Слово говорящего

ОЛЕГ КОТЕНКО

СЛОВО ГОВОРЯЩЕГО

Автор выражает благодарность Андрею Тупкало

за помощь, оказанную при написании этой книги,

а также Дмитрию Старкову, из-за которого я

все это и написал...

ТЕМ, КТО НЕ ЖАЛЕЛ СЕБЯ, ПОСВЯЩАЕТСЯ.

И сказал Господь: Что ты сделал?

Голос крови брата твоего вопиет ко

Мне от земли; и ныне проклят ты от

земли, которая отверзла уста свои

принять кровь брата твоего от руки

твоей; когда ты будешь возделывать

землю, она не станет более давать

силы своей для тебя; ты будешь

изгнанником и скитальцем на земле.

И сказал Каин Господу: наказание

мое больше, нежели снести можно;

вот, Ты теперь сгоняешь меня с

лица земли, и от лица Твоего я

скроюсь, и буду изгнанником и

скитальцем на земле; и всякий, кто

встретится со мною, убьет меня. И

сказал ему Господь: за то всякому,

кто убьет Каина, отмстится всемеро.

Чертовка Жизнь! Как же изысканны и затейливы твои игры! И каждый раз, созерцая результаты твоей очередной проказы, я удивляюсь и сгораю от нетерпения. А ты, о, Безжалостная Жизнь, каждый раз только чуть-чуть приоткрываешь завесу своей тайны. Правильно, так я буду знать, что на свете есть хоть кто-то, то умеет хранить секреты. Не прятать их за сомнительными обещаниями, а хранить по-настоящему. Как ты, о, Всевидящая Жизнь. И каждый раз я умоляю тебя дать мне шанс разгадать твою загадку. Но твоя скала неприступна, как небеса. Ведь невозможно вскарабкаться на небеса? Ты все, конечно, знаешь, о, Многоликая Жизнь, но сама подумай: если бы человек мог взобраться на самое небо, разве упустил бы он эту возможность? Разве упустил бы он возможность: прости, о, Ужасная Жизнь, нагадить там? Я в этом сомневаюсь. А я могу делать подобные утверждения, ты уж мне поверь, о, Огнеподобная Жизнь, потому что я прошел если не все - как я считаю по простоте душевной, - то многие из твоих дорог. А помнишь, о, Светлоликая Жизнь, как ты заигрывала со мной, а уже через минуту я барахтался в собственной крови? Помнишь, какую шутку ты: ты учинила: ты сыграла со мной? Нет, о, Златотканноодетая Жизнь, этого я тебе никогда не прощу! И даже не надейся заговорить мне зубы, как делаешь обычно! В этот раз не выйдет. Я уже не тот глупый дикарь, которого ты, о, Сладкоголосая Жизнь, нашла на голом, как перст, уступе. И даже повидал я козни твоей сестрички, Каменноокой Смерти. А они, поверь, гораздо изощренее твоих. Как видишь - я все еще в твоих руках. Не странно ли это? И для чего, спрашивается, ты, о, Златовласая Жизнь, провела меня всеми этими тропами? Что ты хотела показать мне? Я ведь знаю, что ты никогда ничего не делаешь зря. Скажи хоть сейчас, какую цель ты преследовала, ведя меня туда, куда даже тебе входить запрещено? Странная ты подруга, Жизнь: то тараторишь без умолку, то слова из тебя не вытянешь. Будто и не женщина. Что говоришь? Все зря? Ошибаешься. Случилось то, чего даже не ты могла предусмотреть. Я научился обманывать тебя, о, Лиловоокая Жизнь. Как тебе, нравится это? Сомневаюсь. А мне нравится. Я наконец-то получил хоть какую-то свободу, оборвал ниточки, которые и по сей день волокутся за мной при ходьбе. Гляди, это ведь вы со своей сестричкой привязали их к моим рукам, ногам и языку. Правда, Смерть я обманывать еще не научился. Наверное, для этого нужна еще одна жизнь. Да, о, Серебряноголосая?

КНИГА ПЕРВАЯ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Некоторое время все сидели молча и смотрели в огонь. Никто не знал, как начать - столь необычна была причиной, по которой они собрались здесь. Наконец, поднялся седовласый крепкий старик. Его имя было Дзюбэй. - Надо решать, - сказал он слабым уже дребезжащим голосом. - От нашего сидения толку будет немного. Твоя дочь, Дзакуро: Тот, кого звали Дзакуро, густо покраснел. Видно было, что он сгорает от стыда и как дрожат его руки. И как шевелятся его губы, шепчущие неизвестно какие проклятья. - Твоя дочь, Дзакуро, сошлась с тем, чей отец, возможно, убивал наших жет и детей еще с десяток лет назад. А он сам вполне мог все эти годы лелеять в себе ненависть. - Наказывайте ее, как хотите, - произнес Дзакуро. - А я ухожу. И он встал, а уже через секунду скрылся в из виду. Ночная темнота скрыла его. Снова установилось молчание. Оранжевые блики плясали на лицах людей и от этого их волосы казались еще более черными, чем были. - Вот в этом и вся... - Дзюбэй потер подбородок. - Как наказать? - Палками ее, палками! - Женщина все-таки, - возразил Дзюбэй. - Ну так что, что женщина? Выпороть! Желательно прилюдно. Дзюбэй помрачнел и взглянул на говорящего. Молодой, ему нет еще и двадцати, а уже такая смелость в суждениях. И непозволительная дерзость. - Когда твоя будущая жена продаст себя за сумку риса, вот тогда я и прикажу выпороть ее... - процедил Дзюбэй. - Кэнсин-тян. Кэнсин побагровел, выпучил глаза и уже готов был сорваться с места, но на плечо ему легла тяжелая ладонь сидящего рядом. - Ну хорошо, Дзюбэй-сан, - ответил он, задыхаясь. И тоже ушел. Дзюбэй с сожалением посмотрел ему вслед. "Сан" насквозь было пропитано презрением и звучало, скорее, как оскорбление, но... Любой в случае чего подтвердит, что Кэнсин обратился к Дзюбэю уважительно даже после нанесенного оскорбления. Его разум не был скован предрассудками. - Что предложите? - А сами-то вы, Дзюбэй-сан, разве ничего не предложите? - Нет, конечно. Я не собираюсь потом... - Дзюбэй чуть не плюнул. Думать, думать надо и только потом говорить! Впрочем, именно за прямоту, пусть неосознанную, его и уважают. Вокруг костра побежал шепот. - Я знаю, - послышался внезапно уверенный голос. И надежда Дзюбэя, что именно этот голос он сегодня не услышит, с треском рухнула. - Что ты хочешь сказать, Кагэро-кун? Кагэро в деревне был единственным пришлым. Жил на отшибе, но людей не чурался и сам со всеми охотно общался. Только жена его почти никогда не приходила в деревню и в основном крутилась у дома, что стоял на холме за деревней. Впрочем, объявился он так давно, что уже все привыкли к нему и относились как к своему. - Я знаю, - повторил Кагэро, - какое наказание можно применить. Но позвольте мне не раскрывать своего замысла. Вы разрешаете мне, Дзюбэй-сан, самому все сделать? Кагэро так посмотрел на Дзюбэя, что тому пришлось отвести глаза. Старик боялся молодого пришельца, но в то время его голос не имел решающего значения. Дзюбэй с самого начала был против Кагэро. Впрочем, старик так и не смог подавить в себе невольное уважение к этому человеку. - Погоди, Кагэро-кун. Что ты говоришь? Как же я могу позволить тебе, если не знаю, что ты удумал? - Верьте мне, я придумал достойное наказание для той, кто сошлась с врагом. - Времена открытой вражды прошли, - неуверенно сказал Дзюбэй, озираясь по сторонам. Тут же десятки глаз вонзились в него острыми кинжалами. - Враг остается врагом навсегда, - все так же твердо ответствовал Кагэро. - Я не нанесу ни единой царапины дочери Дзакуро-сан. Если же я причиню ей какой-либо физический вред - _варэ во васурэтэ_ буду служить ей до конца дней. Дзюбэй до хруста в суставах сжал пальцы. Отвечать за все ему он позволил, он мог не допустить, он, он, он... Но остальные прячут глаза и прикрывают рот рукой, а Кагэро смотрит уверенно и спокойно. - Делай, - выдохнул Дзюбэй. - Делай, что считаешь нужным, Кагэро-кун, но помни свое обещание. Нарушишь его - я сам изобью тебя палкой. - Спасибо, Дзюбэй-доно, вы не пожалеете. Дзюбэй подумал, что Кагэро приложил бы все усилия, чтобы убедить его дать разрешение. Через несколько минут у костра уже никого не было, кроме Дзюбэя. Он смотрел в угасающее пламя и думал.

* * *

Камари опустила ладони в воду, пошевелила пальцами - холод упруго скользил по коже. Она села на маленькую скамеечку и стала наблюдать за танцем песчинок на дне миниатюрного водоема. Еще очень давно, Камари была маленькой девочкой, рядом с домом пробился на поверхность родник. И Дзакуро, отец, раскопал ямку, усыпал ее песком. Камари водила кончиками пальцев по поверхности воды и в хрустальных разводах... Ей казалось, что она видит его лицо - лицо любимого Дакуана. Он улыбался и говорил что-то, наверное, приятное для ее слуха. - Омаэ... - Камари вздрогнула и обернулась. Cзади стоял отец. Он был мрачен и суров. - Охаео годзаймас... - Омаэ, мне надо поговорить. Серьезно поговорить с тобой. Камари склонила голову. Она, конечно, понимала, о чем хочет говорить с ней отец. - Ты должна понимать, что твой поступок не останется без наказания. Камари посмотрела в лицо отцу. И поняла, как тяжело дались ему эти слова. Дзакуро побелел, губы его дрожали. - Я понимаю. И что? Меня изобьют палками так, что мой Дакуан потом не сможет узнать меня? Или что? - Не знаю, омаэ. Как решили. - Кто решил? - Какое решение принял Дзюбэй-сан... - Что? Ты отдал свою дочь в руки... чужих людей?! - Молчи, омаэ! Ты сейчас виновата и вина твоя серьезна! - Брось! Какая вина? Сколько можно помнить? - Яхари! - Дзакуро ударил кулаком о бедро и отвернулся. - Ты, дочь, не знаешь ничего, ты выросла в спокойствии, которое я и твоя мать, пусть вечно будет жить ее имя, всеми силами охраняли... Голос Дзакуро сорвался, он прижал ладонь к лицу и замолчал. И только через несколько минут смог вымолвить: - Наказание выбрали. - Какое? Дзакуро молча смотрел, как пляшут песчинки на дне озерца. - Какое? - закричала Камари. Дзакуро отвел взгляд в сторону. Как он мог сказать, если сам не знал... - Пора идти работать. - Какое?! - кричала Камари ему вослед, но он не обернулся. И в тот день он не вымолвил больше ни слова. Только когда гораздо позже к нему подошел мальчишка и сказал: "Дзюбэй-сан хочет с вами поговорить. Китэкудасаймасэн ка?" коротко ответил: "Иэ" и снова нагнулся к земле.

* * *

Кагэро облачился в простую одежду, как можно более незамысловатого покроя. Была бы его воля, он одел бы только штаны из легкой нежаркой ткани и все. Из оружия он взял только короткий меч кодати. Воздав хвалу богине Аматэрасу, он также обратился с просьбой о защите к богу Цуки-ками, под оком которого и собирался совершить задуманное, и уж потом помолился всем семи богам удачи. Две деревни отделяла друг от друга река. Названия ей так и не придумали, так что именовали просто Река. На ее берегу Кагэро стоял до тех пор, пока не взошла Луна. Почему? Потому что он знал: в той деревне спать ложатся тогда, когда по земле раскатывается волна серебристого света, не раньше. И уж после этого Кагэро бросился в воду. Примерно до середины он плыл, не скрываясь, а когда стал приближаться к противоположному берегу, нырнул и почти весь остаток пути проделал под водой. Меч Кагэро держал в зубах, хотя и рисковать порезать себе все губы и язык. Короткий кодати - лучшее, что мог бы выбрать Кагэро. Выбравшись на берег, он тенью скользнул под прикрытие деревьев, что росли над самой водой. Там он тщательно выжал штаны, вытер ноги, но все же подождал, пока ступни высохнут окончательно. Никто не должен догадаться, что незванный гость пришел из реки, а, значит, из соседней деревни, с которой враждовали во все времена. Кагэро знал, кого полюбила дочь Дзакуро и с кем провела те два дня и две ночи. Она совершила преступление, убежав из дому да еще ради врага, сына врага и внука врага. Кагэро вообще поражался, как жители этих двух селений до сих пор не перебили друг друга. Возможно, им просто нравится эта тягомотина, нравится выплескивать свою злобу на противоположный берег реки. Реки. И нравится ломать друг другу бока в драке с дубинами и топорами. Почти во всех домах уже спали, только в одном еще горел свет. Кагэро видел желтый прямоугольник открытой двери. Жаль, рассмотреть, что делается внутри ему мешала довольно плотная занавеска. Слышал только голоса, обрывки фраз да восклицания. Дакуан явно был не один. Возможно, он живет с матерью, потому что второй голос - женский, но принадлежит он немолодой женщине. Кагэро думал, как будет лучше. Он завернул кодати в кусок плотной ткани, заблаговременно пришитый широкими стежками к штанам, и засунул сверток за пояс. Не совсем приличным будет войти в дом вот так, но входить туда в качестве гостя он и не собирался. Вначале не собирался. Сделав несколько глубоких вздохов, Кагэро уверенно пересек улицу и постучал в стену рядом с дверным проемом. - Хозяева, примите на ночь бродягу?

