Слепой стрелок

12 Принцесса из Маскоги

— Странно, — сказал Скрипач. Ит согласно кивнул.

— Что странно? — не понял сопровождающий.

— Участок, который занимает эта могила, несколько… эээ… больше, чем остальные, — осторожно произнес Скрипач. — Можно узнать, по какой причине так получилось?

Действительно, полосы зеленой, свежей травы по сторонам от вделанной в землю белой таблички с надписью «Бетти Джей», были шире, чем у остальных могил. Идеальная трава, надо сказать. Густая, низкая, и какая-то картинно-зеленая. Вырвиглаз. Наверное, её стригут. Или это какая-то особенная трава. И очень тихо, здесь совершенно ирреальная тишина. Прозрачное белесое небо, ненатурально зеленое поле, белые камни с именами, и тишина.

— Простите, кладбище новое? — спросил Ит.

— Реконструировано, — ответил сопровождающий. — А шире… дама, которая здесь похоронена, была большой. Скажем так, большой. Широкой. И ей потребовалось больше земли. У вас есть ещё какие-то вопросы?

— Да, — кивнул Ит. — Нам нужно взять генетический материал для исследования. Вас должны были предупредить.

— Берите, — пожал плечами сопровождающий. — Опять эти «грани памяти», будь они неладны. Нет бы покойникам лежать себе тихонечко, да наслаждаться вечностью. Даже после смерти не отвязываются. Всё мало.

— Зачем вы так? — Скрипач улыбнулся. — Наоборот. Это из лучших побуждений. Нам небезразлична судьба мисс Бетти Джей. Ничего, кроме добра, мы ей не желаем.

— Судьба? — переспросил сопровождающий. — Какая у толстухи была судьба в Оклахоме, в те годы? Мало жила, плохо умерла. Маскоги никогда не был городом для счастья, уж поверьте. Теперь-то, конечно, получше стало, а тогда, — он махнул рукой. — Судьба… вот уж точно, судьба. Хреновая это судьба, родиться, жить, и умереть в Маскоги.

Ит коротко глянул на сопровождающего. Сухопарый мужчина средних лет, сероглазый, светловолосый. Внешность неброская, располагающая к себе, но какая-то словно бы полустертая. Невыразительная, что ли. Он местный, по его же словам — уже проходил геронто, то есть ему около ста лет, и сопровождать делегацию он вызвался сам. Кажется, он работает в городском совете. Тут немного иные порядки, не такие, как в Москве или в Питере. Местная специфика. Дубль-интеллекты, например, напрямую с гостями не общаются, только через посредника. Такой закон. Страны всё никак не привыкнут, что они больше не страны, а Штаты всё никак не привыкнут, что границы теперь чисто номинальные. Да, такую память просто так, в одночасье, не вытравить. Немудрено.

— Простите, вы сказали — толстуха? — переспросил Скрипач. — Она была…

— Фунтов шестьсот в ней было, а то и больше, точного веса в документах нет. Поэтому и могила широкая, — пояснил сопровождающий. — В то время таких в Америке жило немало. Даже катались на специальных креслах в магазинах, ходить не могли. Сейчас, ясное дело, такого и близко нет, и к лучшему. Потому что чем так жить, лучше сдохнуть, я считаю.

— Согласен с вами, — покивал Скрипач. — Шестьсот фунтов? Триста с лишним килограмм? Да, это ужасно. А как она погибла?

— В сопроводиловке же есть, — пожал плечами мужчина. — Сгорела она. Точнее, задохнулась. В пожаре. В трейлере. Он старый был, перемкнуло, небось, чего-то, ну и вот. Женщина… она была white trash. Если вы понимаете, о чем я.

— Да, понимаем, — кивнул Ит.

— Маскоги в то время был совсем бедный город. Вот и думайте, насколько нужно быть нищим, чтобы жить в Маскоги, и не в доме, а в трейлере, — мужчина вздохнул. — Зато сейчас у нас хорошо. Сделали из города курорт для пенсионеров, и это правильно. Зачищать, конечно, пришлось многое, но результат того стоил.

— Это замечательно, — кивнул Скрипач. — Однако давайте всё-таки вернемся к делу мисс Бетти Джей. В нём есть пометка о том, что она погибла в пожаре, но нет никаких подробностей. Да и о ней самой практически ничего неизвестно. Скажите, после пожара уцелело хоть какое-то её имущество, или всё было уничтожено огнём?

