Сияние жизни

Глава 1

— Готовы?

«До чего же странный вопрос…» Он нетерпеливо кивнул и сейчас же вернул голову в прежнее положение — то есть слегка поднял подбородок, вытягивая шею вперед, по направлению к рукам, которые вот-вот принесут долгожданное избавление от мрака. И избавление пришло. У самого уха отчетливо щелкнули ножницы, отрезая узел, и уверенные пальцы подцепили высвобожденный край бинта. С каждым размотанным витком марли росло раздражение, нетерпение и… страх: а вдруг?.. Вдруг он уже должен видеть? Или нет, не так: вдруг он НЕ должен видеть, а все еще ждет этого? Вдруг бинты исчезнут, а тьма — нет?..

— Подождите, сейчас.

Синдзи напрягся, чувствуя, как бисеринки холодного пота на шее набухают, становятся все крупнее. Шуршание ткани: доктор отворачивается. «Нет… Пожалуйста…»

— Аянами, закройте жалюзи, пожалуйста.

— Да, доктор.

Мягкие пальцы уже коснулись слегка влажной кожи под самым веком — там, где только что лежал плотный слой бинтов. И — вот он. Божественный, неземной свет. Сперва ослепительный, немного мутный, клетчатый, никакой, но становящийся все насыщеннее, все волшебнее.

— Ну, зачем вы под бинтами глаза открыли-то? Больно же?

— Никак нет, доктор! Волшебно!

— Э, куда пальцами-то, куда?

Не помня себя от радости, Синдзи ощупал шершавые от затянувшихся мелких ранок веки и вновь открыл глаза, с улыбкой глядя на вечно недовольного доктора. «Я запомню, как его зовут, обязательно на этот раз запомню!» — пообещал он сам себе, широко улыбаясь, пока тампон с едко пахнущим раствором охаживал его вновь стиснутые веки.

— Дурак вы, младший лейтенант, при всем моем уважении, — сварливо говорил доктор. — Если бы не ваши глупые нагрузки при таких травмах…

— А если бы не моя глупая работа, господин доктор, то и травм бы не было. Словом, вы поняли логику, — отмахнулся Синдзи, с теплой улыбкой вглядываясь в силуэт второго человека, находящегося в кабинете. Рей Аянами стояла у плотно закрытого окна, свет в которое сочился сквозь тонкие щели между пластинами жалюзи. Она, скорее всего, тоже внимательно смотрела на него сквозь полумрак, но убедиться в этом Синдзи не мог: прозревшим глазам в комнате было ослепительно.

— Все в порядке, Икари?

— Да, Аянами, спасибо.

— Тогда я пойду. Увидимся позже. Вот.

Она подошла и протянула ему футляр с очками. Синдзи улыбнулся ей и просто кивнул. Девушка слегка склонила голову в ответ и, не прощаясь с доктором, вышла.

— А… — крякнул врач, и Синдзи с неудовольствием оторвал взгляд от двери.

— Доктор?

— Старший сержант разве не проводит вас?

Синдзи фыркнул:

— Вот еще. Я сам дойду.

Он встал, улыбнулся, поймал вспотевшим лицом поток воздуха от настольного вентилятора и довольно зажмурился. Настроение все же было великолепным: еще неделя без испытаний, куча денег, времени, чтобы их потратить. И зрение. «Зрение, черт возьми. Что они все понимают в этом?» — Синдзи посмотрел на доктора, все еще с осуждением поглядывающего то на него, то на дверь, и сказал:

— Доктор. Она мне не нянька. Я — не инвалид. Не морочьте себе голову и садитесь писать отчет о том, как я хорошо вижу, какой я молодец, и как именно в меня через две недели можно опять втыкать иголки.

— Ладно, Икари, всего доброго, — хмыкнул доктор и впрямь уселся за стол. — Очки надевайте и вперед.

— Ага. Спасибо, доктор.

Синдзи открыл футляр и извлек оттуда темные очки. Подняв бровь со значением, он открыл дверь кабинета и бодро вышел сквозь тамбур прямо в раскаленный гавайский день, под редкие пальмы и неизмеримую голубизну. Аянами, естественно, уже исчезла. Прямо у корпуса госпиталя лейтенант Аоба припарковал свой грязно-зеленый армейский вездеход, и приглашающе распахнул дверцу.

«Так, — решил Синдзи, — это к пьянке. Надо полагать, прозрение обмывать будем.»

— Эй, Син-кун! Ходят слухи, ты сегодня устраиваешь вечеринку?

«О да.»

— Лейтенант… — Синдзи приспустил очки, чтобы Аоба смог оценить весь градус негодования и презрения к низменным развлечениям. Беспощадное белое солнце тут же заставило его пожалеть о столь шикарном жесте, как и о том, что он уселся-таки в эту разогретую консервную банку. Лейтенант одобрительно потрепал его по плечу и запустил двигатель, выруливая на дорогу. Синдзи толкнул запыленную раму лобового стекла, откидывая ее на капот, и с наслаждением подставил лицо встречному ветру, обстоятельно пахнущему океаном.

— Рад я так душевно, Син-кун, что и не передать. А то пока ты слепышом бродил, как раз сияния наблюдались — загляденье. Вот вчера, к примеру, ночью полыхало так, что аж дух захватывало. Смотришь — и… Словом, смотришь и думаешь, как бы сейчас Син с Рей на это все смотрели, и руки их так все ближе, ближе…

— Ты, это, Сигеру, — с расстановкой сказал Синдзи, — ты, дружище, рули аккуратнее.

— Рулю, — сделался серьезным Аоба. — Только вот что я тебе скажу. Вчера в собрании вечером…

— Аоба! — предостерегающе зарычал Синдзи, поворачиваясь к водителю. — Упаси тебя Небо, если это история о том, как очередной плод твоей фантазии строил глазки старшему сержанту Аянами!..

Лейтенант довольно заржал и рванул ручник: перекресток впереди проходила колонна танков. Проходила хоть и спешно, но обстоятельно: два десятка новеньких английских «Чифтенов» с ревом вкусно хрустели грунтовкой, поплевывая в воздух сизыми факелами дыма. Аоба ругнулся и сдал немного назад, чтобы вывести вездеход из едких облаков.

— Смотри, Европа, никак, озаботилась усилением тихоокеанских рубежей, — прищурился Синдзи, рассматривая уже запыленную, но явно свежую эмблему группы армий «NERV» на башнях машин.

— А то, — надсаживаясь, отозвался сквозь грохот и лязг лейтенант. — Вчера разгрузились. Целый конвой. Порт Пуако, говорят, задымили — караул. Двадцать транспортов, два линкора, три крейсера, не то семь, не то восемь эсминцев и даже авианосец.

— Дааа, какая у нас любовь теперь царит в мире, Аоба. Аянами читала сводку, так там писали, что Советы Райху двести машин отправили взамен тех, что в Гудзон сбросили…

— Советы и нам отправляют. Вчера вот две береговые батареи прибыли, восемнадцатидюймовки.

— Ох ты ж, да я много упустил, — присвистнул Синдзи изумленно, провожая взглядом последний танк. — И куда их поставят?

— Я тебе что, адмирал Фуюцки? Вроде их на «Мисиму» загрузили, может, базу на Исла эль Муэрта усилят. А там — кто знает.

Синдзи замолчал, а вездеход продолжил путь, двигаясь от серого научного района к бело-зеленому жилому. Деревья вокруг встречались все чаще, дороги становились все симпатичнее, следов тяжелой военной и транспортной техники — все меньше. Шоссе, на которое они выехали, проходило в стороне от белых кварталов Хило, огибало их по холмам, и весь город был виден до мельчайших деталей, вплоть до перистых листьев пальм, затапливающих это опрятное поселение насыщенной зеленью. Только окружающие полукольцом бухту мощные здания военного порта и громады боевых кораблей на океанском рейде придавали истинно райскому ландшафту странно-тревожный вид.

И все равно, подумалось младшему лейтенанту Икари, остров Гавайи, оплот группы армий «NERV», надежды Тихоокеанского фронта и всего мира, выглядит на удивление мирно и безмятежно. Возможно, его выводы подкрашивались розовым оптимизмом прозрения, но сегодня он себе мог это позволить. Синдзи то и дело снимал очки, озирая окрестности, и безмятежно улыбался до самого КПП жилого района.

— Ладно, Сигеру, до вечера, — сказал Икари, выбираясь из машины у своей берлоги.

— Где? — отозвался Аоба, раздувая ноздри в предвкушении.

— В гостиной, само собой. У нас.

— Оооооо! «У нас»!!!

Прежде чем Синдзи замахнулся для подзатыльника, Аоба с хохотом нажал на газ и рванул вверх по улице, оглашая обеденную тишину ревом мотора и диким ржанием.

«Вот говнюк», — натужно ухмыльнулся Синдзи, выкашливая набившуюся в горло пыль, и огляделся. Квартал, естественно, был безжизнен: мало кто из ученых или офицеров мог позволить себе в это время суток отсиживаться дома, разве что храпели по квартирам дежурные чины, готовясь к ночным сменам. Он полез в карман за ключами, но по дороге был перехвачен по всей форме младшим сержантом Киемидзу. Младший сержант был мал ростом, неприметен до серости и легко терялся в любой толпе. Икари поморщился и хотел было по привычке гнать приставучего полу-помощника, полу-соглядатая, но вовремя вспомнил об обещанной вечеринке:

— «Рад служить», говоришь, младший сержант? — приятно улыбнулся Икари. — Ну, так тому, значит, и быть.

Киемидзу застыл с непроницаемым лицом, выслушивая детальные инструкции по набегу на продуктовый магазин. Синдзи не трудился ничего записывать: к нему бы не приставили надсмотрщика с плохой памятью, а потому напоследок просто устало сунул тому в руки пачку ассигнаций и спровадил прочь. «Черт, как же, наверное, утомительно командовать по-настоящему», — вздохнул он и вошел, наконец, в бунгало, с наслаждением окунаясь в такой видимый и такой приятный полумрак огромной гостиной, составляющей две трети здания. Спартанская обстановка в обшитом деревом помещении с лихвой компенсировалась замечательными обстоятельствами вроде огромного холодильника, потолочных вентиляторов и уймы плетеных кресел вокруг стола. А еще имелся выход на просторный, крытый брезентом балкон над обрывом с впечатляющим видом тихой океанской бухточки, не изгаженной портовыми нуждами. Синдзи, правду сказать, хотел бы иметь за окном какой-нибудь из вулканов, но восторги и зависть гостей, обитающих в казармах и комнатушках, частично компенсировали этот недостаток.

Икари выудил из холодильника бутылку тоника и уничтожил ее в два глотка, после чего подтащил кресло к окну, и развалясь на сквознячке, смежил веки, которые с непривычки начали уже саднить от частого моргания. План на вечеринку не выглядел особо утомительным: всласть поболтать, похвастаться новыми пластинками, споить Ибуки, напиться как следует и… «И» зависело от максимально достижимой степени опьянения, а потому расчетам не подлежало. Ну и от той же Аянами тоже немало зависело.

Синдзи мечтательно улыбнулся, не открывая глаз. Его замечательная соседка могла посреди попойки подойти к нему, твердо взять за руку при всей честной компании и молча утащить прочь под одобрительный свист и пьяное хихиканье. Поначалу он честно пробовал объяснять, что Рей, скорее всего, нашла что-нибудь интересное в книге или хочет показать красивую ночную птицу, но вызывал только еще большую бурю восторга. Некоторые такие его оправдания, как, например, «пойти расшифровать метафору Кикаку», уже вошли в моду среди поэтов-офицеров в качестве пикантного эвфемизма. «Рей и пошлая армия — вещи несовместимые», — с этой мыслью Синдзи задремал и был разбужен час спустя уже обернувшимся Киемидзу:

— Господин Икари, все исполнено! Продукты в холодильнике, закуска, «шато», виски, саке…

— Стоять…

Синдзи поморщился, вытер вспотевшее лицо и помахал рукой, демонстративно изучая низкий лоб и прилизанные волосы своего соглядатая:

— Спасибо, Киемидзу, свободен. Само собой, на вечеринку жду.

По европейскому вышколу щелкнул тот каблуками.

— Премного благодарен! Прикажете озаботиться приглашениями?

— Да ну тебя, — отмахнулся Икари. — Все равно все, кто захотят, припрутся. Уж Аоба постарается.

Временно избавившись от Киемидзу, Синдзи с интересом сунул нос в холодильник, удовлетворенно крякнул и побрел в свою комнату готовиться к приходу гостей. Умываясь неприятно теплой водой, он соображал, каких пластинок еще не показывал своим товарищам, и вспомнил только о двух винилах «The Ink Spots». В целом, учитывая редкость записей из уничтоженных США, выходило не так уж плохо для достойного надувания щек, но все же маловато.

«Плевать, — решил он, изучая свою физиономию в зеркале. — Я, в конце концов, просто праздновать хочу. Побриться, что ли?».

Уничтожение трехдневной щетины и поиск пластинок в многоэтажных стеллажах его музыкальной коллекции отняли не меньше получаса, и, в конце концов, один из искомых дисков был найден. О местонахождении второго он тоже имел некоторые подозрения, а потому пересек гостиную и открыл дверь в комнату своей соседки. Рей все еще где-то пропадала, но пластинка ду-вопщиков лежала на самом видном месте, то есть на девственно чистом столе. Синдзи содрогнулся от отвращения: его собственный стол больше напоминал некое содружество свалки и плохой библиотеки. В частности, там водились кучи записей, ворохи выписок из разных поэтов, копии страниц оружейных пособий, рукояти ножей, пистолетные затворы и пружины… В общем, комнату старшего сержанта Аянами Икари покинул с чувством негодования на бесцельную растрату свободного места. «При этом, — подумал он, — забывать детали своего гардероба в гостиной — это для нее норма».

Лейтенант Хьюга Макото, как всегда, пришел первым. Синдзи обожал этого завсегдатая за то, что напивался он очень тихо, скромно и никогда не доставлял проблем, будучи в тоже время весьма ценным источником слухов и новостей из штаба. Едва они уселись за холодное пиво с холодными же рыбными закусками, как дверь перестала закрываться: друг за другом нагрянули Аоба, Киемидзу, Кенске, Судзухара, Ибуки, Хикари… Икари быстренько сплавил на младшего сержанта обязанности по обслуживанию гостей, а сам погрузился в светские беседы. За его глаза, «синие, как вечное небо и глубокие, как грозный океан» уже выпили неоднократно, поэтому разговор становился все более непринужденным.

— Если так будет продолжаться, то совместные усилия Англии и Японии…

— Нет, милейшая Хораки, вы немного не понимаете позицию нашего правительства по индийскому вопросу. Его превосходительство Такано совершенно определенно выразился на этот счет…

— А вот что касается сияния…

Синдзи с легкостью перескакивал с одной темы на другую, с удовольствием изучая лица собеседников. Он давно уже заметил, что после каждого своего четырех-пятидневного ослепления он становится внимателен к движениям глаз, мимике, жестам, но проходит день, другой — и неизменно возвращается манера смотреть куда угодно, только не на людей. Совсем было решив, что разговор стоит переводить на темы музыкальные, он вдруг услышал нечто интересное:

— … И вроде обещают, что скоро выдвигаемся, вместе с нашими новыми системами…

— Да ну, Макото, это вряд ли… Ты хоть об одном полевом испытании слыхал?

— Сигеру, дай послушать! — вмешался Синдзи. — Что там насчет новых систем?

Изрядно уже подвыпивший Хьюга, весьма довольный поддержкой хозяина, обернулся к нему:

— У адмирала разрабатывают план глубокого вторжения в Атомные земли с применением нового проекта — ЕВА. И вроде как…

— Макото, — серьезно сказал Судзухара, — что вы пили? Какое еще глубокое вторжение? Мы еле фронт держим, нас в районе Барвью только за этот год дважды в океан сбрасывали!

— И это при поддержке с воздуха, — авторитетно вмешалась Хикари. Ее отец от концерна «Мицубиси» курировал испытание новых реактивных штурмовиков на Тихоокеанском фронте. — Три самолета одной вспышкой накрыли. А еще недалеко от позиций даже Ангела видели…

— Хораки… — простонал Судзухара. — И ты туда же… Ну какие Ангелы?

— Так это, аэрофотосъемка… — смутилась девушка. — И засекречена…

— Мистика, — Судзухара был непреклонен, хотя Хикари отчаянно захлопала ресницами, моля о снисхождении. — Как есть. Существует только обезумевшая протоплазма, жуткий послед радиационного заражения, орды мерзких мутантов, бо? льших и меньших. Но чтобы кто-то из них эволюционировал до огромных существ с аномальными способностями…

— Ну, жрут и размножаются они и так аномально, — влез Кенске, воинственно сияя очками. — Но скажи мне, Тодзи, материалист ты несчастный, кого тогда вермахт крыл атомными бомбами на Ньюфаундленде в 1953-м? Ты фото того инцидента видел? Помнишь, сколько они зарядов положили, пока эта тварь испарилась?

— Айда, ты не морочь голову, — отмахнулся Судзухара. Взмах лапищи танкиста был очень убедительным аргументом. — Те фото засвечены так, что там можно хоть Аматерасу увидеть, хоть ожившую эту… Статую Независимости, или как ее там. Нет, я, конечно, о союзниках не хочу ничего плохого сказать…

Синдзи вздохнул. Едва появилась призрачная возможность узнать хоть что-то о начале боевого применения проекта, в котором он участвовал, как тут же все скатилось в привычную колею. Лейтенант Тодзи Судзухара против мифов и сенсаций. Чувствуя, как постукивает выпитое спиртное в висках, Икари подцепил, не рассматривая, первую попавшуюся бутылку и переместился на балкон. Он знал и о полевых испытаниях ЕВЫ, и о многих других вещах. Потому и ушел.

Ночной океанский бриз вполне себе неплохо прочищал легкие и мозги, но поскольку Синдзи успел намешать, то на быстрое оздоровление не рассчитывал. Он стоял и дышал, пытаясь отрешиться от всего, пытаясь выкинуть из головы все, вплоть до встревоживших слухов. Синдзи хотелось сполна насладиться своим прозрением, и если поначалу встреча «клуба лейтенантов» грозила стать просто головоломной (и то только на утро) попойкой, то теперь уже и она напоминала ему о работе. В бунгало кто-то поставил его новую пластинку, и на балкон поплыла сладкая, страстная музыка уничтоженной страны.

— Икари?

Синдзи обернулся. «Ибуки. Чего это она до сих пор не напилась? Хоть что-то веселое было бы…» Лейтенант топографической службы, фанатик введенной еще американцами моды на мужскую одежду для женщин, мастерски пела японские боевые марши, но только будучи сильно нетрезвой. Девушка подошла к перилам балкона, бросила короткий взгляд на ночной Хило и тот час же засмотрелась на лунную дорожку в водах океана.

— Майя… По прогнозам сияния не обещали. Что это ты сегодня?

— А?.. — Ибуки тряхнула своим очаровательным мальчишеским чубчиком, будто отгоняя какие-то назойливые мысли. — Что ты говоришь?

— Интересуюсь, что это ты сегодня такая грустная?

Ибуки выхватила у него бутылку и хлебнула прямо из горла. Синдзи уважительно хмыкнул. Майя в ответ издала горлом сложный звук, и он поспешил отобрать у нее выпивку, всматриваясь попутно в этикетку. Обнаружив, что это виски, Икари посмотрел на девушку с еще большим уважением.

— Син, ты знаешь, — хихикнула, отдышавшись, Майя, — что нас с тобой часто путают?

— Это такой комплимент моему стилю одежды, должно быть, — неуклюже пошутил Синдзи, но девушке этого хватило: она мило заулыбалась и вновь посмотрела на сияющий в лунном свете океан.

— Синдзи, — вновь позвала она, — а что у тебя с Рей?

«О, Мать, если уж и Ибуки…»

Майя засмущалась, но настойчивый взгляд говорил о том, что ответ ей очень важен. Икари вздохнул. В голове по-прежнему стоял сплошной гул, сознание приятно подплывало, и он и сам был не прочь вслух порефлексировать на предложенную тему:

— Что у нас с ней? У нас с ней есть молчание. На двоих. Когда ночью не спится после опытов, можно вытащить на балкон два кресла, наварить кофе и пойти будить соседа. И сосед проснется без заползаний под одеяло, воя и сдавленных зеваний. И пойдет сидеть с тобой. Пойдет просто посидеть на балкон и помолчать. Не спать, Майя, заметь, — помолчать… А еще у нее есть старый меч, какой-то прямо чуть не именной и вот однажды…

Синдзи вдруг заткнулся, почувствовав, как на него смотрят два огромнейших и абсолютно трезвых глаза. «Ох… Сейчас что-то будет…» Он разочарованно понял, что, наверное, так и не сможет никогда передать, что его связывает с Рей, с обжигающе холодной для всех Рей, поэтому нарочито развязным тоном закончил:

— …Ха-ха. Поверила? А вообще, у нас просто очень бурные отношения, по два раза в день.

Майя громко всхлипнула и замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но поскольку девушка все же была пьяна, а замах — изряден, то попала она, прежде всего, по носу. Синдзи охнул и запрокинул голову, ощущая, как в ноздрях становится горячо от прибывающей крови.

— Ох, Синдзи, прости!

Ибуки со второй попытки вытянула платок и подала ему. Икари хлюпнул, потянул носом и гнусаво буркнул:

— Майя, ты сегодня в ударе…

Девушка тихонько заплакала и вдруг обняла его, содрогаясь от рыданий.

— Эй, Икари, Ибуки!..

На балкон высунулась физиономия Кенске, но разглядев обнимающуюся пару, новоприбывший быстро ретировался. Синдзи решил, что подумает о последствиях этой разведки позже и сосредоточился на тонком аромате духов Майи. «Будто какие-то пряности…» Он приобнял девушку, слушая, как затихают ее всхлипы.

— Синдзи… — прошептала она. — Мне приказали сделать выборку карт Восточной Калифорнии до Второго Удара для сличения… У них… Фотосъемка местами засвечена, хотят реконстру… реконструировать. Понимаешь?

Икари отстранился, глядя в перепуганные глаза Ибуки:

— Да, я понимаю… Но что…

— Синдзи, это же и правда… Вторжение! Командование «NERV» и правда хочет глубокую экспедицию в Атомные земли.

Девушка задрожала и прижалась к нему:

— Мне страшно… Тебя отправят туда… Отправят же…

— Тшшш… Тихо, тихо, — успокаивающе прижал ей палец к губам парень. — Это все еще не точно, да и ничего тут страшного нет. Ты не волнуйся…

— Я боюсь.

— Эй, Майя… — Синдзи совсем растерялся.

— Я… Попросила место в экспедиции, — вдруг твердо закончила только что плакавшая девушка.

Синдзи тяжело облокотился на перила, все еще не отпуская ее. В голове было пусто и еще там было звонко. А еще там одиноко и потеряно кружила мысль, что ему только что ненавязчиво признались в любви.

Деревянный потолок комнаты осторожно шевелился, будто пытаясь отползти в сторону и показать пьяному хозяину звездное небо, все великолепие холодных огоньков, которые не дают теней только из милосердия… Синдзи задумался, прозревая: а ведь и правда, если бы каждая звезда давала тень, то все живое под звездным небом потерялось бы в нескончаемых тенях! Он понимающе улыбнулся и выкинул подушку из-под головы. Звенящая пустота бунгало нарушалась только извне: далекие корабельные сирены, еле слышный шум редких машин, гул самолетов, проходящих высоко над островом. Сам же дом безмолвствовал, чувствуя настроение хозяина, а хозяин замер в нерешительности, не понимая, что он должен чувствовать в первую очередь. На выбор предлагались: пьяное равнодушие (литр пива пополам с литром саке, стакан виски), гордость (ему впервые признались в любви), растерянность (та же причина), грусть (а просто так).

«Майя…» Интересная, умная, красивая девушка со своими забавными принципами. Синдзи заворочался. «Что же делать?» От тяжелых мыслей отвлекло недолгое забытье, а потом его разбудил приближающийся по улице рокот мотора и скрежет тормозов прямо напротив дома. Икари поднял голову, недоумевая: «Грузовик? За мной?», — и прислушался. Холостой ход двигателя через несколько секунд сменился натужным воем, и машина начала удаляться, оставив невнятный шорох у двери. Он встал и, держась за стену, вышел в гостиную. Шорох за дверью затих, но вскоре возобновился, и Синдзи нахмурил брови: такое впечатление, что кто-то… водит по двери руками или даже просто ищет дверь… «Наощупь!»

Мгновенно трезвея, Синдзи ринулся к двери и распахнул ее как раз вовремя, чтобы поймать падающую Рей. В бледном свете фонаря он увидел белую полосу бинтов, перечеркнувшую измученное лицо и полностью скрывающую глаза. Синдзи сглотнул.

— Здравствуй, Аянами.

— Здравствуй, Икари.

Глава 2

Холод лабораторного стола пронизывает даже сквозь комбинезон, заставляет до боли напрягать все суставы, сдерживать все тело в напрасных попытках не дрожать. Тьма контактного шлема отрезает от мира, но он знает, что это ненадолго. Что придет боль, и иглы сошьют сознание с реальностью напрямую, что он получит приказ — и сдвинется циклопический манипулятор, нажатый курок пошлет снаряд точно в мишень. Прозвучит команда — и изогнется сложная конструкция, которую учат воспринимать как собственный хребет.

— Икари?

— Да, доктор Акаги.

— Приготовься.

— Слушаюсь.

Зажигаются перед глазами крошечные светодиоды — идет калибровка положения глазных яблок. Тихо жужжащие сервомоторы подгоняют последние тонкие настройки. Теперь главное не моргнуть, главное не дернуться — смотреть точно в красные маячки. И вроде как понимаешь это, и вроде не первая синхронизация, и даже не двадцать первая, но нет-нет, да и мелькает шальная мысль: «Все, пропали глаза…»

Иглы впиваются в веки неожиданно — всегда неожиданно — коротким рывком входят в орбиты, огибая глаза, и идут дальше, в мозг. Звенящая боль нервов, которые нельзя обезболивать, наполняет череп, но и это только начало: где-то там, на четко выверенных позициях, иглы выпускают тончайшие жгутики нейронных трансмиттеров, напрямую работающих с церебральной зоной «А-10». И вот это уже больно по-настоящему — до прокушенной губы, до крошащейся эмали стиснутых зубов, до звона в животе… Но сквозь этот рвущийся наружу вопль всего тела звучит спокойный голос:

— Синхронизация установлена.

И мир пробуждается. Чужие глаза, чужое тело — пока неясное и странное. Чужое восприятие.

Он видит. С огромной высоты видит крохотного себя, свое бывшее тело на каталке — серебристо-синий обтягивающий костюм, скрытая яйцевидным глухим шлемом голова, — и слышит четкий приказ:

— Уничтожь труп.

— Слушаюсь.

Он привычным движением тянет палец к гашетке, переводя систему правой руки в режим огнеметания. Точный залп тугой струи пламени, всего один короткий залп, окутывает лабораторный стол рукотворным адом.

Синдзи вскочил, сбросил с себя мокрые простыни и замер, лихорадочно шаря руками по кровати. Бушевавшее во сне пламя, казалось, вырвалось в явь, раскалило его комнату, и сейчас он словно искупался в собственном поту. «Тело… Оно тут, оно здесь…» Икари сжал виски ладонями, пытаясь угомонить расшумевшихся в голове демонов. И вдруг перед глазами возникла рука, протягивающая чистое полотенце. Завернутая в простынь Аянами стояла рядом с кроватью, ее бинты в сизом предрассветном полумраке жутко выделялись на бледном лице:

— Ты, вероятно, взмок. Кошмар?

Синдзи перевел дыхание, взял полотенце и принялся обтираться:

— Я кричал?

— Да. Правда, недолго.

— Понятно.

Рей бесстрастно стояла рядом, пока он приводил в порядок постель, и едва заметно вздрогнула, когда он коснулся ее руки:

— Аянами… Спасибо тебе.

— Не за что, Икари. Я… — она замолчала, раздумывая, стоит ли продолжать. — Сама хотела разбудить тебя. Ты можешь побыть со мной?

Синдзи кивнул, но вовремя спохватился и произнес вслух:

— Хорошо. Пойдем к тебе? Или на балкон?

— Нет. Я бы хотела остаться тут. Можно?

— Конечно…

Она устроилась в углу кровати, поджав ноги и слепо глядя прямо перед собой, и Синдзи, поколебавшись, сел рядом. Повисло молчание — уютное, теплое, неожиданное после кошмара молчание, пахнущее голубоволосой девушкой. Он задумался, пытаясь представить себе, что еще в жизни давало ему такое тепло и тихую радость, и по всему выходило, что ничего подобного он никогда, ни с кем и ни с чем не переживал. Призрачное, будто бы размытое детство — без материнского тепла, на попечении родственников. Безрадостная юность, оставившая в памяти только боль. И лишь Рей… Будто в благодарность за эти мысли к нему скользнула рука девушки, нашарила его руку и крепко сжала.

— Аянами? — Синдзи вздрогнул: она очень редко касалась его без необходимости.

— После тестов мне сказали, что нас перебросят на Атомные земли. Ты знаешь?

Икари вздрогнул, вспомнив заплаканную Майю.

— Да, ходят слухи.

— Это не слухи.

— Понимаю.

Он замолчал, ожидая, что она скажет дальше, и тревога, вызванная ее словами, затихала, сворачиваясь клубком глубоко в душе. Рей все еще держала его руку, и Синдзи наслаждался теплом ладони этой ледяной в обхождении девушки. А еще он с удивлением прислушивался к себе, двадцатидвухлетнему парню, и с удивлением спрашивал: «Ну неужели ты не хочешь большего???» Синдзи улыбнулся: еще как хочет, но не сейчас. Сейчас тепло нужнее огня.

— Икари, — вдруг сказала Рей, поворачиваясь к нему, — запомни кое-что, пожалуйста…

Он промолчал, удивленный странно твердым тоном девушки, и замер, услышав окончание:

— …Я всегда буду с тобой и буду защищать тебя.

Ночь стремительно заканчивалась, а они все сидели рядом, так и не произнеся больше ни слова. Рей погрузилась в себя, а Синдзи, взволнованный ее обещанием, мыслями вернулся в день их знакомства.

Он с самого начала знал, что есть второй испытательный субъект. Собственно, не так: Синдзи с самого начала знал, что он второй испытательный субъект, а где-то еще существует загадочная девушка, которая стала первой подопытной. Правда, в Токио им так встретиться и не удалось: огромный Институт занимал десятки уровней многокилометровых подземных убежищ под городом, где разминуться можно было даже с самим собой. Только когда его статус оформили официально как «пилот-испытатель милостью Микадо» и перевели на базу Гавайи, вновь вписав имя Синдзи Икари в списки живых подданных Империи, он смог увидеть свою странную коллегу. По правде говоря, вспомнил Синдзи, именно увидел он ее лишь спустя два дня после первой встречи.

…Очнувшись тогда дома и ощупав бинты, он вслепую пытался открыть бутылку пива и сломал горлышко, порезав несколько пальцев. Запах крови и пульсирующая боль разбудили почти животную ярость. Если только животное может вообще испытывать такую ненависть к себе, к собственной ничтожности, беспомощности, к собственной слепоте. Ноги уже дрожали, силясь удержать ослабевшее тело. Синдзи понимал, что ему надо успокоиться, надо остановиться, но не мог. Стискивая зубы, он лупил искалеченной рукой в стену своего нового дома, наслаждаясь болью, пока не понял, что сейчас свалится. «Тьма тут, тьма обморока, — подумал он и сел на пол. — Какая, к черту, разница. Дверь, жаль, за собой забыл закрыть, найдут еще». Стоило подумать о двери, как тихий шорох шагов ожил рядом, опасно мягкий и вкрадчивый, и слепая тварь внутри Синдзи решила повременить с забытьем. Это обещало быть куда веселее, чем драка с непобедимой стенкой. Он молча бросился вперед, ориентируясь на слух и пытаясь сразу сбить пришельца с ног.

Противник ушел с его пути, не издав ни звука, и Синдзи чудом остановился, не налетев на кресло. Он развернулся и напрягся, пытаясь понять, где пришелец, но ничего не услышал, пока что-то не коснулось его раненой руки. Дальше был скользящий захват, бросок, и непрошеный гость оказался на полу, но после короткого сильного тычка под колено Синдзи составил ему компанию. Он неудачно приземлился прямо на многострадальную руку и вскрикнул, понимая, что встать уже не может. В отличие от противника. Сознание уже плыло, болели от напряжения израненные глаза под бинтами, а соперник ходил по бунгало, не реагируя на его проклятия. А потом что-то влажное, остро пахнущее спиртом, опустилось на его порезанную и разбитую кисть, слегка потерло и исчезло, оставив жгучий зуд. Теплые ладони приподняли руку и принялись обматывать ее шершавой марлей. Синдзи затих, осторожно вытягивая вперед и вверх здоровую руку, пока не наткнулся на мягкую кожу лица склонившегося над ним человека. Вопреки его ожиданиям, гость не отшатнулся и позволил себя изучить. Гладкая кожа, странная прическа с зачесанными на щеки волосами, маленькие, плотно сжатые тонкие губы, задорно вздернутый небольшой нос… Он остановился. Слишком гладкая кожа. Синдзи вздрогнул, услышав, наконец, ее голос:

— Где твоя комната?

Голос был тихим, мягким, а тон — абсолютно ровным, будто и не пытался он ее избить. После этих слов пропал всякий смысл извиняться: почему-то сразу стало понятно, что гостья сочла инцидент исчерпанным и возвращаться к нему не хочет.

