Шокирующие странствия 3: хэллоуинская антология сплаттерпанка и экстремального хоррора

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.

Это очень шокирующая, жестокая и садистская история, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.

"ШОКИРУЮЩИЕ СТРАНСТВИЯ 3: ХЭЛЛОУИНСКАЯ АНТОЛОГИЯ СПЛАТТЕРПАНКА И ЭКСТРЕМАЛЬНОГО ХОРРОРА"

Стоял октябрь. Боннер обожал Хэллоуин, потому что на него съезжались все девушки-готы. Они были такими чертовски ебанутыми, что у него вставало при одной мысли об этом. Хорошо, что он был на кладбище, и единственные, кто мог видеть это, были мертвы.

Он отхлебнул из своей пинты виски с тыквенными специями. На самом деле, это было неплохо. Это было не то, о чем он написал бы домой из тюрьмы, но и не так уж плохо.

- Где ты? - спросил он вслух, оглядывая ряды надгробий в поисках девушки-гота, которой, возможно, было достаточно одиноко, чтобы уделить ему время.

Его глаза расширились, когда он увидел кое-что еще более интересное. Сумасшедшая Бонни лежала на спине рядом с оскверненной могилой, запихивая кость из раскопанного гроба себе во влагалище, как будто она заколола своего обидчика насмерть со всей женской яростью.

Боннер усмехнулся.

- Вот дерьмо, - сказал он, спотыкаясь, направляясь к ней. - Хочешь составить компанию, Бонни?

Дикарка прекратила свои занятия. Она была вся в поту и уставилась на него поверх своих раздвинутых ног глазами, в которых блестело безумие.

- Меня зовут не Бонни, - сказала она, запыхавшись. - Я - Лилит.

Боннер сделал еще один глоток виски и пожал плечами.

- Отлично. Так ты хочешь чего-то настоящего в этом сумасшедшем розыгрыше или как?

Лилит поджала ноги и попыталась встать, но ее слишком сильно трясло, и она снова опустилась на колени.

- Нет ничего более реального, чем это.

Боннер рассмеялся.

- Вот только какая-нибудь старая кость не может кончить и оставить на твоей заднице кремовый пирог, достаточно большой, чтобы люди начали называть тебя "Белоснежкой".

Она рассмеялась.

- Твое жалкое семя не дает ничего по сравнению с тем, что высвобождается из костей мертвецов. Оставь меня.

Боннер знал, что эта женщина чокнутая, все в городе знали это. Но он также знал, что она просто обязана быть самой необузданной девушкой на свете, и он еще не был готов сдаться.

- Ну и что? Это стреляет в костный мозг или что-то в этом роде? Лилли, а я могу и это. Ни одна кость этого не сделает, - закончил он, непристойно прищелкнув языком.

Она закатила глаза.

- Я - Лилит, а не Лилли. И нет, это не стреляет в костный мозг, ты, имбецил. Я вижу, у тебя были не очень хорошие успехи на уроке естествознания. Кости не могут кончать в костный мозг.

- А вот я могу, - сказал он, направляясь к ней. Он споткнулся о земляной холмик на оскверненной могиле и чуть не упал, смеясь. - Ой-ой! - сказал он, стреляя в нее пальцами и смеясь еще громче. - Я, наверное, пьян.

- Это очевидно, - она поднялась на ноги, но все еще нетвердо стояла. - То, что я узнала о костях мертвецов, выходит за рамки науки, Боннер. Да, я знаю, кто ты. Я знаю, кто все в этом городе такие и кем они были. Кости извергают сущность - жизнь, воспоминания, себя, а не каких-то микроскопических головастиков, как предлагает твой жалкий член. Я ощущаю настоящую жизнь, все, чем человек был до смерти, вливается в меня. Это такой кайф, какого ты никогда не испытывал. Твой отвратительный алкоголь меркнет по сравнению с этим.

- Ну, я понимаю, почему все называют тебя сумасшедшей, - сказал ей Боннер, опираясь на надгробную плиту, чтобы устоять на ногах. - Но почему они называют тебя Бонни?

- Бонни со мной. Она во мне, но она - это не я.

- Не бери в голову. Ты - ебанутая. Но это не имеет значения, ты чертовски горячая штучка, - он посмотрел на ее раздвинутые бедра и облизал губы.

- Я не сумасшедшая. Ты необразован в моих понятиях, как и большинство людей.

- Если я позволю тебе просветить меня, позволишь ли ты мне ударить по этой штуке? Я шлепну тебя по заднице и, может быть, даже проведу языком по твоему анусу, если он не такой грязный и дерьмовый. Мне даже раньше бабы пускали пердеж в рот, и я просто съедал это дерьмо, как будто это был сырный пуф. Знаешь, потому что это дерьмо - закуска, но, по сути, это просто воздух, который ты жуешь. Ты когда-нибудь жевала пердеж?

- Молчать! - взревела Лилит, она пристально посмотрела на него. - Жизнь после смерти - это не то, что думают люди, шут ты этакий. Плоть и органы гниют и тают, а душа не движется дальше. Это ни к чему не приведет. Они остаются с костями, зарытыми в землю, запертыми и неиспользуемыми. Я использую кости не только для удовольствия, хотя оргазм, который приносит мне освобожденная душа, превосходит все, что когда-либо удавалось получить живущим мужчине или женщине. Самое приятное - это когда он попадает в мое лоно и наполняет меня той жизнью, которая была когда-то, давая им шанс жить снова.

Боннер рассмеялся и хлопнул себя по ноге.

- Ты просто чокнутая, Лилли. То есть, ты хочешь сказать, что выкапываешь кости члена чьей-то семьи и трахаешь себя ими, а потом они, как призрачный сок, брызжут в твою "киску", и вот так происходит перевоплощение? Черт возьми, ты, должно быть, хороша в постели. Что нужно сделать, чтобы ты позволила мне это сделать? Мы можем спуститься в могилу и заняться этим в гробу, если хочешь. Черт возьми, если тебя это заведет, я даже пущу в ход пару костей, которые мне не принадлежат.

Она подошла к нему, вальяжно покачивая бедрами, что вселило в него надежду. Она была толстой, но во всех его любимых местах. Он не был уверен, сколько ей лет, но ему было все равно. Ей могло быть сто лет, а он все равно отдал бы ей старую волшебную палочку из плоти. И тут она влепила ему пощечину.

Сначала он был шокирован, но потом улыбка вернулась на его лицо.

- Значит, ты хочешь, чтобы все было грубо. Я могу и грубо. Однажды я встретил одну цыпочку, Джину, на шоу готов, и мы наносили друг другу удар за ударом в такт нашим движениям. Это было чертовски безумно, но мне понравилось. Бах, бах, тьфу, тьфу, да, черт возьми!

Лилит разочарованно вздохнула и покачала головой.

- Я не думаю, что ты смог бы слушать без добавления алкоголя. Твоя легендарная Бонни настоящая. Она научила меня всему. Когда они сожгли ее, она знала, что это произойдет, и уже произнесла заклинание, чтобы войти в меня вагинально. Она живет в моем чреве. В моем возрасте оно должно быть давно бесплодным, но это не так, потому что ее жизнь поддерживает его плодородие. Раз в год, на Хэллоуин, я дарю ей душу, и она позволяет ей возродиться с частичкой себя внутри. Когда вся она родится и последняя частичка снова окажется среди живых, мое предназначение будет выполнено, и моя матка перестанет функционировать.

Боннер ухмыльнулся, его губа была в крови от того места, где она ударила его.

- Так ты назвала свою пизденку Бонни? Я тоже назвал свой посох палкой салями! А иногда я называю его Экскалибур. Как меч в камне, знаешь ли, потому что, сколько бы я за него ни дергал, он никогда не падает, - он рассмеялся. - Но это обязательно произойдет. Он снова рассмеялся.

Он был разочарован, когда сумасшедшая даже не улыбнулась. Он подумал, что его шутка была чертовски забавной.

- Бонни - не моя вагина, дурак. Бонни - величайшая костяная ведьма в мировой истории, и то, что от нее осталось, находится в моем чреве. Ты носишь крестик.

Боннер потянулся к шее и схватил золотую цепочку, подаренную ему дедушкой. Все еще глядя в глаза Безумной Бонни, он сказал:

- Да, конечно. Я католик, но я не осуждаю. Я трахался с девушками, которые поклонялись Сатане, и с девушками, которые исповедовали викканство или что-то в этом роде и разговаривали с растениями и прочим дерьмом.

Лилит вздохнула и закатила глаза.

- Твой Иисус... он вернулся, потому что леди Магдалина была костяной ведьмой. Она занималась любовью с его бедренной костью в ту ночь, когда он умер, и вернула его в этот мир. На самом деле воскресение Иисуса было на Хэллоуин, но это языческий праздник, и они изменили его.

Боннер выглядел ошеломленным. Он медленно покачал головой.

- Это уже слишком, сумасшедшая сучка. Прошло всего три дня, прежде чем он воскрес, и он был взрослым мужчиной. Он не возродился младенцем от второй Марии. Что, черт возьми, с тобой не так?

Ее не смутила его вспышка гнева, и она пристально посмотрела ему в глаза.

- Именно это и произошло. Это занимает всего три дня. Каждый раз, когда это делается, кости вдыхают жизнь в лоно костяной ведьмы, и ребенок рождается немедленно. В первый день он достигает подросткового возраста. Второй день знаменует начало его отрочества и ранней взрослой жизни. На третий день он становится именно тем, кем был, когда с ним случилась трагедия, приведшая к его смерти. Конечно... с небольшим добавлением.

- Соус Бонни, - сказал Боннер.

- Именно так.

- Ну, это полный пиздец, и я больше не хочу этого слышать. Я хотел трахнуть тебя, а ты уже готовила "сквирт", так что я подумал, что мы могли бы повеселиться вместе. Если мы не собираемся поливать ветчину человеческой подливкой, я пойду.

- Конечно, ты можешь идти, но прежде чем ты сделаешь это, сделай еще кое-что...

- Что? - сказал он со вздохом.

Лилит взмахнула костью, с которой прелюбодействовала, когда он появился, и изо всех сил ударила его по голове. Он не заметил, что произошло, пока не стало слишком поздно, и напрягся, отчего удар стал еще сильнее. Его последней мыслью перед тем, как все потемнело, было:

Пахнет "киской".

Когда Боннер потерял сознание, Лилит поняла, что время поджимает. До Хэллоуина оставалось несколько дней. Ритуал проводился только раз в году, когда завеса была самой тонкой. Она могла чувствовать жизнь мертвых, видеть их оргазмические воспоминания в любой день, когда решала заняться запретной любовью с их костями, но чтобы создать их заново, чтобы снова подарить своей матери-ведьме Бонни частичку жизни, она должна была все сделать правильно.

Она не могла допустить, чтобы он был просто без сознания, поэтому ударила его костью по голове, используя стержень, наполненный жизненной эссенцией одного из них, чтобы лишить жизни другого. Она била его по черепу, пока он не треснул, из глаз у него не потекли слезы, а мозги не превратились в кашицу на кладбищенской земле. Когда она поняла, что он мертв, она поспешно оседлала его тело и откусила кусочек мяса с его руки, используя свои удлиненные ногти, чтобы оторвать полоски мяса. Когда она обнажила его скелет и съела свою долю, чтобы утолить хотя бы один из своих аппетитов, она воспользовалась своим костяным ножом, вернее, костяным ножом Бонни, чтобы убедиться, что мяса не осталось. У нее не было времени дать ему разложиться естественным путем, дать плоти и органам слиться с землей и вернуть земле его пожертвование. Она часто делала это правильно, естественным образом, но ей показалось, что это судьба, когда Боннер наткнулся на нее именно сегодня. Она знала, что нужно сделать.

Она попыталась высвободить его бедренную кость и поднесла ее к лунному свету для более тщательного осмотра. Она была чистой и готовой к использованию. Она на мгновение задумалась и съежилась, осознав, что его сущность, возможно, еще не заключена в нем. Душа вселяется в кости только тогда, когда остальная часть человека полностью исчезает. Она поспешно набрала полные пригоршни его органов и запихнула их в рот, жадно пережевывая, проглатывая и давясь. Куски органов и обрывки кишок свисали у нее изо рта, когда она жевала и глотала так быстро, как только могла. Она не смогла удержать все это в своем раздутом желудке, наклонилась, и ее вырвало в открытую могилу, извергая горячую бежевую лаву, наполненную кусками внутренностей Боннера. Хотя они исчезли настолько, что не сохранили его сущности. Она делала свою работу. Она вернулась за добавкой, запустила в него свои липкие, вымазанные маринадом руки и принялась жевать изо всех сил, а рвота брызгала у нее по подбородку вместе с человеческими отбросами. В какой-то момент у нее потекло из носа, и она закашлялась, забрызгав его внутренностями. Она посмотрела на луну и поняла, что время на исходе. Ей нужно было продолжать. Лилит присела на край открытой могилы, и у нее началось опорожнение кишечника. Ей нужно было освободить желудок, чтобы снова наполнить его. Она тужилась, пока останки Боннера не вышли из ее задницы и не упали в открытый гроб внизу. Она застонала в экстазе, когда появилось здоровенное бревно. Это было похоже на тот раз, когда она в последний раз засовывала кость себе в задницу. Затем у нее начался приступ диареи, и она принялась поливать скелет, беспомощно смотревший в ее карие глаза.

- Прости, - сказала она ему, когда закончила. Лилит не могла терять времени даром. Она поползла вперед на четвереньках по грязи из запекшейся крови и рвоты, с ее голой задницы все еще капало дерьмо, и с жадностью набросилась на то, что осталось от мужчины.

После очередного приступа обжорства, рвоты и сранья, наконец, остались только кости. Лилит рассмеялась и закашлялась, ее вырвало еще раз. Она перелезла через него и освободила вторую бедренную кость.

- Извини, Боннер, это будет по-быстрому, - сказала она. - Я надеюсь, ты все еще доволен и я такая, какой ты меня себе представлял.

Лилит лежала в луже грязи. Она снова раздвинула ноги, опершись одной о могильную плиту и держась за другое бедро. Свободной рукой она просунула кость внутрь. Ей не потребовалось много времени, чтобы начать. Она ускорилась, почувствовав, как он входит в нее. Она увидела его детство, домашнее печенье, которое он всегда ждал и ценил, и волнение рождественского утра. Она видела его старания в школе и то, как он скрывал свои успехи в учебе и хорошие оценки от сверстников, опасаясь осуждения. Она видела, как он купил свою первую машину и яростно мастурбировал на водительском сиденье. Она видела смерть его отца и то, как это оставило его без мужчины в жизни. Она видела, как он обращался не к тем людям, пытаясь заполнить пустоту. Она видела, как он злился на свою мать, как будто это она была виновата в том, что его отец спился до смерти. Он винил ее в несчастьях своего отца. Она видела, как он жестоко обращался с женщинами, чтобы отомстить матери за то, что, по его мнению, она у него отняла. Она видела, как он заново переживает недостатки своего отца, потому что это было все, что он знал о том, что значит быть мужчиной.

Она не просто видела это. Она чувствовала это. Она чувствовала каждую частичку этого, и ее трясло, она содрогалась и стонала. Она трахала себя этой бедренной костью так, словно от этого зависела ее жизнь. Ее кожа ярко сияла в лунном свете, словно она была самой луной. Затем его жизнь прорвалась и полностью вошла в нее, встретив Бонни и став новой. Она неистово закричала от оргазма, сотрясаясь на грани припадка. Затем она, задыхаясь и дрожа, осталась лежать на кладбищенской земле.

- Свершилось, - прошептала она.

Некоторое время спустя, когда дрожь прекратилась, она поднялась на ноги и, спотыкаясь, направилась в ближайший склеп. Она лежала на цементном полу, и ее дыхание становилось все тяжелее. Она посмотрела вниз и увидела, что ее живот увеличился и стал твердым, тверже, чем когда-либо был у Боннера. Она знала это, потому что теперь знала о нем все. Она избавила многих женщин от разочарования, забрав его. Новый он был бы отчасти Бонни и лучше понимал бы потребности женщины.

Она обливалась потом, тужилась и стонала в агонии. Она рычала и била кулаками по стенам, слыша, как осыпается земля. После нескольких часов этой изнурительной, одинокой агонии она услышала плач своего ребенка. Смеясь, она вытащила его из-под ног. Он был пропитан кровью, как и она сама, когда создавала его. Она улыбнулась.

- Привет, Боннер. Привет, Бонни.

Ребенок заплакал, и она поняла, что это хороший знак. Она уже делала это раньше. Она сунула набухший сосок в ротик ребенка. Ему потребовалось время, чтобы соснуть, но в конце концов он это сделал и насытился, поглощая ее так же, как она поглощала его. Она рассмеялась над этим.

Когда взошло солнце, она поняла, что должна навести порядок, поэтому оставила ребенка там. Ему было около пяти лет, и он рисовал на полу мазками ее крови. Она улыбнулась ему.

- Это прекрасно, - сказала она. - Я сейчас вернусь.

Лилит усердно работала, чтобы убедиться, что все улики были в могиле, и она засыпала ее обратно, используя всего лишь лопату и грубую силу. К тому времени, как она закончила, ее мышцы блестели от пота. Если бы кто-нибудь пришел, это выглядело бы как свежая могила, а не как ограбленная. Это не вызвало бы беспокойства, если бы семья бедняги не решила навестить его в этот день, но она сомневалась, что они это сделают. Она взяла лопату с собой, когда вернулась и обнаружила десятилетнего мальчика, сидящего на полу, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди.

- Мне скучно, - пожаловался он.

- Я знаю. Я в этом не сомневаюсь, Боннер, но это продлится всего пару дней. Давай поиграем в карты, - она нашла в углу сумку со своими вещами и вытащила колоду, которая знавала лучшие времена.

Улыбаясь, она села напротив него и объяснила правила. Второй день будет сложнее. Это всегда была самая сложная часть. Подростки не хотели ни с кем сотрудничать.

Ночь прошла без происшествий, и снова наступило утро. Был канун Дня всех святых. На следующий день, в Хэллоуин, Боннер должен был стать новым. Если что-то пойдет не так, ей придется ждать целый год, чтобы попробовать еще раз. Пока мальчик спал, она сходила за продуктами. Некоторые тела были достаточно свежими, чтобы на костях еще оставалось мясо, а вокруг мертвых вились вороны. С едой и водой, которые она собирала каждый раз, когда шел дождь, она знала, что он не умрет, поэтому она вернулась в склеп и закрыла гигантскую дверь.

- Что ты делаешь? - закричал Боннер-подросток. - Мне нужно пообщаться с друзьями и повеселиться. Мне нужно жить своей жизнью. Это нелепо. Ты не можешь просто держать меня здесь взаперти. Я буду кричать, черт возьми.

- Вот почему я выбрала это место, - сказала она. - Ты можешь кричать сколько угодно. Никто тебя не услышит.

- Это похищение!

- Нет, это не так. Формально я твоя мать.

- Это чушь собачья! - воскликнул он, топнув ногой. - Завтра Хэллоуин, а я ни разу в жизни не выпрашивал сладости.

- Мне жаль.

- Нет, это не так. Это не так. Ты совсем не сожалеешь. Тебе совершенно наплевать на детство, которого ты меня лишаешь.

- У тебя уже было детство. Никому не нужно проходить его дважды. В том возрасте, в котором ты будешь завтра, когда уйдешь отсюда, - ты никогда раньше не был в таком возрасте, - и ты сможешь закончить свою жизнь, прожить те моменты, до которых тебе не удалось добраться.

- Я ненавижу тебя.

- Значит, ты не хочешь, чтобы я рассказывала тебе, каким было твое первое детство? Я все это видела. Я могу рассказать тебе, как оно пахло, что ты чувствовал, все.

Юный Боннер смягчился и сел у стены.

- Скажи мне.

Лилит улыбнулась и села.

- Я не испытываю к тебе ненависти, Лилли, - сказал он. - Я просто разозлился.

Она поморщилась из-за того, что он неправильно произнес ее имя и все еще оставался Боннером, но оставила это без внимания и начала рассказывать ему о том, кем он был, тщательно выбирая, какие воспоминания использовать. Она не хотела напоминать ему о трагедиях и душевных травмах, о том, что его погубило. Это лишило бы его второго шанса.

Лилит смотрела, как спит ее новорожденный малыш. Он выглядел таким мирным и невинным. Но он больше не был ребенком. Ей нужно было выпустить его в мир, позволить ему быть тем, кем он должен был быть. Скоро он проснется, а она не была готова к тому, что этот момент настанет, пока нет. Она свернулась калачиком рядом с ним. Сейчас он был больше ее, такого же размера, каким был, когда она вышибла ему мозги. Она обняла его за талию и уткнулась лицом ему в шею, тихо воркуя. Потом она уснула рядом с ним.

Она проснулась, когда он грубо толкнул ее. Лилит подскочила и, увидев его, выглядела взволнованной.

- Что за хрень? - спросил он.

- Я знаю, это вызывает тревогу, когда ты впервые возвращаешься и достигаешь того возраста, в котором был, когда умирал, - сказала она. - Но с тобой все будет в порядке. Теперь ты будешь жить полноценной жизнью, хорошей жизнью.

Боннер покачал головой.

- Ты...? Ты сделала это? Ты, блять, убила меня и занялась сексом с моими костями?

- Только с одной из них, - сказала она с улыбкой. - Но все в порядке, любовь моя. Тебе уже лучше.

Он снова покачал головой.

- Я ничего об этом не помню.

- Это нормально, и это нормально, потому что тебе не нужно.

- Но я помню свое детство.

Она снова улыбнулась.

- Я поделилась этим с тобой. Твоя жизнь до этого момента - теперь часть меня, так же как моя Бонни - часть тебя.

Он моргнул и в замешательстве оглядел стены склепа.

- Это... это то, что я чувствую? Иногда я чувствую себя мужчиной, а иногда - женщиной. Я чувствую, что являюсь и тем, и другим.

- Потому что ты такой и есть, - улыбнулась она. - И это нормально. Это поможет тебе быть нежным - заботиться о том, чтобы доставить удовольствие своему партнеру, а не только себе. Ты будешь самым лучшим из всех, кем ты когда-либо был.

Он моргнул, думая об этом.

- Что мне теперь делать? Я в замешательстве, Лилли.

Она снова улыбнулась.

- С тобой все будет в порядке, дорогой. Все, что тебе нужно сейчас сделать, это отпустить меня и пойти наслаждаться Хэллоуином. На дворе 2025 год, любовь моя. Гендерная изменчивость - вполне приемлемая вещь.

- Хэллоуин, - сказал он, словно вспомнив о его волшебстве. Его лицо просияло, как у ребенка. - Думаю, я люблю Хэллоуин.

Лилит рассмеялась.

- О, ты любишь, дорогой. Ты определенно любишь.

- Я также думаю, что нравлюсь себе. Мне нравится такой, какой я есть.

Она улыбнулась еще раз, зная, что это, вероятно, ее последняя улыбка.

- Я надеюсь на это. Ты заслуживаешь того, чтобы любить себя, быть счастливым, жить хорошей жизнью и быть добрым к другим. Раньше тебе было так больно. Я избавила тебя от этого и подарила тебе Бонни.

Тогда из его глаз потекли слезы.

- Спасибо тебе, мама. Итак, что... ты сказала... Я имею в виду, как... Как мне тебя освободить?

Улыбка Лилит угасла, и она почувствовала, что тоже плачет.

- Бонни знает ответ на этот вопрос. Она - та, кто учила меня, кто поддерживал меня все эти годы, пока я поглощала души и передавала ее частички новорожденным, таким как ты.

Он прикусил губу и выглядел задумчивым. Он потянулся к шее, и она предположила, что это мышечная память о его прошлой жизни, в поисках креста, который на самом деле ничего не значил. А может, и значил. Возможно, вера - это сила, и не важно, что она не связана с загробной жизнью. Она подошла к своей сумке и порылась в ней, пока не достала его цепочку. Она вложила ее ему в руку.

- Я думаю, это то, что ты ищешь.

Он посмотрел на это и улыбнулся, хотя по его щекам текли слезы. Он кивнул и крепко сжал ее в руке. Он позволил своей женской натуре взять верх и неторопливо подошел к ней, покачивая бедрами. Он нежно коснулся ее щеки рукой, свободной от цепочки.

- Я благодарна тебе, знаешь ли, за то, что ты выполнила мою просьбу. Я и мечтать не могла о лучшем ученике.

- Спасибо, - воскликнула Лилит. Она покачала головой и шмыгнула носом. - Все готово? Он последний?

- Да, - Бонни улыбнулась.

- Ты будешь... Ты ответишь мне тем же? Не думаю, что я готова окончательно расстаться с тобой. Пока нет.

- Ты уверена, что это то, чего ты хочешь, дорогая? Ты чувствуешь себя разбитой на части, разбросанной среди всех людей, с которыми ты живешь. Это раздражает, и к этому нужно привыкнуть.

Лилит кивнула.

- Да, это так. Это то, чего я хочу. Пожалуйста.

Бонни улыбнулась и кивнула ей.

- Тогда ты получишь это. Иди.

Она вывела Лилит из склепа и повела на кладбище. Было ветреное, прохладное октябрьское утро. Лилит усмехнулась тому, как Бонни двигалась в теле Боннера. Она относилась ко всему живому так, словно это был ее подиум. Она была сильной и чувственной, достойной восхищения. Когда они подошли к большому дубу, растущему в круге земли вдали от могил, Бонни повернулась к Лилит, и она увидела, что она снова стала Боннером.

- Это... - начал он и сморщил лицо. - Действительно ли во всех гендерно изменчивых людях есть что-то мужское и что-то женское? Я имею в виду... они - мы - настоящие?

Лилит рассмеялась, несмотря на боль, которую, как она знала, она будет испытывать.

- Конечно, ты настоящий. Ты - это ты, и ты замечательный. Это не то, что люди надевают на себя. Это не этап или действие. Это то, кто ты есть. Ты можешь быть более чем одним существом одновременно, дитя мое. Ты и то, и другое, и ты прекрасен. Я так горжусь тобой.

- Спасибо, - сказал он с неуверенной улыбкой, и слезы снова потекли по его щекам. Затем они прекратились, и Бонни снова посмотрела на нее. - Пора.

- Я знаю, - сказала Лилит.

Она подошла и встала спиной к дереву. Бонни взяла веревки, которые уже были там, ожидая этого момента, и привязала Лилит к толстой коре. При этом она произносила заклинания и рисовала символы в воздухе. Она обошла вокруг дерева по кругу, разбрасывая пепел и осколки костей по земле у корней. Когда она снова встала перед Лилит и посмотрела ей в глаза, она была прекрасна. Она выглядела обеспокоенной.

- Даже с женщиной внутри меня, у меня все еще нет влагалища. У меня нет матки. Ты уверена, что это сработает?

Лилит нашла в себе силы улыбнуться сквозь слезы.

- Да, любовь моя. Я поселюсь в твоих смешных микроскопических головастиках, в каждом из которых будет частичка меня. Пожалуйста, не засовывай слишком много в салфетки, - они обе рассмеялись.

- Я не буду, - пообещала она, вытирая глаза. Затем она зажгла спичку от коробочки из ее сумки и бросила ее к подножию дерева. Может быть, это было колдовство или сухая осенняя трава, но она сразу же загорелась. Она была охвачена пламенем и кричала в агонии, когда ее плоть таяла, стекая, как горячая вата, с вековых костей. Вскоре ее глаза превратились в круглые дыры, в ужасе смотревшие из обнаженного черепа.

Что-то нашло на Боннера, и он бросился перед ней на землю, а она горела и шипела, плавилась и кричала. Он погладил свой твердый член, и тот стал только тверже в его объятиях - настолько твердым, что было больно натягивать кожу вокруг него. Он почувствовал момент, когда это произошло, и сильно потянул вниз. Головка его члена раскрылась, и сущность Лилит вошла в него, когда ее органы вырвались наружу, покрывая его запекшейся кровью. Вспыхнул яркий свет, когда дерево превратилось в пепел, не распространяясь на остальную часть кладбища. Ее зубы, все еще соединенные друг с другом, выпали на землю, и их нечем было удержать.

Ее кости остались привязанными к дереву. Но, в отличие от большинства костей, он знал, что эти были пустыми. Это были просто кости - бездушные - и ничего больше. Ее душа была в нем. Он чувствовал это. Его яички сияли, как два солнца, под твердым, как скала, стволом. Он кончил и изверг свою сперму прямо на пепел и кости усопшей ведьмы.

- Это была ты? Прости, - пробормотал он, вытирая пот со лба.

Не волнуйся, это не так, - раздался в его голове голос Бонни. - Это были последние капли твоей прошлой жизни. Теперь мы все свободны - свободны быть.

- Отлично, - сказал Боннер. - Ладно. Что ж, я хочу отпраздновать Хэллоуин, но не могу выйти на улицу голым.

Он заглянул в ее сумку.

