Сканер

I

— Колу, пожалуйста.

Желтый платочек. Желтые платочки на шеях у стюардесс. Стюардесса улыбнулась и протянула Тому пластиковый стакан с колой на подносе. Том улыбнулся в ответ.

Прежде чем сделать выбор, он колебался всего лишь секунду. Колу или томатный сок? На земле Том никогда не пил ни колу, ни томатный сок. Но на высоте вкус томатного сока обострялся. А кола вставляла не хуже кофе. Сок лучше пить перед едой. А колу — перед работой. Тому предстояла работа. И он выбрал колу.

Том откинулся в кресле. Сосед слева увлеченно резался в «Рубиновые джунгли». Пройдя на третьем уровне через дождь метеоритов, он погружался в нефритовые пещеры империи шарпов. Сосед справа стрелял серебряными иглами в надвигающееся на него реликтовое чудище. Том начал сканирование.

Ряд за рядом. Кресло за креслом. Левая сторона. Ребенок лет десяти нажимает на кнопки геймбокса. Рядом молодая женщина пытается убаюкать хныкающего малыша. Лысоватый господин с недовольным видом уткнулся в газету. Сзади воркует влюбленная парочка. Долговязый мужчина вытянул ноги в проход и грызет семечки. Еще дальше юнец в бейсболке щелкает переключатель монитора. 100 фильмов в памяти диска. Фантастика, мелодрама, боевики, мультики. Поди выбери что-нибудь из такого обилия. Рядом старичок клюет носом, погрузившись в мягкий плюш сидения. Его жена задумчиво уставилась в спинку впереди стоящего кресла. Вспоминает, небось, неоплаченные счета. Электричество, газ. Газ, электричество. Вот оно — счетчик водозабора!

С левой стороной все в порядке. Том закончил проверку и перешел к правой. И тут же увидел его. За три ряда от себя. Он сидел, поджав ноги и скрестив руки на груди. Толстенький коротышка в дорогом костюме от Линь И. Капельки пота на лице. Достает шелковый платок из правого костюма пиджака и вытирает лоб. Смерть предстоит 17 ноября этого года. Через две недели. Сосед справа спит, локтем прикрыв глаза. Кресло слева — пустое.

— Извините, сэр.

Теперь реликтовое чудище гналось за соседом Тома. Мелькала спина пытавшегося ускользнуть беспомощного тела. Руки нелепо махали в разные стороны. Том попытался протиснуться. Игрок лишь поджал ноги, не меняя позы. Игра не желала прерваться.

Том выскользнул в проход и направился к свободному креслу. Приземлился. Ответил улыбкой на вопрошающий взгляд толстячка. Протянул визитку. «Агентство транснациональной безопасности. Том Верт».

Да, уже тридцать лет его звали так. Родился он в Москве, но когда ему не было и десяти, родители переехали в Париж. Так он превратился из Матвея в Тома. Социальное жилье на Гамбетта. Квартальная школа. Из учебы в ней Том запомнил лишь раздевалку спортивного зала. Каждый раз во время урока два ученика постарше приходили за данью. Том помнил их имена — Хиба и Журба. Один, кажется, сенегалец, а другой — алжирец. Они шарили по карманам уныло висевшей на крючках школьной формы. Если ты случайно засекал их за этим занятием, тебе было несдобровать. Следовали неминуемые затрещины и подзатыльники, а то и удар ногой в пах.

Потом дела отца пошли лучше. Дом остался прежним, но Том смог сменить школу на буржуазный лицей на Сан-Поль. Там учились розовощекие крепыши с отглаженными манжетами и в опрятных синеньких пиджачках. По воскресеньям Том ездил на запад в китайскую школу. Его отец хорошо чувствовал конъюнктуру. Юань тогда еще не стал мировой валютой, но тенденция уже была ясна. Любой мало-мальски думающий человек понимал, что китайский если и не придет на смену английскому, то в любом случае станет столь же незаменимым при деловом общении. К тому же учеба в китайской школе была неплохой интеллектуальной встряской. Чем-то сродни учебе в спецшколе. Мода на математические и биологические колледжи и лицеи сменилась модой на китайские школы.

«Эдгар Моретти». Коротышка протянул свою визитку в ответ.

— Когда получите багаж, не убегайте. Нам надо будет поговорить. Наедине.

Коротышка понимающе кивнул. И отвернулся. Он старался казаться безразличным. Но Том знал, что было у него на душе. На душе у него было не лучше, чем у пойманной в мышеловку крысы с перебитой спиной.

II

Том изучал потолок мадридского аэропорта. Современное здание, недавно построенное. Освещение казалось искусственным, но на самом деле это был дневной свет, проникающий сквозь натянутую ткань крыши. Каждая секция напоминала раскрывшийся парашют. С металлических балок конструкции свисали дополнительные флуоресцентные лампы.

Мистер Моретти вернулся из туалета и плюхнулся в кресло напротив. Том развалился на диванчике, одной рукой поглаживая потертую кожу обивки. Другой он показал на потолок.

— Хорошее дизайнерское решение. Не находите?

Моретти кивнул.

— Дабл капучино с соевым молоком, корицей и фруктозой, — сказал он подошедшему официанту.

Том заказал бутылочку Перье и двойной эспрессо. Каждый раз, перед тем как перейти к делу, он оттягивал этот момент. Нет, он знал, что все пройдет, как надо, и Моретти будет действовать по инструкции. Но сообщить человеку о том, что он должен быть убит… В этом был какой-то садизм. А Том не был садистом.

— Вы где работаете? — спросил он.

— А разве вам это не известно?

— Мистер Моретти, отвечать вопросом на вопрос невежливо. Сперва ответьте, пожалуйста, на мой.

— У меня своя компания. По уборке газонов.

— С кем вы живете?

— Один. У меня есть сын, но он живет отдельно.

— А он где работает?

— В моей компании. Вице-президентом.

— У вас есть враги?

— Нет. По крайней мере, мне ничего о них неизвестно.

— У вас не было никаких конфликтов за последнее время?

— Нет.

— Каких-то неприятностей?

— Нет. Не припомню.

— Ничего необычного с вами не случалось? Есть что-то важное, о чем вы могли бы мне рассказать? Мне нужно знать все, что поможет делу.

Пот струился по лицу Моретти куда сильнее, чем в салоне самолета. Его лицо выражало сильнейшее напряжение. Теперь его глаза бегали туда-сюда, как глаза загнанного хорька. Но сказать ему было явно нечего.

— А что, собственно, за дело? Какому делу? В чем меня обвиняют?

Том вздохнул. Теперь пришло время. Его черед отвечать на вопросы.

— Вас ни в чем не обвиняют. Дело в другом. Все гораздо хуже.

Моретти вперился в лицо Тома. Его глазки сверлили Тома насквозь. Он ждал.

— Все дело в новой программе. Я не буду посвящать вас в детали. К тому же и сам их не знаю. Я не специалист по электронике.

Тут Том немного слукавил. Да, он не был специалистом. Но после лицея последовала Политехническая школа. Которую он с отличием окончил. И на последнем курсе которой был завербован Агентством.

— Вдобавок эти данные секретны. Скажу вкратце — вы верите, что самое главное для нас — это благополучие граждан во всем мире?

— Да, конечно.

— Главное для нас — чистота, порядок и процветание. Три кита. Искоренение преступности — непременная составляющая нашей работы. Мы почти достигли успеха. Осталось совсем чуть-чуть. Один дюйм. Вот столько.

Он поднес большой и указательный пальцы к лицу Моретти. Сдвинул их так, что между ними остался небольшой просвет.

— Понятно?