Наутро, когда Синдзи проснулся у себя в кровати, только повязка на руке убедила его, что это было не пьяное видение. Вечером того дня, когда ему сняли бинты, у порога бунгало остановился тяжелый грузовик «исудзу», развозящий сотрудников по домам. В оранжевом закатном свете из него под изумленным взглядом Икари легко выпрыгнула стройная голубоволосая девушка, держащая небольшую сумку в руке.

«Маленькие губы… Вздернутый нос…»

Она подошла и, уверенно глядя ему в глаза, просто сказала:

— Мне выделено бунгало напротив, но я буду жить с тобой. Ты не возражаешь?

Синдзи, открывший было рот для приветствия, замер. Девушка опустила взгляд на его левую руку и спросила:

— Зажила?

Икари кивнул и посторонился, жестом пропуская ее в дом. Она лишь кивнула и вошла. «Да у нее же красные глаза», — невпопад подумал Синдзи, вошел следом и закрыл дверь.

— …Что касается транспортировки проекта «ЕВА». Тестовый экземпляр «Тип Зеро» будет перемещен на «Вацушите», «Тип Один» — на «Мисиме». Вспомогательное оборудование…

Синдзи вздрогнул и поднял голову: уже высокое солнце уверенно рвалось сквозь жалюзи в наполненный людьми небольшой зал, щедро исполосовывая мундиры и кители новыми золотыми нашивками. Сводный брифинг командного состава группы армий «NERV», строго говоря, младших офицеров не касался, но уникальный статус «пилотов Микадо» и приданные этому статусу особые боевые единицы делали их присутствие здесь необходимым. Он скосил воспаленные глаза: рядом стояла Рей, безучастно демонстрируя высокому собранию забинтованное лицо. Им обоим пришлось одеться по форме, и теперь Синдзи чувствовал себя неуютно в белом парадном костюме летчика тропической авиации. Особенно раздражали тугой и уже мокрый от пота воротничок и тугой же галстук. Он в сотый раз дернул шеей и посмотрел на сидящих полукругом командиров, среди которых в чине ниже генерала обнаружилась только эффектного вида женщина, которую Синдзи раньше не видел. Маска ледяного спокойствия на лице сидевшей вполоборота красотки почему-то обозлила его, особенно в связи с ее майорскими нашивками: «Она-то чего тут делает? Боевая подруга?» Синдзи не считал себя моралистом и плевал на стариков, считавших либерализацию в японской армии национальным позором, но чтобы на брифинге операции такого масштаба…

— Позвольте представить — майор Мисато Кацураги. Командир оперативного отдела базы «Токио-3», район «Сан-Франциско», прибыла сегодня утром спецрейсом.

Икари лишь изумленно моргнул, когда после этих слов адмирала Фуюцки в переднюю часть зала прошла именно красотка-майор. Старый вояка, соратник самого Ямамото, почтительно кивнул, а остальные офицеры, даже куда старше ее по званию и уже тем более — по годам, встали. А вот это Синдзи уже не удивило. «Оперативные командиры с опытом боев в Атомных землях — истинное сокровище армии Империи. Тут не зазорно и перед женщиной задницу от стула оторвать».

— Майор получает в свое распоряжение мощности проекта «ЕВА», и дальнейшее…

Остаток собрания потерял для Икари всякий интерес.

Выходя из зала вместе с Рей, Синдзи был озадачен тем, что не прозвучало ни единого слова о продвижении вглубь континента или хотя бы о глубокой разведке. «Такое впечатление, что планируется лишь серьезное усиление одной базы и попутно — полевые испытания нового военного проекта». Аккуратно растягивая на ходу надоевший галстук, он вел Аянами просторным белым коридором штаба и прикидывал, почему это совещание оставило такое странное впечатление.

— Как выглядит майор Кацураги? — вдруг спросила Рей.

— Ну… — замялся он. — Она красивая, высокая женщина. Темно-черные, даже с синевой, волосы, карие глаза, очень ладная и эффектная фигура — тонкая талия, стройные ноги…

— …И поджарая задница, — с удовольствием закончил голос позади.

Синдзи обернулся на каблуках, чувствуя, как загораются уши: «Какой позор…» Майор Кацураги собственной персоной шла за ними, видимо, от самого зала, и теперь с наслаждением на лице наблюдала за вытянувшимся младшим лейтенантом.

— Виноват, госпожа майор!

— Госпожа майор… — тихо начала было Рей, но Кацураги сделала шаг вперед и остановила ее прикосновением к плечу:

— Достаточно, старший сержант Аянами, никаких извинений. Я слышала ваш вопрос, — произнесла она спокойно. — Извольте сообщить, где квартируете, молодые люди?

— 3-я улица, 116, госпожа майор! — в два голоса отрапортовали пилоты.

— Да вольно же, — раздраженно сказала Кацураги. — Хорошо, что вы рядом живете. Ждите меня вечером, ребятки, очень хочу познакомиться поближе.

Майор кивнула им и вдруг подмигнула Синдзи, потрепала по плечу Рей, после чего ушла по коридору к выходу.

— Странная она женщина, эта госпожа майор, — озадаченно буркнул Икари, вновь беря слепую девушку за руку. Рей кивнула:

— Немного. Мне показалось, что она может быть и совсем другой.

Синдзи подумал и согласился с Рей.

Поздно вечером, прогнав надоедливого Киемидзу, Икари с волнением занимался нехитрой сервировкой стола в гостиной. Рей уселась с ногами в плетеное кресло у балкона и подставила лицо свежему ветру. Она едва заметно прислушивалась к действиям соседа.

— Вот ведь какое дело, Аянами. Идиотские штампы повсюду: как женщина — так, значит, дура, боевая подруга и специалист так себе. Пережиток? — разглагольствовал Синдзи, оценивая на свет чистоту стаканов. — А вот пойми. Я, к примеру, поддерживаю решение Микадо. Правильно, пусть женщины в армии служат, если им есть что ответить врагу Империи…

Рей безучастно молчала, но Синдзи знал, что она внимательно слушает и даже принимает участие в разговоре. Просто по-своему.

— А по поводу нашего милейшего майора… Думаю, нам с тобой и не представить, сколько раз ей пришлось доказывать, что у нее есть мозги. Их превосходительства господа тактики от такой красоты чего только не ждали, наверное, — он задумчиво почесал подбородок, стоя перед открытым холодильником. — Однако, явно не проявлений оперативной смекалки…

— Она себя ненавидит, — вдруг сказала Рей.

Синдзи обернулся и посмотрел на сидящую в профиль к нему соседку.

— Хм, Аянами… Ты знаешь ее?

— Нет.

— Но тогда почему…

Рей молчала. Иногда Икари чувствовал себя рядом с ней тупым солдафоном, который не понимает очевидных вещей. Почему-то вспоминалась школа, но развить эту ассоциацию он не успел, заслышав стук в дверь.

— Ага, ребята, добрый вечер!

Майор была добродушна, расхристана и слегка попахивала уже начатой где-то пьянкой. Серый форменный пиджак, небрежно поддерживаемый за воротник двумя пальцами, болтался за спиной, а в руке обнаружилась объемистая сумка. Она обошла Синдзи, всучив ему по дороге принесенные продукты, и с восхищением осмотрела гостиную:

— Шикуете, господа пилоты! — она рухнула в плетеное кресло у накрытого стола и приглашающе хлопнула по столешнице. — Так мы отмечаем отправление в ад, или как?

Синдзи вздрогнул и пошел на помощь Рей, которая выбиралась из своего кресла. По дороге он поймал любопытный взгляд Кацураги и понял, что без неудобных вопросов о соседстве, видимо, не обойдется. Когда все уселись за стол, майор открыла бутылку с прозрачной жидкостью и на два пальца плеснула в каждый стакан. Синдзи напрягся: чтоб вот так, без подготовки, и сразу водка…

— Что ж, у нас знакомство, господа пилоты, потому скажу сразу, — заявила женщина, покачивая стаканом. — Нам с вами надо… Нет, нам с вами придется друг другу доверять. Плюньте на свою подопытную недоверчивость, свой статус, мой статус… На «Токио-3» мы солдаты, и если не поверим друг другу, — конец нам.

«Это был тост», — запоздало понял Синдзи, когда Кацураги в один глоток осушила стакан и поморщилась, прикрыв глаза. Протягивая руку за остро пахнущими цукэмоно, она вдруг подозрительно прищурилась:

— Э, а чего это вы еще не выпили?

Под строгим взглядом нового начальства Икари влил в себя порцию этого напалма, мгновенно ощутив расположение пищевода и желудка, и сквозь выступившие слезы сочувственно посмотрел на непьющую Рей. Девушка принюхалась, осторожно надпила глоток и судорожно проглотила. Синдзи моментально вложил ей в другую руку стакан с тоником, который был тут же уничтожен. Кацураги хмыкнула, но оставила сцену без комментариев. Некоторое время они ели молча.

— Майор Кацураги… — Икари чувствовал, что его сейчас разорвет от болезненного жутковатого любопытства.

— «Мисато», — поправила его увлеченно жующая женщина, но потом задумалась и добавила: — «Мисато-сан».

— Слушаюсь, — сказал Синдзи. — Мисато-сан, вы можете рассказать о нашей будущей деятельности на базе?

— Хм, — сказала женщина, поднимая на него пристальный взгляд. — Я думала, это ты меня просветишь.

Она вновь наполнила стаканы, обминая едва початый стакан Рей, и просто сказала:

— Честно говоря, ребята, я с трудом пока представляю, зачем вы мне.

Синдзи изумленно воззрился на нее:

— То есть вам…

— Нет, Синдзи-кун. Я читала характеристики и отчеты об испытаниях ваших «Типов». На стендах подавляющая плотность огня, скорость, маневренность выглядят… Мягко скажем, охренительно. Но…

— Вы полагаете, что глупо просто давить ими нескончаемую биомассу, — вдруг тихо закончила Рей. Синдзи удивленно взглянул на нее и заметил легкий румянец ниже бинтов.

«Мало же ей надо…»

— Именно, Рей, — подняла палец майор, другой рукой опрокидывая в себя стакан. Прожевав закуску, она продолжила:

— Смотрите, мы, по сути, держим фронт, который пытаются продавить массой. Для этого нужны оборонительные линии, танки, артиллерия и авиация. Реактивные штурмовики и ковровые бомбардировки способны быстро залатать любую брешь, пока не подтянется подкрепление. Улавливаете схему?

Икари кивнул, с недовольством отмечая, что голова проделала куда больший путь, чем он рассчитывал.

— А вот теперь скажите, как вписать сюда две шагающие крепости на атомных реакторах? И не поломать при этом действующую систему?

— Есть предположение, что у нас другие цели, Мисато-сан, — осторожно сказал Синдзи.

— Дааа, — протянула майор. — И вот тут становится и вовсе интересным вопрос, почему вас все же передали мне.

— Возможно, и ваши цели изменятся? — предположила Рей, опираясь щекой на ладонь.

Пока майор изучающе рассматривала слепую девушку, Икари скосил глаза на стакан своей соседки и обнаружил, что там уже почти ничего не осталось. «Уважаю непьющих», — с интересом подумал он, вспоминая, как старательно избегала Рей всех попоек у них в гостиной.

— Возможно, Рей, ты и права… — протянула, наконец, Кацураги. — И знаешь, это меня преизрядно беспокоит…

Майор замолчала, покрутила стакан в руках, и вдруг рассмеялась:

— Так, хватит. У нас завтра день на сборы, и пора всем спать. Кстати, господа пилоты, не отдадите ли одну комнату новому командиру? Все равно засну, пока вызову машину…

Синдзи моргнул и посмотрел на Рей, со второй попытки наведя резкость. Аянами тоже молча повернула к нему лицо. Кацураги прыснула в ладонь:

— Вот тем более! Все равно вам больше одной комнаты не надо…

Переводя взгляд на нее, Синдзи вдруг почувствовал, как сжимается сердце. Мысли, до того вяло шевелящие хвостами и дуреющие от дозы алкоголя, вдруг дернулись и застыли: «Ну, почему каждая сволочь искренне считает, что видит нас насквозь?!» Мисато-сан что-то еще распространялась на счет экономии кроватей на базе, но это все слышалось, как сквозь вату. Кипя от злости, он спокойно, хотя и излишне аккуратно отставил свой стакан и опустил подбородок на сложенные руки.

— Мисато-сан… Вы знаете, сколько в мире человек с активной зоной мозга «А-10»?

Майор оборвала смешок и изумленно воззрилась на него, но Синдзи и не собирался давать ей возможность ответить:

— Говорят, один на сто миллионов, я, правда, знаю лишь двоих. Это включая того, которого в зеркале вижу. Не представляете, каким боком нас воткнуть в свою сраную оборону? А вы в курсе, что только на опыты над нами двоими Его Императорское величество потратил денег больше, чем на весь ваш… фронт за три года? Я и старший сержант Аянами стоим огромную кучу йен. Даже две кучи. И мы их возвращаем. Тем, что нам выворачивают мозги наизнанку, учат жить семидесятиметровыми бронированными монстрами…

Синдзи чувствовал, что его несет, но заткнуть фонтан уже не мог. Он чувствовал, что-либо выговорится, либо… Либо…

— …И ни мне, ни ей не жить вне этого дерьма, майор, понимаете?! Мы уроды, мы чувствуем боль друг друга, мы слепой котенок и мама-кошка по очереди! Мы такие кошмары рядом пережили, что вы бы с мутантами обниматься полезли, если б узнали… — Синдзи захлебнулся воздухом, сглотнул и сипло закончил: — Но каждый почему-то считает, что мы просто весело вместе проводим время. А у нас, кроме друг друга, просто больше никого нет.

Повисла тишина. Синдзи готов был поклясться, что Кацураги хочет что-то сказать, но так ничего и не услышал. Тогда он прислушался к себе: в душе что-то укладывалось спать с усталым порыкиванием и хрипом. «Раскаяние? Да вот прямо сейчас!»

Он встал из-за стола и низко поклонился:

— Виноват, госпожа майор. Прошу простить мой неуместный гнев. Моя комната в вашем распоряжении.

Не говоря ни слова, майор кивнула. Синдзи оставил ее с Рей в гостиной и пошел сменить белье на своей кровати. В голове с приятным звоном скакала обезьянкой мысль: «Наорал на майора! Наорал на майора!» Почему-то было все равно. Он механически заправил кровать, и уже в дверях столкнулся с Кацураги. Проходя мимо, майор вдруг слегка сжала его плечо и тут же отпустила.

— Мисато-сан?

— Спокойной ночи, Синдзи-кун, — неожиданно тихо ответила она не оборачиваясь.

В гостиной сиротливо блестела посуда, тихо шуршали вентиляторы. Икари осмотрелся и прислушался: Рей, видимо, уже возилась у себя. Он принялся разбирать содержимое стола и отправился на кухню, размышляя о том, что чуть ли не впервые наговорил вслух малознакомому человеку то, что так долго копилось и отстаивалось. «В конце концов, — зло подумал он, окуная тарелки под воду, — она же сама настаивала на доверии и открытости…» А еще было немного неудобно за свою вспышку перед Рей. Но, в конце концов, Рей — это Рей.

Аянами уже погасила свет и лежала лицом к стене. В окно заглядывало фиолетовое сияние, дико освещая комнату и делая почти белыми лежащие на подушке волосы. Синдзи прислушался и решил, что девушка уснула: как бы то ни было, по ее меркам она сегодня здорово напилась. Он осторожно улегся на самый край кровати, сцепив зубы в предвкушении скрипа пружин. Уже устроившись, Икари понял, что побеспокоил-таки свою соседку: она заворочалась, перевернулась на спину и вдруг сказала:

— У меня никого нет, кроме тебя, Икари.

Синдзи замер, глядя на профиль ее лица. Бинты на глазах не позволяли сказать точно, но он готов был поклясться, что она спит. Всматриваясь в ее лицо и опустив взгляд ниже, на контуры ее тела под простынями, он со стыдом понял, что кое-чего в их странных отношениях недооценил. «Девушка — парень… Девушка — парень… Девушка — парень…» — все настойчивее стучал пульс. Икари зло скрипнул зубами, подтянулся и осторожно поцеловал ее в щеку.

После чего так же осторожно отвернулся и приказал себе уснуть.

Глава 3

Открыв глаза, Синдзи не сразу сообразил, где он: стальные стены узкой комнаты, иллюминатор, усиленная дверь со скругленными краями… Отчаянно моргая спросонья, он почувствовал слабую вибрацию помещения и все вспомнил. Он на «Ясиме», флагмане флота «NERV». Бывший американский линкор «Висконсин», корабль, возглавивший огромный конвой, который вышел вчера из портов острова Гавайи и двинулся к берегам Атомных земель.

«Да уж, — зевнул Синдзи, вспоминая, — последний день в Хило оказался потерян. Даже с домом толком не простился». Он умылся, включил радио и снова упал на койку: торопиться, как всегда, было некуда. Серый потолок каюты, забранная в решетку лампа — тюрьма как есть. Икари прислушался: из динамика доносился канзас-джаз Каунта Бэйси, и Синдзи замер, привычно пытаясь вслушаться в причудливую мелодию, понять ее, проникнуть в ту крохотную среду, где она зародилась, одну среди прочих маленьких традиций сгинувшего континента… Лязгнул запор двери, и он лениво повернул голову, с трудом выдирая душу из цепких переливов музыки: озираясь, в каюту вошел Кенске и широко ухмыльнулся:

— Доброе тебе, Икари!

Синдзи вяло поднял руку в приветственном жесте, призывая помолчать, и похлопал по койке рядом с собой: мол, устраивайся. Шикарнейшая импровизация достигла пика, сладострастно содрогаясь под пальцами пианиста, и тихо скончалась с эдаким саксофонным вывертом, будто бы прося помнить о ней. Икари тяжело вздохнул, когда дурман музыки был мгновенно развеян бодрым голосом диктора.

— Эй, Икари! — обиженно сказал Айда, и Синдзи вздрогнул, вспомнив, что впустил этого болтуна.

— Чего тебе? — неприязненно осведомился он.

— Скучно… — с надеждой сказал Кенске, заискивающе улыбнувшись.

— Да я, как видишь, тоже не веселюсь.

— Вижу. Так, может, в сеги?

Синдзи ухмыльнулся:

— Когда ж ты свою самурайщину забросишь?

Кенске воинственно поправил очки и недобро взглянул на него, на что Икари ответил самой безмятежной улыбкой: дразнить любителя рыцарских традиций было так забавно. К сожалению, гость решил не нарываться:

— Как хочешь. Может, тогда сходим на верхнюю палубу?

— Вот скажи мне, Кенске, — разочаровано протянул Икари, не теряя надежды на хорошую перепалку, — неужели тебе нечем заняться на таком огромном корабле?

Айда беспечно пожал плечами, то ли и впрямь не замечая подколки, то ли делая вид:

— Нет, нечем. На «Токио-3» я войду в команду майора Кацураги, а здесь всюду вежливо предлагают наслаждаться плаваньем.

— Кацураги? О, брат, да тебе не повезло, — сказал Синдзи, вставая и критически осматривая состояние своей форменной куртки.

— А кто это? Ты его знаешь? — заинтересовался Кенске. — Говорят, настоящий тактический гений!

Икари сделал сочувственное лицо:

— Знаю немного. Старый пень, страшный, как Гитлер перед смертью. Обожает измываться над подчиненными и все такое.

С трудом подавив ухмылку при виде расстроенной физиономии Кенске, Синдзи направился к двери:

— Так ты идешь или нет? Я есть хочу.

— Да-да! Конечно, иду. Слушай, Икари…

Синдзи лязгнул дверью, осмотрелся, припоминая, куда двигаться.

— Чего тебе?

— Ну… Это, все спросить хочу. Ты с Ибуки тогда, на балконе…

«Ах, ты ж, гадство. Я все думал, когда оно всплывет».

— Айда, — проникновенно сказал Синдзи. — Девушка напилась, размякла.

Кенске оживился и, семеня рядом с ним, одобрительно скалился. Икари тоскливо вздохнул: «В другой раз объясню. Черт, как же в животе бурчит-то».

Набег на офицерский камбуз закончился волевой победой удостоверения «пилота Микадо» над дисциплиной коков и графиком приема пищи. Синдзи вяло ковырял рагу, а уплетающий за обе щеки Кенске ухитрялся в процессе еще и трепаться, перескакивая с темы на тему:

— … А я вот читал, что Сталин вроде как не сам умер, и даже кто-то из подозреваемых в Райх, кажется, сбежал, но историю замяли. Еще бы, союзники теперь…

Синдзи слушал глупые байки и думал о том, что в положении подопытной крысы есть свои преимущества: по крайней мере, интерес к дохлым политическим фигурам минимален — так, знать для общей эрудиции. «Вот от тех же Геббельса или Маленкова, по крайней мере, зависит, как меня использует Хирохито: как каток для мутантов или как просто очень большой танк в Сибири или в Европе. А остальное — суета».

Он поднялся, вспомнил вечно забывавшую о завтраках Рей и, конфисковав немного снеди, побрел прочь, сопровождаемый неунывающим Кенске:

— А это для Аянами, да? Слушай, а ты…

— Э, Айда.

— Что?

— Двигай на нос, мы скоро придем.

Айда понимающе кивнул и тут же отстал. Синдзи даже слегка пожалел о тоне своего разговора с ним: «Пожалуй, единственный из всей лейтенантской компании, кто не хихикает, когда я упоминаю Аянами. Неужели понимает что-то?» Ныряя сквозь очередную переборку, он увидел, как из дверей каюты Рей выходит доктор Канаме, и напрягся. Завидев его, доктор, милый толстячок, напоминающий Синдзи китайского хотея, приветливо махнул рукой и покатился навстречу:

— Здравствуй, Икари. Сигаретка будет?

— Легкие берегу, доктор.

— Лучше бы печень берег, — погрозил пальцем Канаме. — Вот допросишься, подниму на медкомиссии вопрос о запрете выпивки, вспомнишь меня, Икари!

Синдзи ухмыльнулся: эта игра с самым симпатичным из наблюдающих за пилотами медиков никогда ему не надоедала.

— Доктор, не беритесь за невозможное. Мне нельзя менять среду. А вдруг моя «А-10» загнется без регулярных крошечных вливаний? Пока изучите вопрос, пока истыкаете меня иголками…

— Ну, тебя, Икари, — засмеялся доктор и показал большим пальцем себе за спину. — К ней?

— Да, — сделался серьезным Синдзи. — Как она?

— Все в норме. Ткани заживают, как надо, завтра-послезавтра снимем уже бинты.

Синдзи кивнул. Канаме хлопнул его по плечу, улыбнулся и укатился по коридору.

— Икари?

Девушка сидела на койке с пакетиком таблеток в руках и повернула лицо к двери, услышав шаги. Синдзи подошел и опустился рядом с ней:

— Как себя чувствуешь?

— Нормально.

Икари отобрал у нее лекарства, достал завернутые в бумагу подсушенные хлебцы и баночку джема. Рей едва заметно принюхалась, и Синдзи ухмыльнулся:

— Ага. Именно. Почему есть не пошла?

— Я не знаю куда.

Синдзи с мрачным удовольствием представил, как отвешивает сам себе по морде. «И еще раз. И еще. И по уху, по уху, меломан херов…» Рей попала на корабль вчера. Рей никогда никого не спросит, кроме него. Никто не догадается заговорить с Рей о завтраке. Даже врачи.

— Это, Аянами…

— Не страшно.

«Ага. Сам бы, небось, орал, как недокормленный младенец…» Синдзи передал ей приготовленный бутерброд и принялся за следующий. Судя по тому, как оперативно Рей сжевала поданное, она действительно проголодалась («Урод безголовый…»). Когда с питанием было покончено, Синдзи облегченно вздохнул, видя умиротворенное лицо девушки, и временно прекратил самоуничижение:

— Аянами. Пойдем дышать воздухом, — твердо сказал он. — Две минуты на сборы.

Рей кивнула, и Икари вышел, прикрыв за собой дверь. Подпирая стенку в коридоре, он прикидывал, как из офицерских кают быстрее выбраться на основную палубу. От раздумий отвлекли двое капитан-лейтенантов, которые, завидев его, перешли едва ли не на строевой шаг и по-европейски приложили руки к козырькам. Синдзи поприветствовал их в ответ и изумленно проводил взглядом: «Хм… Меня начинают узнавать?»

Лязгнула дверь.

— Икари?

— Здесь я. Пойдем?

И они пошли.

Океан, самонадеянно попираемый жалкими скорлупками флота, был великолепен. Солнце щедро одаривало каждую волну чарующими вспышками, воды со спокойной уверенностью принимали этот дар. Океан не блестел, не играл, не восхищал, не поражал — он был.

— Аянами, Икари!

Кенске обнаружился на самом носу в компании двоих смутно знакомых мичманов. Синдзи вздохнул и направился к троице, придерживая локоть Рей. Мичманы с благоговением уставились на них, и Икари попытался вообразить, что им тут Айда нарассказывал. «Будут сейчас о великой чести петь — начну хамить», — угрюмо пообещал он себе. Впрочем, обмен приветствиями прошел на удивление спокойно, младшие офицеры представились, выразили почтение, сделали этикетные комплименты Аянами и с вежливыми поклонами испарились.

— Представляете, что творится? Всего через пять дней на месте будем, и это с двумя супер-транспортами в конвое! — сообщил потрясенный Кенске. — Вот это скорость!

— Да уж, удивительно, — сказал Икари с иронией. — А я думал, что реакторы и турбины на «Мисиму» и «Вацушиту» ставили просто для красоты… Так сказать, для освоения бюджета.

Айда заржал:

— Да оно-то понятно, но я не представляю, как может вообще двигаться корабль, в который можно загрузить столько танков, артиллерии и припасов. А потом еще сверху привалить все это вашими ЕВАми.

— Ну так оглянись, — флегматично предложил Синдзи.

Прямо за флагманом в составе конвоя шли две упомянутые горы металла. Дедвейт каждой — что-то около ста пятидесяти тысяч тонн, краны для автономной загрузки и разгрузки и атомный реактор на борту… «Вторая, кстати, попытка установки такой силовой части, — вспомнил Синдзи, — после райховской „Фрейи“». Кенске еще что-то бубнил о возможностях транспортов, но ему уже было все равно. Взгляд привычно вцепился в небо.

Синдзи всегда казалось, что не небо отражается в океане, а совсем наоборот — небесная твердь, как зеркало, вмещает в себе Землю. Дурацкая фантазия. Глупая, детская. Она не отпускала его уже много лет. Много долгих лет, пережевывая глазами тьму под забинтованными веками, он пытался представить себе небо разных уголков мира. Какое оно — небо уничтоженной Центральной Европы? А небеса африканских пустынь? И неужели над льдами висит такая же сводящая с ума голубизна, как над просторами Тихого океана?

— А? — механически отозвался Синдзи, понимая, что его о чем-то спросили.

— Не выспался, что ли? — недовольно спросил Айда. — Говорю, вон Судзухара и Хораки тоже на променад вышли, бездельники. А вот Ибуки с Хьюгой попали в оборот, вроде их в штаб забрали.

Икари пожал плечами: ясное дело, картограф и офицер связи на флоте без работы не останутся. При упоминании о Майе в душе что-то поскреблось. Что-то, подозрительно напоминающее угрызения совести: «Так и не поговорил с ней больше…» Между тем, Тодзи и Хикари присоединились к ним, и стало снова жарко. Синдзи вяло поддакивал, кивал головой, отмалчивался и вообще всячески изображал, как ему скучно: набор этих граждан был крайне увлекателен на пьянках их клуба, но до безобразия уныл в попытках вести светские разговоры. Икари занялся придумыванием какой-нибудь вопиющей бестактности, но его выручила умница Рей. Почувствовав, видимо, его настроение, она взяла его за руку, и без слов двинулась вдоль борта, ориентируясь по леерам.

— Ну, это, пора нам, — помахал Синдзи свободной рукой. — До встречи в кают-компании!

Все срочно сделали ехидно-понимающие улыбки, но Икари был так счастлив слинять, что даже не стал кипятиться по этому поводу. Когда они отошли почти к первой орудийной башне, Рей нарушила молчание:

— Так лучше?

Синдзи в ответ просто сжал крепче ее ладонь: уж тут слова явно излишни. Рей облокотилась на ограждение и опустила лицо вниз, будто глядя туда, где океанские волны закручивались тяжелыми жгутами, обтекая корпус стальной громады. Синдзи просто стоял рядом, наслаждаясь покоем: палуба была почти пуста, мимо изредка пробегали по своим делам матросы, а чудовищная эскадра, вытянувшаяся за флагманом, вселяла странное чувство причастности к чему-то огромному, величественному. «Интересная мысль», — подумал он.

— Знаешь, Аянами, позади нас большой флот, наши ЕВЫ, миллионы тонн стали, оружия, топлива… А мы стоим тут, и мне кажется, будто мы на вершине горы. Жуткой и страшной, но красивой…

Выражение лица девушки не изменилось, но Синдзи точно знал, что она слушает и тоже пытается представить эту картину: ветер, низкие облака, хищные скалы там, внизу… На какую-то секунду ему даже показалось, что ее бледное лицо отразило восторг, но призрак сразу пропал.

— Альпинисты часто разбиваются при спуске с такой горы, Икари.

Синдзи обижено моргнул.

— Ты вредная, Аянами.

Рей ничего не ответила.

Так они и простояли в молчании до самого обеда.

Следующий день ничем не отличался от предыдущего, разве что с самого утра Синдзи и Айда мерили коридор под каютой Рей, ожидая, пока девушка проснется. Медосмотр, прогулка, обед, молчание, перепалки с доктором Канаме и лейтенантами… Синдзи заскучал, и даже поддался на уговоры Кенске сыграть в сеги. Поражение еще больше подняло градус уныния, и Синдзи всерьез начал планировать операцию по разграблению опечатанного багажа, где хранились его пластинки и проигрыватель. От реализации плана и неминуемого выговора его спас Аоба, тайком раздобывший где-то несколько бутылок саке.

Посреди ночи его разбудил вежливый, но громкий стук в дверь. Голова немедленно ответила созвучным железным звоном. С трудом найдя брюки, Синдзи поспешил к двери, и, открыв ее, с изумлением обнаружил вестового и неаккуратно — явно в спешке — одетую Рей.

— Господин младший лейтенант, прошу прощения, госпожа старший сержант попросила…

— Стоп. Спасибо, — сказал Синдзи, зевнул и протянул руку девушке. Заметив, как вестовой принюхивается к специфическому запаху из каюты, он показал ему кулак и закрыл дверь, отрезая льющийся из коридора свет.

Девушка прошла к койке и села. Синдзи сквозь густой полумрак всмотрелся в ее движения и, холодея, щелкнул выключателем. Рей дрожала всем телом, зябко обхватив плечи руками, а дышала она буквально короткими судорогами. Широко раздувались ноздри, губы ушли в тонкую черточку.

— Аянами, что с тобой?

Она молчала, собственно, и вопрос был глуп. Синдзи уже видел такое несколько раз. Он подошел, сел рядом и буквально вжал в себя холодную, как осколок льда, девушку. Рей не переставала дрожать, ее острый локоть, плечо, сведенные спазмом мышцы больно впивались в тело Икари, но он не шевельнулся: так надо. «Терпи, дурак… — сцепил он зубы, когда рука с судорожной силой толкнула его в живот. — Терпи…» Сложно сказать чего тут было больше — боли или жути, которую излучала охваченная приступом Рей, — но выносить второе намного сложнее. Мучительно выгнув спину, она потянула носом воздух и со слабым стоном, наконец, обмякла в его руках. Со смесью тревоги и облегчения Синдзи всматривался в бледное лицо, пытаясь понять ее состояние, и злился на бинты: «Черт же возьми, ну почему я не могу увидеть ее глаза?..»

— Все? — спросил он, немного отстраняясь.

Рей кивнула, выравнивая дыхание.

«Не раскисать… Не раскисать… Не раскисать…» — повторял Синдзи, чудовищными усилиями подавляя жалость, которая рвалась наружу при виде этой обжигающе страшной слабости. Аянами была всегда спокойна, собрана, всегда уверена в своих тихих и незаметных действиях, и нечастые приступы ее полной беззащитности — три раза за почти уже год знакомства — неизменно производили тягостное впечатление на него. Да, они всегда искали общества друг друга, преодолевая жуткие фантомные эмоции после тестов на синхронизацию «А-10», но эти ее припадки — что-то запредельное.

— Останешься?

— Да, — тихо, но с отчетливой хрипотцой ответила она.

— Ложись.

Он пошел выключить свет, невольно вслушиваясь в шуршание ткани позади. У выключателя пришлось задержаться и постоять, изучая простой и грубовато собранный тумблер: с одеждой Рей справлялась очень долго. Наконец, слабо застонали пружины, и Синдзи рискнул обернуться. Аянами скрылась под одеялом и вопросительно приподняла голову над подушкой.

— Выспался, — буркнул Синдзи, запинывая поглубже мысли о том, как еще можно успокоить девушку.

— Я тебя смущаю?

«Эта ее жуткая прозорливость порой так достает… Какого дьявола просто не отключиться после такого?»

— Нет, Аянами, — вслух ответил он. — Думаю, тебе стоит поспать.

Рей помолчала, а потом вдруг неожиданно мягко позвала его:

— Икари, можно тебя попросить?

— О чем? — напрягся он.

— Сними, пожалуйста, с меня бинты.

А вот это уже было на грани фола. «Учитывая ее характер, это почти как „раздень меня“…» Понимание того, что одежды на ней под простынями и так нет, крепости духу вовсе не добавило. «Ну и чего ты ждешь? Не напрягайся, Син-кун, принимай благодарность…» — ухмыльнулся внутри кто-то очень знакомый. Впрочем, у простого молодого паренька, которому этот голос принадлежал, не было шансов против пилота «Типа-01».

