След памяти

Глава семнадцатая

Рассвет еще не наступил, когда мой отряд собрался вокруг спасательной шлюпки, доставившей меня на Валлон. Она осталась абсолютно такой же, как и семь месяцев назад: лестница спущена до земли, люк открыт, внутреннее освещение включено Привидений на борту не было, но этот гостеприимно распахнутый вход отпугивал ненужных посетителей ничуть не хуже привидений. Даже Серые Плащи сторонились звездолетов. Как видно, кто-то старательно поработал над созданием суеверий на Валлоне.

— И ты в самом деле собираешься подняться на борт этого проклятого судна, доменьер Дргон? — с тревогой спросил Торбу, делая кабалистические движения руками. — Оно же управляется демонами…

— Торбу, да это всего лишь пропагандистский трюк и больше ничего. Я спокойно могу идти туда, куда направляется моя кошка. Вот смотри.

Итценка живо взобралась по лестнице и исчезла в проеме шлюза. Я поднялся на первую ступеньку, а охрана стояла, разинув рты, и наблюдала за тем, как я, пригнув голову, скрылся в шлюпке. Фостеровская матрица памяти с чернозолотыми метками по-прежнему лежала на рюкзаке, а рядом с ней цилиндр попроще — память Аммерлина. Где-то здесь в Окк-Хамилоте должен был найтись рекодер, чтобы наконец использовать цилиндр.

Уж мы с Фостером постараемся его отыскать.

Я нашел свою кобуру с пистолетом, подобрал поношенный пояс и застегнулся. Мой опыт жизни на Валлоне подсказал, что он мне еще пригодится. Валлонцы так и не сумели изобрести индивидуальное оружие, которое по всем характеристикам могло бы сравниться с пистолетом. В обществе бессмертных мечи были самым опасным оружием.

— Ну, что, сваливаем отсюда, Итц, — предложил я. — Больше тут делать нечего.

Вернувшись к отряду, я подозвал сержантов:

— Я лечу к Сапфировому Дворцу. У тех, кто хочет отправиться со мной, есть последний шанс отказаться.

Торбу долго молчал, задумчиво уставившись в пространство.

— Не нравится мне все это, доменьер, — наконец произнес он. — Но я тебя не оставлю. Да и остальные тоже пойдут.

— Смотрите, обратного пути уже не будет, — предупредил я.

— Да, кстати, — я вогнал патрон в магазин, поднял пистолет и выстрелил в воздух. От неожиданности все вздрогнули. — Если услышите выстрел, во весь дух мчитесь на помощь.

Все начали расходиться по хопперам. Я подобрал Итценку и залез в головную машину, поближе к Торбу.

— Лететь полчаса, — сообщил он. — Могут попасться Серые Плащи, но с ними проблем не будет.

Мы взмыли в воздух, свернули на восток и понеслись на небольшой высоте.

— А когда доберемся, что будем делать?

— Положимся на интуицию. Посмотрим, как далеко нам удастся пробраться, прежде чем этот Оммодурад соизволит оторваться от своей игры в гольф.

Взметнув голубые башни к сумеречному небу, под нами распростерся дворец. Роскошный, словно королевская резиденция Таджмахала. А сразу за ним на поверхности Мелкоморья шелковисто переливался рассвет. Вечные камни и тихие воды выглядели так же, как и в те времена, когда Фостер отправился в свой тысячелетний вояж. Но, конечно же, сопровождавшие меня не могли оценить по достоинству всего этого великолепия. Они даже и на минуту не задумывались над теми чудесами, которые создали их бессмертные предки — они же сами. С завидным упрямством они продолжали жить в своем феодальном обществе, в горьком контрасте с величественными памятниками прошлого, окружавшими их.

Я полуобернулся к своим ребятам:

— По вашим словам, местечко здесь так и кишит демонами да колдунами, вот все и боятся сюда сунуться. А раз так, то нет и официального протокола по приему нового доменьера в Сапфировом Дворце. А значит, парень, которому повезет, может просто наплевать на гоблинов и запросто заявиться во дворец, нанести визит вежливости верховному владыке, ну как, пойдет?