- Отличная идея! - он нашел великолепное платье, надел его и закружился. - Да, черт возьми, я чертовски великолепен, - взволнованно сказал он. - Давай

повеселимся. Сегодня гребаный Хэллоуин!

Не забывай, что забеременеть можно только 31 января, за девять месяцев до Хэллоуина. Пожалуйста, не дай Лилит пропасть даром. Она очень страдала, находясь с тобой внутри.

Боннер оглянулся на лужу, которая когда-то была его творцом, и нахмурился.

- Верно. Что ж, ничто не запрещает мне радовать других и помогать им хорошо проводить время. Я могу есть конфеты, пить пунш и вырезать тыкву-фонарь!

Он вскочил и топнул пятками.

- Да, черт возьми! Интересно, будут ли где-нибудь показывать футбольный матч? - сказал он.

Затем он зачерпнул пальцами то, что когда-то было его матерью, и обмакнул цепочку в ее расплавленную плоть, чтобы вспоминать о ней.

Боннер покинул кладбище, чтобы присоединиться к миру, когда оставшееся хрупкое дерево превратилось в пепел, в результате чего кости Лилит обрушились в груду. Все было в порядке. Они ей больше не были нужны. Он улыбнулся, подумав об этом, и запустил руку под платье, чтобы нежно погладить свои ягодицы. Жизнь вот-вот должна была стать потрясающей.

Начало...

Дэниел Миллер посмотрел на клоуна, потом вниз, на остатки его разорванной кожи, кости обнажены и скользкие от крови, мяса и сухожилий - отчаянно цепляясь за жизнь - и задумался, насколько все стало как-то так... из рук вон плохо...

- Ты явно какой-то педофил! - закричала ему в лицо сумасшедшая сучка, брызгая слюной с потрескавшихся губ. - Что за мужчина приглашает к себе домой малознакомых детей? Ты немедленно прекратишь это дерьмо, или я вызову полицию!

Дэниел закатил глаза.

- Успокойся, пожалуйста, - сказал он, поднимая руки в знак капитуляции. - Ты заработаешь себе аневризму.

- О, тебе бы это понравилось, не так ли? Бьюсь об заклад, ты бы больше всего на свете хотел увидеть меня мертвой у своих ног!

- Не будь такой смешной.

- Как ты смеешь называть меня смешной! Ты что, не знаешь, кто я такая! Каждые выходные я обедаю с женой мэра! Один звонок, и я могла бы добиться твоего выселения!

- Что-то я в этом сомневаюсь, - фыркнул Дэниел. - В смысле, ты же знаешь, что мой дом принадлежит мне, верно?

Женщина нахмурилась, ее щеки вспыхнули ярким румянцем, а в глазах появилось почти демоническое выражение. Дэниел нисколько бы не удивился, если бы она сняла свое лицо и оказалась каким-нибудь монстром-рептилией, маскирующимся под человека.

- Я могла бы посадить тебя за решетку! - настаивала она. - Только подумай о том, сколько мужчин могли бы поступить с тобой по-своему в тюрьме; такая грязная мелочь, как ты, не продержалась бы и пяти секунд.

Дэниел вздохнул, он уже давно устал от женской болтовни.

- Послушай меня, Карен, - сказал он, нацелив указательный палец ей в солнечное сплетение. - Твои угрозы меня не пугают. Я не сделал ничего плохого. Меня не выселят. Меня не посадят за решетку. И я, конечно, не собираюсь снимать свои украшения на Хэллоуин!

Женщина посмотрела на него с отвращением, как будто он только что спустил штаны и нагадил на ее лужайку.

- Как ты смеешь так со мной разговаривать! - сказала она срывающимся от напряжения голосом.

Это несказанно позабавило Дэниела. Он не знал, что расстроило ее больше: его отказ подчиниться ее требованиям или то, что он назвал ее полным именем.

В течение многих лет Карен настаивала, чтобы друзья и соседи называли ее Каз. Она решила использовать сокращенный вариант своего имени из-за того, что популярная культура присвоила имя "Карен", чтобы описать белую женщину средних лет, которая больше всего на свете любила жаловаться на все и вся, кто не соответствовал ее требовательным стандартам.

Но Карен была "Карен", белой женщиной средних лет, которая больше всего на свете любила жаловаться на все и вся, кто не соответствовал ее требовательным стандартам. Что еще хуже, у нее была та же прическа, которая ассоциируется со стереотипом "можно-мне-поговорить-с-вашим-менеджером".

- Послушай, - сказал Дэниел, опуская руки и упирая их в бока. - Сегодня Хэллоуин. Одна ночь - это все, о чем я прошу, а потом, обещаю, я сниму их, и тебе больше никогда не придется на них смотреть.

- До следующего года, я полагаю? - ответила Карен.

- Ну, да. Хэллоуин случается каждый год.

- Я знаю! И мне это до смерти надоело! Каждый год ты изо всех сил стараешься придать своему дому как можно более мрачный вид! И в этом году... Я имею в виду, что это за херня? - она махнула рукой в сторону открытой двери гаража, над которой висела написанная от руки вывеска с надписью: ФАБРИКА СТРАХА ДОКТОРА БИЗЗАРО.

- Это еще не закончено, - объяснил Дэниел. - Но это будет моим "лабиринтом страха", что-то вроде дома с привидениями.

У Карен отвисла челюсть, когда она в ужасе уставилась на него.

- Ты поклоняешься дьяволу? Так вот что это такое? Ты хочешь, чтобы в твоем доме появились дети, которых ты сможешь принести в жертву Сатане?

Дэниел снова закатил глаза и покачал головой. Он повернулся к ней спиной и пошел по подъездной дорожке.

- Не смей уходить от меня! - крикнула Карен ему вслед. - Эй! Я еще не закончила с тобой разговаривать! Не думай, что я не позвоню в полицию!

- Давай, Карен, - сказал Дэниел, переступая порог своего дома. - После сегодняшней ночи все это исчезнет.

С этими словами он закрыл дверь.

Бекка наблюдала за происходящим из кухонного окна. Она наблюдала, как Карен пересекла улицу, направляясь к своему дому, на ходу доставая телефон из заднего кармана джинсов, набирая номер и прижимая его к уху.

- Она все еще там? - спросил Дэниел, входя в комнату.

- Нет, - ответила Бекка. - Она ушла. Но она с кем-то разговаривала по телефону.

- Да, - ухмыльнулся Дэниел. - Она сказала, что позвонит в полицию.

Бекка повернулась к нему лицом, нахмурив брови.

- Господи, Дэн... Почему ты каждый год настраиваешь против себя эту бедную женщину? Почему мы не можем поладить? Разве это не было бы лучше для всех участников?

- Что? Так ты думаешь, мы должны прогнуться перед ней? Ни в коем случае! Мы не делаем ничего плохого!

- Я знаю это. Но... Я не знаю... это просто кажется мелочным.

- Я согласен! - сказал Дэниел. - Это мелочно... с ее стороны! Ради всего святого, сегодня же Хэллоуин. Это всего лишь на одну ночь. Завтра в это же время все вернется на круги своя.

- Да, пока не зажгутся рождественские огни, - сказала Бекка, приподняв брови.

- Вот именно! - сказал Дэниел, самодовольно ухмыляясь. - Тогда нам снова придется проходить через всю эту канитель.

Бекка закатила глаза, как будто молча отчитывала ребенка. Возможно, Дэниел вел себя по-детски. Возможно, по-взрослому было бы лучше убрать украшения на Хэллоуин. Но что в этом веселого? И, что более важно, почему он должен уступать требованиям Карен? Все было именно так, как он ей и сказал: одна ночь, и он все уничтожит. Он не понимал, из-за чего весь сыр-бор.

С другой стороны, возможно, в этом году он немного перестарался.

На его лужайке валялось в общей сложности семнадцать надгробий из пенополистирола - коллекция, которую он собрал за последние пять лет, - перед каждым из которых располагался частичный труп зомби, а полые пластиковые кости были установлены так, чтобы казалось, будто мертвецы вылезают из земли, встают из своих могил. На большинстве из них была изображена только кисть или предплечье, но на некоторых - череп. На одном изображении был весь торс, от пояса и выше.

На лужайке Дэниела росли два дерева. Оба были украшены скелетами, свисавшими с ветвей на петлях, обвязанных вокруг их шей.

У подъездной дорожки стоял мумифицированный могильщик, которого он купил несколько лет назад. При росте в шесть с половиной футов, его лицо из вспененного латекса было изможденным и сморщенным, отчего казалось, что он прожил несколько столетий. Рядом с ним лежала груда черных контейнеров для мусора, переполненных резиновыми частями тел. Левой рукой он размахивал, а в правой держал лопату, с лезвия которой свисали окровавленные внутренности.

На крыше дома сидел гигантский паук, которого Дэниел смастерил собственноручно. Он был сделан из алюминиевых трубок, сваренных вместе и выкрашенных черной краской из баллончика. Корпус был сделан из листов жести, которые Дэниел вырезал и придал им нужную форму. Ширина лапок паука превышала восемь футов, поэтому он отнес его на крышу в разобранном виде, а затем собрал на месте.

В этом году, в дополнение к прошлогодним усилиям, Дэниел решил сделать что-то немного другое. Вдохновленный популярностью "лабиринтов страха", которые, как он видел, появлялись по всему миру, он решил открыть свой гараж и превратить его в свой собственный аттракцион с привидениями. Конечно, это было бы в гораздо меньших масштабах, но, немного поразмыслив, он был уверен, что сможет придумать что-то более-менее приличное. И, кроме того, не то чтобы это должно было соответствовать профессиональным стандартам или чему-то в этом роде; в конце концов, его посещали только соседские дети.

Так родилась "Фабрика страха доктора Бизарро".

Он работал над этим последние две недели и как раз вносил последние штрихи, когда Карен прервала его. Когда все будет готово, гараж площадью семьсот квадратных футов на две машины превратится в многокомнатный аттракцион, по которому смогут прокатиться отважные любители сладостей. Обшитые деревом стены разделяли гараж на пять отдельных комнат, каждая из которых была отделена от другой черной занавеской. Каждая комната была оформлена по-своему:

Комната 1 служила раздевалкой. Ряд шкафчиков вдоль стены был оборудован так, что дверцы могли дребезжать и хлопать сами по себе, пока горел свет.

Комната 2 была лабораторией. Полки были уставлены стеклянными банками с жидкостью, в каждой из которых находился резиновый зародыш инопланетянина. К двум сосудам были прикреплены проволочки, которые заставляли их извиваться, как живые, в то время как жидкость пузырилась вокруг них.

Комната 3 была подземельем. В ней, выполненной в виде средневековой камеры пыток, находился манекен, подвешенный вверх ногами, с широко раскинутыми руками и ногами, прибитыми гвоздями к деревянному кресту. Напротив распятого человека, в подвешенной к потолку клетке, находился еще один скелет.

Комната 4 была домом смеха. Стены были расписаны яркими узорами, а пол усеян воздушными шариками. Рядом с выходной дверью стоял мистер Тиклз. Клоун с бензопилой в руках был примитивным аниматроником, созданным Дэниелом. Он снабдил его проволочным тросом, пропущенным через ряд блоков и подсоединенным к электромотору, который при каждом включении бросался на ничего не подозревающих прохожих.

Комната 5 была главным выходом. В этой комнате в стене был проделан ряд "адских дыр". Детям нужно было просунуть руку в эти отверстия, чтобы найти свои лакомства. Однако они могли обнаружить, что прикасаются к резиновому пауку или опускают руки в горшок с липкой слизью.

Снаружи, над дверью, висела вывеска, сделанная из грубо сколоченных досок, прибитых друг к другу гвоздями. Некоторые головы были намеренно оставлены торчащими и изогнутыми под странными углами. Слова "Фабрика страха доктора Биззаро" были написаны небрежными красными буквами.

Сам Дэниел играл роль доктора Бизарро, типичного сумасшедшего ученого, одетого в белый лабораторный халат, забрызганного кровью, с бледно-серым лицом, глубоко запавшими глазами и белоснежными волосами, стоящими дыбом, как будто он только что сунул пальцы в электрическую розетку.

Единственное, что оставалось Дэниелу, - это подготовить крыльцо.

- В любом случае, - сказал он Бекке, взглянув на часы, - мне нужно поторопиться. Дети, вероятно, начнут появляться в ближайшие несколько часов. Ты не могла бы помочь с тыквенными фонариками? - он указал на обеденный стол, где было расставлено с полдюжины тыкв.

- Конечно, - вздохнула Бекка, поднимая брови. - Не то чтобы мне было чем заняться.

Дэниел усмехнулся. Он поцеловал ее в щеку.

- Спасибо, детка. Я буду у входа, если понадоблюсь.

Выйдя на улицу, Дэниел посмотрел на дом Карен на другой стороне улицы. При этом он мог поклясться, что заметил, как занавески в ее гостиной дернулись, словно она наблюдала за ним. Он проигнорировал ее и занялся своими делами, прикручивая листы фанеры к уже существующей деревянной раме.

Не успел он договорить, как услышал, как на подъездную дорожку позади него въезжает машина. Он повернулся, чтобы посмотреть, кто нанес ему визит.

К своему ужасу, он увидел, как двое полицейских вылезают из своей патрульной машины.

Господи Иисусе, - подумал Дэниел. - Эта сумасшедшая сука действительно позвонила им!

- Добрый день, - сказал один из полицейских, когда они шли по подъездной дорожке. Это был высокий темнокожий мужчина с широкими плечами и густыми, пышными усами. - Я полагаю, вы владелец этого дома?

- Верно, - сказал Дэниел, скрестив руки на груди, словно защищаясь.

- И не могли бы вы сказать мне свое имя?

- Дэниел, - подтвердил он. - Дэниел Миллер.

- Отлично. У вас есть какие-нибудь предположения, почему мы могли бы оказаться здесь, Дэниел?

- Я полагаю, она, - он посмотрел мимо двух полицейских в сторону дома Карен, где, как он был уверен, снова зашевелились занавески, - рассказала вам о моих украшениях на Хэллоуин. Извините, офицеры, но я не знал, что нарушаю закон.

- Что ж, - сказал полицейский, выпятив грудь. - Украшение вашего дома к Хэллоуину не является нарушением закона. Но нападение - это нарушение закона.

- Нападение? - пробормотал Дэниел, едва переводя дыхание. - На кого напали?

- Один из ваших соседей - я не имею права разглашать, кто именно, - утверждает, что он пришел сюда, чтобы выразить беспокойство по поводу паука на вашей крыше, но вы столкнули его со своего участка, повалив на землю.

Дэниел недоверчиво покачал головой. Она не только вызвала полицию, но и эта лживая сука рассказала им, что он поднял на нее руки!

- Вы, должно быть, шутите, - сказал он, вздыхая. - Она пришла сюда, требуя, чтобы я снял свои украшения, потому что, по ее словам, из-за них весь район выглядит как "игровая площадка для психопатов"! Я просто ушел. Я никогда не прикасался к ней.

Офицер кивнул.

- Что ж, нам придется взять у нее показания, вы понимаете? Но, честно говоря, мы прекрасно осведомлены о Карен МакГинесс. Она постоянно звонит в участок, чтобы пожаловаться на то или иное происшествие. Обычно мы можем успокоить ее по телефону, но она очень настаивала на том, чтобы мы приехали сюда и поговорили с вами сегодня. Но не волнуйтесь. Я уверен, мы сможем убедить ее не развивать это дело дальше.

- Спасибо, офицер.

- Простите, мистер Миллер? - сказал другой полицейский, белый мужчина, намного ниже ростом, чем его коллега, выходя вперед из-за спины своего напарника. - Не могли бы вы объяснить мне, что это такое?

Дэниел проследил за его взглядом и увидел вывеску "Фабрики страха доктора Биззаро".

- О, - сказал Дэниел, - это просто временное пристанище, которое я соорудил для детей сегодня вечером. Это немного отличается от обычного угощения, понимаете?

Офицер приподнял брови.

- Вы не возражаете, если я загляну внутрь?

- Вовсе нет, - Дэниел махнул рукой, приглашая двух офицеров внутрь.

Слава Богу, - подумала Карен, наблюдая из окна своей гостиной, как Дэниел ведет двух полицейских в свой гараж. - Теперь они смогут хорошенько разглядеть, каким извращенцем и психом на самом деле является этот человек, и, надеюсь, они запрут его и выбросят ключ. По крайней мере, они заставят его снять свои так называемые украшения. Зачем кому-то вообще понадобилось украшать свой дом таким уродливым образом? Украшения должны улучшать внешний вид дома, а не превращать его в гребаный мавзолей! И даже не рассказывайте мне об их рождественских гирляндах! Что бы ни случилось с...

- Что сейчас происходит? Что они делают? - раздался слабый голос Стива, прервав ход ее мыслей.

Стив был стареющим мужем Карен. Он был старше ее более чем на двадцать лет, и Карен больше всего беспокоило, что он все еще жив. Ей вот-вот должно было исполниться пятьдесят пять, в то время как ему было семьдесят семь. Ему уже исполнилось пятьдесят, и к тому времени, когда они поженились, он перенес два сердечных приступа. Она не ожидала, что он протянет больше нескольких лет, прежде чем снимет свои башмаки и оставит ей все свои деньги. Увы, этому не суждено было сбыться; старый ублюдок по какой-то причине все еще цеплялся за жизнь. И все же, несмотря на все это, она считала, что любит его. Он был по-своему очарователен. Он всегда соглашался с ней, всегда говорил, что она права. Он был как послушный щенок - идеальное домашнее животное.

- Они только что отвели его в гараж, - сказала Карен, радуясь, что вот-вот выиграет эту битву. - Без сомнения, они будут так же возмущены этим зрелищем, как и мы!

- Я уверен, что так и будет, дорогая.

Карен оглянулась через плечо и увидела, что внимание Стива по-прежнему сосредоточено на газете, которую он читал, развалившись в кресле, закинув ногу на ногу, а его очки опасно болтались на кончике носа. Он был худощавым мужчиной, бледная кожа свисала с его лица, как маска. Как дешевая маска на Хэллоуин. В этом мужчине больше не было ничего физически привлекательного. У них уже много лет не было секса, и, по какой-то неизвестной причине, Стива, казалось, это устраивало. Какое-то время Карен думала, что он, возможно, изменяет ей, но потом поняла, что больше он никому не нужен.

Она снова обратила свое внимание на дом напротив.

- Я собираюсь пойти туда и выяснить, что полиция намерена предпринять по этому поводу, - сказала она.

Стив опустил газету.

- А тебе обязательно это делать? - спросил он. - Я имею в виду, они ведь не причиняют никакого вреда, не так ли?

Карен сердито посмотрела на него.

- Возможно, сами по себе они не причиняют никакого вреда, - сказала она, - но всего через несколько часов наша улица будет наводнена детьми. Ты ведь знаешь, что такое дети, не так ли? Им наплевать на чужую собственность! Они будут топтать наш газон, уничтожать мои розовые кусты! Они будут вальсировать по нашей дорожке, разбрасывать мусор, оставлять свои липкие отпечатки пальцев на моих безупречно чистых окнах! А что, если они забудут закрыть калитку? Что, если я выпущу Манчкина поиграть в мяч, а мой бедный малыш убежит и попадет под машину?

Манчкину было шесть лет, и он был шпицем.

- Но ты никогда не позволяешь собаке ходить в туалет перед домом, - сказал Стив. - Ты сказала, что от его мочи трава погибает, поэтому он всегда выходит на задний двор.

- Ты не улавливаешь сути, Стив! - проворчала Карен. - Дети доставляют одни проблемы.

- Как скажешь, дорогая.

Да, я действительно так говорю, старая проныра!

Карен вышла из гостиной, прошла по коридору и вышла через парадную дверь. Она перешла улицу и направилась к дому Дэниела, подойдя как раз вовремя, чтобы увидеть двух полицейских, выходящих из его гаража.

К ее большому огорчению, оба офицера казались несколько веселыми.

- Я бы хотел, чтобы мы жили поближе к вам, - сказал белый полицейский. - Моим детям бы это понравилось!

- Да, расскажи мне об этом, - сказал чернокожий полицейский. - Мой сын обожает Хэллоуин. Он бы получил от этого настоящее удовольствие.

Карен не могла поверить своим ушам.

Они что, поздравляли его с этим достижением? Почему они не заставили его убрать это дерьмо? Почему они его не арестовали?

- Ну? - спросила она, сжав руки в кулаки и твердо уперев их в свои широкие, коренастые бедра. - Вы собираетесь посадить его под замок или как?

Трое мужчин до сих пор не замечали, что она стоит там. Все трое повернулись в ее сторону. Чернокожий полицейский шагнул вперед.

- Послушайте, миссис МакГинесс, - сказал он умиротворяющим тоном. - Вы знаете, мы не можем просто арестовать кого-то без доказательств того, что он совершил преступление.

- Но он толкнул меня! Он... он ударил меня!

Дэниел нахмурился.

- Я не бил тебя, ты, лживый мешок с дерьмом...

Полицейский резко повернулся и поднял руку, пресекая реплику Дэниела, прежде чем тот успел закончить. Затем он снова посмотрел на Карен.

- Кто-нибудь видел, как мистер Миллер ударил вас? У вас есть какие-нибудь синяки или отметины?

Карен почувствовала, как у нее закипает кровь. Она оглядела полицейского с ног до головы.

- Я должна была догадаться, что вы мне не поможете, - сказала она.

Она вовсе не была расисткой, понимаете? Она просто не думала, что цветным людям можно доверять ношение такой престижной униформы.

- Пожалуйста, миссис Макгинесс, - сказал офицер, позволив ее замечанию слететь с него, как с гуся вода. - Давайте не будем устраивать сцен сейчас.

- Вы думаете, я устраиваю сцену? - ответила она, шокированная тем, что этот некомпетентный человек мог подумать, что это она создает помехи. - А как насчет него? А как насчет этого? - она указала на дом Дэниела и зомби, выползающих с его лужайки.

- Закон не запрещает украшать дом на Хэллоуин.

- Но он планирует пригласить детей к себе домой!

- Если бы он приглашал детей к себе домой, возможно, мы бы больше беспокоились. Но его гараж - это не его дом. И мистер Миллер заверил нас, что все дети, которые войдут на его территорию, будут находиться в сопровождении своих родителей или опекунов.

- Он педофил, и я хочу, чтобы его арестовали!

- Ладно, думаю, я услышал достаточно, - сказал чернокожий полицейский, беря Карен за руку и поворачивая ее к дому. - Вам нужно идти домой, или я арестую вас за то, что вы тратите впустую время полиции.

- Уберите от меня свои чертовы руки! - Карен взвизгнула, вырывая руку из его хватки.

Как он смеет так прикасаться ко мне? Кем он себя возомнил?

Она кинулась прочь, бросив через плечо, направляясь через улицу:

- Не думайте, что это последнее, что вы об этом слышали! Я подам на вас в суд. Вы меня понимаете? Вы все катитесь ко дну!

Она захлопнула дверь и вернулась в дом. Фотографии, висевшие на стенах в прихожей, задребезжали в рамках.

- Я так понимаю, все пошло не так, как ожидалось? - Стив позвал из гостиной.

Ты так думаешь? - подумала она, решив не удостаивать ответом его гребаный глупый вопрос. - Но не волнуйся, я еще не закончила. Запомни мои слова. Еще до конца сегодняшнего вечера Дэниел Миллер уйдет из жизни на очень долгое время!

К пяти часам вечера солнце уже село. Дэниел закончил сооружать "Фабрику страха доктора Биззаро", а Бекка закончила вырезать тыквенные фонарики, которые теперь были стратегически расположены на фасаде дома, и каждый из них светился, как свеча, зажженная внутри, их глаза-пещеры и свирепые рты мерцали на легком ветру.

Дэниел любовался собой в зеркале в полный рост, висевшем у входной двери. Он был одет в костюм доктора Биззаро и только что закончил накладывать макияж. Его лицо было окрашено в серый цвет, вокруг глаз залегли темные круги, а губы пересекали морщинки, отчего они казались увядшими и обезвоженными.

- Как я выгляжу? - спросил он Бекку, которая была одета как чирлидерша-зомби, с латексным приспособлением на шее, создающим впечатление, что у нее перерезано горло.

- Ты выглядишь потрясающе, - сказала она. - Как настоящий маньяк-убийца!

- Уха-ха-ха-ха-ха! - промурлыкал Дэниел с преувеличенным смехом мультяшного злодея.

Он схватил Бекку, выгнул ее назад и поцеловал в губы.

В этот самый момент раздался звонок в дверь.

- О, черт, - прошептал Дэниел. - Они уже здесь. Отвлеки их, пока я обхожу дом сзади.

- У тебя получится, доктор Биззаро!

Дэниел прошел по коридору, через кухню и вышел через заднюю дверь как раз в тот момент, когда услышал, как Бекка открывает входную дверь, а дети хором кричат:

- Сладость или гадость!

Он завернул за угол и направился по узкому переулку рядом с домом. Он появился из-за гаража как раз вовремя, чтобы услышать, как Бекка извиняется перед детьми за то, что забыла купить что-нибудь вкусненькое в магазине и у них сегодня ничего нет.

Послышались их разочарованные стоны.

Но затем, когда дети повернулись, чтобы уйти, они с удивлением обнаружили, что стоят лицом к лицу с самим доктором Бизарро.

- Счастливого Хэллоуина, дети мои! - сказал Дэниел, и его голос жутко дрогнул. - Добро пожаловать на "Фабрику страха доктора Биззаро"! Я понимаю ваше разочарование из-за того, что вы не получили никаких угощений от этого дома, но не могли бы вы заглянуть в мой... дом... Я обещаю, что вы будете щедро вознаграждены!

Некоторые дети выглядели встревоженными. На самом деле, больше всего энтузиазма проявили родители.

Детей было четверо. У одного на голове была белая простыня с двумя прорезями спереди, чтобы они могли видеть. Второй был одет как монстр Франкенштейна, с его фирменными болтами на шее. Другая была одета как кошка, с нарисованными на щеках усами, заостренными ушами, прикрепленными к головной повязке, и хвостом, обвязанным вокруг ее талии. А последний был одет как Фред Крюгер из "Кошмара на улице Вязов" (несмотря на предположение Дэниела, что, учитывая его возраст, этот ребенок никак не мог видеть фильм).

Отец призрака уговаривал своего ребенка продолжать.

- Продолжай, Джейми, - сказал он. - Давай заглянем внутрь!

Мать монстра кивнула, когда ее сын оглянулся через плечо.

- Давай же. Все в порядке. Я сразу за тобой.

Визжа от восторга, четверо детей последовали за Дэниелом ко входу. Он придержал дверь и махнул рукой, приглашая их войти. Родители последовали за ними по пятам.

- Вот и все, - сказал он. - Пожалуйста, смотрите под ноги. Мы же не хотим, чтобы с кем-нибудь из вас произошел несчастный случай, не так ли?

Прежде чем последовать за любителями сладостей и их родителями к своему аттракциону, Дэниел посмотрел на дом Карен на другой стороне улицы.

Ее занавески все еще были задернуты.

Карен не могла в это поверить. В течение следующих нескольких часов она наблюдала, как десятки, если не сотни, детей посещали отвратительную выставку на другой стороне улицы. О чем думали их родители? Как они могли позволить своим детям вот так заходить в чужой дом? Неужели они не подумали, насколько это может быть опасно?

Было почти девять часов вечера, когда ушел последний ребенок. Был вечер пятницы, так что на следующий день занятий в школе не было, но все же... разумно ли было, что эти дети так поздно бродили по улицам? Карен думала, что нет.

Из окна своей гостиной она наблюдала, как Дэниел помахал на прощание последней группе любителей сладостей. Его жена вышла из дома следом за ним. Маленькая шлюшка была одета как чирлидерша, хотя и была зверски убита, и костюм был залит фальшивой кровью, которая подчеркивала очертания ее груди. Тем не менее, это, казалось, нисколько не остановило Дэниела; он обнял ее, притянул к себе, и они поцеловались, его руки скользнули ей под юбку, чтобы сжать ее ягодицы! Карен нисколько не удивилась бы, если бы они трахнулись друг с другом прямо здесь и сейчас, на глазах у всех!

Отстранившись, Дэниел снял этот ужасный парик, который был на нем весь вечер, и протянул его своей жене. После еще одного поцелуя она повернулась и вернулась в дом.

Непонятно почему, но он повернулся лицом к ее дому и... Знаете, что сделал этот наглый маленький засранец? Он помахал ей рукой!

Как, во имя всего Святого, он вообще узнал, что я за ним наблюдаю? - подумала Карен.

Через несколько мгновений он повернулся и вошел в свой гараж.

О, ты пожалеешь об этом, Дэниел Миллер! Ты пожалеешь о том, что вообще ступил на эту улицу. Никто не посмеет связываться с Карен МакГинесс и остаться безнаказанным. Никто!

