Слияние Граней

- 04 -

Вместо продрязглой зимы за дверями царило лето, обдав духом цветущих лип. Он привычно для вероятника отфильтровал несхожести, но их было так много, что куда проще принимать как есть. Изменения начинались с отсутствия как двигателей торговли, рекламы, таки и бензиновых. Шпили высоток не из серого или окрашенного бетона и лукавого зеркального стекла, а из некого искрящегося вещества. Вместо чахлых полудохлых клумб с кучей окурков и пластиковых бутылок цветники, над головами обтекаемые стрелы машин. Утопия! Невозможная очевидная утопия. В центре подготовки, а затем в оперативном штабе твердили: любая утопия есть вырождающаяся ветвь реальности. Как бы ни так! Вырождающиеся ветви или фантомы-обманки нижних он чуял за версту.

- Ты того, извини, я, наверное, слишком резко передернул к исходному миру, но то, что ты сказал должно быть озвучено.

- Кем? – задрал голову в детской попытке сосчитать количество этажей Стас.

- Консультационным советом. В твоем понимании всемирным советом. Мы и не предполагали, что все так запущено.

К их ногам с шуршанием опустилась сталистая стрела, и при виде эмблемы АвтоВАЗа на двери Стас впал в ступор.

- Садись, позже будешь красотами любоваться. При желании наши тоже могут делать нормальные машины.

Подобных машин он не видел даже в лучистой цивилизации, там обходились телепортацией, используя технику с неохотой, считая костылями сознания. Внутри эргономически продумана: спереди напоминающий самолетный штурвал, голограммный дисплей маршрута и шакала скоростей. Минимумом кнопок и рычагов, максимум комфорта. Плавно поднявшись ввысь глайдер слился с потоком собратьев, чьи движения в воздушном океане напоминали слаженность косяка рыб. Выбив трель на дисплее Брама поднялся выше, давая возможность рассмотреть раскинувшийся город. За время службы он повидал множество мегаполисов: блистающих, утонченных, ажурно воздушных, а этот был какой-то домашний и привычный. Уходившие ввысь шпили напоминали кроны сребристых тополей, чьи верхушки воздушных садов задевали облака. Удивительным образом был знаком, он не чувствовал себя чужим и одиноким, присмотревшись с изумлением узнал Киев, с которого собственно и началась история знакомства с иерархией. Рядом с высотными иглами соседствовали почтенные древние хрущевки, престарелые родители в окружении возросших возмужавших сыновей. Промелькнули уютные зеленые дворики, вязь набережной, маковки лавры, протянувшиеся через русло Днепра паутинки мостов. На левобережке, спускаясь к самой реке, начинался лес, из дремучей чащобы которого уходили ввысь соцветья орбитальных лифтов. Выскользнув из воздушного косяка, глайдер набирая скорость устремился в самую чащобу и вскоре стал виден отливающий синевой шпиль в обрамлении множества корпусов.

Брама спрыгнул на траву, довольный произведенным на гостя впечатлением. Стас шагнул следом, рассматривая парк из которого раздавались переливчатые птичьи трели и тянуло желанной прохладой. Глайдер описал над ними широкую дугу и взял обратный курс. Брама осмотрительно рассматривался по сторонам и увидев написанный на лице вопрос пояснил:

- Привычка. На асфальте аномалий не видно, а трава колышется и все как на ладони. Ты это, шевели ногами, а то смотритель спрашивать не будет, засветит держаком по спине, чтоб знали, стервецы, как клумбы топтать.

И точно, едва успели они убраться из виду, стараясь не наступать диковинные огненные лепестки, как словно из-под земли явилась дородная тетка, неся закинутую на плечо сапу, и подозрительно прищурилась:

- Опять клумбы истоптал, ирод? Места тебе мало, вот я сейчас…

- Баб Люсь, оно само, ей Богу само. Рефлекс. Ну?

- Будет тебе рефлекс, как потяну посереди спины держаком!

- Баб Люсь не срамите перед гостем. Гость у нас непростой, а иномирный, к самому Семецкому.

Та измерила Стаса взглядом, а потом погрозила Браме, вплетая в русскую речь суржик.

- Ну, иди уже, но если поймаю на клумбах, у тебя еще один рефлекс образуется - от сапы через всеньки плечи!

Брама состроил виноватое лицо и бочком обошел бойкую смотрительницу, стараясь не поворачиваться к ней спиной.

