Сизигия

Тёмная… Как её там?

Арон в замешательстве оторвал взгляд от газеты и спросил:

– Это новый выпуск?

– Новее не куда, сегодняшний номер, – ответил мужчина.

Он неторопливо поставил журнал обратно в стопку и отчаянно начал рвать пыльные волосы на голове.

– Что с тобой? – озадаченно произнёс продавец.

Юноша стоял словно в фрустрации и ничего не мог понять. Как он здесь оказался? Реальность ли это или его больная фантазия? Последнее, что он помнил, как упал в червоточину, а дальше ничего… Словно часть воспоминаний стёрли из памяти. В его разуме проскакивали отрывки каких-то событий, которые происходили с ним. Непонятные картинки мелькали одна за другой и заставляли Арона пытаться воссоединить всю нить случившегося. И чем больше он прилагал к этому усилий, тем сильнее становилась резь в его голове. Юноша закрыл ладонью ухо и своими воплями начал отпугивать ближайших прохожих. Продавец не мог игнорировать ужасающее состояние Арона и вскрикнул:

– Эй, тебе помочь, парень? Что с тобой?

Но он только и мог, что издавать истощающие звуки. Мужчина покинул место за прилавком и подошел к нему.

– Боже мой, да у тебя почти половина руки оторвана! Вызовите кто-нибудь скорую!

Народ начал толпиться вокруг бедного покалеченного прохожего, желая изведать как же дальше сложиться его судьба. Они смотрели на Арона как на обезьяну в клетке. Их интерес подпитывался помимо всего его странным поведением, которое смущало и привлекало одновременно. Вид его не внушал доверия, однако большинство из них поняли, что это не житель холодных улиц и кварталов, а обыкновенный человек, с которым приключилась внезапная беда. «Такое с каждым может произойти», – думали они про себя.

– Расступитесь! – послышались крики за толпой.

Двое медбратьев пробились сквозь кучку людей и вышли к страждущему. Даже их сильные, привыкшие к тяжестям руки, испытывали изнеможение, когда они стали класть пациента на носилки. Они вкололи ему успокоительное и понесли в машину. Арона начало потихоньку клонить в сон, а боль медленно исчезать. Он давно не испытывал чувства езды по земле: небольшие потряхивания, открытое водительское окно, сквозь которое пробивался свежий воздух, звук работы двигателя. Ему это нравилось. Юноша сомкнул глаза и впал в глубокий сон.

Время было уже за полночь, когда он проснулся. Большинство больных уже крепко спали поэтому в коридорах и палатах были выключены лампы. Арон в кромешной тьме нащупал тумбочку рядом с кроватью и стал скользить ладонью по её гладкой поверхности. На ней была, по всей видимости, кнопка вызова медработника и единственный светильник. Он дотянулся до торшера и потянул шнурок вниз. Палата раскрыла свои очертания в лучах тусклого света. Юноша попытался немного приподняться и сесть. Правая рука была вся забинтована. Только несколько пятен крови красовались на белоснежной ткани. Он начал осматриваться вокруг. Слева от него была ещё одна койка, на которой неподвижно лежал старик. Арон не мог отчётливо разглядеть его лицо, однако он был уверен в том, что пациент не женщина. Ему было всё еще непривычно и некомфортно находится в этом, как ему казалось, другом мире. Юноша схватился за край одеяла и стал тянуть его на себя. Сейчас ему уже не хотелось убежать. Теплая постель, некоторое чувство безопасности и непонятна периодическая резь в голове, твердили ему о том, что это бредовая затея. Больной забился в верхний угол кровати и чуть склонился к холодной стене, прижавшись к ней виском.

– Если не собираешься спать, то можешь выйти из палаты и выключить свет? – пробухтел мужчина на соседней лежанке.

Арон насторожился и повернул голову в сторону незнакомца. Тот даже не шевельнулся. Тоже самое положение тела.

– Простите, – виновато проговорил юноша.

Он уже хотел дотянуться до выключателя как мужчина произнес:

– Не можешь уснуть или кошмары замучили?

Арон выждал в несколько секунд паузу, а потом тихо ответил:

– Не могу уснуть.

Больной перевернулся с правого бока на спину.

– Я тоже.

– А вы почему?

– Чёрт его знает… Закрываешь глаза, уставший, и всё равно сон не находит. Напасть какая-то. А ты? Чего бодрствуешь?

– Да мыслей всяких много. То и дело лезут в голову, ничего не могу поделать.

– Понимаю, – протяжно простонал мужчина. – А имя то у тебя есть?

– Арон. Арон Смит.

– Ну, что же приятно познакомиться Арон Смит. Я Кёртис Бейн. Рассказывай Арон, что же с тобой приключилось, раз здесь оказался?

– Лучше не спрашивайте, – с тоской произнес он.

– Знаю, проходили. Всякое в жизни случается. Живёшь себе живешь и тут раз попал под машину или еще чего похуже. Думаешь, что распланировал всю свою жизнь, знаешь, что делать, ко всему приготовился, а судьба берет и вносит свои коррективы. И вот ты лежишь на больничной койке и ничего с этим не можешь поделать.

– Вы попали под машину?

– В моём случае, всё гораздо сложнее…

– Хотите сказать нельзя переиграть жизнь?

– Смотря что ты имеешь ввиду под «переиграть». Если ты представляешь себе, что жизнь – это лотерея и тебе попался счастливый билет, тогда да, ты её переиграл. А если тебе попался плохой билет, то ты проиграл. Но всё дело в том, что жизнь – это монополия. Ты можешь случайно попасть в тюрьму, потерять деньги, испытывать массу других трудностей, которые от тебя не зависят, но всё остальное – в твоих руках. И если ты становишься победителем, когда тебе чуть-чуть оставалось до банкрота, тогда да, ты «переиграл» жизнь.

– А что, если в этом и была твоя судьба?

– Попробовать поступить по-другому во второй раз в одной и той же ситуации, чтобы посмотреть может ли быть другой исход, у тебя не получится. Поэтому ответа на этот вопрос мы никогда не получим.

Но юноша мог получить ответ на него, и эта мысль осела в его голове. Попытаться всё переиграть.

– А если бы у вас была такая возможность? Как бы вы поступили?

– Даже не знаю… Если жизнь сложилась неплохо, то зачем мне что-то менять? А если хуже уже и быть не может, тогда что я теряю?

– Действительно… – задумчиво произнёс Арон.

– Занятный ты парень. Надеюсь, тебе удастся «переиграть» свою жизнь.

– Да, – начал неуверенно юноша, – я тоже на это надеюсь.

– Спокойной ночи, – проговорил Кёртис и вновь перевернулся на бок.

Арон пожелал ему доброй ночи и увидел, как мужчина развернулся. Он дотянулся до лампы и выключил её, чтобы лишний раз не тревожить его сон. Ему тоже нужно было ложиться. Теперь он действительно не мог сомкнуть глаз. Вдруг и в правду можно что-то изменить? Эта мысль не оставляла его в покое. Она окутала паутиной его разум и не давала выйти за рамки размышлений о ней. Отдалённые стоны и шорохи, напоминали ему ту самую больницу, из которой он бежал словно заключенный. Арон закрыл глаза и глубоко вдохнул. Тот запах. Складывалось ощущение, что его помеcтили в другую палату, только с бюджетным содержанием. Кончик носа зачесался, и он достал теплую руку из-под одеяла, чтобы удовлетворить свою потребность. Сложив её обратно, он умиротворенно лежал и надеялся, что сон когда-нибудь его настигнет. Этого не происходило. Не сказать, что он был полон сил. Видимо это проклятье палаты, и каждый кто сюда попадал, никогда не мог уснуть. Как же его разрушить? «Если бы я знал… Может нужно просто перестать думать? Разве можно не думать, когда ты в сознании?». Арон пытался убрать все мысли у себя в голове. Но их было так много, что он не успевал за ними следить. Они метались из одного угла рассудка в другое, и юноша никак не мог их поймать. Пока он гонялся за мыслями сон начал догонять его. Через пару минут ровно сопение исходило из его ноздрей, под которым дребезжали маленькие волосы в носу. Ему давно этого не хватало: тихой спокойной ночи.

Приближающиеся шаги медсестры заставили Арона открыть глаза. Время было уже около девяти утра. Дверь со свистом распахнулась и звонкий режущий слух голос прокричал:

– Завтрак.

Арон чуть подпрыгнул от неожиданного визита. Вламываясь во все палаты, она извещала больных о времени трапезы. Больной потёр сонные глаза и стянул с себя одеяло. Стало холодно. Хотелось вновь залезть под тёплое мягкое покрывало. Но нужно было привыкнуть к окружающей температуре, чтобы пойти на завтрак. Идея о том, чтобы пролежать целый день в постели заманчивая, но не целесообразная. Юноша сел на кровать и свесил ноги, так что стопы чуть касались больничных тапочек. Его взгляд упал на Кёртиса. То же положение тела. Будто за всю ночь он ни разу не шелохнулся. Арон спрыгнул с койки и подошёл к нему. Глаза были закрыты. Он аккуратно начал дёргать его за плечо.

