История сия дошла до нас стараниями Экаписца Мелкого, что наводит на некоторые размышления и вполне обоснованные сомнения. Вызывает удивление доставшееся ему прозвище, ибо манускрипты, описывающие сего мужа, утверждают, что голос он имел громкий, росту был немалого и чревом обладал объемным, любивши покушать, да и выпить был не дурак… Экаписец Великий, наоборот, габаритами и громкоголосием не отличался, однако именно его предки наши наградили сим почетным званием, надо думать за правдивость, искренность да талант… Впрочем, общепринято считать, что предки были людьми странными. Само наименование древнейшей профессии, представителями которой были мужи, нами упомянутые, несет в себе такие понятия, как «неконкретность», «лукавство», «ёрничество», «обман», что для нас – людей в высшей степени правдивых – более чем странно… Однако, чем обладаем, тем и располагаем, посему и рассказ сей необычный начнем с самого, как говорится, начала…
То утро, имевшее весьма отдаленные последствия, началось как обычно. Благородные рыцари проснулись, как и полагается людям их сословия, к обеду. Числом их было чуть ли не столько, сколь набирается пальцев на обеих руках, ибо во времена, о коих идет речь, чистая кровь встречалась куда как чаще, чем ныне… Имена многих из героев нашего повествования история не сохранила, но Экаписец подчеркнул, что каждый из них начал день с благодарственного взгляда на высоко поднявшийся над горизонтом тусклый лик чубайса и ритуального его оплевывания. Сильны были традиции, свято блюли их благородные люди!
Однако же, стоит упомянуть и о причине, собравшей вместе столь многочисленное общество. Дело в том, что невесть откуда забрел в земли наши благословенные дракон. Не то смехотворно-сказочное чучело, которое, гайдар знает почему, выдумали болтунцы, не состоявшиеся в науке. Стыдно даже повторять чушь, кою они несут: «огромная крылатая ящерица, плюющаяся огнем и дымом». Тьфу! Эка невидаль! Нет, то был настоящий дракон, коих, по счастию, ныне уже не осталось. Больше всего походил он на оживший каменный стол, ибо покоился на четырех массивных лапах. Тело чудовища сплошь покрыто было шерстью, башку его венчали кривые рога, а звуки, им издаваемые, наводили ужас и тоску на самых смелых мужей – столько в них звучало муки и жажды мучения. Самое же удивительное, что грудь дракона – огромная и распухшая – располагалась не на положенном ей месте, а свисала между задних ног чудовища! Поневоле подумаешь, что конечно же прав был Экаписец Мелкий, утверждавший, будто думало это безобразное порождение тоталитаризма задницей. Велик был вред, наносимый драконами, ибо питались они, вопреки распространяемым сегодня вракам, отнюдь не девственницами. (Тоже – беда! Да этих девственниц в любой деревне пруд пруди, косой не выкосишь, дустом не вытравишь!). Страшно сказать, но жрали чудовища молодую траву, тогда еще кой-где по слухам произраставшую, да перемалывали своими жуткими зубищами листья и ветви последних деревьев, оставшихся нам от предков. Тот же дракон, о коем у нас речь идет, помимо невероятных размеров и невиданной свирепости отличался еще и тем, что шкура его была сплошь покрыта мерзкими черными и белыми пятнами, а в густой шерсти хвоста торчал целый пук большущих репьев – а ведь этакое украшение можно увидеть на головном уборе далеко не каждого могучего владыки!