* * *

Кагэро просил один день и одну ночь и срок этот иссяк. Снова горел посреди круглой площадки, покрытой слоем глины, которую утрамбовали до состояния камня, костер. Дзюбэй пришел на собрание со страхом в сердце. Ночь решений. Ночь, в которую все изменится - возможно, к лучшему, но гораздо вероятнее, что к худшему. Дзюбэй, впрочем, едва увидел людей и ухающий огонь, тут же успокоился. Страх в нем перешел в чувство обреченности. - Добрый вечер, Дзюбэй-сан! Он кивал на все стороны. Потом уже, заняв свое место, оглядел присутствующих. - А где Кагэро... кун? - Приходил. Сказал, что ему нужна минута, чтобы приготовиться. Дзюбэй сел - у него подкосились ноги. О, великая Аматэрасу, неужели ты допустишь бесчинство?.. Неужели допустишь? Он пододвинулся поближе к костру, чтобы оранжевый свет скрывал бледность. Дзюбэй не желал, чтобы люди заметили на его лице признаки беспокойства, а как скрыть их старик не знал. - Кагэро... Кагэро... Он вскинул голову и увидел того, кто, возможно, сейчас же разрушит его жизнь. Дзюбэй встал, а пламя костра, как назло, взметнулось метра на полтора вверх. Старик зашипел на того, кто не вовремя подбросил порцию хвороста. - Ну, здравствуй, Кагэро-кун, - медленно выговорил Дзюбэй. - Какую весть ты принес нам? - Я выполнил обещание. Вели привести дочь Дзакуро, чтобы все смогли увидеть: я не причинил ей физического вреда. Дзюбэй согласно кивнул головой и через несколько минут Камари вступила в дрожащий круг света. - Причинил ли тебе этот человек, - Дзюбэй указал на Кагэро, - боль? Прикасался ли он к тебе хотя бы взглядом в последние день и ночь? Камари удивленно оглядела обнаженного до пояса Кагэро с грязным мешком из самой грубой ткани в руке. - Нет, Дзюбэй-сан, я даже не видела его. Она снова посмотрел на Кагэро, как, впрочем, и все присутствующие. Тот улыбнулся и тихо повторил: - Я выполнил свое обещание, Дзюбэй-сан, придумал достойное наказание для согрешившей с врагом, не причинив ей ни малейшей физической боли. И повернулся к Камари. - Возьми, - он протянул ей мешок. Та взяла обеими руками и так и замерла. Даже в неверном свете костра было видно, как бледно ее лицо. - Открой же, - Кагэро кивнул на собранную в пучок горловину мешка. Камари взялась за мешок одной рукой так, чтобы горловина открылась. - Не вижу, - сказала она. - В мешке лишь чернота. - Опусти туда руку и вытащи то, что там лежит. Камари запустила руку в мешок, но тут ее лицо стало даже не белым, а голубым. Дзюбэю показалось, что глаза Камари сейчас выкатятся из орбит. А Кагэро стоял, глядя на нее. Смотрел совершенно спокойно. Без всяких эмоций. Даже с немного скучающим лицом, будто говорил: "Скорее бы эти соплежуи закончили и я смог пойти домой". Когда рука Камари показалась из кулька, Дзюбэй увидел, что между пальцев торчт что-то черное, явно мокрое, слипшееся. Камари опустила взгляд. Губы ее раскрылись, но из горла вылетело только сдавленное хрипение. Она разжала пальцы и мешок вместе с содержимым, глухо стукнув, упал на глиняную площадку. Она так и осталась стоять и смотреть прямо перед собой. Дзюбэй испугался, заозирался по сторонам, но не встретил ни одного взгляда, направленного на него. Мешок схватил с земли Кагэро. Сам сунул туда руку и быстро вытащил. На ладони у него лежал большой темно-красный ком. - На, держи, шлюха, - он бросил ком Камари и та чисто механически поймала. - Теперь сердце твоего возлюбленного всегда будет с тобой. А это, он снова сунул руку в мешок и снова вытащил, - нет, это я тебе не дам! Он поднял над головой страшный предмет - то была отрезанная голова человека. Даже не отрезанная, а отрубленная, причем, не одним ударом, а несколькими. - Дакуан! - выдохнул невесть откуда взявшийся Дзакуро. - Да, Дзакуро-сан, это он, Дакуан. Враг, с которым ваша дочь... - Не-ет!!! - заорала Камари. Она выронила уродливый иссиня-багровый ком и схватилась руками за лицо. Вслед за пальцами тянулись красные следы. Не-ет!!! Она захлебнулась криком, повалилась на землю и, кажется, потеряла сознание. Кагэро безразлично пожал плечами. - Я выполнил свое обещание, Дзюбэй-сан, - он бросил голову в костер и пламя, чавкнув, приняло жертву. - Я все сделал, как было обговорено. И он исчез в темноте. Когда Дзакуро, дрожа, склонился над дочерью, ее сердце уже перестало биться. Камари была мертва. - Умерла... - просто сказал Дзакуро. И страшно-пустыми глазами посмотрел на Дзюбэя, который увидел в этих глазах то, чего боялся больше всего. - Сволочь! Подонок! Где-то слева блеснула сталь клинка. Дзюбэй закрыл глаза - сжал веки, как только смог. Но удара все не было. Вместо него - пустые глаза Дзакуро. - Не так, - сказал он. - Моя дочь совершила страшное. Дакуан... был простым человеком, но он был сыном нашего врага, заклятого врага, значит, он тоже был нашим врагом. Все помнят, как _они_ убивали нас. Ночью. Во сне. Подло. Но моя дочь умерла еще более страшной смертью. Этого можно было избежать. - Это Кагэро... - в отчаянии прохрипел Дзюбэй, но его уже никто не слышал и не слушал. - Ты ответишь за смерть Камари, - сказал Дзакуро и в голосе его не было даже намека на эмоции. - А с Кагэро мы поговорим после. Дзюбэй быстрым движением выхватил из-под пояса короткий, но очень острый кинжал. - Душу... открыть... хочу... - хрипел он - слова застревали в горле и никак не хотели выходить свободно. Но кинжал выбили у него из рук, а сами руки связали под согнутыми коленями ремнем. Связали так, что колени упирались Дзюбэю в лицо, а согнутые ноги были обвязаны такими же ремнями. - Стойте! - крикнул Дзакуро. - Зачем ждать до утра? Смотрите, костер горит уже не так сильно. Давайте положим его туда, когда огонь станет совсем слабым. - Дзакуро, что ты делаешь! - закричал Дзюбэй, внезапно обретя голос. - Ты сошел с ума! Ямэро! Дамэ! - Да, я сошел с ума, - прошептал тот, наклонившись к самому уху Дзюбэя. Примерно через полчаса костер перестал ухать и трещать. Пламя еще лизало черные угольки, но прежней силой оно уже не обладало. Дзюбэя подняли и осторожно положили прямо в центр кострища. Огонь, почуяв новую пищу, запрыгал вокруг тела. Дзюбэй стал дергаться, мычать что-то, но его одежда, видимо, пришлась пламени по вкусу. Да к тому же кто-то подбросил немного свежего хвороста и пару крупных дровин. Люди стояли, смотрели, слушали непрекращающиеся крики - более нечеловеческих криков не слышал, верно, еще никто. А потом, когда Дзюбэй затих, разошлись по домам. Только Дзакуро остался сидеть над мертвой дочерью.

* * *

Дзакуро смог уснуть только под утро, но сон продлился всего пару десятков минут. Потом снова пришли кошмары, а вслед за ними и пробуждение. Он проснулся в пустом доме. Пустота гуляла теперь по углам, скрипела в одну ночь обвисшей дверью, щерилась вообще неизвестно когда разбитыми окнами. Пустота висела в воздухе, дышала над ухом, сопела в затылок, когда Дзакуро, как ему казалось, поворачивался к ней спиной. А еще в одном из углов то и дело, всю ночь, появлялась бледная, почти прозрачная фигура Камари. Вначале Дзакуро пугался, в первый раз вообще чуть не умер от ужаса, когда увидел развевающиеся от несуществующего ветра волосы своей мертвой дочери. А потом страх округлился, затупился и стал только глухо постукивать, но не резать. Дом опустел. И высох родник. Дзакуро заметил это утром - серым и пустым утром, сквозь которое ходил лишь такой же серый ветер, дышащий холодом. Ямку занесло пылью и порванными сухими листьями, воды в ней не было и в помине. Дзакуро разгреб холодный мокрый еще песок, но нет. Вода ушла безвозвратно. Возможно, родник просто исчерпался. Дзакуро сел прямо на землю - скамеечка, на которой обычно сидела Камари, рассохлась - и положил подбородок на колени. По небу бежали сплошные волны низких свинцово-серых облаков. Дул прерывистый ветер. А рядом рушился пустой дом. Дзакуро почувствовал, как пустота вползает в его душу. И он впустил ее, потому что рассудил так: пустота съест боль, а уж потом он сможет ее чем-нибудь заполнить. И пустота воспользовалась шансом. Она съела не только боль, но и все, до чего смогла добраться... ...Дзакуро поднял голову и обнаружил, что больше не наворачиваются на глаза слезы. Только внутри все еще тяжело и катается в груди какой-то шар. "Человек рано или поздно устает скорбить", - подумал он. Но в сторону дома на отшибе все же пошел. Жена Кагэро хлопотала у крыльца. Заметив Дзакуро, она выпрямилась и уперлась взглядом в его лицо. Дзакуро стало неловко. "Чего она так смотрит на меня?" - думал он, переминаясь с ноги на ногу. - Доброе утро, госпожа, - наконец, выдавил он. Женщина не двинула ни единым мускулом. - Доброе утро, госпожа! - повторил Дзакуро громче. В доме послышался стук. Вышел сам Кагэро. Дзакуро посмотрел на него и обомлел: этот человек, похоже, прекрасно выспался ночью и только что встал. - Ацуко, иди в дом, - тихо сказал он и женщина медленно, словно нехотя, зашла в хибару. И обратился уже к Дзакуро: - Ну? - Зачем ты это сделал? - брякнул тот первое, что пришло в голову. - Вы не знали, как наказать ее и я придумал способ, - ответил Кагэро, пожимая плечами. - Что странного? - Зверь... - Плевать. Я просто живу. - Но как мы могли... Ты ведь не сказал, как именно хочешь... это сделать! - Правильно, не сказал. А до чего бы вы сами додумались? Пару раз ударить палкой, или один - плетью. И что? Через день синяки бы сошли, а она убежала бы уже на неделю. А потом - навсегда. С врагом! - Тебе-то он не враг... - Откуда вы знаете? Почему вы так уверены? А, впрочем, черт с ним, я не собираюсь просить прощения. Сделал то, что считал нужным. - Нет, постой. Кагэро, уже собравшийся уйти обратно в дом, повернулся. - Наверное, к тебе придет кто-нибудь еще из деревни. Соберется совет. Будут решать, что с тобой делать... - Пусть решают.

* * *

Тэссай, занявший место Дзюбэя, смотрел гордо. Будто говорил взглядом: "Хватит, я наведу порядок!" И люди обращались к нему не иначе, как Тэссай-доно. Кагэро стоял так, чтобы все могли видеть его, освещенного пламенем костра. И уж в его лице и взгляде не было ни гордости, ни вообще чего бы то ни было. Только однажды по лицу Кагэро пробежала тень недовольства: когда люди боязливо раздвинулись в стороны. - По твоей вине оборвались жизни троих. Как ты думаешь, бакаяроо, твоя жизнь стоит тех трех? - Прошу прощения, Тэссай... - Кагэро замешкался. - Тэссай-сан, но по моей вине погибли только двое: враг и согрешившая с врагом. Не вижу в этом ничего страшного. А Дзюбэя вы сами убили. Правда, я не совсем понимаю, за что. - Если бы мы убивали друг друга за каждый имеющий хоть какую-то важность проступок, то, наверное, в деревне остались бы одни немощные старики! Кто ты? Пришел неизвестно откуда да еще со своими порядками! - Не я предложил наказать дочь Дзакуро, - пожал плечами Кагэро. - Но не так же! А ты подумал, что будет с нами? Ведь в той деревне тоже не дураки живут. Они ведь догадались, кто убил Дакуана, а если не догадались еще, то это случится в ближайшее время. Тэссай потер лоб. - Дакуан жил один? - неожиданно спросил он. - Ну, говори, один? - Нет, он жил с матерью. По кругу прошелся судорожный вдох. - И... она видела тебя? - Нет, - покачал головой Кагэро. - Ее я убил первой. Кто-то из женщин, стоящих за оградой, которой была обнесена площадка, сдавленно вскрикнул. - А что? - Кагэро обернулся. - Вы с готовностью расправились с вашим старейшиной, а меня порицаете? - Тэмаэ... - прошипели рядом и на спину Кагэро опустилась палка. Следом вскочили все, кто сидел вокруг костра, и у каждого в руках оказалась либо палка, либо дубинка. Тэссай что-то невнятно кричал, размахивал руками, но люди смешались в один сплошной шевелящийся ком. - Нет! Остановитесь! Хлипкая ограда рухнула и к костру выбежала молодая женщина со спутанными волосами и в не очень опрятной одежде. - Ацуко, - зашептали женщины. Ацуко бросилась к людям, но ее тут же отшвырнули в сторону. Может быть, нечаянно, но Ацуко ударили по руке и, видимо, сломали, потому что она побледнела, застонала и схватилась за плечо. - Довольно! - заорал Тэссай и глухие удары, перемежаемые всхлипами и гневными возгласами, прекратились. Мужчины разошлись в стороны. У костра остался лежать Кагэро. Кажется, у него было сломано почти все, что вообще можно сломать, только голова чудом уцелела. Правда, нос был перебит и свернут набок, а в разбитых губах белели костяные обломки. Ацуко кинулась к мужу, забыв о руке, упала на твердую глину. Мужчины ошалело смотрели на рыдающую женщину и чуть живого Кагэро. При каждом вздохе на его губах вздувались красные пузыри, в расплющенной груди что-то сипело и булькало. - Надо позвать врача, - сказал кто-то из женщин. - Какой врач! Не видишь, ему жить осталось минуты две. - Врача! - заверещала Ацуко. - Позовите! Врача! - Ну позовите для успокоения, - тихо сказал Тэссай. Лекарь сначала посмотрел на умирающего Кагэро, а потом обвел недоуменным взглядом людей. Тэссай пожал плечами и кивнул на рыдающую Ацуко. - Давно? - спросил врач, опускаясь на колени рядом с Кагэро. - Да не очень... - Странно, что он живой. Глядите, вы же все ему разбили! Что-то я такого раньше не видел в деревне. А? Он поднял голову и посмотрел на Тэссая. - Это такие твои новые порядки? - Потише, Сидзима-сан, не я велел бить его! Врач снова посмотрел на Кагэро. Тот все еще дышал. - Не знаю, - покачал он головой. - Не имею ни малейшего понятия, как можно вылечить его, но он до сих пор жив! Поразительно! Было бы кощунством погубить такую жизнь. Не знаю, что получится, но я попробую.

* * *

Месяц Кагэро лежал пластом и неизвестно, как держалась жизнь в искалеченном теле. "Хочет жить - вот и живет", - отвечал Сидзима на вопросы Ацуко, которая за этот месяц постарела лет на тридцать, почернела лицом и Сидзима уже испугался, как бы ему не пришлось возвращать к жизни еще и ее. Кое-как сраслись собранные по кусочкам Сидзимой кости. Сраслись вкривь и вкось. Ацуко со страхом смотрела на врача, а тот лишь разводил руками: "Хромой и косой будет, и кривобокий, но что я мог сделать? Хорошо, хоть вообще живой". Через три недели, когда Кагэро, наконец, пришел в себя, Ацуко упала в обморок. Сидзима покачал головой и сказал больному: - Почти все время рядом с тобой сидела. Не спит, не ест... Кагэро повел глазами, опустил взгляд на свою вдавленную грудь, неглубоко вздохнул и снова уснул. И вот, через месяц Кагэро смог двинуть рукой. - Больно? - спросил Сидзима. Тот лишь сморщился в ответ. - Ненавижу... - прохрипел и сжал зубы, чтобы не закашляться. - Ты это брось. Куда тебе. Не знаю, сможешь ли ходить нормально, а ты уже и вон что надумал... Больно? Тебе надо двигаться. Мало, но надо, иначе все там срастется и ты вообще разогнуться не сможешь. Кагэро не слушал. Он лежал, закрыв глаза и погрузившись в собственные мысли. Сидзима покачал головой по своему обыкновению и вышел из дома. Еще через две недели Кагэро сел. Подавившись стоном, но сел, и швы не разошлись, не открылись уродливые раны. Он порывался встать, но Сидзима не позволил. - Рано, - сказал он. - Лучше лежи пока и двигай потихоньку руками, ногами. И сам поворачивайся, только плавно, нерезко. Кагэро и впрямь оказался кривобоким. Левое плечо находилось гораздо ниже правого и оттого все туловище было искривлено, согнуто влево. Левая нога стала короче прежнего, правая кисть почти не двигалась, будто закостенела. - Так навсегда останется? - спросил он однажды у Сидзимы. - Боюсь, что да. Не знаю, есть ли на свете такой врач, который смог бы переломать все твои кости и срастить их заново. Разве что лечить тебя возьмутся сами боги. Настал день, когда покалеченный Кагэро встал на ноги. Он ожидал встретить боль, но ее не было. Правда, суставы работали нехотя, с хрустом. Кагэро подошел, опираясь на плечо Сидзимы, к окну и посмотрел на улицу. В деревне, может быть, уже и забыли о нем. Может, они вообще считают его мертвым. Но ему с этим телом жить! _И пусть они не валят вину на меня, я поступил правильно, я убил врага!_ - Отойди. Сидзима осторожно отошел в сторону, а Кагэро попытался выпрямиться. Спина его так и осталась выгнутой набок, отчего сам Кагэро стал ниже ростом, но во взгляде его скользил прежний холод. _ВСЕ, ЗАКОНЧИЛИСЬ ДНИ СТРАДАНИЙ, ГРЯДУТ ДНИ МЩЕНИЯ_.

