Синий цвет надежды

Глава 9

Похоже, удача по-прежнему не покидала нас – у Винсента оказалось только растяжение, а не перелом. Конечно, в этом тоже мало хорошего, так что Ярли и Дорену пришлось сходить к аптекарю, и приобрести у него мазь, помогающую при растяжениях. Заодно в небольшом магазинчике купили полотна – надо было туго перевязать ногу нашему пострадавшему, так что как бы Винсент не отмахивался от нас, и не твердил, что с ним все «в полном порядке, заживет, как на собаке», однако сладить с нами он не смог, так что Дорен умело перевязал ногу брату. Надеюсь, все обойдется.

Заодно мне рассказали и о том, что произошло в доме бывшего жениха Ярли, вернее, в комнате, которую занимал хозяин чайной. Ночью, когда Винсент добрался до окна, то без труда сдвинул в сторону железную решетку, прикрывающую это самое окошко – по счастью, хозяин не заметил того, что рычаг, при помощи которого удерживалась решетка, находился в отключенном состоянии. Винсенту удалось раскрыть окно, почти без шума забраться внутрь, и первое, кого он увидел в комнате, был хозяин чайной, который спал на низком диване у стены, и даже не пошевелился, когда Винсент споткнулся о тяжелый табурет, стоящий у стола. Аптекарь не обманул, сонное снадобье, и верно, оказалось весьма действенным. Ранее Ярли говорила нам – ее бывший свекор проводит ночи в своей комнате, и там же спит, причем сон у него очень чуткий – человек просыпается от любого шороха, даже самого незначительного.

Ну, в чем-то его можно понять: в своей комнате он хранит все деньги семьи, а заодно и закладные, поручительства, и все прочие документы – что ни говори, но несостоявшийся свекор Ярли, помимо своего основного дохода, занимается еще и ростовщичеством, и это дело, судя по всему, приносит очень неплохой доход. По-счастью, сейчас хозяин чайной спал беспробудным сном – как видно, аптекарь был прав, когда клялся, что сонное средство, которое он нам продавал из-под полы, заставит крепко заснуть любого человека, даже такого, у которого серьезные проблемы со сном. Дескать, не сомневайтесь: тот, кто примет это снадобье, проспит не только всю ночь, но и утром проснется не сразу, и вдобавок ко всему еще какое-то время будет находиться в полусонном состоянии. Только, мол, вы это сонное средство добавляйте в воду или чай, а вот в вино снадобье вливать не следует, а иначе у проснувшегося утром бедолаги будет довольно ощутимо болеть голова. Хм, не скажу, что предполагаемые утренние страданья хозяина чайной от утренней головной боли нас хоть немного расстроили.

Когда же по сброшенной вниз веревочной лестнице в комнату забрались Дорен и Ярли – вот тогда Винсент зажег свечу, чтоб можно было хоть что-то рассмотреть в темноте. Теперь надо было искать то, за чем мы сюда и забрались, то есть следовало отыскать деньги, и без помощи Ярли сделать это было довольно сложно. Конечно, за те несколько месяцев, что девушка прожила в доме жениха, во все тонкости здешнего бытия ее не посвящали, но, как говорил на проповедях в храме наш священник (Святые Небеса, как давно этот было!) – «имеющий уши, да услышит». Я бы добавила к этой проповеди нечто вроде продолжения, вроде того, что имеющий глаза – да увидит. Вот и Ярли за время, что провела в этом доме, поневоле что-то видела, слышала, запомнила, и, как следствие, сделала свои выводы. Нам только и оставалось, как рассчитывать на то, что с той поры никаких кардинальных изменений здесь не произошло.

Для начала сняли с шеи спящего мужчины висящие там три ключа на цепочке (которые тот постоянно носил с собой), и отомкнули замок на тяжелом столе – это было одно из тех мест, где хозяин чайной хранил деньги. Бумаги, находящиеся в столе, брать не стали, а вот пару мешочков с деньгами прихватили.

Это было не все – существовало еще одно потаенное местечко, где хозяин этого дома прятал деньги, и отыскать этот укромный уголок без подсказки со стороны было довольно проблематично. Оказывается, тут имелся еще один тайник, и он находился под полом, в углу комнаты, под ковром. Правда, где именно расположен этот тайник, Ярли не знала (ей стало известно об этом тайнике от своего бывшего жениха – тот случайно проговорился), и потому на поиски ушло какое-то время. Как сказал Дорен, они уже решили, было, махнуть рукой на тайник, и довольствоваться тем, что сумели найти в столе – и в это время Ярли заметила в полу небольшую овальную дырочку. Правда, со стороны это смотрелось так, будто на половой доске находилось отверстие от выпавшего сучка. Как оказалось, это и было то самое место, куда следовало вставлять ключ. И хотя открыть этот замок оказалось непросто, результат порадовал: под досками располагалось небольшое углубление, в котором находилось несколько кожаных мешочков, в четырех из которых были деньги, а в одном – дорогие украшения. Естественно, все найденное забрали с собой – не для того молодые люди рисковали жизнью, пробираясь сюда, чтоб хоть что-то оставлять хозяину. Хватит с него и долговых расписок. Конечно, надо было бы и их забрать с собой и сжечь, только вот заниматься этим нет ни времени, ни возможности, тем более что на запах дыма сюда сбегутся все, кто находятся в доме, а с собой эти бумаги не потащишь, и без того руки заняты.

Не исключено, что в комнате мог быть и еще один тайник – по словам Ярли, ее бывший свекор был предусмотрительным человеком, и явно должен иметь еще какую-то ухоронку. Возможно, так оно и есть, тем более что на той цепочке было три ключа, только вот заниматься поисками невесть чего, да еще и в темноте, у молодых людей не было ни времени, ни возможности, хватит и того, что уже сумели найти. Осталось только навести порядок, вновь запереть замки, придать комнате прежний вид и повесить на шею крепко спящему хозяину ключи – пусть утром разбирается, что к чему...

– Нам повезло в который раз... – мне только и оставалось, как порадоваться от души. – Что дальше делать будем?

– Ждать, пока в порт придет корабль из нашей страны... – отозвался Винсент. – Только вот неизвестно, когда он появится. Хотелось бы поскорей убраться из этих мест... Ну, а до этого времени нам четверым надо сидеть тихо, как мыши под веником, только вот, боюсь, это не получится.

