Кен.

— Я так полагаю, тебе и без того дело найдется.

— Безусловно, — повторил Кен. — Но завтра. Сегодня я занят.

— Чем это?

— У меня сегодня трудный разговор, — вздохнул Кен.

— Ах да. Я тебе нужна?

— Нет, я сам. Тебе и так хватает. Кстати, как тут наш подопечный?

— Который — Хасси? Работает. — Джой взглядом указала на высокую широкоплечую фигуру. Хасси где-то совсем уже наверху крепил какое-то устройство, распластавшись на скале.

— Нет. Конт.

Джой пожала плечами:

— По-моему, ждет, чтоб мы ему поклонились в ноги и заверили, что не можем без него обойтись.

— Не по-твоему, — медленно улыбнулся Кен, — а точно.

Конт сидел на солнышке, сощурив глаза, и злобно насвистывал что-то замысловатое. Когда Кен сел рядом, Конт на мгновение прекратил свистеть, взглянул на Кена, пожал плечами и снова засвистел. Кен улыбнулся солнечному теплу и предоставил Конту полную свободу свиста: рано или поздно надоест ведь.

— Что ты от меня хочешь? — нелюбезно спросил Конт, оборвав свист.

— Надрать тебе уши, — серьезно ответил Кен. Конт хотел было отодвинуться на всякий случай, но передумал. Бесполезно. И глупо.

— Не любишь выглядеть дураком? — прокомментировал Кен его подавленный порыв. — Вот и я тоже. А ты меня таким дураком выставил, что только держись. Я ведь думал, что ты тоже убивал.

— Ты о чем? — похолодевшими губами спросил Конт.

— О болоте. Об Ассаме. О засаде на меня. О упырях.

— Тебя убивать никто не собирался, — после паузы ответил Конт. — Ждали другого подонка.

— А подвернулся я? Очень мило.

— Как ты догадался? — замолчав, спросил Конт.

— Подумаешь, загадка, — вздохнул Кен. — Упыри — не клановые, не бродяги, не торговцы и не ниндзя. Словом, всякая шваль, которой нигде нет места. Нигде они не могут прийтись по сердцу.

— Это мне ничто не по сердцу, — отрезал Конт.

— Да? Интересно. Им, значит, ничего не нравится?

— А что в этом мире вообще может нравиться? — с вызовом спросил Конт. — Кланы, которые не хотят пачкаться и предоставляют защищать себя наемным убийцам? Или, может, сами наемные убийцы?

— Хорошо, — неожиданно согласился Кен. — Что ты можешь предложить?

Тишина повисла, как клочья тумана на кустах.

— Что ты можешь предложить? — заинтересованно повторил Кен.

— Не знаю, — хмуро ответил Конт. — Что-нибудь.

— А точнее? — настаивал Кен. Ответа он не дождался.

— Вот в этом все дело, — заключил он. — Когда человек знает, чего он хочет, он это делает. Когда не знает, убивает. Это проще всего. Ты мне не ответил. И ни один из твоих разлюбезных упырей не смог бы.

— С чего это они вдруг мои? — окрысился Конт.

— Прелестно. Значит, тебе ну так-таки ничего не нравится. И упыри тебе тоже не нравятся. Ты просто прелесть. Но что же тебе нравится?

Конт не то пожал, не то передернул плечами.

— Я вот тебе точно не нравлюсь.

— Конечно, — ответил Конт, дерзко блестя глазами.

— А почему, дозволь спросить? — мягко произнес Кен.

— Потому что ты — ниндзя, — быстро, уверенно ответил Конт.

— Значит, я тебе не по душе, потому что я ниндзя? Ну, будь я кем другим, что бы изменилось? Стэна ведь ты не любишь, потому что он клановый.

Конт злобно замолчал.

— Ладно, — вновь неожиданно согласился Кен, — попробуем зайти с другого конца. Тебе не нравилось то, что было. Но ведь сейчас многое меняется.

— Вот это мне больше всего и не нравится, — упрямо возразил Конт.

— Почему?!

— Было пакостно, но было. А теперь... где ты видел перемены к лучшему?

— Я о другом. Если тебе что-то не нравится... очень трудно что-то сделать, пока дуб крепок и корни его целы. Но сейчас дуб спилен, и от нас зависит, сделаем мы лодку или скамейки.

— Можно подумать, я что-то могу один.

— Вот это ты брось. Всю эту кашу заварили мы с Джой. Если есть куда приложить силу, не надо бить, достаточно коснуться. Старая мудрость ниндзя. Так-то. Просто ты не знаешь, что ты хочешь сделать из дуба, лодку или скамейки?

— А ты что хочешь сделать? — вызверился Конт. — Ты знаешь, чего ты хочешь?