«Она сейчас пришла ко мне как к другу. И мне тоже нужен друг.»

Синдзи осторожно нащупал в темноте узел, развязал его и, придерживая голову Рей, начал снимать бинты.

— Ты уверена? — переспросил он, вглядываясь в последние слои марли.

— Да. Раны зажили.

Синдзи кивнул. Пара движений руки — и в темноте замерцали глаза девушки. Она высвободила из-под одеяла руки и осторожно коснулась век, а потом посмотрела на него.

— Спасибо, Икари.

— Аянами… Зачем тебе это понадобилось?

Рей помолчала.

— Страшно в темноте.

«Вот и нечего грязные мечты разводить, — с невеселой иронией подумал Синдзи. — Если Аянами вдруг решит тебя соблазнить, она так прямо и скажет».

— Понятно.

— Икари?

— Что?

— Ты хочешь знать, почему со мной это происходит?

Синдзи вздрогнул.

— Нет, Аянами. Не хочу.

— Почему?

«Она не удивлена и не разочарована. Значит, я прав, и ей тоже не слишком приятно раскрываться. Просто хотела рассказать только из чувства благодарности… Нужна мне такая благодарность…» Икари скрипнул зубами:

— Аянами, хочешь отблагодарить меня?

— Да.

— Хорошо. Тогда выслушай меня. Заодно поймешь, почему я не хочу заставлять тебя рассказывать твою историю.

Аянами повернула голову:

— Не понимаю. Если ты считаешь, что наши истории похожи…

— Сейчас поймешь.

Синдзи помолчал, чувствуя, как поджимает сердце жуть — та самая, которая сочилась из каждой конвульсии приступа Рей.

— Понимаешь, в первый же выход на «Типе-01» меня отправили в бой. Собственно, боем это назвать не выйдет. В резню, если быть точным. Пак-Хао.

Солдатам, рассыпавшимся цепью по уже отработанным минометами улицам, тяжело было оценить общую картину в городке. Но отличный обзор с высоты семидесятиметровой ЕВЫ позволял однозначно сказать, что никаким мятежом тут не пахнет. А пахнет большой кровью и голодом — типичный голодный бунт и два-три урода с оружием, которые начали грабежи и расстреляли подъехавший отряд кемпей-тая. Собственно, дальнейшее несложно было предсказать. Единственное, чего он пока не понимал — так это того, что тут, в голодающем прибрежном китайском городке, делает атомный дредноут, экипированный полным боекомплектом.

Вопрос решился скоро и весьма просто.

— Младший лейтенант Икари.

— Да, доктор Акаги.

— Приступить к отработке городских кварталов.

— Доктор Акаги, визуально не могу подтвердить наличие тяжелого воору…

— Младший лейтенант Икари, вы поняли приказ?

— Так точно, доктор Акаги.

Холодея и все еще надеясь на отмену этой жути, Синдзи пощелкал тумблерами и открыл люки левого пулеметного пилона.

— Отставить. Двухэтажное здание, северо-северо-восток. Две ракеты «Тип-06».

Синдзи включил увеличение и обмер: за стеной развороченного миной кабинета жались двое гражданских, еще какое-то тусклое движение мелькнуло на втором этаже.

— Икари?

— Слушаюсь.

Лязгнули захваты подачи, и с правого пилона сорвались одна за другой две ракеты, точно ложась на цель. Усиленный фугасный заряд разорвал поврежденную постройку изнутри.

— Цель уничтожена, — мертвым голосом сказал он.

— Принято. Теперь манипуляторами уничтожь два одноэтажных здания возле первой цели. Заградительный огонь из пулеметов, радиус — двести метров.

— Слушаюсь.

Башенки трехствольных пулеметов ожили, приподнялись над гнездами и переключились на подачу зажигательных патронов. Последнее, что услышал Синдзи, еще осознавая себя, был приказ перейти на полную синхронизацию «А-10».

— …А потом… Потом по броне щелкнула пуля. Винтовочная, что ли. Ну, ты знаешь это ощущение. Тебя же обстреливали на тестах?

Рей кивнула.

Синдзи перевел дыхание. Картинка все еще стояла перед глазами, но он потряс головой и закончил:

— И, в общем, я впал в ярость. Словно взбесился — растратил весь боекомплект, а когда он закончился — голыми руками… То есть… Манипуляторами…

Он сбился: именно так и начался тот кошмар. С непонимания того, где заканчивается он, а где начинается ЕВА. Где тело Синдзи Икари, а где броня «Типа-01»…

— Знаешь, я, как сейчас уже понимаю, был странно спокоен после этого всего. Два дня под транквилизаторами — не в счет. Но вот неделю спустя накрыло уже по-настоящему, когда меня в бинтах выписали из госпиталя. Самый жуткий сон…

«Каждая уходящая ракета — как отрывающийся кусок собственной плоти. Каждый огнеметный залп — изматывающий, саднящий кашель, с кровью, с кусками легких. Пулеметные очереди горят зудом глубоко под кожей, заставляя ходить ходуном мышцы шеи и плеч. Чей это сон? Его? „Типа-01“? Тех сотен людей, которые полегли в голодном городишке?»

— Я проснулся, и пожалел о том, что это сделал. Потому что ощутил то же, что и ты.

Синдзи почувствовал капельку холодного пота, неуверенно замершую где-то между лопатками, и вздохнул: слабая надежда на избавление от страха угасла. Он сидел, прислонившись к спинке койки, и смотрел вниз, в блестящие во тьме глаза своей странной подруги. Рей завозилась, обхватила его талию обеими руками и коротким рывком заставила лечь.

— К тебе это больше не возвращалось? — спросила она.

— Нет.

— Это хорошо.

Он вздохнул:

— Но я все равно все помню, Аянами.

— Это тоже хорошо.

— Аянами?!

Девушка отвернулась к стене:

— Кроме всего прочего это означает, что у нас одна судьба.

Синдзи сглотнул, глядя на ее плечо:

— Ты…

— Спасибо, что рассказал это. Я чувствую, что тоже открылась тебе. Спасибо, Икари.

Он невесело улыбнулся: да, у него тоже создалось такое впечатление. Одна боль на двоих, видимо, заставляет чувствовать одинаково.

Глава 4

— Пас.

— Пас…

— Вскрывайся, жулик.

Судзухара с ленцой выложил карты на стол, и Синдзи застонал:

— Надо тебе немного лицо поправить, Тодзи. Больно уж хорошо блефуешь.

— А это идея, Синдзи-кун, — поддержала расстроенная Кацураги, наблюдая за тем, как Судзухара сгребает смятые купюры, среди которых было немало ее собственных.

— А я вам предлагал…

— Кенске, заткнись, — посоветовал Икари сидящему на диване лейтенанту. — Ты предлагал свою сеги. Посоветовал бы лучше исконно японскую благородную игру, в которую можно играть в кают-компании. Вчетвером. Скучающим офицерам.

— Легко, — оживился Кенске. — Вот, к примеру…

— Майор Кацураги, срочно в рубку, — громко сказало внутреннее радио. — Повторяю…

Майор поднялась, бросила последний уничтожающий взгляд на Судзухару и эффектно удалилась. Да так эффектно, отметил Синдзи, что господа лейтенанты даже от закрывшейся двери взгляд оторвать не могут.

— Тодзи, — недовольная Хикари подергала за рукав победителя.

— А?

Икари ухмыльнулся и посмотрел на Аянами. Девушка сидела с ногами на диване и читала какую-то ерунду из стеллажа кают-компании. Почувствовав его взгляд, она оторвала глаза от книги и вопросительно подняла брови. Синдзи помотал головой и улыбнулся.

— Икари, а ты не плавал проведывать свой «Тип»? — спросила Хикари.

— Нет. Зачем? Куда он денется?

— Ну, не знаю, мог бы нас с собой взять, — кокетливо улыбнулась девушка. — Я еще не видела твою ЕВУ.

Синдзи пожал плечами:

— По расчетам, мы прибываем сегодня ночью, так что скоро увидишь.

— Скучный ты, Икари, пока не выпьешь, — засмеялась Хикари.

— Хм, — Синдзи картинно почесал подбородок. — А ведь это мысль… Есть у кого?..

Тодзи выкатил глаза и назидательно поднял палец:

— Икари! Я не понимаю, как человек с твоей ответственностью перед Империей может быть таким легкомысленным. Твое здоровье…

— Судзухара, — предостерегающе сказал Синдзи. — Я когда трезвый, еще и очень раздражительный. Я ведь говорил тебе, кажется?..

— Слушай, когда ты прекратишь оправдываться своими травмами и перегрузками?

Синдзи изумленно посмотрел на него, будто видя впервые: выходец из низов, кадет, рьяный материалист, верный имперец… «В Райх бы его, там такие в цене… Какая муха вояку укусила? Он что, хочет побед и на воспитательном фронте?»

— Тодзи…

— Судзухара, прекратите, пожалуйста, этот разговор.

Воцарилась тишина, как всегда, когда Аянами что-то говорила. Даже Синдзи был слегка изумлен: Рей еще никогда прилюдно не вступалась за него в спорах. Что же до остальных, то эта небольшая речь просто сразила их наповал. Судзухара склонил голову и действительно замолчал.

— А не пойти ли нам на смотровую?.. — нарушил неловкое молчание неунывающий Кенске.

— Действительно, — подхватила Хикари и встала. — Может, и Майю проведаем?

Тодзи и Айда поднялись, а Рей в раздумье посмотрела на Синдзи. Икари тоже встал, кивнул, призывая ее присоединяться, и девушка отложила книгу, поправляя растрепанные волосы.

На смотровой площадке боевой рубки было людно: свободные от вахты офицеры собрались, чтобы рассмотреть в бинокль уже видимые на горизонте знаки Атомных земель — серую мглу и столбы дыма. Синдзи поморщился: подобострастные приветствия, шепотки за спиной и изучающие взгляды он так и не полюбил. Судзухара вежливо раскланивался с офицерами, держа за руку смущенную Хикари, а Кенске, завидев знакомых мичманов и капитан-лейтенанта, буквально побежал к ним выспрашивать новости. «Видимо, такие же маньяки», — подумал Икари. Он заметил, что двое майоров морской пехоты очень уж откровенно пялились на «пилотов Микадо». Ответив им недружелюбным взглядом, Синдзи подошел к ограждению.

На предзакатном горизонте на востоке ночь наступала куда быстрее, чем полагалось. К тому же, далеко на севере чернильная стена была заметно выше, будто там сам край неба поднимался к небесам — настолько огромен был столб дыма. Берегов Атомных земель еще не было видно, но их испарения уже стояли перед головным кораблем конвоя во всей отравленной красе.

— Красота… — протянул Синдзи. — Там солнце хоть бывает?

— Нет, — сказал Кенске тихо. — Очень редко можно увидеть закат, и то — на самом побережье.

— Как там можно воевать? — так же тихо спросил мичман.

— Там всегда все ясно. Никаких шпионов, никаких засад. Идеальный фронт.

Икари обернулся, ничуть не удивленный: «Тодзи в своем репертуаре».

— Ты недооцениваешь врага, лейтенант.

За спиной у Тодзи стояла Кацураги, и Синдзи отчетливо видел тревогу на ее лице. Женщина напряженно вглядывалась в медленно растущую мглу на горизонте, сощурив глаза. Ощутив нетерпеливое молчание, майор окинула взглядом собравшихся и коротко приказала:

— Все по местам.

Спорить не решились даже равные и старшие по званию, отметил про себя Синдзи, но он сам приказ выполнять не спешил: «Хотя бы потому, что у меня нет „места“».

— Мисато-сан? Что-то случилось?

Кацураги посмотрела на него:

— Да. Мы получили радиограмму. На «Токио-3» напали.

— Но…

— Синдзи. Марш по месту службы.

Синдзи как можно спокойнее поднял брови, ощущая, как внутри что-то сжимается:

— И куда?

— На «Мисиму». К своему «Типу-01».

«Вот даже как… Похоже, еще до разгрузки мы куда-то вляпались». Синдзи посмотрел на Рей. Девушка спокойно поинтересовалась:

— Майор, мне тоже быть готовой?

— Нет. Медики не рекомендуют пока использовать тебя.

Тревога, рождающаяся на дне души, уверенно вползала в самые дальние уголки сознания, и где бы Икари не пытался найти убежище, его всюду ждал противный липкий страх.

— Давай, — поторопила его майор. — Катер ждет. Вестовой, проводить.

Синдзи развернулся и пошел вперед, полагаясь на спутника. Сама мысль о таком неожиданном боевом выходе, да еще прямо в открытом море, почему-то оказалась странно пугающей. Настолько пугающей, что страх сожрал само ощущение времени. Охваченный тревогой перед возможным боем, перед новой землей, ЕВОЙ, он сам не заметил, как оказался у трапа.

— Икари.

Вздрогнув, он оглянулся. Оказывается, Рей молча шла за ним. Вестовой нетерпеливо переминался с ноги на ногу, поглядывая вниз на рычащий катер. Над океаном быстро воцарялась ночь, и корабли уверенно входили в нее.

— Аянами?

— Возвращайся, пожалуйста.

Вот и все. Ни объятий, ни жарких поцелуев, ни признаний, ни прочей ерунды… Синдзи усмехнулся: «Что за замечательная у меня подруга».

— Обязательно, Аянами.

Рей кивнула.

Уже сидя в уходящем катере, Синдзи не мог оторвать взгляда от крохотной светлой точки на фоне пустынной, будто вымершей громады «Ясимы».

— Линкор разворачивается! — прокричал рулевой.

Икари стряхнул наваждение и осмотрелся: оставляя замедляющие ход транспорты позади, вперед продвигались другие тяжелые корабли охранения, обходя флагман. Сам «Ясима» становился бортом к совсем уже близкому берегу, разворачивая орудийные башни. «Миль шесть, не больше… Это почти что прямой наводкой». Рев низколетящего самолета накрыл их: с конвойных авианосцев во тьму ушли разведчики. И мрак немедленно отозвался, будто прорвало какую-то завесу. Судя по звукам, на берегу грохотал ожесточенный бой. Синдзи вгляделся и заметил редкие, приглушенные туманом вспышки, слишком тусклые для молний — насыщенные, оранжевые взрывы.

От сдавленного рокота сражения его отвлек сильный удар: катер причалил к «Мисиме».

— Младший лейтенант, сюда! — прокричал знакомый рыжий техник с нашивкой «Проект ЕВА» на рукаве и побежал, указывая путь. Мгла уже скрывала корму огромного транспорта, но глыбу принайтованной ЕВЫ было отчетливо видно.

— Акира! Какие распоряжения? — крикнул Синдзи. Тревога мощно лупила в грудь изнутри, силясь сломать ребра, но он с некоторым облегчением узнал в ней лишь свой обычный страх перед посадкой в ЕВУ.

— Доктор Акаги сказала, что все инструкции получите позже, уже внутри — взволнованный техник указал Икари на палатку, разбитую прямо возле накрытого брезентом «Типа-01» — Давайте переодевайтесь.

Синдзи приподнял полог палатки, и тут грянул первый выстрел флота. Потом еще один. И еще. А потом на полную мощь заговорила вся невидимая во мраке армада. Икари нырнул внутрь — к комбинезону, шлему, уколам. И без того наводящая жуть процедура подготовки проходила под аккомпанемент фуги «бога войны». Вокруг суетились техники и врачи, в кожу впивались иглы, суставы обматывались эластичными бинтами, а мысли кружили вдали, пытаясь дотянуться до хоть чего-то светлого и теплого, пытаясь спрятаться от всех и вся. На лице защелкнули глухой шлем, и техперсонал повел его наружу.

Тьма, пронизанная канонадой и воем, ревом палубных штурмовиков, дрожью корабельных двигателей, криками и командами… Синдзи осторожно перебирал ногами, направляемый техниками. Леденящее даже сквозь комбинезон прикосновение к металлу «Типа-01»… Он поднялся по лесенке к кабине. В воющей тьме даже не было слышно свиста гидравлики, ворочающей мощные композитные бронелисты. Привычными движениями он взобрался на управляющий механизм, и уверенные руки принялись защелкивать зажимы на руках и ногах. Толчок в область подбородка, ощутимый даже сквозь шлем… «Кабели синхронизации…»

— Удачи, Икари.

Он кивнул. Коротко зашипело, и в телефонах зазвучал ненавистный звонкий голос — голос доктора Рицко Акаги.

— Здравствуй, Икари. Готов?

— Здравствуйте, доктор. Как всегда — нет.

Смешок, холодный, как… Как… Очень, словом, холодный.

— Хорошо. Начинаю трансорбитальную синхронизацию.

Вспыхнули красные огоньки перед глазами. И, тот час же, — боль. Чувствуя, как вскипают мозги, Синдзи на секунду потерял себя и очнулся, уже глядя в брезент глазами ЕВЫ. На те — чужие и слабые — глаза капал укрепляющий и обеззараживающий раствор.

— … успешно. Как самочувствие? — поинтересовалась доктор, выплывая из вязкого тумана.

— Оно… Есть.

Все тело будто покрылось инеем, онемело. Икари пошевелил пальцами правой руки — нет, все в норме. Под пальцами заскрежетал металл палубы.

— Подтверждаю успех синхронизации. Реактор стабилен. Чувствуешь его?

Синдзи послушно нырнул в собственные ощущения: вот он. Горячий, пульсирующий, могучий. Сила, питающая его тело. Сила, дарующая победу.

— Так точно, доктор.

— Хорошо. Инструкция номер один. Транспорт подходит как можно ближе к берегу, и ты самостоятельно высаживаешься прямо с него.

— В воду? — изумился Синдзи, наблюдая, как крошечные человечки стаскивают с него брезент.

— Да. И, к сожалению, довольно далеко от берега. Около мили. У «Мисимы» осадка под грузом почти пятнадцать метров.

— Понял. Дальше?

В ушах послышалось шипение и приглушенный разговор, а потом зазвучал голос майора Кацураги.

— Синдзи?

— Здесь, Мисато-сан. Что вы там делаете?

— Приняла командование операцией. Слушай внимательно…

…Синдзи дождался, пока бортовые краны разъедутся достаточно далеко, и одним перекатом послал громоздкое тело за борт. Подняв в воздух огромный фонтан воды, он погрузился и почти сразу нащупал дно. Ноги ушли по колено в донную кашу, и пришлось повозиться, прежде чем он принял устойчивое положение. Страшная иллюзия абсолютного слияния, как всегда, схлынула. Рядом покачивался транспорт.

«Я управляю „Типом-01“. Я не „Тип-01“».

Забавная мантра, помогающая выжить в безумии синхронизации, послушно зазвенела в мозгу и уверенно набирала обороты. Ближе к берегу жуткого вида туман немного поредел, но зато приволокло дым побоища, так что диспозицию Синдзи оценить по-прежнему не мог. Тяжело шагая, он направился к берегу, ведомый указаниями Кацураги:

— Так, теперь налево. Там будет разбитый мол… Нет, погоди, вон покатую плиту видишь?

Синдзи скрипнул зубами и выдрал ногу из месива арматуры на дне. В двух кабельтовых грузно шлепнулось сразу два снаряда.

— Мать вашу! Кто до сих пор по району мола работает?! — майор орала явно не ему, но слышно было великолепно. — Накамура!!!

Икари с трудом вывел ЕВУ на останки осевшего мола и тщетно попытался осмотреться. Дым, перемешанный с тяжелым туманом, скрывал все вокруг. Ориентируясь на слух, он сообразил, что бой кипит где-то правее, и послушно выскочившая в сознании карта это подтвердила — именно там и находились укрепрайоны «Токио-3».

— Синдзи, включай прожекторы, — распорядилась тем временем Кацураги. — Я приказала прекратить артобстрел в твоем районе.

— Слушаюсь.

Четыре мощных ртутных прожектора прорезали тьму, расширяя поле зрения.

Искалеченную воронками пустошь, развороченные огневые точки покрывал почти сплошной слой бурого месива. Синдзи запустил круговое вращение пулеметных башен, готовый открыть заградительный огонь, и вгляделся в то, что до падения снарядов корабельных орудий было останками теперешнего населения Северной Америки. Даже представить, как могли выглядеть эти твари, не выходило. «Фугасные и зажигательные», — определил он, приближая картинку одной из воронок. Над ним в темноте на бреющем полете прошел штурмовик, загремели тяжелые пушки. Он проследил трассу снарядов и увидел своего врага.

В полумиле на юге что-то грузно ворочалось, едва различимое в вездесущей мгле — высокое, массивное, неповоротливое. Из самого центра этого сгустка беззвучно вырвался ослепительный луч, и невысоко в небе полыхнуло.

— Синдзи, в твоем районе потерян Ки-64… — немедленно отозвалась Кацураги.

— Вижу…

Громада источала самый настоящий кошмар. Она не уступала по габаритам «Типу-01», двигалась с пугающей массивной пластикой и при этом была живой. Обмирая, Икари свел все лучи прожекторов своей ЕВЫ на противнике. Лоснящаяся розовая тварь имела сильно вытянутое в высоту туловище, и что-то похожее на короткие массивные ноги скрывалось в грудах бетонного крошева. Длинные верхние конечности с гибкими пальцами. «У него глаза… На груди?» — Синдзи напрягал все свое воображение, пытаясь вогнать соперника в рамки представлений о живом существе, но воображение упорно пасовало. Тем временем ярко освещенное существо вытянуло трехпалую руку и послало уже знакомый сине-зеленый луч куда-то в сторону.

Взрыв. Еще один штурмовик.

— Что это за ХЕРЬ?! Лучевик-переросток?

— Мисато-сан, что мне делать???

Синдзи услышал свой голос будто со стороны. И это был жалкий перепуганный всхлип.

— Ты охренел?! — заорала Кацураги. — Огонь из всех стволов!!!

Икари судорожно впился во все гашетки, какие только мог зажать одновременно. Отдача едва не свалила ЕВУ, и он поспешно упал на колено. «Восемнадцать стволов пулеметов разных типов… Три ракеты за один залп… Два стомиллиметровых снаряда каждые десять секунд…» Бронированное тело содрогалось, выплескивая на врага весь страх своего крохотного пилота. Противника сразу заволокло разрывами, но Синдзи заметил, что в воздух подняло и порвало еще с дюжину какой-то мелочи, окружающей розового титана.

Синдзи кричал. Наверное, это был вопль «умри!» на каком-то древнем, первобытном языке, как, должно быть, кричал обреченный охотник, обнаруживший совсем рядом тень клыкастого хищника. Его сознание билось в тисках блюющей металлом машины и рвалось туда — к сводящему с ума непостижимому монстру — в последнюю самоубийственную атаку.

Глухо лязгнули пустые механизмы подачи ракет, замолкли орудия, и только мерный рокот пулеметов продолжал впиваться в сплошную стену дыма, пронизанного языками пламени.

Синдзи тяжело дышал, яростный страх покидал его, но зато вернулся слух:

— …Икари! Отвечай!

— …Синдзи! Мать твою, Синдзи!!!

«Акаги… Кацураги…» Сдвоенный вопль, видимо, далеко не первый, выбил остатки безумия из мозгов. Синдзи отпустил гашетки и скосил глаза на счетчики боеприпасов: осталось полторы тысячи бронебойных для двенадцатимиллиметровых пулеметов.

— Младший лейтенант Икари докладывает, — сказал Синдзи ломким сорванным голосом. — Противник…

Из чернильно-огненного облака выплыла ничуть не поврежденная розовая туша, окутанная странной синей дымкой. Тяжелая поступь врага ощущалась уже по вибрации корпуса ЕВЫ, и становилась все громче и тяжелее.

— Что за… Это же бурдюк с мясом! Как он уцелел?! — севшим голосом сказала Кацураги.

— Икари. Приблизь картинку, — неожиданно спокойно произнесла доктор Акаги.

Синдзи автоматически выполнил приказ, но все его существо было приковано к жуткой туше, сокращающей расстояние с пугающей скоростью.

— Икари.

«Я думал, что видел уже все кошмары…»

— Икари!

«Черт побери, где тут экстренное катапультирование?!»

— ИКАРИ!!!

Он вздрогнул и торопливо отозвался.

— Икари, — хладнокровно отозвалась Акаги. — Выдвигай высоковольтные клинки и форсируй реактор.

— Доктор?..

— Похер, ИКАРИ!! — сорвалась, наконец, на крик доктор. — Отстрелишь термонакопитель, если повысится температура. Всю избыточную энергию — на клинки!

— Клинки?

— Кацураги, заткнись!

— Что еще за КЛИНКИ?

— Заткнись, я сказала!

Слушая перебранку командиров, Синдзи откинул колпачок и втопил кнопку извлечения энергоклинков. Запястья больно дернуло судорогами, когда манипуляторы ЕВЫ высвободили семиметровые витые штыри. Икари вдохнул. И выдохнул.

«Реактор — это сердце. Сердце „Типа-01“. А значит, мне опять ненадолго надо полностью раствориться в „Типе-01“. Пожалуйста, сердце… Бейся быстрее».

В животе стало горячо.

«Пожалуйста, еще быстрее… ЕВА, ты ведь не хочешь умереть? Стать ломом?»

Огонь дохнул, разбрасывая языки пламени по жилам.

«Пожалуйста, мое сердце, бейся быстрее!»

— Икари… Область ионизации… Держи корпус подальше от него… Просто перегрузи его защиту…

«Пожалуйста».

Холод плясал в туго набитых раньше камерах боеприпасов. Неповоротливый разум ощупал сиротливые контейнеры ракет, огладил раскаленные пулеметные кожухи, с любовью коснулся орудийных люков. Пустота. «Так значит, это единственное оружие? Ну что же…»

Между витыми стержнями прострелил дуговой разряд.

«Враг мой, ты тут? Я иду».

…

— Синдзи!!! Синдзи!!!

По подбородку текло что-то соленое и горячее, немилосердно саднили глаза, по ним уже непрерывной струей бил физраствор. А перед глазами с громовым треском плясал синий ад. Чувствуя, как грохочет кузница между висками, Синдзи тупо смотрел, как энергоклинки, погруженные во врага, тают, разбрасывая искры, как содрогается нежно-розовое, невозможно чистое в этой грязи тело, как светится что-то в жутких нагрудных глазах твари, что-то неразличимое за танцем разрядов.

— Синдзи! Позади тебя заходят на маневр четыре Ки-64 с фугасными ракетами. По команде отстреливай эти стержни и падай влево!

Икари помотал головой. «Штурмовики? Ракеты? Падать?..»

— Икари, достаточно, его защита перегружена, — зазвенел голос Акаги.

«Акаги?»

— Синдзи, как понял? Штурмовики будут стрелять почти в упор!

— Так точно, — прошептал он.

— СИНДЗИ, ДАВАЙ!!!

Ломающая руки боль.

Два пиропатрона взрывают крепления истончившихся стержней. «Влево? Пусть будет влево…»

Синдзи резко сместил торс ЕВЫ, почти ломая малоподвижный в этой плоскости хребет «Типа-01». Машина тяжело завалилась на землю, вздымая грязь, и тут же затихший мир разорвали сполохи взрывов. Усилием воли поворачивая голову, Синдзи успел увидеть, как последний штурмовик не смог уйти в сторону и прямо над ним влетел в огненный цветок собственной ракеты.

А потом пришла звонкая тишина.

— Икари?

Привычная чернота. Привычный шершавый бинт поверх онемевших глаз.

— Ты меня слышишь?

«И привычный голос».

— Да, А… Аянами.

Голос неприятно резал саднящее горло, и фамилия девушки вышла сплошным хрипом. Между затылком и подушкой просунулась рука и приподняла его голову, а губ тот час же коснулся влажный металл. Синдзи всосал в себя глоток теплой, пахнущей химией воды и закашлялся, чувствуя, как болит все тело.

— Где я?

— Госпиталь базы «Токио-3», пятый укрепленный район Тихоокеанского фронта, — сказала Рей и уточнила. — Палата номер четыре.

Синдзи сосредоточился на последних четких воспоминаниях. Виски заломило просто немилосердно.

— Аянами… Как все закончилось?

Девушка помолчала.

— Насколько я поняла, ты смог разрядами прорвать защиту Ангела, и штурмовики уничтожили его четырьмя тяжелыми ракетами. Кроме того, еще один Ки-64 повредил его собой — самолет почему-то не успел повернуть и тоже взорвался.

«Понятно… Значит, я не помню только как меня достали из ЕВЫ. И слава Небу — жалкое, должно быть, зрелище…» Синдзи вдруг запоздало понял, как Рей назвала розовую тварь.

— Аянами… Ты сказала «Ангела»?

— Да. На основании анализа записей был сделан такой вывод. На завтра назначен брифинг по результатам операции, и тогда все уточнят.

Икари озадаченно поднес руку к бинтам. «Ангел. Да, бедный Судзухара». Он хихикнул и снова закашлялся.

— Икари?

— Ничего. Представил, как я слепышом буду на брифинге смотреть сюжет о своей победе…

На его руку легла теплая ладонь.

— Икари… Твои бинты снимут сегодня вечером.

«Вечером? Как долго же я провалялся без сознания?»

— Сколько я…

— Один день, — голос девушки был очень спокоен. — Ткани орбит и веки почти полностью регенерировали к тому времени, когда тебя вытащили из кабины.

«Регенерировали…»

Синдзи помолчал, осознавая сказанное ею. Исчезновение руки и шорох одежды дали понять, что девушка поднялась.

— Икари, я скоро вернусь. Нужно сказать, что ты очнулся.

— Аянами…

Тишина. Тревога, вызванная необычным поведением организма, испарялась. Синдзи улыбнулся, представив, как Рей замерла с внимательным выражением лица. А мысль о том, что он увидит это лицо уже сегодня, оказалась… Приятной. И пусть пока «ангельский» кошмар подождет.

— Аянами.

— Икари?

— Я все же вернулся.

— Спасибо, Икари.

Тихо хлопнула дверь. Синдзи улыбался: он знал, что Рей очень рада.

Глава 5

— Аянами, ты скоро?

Синдзи с надеждой прислушался, но ответа не получил. Он недовольно хмыкнул и вновь уставился в книжку, ожидая, пока Рей соблаговолит освободить ванную. Чтиво, как на зло, попалось скучное — о реформах армии начала XX века, — и Икари постоянно отвлекался на посторонние мысли. «Вот, к примеру, поселили нас вдвоем…»

Кацураги сразу же объяснила, что это военная база, и не просто база, а изрядно раздолбанная последним штурмом, и вообще, тут им не Гавайи. «Я заметил», — ввернул в этом месте Синдзи, поднимая глаза на молочно-белое низкое небо. Мисато-сан, нервная от обилия восстановительных работ на «Токио-3», воткнула его и Рей в офицерский корпус 404. Офицерскими корпусами называли пятиэтажные башенки однокомнатных квартир, соединенных с землей внешней железной лестницей. Злость Кацураги можно было понять: доктор Акаги потребовала, чтобы их поселили с учетом целой кучи параметров: санузел, совместное проживание пилотов, соседство с госпиталем, до ста метров от штаба проекта «ЕВА», до ста метров от места, где временно разместили сами «Типы»… В общем, получая у помощника Кацураги ключ, Синдзи рассчитывал на много худшие условия. Крохотную серую комнатушку на треть занимали две кровати, на четверть — вещи пилотов, рассованные по коробкам. Остальное пространство пришлось скрепя сердце оставить свободным, потому как иначе пробираться в ванну и туалет пришлось бы прыжками. Впрочем, у жилья были и несомненные достоинства. Неосторожно хлебнув американской атмосферы без маски, Синдзи был невероятно доволен, обнаружив в квартире улучшенную систему очистки воздуха. Она противно посвистывала, но зато хоть дышалось в квартире отменно.

— Икари, можешь идти мыться.

Синдзи механически обернулся, извлеченный из своих мыслей, покраснел и сейчас же снова уткнулся в книжку, чувствуя избыток крови во всех соответствующих ситуации местах:

— Аянами, а в ванной одеться никак?!

— Ты меня поторопил.

«Железная логика», — позавидовал Синдзи, невольно восстанавливая в памяти замечательную картинку вытирающейся на ходу девушки. Он выудил из ящика свежее белье, гадостно пахнущее прачечной, и осторожно обошел Рей, которая одевалась, стоя к нему спиной. Оценив остаток сегодняшнего лимита воды, Синдзи скис.

Технической воды, теоретически пригодной для мытья, под базой было вдоволь, но, увы, она изрядно фонила, и инженеры решили, что проще опреснять и частично использовать повторно океанскую воду, чем дезактивировать грунтовую. Так что ограничения на гигиену тут были жесткие.

Синдзи пустил воду тоненькой струйкой и вспомнил, как поразило его известие об избирательной радиоактивности Атомных земель: к примеру, та же вода давала серьезные дозы облучения, но воздух и грунт были несравнимо более чисты — почти в переделах нормы. Даже его скромных познаний в физике хватало, чтобы понять, что это слегка противоречит самой сути понятия «радиоактивность». Синдзи уселся в крохотную ванну и блаженно закрыл глаза: все занятия и осмотры на сегодня окончены, и можно спокойно побыть дома. В мерзких условиях базы домоседство в свободное от заданий и вахт время считалось хорошим тоном.

«Занятия…»

Обязательным для каждого новоприбывшего был недельный курс ознакомления с местными условиями. Не последнее место среди предметов изучения занимала фауна, сплошь враждебная и весьма гадкая на вид. В регулярных набегах на оборонительные линии фронта принимало участие около десятка видов тварей, многим из которых не без оснований присвоили имена демонов — полупрозрачные светящиеся они-би, длинношеие рокуро-куби, трупоеды-гаки, огромные когтистые дзикининки… Водились и существа, которым в пандемониуме аналогий не нашли, и для их обозначения узаконили солдатский жаргон. Так появилось название непостижимого «лучевика» — огромного редкого существа, похожего на слизня, которое испускало заряды ионизированного газа.