– Н-да, сегодня в доме хозяина чайной будет стоять даже не крик, а настоящий вопль... – хохотнул Дорен. – Жаль, что я не могу быть свидетелем столь увлекательного зрелища – нам сейчас и близко к той чайной подходить не стоит. Надеюсь, нас, грешных, вряд ли заметил хоть кто-то посторонний, но, тем не менее, лишняя предосторожность не помешает, и понапрасну рисковать не стоит.

– Слухи о таких происшествиях быстро разносятся по городу... – подала голос Ярли. – Здесь говорят: у плохих вестей быстрые ноги. Скоро и до этого постоялого двора дойдут разговоры о том, что у хозяина большой чайной ночью побывали грабители. Наверное, узнаем и мы...

– Лично меня куда больше интересует ответ на другой вопрос... – вздохнула я. – Когда хозяин чайной поймет, каким образом грабители проникли в его комнату (а это наверняка станет известно в самое ближайшее время), то на кого он подумает?

– Госпожа, в первую очередь подозрение падет на домашних... – отозвалась Ярли – похоже, она тоже задумывалась над этим вопросом. – Потом мой бывший свекор начнет вспоминать тех посторонних, что приходили к нему в комнату. Припомнит и нас, тем более что память у него хорошая. Может и догадаться, в чем дело. Меня он, видимо, не признал, тем более что у меня лицо было почти полностью закрыто платком...

– Почти наверняка к Халиме пойдут... – предположил Дорен. – Ох, как бы не обвинили невесть в чем бедную женщину!

– Пусть идут, вряд ли им это хоть что-то даст... – отмахнулся Винсент. – Нас там никто не видел, а зная местные нравы, можно быть уверенным: еще вчерашним вечером все соседи Халимы уже знали о том, что в город приехал старый знакомый ее покойного мужа, и обещал помочь деньгами несчастной женщине, оставшейся без помощи. Готов побиться об заклад, что обитатели той улицы, где живет Халима, глаз не смыкают, желая увидеть такого благодетеля и бессребреника! Когда же станет известно о том, что некто избавил несчастную женщину от долгов, то этого человека едва ли не причислят к лику пророков!

Мы еще вчера разорвали заемное письмо, которое нам вернул хозяин чайной, и с посыльным отослали эти обрывки Халиме – пусть знает, что долга у нее больше нет. Вместе с клочками бумаги положили несколько серебряных монет – надеюсь, для бедной женщины это окажется настоящим подспорьем.

– Надеюсь, у Халимы хватило сообразительности спалить эти обрывки... – продолжал Винсент. – Естественно, она будет утверждать, что не в курсе происходящего. Дескать – да, был долг, но не так давно объявился старый знакомый мужа, обещал помочь, тем более что она осталась одна, с детьми. Наверное, этот благородный человек и помог несчастной вдове, оплатил долг ее покойного супруга...

– Звучит не очень достоверно.

– Возможно, но в жизни случается всякое, в том числе и великодушные поступки праведных людей. Не стоит забывать и другое: скорей всего, вчера наши дамы были далеко не единственными посетительницами дома хозяина чайной. Наверняка были и еще гости, так что подозрение в равной мере может падать и на них. В любом случае вам, милые девушки, надо будет пореже выходить с постоялого двора, а заодно одежду сменить не помешает. Так, для большей надежности.

– Это верно... – согласилась я. – Кстати, деньги хоть кто-то посчитал? Интересно все же знать, насколько мы разбогатели.

– Или, если говорить точнее, насколько кто-то обеднел?.. – хмыкнул Дорен.

– Ну, можно и так сказать.

– Сейчас займемся подсчетами. Ух, как же я люблю считать чужие деньги! Вернее, теперь уже свои...

Из шести кожаных мешочков, которые забрали у владельца чайной (кстати, мешочки были довольно плотно набиты), три оказались заполнены золотыми монетами, два серебряными, а в третьем оказалась медь. Скорей всего, медные монеты находились в столе у хозяина – так сказать, для текущих расчетов, и на всякий случай. Ничего, мы люди не гордые, ни от каких денег не откажемся.

В еще одном, седьмом по счету мешочке, оказалась пригоршня золотых и серебряных украшений, причем все они были из числа тех, какие носят женщины этой страны. Необычные, красивые и затейливые изделия, которые стоят немало. Сейчас Ярли занималась тем, что раскладывала украшения в ряд – надо же их лучше рассмотреть. Ну, что тут можно сказать? Действительно, неплохо, здешние ювелиры хорошо знают свое дело. Что же касается Ярли, то она смотрела на украшения, не скрывая своего восхищения.

– Госпожа, вы только гляньте!.. – девушка держала в руках серебряные серьги, усыпанные рубинами и бирюзой. – Как красиво!

– Да, действительно, очень красиво... – мое внимание привлекла совсем иная вещь.

– Дорогие наши спутницы, сразу говорю: забирайте себе эти побрякушки... – Винсент оторвался от подсчета денег. – Продавать их нет смысла, да и украшения сами по себе – вещь приметная. Будь на то моя воля, я б эти безделушки вообще не трогал, оставил бы там, где они и находились, то есть в тайнике, да только подобное выглядело бы достаточно подозрительно. Потому-то мы вынуждены были их прихватить...

– Ярли, эти украшения принадлежат семье хозяина чайной?.. – спросила я.

– Нет, госпожа, эти вещи я ранее никогда не видела... – покачала головой Ярли.

– А у женщин в семье хозяина чайной много драгоценностей? И они дорогие?

– Как у всех... – пожала плечами Ярли. – Не больше и не меньше. Те украшения, конечно, недешевые, но уж очень дорогих убранств в семье моего бывшего жениха тоже нет – его отец считал, что нельзя дарить женщинам излишне дорогие подарки: мол, потеряют еще, так что баб не стоит баловать понапрасну. И потом, если покупались украшения, то с какой-то определенной целью, и мой бывший свекор их у себя не оставлял. Он предпочитал иметь золото и серебро в монетах, а не в виде таких вот дорогих предметов, которые часто не продашь по той цене, за которую их приобрели.

– Согласен: для торговца желательно всегда иметь при себе деньги, а не изделия ювелиров, хотя тут вопрос спорный... – заметил Винсент. – Лиз, а почему ты об этом спрашиваешь?

– Да так... Значит, эти украшения, которые находились в тайнике – они или отданы в залог, или же их вовремя не смогли выкупить... – предположила я.

– Может статься, что хозяин чайной по дешевке скупает краденое... – предположил Дорен.