* * *

То была лунная ночь, спокойная и тихая. Притаившаяся. Ждущая. Ацуко прижимала ладонь ко рту, чтобы не заголосить на всю деревню. Кагэро сидел на кровати и молчал. Сидзимы не было в доме, он ушел, чтобы принести сумку покрепче, новую одежду и обувь. Зажженная свеча мешала свету Луны заполнить собой комнату.

В теснинах гор Сквозь ворох кленовых листьев Проходит олень. Я слышу стонущий голос. До чего тогда осень грустна!

Ацуко вскинула голову и увидела, как улыбается Кагэро. _Улыбается_ по-настоящему, не вынужденной пустой улыбкой. Желтый свет свечи и белый Луны смешались на его лице и в этот момент об был больше похож на молодого бога, чем на человека. - Ты уйдешь? Навсегда? - спросила она, немного успокоившись. - Нет, - твердо ответил Кагэро. - Не навсегда. Обязательно вернусь. Жди. - Когда? Кагэро вмиг изменился. Лицо стало жестким, каким-то острым. И он не ответил. В этот момент вошел Сидзима с сумкой в руке. - Вот, - он бросил вещи на кровать. - Одежда внутри. Нашел такую, как ты просил. Кагэро просил простые штаны и рубаху. Обычную рубаху, похожую на мешок с дырой для головы и двумя рукавами. Он сбросил с себя опостылевший, пропитанный потом и сукровицей халат, надел принесенное. Невесть откуда в его руках появился короткий меч кодати. Его он бросил на дно сумки. - Все, - сказал он. - Саенара.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Каппа стоял, широко расставив ноги и растопырив в стороны руки. Кагэро вспомнил рассказы об этих существах и о способе их питания и это воспоминание заставило его содрогнуться. Каппа явно был преисполнен решительности. [каппа - водяные духи, живут в реках и озерах; невысокие существа с панцырем, зеленой кожей и клювом; любят борьбу сумо и часто заставляют встречных драться с ними; могут убивать людей и животных, высасывая кровь через анус] - Ну? - скучающим голосом сказала огромная черепаха, напоминающая человека, но с клювом на морде. Кагэро увидел, что зеленая кожа и панцырь уже не поблескивают, высыхают. - Я сражусь с тобой, уважаемый... - Кагэро лихорадочно перебирал в памяти все те же рассказы и поглядывая на макушку каппа - там поблескивала вода. - Но прежде должен выразить тебе мое уважение. И Кагэро согнулся в глубоком поклоне, что пробудило в груди тупую, почти забытую боль. Замерев так и чувствуя, как медленно разворачивается клубок боли, Кагэро поднял глаза. Каппа замешкался. Опустил руки и совсем по-человечески почесал затылок. - Черт, - недовольным голосом пробурчала черепаха. - На вежливость отвечаю вежливостью. И Кагэро едва сдержался, увидев, как проливается на землю вода, которую носил каппа на макушке. - Хитрая тварь! - завизжала черепаха, но что она может сделать без воды на макушке. Еще до того, как каппа добежал до берега, смерть настигла его. Кагэро перевел дух и поднял с земли свою сумку. Убивать каппа мечом было бы глупо - кто знает, какой силой обладает это низкорослое существо. И так ли уязвима его кожа, как кажется. Кагэро развернулся, чтобы продолжить путь, но не сделал ни шагу. Прямо перед ним стоял человек. Светловолосый мужчина с зелеными глазами. Кагэро никогда не видел таких людей. И такой одежды. На незнакомце была странная рубаха, чем-то похожая на ту, что носил Кагэро, только гораздо длиннее - до колен. Рубаха перехвачена красной лентой пояса, а на ногах сандалии из мягкой и тонкой кожи. Незнакомец улыбался. - Ощущаешь себя героем? - спросил он; голос оказался хриплым и скрипучим. И улыбка тотчас исчезла с его лица. - Ты кто? - Кагэро на всякий случай нащупал под рубахой рукоятку меча. - Хозяин этих земель. И хозяин этих озер. Какое ты имел право убивать моего подчиненного? - Каппа напал первый. - Убивший раба сам должен уйти в рабство, - незнакомец не обратил на реплику Кагэро ни малейшего внимания. - И служить хозяину до конца дней или пока хозяин сам не решит вернуть наглецу свободу. - Каппа напал первым! - крикнул Кагэро, чувствуя, как заползает в сердце противный холодный страх. А когда он попытался выхватить меч из-за пояса, тот рассыпался в пыль. - Такова цена, - заключил незнакомец. - Отныне я твой хозяин. Зови меня Говорящим. - Раб? - переспросил Кагэро. - Что такое раб? Это означает, что я принадлежу тебе? - оказывать сопротивление у него не было никакого желания, незнакомец явно представляет силу, силу неведомую и странную. Но как один человек может принадлежать другому? Он ведь не вещь? - Ты больше не человек, - последняя надежда Кагэро рухнула, и одновременно рванулся из глубин сознания ужас. И куда делась обычная самоуверенность? - Ты - раб.

Кагэро плелся вслед за Говорящим до тех пор, пока не разинула зловонную черную пасть пещера и не дохнуло холодом в лицо. Вот тогда Кагэро очнулся от полудремотного состояния и огляделся по сторонам. Заросшие склоны, полузакрытая поваленными стволами пещера. Никакой тропинки, никаких намеков на присутствие человека. Будто никогда здесь никого и не было. - Заходи, - велел Говорящий и Кагэро пошел первым. Воля Говорящего сломила его волю, как ветер ломает молодое неокрепшее деревцо. Хорошо, если ломает, тогда есть шанс дать новые побеги. А вот если вырывает с корнем... В пещере царил ледяной холод. Где-то капала вода, стекала с остроконечных пирамид сталактитов, что еще не доросли до пола. Тускло светились какие-то лишайники на стенах. Попискивали во тьме летучие мыши. - Здесь будешь жить, - Говорящий бросил тряпку, которую извлек из своей сумы, просто на камни. - Еду... Еду можешь забрать у них, если сможешь. Он кивнул в сторону стайки летучих мышей, повисшей на потолке. - Я не ем бабочек, - попытался возразить Кагэро, но тут же опустил глаза. - Можешь мне поверить, эти летучие мыши едят не только бабочек, Говорящий сделал паузу, чтобы осмотреть свод пещеры. - Иногда им везет и удается поймать пару крупных жуков. А сейчас - пойдем. Кагэро вышел вслед за Говорящим из пещеры. Долина, в которую странный незнакомец привел его, была со всех сторон огорожена скалами и непонятно, как они попали внутрь. Кагэро помнил только постоянно спутывающуюся траву под ногами и пульсирующий гул в ушах. Сама долина была овальной и абсолютно плоской. Рядом с пещерой сбегала со скал быстрая речка и пересекала долину, уходя в конце пути в какую-то ведомую только ей расселину. Говорящий показал Кагэро место и вручил предмет, похожий на огромную ложку, только с деревянной ручкой. - Выкопаешь вот такую яму, - Говорящий очертил на землю квадрат приличной величины. - И в глубину чтоб была такая, какой длины сторона. Понятно? И Кагэро снова почувствовал, как давит на его мозг неведомая тяжесть. И вбивает в сознание кол покорности, который - он знает - очень скоро пустит корни и расцветет пышным цветом. - Понятно... - Работа должна быть выполнена к вечеру. Стенки должны быть ровными. Угол между дном и стенками должен быть прямым. Вот так. Говорящий поставил одну ладонь вертикально ребром на вторую. - Если будет что-то неправильно - не получишь еды. Это понятно? - Понятно... - Все, приступай. Куда делся Говорящий, Кагэро не понял. Несколько первых минут он сосредоточенно вонзал в землю острие _лопаты_, пока туман не схлынул с его сознания. _Что я делаю? Повинуюсь приказам неизвестно кого..._ Кагэро оперся на рукоятку лопаты и положил подбородок на руки. Надо подумать. Наверное, этот человек колдун, раз сумел подчинить себе чужую волю. Может быть, пока его нет, можно убежать? Кагэро отбросил эту мысль. Бегать от колдунов - себе дороже. Из-под земли достанет и уж тогда придется позабыть и о жизни, и о смерти. Солнце медленно ползло по небу, укорачивались и вновь расли тени, а Кагэро стоял, опершись на лопату, и, позабыв о времени, думал. Мысль о _рабстве_ зрела в его мозгу и пока еще не дала никаких всходов. Все происходящее казалось ему нереальным. "Только так и выживают на войне, - вспомнил он давным-давно слышанные от Дзюбэя слова. - Если не верят в смерть". Говорящий появился вместе с дуновением холодного ветерка. Чуть тронула кожу волна воздуха, Кагэро обернулся - и увидел незнакомца с зелеными глазами. Тот с сожалением посмотрел на сделанное Кагэро - чуть тронутая земля, содранный слой дерна. - Работа не выполнена, - сказал Говорящий. - Теперь жди до следующего вечера, сегодня есть ты не будешь. И развернулся, чтобы снова уйти в никуда, но Кагэро неожиданно даже для себя положил ладонь на плечо Говорящему. - Стой, - Кагэро хотел произнести это твердо, но получилось нечто вроде мольбы. - Что такое? Раб научился говорить? Гнусная тварь, ты обрела дар речи? Боги были неправы... - Подожди, - во второй раз попросил Кагэро и заглянул Говорящему в глаза. Так, как заглядывает голодная собачонка в глаза богатому прохожему. Так, как смотрит нищий ребенок, увидев господина в шикарных лиловых шароварах и черном расшитом кимоно. Смотрит, надеясь на подачку. Кагэро закрыл глаза, внутренне собрался и выпрямил спину, но вынужден был снова согнуться и спрятать глаза. Взгляд Говорящего жег. Давил. Припечатывал к земле. В нем было столько презрения... Не высокомерности, которая смешна и нелепа, а именно сознания собственного превосходства, что Кагэро ощущал себя червяком, дерзнувшим коснуться вершины Фудзи. Такое счастье дается только раз в жизни, а после - жизнь отнимают, дабы червь не возомнил себя императором. - Ну что, раб, будешь умолять меня о жалости? - Нет, Говорящий... - Кагэро сжался от мучительной внутренней боли и добавил: - Сама... Говорящий-сама. - Перестань добавлять к моему имени свои дурацкие словечки! воскликнул Говорящий, скривив лицо. - Уж лучше зови меня господином. Кагэро удивился тому, что Говорящий не понял, как уважительно он произнес его имя. Он вообще не понял значения... Кто же он? - Хорошо, господин. Объясните же мне, что происходит? - А разве рабу обязательно знать что-либо? - совершенно искренне удивился Говорящий. - Еще вчера я был свободным и боялся разве что смерти, а когда увидел вас, что-то случилось со мной... Вы колдун? - Колдун ли я, ты спрашиваешь? А кто дал тебе право спрашивать? Может, вчера ты и был свободным, но сейчас-то у тебя этой свободы нет. Кагэро увидел, как нечто странное скользнуло в зеленых глазах Говорящего. Неужели он хотел вызвать его гнев? Неужели Говорящий ждал, когда Кагэро не выдержит и взорвется? Этого не может быть! - Я - человек, - сказал Кагэро и с удовольствием заметил, что в голос возвращается прежняя твердость. - А свобода - это преходящее. Говорящий смерил Кагэро презрительным взглядом. - Какой же ты человек, если говоришь так? Ты самая настоящая тварь. Благодари судьбу за то, что она послала тебе меня. Иначе ты сгнил бы гденибудь в лесу. Не вижу смысла человеку жить, если он предназначен червям. Уж лучше убить его в младенчестве. От взгляда чистых зеленых глаз стало жутко. Кагэро сжался в комок, в груди тугим клубком зашевелился страх. Кагэро изо всех сил пытался вырвать кол покорности из своего сознания, но пока не удавалось. Вместо этого он ощущал странное воздействие на свой рассудок. Говорящий все-таки колдун... - Кто вы? - в отчаянии протянул Кагэро, теряя всякую надежду. - Я - твой господин. Если хочешь получить завтрак - копай, утром я проверю. Покатилась по земле еще одна волна холодного воздуха. Кагэро показалось, что он видит Говорящего у скал, но уже через секунду там не было никого.

Всю ночь Кагэро копал и к утру на его ладонях осталась только тонкая пленочка, бывшая еще вечером кожей. Да и та еле-еле держалась на плоти. Пленочка лопалась, раны сочились сукровицей, которая засыхала и не позволяла Кагэро разжать ладонь. А когда он ее все-таки раскрывал, присохшая к стертой коже, сукровица трескалась, ранила еще больше и тогда уже шла настоящая кровь. Когда взошло солнце, Кагэро бросил лопату. Не осталось сил. Вся деревянная ручка была покрыта грязными желто-красно-розовыми разводами. Ладони так болели, что хотелось орать во все горло и кататься по земле, вгрызаясь в нее зубами. - Это всего лишь боль, физическая боль. Возможно, из-за сильной боли Кагэро не почувствовал волны, а, может, и не было ее. Говорящий сидел рядом, прямо на земле. - Хорошая яма, - сказал он. - Но углы внизу не прямые. Что это? он ткнул пальцем в яму. - Что это, а? Где там ровные правильные углы? Нет, это не то, что я велел сделать. Доделывай. - Сжалься! - вскричал со слезами на глазах Кагэро; ладони он держал перед собой так, чтобы Говорящий мог видеть их, представляющие собой две сплошные раны. Но его, похоже, это зрелище не впечатляло. - Почему я должен жалеть тебя? - поинтересовался Говорящий. - Разве я не смогу найти себе другого раба, если ты умрешь? Смотри. Говорящий взмахнул руками и перед ним вырос прямо в воздухе серый шар. Внутри шара клубился туман. Повинуясь рукам Говорящего, дымка разошлась в разные стороны и осела на землю, собралась вокруг его ног. Кагэро увидел тощего старика... нет, не старика, он просто выглядел, как старик. На самом деле нищему было лет тридцать. Опухшие суставы, желтое лицо и белки глаз, открытый рот, в котором виднеется распухший и покрытый язвами язык. Кагэро даже забыл о собственной боли. Волна страдания хлынула с поверхности шара, захлестнула его с головой... ...он лежит у дороги. Все тело его болит и ноет так, что думаешь, скорей бы уже пришла смерть и отбросила разом всю эту грязь. Совсем рядом поселок, по дороге постоянно ходят люди, но никто не останавливается, чтобы помочь ему. Он болен, неизлечимо болен и для него нет никакой надежды. Он просто ждет, пока придет смерть, и боль стала уже привычной. Но как же она сильна! Мимо идет молодой господин. Он не очень богат, но и не беден. Господин поворачивает голову, губы его искривляются, собираются в гримасу. Господин плюет на больного и этот плевок подобен касанию раскаленного железа. "Подыхай, скотина, раз не смог остаться человеком", - говорит господин и идет дальше... Кагэро посмотрел еще раз на свои ладони. Шар, созданный Говоряшим, исчез, растворился в воздухе вместе с серым туманом. - Ну что? - Говорящий улыбнулся. - Болят? - Болят. - И ты все еще считаешь ЭТО болью? - с вполне искренним удивлением спросил Говорящий. - Если да, то я могу показать тебе, что такое НАСТОЯЩАЯ боль. И Кагэро не успел крикнуть: "Нет!" Рухнула тьма. Но ненадолго. Вскоре мрак рассеялся и Кагэро увидел знакомые холмы, дом, деревню неподалеку. Это его дом. Кагэро подходит ближе и видит, что сквозь щели в стенах сочится серый дым. - Помоги-ите-е! Это Ацуко! Она внутри! Кагэро врубается плечом в дверь, но та будто стала каменной. Не поддается. Он бьет снова и снова, но ничего, никакого результата. Кагэро отступает на шаг назад. Пламя уже гудит внутри, уже пляшут вовсю оранжевые языки над крышей. В окне - лицо Ацуко. Такого ужаса он еще не видел никогда! - По-омо-оги-и!!! Он закрывает уши и глаза, но это не помогает. Не исчезает ни вид горящего дома, ни лицо Ацуко, ни ее крик. И она уже не кричит. Пламя бушует за ее спиной, а она просто стоит и смотрит. - Возненавидь меня, пожалуйста! - умоляет Кагэро, зная, что она слышит его слова. Ацуко шепчет в ответ: - Не могу... Не могу ненавидеть тебя... Люблю... - Нет!! Ее лицо исчезает в пламени, стены дома рушатся. Пожар гаснет, рассеивается дым. Кагэро идет по черным углям. Тело. Это тело Ацуко, изуродованное огнем. Он падает рядом с ним на колени, его душат слезы. И, не выдерживая, прижимается губами к обугленному лицу. Ее губы - живые... О, Боги! Она сама - живая! Черный уголь осыпается и Ацуко предстает перед ним обнаженная и прекрасная, будто только что рожденная самой Землей. Но лицо ее холодно и глаза - как два алмаза. Рубиновые губы кривятся в презрительной гримасе: - Ненавижу, тварь! Плевок в лицо. ...и этот плевок подобен касанию раскаленного железа.