— А что, если они затеют заваруху первыми, прежде чем мы что-либо успеем? — спросил чей-то голос.

— Вот потому-то я и упомянул насчет удачи, — ответил я. — Еще вопросы есть?

Торбу оглядел своих парней и последовала молчаливая пантомима пожимания плечами, закатывания глаз, потом он повернулся ко мне:

— Поступай, как знаешь, доменьер, — прогудел он. — Мы поддержим твою игру.

Мы начали снижаться на широкую лужайку, но двор по-прежнему оставался безлюдным. Вскоре гигантские голубые башни замаячили над нашими головами, и мы заметили, как за стальными воротами двигаются шеренги.

— Ага, там нас все-таки собираются встречать, — с удовольствием прокомментировал я. — Держитесь, ребятки. Без меня ничего не начинать. Чем дальше мы прорвемся без сопротивления, тем меньше трудностей.

Хопперы кучно приземлились. Торбу и я выбрались наружу, и вскоре мы все двинулись к воротам. Итценка, наш талисман, следовала в арьергарде. По-прежнему все было тихо. Либо сотни лет спокойствия притупили бдительность, либо у Оммодурада были в запасе такие надежные трюки, которые начисто отпугивали нежелательных посетителей.

Мы подошли к воротам, и они распахнулись настежь.

— Вперед, ребята, — сказал я. — Но всем держать ушки на макушке.

Шеренга охранников во дворе держалась поодаль, вопросительно глядя на нас. Мы все сгрудились перед лестницей из голубых плит и стали ждать, что же последует дальше. Наступил подходящий момент появиться кому-нибудь и вручить нам ключи от города или что-нибудь в этом роде. Но, похоже, произошла маленькая заминка. Впрочем, это и понятно: вот уже две тысячи девятьсот лет здесь не было никаких посетителей.

Только минут через пять появился какой-то слон в панцире и розовом беретике, прогромыхав железом по лестнице.

— Кто это отважился явиться с вооруженной охраной в Сапфировый Дворец? — спросил он, недовольно оглядывая моих спутников.

— Я доменьер Дргон, приятель, — гаркнул я, уязвленный тем, что он даже не обратил на меня никакого внимания. — А это моя почетная охрана. И что за провинциальные манеры — даже не позаботиться о приеме верноподданного вассала?

От моей тирады слон в панцире слегка поувял. Он, запинаясь, извинился, пробормотал что-то насчет предварительного согласования и подозвал парочку дворцовых слуг. Один из них приблизился к Торбу, который бросил на меня вопросительный взгляд, машинально стискивая на поясе рукоять кинжала.

— В чем дело? — строго спросил я. — Мои люди всегда со мной.

— Не забывайте, — возразил слон в панцире, — слугам недопустимо появляться перед очи доменьера доменьеров Оммодурада.

Я попытался пошевелить мозгами, но ничего путного в голову не лезло.

— Ладно, Торбу, — наконец сказал я. — Не позволяй парням разбредаться, и ведите себя примерно. Увижусь с тобой через час. Да, и пригляди, чтобы Итценка не скучала.

Мажордом отдал несколько приказов и пригласил меня во дворец с самым легким поклоном, который мне когда-нибудь доводилось видеть. Охрана из шести человек составила мне компанию вплоть до Гранд-павильона.

Признаться, я ожидал увидеть обычно задрапированный зал или огромное помещение, полное музыкантов, цветов и церемониальных стражей. Вместо этого я оказался в небольшом офисе шестнадцать на восемнадцать ярдов, пол которого был устлан блоком из серо-голубого мрамора, из хрустальной чернильницы, встроенной прямо в поверхность стола, торчала пара перьев, а за огромной тумбой едва находилось место для бегемота, восседавшего там.

Он медленно поднялся — эдакий шкаф на ножках:

— Чего надо? — прогудел он.