Да-а… Должно отметить еще, что находились в походе, а следовательно и терпели жестокие лишения, рыцари наши аж четвертую седьмицу. На такое способна только воистину чистая кровь! Жалкие плебеи-слуги не убоялись позора, павшего на их ничтожных потомков, и покинули своих господ накануне событий, о коих мы ведем свой рассказ. Да и бурбулис бы с ними, но умыкнули нечистивцы единственное, что скрашивало досуг героев – ногокрутильную динаму! А без нее, как известно, не войти в Бессмертную Сеть Интернета, созданную творцом нашим для представителей древних и благородных родов. Так и остались герои без информации, с кем и сколь интенсивно провели ту или иную ночь как их супруженицы и возлюбленные, так и остальные представители богоизбранного сословия. Не могли узнать они о новых преступлениях и катастрофах, казнях и назначениях, страну потрясавших! Скорбь и чувство непривычной оторванности от общества переполняли рыцарей, но мужественно держались они, верные обету найти и покарать чудовище.
Но смилостивились над героями небеса! Не успели завершить они третий завтрак, как послышались шум и треск ужасные, и, ломая сухостойные кусты, появился в поле страх нагоняющий дракон. Мужественно держались рыцари, завидев порождение кошмара, заслышав яростный его рев. Не более трети из них выпали в обморок, да и те, за исключением юного представителя славного рода герцогов Взятко-Братко, пришли в себя всего лишь чрез несколько часов. Остальные же члены отряда взлетели в седла своих скакунов и устремились на чудовище! Впереди всех мчался доблестный рыцарь Черпак, о коем следует сказать особо.
Отличался тот рыцарь не только могучим телосложением и небывалой даже в те времена отвагой. Спал он, никогда не снимая ни шлема, ни прочих доспехов, чем закалил плоть свою до невероятности, а в разговорах с собратьями не участвовал вовсе, так что кое-кто подозревал его даже в немоте. Но нет! Молчалив был рыцарь Черпак до тех пор, пока не выезжал он на поле брани либо турнирное ристалище. Тут уж голоса его были всем слышны. Мы не оговорились – именно голоса, ибо неслись из уст могучего воителя то хриплый бас и истинно конское ржание, то визгливые бабьи вопли. И так они странно сочетались да друг на друга накладывались, что слушателей оторопь брала, и метались по их спинам целые выводки мурашек. Что уж говорить о тех, кто рисковал встать на пути у доблестного рыцаря!
Вот и на сей раз, столь крепко пришпорил он свою лошадь, носившую гордое имя Нематода, что сразу обогнал остальных воинов, хотя немало было среди них наездников многоопытных, не раз доселе спасавшихся от врагов благодаря искусству верховой езды. Неслись из уст рыцаря страшные проклятия, а над головой он потрясал грозным оружием, кое полностью объясняло, почему получил воитель гордое свое имя. Представьте огромный, невероятной тяжести половник, выпуклость коего утыкана грозными шипами, и поймете, сколь опасен был могучий Черпак для недругов. Без пощады гвоздил он своим оружием и врагов, и недругов, и тех, кто рисковал оскорбить его словом или взглядом. В походах же использовал рыцарь покрытый славой половник и в мирных целях – за пиршественным столом, причем так ловко использовал, что бывало один очищал целый котел, пока сотрапезники его успевали рты пооткрывать. И никогда не услышал он ни единого слова недовольства. Да и кто рискнул бы бросить упрек воину, не боявшемуся никого на всем свете?!
Стоит ли удивляться, что, завидев разъяренного Черпака, дракон выдавил из себя мучительный стон, задрал хвост, повернулся и пустился наутек! В ужасе мчался он, не разбирая дороги, крушил кусты, которые и десяток смердов не выкорчуют, и в эту узкую, проломленную чудовищем просеку устремился доблестный воин. Миг – и они исчезли. Остальные рыцари попридержали коней, некоторые отважились даже заглянуть в мрачную полутьму изуродованного кустарника, но благоразумно сдержали свой героический порыв. Насторожила воителей полная тишина, опустившаяся на недавно еще кипящее жизнью поле боя. Не было слышно ни воплей драконовых, ни призывных кличей рыцаря Черпака, ни хруста сучьев – ничего, кроме печальных звуков, издаваемых газами, исходившими из остывавшего тела юного герцога Взятко-Братко. В смущении ожидали отважные мужи результатов схватки между чудовищем и героем, в смущении вернулись они к месту стоянки. Доблестный рыцарь Черпак не появился…
Тревожен оказался остаток дня. Долго спорили воители, как поступить дальше. Не скроем, звучали предложения прекратить не складывающийся поход и повернуть восвояси. Потом всеобщее внимание привлекла другая идея – помянуть собрата, сгинувшего в схватке со страшилищем. Совсем уж было порешили так и поступить, но тут мудрый рыцарь Клинский-Живительный предположил, что грозному Черпаку, буде он вернется, может не понравиться единодушие сотоварищей в этом вопросе. Спор сам собой увял, а там и настала пора готовиться к ночлегу, ибо чубайс сильно клонил свой лик к запыленному горизонту, грозясь отключить освещение.
