Шутки Богов. Питомец

Тихая долина под ледником

Где-то высоко в горах, среди хребтов, укрытых бледным инеем и вечной тенью, скрывалась небольшая горная долина, о которой не знали даже местные пастухи. Днём она пряталась за резкими перепадами скал и тяжёлыми обвалами, а ночью – растворялась во мраке и тумане, словно никогда не существовала вовсе.

Путь туда был опасным и не совсем очевидным. Узкая тропка, больше похожая на трещину в скальном хребте, вела вниз, в неглубокий разлом между двумя скалами, где, если свернуть в сторону и пройти ещё около полусотни шагов вдоль острых, как лезвия, камней, взгляд вдруг открывал совсем иной мир.

Сама эта долина была небольшой. Не более пятисот шагов в длину и столь же в ширину, как ладонь между пальцами хребтов. С обеих сторон её охраняли высокие серые скалы, поросшие редким горным мхом и древними корнями сосен, что умудрились прорезать своими корнями даже камень. В самом центре долины, словно вытканный природой с особой заботой, журчал ручей – его тонкий серебристый поток стекал прямо с ледника, блестевшего высоко в горах, где даже летом хранился снег. Вода была ледяной, кристально-чистой, будто выжатой из дыхания горных духов. Ручей вёл себя спокойно, мягко шурша между гладкими валунами, поросшими зелёной травой и полупрозрачным лишайником.

Вдоль русла ручья раскинулись несколько деревьев – явно чужаки в этом суровом краю. Пара кривых горных вишен, с изогнутыми стволами и плотной тёмной листвой. Несколько карликовых ив, поникших под собственным весом. А в одном из углов долины росла старая сосна, чьи корни торчали из земли, обняв большой камень, будто охраняли что-то важное под ним.

Но самый главным секретом этой долины была небольшая пещера, что скрывалась у подножия скального выступа, справа от ручья. Чтобы её увидеть, нужно было стоять в правильной точке, у того самого камня под сосной, и смотреть чуть ниже линии горизонта. Даже вблизи она казалась лишь темным пятном тени, под одной из нависших сверху скал. Но если подойти ближе и отвести в сторону небольшие кусты, укрывшие вход, открывался невысокий узкий лаз, всего в полтора локтя шириной, уходящий вглубь скалы.

Однако самым удивительным было тут то, что прямо возле этого укромного места были… Следы… Почти незаметные. И их мог увидеть только тот, кто хорошо знал, как наблюдать за природой. Где-то трава была примята иначе, чем остальная. Где-то камень был сдвинут. Где-то на одном из деревьев можно было увидеть старый, почти исчезнувший заруб, будто кто-то оставил метку. И эти знаки говорили только одно – здесь бывали люди. Очень давно. Или очень недавно. Но бывали. И старались не оставлять за собой ничего лишнего. Дабы не привлекать к этому месту чужое внимание.

Долина дышала тишиной и уединением, будто весь мир снаружи стал лишь далёким шумом. Здесь был покой. И укрытие. А в её сердце – скрытая пещера, что словно ждала того, кто способен её увидеть.

Обнаружив это место, Андрей достаточно долго сидел на корточках у самого края склона, в полуметре от обрыва, за которым открывалась долина-призрак. Камни под подошвами его изношенных сандалий были прогреты утренним солнцем, но в воздухе всё ещё витал едва уловимый холод – дыхание ледника, что сползал по каменной спине горы, словно седой дракон.

Сейчас он не двигался. Даже не дышал в полную грудь. Только щурил глаза, стараясь разобрать мельчайшие детали внизу. Его руки, скрытые в рукавах походной накидки, не дрожали. Он ждал. И смотрел. Так как, с первого взгляда, эта маленькая долина казалась ему идеальным местом для укрытия – тихая, укромная, отрезанная от мира. И всё же… Что-то в ней было не так. И Андрей, наученный своим собственным горьким опытом, чувствовал это нутром.

Во-первых – покой был слишком… Правильным… Ручей, хоть и шумел, но его журчание не перекликалось с обычными звуками дикой местности. Где крики птиц? Где шелест зверей, треск веток, стрекот кузнечиков? Даже тени здесь казались неестественно неподвижными.

Во-вторых – следы. Не внизу, а здесь, на склоне, где он стоял. Почти невидимая постороннему неискушённому взгляду заломанная трава, немного осевший камень у подножия ближайшего валуна, тонкий изгиб нескольких травинок, направленных туда, где укрывался вход в пещеру… Всё это говорил не о случайном проходе. Нет…

“Кто-то здесь был. И не один раз. – мысленно проговорил Андрей. – Но, кто бы это ни был бы, он точно не хотел, чтобы об этом знали посторонние.”

Он осторожно вытянул руку и провёл пальцами по тонкой дорожке пыли на ближайшем камне. Слишком ровная, как будто недавно кто-то убирал её. Влажность между камнями тоже отличалась – по краю тропы она была чуть суше. Кто-то тут ходил. Осторожно. И с явным расчётом.

Подумав об этом, Андрей медленно выдохнул и позволил себе на мгновение прикрыть глаза. Он знал, что в таких местах любая спешка – глупость. Особенно если ты не знаешь, кто может быть по другую сторону камня. Место слишком удобное. Чересчур.

“Это не просто укромная долина. – Наконец-то сделал он вполне закономерный вывод. – Это либо чей-то лагерь. Либо… ловушка.”

Он снова открыл глаза и теперь уже медленно и более внимательно провёл взглядом по периметру долины. Здесь всё было слишком обустроено природой – словно сама она работала на того, кто выбрал это место своим приютом. Но в этих удобствах была и некоторая искусственность. Печально знакомая. Как в старых руинах – когда чувствуешь, что кто-то давно и хитро продумал каждую деталь.

“Если здесь и был кто-то – он либо вернётся… Либо наблюдает за мной и этой местностью прямо сейчас.” – Эта мысль вызвала лёгкий озноб между лопаток, и Андрей чуть подался назад, чтобы уменьшить собственный силуэт.

Он ещё не знал, войдёт ли сам в эту долину. Но точно знал одно… Он не сделает ни одного шага наугад. Не после всего, что уже пережил. И не здесь, где даже ручей шумел слишком вежливо, а следы будто просили: “Проходи мимо. Здесь тебя никто не ждал.”

Внезапно Андрей затаил дыхание, когда тень на скале – тот самый вход в пещеру, который даже с близкого расстояния больше напоминал случайное затемнение на сером камне, вдруг… Шевельнулся… Нет, не сам по себе. Из этой “тени” кто-то вышел.

Сначала появилась нога, в потёртом, не по размеру надетом сапоге, подбитом кусками шкур и обмотанном верёвкой. Потом в проёме показалась вся фигура – сутулая, небрежная, словно человек только что проснулся и ещё не до конца осознал, где находится. И Андрей слегка прищурился, просто не веря своим глазам.

То, что вышло из пещеры, трудно было бы назвать воином. Скорее – отголосок человека, выживший вопреки всему. Рваная, закопчённая кольчуга висела на нём, как тряпка, пробитая в нескольких местах, с проржавевшими звеньями, потерявшими форму. Под ней можно было разглядеть остатки серой туники, некогда, возможно, военной. Сейчас же – просто кусок ткани, местами перешитый лоскутами, местами залатанный чем-то похожим на кожу диких зверей.

На поясе висел меч – короткий, с облезлой рукоятью, вся кожа с которой давно отслоилась, а гарда покрылась бурым налётом ржавчины. И сейчас даже он лениво покачивался, как будто и сам знал, что в случае чего пользы от него не будет.

Этот человек вышел на открытое место и, зевая, как медведь после спячки, потянулся… Одной рукой. Так как в другой он держал грязный котелок, заляпанный сажей и чем-то бурым, похожим на старую кровь или подгоревший отвар. Его движения были медленные, и вялые. Он подошёл к ручью, опустился на корточки и, всё так же зевая, плеснул воды на лицо.