— Я доменьер Дргон… э-э-э… Великий Доменьер, — запинаясь произнес я, собираясь разыгрывать роль недалекого олуха, ту самую роль, которую мне было легче всего исполнять.

В Оммодураде было нечто такое, от чего я почувствовал себя, словно мышь, которая в последний момент передумала насчет приманки. Квохи, конечно, был огромен, но этот верзила мог бы играть людьми, словно мячиками. Глаза излучали непоколебимую уверенность.

— Ты, похоже, не суеверен, — заметил он. Болтливостью он не отличался. Вот и Гоп тоже подчеркивал, что Оммодурад не слишком многословен. Эта деталь совпадала.

— Никогда не верил в привидения, — сознался я.

— Ближе к делу, — вернулся к разговору он. — Чем обязан?

— Только что провозглашен доменьером Бар-Пандерона, — заявил я. — Думал, что подобает явиться и заверить вашу милость в своей преданности.

— Ко мне так не обращаются.

— А-а-а, доменьер Оммодурад.

Он едва заметно кивнул и перевел взгляд на охрану.

— Комнату гостю и его свите.

Я снова встрял:

— Простите, э-э-э… — пронзительный взгляд Оммодурада снова пришпилил меня к месту. — Насчет моего друга, — я с трудом сглотнул. — Прекрасный парень, только чересчур порывистый. Он там погорячился слегка, прежнего доменьера вызвал…

Оммодурад едва шевельнул бровью, но атмосфера в комнате мгновенно наэлектризовалась, расслабленные охранники моментально сделали стойку. Я прямо ощущал каждого из них. Меня пронзила мысль, что на этот раз я зашел слишком далеко.

— … вот я и подумал, может быть, я вымолил бы помощи у вашего превосходительства, чтобы поискать моего приятеля, — закончил я упавшим голосом.

Доменьер доменьеров буравил меня взглядом, как мне казалось, целую вечность, потом поднял руку и шевельнул пальцем, охрана тут же расслабилась.

— Комнаты для гостя и его свиты, — бесстрастно повторил Оммодурад.

Я наконец перевел дух и вместе с эскортом вышел прочь. Я изо всех сил старался выглядеть невозмутимым, но внутри меня все буквально бушевало.

Оммодурад слыл молчаливым неспроста. Я готов был поспорить хоть с самим чертом, что он сохранил все свои воспоминания о Золотых Временах. Вместо искаженного современного диалекта, который я встречал повсюду, Оммодурад говорил на безукоризненном староваллонском языке.

Уже пробило двадцать семь часов вечера, и Сапфировый Дворец давно затих. Я оказался один в отведенной мне спальне. Конечно, это была весьма уютная комнатка, но, оставаясь в ней, я так ничего и не узнаю. Во всяком случае, мне никто не говорил, что я нахожусь под арестом.

Я нацепил кобуру с пистолетом, притворил дверь и выскользнул в слабо освещенный коридор. В дальнем конце я заметил охранника, но тот не обратил на меня никакого внимания. Тогда я подался в противоположную сторону.

Ни одна из комнат не была заперта. Но я не обнаружил никаких арсеналов или архивов, которыми могли воспользоваться люди пониже рангом, чем сам великий доменьер. Я догадался, что Оммодурад справедливо рассчитывал на полное безразличие своих подданных. То и дело по дороге мне попадались охранники, но они только равнодушно оглядывали меня и ничего не предпринимали.

Я снова оказался возле офиса, в котором меня принял Оммодурад, рядом был пышный зал с полом и потолком из оникса и занавесями из золотой нити. Главной достопримечательностью зала был знакомый мотив концентрических кругов Двумирья из кованого золота на стенной панели за троном. Здесь исполнение было более красочным. От внутреннего и внешнего кольца расходились волнистые лучи, а в центре круга червленого золота виднелась какая-то шишечка. Впервые за все время моего пребывания на Валлоне мне попался этот символ. Я испытал странную радость, словно обнаружил знакомый след на песке.