- Вижу, второй рефлекс уже имеется – съехидничал Стас – уж больно почтиво ты смотрел.

- И не говори, до сих пор чешется, зараза. Не больно, но обидно. Попало как школяру за курево.

Стас засмеялся. Это отражение ему определенно нравилось своей человечностью и мягкостью. Снова поймал себя на мысли, что среди всевозможных утопий ни разу не видел коммунизма. Многое видел. Сытый, разжиревший благополучный капитал, с изысканными небоскребами для богатых и концентрационные зоны для прочих, но для всех - затянутое смогом небо. Мертвые радиоактивные пепелища с горстками выживших, ведущих отчаянную войну за выживание. Миры без людей, опустошенные и безжизненные, которые система списывала как несостоявшиеся, бесстрастно стирая из ткани реальности.

- И что, так везде?

- Конечно, а как иначе? Сам увидишь. Был у меня похожий на тебя субъект, капитан ВМФ США Мак-Грегор. Тоже косился, высматривал, чтобы закричать: «вранье, обман». Потом свыкся. Оно понятно, чтобы из капиталистического мировоззрения перестроится на иное, надо прожить и переболеть на своей шкуре, хлебнуть до донышка, а уж потом высказывать мнение.

- И что, где он теперь?

- Да кто его знает, галактика велика, а у синхров дел по горло.

- Ты во второй раз о них упоминаешь, а затем отводишь разговор в сторону.

- Не хватает слов. Пива попить, лясы поточить, встречая приезжих это да, ко мне. А вот с разговорами к Семецкому. Кроме меня он сейчас единственный синхр на Земле, остальные разлетелись. Кто на Альфу, кто по вероятностям.

- Вы освоили галактику? – изумленно уставился гость.

- Освоили это слишком громко. Она велика, а звезд подобно солнцу в ней знаешь…

Поднявшись по ступенькам, пройдя вслед за Брамой через высокие, оббитые бронзой дубовые двери и упершись в раму металлоискателя, Стас впал в недоумение:

- От террористов что ли?

- Неа, от выворотников, небожителей, то есть. Крепко они нам насолили, но на советского человека у них нет управы.

Проходная предстала типичной совдеповской турникеткой, которая есть на каждом заводе, но вряд были такие огромные коты. Бискви не шел ни в какое сравнение с огромным камышовым котом, не сводившим со Стаса злющих зеленых глазищ.

- Вы, гражданин хороший куда претесь? Пожалуйте к конторке. Род, пол, вероятный индекс?

- Род человеческий, пол мужской, с обозначением моего мира в вашей системе не знаком.

- Глянь, какой смелый. Обычно бледнеют, а этот еще и препираться изволит.

- Я с вашим хвостатым племенем знаком и на такие штучки не ведусь.

- В кои веки Брама приволок что-то стоящее. Обычно он девиц похищать изволит, а тут на тебе, вероятник иерархов.

- Ты Арчибальд, говори-говори да не заговаривайся. Напросишься в командировку на Альфу, там вас дефицит.

- Пользоваться служебным положением запрещено коммунизмом. Вы к Семецкому? От него только ушел этот… - баюн скосил глаза на вахтенный журнал – Михаил архи-стра-тиг. Напасть, а не звание.

- Михаил? – остолбенел Стас.

- Он самый. Вы гражданин проходите-проходите, не загораживайте проход.

- Так нету же никого.

- Есть-нету, мне без разницы. Инструкция для кого писана?

Стас расписался в старомодном журнале, хотя рядом был развернут голограммный дисплей, фиксирующий происходящее в холле, баюн удовлетворенно фыркнул и разлегся поперек стола.

- А спать на работе устав позволяет? – вставил Брама.

- Я в пол глаза. Вздремнуть к обеду велит сама природа. А пост не убежит. Правильно?

Брама только отмахнулся. Что взять с баюна? Вот кены дело другое, но ушли очень далеко, не сыскать.

- Даже не спросишь где таких взяли?

- У самого такой. Достал всех по самое не могу, языкастый жуть. Ляпнул невпопад при начальстве и его лишили права голоса.

- Это да, начальство везде одинаково, не любит, чтобы были умней его.

Брама распахнул створку бряцающего лифта и пригласил внутрь.