Мужчина открыл на своём визуале дело, и принялся читать — конечно, у него был больший фрагмент, не такой, как в общей сети. Ит, глянув на его визуал, подумал, что «грани памяти» — это, пожалуй, самая подлая фальшивка из всего, что делает сейчас эта планета. Ложь. Недоговоренность и ложь. И никакие стеклянные деревья и дома, никакие чистые города от этой лжи не спасут. Скорее, наоборот.

— Тут написано, что сохранилась часть коллекции каких-то сказочных фигурок, — произнес, наконец, мужчина. — Большая часть утрачена, но штук восемь хранится в архиве управления Маскоги. Вы хотите посмотреть?

— Разумеется, — кивнул Скрипач. — Обязательно. И не переживайте так, мы не делаем ничего противозаконного, а через сутки так и вообще уедем, и вас больше не потревожим.

— Скажите, а для чего вам она понадобилась? — вдруг отважился мужчина. — Тупая толстуха, жившая в трейлере, и собиравшая пластиковые игрушки. Что в ней такого?

— Статистика, — обтекаемо ответил Ит. — Для представления впоследствии конклаву Фело-ер.

— Ааа… — лицо мужчины тут же посерьезнело. — Тогда хорошо. Тогда ладно. Вы пробу взяли? Отлично. Поехали в управление, фигурки смотреть.

— В её деле случайно ничего не сказано о любви к музыке? — спросил Ит. — Может быть, она была фанаткой какой-то группы, или певца, или музыкального жанра?

— Нет, — покачал головой сопровождающий. — Ничего нет. Только про фигурки. Идёмте.

О маркировке мира целиком поговорили, конечно, с Пятым и Лином, и разговор этот, против ожидания, получился тягостным — потому что оба бывших Сэфес отвечать не хотели категорически. Вы же смотрели считки, говорил Лин, вы же всё сами видели, чего у нас спрашивать? Мы в тот момент не осознавали и тысячной доли того, что знаем сейчас, и, конечно, не сумеем ничего вычленить из этой мешанины. Может быть, маркеры и были. Но мы их не видели и не искали, потому что представления не имели об их существовании.

Пятый сперва отмалчивался, а потом выдал, что да, по его мнению, маркер был, и заключался он в тотальной нищете, вроде бы безнадеге, но в то же время — в каком-то не очень понятном ощущении, пугающем и привлекающем одновременно. Не знаю, говорил он, не знаю, но нас потом страшно туда тянуло, и сейчас тянет, и мы объяснить этого толком не можем.

— В миры Сонма? — уточнил Фэб.

— Нет, — покачал головой Пятый. — В мирах Сонма мы за последние годы перебывали изрядно, и ни в одном из них ничего подобного не чувствовали. Там было… как бы объяснить… как на острие ножа. Постоянно. Каждую секунду. Но если это и был какой-то маркер, то чувствовать его могли только мы, местным на это было плевать с высокой колокольни. А мы — да. Мы это чувствовали. И на ту же трёшку, не смотря на то, что там нас просто убивали, приходили сами. И потом, уже в ученичестве, правдами и неправдами рвались туда, но… — он вздохнул. — Ощущение пропало. Ни до, ни после мы такого уже не испытывали. Никогда больше.

Лин во время его речи согласно кивал, а потом добавил:

— Да, вот это как раз верно. Но, как я сейчас понимаю, это был не маркер. Это была как раз инициация. Ребят, простите, но мы не видели маркеров. И не ощущали их.

— А что на счет нищеты? — спросил Скрипач.

— Ну, это моё мнение, — пожал плечами Пятый. — И совсем не факт, что оно верное. Это не только физическая нищета, в какой-то степени духовная тоже, пожалуй. Не у всех… нет, не знаю. Фигню какую-то горожу. Простите.

— Ну, не такая уж это фигня, — Берта задумалась. — Это надо подумать. Но это точно не маркер, это нечто размытое и слишком общее.

— На фоне музыки уж точно, — согласно кивнул Лин.

— А что на счет музыки можете сказать? — спросила Берта. Лин и Пятый переглянулись — мгновенный мысленный диалог, обычное дело.

