Глава 24. Анна. Доброе утро

Проснулась я рядом с ним, Курт всё ещё спал, откинувшись на ворох белья. Я только и помнила, как с трудом добралась до кровати, плюхнулась рядом и тоже заснула. Тело требовало дополнительного отдыха после изнурительной генуборки и сумасшедшего секса… Ох, Анна, ты не за что не скажешь ему, что с тобой происходило. Пусть думает, что просто терпела его в себе… я готова была врать, лишь бы не выдать правду. Вот ещё, обойдется. Так я буду чувствовать себя уязвленной. Курт купил меня, как продажную шлюху, а я еще должна радоваться и получать удовольствие от этого? Это означало совсем себя не уважать. Тело — одно, душа — совсем другое. Ее Курту не удастся заполучить.

Тяжёлый вздох покинул грудь: тем более, что моя душа ему совсем не нужна…

Я с грустью встала с кровати и оделась. Курт привез целых два мешка одежды, так что в них легко нашлось симпатичное домашнее платье — он ясно дал мне понять, в каком виде хочет видеть меня дома. А я подчиняюсь. Как же мерзко на душе от этого…

А если бы не было этого договора, если бы мы вдруг любили друг друга? Все происходящее сейчас между нами предстало бы в другом свете. Я затрясла головой, понимая, какие глупости лезут в мои мысли. Слишком большая пропасть между нами. Не те отношения. Ему нужен секс и мое тело, а мне безопасность моих девочек. Я его ненавижу, а ему плевать на меня. Вся его забота — бережное отношение к вещи, которую он хочет почаще использовать. Почаще… мурашки прошлись по моему телу, а между ног вдруг сладко заныло.

Я быстро прошла в ванну и плеснула в лицо холодной водой. Очнись, Анна. Ты не Аллель. Нельзя думать тем, что у тебя между ног.

Ужасно хотелось есть. Живот от голода крутило до боли. Кажется, я не ела со вчерашнего обеда, а потом… Я взглянула на Курта, всё ещё спящего в комнате. Дверь в спальню была открыта, и его большое тело хорошо просматривалось с кухни. Нет уж, не смотреть!

Кухонька показалась мне весьма уютной: отделана в деревенском стиле, но с современными приборами и очень красивой посудой. Вот только я не заметила, что ей кто-то пользовался. Холодильник, получавший питание от солнечных батарей, наверное, тосковал от одиночества. Вчера в нем я нашла все для блинчиков: яйца, соль, сахар и масло. Ещё на нижней полке соседнего шкафа отрыла овсянку и пачку соды. Это все, что в доме Курта было из съестного. Где он вообще питается?

Делать было нечего, на завтрак я сделала оладьи и овсянку с маслом.

Уже и без того стало понятно, что пересекаться с Куртом нам все же придется, не сидеть же мне все время в комнате. Тем более в моей комнате сейчас находился он!

Как только на кухне запахло едой, Курт тут же проснулся. И почему я не удивилась? Вчерашние блинчики-то он все съел. Всю внушительную стопку. Я хотела отнести их девочкам, но меня сморил сон. А он съел все один! Какое-то время я даже хотела отчитать его за это, но передумала.

— Ох, вот меня рубануло, — Курт проволочился на кухню, небрежно натягивая на себя домашние штаны, белые в полоску. Если честно, выглядел он совсем нелепо, — Пахнет отпадно. О, сегодня оладьи. Надеюсь, угостишь.

— Угощу, — процедила я сквозь зубы. Надеюсь, он услышал мой тон и проявит такт. Угощать я его не хотела, а отказать не могу.

Курт прошел к раковине, плеснул в лицо пару раз водой и помотал головой.

— Ух, хорошо… — сказал он.

— Ты опять проспал почти четырнадцать часов.

— Не знаю, что эта за фигня. Никогда такого не было, чтобы после секса вырубало. Ужасно неудобно. Может быть, потому что я на рейде совсем не спал. Почти двое суток, — Курт посмотрел на меня и подошёл ближе, — Отлично выглядишь, красавица. Доброе утро.