Моретти кивнул. Он был заранее абсолютно со всем согласен. Том продолжал, глядя в сторону. На хорошенькую официантку в белом передничке и с искорками смеха в глазах. Она чуть нагнулась, вытирая соседний столик. Кофточка слегка оттопырилась. Том скользнул взглядом вниз, за вырез кофточки. Даже вытирая столик, официантка продолжала улыбаться сама себе. Или ему. Том был не женат. Работа не оставляла времени на личную жизнь. Он замечал, что даже когда поглощен в свои мысли, его голова продолжает крутиться по сторонам, как на шарнире. Глядя на проходящих мимо женщин.

— И вот умельцы в агентстве изобрели программу. Она позволяет нам сканировать окружающих людей. Мы видим, если кто-то будет насильственно лишен жизни. Мы видим, где и когда.

Том перевел глаза на лицо Моретти. Тот по-прежнему старался казаться безучастным.

— Попросту говоря, мы видим, если кто-то будет убит. Мы почти точно видим время убийства. Но мы не знаем причину. И мы не знаем как. Это первая версия программы. Она еще не совершенна и находится в дальнейшей разработке. Чип с ней у меня в мозгу.

Капля интереса появилась в глазах Моретти.

— Моя задача — предотвратить ваше убийство. Судьба — вещь относительная. Но не обязательная. Судьбу можно менять. Мы видим то, что может случиться. Но не то, что случиться должно.

Моретти снова кивнул. Том понял, что он просто устал. Он устал от этой беседы и от этого назойливого агента. Он устал еще в самолете. Устал бояться и ждать. Он знал, что от него что-то хотят. Но не знал, что. Но для него это было не важно. Он был готов слушать. И готов повиноваться. Но он был не готов думать. Он просто знал, что агента нужно слушать. И нужно делать то, что он скажет. Моретти был готов действовать по инструкции. Да, он не был готов думать. Но это по большому счету от него и не требовалось.

— Мы проверим все ваши связи. Все концы. Все входы и выходы. Мы будем начеку. В день предполагаемого убийства я буду неотлучно с вами. Я стану вашим вторым «я». Я прикрою вас. Так что ничего плохого не случится.

Том встал и пожал Моретти руку.

— У нас большой опыт предотвращения подобных преступлений. Все всегда проходит гладко. Прокола не будет. Положитесь на меня.

III

Все проходит гладко. Наверняка Моретти думал, что Том был тот, кто мягко стелет, а спать придется неизвестно как. Но Том и в самом деле не соврал. Нельзя сказать, что все было легче простого. Но при определенных предосторожностях программа работала. Число убийств свелось практически к нулю. Так, одно-два в год в Нью-Йорке и Москве, два-три в Тегусигальпе. Это если по какой-то нелепой случайности не успевали отследить. Если же отслеживали, все было в порядке. Программа действовала уже два года. На счету Тома было два десятка предотвращенных смертей. Последний случай был всего с месяц назад. Он работал тогда на маршруте звездный паром Цим Ца Шуй — Ван Чай. Отследил того директора ночного клуба из Гуанчжоу. Он что-то не поделил с бандой наркодилеров. Через неделю они примчались на своих летающих скутерах на вершину горы Байюнь, где на самом пике Мосинлин расположился клуб «Поцелуй дракона». Вооруженные до зубов. Ну и что с того? Люди Тома отстреляли их, как желторотых птенцов. На первом этаже клуба были бассейн и танцпол. На втором — ресторан, караоке-бар с отдельными кабинками, все дела. Том расставил своих людей по периметру второго этажа. А сам сидел в баре и попивал содовую. Вообще-то европейцев внутрь не пускали. Но для него сделали исключение. Европейцы работали на входе. Два дюжих охранника заскочили вслед за Томом внутрь и попытались его вывести. Но услужливый официант объяснил, что он друг хозяина. И он здесь по делу. Охранники убрались восвояси. Официант, улыбаясь и согнувшись чуть ли не до полу, поставил на столик бутылочку колы со льдом.

— От заведения, — пояснил он.

Том не собирался пить колу. Но из вежливости не стал отказываться от подарка. Европейцы здесь не отдыхали, а работали. Вот и Том был при работе. На маленьком круглом подиуме танцевали три полуобнаженные девушки в серебристых купальниках. Две из них были европейки, а одна азиатка. Она заводила европеек, и те качали бедрами, пытаясь повторить ее движения. Но они не вполне улавливали ритм. Их движения были чуть угловатыми.

«Наверное, новенькие», — подумал Том.

Надо следить за ними чуть повнимательнее. По их лицам Том вычислил, что они русские. Том всегда безошибочно угадывал бывших соотечественников. В любой точке мира. По какому-то немного другому выражению лица, чем у остальных европейцев. Нельзя сказать, чтобы это выражение было зажатым. Но на лицах русских читалось какое-то ожидание и отстранение. Ожидание чего-то неведомого. И отстранение, переходящее в задумчивость и погруженность в себя. Они были отделены от остального мира. Они не были к нему расположены. Они не ждали от него ничего хорошего. Они ждали чего-то, но это было ожидание неприятностей. Либо ожидание какой-то внешней силы, которая должна придти из ниоткуда. Со стороны. Напряжение читалось на их лицах. И Том знал, что такое же напряжение написано на его лице. Это напряжение было ничем не стереть и не вытравить. Оно не исчезло даже за долгие годы жизни за границей. За годы странствий по разным странам, ныне объединившимся в одну. По этому напряжению русские узнавали друг друга. Но, в отличие от китайцев, они никогда не бросались друг к другу в объятия. Даже при встречах друг с другом в самых отдаленных концах планеты. Когда Том учился в лицее, у него была подружка-китаянка. Перед поступлением в Политех, он отправился с ней в путешествие. Она привезла его к себе на родину. Это был маленький остров, заброшенный в Южно-китайском море. На пустынных многокилометровых пляжах можно было не встретить ни души. Они гонялись по бесконечному берегу за крабиками. И вот однажды наткнулись на группу европейских туристов в одинаковых ковбойских шляпах и длинных плавках в цветочек. Туристы пили пиво и грызли орешки. Подружка Тома тоже умела безошибочно отличать русских. Взметнув облако песка, она понеслась к ним с криком:

— Смотрите, здесь еще один русский!

Она показывала в его сторону пальцем. Но русские насупились и отвернулись от нее. И Том неосознанно повторил их действия — тоже насупился и отвернулся. Она так и застыла безмолвно посередине.

— Почему русские не радуются друг другу? — спрашивала она Тома потом.

Но он не знал что ответить. Реакция китайцев была абсолютно другой. При встречах друг с другом они громко кричали, обнимались и целовались. Тогда Том понял, что китайцам, в отличие от русских, присущ природный коллективизм. Если в кафе за одним столиком кто-то начинал смеяться, то постепенно начинали смеяться и за другими. Смех передавался от столика к столику. Цепная реакция. Если кто-то плакал, то передавался и плач. Том с подружкой жили в двухэтажной обшарпанной гостинице на берегу. Прошлогодний тайфун уничтожил балконы и перила на входной лестнице. Из трещин на потолке выползали сонные ящерицы. Однажды подружке позвонил папа. Он сказал, что играл в баскетбол и сломал руку. Подружка заплакала. Том услышал, как на том конце провода заплакал и папа. Том удивился и посмотрел на трубку. Его отец вряд ли стал бы сообщать ему о своих невзгодах. И уж точно не стал бы реветь, точно баба. Рыдания стали заметно громче. Добавился какой-то женский визг. Том понял, что по правилу цепной реакции плачет мама. Похоже, к ней присоединилась и бабушка. Он не заметил, что слезы уже текут и по его лицу.

Китайцы все делали сообща. Если гулять — так вместе. Они предпочитали гулять по освещенным широким улицам и торговым моллам. И терпеть не могли уединенные прогулки по горам и лесам. На острове был один городок. Так сказать, столица. Туристы предпочитали купаться на платном городском пляже. Знакомые подружки косо смотрели на Тома, любившего слоняться по диким пляжам. Чтобы попасть на которые, нужно было всего лишь перевалить через небольшой холм. Однажды на остров приехал двоюродный брат подружки — мальчик лет одиннадцати.

