Шторм (ЛП)

Только когда на моё плечо ложится рука, я поспешно вытираю глаза и оборачиваюсь. Это Саманта. Должно быть, она шла за нами.

— Пойдём, давай поговорим.

Она берёт меня за руку и тянет в маленькое кафе в дальнем конце зала. Там мы садимся за свободный столик, и она рассказывает мне, как прошло заседание суда.

— Айс замолвил за него словечко и смог убедить всех, что он пришёл только из-за тебя. — Айс заслужил всеобщее доверие. Большую часть времени он проводит с Вероникой в Уайт-Сити, чтобы сформировать новое правительство. — Шторм — свободный человек.

Глубоко вздохнув, я опускаю голову и делаю вид, что с интересом изучаю меню. Я никак не могу унять жжение в глазах.

— Он ненавидит меня, Сэм.

Как бы ни был я рад его освобождению… Его отношение ко мне убивает.

Саманта кладёт свою руку на мою:

— Я вижу по нему, что он тебя любит.

— С трудом могу себе представить.

Постепенно из-за него у меня начинаются головные боли и сводит желудок. Я уже несколько дней почти ничего не ел, в вертикальном положении меня держит только кофе.

— Когда мэр Форстер сказал ему, что ты возвращался с Джексом и Айсом в Уайт-Сити за лекарствами, он выглядел очень рассерженным.

Я до сих пор не рассказал об этом Шторму, чтобы его не расстраивать. Нам много есть о чём поговорить, если он только мне позволит.

Мой пульс учащается, я выжидающе смотрю на Сэм:

— Шторм что-нибудь сказал об этом?

— Только: «Он вернулся? Из-за меня? Вот дурак!» Он выглядел взбешённым. Думаю, Шторм беспокоился о тебе, и за тебя испугался.

Она думает… Но от её слов моё сердце всё равно замирает.

* * *

У меня получается освободиться из больницы пораньше, и я с нетерпением жду встречи со Штормом… но только из-за того, что мне сказала Сэм. Она хорошо разбирается в людях, и дала мне новую надежду. Я бегом бросаюсь через мрачные коридоры пирамиды в нашу крошечную комнату и молюсь, чтобы Шторм уже вернулся с прогулки, и я его застал. Наконец-то мы снова можем по-настоящему быть вместе. Я так этому рад. Было бы здорово сходить сейчас со Штормом в ресторан. Затем можно было бы побродить по базару, а вечером прогуляться к новому жилому комплексу, который строится за пирамидой. Я подал заявку, чтобы получить один из этих домов. Хром и Мираджа уже живут там, но ещё не все здания подключены к электричеству и водопроводу.

«Нет, Марк, не надо питать слишком много надежд, пусть всё будет как будет».

Когда я подхожу к двери нашей комнаты, вижу, что она просто прикрыта. Она не закрывается как следует — рама деформирована, и чтобы дверь закрыть, за неё надо хорошенько потянуть. Я слышу чьё-то тяжёлое дыхание, и осторожно приоткрываю дверь.

Шторм отжимается на полу спиной ко мне, поэтому меня не видит. Его обнажённый торс блестит, и я восхищаюсь игрой мускулов на нём и крепкими ягодицами, на которых натягивается ткань спортивных штанов. Вероника была так мила, и отправила Айса в бывшую квартиру Шторма в Уайт-Сити, чтобы забрал его личные вещи. Коробки с ними расставлены по всей комнате. Здесь также есть и мои вещи, но я не хотел забирать много: только технические мелочи и одежду. Хочу начать всё заново в Резуре со Штормом.

Внезапно Шторм переворачивается на спину, прижимает руку к шраму на рёбрах и закрывает глаза. Он дышит со свистом, хватает ртом воздух и кашляет.

Несмотря на то, что его раны заживают быстрее, потому что он обладает необычайными способностями к самоисцелению как Воин, но Шторм не бог.

Поэтому я говорю тихонько:

— Тебе ещё нельзя напрягаться.

Шторм открывает глаза и садится:

— Чёрт, ты меня напугал!

Он не заметил меня.

Шторм хватает свою футболку, вскакивает и вытирает ею пот с торса. Затем просто бросает её в угол и натягивает свежую. Хорошо, что Айс привёз его одежду, потому что у Шторма, как и у любого другого Воина, была проблема найти здесь что-то подходящее по размеру. Но с тех пор, как купол открыл свои двери, ассортимент товаров стал шире. Торговля между Уайт-Сити и Резуром начинает набирать обороты. Надеюсь, новое средство оплаты будет выпущено ещё в этом году, потому что фишки казино слишком громоздкие. Ими я плачу также и девушке по имени Эмили, которая раз в неделю стирает моё грязное бельё. Как врач, я получаю от Городского совета достойную плату, поэтому с радостью поддерживаю людей, у которых дела идут не так хорошо. Эмили может стирать вручную или воспользоваться одной из больших стиральных машин, некогда принадлежавших гостиничному комплексу, которые стоят в подвале пирамиды. К сожалению, сейчас в рабочем состоянии осталась только одна, поэтому очередь к ней огромна. Только больничная прачечная имеет приоритет. Но с тех пор, как некоторых жителей Резура перевели в больницу Уайт-Сити, потребность в белье стала гораздо ниже. К тому же, вскоре из Уайт-Сити привезут новые стиральные машины. Постепенно здесь появляются современные технологии.

— Куда ты собрался? — спрашиваю я Шторма, когда он встаёт передо мной.

Он не может выйти, потому что я опираюсь на дверь.

Шторм встаёт вплотную ко мне и бормочет, не глядя на меня:

— Дай пройти.

У меня сводит желудок. Я бы так хотел, чтобы мы что-нибудь сделали вместе.

— Рано или поздно нам придётся поговорить. Может быть, за ужином?

Я задерживаю дыхание. Надеюсь, Шторм согласится. Ему не повредит хорошенько подкрепиться. Он похудел.

Шторм суёт руки в карманы, и отвечает, продолжая смотреть в пол:

— Не о чем тут говорить. Выпусти меня. Мне нужен свежий воздух.

— Ты только что ходил на прогулку!

Как бы встряхнул его сейчас! Но я должен действовать осторожно. Возможно, у Шторма душевная травма. Ведь он был ранен и чуть не умер.

Очевидно, его тревожит также и то, что он до сих пор не вернулся в свою прежнюю форму. Он Воин. Ему нужны физические нагрузки. Когда-то ему было тошно лежать в больнице из-за одной только сломанной ноги.

— Ты сможешь когда-нибудь простить Джекса за то, что он ранил тебя? — спрашиваю я.

Шторм вскидывает голову:

— Я не держу на него зла.

— Но из-за него…

Шторм наклоняется и упирается рукой в дверь рядом с моей головой.

— Он великий Воин. Один из лучших. Тем точным выстрелом мимо моего бронежилета он доказал это ещё раз. Пуля попала бы прямо в сердце, если бы её не замедлила моя рука.

Он восхищается Джексом, я вижу это по блеску глаз. Но его слова шокируют меня. Он хотел бы быть убитым?

Я прочищаю горло:

— Так может быть, сходим куда-нибудь вместе позднее?

Пора Шторму вливаться в общество. И я очень хотел бы ему в этом помочь. Конечно, он чувствует себя посторонним, потому что в действительности ему нигде нет места. Пока ещё. Он не может тренироваться с Джексом, потому что для этого не хватает сил, тогда как все остальные Воины, которые остались в Резуре, присоединились к отряду.

И назад в Уайт-Сити Шторм вернуться не может, потому что и там он не был ни кем иным, кроме как Воином, а они теперь взяли на себя роль полицейских. Для этого он тоже не достаточно здоров.

Был бы ещё Нитро, его старый приятель, но сначала он сидел в тюрьме, пока не притворился больным и не взял в заложницы Соню, подругу Саманты, чтобы сбежать. А потом, несколькими днями позднее, добровольно вернулся и вернул невредимой Соню, и его снова арестовали.

Кроме меня у Шторма нет никого. Почему он хочет оставаться один? Никто не любит быть в одиночестве.

Я глубоко вздыхаю и вытаскиваю из заднего кармана коробочку. Это антидепрессанты, которые я попросил прислать из Уайт-Сити. Шторму уже давно пора было начать их принимать. Откашлявшись, я протягиваю ему лекарство:

— Если ты будешь принимать по таблетке утром и вечером, тебе скоро станет… легче психологически.

Его взгляд становится мрачным:

— Я не стану принимать ничего, что было разработано при этом проклятом режиме!

Этого я и боялся.

Из переднего кармана штанов я достаю две фишки казино и сую их Шторму в руку:

— Если захочешь что-нибудь купить.

Когда я касаюсь его большой, тёплой руки, которая когда-то крепко держала меня и нежно ласкала, возникает желание его поцеловать. Он так близко ко мне, и в то же время бесконечно далеко.

— Спасибо, — бурчит Шторм.

С тяжёлым сердцем я отхожу в сторону и пропускаю его. Когда-нибудь он придёт в себя и поговорит со мной. Надо дать ему время. Надеюсь, что смогу равным образом дать время и себе.

* * *

Я лежу рядом с ним и не могу заснуть, хотя последние дни изрядно меня потрепали. Но я слишком взволнован. Это первая совместная со Штормом ночь в Резуре в одной постели. Хорошо, что кровать достаточно широкая для нас обоих, и в то же время настолько узкая, что мы неизбежно друг друга касаемся. Шторм повернулся ко мне спиной, его дыхание учащённое. Похоже, спит он плохо. Мне лишь слабо видно его силуэт, потому что узкое окно позади него. Луна бросает в нашу комнату мягкий свет, и я любуюсь широкими плечами Шторма и его узкими бёдрами. Из-за жары в комнате он, как и я, носит только шорты, а покрывало сползло до пояса. Раньше я бы сразу набросился на него, чтобы заняться любовью. Теперь же не смею. Его постоянные отказы вселили в меня неуверенность. Кроме того, он ещё не полностью здоров.

Когда Шторм переворачивается на спину и кладёт руку на травмированную сторону, он приглушённо стонет.

— Всё в порядке? — тихо спрашиваю я.