«Ангел».

Синдзи нахмурился. Неуязвимый для огнестрельного оружия редчайший мутант, одетый в броню из — ни много ни мало — плазмы, тварь столь редкая, что каждому из них в служебной классификации даже присваивали номера. Полулегендарным был признан Первый Ангел — предполагаемая причина уничтожения США. «Дескать, явился в сиянии и с трубой, вострубил и за грехи янки устроил очищение целому континенту, — подумал Синдзи. — Заодно наделав тут ад с демонами. Впрочем, официальной версии с испытанием супербомбы никто не отменял».

А еще ничто не мешало этим двум версиям как-нибудь причудливо переплестись. Ведь даже если отбросить мистику, Ангела, которого с трудом убили пять лет назад на Ньюфаундленде, почему-то упорно называли Вторым. Именно вермахту, уничтожившему ту тварь, принадлежала сомнительная честь дать имя первому из обнаруженных колоссов. С легкой руки безымянного пилота бомбардировщика обозначение «der Engel» пошло гулять сперва по слухам, а потом и по секретным документам.

Икари ухмыльнулся, вспоминая военного ученого, который пытался объяснить и без того сбитым с толку новоприбывшим, что ни капли не похожие друг на друга Второй и Третий Ангелы должны относиться к одной породе. Сам победитель Третьего Ангела скромно сидел в уголке аудитории и скептически хмыкал, слушая жалкие потуги лектора разъяснить молодым офицерам, что такое «синее свечение» и в чем его уникальность. Синдзи не задавался вопросом, как такая хрень может вообще существовать. Тем более что толковых ответов получить не рассчитывал. Его беспокоило другое.

«Невообразимо огромная тварь, пришедшая нести разрушения и смерть. И размеры, и ее особенности говорят об одном. Она родилась, чтобы бороться с людьми».

Синдзи вспомнил жуткий взгляд псевдоглаз Ангела — осмысленный, изучающий.

«Спросить бы тебя, чего тебе надо, погань… А то хрен вас изучишь», — Синдзи зло стиснул мочалку. Увы, как выяснилось на первом же занятии, местным ученым фауна давала до обидного мало материала. Тела всех мутантов — от они-би до Ангела — имели мерзкое свойство сразу после смерти разлагаться в полужидкую слегка радиоактивную кашу.

Он помотал головой, разгоняя воспоминания: вода остывала, и вообще пора было выбираться. Синдзи вытерся, оделся и бодро вышел в комнату. Рей валялась поперек кровати, задрав ноги на стенку, и читала.

— Надо будет выпросить увеличение лимита воды, — сказал Синдзи. — Что мы, хуже дозорных первой линии?

— Мы не хуже, мы работаем в более чистых условиях.

— Ты скучная, Аянами.

Синдзи сел на свою кровать, и Рей, не говоря ни слова в ответ, тоже устроилась по-человечески.

— Вот скажи мне, — он продолжил задираться, копаясь одной рукой в коробке с пластинками, — почему ты так недооцениваешь нашу работу?

— Я оцениваю ее правильно. Но это никак не касается воды.

«Когда же тебе надоест с ней спорить?» — улыбнулся Синдзи и не глядя поставил какой-то диск на проигрыватель. Из динамика тихо полилась сладковатая меланхоличная музыка. Икари сразу выудил из мелодии свою любимую саксофонную партию и увлеченно погрузился в нее.

— У тебя странное выражение лица, Икари.

Синдзи даже не сразу понял, что это сказала Рей.

— А?

— Я сказала, что у тебя странное выражение лица.

— Хм, — Икари был обескуражен. Девушка не любила отвлеченные темы и редко комментировала что-то просто так. «Книга скучная, что ли?» — подумал Синдзи и объяснил:

— Я слушаю музыку, пытаюсь понять ее. Наверное, очень увлекся, и лицо стало выглядеть глупо.

— Не глупо, — отозвалась Рей и задумалась. — Не могу подобрать слово…

— Отстраненно, отвлеченно, увлеченно, забавно, странно, одухотворенно… — послушно предложил он, улыбаясь. Девушка пожала плечами:

— Не то. Ближе всего — «красиво».

Синдзи смутился и с опаской посмотрел на нее:

— Аянами, ты чего это?

— Что-то не так, Икари?

— Эээ… Ты только что сделала мне комплимент…

— Я всего лишь сказала то, что думаю, — спокойно ответила она.

Синдзи рассмеялся:

— Вот взяла и все испортила.

Они помолчали, слушая, как саксофон выплакивает свою судьбу.

— Аянами, как тебе назначение Мисато-сан на должность командующего базы? — спросил он.

— Я думаю, она справится. Хотя принять командование после такого штурма — тяжелая ноша.

Икари кивнул. Смерть генерала Мацусимы, возглавившего танковый контрудар, была героической, но напрасной: Ангел походя сжег пятнадцать машин, его даже не удалось замедлить. И восстанавливать потрепанную оборону теперь предстояло майору. Размышляя о горькой судьбе Кацураги, Синдзи задремал. Ему даже что-то приснилось, на удивление теплое и не страшное.

— Икари, проснись.

Он вскочил, сразу садясь в постели.

— Что?

— Ты уснул.

Аянами вешала на крючок у дверей свой пыльник. Синдзи непонимающе поморгал: «Как она успела выйти куда-то и вернуться?» Взгляда на часы хватило для понимания всего ужаса положения, и он вскочил:

— А, черт, бежим! Мы опаздываем на ужин!

— Стой. Я забрала твою порцию.

Синдзи замер, не донеся маску до лица.

— Спа… Спасибо.

— Не за что.

Девушка протянула ему плотно упакованный судок и термос, а также неизменный пакетик с таблетками. Поглощая разогретый паек, он то и дело косился на Рей: она слегка расширила свое понимание заботы о товарище. Раньше она бы просто его вовремя разбудила. Аянами, между тем, улеглась на кровать и смотрела в потолок. Когда Синдзи отложил посуду в сторону, она сказала:

— К восьми нам приказано явиться в ангар ЕВ.

Он взглянул вновь на часы:

— Так. Полчаса есть еще. Аянами… — Синдзи замялся. — Скажи, почему ты меня не разбудила?

Он был шокирован еще прежде, чем услышал ответ: девушка смутилась, на бледных щеках даже появился румянец.

— Ты очень спокойно спал. Очень… Умиротворенно, — тихо сказала она. — Я не смогла.

«Плевать на ужин, — подумал ошарашенный Синдзи. — Вот что действительно стоит благодарности».

— Большое тебе спасибо, Аянами, — тепло сказал он.

Рей в ответ кивнула, и остаток свободного времени они провели в молчании.

Северо-восток базы, переданный проекту «ЕВА», был ярко освещен мощными фонарями. Вдали сухо стучали короткие очереди: где-то на юге беспокоили мутанты, видимо, одиночки, потому как тревогу не объявляли. Хрустя мелким гравием, Синдзи и Рей подходили к аэродрому, один из ангаров которого теперь принадлежал их «Типам». Совсем рядом трудолюбиво возился танк, поднимая поваленную во время последнего боя мачту связи. Восстановительные работы на базе кипели в четыре смены круглосуточно: Кацураги отправила в наряды даже младший научный состав.

Синдзи повернул голову к Рей и глухо произнес сквозь маску:

— Чувствую себя лентяем.

— Зря.

— Да неужели?

— Если бы не ты, восстанавливать было бы нечего.

— Аянами… Решила меня в краску вогнать? Так подожди, под маской да на улице все равно ничего не видно.

— Ясно.

Синдзи хмыкнул: «Ясно ей, как же…» Он открыл внешние двери шлюза и обреченно встал под обдувку. Мощные потоки воздуха едва не размазали их по стенкам, но потенциально активной пыли на них теперь не осталось. Крякнул звуковой сигнал, и их впустили внутрь.

— Здравствуйте, господа. Доктор Акаги уже ждет.

Следуя за техником, Синдзи неотрывно смотрел на свою ЕВУ. «Тип-01» серьезно повредило взрывами при уничтожении Ангела, и теперь над ним трудились сотрудники проекта. Слева нагрудная броня исчезла, видно было даже кожух защиты реактора и оголовок левой турбины. Мостовым краном как раз опускали новый блок из двигателя и редукторов для манипулятора, и на неаккуратного крановщика уже ругались.

— Интересуетесь? — улыбнулся техник — Все работы уже вышли на финишную прямую.

— Да ну? — очень натурально изумился Синдзи.

— Зря вы, — беспечно отозвался тот. — Не представляете, как сложно было точно удалить поврежденные части. Вы над ними хорошо поработали…

— Что вы, я так, просто — шел себе, шел…

— Икари, Аянами! Идите сюда!

Синдзи обернулся и посмотрел вверх: по периметру ангара на высоте метров семи шли служебные помещения, соединенные между собой мостиками. Около одной такой коробки стояла блондинка в белом халате, наброшенном поверх военной формы — доктор Акаги, человек, которого пилоты чаще слышали, чем видели. Синдзи невольно передернул плечами: временами ему хотелось, чтобы этот человек вообще не существовал. Или хотя бы онемел.

— Здравствуйте, господа. За мной.

Акаги впустила их в служебку, где сквозь густой сигаретный дым Синдзи с удивлением рассмотрел майора Кацураги. Мисато-сан нависала над разложенными на столе чертежами и задумчиво водила по ним пальцем.

— О, ребята! — отвлеклась женщина и слабо улыбнулась. Икари всмотрелся в ее осунувшееся лицо и безо всякого удивления разглядел густые черные тени под глазами.

— Здравствуйте, Мисато-сан.

— К делу, — сказала доктор Акаги и указала на чертежи. — Давайте подходите сюда.

Она закурила и принялась объяснять:

— Мы обсуждаем оружейные схемы ваших ЕВ. До особых распоряжений штаба «NERV» ваши машины становятся частью обороны «Токио-3». Хоть и последним эшелоном, но все же…

— Каким они будут эшелоном — решу я, — хмуро сказала Кацураги.

— Допустим, — отозвалась Акаги. — Раз уж ты осведомлена о риске их использования, думаю, на твое благоразумие можно положиться.

Женщины неприязненно взглянули друг на друга. «Видимо, это продолжение ранее начатого спора», — понял Икари.

— Гм, — наконец произнесла доктор. — Так вот. По нашим данным, крепости «Токио-3» может угрожать еще один Ангел, а возможно, и больше…

— Вы проверяли эти ВАШИ данные? — ввернула Кацураги.

— Да, — Акаги затянулась и холодно оглянулась на пилотов. — Может, давай отложим дебаты на чуть позже?

— Ладно. Надеюсь, у вас, по крайней мере, надежный шпион среди мутантов…

— МИСАТО!

Новая неудобная пауза. Синдзи беспокойно оглянулся на дверь: «А не выйти ли нам с Рей на легкий променад?..» Доктор Акаги вдруг резко рухнула на стул и рассмеялась:

— Господи, Мисато… Ты меня доведешь…

— Это ты меня доведешь, Рицко, — к удивлению Синдзи, Кацураги тоже улыбнулась. — Какой смысл подчинять ЕВЫ мне, если я не могу их использовать, ничего не знаю о них, даже вот об Ангелах этих слышу только хрень туманную…

— Ми-тян, поверь, я все расскажу, когда смогу, — с неожиданной теплотой сказала Акаги. Синдзи почувствовал, как его глаза натурально полезли на лоб.

— Ладно, Риц-тян, давай к сути, — проворчала Кацураги, косясь на остолбеневшего Икари и безразличную ко всему Рей. — Пилоты скучают.

Доктор Акаги кивнула и продолжила:

— Итак… Последний бой показал, что текущая схема против Ангела малоэффективна. К счастью, мы захватили немало оружейных модулей, плюс я еще заказала материал для загрузки следующего конвоя. Так что смотрите, излагайте свои идеи…

— Я думаю, что есть смысл хотя бы временно вооружить ЕВЫ по-разному, — сказала Кацураги, разворачивая маленький ватман. — Примерно так: «Тип-01» сделать единицей ближнего боя. Раз уж Икари имеет опыт… гм, общения с Ангелом, делаем ставку на него.

Синдзи сглотнул и прокашлялся в замешательстве, но увлекшаяся Мисато-сан этот демарш проигнорировала:

— Таким образом, навешиваем на него как можно больше контейнеров ракет малой дальности, фугасок. Вот — «Тип-06» или, например, «Тип-06-А». Потом… Ты говорила, есть возможность экипировать вольфрамовые эти, как их…

— Энергоклинки, — подсказала Акаги. — Повышенная прочность, на 200 % дольше время активной работы…

— Вот, да, их ставим! — майор прихлопнула рукой чертеж и с азартом в глазах сунула его сбитому с толку Икари. — Ну как?

Синдзи всмотрелся: выглядело интересно, но демонтаж такого количества пулеметов имел серьезные недостатки.

— Неплохо, но если я попаду в «кашу»?..

Мисато презрительно скривилась и ринулась в бой.

Через пятнадцать минут компромисс был найден: Акаги предложила ценой небольшого ухудшения обзора пулеметы в пилонах заменить на ракеты, а те, что в башнях, — на малокалиберные пушки с разрывными снарядами. Потом пришла очередь ЕВЫ Аянами, которой отвели роль дальней поддержки. Поскольку девушка спорила очень мало, Синдзи вновь пришлось до хрипоты орать, отстаивая плотность заградительного огня на ближней дистанции.

— Так или иначе, использовать вас с другими родами войск трудно, — неохотно признала Мисато. — Разве только авиация… Так что, Синдзи, молодец. Идеи стоящие.

Икари устало кивнул: «По крайней мере, не средства, так общую идею я отстоял».

— Ладно, Риц. Есть еще вопросы?

— Нет, Мисато. И пилотов тоже можешь забрать, — отозвалась Акаги, прикуривая очередную сигарету от окурка. — Всем спокойной ночи. Не забудьте о медосмотре с утра.

Закрывая дверь каморки, Синдзи оглянулся: доктор Акаги взяла массивную ручку и принялась в сумасшедшем темпе водить ею по чертежам, сводя оговоренные схемы воедино. Икари потряс головой: образ хладнокровной садистки, с ненавистью вылепленный им за годы, только что дал крохотную трещинку.

На улице Кацураги осмотрелась и сказала:

— Пройдусь-ка я с вами, хоть передохну немного.

Отдых майора закончился буквально через два шага, стоило ей бросить взгляд на тягач, волочащий на платформе поврежденную орудийную башню. Кацураги глухо ругнулась сквозь маску и побежала наперерез машине, размахивая руками. Синдзи остановился, с интересом глядя на командующего в действии: Мисато-сан наорала на водителя, влезла в кабину и вцепилась в рацию, отдавая кому-то распоряжения.

— Базе повезло, — сказал Икари.

Рей кивнула.

Синдзи поднял голову. Невидимое из-за яркого света низкое небо давило на него. Это странное ощущение иногда накатывало и тут же отступало. В столовой он уже слышал об этом чувстве, тут его так и называли — «чувство неба». И средь бела дня, и во сне, и вообще когда угодно человека вдруг охватывает ощущение, что твердь сейчас обрушится на землю. На страх не похоже, скорее гнетет как-то, тревожит… Синдзи сглотнул всухую и почувствовал, как странное ощущение уходит.

Подбежала запыхавшаяся Кацураги:

— Фффух, нет, ну бестолочи несусветные… Ну их, ладно, сделаем кружок вокруг вашей голубятни, и отправляйтесь спать. Ффух.

Они пошли дальше вместе. Синдзи долго колебался и, наконец, спросил:

— Мисато-сан, а когда вы спали в последний раз?

Майор невесело хохотнула:

— Позавчера. Хрен здесь выспишься. На «Токио-3» никогда не было спокойно, но Ангел наворотил такого, что я умыться не успеваю.

— Но… У вас же есть замы? — неуверенно сказал Синдзи.

— Синдзи, не борзей, — устало сказала майор. — Только не учи меня, как командовать базой.

Икари кивнул:

— Виноват.

— Да ладно…

Встречные патрули еще издалека козыряли им, потом ожила рация Кацураги и кому-то понадобилось знать, куда устанавливать системы залпового огня. Синдзи устало смотрел в усыпанную щебнем дорогу и, слушая вполуха майора, пытался представить масштабы того, что делала Кацураги. Весь пятый укрепрайон, район «Сан-Франциско» зависел от слов и приказов молодой женщины, едва передвигающей ноги от усталости. «Вырубить бы ее и засунуть куда-нибудь отсыпаться», — мелькнула безумная мысль. Синдзи улыбнулся своим больным идеям.

— Мисато-сан, — позвал он.

— Да, чего тебе?

— Мисато-сан, скажите, пожалуйста, как вы стали офицером тактики?

Кацураги повернула к нему скрытое маской лицо:

— Как все. Окончила Академию в Нагасаки. С отличием, кстати.

Она замолчала и вдруг продолжила:

— Знаешь, Синдзи, а меня ведь в жизнь отправил твой отец.

Икари вздрогнул. «Отец… Мой отец». Сразу же возникло желание до ломоты выпрямить спину, смотреть прямо перед собой и прекратить дышать. Перед глазами всплыло видение острого взгляда из-за неизменных затемненных очков. «Да… Отец умеет видеть в людях нечто».

— Мисато-сан… Расскажите, пожалуйста, — попросил он.

— Хм… Да что там рассказывать. Я училась и жила в одном приюте с Рицко… Доктором Акаги…

Синдзи мысленно ущипнул себя, с трудом принимая это известие, а Кацураги, увлекаясь, продолжала:

— Ее никогда никто не любил… Как и сейчас, в общем. Девочки ее били, завидовали ее уму. А я… Однажды нам прислали странные задания по физике, совсем не для нашего возраста, сказали — конкурсные. Конечно, Акаги решила их с блеском. Ее побили особенно сильно, и я сделала так, что этих девчонок начали травить все — на одну написала донос, другой подкинула украденную игрушку… Словом, мне стало очень обидно за Рицко. А потом я попалась на ерунде. Поставили вопрос об исключении, о том, чтобы я шла на улицу, но тут приехала конкурсная комиссия — познакомиться с выдающимся юным физиком. И приехала на день раньше.

Синдзи невольно улыбнулся: отец всегда был непредсказуем для твердолобых местных князьков. Он презирал пафос и шаблонные встречи.

— От твоего отца мы узнали о Реформе Равенства, о том, что правительство набирает во все структуры талантливых женщин, что образование теперь открыто и для нас. Он подписал для Рицко направление в Гейдельберг за счет Японии… А потом потребовал личные дела отпетых хулиганок…

Кацураги вздохнула и остановилась напротив входной лестницы корпуса 404:

— Ну вот и вся история. Спасибо, ребята, за разговор.

Синдзи кивнул:

— И вам спасибо, Мисато-сан. Спокойной ночи.

— Издеваешься? — хихикнула майор и помахала им рукой. — Спокойной ночи!

По лестнице Синдзи поднимался в молчании: рассказ майора вызвал неожиданно сильные эмоции. Только когда закончилась обдувка, когда пыльник повис на крючке, а маска улетела в мусорник, он вспомнил о том, что он не один.

— Икари…

— Аянами?

— У тебя сложные отношения с отцом?

Синдзи обернулся к ней. «Как ей объяснить? Она ведь сирота? Как?..»

— Видишь ли, Аянами… У меня нет с ним отношений.

— Ты… — слегка нахмурилась Рей.

— Нет. Не знаю, — Синдзи так вглядывался в красные глаза Рей, будто там был тот самый сокровенный ответ. — Я преклоняюсь перед ним. Я… Безмерно уважаю его. Я готов умереть по его приказу, как любой другой солдат… Но…

Икари отвел взгляд. Рей хотела ответа, а он и сам его не знал.

— Аянами… Идем умываться. У тебя сажа на щеке.

— Хорошо, Икари, — кивнула девушка.

Синдзи улыбнулся и широким жестом указал на дверь в ванную.

Глава 6

Синдзи задумчиво взвешивал в руке «Вальтер Р-38» и поглядывал на мишень. Господин капитан Кагитару задал солидную планку: упомянутая мишень висела на расстоянии тридцати метров. «Дальше только на стенку клеить… Конечно, это все ерунда, в конце концов, Кагитару — капитан разведки, элита… — меланхолично рассуждал Икари. — И проиграть такому не зазорно… И плевать, что Аянами смотрит… И вообще…» Он вздохнул и вытянул руку с пистолетом. Мишень едва просматривалась из-за огромной мушки. И мушку-то из-за целика толком не видно… Синдзи стиснул зубы и на секунду зажмурился, представляя, как плечо, локоть, кисть врастают в управляющий механизм ЕВЫ, как броня охватывает его плоть…

«Жулик ты, Икари», — подумал Синдзи, открывая глаза.

Четыре толчка — и четыре пули плотно облепили «десятку», вырвав сердцевину мишени.

Капитан оторвал от глаз бинокль и присвистнул:

— Икари, ты на табличке в храме слово «меткость» никогда не писал?

— Нет, господин капитан, — Синдзи потер онемевшую руку: за шалости с воображением приходилось платить. — Я много еще других нужных слов знаю.

— Жаль, что тебя так плотно научники опекают. Иначе, если ты, не приведи небо, остался бы без своего «Типа», я бы тебя к себе забрал.

Синдзи улыбнулся. Население базы «Токио-3» выгоднейшим образом отличалось от всех военных, виденных им раньше. Здесь никто не развешивал челюсти, не прилипал взглядом, не шептался за спиной. «Пилотов Микадо» уважали, им кивали при встречах, но даже одержанная сходу победа над Ангелом не сделала Икари предметом культа. И Синдзи это нравилось.

Кагитару огладил небольшую холеную бородку и выругался, заслышав свои позывные по громкой связи.

— Рад был увидеться, Икари, — хлопнул он пилота по плечу и посмотрел мимо него. — Старший сержант…

Капитан кивнул стоящей в сторонке Аянами и пошел к выходу из тира. Навстречу ему, снимая маски, входили новые желающие поддержать в тонусе стрелковые навыки, и в помещении стало людно. Синдзи поприветствовал нескольких знакомых и подал руку Рей:

— На тесты?

— Идем.

Улицы заволокло густой гарью: то ли горели пустоши после отбитого утреннего штурма, то ли просто какую-то гадость притащило ветром из глубин континента. Синдзи привычно взглянул на дозиметр у двери и удостоверился, что фон нормальный. В последнее время погода стояла довольно удачная, и пыль с радиоактивных солончаков на базу почти не залетала.

— Икари?

— Слушаю.

— Почему ты не ходишь в армейский бордель?

Синдзи остановился, круто обернулся и обалдело посмотрел на нее. Скрытое стеклами и респиратором лицо Рей, естественно, ничего к сказанному добавить не могло.

— Эээ… Аянами, тебе не кажется, что это несколько личный вопрос?

— Нет.

«Еще бы — нет! Да на хрен тебе это знать?!» — запаниковал он, искренне радуясь маске на собственном лице.

— Тогда я… Гм, довожу до твоего сведения…

— Такой вопрос вполне допустим между товарищами. Мы ведь товарищи?

«О, черт, Аянами!..»

— Разумеется…

— Тогда ответь.

Синдзи лихорадочно обдумывал, как бы выкрутиться, но прежде, чем успел укусить себя за язык, буркнул:

— Потому что не хочу.

— Физиологические проблемы? — поинтересовалась Рей.

— АЯНАМИ!!! НЕТ, КОНЕЧНО!!!

Он перевел дыхание и осмотрелся: проходящий мимо патруль с явным интересом свернул на крик в их сторону, но, увидев карточки проекта «ЕВА» на пыльниках, вернулся на маршрут. Синдзи излишне резко махнул рукой, предлагая Рей продолжать путь.

— Слушай, Аянами… Зачем тебе это?

— Я беспокоюсь о твоем здоровье. «Здоровье воина состоит из пяти сфер…» — начала цитировать она, но Синдзи прервал:

— А ты, случаем, не слышала об отшельниках древности, которые считали, что воздержание — путь к совершенству?

— Слышала. Ты не отшельник и не придерживаешься никаких духовных практик.

— Гм. Ну, тогда тебе придется довольствоваться ответом «не хочу».

Рей кивнула. Синдзи поднес руку к рычагу воздушного шлюза штаба проекта «ЕВА» и мстительно поинтересовался:

— Кстати, Аянами… Я не припомню, чтобы хоть раз видел тебя с мужчиной. Проблемы?

— Нет.

— Неужели?

— Просто не хочу.

Синдзи недоуменно воззрился на нее и пожалел о том, что не отложил вопрос до лучших времен — когда Рей снимет маску. Он готов был поклясться, что девушка ответила с улыбкой.

Симулятор управляющего механизма ЕВЫ, оснащенный кучей датчиков, был зверски холоден. Синдзи послушно выполнял «падения», «ходьбу», «бег», «стрельбу», смотрел сквозь окруживших его медиков и витал мыслями очень далеко отсюда. Разговор с Рей напомнил ему один из самых неприятных случаев в его подопытной жизни.

…Отец Ако убил солдата, пытавшегося изнасиловать дочь, и убежал. Так Ако попала под суд, где ее и обнаружил проект «ЕВА». Медики как раз заинтересовались вопросом влияния начала половой жизни на способности пилота, и однажды Синдзи, вернувшись с тестов, обнаружил в комнате девочку своих лет, сидящую на маленькой сумке. К сожалению или к счастью, Синдзи в тот же день узнал, зачем к нему подселили бедняжку, и впервые понял, насколько бесчеловечным может быть руководство проекта. Им надо проверить — они проверяют. А то, что они оба только перестали быть детьми, никого не заботило. Глядя на беспокойно спящую симпатичную девчушку, сержант Икари впервые решил проигнорировать приказ. Назло всем — исследователям, своим желаниям, верности присяге. Поначалу ученые на них не давили, рассчитывая на победу гормонов, но когда парень даже месяц спустя лишь спокойно заботился о неожиданной соседке, до его сведения довели простые условия. Если они не начнут спать вместе, ее отправят в армейский бордель. Просто и со вкусом. Сержант Икари тогда даже не задумался, почему его просто не накачали чем-нибудь, почему не угрожали ему самому. Он еще не знал, как легко запугать своих многоумных мучителей, просто пригрозив побиться ценной головой о стену. Он был юн, почти сломан своей регулярной слепотой и в глубине души хотел немного обыкновенного, хоть даже и животного тепла.

Словом, младший лейтенант Синдзи Икари боялся, что пять лет назад он на самом деле хотел услышать эти условия.

— Икари, достаточно на сегодня.

Синдзи кивнул и стал ждать, пока с него снимут крепления. Медики в военной форме вынимали из гнезд комбинезона нескончаемые громоздкие штекеры, отстегивали датчики пульса, а он смотрел в серую стену напротив и думал о том, что Аянами могла пережить подобную историю. Ему совсем не хотелось думать об этом, но ничего поделать он с собой не мог. Синдзи всматривался в окружающий его бело-серо-зеленый муравейник и вдруг понял, что находись он сейчас в ЕВЕ, без сожаления двинул бы кулаком, превращая их всех в кашу, в грубый фарш. Они все, все до единого были виновны. Каждый из них приложил руку к тому, что его душевный мир сломан. Что там расстрел города, что бесконечные кошмары, если даже такую глупость, как подростковое вожделение, они превратили в крошечную, но никак не заживающую рану?

Он зло рванул замок кистевого зажима и нетерпеливо высвободился из симулятора. В ушах плыл мерный гул, приглушая шум и разговоры. Кто-то подошел с вопросом, но Синдзи направлялся в раздевалку, не обращая внимания ни на кого.

В крохотной комнатке за ширмой он сел на скамейку и уставился прямо перед собой.

«Цена. Это цена. Она высока, но она должна быть. Я солдат, но солдат не может выжить там, где я продолжаю побеждать. Неужели я надеялся, что получу это бесплатно?» Синдзи прислушался к себе и ухмыльнулся: похоже, ему только и оставались — долг и пафос.

Когда земля вздрогнула в первый раз, он даже не понял, что произошло. Но на последовавший второй взрыв тело отреагировало само. Синдзи выскочил из раздевалки и увидел оторопевших ученых, поваленный встряской испытательный стенд, а через мгновение завыла сирена общей тревоги. Третья конвульсия земли — продолжительная, несмолкающая — была вызвана уже тяжелой артиллерией базы.

Икари и Аянами бежали к ангару ЕВ, а вокруг раскручивалась тугая пружина войны: летели на позиции вездеходы с дежурными офицерами, небо над головами прочерчивали снаряды и ракеты, а у взлетной полосы выстраивалась очередь из обожравшихся, тяжело нагруженных смертью штурмовиков. Взвыла прикрывающая аэродром ракетная батарея залпового огня, раскраивая туман густыми прядями дыма.

— Наверняка Ангел! — прокричал Синдзи, и задыхающаяся Рей кивнула на ходу.

Они влетели в ангар и столкнулись с Акаги, которая как раз преспокойно гасила об стену сигарету:

— А, вот вы где. Славно. Икари, Аянами, быстро переодеваться. Оба.

Огромные ворота медленно открывались в кипение войны. Тягачи с натужным ревом выволокли погруженное на катки тело под низкие дрожащие небеса. Синдзи почти чувствовал неудобные валики под собой и горел от нетерпения избавиться от них. Наконец, «Тип-01» поднялся и осмотрелся, вздымая обвешанные ракетами манипуляторы.

— Икари, обходи зенитную башню и следуй по шоссе.

— Слушаюсь, Мисато-сан.

Он оглянулся: позади него вставал «Тип-00», оснащенный дальнобойными орудиями и нелепо нагруженный длинными коробами мощных ракет за спиной.

— Аянами, пойдешь за Икари до квадрата G6, остановись на перекрестке и следуй дальнейшим приказам.

— Слушаюсь.

Услышав нарастающий вой, Синдзи посмотрел вперед, успел поднять захват манипулятора и отбить летящий в него из мглы пылающий кусок какой-то машины. Аянами сориентировалась, видимо, вычислила точку взлета и дала залп из ракетной установки.

— Отставить! Выполнять приказ! — отчеканила Кацураги.

Густая взвесь гремела и содрогалась. Синдзи напрасно вглядывался в нее, меняя диапазон и пробуя разные фильтры: отчетливо виднелись только вспышки, по большей части залпы собственных войск, изредка что-то взрывалось, но до кипения основного боя оставалось не меньше мили. Они входили в полуразрушенный город, который назывался когда-то Сан-Франциско. Из тумана выплывали обглоданные взрывами и местами оплавленные дома, жалкие руины, устоявшие в страшном катаклизме и почти непрерывных боях. Под массивными ногами ЕВ оседали груды битого кирпича и колотого бетона, а по обе стороны от них рвались снаряды заградительного огня, размалывая в который раз жалкие останки поселения.

Земля впереди зашевелилась, и Синдзи приблизил картинку: еще не дойдя до первой контрольной точки, они уже наткнулись на орду гаки. Сотни мерзких тварей шли сплошной волной в оставленный артиллерией коридор — мелкие, рыжие с подпалинами, кособокие, со страшными косами вместо передних лап. Икари щелкнул «зажигалкой» и провел горящей струей напалма линию поперек бывшей улицы, после чего нашел прицелом центр остановившейся стаи и выпустил в мутантов лишь одну «Тип-06-А». Усиленный осколочно-фугасный заряд разметал падальщиков в клочья.

— Икари, Аянами, не задерживайтесь, вперед. Я вывела за вами десять штурмовых танков и повесила «вертушку».

Синдзи кивнул себе: теперь можно было просто стаптывать встречных врагов, оставляя проскочивших этим перехватчикам.

На перекрестке, где должна была остаться Рей, они впервые попали в серьезный бой. Танки в упор расстреливали напирающую толпу крупных дзикининки, а залегшие в руинах минометчики поливали фланги врага. Синдзи смахнул занятое уродами здание, с которого они грозили выйти артиллеристам в тыл, и встал на колено. Недолгое раздумье — и в здания по обе стороны переулка полетели ракеты. Взрывы, усиленные падающими обломками, так эффективно проредили мутантов, что танки смогли продвинуться вперед и теперь плотно закупорили огнем заваленный коридор. Вдобавок, сориентировавшись по картинке от Икари, Кацураги вызвала на квадрат град реактивных снарядов.

Синдзи тяжело дышал, к нему возвращалось его «я», до того растворенное в боевом могуществе «Типа-01». В телефонах хрипло ругались командиры, орала, раздавая приказы, Мисато-сан, вокруг дрожала земля, но над всем этим царствовал пульс — громкое биение сердца Рей Аянами. Он откуда-то знал, что это ее удары, гонящие кровь по ее телу, защищенному сейчас толстой скорлупой «Типа-00». Икари не мог видеть девушку, но его извращенное машиной сознание нашло способ чувствовать ее. Как — не важно. Что он заплатит за это — безразлично. Главное, что на любом расстоянии, в любом окружении и сквозь все звуки он слышал.

«Жи-ва… Жи-ва… Жи-ва… Жи-ва…»

«Тип-00» замер, опускаясь на колено и поднимая стволы орудий: их пути в этой круговерти расходились. Мисато оставила на некотором расстоянии от нее четыре танка, а остальные уже умчались на более занятые участки обороны.

— Удачи, Икари.

— Удачи, Аянами.

Он перешагнул завал и двинулся вперед. За следующую милю пути Икари потратил едва сотню пушечных снарядов и пару десятков литров напалма: он попал в слепое пятно бури, и чувствовал, что враг где-то здесь.

Первый признак врага, который он увидел сквозь густую дымку — сияющий голубой крест, почти идеальное католическое распятие, превышающее ЕВУ по высоте. Потянуло уже знакомой призабытой жутью, замешанной теперь и на мистике чужой веры.