— Где будем купаться? — спросил Том.

— Конечно, где все! — ответил брат.

Тот день запомнился Тому, как день настоящей пытки. Он понял, почему на фотографиях китайских пляжей так много людей. Вовсе не потому, что в Китае вообще негде развернуться. Просто все они опасались одиночества. Они хотели собраться вместе, чтобы было весело. Он увидел море. Но это было море людей. Все они скопились в небольшом загончике, длиной метров тринадцать. Они стояли по колено в воде под зонтиками и со спасательными кругами на животе. Том протиснулся между ними. Брат радостно плескался у его бедра. Наступила тишина. Все эти люди вдруг враз замолчали. Все они повернулись лицами к Тому. Они образовали огромную разноцветную радугу вокруг него. Казалось, они увидели громадную белую обезьяну в зоопарке. И этой обезьяной был Том. Нельзя сказать, чтобы он был рад оказаться в центре внимания. Он стоял среди них, красный как рак. И не мог пошевелиться. Ему просто было тесно. Вдруг один маленький мальчик протянул к нему руку. И потрогал за живот. Потом дернул волосок с живота Тома.

— Маоцзы, — отчетливо услышал Том.

«Маоцзы», — по-китайски означало «поросший шерстью». Том, наконец, осознал, чем отличался от местных жителей. Их тела были гладки, как ручка коробки передач.

— Маоцзы, — неслось отовсюду.

Крики и смех. Громогласный смех. И он становился все громче. Все громче и громче, сливаясь в бесконечный чудовищный шум. Руки тянулись к нему отовсюду. Все старались выдернуть по волосику на память. Они дергали и дергали…

Том понял, что задремал. Жесткое техно всегда так убаюкивающе действовало на него. Девушки по-прежнему танцевали. Все посетители кроме него были азиатами. Они не танцевали. Они даже не смотрели на девушек. Они сидели за столиками и крутили пластиковые стаканчики с костями. И выкидывали кости. Тот, кто проигрывал, покупал другому пиво. Они пили пиво ящиками. Выходили тошнить в туалет. Потом снова возвращались. И пили пиво. Черные стены клуба. И много стекла. Минимализм. Европейцы здесь на работе. Два охранники, две девушки и он. Том пригляделся к третьей, главной девушке. Той, что лучше всех танцевала. Он понял, что она тоже не китаянка. Наверное, вьетнамка. Директор клуба сидел за столиком напротив. Он в очередной раз выиграл и ему принесли шесть банок Хайнекена.

«Если он пойдет в туалет, я пойду с ним», — подумал Том.

В этот момент на улице раздался грохот. Это подъехали дилеры. Первый из них даже не успел достать свой ночной АК-74М трехсотой серии. Они неплохо подготовились к делу — все обзавелись «трехсотыми», оборудованными лазерными целеуказателями и прицелами. Но они не учли, что их ждали люди Тома. Человек Тома вышиб первому мозги, когда тот был еще на подъезде. Он шлепнулся в бассейн под удивленные взгляды ничего не понявших посетителей клуба. Два других успели взлететь, но до второго этажа они не долетели. Снайперы Тома сбили их точечными выстрелами. Еще трое пустились в объезд и атаковали с тыла. Двоих из них постигла та же судьба, что и их товарищей. Третий влетел в ресторан вместе с осколками стекла. Ресторан был огромен и пошл. Хрустальные люстры на потолке, покрашенные золотом деревянные драконы на стенах и красные скатерти на столах. Псевдороскошный стиль, который так ненавидел Том. Он был бы рад случаю все здесь расколошматить. Но случай представился не ему, а его человеку, местному уроженцу по имени Джейк Ли. Переодетый в бармена Джейк стоял в конце зала за барной стойкой и ждал своего шанса. Когда скутер третьего пронесся несколько сот метров и уже почти вонзился в буковую стойку, Джейк поднырнул под нее и разрядил, не глядя, свою обойму в голову гостю.

«Все», — подумал Том. Но это было не все. Вьетнамская танцовщица скользнула рукой по спине и тут же метнула стилет в сторону Тома. Том уклонился, ребром ладони отбивая стилет. Он вонзился в стол. Падая, Том первую пулю выпустил ей в лицо, а вторую и третью в двух охранников, потому что… Он не знал почему, он просто чувствовал, что так надо. Наверное, потому, что падая, краем глаза он успел увидеть — они бегут в его сторону, а не в сторону своего босса.

IV

Трехэтажный дом мистера Моретти стоял в самом центре Нового Бостона — так неожиданно назывался этот свежайший пригород Мадрида. Это был новомодный дом из цельного алюминия, из тех, что легко можно таскать за собой. С тех пор, как многие стали работать дистанционно, вошло в моду переезжать с места на место. Полгода здесь, полгода там. Зачем ждать пенсии, когда можно путешествовать прямо сейчас. Пожить на берегу озера, на окраине леса, или в новом районе древней столицы. Поменять прерии на джунгли, умеренный климат на экваториальный, а потом на тропический или субтропический. Такие дома оснащены современными системами отопления и охлаждения. Так что перепады погоды не страшны. Чувствуешь себя комфортно в любых условиях. Взял с собой весь свой скарб и в дорогу. При переезде не нужно расставаться с любимыми вещами. Мониторы, лэптопы, планшеты, костюмы, футболки, нижнее белье, ботинки, кроссовки и плюшевые игрушки — все едет с тобой в полном объеме. Свой дом можно легко подцепить за крюк на крыше и положить в трейлер. Возникли даже целые мегаполисы из этих домов.

Дом мистера Моретти был окружен небольшим садиком. Сад хорошо просматривался. Аккуратно подстриженный газон. Мелкий кустарник с одной стороны забора. Ни одного дерева. Кроме дачных качелей и мангала, других предметов в саду не было. За домом — стальная пятиметровая стена, отделяющая этот квартал от соседнего.

На этот раз Том взял с собой всего двоих своих людей, но самых надежных. Громилу Мигеля и Такеши Шмеля. С Громилой он работал в Биратнагаре, Канкуне и Спейтстауне. Он всегда прикрывал Тома сзади. Они вместе были и в Чьяпасе, правда, еще до изобретения программы. Это было в те времена, когда Агентство просто безжалостно отстреливало преступников. В Чьяпасе особых проблем не было. Сожгли напалмом джунгли вместе со всеми повстанцами. Проблемы возникли в Руанде, когда племя пигмеев тва объявило войну Агентству и стало нападать на кофейные плантации. Сжечь их не решались, опасаясь повредить сельскохозяйственные угодья. Тогда-то и приняли решение высадить десант. Повстанцы обустроили хижины на ветвях деревьев. Задрав голову вверх, Том отстреливал их наугад. Сквозь дремучую листву деревьев было ни черта не различить, кроме косых теней. Повстанцы просто падали вниз, и Том считал попадания в цель. Никаких чувств Том не испытывал. Для него это были враги и все. Он называл их объектами. Это было, как сбивать с пальмы кокосы. Очередной объект скатился на землю, раскинув руки.

— Девять, — посчитал Том и раскрыл рот от удивления.

Объект был блондином с длинными разметавшимися по плечам волосами.

Том опустил ружье. Он успел подумать: «Вот кто здесь, значит, верховодит», и в этот момент с дерева сзади на него прыгнули двое пигмеев. Вот тут-то и пригодился Громила Мигель. Он схватил их за шкирки еще в полете и стукнул лбами друг о друга. Том не оборачивался, но услышал, как хрустят их кости в лапах Громилы. Это было все равно, что хруст тонкой куриной косточки на зубах у него самого.