Я прошел дальше, обследовал прачечную, проинспектировал кладовые и даже умудрился уловить запах конюшни. Дворец дремал. Немногие из его обитателей видели меня, а если и видели, то опасались приставать. Похоже, Великий Доменьер распорядился, чтобы меня не трогали. Честно говоря, утешительного в этой мысли было маловато.

Затем я набрел на зал с пурпурными стенами и здесь столкнулся с группой охранников, той самой шестеркой, которая сопровождала меня днем. Они выстроились, как на параде, по трое с каждой стороны массивной двери из слоновой кости. За ней явно кто-то обитал в пышном великолепии и безопасности.

Шесть пар глаз пригвоздили меня к месту, и отступать уже было слишком поздно. Я вздернул подбородок и подрулил к ближайшему ряду охранников.

— Слышь, приятель, — по-суфлерски прошептал я, — где тут у вас… э-э-э… ну, ты сам понимаешь.

— Каждая спальня оборудована, — отозвался стражник ворчливо, многозначительно поднимая меч и пробуя на палец лезвие.

— Да? Вот уж не заметил.

Я пристыжено двинулся прочь. Если они решат, что я просто олух, то тем лучше. Я казался сам себе мышкой среди кошек и не был пока готов к мяуканью.

На первом этаже я нашел Торбу с его молодцами, которые по-свойски расположились в большой комнате возле главного в хода со множеством кроватей.

— Мы по-прежнему на вражеской территории, — напомнил я для порядка Торбу. — Будьте начеку.

— Не бойся, шеф, — отозвался Торбу. — Мы все одним глазом следим за дверью и держим руку на рукояти кинжала.

— Заметил что-нибудь полезное?

— Не-а. Эти местные идиоты скорее себе языки пооткусывают, чем ответят на вопрос.

— Будьте настороже, и всю ночь держите, по крайней мере, двух часовых.

— Как скажешь, благородный Дргон.

На обратном пути до своей спальни я мысленно прикидывал размеры этого замка. Вернувшись к себе в комнату, я повалился на постель и попытался суммировать свои впечатления.

Первое. Насколько можно судить, апартаменты Оммодурада находились двумя этажами выше, прямо над моей спальней. Надо полагать, в этом мне повезло. А может, это сделано для того, чтобы облегчить слежку за мной? Я решил, что лучше об этом не думать. Мне и так не хватало оптимизма.

Второе. Шатаясь по коридорам, я так ничего полезного и не узнал. Оммодурад явно не из тех, кто разбрасывается уликами на потеху случайным прохожим.

Третье. Я, конечно, допустил промах, решив взять эту крепость с полусотней молодцов и револьвером. Фостер наверняка находился здесь, об этом говорил и Квохи, это же подтвердила и реакция доменьера доменьеров. Что же особенного было в Фостере, если им заинтересовались такие большие шишки? Надо спросить, когда найду его. Но для этого надо было придумать нечто неординарное.

Я подошел к широкому двухстворчатому окну. В свете Синты я легко мог разглядеть украшенный лепным орнаментом фасад. Я хорошо видел стену вплоть до освещенного балкона прямо надо мной. Если мои подсчеты верны, то там должна была располагаться берлога Оммодурада. Само собой, парадная дверь охранялась, как султанский гарем, но вот черный ход казался самым доступным.

Я втянул голову обратно и принялся задумчиво потирать подбородок. Рискованно, конечно, но в этом есть момент неожиданности, который мог принести свои плоды. Ведь завтра доменьер доменьеров обдумает все до конца и переведет меня в другую комнату, а то и замурует в своих темницах. И опять же, этим валлонцам просто и в голову-то не придет лазить по стенам: они слишком дорожат своей шкурой для этого.

Когда сердце подсказывает действовать, долгие дебаты только вредят. Я подволок тяжелую тумбу к двери, чтобы отвадить случайных посетителей, зарядил, пистолет девятью пулями, сунул оружие обратно в кобуру и подошел к окну.