–Эй, всех на завтрак зовут.

Мужчина никак не реагировал. «Крепко же он спит», – подумал Арон. Он вновь схватился за него и легонько покачивал из стороны в сторону.

– Мистер Бейн, пора вставать.

Юноша прислонил ладонь к его носу и хотел почувствовать дыхание. Его не было.

– Боже… – вскричал он и выбежал из палаты.

Его бешеные глаза искали помощи среди персонала больницы. Коридор был до отказа забит пациентами, которые создавали затор всему движению.

– Помогите, кто-нибудь!

Одна из медсестёр обратила внимание на голосистость пациента. Девушка вскочила со своего поста и стала пробиваться сквозь огромную толпу к палате.

– Подвиньтесь! Дайте пройти! – твердила она и расталкивала всех по сторонам.

Больные в панике начали прижиматься к холодным стенам.

– Что случилось? – спросила она, когда всё-таки добралась до палаты.

– Мой сосед, он не дышит.

Медсестра резко отодвинула рукой Арона и зашла в комнату. Она надела стетоскоп и начала водить им по грудной клетке Кёртиса.

– Сердцебиения нет. Нужно в реанимацию. Давно он без сознания?

– Не знаю. Я только проснулся и увидел, что он не дышит. Он же вчера еще только со мной разговаривал. Боже мой…

– Вчера? Когда? Вечером?

– Нет ночь, – ответил Арон.

Девушка взяла в руки телефон и позвонила коллеге.

– Лирен, нужна каталка в реанимацию в триста двадцать первую. Да, видимо ночью отошел. Да откуда я знаю, просто нести каталку быстрее.

– Он выживет? – с надеждой в глазах спросил Арон.

– Он уже мертв, сэр, – заявила медсестра.

– Что? Зачем вы тогда хотите отправить его в реанимацию?

– Это просто формальность. Мы должны потом отчитаться, что сделали всё что могли, чтобы спасти его.

Арон с грустью смотрел на безжизненное выражение лица своего бывшего соседа. Он видел много трупов в недолгой жизни, но ни один из них не вызывал у него столько сожаления. Даже смерть того истекающего кровью бродяги он перенёс легче. В тот момент он был больше шокирован и озадачен, чем расстроен. А здесь… Их ночной разговор был настолько сердечным, что он чувствовал необъяснимое родство с умершим. Отчаяние начало съедать всю душу Арона по кусочкам. Почему все близкие ему люди отправляются в мир иной? Что за проклятье нависло тенью над его жизнью? Юноша сердито сжал кулак и прислонил к еле розовым губам. Каждый раз, когда он видел чью-то смерть, то словно терял часть самого себя. Она умирала вместе с ними. Арона настолько сильно прижимал руку ко рту, что перестал уже ощущать верхнюю губу. Мягкая внутренняя кожа начала кровоточить от впечатанных в неё зубов.

– Вы в порядке? – спросила медсестра, когда увидела возбужденное состояние пациента.

Юноша не сразу понял, что вопрос был адресован ему, хоть и прекрасно знал, что кабинете больше никого нет. Никого живого.

– Мистер Смит?

Когда он услышал свою фамилию, то в его голове что-то щёлкнуло, и он переключил своё внимание на сотрудника больницы.

– Да?

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Да, всё хорошо, – ответил Арон и оторвал кулак от лица.

Струйки крови начали скользить по его межфаланговым суставам и подбородку. Вся ротовая часть была красного оттенка. Он ничего бы и не заметил, если бы медсестра в ужасе не вскрикнула:

– Боже мой!

Девушка посмотрел на него ужасающим взглядом. Арон был в недоумении. Что она увидела? Больной стал осматривать себя и увидел красные пятна на руке.

– Зараза, – произнес он и начал вытирать кровь краем своей одежды.

– Откуда она у вас? – взволнованно спросила

– Видимо, прикусил губу.

– Так сильно?

Юноша оставил вопрос без ответа и подошёл к раковине, которая располагалась лева от входа, у нижней части его кровати. Он повернул чуть ржавый вентиль и из крана полилась теплая вода. Полная воды ладонь хлестала до тех пор, пока вся кровь не смылась с лица. Арон потянулся к полотенцу и вытер остатки жидкости.

– Вы можете идти на завтрак, – произнесла врач, обращаясь к пациенту. – Вам не зачем здесь быть.

Жалостливый взгляд озирал тело Кертиса до тех пор, пока он не вышел из палаты. Он больше ничем не поможет. Но почему он чувствует себя виноватым? Будто мог его спасти. Будто мог что-либо изменить, но не сделал этого. Мысли, мысли и еще раз мысли. Когда-нибудь они вконец сведут его с ума.

Столовая была заполнена пациентами. Свободные места можно было пересчитать по пальцам. Стоял гул сотен голосов больных, обсуждающих животрепещущие их темы за металлическими столиками. Арон скромно подошел к раздаточной и взял поднос. Выбор был не велик, однако при виде простой пищи, он вмиг позабыл о своём горе и принялся горой накладывать её на тарелку. Ему хотелось вновь ощутить этот вкус. Снова впасть в беззаботное детство и на секунду выпасть из реальности, испробовав нормальную еду. Окружающие с неким изумлением посматривали на Арона. Здешняя стряпня мало кому нравится, а он шёл с огромными порциями, да еще и с довольной ухмылкой, будто у него там бигтести с жареной картошкой. Больной дошел до единственного свободного места и положил поднос на край стола. Рука сильно затекла пока он его нёс. Он начал встряхивать её, чтобы дать расслабиться и привести в привычное состояние. Завтракающие молча наблюдали за действиями странноватого юноши. После того как он окончил, то сел на лавочку и взялся за прибор.

– Любишь много поесть? – поинтересовался мужчина, сидящий напротив.

– Да, – довольно произнес Арон, – мне этого очень не хватало.

– Недавно здесь?

– Вчера привезли.

– Тогда тебе нужно было попробовать её для начала на вкус, боюсь, что она тебя разочарует.

– Вряд ли. Хуже пищи, чем ту которую я ел не может быть.

– Не знаю, конечно, что ты там ел, но мог бы с тобой поспорить.

Юноша поднял ложку и зачерпнул овсяной каши. Все с отвращением смотрели на то, как он подносит её ко рту. Они замерли в ожидании реакции на те помои, которые именуются «больничной едой». Когда вязкая субстанция оказалась у него во рту, то он ахнул от наслаждения.

– Неужели вкусно? – с неким подозрением спросил мужчина.

– Ты даже не представляешь как…

Арон долгое время молча смаковал каждый грамм еды, пока в его голове не возникла одна мысль:

– Как называется эта больница?

– Центральный госпиталь Бостона.

– Здесь ведь есть специальное отделение для служебно-раненных?

– Да, второй этаж первое крыло налево. А что?

– Нет, нет, ничего…

– А ты со странностями, да?

– Все мы немного сумасшедшие, – заявил Арон.

– Вот уж точно. Моя брат Дейв, казалось, был самым нормальным человеком, которого я знал. И знаешь, что я о нём узнаю из срочных новостей? Взял и заколол до смерти свою хрупкую жену Амелию кухонным ножом. У бедняжки было тридцать восемь колотых ран. И главное сам не знает зачем это сделал. И вот как после этого жить?

– Может у него были причины, которые он не хотел озвучивать.

– Причины? Какие могут быть причины на то, чтобы нанести тридцать восемь ранений беззащитной девушке. Похожу у тебя и вправду не все дома.

Мужчина взял свой поднос и направился к выходу. Его очень смутили рассуждения Арона. Но самому же они не казались какими-то дикими. Разве не у всего есть причины? Весь мир строится на причинно-следственной связи. Рождение, смерть, болезнь, голод, войны, преступность. Одно незаметно и неизбежно вытекает из другого. И если двигаться по этой цепочке в обратную сторону, то мы должны прийти к тому, у чего нет причины. Что существует само по себе. И тогда оно будет являться первопричиной всего сущего. Так кто же ты первопричина?