Андрей не спешил двигаться. Он наблюдал. Человек у ручья не выглядел опасным. Но… Именно в этом и была опасность. Слишком неестественно он вписывался в эту долину. Словно декорация. Разорванная, грязная, но всё же часть какого-то другого, скрытого слоя этой реальности.

– Разбойник? Отшельник? Выживший после сражения? – Судорожно мелькали мысли в голове Андрея. – Или… приманка?

Фигура у воды снова зевнула, потом откинулась назад, сунув котелок под струю воды. Потом вдруг подняла голову и медленно провела взглядом по горизонту.

Андрей снова замер. Глаза этого человека сейчас… Не были сонными. Не были расслабленными. Они искали. И если бы не тренировочный контроль и глубокое понимание маскировки, Андрей точно выдал бы себя.

А эта странная фигура у воды слишком уж показательно зевнула в третий раз, поднялась, бросила взгляд в сторону склона… Мимо… Мимо Андрея, но почти рядом… И пошла обратно к пещере. Ленивая походка, раскачивающаяся походка, как у пьяного. Но шаг – ровный. Чёткий. Отмеренный.

А котелок? Уже пустой. И ни капли воды из него не капнуло, несмотря на то, что он, казалось бы, был полностью погружён в поток.

– Это не просто разбойник… Может быть какой-то дезертир, бывший солдат, вынужденный теперь выживать разбоем? – Тихо подумал Андрей. – Это кто-то, кто не хочет, чтобы его принимали всерьёз. А значит, в пещере может быть нечто куда более важное, чем просто лагерь одинокого бродяги.

Он медленно попятился от края склона, погружённый в напряжённые раздумья. Эта долина переставала быть просто подозрительной. Теперь она становилась интересной. Но и вдвойне опасной.

Спустя некоторое время, снова замерев, но уже на другом склоне, Андрей вглядывался в долину с почти болезненной концентрацией. Его глаза ловили малейшие движения, едва заметные отблески света на влажной скале, рябь воздуха в прохладной тени, даже оседающий на кустах пепел от старых костров. Всё в этой долине казалось чересчур… Аккуратным, несмотря на внешнюю неопрятность.

Особенно пещера. Её вход был почти полностью спрятан в расщелине тёмного камня – будто сама гора старалась скрыть существование прохода. Но в тот момент, когда оборванец, зевая, вернулся вглубь, Андрей заметил вспышку света – слабую, белёсую, как отражение в глазу кошки в ночи. А через мгновение – тень, промелькнувшую в самой глубине.

Он точно был здесь не один. Андрей медленно выдохнул. И сразу же перешёл к делу. Он отстегнул от запястья свой браслет-хранилище, провёл по нему пальцами, словно напевая беззвучную активационную формулу. Браслет слегка дрогнул – и из него всплыли четыре пучка высушенных трав, зелёно-серых, с тонким сизым налётом на краях. Их запах был едва уловим, но в нужной комбинации они создавали особое усыпляющее облако – мягкое, незаметное, проникающее даже сквозь слабую защиту.

“Пыль сонной змеи, корень глухаря, трава беззвёздной ночи и порошок фиолетового лотоса…” – Механически отметил он про себя, быстро перемешивая ингредиенты в небольшой глиняной плошке. Порошки ложились слоями, словно узор в песке. Он закрыл глаза, на мгновение настраивая дыхание, и в полголоса прошептал магическую команду. Небольшая искра, высвобожденная с кончиков пальцев, зажгла собранные травы. Они не вспыхнули – зашипели и начали тлеть, распространяя густой, маслянистый дым, с запахом горьковатой хвоинки и еле ощутимым лавандовым послевкусием. Пламя костерка было небольшим, но стабильным, а над ним заклубился дым – серый с фиолетовыми прожилками, магически насыщенный.

Теперь – главное. Андрей сложил пальцы в плетение Ветра, при этом тихо направляя свою магию вдоль линии склона. Плетение легко подчинилось, позволив ему контролировать поток воздуха, как дирижёр управляет музыкой. Направив ладонь в сторону пещеры, он направил тонкий поток дыма, словно змею, которая поползла вниз склона. Аккуратно, плавно, незаметно. Облако дыма змеилось между камней, потом поднялось и влилось в расщелину. Андрей прижался к земле, не двигаясь, только следя за пещерой. Время пошло. Ведь эта магическая смесь действовала не сразу. Сначала – лёгкое головокружение, затем ощущение духоты, тяжесть в глазах, а потом – вялость, переходящая в дремоту. Если внутри не было мощной защитной печати, то даже практикующие уровня Да Доу Ши могли уснуть на месте.

Ветер всё также тихо шумел между скалами, травы трепетали. Небо серело, будто собираясь скрыть землю вечерним сумраком. Андрей ждал. Ждал молча, ни на миг не отрывая взгляда от расщелины. Ждал момента, когда всё станет ясно.

Андрей подождал ещё немного. Он терпеливо наблюдал, пока пламя в небольшом костерке осело, превратившись в белесый пепел, а последние струйки дыма, насыщенного усыпляющим эфиром, не растаяли в вечернем воздухе. Когда и последний вихрь исчез, он лишь тогда поднялся. Словно зверь, покидающий засаду, неспешно выпрямился, осмотрел окрестности, убедившись, что за ним никто не следит. Кострище он тщательно разобрал. Пепел перемешал с гравием и растёр в пыль, выбрав обломки угля и зарыв их в трещины скалы. Даже землю под костром слегка разрыхлил и прикрыл валунами. Следов не должно остаться. Никаких.

Потом, слегка вздохнув, он вскинул на плечо свою привычную сумку, и, без видимой спешки, но уверенно направился вниз, в долину, к той самой неприметной расщелине. По пути закинув в рот один весьма интересный корешок, который принялся весьма старательно разжёвывать. Так как его сок нейтрализовал воздействие того самого дыма, от которого сейчас в пещере будет не продохнуть. Но даже теперь, буквально с каждым шагом, напряжение внутри у парня постепенно нарастало. Он не знал, кто эти люди. Может, просто разбойники. А может дезертиры, или даже шпионы какой-нибудь из сект. Он слишком хорошо понимал, что в этом мире даже у самых нищих оборванцев иногда могли быть весьма влиятельные хозяева. Вход в пещеру был узким, всего полтора локтя в ширину, но стоило зайти внутрь, как пространство сразу раскрылось – грубые стены расширялись в неправильную, но довольно просторную полость, где пахло копотью, старым потом, пылью и чем-то тухловато-сладким, возможно, испорченным вином. Он остановился на пороге, позволяя глазам привыкнуть к полумраку. Затем тихо вошёл внутрь.

Здесь было четверо. Расположились они без порядка, кто где. Один прямо у стены, под грудой старых тряпок… Второй – облокотившись на деревянный ящик, как будто только что собирался встать… Двое других – ближе к глубине пещеры, на грязных соломенных тюфяках… Один из них был совсем старым, с проседью в бороде и обожжённым ухом. Второй – коренастый, с толстыми пальцами, на которых поблёскивали простые железные кольца. Все спали крепко, с открытыми ртами, мерно посапывая. Дым сделал своё дело.

Немного подумав, и оглядевшись по сторонам, Андрей всё же двинулся внутрь, стараясь не шуметь. Его взгляд метался от стены к стене, выискивая возможную опасность или магические метки, но ничего явного он не чувствовал. Только в сыром воздухе пещеры ощущалось слабое остаточное присутствие чужой духовной энергии – будто кто-то из этих людей когда-то практиковал, но давно уже остановился в развитии.