Такеши Шмеля Том принял на работу десять лет назад. Выбрал его из курсантов Высшей школы в Лодзи. Такеши был незаменимый стрелок. Он был лучший студент на курсе. Можно было установить в ряд хоть двадцать, хоть тридцать мишеней. Методично поводя своим Типом-100 от одной к другой, Такеши попадал в десятку каждой из них. Семь лет назад Том сопровождал секретный груз Агентства. Это было оружие, которое под видом леса везли в Йоханнесбург. Судно шло вдоль берегов Индийского океана, когда на них напали пунтлендские пираты. Нападение оказалось неожиданным, потому что считалось, что с тех пор, как Пунтленд перешел под протекторат Агентства, пиратов больше нет. Так что это были реликтовые пираты, в свою очередь замаскировавшиеся под рыбаков. Вся охрана судна состояла из Тома и Шмеля. Они спокойно сидели в кубрике и заваривали пуэр, когда с верхней палубы раздались крики. Так вот, Такеши быстро взлетел вверх по лестнице и столь же методично, как и мишени, расстрелял всех двенадцатерых нападавших.

Громила и Шмель уселись на крыльце дома. Громила достал из кармана портативные шашки, и они будто бы увлеклись игрой. Но на самом деле это было лишь видимое впечатление. Благодаря механическим рецепторам Громила в буквальном смысле спиной чувствовал опасность. А у Шмеля в голове был чип, позволявший реагировать на движение.

Сам Том поднялся на второй этаж. Сканер сказал, что убийство должно произойти ночью, но точного времени он не знал. Моретти ужинал куском почти сырого бифштекса и жареной картошкой, запивая все это испанской Риохой десятилетней выдержки. На десерт у него были три вида сыра — с плесенью, камамбер и козий. Том сидел рядом и читал газету. С тех пор, как у него начались проблемы со здоровьем, он отказался от мяса, жареной и жирной пищи. Врач сказал, что всему виной постоянный стресс. Полетела щитовидка, вместо нее на полную катушку включился гипофиз и нарушились все балансы в организме. Временами у Тома немели ладони и ступни. При его работе это было недопустимым. Первый раз это произошло перед тем, как его перевели в Гонконг. Он преследовал педофила в ночном Сохо, с трудом перебирая ногами. Такое же усилие ему пришлось прикладывать через пару минут, когда он нажимал на курок. Он так испугался, что на следующий день после этого впервые в жизни отправился к врачу. Врач утешил его, что легко можно поставить новую щитовидку. Но пока на эту замену у Тома не было времени. Отужинав, Моретти пришел в веселое расположение духа и отвлек Тома беседой.

— Вы не были в «Кармэ»? — спросил он.

— Нет.

— Обязательно зайдите. Рекомендую. Три звезды Мишлен. Здесь совсем неподалеку, на соседней улице.

Разговоры о еде были Тому неинтересны, но из вежливости он решил поддержать беседу.

— Вы там часто бываете? — спросил он.

— Частенько. Последний раз не далее, как вчера. Пил там великолепное вино за 9999 юаней бутылка. А в придачу к нему — шоколадные яйца с начинкой из экзотических фруктов. Но там можно взять и такое же яйцо с начинкой из черной икры. Вообще это конек тамошнего шефа — совмещать несовместимое. Например, там подают блюдо из ломтиков арбуза вперемешку с битым огурцом, или кускус с соусом ткемали и сливочным мороженым. Жалко скоро придется от всего этого отказаться.

— Почему?

— Я переезжаю. Собираюсь сменить обстановку.

— И куда это? — поинтересовался Том.

— Ну, я уже не молод. Пора на пенсию. Собираюсь передать бизнес сыну. Вы слышали о корабле «Мир»?

Том кивнул. Он что-то читал в газетах.

— Слышал, но точно не припомню.

— Это кругосветный корабль. Там каюты-квартиры, метров двести площадью. Я продаю дом и переезжаю. Всего 120 квартир на корабле, 120 семей. Все очень достойные люди. В основном пенсионеры, но есть и те, кто по полгода живет там, а в остальное время улетают по делам. Лететь можно прямо с корабля, там на верхней палубе стоянка для вертолетов. Прекрасная обслуга, есть ресторан. Но мне будет не хватать «Кармэ».

Том захотел спросить, есть ли на корабле кладбище, но постеснялся. Вместо этого он спросил:

— А вам не наскучит видеть одно и то же? Ведь мир можно обогнуть очень быстро. И что потом?

— Вы ошибаетесь. Наш мир очень велик. Мы будем плыть очень медленно, заходя в разные порты. Мы будем менять маршруты. В этом году в одну сторону, в следующем в другую. Потом вы сами знаете, планета постоянно меняется. Если в этом году мы пристанем в Барселоне или Владивостоке, то через 10 лет это будут уже совсем не те Барселона и Владивосток.

С этим Том был согласен. После ужина Моретти отправился в спальню. Том обошел ее по сторонам. Платяной шкаф. Выключенный кондиционер. Телевизор на тумбочке. Ставни окна плотно закрыты.

— Вы позволите? — Моретти начал расстегивать пуговицы рубашки.

— Да, конечно. Спокойной ночи.

— До завтра.

Том вышел. Притворил дверь, но не захлопнул. Услышал, как Моретти улегся в постель. Том приглушил свет. Поставил стул у стены рядом с дверью и уселся в него. Некоторое время негромко работал телевизор. Затем тишина, только мерное дыхание Моретти.

Том оперся затылком о стену. В такие минуты, когда ему было нечем заняться, он всегда думал о море. Странное дело, он почти никогда не вспоминал раннее детство, Москву, ветер, гудящий в спальном районе, который срывает с тебя кепку и мешает идти, или мелкую крупу снега, который больно бьет тебя по глазам. Он вспоминал море.

Он вспомнил, как в ту первую поездку на каникулах, его подружка боялась купаться. Она, уроженка тех морских краев, имела представление лишь о купании в водном аттракционе или бассейне. Том затянул ее в воду. Подружка кричала, закрываясь руками от набегавшей волны.

— Пойдем чуть подальше, — предложил Том. — Если мы зайдем по горло, ничего страшного.

Он взял ее за руку, и они прошли несколько шагов вперед. Новая волна была больше предыдущей, и она сбила подружку с ног. На секунду ее голова оказалась под водой, а потом Том увидел, что волна отнесла ее вперед.

— Тону! — кричала подружка.

Она уже не могла достать ногами до дна. Том бросился на помощь. Он подплыл к ней.

— Держись за меня, — сказал он.

Он поднырнул под нее, и подружка схватилась за его шею двумя руками. Он поплыл к берегу, она лежала на его спине. Но она так сильно вцепилась в его горло, что он стал задыхаться. Он испугался, что и сам утонет. Тогда он нырнул в воду и поплыл под водой резкими рывками вперед. Вообще он часто видел один и тот же сон — что его душат. Правда, обычно это происходило в лифте. Или при выходе из лифта. Открывались двери и на Тома накидывались двое мужчин. Один ставил ему подсечку, сбивая с ног, а другой двумя руками вцеплялся в горло и душил. Или накидывал удавку.

Раздался легкий хлопок. Том очнулся. Он понял, что полузадремал, сидя на стуле. Том прислушался. Что-то изменилось в воздухе. Не было слышно сопения мистера Моретти.

— Мистер Моретти, — позвал он. — Эдгар!

Никто не отозвался. Том встал, осторожно открыл дверь и вошел в комнату. Тишина. Нащупал выключатель и включил свет. Мистер Моретти по-прежнему лежал на кровати. В его голове над ухом зияла дыра, как от пули калибра 14 мм. По подушке растеклись кровь и мозги.

V

— Привет, Том! — в комнату вошли Фил Коллинз и его сотрудники-следопыты.