Аппетит юноша слегка подиспортился от сложившегося разговора. Приходилось уже силой заталкивать её себе в глотку. Оловянная ложка со звоном упала рядом с тарелкой. Арон резко встал и захватил поднос, чтобы поставить его к остальным на выходе. Запах столовой влился в его одежды. Сначала это было приятно, но по прошествии времени начало надоедать. А потом и вовсе стало противным. Он двигался туда, куда указал ему тот мужчина: «Второй этаж, первое крыло налево». Двери коридора распахнулись, и он увидел тот самый холл. Юноша отвел взгляд чуть в сторону приметил лавочки для посетителей. В голове отчётливо вырисовывался образ маленького мальчика, с тоской вглядывающегося в орнамент бетонного пола. Арон вспомнил как сидел и ждал новости о своём отце. И надеялся, что они будут утешительными. «Больно. До сих пор».

– Что вы здесь делаете? – протараторила одна из сотрудниц больницы. – Вам нельзя здесь находиться.

– Да, простите. Я только хотел еще раз почувствовать тот момент, когда в той самой операционной умер мой отец.

– Простите… Я не знала. Мне очень жаль.

– Да, мне тоже.

– Давно он скончался?

«Через двадцать лет с лишним лет», – подумал Арон.

– Когда мне было девять.

– А как его имя? Может я его знала, я достаточно давно здесь работаю.

– Это вряд ли… Вы слишком молоды.

– Но всё же.

– Шон Смит.

– Шона Смита я знаю, но он слишком жив и молод, чтобы быть вашим отцом, – произнесла она и улыбнулась.

– В каком смысле?

– Это муж моей подруги Бренды. Он вырос матери и отец без устали работала, чтобы прокормить семью.

– Не может быть…

– Ничего. Такое нередко случается.

– А что с ним стало?

– Вы о ком?

– О папе мальчика, – с интересом в глазах спрашивал Арон.

– Насколько я знаю он работал в полиции, и был при исполнении, когда это случилось…

– Случилось что? – прервал он её.

– Его застрелили во время патрулирования. А почему это вас так задело? – спросила медсестра, заметив удрученное состояние собеседника.

– Даже не знаю… К таким история нельзя оставаться равнодушным.

– Это уж точно.

Сотрудница больницы посмотрела на часы и поспешила:

– Простите, мне уже пора бежать.

– Ничего, всё хорошо. Извините, что отвлёк вас от работы.

– Была рада познакомится, – произнесла она с широкой улыбкой.

– Да, я тоже, – немного растерялся юноша.

Он стоял на месте и наблюдал как медсестра периодически оборачивалась, чтобы в последний раз взглянуть на него. И вдруг Арона осенило, что он не знает её имени.

– А как вас зовут? – прокричал он, когда та стояла около раскрытой двери.

– Шарлота, – произнесла девушка и закрыла за собой дверь.

Арон был чуть очарован своей новой знакомой. Он задумчиво развернулся и пошёл к двери. Через несколько секунд его физиономия прилипла к стеклу. «Вот же глупый», – подумал про себя юноша и стал ладонью тереть свой слегка приплюснутый от удара нос. «Хорошо, что она не видела этой нелепой ситуации», – промелькнула мысль в его голове. Арон спустился вниз в свою палату. Она была пуста. Кёртиса уже не было на своём привычном месте. Кровать была идеально заправлена белоснежными постельным бельём. Нового пациента вот-вот должны были подселить. Он прошел к своему месту, окинув взглядом пустую койку. Мягкий матрас испустил воздух, когда массивное тело упало на него при действии силы тяжести. Арон вытянул ноги и сладко зевнул. Он уже начал закрывать глаза, когда к нему в палату влетела медсестра:

– Вы вчера были без сознания, когда прибыли. Пройдёмте со мной, необходимо заполнить кое-какие бумаги.

– Да, конечно.

Юноша вновь спрыгнул с койки и пошёл следом за ней. Узкие мало освещённые коридоры напоминали ему полицейский отдел. Однако там он чувствовал себя не так уютно. Те стены, так и внушали какую-то хандру, безысходность, а неоновые лампы и вовсе выводили Арона из себя. Они долго бродили по зданию пока не добрались до регистратуры.

– Добрый день, – произнес сотрудник за стойкой.

– Добрый.

– Мне нужны лишь ваши паспортные данные и номер страховки, остальное я заполню сам.

– Неужели…

– Да, ну, и подпись соответственно в конце заявления.

Арон совсем забыл о том, что его не существует. Точнее сказать еще не существует. «Придумать другое имя и номер страховки?», – думал он, про себя. «Какова вероятность, что они совпадут? И какой шанс, что вымышленный человек будет хоть немного похож на меня».

– Может у вас есть с собой паспорт? Так будет проще.

– К сожалению, нет.

– Ну, что же, ничего страшного, – мужчина почесал затылок и взялся за ручку. – Ваше имя?

– Арон. Арона Смит.

– Год рождения и место рождения?

– Бостон, две тысячи… тридцать первый год.

– А полная дата?

– 26 апреля.

– Так, значит 26 апреля 2031 года…А вы неплохо выглядите в свои годы. Женаты?

– Нет, как-то не довелось.

– Дети есть?

– Нет, никого.

– Осталось только продиктовать номер страхового счёта.

– Так… 435631889072321.

– Отлично. Теперь распишитесь здесь, – сказал сотрудник и указал пальцем над толстой черной полоской.

Арон взял ручку и сделал пару резких движений кистью. Мужчина сразу же дёрнул к себе доску с документами, после того как увидел, что чернильный шарик перестал касаться бумаги.

"Нужно как можно скорее выбраться из больницы". Рано или поздно они догадаются, что Арон сообщил фальшивые данные и тогда им заинтересуются не только врачи. Однако его состояние считало иначе. Рука даже не начала заживать. По крайней мере, он мог обдумать дальнейший план действий. Арон стал размышлять: кто краеугольный камень этой истории? Аннигилятор? Возможно. Но его личность так и остаётся загадкой, несмотря на существование Гэбриеля. Искать его, как искать иголку в стоге сена. Может тогда вождь? О его организации не услышат ещё в дальнейшие сорок лет. Да и сам он, наверное, только пошёл в начальную школу. Единственным ориентиром и первопричиной происходящего всё ещё остаётся Лидман Гринт. Он преподавал в Бостонском университете, найти его не составит труда. "Если убедить Лидмана, что я из будущего и рассказать о грядущих ужасных событиях, то он вероятно согласиться помочь. И вместе мы изменим то, что произошло. Или, по сути, то, что произойдет… Или то, что могло бы произойти…", – размышлял Арон.

Соседняя койка уже была занята. Зрелый мужчина молча лежал, скрестив ноги, и читал газету. Юноша, не отрывая от него взгляда сел на кровать.

– Подумать только… – начал больной. – Этот мост уже десятилетиями хотят реставрировать, а все никак не соберутся. На моей памяти это уже третье объявление.

– Может он в этом тогда и не нуждается?

– Состояние его оставляет желать лучшего…

Незнакомец опустил газету и посмотрел на своего собеседника.

– Боже, что с вами приключилось? – воскликнул он.

– Долгая история.

– Да уж. У меня тоже ситуация не из замечательных. Это же надо так умудриться спуститься по подвальной лестнице. Один неверный шаг и перелом в трёх местах.

Он чуть повернул торс и показал загипсованную руку.

– Сочувствую вам.

– Да не страшно. Хоть от работы немного отдохну. Я Фред, кстати.

– Я Арон. Арон Смит. А чем вы занимаетесь?

– Преподаватель математики.

– Не в Бостонском университете случайно?

– В нём родимом. Двадцать один год уже там отработал. Сейчас, конечно, образование катится к чертям. Государственный стандарт даже не дотягивает до уровня восьмидесятых годов прошлого столетия. Да и молодежь ленивее стала. В своё время мы часами в библиотеках засиживались, бывало, ночевали там перед экзаменами, а у них все знания мира за все времена доступны в один клик.

Арон всё, что говорил Фред, пропускал мимо ушей. В его голове родился вопрос, который он поскорее хотел задать.

– А вы случайно не знакомы с Лидманом Гринтом?

– Конечно, кто же этого чудика не знает, – улыбнулся мужчина.

– Чудика?

– Университет уже три раза выделял субсидии для его исследований в области атомной физики, а он ни на йоту не продвинулся. Всё ходит с растерянным видом, с пятном от кетчупа на белом лабораторном халате и постоянно делает какие-то вычисления в блокноте.

"Знали бы вы, что он своим изобретением в будущем перевернёт мир с ног на голову, так бы не говорили", – размышлял Арон.

– Да и не очень разговорчивый он. Как-то подсел к нему во время обеда, чтобы поболтать и обсудить пару интересных тем, так он делал вид, что меня вообще нет.

– А вы не думали, что дело в личной неприязни?

– Мы с ним даже толком не знакомы, не с знаю с чего бы ему себя так вести.

– Гении зачастую бывают отвергнуты обществом.

Фреда чуть не разорвало от смеха.

– Если Лидман гений, то мне пора учиться балету.