В самом дальнем углу, где грубо выдолбленные камни служили подобием кладовой, громоздились баулы и свёртки. Старые, потрёпанные, но удивительно плотно завязанные. В одном углу – несколько ящиков, прикрытых от влаги рваными накидками. На них стояли две небольшие бочки, облепленные плесенью. Рядом – кувшины, один из которых треснул и вытек. От него тянуло кислым винным запахом.

Андрей подошёл ближе. Осторожно приподнял край одного из баулов. Внутри блеснул металл. То ли сломанные артефакты, то ли обломки клинков и наконечников копий. Всё это было беспорядочно набросано, как на разбойничьем складе. Ещё один свёрток оказался набит высушенными растениями, часть из которых он узнал – не только лекарственные, но и редкие ядовитые экземпляры. В другом – монеты разных чеканов и даже несколько амулетов, явно снятых с разных владельцев. Он нахмурился.

Разбойники. Или падальщики. Либо и то, и другое. Но всё выглядело… Слишком профессионально, как для обычных бродяг. Слишком системно. Он медленно отступил на шаг и вновь оглядел этих несчастных, что попали в его руки. Те так и спали. Один даже похрапывал, шевелясь во сне. Время подумать. Стоит ли их допросить? Или просто уйти, пока всё спокойно? Или… Использовать эту находку в своих целях? Но с решением Андрей пока не торопился. Он предпочитал сперва узнать, с чем именно имеет дело.

Потом он достаточно долго стоял в пещере, прислонившись плечом к каменной стене и глядя на четверых бессознательных мужчин, беспорядочно раскиданных по грязному полу. Их дыхание было тяжёлым, но ровным, а на лицах читалась полнейшая отрешённость. Ведь они спали мёртвым сном, вызванным дымом трав, что он сам собрал и сжёг.

“Если я их оставлю в живых, то их могут найти. Старейшины, ученики, караваны. Не суть важно кто. Начнут допрашивать, пытать, копаться в том, откуда у них были эти запасы. Кто им помог. А если хоть кто-то из них всё-такие видел меня? И пробормочет что-то про странного путника, что бродил по горам?” – Он не мог рисковать. Но и убивать их собственными руками парень не хотел. Потому что, как ни крути, это были люди. Пусть и грязные, возможно, падшие. Пусть воровали, нападали, грабили. Но он сам – не палач.

И тут в его памяти всплыла почти незаметная тропа, что он приметил, пока наблюдал за долиной с противоположного склона. Узкая, петляющая между скалами, но явно вытоптанная. Камни были слегка отполированы, а у кромки рос бурьян, в котором угадывались засохшие следы от перетаскивания каких-то грузов, или даже вьючных животных. Тропа явно вела к нижней дороге, где, по его наблюдениям, время от времени проходили караваны.

Вот и решение. Сделав несколько глубоких вдохов, Андрей приступил к делу. Сначала он проверил каждого из пленных, забрал из трофеев только то, что имело ценность – два редких порошка, несколько сушёных трав и пару амулетов, которые по ощущениям всё ещё сохраняли некую защитную энергию. А также и всё оружие.

После этого он принялся по одному вытаскивать тела разбойников наружу. Они были не лёгкими – особенно коренастый старик, которого пришлось тащить волоком, используя магическую нить, вложенную в перевязь. Его же он по пути ещё и обернул защитной тканью, чтобы не поцарапать лицо о камни.

Затем, по тропе, в тишине местных гор, он спустился вниз к дороге. Шёл осторожно, проверяя шаг за шагом. И только когда добрался до зарослей у самой дороги, он вернулся назад за следующим. Работа была утомительной и заняла больше двух часов, но он не торопился. На краю дороги, в густом кустарнике, он устроил сцену пьянки. Вытащил из пространственного хранилища запас дешёвого, крепкого вина – мутноватый настой на зёрнах ярового злака, что давали ученикам-новичкам в дешёвых тавернах. Смочил им лица и грудь “спящих”, опрокинул рядом пару глиняных кувшинов, один даже нарочно разбил, разбрызгав остатки жидкости. Развязал им рубахи, расстегнул пояса, создав вид пьяного разгула. А рядом аккуратно бросил старый мех с вином, словно кто-то из них собирался ещё выпить.

От всей сцены веяло истощением, пьянством и глупостью – именно так и выглядели те, кто, выжив в стычке или неудачной краже, потом напивался до отключки у дороги. Наконец, убедившись, что всё правдоподобно, Андрей прошёлся по месту магической чисткой, убирая свои отпечатки, следы энергии, и даже слабые остатки аромата от усыпляющей смеси. Даже в воздухе не должно было остаться намёка на его вмешательство.

Он отошёл на пару шагов, оглянулся. Внизу на утреннем ветру покачивались ветки кустарника, за которым лежали разбойники – теперь просто жалкие пьяницы, поджидающие либо дозор, либо случайного купца. Возможно, им даже повезёт. Может, кто-то подберёт их и отправит работать на шахты или станет нанимателем. А может, просто прогонят. Он же развернулся и ушёл, двигаясь через лес обратно к долине. Там, где осталась пустая пещера, где теперь можно было устроить временное укрытие. Где можно было, наконец, перевести дух.

По крайней мере, он думал, что у него это получится. Но уже неспешно возвращаясь от дороги после того, как устроил первую четвёрку спящих разбойников на месте “показательной пьянки”, Андрей вдруг почувствовал лёгкое покалывание в виске – реакция на тонкое возмущение в эфире. Он остановился на краю тропы, прищурился и внимательно вгляделся в боковую ложбину, что вела к небольшому скальному уступу, поросшему кустарником. Ветер доносил оттуда запах перегретой кожи, ржавчины, и… жареного мяса.

Он тут же присел, внимательно вглядываясь, пока, наконец, не разглядел силуэты. Шестеро. Все – взрослые мужчины. Судя по всему, тоже разбойники. Один сидел, облокотившись на камень, ел что-то из миски, другой точил нож. Остальные лениво валялись на камнях, обсуждая какую-то пошлую историю.

“Так вот почему те четверо были так спокойно устроены в пещере? – С досадой подумал Андрей. – У них был прикрывающий отряд. И это всё один и тот же сброд.”

Он не стал долго раздумывать. Сунув руку в браслет-хранилище, парень снова вытащил пакет с остатками усыпляющей смеси и несколько свежих компонентов, усиливающих летучесть аромата. Быстро, без единого звука, устроил ещё один костерок на склоне, в ложбинке чуть выше разбойничьего лагеря, где ветер тянул дым как раз в нужную сторону. Потом аккуратно забросил в костёр травы – зелёная смесь с нотами сухой лилии, чёрного корня и порошком слизи демонического геккона. Всё было рассчитано так, чтобы не убить, но уложить этих красавцев наглухо, как минимум, на два дня.

Когда костерок разгорелся, он снова направил дым магическим плетением, закручивая тонкой воронкой в сторону разбойников. Те заметили запах, но лишь один из них поднял голову, поморщился и что-то буркнул. Остальные посмеялись и продолжили сидеть. Через пару минут начали потягиваться и валиться на бок, точно подкошенные косой стебли травы. А когда последний из них тяжело вздохнул и завалился, Андрей потушил костёр, тщательно засыпав пепел камнями. После чего тихо и быстро спустился к лагерю, разоружил всех шестерых – сбросил мечи, ножи, один лук со стрелами и даже металлические пряжки в овражек, залив сверху мутной жижей, чтобы никто не нашёл. Забрал всё, что могло быть полезно. Немного сушёного мяса, пару бинтов и флягу с очищающей настойкой.

Потом – всё по тому же сценарию. Он перенёс и этих шестерых на край дороги, чуть дальше от первого места, устроил очередную сцену с пьянкой, добавил вонючего вина и даже подложил под одного из них битую кружку, чтобы выглядело как ночной загул. Разложил их вразнобой, словно упали, кто где споткнулся. Добавил пару грязных плащей и пустых кожаных бурдюков – пусть выглядит правдоподобно. Всё выглядело так, словно в этом месте попались слишком жадные разбойники, что напились и забылись.