— Привет, Фил!

Том не любил следопытов. Он звал их «нюхачами». Но тут, что вынюхивай, что не вынюхивай — все равно. Он и сам уже облазил спальню со всех сторон. Ничего. Никаких следов. Ставни окна были по-прежнему плотно закрыты.

«Не через телевизор же или кондиционер он просочился», — думал Том.

Если и был убийца, он не оставил никаких следов. Дыра в голове мистера Моретти была сквозная. Но ни пули, ни гильзы в комнате не было.

В ухе у Тома запиликал наушник. Проигрыш из трэка «Исступление» команды «Черная страсть». Неприятный женский голос сообщил, что завтра с утра его ждет у себя шеф.

Том вышел на крыльцо. Не оборачиваясь, махнул рукой Громиле и Шмелю, все так же примостившимся на ступеньках.

Через час он был в центре города. Открыл дверь квартиры, которую они сняли за неделю до убийства. Обычная маленькая квартирка, живя в такой, легко затеряться. На самом деле она была чересчур маленькой. Жара стояла невыносимая. Тридцать семь градусов по Цельсию. В квартире была всего одна комната, она же — гостиная, кухня и спальня. Потолок был высоким, так что под ним был еще один узкий отсек, на котором лежал матрас. Наверх вела шаткая деревянная лесенка. Громила и Шмель ночевали внизу на раскладном двухместном диване. Том спал в отсеке. На стене напротив был кондиционер, но до Тома он не добивал. Каждую ночь Том весь в поту ворочался с боку на бок, скинув с себя одеяло и тщетно пытаясь заснуть. То и дело он спускался вниз за стаканом воды или чтобы ополоснуть лицо. Ненадолго становилось легче, но потом с него снова начинал ручьями стекать пот. Волосы слиплись как от мыльной пены. Бесконечная пытка. В одну ночь Том не выдержал, сполз вниз и улегся на полу на белый ворсистый ковер.

Том собрал сумку. Посмотрел на часы. До выезда в аэропорт оставалось два часа. Раннее утро, еще не так жарко. Он решил пройтись. Вышел на улицу Эрнан Кортес. Дом стоял в самом центре квир-квартала. Улицы украшали перетяжки с разноцветными флажками. Два дня до квир-парада. Вокруг слонялись парочки влюбленных трансгендеров, лесбиянок, геев, бисексуалов, двудуховных и сомневающихся. Том пошел вниз по Орталеса. Пересек Гран Вия, дошел до площади Пуэрта-дель-Соль. Дал монетку застывшему в позе статуи миму в образе Чужого. Переулками дошел до квадратной площади Майор, пересек ее. На рынке Сан Мигель заказал жареных мидий. На соседнем прилавке на льду валялись рыбины, крабы и лобстеры. Лобстер еще шевелил клешнями, тщетно пытаясь сбежать. Но бежать было некуда. На прилавке справа из льда торчали стаканчики со свежевыжатым соком, разноцветные как квир-флажки. Том взял сок из киви и манго.

Расплатился и пошел дальше. Дошел до дворца, повернул мимо статуй королей к фонтану на площади Орьенте. Посидел у фонтана. Сосед рядом мочил в фонтане ноги. Другой сосед, смуглый латинос, зачем-то купал в фонтане мобильный телефон.

Тем же путем Том пошел обратно. К двенадцати он вернулся в квартиру за сумкой. Всю дорогу ему казалось, что за ним следят. Он старался не оборачиваться, потому что знал, что опытного следопыта все равно не обнаружить, будь то человек Агентства или из тех, кто убил мистера Моретти. Из тех, кто убивал.

VI

В этой стеклянной башне на краю залива Том бывал не часто, а с шефом виделся и того реже. Только на важных совещаниях и два-три раза лично. Том был агент третьего уровня, одного из самых высоких. За ним следовал второй, а первый был, наверное, только у самого шефа. Третий уровень был последним для действующего агента. Отличие состояло в том, что агент третьего уровня мог вызвать машину по необходимости, а агент второго уровня постоянно ездил на машине с водителем. Значит, по-настоящему работать агентом он уже не мог. Агенты второго уровня были боссами среднего звена, начальниками департаментов. А статус Тома был что-то вроде заместителя начальника департамента. Но дальше двигаться по службе он и не хотел. Он избегал рутинной офисной работы, предпочитая работу полевую. Никакой особой нужды бывать регулярно в Агентстве у Тома не было. То есть, конечно, он мог специально сюда наведываться с личным докладом раз в неделю или две, как делали его сослуживцы, чтобы лишний раз полизать жопу своему начальнику. Но Том этого делать не любил.

Двери лифта открылись, и Том вынырнул в огромный холл 33-го этажа. В конце холла за таким же стеклянным столом сидела очередная секретарша шефа. Длинноногая пышногрудая блондинка, все, как положено. Том не знал, была ли она настоящей или штампованным статистом. Но это было не важно. Имени ее Том тоже не знал. Шеф менял секретарш как перчатки, и все они были на одно лицо.

— Меня вызывали, — сказал Том.

Секретарша кивнула.

— Я знаю. Он ждет.

Том открыл стеклянную тонированную дверь.

Шеф расплылся в улыбке до самых ушей. Нельзя сказать, чтобы он бросился навстречу Тому с распростертыми объятиями, но он даже чуть привстал из-за стола. Вернее, сделал вид, что хочет привстать.

Шефа звали Джим Колт. Он был известен тем, что лично тридцать лет назад застрелил двух или трех президентов непокорных стран.

— Рад тебя видеть, Том! Присаживайся.

Том сел напротив, вытянув ноги под стол.

— Ну как, подустал?

— Да нет, все в порядке.

— Ну что ты такое говоришь! Старика не проведешь! Я же вижу, ты вымотан, словно геймер после трехнедельного бессонного полета на симуляторе!

Том кивнул. Спорить с шефом было бессмысленно.

— Сказать по правде, есть немного.

— Как ловко ты провернул то дельце на Мосинлине! Ведь там все прошло гладко. Да, Том?

— Да, вы правы.

— А сейчас что-то не то. Что-то не то…

— Шеф, я найду причину. Я докопаюсь, как они это сделали.

— Не волнуйся, Том. Я вижу, как ты волнуешься. На тебе просто лица нет.

— Да я и не то, чтобы волнуюсь.

— Нет, Том, ты очень, очень волнуешься! Вот и говорю, что тебе надо отдохнуть!

Том опять промолчал. К чему клонит шеф?

— Тех, кто это сделал, мы найдем сами. А ты пока приходи в себя.

— Что вы имеете в виду?

— Я посмотрел твое досье, Том. Ты не брал отпуск уже несколько лет. А тебе нужно подлечиться. У тебя же нелады со здоровьем. Я знаю про твою щитовидку. Агентство заботится о тебе, Том. Иначе и быть не может.

Том и не думал, что могло быть иначе.

— Пока что ты уйдешь в отпуск. Длительный, месяца на три.

Том смотрел в пол. Отпуск. Значит, его отстраняют.

— Хорошо?

— Конечно, сэр.

— И вот еще. В понедельник ляжешь на маленькую операцию.

— Какую еще операцию?

— Сканер. На это время мы удалим его. Просто на время. Чтобы он не мешал тебе отдыхать. Все понял?

— Да, сэр.

Том кивнул. Во рту его пересохло. Его лишают сканера. Он встал со стула. Ватными ногами подошел к шефу. Не чувствовал, как пожал его руку. За окном маячили стеклянные башни той стороны залива. Светило солнце. Стеклянные лодочки покачивались на волнах. Мимо проплывали стеклянные уточки. Стеклянные дети пытались их поймать. Ссутулившись, Том вышел за дверь. Ударился бедром об угол стеклянного стола. Но мисс Неизвестность даже не посмотрела в его сторону.