– Думаю, тогда вам в скором времени понадобиться купить пачку, – ехидно улыбнулся юноша.

Фред недовольно посмотрел на него и, встряхнув газету, вновь уткнулся в неё своим приплюснутым носом.

– "Задержан ещё один пособник организованной преступной группировки по распространению новых потенциально опасных психотропных веществ", – вновь прочитал сосед вслух.

Новость не на штуку привлекла внимание Арона.

– Как его зовут? – подошёл он поближе к мужчине.

– "Келлен Сёрт – обвиняется в распространении наркотических средств нового содержания. Полиция уже заключила его под стражу. Сам Келлен готов признать свою вину и выдать членов преступной группировки, если прокуратура штата пойдет на сделку", – дочитал абзац Фред. – Ну и ну.

– Его убьют раньше, чем он заговорит.

– Думаете они смогут до него добраться? Он ведь под стражей.

– У таких людей очень длинные руки…

"Может он как-то связан со смертью отца?", – возникла мысль в его голове.

– А кто его задержал?

– Тут не написано… А постойте, – перевернул он страницу. – Сообщается, что операция по захвату была проведена сержантом шестого отдела по борьбе с наркотиками Шоном Смитом. Смотрите-ка, ваш однофамилец.

"Это было не просто убийство… Отца не раз награждали за особые заслуги. Он слишком хорошо выполнял свою работу. Они решили от него избавиться".

– С вами всё в порядке? – спросил Фред, когда увидел, как его собеседник ненадолго завис.

– Что? – отозвался юноша.

– Вы стали каким-то потерянным. Кто бы поверил, что вы некоторое время назад непринужденно улыбались.

– Да нет, всё хорошо, – ответил Арон и сел на кровать.

Опущенный взгляд нервно бродил по слегка пыльному полу. Смятый угол изрядно потрёпанной книги торчал из-под койки соседа.

– Это ваше? – спросил Арон и пальцем указал на находку.

Фред слегка смутился от вопроса молодого человека. Длинная конечность всё ещё дрожаще висела в воздухе и сообщала о неизведанной вещице. Профессор потерянно заглянул под кровать и увидел старую книгу.

– Нет, я к знаниям отношусь очень трепетно, тем более к бумажным. Сейчас книги на вес золота.

"Будет ещё время", – подумал про себя юноша и потянулся за ней. Он схватился за твердый переплет и вытащил из тени. "Джеймс Глик. Путешествия во времени. История" красовалась разрубленная надпись на черном, стекающем как капли воды фоне.

– Как думаете путешествия во времени возможны?

– Я математик, а не физик. С такими вопросами вы обращаетесь не по адресу.

– И всё же.

– В теории можно обосновать массу всего. Логически они имеют место быть, но на опыте… Не думаю, что это возможно.

– Что должно этому способствовать?

– Даже не знаю, – отложил газету профессор, – возможно, понимание самого феномена времени. Что это такое? Существует ли вообще? Если да, то каким образом протекает? Можно ли каким-либо образом сжать его или расширить? Масса вопросов, на которые люди ещё десятилетиями не смогут найти ответов.

Арон сел обратно на кровать и открыл первую попавшуюся страницу: «"Знаете, то, что время – это всего лишь какая-то штуковина от мысли, очень путает, – говорит один из мудрых детей Э. Несбит, которого посвятили в новые тайны времени. – Если все происходит одновременно…» – Этого не может быть, – говорит Антеа упрямо. – Настоящее – это настоящее, а прошлое – это прошлое. – Не всегда, – говорит Сирил. – Когда мы были в прошлом, настоящее было будущим. Вот так! – добавил он триумфально." И Антеа не могла отрицать это. Мы должны задавать эти вопросы, не так ли? Является ли мир вокруг нас единственно возможным? Могло ли все обернуться иначе? Что если бы вы не только могли убить Гитлера и посмотреть, что будет, но могли бы возвращаться раз за разом, что-то улучшать, менять ход событий, как это делает метеоролог Фил (Билл Мюррей) в одном из величайших фильмов на тему путешествий во времени. Он переживает День сурка вновь и вновь, до тех пор, пока не находит верного решения. Действительно ли наш мир – лучший из возможных миров? Если бы у вас была машина времени, убили бы вы Гитлер?».

– Убили бы вы Гитлера…? – робко произнёс Арон.

– Гитлера? – засмеялся Фред. – Если бы была такая возможность, конечно. Я повторюсь, если бы была. Мы не можем утверждать, что если вернёмся допустим в 1939 год накануне второй мировой войны и попытаемся предотвратить все его националистические действия, то сможем это сделать. Ведь мы не знаем ничего об этом времени. Как он точно жил, что кушал, о чем говорил со своими подчинёнными, куда пойдет через десять минут. Слишком много упущенной информации.

– А если её всю собрать? Узнать всё, что можно и точно быть там, где ты должен быть.

– Допустим, у вас всё есть. Но почему вы думаете, что исход ваших действий будет лучше, чем ныне существующий. Вы не можете этого утверждать, так как не жили в будущем, которые создадите сами. Кроме того, кто вам гарантирует, что, если вы окажетесь в 1939 Гитлер будет существовать?

– Но он же был.

– Это вы так знаете. Будущее находиться в прямой связи с прошлым. Если меняется прошлое, то должно меняться будущее. А что, если эта связь обратная? Если ты меняешь будущее, то прошлое обретает другую форму.

– Это же абсурд, – заявил Арон.

– Само ваше путешествие во времени уже может стать изменением событий прошлого.

– Как поступки в будущем, то есть в настоящем могут оказывать влияние на прошлое, ведь оно уже недоступно?

– Что такое прошлое? Это то, что было. Каждое мгновение остаётся в прошлом. И вот пока я это говорю секунды одна за другой остаются в прошлом. А что такое будущее? Это то мгновение, которое ещё не наступило. То есть через мгновение – это будущее. Мгновение спустя – это прошлое. Тогда что такое настоящее? И пока вы думаете над этим, получается, что каждое настоящее мгновение либо уже находится в прошлом, либо ещё не наступило.

– То есть настоящего не существует?

– Вас так легко запутать, – вновь захохотал Фред. – Это работает лишь в том случае, если представить время как прямую. Но это не так.

– Я ничего не понимаю…

– Вы слишком самонадеянны. Физики и философы всего мира пытаются разгадать тайны бытия много сотен лет, а вы хотите раскрыть её за один день. Просто живите. Ведь вне зависимости от того поймёте вы что такое время или нет, оно все равно вас убьёт, – произнёс профессор и вновь подобрал газету.

Арон уселся поудобнее и стал перелистывать страницу за страницей, впитывая в разум рассуждения автора. Несколько часов непрерывного чтения изрядно утомили юношу. Веки стали тяжёлыми, а руки словно ослабели. Глаза закрывались, и книга вываливались из расслабленной ладони, падая на живот, от чего читатель слегка вздрагивал и продолжал упорно созерцать произведение.

– Эх, – послышались стоны с соседней койки.

Фред перевернулся на бок и дотянулся левой рукой до настольной лампы, чтобы выключить её.

– Как соберётесь спать, погасите свет.

– Хорошо. Доброй ночи.

– Доброй, – ответил профессор и устало закрыл глаза.

Сон в конце концов одолел и самого Арона. Он небрежно положил занимательное чтиво на тумбочку и лёгким движением кисти обрёк комнату в мрак. Пальцы руки чуть подрагивали. Голова нервно двигалась из стороны в сторону, пытаясь освободиться из ментального плена. Юноша вновь окунулся в бездну подсознания и лицезрел самые ужасающие вещи. Тело пересекло горизонт событий и скорость падения исчезла. Он как будто плавал в чернильном океане, не имея возможности всплыть наружу. Ему не было конца. Безграничная тёмная гладь. И огромное количество криков, которые улавливает его ошарашенный слух. Среди акустической вакханалии он улавливает голоса знакомых ему людей: Дайра, Лиллиан, Ринг, отец… "Где вы? Что с вами?", – беспощадно кружат вопросы в голове, сквозь растерянность и неразумение. Грань между реальностью и небытием. Бесконечно следующий тоннель, пронизывающий мироздание. К счастью для Арона кошмарный сон закончился. Глаза ещё были закрыты, когда он уловил звук расстёгивающейся молнии. Он с трудом перевернулся на бок и увидел со спины профессора как тот перебирал вещи в черном кожаном портфеле.

– Что вы делаете? – спросил юноша.

Когда Фред повернулся, то Арон увидел на нём маску аннигилятора. Кровь застыла и тело похолодело. Он начал яростно вопить и вновь проснулся от собственного крика.

– Кошмары? – спросил Фред, который накидывал на ноги потертые тапочки.

Юноша ладонью коснулся мокрого от пота лба и тяжело выдохнул.

– Они самые.