– Нет!.. – замотала головой Ярли. – За такое виновному положено наказание плетьми на площади, а еще ему придется уплатить большой штраф.

– Это ты скажи тем, кто в порту скупает все, что только можно украсть... – хохотнул Дорен. – Что-то я сомневаюсь в том, что они очень испугаются.

– Госпожа, а какие из этих украшений вам больше всего нравятся?.. – поинтересовалась Ярли. Кажется, эти изделия произвели на нее должное впечатление.

– Видишь ли... – вздохнула я. – Видишь ли, все это, конечно, красиво, дорого, но, по-сути, почти ничего необычного здесь нет, и все эти украшения можно увидеть на женщинах этой страны. Однако среди этих дорогих вещиц есть одна, которую я тут никак не ожидала увидеть.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду... – поинтересовался Винсент.

– Смотрите... – я взяла в руки массивный серебряный браслет, который сразу привлек мое внимание. Довольно простой, без особых изысков, с множеством небольших зеленых камешков, а еще среди потемневшего от времени серебра располагался большой камень зеленого цвета. – Знаете, сколько может стоить такой браслет?

– Не знаю... – пожал плечами Дорен. – А что, разве очень дорого? Надо же, а по виду и не скажешь!

– Да уж... – хмыкнула я. – Господа хорошие, не обижайтесь, но, судя по всему, в драгоценных камнях вы не очень разбираетесь, верно?

– Да как-то не было необходимости...

– Ярли, а ты что скажешь?.. – повернулась я к девушке.

– Сразу видно, что это мужской браслет – именно в них обычно вставляются камни одного цвета... – кажется, девушка не впечатлена. – Красиво, конечно, но выглядит браслет уж слишком просто, да и понятно, что он изготовлен уже давно – вон как серебро потускнело. К тому же камень очень большой – вряд ли он настоящий. Зато в женских украшениях дорогих камней, как правило, много больше, и смотрятся они по-другому.

– Тогда вас кое-что удивит... – я положила перед братьями браслет. – Чтоб вы знали: этот огромный зеленый камень, что вы видите – настоящий изумруд.

– Великоват что-то для настоящего... – с сомненьем в голосе протянул Винсент. – На мой взгляд, такие хм... изумруды стеклодувы горстями изготовляют, и продают едва ли не на вес. Да и цвет у него какой-то не такой...

– Господа хорошие, спешу сообщить: вы изволите видеть самый настоящий изумруд, причем это камень редкой красоты. Обратите внимание на то, какой у него чистый, насыщенный и глубокий зеленый цвет. Заодно советую глянуть на прекрасную огранку – прямоугольник с усеченными краями. Если вы не поняли, то поясняю: такая огранка позволяет подчеркнуть роскошь цвета и сияние обработанного камня. Чувствуется, что здесь работал хороший мастер – вы только посмотрите, какая симметрия, насколько хорошо отполирована поверхность! Что касается размера... На мой взгляд, в этом камне немногим более двадцати каратов, а это очень много. Лично я такой большой изумруд встречаю второй раз в жизни. Такие прекрасные камни достаточно редки, и стоят они чрезвычайно дорого.

– Говоришь, встречаешь такой изумруд второй раз в жизни?.. – чуть сощурил глаза Винсент. – А когда был первый?

Проговорилась! Да уж, слишком увлеклась излишними подробностями... Пожалуй, мне следует внимательней следить за своим языком, и не болтать лишнее. Во всяком случае, я не собираюсь сообщать всем о том, что почти такой же большой изумруд находится в фамильном перстне тети Летиции, моей дальней родственницы. Правда, если мне не изменяет память, тот камень – он чуть более темного цвета, и огранка у него несколько иная... Помнится, тетя Летиция рассказывала мне даже историю того, каким образом в их семье оказался этот большой изумруд – один из предков сотню лет назад привез его с войны...

– Спрашиваете, где видела?.. – я постаралась изобразить равнодушие. – Да так, просто однажды довелось лицезреть нечто подобное.

– Ясно... – кивнул Дорен. – А эти мелкие зеленые камешки? Тоже изумруды?

– Да, это кабошоны или изумрудные жемчужины.

– Чего-чего?

– Скажем так – эти камни несколько похуже, в них изначально присутствует много примесей, и потому для подобных изумрудов куда больше подходит обработка способом кабошон, или, проще говоря, полусферой. Не спорю: браслет выглядит достаточно просто, но как раз в этом и есть его основное достоинство – именно эта кажущаяся простота лишь подчеркивает красоту огромного изумруда! Правда, и стоит эта роскошь немало.

– Могу только позавидовать твоим познаниям о драгоценных камнях. И откуда тебе все это известно?.. – поинтересовался Винсент. – И про камни, и про то, что с ними связано?

– В прежней жизни приходилось сталкиваться... – отмахнулась я. Не буду же я всем объяснять, что, по мнению тети Фелисии, умение разбираться в драгоценных камнях – одно из главных составляющих настоящего аристократа, а уж на обучение тому, что нужно знать каждому из высокородных – на это тетушка денег никогда не жалела.

– Если я правильно понял, то это мужской браслет, так?.. – почесал в затылке Дорен. – Мне непонятно другое – на кой ляд нормальному мужчине такое бабское украшение?

– То есть как это – зачем?.. – удивилась Ярли. – Здесь все господа носят браслеты, причем как женщины, так и мужчины. Вспомните хотя бы мужа «Звезды Востока»! У него на каждой руке было нацеплено аж по два браслета!

– Вот уж кого не хочется вспоминать – так это его!.. – поморщилась я. – Да мне на того самовлюбленного молодчика и смотреть-то лишний раз не хотелось! Пропади он пропадом, сейчас речь не о нем. Дело в том, что такие потрясающие камни, вроде этого изумруда – они уникальны, и, как правило, считаются семейной ценностью, передаваемой из поколения в поколение, а потому каждый день их на себе никто носить не станет. Это слишком дорого и рискованно, ведь мало ли какому завистливому и жадному взгляду приглянется такой камень. То, что мы видим – это украшения для праздников, приемов, торжественных дат. И потом, о таких редких драгоценностях известно очень многим, а здешние ювелиры, если можно так выразиться, знают этот камень в лицо. К чему я это говорю? Потому, что просто так столь уникальные изделия к владельцам чайных не попадают.

– Думаешь, кто-то взял в долг у хозяина чайной большие деньги под залог этого браслета?