— Угу, — отзывается он.

Я неподвижно смотрю на его профиль, пока не слышу ровное дыхание. Он снова заснул? Его губы приоткрыты, лицо повёрнуто ко мне. Как приглашение.

Очень осторожно, миллиметр за миллиметром, я склоняюсь над ним.

Проклятье, я не могу удержаться. Его близость будит воспоминания и желания… Мне необходимо коснуться его. Вдохнуть его запах, поцеловать его. Только один раз.

Я осторожно касаюсь губами его губ, положив руку ему на живот. От ощущения его нежной кожи становится только сложнее — я хочу Шторма так сильно!

К моему удивлению, он возвращает нежный поцелуй. Он зарывается пальцами в мои волосы и притягивает мою голову к себе.

Неужели, мне это не снится?

Я прижимаюсь к нему и улыбаюсь от счастья. Внутри разгорается огонь, и я чувствую себя словно в невесомости. Наконец-то…

Прилив адреналина делает меня смелее, и я скольжу рукой вниз по его животу, за пояс шорт, пока не натыкаюсь на эрегированный член.

Я обхватываю его и начинаю дрочить, Шторм поднимает бёдра мне навстречу. Наши поцелуи становятся жарче, его язык проникает мне в рот.

Я чувствую бабочек в животе. Я рад, что Шторм наконец вернулся ко мне. Теперь всё будет хорошо.

Моя эрекция стремительно набирает силу. Я прижимаю свой твёрдый член через ткань шорт к его бедру и трусь о него. Головка зудит, по чреслам струится чистая похоть. Я слишком долго отказывал себе в удовольствии. Из-за этого сейчас едва могу себя контролировать.

— Шторм… — шепчу я, целуя его в шею. Она пахнет так хорошо. Им самим и свежим потом.

На его напряжённой головке, по которой я кружу большим пальцем, выступает первая капля.

Внезапно Шторм отворачивается и убирает мою руку.

— Марк, я не могу притворяться, что ничего не произошло.

Моё сердце делает скачок.

— Давай забудем об этом на одну ночь. — Я снова забираюсь рукой ему в шорты, чтобы дрочить его сильнее. Я хочу, чтобы он перестал думать, я жажду его. — Я хочу тебя.

— Ты меня хочешь? — его голос похож на рычание.

Он садится на кровати и отталкивает меня, а затем разворачивает, укладывает на живот и стаскивает с меня шорты.

Что его вдруг так разозлило? Что я сделал не так?

Я нервно оглядываюсь через плечо. Шторм облизывает свои пальцы, его взгляд устремлён на меня. В слабом свете я различаю морщины у него между бровей.

Он проводит мокрыми пальцами у меня между ягодиц и наваливается на меня. Его твёрдый ствол давит на мой вход.

— Ты хочешь этого? — рычит Шторм. — На самом деле?

«Нет, не так, это неправильно» — крутится у меня в голове. «Но а если таким образом я смогу его вернуть?»

«Нет, не так, Марк, не так! Что ты делаешь? Не позволяй этого!»

Он причинит мне боль, но я остаюсь лежать неподвижно, и только моё сердце бьётся, как сумасшедшее. Я действительно готов пожертвовать собой?

Хотя мне страшно, эрекция не спадает. Может быть потому, что я слишком долго воздерживался от секса? Или потому, что я доверяю Шторму? Я больше не узнаю его. Он изменился.

— Хочешь, чтобы тебя хорошенько оттрахали, да? — Шторм говорит всё громче и громче и давит на меня всё сильнее, но он всё ещё не во мне.

Он хочет взять меня, жёстко и грубо.

Боже, не так я представлял себе свой первый раз.

Меня обуревают сомнения. С одной стороны, мне нравится, как он крепко держит меня за бёдра; заводит, как он трётся всей длиной члена у меня между ягодиц… но это неправильно. Не так.

Внезапно Шторм отступает.

— Ты и правда позволил бы мне… — его голос срывается, он выпрыгивает из кровати и, не включая свет, одевается.

Я сажусь на кровати и натягиваю на себя простыню, прикрывая эрекцию.

— Куда ты собрался?

Не говоря ни слова, Шторм выходит из комнаты.

Сначала я думаю побежать за ним, но это только ухудшило бы ситуацию. Я был слишком напористым и всё испортил.

В расстройстве, я бью кулаком по матрасу и утыкаюсь лицом в подушку Шторма, на которой ещё остались его запах и тепло.

Я судорожно вздыхаю и крепко обхватываю рукой член. Мне нужно всего несколько движений, затем я хватаю свои шорты, которые валяются в ногах, и кончаю в них.

Но оргазм не даёт облегчения. Глубоко в груди остаётся жгучая боль. Она стала даже сильнее.

Если бы я только не был таким беспечным в Уайт-Сити. Тогда Шторм не застукал бы меня, мне не пришлось бы бежать, его бы не подстрелили… Между нами всё было бы в порядке.

* * *

Говорят, время лечит, но в отношении Шторма, я в этом не уверен. Я почти не вижу его. Словно он намеренно уходит, как только у меня заканчивается смена в больнице. Или спит, повернувшись ко мне спиной. В общем, он много спит, почти не разговаривает, выказывает пренебрежение и постоянно гуляет. Всегда один.

Физически мы тоже больше не сближались.

«Я задыхаюсь в этой клетушке», — часто говорит Шторм, и я не могу его в этом винить. Я тоже не чувствую себя хорошо в крошечной, тесной комнатке и жду не дождусь, когда у нас будет отдельный дом. Осталось два дня, и мы сможем переехать. Я уже начал красить стены. Не в белый, а в красный, синий, оранжевый… Я хочу, чтобы моя жизнь была яркой.

Поскольку я часто провожу вечера один, заняться мне нечем, если только мэр Форстер или Джекс не просят решить какой-нибудь технический вопрос. Я установил стабильную радиосвязь с Уайт-Сити и показал Соне, как разорвать связь шаттлов со спутниками. Воин по имени Рок даёт желающим уроки пилотирования. Жизнь идёт своим чередом, только у меня со Штормом дело не движется. Я хочу дать ему нормальную жизнь. Сам он ничего для этого не предпринимает, даже отказался от работы, которую предложил мэр. На первых порах Шторм мог бы помогать мне в библиотеке, сканируя документы и книги, чтобы донести знания до жителей Уайт-Сити. Я с удовольствием работал бы с ним вместе. Вероятно, поэтому он и отказался. Но Форстер сделал ему ещё одно предложение: как только Шторм поправится физически, он сможет помочь в устроительстве ярмарки. Совет города планирует большой праздник: год, как был свержен режим.

Если бы я не разговаривал с Самантой, наверное, сошёл бы с ума. Она единственная, с кем я делюсь мыслями.

Во время обеденного перерыва мы сидим в нашем маленьком кабинете и пьём кофе. Очень редкий товар в Резуре, по крайней мере, так было до падения режима, когда я держался на отваре солода, который можно было купить в городе. Однако у Саманты был тайный запас кофе — Джекс нашёл его в шаттле, на котором они сбежали с плантаций сахарного тростника. Напиток спасал её, когда выдавались особенно трудные ночи, как и меня, когда я боролся за жизнь Шторма.

Саманта делает большой глоток и от удовольствия закрывает глаза:

— Нет ничего лучше приличной дозы кофеина.

После падения стен и начала торговли между Уайт-Сити и Резуром в Аутленд проникла роскошь. Теперь достать кофе легче.

— Если бы не угрызения совести, — добавляет она.

Саманта рассказала мне, как эксплуатировали на плантациях рабов и как к ним там относились. Теперь туда будут нанимать добровольцев за достойную плату.

— Угрызения совести не особенно мучили людей и перед взрывом бомбы, хотя уже тогда на полях царили катастрофические условия. — Я прочитал об этом в одной книге.

Саманта крутит чашку в руках и бормочет:

— Почему история постоянно должна повторяться? — Затем она смотрит на меня с улыбкой: — Что делает Шторм? Он принял предложенную мэром работу?

Я мотаю головой.

— А чем тогда он занимается?

— Я знаю лишь, что по утрам он исчезает и зачастую возвращается только поздно вечером, — рассказываю я ей. — Я понятия не имею, где он торчит целый день. Но на деньги, которые я ему дал, он купил себе ножи. Я беспокоюсь.

Саманта ставит свою чашку на стопку документов.

— Дай ему ещё немного времени. Сначала он должен всё осмыслить. Тяжёлая операция, свержение режима… — Сэм откидывается на спинку стула и складывает руки на груди. — Энн видела его. Мы разговорились несколько минут назад, когда я отдавала ей мазь для вывихнутой ноги.

Энн — весёлая и всеми любимая жительница Резура, которая, помимо всего прочего, распределяет свободные дома, поэтому я её знаю.

— Где она его видела?

По взгляду Сэм я понимаю, что новости меня не обрадуют.

— Шторм часто бродит среди руин и охотится на гремучих змей. Одним метким броском он отрубает им головы. А потом продаёт кожу и мясо. Он уже успел заработать себе прозвище Змеелов.

— Я слышу об этом впервые, — говорю я тихо, уставившись в свою пустую кружку. — Он не рассказывает мне, чем занимается.

Сэм ободряюще улыбается мне.

— Я не недовольна тем, что он взялся на себя борьбу со змеиным бедствием. Каждый год укусы уносят множество жизней. Но он связался не с теми людьми. На окраинах города полно отребья.

— Его видели на окраинах города?

Мне известно, что этой зоны лучше избегать. Там слишком много диких животных и… посторонних.

Саманта наклоняется вперёд и сжимает мою руку:

— То, что я тебе сейчас скажу, останется между нами, да?

Я сглатываю. Что ещё?

— Конечно.

— Когда ушла Энн, ко мне ненадолго заходил Джекс. Мэр сказал ему, что если Шторм наконец не придёт в себя, то окажется в тюрьме. Совет города тоже заметил, что Шторм запасся ножами и не хочет вливаться в общество. Работа в библиотеке была бы для него идеальной для начала. Среди людей пошла молва, что по Резуру расхаживает психически неуравновешенный Воин, который поддерживает связь с наркоманами и головорезами. Форстер опасается, Шторм может пуститься во все тяжкие.