Карен отвернулась от окна. Стив сидел в своем кресле, запрокинув голову, широко раскрыв рот и фыркая, как свинья. Очевидно, ему наскучили комментарии Карен о том, что происходит на другой стороне улицы, и он задремал. Она подошла к нему. Осторожно, чтобы не разбудить его, она опустилась на колени между его ног и потянулась к молнии на его коричневых вельветовых брюках. Она раздвинула их, затем сунула руку внутрь и обнаружила его сморщенный член, спрятанный в густом седом лобке под тканью испачканных мочой трусов. Она вытащила его и взяла в рот.

На вкус он был кисло-соленым, как заплесневелый зрелый чеддер. Карен задалась вопросом, когда он мылся в последний раз. После выхода на пенсию его уровень гигиены снизился, и теперь он мылся только раз в неделю, обычно по субботам. Значит, с тех пор, как он в последний раз мыл свою снасть, прошло не меньше недели. Несмотря на это, на вкус казалось, что прошло не меньше месяца.

И все же, посасывая, она чувствовала, как он растет, набухает, а мягкое мясо увеличивается, заполняя ее рот.

Стив с ворчанием пошевелился.

- Что за... - пробормотал он, когда Карен встретилась с ним взглядом.

Очевидно, не желая прерывать ее, он больше ничего не сказал. Пока она продолжала ласкать его член, ее язык обвивал головку его эрекции, кончики его пальцев вцепились в подлокотники кресла, ногти царапали поношенный материал.

Она почувствовала, как напряглось его тело. Вдруг теплая сперма залила ее рот, едкий вкус на ее рецепторы душил ее. Она собрала его сперму и сплюнула рядом на ковер. Карен вытерла слюну со рта тыльной стороной ладони и улыбнулась.

- Ч-что это было? - спросил Стив, не в силах отдышаться.

- Я просто подумала, что ты заслужил небольшое удовольствие, - сказала Карен.

- Ну... да, конечно, - сказал Стив. - Но... Ну... прошли годы с тех пор, как мы в последний раз делали что-то подобное!

Он был прав. Прошли годы с тех пор, как она брала в рот его барахло.

И не зря, - подумала теперь Карен. - Вкус был отвратительный, как будто я набрала полный рот гнилых соплей.

- Да, что ж, - сказала она, соблазнительно поглаживая его редеющие волосы, - думаю, нам пора это изменить, начиная с сегодняшнего вечера. Я хочу, чтобы ты трахнул меня так сильно, что я неделю не смогу ходить прямо!

Непристойные слова Карен вызвали возбуждение в чреслах Стива, и он сразу же снова возбудился. Он наклонился вперед, и их губы соприкоснулись. Его руки быстро нашли путь к ее вздымающейся груди, неуклюже разминая ее пышные шарики теста.

Но затем Карен отстранилась.

- Не сейчас, - сказала она. - Сначала мне нужно, чтобы ты мне кое в чем помог. Ты сделаешь это для меня?

- Конечно, моя дорогая, - ответил Стив, тяжело дыша, как собака во время течки. - Ты же знаешь, я все для тебя сделаю.

Карен улыбнулась.

- Хорошо. А теперь убери свой член. Нам нужно поработать.

Дэниел был занят тем, что снимал манекен с перевернутого креста в камере пыток, когда услышал шаги, приближающиеся к гаражу. Сначала он предположил, что это Бекка, но потом понял, что это были многочисленные шаги. С ним было по крайней мере двое человек.

- Эй! - позвал он.

- Эй! - последовал ответ. - Дэниел? Это ты?

Голос принадлежал Карен.

О, Господи Иисусе, чего она только может сейчас хотеть? - подумал Дэниел.

Ее голос доносился из соседней комнаты в "доме смеха". Он прошел за занавес.

- Смотри, Карен, - сказал он, проходя в дверной проем рядом с аниматронным клоуном-убийцей и отбрасывая в сторону несколько воздушных шариков, все еще валявшихся на полу. - Я уже этим занимаюсь. Завтра к обеду все закончится.

Затем он остановился, несколько удивленный, увидев Стива, стоящего рядом с Карен. Ему казалось, что он не видел Стива за пределами их дома уже несколько месяцев, а может, и лет. Они с Беккой иногда шутили, что Карен, должно быть, убила его и закопала под навесом у них на заднем дворе. Очевидно - и к счастью, - что это было не так.

Мужчина все еще стоял на шаг позади Карен. Он смотрел в землю, опустив плечи, и вид у него был не склонный к конфронтации.

Карен держала пластиковую тарелку с чем-то, похожим на домашний шоколадный торт.

- Да, да, - сказала она. - Я знаю. Я верю, что ты своевременно разберешься с этой ерундой.

Это смутило Дэниела.

- Итак, - сказал он, переводя взгляд с Карен на Стива, а затем снова на Карен, - чего вы хотите?

- О, я просто хотела помириться. Возможно, я была немного резка ранее. Должна признать, дети, безусловно, выглядели так, будто им было весело, даже если я нахожу все это более чем мрачным.

Дэниел не доверял этой женщине. Она ни за что не отступила бы так легко, особенно учитывая, что Рождество не за горами и ей грозит еще одна битва за их световую экспозицию.

- Ладно. Спасибо... Я думаю.

- Стив предположил, что, возможно, нам следует прийти к тебе с предложением мира. Итак, мы принесли тебе это, - она подняла торт. - Почему бы тебе не попробовать кусочек?

Дэниел посмотрел на торт.

- Что? Прямо сейчас?

- Угу, - кивнула Карен с безумной улыбкой на лице.

- Э-э-э... Я сейчас не голоден. Как насчет того, чтобы я попробовал его утром?

- О, не продолжай! Небольшой укус ведь не повредит, правда? Здесь... дай-ка я отрежу тебе кусочек, - Карен сунула руку за спину и достала большой кухонный нож, который, как предположил Дэниел, она держала в заднем кармане джинсов.

Она просто сумасшедшая! - подумал Дэниел про себя.

То, что она настаивала на том, чтобы он съел кусочек торта, говорило о том, что с ним что-то не так, например, может быть, она его отравила или, что еще хуже, спрятала в середину собачье дерьмо. У нее все еще был тот померанский шпиц крысиного вида, не так ли? И все же, несмотря на свои сомнения, он понимал, что ему нужно попробовать, чтобы хоть как-то успокоить ее. Одному богу известно, что она может сделать, если он откажется.

- О’кей, - сказал он.

- Очень хорошо! - улыбаясь, Карен отрезала кусочек торта.

Голой рукой она взяла кусочек шоколадного бисквита и поднесла его ко рту Дэниела.

Проглотив комок нервной мокроты, Дэниел откусил самый маленький кусочек, который, как он думал, мог ему сойти с рук, а затем улыбнулся.

- М-м-м... Это очень вкусно.

Все еще улыбаясь, Карен достала из кармана телефон.

Сбитый с толку, Дэниел наблюдал, как она набирает номер.

- Прости... кому ты звонишь?

Карен зажала телефон между ухом и плечом. Она протянула торт Стиву, затем показала Дэниелу один палец, прося его подождать.

Дэниел посмотрел мимо нее на Стива, который смущенно стоял позади жены, не отрывая взгляда от бетона под ногами.

Нахмурившись, Дэниел шагнул вперед.

- Послушай, мне нужно многое прибрать, так что, если ты...

Кто-то ответил на звонок.

Карен тут же разрыдалась. Всхлипывая и прерывисто дыша, она закричала в микрофон:

- О, Боже! Он убил его! Он мертв! Пожалуйста, помогите мне! Он собирается убить и меня! О, Боже! Он сумасшедший!

Она повесила трубку.

- Что, черт возьми, происходит? - спросил Дэниел.

С безумной улыбкой на лице Карен подняла нож. Но вместо того, чтобы вонзить его в грудь Дэниела, как он ожидал, она повернулась и приставила лезвие к шее Стива.

Глаза Дэниела расширились от ужаса.

Карен провела ножом. Кровь хлынула из раны на шее Стива, заливая стену, окрашивая ее в багровый цвет. Когда кровь потекла по его губам, он попытался умолять свою жену:

- Чт... чт-что... п-п-почему... ч-что...

- О, перестань плакать, как маленькая сучка, ладно? - сказала Карен, вонзая нож ему в живот. - Кажется, ты только этим и занимаешься!

- Чт... чт... чт-чт-чт...

Карен повернула рукоятку, вонзая лезвие ему в живот, открывая рану, а затем провела им поперек живота, широко раскроив его. Когда она выдернула лезвие, из раны хлынул поток крови и вывалился пучок резиновых трубок с внутренностями. Колени у него подогнулись, и он рухнул на бетонный пол, приземлившись лицом в растекающуюся лужу крови. Остатки шоколадного торта разлетелись под ним.

- Т-ты... ты только что убила своего мужа! - завопил Дэниел срывающимся от напряжения голосом.

- Я знаю, - рассмеялась Карен. - Но я только что звонила в полицию. Ты слышал, что я им сказала, не так ли? Я сказала им, что это сделал ты! Как ты думаешь, кому они поверят? Извращенцу, который устраивает жуткие шоу для маленьких детей, или бедной, беззащитной женщине? Поверь мне, я думаю, ты проведешь за решеткой долгий срок! Надеюсь, какой-нибудь жестокий псих сделает тебя своей сучкой!

- Ты что, совсем спятила? - спросил Дэниел. - Они тебе не поверили, когда ты сказала, что это я тебя толкнул! С чего бы им тебе сейчас верить?

Встревоженная громкими голосами, Бекка вошла в "дом смеха" через дверь позади Карен.

- Дэн? - спросила она. - Ты там в порядке? Что происходит?

В тот момент, когда она увидела труп Стива, ее рот открылся, и она закричала.

Карен развернулась, и окровавленное лезвие было направлено в сторону Бекки.

Задыхаясь, Бекка быстро попятилась. Однако она не заметила, что шарики все еще валяются на полу. Она наступила на один из них, и тот, вместо того чтобы лопнуть, откатился в сторону. Ее лодыжка подвернулась, и она начала падать на задницу.

- Бекка! - крикнул Дэниел, надеясь, что сможет как-нибудь подхватить ее, чтобы она не упала.

Но было слишком поздно. Бекка перевернулась в воздухе и упала лицом на верстак, стоявший у задней стены. Она ударилась лбом об угол с такой силой, что у нее лопнула кожа и череп треснул, как яйцо.

Она была мертва к тому времени, как упала на пол.

Однако этот факт не помешал Дэниелу захотеть помочь ей. Он бросился вперед.

В тот момент, когда он наступил в кровь, его ноги подкосились. Скользкий сукровичный пол, покрывавший гладкий бетон, превратился под ногами в лед. Он попытался удержаться на ногах, но безуспешно. Отчаянно размахивая руками в поисках чего-нибудь, за что можно было бы ухватиться, он повалился назад, пока не врезался в мистера Тиклза.

К несчастью для Дэниела, мистер Тиклс все еще был настроен на бросок вперед при срабатывании датчика движения перед ним. К сожалению, трос, на котором был закреплен клоун, затянулся. Что еще хуже, левая рука Дэниела оказалась зацепленной за спину клоуна, зажатая между манекеном и тросом, когда тот сработал. Когда клоун рванулся вперед, предплечье Дэниела застряло в механизме. Веревка туго натянулась, впиваясь в его плоть, как удавка. Через несколько секунд проволока достигла кости.

Дэниел повис на механизме, сила тяжести тянула его всем телом вниз, а лужа запекшейся крови не позволяла ему опереться на что-либо ногами. Из разорванного мяса на руке хлынула кровь, из раны поднялась мучительная боль. Свободной рукой он потянулся вверх, надеясь найти что-нибудь, за что можно было бы ухватиться, чтобы подтянуться и немного ослабить давление на руку. Но потом... хорошо... ему следовало ожидать того, что произошло дальше. Он должен был знать, что это произойдет, ведь он сам построил эту чертову штуковину.

Мотор громко зажужжал, втягивая трос в блок и возвращая мистера Тиклза в исходное положение. Трос туго стянул руку Дэниела. Он почти физически ощущал, как абразивная сталь впивается в его лучевую кость. Затем внезапно, словно пружина, выпущенная из своего гнезда, проволока дернулась вверх, в то время как Дэниел оставался неподвижным. Веревка скользнула по кости, обдирая его плоть, как кожуру с банана. Примечательно, что кожа полностью осталась нетронутой, а пропитанный кровью кусок плоти вывернулся наизнанку и был снят целым куском, как хирург, снимающий латексные перчатки после изнурительной операции.

Дэниел упал на пол, крепко обхватив правой рукой левое предплечье, чтобы остановить поток крови, льющейся из поврежденных артерий, как вода из лопнувшей магистрали. Кости его руки блестели, алый цвет отражал свет, падающий сверху. На фалангах все еще оставались волокнистые кусочки мяса, и теперь уже видимые сухожилия были единственным, что удерживало их на пястных костях. Он представлял, как сможет пошевелить этими лишенными кожи пальцами, сжать их в кулак. Однако он не пытался. Боль была слишком сильной.

Он посмотрел туда, где лежала Бекка, на зияющую дыру в верхней части ее черепа, из которой торчала часть мозга.

Он посмотрел на Стива, лежащего лицом вниз в луже крови, из-под которого сочились остатки шоколадного торта и раздавленные внутренние органы. Его глаза были открыты. Он выглядел так, словно улыбался, как будто, возможно, был рад, что наконец-то избавился от этой бренной жизни.

Кстати, где была она?

Карен все еще стояла там, и безумная улыбка растягивала ее потрескавшиеся губы. Осторожно, на цыпочках, она пробралась через лужу крови, пока не нависла над Дэниелом. Она все еще держала нож в руке.

- Видишь, - сказала она. - Я говорила тебе, что будут последствия, если ты будешь приставать ко мне!

- П-пожалуйста... - умолял Дэниел. - Ты... ты должна вызвать скорую для Б-Б-Бекки.

- О, не будь таким глупым, - хихикнула Карен. - Она уже мертва! Ее мозг практически вываливается из черепа! А я даже этого не делала! Она сделала это сама с собой, помнишь? Точно так же, как ты содрал кожу с собственной руки! - у нее началась истерика.

Дэниел знал, что технически она была права. Но она все равно убила своего мужа, а Бекка погибла, пытаясь сбежать, как раз в тот момент, когда он случайно содрал кожу с руки, пытаясь спасти ее. Но теперь, когда Карен смотрела на него с ножом в руке, он понял, что не сможет помешать ей сделать то, что она намеревалась сделать дальше.

Карен присела перед ним на корточки. Она схватила его за волосы и запрокинула его голову назад, обнажая горло.

- Полагаю, мне следует прикончить тебя, не так ли? Я скажу полиции, что это была самооборона. Уверена, они мне поверят.

Дэниел закрыл глаза. Он почувствовал, как холодная сталь прижалась к его горлу. Он затаил дыхание.

- БРОСЬТЕ ОРУЖИЕ! - раздался голос позади Карен.

Дэниел резко открыл глаза. Трое полицейских стояли позади Карен, каждый с электрошокером наготове, их лазерные прицелы были направлены на нее.

- Вооруженная полиция! Бросьте оружие, или я буду вынужден применить электрошокер к вам!

Карен закатила глаза, как будто ее раздражало это неудобство. Она встала, повернувшись лицом к полицейским.

- О! - всхлипнула она. - Слава Богу, вы здесь! Это... животное... Он убил моего дорогого мужа. Он убил и свою жену тоже! Он собирался убить меня!

- Я сказал, бросьте нож! Сейчас же!

- И я сказала, вы должны арестовать этого человека. Вам нужно запереть его на очень долгий срок!

- Я даю вам время досчитать до трех.

- Ты это слышал? - прорычала Карен, холодно глядя на Дэниела сверху вниз. - У тебя есть три секунды, прежде чем тебя арестуют!

- Один! - крикнул он.

Дэниел чувствовал, как слабеет, его кожа...

- Два!

...без сомнения, становилась холодной и липкой...

- Три!

...побледнев, так как потеря крови грозила лишить его жизни.

- Электрошокер! Электрошокер!

Один из полицейских разрядил свой электрошокер. Тело Карен мгновенно напряглось, и каждый мускул одновременно сократился. Она упала на пол, распластавшись в луже крови, все еще растекавшейся от безжизненного тела ее мужа. Полицейские ворвались внутрь, двое из них схватили ее и поместили под стражу, в то время как третий офицер занялся Дэниелом.

Дэниел слабо попытался заговорить.

- Б-Бекка... - пробормотал он. - М-моя... моя жена. Она н-н-нуждается в вашей... вашей п-помощи.

- Не волнуйтесь, сэр, - сказал офицер, - скорая уже в пути. Мы отвезем вас в больницу. Они хорошо о вас позаботятся.

- Н-н-нет... Бекка... м-моя... м-моя...

Двое полицейских, удерживавших Карен, подняли ее на ноги. Один из них заломил ей руки за спину и сковал их наручниками.

- Убери от меня свои грязные лапы, чертова свинья! - закричала она. - Ты что, не знаешь, кто я? Каждые выходные я обедаю с женой мэра! Один звонок, и я могу тебя уволить! Ты слышишь меня? Я подам на тебя в суд, чтобы выбить из тебя все дерьмо!

Перед глазами у Дэниела все поплыло, когда он увидел, как ее уводят.

Затем на "Фабрике страха доктора Бизарро" все потемнело.

Крики... Агония... Хруст костей... Море крови... Огонь... Невыразимая боль, превосходящая человеческое воображение.

- А-а-а-а! - Пол с криком сел, весь в холодном поту, вцепившись в простыни так крепко, что побелели костяшки пальцев.

Рядом с ним зашевелилась его жена Джейн и открыла глаза.

- Пол, что случилось? - спросила она, подавляя зевок и протирая глаза.

Пол вытер пот с лица и спустил ноги с кровати.

- Ничего страшного, - проворчал он. - Просто ложись спать.

Пройдя в ванную, он потянул за шнур, чтобы включить свет. В зеркале он увидел темные мешки под глазами. Подбородок и щеки покрывала недельная щетина. Он не мог вспомнить, когда в последний раз нормально спал.

Каждую ночь его преследовал сон - один и тот же огонь, боль и крики, снова и снова, каждый раз, когда он засыпал.

Он вздохнул, когда раковина наполнилась холодной водой. Он зачерпнул немного в ладони и плеснул себе на лицо. Когда он открыл глаза, по его щекам текли струйки крови. К его ужасу, раковина была полна крови. Она переливалась через край, попадая на пол и ему на ноги.

Задыхаясь, он отошел от раковины и протер глаза. Вода снова была чистой. Ни следа крови. Закрутив краны, он посмотрел на свое отражение в зеркале. Только вода. Он крепко зажмурил глаза и, открыв их, не увидел никаких следов крови, которые были несколько мгновений назад.

Вздохнув, он выдернул пробку и посмотрел, как вода струится в сливное отверстие. Он бросил последний взгляд на раковину и вышел. Джейн прошаркала мимо него в ванную и закрыла за собой дверь.

Пол спустился вниз и сел за стол для завтрака. Его сын Крис жадно набивал рот хлопьями, а молоко стекало у него по подбородку. Пока он ел, его пластиковая маска вампира была поднята и сидела у него на голове. Полу хотелось, чтобы Крис не проглатывал свою еду так быстро. Его размышления были прерваны появлением Джейн, которая зашла на кухню сварить кофе и, проходя мимо, что-то напевала себе под нос.

На этих выходных был Хэллоуин. Все соседи отнеслись к празднику серьезно, поэтому Крис надел пластиковую маску вампира. Пол вздохнул и откусил кусочек тоста.

- Снимай эту нелепую штуку, когда садишься за стол! - рявкнул он.

Крис сердито посмотрел на него.

- Но завтра Хэллоуин, и я с нетерпением жду возможности сходить за конфетами со своими друзьями, - простонал он.

Пол проглотил тост и протянул Джейн свою тарелку, чтобы она положила еще.

- Продолжай есть как чертов зверь, и ты никуда не пойдешь! - строго сказал он.

Крис снял маску и положил ее рядом с собой, затем вытер рот и продолжил спокойно есть хлопья.

Джейн наполнила тарелку Пола.

- Он просто с нетерпением ждет Хэллоуина, - она обошла стол и поцеловала Криса в макушку. - Когда-то мы были такими же молодыми.

Она улыбнулась. Пол хмыкнул.

- Когда я был в его возрасте, у меня не было времени выпрашивать конфеты и играть в переодевания. Я был слишком занят, помогая родителям по хозяйству и пытаясь заработать денег, - он отхлебнул кофе, затем добавил еще сахара и размешал его.

Крис печально вздохнул.

- Можно я пойду? - спросил он, беря свою маску.

Пол кивнул, и Крис встал из-за стола, отнеся пустую миску в раковину. Джейн наблюдала, как он вышел из кухни и поднялся по лестнице в свою комнату.

- Обязательно быть с ним таким строгим? - спросила она, когда мыла посуду. - Ему десять лет. Позволь ему насладиться праздником и провести немного времени со своими друзьями.

Пол встал, прихватив с собой чашку кофе.

- Я буду у себя в кабинете, - раздраженно сказал он и оставил Джейн одну на кухне.

Кабинет Пола находился в свободной комнате рядом со спальней. Он был автором нескольких бестселлеров. Его серия "Сердцебиение" была его лучшей работой. В настоящее время он работал над приквелом, который, как он надеялся, будет продаваться так же хорошо.

Его старое кожаное офисное кресло заскрипело, когда он откинулся на спинку, ожидая, пока загрузится его ноутбук. Он хрустнул костяшками пальцев. Когда на экране появился его рабочий стол, он перешел к нужной папке и щелкнул мышью.

У него отвисла челюсть, когда он прочитал страницу за страницей одно и то же предложение:

ТЫ ПРОСТО МУДАК. ТЫ ПРОСТО МУДАК. ТЫ ПРОСТО МУДАК. ТЫ МУДАК. ТЫ МУДАК. МУДАК.

Он вскочил со стула и уставился на экран, его мозг не до конца осознавал, что он видит.

- Что это за хрень? - закричал он, выбегая из своего кабинета в комнату Криса.

Он открыл дверь без стука и уставился на Криса.

- Ты был в моем кабинете? - он зарычал, его глаза расширились, лицо стало ярко-красным.

Прежде чем Крис успел ответить, Пол схватил его за шиворот пижамы и втащил в свой кабинет.

- Объясни это! - сказал он, указывая на экран своего ноутбука.

- Объясни что? - Крис всхлипывал, стоя, дрожа и плача.

Пол посмотрел на ноутбук. Зловещее сообщение исчезло. Экран занимала самая последняя глава его незавершенной работы. Он в замешательстве провел руками по волосам.

Джейн ворвалась в кабинет.

- Я услышала крики. Что случилось? - спросила она, когда Крис подбежал к ней.

- Этого здесь не было, - сказал Пол, глядя на Джейн. - Там были другие слова! - крикнул он, указывая на экран.

Джейн крепко прижала Криса к себе.

- Иди в свою комнату и заканчивай собираться. Хорошо, милый? - сказала она.

Когда Крис выходил, он повернулся и посмотрел на Пола с неестественной улыбкой, прежде чем дверь за ним медленно закрылась.

Джейн бросила на Пола пронзительный взгляд.

- Что случилось? Почему Крис был так расстроен? - сердито спросила она.

Пол сидел на стуле, потирая виски.

- Я знаю, что я видел, Джейн! - усмехнулся он. - Этого не было на экране. Там были... другие слова.

- Ну, ты и мудак, Пол, - прошипела она.

Пол вскочил со стула.

- Что ты только что сказала? - спросил он в шоке.

- Я спросила: "Ну, и что там было дальше, Пол?" - сказала она, выглядя смущенной. Она положила руку ему на плечо. - Что с тобой происходит?

Пол вздохнул и опустился в кресло.

- Я просто устал. Я плохо сплю, - пробормотал он.

- С тобой все будет в порядке? - спросила Джейн, направляясь к двери.

- Да. У меня дела, - ответил он и начал печатать.

Джейн подошла к комнате Криса и постучала в дверь.

- Крис, ты в порядке? - спросила она, открывая дверь.

Крис сидел на краю своей кровати.

- Почему он так сильно ненавидит меня, мам?

Джейн села рядом с ним и обняла его.

- Он не ненавидит тебя, дорогой. Просто у него сейчас сильный стресс. Как только он придет в норму, с ним все будет в порядке.

Крис поднял на нее глаза и слабо улыбнулся.

- Я надеюсь на это.

Позже тем же вечером, после ужина, к двери одна за другой подошли группы людей, собирающих сладости. Пол был раздосадован тем, что они пришли на день раньше.

- Завтра Хэллоуин, - простонал он из-за газеты.

Джейн вернулась в комнату с пустой вазочкой из-под конфет.

- Ночь перед Хэллоуином - это ночь озорства, канун Дня всех святых, - объяснила она. - Скажи спасибо, что они не забрасывают дом яйцами и не оставляют собачье дерьмо на крыльце, - сказала она, наполняя миску конфетами.

- Мам, - позвал Крис из своей комнаты.

Когда она поднималась по лестнице, чтобы присмотреть за Крисом, в дверь снова позвонили.

- Пол, ты не возражаешь? - спросила она, поднимаясь по лестнице.

Со стоном он отложил газету, встал, схватил вазочку с конфетами и направился к входной двери. Он открыл ее и обнаружил трех "сладкоежек" - ведьму, оборотня и скелет.

- Очень страшно, - сказал он невозмутимым тоном, закатывая глаза.

Когда он сунул руку в миску, что-то было не так. Конфета была влажной и скользкой на ощупь. Казалось, что она корчится от резких движений. Он в ужасе опустил глаза и увидел, что с его пальцев стекают черви, личинки, кровь, фекалии, глазные яблоки и другие части тела. Когда он поднял глаза, любители сладостей превратились в существ нечеловеческого вида. Они угрожающе смотрели друг на друга.

С лица скелета стекала плоть, а гнилые зубы стучали в его проломленном черепе. Оборотень зарычал, из его окровавленной пасти капала слюна, желтые глаза горели. Ведьма уставилась на него молочно-белыми глазами, а таракан выполз из ее волос и заполз в разинутый рот.

Пол с криком упал навзничь. Ваза с конфетами выпала у него из рук, рассыпав свое содержимое по крыльцу. Когда он бросился прочь, пытаясь заползти в дом, троица направилась к нему.

- Отвалите от меня! - закричал он, съежившись у подножия лестницы.

- Пол, что случилось? - крикнула Джейн, спускаясь по лестнице.

Крис, одетый вампиром, следовал за ней по пятам.

- Там было... Там было... - он запнулся, указывая на конфеты, разбросанные по полу. - Монстры... - сказал он, указывая на растерянных детей у двери.

Джейн схватила несколько конфет и протянула их растерянным детям. Она извинилась, закрыла дверь и присела на корточки рядом с Полом.

- Пол, все в порядке, - успокаивающе сказала она. - Все в порядке.

Пол посмотрел на нее.

- Как это в порядке? - спросил он. - Я, блять, теряю связь с реальностью! У меня перед глазами все поплыло!

Он посмотрел на Криса, который теперь стоял позади Джейн. Его глаза горели красным, а с клыков капала кровь. На его лице появилась злая улыбка.

Пол закричал от ужаса и потерял сознание.

Он пришел в себя на диване с мокрой тряпкой на голове. Джейн выглядела обеспокоенной, когда прикладывала тряпку к его лбу.

- Что случилось? - спросил он, запинаясь.

Он снял мокрую тряпку со своей головы.

- Ты потерял сознание в коридоре. Нам с Крисом удалось перенести тебя на диван, - объяснила Джейн, забирая у него тряпку.

- И ты не подумала, что было бы хорошей идеей вызвать скорую или что-то в этом роде? - сердито спросил он, отталкивая ее и садясь, потирая затылок. - Господи, Джейн, подумай головой! - простонал он, оглядываясь по сторонам. - Где Крис? - раздраженно спросил он.

Джейн вздохнула, убирая со стола миску с водой.

- Некоторое время назад он ушел куда-то с друзьями. Он испугался, увидев, как ты упал в обморок, - направляясь на кухню, она повернулась к Полу и посмотрела на него.

Ее глаза закатились, а изо рта потекла черная слизь. Ее язык, который был в два раза длиннее обычного, высунулся и обвел кругами рот, счищая слизь с губ, пока она шла на кухню.

Пол потер глаза и тяжело вздохнул.

- Я схожу с ума, - пробормотал он, снова ложась и засыпая.

Несколько часов спустя Крис вернулся с одним из своих друзей, который был одет как зомби. Они посмеивались про себя, когда вошли в гостиную.

- Привет, пап, тебе лучше? - спросил он, садясь рядом с Полом на диван.

Его друг сел напротив в кресло.

- Да, Крис. Я в порядке, спасибо, - саркастически произнес Пол.

- Крис, это ты? - крикнула Джейн сверху.

Пол поднял голову.

- Иди посмотри, что нужно твоей маме, - сказал он, кивнув головой.