Он меня обнял, вдохнул запах моих волос и поцеловал в щеку, а я напряглась.

— Слушай, прости что так быстро вырубился, — прошептал он мне на ухо, — В прошлый раз тоже как-то некрасиво получилось.

— У нас не те отношения, чтобы делать что-то красиво. Можешь не стараться. Засыпаешь — засыпай, от горя не умру, — ответила я, сопротивляясь дурманящему запаху его тела.

— Если что, ты всё-таки извини, не было у меня никогда постоянной бабы. Никто не ходит по кухне с утра, и блинчиками не кормил. Я не знаю, что там к чему.

— Я не постоянная, — огрызнулась я, а у самой предательски разлилось тепло в груди, — Неужели совсем никогда не было? Даже если и так, можно понять, как обращаться с хрупкой девушкой.

— Ну… скажем так, мои девушки были не совсем хрупкие. Некоторые из них могли победить меня на ринге. Зато были всегда в шаговой доступности. Это ценно, когда занят целыми днями.

Он сжал меня сильнее, и я пискнула.

— Прости, больно? — спросил он.

Да что это с ним? После той ночи его будто подменили. Курт перестал грубить и указывать мне, что делать в весьма нелицеприятной форме. Все время извинялся за что-то, хотя не его вина в том, что он все время засыпал. Что и говорить, за эти дни он ни разу не послал меня нахрен! Неужели наш договор так сильно на него повлиял? Мне казалось, он переигрывает в своей заботе ко мне. Но зачем это ему? Ещё буквально два дня назад он ни во что меня не ставил.

— Больно, — соврала я, решившая твердо держать дистанцию, — После вчерашнего у меня все болит.

Конечно, это было не так. Лучшей ночи в моей жизни не было, но Курту не обязательно было знать об этом.

— Прости, — у Курта был такой взгляд, будто на его глазах убили котенка, — Я постараюсь быть осторожней в следующий раз. Просто у меня сносит крышу, когда ты рядом.

Когда я рядом… Вдох, Анна.

— Я привыкла к боли, — а теперь я сказала чистую правду, — В постели я и не знаю другого.

— Что? — у Курта полезли глаза на лоб, — В каком это смысле?

Я освободилась от его объятий и прошла к столу, на который уже успела накрыть.

— Возьми тарелку, если хочешь завтракать со мной, — сказала я ему.

— Это из-за твоего мужа, да? — спросил он меня.

— Да, из-за него. Он был своеобразный мужчина. Любил роботов. Очень… любил…

Я задумалась, рассказывать ли ему. В конце концов, это очень личное. А с другой стороны, половина информации уже была в моем личном деле. Курт поставил тарелку на стол, схватил руками сразу две оладьи и ловко отправил в рот. У меня отвисла челюсть — я пекла их целое утро, чтобы он вот так их уничтожил?

— Если не хочешь рассказывать — не рассказывай, настаивать не буду, — сказал он.

— Почему нет? — пожала я плечами, — Расскажу.

Пусть знает, почему я его так ненавижу. Мужчины эгоисты, они умеют только пользоваться. Не делай вид, что ты другой, Курт. Иначе бы ты меня не покупал.

И я рассказала. Все, до единой детали. Ничего не пропустила. А он сидел молча, переплетя пальцы и слушал задумчиво.

— Он тебя бил? — спросил он меня строго после того, как я закончила.

— Не специально. Хотя… когда я уходила, ударил вполне намеренно.

— У меня была женщина, когда я служил в армии, моя первая женщина… ну… физически… кхм…. Мне тогда исполнилось шестнадцать, — сказал Курт, отмерев. Он вспомнил, что рядом лежат оладьи и начал их уничтожать, — Она была вдвое сильнее меня и любила пожестче. Если честно, она любила садизм по отношению к себе. Мерилась силой в постели. Какое-то время я терпел, ведь мы вроде как мутили… но потом она попросила ударить ее, и тогда меня переклинило. Я не смог дать то, что она просила и она ушла, — Курт смотрел на меня задумчивым взглядом, — Трудно сделать больно тому, кто тебе вроде как дорог. Даже, если он тебя об этом просит. Так вот, ты сказала, что твой муж был своеобразным мужчиной, а по мне дык он вообще не мужчина. Извращенец — да, но не мужчина.