По диску Синты проносились облака. Совсем неплохо! Я взобрался на подоконник. Лепные украшения оказались вполне пригодной опорой, и мне удалось докарабкаться до следующего подоконника, даже не вспотев. По сравнению с моим последним опытом альпинизма в Лиме, это был всего лишь легкий вечерний променад.

Я передохнул, а потом пополз в обход темного окна на тот случай, если там, внутри, кого-то мучает бессонница. Я добрался до балкона, пережил ужасные мгновения, не успев зацепиться за плиту, но потом перевалил через балюстраду и кованую решетку.

Балкон был узок, футов двадцать в длину, и на него выходила добрая полудюжина дверей, сквозь драпировки трех из них пробивался свет. Я осторожно придвинулся, пытаясь рассмотреть что-нибудь в просветах. Бесполезно.

Тогда я приложил ухо и услышал какой-то невнятный звук. Может, это Оммодурад в своей берлоге?

Я на цыпочках миновал темную дверь и, поддавшись импульсу, потянул ручку. Дверь беззвучно распахнулась. Мой пульс учащенно забился. Я застыл, пытаясь вглядеться в чернильно-черную темноту. Входить в нее не хотелось, она словно бы отталкивала. Даже такому деревенщине, как я, было ясно, что соваться в логово дракона наугад — слишком опасное занятие.

Я с трудом проглотил ком в горле, покрепче ухватился за рукоять пистолета и вошел.

По лицу скользнула складка драпировки, я выхватил пистолет и прижался спиной к стене с такой скоростью, которой мог бы позавидовать сам Человек-Молния.

Потребовалась целая минута, чтобы наконец прийти в норму. При этом пришлось напомнить себе, что я эдакий супермен с Земли, который умудрился за свою короткую жизнь заполучить куда больше неприятностей, чем все эти валлонцы с их хваленой вечностью. И что я все-таки собираюсь вызволить своего приятеля Фостера, вернуть ему память, а заодно и возродить Золотые Времена Двумирья.

Мне пришлось оборвать свои внушения, а то бы я настолько осмелел, что ворвался бы в соседнюю комнату и вызвал Оммодурада на пару раундов вольной борьбы. Теперь я вполне отчетливо слышал голос. Вот если бы еще разобрать, что он там бормочет!

Я прокрался вдоль стены и натолкнулся на массивную дверь. Заперта. Я продвинулся дальше. Еще одна дверь. Со всеми мыслимыми предосторожностями я подергал ручку и слегка приоткрыл. Это оказался встроенный шкаф, завешенный одеждой. Однако теперь я слышал значительно лучше. По всей видимости, с той стороны тоже были двери.

Похоже, Оммодурад, наконец, справился со своей молчаливостью. Время от времени возникали паузы, в беседе участвовал кто-то еще. Я протиснулся в шкаф, ощупал стены. Нет, другой двери не было. Я прильнул ухом к стенке и стал различать отдельные слова…

— … кольцо… Окк-Хамилот… хранилище…

Похоже, беседа у них там весьма содержательна. Вот только как получше все расслышать? Я инстинктивно потянулся выше, коснулся потолка и нащупал выступ, словно от дымохода.

Встав на цыпочки, я попытался раскачать панель, но она не поддавалась. Я пошарил рукой в темноте и натолкнулся на полку с обувью, осторожно, чтобы не шуметь, подергал ее. Она оказалась не закреплена. Я снял ее, аккуратно сбросил обувь, вернул полку на место и поднялся.

Панель была пару футов длиной, без осязаемых петель или защелок. Я потянул изо всех сил, раздался громкий треск, и она отвалилась. Я протер глаза от попавшей в них пыли и пошарил внутри дыры. Там ничего не было.

Вот сейчас самое время смыться отсюда, пойти выспаться и завтра распрощаться с Оммодурадом. А через несколько месяцев закрепив свою власть в домене и объединившись с другими доменьерами, вернуться сюда во главе армии и…

Прислушиваясь, я наклонил голову. Оммодурад замолчал, другой голос что-то произнес. Потом что-то стукнуло, прозвучали шаги, раздался металлический звук. Через мгновенье доменьер доменьеров снова заговорил, но на этот раз ему ответил уже другой голос.