— Синее свечение! Попробуй обстрелять его, Икари, — сказала Акаги.

Синдзи в пять залпов высадил сразу все ракеты из пусковых установок на манипуляторах: опыт подсказывал, что скоро ему пригодятся свободные «руки». Отстрелив опустевшие контейнеры, он напряженно всмотрелся в сгущенный разрывами мрак.

— Второе звено, — сказала где-то вдалеке Мисато-сан, — переходите по координатам…

Из тьмы выпростались длинные светящиеся щупальца и наискось хлестнули по руинам, обрушивая на «Тип-01» град обломков.

Синдзи охнул, чувствуя повреждения брони ЕВЫ, и упал на колено, с трудом удержав равновесие. Зазвенели сигналы аварийного состояния бронелистов.

«Боль… Не моя…»

Он всмотрелся в индикаторы: слегка помяло первый слой брони на пилонах, отлетел щит на одной из пушечных башен.

Крест подплыл ближе, обретая под свечением плоть: вертикальная линия изогнулась наподобие атакующей змеи, а перекладина — те самые щупальца — изгибалась, становилась то короче, то длиннее. За дымкой плазмы пряталось пульсирующее полупрозрачное тело, по которому вверх и вниз от алого ядра бежали черные сосуды.

Икари выдохнул, поднял машину и выдвинул ее немного вперед, чтобы следующий удар не обрушил на него остатки небоскребов. Враг медлил атаковать, шевеля щупальцами.

— Синдзи, не торопись. Мы его слегка отвлечем, — скороговоркой распорядилась майор. — Одновременно — ракетные залпы, штурмовики и танки. Выжди и атакуй.

— Слушаюсь, Мисато-сан.

Синдзи вслушался в сдвоенный ритм сердца и вдруг понял, что пульс Аянами немного опережает его собственный. Икари слабо улыбнулся под шлемом и прикипел разумом к обратному отсчету:

— Пять…

… Где-то у берега ухнули батареи залпового огня, выдыхая во мглу свое пламя.

— Четыре…

С трех направлений на цель одновременно зашли звенья Ки-64, держась отдельных эшелонов высоты.

— Три…

Звон гусениц и скрежет, едва перекрытый ревом двигателей, вырвался из переулка позади него.

— Два…

Ангел прыгнул.

Огромный крест, вздымая в воздух глыбы камня и бетонное крошево, ринулся к нему. Икари вскрикнул, понимая, что не успеет никто, и с грохотом обрушился в бездну сознания ЕВЫ.

Оглушительный рев сердца — могучего, яростного — взвился, беря тончайшую ноту. В легкие словно впрыснули хлора. Турбины гулко ахнули, больно впиваясь в почки, а запястья просто взорвались болью, когда из них вырвались напитанные энергией стержни.

Ангел всей массой обрушился на Синдзи, сшибая его на землю и падая сверху, и тут грянул ад. Штурмовики и ракеты одновременно превратили предыдущую диспозицию Ангела в сплошной шар пламени, и Икари всем телом ощутил тупой толчок взрывной волны.

«Больно-то… Как…»

Синдзи орал, извиваясь в креплениях механизма управления. В падении «хвост» придавил ногу, быстро прожигая броню «Типа-01», а сдвоенный разум послушно передавал часть этого огня крохотному человечку внутри колосса.

Сквозь ослепительную боль прорвалось осознание того, что Ангел не использует свои «щупальца». Синдзи с трудом поднял голову и увидел, что противник тоже получил повреждения.

Ангел висел над ЕВОЙ, поддерживаемый выдвинутыми из манипуляторов высоковольтными стержнями, которые удачно проткнули щупальца, ослабив их. Синдзи отставил было для замаха неповрежденную ногу, когда в мониторе кругового обзора обратил внимание на полураздавленный им в падении танк. Из искореженной башни, подволакивая ноги, выползал Тодзи Судзухара. Синдзи, не помня себя, включил режим увеличения картинки. От жара, излучаемого Ангелом, дымился комбинезон раненного, съеживались волосы. Рядом с ним упала огромная капля расплавленного вольфрама, разбрасывая искры, и Тодзи поднял голову вверх. Синдзи содрогнулся, видя животный ужас на лице лейтенанта.

Скрипя зубами от боли, Икари потянулся к кнопке громкой связи. Ангел с ощутимым усилием дрогнул, пытаясь снять себя с энергоклинков. Посыпался новый дождь смертоносных капель. Синдзи хрипло застонал: бронелисты на груди «Типа-01» тоже начали истончаться.

— Судзухара! Это Икари… Быстрее, прячься в контейнер на моей спине… Ахрррр…

В ноге остро стрельнуло, и боль на секунду затмила мир, а потом стала тупой и ноющей.

«Прощай, нога…», — подумал Синдзи, наблюдая, как Тодзи быстро сполз по броне танка и скрылся из виду у него за спиной.

«Теперь еще одно…»

— … Икари! ИКАРИ!!! ИКАРИ!!!

Он поморщился, включив приемник штаба. Надрывалось три голоса: майор, доктор Акаги и… «Аянами?» — Синдзи вслушался в звонкий почти-что-крик, но сразу же опомнился:

— Мисато-сан…

— Слава Аматерасу!.. Синдзи, доложи…

— Огонь на меня.

— ЧТО?!

— Я сказал, огонь на меня. Я ослабил защиту Ангела, но мне нечем стрелять… Я на спине, так что мне не уйти. Шлите штурмовики на второй заход.

— Икари, доложи о повреждениях, — сорванный голос. «Доктор Акаги. За ЕВУ волнуется, стерва».

— Смотрите, — Икари щелкнул кнопкой пакетного передатчика.

Секунду ничего не происходило, только гулким градом осыпался расплавленный вольфрам, да шипела боль в груди.

— Взрыв Ангела уничтожит ЕВУ и гарантированно убьет пилота, — ледяным тоном произнесла Акаги. — Пат.

— Какой, в жопу, пат?! — взорвался Синдзи. — Если вы его не уничтожите на этих вертелах, его ничем не возьмешь… Стержням еще…

Игнорируя вопли о том, что есть еще Аянами, он поднял звенящие глаза на свои руки, по которым густо тек расплав. Висящий над «Типом-01» Ангел вновь дернулся, и металл полился быстрее.

— Секунд двадцать-двадцать пять.

Молчание.

— Двадцать… Девятнадцать… — сказал Синдзи, ощущая пустоту в груди. Боль потихоньку уходила, а на ее место рвалась решимость.

— Я выстрелю с G6.

Тихий голос, в котором только он смог различить трещинку.

— ЧТО?!

— Старший сержант Аянами, вы забываетесь!

— Давай, Аянами.

— Старш…

Тишина. Синдзи прислушался. Невозможный, нереальный пульс ушел почти в стаккато.

— Аянами?

— Я отключила радио. Как и ты. Оно… Повреждено.

— Молодчина.

«Теперь только надо отдать приказ. Младшему по званию».

— Аянами, огонь по моей метке.

— Слушаюсь.

— Аянами. Если что-то останется от меня и не рванет реактор, то в спинном контейнере Судзухара.

— Поняла.

Синдзи напрягся, выжимая последние капли из турбин, выдавая все на энергоклинки. Чтобы наверняка. Чтобы Рей точно свалила его. Чтобы сдох, тварь.

— Стреляю, — сказала девушка тихим голосом, который был так странно не похож на ее сумасшедший пульс.

Икари кивнул — и ей, и себе. «Прощай, Рей».

В телефонах гулко ударило с металлическим звоном — сдвоенный залп тяжелых ручных орудий «Типа-00».

«Хоть бы Судзухара выжил», — подумал Синдзи, перед тем, как мир полыхнул.

Никакого света в конце тоннеля.

Синдзи понял, что лежит, завозился и охнул: левая сторона тела болела, на руке, похоже был не то гипс, не то очень массивная перевязка. «Какой, однако, резкий ад», — подумал он и втянул странно пахнущий воздух. Горло отозвалось сиплым хрипом.

«Секундочку… Больница?»

— С возвращением, Икари.

Хрипловатый голос. Надменные металлические нотки, будто лязгают гусеницы танка…

— Судзухара?

— Так точно, — металл треснул улыбкой. — Ну, здравствуй, спаситель.

— Акаги, сука… — попытался рассмеяться Икари и захрипел. — Облажалась…

— Икари, ты бредишь?

— Да так… Она кхха… Сказала, что ЕВА и я подохнем, если рванет Ангел. А Аянами — молодчина…

Судзухара пошевелился и чем-то стукнул о металл прикроватного столика «Палка или костыль», — с сомнением определил Синдзи.

— О да, Икари, — сказал Судзухара. — Аянами нарушила все, что только можно, но она… Молодчина. Это были великолепные выстрелы.

Синдзи замер, ожидая продолжения. Тьма ровным слоем висела перед глазами, привычно отсекая мир, но ощущение какого-то чуда прочно проникало даже под нее.

— Видишь ли… Аянами выстрелила замечательными бетонобойными снарядами, а потом послала две «Тип-10-Чи». Утяжеленные чушки просто снесли этот крест с тебя. А ракеты легли точно туда, куда слетел сброшенный Ангел.

— Так он…

В голове висела звенящая пустота. «Аянами…»

— Да, Икари. Ангел рванул в сотне метров от тебя. От нас, в смысле. ЕВЕ оторвало то, что осталось от ног, но ни реактор, ни кабина не пострадали. Ну и контейнер на спине уцелел.

Они помолчали. Потом Тодзи, судя по звукам, поднялся. «Палка», — окончательно уверился Синдзи.

— В общем, мы с тобой живы, благодаря ей. Здорово?

— Еще как, — сказал Синдзи. — Еще как. А где, собственно…

— Аянами?

— Да.

— Ушла. Честно говоря, я ее выгнал из палаты… почти час назад. В приказном порядке. Она сутки не спала.

Синдзи вздохнул: «Ну что за медная бестолочь… Впрочем, откуда ему…»

— Судзухара… А ты выходил за дверь, после того, как якобы отправил ее спать?

— Э, Икари?..

— Да, Судзухара. Выгляни в коридор и позови ее, будь так добр.

Глава 7

— Ну, что там?

Синдзи опустил бинокль и недовольно оглянулся, вывернув шею:

— Айда, заткнись.

Они лежали на горелом пригорке, усыпанном мелким каменным крошевом. Сразу за холмом расстилались отравленные солончаки, а далеко впереди, на пределе видимости, опаленными спичками торчали редкие стволы деревьев. Низкое кисельное небо шло тугими задумчивыми волнами, словно недоумевая, почему так мало тумана стелется по многострадальным Атомным землям. Отступившее извечное покрывало обнажило всю сероватую рыжину, каждую кочку и воронку, каждую матово блестящую соляную плешь, и Синдзи, замершему на последнем дозволенном рубеже открывалось все жуткое уныние уничтоженной равнины.

Убедившись, что тяжелые силуэты разведгруппы возвращаются, он развернулся и пополз, цепляясь за острые камешки маскировочным плащом. У пригорка стояли два бронетранспортера, и, заметив обращенные к нему лица солдат, Икари поднял руку в успокаивающем жесте. Поравнявшись с Кенске, Синдзи сказал:

— Все, смываемся.

Тот постучал по маске, — дескать, понял, — и присоединился к ползущему Икари.

Разрешение для пилотов сопровождать разведгруппу выбивалось долго и уныло, но Синдзи не первый год играл на нервах медиков и командиров, так что в своей безоговорочной победе был полностью уверен. В конце концов, капитану Кагитару придали еще и группу для охраны Икари и Аянами, так что тот еще и спасибо сказал: огневое прикрытие его разведчиков в случае столкновения усилилось вдвое. Младший лейтенант поднялся с колен и в полный рост пошел к транспортерам.

— Возвращаются? — спросила Аянами, вставая с гусеницы.

— Ага. Все целы, все благополучно.

Девушка кивнула и стала помогать ему выбраться из пут маскировки. Окружающие солдаты со сдержанным интересом посматривали на эту сцену: видимо, успели оценить нелюдимость старшего сержанта и теперь слегка недоумевали. Синдзи безмятежно улыбнулся под маской. «Быть особенным порой чертовски забавно».

Выбравшись из плаща, он привалился к броне и потянулся.

Затишье между штурмами и редкостно спокойная погода дали «Токио-3» и всему укрепрайону неплохую передышку. Отступление тумана от побережья позволило проложить глубокие маршруты для авиапатрулей, и теперь база заканчивала восстановительные работы, слушая, как самолеты и «вертушки» утюжат в отдалении редкие стаи мутантов. Отдохнувшая, наконец, Кацураги даже заикнулась о небольшой посиделке в офицерском собрании.

Некурящему Синдзи вдруг почему-то приспичило затянуться сигаретой. И не просто так, а смачно вдохнуть обжигающий дым, чтобы легкие пробрало до самого дна, чтобы потом не торопясь выдыхать, глядя на легкие бледные завитки… «Наверное, это из-за того, что я в маске», — решил было он, но быстро отмел это предположение: ведь ничего другого, недоступного с одетым респиратором, ему не захотелось. К примеру, поесть. Он прислушался к себе. Нет, не хочется. Или почесать нос. Или плюнуть от отвращения при взгляде на мерзкую лужу — бывшего мутанта. Или вытереть вспотевший лоб. Или полюбоваться личиком Рей… «Тьфу, пропасть, куда меня несет», — раздраженно оборвал он себя, кроша подошвой кусок песчаника.

От дурацких самокопаний его отвлекли подошедшие разведчики. Грузный в своем защитном скафандре Кагитару жестом показал Синдзи, мол, все в норме, и вместе с остальными членами группы полез в бронетранспортер. Взревели двигатели, и все тоже заспешили по машинам.

— Икари, как тебе экскурсия? — прокричал возбужденный Кенске. — Потрясающая видимость сегодня!

Синдзи открыл рот и громко лязгнул зубами: трясло БТР немилосердно. Потому вместо ответа он отмахнулся и крепче вцепился в ремень. В слабом свете единственной желтоватой лампочки наглухо задраенного транспорта было видно, что усталые разведчики с трудом держатся на скамьях. Он в чем-то понимал их, изможденных тяжелым грузом защитной амуниции, хотя его собственный доспех, по крайней мере, ходил сам. «У меня зато другие беды», — невесело усмехнулся Синдзи и сейчас же на очередном ухабе прикусил себе губу. БТР выкатил, наконец, на бетонку и общий облегченный вздох был слышен даже сквозь рев мотора.

— Приятного аппетита, — сказала Майа, подходя к столику. — Можно к вам?

Синдзи с интересом поднял голову и кивнул. Аянами и Кенске с готовностью потеснились, освобождая место лейтенанту топографической службы. Некоторое время все молчали, и Синдзи начал нервничать.

— Как там штаб? — пришел на помощь непосредственный Айда. — Давно тебя видно не было, Майа.

— Как всегда, — сдержанно отозвалась Майа, грея руки парующей кружкой. Синдзи осторожно принюхался: варево из замороженных фруктов. «Гадость».

— Слышал, вас там аэроразведка сейчас заваливает уточненными картами? — не унимался Айда. — Наверное, картографы единственные, кто не рады такой погоде…

Ибуки кивнула:

— Да, работы прибавилось.

Икари очень не нравился ее голос. Да и осунувшееся лицо, впрочем, тоже. А уж взгляд… В чистых и ясных когда-то глазах Майи висела какая-то тоскливая муть. С трудом верилось, что она подсела к ним поговорить, да и в целом на человека хоть с какими-то желаниями она не походила. Синдзи вдруг стало совестно: один из самых свободных сотрудников базы никак не мог найти времени проведать девушку. «Кто знает, что с ней происходит, может, чем-то помочь надо», — он малодушно отказался развивать свои предположения и вслух участливо спросил:

— Майа, ты хорошо себя чувствуешь?

Девушка вздрогнула, и, не отрывая взгляд от кружки, покачала головой:

— Не очень. Надо, наверное, врачу показаться…

— Не тяни, — серьезно сказал Кенске. — Мало ли, вдруг ты в «горячее пятно» влезла или там обломка какого-то коснулась, тут это быстро, знаешь ли…

— Кенске… — начала Ибуки, а потом вдруг подняла на него тяжелый взгляд, положила ладони на стол и мрачно сказала. — Какое тебе дело до этого?

Синдзи замер. Рядом с ним сидела абсолютно незнакомая девушка, и этой девушке было очень, очень плохо. Ничего не понимая, он протянул руку и осторожно накрыл ее ладонь своей. Майа снова вздрогнула и подняла на него глаза — изумленные, чистые, огромные глаза, на дне которых светилось немного счастья. Синдзи смотрел в эти глаза и с ужасом понимал, что ничем уже помочь не сможет.

Весь вечер он провалялся на квартире, трижды послал в задницу медиков, жаждущих проверить состояние пилотов после поездки на передовую. Он крутил без конца «Jitterbug Waltz» Фэтса Уоллера, глядя в потолок и шевелясь только для того, чтобы вернуть звукосниматель в начало композиции. Упорно гоня прочь мысли тоскливо-лукавой мелодией, Синдзи не мог избавиться от видения пугающего взгляда Майи — перед его глазами стоял призрак нормальной жизни, в которой есть место отношениям и даже, черт возьми, есть место любви. Жизни, которая недоступна ему — гибриду солдата и подопытной крысы. Синдзи сел, понимая, что таки не избежал рефлексий, вновь поймал себя на пафосе и решил, что лучше чем-то себя все же занять.

«Тир? Гимнастический зал?.. Хм, библиотека, быть может?»

Из шлюза донеслось гудение обдувки, и Синдзи только сейчас понял, что Аянами, оказывается, уходила. Открылась внутренняя дверь, и девушка показалась в проеме. Синдзи кивнул ей и вернулся к своим размышлениям об организации досуга.

— Я думаю, тебе стоит пойти к Майе.

Он вдруг подумал, что почему-то не удивлен словами Аянами. Возможно потому, что она озвучила одно из его противоречивых желаний.

— Зачем?

Рей уселась на свою кровать и посмотрела на него:

— Ей легче, когда ты рядом.

Синдзи устало улыбнулся: «Она потрясающе умная и наблюдательная, однако…».

— Да, ей легче. А мне?.. Впрочем, ладно, даже без этого. Я приду, буду рядом. А потом уйду. Что будет с ней? Потом опять приду. Потом уйду… И заметь, не факт, что вернусь.

Он завалился назад в кровать, слыша, что мелодия опять затухает и не в силах даже протянуть руку, чтобы в сотый раз она взялась оглаживать его душу. Рей молчала.

— Понимаешь, Аянами, это почти как наркотик — хочется больше, чаще. Почти — потому что тут все много сложнее. Наркотик не имеет ни мозгов, ни сердца. А у меня они почему-то есть, и я не могу… — Синдзи запнулся и закончил, преодолевая странный ком в горле. — Делать Майю зависимой от себя из такого лживого милосердия. Это безответственно, ты ведь знаешь, кто и что мы с тобой.

«Черт побери, да что за меланхолия такая?»

Аянами внимательно смотрела на него, а потом спросила:

— А ты не хочешь с ней об этом поговорить?

— Что? Зачем?

— Расскажи ей, что ты не хочешь и не можешь быть с ней.

Синдзи помотал головой:

— Нет, Аянами. Это только сделает все хуже: она станет доказывать, что вместе мы справимся, что все будет хорошо, что любовь все меняет… Нет. К сожалению, все придется оставить, как есть.

— Это не причина. Ты боишься, что поверишь ее убеждениям.

Синдзи вскочил, холодея, а в голове крутилась лишь одна упрямая мысль: «Ведьма…» Он смотрел в эти всезнающие красные глаза и вдруг все понял. «Она просто такая, как я». Икари упал на кровать и смежил веки. Странное чувство — будто он только что покинул ЕВУ, будто окончился тест, и осталось двойное сознание…

— Аянами… Если ты знала, что именно я отвечу, зачем предлагала пойти к Майе? И… Ты ведь тоже считаешь, что это неправильно?

— Я… Хотела, чтобы ты это сказал.

«Слишком тихо. Неуверенность? Сомнение? Она… лжет?»

Его глаза были по-прежнему закрыты. Он ждал.

— Икари, поверь, я не умею читать тебя. Порой мне кажется, что мы мыслим одинаково, иногда ты меня удивляешь. Одна судьба — это еще не одна душа.

Синдзи все же посмотрел на нее. Рей сидела на самом краю своей кровати и со странным выражением лица внимательно изучала раскрытую ладонь. Он никак не мог понять, что выражало это лицо, перебрал возможные варианты, и, не найдя ничего похожего, вдруг вспомнил ее собственный странный вывод:

«Не то. Ближе всего — „красиво“».

— Аянами, я и правда боюсь говорить об отношениях.

Рей кивнула.

— И что мне делать? — вдруг неожиданно для себя спросил он.

Девушка подняла глаза, и Синдзи с замиранием сердца увидел, как гаснут в этих вечно спокойных алых глубинах огоньки переживаний:

— Это твой выбор, Икари.

Сбитый с толку пугающим противоречием ее взгляда и голоса, Синдзи молчал, чувствуя, что этот странный разговор на самом деле уже вовсе не о бедной Майе.

— Выбор… На самом деле, его нет, Аянами.

Рей улеглась, забросив ноги на спинку кровати.

— Икари… Поставь, пожалуйста, какую-нибудь музыку.

Он улыбнулся, встал и с головой залез в коробки. Все проблемы остались, осталась безответно влюбленная девушка, осталась дурацкая, по-детски настойчивая совесть, никуда не ушли сомнения. Но почему-то стало тепло и уютно.

«Ты сволочь, Синдзи», — подумал он и сам себе кивнул.

Синдзи в который раз задумчиво вертел в руках карточку, пытаясь найти потайной смысл в украшавших ее кандзи. Исходя из буквального прочтения, он сделал вывод о том, что Хикари Хораки устраивает встречу «лейтенантского клуба памяти дней в Хило». Оставалось понять, что за этим стоит. Особенно в свете того, что предлагалось явиться при парадной форме. «Не иначе, ее батюшка изволит пожаловать», — не без ехидства предположил Синдзи. Крупный промышленник, мажоритарный акционер «Мицубиси» был аристократом до самого мозга белых костей, и армию представлял в свете исключительно положительном: доблестные защитники Великой Империи, сыны Ямато, губители гайдзинов и все такое прочее, — и сияющие мундиры к такому образу прилагались всенепременно. Как он умудрялся оставаться в плену подобных представлений на «Токио-3» — просто уму непостижимо.

Положив карточку на место, «пилот Микадо» вернулся к приведению парадной формы в идеальное состояние. Истекая потом, он заканчивал наглаживать форменные брюки своей соседки, а сама соседка, весьма неуставно облаченная в майку и широкие штаны, занималась полировкой их мечей и чисткой ножен.

— Прямо горячие источники… — простонал Икари, бережно вешая брюки. Аянами посмотрела на него поверх клинка, слегка прищурив глаз. Обнаружив на металле неразличимый изъян, она молча возобновила свое занятие. Синдзи чихнул: от пара запах всей той дряни, которую используют в прачечной, пропитал воздух, и он решил уточнить определение. — Сероводородные источники.

Рей кивнула.

— Аянами, ты была когда-нибудь на источниках? — поинтересовался скучающий Синдзи.

— Нет. Но я читала о них.

Он снова чихнул, повалился на кровать и принялся вслух мечтать:

— Вот смотри, значит, у нас с тобой есть цель. В первый же отпуск едем показывать тебе источники. Там сейчас отели специальные строят, пансионаты, но это все вздор и ерунда. Понимаешь, это извращает саму идею. Камни, пар, сад, чистое небо… А лучше — чистое звездное небо!

Синдзи вдруг понял, что не слышит шуршания ветоши и повернул голову. Рей изумленно смотрела на него с легкой мечтательной полуулыбкой, но заметив пристальный взгляд, сделалась серьезной и вернулась к клинку:

— Икари, ты помнишь, что нам могут и не дать отпуск?

— Хм… Знаешь, Аянами, я что-нибудь придумаю. К тому же, служащим на Атомных землях с прошлого года положены двойные отпуска. Так что — пошли все вон.

— Возможно, но нам обоим одновременно определенно не дадут. Есть Ангелы.

— Посмотрим. Мисато-сан днями обронила, что «Токио-3» усилят еще одной ЕВОЙ. Подробностей пока не слышно, даже Кенске не в курсе, но главное то, что наши шансы на отпуск подросли.

Девушка снова кивнула.

— Правда здорово, когда есть такая цель? — улыбнулся Синдзи, поворачиваясь на бок, чтобы лучше ее видеть. Рей со стуком задвинула син-гунто в ножны и сложила ветошь и пасту на коробки у кровати, после чего оперлась спиной на стену:

— Правда, Икари.

Молчание. Синдзи понял, что их обычное молчание приобрело новый смысл: они не просто были рядом в своем безмолвии, а вместе думали о странной, неожиданно появившейся у них светлой мечте.

— Икари… Надо мыться и одеваться.

— Да, пора.

Синдзи с наслаждением ослабил узел галстука и осмотрелся по сторонам: вечеринка набирала обороты. Аоба и Хьюга танцевали какую-то варварскую ерунду, им хлопали и всячески подбадривали, и даже оттаявшая в привычной компании Майа Ибуки задорно поблескивала глазами, притопывая в ритм. Встречаться взглядом с младшим лейтенантом она упорно избегала, но заразительное безобразие очень ее оживило. Кенске томно поглядывал на миловидную связистку и громко распространялся о том, как удачно он первым обо всем узнает. Синдзи, улыбаясь, кивнул знакомым разведчикам и налил себе сока.

После чинного и степенного исчезновения господина барона армия слегка пообтерла с себя торжественный лоск.

Он посмотрел на виновников торжества — Тодзи и Хикари. Танкист все еще не мог обходиться при ходьбе без трости, но сейчас он нервно сжимал набалдашник едва ли не ювелирной работы изделия — подарок будущего тестя. Оба помолвленных были румяны и очень смущены.

«Ошибся я, — подумал Синдзи. — Оказывается, отношениям и тут есть место».

Мисато-сан благодушно смотрела на творившееся безобразие, и Синдзи подошел к ней.

— Развлекаешься, Синдзи-кун?

— Само собой. Полагаю, за идею гулянки надо благодарить вас?

Кацураги расхохоталась:

— Да, господин барон хотел все отложить, выбить детям отпуска и провести церемонию на родине, но…

— Вы решили, что нам всем тут такое не повредит, — кивнул Икари.

— Ага, — беззаботно сказала майор. — Как думаешь, заберут у нас теперь Судзухару?

— «У нас» — это у кого? — поинтересовался Синдзи невинным тоном.

— Да уж не у вашей теплой компании! — отрезала она. — Боюсь, пойдет парень на повышение: какой-нибудь «военный эксперт совета директоров», не меньше.

Синдзи кивнул. Он плохо представлял себе, что творится в околовоенной коммерции и какие там порядки, но искренне сомневался, что кто-то захочет видеть своего зятя на передовой Тихоокеанского фронта.

— Синдзи-кун, чувствуешь себя героем? — вдруг тихо спросила Кацураги.

Икари оглянулся на нее: очень уж странным тоном был задан простой вопрос. Было что-то эдакое и в лице майора — будто не то совсем она спрашивала.

— Нет, Мисато-сан. Не чувствую.

Кацураги с прищуром смотрела на него, а Синдзи вспоминал весь свой героизм: удары капель расплавленного метала, перекошенное лицо Тодзи, давящий ужас горящего тела.

— Не чувствую, — уверенно сказал он.

— Ты мог смахнуть с себя Ангела ногой ЕВЫ и добить его самостоятельно, — неожиданно жестко сказала женщина. — А вместо этого потерял время, ноги ЕВЫ и поставил под угрозу свою жизнь и оборону фронта.

«Ах вот оно что…»

— Майор… — Синдзи вдруг ощутил усталость. — Отдайте меня под трибунал, только не давите на чувство долга.

— Да? А за что? — вдруг весело изумилась Мисато-сан. — За то, что двое молодых людей сейчас радуются сами и несут хоть капельку радости остальным?

Она буквально схватила его за подбородок и заставила посмотреть на помолвленную пару. Тодзи как раз говорил что-то своей невесте, и Хикари улыбалась. Синдзи смотрел на них, понимая, что это тоже частичка войны: что он — солдат, она — штабник, что ее отец кормит эту войну, и что их собственные дети тоже будут обречены разделить участь родителей. И пусть они улыбаются, целуют друг друга, пусть это искренне и на самом деле… Пусть. Это война. Это — тоже война.

Синдзи отвел ее руку от своего лица.

— Мисато-сан… Зачем вы спросили меня об этом именно сейчас? Почему выждали?

Кацураги внимательно смотрела на него, а потом сказала:

— Я хотела понять тебя, понять, что ты чувствуешь. Увидеть рядом со спасенным тобой счастьем.

Свет померк. Синдзи ощутил себя на лабораторном столе, на его лицо опускался шлем, и ему предлагали новые условия, новые вводные, а потом смотрели на реакцию, замеряли, контролировали…

— Вам не хватает иголок, Мисато-сан, — зло сказал он. — И теперь очень хорошо видно, что вы росли вместе с доктором Акаги.

Он развернулся на каблуках. Хотелось сдохнуть. На месте. И чтоб никто в последний путь не провожал. Синдзи скрипнул зубами, смял в кулаке перчатки и посмотрел на побелевшие костяшки пальцев. Музыка с воем уплывала куда-то вдаль, голоса обернулись мычанием, а он вглядывался в свой кулак, видя только пустоту. «Что со мной?» Синдзи вдруг вспомнил посиделку с майором там, в Хило, вспомнил, что она просила доверия. Он только сейчас понял, насколько глубоко в душу ему запали эти слова, воспринятые тогда как простой тост. Потом была почти ребяческая перебранка об оружии, была просто усталая женщина, была исповедь о детстве, — а он даже не осознал, как это все было важно и нужно.

«Отлично. Хорошо, что я ничего тогда не понял. И ничего себе не напридумывал».

Кто-то положил ему руку на плечо, и Синдзи обернулся с твердым намерением ударить.

— Икари, давай уйдем.

Синдзи судорожно выдохнул. На щеках Аянами блуждал едва заметный на бледной коже румянец, а выражение лица отчетливо передавало ее тревогу.

— Т-тебе плохо, Аянами? — судорожно стиснутые зубы с трудом пропускали звуки.

— Нет. Плохо тебе. Хочешь уйти?

«Эти слова. Этот взгляд. Почему это всегда работает?»

Сам того не понимая, он уже улыбался.

— Аянами, а чего хочешь ты?

Внимательный взгляд из их немого словаря: «Ты точно в порядке?». Синдзи кивнул, теперь уже чувствуя дурацкую улыбку на лице, и переспросил:

— Так чего?

Девушка слегка пожала плечами:

— Мне все равно. Мне нужно, чтобы ты пришел в себя. Реши сам, что для этого необходимо.

— Нужно? — Синдзи поднял бровь, чувствуя холодный шепоток где-то неподалеку от сердца.

— Да, Икари, нужно. Когда мы вместе, и тебе плохо — плохо мне.

Синдзи не очень хорошо представлял себе, где он. Мир как-то странно уменьшился до размеров одного человека, и куда-то делось ощущение, что вокруг все уже принесено в жертву войне. Он тряхнул головой, с трудом оторвал взгляд от Рей и заметил, что на застывшую друг напротив друга пару «пилотов Микадо» поглядывают.

— Аянами, уходим отсюда. Пойдем, погуляем по базе.

— Хорошо.

Не прощаясь ни с кем, не заботясь о разговорах и смешках, он вышел с Рей на ярко освещенную улицу «Токио-3». Из респираторов вырывался едва заметный пар: в последние дни ближе к ночи зачастили легкие заморозки. Скрытое маской лицо Аянами повернулось к нему, и Синдзи ответил на немой вопрос:

— Давай к ангарам пройдемся.

— Хорошо.

Они молча шли пустынной улицей мимо складов и казарм, не отвечая на приветственные жесты часовых и игнорируя патрули. Словно находясь в ЕВЕ, Синдзи отчетливо слышал сердце девушки — уверенный, слегка ускоренный ритм. Ему впервые хотелось что-то сказать — нарушить чем-то затягивающее спокойное молчание, как-то пробиться через эту стену, посмотреть, что за ней, узнать… Узнать…

— Аянами… Прости меня.

— За что, Икари?

— Я не чувствую, когда тебе плохо.

Девушка молчала, и Синдзи понял, что сказал непоправимое. Правда оказалась очень жестокой по отношению к самому близкому человеку, и он уже не мог остановиться:

— То есть… Я ощущаю твою боль после тестов, страх, вызванный синхронизацией. Но когда мы просто рядом… Я… Не могу так, как ты сегодня…

Она кивнула.

— Все в порядке, Икари.

— В порядке?! Что здесь в порядке?

Икари почувствовал ее руку на рукаве своего пыльника. Безликая маска выдохнула прядь пара и тихо произнесла:

— Когда мы просто вместе, мне не бывает плохо. Так что — все в порядке, Икари.

Синдзи замер, ощущая, как теплеет внутри: ей не нужна его защита, не нужны поступки — нужен просто он сам. Нужно, чтобы он был. «Хорошо, что на нас маски, иначе мы бы наверняка…» Следующая совсем не глупая мысль была о том, что они живут вместе, и в квартире масок не будет. Где-то глубоко в душе проснулся и вопросительно приподнял голову проказливый молодой парень: «Изволишь?..» Икари улыбнулся, глядя на маску Аянами: «Нет. Я безумно рад тому, что ей не бывает со мной плохо, — это по-настоящему здорово. Но это еще не значит, что ей со мной хорошо».