Шок - это слабое выражение увиденного. У распахнутого настежь окна, облаченный в выпущенную поверх линялых джинсов клетчатую рубашку стоял пропавший архистратиг всех небесных сил и не спеша курил. Его собеседник, повернув при виде Стаса голову, приветственно кивнул. Архистратиг скупо ухмыльнулся.

- Ильин, ну конечно. Другой для этого слишком умен. Садись, хватит в струну тянутся, разговор будет долгий и душевный.

Тот рухнул в кресло, не отводя изумленных глаз, а собеседник смотрел на вероятника. На вид ему было около пятидесяти, высокий с залысинами лоб, пронзительные серо-зеленые глаза под очками в тонкой оправе. От него исходила уверенная молчаливая сила, равная, а то и превосходящая мощь самого архангела. Невозможно: вероятность существ равных высочайшим престольным духам! Не удивительно, что вероятники прохлопали их появление. Семецкий кивнул.

- Не смущайтесь, Стас. Не против, если позволю вас так называть?

- Конечно же нет. Если Михаил тут, для чего же тогда я?

- Важен каждый человек, тем более вероятник как вы. Верите или нет, но до недавнего времени мы даже не подозревали о существовании вероятностей и иерархии. Были самым обыкновенным миром, с самым обыкновенным течением истории. Но на беду, а может на счастье в наше развитие вмешались существа названные выворотниками, спровоцировавшие слияние с инфернальной вероятностью Агарти. Прослеживается аналогия с падшими духами, поскольку и цели, и методы не особо отличались от религиозных представлений. Как оказалось, это не так уж далеко от истины.

- Но при чем здесь мы, иерархия?

- Дослушай до конца – не оборачиваясь бросил Михаил.

- В противостоянии с этими существами, в зоне их проявления, которая стала называться аномальной Чернобыльской Зоной, мы открыли в себе некий механизм дающий возможность синхронизировать сумму человеческого существа, раздробленного во множестве вариантов, в одном гармоничном естестве и личности. Стать восстановленным атомом вечности.

- Постойте, это же… - пораженно пролепетал Ильин.

- Утерянное звено эволюции, ретроспекция нарушенной божественности человека. Прошедшие вышвырнули выворотников восвояси, говоря привычным вам термином, нуллифицировали. Но восстановить изначальный принцип может только тот, кто является его истоком. В нашем грешном мире таких нет, но есть над нами. Но я говорю не о мирах подвластных иерархии, а том Свете неприступном, куда не смеют взирать даже престольные духи. Верно?

Михаил кивнул, загасив сигарету, и Стас впервые смог рассмотреть выражение его изможденных, обессиленных глаз.

- Мы не смеем взирать в тот Свет, и что там происходит никто не знает, пока Молчание не явит себя. Пресвятая Троица, Таина Таин - это вы, люди, высочайшая из возможных ступеней эволюции. Мы, наделенные волей и разумом сотворенные автоматы, обслуживающий персонал мироздания, не рождены подобно вам Света Истины от Света Истины. Когда произошло воплощение человека в сотворенное, некоторые не выдержали. У Денницы сорвало крышу, он не смог смирится с что сотворенному не стать рожденным, не творить подобно людям. Остальное тебе известно.

- Не совсем – не отрывая от Михаила глаз бросил Семецкий.

- Да, не совсем – побледневшими губами промолвил Михаил – ради безопасности мы скрыли знание о вашей божественной природе, и для всех вы стали точно таким же сотворенными существами, как и мы, по непостижимой воле Творца наделенные величайшем даром творить жизнь из себя. Война на небесах утихла, мы разделились на две стороны, завися и не имея без вас дальнейшей цели. Ибо цель указать может только Бог, а вы им не стали.

- Значит, вы не собирались никого спасать, просвещать? Мы были младенцами, у которых отобрали право расти и тысячи лет вы тешились нами как игрушками.

- Да, это жестоко, но иного пути не было – без вас мы бессмысленны. Кто знает, как возрастя вы отнеслись бы к такой опеке…

- Паразитизму – вновь добавил Семецкий.

- Паразитизму – устало подтвердил архангел - эон за эоном мы разыгрывали перед вами акты божественного мира, коим вы поклонялись и следуя религиозности не могли выйти за рамки игровой доски. Мы играли белыми, нижние темными.

- Вот почему любое злодеяние нижних является попущенным, вернее допущенным, одобренным и разрешенным Богом? Но как же Христос, Логос - он тоже придумка, иллюзия религиозного дурмана которым вы нас поили, не желая терять власть?