– Скорей всего, хотя... Вряд ли у этого человека, занимающегося ростовщичеством, могли найтись такие большие деньги. Не спорю – чайная дает неплохой доход своему владельцу, но это уж слишком дорогой заклад... В общем, не знаю, каким образом к бывшему родственнику Ярли попало это украшение. Не удивлюсь, если выяснится, что этот человек не имел представления, что за ценность попала к нему в руки. Это ж надо до такого додуматься – сунуть такой камень среди прочих изделий! Да его надо хранить отдельно, в особом футляре!

– Это все, разумеется, интересно... – пожал плечами Винсент. – Но меня пока что куда больше интересует, когда хозяин чайной обнаружит пропажу, и какие силы стражники бросят на розыск украденного.

Утром Дорен и Ярли отправились в порт – надо было узнать, нет ли там кораблей из нашей страны, или хотя бы тех, что собираются туда пойти. Что же касается нас с Винсентом, то нам пришлось остаться на постоялом дворе – у молодого человека болела нога, так что какое-то время ему лучше никуда не выходить из комнаты. Ну, раз такое дело, то пусть Винсент и остается на дежурстве, прислушивается к шагам и разговорам в коридоре, а заодно поглядывает в окно, наблюдая за тем, что происходит на улице. Хоть мы и не заметили, чтоб за нами кто-то следил, но все же нельзя быть полностью в чем-то уверенным.

Ну, а я решила немного поспать – все же за последнее время мы очень устали. Присутствие Винсента меня нисколько не смущало – не сомневаюсь, что он и сам бы не отказался от нескольких часов сна, но если молодой человек галантно предоставил мне эту приятную возможность, то отказываться я, естественно, не стала.

К сожалению, сон, как назло, не шел – я все время мечтала о том, как вернутся Ярли и Дорен, и, если повезет, принесут нам радостное известие о том, что в порту стоит корабль из нашей страны... Ох, быстрей бы домой! Правда, надо бы подумать и о том, что будет после моего возвращения в родные пенаты, и дело тут даже не в моем муже (смею надеяться, уже бывшем). То, что я не только внезапно умерла, но еще после этого мое тело невесть пропало – об этом, без сомнения, сейчас уже известно едва ли не всей аристократии нашей страны, и когда я вернусь домой из дальних стран (искренне надеюсь, что так и произойдет), нужно будет сделать все, чтоб моя репутация не особо пострадала, потому как в итоге потерпевшей могу оказаться не только я, но и все члены нашего семейства. Почему? Это мужчинам рисковое и несколько неясное прошлое придает легкий ореол таинственности, и только притягивает к ним лишний интерес, а вот что касаемо женщин, то тут все происходит с точностью до наоборот. Умолчание, неясность, или же попытка что-то скрыть приводит к тому, что начинают рождаться весьма неприятные слухи и сплетни, которые множатся без счета, и в итоге могут не только оставить несмываемые пятна на репутации женщины, но и бросить тень на всю ее семью.

Разумеется, то, что стряслось со мной, может произойти с любой другой женщиной, только вот простолюдинке, скорей всего, все простят, и даже посочувствуют – мол, бедная, как же ей не повезло! Что же касается высокородной аристократки, то ей на подобное снисхождение можно не рассчитывать – с элиты и спрос другой! То, что я вышла замуж за простолюдина, и без того заставило окружающих говорить обо мне в несколько снисходительном тоне – мол, у некоторые по глупости чудят, и думают не головой, а сердцем. По счастью, мой развод обещал все поставить на свои места – многие по молодости совершают ошибки, главное их вовремя исправить. Чего уж там говорить, если сама королева-мать, будучи юной девушкой, по излишнему романтизму и юношескому неразумию вышла замуж за неотразимого красавца-поэта, у которого из всего имущества имелось лишь перо, и стопка бумаги! Говорят, тот брак не продлился и пары месяцев – уж слишком много было поклонниц у очаровательного поэта, и он вовсе не стремился сохранять верность своей юной супруге-аристократке...

Ну, это дела давно минувших дней, а вот что касается нынешнего времени... Если только станет известно о том, что меня продали, как самую обычную вещь, и что я какое-то время жила (вернее, обитала) в бараке для рабов... Далее можно не продолжать, потому как и этого за глаза хватит для того, чтоб все остальное додумали, причем эти дальнейшие повествования пойдут с такими пикантными подробностями, после которых одни будут шарахаться от меня, словно от прокаженной, а другие смотреть, как на великую грешницу, опустившуюся (пусть и невольно) до грязи и порока. Проще говоря, отныне любые двери (причем не только в среде аристократов) будут закрыты для меня раз и навсегда. В этом случае, для спасения чести своей семьи мне, самое малое, придется уйти в монастырь, причем вынуждена буду выбрать обитель из числа тех, где устав пожестче, и оставаться там до конца своих дней, замаливая грехи, и тут уже неважно, выдуманные они, эти самые грехи, или настоящие. Думаю, понятно, что подобная перспектива меня особо не привлекает.

В общем, хочется мне того, или нет, но, судя по всему, в самое ближайшее время надо будет задуматься о том, как бы о моем невольном пребывании в дальних странах придумать нечто достоверное, и в то же самое время изображающее из меня непорочное создание с ангельскими крыльями или же без оных...

А еще мне очень хочется узнать, нашлось мое сапфировое колье, или нет? Не сомневаюсь, что тетя Фелисия привлекла все силы, какие только были в ее власти, а может она очень многое! Беда в том, что когда речь идет о такой драгоценности, как фамильное колье, то нельзя утверждать что-то наверняка...

– Лиз, ты чего не спишь?.. – спросил меня Винсент, который все это время сидел у окошка, глядя на то, что происходит подле постоялого двора.

– Да так, ерунда всякая в голову лезет. Кстати, что там за окном?

– Обычная городская суета, не более того... Меня, если честно, тоже думы одолели. Отца вспоминаю, мать...

– Винсент, если я правильно поняла, то ты не женат, верно? А невеста у тебя есть? А у твоего брата?

Если честно, то я задала эти вопросы только потому, что поняла – молодой человек собирается расспросить меня о родных и близких, а в таком случае лучше перевести разговор на другое. Дело не в том, что я не доверяю Винсенту – просто стараюсь не говорить лишнее. До этого времени я почти ничего не рассказывала о себе, сообщив попутчикам лишь то, что попала сюда стараниями любовницы своего мужа. У меня не было желания говорить ни о своем прошлом, ни о родных и близких, ни про то, как я оказалась здесь, и для этого была серьезная причина. Какая? Возможно, это звучит напыщенно, но я с детства уяснила, что именем своей семьи без крайней на то нужды козырять не стоит, и потом, не всегда другим следует знать, с кем они имеют дело – мало ли какие обстоятельства впоследствии могут сложиться в жизни.