И ночь не принесла успокоения. Холодная сырость пронимала рыцарей до дрожи, и многие из них с тоской вспоминали могучего Черпака, рядом с коим чувствовали они себя куда как спокойнее…
Похоже, что на вопрос, коим образом доблестный рыцарь Кондом-Защитник оказался поутру один-одинешенек, ответа не воспоследует никогда. Большинство склоняется к тому, что замыслил он прояснить судьбу могучего Черпака, а то и придти на помощь соратнику. Есть еще, конечно, высказывание Экаписца Мелкого, что надумал, мол, Кондом покинуть дружину и вернуться под защиту надежного забора своего родового замка, но мы его отметем с негодованием – не мог даже такой мужественный человек пуститься в странствие по Мертвому лесу в одиночку! При мысли о подобном страх сковывает наши конечности и чресла…
Так или иначе, но утро застало Кондома-Защитника далеко от места стоянки. Медленно и осторожно продвигался рыцарь по одному ему ведомому пути, сторожко озирался на сторонние шумы и шорохи. И вдруг – чу! Послышались ему звуки странные, но знакомые. Насторожился Кондом-Защитник, мужественно держась в седле, и спустя какое-то время облегченно вздохнул: донесся до него лошадиный голос рыцаря Черпака. Потом и слова донеслись – гневные, недовольные. Ругал себя могучий Черпак тупым ослом, жалким кретином[1] и мороном[2], поминал синдром Вуда-Нормана[3], инволюнтарность[4] и другие непонятные слова. Оробел Кондом-Защитник и не сдвинулся с места, за что позднее многажды хвалил себя, ибо не прошло и пяти минут, как показалась боевая лошадь славного Черпака. Всадника на ней не было.
Нематода проследовала мимо, и достойный Кондом с ужасом и удивлением понял, что слова непонятные и речи грозные несутся из ее пасти, что кобыла проклинает себя, потерявшую наездника. Не успел рыцарь опомниться и обдумать странное явление, свидетелем коего невольно стал, как почувствовал, что его жеребец движется вслед за Нематодой, словно привязанный. Со страхом ожидал Кондом-Защитник, что и его конь разразится тирадой, приличествующей благородному человеку, а не бессловесному существу, но спустя какое-то время понял, что жеребца влекли за Нематодой совсем другие чувства и намерения. Кое-как укротил наездник своего скакуна и тут заметил какое-то шевеление неподалеку. Рыцарь соскользнул с седла и, стараясь не наступать на валявшиеся под ногами сухие ветви, осторожно двинулся в самую гущу кустарника. Казалось бы, после недавних событий ничто уже не могло смутить его, но предстала перед глазами славного Кондома картина, завидев которую, он едва не лишился рассудка.