- Отпусти-и! Кагэро схватился руками за голову и принялся рвать на себе волосы, будто хотел выдрать из мозга страшные образы. - Вот видишь, - сказал Говорящий. - Ты уже и забыл о своих ладонях. Хватаешься ими за голову. Наверное, это должно быть больно. Потом тебе придется отрывать присохшие к заживающей ране волосы. Но работу ты выполнил, пусть и не очень хорошо, я дам тебе поесть. Только не думай, что эти углы забудутся. Следующую яму ты сделаешь вдвое глубже. И шире. Даю тебе день на отдых. Говорящий сунул руку в карман и вытащил оттуда засохший кусок хлеба. Бросил на землю и исчез. Прошло немало времени, прежде чем Кагэро успокоился. Лицо Ацуко, то бледное, то голубое - мертвое, то ненавидящее, все так же холодило его кровь, не желая уходить из мыслей, но приступ закончился. Кагэро поднял с земли корку и тут же уронил, взвыв от боли. Острые края не хуже стали резанули по ладоням. - Будь ты проклят, - прошипел Кагэро. - Даже это ты превратил в пытку. - Путь к истине проходит по спинам тех, кому не удалось, - долетел до него шепот Говорящего. Кагэро кое-как взял окаменевшую корку и зашвырнул подальше.

Кагэро лег на спину и закрыл глаза. Солнце медленно ползло по небу, то срываясь за тучами, то проливая на землю ушаты тепла и света. Кагэро лежал недвижимый и любой, идущий мимо, мог бы подумать, что он мертв. Да он и так практически был мертв. Ибо состоянии, в котором он находился, нельзя было назвать жизнью или вообще чем-либо, с этим понятием связанным. Кагэро удалось разделить свое сознание и, лежа под солнцем, он занимался тем, что изучал каждую ячейку своей личности. И ему не нравилось то, что он видел. Говорящий не вбивал в голову Кагэро ровным счетом ничего. Он поступил мудро и просто: оказал минимальное воздействие, целью которого было заставить Кагэро поверить. Поверить в то, что Говорящий молотом бил по его сознанию. А дальше - фантазия, воображение, которое понарисовывало такого... Кагэро принялся выбрасывать из себя всю эту грязь. И одновременно строил щит. Может быть, еще ненадежный, может быть, ему недоставало прочности, но основа у него имелась.

Кагэро показалось, что волна холодного воздуха пронеслась по всей земле от самого горизонта. И на горизонте же иссякла. - Новую яму будешь копать вот на этом месте... Говорящий показал пальцем туда, где сохла куча вырытой ночью земли. Придется засыпать первую яму. - Не буду! Кагэро не удосужился повернуться. И почувствовал, как ползет по спине предательский холодок, как проникается в мозг пальчик страха. "Не верь! Не верь! Не верь!" - Не будешь? - переспросил из-за спины Говорящий. - Не буду. "Не верь! Не верь! Не верь..." Не получается... Кагэро повернул голову и увидел Говорящего. Тот смотрел на него ясными зелеными глазами и, улыбаясь, покачивал головой, будто говорил: "Ну, парень, ничего лучше придумать не мог?" - Я не верю... - прошептал Кагэро так тихо, что и сам едва услышал. - Не веришь? - опять переспросил Говорящий и тон его был... дружелюбным. - Не веришь, да? - Не верю, - Кагэро бросило в жар, потом в холод, ему показалось, что выступивший пот замерз. - А ты поверь. Глаза Говорящего сделались ледяными, обманчивое тепло некошенного луга испарилось. - Лучше поверь. Ну? - Да... господин. Кагэро почти явственно увидел, как скользнуло по лицу Говорящего разочарование. Он вздохнул и небрежно повел рукой. - Копай.

К утру Кагэро успел привыкнуть к пронзительной боли, которая гуляла по рукам. Но это вначале по рукам, потом она распространилась и на плечи, и на грудь. Стала достреливать до самого живота, когда деревянная ручка лопаты касалась истертой чуть ли не до костей плоти. Так вот, к утру разум просто устал страдать и омертвил какую-то часть самого себя. Кагэро, правда, не заметил, как и когда это случилось. Просто в один прекрасный момент мысли отвернулись от боли. И боль тут же забылась, будто и не было ее никогда. А Кагэро совершенно спокойно смотрел на покрытую, будто густой краской, грязно-красными разводами ручку. И копал. Подобно слепому кроту вгрызался в землю. И утром, когда вместе с ветром пришел Говорящий, яма была готова. - Гораздо лучше, - заметил Говорящий. - Ты заслужил кусок мягкого хлеба. Говорящий скривился от отвращения: Кагэро, по-звериному осклабившись, упал на колени и протянул руки, на которые было уже страшно смотреть, ибо они не были руками человека. Говорящий стоял и смотрел в потускневшие глаза Кагэро. Верно, ждал, пока блеснет в них разум. Не дождался, швырнул хлеб себе под ноги и ушел. ...Проснувшись, Кагэро почувствовал себя странно. Сознание пробуждалось постепенно, такого раньше никогда не было. Волна прошла по всему телу, и она несла с собой жизнь. И боль - когда добралась до рук. Тогда полыхнула такая боль, какую Кагэро испытал только один раз в своей жизни. Тогда, когда его чуть было не убили лишь потому, что надо было на кого-то свалить вину. Поиск виновного - извечное занятие всех дикарей. Найти поскорее виновного и расправиться с ним по всей строгости идиотского закона - что может быть лучше и приятнее? Кагэро встал. Жаркое марево колыхалось над землей и потоки зноя вливались в это колышащееся озеро сверху. В долине не было места, где можно укрыться от палящего солнца. Кагэро пытался спрятать руки под себя, но постоянно прикасался ими к одежде, что доставляло невыносимую боль. Сев на землю, он заплакал. Чувство, соединившее в себе и обиду, и отчаяние и бог знает что еще, билось внутри. Кагэро больше не чувствовал себя человеком, скорее, тварью. Хотя, даже животные не выполняют ничьих приказов, мечтая лишь о куске хлеба. Зверю нельзя приказать, его можно только убить. И когда пришел Говорящий, а случилось это под вечер, Кагэро не смог даже поднять головы. - Будешь копать новую яму, - как обычно, без вступлений, сказал Говорящий. - Только на этот раз задача усложняется. Я не дам тебе лопаты. - Как?! - Кагэро протянул ему руки. Говорящий безразлично пожал плечами. - Как хочешь? Руками, зубами, мне все равно. Слезы хлынули, но не наружу, а внутрь. И затопили душу. Те остатки души, которые еще не покрылись грязью и ранами. Не понимая, что делает, Кагэро вскочил и ударил Говорящего в лицо. Головой. Ударил сильно, не контролируя себя. И очнулся, когда увидел, что Говорящий лежит на земле. Такой беззащитный... Его нос и губы были разбиты, кровь текла по подбородку. Кагэро похолодел от ужаса. Теперь ему точно не жить. И обреченно принялся рыть землю изуродованными руками, давясь болью. Говорящий встал, взял Кагэро за плечо и заставил подняться. Его лицо было нормальным. Ни крови, ни ссадин, ничего, что было еще минуту назад. И еще Говорящий улыбался.

Кагэро лежал в пещере. Только теперь не на той тряпке, кишащей червями, которую увидел в первый раз. Он лежал на мягкой шкуре. Руки его были обмотаны лентами ткани, а под тканью - целебная мазь. Говорящий сидел рядом и курил длинную деревянную трубку. Он дал Кагэро право задавать вопросы. - Зачем? Говорящий повернул голову. - Зачем все это было? - повторил Кагэро. - Что тебе от меня нужно? - Мою цель ты все равно не поймешь... сейчас не поймешь. - Почему? - Потому что ты еще слишком глуп. Хотя... Вот, например, если поля сушит засуха, что вы делаете? Кагэро удивился перемене темы. - Ждем, когда пойдет дождь. - А почему идет дождь? Ребенок рождается в результате зачатия, огонь разгорается, когда его зажигают, а почему идет дождь? - Боги... - Боги, - повторил Говорящий. - А кто бог и что это такое? - Ты специально задаешь вопросы, на которые я не могу ответить. - Конечно. Сейчас не можешь. Так вот, я скажу. Люди вообще глупы и поэтому появляются те, кто может выполнять некоторую работу за них. - Например, ты? - Например, я, - согласился Говорящий. - А скоро - и ты. - Но почему?! - Ты, наверное, ждешь, что я буду говорить о предназначении, о том, что избранный рождается раз в сто поколений? Ничего подобного. Ты силен... а я... совершенно случайно наткнулся на тебя. - Случайно?! - Абсолютно, - кивнул Говорящий. Кагэро замолчал, переваривая услышанное. - А если я не захочу? - осторожно спросил он, наконец. Слишком яркими были воспоминания. - Тебе все равно некуда деваться. Можешь противиться, но Истина уже не обойдет тебя стороной. Выбери, что лучше: жить с малой толикой этой Истины или же получить ее полностью. А ты тщеславен! - заявил Говорящий неожиданно. Кагэро отогнал прочь мысли о власти. Для Говорящего он был открытой книгой. - Так вот, запомни, ты ничего не получишь. НИЧЕГО. Можешь стать императором, кем угодно, но у тебя никогда не будет ничего, что есть у нормальных... прости, у людей. - То есть? - Женщины будут с радостью отдаваться тебе, но ни одна из них не полюбит тебя. Друзей у тебя не будет вовсе - люди обычно ненавидят тех, кто стоит хоть на пару ступеней выше остальных. Никогда ты не дождешься ни от кого совета или помощи - все будут считать тебя всемогущим. Ты узнаешь поклонение, но не уважение. Поклонение, вызванное страхом. - Я не хочу... - пробормотал Кагэро. - Поздно.

Кагэро сидел на камне и жмурился от солнца. Говорящий, превратившийся в учителя, расхаживал вокруг. - Любую крепость легко сокрушить, если у нее нет прочного основания. Корень - это все, - говорил он. - Вот, например, цветок. Ты можешь легко погубить его, не прикасаясь ни к стеблю, ни к листьям. Просто повредить корень. - Но зачем мне губить такой красивый цветок? - А какая тебе от него польза? - Он радует мой взор. - Но ведь придет осень и цветок все равно завянет. - Но до этого времени он успеет разбросать семена, и на следующий год цветков будет уже десять. Кагэро успел лишь заметить, как шевельнул бровью Говорящий и как качнулся цветок. - Все, - заявил зеленоглазый колдун. - Этот цветок никогда не даст семян. Теперь у тебя нет причин, чтобы не уничтожать его, так? Кагэро с сожалением посмотрел на желтые лепестки. _Сволочь. Для тебя ничего не стоит погубить жизнь_. - И ты всегда так? - тихо спросил Кагэро. - Если женщина призвана рожать детей, то бесплодная женщина никому не нужна и ее можно убить? - А зачем ты убил тех людей? Кагэро вздрогнул. События последних дней полностью вытеснили мысли о тех троих... даже четверых, которые погибли по его вине. - Враг есть враг. - Между вами шла война? - Почти. Говорящий взмахнул руками и огромное окно распахнулось прямо перед лицом Кагэро. В кругом окне он увидел остатки деревни - разрушенные дома, остывшие пожарища, ветер... - _Враги_ уничтожили твою деревню. Они напали ночью, никого не оставили в живых, чтобы некому было продолжить войну, - Говорящий помолчал. Ты ведь тоже ненавидел их за то, что они сделали с тобой. Теперь тебе некому мстить. Что ты чувствуешь? - Ацуко... - прошептал Кагэро и сжал веки. - Теперь я ненавижу их вдвойне. За то, что отняли у меня месть, и за... за все остальное. Окно исчезло. - План _врагов_ провалился, - сказал Говорящий. - Они не порвали корень и теперь есть, кому продолжить войну. Хуже всего оставить корень, тогда вражда будет длиться вечно. На сегодня достаточно, ты свободен. - На сегодня... А что будет завтра? - Завтра будет новый день. Завтра и посмотрим.

На следующий день Говорящий пришел рано. Вместе с рассветом. Он поднял Кагэро и вытолкал, сонного, к выходу из пещеры. Над скалами разгоралось розовое пламя. - Красиво... - Кагэро как завороженный следил за сменой красок, такого рассвета он не видел еще никогда. Нежно розовая краска разлилась по небу и только после этого стала постепенно густеть на востоке. Из-за горизонта вырвались оранжевые языки. Наверное, над самим горизонтом занимается новый пожар, желто-оранжевый, но его Кагэро видеть не мог из-за скал. Струи пламени пронзили розовый небосвод и мгновенно потускнели. Вернее, расплылись. И уже после всего этого Кагэро увидел настоящий солнечный свет. Он в миг затопил все небо, сквозь розовожелтую пелену прорезалось обычное синее небо. Вскоре оно побелеет и станет голубым лишь к вечеру, а такой синевы в нем не будет до следующего утра. - Ты свободен. Кагэро опустил голову и несколько секунд водил ею туда-сюда, пока не погасли пятна света в глазах. - Что? - Можешь идти на все четыре стороны, - сказал Говорящий. - Как? - не поверил Кагэро. - Все? - Что все? - Ну... А как же то, о чем ты мне говорил? Говорящий улыбнулся. По идее, он должен был рассмеяться над глупостью Кагэро, но ничего смешного в этом не было. Он только снисходительно улыбнулся. - И что же ты надеялся узнать, сидя в безопасной долине? Там, он махнул рукой в сторону скал. - Только там течет жизнь, здесь время остановилось давно и уже навсегда. Здесь никогда не уходит лето и не вянет трава. Смотри, уже и следа нет от ям, которые ты копал. Земля восстановилась. Но здесь человеку жить нельзя. Я и сам боюсь этого места. - Боишься? Что же плохого в вечном лете? - А что в нем хорошего? Здесь ты как бы постоянно проживаешь один и тот же день снова и снова. Ты не состаришься, но жизнь твоя будет похожа на... на болото. Попробуй написать стихи. Солнце взойдет - и бумага, на которой ты писал, растворится в воздухе. Ты опять возьмешь листок и сочинишь те же стихи, и запишешь их, а на следующее утро все произойдет заново. Кагэро почувствовал, как что-то сжалось в груди. - Значит, если я не уйду прямо сейчас, то на следующее утро ты заново расскажешь мне все это... а я снова не уйду, и все будет повторяться? - Да. Вот почему я разбудил тебя так рано. На меня это место пока не действует - я ЗНАЮ, как противостоять ему, но для тебя все повторится. - А я буду знать? - Возможно, - уклончиво ответил Говорящий. - Истина сама выбирает, кому какую часть себя открыть. А теперь уходи. Помнишь, как попал сюда? - Нет. - Это потому что я вел тебя. Провел сквозь завесу застывшего времени. Но ты можешь и сам уйти. - Как? - Просто уходи. - Как? - не понял Кагэро. - Просто идти? - Нет, идиот! Ты должен четко уяснить для себя, что ХОЧЕШЬ УЙТИ. Понял? Именно уйти. Ну конечно же он хочет уйти! Какие могут быть сомнения. Только вот как... Кагэро повторял себе: "Уйти... уйти...", но ничего не менялось. А во взгляде Говорящего все более заметным становилось разочарование. И тут в Кагэро что-то сломалось. Возможно, надоело постоянно чувствовать на себе оценивающий взгляд или что еще, но он вскричал: - Ненавижу, черт тебя подери, ненавижу! И ударил кулаком в скалу. И сердце чуть не остановилось от испуга. Не было перед ним никакой скалы, было озеро, возле которого он встретил наглого каппа, был сырой ветерок и запах травы и воды. Кагэро оглянулся и не увидел ни скал, ни Говорящего. - Свободен... - выдохнул Кагэро. Упал на колени и зажившими уже ладонями смял тугие стебли травы. - Наконец-то свободен. - замолчал на секунду. - И к черту ваши Истины. Проживу и без них. Все его естество ликовало, поэтому Кагэро не заметил, как печально вздохнул ветер в ветвях деревьев.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