Я подтянулся и, ухватившись за края отверстия, протиснулся в узкий лаз, на ощупь, в полнейшей темноте, прополз до поворота, свернул, и голоса неожиданно стали громче: впереди через вентиляционную решетку пробивался свет. Я уткнулся носом в прутья и увидел троих мужчин в большой комнате.

Оммодурад стоял ко мне спиной. Глыба его тела была закутана в пурпурную тогу. Рядом с ним в напряженном ожидании застыл какой-то рыжий с покалеченной ногой, а вот третьим был Фостер.

Он стоял, широко расставив ноги и держа перед собой руки в наручниках. Фостер не отрывал глаз от рыжего, словно лесник, наметивший дерево для рубки.

— Ничего не знаю об этих преступлениях, — сказал он.

Оммодурад повернулся и исчез из поля зрения. Рыжеголовый махнул Фостеру, и тот куда-то прошел. Я слышал, как открылась и закрылась дверь. Я остался в одиночестве, пытаясь рассортировать целую дюжину импульсов. От некоторых было легко избавиться. Не станешь же в самом деле орать: держи вора! Или прыгать из вентиляционной трубы и гнаться за Фостером с громкими воплями радости. Столь же бесполезно было и бежать к Торбу за помощью.

Само собой, лучше всего подсобрать побольше информации. Просто не повезло, что я прибыл слишком поздно.

Но, может быть, еще не все потеряно.

Я ощупал вентиляционную решетку и обнаружил в углу крепления, которые подались без особого труда. Сняв решетку и поставив ее рядом, я высунулся наружу. Насколько можно было судить, комната опустела. Ну, что ж, приходилось рисковать. Я с трудом развернулся и, зависнув на руках, спрыгнул на пол. Я даже умудрился уложить на место решетку, так, на всякий случай. Я пошарил в ящиках секретера, открыл несколько шкафчиков, заглянул под кровать. Похоже, здесь тоже улики просто так не валялись.

Я подошел к балконной двери и на всякий случай отомкнул ее. Здесь была еще одна дверь, но запертая.

Ну вот, теперь мне, по крайней мере, есть чем заняться. И я принялся разыскивать ключ. Наконец в маленькой тумбочке возле софы я обнаружил чудный стальной ключик, который…

Да, ключ подходил. Я толкнул дверь и вошел в темноту. Нащупав выключатель, я включил свет и закрыл за собой дверь.

Комната поистине отвечала всем моим представлениям о лаборатории алхимика. Все стены были увешаны полками, заставленными книгами. Высокий, задрапированный потолок завис, словно гигантская летучая мышь над столами, загроможденными рукописями и инструментами, а в даль нем конце я заметил ложе с куполообразным аппаратом. Я сразу узнал его, это был рекодер — первый, встреченный мной на Валлоне.

Я внимательно осмотрел его. Предыдущий рекордер, который мне довелось видеть на звездолете, был сугубо утилитарной моделью, а эта машина была машиной экстра-класса. Но меня это не волновало, по крайней мере, одна из моих проблем решилась сама собой. Теперь только оставалось загнать сюда Фостера, и дело в шляпе.

Внезапно я почувствовал себя совершенно опустошенным, уязвимым и беспомощным. Я шел на неоправданный риск, суя голову в пасть льву, и все это даже без намека на план, не имея ни малейшего представления, что здесь вообще происходит. Чем объяснить такой интерес Оммодурада к Фостеру? Почему он прячется здесь, отгородившись от всего Валлона слухами о колдовстве и привидениях? Какое он имеет отношение к катастрофе, постигшей Двумирье?

И почему я, простой парень по имени Легион, увяз в этом по самую макушку, когда мог бы преспокойно сидеть дома, в уютной федеральной тюрьме, в абсолютной безопасности?