– Нет, перед тобой холостяк... – чуть улыбнулся Винсент. Кажется, он понял, что я намеренно перевела разговор на другое. – Вернее, два холостяка – брат тоже не женат. Увы, парни мы небогатые, перспективы впереди не ахти какие блестящие, так что среди невест наша пара высоко не котируется.

– Прости, не верю... – улыбнулась я. – Чтоб душки военные не пользовались вниманием девушек? Да быть такого не может!

– Это как сказать... – усмехнулся Винсент. – Все же жениху, кроме мундира, не помешало бы иметь кое-что в кармане, а иначе в семейной жизни будет хватать попреков и недовольства. Потому-то многие военные и женятся только после того, как закончат службу и немного скопят на будущую жизнь.

– Ох, что-то я сомневаюсь в том, что мужчины в молодые годы будут столь рациональны и рассудительны... – покачала я головой. Тут явно что-то не то – скорей всего, причиной всему неразделенная любовь, или же нечто подобное. – Но если не хочешь говорить, то я не обижусь – сама не люблю, когда ко мне лезут с бестактными вопросами.

– Тут нет ничего бестактного, просто не очень хочется вспоминать... – вздохнул Винсент. – Это старая история, она произошла несколько лет назад, и я тогда получил, если можно так выразиться, ощутимый удар по самолюбию. Была у меня невеста, очень милая девушка, родом из семьи полностью разорившегося дворянина, так что ни о каком приданом за невестой и речи не шло. Она симпатизировала мне, а я испытывал к ней нешуточное влечение. Более того: я даже попросил у ее отца руки его дочери, и тот был совсем не против породниться с сыном графа, пусть даже впоследствии мне не достанется титул отца – все же происхождение в нашем кругу значит немало. Дело оставалось за малым – собрать деньги на свадьбу, чем я и занялся. Ну, в полку с такими делами поступают просто: как правило, частенько в армию идут весьма небогатые люди, и потому, когда эти люди решают создать семью, то им на свадьбу выделяют какую-то сумму из полковой казны, вдобавок скидываются друзья-офицеры...

– Если я правильно поняла, до свадьбы дело не дошло?

– Так и есть... – чувствовалось, что молодому человеку даже сейчас неприятно вспоминать о прошедшем. – У отца моей невесты была сестра, весьма неприятная особа преклонного возраста. В свое время она вышла замуж за весьма состоятельного человека, возрастом значительно старше себя, а после его смерти стала богатой вдовой, и, так сказать, благодетельницей всех своих бедных родственников, которые боялись ей сказать хоть слово поперек. Узнав, что ее племянница собирается выходить замуж за военного, тетка враз встала на дыбы, и заявила, что этой свадьбы не будет.

– И чем же ты ей так насолил?

– Не я конкретно, а некто иной. В весьма давние дни, когда тетка была еще незамужней молодой девушкой, она влюбилась в раскрасавца-военного, но тот между делом вдребезги разбил ей сердце, и вскоре отправился на новое место службы. Думаю, для него это было самое обычное легкое увлечение, а для молодой особы это значило куда больше. Через какое-то время девице улыбнулась судьба, она удачно вышла замуж, но, как я понял, того красавца-военного дама так и не простила, и в его лице возненавидела всех, кто имел хоть какое-то отношение к армии. В моем случае дама поступила просто: она предложила племяннице хорошее приданое, но получить его девушка могла только в том случае, если выйдет замуж за кого угодно, только не за военного.

– Оригинальный способ расстроить свадьбу. И, судя по всему, девушка согласилась на подобное предложение?

– Да, хотя справедливости ради стоит признать, что какое-то время она колебалась. Естественно, на приданое враз нашлись женихи, так что у нее появился выбор.

– И кто же в итоге получил главный приз, то бишь невесту с хорошим приданым?

– Помощник судьи. Человек строгий, основательный, положительный во всех смыслах, пунктуальный до невозможности, правильный до мозга костей. Я видел его только единожды, еще до того времени, как возникла вся эта история с приданым. Так вот, мне одного раза общения с этим человеком хватило с лихвой, и не думай, что я уж очень пристрастен. Чтоб ты имела представление, о чем идет речь... Скажем так: это тип с физиономией унылой лошади, монотонным голосом, постоянно изрекающий благоглупости, а его интересы ограничиваются только сводом законов с параграфами и подпунктами. Лично я смог вынести его присутствие рядом с собой всего лишь несколько минут, а потом мне хотелось оказаться как можно дальше от этого зануды. Как сказала жена одного из моих полковых друзей – рядом с этим человеком даже мухи от тоски дохнут. Я, знаешь ли, тоже далек от совершенства, но, тем не менее, был уверен, что моя невеста все же одумается. Впрочем, я не вправе осуждать ее выбор.

– И как сложилась семейная жизнь у твоей бывшей невесты?

– Чего не знаю, того не знаю. Наверное, у нее все в порядке, во всяком случае, хочется на это надеяться – уж слишком они разные как по характеру, так и по отношению к жизни...

Надо же, а ведь то, что произошло с Винсентом, чем-то напоминает мою историю – я имею в виду барона Корд, на предложение которого о помолвке со мной тетя Фелисия когда-то дала свое согласие. Правда, тогда жена барона в своем завещании оставила тому выбор: она оставляет свое состояние младшей сестре, на которой барон должен жениться после смерти своей супруги, чтоб получить доступ к этим деньгам. Если же ее муженек захочет жениться на мне, то он получит только тысячу золотых, которых, как выяснилось позже, не хватит даже на то, чтоб покрыть его долги. В итоге наша помолвка была расторгнута, чему я была невероятно рада, барон Корд женился на сестре своей покойной жены, а вскоре и я вышла замуж за Вогана.

Разумеется, до меня доносились слухи о том, что происходит в семье барона, и, судя по тому, что я слышала, этот брак, говоря мягко, назвать удачным никак нельзя. Все деньги, согласно завещания, находились в руках жены, которая не считала нужным потакать хоть каким-то прихотям мужа, и держала законного супруга (присутствие которого она, если честно, с трудом переносила) в черном теле. Ну, а после рождения сына жена барона сочла свой долг в отношении семьи и продолжения рода исполненным, выделила барону отдельные покои, и отныне полностью урезала расходы муженька, мотивируя это тем, что ее неразумный супруг мот и лодырь, а ей надо позаботиться о будущем сына. Дескать, этот человек, которого она вынуждена называть своим мужем, уже пустил по ветру все свое состояние, и потому она не позволит поступить также со своими деньгами, которые позже перейдут по наследству ее сыну.