У Итиро было круглое, бледное до невозможности лицо. И он почти всегда улыбался. Улыбка будто прилепилась к его полным серовато-розовым губам. Кагэро, когда увидел его впервые, вздрогнул от испуга. Это нормальное чувство, которое испытываешь, видя чье-либо внешнее уродство. Что странно, уродливые люди никогда не внушают отвращения, но почти всегда - страх. Постепенно привыкаешь. И Кагэро уже привык к необычной внешности своего спутника. Итиро был почти слеп, но его слух и обоняние ничем не отличались от звериных. Также у него было развито какое-то непонятное шестое чувство: он прекрасно ориентировался без помощи зрения, Итиро чувствовал каждый камень на дороге, никогда не касался плечами стен даже в самых узких улочках. И сейчас, шагая по самому краю пропасти, Итиро шел уверенно и непринужденно. Кагэро плелся следом, холодея каждый раз, когда нога становилась неровно. - Осторожно! - вскрикнул Кагэро - камень размером с два кулака сорвался из-под ноги Итиро и, кувыркаясь, полетел вниз. Итиро оглянулся. - Что? _Боги, он даже не заметил_, - с ужасом понял Кагэро. - Ничего, ничего, только иди, пожалуйста, осторожнее. Итиро передернул плечами и поправил сумку на левом плече. Кагэро почувствовал, что пальцы, сжимающие ремень его сумки, совершенно онемели и он был близок к тому, чтобы выронить свой полумешок. Плотнее прижавшись левым плечом к гранитной стене, он сделал несколько глубоких вздохов. Дальше тропинка шла под углом, придется идти вдвое медленнее, чтобы не поскользнуться. - Проблема твоя в страхе, - заявил Итиро через плечо. - А что же мне делать, если более, чем наполовину, уверен, что не доживу до вечера? - А ты будь уверен полностью, что не доживешь, - хохотнул Итиро. Тогда нечего и бояться будет. Даже лучше: будешь надеяться, что может быть останешься жив. - Спасибо за совет... - А если серьезно, то как раз страх увеличивает вероятность того, что ты очутишься вон там. Он махнул рукой, указывая в пропасть, при этом так качнулся, что у Кагэро на миг остановилось сердце. - Ведь признайся, - продолжил Итиро. - Воображение рисует тебе всякие неприятные картины, правильно? Остановись. Кагэро встал, повернулся к стене спиной, но сумки из рук не выпустил. И в очередной раз понял, что выбрал правильную одежду, пусть и необычную. Просто представить нельзя, как можно ходить по горным тропам в таких шароварах, как у Итиро. Между прочим, шаровары и кимоно, которое сейчас лежит свернутое в суме, вышивала не мать, а невеста. Кагэро, когда узнал об этом, даже присел: какая же девушка согласится жить с таким? Кагэро еще раз посмотрел на луноподобное лицо Итиро. - Ну? - Кагэро выжидающе посмотрел на своего спутника. - Не нукай. Так, скажи, представляешь ты себе, как вот сейчас выскочит камень у тебя из-под ноги и ты закувыркаешься вниз? Кагэро уставился в небо. Вообще-то да. Но ведь делает он это не специально. Само по себе выходит. - Представляю, - признался он. - И тебя так и подмывает подойти к самому краю, - продолжил Итиро, улыбаясь, - подойти, глянуть вниз. Не для того, чтобы увидеть, что там, внизу. А для того, чтобы почувствовать, как кровь превращается в вишневый сок. Кагэро прошиб пот. Он почувствовал, как одеревенели мышцы, а суставы и вовсе срослись. Он сам превращается в камень... Потому что вот точно такой голос и такое же выражение глаз было у Говорящего. Он с трудом двинул глазами, чтобы перевести взгляд с вершин гор на Итиро. - Нет, - судорожно выдохнул Кагэро. Стало хуже. Сведенная судорогой грудь выпустила воздух из легких, а впускать не пожелала. Кровь рванулась к лицу. Жуткая пустота стала образовываться под ребрами. - Эй-эй! - крикнул Итиро и тут же всякое сходство с Говорящим исчезло. - Успокойся! Ладно, пошли отсюда. Похоже, тебе действительно плохо.

Тропа вилась еще долго. Идти нужно было не останавливаясь, потому что на тропе просто нет места для сидения или чего еще. Да и особой свободы движений она тоже не предоставляла - будто по закону подлости, будто кто-то специально посыпал ее крупным щебнем. Кагэро, правда, шел вслед за Итиро и тот рабрасывал в стороны - вернее, в одну сторону - камни. Когда же тропа свернула в сторону и пропасть ушла вправо, Кагэро испытал такое облегчение, какого не испытывал еще никогда. Даже тогда, в долине... Впрочем, тогда он и не успел ничего почувствовать. Только позже, в мыслях он обыгрывал произошедшее с ним, и только тогда ему становилось по-настоящему страшно. Одновременно с чувством облегчение Кагэро овладела сильнейшая усталость. Он упал на землю, прямо рядом с костром, который развел Итиро, и у него не было сил, чтобы двигаться. Впрочем, спать он не хотел. Лунолицый Итиро что-то там колдовал над костром, подвесил котелок, налил принесенной с собой воды. А вот откуда у него взялось такое множество всяких корешков да порошочков... Кагэро следил за его движениями - движениями профессионального повара. Кажется, процесс приготовления пищи доставлял Итиро немалое удовольствие - круглое лицо его из бледного становилось светлым, а дурацкая улыбка - вполне естественной. Кагэро закрыл глаза. Несколько мгновений картина держалась, а потом смазалась, пошла туманными полосами. Полосы в свою очередь завертелись, закрутились в одну спираль, которая вытянулась в длину. А потом видение взорвалось красками... Очнулся Кагэро от того, что Итиро тряс его за плечи. - Сейчас... - пробормотал и чуть было снова не уснул. Огромных усилий стоило открыть глаза и сесть. А потом - остановить мир, который кружился ничуть не медленнее вихря из туманных полос. - Давай-давай, есть будем. Кагэро подумал о еде и почувствовал легкую тошноту. - Не хочется что-то... - Хочется-не хочется, а надо. Кагэро заметил, что Итиро любит повторять слова при разговоре, и удивился тому, что не замечал этого раньше. В жидком прозрачном бульоне плавало всего несколько небольших кусочков мяса. Кагэро не стал спрашивать, что это за мясо. Ясно, что кроме каких-нибудь крысоподобных созданий Итиро ничего ни убить, ни поймать не в состоянии. То есть, ничего, кроме того, что можно поймать в маленький самодельный капкан. Тошнота вскоре погасла, а Кагэро почувствовал лишь заполненность желудка, но не сытость. - Долго еще? - ощутив новый прилив слабости спросил он. - Идти. - Нет, скоро уже. Спуститься в долину, там, - Итиро махнул рукой куда-то в сторону. Кагэро представил себе лысоватого, с остатками седых волос на голове старичка, который живет в своей хижине... совсем один среди гор. - Почему твой дед ушел от людей? Итиро пожал плечами. Он вроде бы смотрел куда-то, может быть, на вершины гор, но как он мог видеть их? Кагэро стало немного жаль его - такие беспомощные были у Итиро глаза. - Не знаю. Он сказал, что нам этого не понять, потому что все молодые. - А сколько ему лет? - Не знаю. Лет девяносто, наверное, потому что когда я был маленьким, мать упоминала цифру семьдесят в связи с его возрастом... Он тогда еще сказал, что в старости начинаешь понимать, для чего живешь. И становится страшно от того, что прожил жизнь зря, хотя и старался изо всех сил... Итиро повернул луноподобное лицо к Кагэро. - Он сказал, что нет смысла думать о том, как бы прожить жизнь, чтобы потом сказали: "Он жил не зря". Потому что как ни старайся... Он ушел в горы искать истину. "Истина... Снова эта Истина. И почему к ней всех так тянет? Что в ней хорошего? Что хорошего во всезнании? И зачем мне знать цель собственной жизни? Мне ли не все равно? Вполне возможно, что в старости я тоже пойму всю никчемность своего существования, но это будет лишь в старости, а пока я молодой..." - Дед тоже так думал, когда был молодым, - вздохнул Итиро и Кагэро, уже засыпая, понял, что бормотал все это вслух.

* * *

В долину пришли к вечеру. Кагэро почувствовал, как выпал из сердца гвоздь. Эта долина вовсе не была похожа на ту, где он рыл ямы для Говорящего. Там никогда не было теней, только ночью опускалась тьма, а здесь... Половина долины была затоплена глубокой тьмой - это скала преграждала путь последним лучам Солнца. Вторая же половиа - лишь заполнена сумерками. Хижина старика стояла чуть ли не в самом центре долины. Страх, - понял Кагэро, - страх перед всем большим. Старик как мог отодвинулся от скал. Перед хижиной горел костер, рядом виднелась маленькая фигурка, больше похожая на желтую нэцке, чем на человека. - Де-ед! - завопил Итиро. Старик встал. Кагэро подумал, что зрение у деда хоть и в девяносто лет, а все же гораздо лучше, чем у внука. "Дед" был одет в самодельную накидку из чего-то очень похожего на старое коричневое одеяло. Над узкими плечами сверкала лысиной голова, лицо покрылось морщинами, щеки впали, глаза ушли глубоко под брови, но это не убавило у них яркости. Глаза - вот самое примечательное, что было в старике. По ним можно было понять, что в дряхлом теле кипит жизнь, кипит и как может рвется к свободе. И Кагэро понял, как, должно быть, тяжело приходится ему в этом теле глубокого старца. - Здравствуйте, Юримару-сан, - Итиро поклонился старику и тот улыбнулся. - Здравствуй, внук. Пришел навестить деда, прежде чем тот умрет? - Ну что вы! - Итиро повернулся к Кагэро всем видом говоря: "Он говорит так при каждой встрече и умирать собирался уже по меньше мере раз пятнадцать". Впрочем, Кагэро не очень верилось, что этот Юримару-сан слишком уж много думает о смерти. - Я привел друга. Его зовут Кагэро. - Твой друг нервничает, - сказал Юримару, внимтельно осмотрев Кагэро. - Почему? - Я вовсе не нервничаю, - смущенно возразил Кагэро и тоже поклонился. - Честно говоря, я очень многим обязан Кагэро, - сказал Итиро, когда уже подошли к хижине и сели на землю рядом с костром. - Меня ограбили и сильно избили и вовсе убили бы... Итиро замолчал. Кагэро спрятал глаза. Ему не хотелось становиться героем. - И как ты собираешься отдавать долг? - спросил Юримару. - Вы о чем? Итиро шикнул на Кагэро. - Я буду служить ему, Юримару-сан, - с некоторой гордостью сказал он и Кагэро бросило в жар. Но Итиро вполне красноречиво посмотрел на него и добавил: - И не приму никаких возражений. - Но... - Кагэро замешкался. - Человек... не... не служит... - Что-то я не вижу в тебе особого нежелания, - Юримару сузил глаза. - Что вы говорите! - вскинул голову Кагэро. - Не так давно я сам был слугой. Видите? Он поднял руки, чтобы Юримару смог увидеть покрытые шрамами ладони. - У тебя, наверное, был злой хозяин, - чуть помолчав, сказал Юримару, и Кагэро заметил, как он спрятал свои руки в складках ткани. Ужасная догадка обожгла мозг - не может быть! Кагэро сидел и смотрел расширившимися глазами на Юримару. Тот, видимо, почувствовал себя неловко и обратился к Итиро: - Внук, пойди в дом, принеси большую железную кружку. Когда увидишь ее, поймешь, что это именно она. И когда Итиро ушел, только тогда заговорил с Кагэро: - Ну, друг моего внука, спрашивай. - Сколько ям вырыли вы, прежде чем... нашли в себе смелость ударить? Юримару закрыл глаза. - Много больше тебя. Я старый человек, человек старого склада. Мне трудно что-либо менять в себе. Это вы, молодое поколение, так вот запросто... а я не мог. Я пол-долины изрыл, я стал зверем. Именно это помогло мне. Утратив рассудок, я бросился на него, потому что увидел в нем ПИЩУ. Просто ЕДУ. - Вы все же пожелали искать эту... дурацкую Истину? - Почему же дурацкую? Мудзюру с самого начала был прав, теперь я это понимаю... - Кто? - прервал старика Кагэро. - Как вы его назвали? - Мудзюру. - Но почему? - Потому что это его имя, малыш. Кагэро снова почувствовал, как льнет кровь к коже. Малыш... - Ты, наверное, думаешь, что Говорящий - ведь так он тебе представился? - это какое-то сверхъестественное существо. Но это не так. Он просто один из тех тысяч... тысяч, кто смог достичь, добраться до вершины... Я понятно выражаюсь? - Понятно. И Истина сделала его таким? - Истина... Какая Истина? Мудзюру облек определение этого в такую оболочку, чтобы ты смог понять. Что он сказал тебе, когда отпускал? - Да так... Я, честно говоря, не слушал. Знаете, как пьянит свобода, когда уже почти потерял надежду? - Знаю. Мудзюру расстелил перед тобой дорогу, по которой тебе придется идти. Вот и первый изгиб. Мой внук стал твоим слугой и ничего ты не сделаешь. Слишком неубедителен твой отказ. - Я убегу от него. - А зачем? Ты прежде задумайся, зачем? Неужели не выгодно иметь слугу? Он будет стирать тебе одежду, собирать хворост для костра и все такое прочее. Слова Юримару ввели Кагэро в состояние близкое к трансу. И вернуло все на свои места только появление Итиро с кружкой-котелком в руках. Буквально за несколько минут Юримару сварил довольно сытную похлебку, которой с лихвой хватило на троих. Сразу после ужина, а была уже ночь и быстро всходила Луна, Юримару ушел в хижину. Спать. Кагэро сидел молча и смотрел, как прыгает слабеющий огонь по черным углям. - Дед говорит, в долине по ночам неспокойно, - робко заговорил Итиро. - Так почему он не пустил нас внутрь? - Ну... он сказал, что у меня смелый и сильный господин. Кагэро скрипнул зубами и сжал кулаки. Еще неизвестно, кем лучше быть - слугой или хозяином. По крайней мере, у слуги есть, у кого просить защиты. - Если я твой господин, значит, и жизнь твоя принадлежит мне? Кагэро посмотрел прямо в глаза Итиро и тот был вынужден отвести взгляд. Не гоже слуге смотреть на хозяина как на равного. - Да... - Так почему я должен защищать тебя, а не прикрыться тобой? - Кагэро осекся. - Нет, конечно, я этого делать не буду... Давай лучше спать. Но он долго еще лежал и смотрел в открытое небо, где столько звезд, что хватило бы на миллионы ожерелий... Но звезды слишком высоки. А потом Кагэро отвел взгляд. Не гоже слуге смотреть на хозяев как на равных.