Тяжело дыша, я закрываю глаза, в желудке горит горячий кофе.

— Я уже не знаю, что мне делать, Сэм. Я не могу до него достучаться.

— Мы все переживаем за него, но я вижу, как тебя это разъедает. Может, ему стоит пройти курс терапии?

— Мне надо запереть его и насильно накачать психотропным. Я предлагал ему таблетки, но он отказывается от медикаментов из Уайт-Сити. — Я мотаю головой и вскакиваю на ноги. Без этих лекарств, чёрт возьми, он был бы уже мёртв! — Я никогда не сделаю этого с ним.

Саманта встаёт рядом со мной:

— Я знаю, и не говорю о таких решительных мерах. Зайди в магазинчик Тима. Доктор Никсон говорит, у него есть растительные антидепрессанты. Может, их Шторм станет принимать?

— Прости, я не хотел набрасываться на тебя.

Я обнимаю Саманту и зарываюсь носом ей в волосы. Её запах и её близость напоминают мне о том, что между нами было. Между нами всегда будет особая связь, и я очень этому рад. Но моё сердце принадлежит Шторму. Всё ещё. Только вот как долго это продлится?

— Я зайду к Тиму, — решительно говорю я. — И я беру на себя полную ответственность за Шторма. — Не хочется думать о том, что произойдёт, если его состояние не изменится, но благодаря Сэм, мне снова есть за что цепляться.

* * *

Я задумчиво кручу между пальцами коричневый флакончик. Я купил эти таблетки у Тима. Они содержат зверобой в высокой дозировке. Тим сказал, что ещё древние римляне использовали его как лекарство. Думаю, мне нужно больше заниматься фитотерапией. Похоже, это очень интересная область медицины.

Весь вечер я сижу в комнате и жду Шторма. Он приходит один раз в день, чтобы переодеться или взять что-нибудь из своих вещей. Куда он их относит? Неужели, он живёт с кем-то другим?

Прошлой ночью домой он не пришёл. Может быть, чтобы мне не мешало то, как беспокойно он спит? Как он стонет и от чего-то отбивается? Однажды он даже случайно слегка ударил меня в подбородок, проснулся от этого и скрылся в ночи.

Солнце уже зашло. Я не включил свет, и теперь сижу в полумраке и смотрю в окно. Я не наслаждаюсь роскошным видом на руины, потому что почти постоянно думаю о Шторме. Надеюсь, он позволит ему помочь.

Когда дверь наконец открывается, я не оборачиваюсь. Шторм крадучись заходит в комнату и, по крайней мере, буркает мне: «Привет». Затем он начинает складывать в рюкзак свою одежду. Всё выглядит так, будто он собирается исчезнуть надолго. А может, он уходит насовсем?

Мне тяжело дышать, сердце сдавливает от горя. Это не может быть концом.

Всё время, пока упаковывает вещи, Шторм стоит ко мне спиной. Потом он надевает свежую футболку, а грязную, как обычно, швыряет в угол.

Я начинаю всё больше злиться! И чувствовать себя использованным.

— Я достаточно хорош, только чтобы стирать твои вещи? Почему ты вообще всё ещё сюда приходишь?

Шторм поворачивается и смотрит на меня. Он открывает рот, словно что-то хочет сказать, и выглядит таким же расстроенным, как я. А затем на его лице вновь отражается безразличие. Он собирается выйти из комнаты, но я вскакиваю на ноги и заслоняю собой дверь.

— Шторм, я думаю, ты страдаешь от депрессии, — говорю я спокойно. — Вот почему у тебя плохое настроение.

Он не отрицает это, а просто бормочет:

— Дай пройти.

Я прямо смотрю ему в глаза, но, к сожалению, в темноте не вижу их красивый цвет. Тем не менее, мне видно достаточно, чтобы понять, что он мне в глаза смотреть не может.

Я сую ему под нос флакон:

— Я принёс тебе новое лекарство. Оно сделано в Резуре, и может тебе помочь. Это растительный препарат, из зверобоя. Возьми его, пожалуйста.

На его щеке дёргается мышца, брови сдвигаются.

— То, что не может вернуть мне былую силу, меня не интересует.

Мне хочется закричать: «Я просто хочу тебе помочь, чёрт возьми! Ты этого не понимаешь?» Но я сохраняю спокойствие:

— Когда ты преодолеешь депрессию, может вернуться и сила.

Шторм нерешительно берёт флакон и кладёт его себе в рюкзак.

Я с облегчением выдыхаю. Первый шаг сделан. Но будет ли Шторм принимать таблетки?

— Тебя видели не с теми людьми. Думаю, тебе лучше оставаться здесь.

Фыркнув, Шторм отталкивает меня и исчезает за дверью.

Я всё делаю неправильно. Возможно, мне придётся смириться с тем, что я потеряю Шторма навсегда. Но я всё ещё не хочу сдаваться, мои чувства к этому парню слишком сильны.

Глава 6. Спустя три дня

Мне надо наконец узнать, где Шторм проводит ночи. Я почти не вижу его, и ночевать домой он больше не приходит. Мне не хватает его, я очень о нём беспокоюсь. Вот почему я решил его выследить. Я просто хочу убедиться, что с ним всё в порядке, и он не делает глупостей. Поскольку он до сих пор носит на шее чип-передатчик, — всем Воинам их вживляют под кожу после рождения, — я позаимствовал у Джекса хэндиком. Этот крошечный компьютер, который носят на запястье словно часы, был изменён, и теперь работает как радиомаяк. Мне нужно просто следить за сигналом чипа. Над экраном закреплена светящаяся стрелка от компаса, которая указывает мне путь.

Я еду на велосипеде по мрачным переулкам и между руинами небоскрёбов. Дороги расчищены, но район становится всё более неуютным, и на таком удалении от пирамиды освещения на улицах нет. Динамо на колесе генерирует достаточно энергии лишь для слабого света фонарика на руле.

Здесь живут только отшельники. Люди, которые держатся особняком, бандиты и спекулянты. Те, кто не хочет присоединяться к обществу в Резуре. Они оставляют покой города и приближаются к нему только чтобы пополнить запасы воды, в остальном же живут своей жизнью, по своим правилам. Отбросы Аутленда. Чего ищет среди них Шторм?

Сигнал становится сильнее, стрелка компаса мигает. Я вот-вот окажусь рядом с ним. Я проезжаю мимо помятых металлических бочек, в которых горит огонь. Перед ними сидят подростки: выпивают, принимают наркотики и смотрят на меня так, будто я один из стражей города.

Я не смотрю на их, чтобы не провоцировать. Мой пульс зашкаливает, рубашка прилипает к мокрой спине. Между домов ещё остаётся дневная жара, а из пустыни дует холодный ветер.

Я уже почти на старой окраине города. Здесь бродят дикие животные, которые после взрыва бомбы сбежали из зоопарка и размножились. Львы, пумы… Я сглатываю. Как бы я хотел сейчас иметь при себе пистолет, но оружие разрешено носить только людям из отряда Джекса и стражам города. Мне же приходится довольствоваться кухонным ножом, который я заткнул за ремень на штанах.

Я запрещаю себе бояться, мне надо увидеть Шторма. Одним глазком, и я сразу же поверну домой. Переживания за него толкают меня вперёд.

Я слышу смех и торможу, затем приставляю велосипед к стене неосвещённого здания. Я осторожно выглядываю из-за угла и слышу тихую музыку со слишком пронзительными тонами. Мне такая не нравится. Она раздаётся из одноэтажного дома, который хорошо сохранился. Хотя краска отслоилась и из-под неё видны старые кирпичи, но все окна целы. На криво висящей табличке над дверью написано «Паб Мануэля». За окнами горит свет, но они оклеены газетными листами, и я не могу заглянуть внутрь.

Но мне и не нужно — Шторм здесь! Он стоит немного в стороне, около бочки, в которой тоже горит огонь. Рядом с ним мужчина того же возраста. У него такие же светлые волосы, как у меня, и выглядит он неплохо, хотя немного неопрятно. На нём, как и на Шторме, рваные джинсы, низко сидящие на бёдрах, и футболка без рукавов. Единственная разница: на ремне у Шторма висят поразительно большие ножны. Я не видел у него таких — только маленькие. Вероятно, этим клинком он и убивает гремучих змей.

Все смеются, и мне становится больно. Со мной Шторм не смеётся. Но я должен быть рад, что с ним всё в порядке. Сейчас по нему не скажешь, что он страдает от депрессии, правда депрессивным людям свойственно делать вид, что всё в порядке перед посторонними. А может быть, его унылое состояние связано только со мной — и эта мысль приносит ещё один болезненный укол.

— Эй, Змеелов, хочешь перепихнуться? — спрашивает блондин и протягивает Шторму какую-то зелёную бутылку. Очевидно, в ней что-то алкогольное, потому что язык у парня заплетается.

Усмехнувшись, Шторм качает головой и делает глоток. Затем он возвращает бутылку.

— Не сегодня, Люк. Тем более, в тебя всё равно ничего уже не сможет войти — ты переполнен до краёв.

Не сегодня?!

Задыхаясь, я отстраняюсь и прижимаюсь спиной к стене дома. Значит, у них был… Кислота из желудка поднимается по пищеводу, и я закрываю глаза.

— Пожалуйста, не надо, — шепчу я. Не поступай так со мной.

Получается, пока я за него волнуюсь, он развлекается с другими парнями? Этого не может быть! Внезапно мне становится так плохо, что меня едва не начинает рвать. Мои глаза горят, в коленях дрожь. Я не хочу ревновать, но я так сильно его люблю! Вот только он, похоже, больше мной не интересуется. Надо это принять.

— Чёрт!

От разочарования я бьюсь головой о стену, и наслаждаюсь болью.

«Ещё разок посмотрю на Шторма, и сразу уеду».

Я снова выглядываю из-за дома, и тут Шторм поднимает голову и смотрит точно в мою сторону.

Я резко прячусь. Узнал ли он меня в темноте? Мой пульс учащается. Конечно узнал. Я слышу, как он кричит:

— Мне надо идти, Люк. Увидимся!