– Ну и долго же вы спите, – сказал профессор и стал идти в сторону выхода. – Вы так ещё и обед пропустите. Смотрите, а то голодным останетесь.

Дверь со скрипом закрылась. Арон чуть приподнял голову и посмотрел на выход. Ему нужно было убедиться, что он остался один. Неуверенные движения поставили его на ноги, которые стали нести к соседней койке. "Пропуск. У него должен быть пропуск в университет", – размышлял пациент пока копошился в тумбочке. Негодная вещица никак не попадалась на глаза. Когда весь ящик был перерыт, он заметил ручку черного кожаного портфеля. Через мгновение его ладонь уже залезла в боковой отсек и достала пластмассовую карточку. Она скользнула по гладким штанам вниз и очутилась в глубоком кармане.

– Мистер Смит, – послышалось позади.

Арон резко обернулся и увидел медсестру, которая стояла в дверях.

– Что-то случилось?

– Данные, которые вы назвали не сходятся. Вам нужно их уточнить.

– Хорошо. Сейчас подойду.

Это должно было случиться. Но он надеялся, что у него будет больше времени, чтобы покинуть больницу без лишних вопросов. За широкой дверью его терпеливо ожидали два сотрудника Федерального бюро расследований. Невзрачный стул покачивался от ёрзанья здоровенного черного мужчины. Ещё чуть-чуть и он с треском грохнется на пол, подогнув под себя груду мусора из металлических труб и деревянного сидения, обитого дешёвой тканью. Юноша повернул ручку и увидел перед собой двух опрятных людей в чистеньких до блеска туфлях и выглаженных до миллиметра костюмах.

– Простите, – сказал он, думая, что ошибся дверью.

– Нет, нет, – остановили его сотрудники, – проходите. Присаживайтесь.

Арон осторожно закрыл за собой дверь и недоверчивым взглядом окидывал незнакомцев, когда подходил к стулу. Он оказался по противоположную сторону стола от агентов ФБР. Они были словно близнецы. Но не по внешности, а по повадкам: в один и тот же момент многозначно улыбнуться или откинуться на спинку стула.

– Ну, что же, Арон Смит, – произнёс один из них, глядя в данные, напечатанные на бумаге. – Рассказывайте.

– Что именно?

– Как сюда попали? Как получили увечье? И самый главный вопрос: кто вы такой?

– В каком смысле?

– Те данные, что вы надиктовали в регистратуре, не существуют. Мне очень нравятся работники, которые трепетно относятся к своему делу. Вот если бы он не сообщил нам об этом? Как бы мы узнали, что вы, такой замечательный, такой симпатичный и настолько загадочный здесь обитаете.

– Я не понимаю, о чем вы.

– В Бостоне проживают только трое человек с идентичным именем. Один из них старичок семидесяти восьмилетнего возраста. Второй ребенок шести месяцев. А третий совсем недавно скончался. Представляете? Более того, мы сделали запросы в другие штаты и там вас не нашли. Так как же вас по-настоящему зовут?

– Меня зовут Арон Смит.

– Эту песню мы уже слышали. Докажите нам это. Паспорт, водительское удостоверение, медицинская страховка. Что-нибудь.

– У меня, к сожалению, нет никаких документов при себе.

– Неужели… Где вы живёте, мистер Смит?

– Город Бостон, штат Массачусетс.

– Какая улица? Дом?

После революции большинство улиц были перестроены и им дали новые названия. Старые он помнил очень смутно. Разве что одну двухполосную, которая вела к местной католической церкви из красного кирпича, ступенчато сужаясь к верху.

– Квартал Дорчестер, дом шестьдесят три.

– Допустим, что такой имеется. Как вы докажете, что там проживаете. Есть у вас договор найма или документы на квартиру, ключи от входной двери?

– Слушайте, на самом деле на меня напали и отобрали всё: бумажник, телефон, документы.

– Почему вы не обратились в полицию?

– Я был без сознания, а когда очнулся меня везли уже на скорой в больницу.

– Как произошло, что вы повредили руку? Они по ней били молотом? Смяли в тисках? – отшучивался допрашивающий.

– Я не помню… Всё было как в тумане. Их было человек пять или шесть.

– Так пять или шесть?

– Говорю же не помню. Они окружили и пригрозили оружием, если я не отдам все ценности.

– И что вы? Отдали?

– Разве у меня был выбор?

– Если вы своевольно отдали их, почему они решили всё-таки отделать вас как следует?

– Вы меня спрашиваете? Откуда я могу знать, что у них на уме?!

– Ты веришь ему, Фрэнк? – спросил ФБР ‘овец своего здоровенного напарника.

– Ни единому слову, Билл.

– Вот, что получается, мистер Смит, вашим словам нет подтверждений. Поэтому всё сказанное вами лишь бессмысленно сотрясает воздух. Мы, конечно, найдем записи камер наблюдения, если они работали и поспрашиваем очевидцев, но… Кстати, когда и где это произошло?

– Позавчера, около одиннадцати часов вечера на углу пересечения улиц Бейгри и Ньюмана.

– Это в получасе езды от вашего дома. Что вы делали там так поздно?

– У меня была встреча… – начал неуверенно Арон, понимая, что его легенда трещит по швам.

– С кем же? – прервал его Билл.

– С другом.

– По какому поводу?

– Разве это не моё личное дело?

– Конечно. Мне вы можете вообще ничего не рассказывать, правда Фрэнк?

Напарник молча кивал головой с закрытыми глазами.

– Можете оставить все эти истории для судьи и уже тогда он будет решать верить вам или нет.

– Он должен был передать ключи от машины. Я отдавал ему на выходные, – продолжил Арон.

– Передал?

– Нет. Плохая компания меня настигла раньше. Я думаю, что достаточно вам рассказал. У вас есть над чем поработать.

– Да, это так… Только жаль, что всё ложь. Ну, ничего. Как только сказанное вами, к нашему большому удивлению, окажется неправдой, мы обязательно вернёмся, – произнёс Билл и стащил со спинки стула пиджак.

– Буду ждать.

– Непременно. И да, как звали друга? – спросил он с трудом закидывая руки в рукава.

– Ринг. Ринг Креман. Все доброго.

– До встречи, мистер Смит.

Комната опустела. Взгляд Арона застыл. Слух улавливал звук сдувшихся сидушек, медленно восстанавливающийся от тяжёлых тел. В дверях замешкался медбрат, который ногой остановил её резвый размах.

– Всё хорошо? – поинтересовался он.

– У вас есть сигарета? – произнёс Арон, не отрывая глаз от замусоленной точки.

– Но здесь не курят.

– Жаль…

Чужие правила игры, под которые он вновь должен подстраиваться. Нет никаких сил изменить происходящее. Только возможность бездумно плыть по течению, надеясь, что тебя прибьёт к берегу. Ты захлебываешь, у тебя полный рот воды, уходишь на глубину, всплываешь, переворачиваешься и так раз за разом. Ты не можешь остановить течение или поменять его направление. Все кругом твердят: ты властелин своей жизни. Как можно быть хозяином того, что не контролируешь? Как можно обладать тем, что тебе не принадлежит? Даже власть и богатство не могут заставить эту реку иссохнуть. Мы обманываемся тем, что способны на что-то. Никчемные, жалкие, слабые существа. Единственный выбор, который у нас остаётся – это сопротивляться. Безнадежно давать отпор беспощадной системе, пытаясь её переиграть.

Аппетитное блюдо уже не радовало глаз принужденного пациента. Хотя по большому счету это его вина, что он попал в больницу. Первое время ему даже нравилось. Чувство умиротворения и ограждённости от этого порочного мира затмили его рассудок. Однако это продлилось недолго, и будоражащая реальность вновь вернула его в себя.

– Почему вы не едите? – спросил Фред, глядя на полную тарелку.

– Аппетита нет, – отстраненно ответил Арон.

– Завтрак проспали, обед пропустили, а от ужина и вовсе отказываетесь. Вы часом не заболели?

– Нет. Всё хорошо. Это временно. Нужно лишь разобраться с бардаком в голове и тогда всё более-менее станет на свои места.

– Смотрите, не затягивайте. А то на воздухе долго не проживаете, – усмехнулся профессор.

– Иисус провел без еды сорок дней в пустыне. Почему же я не могу поголодать один денёк?

– У Него была цель. А есть ли она у вас?

Вопрос заставил Арона ненадолго задуматься.

– Да… Она есть.

– И что для неё нужно оставаться голодным?

– Вовсе нет.

– Тогда к чему весь спектакль?

Его собеседник определенно обладал даром убеждения. Или правильнее будет сказать даром логики. Наверное, всё дело в математическом складе ума. Хотя остроумием он не блещет. Даже не знаешь, что важнее в трудные моменты: найти рациональное решение или оставаться в хорошем настроении от юмора.