Вообще-то я прекрасно понимаю эту даму: их брак был заключен не по любви, а по условиям завещания, и рождение сына (а новой жене барона было за сорок) явилось для нее огромным счастьем, и она, что вполне естественно, стремилась обеспечить будущее ребенка. Правда, сам барон был крайне недоволен тем, что его урезали в средствах, и попытался, было, возмутиться, и даже пригрозил разводом. Не знаю, на что он рассчитывал, потому, как ему сразу же сунули под нос брачный договор, где было ясно сказано, что в случае развода барон Корд останется гол, как сокол – ничего своего в этой семье у него нет. Вполне естественно, что после того, как ему указали на то место, которое он занимает в семье, барон притих, и отныне вынужден изображать перед всеми семейное счастье.

Несколько месяцев назад я случайно встретилась с бароном. Дело в том, что незадолго до того в лавку, торгующую тканями, привезли кхитайские шелка, и мне хотелось купить себе несколько отрезов на новые платья. Однако стоило мне выйти из кареты, как я едва ли не столкнулась с бароном Корд, который направлялся куда-то по своим делам. У меня не было ни малейшего желания разговаривать с этим человеком, и я думала, что все ограничится парой обычных любезных слов, но не тут-то было. При виде меня барон расплылся в улыбке, и стал рассыпать комплименты. Похоже, он действительно был рад нашей встрече, и потому я поневоле слушала его слова, прикидывая, как бы повежливей распрощаться, хотя этот человек, кажется, и не думал заканчивать разговор. Более того: очень скоро он перешел к жалобам на свою несчастную жизнь, сообщал, как одинок в этом мире, и что его не понимает жена, это черствое и бессердечное создание с ледяным сердцем.

– Элизабет, если бы вы только знали, как я раскаиваюсь в том, что вынужден был разорвать нашу помолвку!.. – вздыхал барон. – О, если бы только можно было вернуть прошлое, я б никогда не совершил такую ошибку! Как я был слеп, когда думал о том, что смогу выбросить ваш образ из своего сердца! Судьба давала мне шанс на счастье, а я им пренебрег, и теперь жестоко наказан! А вы... Вы стали еще более прекрасны, чем были ранее, и я глубоко сожалею, что мы не вместе!

Зато я-то как этому рада, просто словами не описать! Сейчас барон постарел, несколько обрюзг, почти полностью полысел, и выглядит старше своих лет. Его можно понять: за душой нет ни единой монеты, полностью зависит от жены, которую не любит, и которая с великим трудом выносит навязанного ей супруга. От такой жизни поневоле сдашь.

– Надеюсь, все обстоит не так плохо, как вам может показаться... – я изо всех сил пыталась быть любезной.

– Элизабет, я понимаю вашу холодность и отчужденность! Вы были оскорблены до глубины души, когда я вынужден был разорвать нашу помолвку!

Оскорблена? Еще чего! Да я была невероятно рада, что наконец-то избавилась от такого жениха, как вы, господин барон! Можно сказать, что это был один из самых счастливых дней моей жизни! Просто как камень с сердца свалился при новости о том, отныне мне не грозит брак со столь неприятным человеком.

– Барон, нам не стоит говорить об этом, и вспоминать печальные моменты нашей жизни.

– А я считаю, стоит!.. – бывший ухажер попытался взять меня за руки. – Элизабет, вы хорошо умеете скрывать свои чувства, но я же прекрасно помню, как вы радовались, когда мы виделись в последний раз! В тот день я пришел к вашей тете, чтоб сообщить о том, что вынужден разорвать помолвку, но как же вы были рады, увидев меня! Такой счастливой я вас никогда не видел! В тот момент я понял, что вы испытываете ко мне глубокие чувства, которые до того таили в своей душе, и с нетерпением ждете нашей свадьбы! Элизабет, вы даже представить себе не можете, как мне было тяжело уходить от вас! Никак не могу забыть тот день, и ваши эмоции по отношению ко мне, которые вы уже не хотели скрывать! Как бы мы с вами могли быть счастливы! А теперь... Я прекрасно понимаю и то, что вы вышли за этого мужлана только из-за обиды на меня! О, если бы я мог все исправить!

Надо же, а еще говорят, что мужчины не умеют мечтать! Похоже, барон все это время рассматривал мои поступки в свете того, что будто бы я все эти годы безмерно страдала от любви к нему! И с чего это ему такая чушь в голову пришла? Н-да, такой самовлюбленности и глупости от этого человека я никак не ожидала!

– Господин барон, думаю, пора заканчивать наш разговор!.. – я собиралась, было, пойти дальше, но бывший ухажер вновь меня задержал.

– Элизабет, я знаю, что вы несчастны в этом ужасном браке, на который вы решились только из желания досадить мне! Ваш муж, этот неотесанный человек – он неверен вам, и об этом знает едва ли не каждый!

К несчастью, барон говорил правду – не так давно вернулась Тирла, и сейчас Воган переживал период возвращения счастливой влюбленности, то время, когда задурманенной голове нет дела ни до кого, кроме предмета своего обожания. Пусть даже и так, но у меня нет ни малейшего желания позволять посторонним соваться в наши дела, и уж тем более я не желала выслушивать чьи-то соболезнования.

– Простите, барон, но вам не кажется, что вы вторгаетесь на запретную территорию?.. – холодно спросила я. Святые Небеса, неужели этот человек не понимает, что он переходит границы дозволенного? – Заодно попрошу вас держать при себе все оценки, относящиеся к моей семейной жизни и отношениям с супругом.

– Элизабет, мы с вами оба одиноки и несчастны... – заторопился тот, не обращая особого внимания на мою отповедь. – Так почему бы нам не встретиться наедине, и хоть немного скрасить наше горькое существование?

А вот это уже слишком! Подобное даже не назовешь бестактностью – это наглость и неуважение. Тоже мне, герой-любовник нашелся! Интересно, он в зеркало на себя часто смотрит, и если смотрит, то кого там видит? Прекрасного принца в плену у злой ведьмы (то бишь своей жены), о котором любящая его принцесса (то есть я) выплакала все глаза? Не знаю, что за надуманные истории этот человек рисовал в своем воображении, но его необходимо поставить на место.