Он вздрогнул: перед ним, закутанная в нелепый пыльник, стояла девушка, которую очень хотелось видеть счастливой. Подопытная номер один. Пилот, о котором он так мало знал. «Плевать, — подумал он. — Я что-нибудь придумаю».

Глава 8

Синдзи задыхался. Вокруг него во тьме бархатисто гудела сплошная толща теплой воды, и он судорожно бил ногами, изгибался всем телом, выталкивая себя вверх — прочь, к воздуху, к дыханию, к жизни. Беспросветный мрак вокруг постепенно уверил его, что он ошибся с выбором направления и теперь погружается все глубже и глубже. В висках уже вовсю гремело сердце, требуя глотка свежего воздуха, а вода… О, вода так мягко давила ему на грудь, так тепло и уютно предлагала побыть здесь еще немного, расслабиться, принять неизбежное. Синдзи содрогнулся, зажмурил и без того невидящие глаза. И проснулся.

Свет в квартире был погашен, и кромешная тьма, словно перенесенная сюда из кошмара, поначалу испугала его. «Сон…» — подумал он, вслушиваясь в заполошное биение сердца. Постепенно включались органы чувств, возвращая ему действительность: свист системы очистки воздуха, металлический привкус во рту, гадкое ощущение липкого пота, онемевшая левая рука, тяжесть в груди… И в животе.

«Секундочку… На груди и на животе».

Перестроив таким образом восприятие, он уже безо всякого удивления обнаружил, что девушка, лежащая на его левой руке, устроила свою голову и руку прямо на нем.

— Ты вспотел.

Синдзи ухмыльнулся. Было бы глупо полагать, что Рей до сих пор спит.

— Еще бы. Ты как печка.

Она зашевелилась и бесцеремонно уперла ему локоть в грудь:

— Я тебе мешаю?

«Самое смешное, что это не заигрывание», — подумал Синдзи с улыбкой.

— Мне из-за тебя кошмар приснился, — пожаловался он.

— Расскажи.

— Не хочу.

Острый локоть нажал больнее и с усилием пересчитал ему несколько ребер. Синдзи скривился:

— Аянами, а у меня ведь есть пистолет под подушкой.

— Уже нет. Он мне мешал.

Не обращая внимания на боль в груди, он засмеялся.

— Аянами, вот как можно это называть отношениями? Куда дела мое табельное оружие?

— Тебе важно, как это назвать? — ровно спросила девушка, напрочь игнорируя второй вопрос.

Синдзи подумал о самом простом и очевидном слове, которым стоило бы это назвать, но вместо ответа нашел ладонью щеку Рей. «В наших странных „отношениях“ слова уже давно не имеют никакого смысла. Возможно, не имели с самого начала», — он вспомнил их беззвучное знакомство вслепую и заулыбался, прислушиваясь к теплому дыханию.

Невидимый динамик радио всхрапнул, и заиграл неприятно громкий горн побудки, призывая внесменный персонал базы возвращаться к безнадежно вечной обороне. Синдзи застонал.

— Аянами… Уже шесть?!

— Икари?

— Где мой пистолет?

— Зачем он тебе?

— Застрелиться. Мы же в полседьмого должны быть у пирса, встречать немцев…

Тепло таяло от прикосновения досады, и, хотя девушка даже не пошевелилась, очарование уединения стремительно уходило: «Ну что же это такое? Да пошли эти райховцы в жопу!» Горн звал на войну, горн давал пощечины и с металлическим звоном громко недоумевал, как можно позволять себе забыть о фронте. Синдзи похолодел: на какую-то крошечную секунду ему даже почудилось, что рядом с ним — просто девушка-сослуживец, боевой товарищ, и у них всего лишь удачно совпало желание переспать с кем-нибудь. Он не успел даже как следует осознать эту нелепицу, когда лба коснулись губы Рей. Синдзи замер, почувствовал возню, а секундой спустя ослепительно вспыхнул зажженный девушкой свет.

— Доброе утро, Икари.

Синдзи проморгался и успел увидеть, как Рей исчезает за дверью ванной.

«Доброе утро, моя родная». Он покатал эти замечательные слова на языке и с горечью понял, что они совсем чужие. А еще — в них не помещалось и десятой части того, что он хотел сказать.

— И тебе, Аянами — крикнул он. — Давай быстрее, хорошо?

«Быстрее» получилось очень неплохо. Двадцать минут спустя пилоты вытянулись по стойке смирно перед майором Кацураги. Мисато-сан держалась неестественно прямо, голову поворачивала медленно и, даже будучи в маске, дышала в сторону. «Видимо, рефлексы…» На сочувственно-ехидный вопрос Кенске честно ответила в духе, мол, вчера у доктора Акаги засиделась и вообще. Командование базы, сгрудившееся у пирса, вглядывалось во мглу, что нависала над океаном, майор тихо, но непечатно ругала погоду, Аоба невдалеке рассказывал старшему интенданту что-то похабное, а Синдзи наслаждался. Прижавшись к нему плечом, рядом стояла Рей, и он с ужасом и даже восторгом вспоминал свои нелепые раздумья последней недели.

«А ведь началось все с этого Кенске… Не забыть его угостить…»

Неделя, прошедшая с помолвки Тодзи и Хикари, стоила Синдзи большого количества нервов. Его мучила тысяча терзаний и сомнений сразу, и крутились они все вокруг единственного вопроса: что будет, если он пересмотрит свои отношения с Аянами? Тот факт, что сомнения уже сами по себе означали кое-что, его совсем не беспокоил. Синдзи настолько боялся потерять друга, что искал поводы для самокопания везде, где только можно — от общения с неразговорчивой девушкой до вечной дилеммы дружбы с женщиной. В ход шли воспоминания, анализ разговоров, поиск потаенного смысла в отрывистых фразах… Тем временем, пока разум был увлечен этим безобразием, неосознанно Синдзи стал действовать именно как ухаживающий за девушкой парень, и кульминации это все достигло накануне в столовой.

Разрываясь в очередном моральном противоречии, Икари рефлекторно подвинул стул и помог Рей сесть на место. Уже жующие Аоба, Судзухара и Кенске прервали и обед, и болтовню с всепонимающими улыбками. Ничего не соображая, Синдзи обвел их мутным взглядом и вслушался в возобновившуюся беседу. Айда пребывал в благостном настроении, что частично объяснялось наличием невдалеке его штабной симпатии, и просто брызгал сплетнями.

Сам того не желая, Икари увлекся: Кенске болтал, щедро орошая слухами и Тодзи, и Сигеру, и самого Синдзи. В частности, упоминались: пойманный караульными отшельник, прибившийся к базе из глубин Атомных земель; столкновение райховского авианосца с советским крейсером; возможные причины похолодания отношений между N.N. и M.M.; поимка живого рокуро-куби на пятнадцатом участке… Икари слушал эту брызжущую ересь, и его воображению живо нарисовался добродушный барбос, только что вылезший из воды, который упоенно отряхивает с себя капли. Неожиданно для самого себя Синдзи начал вслух разворачивать эту ассоциацию и поймал кураж. Когда он выдохся, ржали все вокруг в радиусе трех столиков, бедняга Кенске же нервно хихикал и багровел.

— Ох, Синдзи… — Сигеру одной рукой тер слезящиеся глаза, а другой пытался достать из-под стола упавшую палочку. — Да ты комедиант, раздери тебя…

Тодзи одобрительно хлопал в ладоши и отрывался от этого занятия только чтобы ткнуть локтем смущенного и раздосадованного Кенске. Синдзи скосил взгляд на Рей и обнаружил на ее лице слабую улыбку.

— Да… — сказал, наконец, Кенске. — Уел ты меня, дружище. Знаете, ребята, если бы я не знал наших неразлучников, я бы решил, что…

— …Син-кун выделывается, чтобы понравится Аянами! — с удовольствием закончил Аоба.

Пока все хохотали над новой удачной шуткой, Синдзи ощутил смущение и облегчение одновременно: с одной стороны, его, конечно, поймали на горячем, но с другой — он вел себя, оказывается, вполне естественно для своего настроения. «Что же это получается? — задумался Икари. — Я еще ничего не решил, а уже, выходит, действую?..» И все вернулось бы на круги своя, если бы не одна деталь. Внезапно пойманный взгляд Рей выбил из него дух: девушка смотрела так, словно видела впервые, и была притом очень и очень удивлена. Синдзи обмер, но Аянами быстро опустила глаза и, так ничего и не сказав, вернулась к еде.

К удивлению и тревоге Синдзи, она молчала весь оставшийся день, явно о чем-то думая, и ему в полной мере передавалось беспокойство соседки. Потратив свободный вечер на самоедство и напрасные попытки разговорить ее, он ушел мыться, а когда вернулся, Рей неожиданно подошла к нему и, честно глядя в глаза, обняла:

— Ты… Мне очень нравишься, Икари.

Ошеломленный и потерянный в ее взгляде, Синдзи подумал, что может едва ли не дословно воспроизвести тяжелые раздумья своей соседки.

Он вздрогнул. Вслед за лоцманом, вскрывая форштевнем молочную взвесь, из мглы показался, наконец, нос немецкого транспорта. Огромная скала железа, ощетинившаяся кранами, с трудом гасила и без того небольшую скорость. «Herr der StЭrme» — значилось на чудовищном борту. Судя по отголоскам рапортов, доносившихся из переносной станции майора Кацураги, у соседних причалов становились на якорь прочие корабли эскадры, хотя большая ее часть, вспомнил Икари, должна была остаться на рейде.

Майор нехорошо выругалась: транспорт едва помещался в этот — самый глубокий на базе — промежуток между волнорезами и грозил теперь подломить часть укрепленного причала. Увы, выбора не было: разгружать махину в открытом море едва ли получилось бы. «Тем более, учитывая ее основной груз», — подумал Синдзи. Он сомневался, что в небоевых условиях немецкое командование пойдет на авантюру сродни той, что провернули Акаги и Кацураги, высаживая «Тип-01». Тем временем, на причале становилось все оживленнее, а сгрудившиеся на палубе гости с явным интересом прикидывали сверху, как правильнее организовать пока хотя бы временный трап. Едва слышно звучала чужая речь, доносились команды, в борту транспорта открылись двери, и все уже было готово к исторической встрече, когда тоскливую мглу огласил низкий рев сирены.

«Делегация встречающих увеличивается», — мрачно подумал Синдзи, срываясь на бег. Рядом с ним мчалась Аянами: им обоим не нужны были приказы.

— Общая тревога, — спокойно подтвердила Акаги. — Сигнал о «синем свечении» прошел с восьмого сектора, но связь с ним сразу прервалась…

Окруженный ассистентами, Синдзи слушал звучащий из-за ширмы голос, а его сердце беспокойно отсчитывало витки эластичных бинтов, покрывающих тело. «Аянами… Она вновь стрелок прикрытия. Хорошо», — решил он, и вдруг стало как-то спокойнее. Они будут вместе и защитят друг друга. Опять вместе. Даже в бою.

Улыбка исчезла с его лица, только когда в веки впились синхронизирующие иглы.

Мощный грохот сотрясает бронированное тело. Взгляд влево: «Да… Не было здесь этой батареи». Пока огромная машина поднимала себя, Синдзи слушал сбивчивый инструктаж майора: Кацураги нервничала, и не без причин — сорвалась встреча союзников, пропал целый сектор обороны, а врага установить не получалось. Несколько сотен прорвавшихся вплотную к базе гаки никто в расчет не брал: со стороны прорыва доносились мощные взрывы и ноющий свист осколков.

— Вот суки, теперь по новой этот участок минировать, — раздраженно прокомментировала Мисато-сан. — «Тип-01», приступить к поиску Ангела.

Сгустившаяся мгла. Сизый страх, пугающий сам себя.

Синдзи научился безошибочно чувствовать своего главного врага: для этого просто надо идти, преодолевая растущий страх, идти вопреки инстинктам, кричащим, что впереди смерть, идти напролом, круша самого себя… «Словом, легко найти говнюка».

Он ступал осторожно: путь лежал по собственной базе к подавленному оборонному сектору. В телефонах бурчали командиры, которым приказали убираться с пути «Типов», гулко кашлял кто-то, сообщая о потерях, а еще иногда звучали голоса, говорящие на чужом языке. Немецкие корабли не вмешивались в бой: диспозиции они не знали, и вести подавляющий огонь не могли, но стрекот, доносившийся с океана, ясно говорил, что райховцы подняли в воздух свои палубные вертолеты. «Ме-616 Seedrache», — вспомнил Синдзи, увидев краем глаза грохочущий мощный силуэт, заложивший вираж в трех кабельтовых от него. «Вертушка» зависла, вопросительно покачиваясь и демонстрируя свой немалый арсенал, а потом ушла назад к океану.

— Икари, не отвлекайся, — недовольно сказала Мисато-сан. — Мы не разрешили им принимать участие в операции, пусть свои корабли охраняют. Они мне на хрен полбазы разнесут.

— Есть, — ответил он, скрипя зубами.

Откуда-то пришли фантомные боли — боли искалеченной в прошлом бою машины. Синдзи шел, слегка подергиваясь: немилосердно ныли колени, словно онемели ступни, а руки почему-то ощущались огрубевшими и шершавыми. Отметая сомнения в своем рассудке и недоумение, Синдзи шел, сопротивляясь растущей в груди пустоте. Жуть с чавканьем выжирала все больше плоти, она будто бы уничтожала легкие, и дышать становилось все тяжелее — приходилось часто набирать воздух и с хрипом выталкивать из себя. Сама мысль о том, чтобы идти к родителю этого первобытного страха, вызывала неимоверную слабость.

— Икари.

«Жи-ва… Жи-ва… Жи-ва…»

— Аянами?

— Икари, внимание. Движение за восьмым складом.

Синдзи с трудом улыбнулся, чувствуя сведенные мышцы лица: «Ерунда… Какое еще движение?» Рей поняла. И вновь его защитила — от него самого.

Синдзи, все еще улыбаясь, повел прицелом огнемета:

— Не могу подтвердить. Продолжаю движение.

— Аянами, будь внимательнее, — буркнула Акаги.

— Виновата. Я ошиблась.

Икари вновь слабо улыбнулся. Нет, Рей не ошиблась.

На комбинезон из-под шлема срывались крупные капли почти горячего физраствора, пылали глаза, голову выворачивало от боли, но Синдзи упрямо вел «Тип-01» к сердцу своего страха.

Впереди глухо ахнуло, и во мгле расплылась чернильная грибовидная клякса мощного взрыва. Разрывая и без того звенящую голову, заголосили телефоны:

— Семнадцатый и восемнадцатый склады уничтожены!

— Итисима, я вижу его!.. Огонь!..

— Всем танкам в квадрате…

Щелчок.

— Икари, я отрубила все ненужные каналы, так что не переживай, — угрюмо сказала Мисато-сан. — Если кратко — тварь огромна и просто давит все массой. Мы замкнули прорыв за ним и вычищаем мелочь, но наземными войсками я больше рисковать не буду…

— Понял, Мисато-сан.

— Иди в жопу, умник, понял он. В воздухе три звена штурмовиков, все вооружены «под Ангела», но пока они закладывают широкие круги. Так что отруби ему «свечение» и вали оттуда. Как понял?

— Так точно.

— Молодец… Аянами?

— Да, майор.

— Прикроешь «Тип-01». Заградительный огонь — по усмотрению… — Кацураги тяжело вздохнула. — Один хрен ничего лишнего уже не подорвешь. Главное квадрат за целью не накрой — там штурмовые танки пасутся.

— Есть.

Икари пошевелил кистями, оглаживая гашетки. Впереди туман светился синевой, и там билось сердце кошмара. Он прислушался к себе: «Выдержишь?» Не дождавшись ответа, Синдзи прильнул к спасительному средству:

«Жи-ва… Жи-ва… Жи-ва… Жи-ва…»

«Выдержу».

Выдох.

«Обстрелять…»

Отталкиваясь от него тугими седыми хвостами, вперед ушли ракеты и расцвели во мгле, подсвеченные синим сиянием.

«Вперед».

Страх впился ему в плечи, обнял за шею, обвил ноги. Страх уперся ему в грудь, ураганом подул в лицо. Он очень жалел его — этот сильный, уверенный в себе страх. Позади Аянами, теплая и надежная, впереди — огромный и неуязвимый враг. Синдзи натужно ухмыльнулся: страх был почти уверен в своей безоговорочной победе. Уже проигрывая, уже понимая, что вот-вот побежит назад, Синдзи рванулся в свое последнее прибежище.

«Тип-01» вздрогнул, когда сознание пилота растеклось по его броне, когда осколки души встали у каждого пулемета, превратились в запалы каждой ракеты, ввинтились в скрытые пока стержни энергоклинков… Машина сделала тяжелый шаг вперед, с трудом разбирая какие-то писклявые скрипы в телефонах на голове безжизненного пилота, и просто пошла вперед.

«Нужна сила?»

Турбины взвыли.

Мгла послушно раскрылась, обнажая уродливое тело. Огромный серый кит, выброшенный на берег, медленно передвигался на плавниках, пробивая себе дорогу головой. «Тип-01» задумался на секунду и окружил врага точками прицелов ракет.

«Залп».

Ангела скрыли дымные сполохи.

Синдзи очнулся, тяжело дыша. Бинты под комбинезоном пропитались потом, саднила прокушенная губа, но он все же смог. Пусть так — но смог. Он увидел циклопическую тушу глазами своего альтер-эго, подошел к своему страху вплотную, и теперь достаточно было просто оставаться человеком.

Он сощурил глаза и выдвинул клинки, переводя «Тип-01» на максимальную скорость движения. Реактор ахнул, вся конструкция машины содрогнулась, и безглазая морда начала стремительно приближаться. Ангел повернул к нему голову и раскрыл пасть.

«Мать твою… Четыре челюсти…» — мысленно ахнул Икари, и машина отреагировала снижением скорости. Однако рефлексы металлического тела не дремали: сдвоенный залп ракет, пущенных в надежде на временное ослабление защиты Ангела, ушел к цели.

Тварь дрогнула, но продолжила грузно ползти навстречу ЕВЕ.

Не снижая скорости, Синдзи поднял манипуляторы и активировал стержни. Витые штыки полыхнули и легко прошли сияющий плазменный барьер Ангела-кита, впиваясь ему в верхнюю челюсть. «Тип-01» тряхнуло, но машина устояла.

Пляска искр. Скрежет. Дикий вой, от которого закладывает уши.

«Сдохни…»

Синдзи давил на рычаги управляющего механизма, чувствуя звон во всех суставах.

«Ну же…»

Сияние и не думало меркнуть, а туша медленно вставала на дыбы, выкручивая ему руки.

— Аянами!!! — заорала Мисато-сан. — Не спи, мать твою!!!

— Даю залп по хвосту цели, — отозвался издалека звенящий голос.

Дрожь усилилась, как и боль в почти вывихнутых кистях.

«Бедная Аянами, ей приходится стрелять по мне…» — мелькнула неуместная мысль.

Рявкнули взрывы, и Ангел слегка осел, ослабляя давление на руки.

«Давай, давай же…»

Хрен знает, что именно считала дурацкая шкала разрядников, но для Синдзи она сейчас была шкалой его победы, и стрелка уверенно ползла в красную зону.

«Давай, жарь его!..»

Рывок стрелки. Два деления. Турбины выли с болезненным всхлипыванием, автоматически отстрелился термонакопитель перегруженного реактора. Резь в глазах зашлась судорогами, разбрасывая остальные ощущения, и стрелка вошла-таки на секунду в красную зону.

«ДААА!!!»

Сияние вокруг Ангела померкло, а вой твари взял чертовски высокую ноту.

— Аянами!!! Убей!.

И тут взорвался болью левый бок. Синдзи заорал и сорвался на визг: его почка, желудок, боковые мышцы вдруг словно перестали существовать, а на экране в уголке вспыхнул сигнал: «Отказ левой турбины».

— Икари! Что ты?!.

— Синдзи-кун!

— Икари!

Давясь болью, Синдзи смотрел, как рвутся пущенные Рей снаряды, так и не достигшие цели.

«Конец. Все».

Ангел поднялся, ломая почти бессильные теперь стержни, и ударом морды отбросил от себя «Тип-01». Кроша зубы и разрывая мышцы, Синдзи впился в рычаги и удержал машину на ногах.

«На хера?! Все, ты спекся…»

«Тип-01» остался стоять в сотне метров от почти невредимого Ангела. Синдзи опустился на колено и активировал пусковые шахты тяжелых ракет: «Один черт — теперь я точно не убегу. Хоть взрывами задержу». Где-то далеко позади Аянами для скорости отстрелила свои тяжелые орудия и быстро шла к нему. Еще дальше орали Мисато-сан и доктор Акаги, первая грозила убить вторую, кажется.

А перед ЕВОЙ Синдзи Ангел уже закрывал собой все. С радостью сорвался с цепи страх, и Синдзи дал свой первый залп именно по собственной трусости. Тугие колонны дыма разогнали ракеты, и Икари счастливо вскрикнул.

«Я все еще сражаюсь!»

Он прислушался, чувствуя, как растворяется в ярости труп жалкого страха.

Аянами… Далеко, хотя быстро приближается…

Мисато-сан… Штурмовики идут на заход, немного задержат…

Акаги… Телеметрия, пытается понять, можно ли вернуть турбину…

Друг… Совсем близко.

«Друг?!»

Разнося в клочья склады, какая-то странная фигура, плохо различимая в дыму и мгле, навалилась на Ангела слева. Сверкнула странно удлиненная левая рука и немедленно впилась в бок твари. Синдзи вздрогнул от воя чудовища, а пришелец поднял толстую правую руку, и она расцветилась сполохами выстрелов. В загаженный воздух от Ангела полетели какие-то отрепья.

Икари обмер: плазменная защита врага таяла, мерцала и переливалась, сходя на нет.

— SHEISSE!!! — заорал кто-то в телефонах. — У меня сейчас кондеры погорят!! Ввалите ему чем-нибудь посерьезнее!!!

Не понимая деталей, Синдзи уловил общий смысл призыва.

Оставшиеся шесть ракет еще едва покинули контейнеры, а пальцы, почти ломаясь, уже давили на гашетки пушек. «Тип-01» одним судорожным приступом кашля выдохнул тучу смертей в лишенного защиты Ангела.

Справа полыхнуло, загремело, и к врагу потянулись толстые жгуты инверсионных следов.

«Аянами…»

Девушка прямой наводкой била тяжелыми ракетами мимо него, а неожиданный союзник поспешно отходил в сторону от рукотворного ада, огрызаясь вспышками с правой руки. Ангел взревел в последний раз и исчез в слепящем оглушительном грохоте.

Синдзи потряс головой: тонкий звон в ушах не проходил. Он осмотрелся: «Тип-00» вставал с колена, его плечевые пилоны курились дымом, а закопченные контейнеры «Типов-10-Чи» тяжело обвисли. Заслышав тяжкий мерный грохот, Икари посмотрел вперед: из мглы, мгновенно заволокшей поле боя, выходил спаситель — огромный черный механизм, очень похожий на ЕВУ.

Минимум навесного оружия, более мощные и длинные манипуляторы, вынесенная выше боевая кабина… Синдзи это увидел во вторую очередь. Все его внимание сразу приковала левая рука машины — двойной мощный клинок, растущий от локтя. Обугленный и покрытый окалиной, жуткий меч почти касался истерзанной земли. Мощная гидравлика в кожухах на плече этой руки, ракетная установка на правом манипуляторе… И клеймо «SfJgdEng-02» на правом бедре.

— …Самоволка, Цеппелин!! Ты ответишь… — хрипел в эфире незнакомец с сильным акцентом, ему вторили Мисато-сан и Акаги.

Синдзи вслушался, и вдруг зазвучал тот самый голос, голос нежданного друга. Голос девушки — безмерно уставшей и злой:

— Зовите меня Сорью, герр оберст. Мы все же на японской земле.

— Да как…

Пшшшик.

— Nun, мы одни, господа японцы, — сказала девушка веселее.

Махина сделала еще пару шагов навстречу и легко подняла клинок.

— Позвольте представиться — обер-фельдфебель люфтваффе Аска Сорью Цеппелин. Пилот «Истребителя Ангелов-02». А вы?

— Младший лейтенант Синдзи Икари.

— Старший сержант Рей Аянами, — голос девушки слегка ломался.

— Хм. Старший по званию? — озадаченно произнес голос. — Это тебе Engel штыри повыдергивал?

— Мне, — угрюмо сказал Синдзи. Он облизнул языком губу и понял, что из-под пронзенных век стекает кровь.

— Дурак. Ты не мог напасть с фланга?

Он крякнул: «Непростое существо».

Позади нарастал гул тяжелой техники, а странный разбор сражения не утихал:

— … И вообще, какой смысл держать вторую машину так далеко? Es ist…

— Госпожа Сорью, — твердо прервал ее Синдзи. — Мы с удовольствием обсудим с вами нашу тактику, как только нас извлекут отсюда. Мы с вами, правда, не увидимся, но поговорим.

— Не… увидимся? — в звонком голосе вдруг наметилась трещинка.

— Пока — да. От двух до пяти дней старший сержант Аянами и я не сможем ничего видеть.

— Так вы… Такие же? Вы как я, да?

Сквозь грохот приближающихся спецтанков и тягачей проекта «ЕВА» Синдзи едва слышал невидимую Сорью, но с удивлением понял, что в ее голосе звучали очень странные эмоции.

Горечь пополам с неверием в собственное счастье.

8,5: Межглавье

Бетонка была проложена вдоль побережья, и если с запада от нее все тонуло в глухой стене молочной взвеси, то с востока черные волны предгрозового океана рычали от бессильной злобы почти у самого отбойника, бесновались в напрасных попытках рассмотреть одинокий автомобиль, мчащийся на полной скорости по пустой трассе. Плоский бледный диск тоскливо разглядывал мир сквозь густые пряди облаков, намекая Земле, что уже полдень и пора бы проясниться, снять покровы мглистых сумерек, растащить по глухим углам туман. Безразличная и к намекам солнца, и к капризам погоды машина лишь снижала скорость на поворотах и вновь набирала ее на ровных участках.

— Проклятье. Снова заволакивает.

— Не переживайте, генерал, до базы к началу грозы дотянем.

— Дотянем, само собой. Кадзи, выкиньте сигарету. Будьте так добры.

— Простите, генерал.

Генерал Като держал обе руки на рукояти своего фамильного тати и с интересом посматривал на второго пассажира. Личный помощник командующего Икари оказался неряшлив, неаккуратен, мундир носил, как тряпки, и к тому же курил, что особенно раздражало туберкулезника Като. «Сначала господин, теперь этот позор армии, — размышлял генерал. — Похоже, на „Каледоне“ и впрямь большая конференция».

Будучи военным атташе на второй по величине базе Атлантического фронта, Като был осведомлен о последних событиях крайне неудовлетворительно, и это беспокоило его. К примеру, о прибытии командующего Лоренца он узнал лишь за час до того, как летающая крепость фельдмаршала села на аэродроме. А уж личная просьба его превосходительства Икари встретить Редзи Кадзи вообще выходила за все рамки.

Като косил глаза на своего спутника и с некоторой обидой туго фантазировал. Старый вояка пытался представить, чем таким важным занимается этот не пойми кто, если за ним гоняют машину военного атташе.

Кадзи с безмятежной полуулыбкой изучал крышу машины.

Далеко в океане вспыхнула молния, аккуратно вырезав себе сияющий путь между небом и водой.

База группы армий «SEELE» «Каледон» всегда числилась вспомогательной и научной: полигон, испытательные площадки для нескольких проектов разной степени секретности, совместные исследовательские лаборатории, много японских и советских ученых. До 1953 года тут царила тишь да гладь, нарушенная вторжением Второго Ангела. Усилиями стратегической авиации вермахта враг был уничтожен, а заодно обращено в радиоактивную пустошь три четверти Ньюфаундленда.

Слегка раздвинув тяжелые шторы, командующий Гендо Икари изучал открывавшийся прямо за периметром лунный ландшафт. Толстые стекла с высоким содержанием свинца не сняли даже после дезактивационных работ в окрестностях базы, и теперь уже вряд ли снимут: совещание, что проходило за спиной командующего, решало в том числе вопрос консервации базы. Икари всмотрелся в невысокую гряду, выглаженную рванувшими пять лет назад мегатоннами: даже после сокрушительного удара Ангела «Каледон» уцелел. А теперь выход в эксплуатацию единственного проекта, простой росчерк ручки хоронит огромное поселение. Стекло едва слышно вздрогнуло: где-то над океаном прокатился гром.

Рядом деликатно кашлянули, и Икари отпустил тяжелую темно-зеленую ткань, отрезая себя от размышлений о былом.

— Икари, Като доложил о прибытии Кадзи.

Командующий обернулся к стоящему рядом Фуюцки и посмотрел мимо него. За спиной адмирала, в центре огромного зала за круглым столом сидела вся реальная власть этого крохотного мирка. Икари кивнул, поправил очки и пошел к собравшимся.

— И где ваш ферзь, Икари?

Фельдмаршал Кил Лоренц.

— Он прибыл?

Маршал Генрих Степанков.

Икари молча сел на свое место, складывая ладони перед лицом, и справа от него, опираясь на катану, встал верный адмирал. Тяжелая люстра, нависающая над пустой сердцевиной круглого стола, едва разгоняла глухой мрак затененного зала, но освещала изображенный на полу символ Объединенного Фронта Земли — нимб и крылья, пойманные в орбиты электронов. Гендо Икари, игнорируя собравшихся, смотрел на этот незатейливый знак сквозь очки и спокойно тянул паузу. «Это не раздел Европы, господа, — говорил он своим спокойствием. — Это дело, требующее терпения». Командующий группы армий «NERV» всегда молчал со смыслом.

Тяжелые двери далеко во мраке приоткрылись, впуская новоприбывшего.

— Господа, глава разведки моей группы армий — Редзи Кадзи.

Тяжелые и скупые поклоны. Небритый молодой человек с взлохмаченным хвостиком волос почтительно склонил голову. Майор-распорядитель подвинул ему стул, и Кадзи сел, с ленцой осматривая собравшихся. Икари позволил себе мысленно ухмыльнуться: за столом сидело еще два человека с похожим профессионально-небрежным взглядом — вроде как мишура, пустышка, сизая лень да праздное любопытство, мусор на водной глади, в которой таится очень острый плавник. Пикантный факт: двое других руководителей разведок были подтянуты, собраны и имели изрядно за пятьдесят, а неаккуратный Кадзи едва перешагнул третий десяток.

Появление колоритного подчиненного выиграло для Икари еще один раунд: собравшиеся испытывали смешанные чувства, анализировали «камни по кустам», искали ненужные смыслы. Икари сознательно упустил звание своего ферзя, добавляя абсурдных и потому надежных крючков в отвлекающие сети. Однако, переигрывать тоже не стоило.

— Три Ангела за месяц, — веско сказал он. — Полагаю, мы таким образом получили подтверждение.

Зам Лоренца чуть заметно вздрогнул, как и генерал-лейтенант Павлюченко. «Слабаки», — отметил Икари с сожалением: от стариков такие вещи тоже не укрылись, и вскоре эти фигуры заменят на менее предсказуемые.

— Да, Икари, — прогудел Лоренц. — Теперь очевидно, что Второй тоже явился неслучайно.

— Закрываем вопрос?

— Да. Пятая скрижаль верифицирована.

Икари кивнул, понимая, что Степанков пока вне игры. «Свой козырь? Договоренность с Лоренцом?»

— Хорошо, господа, — сказал он вслух. — Теперь наш главный на сегодня вопрос.

— Простите, но хотелось бы заслушать господина Кадзи, командующий, — неожиданно сказал генерал-майор Беликов. — Как мы все понимаем, именно от его доклада зависит этот вопрос.

«Так-так… С младшей карты, маршал?»

— Несомненно.

Икари скосил взгляд на своего начальника разведки. Кадзи встал.

— 27-го октября усилиями оперативной группы у штаба «Б» был задержан и обезврежен агент, пытавшийся радировать информацию по объекту «Табрис»…

— Какое это имеет… — поднял брови Беликов, но Икари проигнорировал его. Он смотрел в глаза группенфюреру Йотке, и ему очень нравилось то, что он там видит. Хищник в глазах райховского разведчика заметался, хотя вряд ли кто-то, кроме Икари, мог это точно разглядеть. Наконец, дав понять Лоренцу все, что нужно, командующий поднял голову и посмотрел на Кадзи:

— Полагаю, достаточно. Следующий доклад.

— 28-го октября…

— Достаточно.

«Вскрывайся, Степанков. Можешь выкинуть всю липу, что тебе прислали».

Маршал поднял руку, пресекая попытку кого-то из своих новых замов открыть рот:

— Мы поняли, командующий, — сказал Степанков. — Вы по-прежнему единственный, кто владеет всей информацией по показаниям «Табриса».

— Да, а еще вам пора реорганизовывать ваши разведки. Или прекращайте шпионить.

Командование Объединенного Фронта замерло: в голосе самодовольного хлыща словно добавилось два-три десятка лет. Перед собранием стоял опытный матерый контрразведчик с замашками агрессивного хищника. Икари обдумал это впечатление, оценил эффект и кивнул:

— Именно.

Командующий замолчал, накапливая сокрушительную паузу. «Сейчас».

— Поэтому мы можем ставить точку на наших прениях и разногласиях. Главное — сосредоточиться на операции «Прорыв».

— Советский конвой вышел к «Токио-3» по графику, — как ни в чем не бывало сказал Степанков. — Мы держим это обещание. Груз укомплектован по договоренности.

Икари кивнул: этот играл грубо и наверняка, а потому с достоинством принял поражение.

— «SEELE» вышлет все затребованное с Кубы, транспорты поплывут через Панамский канал. Погрузка идет по графику.