Ну, положим, ответить на этот вопрос не так уж и сложно. Однажды у меня был приятель, головастый парень по имени Фостер, который оттащил меня от края пропасти, когда я собрался совершить самую большую глупость в своей жизни. Он был джентльменом, в полном смысле этого слова, и обращался со мной, как с джентльменом. Мы вместе участвовали в удивительных приключениях, давших мне богатство и показавших, что никогда не поздно расправить плечи.

И вот теперь он оказался в цепях, без друзей, без надежды, но по-прежнему несломленный, хотя его мир скатился к варварству.

Но вот в одном он все-таки был неправ. У него оставалась одна маленькая надежда, потому что, каков бы я ни был, но я здесь и на свободе. И со мной мой револьвер, и если мне повезет угадать подходящий момент, то, может быть, мы еще выйдем победителями. Ну как, например, те счастливчики, которые умудряются выигрывать в национальной лотерее.

Но сейчас самое время вернуться в свою вентиляционную трубу. Оммодурад может вернуться в любую минуту. Я подошел к двери, выключил свет, повернул ручку и замер.

Оммодурад был уже в комнате. Он сбросил свой балахон и подошел к встроенному бару. Я повис на ручке, даже не отваживаясь закрыть дверь.

— Но мой господин, — послышался голос рыжеголового. — Я уверен, что он помнит…

— Нет, — прогудел Оммодурад. — Утром я обдеру его память до основания.

— Дозволь мне, мой господин, я выжму из него правду своей сталью, я…

— Такого, как он, твоя сталь никогда не знала, — рявкнул в ответ Оммодурад.

— Доменьер доменьеров, я прошу, я умоляю, только один час… Завтра, в церемониальном зале я окружу его эмблемами прошлого…

— Довольно, — и Оммодурад грохнул кулаком по столу, заставив бокалы со звоном подпрыгнуть. — И на таких лакеях, как ты, зиждется могучая империя! Преступление перед богами и вину за это я возлагаю на него, — Оммодурад залпом выпил и дернул головой. — И все же, я дарю тебе то, о чем ты просишь. Но теперь проваливай с моих глаз.

Рыжеголовый чуть не свалился в поклоне и исчез с радостным воплем. Оммодурад что-то буркнул себе под нос и принялся расхаживать по комнате, время от времени останавливаясь перед балконом. Наконец он заметил открытую дверь и, ругнувшись, захлопнул ее. Я затаил дыхание, но это, похоже, его не насторожило.

Оммодурад разделся и лег на софу. Комната погрузилась во тьму. Минут через десять я ясно услышал его сонное дыхание..

По крайней мере, я узнал, что завтра наступит последний день Фостера. Так или иначе Оммодурад с этим рыжеголовым прикончат его. Времени оставалось в обрез, но поскольку ситуация была безнадежной, то и терять нам, собственно говоря, нечего.

В голове у меня крутилось несколько вариантов. Я мог прокрасться к вентиляционной шахте и попытаться пролезть в нее, не разбудив дрыхнувшего бронтозавра. Я мог пройти на балкон в футе от его головы или остаться на месте. Последний вариант обладал тем достоинством, что никаких немедленных действий предпринимать не требовалось. Я мог просто свернуться калачиком на полу, а еще лучше пристроиться на трансформ-ложе…

Я ощупал карманы и вытащил две матрицы памяти. Цветокодированная — память Фостера, а вот другая — собственность чужака, умершего три тысячи лет назад.

В этом цилиндре содержались все воспоминания друга Фостера, человека, который знал, что же все-таки произошло на борту корабля, знал цель экспедиции.

Мне нужны были эти знания, и вообще любая информация, которую я только мог заполучить, чтобы обеспечить себе хоть какой-нибудь перевес в этой неравной борьбе. Цилиндр наверняка даст ответы на некоторые вопросы. Возможно, включая и причину такого нездорового интереса Оммодурада к Фостеру.

Я подошел к ложу, нащупал в боку углубление и до упора запихнул в него цилиндр, затем прилег и подтянул купол к голове.

Мозг резанула боль, а потом наступила тьма.