- Нет, Он приходил оттуда, из Света Истины. Неожиданно воплотившись на земле и путая карты. Он ушел, а мы подстроились под новые реалии, переписывать пьесу и сделав из Его слов религиозную форму управления сознанием. За две тысячи лет не было ничего такого, чего бы Он не сказал, но оттуда больше никто не приходил и вносить коррективы мы не могли.

- Вранье… вранье… - шептал побледневший Стас – но как вы могли, Михаил? Как вы могли?

- Не сделай этого, на небе снова разразилась бы война, и вряд ли кто-либо уцелел.

Стас судорожно всматривался в потухшие глаза архангела, а потом едва слышно прошептал.

- Вы плохо знаете людей, Михаил. Много знаете о расчетливо привнесенных пороках, страстях, но о сокровенной природе не знаете ничего, не смогли разгадать. Одна из наших способностей прощать, прощать и любить. И я, я прощаю вас. Может и не люблю, но уважаю и прощаю. Вы учили с небес морали и доброте, но разве без вас ее не было? Не было совести, сострадания – всего того, что нельзя отъять как часть естества? Я всегда вами восхищался, и теперь восхищаюсь.

- Со своими выворотниками мы разобрались сами, а что делать со своими, решай сам. Твоя ответственность, твоя совесть.

- Насколько я понял, синхры, это изначальный человеческий мир, таких как Христос?

- У нас приходил еще Лист. Не напрасно пришел сюда, в мир бывший на излете религиозности.

- Я знаю, что с ними делать - ощущая в себе движение неведомой силы прошептал Стас – они получат просимое.

- Не совсем понял – посмотрел вопросительно Семецкий.

- Они получат просимое - взглянул на поднявшего голову архистратига Ильин – нет невозможного – они станут людьми.

Повисла глубокая тишина, сраженный словами архангел застыл, не донеся руки до пачки с сигаретами. Семецкий хмурился, а простодушный Брама, утомленный обилием непонятной метафизики чесал голову.

- Потому-то я ничего не говорил. Завернуто все, голову сломаешь. Архангелы, боги… жуть какая. Но как у нас, у нас ведь тоже были боги всякие, Отец там, Сын, ну и прочий зверинец народов мира?

- Наши проявились при сотворении Зоны, чтобы постигая тонкий мир мы не выходили за рамки игровой доски. Темные стали выворотниками, раскаянные – кенами. Потому и ушли, чтобы не вмешиваться в наше развитие. В религиозных же формах и у нас были и ангелы, и архангелы, и прочие небожители с богами.

Стас пошел рябью, поплыл, замерцал и открыв глаза взглянул на Михаила. Тот дернулся как от удар, и сползая на пол припал к стене. Незримая волна понеслась во все стороны, словно от брошенного в гладь воды камня. Брама охнув, подскочил к нему и усадил на диван у стенки.

- Ты как, нормально, архангел? – разглядывая бледное лицо и мелкие бисеринки пота, спросил путник.

- Какой же теперь он архангел. Самый что ни на есть человек.

- Не понял?

- Ждал иллюминации и свистопляски как при синхронизации Агарти? Это естественный процесс, значит предельно прост. Кто же знал, что Стас рывком синхронизирует, провернув мироздание вокруг себя? С другой стороны, до Зоны ни у кого из нас не было активизированных тонких проводников, о которых не имели даже представления. У него же включены в рабочий режим. Навык оперирования, хоть и с установленным лимитом и искусственными ограничителями иерархии, теперь ограничителей нет.

- Оно как-то само. Словно открылась внутри заслонка, и плеснуло пламенем. Михаил, вы как?

- Охренительно – криво улыбнулся архистратиг – вот оно как, быть человеком…

- А ты возражал, старче, от вояжа в миры иерархии. Стасик мужик что надо. Эка пригвоздил Мишу. Ну ниче, мы еще сделаем из него человека, нам не привыкать. Все иерархию перекрасим на раз.

- Все бы тебе революции. Настоящий переворот должен происходить изнутри. Идите, у меня сейчас сводка о слиянии граней.

- Ну что, господа капиталисты, буржуины, архангелы – выдвигаемся? Намерим, так сказать, план культурных мероприятий.

Поддерживая архистратига за плечи путник пошел по коридору, Семецкий же развел руками и пожал руку Ильину:

- Был рад знакомству, Стас. Чувствуй себя как дома. Теперь каждая вероятность твой дом.