«А вот это неожиданно, — решил Икари. — Придется Кадзи еще поднапрячься. Похоже, у старого фельдмаршала есть планы на продолжение игры».

— Хорошо, — вслух сказал командующий. — А теперь, дабы подчеркнуть всю серьезность операции, я бы хотел сделать жест доброй воли.

Собрание безмолвствовало. Насладившись почти незаметным эффектом, он посмотрел на Кадзи.

— Прошу прощения, — обратился разведчик к майору-распорядителю. — Где у вас кинопроектор?

Пока Кадзи на пару с майором осваивали технику, Икари сосредоточено молчал: рассматривать в лицах командования уже было нечего: сегодня он переиграл их вчистую, а теперь добьет авансом на две-три встречи вперед.

Экран замерцал, когда конус света прорезал слегка пыльную тьму. Тусклая люстра медленно гасла, погружая во мрак все, кроме белого прямоугольника, а Икари вдруг ощутил скуку — тяжелую, гнетущую скуку. Он десятки раз смотрел эту пленку, ища в ней смысл, хоть какой-то, кроме явного. Он уже давно все понял в этой ошеломляющей истории, все скрижали открыли ему свой смысл. Плоские булыжники, отшлифованные и исписанные десять тысяч лет назад, бобина тридцатипятимиллиметровой кинопленки и его собственный сын сложились в одну потрясающую картину, имя которой — судьба мира. «Впрочем, одной частички этой картины собравшимся знать необязательно, а на остальное пусть посмотрят».

— Имя? Фамилия? Звание?

— Каору Нагиса, старший сержант, штурман, топографическое звено «А».

Икари поднял глаза одновременно с допрашиваемым. Беловолосый парень смотрел теперь прямо в камеру. Даже потрясающе низкое качество съемки позволяло увидеть, что его радужка была алой.

— Год рождения?

— 1937-й.

— Причина…

— Год смерти — 1954-й.

Командующий невольно улыбнулся, пряча улыбку в ладонях, сложенных у рта: он очень любил этот момент и представлял себе, как его восприняли собравшиеся. Что-то в лице странного парня сразу убеждало, что это не шутка и не бред. Наверное, свое брал и тон бывшего старшего сержанта.

«Так, должно быть, и правда говорят о своей смерти».

У самой машины Фуюцки обернулся к нему, придерживая фуражку:

— Ты сходу дал им понять, что толкование пяти из шести скрижалей правильно…

— Да, сенсей.

— Икари, ты уверен, что это было нужно?

— Да.

Восточный ветер трепал мглу, наступавшую из глубин Атомных земель, скатывал ее в клубки и гнал назад. Тяжелые штормовые облака наковальнями висли над океаном, утюжили недовольные воды, вздымали волны, а кнуты молний щедро полосовали непокорную Атлантику.

— К дьяволу политику, — вдруг сказал адмирал. — Икари, ты понимаешь, что хочешь сделать своего сына… Богом?

Командующий снял очки, по которым расплылись первые большие капли.

— Сенсей… За двадцать два года я подарил ему две вещи…

Шторм хлестнул зарядом ледяного дождя, уверенно метя в двоих у машины. Опустилось окно, и из автомобиля высунулся было Кадзи, но завидев выражение лица командующего, быстро скрылся.

— Всего две вещи. Жизнь и меч.

Фуюцки покачал головой:

— Это не подарки, это два бремени. И теперь хочешь взвалить на него несоизмеримо большее третье… Ты жестокий человек, мой ученик.

Икари огладил вымокшую бороду и открыл дверцу:

— Сенсей, ответственность и долг — это дар. Дар достойному.

Машину поглотила тьма холодного ливня, словно кто-то задернул иссиня-сизые занавеси.

Глава 9

— Я ничего не понимаю, господа пилоты. Ваш Микадо не любит вас?

Синдзи прикрыл глаза, останавливаясь на середине строки. Впрочем, блеклый и трудный средневековый роман он и так перестал осмысленно воспринимать еще пару страниц назад. Вместо этого он вынуждено внимал обильной болтовне новой соседки — фройляйн Аски Сорью Цеппелин. Икари страдальчески поднял взгляд на сидящую рядом Рей. Аянами чистила пистолет, и, судя по тщательным и аккуратным движениям пальцев, назойливые разговорчики ей не мешали.

— Синдзи, я с кем говорю? — возмутилась Аска.

— Понятия не имею, — буркнул он.

— Чего?!

— Аска, жилищные условия от нас не зависят, — скучно и устало сказал Икари, прикидывая, в который раз идет эта беседа. — К сожалению, не оказалось ни единого свободного помещения в зданиях неподалеку от ангара твоего «Истребителя». После погрома имени Пятого Ангела и прибытия ваших у нас вообще дикая напряженка с нормальным жильем…

— Нормальным?! Этот птичник нормальный, по-твоему?

— Да. Или ты по казармам скучаешь?

Фырканьем Аска выразила все свое отношение к казармам. «Вот что-что, а фыркает она прямо-таки на зависть».

— А вы возмущаться вообще пробовали?

— Ты пробовала, — парировал Синдзи. — И что?

Любительница комфорта воинственно скрестила руки:

— Я хоть попыталась! И ради вас в том числе, кстати. А ты, младший лейтенант, — просто хордовое!

Синдзи кивнул и промолчал: уже уяснил, что так проще. Краем глаза он заметил, что Сорью еще некоторое время воинственно взирала на него, ожидая продолжения пикировки, а потом завалилась на кровать, предоставляя секундную передышку. Аянами зажмурила один глаз и посмотрела на лампу сквозь ствол разобранного «вальтера».

— Schrecklich, — ворчливо сказала Аска. — С другой стороны, даже не будь ты рохлей, чего тебе возмущаться? Живешь теперь с двумя красивыми девушками…

«Фаза вторая, — раздраженно подумал Синдзи. — Быстро ее сегодня развозит. Месячные?» Сорью забросила ногу на ногу и любовалась пальцами собственной босой ступни, что совсем не мешало ей разоряться на любимую тему.

— … Но все же! Это просто невыносимо. Нагло дерзить майору и не выбить себе и товарищам пристойных условий! Тебе же самому неудобно!

Синдзи вздохнул, успокаивая себя попытками предсказать следующие уколы Аски.

— Блин, вы даже поцеловаться не можете, но терпите!

Аянами, наконец, оторвалась от своего занятия, с интересом переводя взгляд с одного соседа на другого. Синдзи посмотрел на нее и пожал плечами:

— Ты об этикете слыхала, Аска?

— В жопу этикет! Спать с сослуживцем — уже сомнительное дело, — безапелляционно заявила немка, тыча в него пальцем. — Ну-ка, вперед! Докажите обратное!

— Аска, это уже перебор!

Рей вдруг потянулась к нему и обвила руками шею. Слегка шокированный Синдзи коснулся ее губ и с наслаждением утонул в теплом глубоком поцелуе. Со стороны кровати Сорью донеслось сдавленное восклицание.

— Однако… — прозвучал подозрительно довольный голос, когда Икари смог, наконец, с сожалением отстраниться от Аянами. — Теперь я разобрала, кто из вас двоих мужик.

Синдзи негодующе посмотрел на Аску. Слегка порозовевшая рыжая радостно скалилась: у нее только что появился новый отличный повод для подколок.

— … Ясно. Это нечто, господа. Синдзи, это какая-то травма? Тебе, наверное, еще и через яйца синхронизацию проводили?..

«Сейчас дам в глаз, — понял он. — В наглый голубой глаз».

Аянами вдруг подняла руку, в которой был зажат свежевычищенный пистолет. Щелчок предохранителя — и ствол уже наведен прямо между глаз Сорью. Синдзи замер: Рей прищурилась, но в остальном бледное лицо осталось бесстрастным и спокойным. Обалдевшая Аска приоткрыла рот:

— Ая…

Синдзи заворожено смотрел, как тонкий палец Рей медленно топил спусковой крючок. Он знал, что успеет подбить ее руку, что пуля уйдет в стену над головой наглой идиотки, что никто не пострадает… Но не мог даже пошевелиться. Он впервые чувствовал, как плохо внешне бесстрастной Рей. Как ей обидно. Как она злится, как она оскорблена. Картинка перед глазами Синдзи вдруг моргнула, и он словно увидел девушку глазами Аски — сосредоточено-безразличный взгляд, ничего не выражающее, словно бы пустое выражение лица, умеющее быть другим только для одного человека. И бездонное дуло пистолета, такое огромное, что можно разглядеть даже нарезку…

Когда боек оглушительно звонко лязгнул вхолостую, Синдзи почти подпрыгнул, а бледная Аска с тихим ругательством сглотнула. Рей же просто опустила оружие и ровно сказала:

— Аска. Не говори так больше.

С этими словами она вставила магазин в свой «вальтер» и потянулась за кобурой.

Сорью вдруг вскочила и подошла к кровати, и опомнившийся Синдзи решительно встал перед ней: «Блядь. Вот сейчас начнется…» Но немка, уже успевшая прийти в себя, спокойно протянула одну руку ему, другую — Аянами:

— Мир?

…После сражения с Пятым Ангелом Синдзи с еще большим, чем обычно, нетерпением ждал, когда ему снимут бинты: очень уж хотелось знать, как именно выглядит взрывное болтливое существо, которое надежно оккупировало его больничную палату. Обер-фельдфебель почти все свободное от процедур время валялась на соседней койке и вперемешку высыпала на пилота «Типа-01» самую разнообразную информацию: начиная от своих высоких достижений и опыта в пилотировании всяческих летных прототипов до предпочтений в личной жизни. Поначалу Синдзи честно пытался поддержать разговор, но быстро понял, что от него требуется просто быть рядом и слушать. Он уже составил было о ней вполне определенное — и весьма нелестное — мнение, когда случайно услышал манеру общения Сорью с ее земляками. Он понимал их разговор едва ли через седьмое слово, но тем четче мог вникнуть в интонации нового товарища. Собранность, уверенность в себе, скупое презрение, слова, что называется, «через губу»… Синдзи поначалу был озадачен: с учеными и сослуживцами разговаривал словно совсем другой человек, но потом ему вспомнились слова Аски, оброненные ею тогда, после битвы.

«— Так вы… Такие же? Вы как я, да?»

— Она хочет как можно быстрее стать своей, — прошептала Аянами.

Синдзи улыбнулся: еще одна девушка, которая преподнесла сюрприз.

Стоило Сорью зачастить в палату к нему, как на второй день Рей, до того просто заходившая посидеть рядом с ним, деликатно подвинула Синдзи и улеглась в койку рядом. Ощущая оперативный рост температуры, Синдзи поражался ее поведению: девушка ревновала, и чтобы понять это, вовсе не обязательно было как-то по-особенному чувствовать свою молчаливую напарницу. Он напрягся и прислушался, слепо вглядываясь во мрак. Аска замолчала, видимо, интерпретируя их возню, а потом глумливо произнесла:

— Судя по тому, что я не слышала приказа, это у вас взаимно. Тем интереснее.

Рей не отреагировала. Вернее, отреагировала не вслух и не для Аски.

Заживление тканей у всех пилотов прошло без проблем, и потому бинтов они лишились в один день и даже на одном — общем — осмотре. Помаргивая сослепу, Синдзи, наконец, смог рассмотреть новенькую, которая всей своей эффектной внешностью оправдывала дело борцов за межрасовые браки. «Мой Fater — просто фанат всего японского», — вспомнил одно из ее откровений Икари. Дитя немца и японки оказалось рыжим, голубоглазым и курносым. С любопытством оценив стройную фигурку, он обнаружил, что Аска с не меньшим интересом разглядывает его и Рей, и ради этого тоже мужественно сражается с отвыкшими от света глазами.

— Миленько, — наконец, резюмировала свой осмотр рыжая и устало зажмурилась. — Идем праздновать или как?

Синдзи прислушался к себе: желание побыть наедине с Рей, звон в ушах от болтовни Аски, боль, вызванная обретенным зрением, усталость и чешущиеся места уколов… Он вздохнул с улыбкой: это все не имело значения. Перед ним стояла симпатичная девушка — странная, взбалмошная и, видимо, превредная по характеру, но и это тоже было не то.

«Не одной Аске хочется стать поближе к себе подобным».

Синдзи хлюпал странной суповидной дрянью и с неудовольствием поглядывал на соседей: Аска, отлипшая ненадолго от коллег-пилотов, сидела неподалеку за столиком со своими сослуживцами, а его собственные товарищи, исключая Рей, самым досадным образом пускали слюни. После перемирия был обед, а вместе с ним — обычные в последнее время стоны:

— Нет, ну какая девушка!..

— Пресвятое небо, как представлю, что в эти восхитительные глаза вгоняют иглы…

— Икари, говоришь, ваши комбинезоны прямо почти облегающие?..

Скучающий Синдзи ускорил поглощение баланды и с наслаждением поднялся, намереваясь оставить фантазеров наедине с их вожделениями. Рей тоже начала собирать тарелки, дожевывая хлебец на ходу, и тут Икари хлопнули по плечу — увесисто так и нагло хлопнули. Ему даже не надо было оборачиваться: судя по благоговейным рожам Аобы, Хьюги и Кенске, за спиной стояла неотразимая Сорью.

— Приятного, — буркнула Аска, не обращаясь ни к кому конкретно, а потом белозубо улыбнулась Синдзи. — Слушай, мне тут надо на склад, получить вещи, а я пока не в курсе, где это. Проводишь?

— Легко, — отозвался он, с мрачным удовольствием отмечая раздосадованные физиономии лейтенантов. — Что за склад?

— Эээ… — замялась Аска, очаровательно хмуря брови. — Сейчас!

Спустя пару секунд от еды был оторван немолодой мужчина, сидевший за столиком с райховцами, и Сорью буквально подтащила его к пилотам:

— Вот! Знакомьтесь. Доктор Ставнийчук, один из моих воспитателей!

Синдзи так увлекся необычным видом доктора, что не сразу заметил его протянутую для приветствия руку. Побитые сединой длинные волосы Ставнийчука небрежно спускались до плеч, он носил полувоенного кроя одежду, имел мощные усы и глубокие шкодливо прищуренные серые глаза.

— Алексей Ставнийчук. Не верьте ей, она сама такая воспиталась.

Синдзи невольно улыбнулся в ответ и пожал, наконец, сухую прохладную ладонь.

— Синдзи Икари, пилот «Типа-01».

— Да я так и понял, — сказал доктор, все так же искренне улыбаясь. — Цеппелин не потащила бы меня знакомиться с кем-либо еще, кроме товарищей-пилотов.

Ответив подергиванием губ на протестующий возглас Аски, доктор повернулся к Рей:

— Рей Аянами? Рад знакомству.

Девушка вежливо кивнула в ответ.

— Хм… Господа, вы не против слегка пройтись и показать Аске и мне склады «а-15/6» и «f-10»? Наша научная часть никак не может получить разгруженное оборудование, а ваша коллега — некоторые личные вещи.

Икари учтиво поклонился:

— Почту за честь, доктор.

— Да ладно вам, — ухмыльнулся в усы Ставнийчук. — Сейчас, заберу документы, отнесу посуду и встретимся с вами у выхода.

Рей с едва заметным удивлением посмотрела вслед доктору и перевела взгляд на Синдзи.

— Да… — кивнул он. — Ты права, Аянами. Какие там склады. Милый доктор зачем-то хочет пообщаться с нами.

— У нас нет ограничений на общение с союзниками, — напомнила девушка. — Тем более, он ученый.

— Угу.

Несмотря на странную симпатию к колоритному Ставнийчуку, ситуация ему почему-то не нравилась. Натягивая на лицо маску и путаясь в ремешках пыльника, Синдзи продолжал беспокойно обдумывать предстоящий разговор: перспектива общения с иностранцем — пусть и союзником — вызывала в нем смешанные чувства.

— А вот и мы, — сказал доктор, снимая с крючка свое облачение. — Ведете?

Дорога до склада длилась неприятно мало, подумал Синдзи: Ставнийчук оказался интересным рассказчиком. Он с легкостью упоминал свое участие в команде психологов, готовящих перспективных пилотов, к негодованию Аски сдал пару подробностей из ее сопливого детства, тонко высмеивал первые наивные попытки собрать команду ученых из бывших врагов…

— Прошу прощения, доктор… Вы сказали, что проект «ЕВА» международный?

— Синдзи, ты дурак или глухой? Да, конечно!

— Аска, перестань сейчас же. Да, молодой человек, — доктор внимательно осматривал серые коробки складов, между которыми они шли. — Кстати, госпожа обер-фельдфебель сама только недавно об этом узнала…

Аска пробурчала что-то неразборчивое сквозь респираторную маску.

— Но, господин Ставнийчук, почему? Я считал, что мы служим на особом японском оружии…

— Особом, Синдзи. Именно. Но оно не может быть исключительно японским.

Рей дернула увлекшегося Икари за рукав, и они свернули вовремя в нужный переулок.

— Понимаешь, в современных условиях, в мире, где есть Атомные земли, мы не можем себе позволить противостояния внутри Великой тройки…

Синдзи кивнул: «Это-то как раз несложно понять. Стоит двум сторонам из трех развязать конфликт, и победят, в конечном счете, мутанты. Следовательно, и по вооружению должен быть паритет. Во избежание, так сказать…»

— То есть, тот, кто создал «ЕВУ»…

— Да, Синдзи. Доктор Акаги и ее исследовательский центр передали эту технологию СССР и Райху, и в результате выиграли все, плюс проект существенно ускорился, — удовлетворенно сказал Ставнийчук. — Ага, вот наша первая цель. Аска, доставай накладные.

— Замечательно!

Часовой отдал честь и посторонился, пропуская их к дверце в воротах.

Синдзи механически взмахнул пропуском и вновь сосредоточился на ситуации, о которой раньше не считал нужным подумать. «Три сверхдержавы с технологиями „ЕВЫ“. Три сверхдержавы с ядерными бомбами. Смешно представить, но хрупкий мир между людьми держат на себе орды радиоактивной нечисти».

Интендант быстро спрятал что-то между ящиками, завидев такую представительную делегацию, хотя своего дыхания никуда деть не мог. Входя в коридор между тускло освещенными стеллажами, Синдзи осмотрелся: это был многопрофильный склад, один из многих на этой базе, куда загружали на временное хранение личные вещи служащих. Ящики оружия тоже в наличии имелись, куда уж без них. Пока Аска со скукой на лице предъявляла накладные на получение, а интендант нетвердыми пальцами рылся в учетных книгах, Икари лениво изучал надписи именно на длинных коробах с ручным вооружением.

— …Все в порядке, обер-фельдфебель Цеппелин…

— Сорью.

— Да-да, прошу простить. Пройдемте со мной, пожалуйста…

Ставнийчук погрузился в молчание и изредка направлял окуляры своей маски на Синдзи, так что тот почти чувствовал этот взгляд и внутренне готовился к непонятному разговору. Аянами безразлично разбирала инструкцию по транспортировке, прилепленную к длинному ящику со штурмовыми дробовиками.

Мощный железный звук, будто по складу ударили гигантской кувалдой, заставил всех присесть, инстинктивно прикрывая уши. Синдзи тяжело открывал и закрывал рот, силясь вытолкнуть набившуюся в голову вату и гоня прочь мерзкий писк. На краю слышимости бушевала сирена, заглушаемая чередой взрывов.

«Нападение… „ЕВА“…»

Ставнийчук первым бросился к двери, и распахнул ее прямиком в ад.

От склада напротив осталась буквально одна искореженная стенка, за ней бушевал пожар, раздуваемый рвущимися боеприпасами. Синдзи бросился мимо на мгновение растерявшегося доктора и закрыл дверь как раз перед тем, как в нее с визгом впился крупный осколок. Его сознание успело запечатлеть только окровавленную рванину — останки погибшего в первом взрыве часового.

— Какого… — выдохнул Ставнийчук. — Нападение на базу?

— Как видите, — крикнул Синдзи, тряся головой: контузия упорно не хотела выметаться прочь. Он оглянулся на Аянами и увидел успокаивающий кивок — с ней было все в порядке, а вот ход, по которому двинулись вглубь склада интендант и Сорью, был изрядно завален коробками и ящиками. Рей что-то сказала, но Синдзи услышал только плывущий гул.

— Нам надо к «Типам», — повторила девушка громче.

Открывать двери ужасно не хотелось, поэтому Синдзи был предельно аккуратен. С усилием сдвинув слегка покореженную ручку, он медленно потянул ее на себя, и в проем тот час же просунулась покрытая шишками и наплывами чудовищная башка серого мутанта.

«Блядь!»

Морда резко подалась вперед, отшвыривая его от дверного проема. Синдзи рухнул на задницу и стремительно пополз назад, отталкиваясь руками от пола. Подпираемая длинной шеей голова повела бельмами, раздула ноздри и широко раскрыла пасть. Туловище твари еще скрывалось за стеной склада, но отвратительный облик змеешеего рокуро-куби уже был безошибочно узнаваем. Мутант вознес морду под самый потолок, готовясь сверху нанести ему точный удар, но грянул выстрел, и прямо под жуткой челюстью появилась рваная дыра. Синдзи откатился под спасительный стеллаж, прячась от твари и ее звенящего воя.

Выстрел. Еще. И еще.

Шея рокуро-куби взрывалась фонтанами слизи и пятого попадания не выдержала — перерубленная пополам змея тяжело уронила хрипящую голову на пол, а туша за дверью с грохотом забилась в конвульсиях об стену склада. Ставнийчук опустил штурмовой дробовик и тяжело выдохнул сквозь респиратор:

— Ффффф… Как же хорошо, что вы храните это заряженным…

Аянами бросила Синдзи еще один ствол, и он мельком оценил это оружие — барабанная картечная пушка 10-го калибра с четырьмя нулями на маркировке барабана. «Хреновая точность, хреновая надежность, хреновая кучность. Но если уж попал…» Слегка опомнившийся Икари с уважением взглянул на доктора: чтобы выдержать отдачу пяти прицельных выстрелов подряд из этого оружия, нужна нешуточная сила рук. Разворачивая многострадальную дверь, в склад просунулась еще одна тварь, но ее приняли уже сразу в два ствола, и разодранную крупной дробью голову вышвырнуло наружу.

— Надо прорываться, — сказал Синдзи. — Если так быстро прорезали периметр, то без «Типов» будет очень туго.

— Это наверняка Ангел. Надо вытащить Сорью.

Синдзи оглянулся: Аянами достала из ящика старый, но все еще оправдывающий себя ручной пулемет «Тип 99», масляно блестящий в тусклом свете уцелевшей лампы.

— Доктор? — Синдзи обернулся к нему.

— Само собой, — Ставнийчук кивнул и забросил дробовик за спину, решительно направляясь к завалу.

— Мы держим выход и ждем вас, — крикнул ему Синдзи, переступил через останки монстра и пошел к двери, поднимая ствол.

На улице поутихли взрывы, но зато теперь не смолкал треск очередей и грохотали выстрелы орудий. Икари осмотрел усыпанный обломками переулок поверх прицела дробовика и опустил оружие: бой сместился в сторону, и по-прежнему было непонятно, как мутантам удалось так быстро оказаться по эту сторону многокилометровых минных полей и оборонительных линий. Судя по интенсивности стрельбы, персонал базы быстро пришел в себя и был сокращен не слишком существенно. «То есть, Ангела тут пока нет…»

Успокоенный этой мыслью, он едва не пропустил появление еще одного врага.

Прямо перед ним с крыши склада спрыгнул гаки. Рыжая стремительная тварь встала на дыбы и подняла в воздух страшные когти передних лап. Синдзи вслепую высадил залп картечи и ушел вниз от первого взмаха. Гаки заверещал и отступил, но развороченного плеча явно было недостаточно, чтобы остановить его.

— Икари, в сторону!

Синдзи упал, откатился влево, и мимо него с грохотом понеслась очередь «зажигалок»: Рей, завидев гаки, мгновенно рухнула на землю, и опустила пулемет на сошки. Мутант покрылся сполохами попаданий и с хрипом слег, дымя сожженной плотью.

Аянами поднялась, опираясь на оружие, Синдзи тоже встал и обмер: прямо за ее спиной не спеша подходил еще один такой же мутант. Вариант был только один.

«Ты только не оглохни, милая».

Синдзи ринулся вперед и опер цевье на плечо недрогнувшей девушки.

Мутант с визгом встал на задние лапы в своей обычной атаке, но Икари уже утопил спусковой крючок.

Третий выстрел упокоил тварь, и Рей, до того стоящая статуей, впервые пошевелилась — рефлекторно потрясла головой. Синдзи улыбнулся и потер стекла маски в напрасной попытке стереть осевшие изнутри капельки влаги. Девушка кивнула, подтверждая, что все в порядке, и оглянулась на дверь склада. Развороченная дыра безмолвствовала, и Синдзи решил пока разведать ближайшие окрестности. Сменив на ходу барабан, он подошел к уцелевшей стене склада напротив и заглянул в широкую пробоину.

Сразу за стеной шла глубокая — не меньше метра — оплавленная борозда, сходящая на нет через десяток метров. Обалдевший Синдзи просунул голову глубже и посмотрел в другую сторону. То, что образовало эту канаву, — что-то, без сомнения, очень горячее, — прошло из-за периметра сквозь десяток зданий, оплавило сталь и даже бетон, а вот осколки и рваные обломки, скорее всего, были на совести сдетонировавших на складах боеприпасов. Из глупого оцепенения его вывел грохот очереди «Типа 99». Синдзи выдернул голову из пробоины и обнаружил, что Рей свалила еще одного гаки, и теперь спешно меняла магазин. Икари, пригибаясь, побежал к ней: невдалеке ахнул ящик с патронами, и в высоте с визгом прошли осколки.

Из склада, наконец, вывалились Сорью, Ставнийчук и интендант. Все трое были вооружены, но служащий тяжело хромал, и больше опирался на свой ручной пулемет, чем держал оружие в руках.

— Мне оставили? — спросила Сорью, пиная разлагающуюся тушу.

— О да, Аска, — сказал Синдзи, глядя на улицу, в которую упирался их переулок. — О да.

По улице торопливой рысью неслось стадо гаки, мелькнуло уже с десяток тварей, и одна даже развернулась к ним, заметив людей, когда по скопищу мутантов с тыла ударил тяжелый пулемет. Уроды завизжали: в промежутке между останками складов, лязгая гусеницами, показался танк. Развернулась башня, и с нее сорвался султан огнеметного пламени, выжигая кишащую вокруг машины мерзость. Несколько тварей запрыгнули на броню, замолотили по ней когтями. Танк изрыгнул столб выхлопа, крутнулся вокруг своей оси, расшвыривая склизкое отрепье, затанцевал, метко отплевываясь огнеметом от напирающих мутантов, и очень быстро улица была расчищена.

Синдзи выдохнул и опустил дробовик, а машина замирала, сбавляя обороты двигателя. Лязгнул люк на башне, и из недр танка высунулся офицер:

— Пилоты? Быстро ко мне!

Икари долго не раздумывал. Пока они бежали, стрелок успел влепить пулеметную очередь куда-то за склады и, судя по визгу, приложить еще несколько мутантов.

— Так… — озадаченно сказал офицер, оценив их количество. — Пилоты — внутрь, ты и ты — на броню.

— Дам в рыло, — хмуро пообещала Аска. — Раненного, Аянами и доктора внутрь, я и Икари едем сверху.

Офицер нехорошо прищурился и открыл было рот, Ставнийчук тоже хотел возразить, но их проблему решил второй танк — «Тип-103 О-И», сверхтяжелая штурмовая машина, влетевшая на ту же улицу. Из люка высунулась женщина с майорскими нашивками и заорала в мегафон:

— Где вас носит, говнюки мелкие?!

Синдзи переглянулся с Рей и побежал к Мисато-сан, следом с чертыханиями рванула Аска.

Падая в тесную ревущую полутьму, он поймал Аянами и посмотрел на командира. Даже сквозь рокот двигателя было слышно, как Кацураги скрипит зубами. Женщина дождалась, пока устроится Аска, рванула рычаг гидравлики люка, хлопнула водителя по шлемофону, и танк сейчас же взревел.

— Так, — сказала майор, щелкая кнопками передатчика. — Ваши ангары, хвала небу, не повреждены, но вторую взлетно-посадочную пропахало будь здоров, так что у вас сегодня только «вертушки» и половина штурмовиков…

— Мисато-сан…

— … Эту суку надо найти быстро, ясно? Нет, блядь, ОЧЕНЬ быстро!..

— Мисато-сан!

Майор врубила по подлокотнику и повернула маску к нему:

— Да Ангел это, Ангел, Синдзи!!! Хоть ты не тупи!

Рация надрывалась, обваливая эфир воплями. Мисато щелкнула ручкой, ограничивая диапазон, нацепила наушники и принялась отрывисто распоряжаться, перекрикивая рев танка. Громко лязгнул главный калибр, зазвенели пулеметные очереди. Синдзи вздрогнул: что-то гулко застучало по металлу, и стрелки задергались, водя пулеметы, чтобы охватывать широкие углы.

Машина грузно подпрыгнула и пошла танцевать на месте, уминая невидимого врага. Командир поднял голову к отчаянно матерящейся командующей:

— Простите, майор! Дзикининки пошли!

— О, сууу-кааа!!! — простонала Кацураги и впилась в микрофон. — Кацумара! Да заткнете вы этот прорыв или нет?! Сожрете свои лычки, если через час я не смогу полностью очистить периметр!

Кацураги подняла стекла на Синдзи и куда спокойнее сказала:

— Это пиздец, а не Ангел. Он прожег коридор сквозь все слои обороны, мины рванули — там около ста метров шириной коридор. Они все туда поперли, как ждали, говноеды. Одно счастье — луч дальше пошел слабее, и саму базу зацепило буквально слегка… Нет!!! — рявкнула она в микрофон. — Вышли уже штурмовики! Нету больше, нету!!

Синдзи смотрел на нее и с трудом представлял, что творится на передовой, если тут «зацепило слегка».

— В общем, ребятки, — подытожила Кацураги, — найдите мне этого Ангела и поджарьте с особым тщанием.

Он только кивнул в ответ.

— Да, Синдзи, Хьюгу порвали, — вдруг сказала Кацураги. — Совсем. У самого штаба.

Синдзи снова кивнул. Он просто хотел в свой «Тип-01».

Глава 10

Руку ломило после тяжелой отдачи дробовика, между ушами словно поселился крохотный назойливый москит, физраствор привычно капал на саднящие веки, но Синдзи был почти счастлив. Вся та мразь, что еще полчаса назад возвышалась над ним, гордо размахивала когтями, ревела, брызгая зловонной слюной, — вся она сейчас пачками шла под широкие ступни «Типа-01». Завидев очередное стадо, он повел башенкой наплечной автопушки, разогнал стволы и с неизъяснимым наслаждением втиснул гашетку. Пятикратное увеличение позволяло в подробностях рассмотреть летящее во все стороны каменное крошево, грязно-бурую слизь, куски туш и ошметки, искры рикошетов. Синдзи скрежетнул зубами, видя, что мутанты закончились, и вернул полю зрения нормальный масштаб.

Где-то на задворках возбужденного синхронизацией мозга заполошно билась мысль, что он уже забыл о глупой смерти Макото, смирного, тихого, не умеющего пить лейтенанта, в чем-то даже доброго, что ему — живому — надо помнить, во имя кого он идет сегодня в бой. Но Синдзи сейчас был честен с собой: ему просто хотелось убивать. Разрывать врага, наслаждаясь беспомощностью и бессильными попытками нанести ему самому урон. Впервые хотелось выжать все из своего положения калеки при атомном дредноуте — да так, чтобы хоть бессловесные орды ощутили на себе сполна эту ярость.

Перед глазами Синдзи неотступно стояли окровавленные тряпки — все, что осталось от часового у склада. Он застонал, пытаясь отогнать это нелепое видение еще одной глупой и бесполезной смерти: «Свали, свали от меня! Ну почему именно ты?»

«Тип-01» тяжело ступал по руинам Сан-Франциско, а справа и слева его грузным шагам вторил мерный грохот — «Тип-00» и «Истребитель Ангелов» шли рядом, преследуя вместе с Синдзи самую главную цель.

Икари развернул обзорные камеры влево: силуэт машины Аянами сквозь мглу выглядел неимоверно массивным.

«К сожалению, образец лишь один, и под кранами был именно „Тип-00“, так что, Рей, тебе придется побыть щитом, — Акаги пожевала фильтр сигареты и постучала по матовому щитку, который отозвался неожиданно гулким звуком. — Хотя… Даже если бы у нас был еще комплект такого экрана, времени на монтаж все равно нет…»

Ему с трудом верилось, что есть технология, способная остановить сгусток плазмы, с легкостью прошедший пять километров укрепрайона, но если влюбленная в свои «ЕВЫ» крашеная стерва уверила, что Рей выдержит по крайней мере один залп Шестого Ангела, то этому можно было верить.

«Обнаруживаем, подставляем Аянами и я втыкаю в эту мразь клинок», — кровожадно подвела итог плана Аска. Вспоминая суматошный брифинг прямо в ангаре, Синдзи мрачно ухмыльнулся: под его тяжелым взглядом Сорью признала, что пункт с подставой лучше пропустить.

«Jagdengel-02», не останавливаясь, запустил ракету куда-то в сторону. Икари в который раз невольно залюбовался массивным двойным мечом машины и ее почти грациозными движениями. «Это вам не ваши универсалы. Мой „Истребитель“ создан, чтобы уничтожать Ангелов!», — вспомнил ее слова Синдзи. У рыжей были все основания для пафоса: за нее говорили мощные колбы конденсаторов, тонкая и одновременно внушительная гидравлика, да и высокая подвижность и гибкость машины в целом при внушительном реакторе.