Крис кивнул и сказал своему другу, что скоро вернется. Друг кивнул и уставился на Пола.

- Интересный выбор костюма, - пробормотал Пол. - Не мог придумать ничего оригинального?

Мальчик молча уставился на него, не двигаясь.

- Ты же знаешь, что завтра ты должен пойти за конфетами, не так ли? - повторил Пол. Мальчик просто уставился на него. Зеленоватая слюна потекла у него изо рта.

- Невежливо игнорировать человека, когда он с тобой разговаривает, - прорычал Пол.

Низкий стон вырвался из горла мальчика, когда с его губ потекло еще больше густой зеленой слизи. Он бросился на Пола, обнажив рот, полный гнилых зубов и черных десен. Одно из его глазных яблок выскочило из орбиты, когда он злобно щелкнул челюстями. Пол схватил его за плечи и оттолкнул назад. Дыхание зомби отдавало гнилой плотью и разложением.

- Помогите мне! - Пол закричал, чувствуя, как к горлу подступает желчь.

Когда Крис и Джейн ворвались в комнату, Пол сидел на мальчике, придавив его к земле и душа его.

- Дэвид! - крикнул Крис, отталкивая Пола и увлекая своего друга прочь. - Папа, что ты делаешь? - закричал он, когда Дэвид, плача, побрел подальше.

- Я всего лишь попросил стакан воды, и он напал на меня, - всхлипнул Дэвид, снимая маску.

Его залитое слезами лицо выглядело совершенно нормальным - ни намека на плотоядного зомби.

Пол обвиняюще ткнул в него пальцем.

- Чушь собачья! - выплюнул он. - Ты, блять, напал на меня, маленький ублюдок! Ты пытался меня укусить! - взревел он, поднимаясь с пола.

- Пол! - закричала Джейн, вставая между ними. - Крис, отведи Дэвида домой. Мне нужно поговорить с твоим отцом, - строго сказала она, когда мальчики, спотыкаясь, вышли из комнаты, Крис изо всех сил старался успокоить своего друга.

Пол рухнул на диван, а Джейн села напротив него в кресло.

- Пол, что происходит? - спросила она. - Я беспокоюсь о тебе, - сказала она, наклоняясь вперед.

Пол опустил голову.

- Я теряю связь с реальностью, - пробормотал он. - Я вижу вещи, которых нет, невозможные вещи.

Он посмотрел на свою жену, которая сидела, положив голову на колени, с садистской ухмылкой на обезглавленной голове, из окровавленного обрубка шеи обильно текла кровь, а глаза отсутствовали. Он потер глаза, а когда открыл их, она была в полном порядке.

- Думаю, я просто нервничаю из-за того, что не успеваю к сроку написания своей новой книги, - сказал он, вставая.

Джейн встала и положила руку ему на плечо, но он стряхнул ее.

- Я просто устал. Я собираюсь прилечь.

Пола разбудил тот же ужасный кошмар, который будил его каждую ночь. Он свесил ноги с кровати, вытер пот с лица и глубоко вздохнул. Джейн пошевелилась, когда он повернулся, чтобы заговорить с ней. На ее месте был разлагающийся труп, который превращался в жидкость на кровати. Личинки прогрызли то, что осталось от ее лица и глаз.

Он закричал.

- Что случилось? - сонно спросила Джейн, приподнимаясь на локтях и проверяя время на прикроватных часах.

Пол уставился на нее.

- Это... я... Плохой сон... - это все, что ему удалось выдавить, прежде чем он разрыдался.

Джейн потянулась и успокаивающе положила руку ему на плечо.

- Все будет хорошо, - заверила она плачущего Пола.

На следующее утро был Хэллоуин, и, как всегда, он увидел на улице бесчисленное множество детей, одетых в костюмы упырей и привидений. Он стоял у окна, пил кофе и наблюдал за ними. Большинство из них просто проходили мимо, смеясь и шутя. Но время от времени кто-нибудь бросал взгляд в его сторону и смотрел прямо на него с огнем в глазах, с капающей изо рта кровью и отваливающейся плотью. Из глаз Пола скатилась слеза, когда он, усталый и расстроенный, опустился в кресло.

Некоторое время спустя Джейн принесла ему сэндвич на перекус.

- Как ты себя чувствуешь? - спросила она, прикоснувшись к его щеке.

- Со мной все будет в порядке, - тихо ответил он, взяв сэндвич и слабо улыбнувшись ей. Откусив кусочек, он почувствовал, как что-то движется у него на языке. Он сунул руку в рот и ощупал все вокруг. Секундой позже он вытащил большую слизистую личинку. Он сплюнул и смахнул тарелку с колен. Когда она упала на пол, из оставшегося сэндвича выползло множество насекомых и червей. Его сильно вырвало, и он опорожнил желудок на пол.

- Джейн! Что за хрень?! - закричал он, ворвавшись на кухню.

- Все в порядке, Пол? - спросила она, отворачиваясь от раковины, полной посуды, чтобы посмотреть ему в лицо.

Она ахнула, когда кулак Пола попал ей в лицо. Затем она сильно ударилась об пол.

- Что за чертовщина?! - закричала она, зажимая нос.

- Меня достали твои розыгрыши, чертова сука! - выплюнул он, нанося ей удары снова и снова. - Я, блять, знаю, что здесь происходит! - кричал он, продолжая бить ее по лицу.

Когда Пол набросился на свою жену, она смеялась над ним. С каждым ударом, который наносил Пол, смех Джейн становился громче. Из носа у нее потекла кровь, изо рта выпали зубы, но она продолжала смеяться.

- Прекрати, черт возьми, смеяться! - закричал он, когда его пальцы нашли ее горло.

Он сжал его, сильно сдавив трахею и перекрыв доступ кислорода.

Губы Джейн посинели. Кровеносные сосуды в ее глазах лопнули от напряжения. Когда Пол наконец отпустил ее, на ее лице появилась широкая улыбка, и когда ее тело с глухим стуком упало на кухонный пол, улыбка не исчезла.

Пол посмотрел на свои руки, испачканные ее кровью и покрытые синяками от побоев.

- Что я наделал? - спросил он себя.

Он вскочил и подбежал к раковине, тяжело дыша.

Когда он успокоился, то пустил воду и смыл кровь с рук. Его рубашка была забрызгана кровью, поэтому он снял ее. Он чуть не запаниковал, увидев улыбающийся труп Джейн.

Мне нужно спрятать тело, но где? - подумал он про себя.

После того, как он оттащил ее в кладовую и спрятал за мешком с картошкой, он заметил на кухонном столе корзину, полную чистых футболок. Когда он надевал одну, со лба у него капал пот. Он оглядел кухню в поисках швабры и вспомнил, что Джейн оставила ее в коридоре у двери. Когда он вышел в коридор, по лестнице спустился Крис.

- Все в порядке, пап? - спросил он, непонимающе глядя на Пола.

Пол посмотрел на него.

- Я совершил нечто ужасное, - пробормотал он себе под нос.

Крис пожал плечами.

- Если хочешь знать мое мнение, эта сука сама напросилась, - сказал он, входя в гостиную.

Он сел на диван, взял пульт и включил телевизор.

Пол был ошеломлен, когда последовал за Крисом в гостиную.

- Ч-что ты только что сказал?

- Я спросил, ты не видел маму? - спросил Крис, не отрываясь от своих мультиков.

Пол сглотнул.

- Я думаю, она решила прилечь. Я сделаю тебе сэндвич, если хочешь, раз уж пришло время обеда, - сказал он, торопливо заходя на кухню и закрывая за собой дверь.

- Черт, черт, черт, черт, - пробормотал Пол, не зная, что делать.

Он почувствовал, что паника возвращается. Он мог сделать только одно. Слезы потекли из его глаз, когда он осознал это.

Он не мог позволить Крису расти без матери. Он подошел к подставке для ножей и вытащил самый большой нож. Сделав глубокий вдох, он подошел к кухонной двери и встал за ней.

Боже, я действительно собираюсь это сделать? - подумал он про себя.

- Крис, иди и возьми свой сэндвич, - прохрипел он, его рука дрожала.

Крис вошел в кухню, не заметив Пола за дверью.

- Спасибо, папа, - это было все, что успел сказать Крис, прежде чем Пол вонзил лезвие ему в спину.

Потребовалось четырнадцать ударов, чтобы свалить мальчика с ног. Крис все это время смеялся над Полом.

Пол сидел на кухонном полу и плакал, прижимая к себе тело своего мертвого сына.

- Прости меня, пожалуйста... Вы оба, - воскликнул он.

Не колеблясь, он взял нож и провел им по своему запястью. Но ничего не произошло. Лезвие не могло проткнуть его плоть. Он пытался, но безуспешно. Лезвие отказывалось впиваться в его запястье.

- Ты думал, это будет так просто, Пол? - спросил голос позади него.

Когда Пол обернулся, чтобы посмотреть, откуда доносится голос, он понял, что находится уже не на своей кухне. Перед ним простиралась пустошь с зазубренными скалами и реками огня. Вокруг него раздавались крики, а крылатые звери летали по пылающему фиолетовому небу. В воздухе висел тяжелый запах серы и гнили. Он едва мог дышать, а глаза слезились от жары.

Позади него стоял мужчина в хорошо отглаженном костюме, черной рубашке и красном галстуке. У него была аккуратно подстриженная козлиная бородка и черные как смоль волосы. Он самодовольно стоял, засунув руки в карманы.

- Ты все еще не понимаешь, да? - спросил он с озорной ухмылкой.

- Я не понимаю? Кто ты? Где я? - спросил Пол, поднимая глаза на мужчину.

Незнакомец усмехнулся и вынул руку из кармана, продемонстрировав идеально наманикюренные ногти. Когда мужчина щелкнул пальцами, Пол уже был дома и наблюдал за происходящим, как будто перед ним показывали кино.

Пол был пьяницей, жестоким мужем, который регулярно избивал жену и ребенка, писателем-неудачником, обвинявшим их во всем. Однажды Джейн приготовила не тот сэндвич, и он его не съел. Он забил ее до смерти голыми руками и зарезал их сына. В конце концов, он покончил с собой.

- О, Боже милостивый, - прошептал Пол.

- Не совсем, - сказал мужчина в элегантной одежде, увеличиваясь в размерах и расправляя крылья за спиной.

На лбу у него выросли рога, а между покрытых черной шерстью ног появился змееподобный хвост, заканчивающийся раздвоенными копытами.

Пол содрогнулся, когда ему открылся истинный облик Повелителя Лжи - Сатаны.

- Теперь ты в моих владениях, смертный. Я заставлю тебя заплатить за свои грехи вечностью мучений и страданий, - он рассмеялся и взмахнул когтистой рукой - демоны окружили Пола. - Добро пожаловать в ад!

Демоны схватили Пола, вгрызаясь в его тело. Его кожа была содрана, обнажив сухожилия, когда они запустили обжигающе горячие когти в его мышцы, отрывая их от костей. Они выкололи ему глаза и раздавили их своими когтями, прежде чем проникнуть в глазницы пенисами, похожими на щупальца, заполнив кровавые отверстия кислой спермой.

Пол попытался закричать, но они вырвали у него язык и ударили им по лицу, одновременно заливая ему в горло горячую мочу и фекалии. Он подавился и его вырвало, но они продолжали, пока его органы и кости извлекались и пожирались. Крис и Джейн стояли рядом с дьяволом с садистскими ухмылками на лицах, все это время наблюдая за происходящими мучениями.

- А-а-а-а! - Пол закричал, приподнявшись на постели, в холодном поту.

- Что такое, Пол? - спросила его жена, спавшая рядом с ним, она перевернулась.

Конец...

Что ж...

Только не для Пола.

- Вот так мы завоюем индустрию! - Франц Вулфорд восхищался, глядя на розовую кристаллизованную субстанцию, которая выходила из сушильного устройства и собиралась на металлическом подносе. Со своими всклокоченными немытыми волосами и в растрепанном лабораторном халате он походил на сумасшедшего ученого. - Только посмотрите на это! - восхитился он, проводя пальцем в перчатке по подносу. - Это выглядит как сахар, на вкус как сахар, смешивается как сахар, но не обладает вредными свойствами сахара. Без углеводов, без риска для диабетиков и без калорий. Мы можем заменить сахар в любых кондитерских изделиях "Брокс" и сделать их более полезными для всех.

Его ассистентка, Нита Казинс, поправила очки и улыбнулась, поддразнивая своего наставника. По крайней мере, этот парень не пытался заигрывать с ней или заглядывать ей под платье, когда она несколько раз надевала его на работу. Он был приверженцем науки, которая имела свои преимущества. Но это также означало долгие часы, которые иногда возникали из ниоткуда, когда у дока возникали проблемы с новой комбинацией химических веществ и ферментов, которые он хотел комбинировать. Его последним увлечением был заменитель сахара - шестой цикл из запланированных двадцати пяти попыток.

Он окрестил эту версию продукта сексатроза, в конце концов, это была шестая проба, и корень числа предшествовал предыдущим неудачам. Это была первая проба, в которой все было сбалансировано: текстура, вкус и способность смешиваться. Все, что оставалось, - это приготовить из него партию конфет. Кондитерская компания "Брокс" наняла Вулфорда, чтобы опередить рынок в производстве более полезных для здоровья конфет, полагая, что в их узнаваемые продукты можно без проблем добавить новый вид сахара. Приближался первый большой кондитерский сезон, приближался Хэллоуин, и профессору было необходимо добиться результатов. То, что он нашел то, что требовалось, привело его в восторг. Он даже станцевал судорожный танец, чтобы выразить свое счастье.

Нита была больше озабочена тем, как бы выбраться из лаборатории и лечь спать в приличное время. Наблюдать, как Вулфорд чуть не срывается, исполняя "Макарену", не было для нее развлечением. Она позволила ему танцевать, запыхавшись, а затем попыталась вернуть его в нужное русло.

- Это здорово, доктор Вулфорд. У вас очень аппетитные блюда. Так что, отправим ли мы это на пробную кухню, чтобы посмотреть, насколько хорошо оно сочетается с шоколадом?

- Я уже проверял это. Это третья порция, приготовленная с использованием сексатрозы. Вчера все было готово, и тестировщики вкуса не смогли обнаружить никакой разницы. Более того, мы можем усовершенствовать процесс, чтобы изменить вкусовую гамму от сладкого к кислому с минимальными усилиями. Фабрика уже работает сверхурочно, чтобы выпустить на рынок пробные версии продукта компании.

В голове Ниты зазвенели тревожные звоночки; это определенно выходило за рамки правил техники безопасности.

- Я далека от мысли задавать вопросы моему работодателю, доктор Вулфорд, но не рискованно ли это? Вы нашли формулу - это здорово. Но переходить непосредственно к производству и тестированию на рынке без тщательного пробного запуска... Что, если что-то случится?

- Ни у одного из животных, которых мы тестировали в предыдущих испытаниях, не было выявлено никаких побочных эффектов, кроме неприятия вкуса. В худшем случае в маленьком городке на Среднем Западе продукт будет отвергнут. Мы тестируем лишь небольшое количество - по десять единиц каждого продукта "Брокс" в мини-форме, расфасованных по ассортиментам, - как раз вовремя, чтобы включить их в состав подношений Тыквенному богу. Смотрите... - он достал пакет с различными конфетами, от мармеладных до шоколадных батончиков, все в мини-форме. - Вот вам одна из них. Поделитесь ею со своими друзьями.

Вулфорд достал еще один пакет и открыл его. Он вытащил шоколадную конфету "шоко-брейд", три самых известных шоколада компании, соединенных вместе, и протянул ее Ните. Затем он достал конфету размером с палец в форме ракеты, развернул ее и поднял в качестве тоста.

Нита не хотела иметь ничего общего с первой пробой конфет и пыталась оправдаться.

- Я только что поела, док. Не думаю, что у меня хватит места. Кроме того, не обижайтесь на компанию, но что-то в шоколаде вызывает у меня расстройство желудка. Я никогда его не ем.

- Чепуха, мисс Казинс. Я не боюсь есть это замечательное кондитерское изделие, и вам тоже не стоит. Я настаиваю... - суровое выражение его лица было тем выражением, с помощью которого он заставлял ее делать то, чего она не хотела.

Например, закрывать глаза на то, что при тестировании продукта можно было избежать ошибок.

Нита выдавила из себя улыбку, разворачивая маленькое лакомство. Конфета напоминала косичку, которая используется во многих прическах: три переплетенные пряди разного цвета, заканчивающиеся заостренным кончиком. Она пахла шоколадом и, как обнаружила Нита, когда лизнула ее, была шоколадной на вкус.

- Видите? - спросил Вулфорд, поднося к губам мармеладную конфету. - У этого блюда кисловатый вкус, довольно кислый. Оно очень хорошо сочетается с цитрусовым чаем.

Какого черта, - подумала Нита. - Несколько лишних минут в туалете завтра утром... все, что угодно, лишь бы выбраться отсюда, - она медленно поднесла конфету к губам.

Шоколадка внезапно выскользнула у нее из пальцев и попала ей в рот. Она съежилась и застряла у нее в горле. Она поперхнулась, когда конфета ударилась о стенки ее пищевода.

Вулфорд с удивлением наблюдал за происходящим. Он сам удивился, когда конфета выскользнула у него из пальцев и попала в ноздрю, оставив за собой жгучий кислый след. Его глаза расширились, когда конфета попала ему в носовую пазуху. Затем она прорвалась. Из ноздри хлынула кровь и слизь из носовой пазухи. Его правое глазное яблоко выпучилось и лопнуло, когда кончик мармеладной ракеты высунулся наружу и втянулся обратно. Вулфорд упал на колени, крича от боли, размахивая руками, чтобы сдержать фонтан крови.

Нита задрожала, ее шея вздувалась и опадала, когда что-то двигалось под поверхностью ее кожи. Она раздирала себе горло длинными ногтями, но преуспела лишь в том, что содрала слой кожи и пустила кровь. Темная кровь потекла у нее изо рта, и ужас залил ее лицо, когда она попыталась расстегнуть брюки. Мокрый пук вырвался из ее задницы, когда нижняя часть ее брюк-карго потемнела. Обезумев, она отвернулась от Вулфорда, стягивая штаны и пачкая нижнее белье.

Из ее заднего прохода, который медленно расширялся, вырвалось целое цунами из фекалий и крови. Вулфорд принял на себя большую часть потока дерьма, выплеснувшегося ему в лицо, и задохнулся от вони. Частично свернувшиеся фекалии шлепнулись на его тело, а склизкие какашки прилипли к его лабораторному халату. Крики боли Ниты сопровождались тем, что ее анус разрывался на четыре части. Она упала вперед и ударилась головой о шкаф, оставив большую вмятину между глазами и разбитой переносицей. К счастью, от удара она скончалась.

Вулфорд, весь в дерьме и крови, почувствовал новую боль, когда что-то проникло в его череп и заскользило по черепной коробке. Когда он упал, его здоровый глаз заметил кончик шоколадного батончика, вылезающий из развороченной прямой кишки Ниты.

Когда с ним было покончено, из его правого уха вытекла липкая жидкость. Она присоединилась к покрытой дерьмом шоколадной глазури, они просочились в вентиляционную систему фабрики и в конце концов выбрались наружу. Жаркое солнце размягчило их, и как только они расплавились, они соединились. Сохранив свою жидкую форму, они вернулись на фабрику, добрались до зоны обработки и, незаметно для работников, работающих в промышленном миксере, перешли в базовую смесь для тестовой версии новейших классических кондитерских изделий "Брокс".

Объединенные массы нашли много таких же, как они, когда они кувыркались и перемешивались в гигантской металлической миске. Жидкость, полученная в виде базовой смеси, распределялась по различным производственным цехам: шоколадным конфетам, жевательной резинке, леденцам на палочке, мармеладу и фирменной конфете, известной как "Мэшап", которая сочетает в себе несколько разных вкусов в одном восхитительном продукте. Это был всего лишь один из способов, с помощью которого компания обходила отраслевые нормативы; "Мэшап" состояла из кусочков, оставшихся в процессе приготовления: деформированных частиц, плохо отштампованных продуктов и остатков от стенок мисок для смешивания или столешниц.

Работники, работавшие на почасовой основе, формовали различные кондитерские изделия и отправляли их на упаковку. Разумеется, они ушли, спрятав образцы в карманах.

Тела Вулфорда и Казинс были обнаружены через два дня после их гибели. Фабрика закрылась на время расследования и последующей уборки - недостаточно быстро, чтобы прервать отгрузку конфет тестовой аудитории.

Милвилл, штат Индиана, гордился своим сельским пространством и называл себя местом, "достаточно маленьким, чтобы вы его узнали, и достаточно большим, чтобы взволновать вас". Город с населением в двадцать пять тысяч человек не испытывал недостатка в удобствах; крупные сетевые продуктовые магазины, в том числе специализирующиеся на органических и экзотических продуктах питания и специях, делились с вами своим опытом, торговые площади с местными предприятиями и недорогими магазинами. Множество сетевых и специализированных ресторанов предлагали разнообразные блюда. Преступность была сведена к минимуму. Единственные случаи смерти в городе происходили по естественным причинам или в результате несчастных случаев на дорогах. Школы были хорошо оборудованы и, по большей части, работали без сбоев. Здесь приветствовались все представители социальной группы.

Это был город, в котором для каждого крупного праздника требовалось какое-то празднество, и подготовка к Хэллоуину была в самом разгаре. Магазины были забиты украшениями. В дни, предшествовавшие большому событию, они процветали, и все магазины боролись за то, чтобы на полках оставались конфеты в пакетиках. Новый пробник от "Брокс" не стал исключением: как только он появился в продаже, все было распродано.

Люси Картер, учительнице местной начальной школы, удалось раздобыть четыре пакетика пробника. Это количество предназначалось для ее класса второклассников и тех, кто раздавал сладости на церковном мероприятии. Милвилл отказался от раздачи сладостей от дома к дому, потому что это часто приводило к озорству, и вместо этого решил проводить мероприятия в местных церквях или средней школе. Были запланированы большие танцы для подростков, после чего они собирались в школе, чтобы посмотреть жуткие фильмы и повеселиться в сопровождении взрослых.

Люси была благодарна городу за организацию праздника, чтобы предотвратить неприятности. Она недавно ушла от своего мужа (или, по его версии, это он ушел от нее), оставив ее с не по годам развитым двенадцатилетним подростком на стадии тестирования пределов возможностей матери. Скайлер был настоящим наказанием, он никогда не лез из кожи вон, чтобы причинить серьезные неприятности, но никогда не упускал случая добавить ей морщин и седых волос. Он уже взбунтовался из-за того, что не смог присутствовать на школьном мероприятии, несмотря на то, что его интеллект и развитость не по годам позволили ему продвинуться на два класса вперед и закончить школу на несколько лет раньше срока.

- Мама, ты знаешь, что я прав. Я учусь в десятом классе и хочу быть со своими друзьями, - утверждал он, никогда не проявляя неподчинения или неуважения, но проверяя свои границы.

- Скайлер, мы говорили об этом. Ты слишком мал, чтобы не спать всю ночь, играя в "хватай за задницу" в школе. Ты же знаешь, как твои друзья любят доставлять тебе неприятности.

- О, ты имеешь в виду крем для бритья на машине директора? Я выиграл это пари - получил двойную сумму или ничего. Разве ты не помнишь, как я щедро купил школьные принадлежности для твоего класса?

Люси знала, что Скайлер был гораздо лучшим оратором, чем она, а его природная харизма и приятная внешность делали его еще более опасным. Девочки в школе были без ума от него, и он это знал.

- Скайлер, ты можешь сверкать своей улыбкой и хлопать ресницами, выставлять напоказ свои козыри высотой с луну, разыгрывать карту вины, но это все равно не изменит моего решения. Ты приходишь в "Сладость или гадость", чтобы помочь мне. Считай, что это компенсация за общественные работы в семье за ту последнюю шутку, когда ты повесил манекен в моем нижнем белье на флагшток перед школой.

- Это были вещи, которые ты выбросила! А манекен я нашел, ныряя в мусорные контейнеры. Я собирался сделать из него украшение для Хэллоуина. Безголовый Хиди... ну, ты знаешь... из тех историй, которые здесь рассказывают в каждом страшном сезоне.

Задумчивость Люси прервалась, когда кто-то за ее спиной выругался, и она увидела, какую пропасть она создала между своей тележкой и кассой.

- Пока мы еще молоды, леди! - пролаял голос.

Покраснев, Люси подтолкнула свою тележку вперед. Она была приятно удивлена ценой на пробники конфет.

Представители "Брокс" не сообщили об отсутствии нескольких работников с почасовой оплатой, которые, по их мнению, либо искали новую работу, либо решили не выходить. В любом случае, они были уволены и заменены новыми сотрудниками, чтобы увеличить производство новых специальных конфет. Смерть доктора и его ассистента была подана как убийство-самоубийство; ученые, нанятые для изучения записей Вулфорда, увидели только, что комбинация, содержащая сексатрозу, сделала то, что хотела компания, поэтому было дано разрешение на массовое производство. Фабрика перешла на выпуск конфет обычного размера с добавлением новой смеси. Представители компании ожидали результатов тестирования на рынке, прежде чем приступить к реализации. Готовые конфеты хранились в помещении с климат-контролем рядом с фабрикой.

Люси Картер вздохнула, загружая последние сумки на заднее сиденье своего дряхлого внедорожника и закрывая люк. Эта поездка оказалась немного дороже, чем она ожидала, даже учитывая удивительную цену на разнообразные упаковки конфет "Брокс". Когда она садилась за руль, зазвонил ее мобильный телефон. Это было сообщение от "Брокс".

- Здравствуйте! Мы видим, что вы приобрели наш новый продукт, в состав которого входит новый заменитель сахара, который позволяет вам наслаждаться любыми сладостями, которые вы хотите, без каких-либо вредных последствий. Представитель компании свяжется с вами, чтобы выслушать ваши соображения. Участие в опросе является полностью добровольным, и вы можете отказаться, ответив "Нет" на этот текст. Однако в качестве поощрения за участие вы получите сертификат на продукцию "Брокс" стоимостью двести долларов. Мы с нетерпением ждем возможности пообщаться с вами. Как всегда, помните девиз нашей компании: "Брокс" - потрясающие конфеты! Спасибо за покупку!

- Отлично, - проворчала Люси. - Они отслеживают мои гребаные покупки. Интересно, кто еще так поступает, - она подумала о своих недавних покупках в компании, ориентированной на взрослых, которые еще не поступили в продажу, - нескольких специальных товарах, которые помогут ей почувствовать себя привлекательной и улучшить навыки ухода за собой.

Она с нетерпением ждала, когда доставят заказ; ее старый вибратор был на последнем издыхании.

Люси проехала по изрытой колеями парковке в поисках съезда и попала в выбоину, так что внедорожник сильно тряхнуло, и одна из продуктовых сумок опрокинулась набок. Один из пакетов с конфетами "Брокс" лопнул, и из-под дорожной аптечки в кузове внедорожника вылетела упаковка мармеладных ракет. Открытая упаковка озадачила ее, когда она приехала домой и начала разгружать ее. Она отложила упаковку в сторону вместе с чеком, намереваясь вернуться в магазин за обменом.

Пока Люси разгружала продукты, не по сезону теплая погода нагрела салон машины, и мармеладки начали таять.

- Придурок, ты пойдешь на вечеринку? - спросила Скайлера Минди Майклс.

Они обедали за одним столом с несколькими другими изгоями. Минди нравилось думать о себе как о музыкальном гении. Действительно, у нее была сверхъестественная способность брать в руки музыкальный инструмент и играть песни на слух без особой практики, но она не могла играть в оркестре, потому что не умела читать ноты. Она ласково называла Скайлера "придурок". Они старались подружиться, но разница в возрасте между шестнадцатью и двенадцатью годами была пугающей. Другие их друзья за столом - Фелиция, Стар, Дэл, Кенни и Лесли - считали, что из них получилась бы отличная пара. Но это не помогло Скайлеру и Минди сблизиться.

- Ничего не поделаешь. Я должен помочь маме со "Сладостью или гадостью", - проворчал Скайлер.

Он выудил последний кусочек из своего ланча и поморщился. Это была одна из новых конфет "Брокс" - толстый прозрачный леденец с разноцветными вкраплениями. Скайлер уже пробовал это кондитерское изделие - оно называлось "Галактика" - и терпеть не мог сочетание сладкого и кислого в оболочке. Он был уже на полпути к тому, чтобы запихнуть его обратно в пакет, когда Лесли, здоровенный парень, который играл в обороне в футбольной команде, протянул руку.

- Я возьму его! Это конфеты! Ты же знаешь, я люблю сладости.

- Да, и тебе придется сбросить еще один килограмм, чтобы не бросить свой футбол. Ты ни за что не сохранишь эту фигуру, - Стар, представительница восьмидесятых, тряхнула своими платиновыми волосами и надула губки.