— Да, маркер, безусловно. Но, — Пятый замялся. — Это сугубо местный маркер, как нам кажется. Для этого мира. Стрелок отметил свои интеграции тем, что оказалось под рукой. Но… мы не можем сказать, что было маркером для интеграций — там. Потому что мы видели всего одну, Лену. И что из её привычек или предпочтений было тем самым маркером, понять уже невозможно. Увы.

— Ясно, — Берта покачала головой. — Видимо, я ошиблась, когда предположила, что вы сумеете… ладно. Проехали. Вернемся к этому разговору позже, если сумеем понять что-то новое.

Бетти Джей наследила несильно, однако всё же цифровой след у неё нашелся — правда, самой её там не было, и фотографий не было, и чего-то личного, разве что самый минимум. Но были — куклы. Точнее, фигурки, сувенирные, изображавшие героев фильмов и анимэ, которые Бетти собирала. Существовала небольшая группа таких же фанатов, и в этой группе Бетти иногда появлялась. Под ником Tragedienne она писала про удачные покупки, и выкладывала иногда их фотографии, всегда с припиской «my pets». За три года активности на этом богом забытом форуме от пользователя с ником Tragedienne было всего восемьдесят четыре сообщения, из которых шесть — собственные посты, остальные — комментарии. Негусто.

— Да, фигурки, конечно, скромные, — заметил Скрипач. — Это из фильмов, да?

— Скромные? — переспросил Майкл. — Дешевка копеечная. Детские игрушки. Причем выбирала она абы как, у других, глядите, хотя бы тематические коллекции, а у этой чёрти что. Из одного набора один герой, из другого — другой, и так далее. Она ни одного сэта не собрала, чтобы, например, хотя бы все герои фильма были, которых выпускали. И производители разные. Говорю же, недалекого ума была девушка.

— Вы считаете, что в коллекции нет системы, — констатировал Ит. — Да, вы правы. Видимо, действительно… не очень умный человек.

На самом деле система была, и оба они это уже прекрасно видели. Потому что собирала Бетти фигурки не по тому принципу, о котором говорил сопровождающий Майкл, а совершенно иначе. Принцип существовал. Её интересовал один-единственный типаж, и все приобретенные ею фигурки — это был… правильно. Высокий, темноволосый, голубоглазый парень, красивый и статный; парень, имени которого она не знала, и знать не могла, но чей образ преследовал её на протяжении всей жизни.

— Очень любопытно, спасибо большое, — улыбнулся Скрипач. — Если позволите, мы тут еще поработаем, рассмотрим то, что осталось после пожара, сделаем заключение для вас, съездим в одно место, которое указано у нас в запросе, и попрощаемся.

— Даже не переночуете? — удивился Майкл.

— Что? Можем и переночевать, — не стал обижать сопровождающего Скрипач. — Пожалуй, переночуем. А утром, если позволите, посмотрим центр города. Говорят, там уникальные исторические здания, и они хорошо сохранились.

Лицо Майкла разгладилось, он улыбнулся и кивнул. Ит и Скрипач синхронно улыбнулись ему в ответ.

— Жалко девку, — покачал головой Скрипач, когда они остались, наконец, одни — Майкл, сославшись на какие-то неотложные дела, уехал. — Но нажрать триста кило — это чересчур, как мне кажется.

— На нервах, видимо. И тут распространен фастфуд. Ну, был распространен. Вот и ела, от безысходности, по всей видимости. Ох, рыжий, этот мир состоит из грустных историй, — Ит покачал головой. — Куда ни глянь, наткнешься непременно на какую-то очень грустную историю. Это в корне неправильно, но ничего поделать с этим нельзя.

— Увы, — вздохнул в ответ Скрипач. — Ладно, давай работать дальше. Хотя было бы над чем работать.

— Уже практически не над чем, — согласился Ит. — Материал взяли, тут хотя бы с генетикой проблем не будет. Дело… дела снова, считай, и нет. По цифре всё, что было, уже проверили. Остался портал. Для очистки совести можем смотаться на место, где стоял трейлер, но, подозреваю, там тоже ничего не будет.