А ведь Курт прав. Мареля нельзя назвать мужчиной, ведь он поступал как эгоистичный капризный ребенок. Но тогда… каким должен быть этот настоящий мужчина по его мнению? Такой, как он? Я выпрямила спину в молчаливом возмущении. А он ещё осуждает Марэля. Сам-то ещё какой нарцисс! Но… он сказал, что все случилось в шестнадцать…

— Подожди, ты сказал, что у тебя была женщина в шестнадцать…

— Да, на десяток лет старше.

— Но ведь это незаконно! Ты был ребенком, — поразилась я.

Курт рассмеялся, чуть не подавившись едой.

— Жизнь на гражданке и жизнь в армии — это две разных жизни, красавица. Да и когда мы разбежались, мне стукнуло восемнадцать.

— Ты любил ее? — спросила я и пожалела об этом. Какое мне вообще дело?

— Ее все любили, — весело ответил Курт, сделавшись довольным после завтрака, — Вообще, всех женщин, которые у меня были, любили все. Но у меня появилось что-то своё, — довольно сказал он, вставая. Он подошел ко мне и поцеловал, не спрашивая, — Ты — моя. Тебя трахать буду только я.

Эти слова меня будто ошпарили. Трахать — вот именно то, что ему нужно. Трахать что-то своё. Ненавижу ощущение, когда чувствуешь себя вещью.

— Так, — сказал Курт, — Квартейл дал задание насчёт новой гипергрибницы. Иммунных у нас не так много, так что может понадобиться ваша помощь.

— Спуститься в мегаполис? — спросила я.

— Нет, там опасно. Грибницы подбираются к подножию гор. Дальше они не пройдут, но дикие звери расширяют свой ареал. Токсичные хищники будут чаще забредать сюда. А строить массивные заграждения пока ресурсов нет.

— То есть у нас иммунитет, и мы можем подобраться к грибнице. Что нужно делать?

— Это я уточню, — сказал Курт и снова меня поцеловал, — Я отчалю по делам, а вы подготовьтесь с девчонками. Нужно будет около четырех человек. Возьми Софию и Дарию. Они с мозгами. Тебе тоже придется поехать. Ты тоже с мозгами.

— Но если нам придется спуститься, мы надышимся токсинами. А как же очищение?

— Это я тоже уточню у Квартейла. Кстати, в дальнем шкафчике стоит бутылка портвейна — ее не трогай. Она на особый случай. Пять лет храню.

— И что это за случай?

— Пока не знаю. Какой-нибудь.

Курт ушел по делам, а я осталась одна, с его запахом на теле. Этот запах… От него крутило внизу живота. Я снова пошла в ванную, чтобы умыться. Своими поцелуями этот ужасный мужчина снова сделал меня влажной. Но вместо того, чтобы умыться, я достала грязную футболку Курта из корзины для грязного белья и начала вдыхать его животный запах, как сумасшедшая. Внизу живота окончательно скрутило и запульсировало. Я нырнула рукой в трусики и, вдыхая его запах, начала массировать клитор. Оргазм накрыл меня так быстро и неожиданно, что у меня подкосились ноги и я села на пол, не в силах подняться.

От досады я заколотила руками о пол, выкинув грязную футболку подальше от себя, словно что-то ядовитое.

Анна, нельзя, нельзя желать первого, кто отнёсся к тебе по-человечески в постели. Просто на фоне Мареля он совсем другой… но по сути такой же. Просто использует тебя. Я сидела на полу и плакала от досады, а мои ноги были слабыми от оргазма ещё долгое время.

Загрузка...