— Я еще и не то знаю, — беззаботно ответил Кен. — Я знаю, чего хочешь ты.

Конт было вытаращил глаза, но опять-таки вовремя опомнился.

— Да? И чего же это я хочу? Скажи, раз такой умный.

— Вот ведь наказание, — обреченно вздохнул Кен. — Ладно. Сам просил. Ты хочешь, чтобы уже был вечер. Сидеть вечером у очага. Ждать, пока Рими наконец нас накормит. Смотреть, как Джой пытается не уснуть. Слушать, как Стэн произносит такие заумные шутки, что только Джой их понимает, и то с трудом. Утащить и спрятать мою кружку так, чтоб я не заметил. Потом удрать на террасу и Хасси с собой сманить. Зажечь там сигнальный костер и дежурить до утра. Поймать лягушку и сунуть ее Хасси за шиворот. Словом, стать своим. Хоть где-нибудь.

— Я не привык ходить стадом, — отрезал Конт, до сей поры завороженно слушавший Кеновы импровизации.

— «Не привык» и «не хочу» — вещи разные, — ответил Кен, пряча улыбку. — И не стадом. Я не буду настаивать, иначе ты никогда в этом не признаешься. Ты ведь из тех, кто может назло взять и повеситься.

Конт презрительно фыркнул.

— Так что хватит сидеть на лужайке и изображать пень. Я не зову тебя сейчас, до вечера еще есть время. Но, честное слово, хватит ходить по миру с выражением на лице.

— Каким это еще выражением?

Кен скорчил уморительную гримасу мировой скорби пополам с горькой иронией. Как всякий ниндзя, он был отличным актером. Казалось, у него даже вытянулось лицо, исчезли скулы, а ресницы удлинились чуть не вдвое.

— Вам плотник нужен? — застенчиво и горестно произнес он, причем сама застенчивость таила в себе зерна вызова. — Нет? Нет... А уборщик?.. Ну, я так и знал.

Конт вздрогнул от гнева: пародия была убийственно точна.

— Убирайся! — выдохнул он. — Отвяжись! Оставь меня в покое!

— Уйти могу, — с готовностью подтвердил Кен и встал. — А на остальное не рассчитывай. Не оставлю. Ты мне небезразличен.

Конт открыл рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не сказал.

— Стал бы иначе я с тобой возиться, — заключил Кен, шагнул к скалам и через мгновение растворился в их синей густой тени.

— Глупо, — заметила Джой. — Подул ветер перемен. Новая заря просыпается над миром. И как тебя угораздило такое сморозить?

— Растерялся, — честно ответил Кен. — И ведь было от чего.

Отсветы очажного огня скользили по лицу Джой, как в тот, первый их совместный привал. Джой свернулась калачиком и пристроилась сбоку у Кена. Стэн полулежал, вытянув длинные худые ноги к очагу. Хасси отсыпался перед ночным дежурством у сигнальных огней, подложив под голову сумку Стэна.

— Было, — тихо засмеялся Стэн. — Рассчитывали-то вы на кошмарный поединок с дьявольски изощренным злодеем.

— А нарвались, — подхватил Кен, — на одичавшего щеночка ушастого. Попробуй в лесу не одичать.

— Скажи спасибо... — начала Джой.

— Тише, — напомнил Стэн. Предосторожность избыточная. Когда человек спит так сладко, как Хасси, его горный обвал не разбудит.

— Скажи спасибо, — понизила голос Джой, — что не покусал тебя твой щеночек.

— Не покусал, — улыбнулся Кен. — Но домой не пришел.

— Придет еще. Он ведь не знает, что ему дома дадут молочка и место у очага, думает — только трепку.

— Вот-вот, — подтвердил Кен. — Думаешь, он еще помнит, что такое молочко?

Покуда они обсуждали, помнит ли еще щеночек молочко или для него вкус воды из лесной лужи — единственный, Конт сгрузил кучу хвороста у сигнального костра и устало опустился рядом.

«Интересно, скоро они там собираются Хасси будить? — размышлял он, подкладывая в костер новые ветки. — Надоело уже ждать».

Он повернулся, подставляя озябшее тело под волну тепла.

«И ведь не догадается еды с собой прихватить. Или догадается? Ладно. Переночуем как-нибудь. Где он так долго?»

Конту вспомнилось насмешливое смуглое лицо Кена. Нет, не пойдет он за Хасси. Ни за что. Иначе Кен подумает, будто это его проповедь так подействовала. Незачем идти. Не сейчас, так все равно скоро Хасси сам придет, никуда не денется.

Конт чихнул, укутался поплотнее, улегся у костра и стал ждать.