Не проходит и двух секунд, как его мускулистое тело прижимает меня к стене, и я чувствую давление ножа у себя за поясом.

— Шпионишь за мной? — рычит Шторм.

Я каждой клеточкой тела чувствую эту непривычную близость к нему. Мне очень хочется обнять его и поцелуями стереть с его лица гнев.

— Я просто присматриваю за тобой, чтобы Форстер не отправил тебя в тюрьму. Будь внимательнее, с какими людьми связываешься!

Шторм презрительно фыркает, но не отклоняется:

— Давай, это будет моя забота.

Его пренебрежительное отношение ещё больше выводит меня из себя!

— Ты ходишь по подозрительным кабакам, напиваешься и путаешься с этим парнем. Я тебя не узнаю.

— Я и сам себя не узнаю, — говорит Шторм тихо.

Мне кажется, или в его глазах что-то блестит? Здесь слишком темно — я не уверен.

Внезапно он бросается прочь и исчезает в ночи.

— Шторм!

Проклятье, да что с ним не так? Мне надо наконец узнать!

Я снова включаю хэндиком и иду за сигналом.

* * *

Пятнадцать минут спустя я пыхчу вверх по нескончаемым ступеням бывшей гостиницы. На лестничной клетке полная темнота, только хэндиком даёт слабый зелёный свет. Шторм где-то наверху, и, к моему несчастью, вероятно, на последнем этаже. А здесь их, кажется, двенадцать.

Повсюду валяются обломки и мусор, мне приходится быть осторожным, чтобы не упасть. Гостиница разрушена лишь наполовину — у неё нет фасада, словно для того, чтобы можно было заглянуть, как в гигантский кукольный дом, снаружи.

Наконец, я поднимаюсь на самый верх и попадаю в тёмный коридор. Чтобы отдышаться, мне приходится прислониться спиной к стене. У меня колет в боку и горят бёдра. К тому же, я кашляю так сильно, что Шторм, благодаря своим супер-чувствам, заранее будет знать о моём появлении, где бы он ни был.

Хэндиком указывает, что я на месте. Я осторожно открываю приоткрытую дверь и вхожу в комнату. Внешней стены нет, и мне открывается вид на пустыню и захватывающее дух звёздное небо. Лунный свет освещает мебель, в стакане на столе мерцает свеча, рядом стоит тот самый флакончик с таблетками. Комнату более-менее прибрали от пыли и мусора и обставили мебелью бывшей гостиницы. В углу стоят канистра с водой и рюкзак.

Очевидно, Шторм обустроил тут себе жильё — здесь он ночевал, когда не приходил домой.

Тут нет кровати, только широкий матрас, который лежит всего в метре от обрушенной стены. За ним, прямо на самом краю, спиной ко мне стоит Шторм. Он снял футболку и обувь, оставил только джинсы.

Я не издаю ни звука, мой взгляд мечется между ним и матрасом. Это здесь он развлекался с тем парнем по имени Люк? Одной только мысли о том, как они обнажённые валялись на нём, достаточно, чтобы к горлу вновь подступила тошнота.

В голове матраса тоже стоит стакан со свечой, её пламя дрожит. Рядом со стаканом лежит открытая книга. Свистящий вокруг здания ветер перелистывает её страницы взад и вперёд.

— Оставь меня в покое, — вдруг говорит Шторм, не оборачиваясь.

Он стоит так близко к краю, что, боюсь, в любую секунду может сорваться. Тёплый пустынный ветер треплет его волосы и штаны.

— Пожалуйста, отойди от края.

От страха я словно костенею — одно необдуманное движение, и Шторм может упасть.

— Я стою здесь каждый вечер, — отвечает он.

Я осторожно делаю два шага к нему:

— Это место выглядит ненадёжным. Оно может обрушиться.

— Я знаю, — невозмутимо говорит Шторм, по-прежнему стоя ко мне спиной.

Господи, да он же этого ждёт!

— Чёрт возьми, Шторм, я не для того тебя латал, чтобы ты тут же выбросил свою жизнь на помойку!

Он фыркает и опускает голову.

Как можно осторожнее я делаю ещё два шага.

— Я не позволю тебе загубить свою жизнь, когда я сделал всё возможное, чтобы её спасти. Это едва не стоило жизни Айсу! — Если ему наплевать на меня, может быть, он подумает о других.

— Мне жаль, что так получилось с Айсом. — Шторм приседает, и я едва не прыгаю в воздух, но он всего лишь берёт кусок бетона и швыряет его в пустыню. — Тебе не стоило прилагать столько усилий. Это было зря.

Да чтоб тебя!

Я медленно подкрадываюсь ближе.

— Пожалуйста, скажи мне наконец, что с тобой происходит. Поговори со мной!

Депрессия это или нет, мои чувства рвутся наружу. Мой голос становится громче, выплёскивается всё накопленное разочарование.

— Ты вообще имеешь понятие, как я себя чувствую? Ты хоть раз спросил, как я? Ты невероятно эгоистичен!

— Уж лучше ты узнаешь моё истинное лицо сейчас, чем когда будет поздно.

— Да отойди ты оттуда наконец!

Я делаю большой шаг к нему, чтобы отдёрнуть его за плечо, но тут край дома под моими ногами осыпается.

Долю секунды мы смотрим друг на друга, затем у меня вырывается пронзительный крик, и я падаю.

— Марк! — С молниеносной скоростью Шторм хватает меня за руку и становится на колени; моя рука выворачивается вверх, и я чувствую сильное растяжение плечевого сустава.

Но Шторм держит меня.

Я болтаюсь в воздухе на высоте двенадцатого этажа и напуган до смерти.

— Не отпускай меня! — кричу я, как сумасшедший.

Моё растянутое плечо адски болит, я потею, пульс зашкаливает. Ветер раскачивает меня, рвёт на мне одежду и треплет волосы. Мой разум затуманивает паника, я едва могу что-то слышать и видеть.

Подобно шумовым помехам в мои уши проникает голос Шторма:

— Я не отпущу тебя, только перестань дёргаться!

«Ладно, Марк, возьми себя в руки, или ты умрёшь!»

Я сосредотачиваюсь на Шторме, смотрю только на него, стараюсь не думать о том, что внизу меня ждёт смерть.

Шторм хватается другой рукой за стальную балку и напрягает руку, которой держит меня. Ту, что была ранена. Его бицепс вздувается, челюсти сжаты, на лбу проступает пот. Всё это я вижу словно в замедленном темпе. Если он меня отпустит, я умру.

Зрачки Шторма становятся огромными, глаза кажутся почти чёрными; затем он сжимает веки и обнажает зубы. Наши пальцы становятся влажными, весь мой вес приходится на его оперированную сторону. На глазах Шторма выступают слёзы.

Я очень стараюсь не сучить ногами в воздухе, а свободной рукой пытаюсь ухватиться за край дома, но он каждый раз осыпается. Моё дыхание частое, но мне едва хватает воздуха, плечо горит огнём.

Шторм с криком дёргает меня вверх, обхватывает руками и падает вместе со мной спиной на матрас.

Я лежу на нём, наши сердца стучат друг о друга.

Шторм закрывает глаза и крепко прижимает меня к себе. Я слышу свист в его лёгких, и боюсь, что такое напряжение могло ему повредить. Он затратил слишком много сил из-за меня.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— В порядке… — выдыхает он.

— Ты спас меня, — говорю я тихо, пытаясь отдышаться и ощущая, как жжение в плечевом суставе постепенно исчезает.

Моему запястью тоже досталось.

Шторм подмигивает:

— Значит я смог погасить, по крайней мере, часть долга.

— О чём ты говоришь?

— Чёрт возьми, Марк! Ты чуть не… — Шторм снова прикрывает глаза и отворачивается — в очередной раз отгораживаясь от меня.

У меня сводит желудок.

— Вот только не делай вид, будто тебе не всё равно. Ты уже давно толкнул меня в пропасть!

Шторм резко поворачивается ко мне, и его взгляд обезоруживает.

Из уголка его глаза стекает слеза, он судорожно втягивает воздух:

— Ты мог умереть!

Его внезапный страх за мою жизнь заставляет меня навострить уши.

Может быть, Шторм всё ещё что-то ко мне чувствует? Теперь, когда он наконец пришёл в себя, мне нельзя расслабляться.

Хотя моё сердце колотится, я дрожу и мешаю Шторму дышать, я продолжаю лежать на нём. Он там, где я хочу, чтобы он был, и нам надо поговорить!

— Я знаю, что ты никогда не сможешь простить мне предательство и что ты чувствуешь себя обманутым. Но разве мы не можем хотя бы снова друг с другом говорить? Меня убивает, что я тебя потерял.

— Ты не виноват, — сдавленно отвечает Шторм и проводит пальцами по моим волосам.

Его не беспокоит, что мои слёзы капают ему на лицо.

— Моё предательство намного хуже, — шепчет он. — Я верил в ложь и предал тебя лжецам. Поэтому я не могу жить вместе с тобой. Всякий раз, когда я тебя вижу, в памяти всплывает всё, где я облажался.

Я хватаю ртом воздух. Значит, он отталкивает меня, потому что чувствует себя виноватым?

По движению гортани я понимаю, что он сглотнул.

— Я избегал тебя, потому что не хотел говорить о своей ошибке.

— О твоей ошибке? — Не могу в это поверить.

Шторм прочищает горло и вытирает слезу с кончика моего носа.

— Я бы не выдержал, если бы ты стал меня этим попрекать.

— Шторм… — Ошеломлённый, я качаю головой и кладу ладони ему на щёки. — Я не виню тебя и никогда не собирался. Ты сделал лишь то, что должен был сделать. Режим обманул нас всех. Ты ни о чём понятия не имел, просто делал свою работу! — Моё сердце переполняется надеждой. — Значит, ты только поэтому меня избегал? Потому, что боялся этого разговора? Что я не смогу тебя простить?

Шторм медленно кивает.

— Я не знаю, как мне снова смотреть тебе в глаза.