Том почти дошел до конца холла, когда его прошиб пот. Его осенило. Убийцу не удалось остановить. Убийца не оставил следов. Убийцу невозможно найти. Кроме Тома, никого другого у спальни не было. Они все думают, что там никого и не было. Они считают, что это Том убил мистера Моретти. И никаких доказательств иного у него не было.

VII

Том шел по улице, но он не знал, куда ему дальше идти. Он сел на скамейку напротив школьной площадки. Мальчишки гоняли мяч. Тому надо было сосредоточиться. Он смотрел на мяч. Мяч летал туда-сюда. Туда-сюда. По площадке. Наконец, он перелетел через ограду. Том мог его подкинуть мальчишкам. Но он не стал этого делать. Он остался сидеть на скамейке. Один из мальчишек перемахнул через забор и помчался за мячом. Но его надо было еще найти. Улица шла вниз, и мяч укатился далеко. Том повернул голову. Мяча не было видно.

Ему надо было оправдаться. Но как это сделать? Ему надо найти убийцу. Это требовала профессиональная гордость. Это требовала его честь. Нет, неправда. Том был уязвлен. Но не это главное. Ему просто хотелось найти убийцу. Он был гончей. Им двигали азарт и интерес.

«Неприятно, то, что непонятно», — всегда говорил сам себе Том.

Он должен найти разгадку. Докопаться до истины.

Но как это сделать? Без сканера он не игрок. Без сканера он выйдет из строя. Значит, нужно оставить сканер.

Том посмотрел на часы. Сегодня пятница. Два дня до операции. У него еще есть время. Сканер нужно будет оставить. Но ему надо будет замести следы.

Том облизал пересохшие губы. Ему уже за сорок. Впервые в жизни он выйдет из подчинения. Он ослушается приказа. Но у него просто нет другого выхода. Он должен это сделать не для того, чтобы спастись. Он сделает это для самого себя. Он сделает это из долга. Перед самим собой. Он должен оправдать собственное существование. Восстановить нарушенное равновесие. Сохранить баланс.

Но как? Том перебирал в голове варианты. Ворошил свою память, пытаясь извлечь из вороха ненужного барахла единственную вещь. Ту, которая может его спасти. Он вспомнил. Его единственным шансом был человек по имени Рудольф Гейдер. Его однокурсник по Политеху. Рудик был вундеркиндом, лучшим на всех пяти курсах. Что стряслось с ним после окончания, неизвестно. Но он примкнул к банде сценеров. Они воровали софт, альбомы и релизы у студий и лейблов. И бесплатно выкладывали их в сеть. Через сценеров можно было достать любой контент. Музыку, программы, фильмы, кино, плагины, крэки, игры, клипарты, семплы, порно. Все, что было цифровым и продавалось за деньги, они раздавали направо и налево. Их цели были неясны. Том полагал, что они делали это ради собственной крутости. Сцену тупо завалили. Грохнули тысячи серверов по всему миру. Первые две операции shutdown и blackout были неудачными, но к началу третьей операции cutoff Агентство расширило свою сферу влияния. Ходили слухи, что Руди был не просто участником банды, он был главным. Но к счастью для него, на суде это доказать не удалось. Зато всплыло другое — что он еще и участвовал в группировке Анонимусов, которые атаковали корпоративные и правительственные сервера. Это было гораздо хуже, но Руди отмазал дядя, большая шишка в банке Сосьете Женераль. Так что он получил всего лишь 10 лет одиночки без права пользоваться средствами связи. Ему еще повезло — он избежал промывки мозгов. Тех, кого признали лидерами, поместили на пожизненную промывку электросудорожной терапией в лечебницу Граведан.

Все эти годы Том помнил о Руди. Нельзя сказать, чтобы это воспоминание было приятным. На первом курсе они даже дружили. Сидели за одной партой.

С годами разошлись. Антипатия Руди была вполне понятной — странно, если бы он относился иначе к человеку с профессией Тома. Но у Тома был личный повод недолюбливать Руди. Дело в том, что подружка, прежде чем навсегда исчезнуть из жизни Тома, ушла к Руди. Он сам познакомил их на университетской вечеринке. Надо признать, брюнет Руди в вельветовом пиджаке, с неизменной трубкой и в больших очках, добавлявших глубины его и без того большим и умным глазам, умел произвести впечатление на женщин. Но это была всего лишь внешность. Сразу было трудно распознать, что за респектабельным обликом таился ад. Неизвестно, распознала ли это подружка или на то было другая причина, но она довольно быстро оставила Руди. Переметнулась к другому их однокурснику, а потом упорхала дальше, выпав навсегда из поля зрения Тома. Впрочем, с Руди это его так и не примирило.

С тех пор Том всегда отслеживал информацию о Руди. Он оправдывал себя тем, что залезая в базу Агентства и просматривая профиль Руди, он делает это по долгу службы. На самом деле, он делал это из праздного любопытства и памяти об их ушедшей юности.

Лично они встретились лишь однажды — на какой-то годовщине по поводу выпуска из университета. Том знал, что после выхода на свободу Руди сменил имя. Теперь его звали Франсуа Девер. И он был директором книжного магазина на бульваре Бомарше. Что таилось под обложками этих книг? Том всегда был уверен, что эта работа — лишь прикрытие, и Руди никогда не отходил от прежней жизни, чипов, плат и проводов. В этом были уверены и сотрудники парижского направления, но взять за жабры Руди так ни разу и не удалось.

Том встал со скамейки. Парень вернулся с мячом.

— В аэропорт, — сказал Том подъехавшему таксисту.

VIII

Том вышел из метро на площади Бастилия. Он решил пройтись одну станцию пешком по бульвару. Том любил Париж. И любил по нему гулять. Элегантные девушки в модной одежде стучали каблучками по мостовой. Призывно сверкали разноцветные витрины бутиков.

На первом этаже книжного магазина не было никого, кроме продавщицы. Со скучающим видом она сидела за кассой. Ни одного посетителя. Книжки нынче не в моде. Давно пора переходить на электронные носители. В том случае, если у тебя не электронный магазин. Франсуа отстал от жизни. Если он только действительно ими торгует.

— Где директор? — спросил Том.

— В подвале.

Том спустился в подвал. Книги, книги и книги. Пыльные полки со всех сторон. Книги на английском, японском, русском, польском, немецком. Двадцатилетней, тридцатилетней и сорокалетней давности. Здесь вправду больше походило на лавку старьевщика. Том вспомнил, как еще лет десять тому назад один его приятель выкинул на помойку домашнюю библиотеку. Книги, которые собирал еще его отец, и которые в детстве читала ему мать, когда он в лихорадке лежал на кровати с влажной тряпкой на лбу.

— Только место занимают, — пояснил приятель.

Все старые книги были уже отсканированы. С тех пор, как они превратились в файлы его лэптопа, они стали ему не нужны. Покупать книги было излишеством или чудачеством. Их покупали лишь те, кто любил вдохнуть запах бумаги и погладить переплет. В общем, оригиналы. Полюбоваться иллюстрацией и оценить гарнитуру шрифта вполне можно было и на экране монитора.

Офис директора скорее напоминал каморку. Он разместился между последним поворотом лестницы и стеной. Там, закопавшись в гору хлама, восседал Франсуа, он же Рудольф.

— Привет, — поздоровался Том.

— День добрый, — ответил Франсуа. — Что надо?

«Узнал меня», — подумал Том.

— Надо поговорить.

Он смотрел в глаза Франсуа, Рудольфа, Руди, Рудика. Тот смотрел в глаза Тома. Прошла секунда, минута, десять лет, двадцать. Стоп-кадр. Первый курс. Они поняли друг друга.

— Тогда не здесь. Спустимся на другой уровень.