Когда дело было закончено, Андрей вытер руки, ещё раз осмотрел место и вернулся обратно к тропе, что вела в укромную долину. Убедившись, что никто за ним не следит, он достал заранее подготовленные печати – двойной барьер маскировки и отражения. Первую, с символом Иллюзорного завеса, он приклеил к левой скальной стене, в том месте, где начиналась тропа. Печать наложила слой магии, превращающий проход в визуально гладкую скалу, притягивая взгляд к непрерывности текстуры. А вторую, с символом Форменной твердости, он активировал на правой стороне расщелины. Это создавало осязательную иллюзию, при которой, даже если кто-то коснётся скалы, тот почувствует камень. Третья и четвёртая – шли по периметру, и создавали барьер подавления звука и запаха.

Дополнительно он вбил две магические иглы глубже в камень, чтобы наложить слабый щит, способный оттолкнуть случайных зверей или духов. После активации барьера тропа словно исчезла. Даже сам Андрей, стоя в трёх шагах, едва различал, куда нужно идти, пока не включил чувствование эфирных линий.

– Теперь сюда никто не сунется. Ни случайно, ни намеренно. – Убедившись в завершённости работы, он глубоко выдохнул, развернулся, и исчез за слоем магии, оставляя за собой только треск гальки под подошвами и еле слышный шёпот ветра, шевелящего траву.

………..

Андрей вернулся в долину под вечер, когда небо уже наливалось предзакатным золотом, и тени от скал начинали ложиться длинными острыми клиньями по траве. Он неспешно подошёл к едва заметной расщелине, ведущей в пещеру, легко преодолел установленную им маскировку, и прошёл внутрь. Воздух в пещере по-прежнему сохранял слабый затхлый запах. Смесь своеобразной сырости, человеческой плоти, пыли и копоти от многократных костров.

Он глубоко вдохнул, слегка морщась, и принялся за работу. Сначала – мусор. В дальнем углу пещеры, где раньше валялись баулы и горшки, теперь остались лишь грязные остатки – оборванные ремни, прогнившие тряпки, обугленные куски дерева, пролитое нечто жирное и вонючее, что, похоже, было когда-то пищей. На полу скапливались кости – куриные, мелкие звериные, несколько рыбьих позвонков. Тут же валялись тряпичные обмотки, испачканные в засохшей крови, клоки шерсти и даже пара явно украденных, сломанных амулетов.

Андрей вытащил свой старый охотничий нож, закрепил на руке простую тряпичную повязку от пыли и запаха, и принялся всё сгребать в центр. Он работал молча, но методично, словно вычищал не просто пещеру, а оскорбление здравого смысла. Каждый обрывок ткани, каждый гнилой кусок, каждую кость он подбирал самодельными щипцами из каких-то длинных и тонких костей, чтобы не касаться напрямую. Даже жёсткие чешуйки какого-то мёртвого зверя он старательно сметал в холщовый мешок.

Затем началась сортировка и зачистка. Отдельно он собрал все предметы, содержащие металл или стекло, даже ржавые кольца и обломки керамики. Эти он складывал в отдельную тканевую сумку, чтобы потом сжечь вместе с органикой, а осколки, которые не поддавались огню, закопать отдельно.

После полной зачистки пещеры Андрей выволок мешки с мусором наружу, к месту, которое выбрал ещё днём, что располагалась в углублении у склона, скрытом среди бурелома и камней. Там он заранее вырыл глубокую яму, шириной в полтора метра и примерно такой же глубины. Землю выкладывал рядом в плотную кучу, укрыв сверху выдранным дёрном, чтобы можно было потом использовать, чтобы обратно закрыть эту яму.

Он сгрузил туда весь хлам, засыпал сверху пару слоёв засушенной травы и коры, а потом, для надёжности, наложил на всё это пару печатей самовозгорания. Когда пламя вспыхнуло, оно зашипело и треснуло, выбросив неприятный запах горелого сала, костей и расплавленных тканей. Огонь быстро охватил весь мусор, но пламя не поднималось выше уровня ямы. Так как Андрей позаботился об этом заранее. Он внимательно следил за тем, чтобы не оставалось ничего, что могло бы привлечь хищников или случайных духов разложения.

После того как всё догорело, он оставил пепел остывать, а сам пошёл обратно к пещере, вымыл руки у ручья, пополнил свои фляги, а затем, когда угли в яме полностью потухли, вернулся с лопатой.

Он засыпал всё содержимое в несколько слоёв – сначала землю, потом тщательно уложил обратно дёрн, чуть примял всё сверху и выровнял камнями. С первого взгляда даже искушённый следопыт не заподозрил бы, что здесь недавно копали. И тем более о том, что здесь что-то сжигали.

Когда всё было закончено, Андрей медленно выпрямился, вытер пот со лба и взглянул на долину. Над головами уже тускло разгоралось звездное небо, а сама пещера наконец перестала быть логовом мусора и воров, а становилась – пусть скромным, но его личным временным прибежищем.

Он вернулся внутрь и, впервые за день, почувствовал настоящее облегчение. Теперь в этих каменных стенах больше не пахло падалью и пылью. Теперь здесь начиналась новая глава – и его, и этой долины.

Спустя некоторое время, после окончания этой работы, Андрей сидел в глубине очищенной пещеры, рядом с аккуратно сложенными походными сумками и аккуратно развёрнутыми тканевыми ковриками, на которых он уже разложил часть собранных в пути трав, корней и минералов. Воздух внутри был теперь чист и прохладен – тяжёлый запах прежнего запустения окончательно ушёл, уступив место тонкому аромату лекарственных стеблей и горной свежести.

Он достал из своего пространственного браслета невзрачный, но надёжный котёл алхимика, отлитый из тёмного, матового сплава с тонкими, почти незаметными гравировками печатей устойчивости по краям. Этот котёл был первым настоящим алхимическим инструментом, который старый мастер доверил ему в те дни, когда ещё верил, что передаёт знания талантливому, но скромному ученику. Простая вещь – и в то же время символ. Тяжёлый, с увесистыми ручками и укреплённым дном, он был рассчитан на новичка. Прощал мелкие ошибки, сохранял нужную температуру, и держал давление.

Андрей провёл по поверхности котла пальцами, проверяя, нет ли трещин, пыли или повреждений от этого странного путешествия. Убедившись в том, что всё в порядке, он расстелил перед собой свиток с рецептами, написанный мелким каллиграфическим почерком его наставника. Края свитка были чуть потрёпаны, но всё ещё хранили тепло тех дней, когда алхимик обучал его искусству наедине, вдали от чужих глаз.

И сначала он занялся сортировкой растений. Разложив их на мягкой тряпичной подстилке. Корень чёрной ластницы, только что срезанный – ещё свежий, с тягучим соком, который уже начал темнеть на срезе. Он действовал как катализатор для укрепления структуры тела… Сушёные лепестки красного ша-гона – обжигающе-горькие, но их концентрат великолепно восстанавливал меридианы… Пыльца горной сверлицы, собранная утром – золотистая, мелкая как пепел. Усиливала внутренний поток ци, особенно в тех, кто пережил тяжёлые повреждения… Несколько кристаллических крошек железистого гематита, тщательно очищенных от лишнего налёта, что укрепляли кости и плоть… И, наконец, сердцевина ледниковой травы, которую он бережно выковыривал из стебля ножом, словно отделяя жилу серебра от жилы камня…

Каждый компонент он аккуратно взвешивал на маленьких каменных весах, уравновешивая меру, как того требовал старый рецепт. Дозировка была важна до последней крупицы. Так как, малейший перебор с гематитом – и пилюля станет слишком тяжёлой, и не усвоится организмом. Перебор с ластницей – и пострадает желудок. Всё было вопросом точного баланса.