– Господин барон... – в моем голосе был лед. – Господин барон, считаю, что я не давала вам повода обращаться ко мне с предложением, которое считаю оскорбительным. Если вы забыли, то спешу сообщить вам, что у вас есть жена, а у меня муж, и вам не помешало бы помнить о тех клятвах, которые вы давали в церкви. Надеюсь, что наш разговор окончен, и отныне я более не увижу вас, и не услышу тех инсинуаций, которые вы позволили себе по отношению ко мне.

Не обращая внимания на барона, который только что не открыл рот от удивления, я направилась в лавку, краем глаза отметив про себя, насколько растерян и сбит с толку этот человек – судя по всему, он рассчитывал на совершенно иной итог нашего разговора. Ну, у меня просто нет слов! Конечно, мы все любим сказки, но на жизнь надо смотреть реальным взглядом, а не через призму своих фантазий. Ничего, бывший ухажер, впредь тебе наука, хотя в таком возрасте люди обычно уже не меняются...

Тьфу ты, это ж надо, о чем я сейчас вспомнила! Лучше бы что приятное пришло на ум, а вместо этого припоминается то, о чем лучше забыть!..

... Когда же Дорен и Ярли вернулись, то хорошими вестями они нас, увы, не порадовали. Как удалось выяснить, сейчас в порту нет ни одного подходящего судна, но, тем не менее, надежды терять не стоит – корабли из нашей страны сюда заходят довольно часто. На обратном пути наша парочка заглянула в несколько лавочек, и купили всем нам новую одежду – на всякий случай надо переодеться. Что же касается возможных разговоров об ограблении хозяина чайной, то Ярли, как ни прислушивалась, но так ничего и не услышала. Ничего, думаю, у нас еще все впереди.

А еще надо было как-то объяснить наше позднее ночное (вернее, почти что утреннее) возвращение на постоялый двор. Конечно, в этом нет ничего удивительного – не мы одни заявились под утро в «Золотого гуся» – ночных гуляк тут хватает. Тем не менее, следовало дать какое-то объяснение – просто так, нам всякий случай, ведь в таких местах, как это постоялый двор, у слуг глаз цепкий. Надо признать, что с этим заданием Ярли справилась легко: между делом она пожаловалась хозяину гостиницы насчет того, что ночью нашим мужьям захотелось пойти на петушиные бои (а такие тут проходили едва ли не каждую ночь – мы знали об этом от случайно подслушанного разговора слуг). Разумеется, азартные игры здешними властями не поощрялись, но в порту, где так много иноземцев, за порядком уследить сложно, и потому кое на что стражникам поневоле приходилось смотреть сквозь пальцы (хотя стражники наверняка имели с этих боев свой навар).

Вздыхая, Ярли подосадовала: все бы ничего, развлечься – дело хорошее, только вот нашим мужьям не повезло – они едва ли не каждый раз они ставили не на того пернатого бойца, а потом, в стремлении отыграться, мужчин и вовсе охватил азарт. Если бы не жены, которые все же сумели остановить своих мужей от очередной ставки, то на этих боях могли остаться все деньги, какие были взяты с собой из дома. Тем не менее, на этих развлечениях мужья потеряли кучу денег, после чего с горя напились, и дело закончилось тем, что приятель моего мужа споткнулся и повредил ногу! Вот беда, теперь этот человек вынужден сидеть на месте, ждать, пока у него заживет нога, а ведь мы приехали сюда по делам!

Хозяин постоялого двора вполуха выслушал слова Ярли – таких историй он, без сомнения, наслушался более чем достаточно, и все они мало чем отличались одна от другой. Единственный вывод, который он сделал – так это только то, что у этих людей (то есть у нас), несмотря на проигрыш, есть чем платить за комнату, а остальное его не интересовало. Для приличия буркнув что-то сочувствующее, хозяин «Золотого гуся» занялся своими делами, более не обращая на Ярли никакого внимания. Ну и хорошо, нам больше ничего и не надо.

Что же касается известий про ограбление дома хозяина чайной, то новости не заставили себя ждать – Ярли была права, когда говорила, что у плохих вестей быстрые ноги. Немногим позже полудня на постоялом дворе стало известно о том, что произошло в доме владельца большой чайной, расположенной на одной из главных улиц города. Вы только представьте себе: оказывается, сегодняшней ночью там произошло ограбление! Откуда об этом узнали? Как выяснилось, один из работников чайной был отправлен в портовую лавочку, куда еще вчера был доставлен груз пряностей, и, естественно, этот человек не мог не заскочить на постоялый двор к своему старому другу, чтоб, по его словам, «выпить стакан воды в такую жару»! Понятно – это был всего лишь благовидный предлог для того, чтоб рассказать о том, что произошло в доме его хозяина. Что ни говори, но потрепать языком любят не только женщины – такие находятся и среди мужчин.

Оказывается, сегодня владелец большой чайной проснулся довольно поздно, хотя обычно он встает едва ли не с рассветом. Вернее, хозяин проснулся не сам – его разбурили, потому как к нему пришел некий посетитель за какой-то надобностью, тем более что о встрече договаривались заранее. Хотя, если говорить честно, всем было понятно, что этот ранний гость пришел к хозяину за деньгами, или же наоборот, долг принес – чего уж там скрывать, и так все знают, что владелец чайной не гнушался и ростовщичеством, причем драл со своих заемщиков три шкуры. Какой там происходил разговор, о чем говорили – об этом никто не знает, известно лишь то, что через какое-то время из хозяйской комнаты раздался крик, вернее, возмущенный вопль владельца, сбежались слуги, посетителя обыскали и вытолкали взашей. Затем взбешенный хозяин послал сына за стражниками, а слугам строго-настрого запретили не только покидать дом, но им было не велено даже подходить к дверям. Тогда-то и стало известно о том, что ночью некто ограбил владельца, утащил все деньги, что хранились в его комнате, так что сейчас под подозрением находятся все, потому как, по мнению хозяина, подобное мог совершить только кто-то из своих.