- Эй, но я хочу! Я собираюсь заняться бодибилдингом после окончания сезона. Я уже сказал командам по борьбе и легкой атлетике, что не собираюсь участвовать в этом году. Когда все закончится, я начну профессионально заниматься борьбой. Местная компания уже предложила мне место в программе обучения, когда я захочу начать, - Лесли потрогал обертку и разорвал леденец, высунув язык, чтобы попробовать его на вкус.

Его глаза сузились. Когда он попытался вытащить леденец изо рта, кончик его языка прилип к сладкому. Он потянул чуть сильнее, и леденец разжался. Он выхватил у Стар бутылку воды, сделал изрядный глоток, прополоскал ее и выплюнул обратно в бутылку. Содержимое приобрело странный розовый оттенок.

- Боже! Что это за хрень? - Лесли выплюнул. - Из чего они это сделали, из стирального порошка? На вкус она такая несладкая, что в ней не хватает очень много сладости.

- Боже мой, Лесли!... Твой язык! - Стар пискнула.

Она порылась в своей сумке от "Гуччи" в поисках зеркала.

- Что у меня с языком? - спросил Лесли заплетающимся голосом. - Такое чувство, что он немного отвалился.

Он собирался сказать что-то еще, но вздрогнул, увидев свое отражение в зеркале.

У него отсутствовал весь первый слой кожи на языке. Но это место не кровоточило. Ссадина... дымилась. Рана выглядела так, словно ее прижгли.

Лесли вскрикнул, и Скайлер протянул ему еще одну бутылку воды. Лесли набрал полный рот и тут же выплюнул, облив Кенни и Дэла, двух заядлых геймеров.

- Эй! Типа, какого черта? - пробормотал Дэл.

Они с Кенни только что присоединились к группе после того, как спрятались под трибунами, чтобы выкурить пару косяков. Кенни не обратил внимания на воду; он, казалось, был поглощен наблюдением за людьми.

- Я думаю, нам нужно отвести тебя к медсестре, - сказала Фелиция.

Она была самой опрятной участницей их ансамбля, контрапунктом Стар. Фелиция одевалась соответственно роли, не смущаясь тем фактом, что она была анахронизмом. Ее униформа обычно состояла из поло с монограммой, тщательно завязанного свитера, прикрывавшего плечи, и юбки цвета хаки. Она встала и положила руку на плечо Лесли.

- Давай, Лесли. Давай проверим это. Это выглядит болезненно, - сказала она.

Глаза Лесли слезились от боли. Он посмотрел налево, затем направо. Затем он взревел, вскочил, схватился за край стола и перевернул его. Группа бросилась врассыпную, когда громоздкий защитник пробежал по кафетерию, роняя подносы и сбивая учеников на пол.

Скайлер бросился вслед за ним. К тому времени, как они выбежали из кафетерия, Лесли уже опережал их на целую длину коридора. Он повернул налево. Остальные бросились в погоню и добрались до поворота налево как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лесли захлопывает дверь кабинета семейных занятий.

- Должно быть, он пошел за льдом, - сказала Фелиция.

Скайлер успокоил их, когда они вошли в темную классную комнату - полностью оборудованную кухню. Они услышали громкий треск и невнятные крики боли, доносившиеся с другого конца комнаты. Они шли медленно и бесшумно, направляясь на звуки.

Скайлер протянул руку, чтобы остановить их. Лесли лежал на полу перед ними. Его рот был открыт, обугленный язык вывалился наружу. В правой руке он сжимал нож. Все присутствующие ахнули, когда губы Лесли сморщились и почернели.

- Не надо!.. - закричал Скайлер, когда Лесли поднял нож, схватил то, что осталось от его языка, другой рукой и полоснул.

Потемневшие губы и выпадающие зубы сложились в подобие улыбки, когда Лесли сжал поврежденный орган. Его друзья ахнули, когда осколок разлетелся на части и превратился в пыль.

Облегчение Лесли было недолгим. Его глаза расширились, когда чернота окутала его щеки. Из образовавшихся глубоких ран поднялся дым. Его лицо медленно тлело, как листья в кострище, пока вся голова не обвалилась.

Его изумленные друзья одновременно лишились своих обедов, когда его обезглавленное тело рухнуло на пол.

Соседи пожаловались на запах, исходивший от полуразрушенного передвижного дома. Никто не сообщил, что видел кого-либо из членов семьи: мужчину, работавшего на кондитерской фабрике "Брокс", его беременную жену и их маленьких тройняшек. Одного из помощников шерифа, посланного провести проверку, вырвало, когда он поднимался на покосившееся крыльцо. Напарник раскритиковал его за то, что он объелся азиатского ланча, и постучал в дверь. Он подождал немного и постучал снова. Когда он убедился, что никто внутри не собирается открывать, он пожал плечами и взялся за дверную ручку. Она была не заперта.

От запаха он чуть не свалился с крыльца, и ему потребовалась бы неделя, чтобы избавиться от него. Домашний пес, шерсть которого была покрыта чем-то липким, промчался мимо него и побежал по дороге. Помощнику шерифа и его напарнику каким-то образом удалось втиснуться в тесный трейлер, хватаясь за все, что попадалось под руку, чтобы не поскользнуться в дерьме и запекшейся крови, покрывавших пол. Их обоих стошнило, когда они увидели, что случилось с семьей.

У беременной матери разорвался живот, и кошка жадно поедала то, что осталось от почти доношенного плода. Даже при том ущербе, который кошка уже нанесла, было очевидно, что с вынашиваемым ребенком что-то случилось. То, что осталось от кожи, было ярко окрашено, как и пуповина, выходящая из ребенка. Присмотревшись к повреждению, они увидели положение одной из ножек плода. Оказалось, что развивающийся ребенок самостоятельно выбрался из материнской утробы.

Троих малышей каким-то образом удлинили, как резинки, и переплели вместе, так что их головки венчали один конец, как цветы в букете. Один был красным, другой белым, а третий ярко-синим. Их искаженные болью лица были испачканы кровью, осколками черепа и мозговым веществом.

Отец взял дробовик и разнес себе верхнюю часть головы. Его ноги и пах были усеяны оранжевыми и синими нарывами. Мягкие на ощупь, они легко вскрывались, из них сочился разноцветный гной.

Помощники шерифа не заметили, как капельки слизи потянулись друг к другу и слились, становясь все больше. Они также не заметили обертки от нескольких образцов пробников "Брокс". Более поздние опросы соседей показали лишь бессвязные слова пьяного о том, что он слышал, как отец кричал одному из детей: "Не ешь конфету!"

Школьный психолог сидел напротив остальных шести учеников, которые были свидетелями того, что случилось с Лесли. Его поразила последовательность их рассказов. Но история сама по себе была настолько невероятной, что он отнесся к ней скептически.

- Итак, вы все утверждаете, что кусочек конфеты изначально повредил язык жертвы? - спросил он в пятый раз.

- Да! - с заметным нетерпением ответила группа.

- И где же эта конфета? Я думаю, полиция, возможно, захочет взглянуть на нее.

- Она, вероятно, где-то в мусорном ведре, если кто-нибудь убирал в столовой. Бедный Лесли перевернул стол, прежде чем убежать, - сказал Скайлер.

Из шестерых он был самым сосредоточенным, его аналитический ум работал в два раза быстрее, чтобы во всем разобраться.

- Значит, ваш друг либо прикусил язык, либо оторвал кусочек, и это вывело его из себя?

- Его язык прилип к леденцу. Когда он снял его, вместе с ним оторвался кусочек кожи. Он сплюнул розовое в бутылку с водой, но когда высунул язык, раненный кончик был черным... как ожог... и он распространялся, - рассказал Скайлер.

- Это как-то согласуется с тем, что видели остальные? - спросил психолог.

Остальные кивнули с остекленевшим видом пострадавших от шока.

- Кто-то должен найти эту конфету, - сказал Скайлер. - Я думаю, с ней было что-то не так. Моя мама принесла домой пакеты с конфетами из своего похода по магазинам и, должно быть, покопалась в пакете, чтобы положить их мне в обед. Мне не понравилась именно эта конфета, и я собирался выбросить ее, когда Лесли схватил ее и отправил в рот.

Школьный психолог ничего не сказал. Он закончил задавать вопросы до прибытия родителей травмированных детей и сотрудников полиции, которые должны были проводить семьи домой. Мать Скайлера задержалась, потому что ей нужно было найти замену на время занятий.

Когда Люси открыла дверь, она заметила на своем сиденье маленький пакетик с мармеладками. Она потрогала его и обнаружила, что содержимое растаяло. Она поморщилась, когда схватила упаковку салфеток "Клинекс", собираясь выбросить его в ближайшую мусорную корзину. Ее хватка была такой сильной, что пакет разорвался, и разноцветная слизь брызнула наружу, покрывая ее руку. Липкая масса расползалась, как паутина, переплетаясь с ее пальцами.

Люси вскрикнула, когда нити натянулись, сжимая пальцы в кулак. Она завизжала, когда масса смешалась и потекла по ее руке к предплечью. Она подняла руку на уровень лица, и кулак, покрытый конфетами, врезался в ее разинутый рот. Сила удара отбросила Люси назад на асфальт, и она сопротивлялась, пока ее рука все глубже и глубже проникала в горло, перекрывая дыхательные пути. Она постепенно проигрывала борьбу с массой, которая скользила по ее горлу, как сладкая на вкус змея, и вкус сладких цитрусовых обволакивал ее язык по пути вниз. Когда масса, извиваясь, прошла через трахею, она умерла.

Ее рука продолжала удлиняться, становясь все тоньше и тоньше, пока не нашла место для ответвления. Одна нить пронзила ее матку и вскоре смешалась со своими собратьями, которые выходили из ее влагалища и заднего прохода. Крепкие завитки мармеладки быстро справились с ее нижним бельем и джинсами, а пряди слились воедино, прикрывая интимные зоны, образуя нечто, что, по словам свидетелей, обнаруживших ее тело, напоминало пояс верности.

Полиция была удивлена флегматичной реакцией Скайлера, когда они рассказали ему, что случилось с его матерью. Психолог, которого они пригласили, ожидал полного нервного срыва, но Скайлер держал себя в руках. У него было много вопросов.

- Как это произошло? - спросил он.

- Она чем-то подавилась, - психолог предположил, что это, по крайней мере, отчасти правда.

- Чем именно?

- Мы пытаемся это выяснить.

- Это были конфеты, как и то, что случилось с Лесли?

- Мы не знаем, - психолог переступал границы лжи, но чувствовал себя в безопасности, потому что не знал наверняка, поскольку не видел тела.

Но он слышал, как один из офицеров, обнаруживших тело Люси, рассказывал другим о том, что ее интимные места были покрыты разноцветной массой, которая была податливой на ощупь, похожей, как заметил один офицер, на "липкую конфету".

- Я хочу ее увидеть, - сказал Скайлер.

- Мне жаль, спортсмен, но это пока невозможно. Ее тело все еще у экспертов. Мы до сих пор не уверены, что ее убило. Насколько нам известно, она могла удариться головой о землю, когда задыхалась. Есть ли кто-нибудь, кто мог бы прийти и позаботиться о тебе?

- Нет. Мой отец где-то пропадает. Он никогда не был создан для того, чтобы быть связанным узами брака. У мамы тоже почти никого из семьи не осталось. У нее есть пожилая тетя, которая не в состоянии путешествовать. У меня есть двоюродные братья и сестры, которые живут где-то в Южных морях - они работают в гуманитарной сфере. Лучший способ для вас - позвонить семье одного из моих друзей... кроме Лесли, конечно, - Скайлер отправил номера телефонов психологу, который оставил его в покое, пока делал звонки.

Скайлер воспользовался возможностью выскользнуть из комнаты, сделав вид, что ему нужно в туалет. Войдя в туалет, он забрался на раковину, открыл окно и выполз наружу.

Когда он спрыгнул на землю, он услышал вой сирен разных типов: пожарной, полицейской и скорой помощи. Казалось, что они были в районе, где он жил со своей матерью. Это было недалеко, и он бросился бежать.

Из одного из домов с криками выбежала парамедик, упала на колени на дорожке, ведущей к крыльцу, и ее вырвало. Ее напарник последовал за ней с потрясенным выражением лица и слезами на глазах.

- Что, черт возьми, случилось? - потребовал ответа полицейский.

- Они сломаны, раздавлены, - всхлипывал мужчина-парамедик.

- О чем вы говорите?

- Дети! - закричал он, обрушивая содержимое своего желудка на затылок своего напарника.

- Что за хрень? Сломленные дети?

Полицейский покачал головой, входя в дом. Он закричал, когда обнаружил кухню.

Там, как он предположил, было три тела: двух девочек и мальчика. Одежда подтверждала это предположение. Описание, данное парамедиком, не полностью отражало картину происшествия. Осколки были более подходящим описанием. Ощущение было такое, как будто дети внезапно превратились в хрупкие тела, упали и разбились об пол. Полицейский наклонился, чтобы внимательнее рассмотреть обломки. Он взял кусочек и рассмотрел его с разных сторон. Излом был неровным, а сам кусочек деформированным. В своем замешательстве он не заметил обертки на столе. На них было написано: "Брокс" - конфеты, которые хочется делить на кусочки!"

Скайлер обошел эту сцену стороной, не переставая удивляться, почему парамедики, а теперь и полицейский, блевали по лужайке перед домом. Его целью был дом Минди. Из всех его друзей у него с ней была самая тесная связь. Он продолжал убеждать себя, что с ней и ее семьей все в порядке.

Ее дом был в двух кварталах отсюда, и, завернув за угол, он ускорил шаг. Он был уже в одном квартале от дома, когда услышал крики. Его телефон завибрировал, и пришло сообщение: "ПОМОГИ МНЕ!"

Скайлер побежал, перепрыгивая через две ступеньки крыльца. Наружная дверь-ширма была заперта, но внутренняя дверь за ширмой была приоткрыта. Когда крики стали громче, он сорвал нижнюю половину ширмы и забрался в дом.

Его встретил кот Минди, Стокер - или то, что от него осталось. Огромный кот был покрыт пульсирующей красной субстанцией, и существо взвыло от боли. Субстанция покрыла задние конечности и хвост существа и стекала к его голове. Обходя кота, Скайлер почувствовал запах корицы. Стокер извивался, пытаясь отбиться от адского комка, но преуспел лишь в том, что одна из его лап застряла в нем. Когда он наклонил голову, чтобы откусить кусочек, его кошачья морда прилипла к текучей массе. Наконец Стокер упал на бок и перестал двигаться.

- Минди! - закричал Скайлер, в отчаянии оглядывая гостиную и столовую.

- Скайлер! Я на кухне, но будь осторожен. С этими конфетами что-то не так!

Скайлер осторожно приблизился к арке, ведущей в большую кухню. Он ахнул, когда увидел, что произошло.

Мать и отец Минди лежали на полу. У них были разорваны глотки, как будто что-то вырывалось изнутри. Маленькие шоколадные батончики, посыпанные хрустящим рисом, кишели вокруг них, как прожорливые муравьи. Скайлер поперхнулся, когда одна из шоколадок впилась маме Минди в глаз.

Он обратил внимание на Минди, которая каким-то образом забралась на холодильник и забилась туда. Еще больше шоколадных батончиков с хрустящим рисом заполонили кухонный пол, заманив ее в ловушку.

- Эй, Скайлер. Не подходи ближе. Ты видишь, что эти твари сделали с моими родителями. Это было ужасно. Мы собирались перекусить, и эти шоколадные батончики сами попали в рот моим родителям. Когда они проглотили, конфеты просверлили себе путь через горло. Весь пакет каким-то образом ожил!

Скайлер слушал, но думал о том, как бы поскорее увести Минди из дома.

- У тебя есть что-нибудь холодное? - спросил он.

- Вода... может быть, немного из тех пакетов со льдом, которые лопаешь. Они должны быть в ванной на первом этаже.

- Как насчет огнетушителя?

- Он не из тех, которые замораживают, как в том старом фильме.

- Как насчет аэрозольного баллончика для замораживания бородавок?

- Опять же, может быть, в ванной на первом этаже.

- Хорошо, я пойду посмотрю там. Ты можешь открыть дверцу морозильника с того места, где находишься?

Минди уменьшилась в размерах и приоткрыла дверцу. Конфеты, казалось, шарахнулись от внезапного порыва холодного воздуха. Скайлер увидел, что льдогенератор стоит почти на самом верху.

- Ладно, хорошо. Можешь протянуть руку, чтобы вытащить контейнер и высыпать его содержимое на пол?

- Я попробую, - Минди переминалась с ноги на ногу и чуть не свалилась с крышки холодильника, но каким-то образом сумела удержаться и сдвинуть контейнер со льдом. Он с грохотом упал на пол, и кубики рассыпались полукругом. Запас льда исчез.

- Ладно, это поможет тебе выиграть немного времени. Я пойду проверю ванную, - Скайлер медленно вышел из кухни и побежал к ванной на первом этаже.

Он рывком открыл дверцы маленького туалетного столика и разбросал его содержимое направо и налево.

Сначала он нашел канистру с "Фризоффом", когда он встряхнул ее, она показалась ему почти полной. Пробный баллончик показал, что в нем еще достаточно действующего вещества. Он схватил три пакетика со льдом и приложил их к ладони. Эффект замораживания сработал немедленно. Вооружившись таким образом, он вернулся на кухню.

Ледяной барьер стал меньше, но все равно сдерживал мародерствующие сладости. Скайлер бросил пакеты со льдом, как гранаты, образовав еще одно защитное кольцо, с помощью которого он мог подобраться к холодильнику. Он обрызгал пол. Леденящий туман покрыл одну из движущихся конфет. Она остановилась и взорвалась.

- Давай, Минди! Нам нужно выбираться отсюда, - крикнул Скайлер, подбегая к открытому морозильнику, чтобы подхватить ее, когда она соскользнула на пол.

Она крепко обняла его.

- На это нет времени! Нам нужно идти.

Маленькие шоколадные батончики, казалось, осмелели и начали нападать. Скайлер выстрелил в них еще одной порцией лекарства. Взорвались еще четыре кусочка.

Минди и Скайлер выбежали из ее дома на улицу. Квартал превратился в сумасшедший дом. Люди с криками выбегали из своих домов, некоторых преследовали нечеловеческие существа, увешанные всевозможными сладостями. Они увидели двух человек, покрытых той же красной субстанцией, которая поглотила Стокера. Вещество было достаточно прозрачным, чтобы Скайлер и Минди могли разглядеть извивающиеся тела внутри, черты которых плавились от жара и кислотности аморфной конфетной массы.

- Отдай мне баллончик! - Минди закричала.

Скайлер покачал головой.

- Они мертвы! Это разрушает их. Нам нужно собрать остальных, найти место, где можно спрятаться и позвать на помощь. Давай отправимся к дому Фелиции. Он стоит на холме, а ее семья не ест сладости.

Минди позвонила остальным членам группы, когда они побежали к Фелиции. Телефон Стар переключился на голосовую почту. Дэл ответил, но был так пьян, что ничего не понял. Он передал трубку Кенни, который, судя по голосу, был еще более пьян.

- Может, нам остановиться и попытаться утащить их за собой? - спросила она, когда они остановились перед домом Стар.

- Давай посмотрим. Неизвестно, почему она не ответила.

Они осторожно прошли по подъездной дорожке и остановились, когда что-то вылетело из стеклянной витрины и приземлилось со звуком, похожим на треск лопнувшей тыквы. Они ахнули, увидев растрепанные платиновые волосы блондинки.

Темные глаза Стар метались справа налево, а ее лицо было покрыто густым белым кремом. Она даже не пыталась прикрыть свое обнаженное тело, когда из ее груди, влагалища и ануса вытекло дополнительное количество жидкости. Непрерывный поток образовывал вокруг нее белый холмик. Она с трудом поднялась на колени, образовав букву "О" на том месте, где должен был быть ее рот.

- Убейте меня!

Эти два слова были почти неразборчивы, как будто они были произнесены через подушку.

Из жалости Скайлер выплеснул остатки средства Стар в лицо. Белая масса мгновенно затвердела, и голова Стар в стиле восьмидесятых взорвалась, выбросив в воздух еще больше липкой массы. Минди удалось избежать брызг, но Скайлеру повезло меньше. Он взвыл, когда осколок попал ему в левую руку и застрял в ней. Минди закричала, когда чудовищная пена начала покрывать руку Скайлера.

- Не трогай это! - крикнул он сквозь стиснутые зубы.

Боль была вызвана сочетанием жара и давления. Он услышал, как хрустнули кости в его руке. По мере того, как вещество сжималось, он чувствовал, что оно становится все горячее.

- Гараж! Иди! Ты должна мне помочь! - закричал он, указывая на слегка приоткрытую дверь гаража.

Он, спотыкаясь, направился к ней, прижимая к телу испачканную руку. Минди последовала за ним.

Войдя, Скайлер дико огляделся, прежде чем заметил то, что искал. Он схватил со стены топор, передал его Минди и упал на пол, прижав левую руку к телу. Минди ахнула, увидев, как белое вещество ползет к запястью Скайлера.

- Ты должна это сделать. Я не хочу умереть, как она, - проворчал Скайлер.

- Я не могу! - взвизгнула Минди.

- Ты бы предпочла посмотреть, как я умираю? - спросил он.

Минди начала реветь, поднимая топор. Ей пришлось целиться в середину предплечья Скайлера. Когда первый удар лишь частично задел кость, Скайлер потерял сознание от боли. Потребовалось еще два удара, чтобы отрубить руку.

Когда она услышала звон металла о бетонный пол гаража и убедилась, что конечность отрублена, она бросила топор и принялась лихорадочно обыскивать гараж в поисках чего-нибудь, что могло бы остановить кровотечение. На рабочем столе она нашла несколько аэрозольных баллончиков с пестицидами и бутановую зажигалку. С помощью самодельной паяльной лампы она подожгла руку. От горящего отростка исходил запах жареного зефира. Наконец, она обратила свое внимание на Скайлера и прижгла обрубок его левой руки.

Относительно уверенная, что Скайлер не истечет кровью, Минди остановилась, чтобы оценить ситуацию. Они не могли оставаться на месте, но Скайлер был не в состоянии идти дальше. Минди собрала остатки сил, взвалила Скайлера на плечи и направилась к деревянной лестнице, ведущей на чердак.

Сначала она протиснула Скайлера под собственным весом в отверстие, а затем подтянулась сама. Она плюхнулась рядом со своим другом на пыльный пол, только тогда почувствовав пульсирующую боль в правом плече. Она лихорадочно осмотрелась, испугавшись, что на ее тело попало какое-то зловонное вещество. Она не видела ничего, кроме одежды, которая была на ней, и решила, что, должно быть, растянула ее.

- Спасибо, адреналин, - с сарказмом сказала она, осматривая обстановку.

Чердак был забит коробками и ненужным хламом, и Минди недоумевала, почему семья Стар так много сохранила. Она нашла коробку со старой одеждой и соорудила повязку для культи Скайлера. Осмотревшись еще немного, она обнаружила, что семья Стар позаботилась об установке унитаза и раковины на чердаке, и она мысленно поблагодарила Стар за то, что смогла промыть рану Скайлера и перевязать ее чистой влажной тканью. Она освежилась водой, затем села рядом со Скайлером и понаблюдала, как он дышит.

В гараж проникли завывания сирен и крики жертв, и Минди, наконец, не выдержала и заткнула уши какой-то тряпкой, чтобы не сойти с ума от этого диссонанса. Приглушенная шумом внешнего мира, Минди задремала.

Минди проснулась от вибрации своего мобильного телефона. Она схватила его и увидела, что он переключился на голосовую почту. Это был номер Фелиции.

Она немедленно набрала его повторно, и Фелиция сняла трубку. В ее голосе больше не было привычной опрятности.

- Слава Богу, Минди! Что происходит? Что это за сирены и крики?

- Ты что, совсем обалдела? Включи чертово радио или, может, выпуск новостей. Люди гибнут из-за чертовых конфет.

- Видишь! Я же говорила тебе, что от этого ты умрешь.

- Нет, черт возьми! С конфетами что-то не так. Они оживают и убивают людей. Из-за них погибли мои родители и кот. Мы видели, как Стар была покрыта разумной начинкой из зефира... Она взорвалась, и часть зефира попала на Скайлера. Мне пришлось отрубить ему руку топором.

- Что ты сделала? Из-за конфет? Ты уверена, что не съела слишком много?

- Фелиция, ты видела, что случилось с Лесли... А он всего лишь лизнул леденец! Эта штука опасна! Это похоже на паразитов, пожирающих тебя изнутри... или еще хуже.

- О, все не так уж плохо, сладкая. Это даже мило, - голос Фелиции приобрел зловещие нотки.

Она хихикнула.

- Фелиция, с тобой все в порядке? - спросила Минди.

- Я в полном порядке. Я нашла то, чего мне не хватало все это время, отказавшись от сладкого. Я немного набрала вес, но я счастлива, как никогда. Мои родители тоже.

У Минди внутри все похолодело.

- Фелиция, мы можем перейти на видеосвязь на секунду?

- Конечно. Я тебе сейчас перезвоню.

Звонок прервался. Через несколько секунд прозвучал сигнал входящего видеозвонка. Минди осторожно приняла его, а затем закричала.

На экране появилось лицо Фелиции. Ее рот двигался, как у коровы, жующей жвачку, когда она отправляла в рот шарики ярких конфет. На ее лице появились вертикальные цветные полосы. Они увеличивались по мере того, как ее лицо расширялось с каждой съеденной крошкой.

- Фелиция, ты должна перестать есть это! Они убивают тебя!

- Но они полезны для здоровья! Никаких проблем с сахаром! Искусственный подсластитель гарантирует отсутствие осложнений и калорий. И вкус у них потрясающий. Смотри, мои родители ели их и...

Минди ахнула и не расслышала, что говорила Фелиция. Фелиция направила камеру своего телефона на жуткое зрелище: ее обнаженные и полосатые родители переплелись в позе шестьдесят девять на столешнице. Задница ее отца и голова матери были обращены к камере. Струйки разноцветного поноса вытекали из задницы ее отца, как из сломанного крана. Голова ее матери погружалась все глубже и глубже в промежность мужчины, пока поток не иссяк. Минди отвернулась, когда из его ануса высунулся язык и ощупал воздух.

Фелиция снова направила камеру на свое лицо и засунула в рот еще несколько разноцветных конфет. Полосы начали вздуваться и расширяться, и макушка Фелиции запульсировала, как пузырьки в кастрюле с кипящей водой.

- Фелиция, твоя голова! - Минди закричала.

- А что с моей головой? - невинно спросила Фелиция.

Внезапно на ее лице отразилась боль. Она вскрикнула, когда ее лицо и голова расширились до нереальных размеров.

Голова Фелиции достигла предела и лопнула, как большая киста. Минди отвела взгляд, когда из-за взрыва хлынул поток радужного гноя, закрывая камеру.

Когда звонок закончился, она подтянула колени к груди и зарыдала.

Минди взяла себя в руки, когда стоны Скайлера подтолкнули ее к действию. Она проверила импровизированную повязку на месте ампутации и обнаружила, что ее нужно сменить. Рана выглядела инфицированной. Она была горячей на ощупь и начала краснеть. В одной из коробок Минди нашла миску. Она наполнила ее горячей водой и окунула в нее обрубок руки Скайлера. Внезапная боль разбудила его, и он закричал.

- Привет, придурок. Все нормально... это я. Я должна почистить твою рану.

- Это безопасно? - прохрипел он.

- Я проверю через минуту. Дай мне закончить и перевязать это? - Минди пришлось опустошить миску.

Из раны сочился отвратительный белый гной, и она не хотела усугублять ситуацию.

Ему нужно в больницу, - подумала она, ополаскивая миску в раковине и наполняя ее снова.

Вода промыла рану, но она все равно выглядела ужасно.

Скайлер начал бледнеть. Он застонал, когда Минди перевязала его культю чистой тканью.

- Тебе нельзя здесь оставаться... - начал он говорить.

- И ты не в состоянии двигаться. Шок, вероятно, наименьшая из твоих проблем.

- Нет! Оставь меня здесь и иди за помощью, - настаивал он.

- Придурок... Я имею в виду, Скайлер, я не могу оставить тебя. Тебе больно, и у тебя нет возможности сбежать, если это дерьмо доберется сюда. Я понятия не имею, насколько это может быть умно, но это загнало меня в угол и напало на моих родителей. В этом должен быть какой-то интеллект, даже если это коллективный разум.

Скайлер улыбнулся.

- Значит, ты все-таки посмотрела тот фильм.

Минди ухмыльнулась.

- Нет, я пользовалась интернетом.

- Попробуй позвонить с телефона. Может, тебе удастся с кем-нибудь связаться.

Минди проверила оставшийся заряд - двадцать пять процентов. Видеозвонок с Фелицией значительно разрядил аккумулятор.

- Дай-ка я выгляну в окно и посмотрю, все ли на горизонте чисто. Если да, то мы пойдем вместе.