— Ещё бы, — кивнул Скрипач. — Очередная поросшая быльем история. Что там может быть…

На месте, где когда-то располагался трейлерный парк, в котором жила давно покойная Бетти, находилось поле, поросшее всё той же низкой, слишком зеленой шелковистой травой. Сверились с координатами, подошли к нужной точке. Постояли, помолчали, потом Скрипач сказал:

— Странное ощущение. Она жила тут, верно? Смотрела с этого же места на это же небо. Думала о чем-то, мечтала. Надеялась, может быть, знать бы, на что. Собирала эти убогие пластиковые фигурки, пыталась разглядеть в них того самого, которого ждала. И ела, чтобы как-то забыть о грусти, о несбыточности, о пустоте, в которой оказалась.

— Рыжий, твои поэтические экзерсисы не всегда к месту, — заметил Ит. — Эк тебя заносит, а? Каждая из них находилась в такой ситуации. Абсолютно каждая, вспомни Эри и Берту. Они действительно все ждут, и далеко не все дождутся. А те, что дождались…

— Вспомни Лену из считок Пятого и Лина, — Скрипач поморщился. — Ну, она дождалась. В некотором смысле. Что в итоге? Полный раздрай в чувствах, сломанная психика, попытка убежать от этого всего, монастырь, но ведь от самой себя не спрячешься. В итоге — ранняя смерть, и это ещё милосердная смерть, быстрая, и ненасильственная, она хотя бы не страдала, как эти все.

— При Лине и Пятом про это не надо, пожалуйста, — попросил Ит. — Они и так сами всё знают, и незачем трепать им нервы лишний раз.

— Не буду, конечно, — кивнул Скрипач. Снова посмотрел на чистое, выцветшее небо. — Зачем?

— Незачем. Хотя… мысль, думаю, они уже поймали, — заметил Ит. Скрипач вопросительно глянул на него. — Я о том, что боли в этом мире усилиями таких, как мы, стало намного больше. Просто на секунду представь себе количество вот таких, не дождавшихся. Их мириады. И каждая, понимаешь, каждая из них смотрит вот в такое же небо, и верит, что случится чудо, и она станет частью Архэ. Что её заметят. Заберут с собой. Будут любить, в конце концов, ведь она настолько сильно уже любит сама, любит заранее, и заранее прощает всё, ожидание в том числе. Слепой Стрелок не просто жестокий, нет. Всё много хуже.

— Ит, замолчи, ради бога, — взмолился Скрипач. — Хватит. Меня ругал, и сам туда же. Поехали ужинать, еще немного поработаем с архивом, пройдемся по городу, как обещали, и завтра обратно. Я не могу и не хочу сейчас говорить об этом. Сил уже нет никаких.

— Хорошо, — сдался Ит. — Сам же начал, и сам же не хочешь.

— Больше не хочу, — Скрипач отвернулся. — Может быть, когда-нибудь потом.

Архив ничего больше толком не дал — никаких упоминаний о той же музыке в нём не было. Для очистки совести просмотрели по архиву всё, что оказалось в доступе, но, кажется, Бетти предпочитала о своих предпочтениях молчать, даже её почта, привязанная к регистрации, не содержала ничего, кроме нескольких десятков тысяч рекламных писем, ни одно из которых не было открыто.

— То есть ящик она сделала, и ни разу им даже не воспользовалась, — констатировал Скрипач. — Использовала для регистрации на форуме, и… и всё. Ничего больше.

— Хорошо бы посмотреть её покупки, но, боюсь, там тоже будет глухо, — заметил Ит. — Давай всё же попробуем поискать, а?

— Давай, — согласился Скрипач. — Может, там хоть что-то отыщется.

Увы, покупки Бетти не делала. Точнее, вещами её снабжал местный католический приход, а продукты она заказывала, по всей видимости, по телефону, и платила кешем — пособие ей раз в месяц привозили домой. Его хватало на трейлер, лекарства, типа аспирина и обеззараживающих жидкостей, на еду, и на копеечные фигурки. И всё.

— Про музыку ни слова, — развел руками Скрипач. — Даже не знаю, что нашим рассказывать. Прокатились, называется. Можно было и не ездить. Это всё легко посмотреть из Москвы, не вставая с дивана.

— Тебе лишь бы диван, — проворчал Ит. — Зря ты так. Место увидели, это уже немало.