– А в больнице есть спортзал?

– О, да. Только этого тебе сейчас не хватало.

– А что такое?

– Ты себя видел? Тебя никто туда не пустит в таком состоянии. Да и как ты сам себе представляешь занятие?

– Не во всех упражнениях задействованы руки.

– Слушай, – начал откровенно Фред, – я тебе не мать и не отец. Поэтому поступай как сам знаешь. Хочешь убиться в конец, то пожалуйста.

Арон небрежно усмехнулся в ответ.

– Я сказал, что-то смешное?

Фрэнка смутило странноватое поведение собеседника.

– Папа мне постоянно так говорил. "Делай, что хочешь. Если хочешь стать дворником, то не учись. Если хочешь болеть, то не пей отвратительный сироп…". И многое другое. А теперь вы говорите мне это, с той мыслью, что родители меня воспитывали по-другому.

– Действенный метод, – подметил профессор.

– Да, он и вправду работал. Нам нравится понимать, что у нас есть выбор несмотря на то, что он иллюзорный.

– Вы вспомнили о нём с некой грустью. Что с ним стало?

– Он погиб.

– Мне очень жаль.

– Ничего. Это было давно.

"Или будет ещё не скоро", – подумал про себя юноша.

– Не ешьте, если хотите быть без сил. Может это и с ужином сработает.

Фред встал из-за стола с подносом в руках. Сосед провожал его взглядом, пока тот не скрылся за дверь. Арон осторожно взялся за ложку и подковырнул говяжью отбивную. Сочное мясо само просилось, чтобы его проглотили. Тихий голод уже затмил рассудок пациента. Он жадно растерзал кусок и слегка причмокивая смаковал на редкость вкусное блюдо.

Через пару часов говядина дала о себе знать. Желудок Арона не привык к такой настоящей пище. Дикая боль словно прорезала живот изнутри, заставляя изгибаться свою жертву как змею. Тяжёлые стоны страждущего долетели до соседней койки.

– С вами всё хорошо? – спросил Фред, лежащий в привычной позе с газетой в руках.

– Не совсем…

– Позвать медсестру?

– Нет, не нужно. Просто живот болит. Видимо не зря я не хотел притрагиваться к еде.

– Да бросьте. Есть же нужно.

Арон почувствовал, как к горлу стала подступать рвота. Юноша вскочил с кровати и побежал в уборную.

– Бедняга… – долетела фраза профессора ему в спину.

Дрожащие руки упёрлись в ободок унитаза, в который стали извергаться остатки пищи. Потуги больного были слышны ещё с коридора. Шарлота проходила мимо двери, когда уловила сетования пациента, за стеной. Девушка осторожно открыла дверь, войдя в уборную и тихо наблюдала за страданиями молодого человека. Из её тонких уст неловко прозвучала банальная фраза:

– Вы в порядке?

Дурацкие вопросы всегда разжигали в этом юноше всепоглощающий огонь ярости. Неужели нельзя догадаться, что если человек обнимается с туалетом, то дела у него, мягко говоря, не очень хорошо?

– Да, всё просто замечательно, – иронично ответил Арон.

Он еле отдышался и вновь наклонил голову над унитазом.

– Я должна позвать дежурного врача.

– Не нужно, я уже закончил, – произнёс юноша и вытер остатки рвоты рукавом, доживающего свой век свитера.

У входа в кабинки его старожила новая знакомая. Она с круглыми глазами смотрела на пациента.

– Может вам все же помочь?

– Нет, просто не привык к такой пище.

Он дошёл до умывальника и как следует умылся тёплой водой, которая еле текла тонкой струйкой из поржавевшего крана.

– Да столовая у нас не из самых лучших.

– Дело не в этом. В общем, всё хорошо. Не переживайте.

– Да, мне все равно, – смущённо отвела взгляд медсестра.

– Неужели?

Ехидная улыбка всплыла на его слегка опухшем лице.

– Мне пора идти, – сказала Шарлота и несколько шагов в сторону выхода.

– Спасибо вам, – остановила её фраза.

Девушка медленно повернулась и в недоумении посмотрела на Арона.

– За что? Я ничего не сделала.

– За неравнодушие. Качество, которое люди перестали ценить.

– Не всегда за состраданием кроется что-то доброе. И равнодушие иногда наполнено любовью.

– Что же привело сюда в вашем случае?

– Долг, – с звенящим холодом в голосе ответила медсестра. – Доброй ночи, мистер Смит.

– Доброй ночи.

Слегка грустный взор застыл на уходящем силуэте Шарлоты. Он сказал что-то не то. Арон не понимал, что именно, но его изречение оттолкнуло милую девушку. Одно единственное слово заставило её усомниться в доверии к нему. А нет ничего сложнее, чем вернуть утраченную репутацию надёжного человека.

С каждой минутой, ему становиться все труднее дышать под этой крышей. Желание освободиться от моральных оков заставило навсегда покинуть больницу. Без гроша в кармане с пластиков картой именного пропуска. Пустая стойка регистратуры облегчила очередной побег пациента. Храп охранника госпиталя ревел громче, чем раскочегаренный паровоз. Можно было не то, что проскочить мимо него, а сплясать чечётку вместе с симфоническим оркестром. Арон потянул дверь на себя, и сделав, пару шагов вперёд, вышел из тамбура. Ночной свежий воздух тут же заставил его раздуть ноздри.

Бледный переулок казался живее, чем днём. Машины толпами двигались одна за другой, бросая в глаза фонарный свет случайным прохожим. Сигаретный дым тихо стелился по всей улице. Казалось, всё впитало в себя этот запах дерзости и вольности: дома, кафе, прилавки. Даже асфальт еле сопротивлялся этому едкому смогу. Курили часто рядом с дешёвыми кабаками, где за пару долларов можно напиться до потери пульса. При этом в таких заведения как правило было всё, что приходит на ум. Место, где можно плотно позавтракать и ночью покатать шары. Никто бы не удивился, если бы на вернем этаже располагалась небольшая гостиница. А кто-то бы даже этому обрадовался…

Мексиканские детишки бегали от одного прохожего к другому в надежде выпросить у них денег. На одном из них была потрепанная кофта. Она явно не подходила ему по размеру, свисая почти до колен. Скорее всего он просто откопал её на мусорке. Для Арона стало откровением, что социальное неравенство существовало и до революции. Ведь его ребяческий мозг не позволял замечать таких вещей. Большинство детей эгоистичны и их мышление твердит им, что они сердцевина вселенной. Но становясь взрослее человек начинает понимать, что он живёт не один на этой планете. Есть другие люди. И когда мы становимся более зрелыми начинаем видеть и понимать чужие проблемы. Возможно, потому что находились в похожих обстоятельствах. Так появляется сострадание или как мы его ещё называем сочувствие – умение поставить себя на место другого человека. Но бывают и те, кто, вырастая, остаётся ребенком…

За рукав юноши небрежно дёрнул чумазый мальчик со сжатым пластмассовым стаканчиком в ладонях. Когда тот обратил на него взор, то ребенок робко протянул прозрачный сосуд для подаяний. Скиталец безнадежно покачал головой. У него не было мелочи. Она бы и самому ему сейчас не помешала. В крохотных глазах мальчика умерла целая вселенная. Свернулась и взорвалась, испустив волну горести и отчаяния. Арон никогда не мог выносить чужие страдания. Ему всегда казалось, что он ответственен за все происходящие бедствия в мире. Будто только он должен помочь и спасти. А он не может… "Я в этом не виноват", – шептал он и шёл мимо остальных ребят. "Я ничего не сделал, я ничего не сделал". Они жалостливо смотрели ему в след в уповании на то, что тот развернётся.

Колотая брусчатка медленно вела Арона к самой низшей социальной среде Бостонских улиц. Бродяги, живущие в палатках, стоящих на голом асфальте. Часто они даже не спасают от холодных ночей. Им приходиться окутываться во все рваные одежды, найденные на городской свалке или местных мусорках. Вдалеке слышаться крики пьяных дебоширов, которых арестовывает полиция штата. Несмолкаемая сирена звенит по всем темным переулкам. Окрестные жители настолько привыкли, что спокойно засыпают под неё. Колыбельная бедных улиц. Игривый ветер постоянно срывает незакрепленные тканевые дома, когда их обитателей нет. Бывало и такое, что палатку уводило в конец района.