Франсуа взял ключи, они повернули за лестницу, и вышли в коридор. Он открыл дверь в проход к туалету. За ней была еще одна дверь. Франсуа нажал выключатель, и они спустились вниз.

Пахло сыростью. Том огляделся по сторонам. Старинная кладка. Крупный камень. Таких уже нет.

— Подвал замка тамплиеров, — пояснил Франсуа. — Когда-то он стоял на этом месте.

Он открыл еще одну дверь, и они зашли в комнату. Здесь все стены были завалены платами.

«Так я и знал», — подумал Том.

Франсуа смотрел на него и ждал.

— Я ушел из Агентства, — сказал Том.

Франсуа ждал.

— В моей башке сканер. По нему меня можно засечь. Но я не хочу от него избавляться.

— Тогда что же ты хочешь?

— Мне нужен антиопределитель.

Франсуа молчал. Он думал.

— Это сложно.

— Мне больше никто не сможет помочь. Только ты.

Франсуа снова задумался.

— Сколько у нас времени?

— Через два дня меня начнут искать.

— Хорошо. Это место не должно быть последним, где ты был. Они обязательно придут ко мне с вопросами. Ты выйдешь отсюда и поедешь на юг. Авиньон, Ним, Монпелье, Каркассон. Заедешь в Испанию. Потом вернешься в Париж. Только не сюда, а на тот берег Сены, в Иври. Мы встретимся там послезавтра вечером. На заброшенной китайской фабрике. Я проведу операцию. Потом ты поможешь мне прибраться. Так, что когда они придут за тобой, там будет пусто.

— Спасибо.

Том протянул руку. Франсуа пожал ее, глядя в сторону.

IX

Том брел по холму вверх, туда, где возвышалась казавшаяся неприступной средневековая крепость Каркассон. Он был здесь однажды в детстве, вместе с отцом. Тогда они ехали из Монпелье в сторону Испании, но потом отец передумал ехать дальше, и после Каркассона они повернули назад. Сейчас этот туристический городок не производил особого впечатления на Тома, то ли дело тогда. Контраст по сравнению с детскими воспоминаниями был разителен. В тот раз Том впервые увидал настоящий средневековый город, целиком сохранившийся, с двумя рядами стен, ощерившимися грозными башнями. После возвращения он рассказывал одноклассникам, что побывал в крепости, которую за всю историю никому не удалось взять. Теперь он знал, что это неправда. Взять Каркассон не удалось лишь однажды, когда его правительница, Дама Каркас, накормила последнюю свинью последним мешком зерна и сбросила ее вниз. Осаждавший город Карл Великий решил, что в городе полно продовольствия, раз даже свиней кормят зерном, и приказал войскам отступить. Но после этого город неоднократно захватывали. В средние века здесь обосновались еретики-катары, которых Инквизиция безжалостно сжигала на кострах. В 13-м веке Каркассон брали дважды — во время крестового похода против катаров и после того, как побежденные каркассонцы подняли восстание.

Том шел по улице между старинных домиков. Люди живут здесь испокон веков. Помнят ли они, как воины Людовика Святого изгоняли из города обнаженных катаров? Катары подняли бунт против всесильной Церкви, эдакого Агентства тех времен. Истинной церковью они считали себя. Добрые мужчины и Добрые женщины — таково было их самоназвание. Катары не верили в земных Христа, Деву Марию и Иоанна Богослова. Они считали их лишь видимыми изображениями, статистами-голограммами. Выходит, думал Том, что статисты были уже тогда. В те времена их изобрела прежняя правительница — Церковь, а сейчас изобретает ее преемник Агентство.

X

Том открыл глаза. Франсуа отсоединял провода. Судя по его спокойному лицу, операция прошла гладко. Том встал с лежака. После тиопентала его чуть тошнило и пошатывало. Франсуа протянул ему бело-красную капсулу.

— Прими. Ее надо раскусить и проглотить без запивки.

Потом он достал опрыскиватель и обрызгал помещение. Запахло хлоркой с примесью сероводорода. Они свернули простыню и бросили ее в черный мешок для мусора. Туда же полетели инструменты. Франсуа открыл дверь. Перед выходом зачем-то отвернул лампочку, болтавшуюся на шнуре под потолком, и разбил ее об пол. Включил фонарик и дал его Тому. Осколки подмел и тоже скинул в мешок. Туда же полетели резиновые перчатки. Отдал мешок Тому. Сам сложил пополам лежак и взвалил его на плечо. Они спустились во двор по металлической лестнице. Фабрика представляла собой двухэтажное квадратное здание с внутренним двором. Горела полная луна, освещая квадрат двора. Кое-где разбитые окна зияли чернотой глазниц. Сквозь стены прорастала трава. Они запихали мешок в багажник машины Франсуа, а лежак на заднее сиденье. Снова поднялись наверх и закрыли дверные жалюзи.

«Теперь все, — подумал Том. — Конец прежней жизни».

Он представлял много раз, как поймает убийцу и за шиворот приволочет его к шефу. Но где-то в глубине сознания понимал, что обратного пути не будет.

Машина петляла по пустым темным улицам. Тут и там высокие фабричные заборы с колючей проволокой, потухшие жерла труб, развалины омертвевших зданий.

Наконец, они уткнулись в тупик. Улица упиралась в необъятную свалку. Здесь они избавились от мешка с мусором и лежака и повернули обратно.

Выехали на берег реки. Впереди светился спуск в метро.

— Пока, — сказал Том.

Франсуа махнул ему рукой.

XI

В вагоне было полно народу. Том нашел себе местечко. Но многие стояли. Троица девушек в высоких разноцветных сапогах и коротких клетчатых юбках. О чем-то радостно щебечут. Группа школьников с суровой учительницей. Все время покрикивает на них. Несколько пенсионеров с газетами. Пара молодых людей с игровыми консолями и планшетами.

Том знал, что лишь немногие из них — настоящие. Большинство — статисты, лазерные голограммы, созданные для того, чтобы людям не было столь одиноко в почти пустом общественном пространстве. В метро, поездах и на торговых улицах. Многие никогда не задумывались, почему так часто встречают своих знакомых. В магазинах, кино и ресторанах. Как будто живут не в мегаполисах, а в деревне на пару тысяч человек. Все дело в статистах. Просто зачастую в этих городах никого и нет, кроме тебя и твоих знакомых. А остальные — статисты. Создание статистов помогло избежать паники и стресса после Великой войны, когда большинство человечества было истреблено. Ничего не может быть хуже одиночества и пустоты. А статисты наполняли пустое пространство. Помогали поддерживать привычную обстановку. Не везде, но в тех местах, которые посещали уцелевшие люди. Со статистами можно было потолкаться в очереди в «Луи Виттон» или «Шанель». Или в обычном продуктовом «Холл Фудс». Потолковать о том о сем в купе поезда дальнего следования.

Том снова вспомнил про коллективные эмоции у китайцев. Именно их чувство коллективизма и стало причиной глобальных изменений. Целыми кланами и деревнями китайцы переселялись в США. Потом они пришли к власти. Не захватническим путем, а благодаря стандартной демократической процедуре. На очередных президентских выборах победил эмигрант в третьем поколении. После этого США объединились с Китаем. И начали войну против остального мира. Те, кто не желал подчиниться, были уничтожены. Так началось глобальное опустение. На первый план вышло подавление остаточных очагов сопротивления. Правительство отошло в сторону, а потом и вовсе отпало. Его функции перешли к Агентству национальной безопасности. Теперь оно стояло на первом уровне пирамиды. Социальная сеть Жэнь Жэнь поглотила Фейсбук, поисковая система Байду — Гугль, а сервис микроблогов Вейбо — Твиттер. Все вместе они слились в транскорпорцию Шизце Лун. Она подчинила себе сырьевые компании и ресурсы. Какое-то время она находилась на втором уровне после Агентства. А потом стала его интеллектуальным крылом, дочерней компанией, но по сути еще одним департаментом. Именно в недрах Шицзе Лун разрабатывались голограммы и новейшие программы. Типа того сканера, что стоял в мозгу у Тома.