— Угу, увидели. Депрессивный город, который в данный момент старательно прикидывается не депрессивным, — Скрипач поморщился. — Может, кому-то им и удастся обмануть, но уж точно не нас. Да, они переделали кладбище, да, они сравняли с землей убогие домишки и трейлеры, да, они засадили всё зеленой травкой, да, они даже уговорили кого-то сюда переехать, но тут всё равно тоска. И безысходность, которая в воздухе носится.

— Слушай, как думаешь, этот пожар… — Ит помедлил. — Он точно был из-за проводки?

— В смысле? — не понял Скрипач. — А, понял. Две первые смерти насильственные, думаешь, здесь тоже?

— Должна быть тоже, — кивнул Ит. — Потому что если это просто пожар, то не сходится.

— На этапе создания локации поймем, — пожал плечами Скрипач. — Может, ты и прав. Хотя, как по мне, пожар — это тоже вполне себе насильственная смерть. Разве нет?

— Может, и да, — Ит задумался. — Знаешь, Берта нас прибьет, но смотреть портал мне совершенно не хочется.

— Ит, до него полчаса на машине, надо будет всё-таки глянуть, — возразил Скрипач. — Почему не хочется-то? Ты чего?

— Она не выходила из дома, — покачал головой Ит. — Даже если связь и была, то опосредованная. Но… да, до него недалеко. Хорошо, глянем, если ты настаиваешь.

— Да я вроде не настаивал, — пожал плечами Скрипач. — Давай сегодня, а? Пройдемся по городу, как обещали дядьке, и доедем всё-таки до портала. Глянем.

Доехали. И там же, на месте, выяснилось, что Ит был абсолютно прав. На месте портала находилось искусственное озеро, являвшееся частью парка. Снять частотные характеристики, таким образом, было затруднительно, на берегу озера находилось всего три точки, ими и обошлись. На ехидное замечание Скрипача, что можно было бы и сплавать, Ит ответил, что вон, видишь, написано — купаться не разрешается, пруд декоративный, поэтому шел бы ты куда подальше, я сам в воду не полезу, и тебе не советую. Впрочем, точки по характеристикам совпали с уже известными порталами Оклахомы, поэтому было принято решение здесь время не тратить.

— Рыжий, знаешь, у меня… как бы сказать… — начал Ит несколько неуверенно.

— Неужели странное ощущение? — съязвил уже привычно Скрипач, но Ит, досадливо поморщившись, ответил:

— Нет. Чувство. Знаешь, какое? Причастности. Когда мы попали на Терру-ноль, у меня тоже было чувство причастности, но сейчас оно иное. То было со знаком плюс. Это — скорее минус, наверное. Чем дальше это всё заходит, тем сильнее ощущение причастности… и неотвратимости, пожалуй.

Скрипач задумчиво посмотрел на Ита, тот неуверенно пожал плечами.

— Не по себе, — беззвучно произнес он. — В других обстоятельствах я бы сказал — валим отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Всё приторно-правильное, благостно-чинно-благородное, а на деле…

— Я не об этом, — покачал головой Ит. — Помнишь, в локации, места попадания пуль? А зачистка самих девчонок? Это ведь зачистка, самая натуральная. Сейчас мы будем копать что-то об этой трехсоткилограммовой Бетти уже в локации, и, уверяю тебя, мы накопаем. И увидим. И, может быть, ощутим — как было с первой и со второй. Ведь будет, рыжий, ты сам уже понимаешь, что будет.

— Будет, — кивнул Скрипач согласно. — Я без понятия, что, но будет точно, тут не поспоришь. Ит, знаешь, — он помедлил. — Как бы это сказать-то, — он замялся, Ит молчаливо ждал продолжения. — У тебя нет ощущения, что за нами наблюдают, и это вовсе не Стрелок, и даже не Марфа?

Ит медленно кивнул.

— Помнишь, мы видели считку на Тингле, с живым песком? — спросил он. — Пустой берег, ничего нет. Вообще ничего нет. Стоит тримаран, и тётка спрыгивает на песок. А затем — он мгновенно оживает, весь, который находится вокруг неё, и сжирает в секунды без остатка.

— Помню, конечно, — Скрипач вздохнул. — Выводы?

— А не будет выводов. Говорить об этом Фэбу? Он в последние годы превратился в психопата, если речь заходит о чьей-то безопасности, и он сорвет исследования мигом, в момент, — Ит помрачнел. — Берта ему за это спасибо не скажет, как ты понимаешь. Будет конфликт, будет раздрай, будет чёрти что.