Для начала варки он собрал из камней небольшой постамент, на который и поставил алхимический котёл. Собирать для этой процедуры дрова ему не было нужды, так как духовное пламя должно было сделать всё необходимое. Тем более, что он собирался сварить простейшие пилюли, которые сначала варятся как однородная масса, а уже потом скатываются в пилюли в руках самого алхимика. Это с пилюлями второго ранга и выше приходится исключать руки мастера. И всё делается с помощью духовной силы. А такие, простейшие, можно скатать и так…

Котёл медленно зашипел, когда внутрь полилась первая волна духовной воды из его фляги. Она была пропитана тонкой магической вибрацией, которую он сам нагонял, используя внутреннее течение Ци. А как только вода закипела, Андрей стал аккуратно поочерёдно добавлять компоненты, каждый раз вращая пальцами в воздухе, вызывая слабое плетение, контролирующее температуру, плотность и течение силы в котле. Алхимическая аура наполняла пещеру – мягкое свечение, струящиеся волны и ощущение, будто сама земля замерла, внимательно наблюдая за всем происходящим.

Потом началась и работа с печатями и концентрацией. Андрей, не отвлекаясь ни на мгновение, поочерёдно активировал на своём лбу тонкую печать ментальной концентрации, чтобы избежать усталости, которая могла всё испортить в самый неподходящий момент. Эта техника была дарована ему стариком во время последней недели учёбы и позволяла фокусироваться на нужной задаче без потерь Ци.

Варка продолжалась – медленно, с ритмом дыхания, с тихими шорохами взбалтывания, тонкими всполохами пламени под котлом и ароматом трав, поднимающимся в воздухе, как дым над священным жертвенником. Тонкий аромат напоминал свежесть горного луга после дождя, с лёгкой примесью железа и чего-то обжигающего – энергия кипящей силы.

После часа варки, он начал сгущать настой, понижая температуру и усиливая плотность Ци внутри жидкости. Внутри котла завихрения начали сгущаться в полужидкую пасту, из которой потом руками, смазанными маслом семян голубого кедра, он начнёт катать пилюли – ровные, гладкие, чуть прозрачные, с матовым ядром в центре.

Эти пилюли, хоть и были лечебными и самого низкого ранга, обладали достаточно сильным воздействием – помогали восстанавливать не только плоть, но и стабилизировать меридианы, перегруженные при использовании разрушительной силы его голоса.

И только когда паста стала нужной густоты, а котёл испустил тот самый тихий, глубокий "вздох", говорящий о завершении реакции – Андрей позволил себе расслабиться. Он отставил котёл, стер пот со лба, и глядя на пульсирующую массу духовного лекарства, впервые за последние дни ощутил настоящий покой.

Он сделал это. Он выжил. И теперь снова был на шаг ближе к тому, чтобы идти дальше – своим путём…

………..

Несколько часов спустя, после окончания работы над простейшими пилюлями, Андрей сидел на плоской каменной плите у входа в пещеру, погружённый в размышления. Лёгкое утреннее солнце мягко освещало долину, отбрасывая длинные тени от невысоких деревьев, что обрамляли берег ручья, струящегося с ледника высоко в горах. Небольшие облака ползли по лазури, ветер осторожно колыхал траву, а воздух был наполнен свежестью и дыханием живой земли.

Он встал, бросив последний взгляд на долину. Это место было поразительно. Оно почти идеально соответствовало его потребностям. Достаточно укромное, скрытое, с водой, зеленью, ресурсами. И – что самое главное – энергетически тихое, будто сама ткань пространства здесь была толще, гуще, как старая ткань, изношенная лишь краями, но прочная в центре. Это означало, что потоки энергии не расплёскиваются, если правильно распределить якорные точки. А значит… Здесь можно безопасно не только заниматься алхимическими опытами, но и практиковаться в культивации Дао Цзы.

Именно здесь он и начнёт работать с теми самыми древними артефактами, что он извлёк из алтаря в центре круга печатей Сеонгуна. Артефакты были могущественными, но нестабильными. А если учесть, что один из них был напрямую связан с древней техникой “голоса”, с той силой, что уже однажды обнажил его перед миром, то любая ошибка могла стоить ему слишком дорого.

Но прежде, чем он даже решится прикоснуться к этим вещам, ему требовалось поработать над собственной защитой. И не просто базовые печати, а более сложные, представляющие многослойную систему, сочетающую сокрытие, подавление энергии, и её изоляцию от внешнего восприятия.

Потом начиналось построение системы маскировки и защиты. Сначала он обошёл всю долину по кругу, с каждым шагом намечая точки опоры для будущего контура. Он вбивал в землю тонкие резонансные камни, в которые заранее вложил фрагменты печатей. Эти камни были частью его прежних заготовок – многие были им доставлены ещё из обители Пяти Пиков Бессмертных. Он достал их тогда, когда старик-алхимик разрешил ему поработать в алхимической лаборатории – для “проверки теорий”. Никто даже не догадывался, насколько далеко он на самом деле тогда зашёл.

Он двигался по спирали, расширяя контур. Каждую точку он проверял на уровень сопротивления духовной энергии, выбирая самые “тихие” зоны. Порой, если место было слабым, он вбивал в землю камень-усилитель, укреплённый порошком флюорита, настоянным на крови редких зверей – для стабилизации энергетических потоков.

Когда первая линия защиты была закончена, он начал формировать второй слой, более глубокий. Этот слой должен был искажать восприятие пространства, словно искривлённое зеркало. Снаружи долина будет казаться обыденной. Простой уголок природы. Даже если на неё наткнётся опытный следопыт – он не заметит ничего, кроме пустого склона.

Центром всего, по его замыслу, был камень-алтарь. Когда защита была на процентов на семьдесят готова, Андрей достал тот самый камень, который он собственноручно вырезал ещё в подвалах алхимической мастерской своего наставника. А потом использовал в той самой пещерке за архивами обители секты. Камень был матовым, угольно-чёрным, но с лёгким фиолетовым отливом, если смотреть под определённым углом. Он был полон резьбы, в которую Андрей вплетал магические формулы стабилизации – он выжигал их крохотным алхимическим резцом, послойно укладывая туда порошки драгоценных минералов и капли собственной крови.

Этот камень должен был стать сердцем защитной системы. Он не просто концентрировал поток – он перераспределял его по всем якорям, смягчая выбросы, переводя излишек энергии в замедленную циркуляцию. Так Андрей создавал замкнутую экосистему, которая не пульсировала наружу.

Затем он установил этот камень в центре долины, в нише у основания скалы, закрыв его полупрозрачным куполом из кварцита, в котором провёл магическую сеть каналов – чтобы отслеживать мельчайшие изменения давления. Затем он соединил все печати в единую схему. Четыре внешних кольца – обнаружение, маскировка, отражение, рассеивание, и два внутренних – контроль и поглощение. Центр, алтарный камень, служил ядром всей этой системы. Потом он наложил последнюю активирующую печать, используя серебряный стилус, пропитанный настойкой из внутреннего пламени горного финика.

Свет прошёлся по всей системе, медленно и мягко, как вспышка дыхания. Печати зажглись, замкнулись, и снова погасли, оставив только лёгкую рябь в воздухе, заметную только тому, кто знал, куда смотреть.

Закончив эту работу, и утирая пот, Андрей встал с колен. Он чувствовал, как изменилась сама долина. Она стала глубже, тише, “сдержаннее”. Любая энергия, которая пойдёт отсюда наружу, теперь будет замедлена, искажена, и возвращена обратно. Он может работать здесь.

И наконец – можно будет начать. Осталось только подготовить артефакты. Но это – будет завтра. Сегодня он дал место тишине. Чтобы оно приняло его. Чтобы сама долина узнала его энергию. Пока это была долина Андрея. И только его…

……….