Прибывшие стражники устроили в доме обыск, перевернули все, заглянули едва ли не в каждый угол, и обнаружили, что железная решетка на окне легко сдвигается в сторону, да и само окно находится без запора. Все это лишний раз убедило хозяина в том, что здесь не обошлось без помощи кого-то из тех, кто находится в его доме, и он требует найти предателя. Так что сейчас стражники допрашивают всех обитателей дома, а заодно грозят всяческими карами тем, кто имеет хоть какое-то отношение к этой истории. Что же касается хозяина, то он кричит, будто его ограбили, разорили, обманули, пустили по миру, и обещает сгноить в тюрьме всех виновных. Больше того: стражники заявились даже в чайную, чтоб поговорить с тамошними работниками – может, тем что-то известно... Ну, это они зря делают, потому как хозяин никого из тех слуг даже на порог своего дома не пускал – мол, не по чину им туда являться...

Стражники и сейчас еще с пристрастием расспрашивают как тех, кто живет в доме, так и тех, кто трудится в чайной. Понятно, что о происшествии уже поползли самые разные слухи, так что в данный момент возле чайной хватает зевак и любопытствующих. Несостоявшийся свекор Ярли не пользовался любовью здешних жителей, и потому тех, кто искренне сочувствовал беде этого человека, было совсем немного.

Думаю, излишне говорить о том, что это повествование все присутствующие слушали с неослабевающим интересом. Как рассказал мужчина, его самого отпустили сюда только потому, что сегодня надо обязательно забрать специи, потому как на кухне чайной они уже заканчиваются, и если их запас срочно не пополнить, то уже завтра у поваров при приготовлении еды могут возникнуть сложности... Однако если судить по довольному лицу слуги, то понятно, что подобное развитие событий его бы нисколько не расстроило.

Вполне естественно, что у разговорчивого слуги поинтересовались, что он сам думает обо всем произошедшем, но тот лишь улыбался с многозначительным видом – дескать, может, и догадываюсь, но никому ничего не скажу. Сами, мол, должны понимать, что иногда язык лучше держать за зубами... Ну, тут все ясно – этот человек ничего не знает, но пытается придать себе значимости в глазах других людей. Что ж, такое случается.

Слуга ушел за своими специями, а посетители, сидя в обедненном зале, еще долго обсуждали произошедшее, после чего сделали ожидаемый вывод – за своими деньгами внимательней следить нужно. С этим утверждением никто не спорил.

Вечером Ярли и Дорен вновь ходили в порт, и вновь вернулись ни с чем – пока что в порт не пришло ни одного корабля из нашей страны, и туда никто не отправлялся. Ничего не поделаешь, придется подождать.

На следующий день в порт мы отправились уже втроем, оставив Винсента в комнате – его больной ноге стало немного лучше, он уже мог ходить, прихрамывая. Ничего, пусть еще денек посидит в комнате – если уж на то пошло, то кому-то надо приглядывать за деньгами и драгоценностями, что находились у нас в комнате.

В порту, как обычно, было шумно, многолюдно, всюду кипела жизнь. Уже пришло торговое судно из южных стран, и сейчас вовсю шла выгрузка товара. Выкатывали бочки, выносили товары, обмотанные холстиной... Я невольно задержала взгляд на тюке павлиньих перьев... Интересно, что еще за диковинки там привезены?

Тем временем Ярли успела перекинуться несколькими словами с таможенниками, стоящими возле корабля, и отрицательно покачала головой – это судно через несколько дней отправляется назад, в жаркие страны. Значит, нам это не подходит.

Можно было бы отправляться на постоялый двор – не стоит лишний раз вертеться на улице, но к соседнему причалу подходил еще один корабль – не будет ничего плохого в том, если мы выясним, откуда он пришел, и куда собирается отправиться дальше.

Стоя в толпе зевак, мы смотрели на то, как люди сходят по трапу. Э, да здесь хватает пассажиров, да и люди, судя по одежде, здесь в основном их северных стран. Кто знает, может, этот именно тот корабль, которого мы ждем.

Внезапно мой взгляд остановился на молодом мужчине, спускающемся по трапу – не знаю отчего, но в душе словно что-то царапнуло. В чем дело? Вроде обычный мужчина, светловолосый, простая одежда, за плечами дорожная сумка, на лбу небольшое родимое пятно... Стоп, кажется, я знаю этого человека, вернее, узнала его по родимому пятну. Не может быть! Это же кто-то из приятелей Вогана, моего мужа! Правда, друзей Вогана я знаю плохо, да и знакомиться с ними особо не стремилась, хотя у каждого из них было немалое желание быть представленным мне. Тем не менее, кое-кто из тех людей в моей памяти все же отложился, и этот молодой человек – один из них. Еще я никогда не озадачивалась тем, чтоб запомнить имена приятелей Вогана – мне это было совсем не нужно, так что не знаю и то, как звать этого молодого человека с родимым пятном на лбу. Непонятно, за какой такой надобностью он прибыл в эту страну? Насколько мне помнится, приятели моего бывшего мужа не относились к числу любителей бродить по белому свету. У них несколько иные интересы которые включают только веселое времяпрепровождение, и не более того.

Меж тем мужчина сошел на берег, и в растерянности озирался по сторонам. Кажется, его никто не встречал, но, судя по поведению мужчины, он и не рассчитывал на встречающих. Потоптавшись какое-то время на месте, он направился прочь.

– Пошли за этим человеком!.. – кивнула я головой в сторону уходящего мужчины. Ой, даже не ожидала, что в моем голосе появятся командные нотки.

– Это еще кто такой?.. – поинтересовался Дорен.

– Кажется, приятель моего мужа, но вот что этот человек здесь делает – представления не имею!

– Госпожа, а как же корабль... – чуть растерянно спросила Ярли.

– В ближайшее время это суденышко никуда не денется!.. – махнула я рукой. – Потом выясним насчет того, куда корабль отправится дальше.

– Как скажешь... – пожал плечами Дорен. – Если ты считаешь нужным, тогда пошли, не будем терять время понапрасну.

Я внезапно вспомнила о том, что Воган всегда немного ревновал этого человека к Тирле – поговаривали, что парень с родимым пятном на лбу влюблен в рыжую красотку, и она ловко водит за нос влюбленного олуха, понемногу дуря ему голову. Помнится, у моего бывшего мужа из-за той рыжей ведьмы даже рухнула дружба с этим своим приятелем, а ведь какое-то время они были не разлей вода...

Тирла... Если она имеет хоть какое-то отношение к появлению здесь этого человека, то, думаю, здесь замешана очередная грязная история, которая может каким-то боком относиться ко мне. В этом деле необходимо разобраться, потому как оставлять неясности за своей спиной не стоит ни в коем случае.

А я-то надеялась на то, что нам удастся спокойно отсидеться до самого отъезда...