— Быть может, нам стоит простить друг друга и начать всё заново? — «Пожалуйста, Шторм, дай себе пинка!» — Я скучаю по тебе. — Не только по сексу. По всему.

Шторм отворачивается и опускает руки:

— Я принесу тебе одни неприятности. И я никогда не захочу заниматься этой скучной библиотечной работой.

«О нет, ты не отступишь сейчас!»

Я хватаю его за подбородок и заставляю смотреть на меня.

— Ты не хочешь заниматься этой работой, потому что пришлось бы работать вместе со мной?

— И это тоже, но… — Его губы дрожат, но голос твёрдый. — Эта работа всегда напоминала бы мне, что я больше не Воин. Бесполезный, не имеющий ценности, без подходящего занятия. Порой мне трудно даже просто дышать. Я чувствую себя слишком слабым для всего.

Я скатываюсь с груди ему под бок и кладу голову на его согнутую в локте руку.

— Сила вернётся. Я обещаю. Дай своему телу время. И не такой уж ты слабый, ты только что поднял восемьдесят килограммов.

Нам бы лучше сменить тему, но у меня из головы не идёт тот парень из бара.

— Что у тебя с этим Люком?

Я нежно веду рукой по обнажённой груди Шторма и стараюсь не показывать ревности.

— Я просто поцеловал его один раз, потому что… — На этот раз Шторм поворачивает голову и смотрит на меня. — Потому, что хотел тебя забыть. Но это не сработало. Я ничего не чувствую к нему и он ничего для меня не значит.

Вдоль его носа снова катится слеза, и я снимаю её поцелуем. Я не ослышался? В этом человеке столько чувств ко мне.

Я опираюсь на локоть и наклоняюсь над ним.

— Ты всё для меня, Шторм. Всё. И я сделаю всё от меня зависящее, чтобы наши отношения снова стали как раньше.

Я нежно целую его в щёку, не хочу снова его напугать. Носом я вожу по его коже. Он так вкусно пахнет.

Шторм закрывает глаза, его дыхание становится тяжелее.

— Я тоже сделаю всё, чтобы между нами всё было как прежде, — тихо произносит он. — Но я не знаю, как жить с этим чувством вины. Из-за меня ты едва не погиб в пустыне и, несмотря на это, вернулся за лекарствами. Айс тоже мог умереть… — Шторм тяжело вздыхает.

Мне хочется поцеловать его, но вместо этого я говорю:

— Теперь ты знаешь, как я чувствовал себя в Уайт-Сити, когда у меня были тайны от тебя. Это было ужасно.

Шторм открывает глаза и зарывается пальцами мне в волосы. Уверенным тоном он просит:

— Вытащи меня из этого ада, Марк. Пожалуйста, вытащи меня, наконец, оттуда.

За шею он притягивает меня к себе, и наши губы встречаются. Жадно. Без промедления.

Господи, как же мне этого не хватало!

Мои вены наполняются гормонами счастья, и от счастья кружится голова. Мне необходимо касаться Шторма, гладить его грудь, снова и снова зарываться пальцами в волосы, пока мы целуемся.

Он начинает через голову стягивать с меня футболку, и мы торопливо раздеваемся. При этом с громким звуком на пол падает кухонный нож.

При виде этого жалкого оружия Шторм усмехается, и я улыбаюсь ему в ответ.

Я переворачиваюсь на спину, и он ложится на меня.

Я не нахожу подходящих слов, насколько восхитительно чувствовать его обнажённое тело на себе. Я лежу в чувственном пылу и наслаждаюсь поцелуями, которыми Шторм покрывает моё лицо.

Он скользит ниже и лижет мою шею, отчего по моему телу проходит восхитительный трепет. Я чувствую, что парю. Затем он поочерёдно сосёт мои соски, ведёт языком вниз, нежно кусает живот и, наконец, касается губами головки.

Боже, как хорошо! Вся кровь устремляется к низу живота, язык Шторма на моём самом чувствительном месте заставляет меня видеть звёзды.

— Шторм… — Я вцепляюсь пальцами ему в волосы и поднимаю ему навстречу бёдра. Я почти забыл, как мне с ним хорошо.

Он поднимает голову и нахально улыбается мне, в отблесках свечи его радужки светятся. Затем он снова наползает на меня и целует, а наши члены трутся друг о друга.

— Займись со мной сексом, — бормочу я ему в губы. — Я хочу почувствовать тебя в себе.

— Ты серьёзно?

Его глаза округляются, в них отражается неверие и удивление.

— Очень серьёзно.

Я хочу показать Шторму, что он много для меня значит и я ему доверяю. Кроме того, я действительно этого хочу. Хочу быть с ним единым целым.

Я дрожу, пульс ускоряется, когда я переворачиваюсь на живот и встаю на четвереньки. Шторм встаёт рядом со мной на колени и целует мою спину. Он удерживает меня за шею и покусывает её, пока гладит ягодицы. И постоянно просовывает руку мне между ног.

Тяжело дыша, я опускаю голову и наслаждаюсь прикосновениями. Шторм берёт в руку мои яички и кончиками пальцев поглаживает член.

Внезапно он встаёт позади меня и раздвигает мои ягодицы, суёт между ними язык и начинает увлечённо меня вылизывать.

Мой член дёргается, низ живота пронизывает жар. Дыхание становится тяжелее, ночной воздух холодит вспотевшую кожу. Шторм любит меня в руинах с видом на звёзды.

В голове вспыхивает обрывок воспоминания: огромный экран в моей спальне, который тоже часто показывал звёздное небо. Но настоящее в тысячу раз прекраснее.

— Ты готов? — приглушённо спрашивает Шторм.

Я киваю:

— Готов.

Он проникает членом между моих ягодиц, и я напрягаюсь. Сейчас это произойдёт.

Шторм гладит мои спину и живот, пока я не расслабляюсь. И только тогда он в меня входит.

Я стискиваю зубы в ожидании боли, но чувствую лишь давление.

Шторм занимается со мной сексом — мне это не снится?

Он так нежен и осторожен, что я понимаю, мои опасения прежде были напрасными. Шторм медленно проникает в меня глубже, и я слышу его стон. Всякий раз, когда я напрягаюсь, он останавливается и гладит меня, хотя ему совершенно точно хотелось бы протолкнуться дальше.

— Марк, — шепчет Шторм, тяжело дыша, — это умопомрачительно!

Он достигает определённой точки, и я едва не кончаю. Мой член дёргается, из головки вытекает тягучая капля. Шторм стимулирует ствол и одновременно массирует чувствительную головку.

— Кончаю, — хриплю я.

Больше не могу сдерживаться.

Мягко толкаясь в меня, Шторм дрочит мой член жёсткими движениями. Его член во мне, слабая растягивающая боль, давление на простату, его рука на моём члене… Так много возбуждающих раздражителей одновременно.

Очень приятная судорога устремляется вдоль позвоночника прямо к члену, и по пальцам Шторма уже течёт сперма. Глубоко в животе покалывает, головка пульсирует. Грубоватые кончики пальцев усиливают стимуляцию, и у меня возникает чувство, что сейчас я испытываю самый яркий оргазм в жизни.

— Марк…

Шторм целует мою спину, и, пока я дрожу от блаженства и наслаждаюсь отголосками оргазма, тоже кончает. Его толчки становятся глубже, из горла вырывается низкий стон.

Не знаю, как долго Шторм изливается, но он всё ещё крепко держит меня, его голова лежит на моей спине, пока мы пытаемся отдышаться.

Через какое-то время он укладывает меня вместе с собой на бок. Мы прижимается друг к другу, он позади меня.

Он пощипывает губами моё ухо:

— Я никогда не переставал тебя любить.

Я задерживаю дыхание, чтобы его слова отозвались во мне. Он. Меня. Любит.

Лишь через несколько секунд я отвечаю:

— Я тоже. Я тебя люблю.

Шторм ещё сильнее прижимает меня к себе и целует в шею.

Я разворачиваюсь к нему лицом — хочу видеть его улыбку. Хочу, чтобы он знал, каким счастливым он меня делает. Его признание в чувствах значит для меня всё и приносит большое облегчение. Шторм уже сказал однажды: «Я тебя люблю», когда его тяжело раненным принесли в больницу. А потом делал всё, чтобы доказать обратное. Потому, что ненавидел себя.

Вероятно, тогда Шторм думал, что умрёт, и перед смертью хотел признаться мне в своих чувствах.

Он не ожидал, что выживет после того огнестрельного ранения. Я так счастлив, что Шторм остался со мной.

* * *

После занятий любовью мы оба заснули, но теперь наступило новое утро. Тесно переплетённые, мы лежим рядом, и я наслаждаюсь видом на звёзды. Шторм целует мою шею. Он только что стоял на краю и облегчался. Я совершенно точно не пойду туда, чтобы пописать. Шок ещё сидит глубоко во мне.

— Это чудесное место, — говорю я и натягиваю простыню повыше. Стало прохладно. — И весьма романтичное.

— Здесь я чувствую себя свободнее, чем в пирамиде, — приглушённо говорит Шторм. И я замечаю, как ко мне прижимается кое-что твёрдое.

— Не только тебе было невыносимо там, поэтому я позаботился, чтобы у нас был дом в новом районе. Конечно, я не хочу принуждать тебя переезжать туда вместе со мной, и ты не должен…

— Я с радостью буду жить вместе с тобой, — прерывает Шторм, укладывая меня на спину и наваливаясь сверху. — А ещё я начал принимать твои растительные таблетки.

Он даже не представляет, как много это для меня значит. И то, и другое. Я притягиваю к себе его голову и целую его сладкие губы.

— А как ты меня здесь нашёл, — бормочет он мне в рот.

— По сигналу от твоего чипа.

Я показываю ему переделанный хэндиком, который до этого лежал рядом с матрасом.

Шторм кивает:

— Я так и подумал. Я хотел избавиться от этой штуки. Собирался уже вырезать её, потому что не хотел больше, чтобы хоть что-то напоминало мне о режиме.

— Тогда готовься, я могу удалить чип оперативно. Это всего лишь небольшое вмешательство, и длится совсем недолго.

— Такие перемены мне нужны.

Я зарываюсь пальцами в его волосы. Они отросли и стали мягче.