* * *

На пятый день пришла беда. Утро было дымное и солнце висело в небе красным шаром. Лучи земли не достигали, так что над землей плавал серый сумрак. Кагэро проснулся необычно рано и увидел, что Юримару стоит примерно в сотне шагов от хижины и смотрит куда-то вверх. Там, над скалами, мелькали головы людей. И уж их крики могли пробиться сквозь плотный туман. Кагэро понял, что ничего хорошего от них ждать не следует. Хотя, не совсем понятно, что можно найти в убогой хижине, одиноко стоящей в окружении скал. Стрела, взвизгнув, вонзилась в землю. - Жалко, что сейчас не ночь, - услышал Кагэро голос и увидел, что Юримару уже стоит рядом с ним. - Почему? - Долина темная, я бы позвал о-бакэ [привидения в виде сгустков тумана; принимают разные ужасные облики] и они распугали бы... этих. А если бы их не остановили о-бакэ, тогда я позвал бы одного из _они_ [человекоподобные демоны с клыками и рогами, очень сильны и живучи, дерутся с помощью железной шипастой палицы, но хитры и умны, иногда превращаются в людей, людоеды; считается, что люди, не умеющие контролировать свой гнев, превращаются в ОНИ; иногда помогают людям]. А днем никто не придет, чтобы помочь старику... У Кагэро на голове зашевелились волосы. Юримару говорил такие вещи, что можно бы начинать опасаться за здравость его рассудка. _Они_... Всем известно, как ужасны _они_, хотя почти никто их не видел. Еще три стрелы взрыли землю под их ногами, а остальные засвистели над головой. Из хижины выскочил Итиро - услышал крики. Круглое лицо его выглядело так, будто он сам только что увидел _они_ в темном углу. - Молись, внук, мне нечем защищаться, - сказал Юримару. Он даже не пытался укрыться от стрел, но они словно бы сами не желали ранить и убивать старика. Пришельцы уже спустились в долину и бежали в сторону хижины. Кагэро внезапно почувствовал страх, но боялся лишь Итиро. Юримару было все равно. И Кагэро понял почему: он знал, что этим все кончится, и потому давно приготовился к этому дню. - Почему вы не сказали?! - заорал Кагэро. - Почему? Мы все могли бы спастись! - Человеку не нужно знать свое будущее, - покачал головой Юримару. Ты скоро будешь знать свое. Я бы сказал тебе - ты увел бы Итиро и он был понял. И ты уже не отвертелся бы от его просьб сказать, "что же будет, если". Это очень трудно - жить, когда знаешь будущее. Пропадает смысл... Голос Юримару потонул в крике Итиро. Он, сжав в кулаке нож, кинулся вперед с намерением распороть живот одному из пришельцев. Тот как раз стоял, открывшись, и Итиро вполне мог бы осуществить свой замысел, но он ведь никогда не убивал. Рука остановилась, а Итиро упал под тяжелым ударом. Тогда взялся за свой меч Кагэро. Уж его-то рука не дрогнула - и согнулся смеявшийся секунду назад воин. Согнулся, а потом упал, чтобы никогда не встать. Итиро отполз за спину Кагэро. - Что ты делаешь? - Кагэро повернулся; Итиро лежал на земле, страшно вращая глазами. Он сходил с ума от страха. Юримару сидел, подобрав колени, будто ничего такого и не происходит. Сверкнула сталь. Кагэро успел отбить удар и нанести следом другой. Но наступило мгновение, когда не было больше сил. Кагэро упал рядом с Итиро. И провалился в забытие. А когда очнулся - никого вокруг не было. Никого из живых. Только Итиро, да и тот был полумертвый. На его белое, белее муки, круглое лицо было противно смотреть - искаженный гримасой страха рот с серыми полными губами теперь растягивался в обычной улыбке и она казалась особенно ужасной. Да к тому же по подбородку тянулись две струйки слюны. Глаза Итиро были пусты. Юримару лежал рядом, из его груди торчала стрела. А возле хижины стоял Говорящий. - Скажи спасибо, - он ухмыльнулся. Кагэро почувствовал дикую боль в плече. Скосил глаза, увидел, что весь утыкан стрелами, которых до сих пор - поразительно! - не замечал. Теперь стрелы выползали из тела и сопровождалось это болью и кровотечениями. - Скажи спасибо еще раз, - сказал Говорящий, когда стрелы упали на землю. - Теперь уж я тебя не оставлю. И уже развернувшись, чтобы, как обычно, раствориться в потоке холодного воздуха, Говорящий бросил: - Береги слугу.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Итиро полосовал тушу убитого оленя. Шкуру он аккуратно содрал и, свернув, положил рядом, и теперь вырезал наиболее вкусные куски - для своего хозяина, для Кагэро. - Ты знаешь, как нужно обрабатывать шкуру? - устало спросил Кагэро, следя за работой слуги из-под полуприкрытых век. - Она не должна начать гнить и запах чтоб был нормальным. - Знаю, Кагэро-сан, мне часто приходилось работать со шкурами и я знаю все секреты этого ремесла. Иначе я просто выбросил бы ее. Хотите печень, хозяин? Кагэро посмотрел на красно-коричневую печень, которую Итиро держал в руке. - Ты предлагаешь мне есть ее сырой? - Нет, что вы. Приготовлю наилучшим образом. Итиро выбросил подальше обрезки и занялся приготовлением ужина. Первым делом он взялся за печень - проколол ее в нескольких местах ножом, обсыпал какой-то сушеной и измельченной травой, солью, тщательно завернул в листья и насадил на металлический стержень. Огонь не дотягивался до печени и лишь обдавал ее волнами жара. Кагэро с любопытством посмотрел на свой будущий ужин. - Я никогда не видел, чтобы так готовили, - сказал он. - А почему бы и нет? Видите, листья для того, чтобы не терять сок, который, смешиваясь со специями, будет пропитывать печень или мясо. Кагэро улыбнулся. Он больше любил традиционные способы, если это касалось пищи. А еще он с некоторых пор стал любить одиночество. Среди людей ему было жарко, душно, голова отказывалась работать и наливалась такой жуткой тяжестью, что хотелось провалиться под землю. Зато когда он вырывался из толпы - приходила легкость и какая-то эйфория. Этого оленя убил он сам. Чтобы снять напряжение. Кагэро ушел из деревни, которая встретилась на их пути, но те полдня, что пришлось пробыть там, были сущим адом. Но на этом все закончилось. Кагэро бросил умирающего оленя на землю и завалился под дерево, положил голову на руки и ушел в себя. "Береги слугу..." Он берег Итиро, а тот совершенно искренне думал, что все происходит наоборот. Что это он не спит по ночам и высматривает в ветвях глаза хищников. Что это он пробует камни на дороге, когда совсем рядом пропасть. Что это он готов выхватить меч и драться. Пусть считает. Кагэро не мог не выполнять приказов Говорящего, а это был именно приказ. Почему? Потому что Говорящий не умеет просить. И стальная иголка засела намертво в его мозгу: да, он больше не служит странному незнакомцу с вполне обычным именем - Мудзюру, и вторым, больше похожим на прозвище, - Говорящий. Он больше не _раб_, но проигнорировать его приказ... Это выше возможностей Кагэро. Возможно, Говорящий так и не захотел отпустить его по-настоящему и оставил какую-то часть усердного землекопа в той долине... Сможет ли Кагэро когда-нибудь вырвать ту свою частицу? - Держите, Кагэро-сан, - Итиро протянул блестящий коричневый источающий совершенно невозможный запах кусок. Кагэро с удовольствием впился в него зубами. Еще недавно ему приходилось питаться одной рыбой, хорошо теперь внести разнообразие в рацион. Пусть даже олень стал пищей невольно... Его судьба изменилась моментально, искривилась за долю секунды. Так иногда дорога неожиданно сворачивает в сторону. А иногда - разворачивается обратно. Это случается редко, но случается. Кагэро чуть не подавился, когда судьба оленя встала перед ним, ясно, как радуга. Нехитрая звериная судьба: родиться, пожить немного, пощипывая травку, иногда замирая от страха, чаще - от наслаждения. И умереть. Этот олень должен был умереть просто и тихо, на старости его недолгих лет. Но появился человек, которому нужно спустить пар. Кагэро содрогнулся от ужаса, когда понял, ЧТО чувствовал олень перед самой смертью. Он чувствовал разочарование, потому что с рождения знал свою судьбу. Она у него была на редкость удачной, мало кто из диких животных умирает своей смертью. И потому он жил беззаботно. Он мог радоваться жизни, как ни парадоксально это звучит. И когда вонзилась стрела - он понял: обманут! Обманут самой судьбой! Пришел человек?.. Или пришел Кагэро? Но ничего в природе не случается просто так. Теперь кто-нибудь другой из его оленьего племени получит право на собственную смерть. Только будет ли это правильно? Какой смысл от такой смерти, если живешь в ожидании удара зубов под ребра? Если знаешь: это будет, это случится, вопрос времени? Кагэро отложил лакомство в сторону. - Что случилось, Кагэро-сан? - обеспокоенно спросил Итиро. - Не нравится? - Нравится, но... кажется, я никогда больше не буду есть ни рыбу, ни мясо. Итиро даже и не подумал удивляться: хозяин поступает так, как считает нужным, а если хозяин считает, что нужно так, значит, нужно так. Он взял оставленную Кагэро пищу и съел ее сам. Кагэро лишь приложился к сосуду с водой, стал жадно пить. Горло пересохло от переживаний. И, как это бывает при сильной жажде, вода сухости в горле не гасила, а просто лилась в желудок потоком. - Я пойду похожу, - сообщил Кагэро. - И наберу еще воды. Итиро пожал плечами. Был, конечно, уже почти вечер и он бы не пошел далеко от места стоянки или хотя бы взял меч, но... Но ведь он никуда и не собирался идти. И не пошел. А Кагэро сам принял решение. Ветер добавил свежести в голове. Кагэро стоял и медленными вдохами наполнял легкие ветром. Закрыв глаза, он чувствовал, как растекается он по всему телу, как острыми тонкими иглами входит в кости. Это, пожалуй, было неприятно, но вот остальные ощущения... В Кагэро постоянно что-то просыпалось. Он вначале удивлялся, потом стал бояться, а потом привык и стал просто с интересом ждать, что же откроется в этот раз. Вначале он смог узнавать недалекое будущее. Буквально на минуту вперед: видел, как мнется травинка под его ногой и на следующем шаге мял ее. Это, конечно, было немного. И когда однажды во сне к нему пришел Говорящий, Кагэро получил возможность видеть чувства и эмоции Итиро. И, что самое главное, управлять ими. И вот тогда он испугался по-настоящему. Испугался, потому что понял: он теперь может стать... если уже не стал... Он ведь может превратить Итиро в... настоящего слугу, что ли. Который никогда не станет обижаться на грубое слово хозяина. Никакие оскорбления не засядут в его душу. Но Кагэро держался - держал себя. Только безжалостно гасил страх Итиро, когда приходилось идти по краю пропасти. И гасил свой страх, хотя это было гораздо труднее. И появился новый страх: а что если не получится, а что если не выйдет вмешаться в себя?.. Что, если никогда больше не смогу? Теперь вот у Кагэро получилось увидеть судьбу. Но главное не это. Главное то, что он узнал: судьба есть у _каждого_ существа в мире, даже самого маленького и вообще. Чем-то таким обладает даже комар. Чем-то гораздо более сложным и запутанным окован человек. Заранее предопределенной судьбой. Правда, эта определенность ровным счетом ничего не значит. Она важна лишь в общем случае и судьба запросто меняется, когда нажим усиливается. Кто знал, какой именно олень попадется под руку Кагэро в тот момент? Возможно, это не было известно до самого последнего момента. Нет, не до того, когда он спустил стрелу и вместе со стрелой вырвалось из него нечто большое и горячее. Чуть раньше. Кагэро помотал головой. Незачем терзать себя ненужными размышлениями. Никому не будет от этого лучше. А уж оленя не воскресишь... Впрочем, Говорящий смог бы, наверное. Он говорил, что ключ к любому делу - знание. Если знаешь, КАК, сделать что-либо совсем не трудно. Конечно, это не относится к простым занятиям, кто же не знает, как вбить в доску гвоздь? Но не каждый знает, как вернуть человека к жизни, если он провалился глубоко в себя. Что нужно сказать ему. Эта наука очень сложна. И не всегда нужно знать, КАК. Иногда лучше осознавать, что знает кто-то другой и он тебе поможет. Подсознательно человеку нравится быть беспомощным. Быть сильным устаешь. Кагэро уже чувствовал это, чувствовал усталость от того, что Итиро просил его помочь, когда болит голова. Когда ему плохо душевно - Кагэро-сан. А кто уберет боль из души Кагэро? Ведь нельзя просто так развеять чужую тоску, ее нужно вобрать в себя и уж внутри себя... Да, только так, но за время, пока убьешь эту дьявольскую тоску, испытаешь такое... Кагэро уже устал. Устал чувствовать себя сильнее кого-то. Его еще спасало воспоминание о Говорящем и надежда на то, что так будет всегда. Что всегда будет Говорящий, который обязательно сильнее. Кагэро и думать не думал, что в лице странного и жестокого незнакомца будет искать спасение. "Путь к Истине проходит по спинам тех, кому не удалось". Кагэро уже наступил на спину Итиро. Он - ступенька, когда с нее сходят, пропадает вся ее важность. И она уходит вниз, в туман, в никуда, в никогда... Кагэро посмотрел на небо, уцепился взглядом за Солнце и потащил его к горизонту. Ему чертовски захотелось темноты. Эти несколько часов, которые прожил Итиро в сотне шагов сзади, Кагэро для себя втиснул в пару минут. Еще одно, новое умение. Время для него изменилось, только он перемахнул эти часы. Полностью же изменить время человек не в состоянии: тогда бы и все прожитые века войн, когда строилась история, потеряли бы значение. Впрочем, возможно, их бы не было вовсе. Хотя, это только кажется, что можно... На самом деле ведь не время устраивает войны, их затевают люди. А чтобы изменить людей нужно время, сквозь которое нельзя бежать... Когда Кагэро вернулся, Итиро спал. Лежал рядом с костром, завернувшись в одеяло, больше похожее на подстилку. Кагэро сел рядом. Уже наступила ночь и искры, которые бросал костер в воздух, были особенно яркими. Кагэро поставил вокруг себя и Итиро барьер - теперь, пожалуй, никто "не от мира сего" не сможет подойти близко. И ощутил накатывающую пустоту. Так всегда, когда пользуешься данными Говорящим - в этом Кагэро не сомневался - способностями. За все всегда нужно платить. Он платит собой. Но в сердце жила тревога. Это место не нравилось Кагэро. Просто не нравилось. Он не мог объяснить, что не так, но сам воздух здесь был напитан тревожным предчувствием. И когда подул ветер, Кагэро понял, в чем дело. В круг света от костра вошел Говорящий. - Хисасибури дэсу, - просто поздоровался он. Это что-то новое, ведь Говорящий не любит... Кагэро промычал что-то в ответ и встал. - Сядь, - сказал Говорящий, но сам не сел, принялся расхаживать вокруг костра. - Что ты делаешь? Он двинул рукой, на миг Кагэро увидел вокруг себя зеркальную стену, но уже через мгновение она рассыпалась. - А что я делаю... Мудзюру-сан? Говорящий нахмурился, его зеленые глаза потемнели. - Для чего тебе был дан он? - он показал пальцем на Итиро. Тот лежал на спине, раскинув руки. Широко открытые глаза смотрели в небо, нижняя челюсть мелко дрожала. По щекам и вискам катился пот. - Для того, чтобы ты носился с ним? - Вы ведь сами велели беречь... - Идиот! - Говорящий схватился за голову. - Не заставляй меня думать, что я ошибся в тебе! Он же слуга, понимаешь? А получается, что ты служишь ему, а не он тебе. Хотел бы я быть таким слугой! Слуга спит, хозяин охраняет. - Выходит, я должен заставлять его... - Должен, - оборвал Говорящий. - Ты справляешь нужду, он вытирает тебе зад. Для этого и существуют слуги. - Простите, но я не понимаю вас. - Потому что дурак. Хотя, что тут непонятного? Почему ты не хочешь пользоваться тем, что у тебя есть? _Пользоваться_, понимаешь? - А зачем? Зачем я буду перекладывать на чужие плечи то, что могу сделать сам? Это неразумно. Ведь когда-нибудь наступит момент, когда я буду нуждаться в чем-то особенном и тогда уставший слуга просто не сможет... - В уставшем слуге нет надобности. Или лучше, чтобы твой слуга был избалован? Это хуже. - Я не избалую его. - Как хочешь, - пожал плечами Говорящий. - Заметь, я только что дал тебе право перечить мне, а ты и не заметил. Кагэро вздрогнул. - Вы изменили мое сознание? - Да. Теперь уже окончательно и бесповоротно. Ты теперь другой, совсем другой. Ты по-другому думаешь и действуешь. Впрочем, действие - лишь следствие мысли. - Зачем? - А как ты думал? Ты должен был стать другим, как стал когда-то я. Посмотри. Перед Кагэро развернулся круг. Его поверхность колыхалась, будто это была вода. И там Кагэро увидел себя - свое лицо. Да, он был абсолютно другим. Во-первых, его глаза стали такими же зелеными, как у Говорящего. Да и само лицо его стало другим. Черты остались теми же, но изменилось само выражение. Кагэро стал чужим сам себе. Он опустил голову. Зеркало исчезло. - Ну как? - спросил Говорящий. - Для чего это? - Нельзя измениться только в чем-то одном. Одно изменение неизменно влечет за собой остальные. - А он? - Кагэро кивнул в сторону Итиро. - Он меня узнает? Говорящий двинул руками еще раз и по телу Итиро прошла волна судорог. Он весь изогнулся, пальцы его скрючились, руки выгнулись чуть ли не в обратную сторону. Итиро застонал - и все прошло. Его глаза закрылись, он, кажется, уснул нормально. - Вот и все, - сообщил Говорящий. - Теперь у тебя не получится бегать вокруг него. - Почему вы так в этом уверены? - Потому что и ты, и он стали другими. Черт возьми, Кагэро, когда ж ты поймешь, что перестал быть человеком?! - Вы этого захотели! Я не хотел! Я жил и жил бы дальше, я бы отомстил своим врагам и все было бы нормально! - Никогда бы ничего не было нормально. Ты сам ненормальный. Скажи, зачем ты убил тех людей? Нельзя было по-другому? Ты же псих. Ты психически неуравновешенный, если тебе это что-то говорит. Такие как ты убивают просто так, ради развлечения или удовлетворения каких-то своих желаний. Или чтобы выпустить пар. Тебе все равно не место среди людей. - Нет! - вскричал Кагэро. - Вы лжете! - Я лгу? Все эти люди живут по правилам и эти правила им нравятся и они ненавидят тех, кто правила нарушает. Они не хотят, чтобы их жизнь меняли. Им она нравится, пока ничего в ней не меняется. Ты - язва на их теле. Ты и был другим, с самого рождения. Не лучше и не хуже, просто другой. У тебя два выхода: стать изгоем или стать правителем. Императором. Сыном богов. - Как можно _стать_ императором? Говорящий усмехнулся и посмотрел в сторону. - Это условности для людей. Ты не должен думать КАК, ты должен стать и все. - А если я скажу, что не хочу? - А куда ты денешься? Я взвалю на тебя эту ношу, хочешь ты или нет. Это жернова, Кагэро. Ведь зерно не спрашивают, хочет ли оно превращаться в муку. Если бы спрашивали, люди не знали бы, что такое хлеб. Кагэро не понимал половины слов, которые произносил Говорящий, но молчал. Чувствовал, что он говорит что-то важное. Значение этих слов он узнает, обязательно узнает... Ветер качнул угасающее пламя костра. Кагэро провалился в сон.