Том лишь интуитивно мог отличить статиста от не-статиста. Но ему было на это наплевать. Его сканер не был настроен, чтобы определять статистов. Он мог лишь указать число календаря, когда чей-то естественный счетчик времени будет выведен из строя.

Том включил сканер. И тут же увидел его. Долговязого лысоватого человека с узким лицом, который дремал, облокотившись о перила сиденья. Умышленное убийство. Дата была сегодняшняя.

Том сразу же собрался. Его желваки заиграли, а мускулы напряглись. Он снова стал гончей, идущей по следу.

Когда объявили Шатле, лысый открыл глаза. Втянув голову в плечи, вышел из вагона. Том последовал за ним.

Пересели на Рер. Спальные районы Парижа сменились пригородами. Потянулись холмы и коттеджные поселки. Лысый вышел на Палезо. Том шел за ним. Пахло травой. Гулял ветерок. Под ногами скрипела галька.

Дорога ввела в гору. На втором повороте серпантина лысый достал ключи. Том притаился за углом. Лысый отворил калитку. Вход в дом был с верхней стороны улицы. Лужайка шла вниз под углом. Том перемахнул через забор. Нашел удобную площадку между сараем и пустой собачьей будкой. Отсюда с высоты хорошо просматривались дом и участок. Жалюзи большого окна во всю стену были полуоткрыты. Женщина на кровати читала электронную книгу. Зажегся свет во втором окне сзади. Мужчина ополоснул руки в раковине на кухне. Открыл дверь холодильника. Извлек литровую банку апельсинового сока и хлебнул прямо из горла. Развернул сверток из фольги и достал оттуда куриную ножку. Обглодал ее и запил соком. Бросил кость в ведро. Снова сполоснул под краном руки. Вошел в комнату к жене. Поцеловал ее в щеку. Что-то рассказал, жестикулируя правой рукой. Разделся. Выключил свет.

Прошло минут двадцать. А потом раздался отчаянный крик жены. Включился свет. Женщина бегала вокруг кровати. Мужчина лежал неподвижно на правом боку.

Потом загудела сирена. Полиция или скорая помощь. Пора было уходить. Том снова перемахнул через забор и пошел вниз тропинкой между домов.

XII

В следующие три дня убили еще двоих. Всех их Том отсканировал в метро. И каждый раз он был бессилен что либо предотвратить. Убийства, казалось, сгущались вокруг него. Его не покидало чувство тревоги. Он плохо спал по ночам. Закидывался ксанаксом, но даже это не помогало. Больше всего его смущало, что исчез временной зазор. Людей убивали в тот же день, когда он их вычислял.

Том зашел в торговый молл. Поднялся на третий этаж в кинотеатр. Включил сканер. Все чисто. Показывали фильм про роботов-мутантов. Они совокуплялись друг с другом с помощью длинных металлических шипов. Потом у них произошел какой-то сбой в программе. Они переключились на людей и стали протыкать их шипами насквозь.

В зал вошел человек. Согнувшись, пробрался к пустому месту через ряд от Тома. Сел напротив него. Сканер высветил дату. Так и есть, сегодняшняя.

Кровь, которая вытекала из людей, слизывали бродячие кошки. Постепенно они разрастались в размерах и стали похожи на саблезубых тигров. Людей в итоге не осталось. Началась война между роботами и котами.

Человек снова пополз к выходу. Том пополз за ним. Человек вышел из зала. Оказался коренастым бугаем лет тридцати. Отправился в туалет. Тому ничего не оставалось, как последовать за ним. Крепыш расположился у писсуара. Том подвалил к соседнему. Расстегнул ширинку, сделал вид, что мочится. Не удержался и посмотрел в сторону крепыша.

— Так и знал, — сказал тот. — Педрила, что пялишься?

Том быстро отвернулся.

Крепыш пошел в его сторону.

— Я тебе сейчас кости переломаю!

Том умоляюще вытянул в его сторону руки.

— Нет, что вы, я больше не буду! Простите, пожалуйста!

Попятился от него назад.

Крепыш сплюнул на пол и вышел из туалета. Том выждал с секунду и осторожно вышел за ним.

Вернулись в зал.

В войне коты одолели роботов. Вместе с людской кровью коты приобрели не только размер, но и ум. Они ухитрились взорвать планету, а сами переселились на другую. Потом им стало скучно, и они решили обзавестись домашними животными. Их кровь каким-то чудесным образом перемешалась с кровью людей. Они сумели отделить человеческое ДНК и клонировали ребенка. Так снова возродился человеческий вид. Хэппи-энд. Конец фильма.

Люди побрели из зала. Том старался не терять из виду крепыша. Тот спустился на этаж ниже и зашел в бар. Сразу же взял двойной виски. Том сел за дальний столик. Заказал себе чаю. Крепыш смотрел футбол. Шел чемпионат, кажется, Евразии. Том не был уверен. В детстве он любил футбол и даже сам играл в него с ребятами после уроков. Старался не пропускать мировые чемпионаты. Смотрел их с отцом. Но с тех пор, как устроился на работу, потерял интерес к спорту. Ему было не до того.

Крепыш познакомился с двумя парнями в одинаковых майках с цветами Бутана. В последнее время там располагалась новая Силиконовая долина. А также корпорация Шицзэку, производящая лучшие в мире кондиционеры. И еще компания Фоул по производству самых прочных зонтиков. Туда переселились самые сильные в мире умы, хайтэк-менеджеры, инвестиционные брокеры и трейдеры. Крепыш о чем-то оживленно болтал с парнями. Заказал себе еще пиво и чипсы. Потом команда в синем забила гол команде в красном. Крепыш и парни громко кричали и аплодировали. Хлопали друг друга по плечу и чокались пивом. Крепыш взял еще двойной виски. Том скучал за своим вторым чаем. Матч, наконец, закончился. Крепыш долго обнимался с парнями. Потом жал руку бармену в фиолетовых очках и футболке с меняющимися картинками.

Выйдя из бара, спустился еще на один этаж. Заскочил в бордель со статистами. В последнее время все предпочитали секс со статистами обычному. Ощущения почти те же, зато не подцепишь какую-нибудь заразу. Том замялся у входа. Из-за бордовой портьеры высунулась мамка.

— Девочку?

— Нет, спасибо. Я просто жду. Друга.

Том отошел в сторону к игровым автоматам. Он весь похолодел. Что если крепыша там «того»? Войти он не мог. Хватило уже встряски в туалете. Крепыш все не выходил. Десять минут, двадцать, тридцать. Что он там так долго делает? Том переминался с ноги на ногу, чтобы унять напряжение. Поминутно смотрел на часы.

Наконец появился довольный крепыш. Выкатился из молла. И тут же плюхнулся за руль в машину.

«Ничего себе, — подумал Том, — после столько выпитого. Эдак он и сам себя укандохает, безо всякого киллера». Хотел было улыбнуться собственной шутке, но не мог.

Поймал такси.

— За черной «Чери». Помчали.

Моросил дождь. Работали дворники.

На светофоре «Чери» оторвалась и свернула за угол.

— Давай за ней.

— Нарушать не буду, — ответил водитель.

Таймер светофора щелкал невообразимо долго. Том ерзал по заднему сидению, бессмысленно пялясь вдаль. Наконец, зеленый. Они завернули.

Машина крепыша одиноко стояла посреди дороги. По ней стекали струи дождя. Том обреченно вышел из такси. Открыл водительскую дверь «Чери». Крепыш вывалился в лужу у колеса, забрызгав грязью бежевые войлочные брюки Тома. Стандартная дырка зияла над его ухом.