Минди подкралась к покрытому слоем пыли окну и попыталась выглянуть наружу. Пыль застилала все вокруг, поэтому она медленно открыла окно и приоткрыла его.

Она никак не отреагировала на то, что увидела. Фигуры, которые раньше были людьми, спотыкались на улице или корчились на лужайках перед домом. Спасатели безрезультатно стреляли в них из дробовиков. Фигуры превратились в желеобразную жидкость или толченые орехи. Кричащая женщина с младенцем на руках попыталась прорваться вперед, но внезапно остановилась, когда ребенок у нее на руках перестал кричать. Она наклонила голову и откусила большой кусок от головки ребенка, оставив следы зубов на ставшей уже твердой шоколадной массе. Она опустилась на колени, прожевала, проглотила и откусила еще кусочек.

Минди повернулась к Скайлеру, который принял сидячее положение, прислонившись к штабелю коробок, и покачала головой.

- Там что-то не так, придурок.

- Наверное, я чувствую себя сумасшедшим, - сказал Скайлер нараспев, прямо как в рекламе.

- Слишком рано, придурок. По крайней мере, здесь, наверху, кажется безопасно, и у нас есть вода. Может быть, к вечеру я смогу пробраться в дом и достать какие-нибудь лекарства и еду.

Завибрировал телефон. Это был телефон Скайлера. Он попытался достать его раненой рукой, морщась. Минди осторожно сунула руку в его карман, изо всех сил стараясь не сделать ничего подозрительного. Она села рядом со Скайлером и открыла входящий видеозвонок от Дэла.

- Привет, чуваки. Что происходит? - Дэл жевал что-то, похожее на толстую спагетти, которая тянулась из-за кадра.

- Не употребляй слово "чуваки", когда обращаешься к смешанной группе, - удалось выговорить Скайлеру.

- Разве вы двое не слышали крики или вой сирен? - спросила Минди. - На город напали конфеты-мутанты.

Дэл усмехнулся и продолжил запихивать в рот кусочек.

- Вот это видеоигра, которую я бы купил. Нет, мы просто играли в "Боевых ястребов", перекусывали и курили косяк. Я надеру задницу Кенни, и у меня будет много вкусняшек, - он причмокнул губами, когда прядь, казалось, стала толще.

- Дэл, перестань жевать и посмотри, сможешь ли ты нам помочь. Мы на чердаке Стар. Скайлер серьезно ранен. Нам нужна скорая.

- А-а-а, мы слишком накурены, чтобы водить скорую, и эта игра созрела для того, чтобы ее сорвать, - щеки Дэла медленно надулись, как у бурундука в сезон сбора орехов.

- Тогда, черт возьми, позови кого-нибудь! Минди пришла в ярость.

- Э-э-э, ладно. Не снимай трусики. Где, ты сказала, вы находитесь?

- В доме Стар. На чердаке.

- Где это? Эй, Кенни... Ты знаешь, где живет Стар?

Минди выронила телефон и вскрикнула. Дэл направил камеру на своего друга, который был покрыт розовыми прядями, похожими на сахарную вату. То, что Дэл ел во время разговора, торчало из промежности Кенни. Нити размотались достаточно, чтобы обнажить нижнюю часть живота Кенни и пульсирующий кишечник. Раздался громкий звук, когда живот Кенни, казалось, приподнялся.

- Ха, чувак обосрался, - Дэл захихикал, направляя камеру вниз, чтобы показать растекающуюся розовую лужицу под сидящей задницей Кенни.

- Дэл, уходи оттуда.

- Почему? У меня есть моя игра, мой лучший друг и достаточно травы, чтобы продержаться, - он снова поднес камеру к своему лицу, которое приобрело более яркий оттенок розового, чем в начале разговора. Изображение начало расплываться.

Минди отключила связь, а Дэл улыбнулся и продолжил поедать пряди волос Кенни.

- Это только что разрядило твой телефон, Скайлер, - вздохнула она.

- Итак, банда мертва. То же самое с моей матерью и твоими родителями. Что это значит для нас? - спросил он.

- Жить и планировать. Нам нужно сообщить кому-нибудь, что конфеты уязвимы к холоду.

- Ты права. Хорошая мысль. Я должен был сам об этом подумать.

- Побереги силы и дай мне посмотреть, смогу ли я что-нибудь придумать с тем, что у нас здесь есть, - Минди встала и огляделась.

- Ты иди. Я снова начинаю уставать, - Скайлер сменил позу, пока Минди занималась работой.

На чердаке не было ничего, что можно было бы использовать для чего-либо, кроме вывешивания сигнала бедствия из окна. В ванной комнате были раковина и унитаз, но больше ничего, даже чистящих средств. Минди осторожно спустилась по приставной лестнице в гараж, чтобы еще раз осмотреть его - еще несколько частично заполненных аэрозольных баллончиков, инструменты, от которых не осталось ничего, кроме дубинок, рождественских украшений и грязных тряпок.

Минди украдкой выглянула за дверь и увидела, что двор кишит людьми, которых настигли конфеты. То, что когда-то было Стар, все еще лежало на подъездной дорожке, почти полностью расплавившись. Минди поняла, что они не смогут пересечь эту часть подъездной дорожки и им придется искать другой путь к отступлению.

Минди оглядела гараж в поисках зарядного устройства для телефона, хотя бы старого. Она где-то читала, что новый телефон можно подзарядить старым кабелем, но нужно быть осторожным, чтобы не вызвать возгорание. Она нашла шнур, подходящий к ее телефону, но для него не было блока питания. Она сдалась и забралась по приставной лестнице на чердак.

Скайлер мирно спал на пыльном полу. Минди сделала выбор и набрала 911.

- Мы работаем больше, чем обычно...

Она немедленно повесила трубку. Ей следовало этого ожидать. Это стоило ей восьми процентов заряда телефона.

Она открыла приложение для камеры своего телефона и начала запись.

- Меня зовут Минди Мэтьюз, и я нахожусь со Скайлером Картером в доме 705 Вествинд-Террас в Милвилле, штат Индиана. Мы заперты на чердаке в гараже. У нас есть вода, но нет еды. Скайлер ранен и нуждается в медицинской помощи. Город наводнен - вы не поверите - конфетами-мутантами. Это вещество заставляет вас есть его бесконечно, пока вы не лопнете, или пока оно не захватит вас целиком. Оно также может напасть на вас и заставить совершать отвратительные поступки. Нам нужна помощь! Мой телефон почти разрядился. Если кто-нибудь услышит это и сможет прийти, принесите холодное оружие - огнетушители на CO2, жидкий азот, сухой лед, что угодно. Холод, похоже, сводит все на нет.

Минди прикинула, сколько у нее осталось энергии, и скрестила пальцы.

- И снова! Мы на Вествинд-Террас, 705, в Милвилле, штат Индиана.... гаражный чердак. Пришлите помощь!

Она остановила видео, сохранила его и открыла свои аккаунты в социальных сетях. Она отправила его на последнем заряде телефона.

- Я пыталась, придурок. Я правда пыталась. Она потрогала лоб Скайлера. На ощупь он был прохладнее. Его лицо, хотя и бледное, выглядело гораздо спокойнее. Его грудь равномерно вздымалась и опускалась.

- Я люблю тебя, придурок. Я давно это знала и давно перестала обращать внимание на разницу в возрасте, - сказала она, сидя и глядя на распростертого мальчика. - Я достаточно сильна, чтобы сопротивляться тебе физически, потому что ты малолетка и заслуживаешь того, чтобы тебя ждали. Но мое сердце принадлежит тебе, и ты можешь его забрать. Я собиралась сказать тебе об этом на тренировке, - она рассмеялась, всхлипнув, чтобы расставить знаки препинания. - Похоже, этот план провалился к чертям собачьим. Я даже пыталась придумать, как выйти сухой из воды, позволив тебе добраться до первой базы, - она сделала паузу. - Не уверена, зачем я тебе это рассказываю. Мы все еще можем попытаться выбраться отсюда, когда стемнеет. Эти твари передвигаются не очень быстро, и если мы сможем найти машину, то, возможно, сможем уехать отсюда.

Скайлер улыбнулся и продолжал улыбаться.

- Это хорошо, придурок. Приятных снов. Тьфу... Возможно, это неудачный выбор слов, учитывая ситуацию, в которой мы оказались. Я отправила сигнал о помощи в социальные сети. Это отняло последние силы у моего телефона. Может быть, кто-нибудь придет за нами. Я сказала им, что нужно брать с собой холодное оружие. Ты и сам это понял. Если люди прислушаются, ты станешь тем, кто спас мир. Ты герой... мой.

Минди наклонилась и поцеловала Скайлера в лоб. В ее глазах отразился шок, когда она попробовала белый шоколад. Она попыталась отвернуться, но к ней прилипла толстая пластина сладкого белого шоколада, усеянная темными кусочками брауни. Началось перетягивание каната, и Минди почувствовала, как у нее рвется кожа, когда она попыталась отползти назад. Шоколадный лист растягивался, как резиновый, и с каждым рывком, который она делала, более сильный шоколад притягивал ее ближе.

Минди проиграла битву. Ее тело рванулось вперед, и ее лицо столкнулось с лицом Скайлера, разбив его на мелкие кусочки. Она приземлилась в кучу кусков брауни, упираясь руками в пол и тщетно пытаясь освободиться.

Разбитые щеки Скайлера захлопнулись, как медвежий капкан, и накрыли голову Минди. Она перестала вырываться, когда белый шоколад в крапинку обволок ее тело, соединив его с телом Скайлера.

По иронии судьбы, сигнал бедствия Минди получил ответ. Над городом пролетела эскадрилья странных вертолетов, распылявших жидкий азот. Он замораживал все, к чему прикасался. Прибывшие за ним наземные службы разбили захваченные предметы на мелкие кусочки и пропылесосили их. Экипажи переходили от здания к зданию с большим количеством жидкого азота, убивая всех, кого находили. Как только город был зачищен, на него было нанесено несколько ударов напалмом, и в новостях, которые распространялись по городу, сообщалось об ужасной промышленной аварии, полностью уничтожившей город. Вина была возложена на транспортную компанию, которая находилась на последнем издыхании; ее совет директоров уже получил свои "золотые парашюты" и забронировал поездки в новые страны.

Еще более иронично, что кондитерская "Брокс" была признана невиновной, хотя компания была закрыта для государственных нужд. Теперь она работает под эгидой теневого подразделения Министерства обороны. Коллекция конфет с добавлением сексатрозы, предназначенная для массового рынка, получила новое назначение. Первая партия была успешно доставлена в Северную Корею, что ознаменовало прорыв в отношениях между двумя странами.

Послание, приложенное к посылке, было простым и пророческим:

"Сладких снов".

Шариф поудобнее устроился на тонком матрасе. Он поежился и плотнее натянул одеяло на плечи.

- Черт возьми, как холодно, - сказал он камере, не обращаясь ни к кому конкретно.

- В это время года всегда так плохо, или они отключили отопление, просто чтобы поиметь меня? - спросил Бобби, новенький.

Шариф взглянул на него.

В другом конце камеры Джерри рассмеялся.

- Здесь есть люди и похуже тебя, которые, чтобы попасть сюда, делали гораздо худшие вещи, чем ты. Поверь мне, они не беспокоятся о том, как бы тебя поиметь, - сказал Джерри.

Он встал со своей койки, и пружины взвизгнули от облегчения.

Бобби неохотно улыбнулся. Он просидел в этой тюрьме с теми же самыми людьми три месяца. Скормив им фальшивую историю о том, что его посадили за вооруженное ограбление, он считал, что ему повезло. До сих пор никто не ставил это под сомнение. Он не хотел рассказывать им, что он на самом деле сделал. Они убьют его, если узнают, как он сделал плохо маленькой девочке.

- Эй, вы все понимаете, что сегодня Хэллоуин? - спросил Сэнфорд, стоя у задней стены, где он чертил черточки на холодном камне куском гранита, который тайком принес со двора.

Шариф повернулся и посмотрел на мужчину.

- Ты уверен? - спросил он.

Сэнфорд оглянулся через плечо на Шарифа и указал на стену, как будто вся необходимая ему информация была выложена там, как в Евангелии.

- Да будь я проклят, - сказал Джерри, расхаживая по комнате.

Бобби оглядел троих мужчин.

- Что за хрень? Вам всем грустно, что здесь нельзя просить сладости? - он рассмеялся.

Это был вымученный смех. Он все еще чувствовал себя не совсем комфортно в обществе этих парней, никогда не зная, что может вывести одного из них из себя. Бобби наблюдал, как остальные трое переглянулись и отвели глаза.

- Что? В чем дело?

- Кто-то должен выйти вперед и рассказать ему. Он все равно узнает, - сказал Шариф и натянул одеяло на голову, потому что по его телу снова пробежала дрожь.

- Что вы мне должны рассказать? - спросил Бобби. Он оглядел троих мужчин в комнате. Никто из них не смотрел ему в глаза. Он встал со своей койки и подошел к решетке их камеры. - Вы все просто пытаетесь меня разыграть.

- Послушай, дело не в этом, просто... Ну... - начал Сэнфорд. Он перевел дыхание и попытался подобрать нужные слова. Облизнув пересохшие губы, он попробовал еще раз. - Мы не расстраиваемся, что у нас здесь нет сладостей...

- Черт возьми, чувак. Мы боимся, что придет Тыква-Великан, - наконец выпалил Джерри.

Бобби отвернулся от решетки и увидел, что трое мужчин по-прежнему сидят и стоят, как и раньше, но теперь все трое смотрели на него.

- Что? - спросил он, больше всего разозлившись. - О чем, черт возьми, вы говорите?

Джерри посмотрел на Шарифа, как бы спрашивая:

Хочешь взять дело в свои руки?

Шариф пожал плечами.

Нет, ты уже начал, продолжай.

Джерри покачал головой и повернулся к Бобби.

- Серьезно, что это за хрень? Ты думаешь, мне пять лет или что-то в этом роде? Господи Иисусе, это самый глупый розыгрыш, о котором я когда-либо слышал, - сказал Бобби. Он вернулся к своей койке и плюхнулся на тонкий матрас. - Вы все слишком много пиздите.

- Я знаю, это звучит довольно хреново, верно? Тыква-Великан? Да, точно, - сказал Джерри. - Но это правда. Он настоящий. Единственное, что он не живет ни на одной тыквенной грядке. Это не про эту историю.

- О, да? Что же он делает вместо этого? Он исполняет твое желание или что? Он хочет прийти и трахнуть меня сегодня ночью? Вы все такие ебанутые, - Бобби откинулся на спинку койки и уставился в потолок.

Чем дольше они пытались втравить его в это дерьмо, тем больше он злился. Он старался глубоко дышать, чтобы успокоиться. Последнее, что ему было нужно, - это ссориться с этими парнями. Они могли наброситься на него и, вероятно, причинить ему сильную боль. Ему нужно было оставаться спокойным с ними, отсидеть свой срок и убраться восвояси.

- Просто забудь об этом. Он все равно узнает позже ночью, - сказал Шариф из-под одеяла.

- Да, но нам не нужно, чтобы он вставал посреди ночи, привлекая внимание этого ублюдка или делал что-то подобное. А что, если он придет сюда, в эту камеру? - возразил Джерри.

Шариф выглянул из-под одеяла, чтобы посмотреть на мужчину, затем на Сэнфорда, который все еще стоял в углу, но наблюдал за происходящим.

- Хорошо, да, ты прав. Я этого не хочу, - ответил Шариф.

- Я тоже, - согласился Сэнфорд.

Джерри повернулся, чтобы посмотреть на Сэнфорда, который кивнул ему. Джерри быстро кивнул в ответ, прежде чем повернуться к Бобби, который все еще лежал на своей койке, уставившись в потолок.

- Послушай, чувак, я понимаю, как это звучит. У меня была такая же реакция, когда мне рассказали об этом в мой первый Хэллоуин здесь. Мы все так подумали, - сказал Джерри, оглядываясь по сторонам, и остальные ребята кивнули в знак согласия. - Это звучит чертовски глупо, я понимаю. Я имею в виду, конечно, все знают о Тыкве-Великане. Мы все видели этот мультфильм, так что похоже на то, что мы просто издеваемся над тобой. Но это не так. Взгляни на это с другой стороны. Если завтра мы проснемся, а ты ничего не видел и не слышал ночью, ты можешь отпиздить нас за то, что мы пытались тебя разыграть. Но, скорее всего, сегодня ночью ты что-то услышишь, и мы хотим, чтобы ты был готов. Это будет ужасно.

Сэнфорд вышел из своего угла и направился к койкам. Он засунул руки в карманы и стоял, склонив голову.

- Помнишь тот год, когда он забрал Тиммонса? - спросил он.

- О, Боже, - сказал Шариф и снова натянул одеяло на голову. - Парень-ариец, который был с ним в камере... Как его звали? Джейкоб? Джейсон?

- Джаред, - тихо позвал Сэнфорд.

- После этого тот чувак сошел с ума - бесновался как маньяк двадцать четыре часа в сутки, пока... - Шариф замолчал.

Бобби повернулся и посмотрел на ворох одеял на своей койке.

- Пока что? - спросил он, заинтригованный.

- Пока он не начал биться головой о прутья решетки снова и снова, пока, в конце концов, не проломил себе череп. Всем чертовски надоело его слушать. Когда он, наконец, заткнулся, мы все вздохнули с облегчением. Охранники нашли его мертвым пару часов спустя.

- Вот дерьмо, - сказал Бобби, хлопая руками по матрасу и приподнимаясь. - Вы что, думаете, я вчера родился? Давайте прекратим это гребаное дерьмо. Тыква-Великан подошел и потрогал член его сокамерника, так что чувак раскроил себе башку и покончил с собой? Господи Иисусе, вы все серьезно переборщили. Что случилось с тем, кого Тыква-Великан трахнул в задницу или что он там сделал?

- Вот в чем дело. Когда он приходит за ними, они просто исчезают. И их больше никогда не видят, - сказал Джерри, медленно качая головой.

Бобби не смог бы закатить глаза сильнее, даже если бы попытался. Он поднялся, пересек камеру и встал перед Джерри.

- Ты со всеми новичками так поступаешь? Может, у тебя есть история получше? Это просто чушь собачья, - сказал Бобби.

Он чувствовал, как у него поднимается давление. Эти парни выводили его из себя.

- Ладно, знаешь что? Мне становится насрать, веришь ты мне или нет, - сказал Джерри, чувствуя, что Бобби подходит к нему вплотную.

Джерри с этим не смирился.

Сэнфорд встал между двумя мужчинами.

- Хорошо... Возможно, нам стоит сделать здесь передышку. Никто не должен сходить с ума. Мы все равно должны жить вместе, хотим мы того или нет. Этого ничто не изменит, - сказал Сэнфорд.

Он посмотрел Бобби в глаза, убеждаясь, что тот понимает, что именно ему нужно отступить. Джерри был крупнее. Он пробыл в тюрьме дольше, чем любой из них, и, вероятно, останется там и после того, как они уйдут. Он был из тех людей, которые хорошо относятся к людям и помогают другим, пока они не перейдут ему дорогу.

Несмотря на все недостатки Бобби, он не был глуп. Он понял. Он отошел от двух мужчин.

- Виноват, я ничего не пытался сделать, - тихо сказал он.

Джерри кивнул. Он не держал на него зла. Он знал, что мелочная болтовня никак не ухудшает жизнь внутри.

- Но, между прочим, я по-прежнему думаю, что вы все просто пытаетесь меня разыграть, - сказал Бобби, но при этом улыбнулся.

- Я помню, что был там, когда Фредди-Вафлёру рассказывали о Тыкве-Великане, - сказал Шариф, снова высунув голову из-под одеяла, когда обстановка начала накаляться. - Он говорил то же самое.

- Фредди-Вафлёр? - спросил Бобби.

- Да, он был педофилом по имени Фредди. Ты знаешь, как это бывает с прозвищами. Педофил Фредди каким-то образом превратился во Фредди-Вафлёра, - Сэнфорд посмотрел на Шарифа. - Хоть убей, не могу вспомнить, почему.

- Я думаю, это было связано с тем, что он был крысой и попал под охрану. Он пел для копов, а потом начал... - Шариф почесал в затылке. - Я тоже толком не помню. Дело в том, что он не дожил до Хэллоуина.

- О, значит, он тоже исчез, я полагаю, - заметил Бобби.

Он плюхнулся на койку и провел руками по своим коротко остриженным волосам, смиряясь с тем, что разговор подходит к концу.

- Да, он это сделал. Но в его камере все еще были обнаружены какие-то фрагменты его тела. Его оставили там из-за мер предосторожности и всего остального, - сказал Джерри.

Бобби поднял глаза на здоровяка.

- Они нашли его останки?

- Да. Это один из немногих случаев, когда, на моей памяти, Тыква-Великан что-то оставил после себя, - сказал Джерри, потирая подбородок.

- Не забудь Стаббса. Помнишь тот бардак? - спросил Сэнфорд.

Из четырех заключенных Сэнфорд и Джерри пробыли там дольше всех, оба - старожилы, отбывавшие длительные сроки. Только Сэнфорд надеялся, что когда-нибудь это закончится.

- Нас двоих заставили убирать камеру после того, как все практически взбунтовались. Это был мой первый Хэллоуин здесь.

- О, черт, как же я мог забыть? Да, вот так бардак. Швабры ни хрена не помогли, только все испортили, сделав еще хуже, - сказал Джерри.

В камере воцарилась тишина. Трое мужчин сидели в этом месте, предаваясь неприятным воспоминаниям о прошедшем Хэллоуине. Бобби был рад, что они наконец-то заткнулись. У него разболелась голова, когда они говорили об этом снова и снова.

В конце концов, мимо прошел один из охранников.

- Отбой через пять минут, - сказал здоровяк с дубинкой, проходя мимо.

Шариф поднял глаза, когда мужчина направился к следующей камере. У него возникло нехорошее предчувствие. Ему это не понравилось. Все казалось неправильным. Отчасти он был рад выключению света. Но от предвкушения он чувствовал себя паршиво. Как только ночь закончится, он сможет жить дальше и забыть о Тыкве-Великане еще на год.

Сэнфорд забрался на свою верхнюю койку над Бобби. Джерри в другом конце камеры сделал то же самое, забравшись на свою койку поверх Шарифа. Никто не произнес ни слова, пока они вчетвером лежали, ожидая, когда закончится вечер и начнется ночь. Затем с громким щелчком разомкнулись контакторы, и тюрьма погрузилась во тьму.

Шариф открыл глаза. Он не знал, как долго проспал, но в камере по-прежнему было темно. Так что, вероятно, была середина ночи. Он не пошевелил ни единым мускулом, пока лежал и прислушивался. Кто-то ходил по камере. Он услышал, как ему показалось, шорох одежды... может быть? Звук был необычным и не имел для него смысла. Но его мозг вызвал в воображении образы того, что уловили его уши. Был и другой звук. На этот раз он был влажным. Это напомнило ему о том, как он плавал и плескался в ручьях со своими друзьями, когда был ребенком.

Он боялся того, что означали эти звуки. В конце концов, это был Хэллоуин. Но Бобби не объяснили, что Тыква-Великан приходил к самым отвратительным мужчинам, тем, кто творит гадости с детьми и женщинами, - тем, кто действительно заслуживает того, чтобы гнить в Aду. Но звуки раздавались в их камере, верно? Шарифу казалось, что они совсем рядом; он ожидал, что в любой момент на него плеснут водой. Только он ожидал, что она будет теплой и липкой, как кровь.

Низкий рокочущий звук навел Шарифа на мысль о встревоженной собаке, предупреждающей человека, что, если тот не отойдет, она нападет. Эти звуки начинали сводить Шарифа с ума. Затем чья-то рука зажала ему рот, и Шариф чуть не выпрыгнул из собственной кожи.

- Тихо, - прошептал Джерри ему на ухо.

Шариф шарил глазами по темноте, но не мог разглядеть здоровяка.

- С нами что-то есть, - прошептал Джерри.

Шарифу хотелось сказать:

Ни хрена себе, Шерлок!

Но рука Джерри, словно тисками, была зажата у него на губах. Она была потной и странно пахла. Шариф почувствовал облегчение, когда рука наконец соскользнула с его губ. Не задумываясь, он облизал губы и почувствовал что-то кислое.

Кровать прогнулась, когда Джерри всем телом прижался к телу Шарифа. Они сидели в тишине, прислушиваясь к звукам. Шариф беспокоился о мужчине, который шептал ему на ухо, и о том, что пружины на кровати скрипели слишком громко.

Другого объяснения происходящему не было. Тыква-Великан была в их камере, и он... делал все, что мог, с людьми, за которыми пришел. Итак, за кем он пришел?

- Это Бобби, - сказал Джерри тихим, едва слышным голосом, словно читая мысли Шарифа.

Хотя, по правде говоря, было нетрудно представить, о чем они оба думали. Это было не столько о чтении мыслей Шарифа, сколько о том, что Джерри высказывал свои мысли вслух.

- Что... - начал Шариф. Во рту у него пересохло, и он поморщился от громкости собственного голоса. - Что нам делать?

Матрас под ним зашевелился, и Шарифу показалось, что Джерри ерзает на кровати, глядя на него сверху вниз. Он ждал. Единственными звуками в камере были чавканье, плеск чего-то мокрого и капающая вода. Но Джерри ничего не сказал. Что он мог сказать? Других вариантов не было. Все, что они могли делать, это сидеть и ждать в темноте, пока звуки не проникнут в их мозг, звуки, которые они будут вспоминать каждый раз, когда закроют глаза в надежде заснуть. Навсегда.

Джерри наконец заговорил, словно все еще читая мысли Шарифа.

- Я не выношу этих звуков, - прошептал он. - То, о чем я думаю, сводит меня с ума. Я не выношу неизвестности.

Шариф повернул голову вверх, к большому мужчине. Ему не понравилось, как Джерри разговаривал. Затем он почувствовал, как Джерри поднялся с матраса, и впервые с тех пор, как он проснулся, Шариф пошевелился, повернулся и потянулся к своему сокамернику.

- Подожди, - прошипел он.

Больше он ничего не сказал. Звуки в комнате изменились? Был ли Тыква-Великан по-прежнему занят Бобби, или он услышал их и теперь обратит на них свое внимание?

Внезапно Шариф осознал, что в камере невероятно жарко. Пот выступил у него на лбу и закапал с носа. Ему вдруг захотелось в туалет. Его мочевой пузырь казался большим и наполненным. Положив руку на край кровати, он намеревался приподняться, когда почувствовал, как что-то прижалось к его пальцам. Он на мгновение замер, прежде чем понял, что это Джерри. Шарифу стало интересно, что делает этот здоровяк. Он высвободил руку из-под кровати, зажатой между ногой Шарифа.

- Прости, - сказал Джерри.

У Шарифа не было возможности среагировать. Он услышал звук, который ни с чем нельзя было спутать. Затем над его головой вспыхнул яркий свет. Он закрыл глаза и поднял руку, чтобы заслониться от внезапно вспыхнувшего пламени. Даже это слабое мерцание ослепляло после пребывания в полной темноте.

Шариф отвернулся от пламени и открыл глаза. Он увидел Сэнфорда, сидящего на верхней койке, прижавшись спиной к стене. Его глаза были широко раскрыты и не мигали, а тело сотрясала дрожь, несмотря на жару.

Под Сэнфордом, на койке Бобби, существо хмуро смотрело через всю камеру на Шарифа и Джерри. Как и следовало ожидать от так называемого "Тыквы-Великана", у него была большая голова в форме тыквы. Она выглядела гнилой. Мягкая, пористая кожура была болезненно коричневого цвета. Личинки копошились между ее гребнями, проникая на поверхность и вылезая из нее. На его тыквенной голове были вырезаны бездонные обсидиановые глаза. Глядя в них, Шариф чувствовал, что смотрит в глубокий космос. Его рот был вырезан таким же образом, но с него стекали густые капли крови. Взгляд Шарифа скользнул по нитям внутренностей, тянувшимся из его похожей на пещеру пасти, мимо коричневого плаща из мешковины к выпотрошенным останкам Бобби.

Каким бы жутким ни был Тыква-Великан, Шариф никогда не видел тела, настолько изуродованного и выпотрошенного, как то, что было перед ним. Бобби вывернуло наизнанку. Ближе всего к тому, что видел Шариф, был олень, взорвавшийся на шоссе из-за того, что в него на скорости восемьдесят миль в час врезался грузовик. К горлу подкатил комок, и как бы сильно он не хотел смотреть на демона в койке Бобби, он больше не мог смотреть на изуродованное тело.

- О, Боже, - сказал Джерри.

Огромная тыква открыла рот, из которого сверху донизу сочилась сукровица. Тыква-Великан издал рев, и мочевой пузырь Шарифа опорожнился.

Затем спичка погасла.