На узкой прогалине стоял дракон – притихший, покорный судьбе. А рядом с усмиренным чудовищем присел достославный Черпак и, сопя от возбуждения, мял мощными руками драконью грудь! Толстые струйки белой жидкости вырывались из тела жуткого существа и со звоном падали в половину рыцарского доспеха, установленную на земле, ибо славный Черпак не только отложил в сторону грозное свое оружие, но и снял панцирь, не убоявшись предстать перед чудовищем абсолютно беззащитным. Остановившимся взором наблюдал благородный Защитник, как поднял рыцарь Черпак наполненный доспех и, урча от наслаждения, принялся сливать его содержимое в свой широко разинутый рот. Когда же мысли славного Кондома прояснились, понял он, что это молоко дракона придавало могучему Черпаку ту особенную силу и несравненное мужество, кои его отличали, и возжелал рыцарь Защитник испробовать редкостного напитка. Совсем было собрался он с духом и открыл уже рот, дабы испросить у победителя дракона несколько капель волшебной жидкости, но произошли тут события неожиданные.
С хрустом вывалилась из кустов Нематода, перепуганный дракон метнулся в сторону, панцирь выпал из рук доблестного Черпака, а потом пошли такие ругань да лай, что голова Кондома-Защитника пошла кругом. Несчастная кобыла пыталась оправдаться, но безуспешно – ее голос заглушали визгливые вопли, столь знакомые недругам и соратникам рыцаря Черпака…
В дальнейшую часть повествования Экаписца Мелкого мы решительно отказываемся верить. Судите сами – могло ли произойти подобное?! Утверждает сей муж, что когда шум пошел на убыль, рыцарь Защитник неудачно наступил на сучок, и сухой треск его явственно прозвучал в короткой паузе между раздорами. Разгоряченный Черпак, оборвал совсем уж бабий вопль, обернулся, и благородный Кондом увидел, что перед ним и впрямь стоит… баба! Более того – баба ему знакомая, ибо узнал он кухарку барона Хайло-Мурло, сколько-то времени назад сбежавшую от своего господина!
Зачем понадобился Экаписцу этакий безумный вымысел – неизвестно. Ведь каждому разумному человеку ясно: не могла страдающая помутнением разума кухарка (ибо проповедовала она равноправие мужчин и их жен) превратиться в гордость всего нашего рыцарства! Одна же ложь влечет за собой другую. Не зная, как выйти из ситуации, в кою сам же себя и загнал, придумал Экаписец Мелкий историю, что завидев подглядывающего за ним благородного Кондома-Защитника, не разгневался грозный Черпак, а благосклонно принял его объяснения, и что одними объяснениями дело не ограничилось, а произошло то, что и происходит обычно между мужем и другой половиной рода человеческого. Тьфу! Сколь же нужно не ценить себя и не уважать сограждан своих, чтобы распространять столь безобразную выдумку?!
Однако же, должно отметить, что встречается имя славного Черпака и в произведениях Экаписца Великого. И как раз в связи с бароном Хайло-Мурло! В год, ныне не установленный, состоялся между ними поединок короткий и славный. Ибо, как остроумно отмечает Экаписец, «в то время, когда благородный барон раззявил хайло, грозный Черпак гвозданул его по маковке». Тем бой и завершился. А причины схватки так и остались втуне, ибо могучий Черпак по привычке своей помалкивал, а поверженный им барон до конца дней своих если и издавал какие звуки, то донельзя неприличные и членораздельностью не отличающиеся.
Остался в славной истории государства нашего и достойный Кондом-Защитник. Менее чем через год после описанной выше охоты на дракона, нашел он на крыльце своего замка невесть кем подброшенного младенца. Рос тот младенец, как и положено богатырям, не по дням, а по часам! В неполные четыре года начал на ноги вставать, а еще через пять лет заговорил столь бойко и разумно, что окружающие не могли на него надивиться. И это – истинная правда, ибо был тот младенец будущим правителем страны нашей. Имя его гордое – Обиратель I Великий – любому школяру известно, ибо при нем расширились пределы государства чуть ли не до размеров легендарного уезда, а число жителей столь возросло, что приходилось могучему властелину проводить не только переписи населения, но и регулярные его прореживания. И чему здесь удивляться? Нам – людям серым и малым – с великими мужами былых времен не сравняться никогда! Пытаться и то не стоит…
12 февраля – 02—03 мая 2004 года