— И поэтому ты отрезал косички.

— Нет, по другой причине. — Шторм глубоко вздыхает. — Перед тем, как меня вместе с Айсом отправили на то задание, я настолько впал в отчаяние и был зол на себя, что взял нож, чтобы сделать себе больно. Я хотел порезать себя, чтобы почувствовать другую боль — не душевную, и вдруг под руку попались волосы. Я словно обезумел, когда отрезал их. И когда я посмотрел на себя в зеркало, показался себе едва ли не другим человеком. На меня смотрел незнакомец, ожесточённый Воин. И это было по-настоящему жутко.

Я могу себе это представить и вглядываюсь в его напряжённое лицо. Но в нём всё ещё угадывается прежний Шторм. Мне это нравится.

— Ты по ним скучаешь? — интересуется он.

— Немного. Но с короткими волосами ты тоже сексуальный. Даже очень.

Шторм хмурит брови, но улыбается:

— Сексуальнее, чем доктор Уокер?

Думаю, нам надо ещё кое-что прояснить:

— Ты ведь знаешь, что когда-то у меня были отношения с Самантой?

— Доходили слухи. — Шторм криво усмехается. — Мне стоит ревновать?

— Джекс убил бы меня, если бы я просто посмотрел на неё влюблёнными глазами. — Я бросаю на Шторма мечтательный взгляд. — Или сделал бы нечто подобное: — Я целую его и, усмехаясь, просовываю ему в рот язык. — Тебе не нужно беспокоиться. Для меня существуешь только ты.

* * *

Конечно, в реальной жизни не всё идёт гладко, но я этого и не ожидал. После нашего примирения Шторм ещё несколько недель старается доказать, что он остаётся Воином даже с ограниченными возможностями. Время от времени у него вырываются ругательства, когда мы вместе закладываем наш сад. Шторм едва ли не быстрее меня начинает задыхаться, что безумно его злит. Кроме того, ему причиняет боль видеть Джекса и его бойцов за тренировками. Каждое утро они упражняются на большом поле за пирамидой. Нам видно их из нашего сада. Забора, отделяющего участки друг от друга и дающего уединение, пока нет.

Зато Шторм очень заботится обо мне и делает много для наших отношений. Теперь он не пренебрежительный и молчаливый — наоборот. Болтает без умолку. В угоду мне иногда работает вместе со мной в библиотеке. Это успокоило мэра. Но я вижу, что Шторму совершенно не интересно сканировать документы. Я часто застаю его удобно устроившимся с книгой в кресле для чтения. Но ничего ему не говорю. Он навёрстывает множество упущенных знаний, как и все мы. И я предпочитаю, чтобы он был рядом со мной, а не околачивался со своими новыми дружками на окраине города или охотился на змей. Шторм отлично обращается с ножами, но укус гремучей змеи может быть смертельным и для него.

— Они не плохие ребята, — говорит он, когда ходит к ним… в последнее время всё чаще.

И в этом тоже я не хочу ему препятствовать. Шторм не ребёнок, и это повредило бы нашему заново выстроенному доверию. Кроме того, я не могу винить его в том, что он как и прежде чувствует себя чужим. Он даже не может присоединиться к стражам города, потому что ещё недостаточно здоров. Но его состояние улучшается с каждым днём.

Я много думаю о том, чтобы наполнить его жизнь значимым содержанием. Когда мы не работаем и не занимаемся любовью, — что мы делаем довольно часто, — мы обустраиваем наш дом. У нас ещё почти нет мебели. Наш дом выглядит безумно и немного беспорядочно со своими разноцветными стенами, разнородными стульями и шкафами, которые совершенно не подходят друг другу, и именно поэтому подходят нам и нашим отношениям.

Поскольку я много помогал Веронике в разных вопросах, она предложила привезти мебель из моей старой квартиры в Уайт-Сити. Но я поблагодарил её и отказался. Я хочу начать жизнь со Штормом по-настоящему с нуля. Поэтому мы бродим по бывшим гостиницам и частным домам, выискивая необходимые нам вещи. Мне нравится ходить куда-нибудь со Штормом, он знает много интересных мест. Каждый новый день с ним — это приключение.

Глава 7. Несколько месяцев спустя

— А теперь открой, пожалуйста, секрет, почему мне пришлось так разодеваться.

Я надел свои лучшие костюмные брюки и рубашку с короткими рукавами. Шторм пришёл за мной прямо в больницу и принёс мои вещи. Мне пришлось работать на час дольше, потому что Саманта попросила её подменить. Доктор Никсон вообще словно испарился, и в стационаре остались только молоденький ассистент из Уайт-Сити и медсестра. К счастью, сейчас в больнице спокойно — людей с тяжёлыми ранениями немедленно отправляют на шаттле в Уайт-Сити. И всё же, сегодня здесь царит какая-то странная атмосфера. Что происходит?

Пока мы идём через пирамиду к главному входу, пробираясь через толпу, я разглядываю Шторма. Он выглядит потрясающе в своих чёрных брюках и белой рубашке. Волосы он уложил гелем, а солнцезащитные очки придают ему определённую крутизну. Моё сердце начинает биться быстрее.

Солнце уже стоит низко, и дневная жара превращается в терпимое тепло.

Шторм дерзко улыбается мне.

— Если я тебе об этом расскажу, это перестанет быть сюрпризом.

— Ты ведёшь меня куда-то поужинать?

Его улыбка становится настолько широкой, что на щеках появляются ямочки.

— Ага.

— И куда же мы идём?

Единственный ресторан, который я знаю, находится в пирамиде.

— Мы никуда не идём. Мы едем, — отвечает Шторм.

На обочине припаркована огромная машина в форме коробки. Шторм открывает для меня пассажирскую дверь, я забираюсь внутрь и усаживаюсь на длинную скамью.

— Где ты её взял? — интересуюсь я, когда он занимает место рядом со мной и заводит машину.

— Позаимствовал у Энн. Это было непросто, и мне пришлось доказывать, что я умею ездить, но у неё слабость к бывшим Воинам. — Он подмигивает мне. — Джекс поделился секретом.

— Ну, теперь мне по-настоящему любопытно.

Машина сразу показалась мне знакомой. Потому, что это Энн возила меня смотреть новый дом.

Мы едем по расчищенной главной улице, а затем Шторм сворачивает в узкую боковую улочку. Иногда ему приходится объезжать мусор. Я не вижу ни единой человеческой души, здесь страшно, похоже на город-призрак.

Я содрогаюсь.

— Ты везёшь меня на край света?

— Мы уже почти приехали.

Шторм вновь выезжает на широкую, расчищенную улицу. На обочинах растут пальмы, дорогу нам перебегает стая собак, и вдруг среди руин в глаза бросается одно здание: живописная маленькая часовня. Фасад сияет свежим белым цветом, навес над входом окрашен в тёмно-синий, а за маленьким витражным окном горит свет. Это здание чудом пережило войну.

Шторм останавливается рядом с другими машинами около часовни. Я не могу отвести глаз от входа, потому что здесь собрались все люди, которые стали нашими друзьями за последние недели и месяцы: Саманта, Джекс, Нитро, Соня, доктор Никсон, Тим, Вероника, Айс, Хром, Мираджа и их приёмная дочь Киалада. Они все одеты по-праздничному, только Джекс к чёрным брюкам надел военные ботинки. Он Воин до мозга костей. Вероятно, у него даже припасён арсенал в багажнике.

— Эм… — Я прочищаю горло. — Разве ты не собирался отвезти меня поужинать?

Шторм глушит мотор и почёсывает шею.

— Чуть позднее, сначала я хочу сделать ещё кое-что.

Моё сердце трепещет.

— Но ведь это не то, на что похоже?

Шторм наклоняет голову и улыбается.

— Готов поразвлечься?

Я смеюсь и целую его.

— Всегда, ты, чокнутый парень.

Когда мы идём к часовне, я тихонько спрашиваю Шторма:

— Люк тоже здесь?

Мне показалось, что я видел мельком похожего на него человека, который сначала стоял за Джексом, а потом зашёл в церковь.

— Он помог мне отремонтировать часовню.

Так значит, вот что он делал, когда уходил? В груди у меня разливается тепло.

Мы приветствуем всех собравшихся перед крошечной церковью, и Саманта обнимает меня. На ней длинное белое платье с глубоким вырезом. Джекс не может отвести от неё глаз.

— Надеюсь, ты не сердишься на меня за то, что я тебя обманула, но мне не разрешили ничего говорить.

Я целую её в щёку.

— Конечно, нет. Я рад, что вы все собрались здесь. Сюрприз вам удался.

— Хорошо, тогда идёмте внутрь! — Доктор Никсон хлопает в ладоши и мы следом за ним заходим в полумрак часовни.

По обеим сторонам небольшого помещения стоят скамейки, украшенные синими бантами. Проход к деревянному алтарю уставлен свечами, потому что в часовне нет электричества. Рядом с алтарём, в самом тёмном углу, сидит на стуле старик. Но одном колене он держит аккордеон. Он дарит нам беззубую улыбку и начинает играть спокойную мелодию, которая не кажется мне знакомой, но звучит романтично и мечтательно.

Люк сидит на третьей скамейке, и я киваю ему. Он единственный не в костюме, но надел чистые джинсы и белую футболку. Люк коротко улыбается мне, и совершенно не выглядит ревнующим. Я чувствую облегчение в душе.

Наши друзья рассаживаются, а мы со Штормом направляемся к алтарю, где нас ждёт доктор Никсон. Я беру Шторма за руку — мне необходимо держаться за него. Саманта и Джекс, — судя по всему, наши свидетели, — встают рядом с нами.

Когда все садятся и музыка стихает, доктор Никсон произносит торжественным тоном:

— Мы собрались сегодня здесь, в этой часовне, чтобы Кейн Арчер, известный нам всем под именем Шторм, мог показать своему партнёру Марку Ламонту, как много он для него значит. А все присутствующие станут свидетелями.

Я сжимаю большую, тёплую руку Шторма, мой пульс зашкаливает от волнения, и я смахиваю слезу. Этот парень действительно привёл меня к алтарю, я не могу в это поверить!