Перед глазами проходили оплывшие обломки коттеджей: судя по векторам атак, Ангел-стрелок засел где-то в бывшем пригороде. Мгла уверенно скрадывала пространство, густо заливая все вокруг одним тоном, воруя перспективу и уплощая мир. Синдзи хрипло дышал, балансировал на грани полного слияния со своим «Типом» и тщетно пытался отыскать хоть что-то в мешанине нескончаемых завитков тумана. Изрытая снарядами пустошь неохотно обнажалась перед ним и тут же вновь набрасывала непроницаемые покровы позади. Синдзи, дурея от безобразной картинки, едва не воткнулся в жуткого вида сыпучий холм из перемолотых домов и отвлекся от маршрута. Он повертел камерами в поисках обходного пути и замер на своих рычагах.

Над высохшим, когда-то, видимо, украшенным и укрепленным руслом речушки стояла потекшая статуя. Что она изображала, Синдзи даже гадать не стал — все его внимание заняло существо, что сидело на изуродованном изваянии. Не веря ни себе, ни приборам, он тупо взглянул на счетчик Гейгера и включил максимальное увеличение картинки.

На фонящем, как реактор без кожуха, камне расположился молодой парень в свободном, почти мешковатом костюме серого цвета. Он сидел легко и непринужденно, свесив вниз одну ногу и игриво покачивая ею. Взлохмаченные пепельно-серые, почти белые волосы парня ворошил легкий ветерок пустошей. Невозможный призрак поднял глаза и посмотрел прямо в камеры «Типа-01». Прямо в глаза Синдзи. Икари дернулся в страхе, ища взглядом кого-то из соратников, и когда вернулся вновь к статуе, та была сиротливо пуста.

— Халло, Синдзи!

Вытряхивая остатки видения из головы, Синдзи сосредоточился на треске в телефонах:

— Да, Аска, что там?

Сквозь нарастающие помехи голос рыжей пробивался весьма неуверенно, но был вполне разборчив:

— Я вроде… засекла его.

— Сорью, дай мне метку, — сейчас же отозвалась Акаги.

— Ловите, док.

Треск. Молчание. Загремели шаги, с холма сошел небольшой оползень. Обернувшись, Синдзи увидел подошедшую к нему Рей. Серый композитный экран, укрепленный навесами на пилонах, спускался почти до середины «голеней» машины, изрядно сокращая и количество активных стволов, и поле зрения ЕВЫ. При необходимости «Тип-00» мог выдвинуть из-за щита вооруженные ракетами манипуляторы, неприкрытыми остались и пулеметные башенки на самих пилонах.

— Аянами.

— Икари?

Синдзи улыбнулся: дико информативная беседа отогнала тревогу, вызванную ирреальным видением. Он вслушался в ее пульс и поймал спокойный, слегка, может, напряженный ритм.

— Так. К вам идет разведчик для проверки координат, — наконец соизволила отозваться Акаги. — Не суйтесь пока. И да, Сорью, я все вижу.

Аска заворчала, но контуры ее ЕВЫ все же сникли за массивным полуобрушенным зданием. Синдзи взглянул на радар: светлячок, обозначающий самолет разведки, стремительно приближался с запада. «По идее, с его точки зрения уже должен быть визуальный контакт», — решил он.

Синдзи вскрикнул, когда телефоны шлема взорвались громкими помехами. Седую мглу разорвал голубоватый сияющий плевок, вылетевший из-за мощной гряды обломков. Точка самолета с радара пропала.

— Это не лучевик. Наличие Ангела в указанной области подтверждено, — хладнокровно констатировала Акаги.

«Сука», — с ненавистью подумал Синдзи, напрасно ища в низком небе малейший след взрыва: по-видимому, разведчика просто испарило вспышкой плазмы.

— Икари, обстрел по площади.

— Есть.

Приводы сдвинули заплечные контейнеры, задавая стартовый угол ракетам. Синдзи пошевелил тумблерами, соотнес вычисленные траектории с меткой на радаре и ткнул в гашетку: «Лови, тварь!»

Снаряды с гулом ушли в туман, закладывая навесную траекторию.

И вновь — оглушительные помехи, хрип и треск в телефонах, вспышка.

— Ракеты сбиты на подлете, — обескуражено отчитался Синдзи. — 300 метров до цели.

В телефонах послышался какой-то шум, и в эфир ворвался сорванный голос майора Кацураги:

— Так, ребятки, я тут малость разгреблась, и у меня есть задумка. Смотрим внимательно на карту и видим там вот такие развалины…

Мгла обволакивала неподвижную ЕВУ со всех сторон, давя на нервы пилоту. Синдзи стоял совсем один, и тщетно пытался оторвать страх, накрепко присосавшийся к его сердцу. Он слегка барабанил пальцами по гашеткам — источнику своей мнимой мощи — и чувствовал, как ничтожна вся его сила против серо-бордовой выматывающей туманной жути. Лишь рваный край обвалившегося здания, ощетинившийся клочьями спутанной арматуры, отделял его от ровного, как стол, пятачка, на котором засел Ангел. Залпы плазменной пушки пробили в руинах оплавленные коридоры, еще один путь, видимо, уходил в зараженные недра Атомных земель.

— … срывает с себя «синее свечение», собирает его и формирует залп — один или несколько, — бубнила на одной ноте доктор Акаги. — То есть, его защита…

Синдзи все понял без подробностей: подобраться как можно ближе, окружить, спровоцировать выстрел и убить, пока Ангел не успел вновь накопить плазменный заряд на внешней оболочке. Отвлекающий огонь базы тоже оттянет часть внимания и сил мутанта, так что при удачном раскладе могли даже не понадобиться энергоклинки.

Туман сдавливал сердце, перед глазами вновь пронесся сидящий на статуе беловолосый силуэт, и Икари вздрогнул. В огромном поле зрения ЕВЫ, окруженном разнообразными датчиками, он нашел радар и прикипел взглядом к метке «Типа-00». Аянами выходила на свою позицию последней: щит изрядно снижал ее маневренность и скорость, сковывая возможность лавировать в лабиринте руин.

«Жи-ва… Жи-ва… Жи-ва… Жи-ва…»

— Готовность номер один, — сообщила, прокашлявшись, Кацураги. — Батареи залпового огня с третьей по восемнадцатую — доложить о готовности.

Слушая отрывистые подтверждения, Синдзи чувствовал себя человеком, готовым прыгнуть с обрыва: звенящая бездна железного сознания кипела далеко внизу, под его ногами, выбрасывала волны, шумела водоворотами, искрила, выгибая над собой невозможные радуги. Он скривился и оскалил зубы, вспоминая дикую радость истребления врага: это было ничто в сравнении с тем, что ждало его там.

Бездна ждала.

Земля вздрогнула, когда опомнившаяся, наконец, база «Токио-3» выслала свой ответ Ангелу.

— Ракеты вышли. Следующий залп через десять… девять… восемь…

Голос Кацураги накрыло хрипящей рябью помех, и Ангел испустил серию небольших плазменных залпов, столь ярких, что Синдзи на мгновение увидел мелькнувшую тень своего «Типа». Над головой загрохотали перехваченные снаряды, низкое небо озарилось оранжевыми взрывами, но несколько прорвавшихся ракет все же смачно рявкнули, достигнув цели.

— Вто… алп… — донесся голос майора, и вновь низкий вой пошел драть туман в клочья.

Оценивая вторую контратаку, Синдзи заметил, что Ангел теперь стрелял куда экономнее — импульсов стало много больше, но они все были крохотными, да и помехи в эфире заметно ослабли. Он напрягся, вдохнул поглубже и сорвался в пучину полного слияния, успев еще человеческим слухом зафиксировать попадание нескольких ракет, но следующую команду Кацураги воспринимал уже единый разум.

— Пошли!

Тяжелый шаг, и «Тип-01», войдя в проплавленный лучом коридор в руинах, хладнокровно поймал перекрестием странную блестящую конструкцию, которая могла быть только Ангелом. Мешанина словно бы полированных остроконечных лучей увенчивала пульсирующий серо-сизый торс на коротких мощных ногах. Лучи подергивались, хаотично шевелились и едва начали покрываться знакомым синеватым свечением. ЕВА неторопливо и обстоятельно сводила прицелы всех систем на уроде, безразлично слушая восхищенно-недоуменные возгласы штаба.

«Сейчас ты подохнешь», — решили Синдзи и «Тип-01», отрывая от себя своих смертоносных детей. Сладкая боль пронзила огромное тело, боль необходимого прощания, боль — предвестник победы, когда ракеты и снаряды отправились к врагу. Справившись с дрожью, неповоротливый разум внял кричащему от восторга крохотному пилоту и перевел все орудия в автоматический режим стрельбы.

Цель мгновенно заволокло дымом, который тут же подсветился изнутри синим.

«Тип-01», медленно смещаясь в сторону и щедро поливая врага своей плотью, пытался одновременно отследить действия союзников. «Истребитель-02» почти крался к противнику, выжидая момент для удачного рывка, и пока не сделал ни единого выстрела, а «Тип-00» как раз вышел через свой коридор на занятую Ангелом площадку и выставил из-за щита обе ракетные установки. «Тип-01» дернулся: чудовищные магнитные возмущения сотрясли воздух, и в «Тип-00» впился пучок ионизированного газа.

Синдзи закричал, видя, как синий плевок хлестнул по щиту машины Аянами. Незащищенные башенки на пилонах мгновенно сдуло и испарило, потекли опустевшие ракетные установки, но атака быстро прекратилась. «Тип-00» постоял еще секунду, а потом щит распылило на тысячу осколков, быстро обращающихся паром, и беззащитная теперь машина, покрытая черной окалиной, замерла в двух кабельтовых от Ангела.

Мисато-сан что-то орала, а Синдзи слышал только слившийся в сумасшедшую дробь пульс Рей.

«Живаживаживаживаживажива…»

Эфир разорвал боевой клич: свой ход сделал «Истребитель».

Угольно-черная машина в один рывок подлетела к Ангелу, вознесся для удара клинок…

Синдзи замер, не веря ушам: с неба на Ангела и подскочившую к нему Аску падал вибрирующий вой снарядов.

Вспышка… вспышка…

Сияние вокруг врага, прямое попадание в Аску, крик Кацураги… Реактивные снаряды, казалось, не заканчивались: огненный дождь хлестал, вздымая тонны раскаленного грунта, впиваясь в уши, выбивая дыхание… И тут выстрелил Ангел — слабо, неуверенно, во что-то прямо перед собой.

Синдзи оборвал свой крик и всмотрелся в рассеивающийся дым.

Помятый и обожженный «Истребитель» отбросило почти ему под ноги, черная машина, присыпанная пеплом и землей, искрила и вздрагивала, и в эфире слышались болезненные всхлипы. «Аска?»

Он поднял взгляд и увидел дымящийся эпицентр побоища.

«Тип-00», измятый и искореженный, стоял рядом с Ангелом, вонзив гудящие клинки в самую сердцевину, из которой расходились жуткие лучи. Синдзи дернулся и увеличил изображение: один из лучей пронзил плечо машины, другой бессильным обломком торчал из бедра ЕВЫ. Другой ноги и всего бока — включая турбину — не было совсем.

«Жи… ва… Жи… ва… Жи… ва…»

— …дзи!!! Блядь, Синдзи!!!

«Тип-01» сделал неуверенный шаг вперед — туда, к ней.

— Икари! Началась цепная реакция!

Он вслушался, на мгновение отказываясь от слияния с машиной.

— Что?

— Выполняй, сука! — заорала Мисато-сан. — Реактор Рей перегружен, она сейчас рванет! Вытаскивай «Истребитель» и уходи за руины! 200 метров и налево!

«Цепная реакция… Рванет…»

«Жи… ва… Жи… ва…»

Он напрягся, силясь дотянуться до нее, но частота Аянами молчала.

— Аянами!!!

— Синдзи, мать твою!

И вдруг в эфире щелкнуло, а вслед за тем послышался голос, который из всех сил пытался не сорваться на крик боли.

— Уходи, Икари. Прощай.

«Прощай…»

Короткий хрип, его имя, щелчок отрубленной рации.

«Прощай…»

Синдзи дернулся, и «Тип-01» сделал еще шаг. Вперед. Под ногами лежала истерзанная Аска. Он смотрел на нее сверху — на преграду между ним и огненной смертью вместе с Рей.

— Младший лейтенант Икари. Выполняйте приказ.

Он дрогнул. «Этот голос… Чей он?» Ломая обезумевшую волю и нежелание жить, слова добрались до самого позвоночника и холодно сжали его. «Кто это?» Манипулятор «Типа-01» лязгнул, выдвигая гидравлический захват.

«Рей…»

Клешня впилась в руку «Истребителя», и ЕВА дала задний ход, волоча поверженного собрата. Шаг. Шаг. Шаг.

Синдзи не отрываясь смотрел туда, только туда. Из оплавленного корпуса «Типа-00» с хлопком вылетел термонакопитель — напрасная автоматическая попытка сбросить жар плавящегося реактора.

А из души что-то с хрустом выламывалось, что-то важное и безумно, неимоверно родное, что-то нужное. Все его естество тянулось, пытаясь удержать это в себе — тянулось, кричало, истончалось… Вот лопнула одна ниточка, вторая, жалобно тренькнула еще одна, и где-то далеко — или совсем рядом? — затих странный, невозможный пульс. Пульс, которого он и не должен был никогда слышать.

«Жи…»

Он закричал, понимая, что это означает. Сердце Рей только что перестало биться.

Какие-то крики в эфире, гулкие собственные шаги, тряска машины и неосознанный поворот за массивный холм, тупое следование чьему-то приказу… А его разум бился в судорогах, роясь в окровавленной ране, пытаясь найти там хоть какую-то абсурдную надежду — надежду на то, что он просто почему-то вдруг разучился слышать ее.

Затащив безвольную куклу за огромный холм, он остановился, и в этот момент мир содрогнулся в сокрушительной вспышке. Синдзи еще успел понять, что слепящая боль — это экстренное отключение систем ЕВЫ, и потерял сознание.

Он беспамятно водил пальцем по бинтам, положив голову на стол. Металл холодил щеку, вызывая воспоминания о цвете, о свете, о матовом блеске отполированной прикосновениями поверхности. Думать было лень, думать совсем не хотелось. Мир «после» был слишком прост, чтобы о нем думать.

Рядом гремели редкие шаги, кто-то о чем-то говорил. Плевать. Разбираться совсем не хотелось. Еще кто-то из темноты подошел и встал рядом. «Тебе интересно? — Нет».

— Синдзи.

«Мисато-сан…»

Он поднял голову и сел ровно, поднимая лицо в ее направлении.

— Здравствуйте, Мисато-сан.

Молчание.

— Синдзи. Через десять минут церемония прощания. Идем.

Он вдумался в эти слова. «Церемония» — торжественное мероприятие. «Прощание». Зачем все это?

— Хорошо, что вы не сказали — похороны, Мисато-сан.

Кацураги ничего не ответила. Он ответа не ждал. Офицерская столовая затихла, все внезапно нашли занятие, никому не было, разумеется, дела до того, что командир базы пришла за младшим офицером. Что тут такого? Синдзи опустил голову назад на стол.

— Синдзи.

— Мисато. Сан. Пожалуйста, уйдите.

«А тут хорошо», — вдруг подумал он. Тьма, мрак, отрешенность от тусклого, мглистого и освещенного лампами да взрывами мира. Синдзи вдруг понял, что едва ли не впервые не ждет томительного момента снятия бинтов. «Зачем? В ЕВЕ я и так все, что надо, увижу напрямую».

— Младший лейтенант Икари Синдзи. Встать.

«Ого… Это не участие, это уже приказ». Он пожал плечами и встал с лавки, прижимая руки к бокам.

— Держись за мое плечо, — все тот же жесткий тон, рука в перчатке уверенно стискивает ладонь. — Следуй за мной.

— Есть, госпожа майор.

Осторожно идя вслед за Кацураги, Синдзи сжимал ее плечо и отрешенно думал о том, что, быть может, если бы эта женщина бросила взгляд на радары, прежде чем скомандовать третий залп, то в худшем случае он сейчас шел бы хоронить Хьюгу. Шел бы с Рей.

«Если бы… Быть может… Если бы…»

Если бы Мисато-сан не была вымотана атакованной базой, она бы сориентировалась быстрее. Если бы мутанты не прорвали периметр, майор Кацураги командовала бы атакой на свежую голову. Если бы Ангел… Синдзи непроизвольно скривил губы в гримасе: «Если бы… Быть может… Если бы…»

Он опомнился уже на улице, понимая, что на него напялили маску и одели пыльник. Его вели, а вокруг бушевала жизнь. Сочно лязгали гусеницы, бухали сапогами солдаты, урчали вездеходы, где-то вдали выл заходящий на посадку самолет… База жила, и пытливый слух тщетно силился найти хоть что-то, что говорило бы о смерти — укрепрайон всей своей железно-напалмовой душой радовался тому, что вновь — уцелел.

Сдавленный шепот, хруст гальки под переминающимися с ноги на ногу людьми сказали ему, что они уже на месте. Рука Мисато-сан сняла его ладонь с плеча и подвинула к кому-то. Синдзи напряг слух: слева кто-то сдавленно шипел респиратором и ковырял чем-то камешки, не произнося ни слова.

«Аска. До сих пор с костылем».

Справа ему на плечо легла чья-то рука, и он, ощущая отвращение, хотел ее сбросить, но она сама ушла во тьму, больно сдавив напоследок. «Тодзи? Айда?.. Да похер…» Шепоток прекратился, послышалось клацанье магазинов караула. «Жаль, будут холостые. И не по мне».

— Я не хочу ничего говорить, — громко сказала Мисато-сан. — Просто помните. Мы лишились еще одного человека.

Синдзи вдруг вздрогнул. «Человека. Не солдата. Не надо делать вид, что вы что-то понимаете».

— Караул… — чуть тише начала Кацураги и вдруг крикнула. — Смирно!

— Отставить, полковник.

«Полковник? Повысили, Мисато-сан? Что ж вы меня не исправили?..» — успел со злостью подумать Синдзи, прежде чем узнал этот голос. Голос, приказавший ему эвакуироваться. Голос, сопротивляться которому он не мог.

Голос главнокомандующего группы армий «NERV» Гендо Икари.

И вот теперь стало по-настоящему тихо, настолько тихо, что шаги отца и его спутника отдавались едва ли не ударами ступней ЕВЫ. Звук на мгновение стих напротив Синдзи, и он замер, теряясь в противоречивых ожиданиях. Но мгновение истекло, и сдвоенный стук подкованных сапог прошел мимо.

— Она сделала слишком большой вклад в победу там, где это казалось уже невозможным.

И все. «Отец…»

Залп. Щелчок затворов. «Все во имя победы».

Залп. Щелчок затворов.

Залп.

Синдзи стоял перед невысоким столбиком, на котором лаконично значилось все то, что мир хотел знать о Рей Аянами. Кенотаф. Икари кивнул сам себе: почему-то это казалось очень правильным. Вокруг расстилалось огромное кладбище, и под большей частью памятников не было тел. «Такая уж тут война».

Выйдя из госпиталя после снятия бинтов, он понял, что ему некуда идти. В пустой квартире было слишком пусто, даже Аска съехала к своим. В столовой и в собрании делать было нечего, на тесты не нужно. Тут, собственно, он тоже был не нужен.

Синдзи поднял маску к низкому небу. Оказывается, одиноко теперь не только внутри. Сзади послышались шаги и стук костылей, и он вспомнил, что Аске, вроде, тоже должны были снять сегодня бинты.

— Все вижу, а мир как был отдельно, так и остался — сам по себе, а я — сам по себе, — сказал он, не оборачиваясь. — Правда, Аска?

— Нет. Это всего лишь ты — сам по себе.

— Да ты что? — Синдзи деланно изумился, чувствуя, как что-то нехорошо постукивает в сердце будто бы снаружи. — С чего такая философия?

— Ты слаб, дурак, — резко произнес голос позади. — Не хочешь признать, что она и впрямь умерла. Умерла, как солдат.

— Аска…

Стук усилился, разгоняя кровь.

— Что — «Аска»? Да, она погибла не просто спасая твою слезливую задницу, а чтобы мы все протянули еще чуть-чуть.

Синдзи, наконец, обернулся к ней. Укутанная в бесформенный пыльник фигура, жалко подпирающая себя костылями. Безликая маска, одна из тысяч. Просто солдат, хоть и пилот. «Сколько их — таких, как она?» — подумал Икари, с удовольствием чувствуя ярость в груди. Да, это ярость.

— Полагаю, это ты в благодарность за спасение издеваешься надо мной у ее могилы?

— Да иди ты в жопу, сволочь! — сорвалась девушка. — Она погибла из-за меня! Я! Понимаешь, слизняк, я, я не успела!!!

Он с холодным интересом смотрел на нее: «Так вот что ты за человек, Сорью…»

— Из-за тебя, говоришь… Мы все, Аска, облажались. Ты слишком быстро рванула из укрытия, Мисато-сан не посмотрела на радар, я… — он запнулся. — Я просто — просто! — ничего не сделал… Единственным человеком, кто сделал все правильно…

Синдзи взмахнул рукой, указывая себе за спину, чувствуя, как выворачивается все внутри, протестуя против того, что он хочет сказать. Но ярость довершила дело вполне успешно.

— …И вот ее даже тут, под памятником, нет. Как ты думаешь, Аска, может, кому-то из нас стоило тоже сдохнуть? Хотя бы ради справедливости?

— Справедливости нет, Икари. Это война.

«Да ты просто мудрец сегодня, мать твою».

Синдзи подошел к ней и одним ударом в лицо сбил с ног. Костыли нелепо вскинулись, падая на девушку сверху. Очень хотелось уйти, не глядя на это жалкое создание, которое тщилось быть самым-самым — и в пафосе в том числе. Уже пройдя мимо нее, Синдзи услышал тихий всхлип и обернулся.

Аска вставала, поднимала костыли и сдавленно сопела, пряча всхлипы.

— Ты… Ты… Ты свинья, идиот Синдзи. Я никогда не понимала, что она такого видела в тебе…

Синдзи замер: Сорью пыталась утереть, очевидно, разбитую губу, слепо мяла респиратор и бубнила, бубнила, бубнила…

— … Она, наверное, была дурой, которой выжгло мозги, раз любила тебя, дурой! Да, дурой!..

Аска вдруг расплакалась навзрыд, обвисая между костылями:

— Tausend Teufel!.. Ну как?! Как я могла не успеть?!!

Он вдруг понял, что крепко сжимает ее плечо, а всхлипывающая маска смотрит на него.

— Когда захочешь, вернись, пожалуйста, Аска.

Девушка кивнула и отвернулась к памятнику. Синдзи поправил респиратор и ушел. Домой. Там его ждал только джаз, и Икари уже знал, в чем именно хочет забыться: он так и не услышал пластинку, купленную по сумасшедшей цене на Гавайах.

The Ink Spots. «Maybe».

10,5: Послеглавье

Кроткие волны несмелыми толчками тыкались в бетон, словно напрашиваясь вглубь зараженных земель. Могучий Тихий океан был там, за пологом тяжелой мглы, а здесь царила какая-то выхолощенная, придушенная сила, ничем не напоминающая величие лазурного простора, и само представление о цвете с отвращением бежало грязно-белых вод. Северная окраина порта «Токио-3» — достойное продолжение недостойного океана — пустовала: поврежденный неудачно выведенным транспортом пирс был закрыт, и сиротливые обломки причальных конструкций тщетно взывали к низкому небу, надеясь на лучшие времена для базы.

— Присядем?

— Слушаюсь, командующий.

Двое в серых пыльниках и темно-серых масках — стандартной экипировке Тихоокеанского фронта — уселись на огромный причальный отбойник, вытащенный на берег, и один из них поставил между ногами мешок, отозвавшийся металлическим лязгом.

— Слушаю.

— Командующий, разведка Лоренца перешла к активным действиям.

— Лоренца. Не Степанкова?

— Нет. Резидентура Степанкова не при чем.

— Допустим. Дальше.

— Дальше — доказательства.

Говорящий опустил руку в мешок и вынул оттуда металлический предмет, состоящий из одной мощной гнутой трубки, оплетенной несколькими поменьше. Резьба, контактные провода и маркировка говорили о том, что это лишь небольшая деталь куда более существенного механизма.

— Что это?

— Доктор Акаги сказала, что этот узел отвечает за катапультирование пилота ЕВЫ «Тип-00». Она доложила, что в техническом отделе оказалось на одну такую деталь больше, чем положено. Между тем, без нее кабина не закрылась бы. Таким образом, в последнем бою…

— Кто исполнитель?

Из кармана пыльника вылетел небольшой листок и порхнул к командующему.

— Ясно. Задержан?

— Нет. Его пока просто «ведут». Ожидал вашего личного распоряжения, командующий.

Маска посипела немного, а потом кивнула и задала следующий вопрос:

— Что-то еще?

— К сожалению, да. Если в инциденте с пилотом Аянами этот узел ничего не решал, — атомный взрыв все же, — то вот находка лишнего узла от «Типа-01»…

Говорящий сделал паузу, но если он и рассчитывал на реакцию, то ожидания не оправдались.

— …четко дает понять, что перед нами часть давно построенного плана. Доктор Акаги проверила машину и изучила этот блок, но он оказался заменен деталью, которая мешает отстрелу кабины. Полагаю, в «Типе-00» была такая же…

— В «Истребителе» ничего такого не нашли, — прервал Икари.

— Точно.

Командующий помолчал, а потом медленно произнес:

— Грубая работа, но тонкий расчет.

— Именно, — кивнул головой собеседник. — Убить вашего сына или его волю. Или обоих сразу. Хотя…

— Да?

— Я не думаю, что работа грубая. Лишние детали спрятали именно среди подобных, — их не вынести из ангара и не уничтожить незаметно, — и если бы я не предположил, где искать диверсию, этого могла бы не заметить даже доктор Акаги или ее замы.

Командующий направил маску прямо на собеседника:

— Кадзи, ты разбираешься в конструкции ЕВ?

— Нет, господин командующий, но я прикинул, какую функцию абстрактной боевой машины можно незаметно испортить и при этом не попасться на первой же проверке. Автоматическая катапульта в этом списке у меня была на третьем месте, плюс именно ее подтвердила телеметрия последнего боя.

— Интересно.

Кадзи вслушался, пытаясь уловить интерес в ровном голосе Гендо Икари, но ничего подобного, естественно, не нашел. Командующий отвернулся к океану и, глядя во мглу, сказал:

— Выводы.

Кадзи едва слышно хмыкнул.

— Выводы… Примерно так. Во-первых, Лоренц хочет сорвать именно «Прорыв», не создавая проблем обороне фронта: потеря даже одного пилота отложит операцию. Предполагаю, его просто устраивает текущая ситуация. Во-вторых, угроза прямого устранения вашего сына теперь незначительна. Предполагаю, Лоренц рассчитывает, что Синдзи стал слабее. В-третьих, фельдмаршал подозревает вас в том, что вы знаете больше, чем говорите. Предполагаю, он считает, что объект «Табрис» рассказал вам и о содержимом Шестой Скрижали…

— А как ты сам считаешь?

Начальник разведки группы армий «NERV» кивнул и просто сказал:

— Я в этом уверен.

— Хорошо, — кивнул командующий. — Твое предположение по поводу второго пункта… Интересно. Ты считаешь, что мой сын не выполнит приказ?

Кадзи склонил голову и, видимо, задумался, но размышления не заняли много времени — Икари едва успел окинуть взглядом опустевшие склады и волглую серую бетонку, ведущую к причалу.

— Думаю, выполнит. Но я сомневаюсь, что содержимое Шестой Скрижали — простое испытание для духа. Вы ведь не планируете его готовить…

— Нет, Кадзи. И не обсуждается, — резко сказал командующий.

Во мгле, клубясь и толстея, повисло молчание.

— Я приму во внимание твое мнение, — сказал, наконец, Икари, вставая. — Хорошая работа в целом. Это за один день?

— Так точно.

— Напомни мне, я обещал тебе увольнительную?

— Благодарю, господин командующий…

— У тебя день. Потом ты мне нужен в Лондоне.

— Но…

— Полковника Кацураги я тоже на день полностью освобожу от работы.

— Благодарю, командующий.

Две фигуры уходили в туман, оставив безжизненный причал — клочок истинных Атомных земель на окраине периметра.

Командующий Икари шел по безлюдным недрам линкора «Ясима». Узкие коридоры грузового трюма, выкрашенные в грязно-серый цвет, едва освещались тусклыми красными лампами, почти не дававшими теней. Окровавленный воздух, почти бордовые стены, давящая атмосфера — все, мимо чего он проходил, напоминало о щедро разлитом жизненном соке, даже сам запах горячего металла.

Пройдя до двери в переборке, Икари дернул рычаг, и прислушался: тихое гудение за бронированной стеной стихло. Лязгнул замок, и навстречу ему вскочили часовые, чтобы воротом поднять решетку, по которой несколько секунд назад текло высокое напряжение. Он терпеливо ждал. Позади него уже остались два таких поста, но здесь решетка была куда тяжелее, к тому же прямо на ней на изоляторах висели автоматические пулеметы, нацеленные туда, куда держал путь Икари — в самые глубины трюма. Пригнувшись, он прошел под заграждением и, не оглядываясь, двинулся дальше, а позади вслед за тихим щелчком загудел вновь пущенный ток.

Последняя дверь перед его целью была наспех сварена из толстых металлических плит, облицованных свинцовыми пластинами, и тут не было ни часовых, ни гидравлики: чтобы захлопнуть дверь, достаточно небольшого усилия, а вот для открытия требовалось изрядно попотеть, вращая огромный ворот.

Командующий расставил ноги и одним махом провернул колесо на четверть оборота, слегка приподнимая конструкцию и выдвигая ее на себя. Следующие толчки дались куда тяжелее — они выжимали дверь все дальше от пазов, и высокий лоб Икари от напряжения покрылся капельками пота. Последнее усилие — и громоздкие врата отъехали в сторону.

В центре крохотного помещения под единственной лампочкой на цепи сидел одетый в мешковатый комбинезон парень. В неизменном для трюма линкора свете его волосы выглядели кроваво-красными, а скованные за спиной руки казались отрезанными и забинтованными крыльями. Парень давно уже следил за грохочущей дверью, и теперь вглядывался в лицо пришедшего.

— Приветствую, командующий Икари.

— Табрис.

Они смотрели друг на друга, и словно что-то осязаемое двигалось между ними, как маятник, словно они тяжело перебрасывались чем-то.

— Не надоело ворочать эту дверь?

Голос парня был глумлив и спокоен и звучал вовсе не как голос узника. Командующий молчал, поощряя продолжать. Названный «Табрисом» криво ухмыльнулся:

— Видимо, нет, командующий… Я вот только не пойму — чего ради?

— Не понимаешь. Или это новая игра?

— Как сами пожелаете, Икари, это же ваш игорный дом.

Человеку, который читает по лицам, выражениям и гримасам, нечего было делать с этим парнем: его внешность словно прыгала из скорби в радость, из учтивости в издевку, из тоскливого безразличия в безудержное безумие.

— Я знаю, что тебя не удержать даже так. Но остальным об этом знать не нужно.

— А еще я могу есть из воздуха и растворять мозг. Да, я говорил, что начал со своего?

Икари промолчал. Безумие этого существа — да и безумие ли? — проходило по грани острого разума, и вся беда в общении с ним состояла как раз в том, что грань была неуловима.

— Табрис. Я предлагаю сделку.

Парень легко поднялся и встал, горбясь из-за высоко скованных рук:

— Сделку?

— Да.

— Сдеееел-ку, — нараспев повторил он. — И что вкусного в этой сделке?

— Мне нужно, чтобы ты разделил сознание с моим сыном.

Лицо Табриса затанцевало, заплескалось взболтанной водой.

— Ты… Отдаешь мне свою плоть?

— Не просто так. Он должен пройти свой путь до конца, а для этого ты должен дать ему силу.

— Силу… А если у меня нет того, что он захочет? Если его сила и без того больше моей? — глумливо произнес скованный.

Икари ничего не сказал, и парень перед ним заходил из стороны в сторону, лязгая цепью, лицо Табриса потерялось в тени, а губы непрерывно шевелились. Наконец, он остановился, глядя в стену.

— И… Что я получу взамен, Икари?

— Я верну тебе твое обещание.

Табрис рухнул на пол и впился взглядом в лицо командующего:

— Я могу… уйти туда? Весь?

— Да.

— А если я… — вкрадчиво начал парень, подползая к командующему и заглядывая ему в глаза снизу вверх. — Попытаюсь исполнить свое предназначение?..

— Не попытаешься. Ты ненавидишь предназначение, потому и сделал себя безумцем.

С каждым тяжелым, словно отлитым из свинца, словом парень забивался все дальше в угол, все дальше — как от огня, на всю длину цепи, даже попытался вытянуть свою ногу, чтобы избежать давящего взгляда из-под очков. Сгустившийся воздух цвета загустевшей крови немного поредел, и стало видно, как парень согласно кивнул.

— Хорошо, старший сержант Каору Нагиса. Завтра я принесу тебе твои документы.

Парень кивнул из своего угла.

Командующий развернулся на каблуках и пошел к двери. Очень хотелось утереть, наконец, редкие холодные бисеринки пота — они все еще не высохли после упражнения с дверью. По крайней мере, сам Гендо Икари именно так это себе объяснял.

Дверь гулко грохнула, сотрясая собой весь огромный линкор — от форштевня до рулевого пера. Табрис, Каору Нагиса, свободный узник поднял от пола глаза, и в них играл все тот же багрянец, что и во всем вокруг:

— Синдзи Икари… Рад буду видеть тебя вновь.