С первыми лучами рассвета, когда холодное горное солнце только начинало окрашивать вершины ледников в бледно-розовый цвет, Андрей уже не спал. Он сидел на склоне, глядя вниз на долину – теперь скрытую сетью защитных и маскирующих печатей, словно в коконе, в котором энергия не билась, а текла медленно и равномерно, почти незаметно. Но он знал, что для работы с артефактами древности, особенно опасными, нужно отдельное место. Защита долины – это хорошо, но энергетическая “грязь” от копья Святого могла нарушить хрупкое равновесие, если не ограничить её заранее.

Потом началась подготовка второй зоны, в виде того самого места под артефактную работу. И выбрав ровную, слегка приподнятую часть долины, на естественной каменной плите, покрытой тонким слоем мха, Андрей начал расчистку. Он убрал камни, корни и верхний слой почвы, вычищая площадку до твердой, шершавой скальной поверхности, насыщенной природной духовной инерцией. Это была непроводящая порода, которая не усиливала, а гасила импульсы – именно то, что требовалось.

Он тщательно выровнял окружность диаметром в пять шагов, отмеряя всё по трафаретам, заранее вырезанным ещё в Обители секты, когда старый алхимик учил его работать с нестабильными объектами.

Затем дело дошло до гравировки печатей подавления и фиксации. Когда поверхность была полностью подготовлена, Андрей взял тонкий пироглифический стилус, выкованный из серебра и метеоритного железа, и начал чертить на камне печати подавления в шести слоях. Внутренний круг – фиксация объекта в пространстве: чтобы артефакт не мог телепортироваться или “ускользнуть” в складки измерения, как пыталось уже однажды сделать копьё… Второй круг – контроль ауры. Для этого он создавал зону, в которой любая аура или волна энергии замедлялась в сотни раз и не выходила за пределы кольца… Третий круг – зеркальное отражение враждебных пульсаций. Если копьё решит “бросить” выброс силы, он отразится внутрь… Четвёртый круг – элемент подавления духовной воли. Именно сюда Андрей заложил ядро подавляющего камня, насыщенного эссенцией стеблей небесного болиголова… Пятый круг – экранирование от пространственного восприятия. Он блокировал обнаружение и сканирование извне… Внешний шестой круг – охранный. На тот случай, если всё же произойдёт прорыв предыдущих пяти.

Вся эта гравировка заняла у парня не один день. Он чертил медленно, шаг за шагом, подмешивая в линию гравировки порошок из толчёных костей обитателей Нижнего мира и застывшую слюду из пещерных кристаллов. Это были древние рецепты алхимической печати “четвёртого круга подавления”, когда сила не просто сдерживалась, а даже конденсировалась в каком-то объекте.

Чтобы не тратить зря энергию, которой всё равно нужна была какая-то цель, ему пришлось также установить и потенциальный объект фокуса. В центре круга он вбил в расщелину небольшой обелиск, сделанный из отшлифованного нефрита, в который он заранее вплавил пламя-осколок – фрагмент редкого минерала, вобравшего в себя дух огня. Этот обелиск был как игла, вшитая в пространство. Он пронзал любые сбои энергии, стабилизируя структуру поля вокруг. И теперь копьё Святого, даже если бы попыталось биться – не смогло бы высвободиться из его невидимого захвата. Рядом он установил резонансные приёмники, в которые он сможет сливать агрессивную силу артефакта, направляя её в отдельный накопитель из чёрного обсидиана.

Затем пришла пора для подготовки вспомогательных предметов. Прежде чем вернуться к копью, Андрей расположил рядом амулет временного подавления воли, созданный из застывшей крови зверя-бога, пойманного в ловушку на севере… Усиленную рунами костяную перчатку, на каждую фалангу которой нанесены глифы “отсекания воли”. Несколько малых пилюль восстанавливающего дыхания и укрепляющего сознание, тщательно уложенных в тень от обелиска. Свой основной нож, зачарованный на разрыв связей. Он мог пригодиться в том случае, если копьё начнёт захватывать его волю. Тогда именно этот нож и отсечёт внутренние каналы.

Всё это он закончил всё уже под вечер. Воздух был холоден, и по долине ползли густые тени. Над площадкой стояла тишина, странная, тяжёлая. Андрей отступил назад, оглядел ровную, тщательно выстроенную площадку. Она будто жила своей жизнью. Каждый резной знак, каждый шрам печати был готов. Он выдохнул, чувствуя, как его пальцы дрожат от усталости.

Завтра он принесёт сюда копьё Святого и начнёт. Возможно, это будет самый рискованный эксперимент в его жизни. Но чтобы разобраться в себе, в своей силе и своих границах – он должен посмотреть в лицо тому, что его почти убило. И теперь у него есть место. Место силы.

На следующее утро в долине наступило холодное, но безветренное. Сверху, с ледников, стекала холодная вуаль пара, и капли росы сверкали на камнях, будто глаза невидимых существ наблюдали за каждым движением. Андрей не спешил. Он знал – сегодня он сделает то, чего другие боялись бы даже коснуться. Вызовет на борьбу волю древнего артефакта, копья, некогда принадлежавшего Святому.

Сначала ему предстоял плотный завтрак. Тёплое мясо, вчерашняя похлёбка, пара свежих лепёшек, испечённых им самим из воды и муки, которой он успел запастись в подвалах обители секты, из которых он сделал подобие бутерброда, и горячий отвар из горных трав, укрепляющий сердце и очищающий разум. Но главное – не пища. Главное – эликсиры.

Для начала он разложил перед собой три стеклянных флакона. Первый – мутно-зелёный, густой, как настой из болотной травы – укрепляющий волю, глушащий страх, сомнение, усталость. Второй – серебристый, искривляющий отражение – концентрирующий разум, защищающий от вторжения в сознание. Третий – багровый, едва теплится, будто пульсирует в руке – резерв духовной силы, на случай если копьё попытается высосать его жизненную суть.

Андрей выпил первый, глубоко вдохнул. Потом второй, на вдохе ощущая, как разум проясняется, мысли становятся чётче, как грани кристаллов. И лишь потом – третий. Ведь он уже знал о том, что для него обратной дороги уже нет.

Потом он шагнул в центр поляны из подавляющих печатей, в ту самую зону, где сила, даже его собственная, казалась чуть тише, сдержаннее. И когда остановился в самом центре – время замедлилось. Андрей протянул руку к браслету-хранилищу.

– Пора…

Копьё Святого вышло не сразу из хранилища. Его пришлось вытянуть оттуда силой, словно оно сопротивлялось самому факту выхода. Из вспышки пространственного разрыва вырвался длинный, тёмно-золотой остов. Резное древко, увитое гравировками. А затем – лезвие, похожее больше на клык чудовища, чем на металл. И как только оно коснулось воздуха, даже само окружающее парня пространство задрожало. Поляна вздохнула. Словно что-то старое и забытое снова проснулось. Копьё вспыхнуло светом. И пронеслось по кругу вокруг парня с силой урагана, как если бы его кидали в бой. Оно попыталось вырваться из круга… Но сразу же столкнулось с внутренней преградой. Линии печатей вспыхнули синим, и энергия артефакта ударилась в стену, словно хищник – в стену клетки.

Но артефакт не сдавался. Копьё закрутилось в воздухе, мечась по кругу, словно зверь, который в ярости рвёт цепь. Даже воздух внутри круга начал искрить и шипеть от напряжения. И всё же… оно так и не вырвалось из этой ловушки, специально построенной именно для того, чтобы удержать его.

– Теперь… Моя очередь… – Хрипло выдохнул Андрей. Он протянул к копью руки. Его собственная духовная энергия, сгустки ауры, потекли вдоль пальцев, затем по ладоням и развернулись в виде нитей сознания, направленных на артефакт. В тот же миг он ощутил, как воля копья ударила в ответ. Этот удар ощущался, как острое ледяное лезвие, что входит прямо в разум. Как если бы кто-то чужой, огромный, холодный и полный ненависти, начал вгрызаться прямо в его душу.