Арон оглядывался по сторонам и в его голове неизбежно возникала мысль: ничего не изменилось. Это пугало его. Пугало до глубины души, ведь тогда вся история человечества представлена в двух основных общественных ролях: угнетатели и угнетенные. Последних, конечно, большинство. Как может быть такое, что люди умирают, а строй остаётся жить и проходит через века, только укрепляясь в своём положении? Неужели в этом и есть правда? Неужели нельзя создать мир одного сословия? Неужели нельзя уровнять каждый социальный элемент как в правах, так и финансово? По крайней мере он имеет место быть пока есть государство. Именно государство породило социальное неравенство. А причиной тому является власть. Государство обладает властью. Правильнее даже сказать оно обладает безмерной властью, единственным ограничением которого являются правовые норм. Нормы, которые оно же и пишет. Власть – это отношения подчиняемого и подчинённого, другими словами, того, кто говорит делать, и того, кто делает. Теперь попытайтесь дать ответ: как при государстве возможно социальное равенство? Когда одно лицо поставлено выше другого? Когда один обязан, а другой вправе? Когда один издаёт законы, а другой их соблюдает? И вся эта демократия, лишь иллюзия, дающая населению повод думать, что они являются частью бюрократической машины, а не её оппонентом.

Юноша остановился под разбитым фонарным столбом. Куски стекла разлетелись по всей ширине дороги. Часть асфальта была в засохшей крови. Видимо, кто-то босой ногой ступил на осколок и поранился. Хорошие ботинки для здешних – непозволительная роскошь. Если тебе удастся найти дырявые кроссовки с отваливающейся подошвой, то ты счастливчик. Большинство бездомных носили открытые резиновые тапочки, но и они считались чем-то немыслимым. Нужно было найти место, где переночевать. Конечно, можно бездумно слоняться по пустым улицам до восхода солнца. Однако для завтрашнего дня ему нужны силы. А их не будет, если не поспать. Поэтому Арон внимательно высматривал местечко, даже если это будет какая-нибудь загаженная лавочка. Сонливый взгляд плавал в океане мрака и опустошенности, сквозь который проскальзывали немощные лучи света от прожекторов. Впереди показалась мелковатая для дома каменная постройка, с до ужаса аккуратной кирпичной кладкой. Арон воодушевился, когда увидел её. Размашистые, но уже усталые шаги привели ночного странника к большой кричащей вывеске: "Опасно! Не входить". Это была трансформаторная будка. Юноша неловко дотронулся до заржавевшей металлической дверцы и потянул на себя. Она с протяжным скрипом открыла ему путь. "Странно", – подумал он. "Может просто повезло… Хотя можно ли назвать везением то, что ты как бездомный ищешь места переночевать. Скорее это просто Божья милость. Он смотрит оттуда сверху и думает: этом парню явно нужна помощь. Хоть на этом спасибо". Несмотря на небольшое свободное пространство Арон мог в полный рост расположиться на земле. Однако узкий проход не даст свернуться калачиком, чтобы не замёрзнуть. Колени тут же уткнуться в трансформатор или каменную стенку. Спина прижалась к промерзшему полу. Не хватало ещё получить воспаление лёгких. Сквозь решетку на дверце падал свет от ближайшего фонаря по ту сторону дороги. Минуты сонливости тянулись как часы. Каждый раз засыпая он вздрагивал от холодного ветра, который закрадывался ему под одежду. Арон сел и прижался коленями к груди, крепко обхватив их. " Всего лишь одна ночь. Нужно потерпеть всего одну ночь". Голова устало прижалась правым ухом к стенке. "Это не моя жизнь", – всплыло в голове. "Я должен был жить по-другому. В небольшом уютном доме с игривой собакой. Животное лает и прыгает от радости, когда слышит открывающуюся дверь. Когда возвращаешься с работы, а тебя ждёт семья: любимая жена и двое прекрасных детей, встречающих своего папу у порога. Вы все вместе садитесь кушать, а младшая дочь показывает тебе рисунок, который она сделала в младшей школе. Она нарисовала кривое дерево, с редкими лепестками и солнце на пол листа. Ребяческие каракули, которые так греют душу, что ты прицепляешь их на холодильник. В тарелке свежесваренный суп, благоухающий на всю улицу. И ты хочешь, чтобы этот момент никогда не заканчивался, чтобы он длился вечно…".

– Эй, кто там, – разбудила Арона фраза, после которой прозвучал злобный стук по железной дверце.

Юноша с тревогой попытался открыть глаза и дневной свет стал жечь ему зрачки. Ладонью он прикрывался от беспощадных солнечных лучей.

– Выходите! Чтобы я вас здесь больше не видел, – пригрозил ему мужчина.

– Простите, – потерянно произнёс Арон, когда вылез из будки.

Он подтянул брюки и отряхнулся от пыли. Позади него всё ещё было слышно недовольно бурчание:

– Этого мне ещё не хватало. Ходят тут всякие. И без вас забот хватает.

Юноша пропустил все слова мимо ушей, увлеченный городским пейзажем.

– А вы не знаете, где находится университет? – вдруг спросил он, стоя спиной к мужчине.

– На Лендингфор 89, рядом с городской библиотекой. Там ещё небольшая площадь, на ней памятник стоит. Неужто учиться собрались?

– Нет, этот этап жизни у меня давно завершён.

– Оно и видно. Если бы хорошо учились на улице бы не ночевали.

– Это как сказать. Жизнь такая штука… Никогда не знаешь, что произойдет. Спасибо за помощь.

– Да не за что. И это, своим передай, чтобы здесь не ошивались. А то превратят технический объект в не пойми что.

– Так и передам. Всего доброго.

– И вам не хворать.

От всевозможных звуков закладывало уши. В одиночестве шагая по широким улицам, Арон только и успевал вращать удивлённо головой. Люди толпами шли на него иногда совсем не видя дороги. Деловитые костюмы, важные сотовые разговоры, туповатый дружеский смех, детский скребущий барабанную перепонку плачь. Это скорее влечет, чем отпугивает. А чуть привыкнув и вовсе можно спокойно жить. Самый обыкновенный город с самыми обыкновенными жителями. Жаль только, что в скором времени всё изменится.

"Библиотека, площадь, памятник. Не соврал дедок!", – подумал Арон и перешёл на разрешающий сигнал светофора. На зелёной лужайке было много молодых ребят. Кто-то тихо сидел под кроном дерева, увлеченный чтением Шекспира, кто-то дурачился, делая кувырки, а кто-то и вовсе играл догонялки. Будто детский сад, а не университет. Хотя признаки взрослой жизни тоже давали о себе знать: крыло для курильщиков, парковка для машин, и самое страшное… Мини-юбки. Никогда не знаешь зачем девочки это делают. Ведь назвать их серьёзными в таком виде вряд ли получится. Морально или аморально, но внимание парней это однозначно привлекало.

Арон открыл величавую дверь и без всяких проблем прошёл через турникет, успев ускользнуть от подозрительного взора охранника. Юноша затерялся в толпе студентов. Хотя даже в таком густом скоплении людей он выделялся свой внешностью: отросшая щетина, помятая куртка, взъерошенные волосы. Он больше был похож на бездомного, чем на обучающегося. Однако нужно отметить, что внимания он к себе даже не приковывал. Студенты думали, что это какой-то странноватый преподаватель, а преподаватели, считали его неряшливым студентом. Круг замкнулся. И только он сам знал, кто он на самом деле и для чего здесь. Потерянным взглядом он искал дверь с надписью "преподавательская". Скорее всего там и будет Лидман, а если нет, то там будет тот, кто знает, где он находится. Его небрежно пихали в узком проходе, который казалось, только сужался по мере продвижения. Заветная комната была найдена. Арон осторожно постучал и потянул за ручку. Лидман сидел за большим овальным столом, полностью увлеченный проверкой контрольных работ.

– Профессор Гринт? – неуверенно, но с ноткой радости спросил юноша.

– Консультации по экзамену проходят по средам, – твёрдо произнёс Лидман, не поднимая головы.

– Что простите?

– Или вы на пересдачу?

– Нет, вовсе нет. Я не студент.

Глаза профессора стремительно проскользили с ног до головы, остановившись на незатейливой физиономии Арона.

– Да? И кто же вы?

– С этим всё сложно…

– Уж попытайтесь объяснить, молодой человек, вы тратите мое время.

– Меня зовут Арон Смит, однако скорее всего имя вам ничего не говорит.

– Вы абсолютно правы.

– Хоть мы с вами ещё знакомы, но я вас знаю. И вы меня в какой-то степени…

– Вы из академии наук? Читали мои публикации? – загорелся Лидман.

– Нет. Я из будущего, – выдал Арон.

– О чём вы?

– Да, знаю, это сложно понять, но я из совершенно другого времени, меня не должно здесь быть.

– Если это и так, то как вы сюда попали?

– Через тёмную материю. В будущем произойдут катастрофические события, и я должен их предотвратить.

– Прошу прощения, а причем здесь я?

– Вы, мистер Гринт, являетесь их непосредственной причиной.

– Что вы несёте?