— Любовь облегчает страдания, когда есть с кем их разделить, — продолжает доктор Никсон. — И эти двое разделили много страданий. Но они по-прежнему вместе.

Он обращается к нам:

— Шторм и Марк, повернитесь, пожалуйста, друг к другу и возьмитесь за руки.

Мы выполняем его просьбу. Шторм неуверенно мне улыбается, я вообще с трудом понимаю, что говорит доктор Никсон. Я слишком удивлён и возбуждён.

— Марк, Шторм хочет кое-что тебе сказать, — слышу я голос, словно издалека, потому что полностью сосредоточен на человеке, который стоит напротив меня.

На моём мужчине. Единственном и неповторимом.

Шторм бросает короткий взгляд на лавки.

— Я рад, что все наши друзья смогли сегодня быть с нами.

Его руки дрожат, мои тоже. Надо сосредоточиться. Шторм хочет мне что-то сказать?

Конечно, я знаю, к чему всё идёт, и поэтому должен слушать внимательнее — Шторм довольно сдержан, когда дело касается слов.

В свете свечей мне видно, как покраснело его лицо.

— Я знаю, мне не всегда удаётся показать тебе словами, насколько ты для меня важен, поэтому я составил эту речь и много репетировал. — Шторм глубоко вздыхает и сжимает мои пальцы. — Я так долго относился к тебе пренебрежительно и отталкивал тебя, и тебе так много пришлось из-за меня вынести, но ты не отвернулся от меня. Я хочу, чтобы ты знал, как много это для меня значит.

Я блаженно улыбаюсь ему. Должно быть, это одна из характерных черт Воинов — Саманта говорила мне, что Джекс тоже больше поступками показывает, как сильно её любит. Вот и Шторм будет каждый день показывать мне свою привязанность. И я ничего не имею против. Просто то, что он говорит мне всё это сейчас, застаёт меня врасплох.

— Я хочу жить с тобой и любить тебя; каждую ночь засыпать в твоих объятиях и просыпаться рядом с тобой по утрам; смеяться вместе с тобой в хорошие времена и плечом к плечу бороться с любым злом — в плохие. Я буду счастлив стареть рядом с тобой. А ты всего этого хочешь?

Я сглатываю ком в горле и выдыхаю:

— Хочу.

Уголки рта Шторма дёргаются:

— Думаешь, сможешь терпеть мою неряшливость до конца наших дней?

— Да.

По моей щеке сбегает одинокая слеза. Мне хочется стереть её, но я не хочу отпускать руку Шторма.

— Ты самый терпеливый человек, которого я знаю, и ты принимаешь меня таким, какой я есть. И я люблю тебя за это.

Его глаза становятся влажными.

Я тоже борюсь со слезами. Слова Шторма глубоко тронули моё сердце. Я снова прочищаю горло.

— Это так неожиданно, мне трудно вот так сразу подобрать слова, кроме разве что: «Я тоже тебя люблю. Очень сильно».

Шторм улыбается во весь рот, щёки прорезают ямочки. Он кивает Джексу, и наш друг достаёт из кармана штанов два браслета из переплетённых кожаных шнуров.

— Я сам их сделал, — шепчет Шторм, гордо улыбаясь, и берёт один из них.

В шнуры вплетены шлифованные камни бирюзового цвета.

— Они прекрасны, — шепчу я в ответ.

— Прими этот браслет в знак моей любви, — торжественно произносит Шторм и надевает его мне на правую руку.

Я беру у Джекса второй браслет и проделываю то же самое со Штормом. Я даже повторяю его слова, только вот не уверен, что произношу их вслух. Я полностью не в себе.

Он смастерил эти браслеты для нас? В знак того, что мы принадлежим друг другу? Это так невероятно… мило? Боже, нет, пожалуй, это худшее слово применительно к Воину. Может быть, «круто»?

Да, это невероятно круто.

Доктор Никсон повышает голос:

— Пусть эти браслеты всегда напоминают вам об этом дне и данных вами обещаниях. И пусть этот прекрасный день станет началом новой главы в вашем путешествии по жизни. Мы все разделяем вашу радость и желаем вам долгой, счастливой совместной жизни.

— А теперь мы уже дошли до того места, когда я могу поцеловать своего мужа? — хрипло спрашивает Шторм.

Когда доктор Никсон отвечает: «Можешь», Шторм притягивает меня к себе и жадно целует.

— Я так тебя люблю, — шепчет он мне в губы. — Хочу, чтобы ты знал.

— Я никогда не буду в этом сомневаться. — Я улыбаюсь ему и снова почти забываю, что мы не одни. — Но тебе не обязательно шептать, некоторые из присутствующих всё равно услышат каждое слово.

Я бросаю взгляд на наших свидетелей. Саманта, стоя рядом со мной, всхлипывает и вытирает слёзы платком, в то время как Джекс не может удержаться от широкой улыбки.

Я так рад, что все они здесь. И я невероятно счастлив от этой безумной затеи Шторма. Я крепко обнимаю его и порывисто целую, старик начинает играть на аккордеоне какую-то зажигательную мелодию, а наши друзья встают и аплодируют.

* * *

Мы выходим из церкви, и мне кажется, что всё это происходит не со мной. Это на самом деле случилось? Мы со Штормом поженились?

Наши обеты, конечно, для закона значения не имеют, но имеют значение для меня.

Я всё время держу Шторма за руку и беспрестанно ему улыбаюсь. Я наклоняюсь к нему и шепчу на ухо:

— Ты сумасшедший.

И получаю в ответ широкую улыбку.

Я слышу, как позади нас Джекс говорит Саманте: «Даже не думай, что мы тоже сделаем это». Его голос звучит тепло и мягко, и очень похоже, что он тоже хочет свадьбу, но никогда в этом не признается.

Саманта смеётся: «Мой грозный Воин боится?»

Я жду, когда выйдет аккордеонист, и благодарю его за музыкальное сопровождение. Я пожимаю старику руку, и собираюсь дать ему денег, — ему бы пригодились, — но потом мне приходит в голову, что ему негде их тратить. Он, наверняка, живёт здесь, на окраине, как Люк.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — шепчет мне Шторм, когда нас ненадолго оставляют в покое. — Я уже обо всём позаботился, включая Пита.

Итак, старика зовут Пит. Я вопросительно смотрю на Шторма.

— Я присматриваю за ним время от времени, — рассказывает он. — Приношу ему что-нибудь поесть и воду.

У меня сдавливает грудь. Шторм заботится об этом человеке? Какая у него добрая душа.

Тут к нам подходит Люк, чтобы попрощаться. Шторм обнимает его и хлопает по спине:

— Спасибо, чувак, за всё.

— Не за что.

Я протягиваю ему руку и тоже благодарю, а затем они вместе с Питом уходят.

Между тем, уже стемнело. Мы подходим к машине, и я уже собираюсь попрощаться со всеми, но Шторм говорит:

— У меня есть для тебя ещё один сюрприз.

— У всех нас! — кричит Саманта и открывает хлипкую дверцу старинного автомобиля без крыши, только с лобовым стеклом.

В Уайт-Сити почти не было транспортных средств, и меня поражает их разнообразие в Резуре. Джекс, Хром и Айс разыскали себе в городе хорошо сохранившиеся автомобили и, с помощью Энн, отладили их. Возможно, мне стоит в ближайшее время преподнести Шторму сюрприз в виде машины. Кажется, ему нравится их водить.

Когда мы приезжаем на нашу улицу, я вижу электрический свет, в то время как весь остальной город лежит в темноте. Электросеть будет расширяться — Резур растёт.

В нескольких километрах от него находится гигантская плотина с турбинами, которая раньше снабжала город энергией. Как только у нас появится свой автомобиль, я хочу съездить вместе со Штормом на Лейк-Мид и всё осмотреть. Может быть, я смогу помочь работающим там инженерам запустить одну из вышедших из строя турбин. Сейчас из семнадцати работают только восемь. Совсем скоро их мощности станет недостаточно. Город растёт быстро.

На куполе Уайт-Сити собираются установить дополнительные солнечные батареи, которые могли бы снабжать электроэнергией и нас, но они понадобятся самому Уайт-Сити. Город под куполом теперь отрезан от своих прежних городов-побратимов и должен справляться самостоятельно и экономить ресурсы.

— Ты мог пригласить Люка к нам, — говорю я, когда Шторм паркуется на обочине.

Он достаёт ключ и выгибает брови:

— Ты бы не возражал?

Я мотаю головой.

— Твои друзья — мои друзья.

Шторм обнимает меня и целует в губы.

— Люк не захотел бы. На окраинах до сих пор совсем другой мир, не как здесь. Он бы не чувствовал себя хорошо у нас дома среди Воинов и других бывших «людей из-под купола». И всё же я рад, что ты сказал «да» в присутствии Люка. Это очень много для меня значит.

* * *

Я захожу домой, и у меня перехватывает дыхание. Наш большой обеденный стол накрыт для гостей, а в середине стоит огромный торт. В виде нашего дома!

— Это наш подарок тебе, — говорит Мираджа. — Хром и Киалада помогали мне.

— Ничего себе, это… Спасибо! — Я не знаю, что сказать.

— Сначала попробуй, потом благодари, — говорит её двенадцатилетняя приёмная дочь, которая удивительно похожа на Мираджу чёрными волосами и эльфийским типом лица. — Его ещё не проверяли на вкус.

— Если помогала ты, он, несомненно, будет вкусным. — Я с улыбкой обнимаю девочку. — Большое спасибо.

К нам подходят Саманта и Джекс.

— Мы хотим подарить вам телескоп. Я подумала, что он может понравиться вам. Джекс нашёл его, и мы вместе его отремонтировали. — Саманта указывает на телескоп, который стоит на треноге перед дверью на веранду. — Так что вы сможете вместе смотреть на звёзды.

— Отличная идея для такого романтического вечера. — Шторм обнимает Саманту и жмёт руку Джексу, я делаю то же самое. Я так тронут, что едва могу говорить.

Затем перед нами встают доктор Никсон и его друг Тим. Они дарят нам растительную аптечку в небольшом шкафчике. Его можно повесить на стену. В шкафчике много маленьких бутылочек и чайных пакетиков.

