Случайный трофей Ренцо

6. Пленница

Ей до сих пор казалось, что она чувствует прикосновение его пальцев на своей руке… теплых, сильных… Так странно…

Ренцо посадил ее на лошадь и запрыгнул сам.

Ее спина касалась его груди и живота, и… Мэй даже попыталась отодвинуться, но отодвигаться было некуда.

– Сиди спокойно, не ерзай, – сказал он.

Его дыхание у самого уха.

Руки Лоренцо почти обнимали ее, держа поводья.

Деваться некуда. Но Лоренцо не делал ничего такого, просто сидел рядом, даже сам старался поменьше касаться ее, насколько это возможно. Но это сейчас… Не то, чтобы она ему доверяла, но пока не было повода… Мэй терялась и не могла решить.

Немного радовало, что Лоренцо одет теперь по всей форме, еще и строгий темно-синий сюртук с трибунскими нашивками, застегнутый на все пуговицы – это добавляло чуть больше расстояния между ними, пусть и формально. И портупея… рукоять меча ощутимо задевала ее бедро, напоминая…

Но связанной, в повозке со слугами, пожалуй, еще более унизительно. Так, по крайней мере, верхом… Вместе с врагом. Она просто пытается найти оправдание своей слабости. Совсем недавно она была готова умереть, но лишь чуть-чуть отпустило, и возвращаться в клетку было невыносимо страшно.

Мэй пыталась представить, что сделала бы ее мама на ее месте, и не могла. Наверно, просто не могла представить маму рядом с чужим мужчиной. Не могла представить маму связанной и избитой.

«Скачи и не оглядывайся», – сказал ей отец на прощание. Ее вывели из крепости тайными путями. «Ты должна жить, не бойся ничего. Если твой брат уцелеет в этой бойне, он найдет тебя».

Найдет. Возможно, проще всего было бы назвать легату свое имя, но это сразу поставит Дина под удар. Это даст им шанс надавить на него, а ему и так сейчас нелегко. Мэй не позволит.

– Ты хорошо держишься в седле, даже без стремян, – тихо сказал Лоренцо.

Они ехали мимо строящихся рядов, когорта за когортой отправляющихся в дорогу. Лоренцо говорил с центурионами, солдатами, другими трибунами, префектом… Мэй не всегда понимала, кто из них кто, от нашивок и золотых орлов рябило в глазах. Лоренцо говорил и вел себя так, словно был один, словно Мэй не было рядом – только о делах, пропуская мимо ушей все соленые шуточки. И даже на совсем уж прямые вопросы отвечал уклончиво, что «все как надо». Мэй краснела. Хотя тоже старалась держаться, держать спину и невозмутимое лицо, но щеки пылали.

Не стоило. Лучше в повозке… Но теперь уже поздно что-то менять, все видели. В следующий раз она будет умнее.

Лагерь собрали, легион тронулся, Лоренцо перебрался в начало колонны.

Он держался чуть в стороне, не разговаривая больше ни с кем дороге… светило солнце… лошадь – огромная черная кобыла, мерно покачивалась… Мэй и не заметила, как начало клонить в сон.

Проснулась внезапно, и так же внезапно поняла, что ее крепко обнимают чьи-то руки. И чей-то подбородок у ее носа, совсем близко. Вскрикнула, резко дернулась со всей силы. Только потом поняла…

Лошадь, испугавшись, всхрапнула, едва не встав на дыбы, едва не сбросив, затанцевала на месте. Но он удержал. И лошадь, и Мэй, едва не вылетевшую из седла.

– Тихо, тихо, ты чего?

Она выпрямилась, и он отпустил, убрал руки. Да она просто уснула у него на груди, а он поддержал, чтобы не упала. Стало стыдно.

– Сон приснился, – буркнула виновато.

– Ничего страшного, – сказал он, потер ушибленный подбородок, по которому Мэй успела заехать в панике. – Ты только постарайся больше так не дергаться, а то мы с тобой вместе с лошади полетим.

– Хорошо, – сказала она. – Прости. Я никогда раньше не засыпала в седле.

– Вчера Деметри сказал, что после усиленного восстановления может пару дней немного клонить в сон, это нормально. Нужно просто хорошо выспаться, и потом пройдет. А тебе и так нелегко пришлось. Если что, ты спи, не бойся, я держу тебя, и дорога пройдет быстрее.

Дорога…

– А что потом?

Мэй впервые, за столько недель, могла думать о будущем.

– Потом? Вечером мы остановимся, разберем палатки. Будет все так же, как и вчера.

И он просидит всю ночь за столом, сторожа ее?

– Потом – в Илое.

– Потом… лучшим вариантом, на самом деле, было бы вернуть тебя родственникам, это обычная практика. У тебя действительно никого не осталось? Дяди, тетки, братья, муж, может быть?

– Муж?

Лоренцо пожал плечами.

– Ты уже взрослая, почему нет? Джийнарки рано выходят замуж. Сколько тебе? Если есть хоть кто-то, кому ты не безразлична, я готов тебя вернуть.

– За выкуп, – фыркнула Мэй. Отчего-то это злило ее.

– За выкуп, – согласился Лоренцо. – Я прилично отдал за тебя, и хотел бы, по крайней мере, возместить убытки. Ты считаешь, это не справедливо?

– Справедливо, – согласилась Мэй. – Зачем ты делаешь это? Ради денег?

– Денег у меня достаточно, я могу себе это позволить, даже просто так. Делаю, потому, что это кажется мне правильным, только и всего. Мне не нравится, когда с людьми обращаются как с животными. Так вышло, что ты попала ко мне в руки, и теперь я отвечаю за тебя. Что, по-твоему, мне стоило сделать? Оставить тебя в клетке? Дотащить до Илоя и увидеть, как ты умрешь от истощения? И какой в этом был бы смысл?

Лоренцо говорил так спокойно, словно о вещах, которые не могут вызывать сомнений. Словно иначе и нельзя было.

Но ведь другие поступали с ней иначе.

Какой смысл?

– Не знаю, – сказала она.

– Ну, так как? Может быть, ты вспомнишь кого-то из родственников? Я не тороплю, ты можешь подумать. Если не муж, то, может быть, жених? Человек, который хотел бы снова увидеть тебя.

Жених. Тарин.

Но нет, она не готова сейчас. Если о ней станет известно Тарину, то станет известно и брату. Нет.

– У меня никого нет, – сказала Мэй.

– Хорошо, – сказал он. – Если тебе некуда идти, то есть другой вариант. Домашней прислугой тебя вряд ли удастся сделать, поэтому я планирую отправить на виноградники. У меня плантации под Алерой, недалеко отсюда, и, если у тебя действительно есть какие-то способности и связь с землей, ты могла бы принести пользу… Хорошее вино всегда ценится. А через несколько лет смогла бы выкупить свою свободу, я готов даже сразу заключить договор. А потом – решай сама.

Виноградники и работа природной с магией. Если другого выбора нет, то это, пожалуй, не самое страшное. Если бы только все действительно было так.

Мэй кивнула – она будет знать.

– Но все же, – сказал Лоренцо, – я слышал, как ты поешь песню ветру. Ты звала кого-то. Мужчину. Мертвых не зовут. Подумай, позвать можно иначе.