Я слышу, как что-то стучит, затем грохочет, а потом вообще ничего не слышу. Я ничего не вижу, кроме нитей мешковины, закрывающих мое лицо. Я пытаюсь пошевелить руками, только чтобы понять, что они чем-то скованы.

Я думаю, это фортепьянная струна, потому что я чувствую, как она впивается мне в кожу, и что бы я ни делала, я не могу пошевелить руками. Я пытаюсь пошевелиться, но мне приходится остановиться, иначе я рискую, что проволока перережет мне запястья.

Теперь я слышу, как она напевает.

Голос высокий, ровный и женственный. Я перестаю пытаться сосредоточиться. Я пытаюсь разобрать мелодию, которую она поет. Это мелодично, что-то классическое, но я не могу вспомнить название. Это музыка вальса, которую вы, возможно, слышали в старом бальном зале 40-х годов или что-то в этом роде. Это все, что я могу сказать.

Я слышу, как что-то щелкает. Это похоже на искру, как от зажигалки или, может быть, даже от спички. Я невольно позволяю своему телу расслабиться. Когда я это делаю, оковы немного ослабевают.

Звуки становятся ближе. Я снова напрягаюсь. Я слышу, как стук каблуков останавливается прямо передо мной. Маленькая тонкая рука проводит вверх и вниз по моей груди.

Она продолжает напевать, хотя я слышу, как она время от времени замолкает, как будто пытается перевести дух или, может быть, что-то сказать. Я чувствую, как чья-то рука сдергивает с меня рубашку. Прохладный воздух обдает мою грудь. Я даже не могу вздрогнуть.

Чьи-то руки царапают ногтями мою ключицу и поднимаются вверх по рукам. Ее напев прерывается тихим хихиканьем. Я замираю, когда чувствую, как ее ногти впиваются в разные участки моего тела. Хотя мое тело дрожит, мои бедра подергиваются, немного немея. Я чувствую, как покалывание наполняет мое влагалище.

Я удивляюсь, почему мне это нравится, когда она ласкает меня своими руками. Ее ладони опускаются к моим грудям, и она начинает ласкать их. Она мнет и слегка похлопывает по ним, покручивая соски и слегка теребя их. Я подавляю стон. Я не хочу получать от этого удовольствие - я не должна получать от этого удовольствие.

На мгновение мой разум пытается вспомнить все, что произошло до этого: дождь, бар, такси...

Должно быть, что-то связывает все это, но я... я не могу найти, что именно.

Пение доносится прямо до моего уха. Я чувствую, как тело женщины прижимается к моему, когда она склоняется к моему плечу. На мгновение ее мурлыканье превращается в тихий стон, когда она покусывает мочку моего уха. Я не знаю, как ей удалось найти ее в мешке, и как она, возможно, получает от этого удовольствие, но это так.

Я не могу удержаться от крика, когда она вцепляется зубами мне в ухо, словно собирается оторвать его начисто. Ее рука скользит по моему животу и опускается к ногам, которые теперь дрожат. Я слышу, как она снова хихикает, напевая что-то себе под нос. Мягким, певучим голосом она говорит мне на ухо:

- Ты будешь слушать мой голос, когда я буду тебя... - она делает паузу, глубоко вздыхая, - ...разделять...

Я чувствую, как ее пальцы медленно поглаживают мой клитор вверх и вниз. Я дрожу. Продолжая напевать, она говорит:

- Когда-то ты была шлюхой, больше никому не нужной... Твой мужчина бросил тебя, но в этом нет ничего нового...

Ее рука скользит вверх по моему животу.

- Твой мужчина бросил тебя, и твой папочка тоже. Это были просто пьяницы для тебя. Пиво врывалось в дом, как порыв ветра... как свет, которого ты избегала.

Ее голос похож на голос певицы 1920-х годов. Я даже могу представить, как звучит плавный джаз, сопровождающий это.

Ее пальцы скользят внутри меня, и я задыхаюсь. Она держит их там, не двигая. Я не знаю, что должно быть хуже - то, что она насилует меня, или то, как она дразнит меня. В конце концов, ее пальцы выскальзывают из меня и хватают за горло. Я не могу дышать. Ее пальцы, крепкие и изящные, почти выбивают весь воздух из моих легких.

- А-а-а, и теперь ты лежишь здесь, связанная и с синяками...

Она сильно бьет меня по лицу. Джутовый мешок нисколько не смягчает удар. Я начинаю плакать. Я больше не могу сдерживаться.

Зачем она это делает? Кто она? Где я?

Она напевает мне на ухо:

- И всего через день или два...

Я чувствую, как ее язык скользит по подушечке в том месте, где она прикрывает мое ухо.

- Твой путь закончится... от бутылки до могилы для тебя...

Наконец, я говорю:

- Кто ты?

Сначала я боюсь, что она не слышит моего голоса. Это чувство исчезает, и на смену ему приходит противоположный страх, когда с моего лица резко срывают джутовый мешок, и я, наконец, могу оглядеться по сторонам. Я кашляю, когда поток свежего, чистого воздуха наполняет мои легкие. Я оглядываюсь, но ни черта не вижу. Кругом темно, только с потолка свисает крошечная лампа, которой едва хватает, чтобы осветить мое тело и стол, который меня удерживает.

Я не вижу женщину, поющую мне. Я пытаюсь вытянуть шею, но не могу пошевелить ею как следует. Я пытаюсь вглядеться в темноту, но из-за того, что шея у меня ограничена, я не могу ничего разглядеть. Все, что я вижу, - это раскачивающуюся надо мной лампу.

Я слышу, как женщина продолжает что-то напевать. Голоса нет, только монотонное жужжание. Я все еще пытаюсь поднять голову, когда ее голос звучит вокруг меня.

- Твоя кожа, молочная и гладкая, - продолжает она петь, - и мне нечего сказать...

Каблуки стучат по полу вокруг меня. Я по-прежнему ничего не вижу.

- И затем я буду плакать...

Я не могу понять, откуда это доносится. Она кружит вокруг меня.

- Я буду обладать твоей красотой, но не буду бояться...

Свежий, холодный воздух обжигает мою кожу. Я не могу понять, откуда он исходит. Воздух вокруг меня колеблется.

Внезапно воздух перемещается, отягощая мое тело. Я чувствую, как что-то прижимается к моей левой груди, хватает и грубо мнет ее.

- Нет, я...

Я чувствую острую боль в лице.

- Не надо...

Еще одна пощечина.

- Ши-и-и!

Вдобавок к пощечине, мой сосок скручивается с такой силой, что я вынуждена вскрикнуть от боли. В тот момент, когда я открываю рот, я задыхаюсь. Что-то ползет мне в горло, но я этого не вижу. Я чувствую, как часть его ударяется о заднюю стенку моего горла, проталкиваясь вниз по пищеводу. Что-то смещается у меня под ключицами, и я чувствую, как оно выскальзывает из плечевых суставов.

Что бы это ни было, оно проникает мне в горло, и я не могу даже глотнуть воздуха. Уголки моего рта разрываются. Слезы застилают мне глаза, не только из-за нехватки воздуха, но и из-за страха, парализующего мое тело.

Мой рот приоткрывается все сильнее и сильнее. Боль невыносима, но удушье пересиливает ее. Я чувствую, как у меня вздувается горло под подбородком. Я оглядываюсь и вижу, что все мое тело испытывает то же самое.

Все мое тело, от рук до ног и живота выше, расширяется! Каждый дюйм моего тела напряжен, как будто я наполнена желатином или чем-то в этом роде. Мое тело словно состоит из тысячи фунтов твердого камня, и большая часть веса сосредоточена вокруг моей головы.

Затем я чувствую, как комок в горле опускается прямо в желудок. Затем мое лицо принимает свой обычный размер, в то время как желудок и все остальное остается напряженным. Оттуда комок распространяется по всему телу.

Начинаясь в животе, я чувствую, как оно скользит вверх, разделяясь на две части и пробираясь к моим рукам. Когда они входят, возникает небольшое давление, а затем мои руки полностью немеют. Онемение распространяется на ноги. Я чувствую большее давление, и вся нижняя половина моего тела теряет чувствительность.

В этот момент я могу двигать только шеей. Подняв голову, я смотрю на себя и обнаруживаю сотни, если не тысячи, крошечных порезов и разрывов, покрывающих мои руки и ноги. Кровь скапливается вокруг моего тела, вытекая из ран. Хотя я их не чувствую, мои ноги изо всех сил пытаются вытрясти из меня все, что угодно, и это заставляет кровь течь быстрее.

Поперек моего живота открывается огромная рана, и на этот раз боль слишком отчетлива и реальна. Ощущение такое, будто по моему животу одновременно двигаются тысячи кусочков бумаги. Как будто кто-то ногтями впивается в мою кожу и вспарывает мой живот все глубже и глубже. Как будто кто-то очень медленно, очень методично проводит лезвием пилы по моему животу, подвергая меня вивисекции, не торопясь и наслаждаясь моментом, как сладким лакомством.

Мне хочется кричать. Я хочу плакать. Я хочу дотянуться до раны в животе и вырвать из меня того, кто или что бы там ни было, черт возьми, делает это внутри меня.

Я не могу сделать ни того, ни другого. Я скована, и я не могу дышать, не говоря уже о том, чтобы кричать!

В конце концов, тугое онемение распространяется на мою грудь. Я испытываю облегчение от того, что больше не чувствую жгучей боли, но теперь я не могу сделать ни глотка воздуха. Темнота застилает мне глаза, смыкаясь вокруг них.

Я пытаюсь пошевелить головой и встряхнуться, чтобы не отключиться. Это последняя мера контроля, которая у меня есть над собой. Я должна это поддерживать! Я должна!

Я должна бодрствовать!

Темнота продолжает сгущаться.

Я должна бодрствовать!

Мир заволакивается облаками.

Я должна оставаться в сознании!

Мое тело судорожно вздрагивает.

Я должна оставаться...

Онемение снова распространяется на шею.

Должна...

Это застревает у меня в горле, проникает в голову.

Остаться...

Я не могу дышать.

B сознании...

Темные тучи сгущаются одна над другой. Я больше ничего не чувствую. Я больше ничего не вижу. Я также ничего не слышу.

Мне всегда требуется время, чтобы надеть свой новый костюм. Это все равно, что впервые надеть новую пару ботинок: их приходится разнашивать. На этот раз мне потребовалось значительно больше усилий, чтобы разлепить веки и оглядеться.

Я опускаю взгляд и вижу, что вся в порезах и царапинах, как будто кошка слишком сильно поиздевалась над этой сучкой, прежде чем я ее забрала. Они не болят и все такое, просто на них не очень приятно смотреть, даже по моим меркам. Я думаю про себя:

Ладно, в следующий раз выбери кого-нибудь более... внушительного.

Я делаю шаг вперед, пошатываясь, прежде чем упасть на одно колено, в последний момент останавливаюсь и выпрямляюсь. Мне потребуется больше времени, чтобы привыкнуть к этому телу. Возможно, мне следовало больше думать об этом при поиске потенциальных сосудов. Больше всего меня беспокоит появление этой плесени, растущей вокруг одной из язвочек на моей левой ноге. Она черная, пораженная грибком, который распространяется и на другие части тела - на область "прямо внутри". Судя по входным отверстиям на моих руках, я могла раньше резаться. Плохо!

Я подхожу и смотрюсь в зеркало. Учитывая все обстоятельства, я думаю, что я такая же хорошенькая, какой была раньше - то есть до того, как у меня появилась собственная жизнь.

Хотя все в порядке. Скоро все изменится к лучшему. Мне нужно найти более достойный сосуд. Она где-то там, я знаю это...

Мне нужна такая же молодая, как она, но, может быть, чуть более стойкая - та, которую не так легко разорвать - та, в которой я смогу жить снова.

Я должна найти ее до конца ночи...

Я поворачиваюсь и направляюсь к двери в свою комнату. Как раз перед тем, как я взялась за ручку, мой взгляд упал на лежащую на земле пустую шкуру, в которой не было ни жизни, ни костей, ни мяса. И вся она высохла.

Старая карга, чертовски толстая, в нее было довольно легко забраться, и она была довольно вместительной. Теперь она - разлагающаяся оболочка на моем полу, по ней никто не скучает и о ней никто не помнит, я уверена. Я не видела никаких новостей о ее исчезновении и не слышала, чтобы кто-нибудь спрашивал о ней.

Конечно, я не уверена, что могу сказать то же самое о ней. Она была местной жительницей. Я забрала ее из бара на окраине города. Вокруг нее была толпа людей, и она присела в баре одна, чтобы немного передохнуть. Либо она самая привлекательная девушка в этом городе, что вполне возможно, либо она проститутка. В любом случае, я не могу позволить себе растрачивать ее впустую. Мне нужно продолжать появляться на публике.

В какой-то степени я проклинаю ее за это. Из-за нее я прикована к ее жизни и обязанностям. Что ж, рано или поздно я найду свой сосуд, и тогда я всегда смогу что-нибудь сделать с этим телом.

Я снова смотрю на свои покрытые шрамами и изуродованные конечности и улыбаюсь. Да... Может быть, люди подумают, что она/я ведем себя грубо. Это могло бы упростить задачу...

А пока я немного позабавлюсь с этой маленькой шлюшкой. Я снова бросаю взгляд на зеркало. Я впервые замечаю, какая у нее красивая задница. Гладкая и блестящая, как будто она позировала для рекламы геля для душа. Я ухмыляюсь, слегка покачиваю головой, хихикаю и выхожу из комнаты.

Я иду по коридору, слегка пошатываясь. Я ненавижу это, но это тело не обеспечивает особой маневренности. Да, я знаю, обычно для того, чтобы освоиться в новом сосуде, требуется некоторое время, хотя обычно это занимает всего около тридцати секунд, затем я привыкаю. Однако это все равно, что пытаться ходить на ходулях, которые разваливаются подо мной.

Я дохожу до конца коридора, прежде чем у меня подгибаются колени. Я хватаюсь за стену и, опустив взгляд, обнаруживаю, что разрывы на ногах становятся все больше. Это тело долго не протянет.

Я осматриваю свой гардероб рядом с камином. Внутри висят кружевное платье, платье, расшитое блестками, нижнее белье и одна-единственная белая футболка. Сначала я примеряю кружевное платье, одно из моих любимых в прошлой жизни. Проблема в том, что это платье слишком большое, и в итоге я в нем тону. Рукава и все остальное наполовину свисают с моего тела.

Я знаю, что платье с блестками тоже будет лишним, потому что оно еще больше. Я предполагаю, что это будет обычный вечерний выход, поэтому снимаю футболку с вешалки и надеваю ее. К моему удивлению, она идеально сидит по фигуре. Она почти идеально сидит на моей новой фигуре, так как на размер меньше. Я так давно ее не надевала, что забыла, какая они мягкая и шелковистая на ощупь. Впрочем, возможно, это просто руки у нового человека стали намного чувствительнее, чем у прежних.

Теперь мне нужны брюки. К сожалению, у меня дома их нет, поэтому я надеваю трусики, которые были на девушке, когда я привезла ее сюда, и решаю пойти в них на свидание. Немного нескромно, я знаю, но, эй... кого это должно волновать? Через несколько часов эта маленькая шлюшка все равно превратится в еще один кусок высохшей плоти на моем полу, верно?

Ночной воздух свеж. Осенний ветер хлещет и кусает меня в лицо. Мои соски тут же проступают сквозь футболку. Мои ноги дрожат, а соки внутри моего нового организма начинают застывать. Не помогает и то, что открытые раны пропускают воздух внутрь моего тела.

Возможно, мне не стоит выходить сегодня вечером...

Нет!

Я смотрю на небо. Его заволакивают жгуче-оранжевые облака. Солнце уже на три четверти опустилось за горизонт и быстро садится.

Времени осталось немного. Я должна отправиться на поиски другого сосуда!

Я, спотыкаясь, иду по улице. Пока я иду, я слышу, как открываются двери домов вокруг меня, и из них выбегают родители и их маленькие гремлины, которые визжат во все горло, такие маленькие и мягонькие. Боги, как бы я, блядь, хотела раздавить их. Наверное, это было бы так же просто, как раздавить виноградину пальцами. Просто слегка надави, и хлоп... Малыш Джимми превратился в кучку красной пасты на тротуаре.

Эта мысль заставляет меня тихонько хихикать про себя - счастливая мысль, которая занимает меня, пока я мерзну, пока иду по дороге. Что касается детей, я их терпеть не могу. Я не совсем уверена, почему. На них приятно смотреть, не поймите меня неправильно, но я терпеть не могу их болтовню и шум. Мне хочется вырвать их языки из их гребаных глоток и засунуть их обратно!

Я продолжаю идти, удаляясь примерно на сотню футов от своего дома, когда один из маленьких придурков подбегает ко мне с широкой, идиотской ухмылкой на лице и всем прочим. Я замираю, не зная, что сказать или сделать. Что, черт возьми, этот парень вообще делает? Меня всегда учили никогда не заговаривать с незнакомцами.

Не то чтобы я могла бросить ЭТОТ камень. Если бы я могла, я бы не была там, где я сейчас, не так ли?

Лучше пусть Дьявол даст тебе все, Шарлотта...

Я качаю головой. Нет... Нет, я не могу думать об этом прямо сейчас. Есть работа, которую нужно сделать, и, возможно, даже возможность. Я смотрю в глаза маленького мальчика, которые сияют и подмигивают мне, как будто я его гребаная мать. Меня чертовски тошнит!

- Привет, - визжит он. - Сладость или гадость! - он протягивает мне пластиковое ведерко с конфетами.

Он правда думает, что я собираюсь угостить его конфетами?

- Эм... Привет, - отвечаю я, дрожа.

Непреодолимое желание свернуть ему шею. Боже, я ничего не могу с собой поделать! Это было бы так просто.

- Сладость или гадость! - снова восклицает он, на этот раз хихикая.

Я перевожу дыхание.

- Где твои родители, молодой человек?

Его улыбка исчезает, и он оглядывается.

Сейчас, пока он этого не видит!

- Они идут, - говорит он, поворачиваясь ко мне.

Черт возьми, я пропустила это!

На его лицо возвращается улыбка, и он снова поднимает ведро.

- У меня нет конфет, приятель, - говорю я ему, переставляя одну ногу за другой, что, по какой-то причине, доставляет гораздо больше хлопот, чем следовало бы.

Я пытаюсь пройти мимо него, но маленький засранец продолжает следовать за мной по пятам. Я бросаю на него косой взгляд, пытаясь предупредить, что сейчас не время.

Позвольте мне сказать, что единственная причина, по которой я не убиваю его, помимо того факта, что я только что поселилась в этом новом сосуде и не совсем в форме для этого, заключается в том, что у меня сейчас есть дела поважнее. Я не могу увязнуть в этом деле из-за этого маленького упрямого засранца-гремлина.

- Эй, так кем же ты должна быть?

Я останавливаюсь, оборачиваюсь и смотрю на него широко раскрытыми глазами.

- Прости, что?

- Кем ты должна быть? Какой у тебя костюм? Выглядит круто!

Я оглядываю его с головы до ног, затем проделываю то же самое с собой. Забавно, но, полагаю, только сейчас я узнаю в нем костюм зомби. Он настолько креативно сшит, насколько это возможно при бюджете в два доллара и подручном наборе косметики вашей старшей сестры.

Смотрю на себя, вижу, как омертвевшие ткани растягиваются и распадаются по всему телу, и мне приходит в голову идея.

- Я такая же зомби, как и ты.

По какой-то причине я выдавливаю из себя вялую улыбку.

Он задыхается, его глаза увеличиваются в два раза по сравнению с первоначальным размером.

- Правда!? Это так круто!

Голос позади него зовет:

- Билли! Где ты?

Он звучит слабо, и я не могу разглядеть, кто его зовет. Но маленький мальчик, кажется, узнает голос и опускает голову.

- Да ладно тебе, - стонет он, пиная землю. - Я только что вышел!

- Что происходит? Кто это, твоя мама?

- Нет, это моя сестра Диди.

- Я понимаю.

Я уже собираюсь развернуться и, пользуясь случаем, наконец-то ускользнуть, когда вижу, что мальчик начинает закатывать истерику. Он швыряет свое маленькое пластиковое ведерко для конфет и снова пинает землю.

- Что, черт возьми, с тобой происходит?

Он шмыгает носом.

О, здорово, теперь мне придется выслушивать эту дурацкую болтовню о печеньках, не так ли?

- Диди собирается заставить меня вернуться домой. Она не любит Хэллоуин и не хочет пойти со мной за сладостями, хотя мама просила ее это сделать, - он снова шмыгает носом, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть вниз по улице, откуда доносится голос.

Я по-прежнему никого не вижу.

Теперь у меня в голове все перевернулось. Сестра, - говорит он. Я удивляюсь...

- Эй, парень, эта твоя сестра...

Он смотрит на меня снизу вверх, выпучив глаза и поджав губы.

- Сколько ей лет?

- Ей сейчас восемнадцать. Мама говорит, что она уже достаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно. И из-за этого она так командует мной.

Он снова шмыгает носом. Клянусь Богом, если мне и дальше придется слушать нытье этого ребенка, я сойду с ума.

Я поднимаю глаза, и вдруг вижу ее, девушку, которая направляется ко мне и Билли. Он делает шаг назад по направлению ко мне. Я слышу, как она кричит самым дерзким тоном из всех возможных:

- Эй, где ты был, а? Ты что, не слышал, как я тебя звала?

Билли ничего не говорит. Он делает еще шаг назад. Девушка останавливается примерно в футе от нас с мальчиком. Она едва смотрит на меня, а когда все-таки смотрит, то искоса.

- Ну же, Билли. Я же сказала тебе, что мы возвращаемся домой.

- Но... но, Диди, - заныл Билли.

- Я не хочу этого слышать. Я же говорила тебе, что ты все равно слишком взрослый для этого дерьма, и у меня планы на вечер. Так что давай, ПРЯМО СЕЙЧАС!

Пока это происходит, я думаю про себя, черт возьми... Симпатичная и высокая, к тому же атлетически сложенная. Черлидинг или, может быть, софтбол...

Теперь я не могу сдержать улыбку, которая растягивает уголки моего рта. Думаю, она это заметила, потому что в следующее мгновение она уставилась на меня.

- На что, черт возьми, ты смотришь? Кто ты вообще такая и что, черт возьми, делаешь с моим младшим братом?

Я не отвечаю ей. Я едва расслышала, что она только что сказала. Я не могу перестать думать о том, насколько лучше подошла бы ее кожа, чем та, что на мне сейчас. Конечно, она была бы тонкой и подтянутой, но не настолько, чтобы в ней не осталось свободного места, когда я окажусь внутри.

Она усмехается.

- Давай, Билли, - говорит она, хватая его за руку.

Он скулит, пытаясь вырваться, но она не отпускает его. Наконец, он перестает сопротивляться, и его уводят вниз по дороге.

Я снова стою посреди дороги одна. Теперь мне нужно принять другое решение. Должна ли я продолжить поиски другого достойного кандидата или попробовать выбрать этого?

В первом случае я рискую потратить слишком много времени впустую и остаться с пустыми руками. Тогда я буду изгнана из этого тела и этой жизни и отправлена обратно в Ад. Последнее, однако, означает, что мне придется каким-то образом изолировать маленькую сучку от ее брата-придурка и сделать это, не привлекая подозрений ни у кого из ее окружения.

С этой точки зрения, последний вариант представляет для меня меньший риск в долгосрочной перспективе. Я уверена, что смогу найти способ. Я сделала это с той сучкой из бара, и я, черт возьми, уверена, что смогу сделать это с каким-нибудь дерзким подростком.

Я поворачиваюсь и направляюсь в их сторону. Они все это время стоят ко мне спиной. Ни она, ни парень ни разу не обернулись, чтобы посмотреть через плечо. Ни один из них, черт возьми, ни в чем меня не подозревает. Я подавляю смешок, но не могу сдержать улыбку, которая расползается по моему лицу пополам.

Они возвращаются к своему дому, и когда они поворачиваются, чтобы пойти по тротуару, я ныряю за кусты. Выглядывая, я наблюдаю, как они входят в дом. Именно тогда я выхожу и направляюсь к дому. Я обхожу вокруг дома, осматривая местность в поисках камер или точек наблюдения.

Нигде нет камер, даже в соседних домах, и есть только одно окно на заднем дворе, расположенное там, где находится кухонная раковина. Я смотрю в него. Там никого нет. Я решила, что чем ближе я буду подходить к дому, тем меньше шансов, что меня там заметят. Единственные другие окна, кроме тех, что выходят на фасад, - это окна спален с каждой стороны дома.

Держась поближе к дому, я подкрадываюсь к правой стороне и заглядываю в окно. Я могу сказать, что это комната мальчика, по кровати в виде гоночной машинки, коробке с игрушками посреди пола и по всем стенам в горошек. Я слегка приподнимаюсь на подоконнике. Окно поддается почти без усилий. Когда я вижу, что дверь в спальню начинает открываться, я быстро закрываю его и пригибаюсь обратно.

Со стороны я слышу, как Диди кричит на своего брата:

- Боже, ты когда-нибудь перестанешь плакать? Ты такой несмышленыш! Боже, мама должна была проглотить тебя! Ты делаешь всех несчастными!

Я сжимаю кулаки. Каждое слово, исходящее из уст этой жалкой пизды, только что привело меня в ярость. Не потому, что это неправда, и не потому, что она кричит на маленького ребенка. Опять же, нет ничего такого, чего бы я не сказала ему сама, будь у меня хоть малейший гребаный шанс. Нет, ее преступление в том, что она вообще это сказала.

Эти слова были последними, которые сказал мне мой отец перед тем, как погибнуть в результате бандитского налета, оставив меня с матерью, которую он накачал наркотиками до потери рассудка. Я помню, как он запер нас с ней в спальне.

Мамочка, что происходит? Ты в порядке? Мамочка?

Слова Диди, обращенные к маленькому Билли, почти дословно повторяют последние слова, которые мой отец сказал мне.

Мамочка, почему папа нас не любит? Мамочка, ты в порядке? МАМОЧКА?!!

Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох, выдыхаю и перефокусируюсь. По крайней мере, я думаю, что заставлю ее страдать еще больше из-за того, что она разбередила старую рану. Но сначала мне нужно найти способ проникнуть внутрь. С этой целью я перехожу на другую сторону. Заглянув внутрь, я обнаруживаю двуспальный матрас, телевизор и настольную лампу. Главная спальня - идеальное место для входа!

Я пытаюсь поднять окно. К сожалению, оно, должно быть, приклеено к основанию, потому что я вот-вот вырву ноготь из пальца, пытаясь отодрать эту чертову штуку. Я подумываю о том, чтобы ворваться внутрь и послать все к черту, используя элемент неожиданности - рядом не было ни родителей, ни кого-либо, кого можно было бы увидеть, - когда меня осеняет другая идея.

Мальчик...

Он видит во мне друга. Он думает, что я собираюсь пойти с ним за конфетами...

Еще одна улыбка появляется на моих губах. Да, это прекрасно! Возвращаясь к окну мальчика, я осторожно стучу по нему.

Сначала кажется, что он меня не слышит. Я стучу сильнее по стеклу. Когда это не срабатывает, я встаю на колени, хватаю камень и швыряю его в окно. Правда, я не совсем уверена, что это удачный ход, хотя желаемый эффект достигнут: он услышал меня. Это также могло насторожить сестру, которая была в доме. К моему облегчению, она не появляется в его комнате, когда приближается маленький Билли.

Его глаза расширяются от удивления и скептицизма, когда он подходит и поднимает стекло.

- Что ты здесь делаешь? - спрашивает он меня.

- Привет, Билли, - говорю я ему как можно более ласковым голосом. - Я хотела спросить, не хочешь ли ты сходить со мной за конфетами?

Его маленькое личико почти сразу же морщится, и он начинает всхлипывать. Я вздыхаю.

Боже, пожалуйста, пусть этот ребенок просто перестанет плакать!

- Я не могу, - скулит он.

- Почему нет?

- Потому что Диди говорит, что я больше не стою того, чтобы нянчиться со мной во время сбора сладостей.

- Хм-м-м...

Я почесываю подбородок. Я оглядываюсь по сторонам, и кусочки головоломки медленно встают на свои места.

- Когда она вернется?

Он поднимает взгляд от своих ладоней. Косметика уже стекает по его лицу. В любом случае, это была дерьмовая работа.

- Я не знаю. А что?

- Хорошо, вот что мы сделаем. Я хочу, чтобы ты помог мне подняться, а я тебя спущу. Ты возьмешь свое ведерко со сладостями и повеселишься. Я обо всем позабочусь, ладно?

Он поднимает брови, глядя на меня. Что, черт возьми, творится в голове у этого парня прямо сейчас? О чем он думает?

Он поворачивается и смотрит на дверь спальни.

- Что ты собираешься делать?

- Не стоит забивать этим свою мягкую головку, ладно?

Он продолжает смотреть на дверь.

Я начинаю терять терпение.