— Фэб этого всего не чувствует, — заметил Скрипач. — Он спокоен сейчас. И остальные тоже спокойны. Ну, Саб что-то выдавал про опасность, но, кажется, решил, что ошибается.

— Саб умница, — похвалил Ит. — Но боялся он не за нас, конечно. За своих. И то лишь в самом начале. А сейчас он бояться уже перестал, потому что им, я больше чем уверен, бояться нечего.

— Понять бы ещё, чего бояться нам, — вздохнул Скрипач. — Ведь тоже нечего. А ощущение есть.

— Есть, — эхом откликнулся Ит. — Интуиция, если тебе угодно. Давай будем осторожными.

— Да мы вроде бы ничего такого не делаем, — заметил справедливо Скрипач.

— Это-то и плохо. Потому что прекратить можно некое осуждаемое действие, а не невесть что, понимаешь? Неизвестно, за что могут наказать. Ну, или не наказать, не знаю, — Ит пожал плечами. — За что могут достать. Как-то. Непонятно, правда, как.

— И за что. Ладно, я тебя услышал, — кивнул Скрипач, давая понять, что разговор окончен. — Поехали домой, а? Город, может, они сделали и неплохой, но я, как тебе известно, никогда не любил Оклахому.

Совещались в этот раз в женском номере, который был общим решением признан максимально комфортным. Собственно, всё обсуждение сводилось к тому, что Эри принялась настаивать на том, чтобы они с Бертой первыми посмотрели локацию Бетти, а остальные стали возражать — нет в этих смотринах никакого толку, надо сразу пускать Ита и Скрипача, потому что на них локации реагируют, а на обеих женщин — что-то не очень.

— На нас они, справедливости ради, тоже реагируют не очень, чтобы очень, — заметил Скрипач. — Мы же ничего толком не видим, только следы. И задержка эта шестиминутная ещё.

— Но вы видите хотя бы что-то, — возразил Саб. — Есть результат, пусть скромный. А девушки, при всей моей любви и уважении…

— А нам не показывают, — пожаловалась Эри. — И непонятно, почему.

Берта, до этого момента молча о чем-то размышлявшая, подняла голову.

— Есть у меня идея, почему нам не показывают, — произнесла она. — Но идея довольно странная, и не совсем логичная.

— Выкладывай, — вздохнул Фэб. — Лучше нелогичная, чем никакой.

— Они считают, видимо, что мы такие же, как они. Конкуренты. В борьбе за Архэ. Зачем нам что-то показывать? Вот и получается тотальный глухой игнор, — сказала Берта.

— Вполне логично, — заметил Кир. — Что тебе не нравится в этой идее, маленькая?

— Да то, что наблюдатели друг о друге не имеют представления, — ответила она. — Максимум, подчеркну, максимум — они считают, что есть девушки или женщины со схожими вкусами. И Эри, и мне, например, нравились всегда сухощавые мужчины. Да, Эри?

— Ну, мне вообще никто не нравился, но с натяжкой можно сказать, что да, наверное, — ответила та.

— Другому кластеру нравятся высокие голубоглазые брюнеты. Ален Делоновский тип. Высокий рост, чёрные волосы, голубые глаза, спортивная фигура. Вполне достойный вариант, разве нет? Такие мужчины нравятся многим женщинам, да, наблюдателям они нравятся несколько иным образом, но, опять же, ничего экстраординарного в таких вкусовых предпочтениях нет. Поэтому о какой ревности может идти речь, сами подумайте? Как можно ревновать к кому-то, о ком не имеешь представления?

Ит задумчиво посмотрел на жену.

— А мы? — спросил он. — Почему, в таком случае, нам что-то всё-таки показывают?

— Видимо, потому что вы — всё-таки Архэ…

— Вот спасибо, — хмыкнул Скрипач.

— А что, нет? — Берта повернулась к нему. — Да, вы Архэ. Измененные. Не искаженные, как те, которые погибли, или просто не были воссозданы, а измененные, но не критически, и сетевые инженеры ваше воссоздание одобрили, заметь. Ещё, кстати, момент — критерии отбора тех, кого воссоздадут, а кого отправят на вечное хранение… ладно, пока что не суть важно.