* * *

Кагэро взвалил на Итиро всю имевшуюся у них поклажу и шел налегке. Итиро же пыхтел сзади, изнывая от жары, обливаясь потом, но молчал. Кагэро не знал, куда идет. Знал лишь, что должен прийти в какое-то место, названное Говорящим _Кладбище_. Там он должен был найти Нечто. Говорящий любит неопределенность: "Ясность отупляет, ты должен сам находить ответы на свои вопросы". Но он чувствовал, что идти осталось недолго. И тревога не покидала его. Кагэро думал, что она вызвана появлением Говорящего, объяснял непонятным осадком в душе от их разговора. Тревога усиливалась. - Вы чего-то боитесь, Кагэро-сан, - сказал Итиро, когда они поравнялись. Кагэро в очередной раз передернуло от такого к нему обращения. - Боюсь, ну и что? Тебе какая разница? Тень прыгнула на дорогу и Кагэро, еще не видя того, кто эту тень отбрасывает, похолодел. Трое стояли впереди. Три человека, три человеческие фигуры. У одного в руках был лук. Их привлекла богатая поклажа Итиро; скорее всего, так. Бедные путники их бы не заинтересовали. - Дай мне меч, - тихо проговорил Кагэро, не спуская глаз с тех троих. - Хозяин... - испуганно прошептал Итиро. Он, конечно же, не мог возразить Кагэро, но не мог и позволить ему драться в одиночку. - Дай! - Но их же трое! - Ты ничего не сможешь сделать, Итиро! Дай сюда, говорю! Кагэро за секунду до того, как стрела должна была вонзиться в его грудь, почувствовал это и отскочил в сторону. Он схватил с земли камень и швырнул его в того, что с луком. Как ни странно, попал прямо в голову. Видимо, удар был достаточно сильным, а камень - достаточно большим. Лучник свалился на землю. Оставались еще двое и у них в руках тоже были мечи. Гораздо короче и хуже, зато отменно острые: Кагэро видел, как играет солнце на лезвиях. Он ударил первым. Легкий ветерок поднял пыль, но Кагэро решил не думать, что это Говорящий. Помогать бы он не пришел, это точно. Конечно же, грабители были обычными людьми и у них не было никаких шансов против Кагэро. Он вовсю использовал те немногие умения, что у него имелись. И один из нападающих вскоре осел на дорогу, захрипев. Второй отступил, испуганно посмотрел на Кагэро. Пожалуй, он только сейчас заметил странность его лица. И зеленый огонь, полыхавший в глазах незнакомца, который выглядел такой лакомой добычей... - Пошел прочь! - просипел Кагэро. Он не привык к дракам и сильно устал, хотя схватка и была непродолжительной. Внутри клокотали холод и пустота. Кагэро буквально валился с ног. Последний, которому удалось остаться в живых, убежал, но меч не бросил. Но очнулся лучник. Кагэро присел рядом с ним, приставил меч к горлу. - Вы хотели только ограбить? Лучник молчал. Кагэро усилил нажим и слегка двинул рукой, отчего по шее лучника потянулся красный след. - Ну? - Да, мы хотели только ограбить, - процедил тот, скривившись от боли. - Доволен, тикусеомоо?! Кагэро прижал меч к горлу лучника и резко двинул рукой, отчего тот выпучил глаза и захрипел. Изо рта хлынула кровь. Кагэро встал и отошел на шаг назад. Лучник схватился руками за горло, перекатился на бок. У него было перерезано горло. Итиро встал рядом с Кагэро. Он так и не оставил вещей. - Убейте его, Кагэро-сан, он сейчас наверное мучается от удушья. Кровь льется в легкие. - Сам подохнет, - ответил Кагэро резко и вытер меч об одежду. Только я хочу убедиться в этом. Подождем. Нам все равно нужно отдохнуть. Итиро страшными глазами посмотрел на Кагэро. Но в этом взгляде не было и тысячной доли неуважения. Наоборот, Итиро восторгался своим господином. "Было бы чем восторгаться", - подумал Кагэро и принялся запутывать нити эмоций своего слуги. Через несколько минут Итиро было уже все равно, кто или что лежит на дороге у его ног. Говорящий подготовил благодатную почву для упражнений Кагэро. В ту ночь Итиро тоже перестал быть человеком, он стал чем-то вроде чурбана, который нужно украсить резьбой, придать ему форму, чтобы сделать матрешку. Лучник умирал долго. Вначале он хрипел, кровь разбрызгивалась повсюду, надувалась пузырями на его губах. Потом он только дергался, поднимал пыль. Кровь продолжала лететь каплями в разные стороны. И уже после всего этого затих. - Пойдем, - сказал Кагэро.

Пришли на место они к вечеру. Уже разгорелся закат, но было еще светло. Так, переходный момент между днем и ночью. Возможно, именно время дня сыграло решающую роль. Может быть, днем это место и не показалось бы таким пугающим, сейчас же, в красном свете заката, _Кладбище_ выглядело ужасно. Нет, там не было никаких могил или гробниц, ничего этого. _Кладбище_ представляло собой огромное плато, сплошь заваленное костями. Костями огромными, явно нечеловеческими. Можно только представить себе, как это выглядело в последних лучах солнца. Да, один или два раза Кагэро натыкался на человеческий череп, но в основном черепа были огромными, раньше они принадлежали какому-то животному. Очень большому, больше лошади. Гораздо больше. В пустую глазницу запросто можно было просунуть кулак. - Что это, Кагэро-сан? - спросил Итиро; он был испуган. - Наверное, какие-то древние звери. Мы не пойдем туда сейчас, давай вернемся, а уже утром... Я не хочу идти туда на ночь глядя. Как обычно, развели костер, Итиро приготовил какой-то нехитрый ужин. Естественно, Кагэро съел все лучшее, слуге достались практически объедки. - Ложитесь спать, Кагэро-сан, - сказал Итиро. - Не хочется. Я нервничаю из-за этого места. Жуткое место. - Да, место не из приятных...

Среди ночи Кагэро проснулся. И то, что он увидел, ему не понравилось. Была почти полная Луна. Ее свет окутывал все плато, придавая еще более жуткий вид. Итиро стоял неподалеку. Костер, конечно же, погас, ветер шевелил остывающий пепел. А Итиро стоял совершенно неподвижно, с отрешенным лицом и пустыми глазами. Губы его что-то шептали. Он будто смотрел в сторону _Кладбища_. - Эй, - Кагэро тронул его за рукав, но Итиро никак не отреагировал. Только качнулся. Кагэро попытался разобрать, что он там шепчет, но ничего не вышло. Итиро не произносил слов вслух. - Не трогай его, - голос сам по себе был похож на шепот или шипение. Каждое слово сопровождалось порывом ветра. Несильным, чуть заметным, правда. Кагэро повернул голову и увидел огромную прозрачную голубую фигуру. Да, наверное, именно так выгядел зверь, которому принадлежали ныне покоящиеся на _Кладбище_ кости. Похож на ящерицу. Только более округлое и короткое тело, стоит на двух мощных задних ногах, а передние, менее развитые, держит на весу. По спине на всю длину - гребень. Призрак. Лучи лунного света беспрепятственно проходили сквозь фигуру и тени она не отбрасывала. - Кто ты? - осторожно спросил Кагэро. И съежился под взглядом призрачных глаз, маленьких и злых. - Ты задаешь вопросы? Кагэро почувствовал окатившую его волну холода. А потом будто укол в лоб. Невидимая игла жала все сильнее, боль усиливалась, сверля мозг. - Да, задаю, - с трудом проговорил Кагэро; вся его воля была сосредоточена в точке на лбу. Он выталкивал иглу. И это ему удавалось, правда, приходилось прилагать очень много усилий. - Кто ты такой? Кагэро, наконец, избавился от сверлящей боли и увидел... Настоящая игла, обрезок толстой черной нитки, висящий в воздухе. Это придало ему сил - гораздо легче бороться с тем, что видишь. Кагэро попытался выставить барьер, но страх не позволил ему полагаться на шаткую и непрочную стену. Тогда он собрал этот барьер вокруг иглы, окутал его прозрачным коконом. Теперь нужно следить, чтобы оболочка не прорвалась. - Я защищаю свой дом, - прошипел зверь-призрак. - Я не нападаю. - Но мне не нужен твой дом. - Как же! Я знаю, зачем ты пришел. Чтобы забрать Коготь. Слово "Коготь" зверь выговорил с выражением особой важности. Вполне может быть, что Говоящий послал Кагэро в это место именно за каким-то Когтем. Кагэро утратил бдительность и игла с чуть слышным визгом пошла сквозь оболочку. Ему показалось, что зверь усмехнулся. - Не старайся, у тебя не хватит сил постоянно держать иглу. Лучше уходи. - Я не уйду, - прохрипел Кагэро, сжав зубы. Он напрягся, в глазах потемнело, но... но игла стала изгибаться. Нет, он не хотел отправить ее обратно, все равно не получилось бы. Он хотел сломать ее... и ломал, а она была такой дьявольски твердой! У Кагэро уже отказали ноги, он просто перестал чувствовать их, онемение медленно ползло вверх. Когда доберется до сердца - будет плохо, когда до головы... это будет означать, что силы исчерпались. И тогда конец. И он сделал одно единственное усилие, которое разом сожгло все резервы. Но игла тонко пропела и переломилась. Опала на землю несколькими хлопьями черного пепла. Кагэро поймал изумленный взгляд призрака. - Я оказался сильнее, чем ты думал, да? - Кагэро блефовал; он едва стоял на ногах после такого. Это даже нельзя сравнить с тем, что было на дороге. Сейчас он остался абсолютно бессильным. - Да, сильнее, - согласился призрак. - Но должен тебя разочаровать, человек. Это далеко не все, на что способен я. И в следующее мгновение тяжелый удар свалил Кагэро на землю. В глазах поплыли цветные круги. Призрак двинулся вперед, но остановился у границы _Кладбища_. Наверное, он просто не мог выйти за его пределы. Но только выйти. Кагэро почувствовал, как тяжеленная плита придавливает его к земле. Воздух со свистом покинул легкие. Уши заложило. Глаза вдавились внутрь и вспыхнули нестерпимой болью. Кагэро не мог поднять эту плиту... - Мудзюру, помоги! - прохрипел он, на что ушли остатки воздуха, которые всегда есть в легких. И налетевший ветер снес плиту. Правда, сознание было не вернуть... Очнулся он от того, что упругой волной воздуха его подняло, крутнуло, поставило на ноги. Кагэро разлепил глаза и увидел Говорящего. Его лицо выражало недовольствие. - Плохо, - сказал Говорящий и покачал головой. - Плохо, что ты не смог справиться сам. - Конечно, плохо, - Кагэро поднялся с земли и сжал ладонями виски: голова раскалывалась. - Спасибо... - Хорошо одно: у тебя хватило ума отойти подальше на ночь. Если бы отошел еще дальше - было бы еще лучше. Сила _Кладбища_ на самом _Кладбище_. За его пределами она быстро рассеивается. - Что за Коготь, за которым вы меня послали? Говорящий потер ладонью подбородок. - Я хотел дать тебе источник силы. Это не коготь, это свернутая в кольцо кость. Причем, свернули ее не люди, она была такой в теле животного. Ну, прихоть природы и высших сил. Пойдем, я покажу тебе ее. - А... - Кагэро посмотрел на спящего Итиро. - Не буди, предутренний сон самый крепкий... Впрочем, уже утро, светлеет. Воздух и вправду стал серым и прозрачным. Кагэро побрел вслед за Говорящим на плато. Осторожно ступая меж костей, они добрались почти до середины. Там, на большом круглом камне, лежало белое кольцо такой величины, что его можно надеть на шею. - Настоящая кость, - согласился Кагэро, рассматривая предмет. - Можешь взять ее. Кагэро взял кольцо в руки и легкая дрожь прошла по телу. _Человеку не нужно прикасаться к таким силам_. Он потянулся, чтобы положить его на место. И положил. Ему показалось, что кольцо немного потемнело. - Боишься? - с издевкой в голосе спросил Говорящий. - Нет, просто... Я чувствую что-то большое, возможно, слишком большое для меня. - Ты - слишком маленький? - Не знаю... Не хотелось бы верить. - Ага! - Говорящий хлопнул в ладоши. - Конечно, не хотелось бы, потому что это означает признать себя ничтожеством. А ты не ничтожество. Это не похвала. Ты полный идиот, но, к счастью - для тебя, не ничтожество. Говорящий внимательно посмотрел на Кагэро. - Возьми, - твердо сказал он. - А ты... ты уверен, что так надо? - Уверен. Бери. Кагэро пожал плечами и взял кольцо из кости так, будто это не стоило ему никаких усилий. Пожалуй, действительно не стоило, просто сначала ему не позволили сделать это какие-то размышления. Размышления насчет последствий. - Ну вот, - Говорящий довольно кивнул. - Ты стал думать о собственной безопасности. Теперь ты не бросишься в пасть льву ради чего-то, даже если тебе это дорого. Ты бросишь в пасть другого. Кагэро поднял руку с кольцом, повертел его, рассматривая со всех сторон. Да, это действительно была одна цельная кость, изогнутая непонятным способом. Два конца были плотно сжаты. Кагэро повесил кольцо себе на шею. - И что мне теперь делать? - А что ты считаешь нужным? Что считаешь, что и делай. Кагэро помолчал. В его голове роились самые разные мысли. Во-первых, не оставляла его мысль о власти. Выходит, в его силах совершить невозможное - усадить себя на трон, фактически - объявить себя Сыном Небесных Отцов. И матерей. Сыном богов. Но в то же время он боялся. Конечно же, боялся... Во-вторых, Кагэро уже несознательно стал строить грандиозные планы на будущее. Похоже, Говорящий хорошо перемешал его мозги, потому что раньше такое ему бы и в голову не пришло. Перспектива безбедной и беззаботной жизни была слишком заманчивой, чтобы оставить ее. - А я могу надеяться на помощь? - осторожно спросил он. Говорящий ухмыльнулся. - Еще не так давно ты видеть меня не мог. И даже боялся. Поумнел? Или поглупел? - Стал другим, - в тон ответил Кагэро. - И, должен сказать, не по своей воле. Но теперь-то былого уже не вернешь, так? - Я могу вернуть, - неожиданно сказал Говорящий. - Могу сделать это в любое время, когда только захочу. Ты конечно будешь упираться руками и ногами, но потом... потом тебе будет уже все равно - ты снова изменишься. Кагэро застыл и смотрел на Говорящего широко открытыми глазами. - Да, да, не удивляйся, Кагэро. Все в моих силах. И как бы ты не сопротивлялся... Но не для того я все это затевал. Я не буду помогать, ибо это будет значить окружить тебя коконом, вырастить, избаловать. Не будет этого, даже не жди. Я буду только наблюдать. Бери все, что хочешь, но платить придется собственной кровью. Слышишь, собственной, а не моей! - Я же могу платить кровью других, - сказал Кагэро, щурясь. - Бесплатный только сыр в мышеловке, - улыбнулся в ответ Говорящий. Ты еще неопытен, многого не знаешь. В жизни есть такие вещи, которым нельзя научить, только самому научиться. - В жизни человека, или... - Жизнь одна на всех. - Говорящий смерил Кагэро взглядом, в котором явственно сквозило презрение, пусть и деланное, этого сразу не заметишь. Ты уже начал ставить себя выше остальных. Пожалуй, я в чем-то ошибся... - Нет! Кагэро сжал зубы, все силы прилагая к тому, чтобы остановить волну, подхватившую его. - Нет, Мудзюру, я не позволю, - прохрипел он; в глазах уже колыхался красный туман. Волна отхлынула. - Ладно, пусть. По крайней мере, в тебе появилась твердость. Иди, возвращайся к своему слуге. И пусть боги удачи помогут тебе...