– Нет… Ты не возьмёшь меня… – Андрей упёрся. Он вливал свою силу в артефакт, погружая в него своё намерение, свою личность, свой приказ: "Ты будешь моим!"… Копьё содрогнулось, и вспыхнуло. Внутри него запульсировал огненный зрачок, как глаз существа, что не желает умирать. Оно дернулось раз, другой – и метнуло в него импульс боли, из разряда тех, что могли свести с ума. Андрей вскрикнул и рухнул на одно колено, ладонью упёршись в пылающий круг. Из носа и ушей пошла кровь. Но он не отступил.

– Я не твой враг… Но и рабом я не стану… Подчиняйся! – Слово прозвучало, словно молния в горах. Печати снова вспыхнули – и один из внутренних кругов перехватил выброс копья, сдержав его пульсацию.

Волна прошла. Но Андрей, тяжело дыша, уже стоял на обеих ногах. Взгляд – прямой. Губы – сжаты. Руки – как якоря. Он вливал в копьё свою силу, снова и снова. Это была не битва. Это было воспитание дикого зверя.

Прошёл час… Может два… Копьё уже не дергалось. Оно дрожало, вращаясь в воздухе, словно пыталось понять, почему оно не победило? Андрей подошёл ближе, теперь уже не боясь. Протянул руку, и коснулся древка. Никакой вспышки. Никакого отторжения.

– Ты будешь моей рукой. Не господином. Не проклятием. Ты станешь оружием, а не судьбой. – Лезвие копья едва заметно дёрнулось – и замерло. Андрей почувствовал, что оно, хоть и сопротивляется, но всё же подчиняется. Как волк, который признал силу другого вожака. Он с трудом выдохнул, почти упав на колени от напряжения. Сердце било в висках, дыхание рвалось из горла. Но битва была выиграна.

Копьё Святого – больше не дёргалось. Оно медленно опустилось к земле, и легло на каменную плиту, окружённую шепчущими печатями, как если бы сам воздух признал, что эта воля была сильнее. Андрей вытер кровь с подбородка, снова достал лечебную пилюлю и проглотил её всухую.

– Ты будешь моим… Теперь и навсегда…

И долина замерла, наблюдая за тем, кто подчинил себе артефакт, который веками считался неподвластным никому…

……….

Прошло шесть дней. После того как Андрей подчинил себе Копьё Святого, его тело будто превратилось в пустую скорлупу, в которой едва теплится жизнь. Даже простые движения вызывали головокружение, мышцы гудели от внутреннего напряжения, а разум периодически впадал в то полусонное состояние, в котором границы между миром и сном размывались. Он знал, что это была плата. Каждая победа над древней силой требует расплаты. Даже если ты победил не мечом, а волей. Именно поэтому он и не стал сразу же приступать к новым тренировкам. Так как его обострённый инстинкт подсказывал сейчас парню, что ему нужно восстановиться, заземлиться, стать снова живым, а не только сильным.

Именно поэтому, в утренние часы, когда ледяной туман только начинал подниматься с земли, Андрей садился у входа в пещеру, повернувшись лицом к солнечному востоку, и погружался в тихую, холодную медитацию. Он дышал медленно, сдержанно, ощущая, как энергия природы медленно вливается в его тело. Воздух гор был прозрачен, как вода из родника, и наполнен духом неторопливости.

В этом состоянии он лечил себя изнутри. Закрывал микротрещины в меридианах. Направлял энергию туда, где она застыла после перенапряжения. Каждую чакру, каждое энергетическое кольцо он очищал, шлифовал, восстанавливал, как стекольщик полирует хрусталь.

Днём он исследовал окрестности. Не спеша, осторожно, с тем самым вниманием, которое было свойственно выжившим, а не победителям. Он срывал мох с северных камней, отламывал наросты лишайников, выкапывал сине-зелёные корешки и находил в трещинах скал жёлтые минералы, пригодные для смешивания с укрепляющими эссенциями. Иногда встречались и ядовитые цветы, которые он осторожно заворачивал в пропитанные маслом ткани и хранил отдельно, подальше от зелий.

Однажды он даже заметил след лесной чернолапой куницы, очень редкого зверя, печень которого в засушенном виде считалась основой для эликсира, способного подавлять безумие. Но Андрей не стал её искать. Он не охотился ради коллекции – лишь ради необходимости.

На шестой день, когда тело стало вновь отзываться на команды, а сознание – перестало вязнуть в тумане усталости, он решил проверить, что же стало с теми, кого он однажды пощадил?

Он спустился с горного склона осторожно, используя травяные тропы и ложбины, скрытые от глаз. Под покровом редкого березняка он вышел к той самой торговой дороге, где однажды подложил спящих разбойников, опоив их дымом и вином. И тогда он замер.

На дороге всё было тихо. Слишком тихо. И только запах, запах крови и гари, подсказал ему, куда смотреть. Справа, на краю поляны, где росло несколько старых, кривых деревьев, теперь висели тела. Шестеро. Все из той самой группы. Уже немного усохшие, измождённые, с вытянутыми шеями, закатившимися глазами. На ближайшем стволе было наспех вырезано что-то вроде предупреждения:

"За нападение на караваны и обитель – смерть без суда."

Он узнал одного из них. Именно этот, после его усыпляющего дыма, спал у дороги, и даже камень обнимал. Остальные были рядом. Видимо, их нашли, опознали, и решили не церемониться. Андрей стоял, не двигаясь. Его лицо было спокойным, почти безэмоциональным. Но внутри медленно двигалась тяжёлая мысль:

– Если бы они проснулись вовремя… Сбежали… Затерялись в лесу… Могли бы выжить? – Ответа на этот вопрос он не знал. Он не считал их друзьями. Но и не врагами. Он по-своему их пощадил. Но в этом мире даже пощада может обернуться приговором. Он тихо поклонился мёртвым. Без сожаления, но с уважением. И прошептал:

– Да покинут ваши души цепи, что держали вас в этом мире…

И затем ушёл, не оставив следов. Долина ждала его. А тени прошлого остались на дороге, где прощение не всегда означает спасение.

Вернувшись в долину уже ближе к полудню, Андрей не спешил ни есть, ни отдыхать. Внутреннее напряжение, накопившееся после увиденного на тракте, не отпускало, и требовало выхода. И, как часто бывало прежде, он нашёл его в работе руками – строгой, сосредоточенной, лишённой эмоций, почти ритуальной.

Решившись в конце концов прибраться в пещере, разобрав всё то, что не уничтожил, он прошёл в глубь пещеры, туда, где в первые дни после зачистки даже не стал тратить время на осмотр. Там всё ещё громоздились какие-то мешки, горшки, кувшины и баулы – всё это тогда казалось лишним. Но теперь, когда долина стала его временным убежищем, каждый отдельно взятый ресурс имел вес.

Андрей вытащил из браслета простой светильник-артефакт, заполнив пещеру мягким, ровным сиянием. Под светом заиграли пыль, паутина и серебристый налёт времени. Запахи здесь были странные. Весьма своеобразная смесь сухих трав, старого вина и звериной шкуры. Он сел на корточки, начал разбирать склад медленно, методично, словно анатом разбирает мёртвое тело.

Первым делом он нашёл два небольших бочонка – добротных, дубовых, с коваными обручами. Один был в полсилы полон светлого вина, кисловато-медового, скорее всего дешёвого, но пригодного и для питья, и для изготовления зелий. Второй – с более густой жидкостью, пахнущей терпким виноградом и дубильными нотками. Вино старое, но не испорченное.