– Совсем скоро вы станете изобретателем прибора, с помощью которого будет возможно создавать предметы материального мира посредством энергии, выделяемой при работе головного мозга. Это изобретение перевернет мир с ног на голову. Случится первая энергетическая революция, после которой нынешний социальный и политический строй рухнет и заместо него образуется иной, совершенно новый. Со своими принципами и жизненным укладом.

– А как же технологический прогресс?

– Когда энергон появится у людей, это даст огромный толчок не только

социальным преобразованиям, но станет причиной всеобщей кибернетизации.

– Роботы?

– Лишь малая часть того, что будет.

– Вы говорили о каких-то происшествиях в будущем. С чем это связано?

– С поглощением мира темной материей. Видите ли, я не знаю, удалось ли мне закрыть червоточину и существует ли привычный для меня мир. Я попал сюда по случайности, но это необходимо использовать.

– Какой это год?

– Две тысячи девяноста шестой год от Рождества Христова. Ну так что?

Вы мне поможете? Вы единственный человек, которого я здесь знаю.

– Да… Но мне нужно идти на занятие. Оно начнется через пару минут. Приходите завтра в три часа, и мы всё обсудим.

– Я приду, обязательно.

– У вас есть место где переночевать? Деньги на еду?

– Нет, ничего.

– Вот, держите, – сказал профессор и протянул пару помятых купюр, которые достал из портмоне. – Этого должно хватить.

– Большое спасибо, – засияла улыбка Арона на слегка чумазом личике. – Я так рад, что нашёл вас.

– Надеюсь, я смогу вам помочь.

– Вместе у нас есть шанс изменить будущее. До завтра, – попрощался юноша и стал закрывать за собой дверь.

– Всего хорошего.

Уверенные ровные шаги вели незнакомца к справочной больницы. За ним вальяжно раскинулся черный плащ из марочной кожи, а между губами была зажата неприкуренная сигарета. Медсестра осторожно взглянула на мужчину, лицо которого было изуродовано. Словно сотни наточенных до предела лезвий один за другим скользили по нему. А потом это всё зажило так, что кожа наслоилась друг на друга и остались красные кровяные полосы на пол физиономии.

– Прошу прощения, я могу вам чем-нибудь помочь? – прозвучал тонкий голосок из-за стойки.

Он аккуратно двумя пальцами вынул сигарету из рта и ответил:

– Да…Да, можете. Арон Смит, он же у вас находиться?

– Сейчас посмотрю, – ответила девушка и уткнулась в компьютерную базу.

– Да, посмотрите. Можете не спешить.

Слегка язвительная улыбка украсила выражение лица незнакомца.

– К сожалению, Арон Смит уже выписался.

– Неужели?

– Да, по данным он лежал в триста двадцать первой палате, но утром поставили пометку, что его нет.

– А он случайно не оставлял никаких адресов пребывания или жительства?

– К сожалению, я не могу разглашать такую информацию.

– Конечно, чего это я.

– Может я ещё могу чем-нибудь помочь?

– Думаю, вы достаточно для меня сделали. Единственное, что меня ещё тревожит это его документы. Он потерял их, представляете.

– Да, я слышала. Приходили из ФБР разбираться по этому поводу.

– Да вы что? И чем всё разрешилось? – приподнялись слегка опалённые брови незнакомца.

– Я подробностей не знаю. Они пообщались и те ушли.

– Интересно…

– А кем вы ему приходитесь?

– Он мой брат. Съехал от нас. Поссорился с отцом…Тяжелая ситуация. В семье всё и так не сладко, а тут ещё больница.

– Надеюсь, ваши дела наладятся.

– Премного благодарен. Всего доброго, мэм.

– Всего доброго.

Дешёвый мотель на одну ночь. По крайней мере лучше, чем спать на улице. Хоть Арон никогда не ощущал себя частью высшего общества, бродяжничество не для него. Люди, опустившиеся на дно социальной жизни – это те, кто вытащил несчастливый билет. Там мог быть любой: сенатор, учитель, президент. Всё решает случай. Момент, который расположил таким образом. А возможно о случайности здесь речи не идёт. Какова вероятность, что всё существует и развивается инертно? Неужели мы можем сказать, что все научные открытия – это случайность, что все войны – это случайность, что все законы – это случайность? Проще сказать, что произошедшее случайность и окончательно убедить себя в этом. Скорее всего это слаженная система с хорошо продуманной причинно-следственной связью, которую мы не в силах понять. Почему? Потому что мы являемся её частью. Скуби-Ду никогда не поймет, что он является персонажем мультипликации. Всё потому, что его окружение для него реально и в нём также существуют правила, которые они не понимают. Но мы их понимаем, мы знаем кто такой Скуби-Ду и именно из-за того, что мы не являемся частью мультфильма. Мы сторонние наблюдатели. И возможно, мы тоже для кого-то Скуби-Ду. Поэтому проще сказать, что произошедшая вещь случайность и окончательно убедить себя в этом.

Арон сидел около бара и жадно поглощал такос, который разваливался у него в руке. По многодюймовому телевизору показывали баскетбольный матч. Бостон Селтикс играл против Чикаго Буллз. Счёт 34:38. Болельщики с напряжением смотрели на последние минуты игры. Пивные кружки опустошались с невероятной скоростью, а закуски под них уже давно были съедены. Арон тоже был не против понаблюдать за спортивным мероприятием. Однако его интерес был менее горячим, чем у остальных посетителей самобытного заведения.

– Тоже нравится баскетбол? – спросила его женщина за стойкой, протирая посуду.

– Не особо. Хотя в детстве часто бывал на матчах. Папа ходил с друзьями и меня брал заодно.

– Мой тоже тащил меня на каждую игру бостонцев. Он всегда хотел мальчика. Поэтому и воспитывал меня соответствующе, оставляя одну на позиции, когда мы часами выслеживали кабана.

– И что же, вы хотели выступать в группе поддержки?

– Если бы я знала, что это. О том что мальчики и девочки отличаются я поняла только к двенадцати.

– Сильно это повлияло на вашу жизнь? – поинтересовался Арон.

– Да не особо. Единственное, что на дух не переносят мужчины – это мой волевой характер.

– Да, в этом плане им с вами будет сложно конкурировать.

Женщина неловко улыбнулась. Очевидно, что очарование не её конек. Когда другие девочки кокетничали с мальчиками, она с папой в гараже разбирала и чистила старую двустволку.

– Меня Дженифер зовут.

– Арон. Арон Смит.

– Вы не местный?

– Это мой родной город.

– Странно… – загадочно произнесла женщина.

– Что именно?

– Вы не особо похожи на остальных горожан.

"Я немного из другого Бостона", – промелькнула мысль в его голове.

– Может быть, но это место – моя плоть и кровь. И поверьте, за его пределы я ни разу не выезжал.

– Даже в отпуск?

– Я уже несколько лет его не брал.

– Почему же?

– Долг не позволяет.

– Вы, наверное, врач.

– Опять мимо, ковбой, – отшутился Арон. – Полицейский.

– Эй, Джен, оформи мне ещё кружечку тёмного. Тьфу! Эти безрукие совсем играть не хотят, – недовольно закричал мужчина из зала.

– Ловите преступников значит, – произнесла женщина, разливая пиво.

– И предаю их несчастные судьбы закону.

– Закон… В него ещё кто-то верит? – с некой иронией спросила Тильда.

– Хочется на это надеяться.

– Значит, вы вдобавок мечтатель? – заулыбалась женщина.

– Скорее идеалист. По крайней мере, это звучит менее обидно…

– Дженифер, что там с моим пивом?!

– Несу уже! – отозвалась она с ноткой недовольства.

Взгляд наивного идеалиста вновь примкнул к экрану. Форвард бычков забросил трехочковый. Весь зал огорчённо покачал головой, поджав губы. Лицо Арон в этот момент нисколько не изменилось. "Это лишь игра. Это не важно", – повторял он у себя голове. И мысль была правдой, отчасти. Ведь важно лишь то, что человек считает таковым.

Посетитель эмоционально развёл руками во время пикантного игрового момента и опрокинул разнос, который трепетно несла Дженифер. Ячменный напиток с головы до ног облил мужчину, сидевшего за соседним столиком. Его круглое пухлое лицо покраснело от злости. Он больно схватил женщину за предплечье и стал верещать как свин:

– Ах, ты безрукая дрянь!

Бедняжка вся рассыпалась в извинениях, прекрасно понимания, что её вины в этом нет.

– Кто мне будет оплачивать чистку?! Может быть ты?

Арон не выдержал оскорбительного поведения и подорвался с места.

– Эй! Отпусти её, – закричал он, приближаясь к столику.

– Не нужно, – огорчённо умоляла женщина.

– А тебе чего, щенок? Решил в адвоката поиграть?