— Не хотел об этом говорить, но, видимо, придется, — Лин, доселе молчавший, поднялся. — У нас был ещё один наблюдатель, если вы не забыли. Точнее, у меня.

— Ты о Жанне? — повернулась к нему Берта. — Это очень спорно, рыжий. Более чем.

— Почему? — спросил тот.

— У неё был ребенок. Да, от другого человека, да, едва ли не насильно, но был. Неужели ты не допускаешь мысль, что ты не настолько плох, и что тебя нельзя было любить… ну, просто так? Не за то, что ты Архэ, а просто так? Потому что ты — это ты. Мне кажется, она любила тебя именно таким образом. Извини, для тебя это больная тема, и я бы не хотела…

— Всё в порядке, — ответил Лин. — Но мне кажется, что наблюдателем она всё-таки была. Пусть и в меньшей степени, чем Лена. Не будь она наблюдателем, она не наложила бы на себя руки, как мне кажется, после того, что случилось. Нет?

— Не знаю, — покачала головой Берта. — Не знаю, Лин. И по сей день ни я, ни вы, никто не знает, как это проверить. Есть у меня одна мысль, но тоже, знаешь ли, очень шаткая. Жанна родилась на планете, которую можно назвать входной. На той, где вы были воссозданы. А наблюдатели всегда появляются в мирах второго уровня, во время инициации, которую, по сути, провоцируют. Пусть отчасти. Так что я допускаю мысль о том, что она могла быть наблюдателем, но… уж точно не в такой степени, как Лена. Или как Эри.

— Ясно, — кивнул Лин. Кивнул, и сел, и опустил взгляд. — Наверное, это ещё хуже. Сейчас знать это всё, и думать про то, что случилось, в этом ключе.

— Так, хватит, — железным голосом приказал Саб. — Все услышали всё, что нужно, и поехали дальше. Какие будут предложения? Давайте говорить по делу, пожалуйста. Довольно уже рефлексировать.

Берта с благодарностью посмотрела на него.

— По делу предлагаю следующее. Попробуем исключить из этого уравнения и конкурентов, в нашем лице, и представителей Архэ.

— О, а вот и нас посчитали, — ухмыльнулся Кир. — Не, рациональное зерно в этом предложении есть. Согласен.

— Ты уже заранее согласен? — удивилась Берта.

— Почему нет? — удивился Кир. — Мне, признаться, поднадоело сидеть тут, и покрываться мхом. Утомительно, знаешь ли. Фэб, ты как? Сбегаем?

— А чего же не сбегать, — Фэб улыбнулся. — Я с удовольствием, ты же меня знаешь.

— Хорошие дела, — протянул Саб. — Создается впечатление, что мы с Рэдом тут как бы отсутствуем. Совсем. А мы, может быть, тоже хотели бы сбегать. Но нам даже никто не соизволил предложить.

— Заканчивай, язва, — Кир скорчил Сабу рожу. — Второй парой пойдете. Или вам принципиально идти первыми?

— Успокойтесь все, — попросил Рэд. — Что вы как дети, ей богу. Ещё монетку предложите бросить. Первыми пойдут Фэб и Кир, вторыми…

— Мы, ясный перец, — закончил Скрипач.

— А мы опять не при делах, — заключил Лин.

— Может, оно и к лучшему, — заметила Эри. — Я бы не хотела, чтобы с вами что-то случилось.

— А с нами, значит, можно, чтобы случилось, — поддел Скрипач.

— Погодите, — попросил Ит. — Давайте лучше по сути вопроса. На «Сансет» завтра, в таком случае, мы полетим вчетвером. Сразу, и Фэб с Киром, и мы с рыжим. Чтобы не тратить время. Или нет?

— А мы? — спросила Эри.

— А вы ищите дальше, — едко сказал Скрипач. — У нас Китай на очереди был? Портал в Китае, если вы позабыли. Вот и давайте, действуйте. А то время идёт, а результата как не было, так по сей день и нет.

— Не полетите вы на «Сансет», — усмехнулась Берта. — Итак. Фэб и Кир — «Сансет», вы двое — в Китай, а мы тут, при Марфе и при обработке данных. Которых, надеюсь, будет немало. Да, рыжий?

— Противная ты какая, — проворчал Скрипач. — Будут тебе данные, будут. За нами не заржавеет.