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Тварь лежала прямо на дороге. Она была отвратительна и вызывала не столько омерзение, сколько страх. Выглядело оно как младенец, но со странным, морщинистым лицом. В то же время тварь внушала сильнейшую жалость. - Нужно взять его, Кагэро-сан, - сказал Итиро. - Похоже, он умирает. Кагэро содрогнулся от мысли, что придется брать это в руки. К тому же он чувствовал опасность, исходящую от этой твари. Впрочем, никто не мешает взять "младенца" Итиро. Пусть. - Бери, только я бы не стал... Опасения Кагэро подтвердились. Стоило Итиро поднять "младенца", как тот стал быстро увеличиваться в размерах. И не успел тот бросить тварь, как она стала такой большой, что Итиро свалился под ее весом. Туша придавила его, на свободе осталась только голова и левая рука. - Ну? - с некоторым злорадством сказал Кагэро. - Как там? - Помогите... - прохрипел Итиро. Лицо его бледнело, даже покрывалось голубизной. "Пожалуй, он умрет там, если я ему не помогу", - решил Кагэро. Он думал лишь о том, что всю поклажу после этого придется нести ему самому. Раньше Кагэро слышал истории о конаки дзидзи, но никогда не видел их собственными глазами, да и сами истории были пересказанными уже в третий или четвертый раз. Выходило так, что никто не видел этих загадочных существ собственными глазами. Имелись все основания не верить в их существование и считать рассказы о них простой сказкой. Но то, что встретили они, было именно конаки дзидзи. И оно так же захлебывалось детским плачем, пока росло на руках у Итиро. Кагэро закрыл глаза. Почувствовал и увидел, как входит синий поток в его глаза и уши, собирается в груди в ком, идет по руке... Короткая молния сорвалась с его пальцев, метнулась к непомерно разросшейся туше. Тварь взвыла, синие огни прыгали по поверхности ее тела. Вскоре она просто исчезла, испарилась. Остался лишь пришибленный Итиро, бледный и тяжело дышащий. Он лежал, неловко отставив руку в сторону, на лбу его блестел обильный пот. Глаза метались по белому дневному небу. - Ну, вставай, - сказал Кагэро, потирая ладони. Пустота хлынула было в душу, но он умело остановил ее и рассеял. Кагэро уже умел и это. Итиро поднялся, но стоило это ему, судя по всему, больших трудов. Он еще нетвердо стоял на ногах. - Это же был обыкновенный ребенок... - прохрипел он. Кагэро с улыбкой развел руками. - Выходит, не обыкновенный. Обыкновенные дети так себя не ведут. Ладно, пойдем. Нам осталось идти недолго. Да, им оставалось идти немного, потому что уже виднелся прекрасный дворец, освещенный лучами солнца. Там, рядом, живут люди, которых предстоит... Кагэро не знал, что собирается делать. Что ему нужно сделать. Как следует себя вести... Это плохо. Впрочем, Говорящий сказал, что не нужно забивать себе голову ненужными глупостями. Цели можно достигнуть только одним способом: не думая о способах достижения. Тогда их просто не существует. Вскоре им встретился первый прохожий. Крестьянин. Он шел, закинув на плечо какой-то свой инструмент на деревянной ручке. Встретив взгляд Кагэро, крестьянин вздрогнул и поспешил отвести глаза. И пройти поскорее мимо. Он не стал кланяться, ни рассыпаться в крайне вежливых приветствиях ничего. В нем проснулся такой страх - Кагэро это почувствовал, - что он совершенно перестал соображать. Кагэро с Итиро прошли мимо рисового поля. Там работало множество людей. Они стояли, согнувшись, и высаживали хрупкую рассаду. После этого поле зальют водой. Кагэро подумал, что, должно быть, нужно быть очень упорным, чтобы вот так гнуть спину и с кропотливостью пчелы сажать этот рис. Или очень упорным, или очень бедным... Вскоре впереди показались и вооруженные люди. - Что делать, Кагэро-сан? - Итиро повернул свое лицо к Кагэро; оно было бледно, а глаза расширены. Кагэро улыбнулся. Он, конечно, понимал, что у Итиро в голове - сплошная каша, но неужели до сих пор нельзя было осознать всю необыкновенность происходящего? - Будем выбирать. Либо станем гостями, либо завоевателями. Тебе кто больше нравится? Кагэро посмотрел Итиро в глаза. Тот явно ничего не понимал. - Мне вот почему-то больше нравится роль завоевателя, - с некоторым сожалением - невольным сожалением - сказал Кагэро. И, подняв подбородок, зашагал вперед. По лицам солдат пробежала тень. Им явно не понравился излишне самоуверенный путник, да еще к тому же важный, судя по всему. И неизвестно, что делать - кланяться ему в ноги или отхватить голову. Наибольшие подозрения были связаны с одеждой путника. Он был одет против всех правил и обычаев. Откуда он взял такую одежду?.. - Послушайте, омаэ-тачи, вам придется нас пропустить, - улыбнулся Кагэро солдатам. Итиро подумал, что что-то такое он с ними сделал, потому что солдаты замерли на месте с остекленевшими глазами. - Рады служить, господин, - проговорил один. - Но нам нужно проводить вас к... - Я понял, - прервал солдата Кагэро. - Ведите. Но когда перед ним открыли дверь, пришел черед Кагэро замирать от изумления. Улыбаясь, на него смотрел Говорящий.

* * *

- Ты не теряешь времени даром, и это хорошо. Кагэро рассеянно отхлебнул чая. Итиро оставили на улице, Говорящий не хотел видеть в своем доме "слугу". "Черт возьми, - думал он. - Похоже, я бы не смог оставить все это даже если бы захотел. Не позволят..." - Правильно ли то, что я делаю? - спросил он просто. Не в том дело, что ему нужен был совет. Кагэро хотел сбросить с себя хотя бы часть ответственности. - Я не знаю. Говорящий пил чай мелкими глотками, даже глотать у него получалось медленно. При этом он не сводил глаз с Кагэро и взгляд глубоких зеленых глаз вгонял в дрожь. Кагэро чувствовал, как утекают мысли из головы. Для Говорящего он до сих пор был открытой книгой. И в этой книге оставалось еще очень много чистых страниц. И кому предстоит заполнить их? Ему самому или существу с зелеными, как трава, глазами, которое давно перестало быть человеком? Впрочем, Кагэро и не хотел бы знать ответ на этот вопрос. - Что же мне делать? - ощущая, как накатывает отчаяние, воскликнул Кагэро. - Как поступить, чтобы ошибка не стала роковой? Говорящий хмыкнул. - Ты мне определенно нравишься. Ведь ты не спросил, что тебе делать, чтобы не допустить ошибки. Сам-то заметил? - Нет, - честно признался Кагэро. - Наверное, ты просто хорошо поработал, Мудзюру... Позволишь мне так называть тебя? - Я все равно не смогу запретить. Человек не воспринимает запретов, если он человек, а ты уже просто не сможешь. А что тебе делать, я на самом деле не знаю. Я ведь не пришел к своей цели. - И что тебе помешало? - Кагэро внутренее содрогнулся, ожидая ответа на этот вопрос. Он, в общем-то, знал его заранее, но все же надеялся. - Мне не хватило ума. Говорящий отвернулся. Должно быть, Кагэро попал в точку своим вопросом, зацепил за самое болезненное место. За незаживающую рану, которую никогда не удастся залечить. - А мне его хватит? - А ты не можешь оценить свои способности? - Нет, конечно. Любой идиот считает себя умным. Любой чурбан считает, что его шутки самые остроумные. - А если не считает? - Признавший себя идиотом - уже не идиот. Или очень смелый идиот. Говорящий помолчал. Потом заговорил снова. - Как я могу дать однозначный ответ на вопрос, у которого несчетное множество вариантов развития? Любая мелочь может сыграть свою роль. Вся твоя судьба складывается из мелочей, особенно сейчас. - Как понять - сейчас? - То есть, как понять? - Говорящий выглядел растерянным, чего Кагэро за ним никогда раньше не замечал. И тут же рухнула какая-то незримая стена, отделяющая зеленоглазого от мира людей. Он не стал человеком, но перестал быть демоном. - Судьба не предопредена заранее, - сказал Говорящий. - У тебя вот здесь, - он постучал пальцем Кагэро по макушке, - есть нечто вроде основы, фундамента для построения... э-э... судьбы. Ужасно звучит... В общем, при рождении у ребенка нет будущего. И так продолжается некоторое время. Но наступает время и у него активизируется этот самый фундамент, который начинает управлять его жизнью. Все, что с ним происходит, контролируется крохотной частичкой подсознания. Самым глубинным слоем. Это - то, что называют личностью. Говорящий может менять свою судьбу. "Говорящий может менять..." Значит, думал Кагэро, Говорящий - это не прозвище... Кто бы мог подумать. Стало быть, теперь я - тоже Говорящий. И что же нужно говорить, чего ждут? - Ты ждешь от меня, что я сам возьму под контроль этот фундамент? - Правильно, - кивнул Мудзюру. - Жду. И буду ждать вечно. Если не сможешь ты, придет другой, третий, десятый... Хоть сотый, у меня много времени. - Ты бессмертен? - Да. Пока не придет время. Неожиданности падали на Кагэро, как камни во время обвала. Значит, Мудзюру знал, что Кагэро родится, выростет и попадет к нему. Может быть, искал. Но ждал... - И сколько же тебе лет? - Последний Говорящий ушел несколько тысяч лет назад. Тот, который передал свое... - Мудзюру запнулся. - Свое знание мне. Да, он сказал "знание", но почему в мозгу Кагэро отчетливо прозвучало слово "проклятие"? - Великие боги, тысячи лет... Мудзюру покивал головой. - И я помню каждый день, каждую секунду. Каждое сказанное мне и мною слово. Это часть платы. Но я - несостоявшийся Говорящий. Мне не повезло, я не смог в достаточной степени изменить СВОЮ судьбу. - А какая цель была у тебя? - Я же говорил, что бы глуп... ужасно глуп... хотел все начать... начать сначала. Всю жизнь человечества. Губы Кагэро против его воли расползлись в улыбке. Он отвернулся, чтобы Мудзюру не видел, как он улыбается, а из груди полз смех. - Можешь не отворачиваться, - сказал Мудзюру. - Теперь я, конечно, понимаю, что это дебилизм. Но ведь прошло уже две тысячи лет. Даже больше. Кагэро подавился смехом. - Две?! И все это время... - Я был отшельником. Жил в горах, в лесу - где угодно, только бы подальше от людей. И еще я ждал, пока родится тот, кто способен занять мое место. Ты пойми, что не обязательно будет все так трагично, как я говорил тебе раньше. - Ну да, зависит от того, как я изменю свою судьбу? Мудзюру скривился. - Нельзя просто так - взмахнуть рукой и все повернуть в обратную сторону. Вот. Мудзюру сунул руку в карман и высыпал на пол пригоршню маленьких камешков прямоугольной формы. Очень маленьких и очень много. - Менять судьбу, - сказал он, - все равно что строить дом вот из таких камней. Кагэро внутренне напрягся - и мелкие камешки стали складываться в четыре стены. Потом он поймал взгляд Мудзюру. - Так не получится, - сказал он вполне серьезно. - Я знаю, - Кагэро махнул рукой и камешки разлетелись по всей комнате. - Скажи, что ты собираешься делать сейчас? - Ты зажег меня идеей об императорстве, - улыбнулся в ответ Кагэро. - Ну и? - Я думаю, что вначале нужно, во-первых, осмотреться, узнать обстановку. А потом, я еще недостаточно силен для такого... - Что правда, то правда, силенок у тебя маловато. Я уже полчаса роюсь у тебя в голове, а ты даже не пытаешься сопротивляться. Кагэро почувствовал, как заполнила череп неожиданная пустота. Но не та пустота, вестник разрушения, которая обычно накатывает после любого усилия воли, а пустота, означающая освобождение. Говорящий оставил его в покое. - А какой смысл? Разве это остановило бы тебя? - Естественно, нет. Я бы сломал тебя, но мне не нравится покорность в любом виде. Пойми, ты должен противиться любому вмешательству в твою жизнь, даже попытке такого вмешательства. Даже мысли о нем ты должен вычищать из голов твоих людей. Иначе - конец. В общем, ты сейчас поживи у меня, осмотрись, а потом будешь решать. - Будешь или будем? - осторожно спросил Кагэро, впрочем, не убрав ехидных интонаций. - Будешь. Ты будешь. Я буду смотреть. Или подвергать тебя новым испытаниям.