Зелёные глаза Тима — он на несколько лет моложе доктора Никсона — сияют, когда он передаёт его нам.

— От каждой болячки здесь что-нибудь да есть.

Айс и Вероника дарят несколько цветочных горшков. В них растение, которого я раньше никогда не видел: на длинных зелёных стеблях висит множество красных цветов, напоминающих миниатюрные сердечки.

— Айс называет их цветами любви, — говорит Вероника, улыбаясь. — Они растут в бывшем национальном парке, который Айс с Хромом недавно обнаружили во время разведывательного полёта. Там, наверняка, есть ещё много причудливых растений. Как только всё немного успокоится, мы отправимся туда. Я уже не могу этого дождаться.

Я вижу, как Хром и Айс заговорщицки ухмыляются.

— Спасибо вам, цветы очень красивые. Но гораздо больше значит для меня то, что вы сегодня здесь, хотя очень загружены в Уайт-Сити.

Последними к нам подходят Нитро и Соня. Светловолосый воин с короткими волосами и серебряным кольцом в ухе выглядит холодным и жёстким. Его подбородок пересекает шрам, и он редко улыбается. Но первое впечатление обманчиво, он молчаливый, скромный человек, который носит Соню на руках. Она заботилась о нём, когда он был под арестом, затем он её похитил, его снова арестовали… Они оба пережили очень неспокойные времена, но это сплотило их.

— Я знаю, — нерешительно говорит Шторму Нитро, — ты не хочешь ничего, что связано с Уайт-Сити, но у меня сохранилось одно фото со времён нашей учёбы. — Он вручает Шторму посеребрённую рамку. Фото цвета сепии (прим.: «Сепия» — цвет, присущий старым чёрно-белым фотографиям), и оно явно состарено специально. На нём Шторм с длинными волосами, а Нитро с «ёжиком». Они обнимают друг друга за плечи и улыбаются в камеру. — Пусть оно напоминает тебе о нашей дружбе.

— Спасибо, приятель, — говорит Шторм и обнимает друга.

За последние несколько недель они снова сблизились, что меня очень радует. В то время, как у меня была Саманта, чтобы излить душу, у Шторма не было никого, кто был бы с ним на одной волне. Хотя время от времени он видится с Люком, но они знают друг друга не так давно и не проходили вместе военную подготовку.

— А это вам от меня, — Соня, которую я считаю подругой и восхищаюсь её инженерной работой, дарит мне конверт.

Я достаю вдвое сложенный лист, на котором написано «Купон на однодневную поездку на плотину».

Соня улыбается мне, заправляя за ухо прядь чёрных волос:

— Я могла бы взять шаттл в воскресенье, тогда нам не пришлось бы ехать через пустыню на машине. Что скажешь?

— Ты умеешь читать мысли? Я так счастлив!

Мне очень хотелось бы обнять её, но Нитро посматривает на меня как-то недобро.

Похоже, Соня замечает его ревность, потому что берёт его за руку и улыбается ему:

— А наши парни могут поехать с нами или провести отличный день здесь.

Шторм обнимает Нитро за плечи:

— Само собой, мы придумаем что-нибудь получше, чем смотреть на старую плотину.

Он отводит своего друга за стол к остальным гостям и усмехается, глядя на огромный торт.

Соня мечтательно провожает взглядом своего Воина, и я говорю:

— Думаю, они отлично справятся без нас.

— Замечательно, тогда едем в воскресенье.

Мы с Соней тоже идём к столу. Подумать только, она уже сама может управлять шаттлом — Рок обучил её. Как много всего изменилось за последние несколько месяцев…

Мы садимся за стол, и Шторм разрезает торт, а я продолжаю во все глаза на него смотреть. Он уже не тот полуребёнок, как раньше, за последнее время он сильно повзрослел. Не верится, что он смог всё это организовать. Я очень им горжусь.

Вечер прошёл весело: мы много разговаривали и смеялись. Как хорошо иметь друзей, на которых можно положиться, и которые всегда рядом.

Через два часа, после того как огромный торт съеден до последней крошки, все, как по команде, начинают прощаться. Шторм приготовил мне ещё один сюрприз, о котором, очевидно, знают все, кроме меня.

Может ли сегодняшний день стать ещё лучше?

Когда мы остаёмся одни, Шторм велит мне не обращать внимания на беспорядок на столе — он пообещал завтра всё прибрать, но я с этим не согласен и, конечно же, помогу ему вымыть посуду — и выводит меня в сад.

Он идёт вдоль забора и зажигает пять факелов. В мерцающем свете огня я различаю маленький столик, накрытый на двоих. На нём стоит трёхрукий канделябр, свечи на котором он тоже зажигает.

— Ещё один ужин?

Удивлённый, я сажусь; Шторм помогает мне, пододвигая сзади стул.

Он наклоняется через моё плечо и бормочет мне в щёку:

— Всё, что было до этого, лишь закуска. Теперь — основное блюдо.

Мою кожу начинает покалывать, я закрываю глаза и поворачиваю голову. Но Шторм не целует меня, а просто коротко проводит по губам языком. Затем он с усмешкой садится напротив меня.

Хочется снять рубашку — так мне стало жарко.

— Еда сама к нам прилетит?

Шторм подмигивает.

— Жди и смотри.

Тут позади меня открывается калитка в заборе, и к нам в сад заходят трое мужчин. У каждого в руке поднос. Я знаю этих людей: они работают в ресторане пирамиды!

Они подают нам жареную курицу, — моя любимая еда, — наливают в бокалы вино и уходят. Я могу только безмолвно провожать их взглядом.

— За нас, — провозглашает Шторм, поднимая свой бокал.

— За тебя.

Бокалы тихо звенят, когда мы ударяем ими друг о друга, и я сглатываю ком в горле. С каких это пор я стал так легко ударяться в слёзы? Просто Шторм сегодня беспрестанно меня удивляет.

Сладкое вино стекает по горлу и согревает желудок. Когда я ставлю бокал на место, моя рука дрожит. Мой взгляд падает на кожаный браслет с бирюзовыми камнями, который Шторм сделал для меня.

— Ты всё это придумал сам? Сначала церковь, теперь ужин при свечах…

Шторм тоже отставляет бокал и наклоняется вперёд.

— Я планировал это несколько недель. Тебе нравится?

— Это… — Я глубоко вздыхаю, затем встаю и обнимаю Шторма. Он прислоняет голову к моему животу, и я целую его в волосы. — Пожалуйста, не принимай мою скупость на слова за равнодушие. Я слишком тронут, чтобы выразить, насколько я потрясён.

Шторм тоже обнимает меня, нахально положив руки мне на ягодицы, и трётся носом о мой живот.

— Я знаю, каким образом ты чуть позднее сможешь показать мне, насколько ты потрясён, но сначала надо поесть, иначе курица остынет. — Он поднимает голову и нахально улыбается мне.

Я тут же опускаюсь на колени и целую его.

— Хорошо, сначала еда, потом удовольствия. Я хочу тебя с тех пор, как мы вышли из больницы. Ты выглядишь таким сексуальным в костюме.

И словно подчёркивая свои слова, я веду руками по его широким плечам, обхватываю шею и целую Шторма, а затем снова сажусь.

По блеску его глаз и приоткрытым губам я понимаю, что он возбуждён. Поэтому я скидываю с одной ноги ботинок, скольжу ею вверх между его ног и прижимаю её к напряжённому члену.

Шторм, который только что положил в рот кусок, давится и кашляет. Он торопливо делает глоток вина.

Как можно более невинно я смотрю на него, продолжая ласкать член через штаны.

— Всё в порядке?

— Ну подожди, я отомщу тебе. — Шторм убирает мою ногу и предупреждающе смотрит на меня, хотя уголки его рта дёргаются. — Но сначала съем курицу. Очень быстро.

Он накалывает на вилку сразу целую картофелину и засовывает её в рот. При этом он не сводит с меня глаз.

Хотя еда пахнет восхитительно, и у меня слюнки текут, Шторма я хочу сильнее. Оттого, что у него стояк, я и сам становлюсь твёрдым.

— Не уверен, что смогу впихнуть в себя ещё хоть что-нибудь после такого огромного торта.

Шторм провокационно облизывает губы.

— Но ты должен, потому что сегодня ночью тебе понадобятся все калории. А на десерт ты, конечно же, получишь меня… внутрь.

Мой член дёргается, и я подавляю стон. Я быстро отрезаю кусок курицы и кладу его в рот. Вкус просто замечательный, а волокна мяса настолько нежные, что тают на языке.

Я снова поднимаю ногу и продолжаю возбуждать Шторма через штаны. Я хочу свести его с ума и отправиться с ним в постель… прямо сейчас!

Его зрачки становятся огромными, в них отражается пламя свечей. Шторм выглядит чертовски привлекательно. Он расстегнул воротник рубашки, и я могу видеть его гортань. Шторм сглатывает.

— Я хочу тебя прямо сейчас, — говорю я хрипло и давлю пальцами ног на его ствол. — Курица вкусная и холодной.

Шторм вскакивает со стула, едва не опрокидывая стол.

— Ты прав, курица может подождать. А вот это — нет.

Он тянет меня вверх, прижимает к своему твёрдому телу и жарко целует.

Шторм сумасшедший. И я люблю его. Потому что он такой, какой есть.

КОНЕЦ бонусной истории!

(Третья книга про Айса и Веронику)

Предыдущие книги в серии и продолжение читайте в группе https://vk.com/unreal_books или на сайте http://nafretiri.ru.

Обсудить книгу и поблагодарить команду, работавшую над переводом, можно

здесь: https://vk.com/topic-110120988_37057161 и здесь: http://nafretiri.ru/forum/.

Текст переведен исключительно с целью ознакомления, не для получения материальной выгоды. Любое коммерческое или иное использования кроме ознакомительного чтения запрещено. Публикация на других ресурсах осуществляется строго с согласия администрации группы. Выдавать тексты переводов или их фрагменты за сделанные вами запрещено. Создатели перевода не несут ответственности за распространение его в сети.