По соседству стояли глиняные кувшины с маслом, запечатанные сургучом. Один – оливковый. Второй – с жиром диких зверей, скорее всего топлёный барсучий или волчий – он часто использовался для бальзамов и мазей.

Далее пошли ткани и кожа. Которые нашлись, когда он перебрался к сваленным в сторону тюкам с тканями. Полотно тоже тут было разное. Плотный лён – грубый, местами порванный, но в целом пригодный. Окрашенный хлопок – явно с юга, несколько свёртков ярко-синего и охряного цветов. И даже немного парчи, потёртой и выцветшей, но всё ещё дорогой на ощупь. Рядом, в отдельном кожаном мешке – рулоны выделанной шкуры. Серо-бурые медвежье шкуры, тяжёлые и плотные… Более мягкая кожа кабана, пригодная для сумок и ремней… И даже тонкая, тёмная шкура дикого кота, гибкая и крепкая – из неё делали рукавицы и футляры для артефактов… Нашлась также небольшая связка меха – скорее всего, остатки, аккуратно уложенные. Здесь была лисица, заяц, и нечто похожее на мелкого зверя с серо-голубым ворсом.

В отдельном, покрытом пылью сундучке с железными углами, Андрей нашёл рассыпанные монеты. Медные – в потрёпанном мешочке, явно использовались для торговли с деревенскими лавками. Серебро – более чистые, в отдельной сумке, запечатанной узлом. И десяток золотых, сложенных в шёлковый мешочек, завязанный на узел, который мог бы развязать только очень терпеливый человек. Монеты имели разные клейма. Знаки нескольких княжеств, включая южные и пограничные. Это явно была добыча с караванов. Воры собирали валюту, а не только вещи. Последнее, до чего добрался парень, это были мешки с травами и благовониями. Пыльные, но не испорченные. Но этот факт парень собирался изучить как можно подробнее. Он аккуратно раскрыл мешки. Один наполняли листья чая и сушёные ягоды, терпкие и ароматные, с примесью дымных нот. Другой – сухие лекарственные травы. Сушёный корень элеутерококка, измельчённый тысячелистник, крошки лунного мха.

А вот третий… Тут состав был уже интереснее. Порошки благовоний, свёрнутые в тканевые конверты. Там были и смолы, и высушенные лепестки, и даже немного древесного ладана, который использовали в ритуалах концентрации.

После всего этого Андрей сел у выхода из пещеры, сложив всё найденное в сторону, где уже хранил свои основные запасы. В его глазах не было радости – только спокойная деловитость. Всё это не было богатством. Это был ресурс, инструмент, запас на будущее, которое он пока не мог предсказать. Он подумал:

“Всё, что создаётся руками… Можно отобрать. Но знание, как этим пользоваться – это уже сила. И сейчас я обрастаю не столько вещами, сколько возможностями. А значит – живу правильно.”

Вскоре он зажёг светильник, налил себе немного вина и взял один из свёртков с порошками – пора было подготовиться к следующему этапу работы. Теперь, когда место укреплено, а ресурсы собраны, он мог начать новую работу с алхимией.

Солнце клонилось к горизонту, и мягкий свет проникал в пещеру только косыми, почти невесомыми лучами, освещая пыль, поднятую шевелящимися тканями. Андрей, сосредоточенно перебирая сложенные рулоны кожи и груды плотной материи, внезапно наткнулся на что-то жёсткое, прямоугольное, скрытое под свёрнутой вчетверо шкурой кабана.

Он замер, взгляд стал внимательнее. Шкура была уложена с определённым намерением – словно пытались скрыть, но не просто спрятать, а оставить на будущее. Осторожно развернув её, он увидел три небольших ларца, каждый размером с книгу, но заметно утяжелённых содержимым. Их внешность не оставляла сомнений – магические пломбы, замки и охранные гравировки украшали тёмное дерево, опалённое временем.

Один за другим он подвигал ларцы ближе к светильнику. Сосредоточенно провёл пальцами по линиям печатей, чувствуя слабое пульсирование чужой духовной энергии. Магия была грубая, кустарная, и явно не свежая. Судя по структуре печатей, это был защитный узел на основе плетения, как минимум, третьего ранга, применявшийся чаще всего в сектах среднего уровня.

“Разбойники их не вскрыли. Возможно, даже боялись. Или не умели. Значит – содержимое важное.” – Мелькнуло в голове парня, когда он аккуратно вложил в этот запирающий узел собственную энергию, подстраиваясь под старую формулу печати, как ключ входит в изношенный замок. Замок ответил – вибрацией и шипением, словно неохотно признавая превосходство. С лёгким щелчком первая крышка откинулась.

Внутри первого ларца, уложенный на подложку из истлевших от времени тряпиц, лежал корень женьшеня – не обычного, а того самого, что иногда называли Корнем Ветра. Форма у него была похожа на танцующую фигурку, с закрученными отростками и прожилками янтарного золота. От него шёл медовый, терпкий аромат, согревающий даже без отваривания. Андрей практически сразу узнал его – сто лет роста, не меньше. Такому корню цена была выше многих артефактов.

Второй ларец содержал нечто, что сперва показалось обычным куском окалины. Но когда он вытащил находку на свет – вспыхнул изумрудный отблеск. Тяжёлый, шершавый на ощупь, необработанный фрагмент зелёной бронзы – редкий металл, который использовался только для создания особых, “дышащих” и даже “живых” артефактов. Он прекрасно проводил духовную энергию, при этом не перегревался и не требовал сильной привязки к крови владельца.

“Это… редкость. Артефакт из него будет не просто сильным, а долговечным. Возможно, даже живым.” – Подумал он с лёгкой дрожью в пальцах.

Но самый странный был третий ларец. Печать на нём была другой – не на замок, а на подавление. Открывая его, Андрей почувствовал лёгкий щелчок в висках, словно что-то “дёрнуло” сознание. Крышка приоткрылась, и изнутри повалил мягкий, еле уловимый запах – похожий на смесь лилии, нагретой смолы и едва-едва поджаренной карамели. А внутри находился мешочек из плотной чёрной ткани, завязанный красным шёлковым шнурком. Парень развязал его осторожно. И не ошибся. Внутри был чёрный, как пепел, порошок, по структуре напоминающий тончайшую золу. Этот дурманящий запах стал резче. Андрей знал его. Когда-то старик-алхимик, увидев подобный след в горах, строго-настрого запретил своему ученику даже приближаться к этому месту. Ведь это была Чёрная Пыльца. Легендарный наркотик, сжигаемый для вдыхания. Его дым вводил разум в иллюзию, столь живую, что граница между вымыслом и реальностью стиралась. Один вдох – и ты божество. Второй – ты раб этого ощущения. Третий – и ты уже не человек.

Обнаружив подобный “подарочек”, парень некоторое время задумчиво помолчал. Ларец остался открыт, но он не дышал – только смотрел. Слишком опасная находка. Слишком ценная, чтобы выбросить. Слишком редкая, чтобы продать. Слишком гибельная, чтобы использовать самому.

“Но… Если использовать грамотно, в микродозе… то можно отвлечь кого-нибудь. Обмануть врагов. Напугать потенциального противника. Ввести в транс. Или —… завести врага в ловушку. Это оружие. Хрупкое, коварное, но – оружие.”

Тяжело вздохнув, он аккуратно пересыпал порошок в керамический кувшинчик, закупорил крышкой с восковой печатью, обмотал тканью и спрятал в отдельный отсек браслета-хранилища.

Три ларца. Три дара. Словно своеобразная насмешка судьбы. Три разных направления. Лечение… Созидание… И искушение… Он аккуратно закрыл ларцы, вытер руки и вышел из пещеры, вдыхая прохладный воздух долины. Теперь он знал, что даже в остатках обиталища грабителей иногда можно найти ключи к будущей победе. Главное – суметь не спутать дар с ядом…