- Послушай, приятель, я пытаюсь тебе помочь. Если ты в ближайшее время не примешь решение, будет слишком поздно что-либо предпринимать.

Он поворачивается и смотрит на меня. Всхлипнув, он говорит:

- Хорошо. Только дай мне взять мое ведерко с конфетами.

Он хватает свою пластиковую тыкву и снова направляется к окну. Он уже собирается перекинуть ногу через край подоконника, когда останавливается.

- В чем проблема? - я спрашиваю его.

- Я... я боюсь, - хнычет он.

- Чего?

- Что, если я упаду?

- Ты что, не слушал, что я тебе только что сказала? Я помогу тебе спуститься, как только ты поможешь мне подняться.

Он выглядит неохотным, поэтому я откашливаюсь, и он начинает подчиняться. Он протягивает свою руку вниз, я хватаюсь за нее и забираюсь внутрь. Я удивлена, что он может держаться и подтягивать меня, пусть даже совсем чуть-чуть.

Остаток пути мне приходится подтягиваться самой, но это не так уж сложно. Благодаря ребенку мне это немного легче. И знаете что? В конце концов, он на что-то годится.

Добравшись до окна, я перелезаю через него и опускаю ноги на пол. Гладкий и прочный, именно такой пол я хотела бы иметь в своем собственном доме. Я шевелю пальцами ног и на мгновение наслаждаюсь этим ощущением.

Я снова смотрю на мальчика. Он смотрит на меня в ответ, его карие глаза лани прожигают меня насквозь.

- Ладно, приятель, теперь твоя очередь.

Не колеблясь ни секунды, я беру его подмышки, перетаскиваю через подоконник и выбрасываю из окна. Он едва успевает вскрикнуть, прежде чем упасть. Я выглядываю и вижу, что он лежит на земле, корчась в агонии. Хоть я и не могу поверить, что говорю это, слава БОГУ, что он жив. Если бы это было не так, я бы рисковала нарваться на копов, а я не могу этого допустить.

Я смотрю на Билли сверху вниз и кричу:

- А теперь давай, убирайся отсюда. О, и не возвращайся, пока не наполнишь это ведерко конфетами, понял?

Я подмигиваю ему, демонстрируя как можно больше гнилых зубов этого тела. Какая бы боль у него ни была, она мгновенно проходит, он вскакивает и убегает в соседний район.

Я усмехаюсь и отворачиваюсь. Негодяй ушел, не доставая меня. Теперь я делаю то, зачем пришла.

Я не спеша иду к двери, продолжая шаркать пальцами ног по линолеуму. Я могу привыкнуть к этому ощущению. Я дохожу до двери, когда она внезапно распахивается, чуть не ударяя меня по лицу. В дверном проеме стоит сама королева стерв, Диди.

Она впервые смотрит на меня, и ее глаза тут же округляются.

- Прости... Какого черта ты делаешь в моем...

Я прерываю ее, бросаясь к ней, хватая ее за рот и прижимая к стене.

- Ш-ш-ш, - говорю я ей, высовывая язык.

Я облизываю ее щеку, когда она съеживается. Ее грудь так быстро вздымается. Боже, мне это нравится!

Она упирается коленом мне в живот, заставляя меня согнуться пополам и отпустить ее. Она снова бросается в свою комнату, а я бросаюсь за ней в погоню. Я не могу позволить ей добраться до телефона!

Она, конечно, быстрая, но даже с такой форой ей не убежать от меня. Я бросаюсь вперед, как копье, настигаю ее и валю на пол. Она изо всех сил пытается оттолкнуть меня, но самое большее, на что она способна, несмотря на свою спортивную внешность, - это царапать меня. Ее ногти разрывают мою разлагающуюся плоть.

Она все сильнее и сильнее вцепляется в меня. Все больше и больше мясистых кусочков отрывается от меня. Я ухмыляюсь. Она так сильно облегчает мне задачу. Она обхватывает мое лицо и проводит по нему ногтями, оставляя огромные порезы по всей длине. Я прижимаю ее руку к полу и наклоняюсь, заставляя свои губы встретиться с ее губами.

Я признаю, что она красива. Обычно так оно и есть - у меня, знаете ли, есть свои стандарты, - но в этом отношении она представляет собой нечто вроде исключения. Она также знает, как использовать свой язык в нужных целях. Ее и мое тела борются друг с другом, прежде чем я, наконец, начинаю вытеснять себя из своего нынешнего тела в тело Диди.

Кажется, что оно тесновато. Действительно, тесновато. Краем глаза я вижу, как садится солнце. Время вот-вот истечет!

Когда мое внимание возвращается к ней, я думаю обо всем, что привело к этому: о рождении, о том, что сделали мои мать и отец, о незнакомце и нашей сделке...

Это было два года назад. Я только что закончила свою смену в стриптиз-клубе и возвращалась домой с одним из парней, после того как он купил мне выпивку. Не могу сказать наверняка, но я почти уверена, что он что-то подсыпал в выпивку, потому что я помню, как несколько часов чувствовала себя одурманенной. Скажу сразу, что мне потребовалось несколько дней, чтобы осознать, что, черт возьми, со мной происходило, когда это произошло. Хотя, я забегаю вперед...

Он провожал меня до своей машины, и я спотыкалась на каждом шагу. Он открыл передо мной дверь и небрежно втолкнул меня внутрь. Я помню, как хихикала ни над чем, ожидая его, когда заметила, что все погрузилось в темноту. Я имею в виду темноту, как в самой пустоте. Нигде не было ни света, ни даже его подобия. Это было так, словно кто-то задернул гигантский черный занавес над всем миром или каким-то образом умудрился погасить все уличные фонари разом.

Я не могла видеть своих ладоней, когда поднесла их, блядь, на два дюйма к своему лицу! Я позвала парня, но ничего не услышала. Ничего, кроме приглушенных криков, и, услышав это, я выскочила из машины и бросилась в ту сторону, откуда доносился шум. Я сделала это, но вокруг меня была абсолютная пустота.

- Эй! - крикнула я. - Кто там? Пол? Пол, что здесь происходит?

Внезапно я услышала глухой удар о землю, и приглушенные рыдания Пола раздались гораздо ближе ко мне. Завывал ветер, и я чувствовала, как он хлещет меня по телу. Я отступила назад, но остановилась, когда внезапно почувствовала чье-то присутствие прямо надо мной. Я больше не слышала рыданий Пола.

- Пол, - всхлипнула я. - Где ты? Где ты...

Голос впереди меня прервал:

- Он уше-е-ел...

Он произнес это тихим певучим голосом. Это было... странно мелодично, если не сказать пугающе. Он подошел ко мне ближе.

- Не-ее-ет, есть только я и моя пе-есня-яя. Ты и я, у нас все будет хорошо, потому что я сохраню твою дуу-уушу...

Я почувствовала, как чья-то рука погладила меня по лицу, и попыталась отодвинуться, но по какой-то причине не смогла пошевелиться. Бежать было некуда. Невидимая рука скользнула с моего лица вниз по рубашке. На мгновение она задержалась на моих грудях, лаская их. Я вздрогнула от этого.

- Ты такая красивая...

Он начал поднимать мою рубашку. Резкий ветер впился в мою плоть, покрывая ее мурашками. Мои соски напряглись, когда рука сжала один из них в тисках. Я тихо вскрикнула. Его руки были грубыми и мозолистыми. Я не могла издать ни звука, так как холодный ветер уже проник мне в горло, замораживая легкие и голосовые связки.

Его пальцы исследовали мои соски по кругу.

- Ты гово-ооо-оришь "нет"... но твое сердце го-вооо-оорит "да"...

Я чувствовала, как слезы наворачиваются на мои глаза. Я все еще не могла сказать, какого хрена происходит. И не только это, но и то, что я знала, что это неправильно, я не могу лгать...

Мне было даже приятно...

Я всегда ненавидела эту часть себя - распутную шлюху, всегда готовую к тому, что мужчина будет лапать меня и показывать, что мое гребаное место - стоять перед ним на коленях. Маленькая принцесса, у которой проблемы с папочкой. Это стереотип, не так ли?

Ну, это я.

Нет... нет, это была я.

Видите ли, я похоронила эту часть себя после нашей встречи. Я похоронила в себе шлюху, и теперь меня тошнит от того, что я вижу других таких же, как я. Как вы думаете, почему я выбрала именно это тело?

Я слышала, как он смеется.

- Будь осторожна со слезами, дорогая, - сказал он, на этот раз совершенно нормальным тоном. - Ты заставишь меня плохо себя вести.

- Ч-ч-что ты такое? - спросила я, едва осознавая, что снова могу говорить.

- Я... - он сделал глубокий вдох, от которого ветерок вокруг нас закружился, синхронизируясь с его местоположением. - Твое освобождение, шлюха.

Последняя фраза отозвалась эхом, гулким и неземным. Это отразилось на моем теле, как внутри, так и снаружи. Физически, ментально и духовно его голос разрушил все границы моего восприятия. Одна из его рук ущипнула меня за сосок и потянула его, отчего я снова вздрогнула. Он держал их так, что удлиняло боль, учитывая, что они и без того были такими чувствительными.

- Я здесь, потому что твоя жизнь - сплошное страдание. Это видно даже слепому.

- О чем ты говоришь?

Мне удается спросить сквозь стиснутые зубы и стоны.

- Ну же, Шарлотта. Не пытайся разыгрывать из себя дурочку. Может, ты и шлюха, но я уже некоторое время наблюдаю за тобой, и тупой ты точно не являешься.

- Чего же ты все-таки от меня хочешь? Что я такого сделала?

Он снова рассмеялся.

- Ты что, не слушала? Я собираюсь освободить тебя.

Я почувствовала, как он наклонился к моему уху и прошептал:

- Ты думаешь, я - монстр, но на самом деле я - просто тот, кто собирается дать тебе второй шанс.

- Что?

Не прошло и секунды, как мой рот с силой раскрылся, и что-то большое и массивное погрузилось внутрь. Вскоре я потеряла чувствительность во всех своих конечностях. Я помню последнюю мысль, которая промелькнула у меня в голове перед тем, как полностью погас свет:

Почему он так поступил со МНОЙ?

После этого я помню, как парила около трех лет, или, по крайней мере, сколько времени прошло в пустоте на тот момент. Бесцельная и безграничная, я путешествовала, пока не встретила его, человека из задней части клуба.

- Что ты со мной сделал?!

Он ухмыльнулся. Его рот был едва очерчен, обнажая острые зубы.

- Освободил, любовь моя.

Его голос отдавался эхом, хотя я и не знала, каким образом. Мы были в пустоте. Что, черт возьми, могло вызвать это эхо? Он подплыл ближе ко мне, его рука потянулась ко мне. Я отодвинулась.

Именно тогда я впервые осознала, что у меня нет тела - по крайней мере, органического. Это была темная, туманная фигура - призрак.

Я хотела закричать, но не успела, потому что мужчина был прямо надо мной.

- Вся боль, все бегство, ненависть, которая разъедала тебя изнутри... - его рука коснулась моей груди. - Теперь все кончено.

- Выпусти меня отсюда!

Эхом отозвался его смех.

- Выпустить тебя? Откуда? Отсюда, где не существует времени и реальности? Твоего тела больше нет, Шарлотта. Этого уже не вернуть.

- Зачем ты это сделал? Я была счастлива! Я любила свою жизнь!

- Счастлива? Правда? Ты была довольна своей жизнью? Ты была счастлива, когда каждый вечер ходила в бар, чтобы напиться в стельку? Ты была счастлива, когда собиралась пойти с незнакомым мужчиной к нему домой, чтобы тебя тупо оттрахали, а потом отвезли домой?

Я застыла на месте. Он придвинулся ближе, так что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от моего.

- Когда ты в последний раз была счастлива, а? Тебе, наверное, было всего шестнадцать, когда твой дядя Фред впервые вывернул наизнанку твою тесную розовую шкатулку для любви, верно?

Мои глаза расширились. Откуда он может знать об этом?

- Я знаю о тебе все, Шарлотта. Маленькая Шарлотта, плетущая свою паутину, - он провел пальцами по моей ключице. - Маленькая Шарлотта, которая лжет. Разве не так говорили мама и папа?

Его лицо расплылось в улыбке.

- А как насчет того случая, когда все остальные дети на игровой площадке дразнили и задирали маленькую Шарлотту? А как насчет того случая, когда они задрали тебе футболку, чтобы увидеть твои идеальные маленькие сиськи, все еще красивые и маленькие, в отличие от нынешних? - другой рукой он сжал мою грудь, отчего я вскрикнула от боли.

Я также не могла понять, учитывая, что у меня не было физического тела, почему я все еще чувствовала боль, но я чувствовала, и это было так же больно.

- Ты была счастлива тогда?

Задыхаясь, я подняла подбородок, чтобы посмотреть ему в лицо. Собрав все свои силы, я собралась с духом, чтобы сказать:

- Да, я была и остаюсь счастливой.

Я ожидала, что его улыбка исчезнет, что он закричит от ярости. Однако вместо этого, все еще ухмыляясь, он сказал мне:

- Тогда докажи это, сучка.

Отпустив мою грудь, он отодвинулся от меня. Разведя руки в стороны, он сказал:

- Докажи мне, что ты можешь быть счастлива, Шарлотта.

- Что ты имеешь в виду? Как?

- Ну, это тебе решать. Видишь ли, тебя, так сказать, изгнали из жизни. Я могу вернуть тебя, но твоя жизнь будет такой, какой ты ее себе представляешь. Если ты не сможешь найти жизнь, которой будешь довольна через три года, я найду тебя снова, и эта хорошенькая маленькая задница - моя. Поняла?

На мгновение воцарилась тишина. Я боялась что-либо сказать. А что было говорить?

- Давай, - сказал он, протягивая руку. - Поверь мне. Лучше пусть Дьявол даст тебе все. В любом случае, ты в некотором смысле выиграешь.

Я еще мгновение смотрела на него, изучая застывшую на его лице ухмылку, прежде чем медленно протянуть руку, чтобы взять его за руку. Когда наши пожатия встретились, он рассмеялся, и свет пронзил пустоту. Все вокруг стало белым-бело, и я снова увидела мир.

Я вернулась, но я знала, что что-то изменилось. Когда я попыталась взглянуть на свои руки, я поняла, что у меня нет тела. Помню, как сначала я в панике металась по комнате. Так я, наконец, научилась обретать тело. Она была шестнадцатилетней девчонкой, которая была под кайфом, когда я забрала ее. Опыт овладения чужим телом был сюрреалистичным, но длился недолго. Она была создана не для того, чтобы долго жить, как и следующие пятьсот человек, которые последовали за ней.

Прошел по меньшей мере год, прежде чем я, наконец, научилась вселяться в другие тела, и только сейчас, в последний день моего срока, я наконец обрела тело и жизнь, с которыми смогла бы пройти долгую дорогу.

Солнце садится, и жизнь уходит из глаз бедной маленькой Диди. Она ушла, опустошенная, а я заняла место водителя. Она сидела как влитая - не такая большая, чтобы я носила ее, как футболку, которая на два размера больше, чем нужно, и не такая маленькая, чтобы она трещала по швам. Я на мгновение восхищаюсь собой, своим новым отражением в зеркале, прежде чем броситься к двери, услышав стук.

Я открыла дверь и увидела на крыльце маленького Билли и офицера полиции.

- Я нашел его бродящим по улицам и плачущим. Он ваш?

Я переглянулась с ними и сказала:

- Да, офицер, я так беспокоилась о нем!

Я завожу испуганного мальчика внутрь и горячо благодарю полицейского. Он поворачивается и уходит. Я закрываю дверь и поворачиваюсь к мальчику.

- Прости, Диди, - скулит Билли.

На моих губах появляется улыбка. Боже, моя жизнь скоро станет намного лучше!

- О, Билли... - моя рука тянется погладить его по лицу. - Мне будет так весело с тобой сегодня вечером...

Он отступает назад, спотыкаясь о мою старую плоть, о мой "костюм зомби". Я делаю еще шаг вперед. Он переводит взгляд с меня на костюм и кричит.

Хихикая, я говорю ему:

- Счастливого Хэллоуина, маленький засранец!

Синоптики предсказывали, что на Хэллоуин будет гроза с громом, молниями, проливным дождем и сильным ветром, которые могут привести к отключению электричества в городе. День клонился к вечеру, и четверо мальчиков сидели у костра в лесу за домом Шона, где простирались мили дикой природы, деревьев и скрытых тайн. Небо было затянуто клубящимися облаками цвета синяка.

Мальчики встретились после ужина, чтобы накуриться и погреться у костра, прежде чем отправиться за угощениями. Они рассказывали страшные истории, пока жарили зефир и готовились собирать конфеты. Рональд, Уильям и Слейтер занимались этим уже несколько лет. Шон переехал в этот маленький городок около года назад, и это был его первый Хэллоуин с новыми друзьями. Он терпимо относился к Уильяму и Слейтеру, но был очень близок с Рональдом. Между ними была особая связь. Они планировали устроить резню в своей школе в день, который они назвали "Днем Зеро".

Рональд был одет как Джейсон Вурхиз из фильма "Пятница, 13-е, часть II". На голове у него был мешок с прорезью, чтобы он мог видеть. Уильям также сыграл Джейсона Вурхиза, но в версии с хоккейной маской из более поздних фильмов. Слейтер был одет как врач, в частности, гинеколог. Шон был одет как садист с фетишем бондажа из черной кожи. На нем была кожаная маска, закрывавшая всю его голову. У него было два отверстия для глаз и застежка-молния на рту. Он держал ее расстегнутой, чтобы можно было говорить, а из кармана у него торчал красный кляп в виде шарика и пара наручников.

Подростки передавали друг другу косячок у костра, наслаждаясь смесью "Пурпурной дымки" и "Белой вдовы". Они распили бутылку водки, которую Шон украл из дома. Он жил со своим отцом-алкоголиком, и вокруг всегда была выпивка. Он легко воспринял это, поэтому он и его друзья могли напиваться вместе. Его отец всегда был слишком пьян, чтобы замечать это.

- Это полный отстой! - Уильям закричал. - Почему нас никогда не приглашают на вечеринки? Мы слишком взрослые, чтобы собирать сладости. Мы должны быть на вечеринке с громкими мелодиями, бочонками холодного пива, косяками и пьяными девчонками, которые хотят подцепить кого-нибудь! Я чертовски ненавижу этот город!

Шон был другого мнения.

- Я в восторге от сегодняшнего вечера! Мы собираемся раздобыть столько конфет, не выполняя никакой работы. Мы будем бродить по городу, выискивая маленькие группы любителей сладостей без родителей, и мы изобьем этих ублюдков и украдем у них все конфеты. За тридцать секунд мы сможем получить то, ради чего эти ублюдки всю ночь стучались в двери. Чем больше ублюдков мы выследим, тем больше конфет получим!

- Я не знаю, чувак. Мы уже в старших классах. Тебе не кажется, что мы уже слишком взрослые, чтобы ходить за конфетами? Может быть, если мы появимся на вечеринке, нас впустят. Нам нужно хотя бы попытаться, - сказал Уильям, зная, что он не осмелится появиться на вечеринке без приглашения.

Шон не согласился с этим.

- О чем, черт возьми, ты говоришь? Никто на Земле еще не настолько стар, чтобы ходить за конфетами. Это главное событие года для миллионов людей - детей и взрослых. Кроме того, что бы мы делали в противном случае? Нас не пригласили ни на одну из больших вечеринок. Об этом не может быть и речи. Нам надерут задницы. С таким же успехом мы могли бы попытаться повеселиться и собрать конфет.

Рональд сказал:

- Хэллоуин - это нечто большее, чем дешевые конфеты в магазине. Это день, когда монстры могут быть самими собой, не прячась. Это ночь вандализма и уничтожения собственности. В этот день монстры-люди берут верх и удовлетворяют свои потребности. Это не тот день, когда люди носят маски. Все наоборот. Маски нормальности могут быть сброшены на одну ночь в году, и люди могут позволить своим внутренним демонам взять верх.

Уильям бросил ему вызов.

- Ну и что, черт возьми, ты тогда хочешь делать? Мы всегда можем посмотреть "Ночь живых мертвецов" или что-то в этом роде, а в полночь начнется марафон "Сумеречной зоны".

- К черту все это, - сказал Рональд. - Я знаю, куда мы идем! Не могу поверить, что я не подумал об этом раньше. Если мы это сделаем, я гарантирую, что это будет самый лучший и жуткий Хэллоуин в истории!

- Я заинтригован. Куда мы идем? - спросил Шон.

- Послушай, ты переехал сюда только в прошлом году, поэтому не знаешь истории этого города. Никто никогда не говорит о его мрачных тайнах. Но тридцать лет назад здесь жила злая ведьма, и люди сожгли ее на костре в Хэллоуин, - сказал Рональд.

- Откуда ты знаешь об этом, если это какой-то большой секрет?

- Во-первых, и это самое главное, мой дедушка был одним из тех, кто линчевал ее, и он рассказал мне всю историю, не упустив ни одной детали. Во-вторых, я пошел в библиотеку и поискал статьи по микрофишам, и нашел много информации.

- Я не знаю, я настроен скептически, - сказал Слейтер. - По крайней мере, скажи нам, куда ты хочешь отправиться.

- Нет, я не могу. Это испортило бы сюрприз. Вместо этого позвольте мне рассказать вам страшилку на Хэллоуин. Это чистая правда. Сегодня Хэллоуин, и мы сидим у костра. Сейчас самое подходящее время для жутких историй. Но прежде чем я расскажу вам свою историю о ведьме, каждый из вас должен рассказать свою собственную страшную историю.

- Да ладно, - возразил Уильям. - Это глупо.

Рональд приподнял маску и озорно улыбнулся.

- Поверьте мне. Оно того стоит. То, что я задумал, станет величайшим Хэллоуином в нашей жизни. Но сначала вы должны задать тон своими рассказами.

Уильям вздохнул.

- Отлично. Думаю, я начну первым, чтобы мы могли покончить с этим. Это случилось на Хэллоуин несколько лет назад. Когда я закончил собирать сладости, я высыпал все свои конфеты на пол в спальне, а в куче оказалась волшебная лампа. Понятия не имею, как она туда попала.

Слейтер был настроен скептически.

- Погоди, мать твою! Волшебная лампа? Это чушь собачья. Таких вещей не существует. Я не верю ни в магию, ни в привидения, ни в какое-либо паранормальное или религиозное дерьмо.

- Ты никогда ничему не научишься с таким закрытым умом. Я потер волшебную лампу и услышал мужской голос изнутри. Он сказал, что исполнит мое одно желание, если я его освобожу.

- Я думал, у тебя есть три желания, - прокомментировал Слейтер.

- Это всего лишь миф. Он должен был исполнить мое только одно желание.

- Как ты его освободил?

- Я потер лампу, как он мне сказал, и через долю секунды он был свободен и сидел прямо передо мной! Но я видел его насквозь! Я мог видеть стул позади него. В тот год я был в роли Дракулы. Гуляя по округе, переходя от дома к дому, мы натыкались на толпы зомби, маньяков, ведьм, монстров, инопланетян и мумий - ни одного нормального человека. Мне это нравилось, и когда я был моложе, я хотел сделать Хэллоуин реальностью. Я не хотел видеть обычных людей, одетых как монстры и серийные убийцы. Я хотел, чтобы мир был полон всевозможных настоящих монстров. Поэтому я пожелал, чтобы Ад открылся и наполнил мир демонами, монстрами и осужденными убийцами, и чтобы мертвые восстали из своих могил, и люди начали бы беспорядочно убивать друг друга. Это было бы потрясающе! Это был бы настоящий Хэллоуин!

- Так что же произошло? Ты видел настоящих монстров и тварей? - спросил Шон, которому понравилось, куда ведет Уильям.

- Нет, - ответил Уильям.

- Что случилось?

- Этот гребаный джинн был лживым мешком дерьма, и в полночь ничего не произошло. Ни демонов, ни массовых убийств, ничего.

- Потрясающая история, - саркастически заметил Слейтер.

Рональд фыркнул, выплюнув остатки водки.

Шон спросил, может ли он рассказать следующую историю.

- Я никогда раньше не рассказывал историй о привидениях у костра, так что простите меня, если я совершу ошибку. Вы, ребята, все знаете, что я переехал в Массачусетс из Луизианы в прошлом году. Там, где я жил, был один чокнутый парень, который жил дальше по улице. У него была приличная работа и все такое, но что-то было сломано в его голове. Городок, в котором я жил, был маленьким, и все клише, связанные с маленькими городками, были правдой. Все знали о делах друг друга. Невозможно было сохранить секреты. Парня звали мистер Хендс, и он преподавал химию в средней школе. Ходили слухи, что у него были проблемы, с которыми он не мог справиться, и он терял контроль над своей семьей, работой, всей своей жизнью, - Шон сделал паузу, чтобы закурить "Мальборо".

Он спросил, не хочет ли кто-нибудь еще такую же. Уильям взял одну.

- Лучше бы эта история была чертовски страшной, - сказал он.

- Ты не будешь разочарован, - ответил Шон. - Эта история скорее странная, чем страшная.

Уильям кивнул, выдувая дым в огонь.

- У мистера Хендса была жена по имени Зора, две маленькие дочери и сын, который учился в начальной школе, - продолжил Шон. - Пять лет назад, в ночь на Хэллоуин, мистер Хендс вышел из себя. Сначала он разделал своих детей ножом для разделки мяса. Он резал их до тех пор, пока они не превратились в груду конечностей, кишок, костей, мозгов и других частей тела. Все они были обезглавлены, а сын кастрирован. Самое отвратительное в этом то, что он заставил свою дочь откусить член ее брату, прежде чем разделать его - настоящий извращенец. Пока это происходило, его жена была связана в их спальне. Расправившись с детьми, он зашел в спальню, где она была привязана к кровати, и показал ей отрубленные головы ее детей. Она начала кричать, что заставило его смеяться как сумасшедшего. Чем больше она кричала, тем сильнее он смеялся.

- Это жуткая история, чувак! - сказал Слейтер.

- Это становится еще более странным. После того, как он показал своей жене растерзанные останки ее детей, он вытащил мачете из шкафа. Он отрубил ей ступни. Он отрубил ей руки. Это было легко, потому что она была связана. Затем он вытащил крошечный стилет и воткнул его ей в глаза, ослепив ее. Затем мачете отрубил ей голову. Ее кровь залила его всего. Жена, однако, оказалась стойкой. Ее последними словами, прямо перед тем, как мистер Хендс отрубил ей голову, было обещание воскреснуть из мертвых и отомстить. Прошло пару недель, и в его дверь постучали. Он открыл дверь и ничего не заметил, пока не посмотрел вниз и не увидел тыкву с лицом своей мертвой жены! Она врезалась в него, разбив ему коленные чашечки, и он упал. А потом началось самое ужасное. Жена-тыква потребовала, чтобы мистер Хендс трахнул ее. Она сказала, что убьет его, если он этого не сделает, и... он трахнул тыкву.

Трое парней переглянулись, затем снова посмотрели на Шона.

- И это был лучший секс в его жизни. Он умолял ее трахнуться еще раз, но она отказалась. Вместо этого она переехала к нему в дом. Прошло девять месяцев, и она родила дюжину маленьких тыкв. У всех у них было его лицо. А когда наступил Хэллоуин, он разрезал своих детей-тыкв и вытащил мозги из их открытых голов.

Уильям схватился за живот в приступе смеха.

Рональд выплюнул еще один глоток водки. На этот раз алкоголь попал на тлеющие угли, вызвав вспышку пламени.

Слейтер повернулся к Шону.

- Я думаю, ты забыл принять свои таблетки сегодня утром. Или, может быть, ты принял слишком много, чувак. Это хреновая история! - сказал он.

Когда мальчики перестали смеяться над нелепой историей Шона, Слейтер встал и принес еще дров для костра.

- Теперь моя очередь! - крикнул он. - Это реальная история, которая произошла с моим двоюродным братом. Он был там, все видел и рассказал мне все подробности. У него была компания друзей, с которыми он всегда тусовался, и один из них, Чед, был большим, упитанным парнем. Не только его тело было толстым, но и его разум постоянно требовал от него есть все больше и больше. Его любимым блюдом были шоколадные кролики. В ночь на Хэллоуин он и его друзья пошли на вечеринку, и все они приняли ЛСД.

- Когда кислота начала действовать, Чед посмотрел на свое тело и увидел, как оно меняется. Он превращался в шоколад! Сначала он начал грызть свои пальцы, а затем принялся за еду, как будто участвовал в одном из тех соревнований по скоростному поеданию. Вскоре он съел всю свою правую руку, а затем и предплечье до плеча. Повсюду была кровь, но он подумал, что это шоколад. К тому времени, когда его нашли друзья, он оторвал свой член и съел его, думая, что это вкусный бельгийский шоколад. Его друзья были в шоке. Он ел сам себя и широко улыбался. Они вызвали скорую, но он умер от потери крови до того, как она приехала. Мой двоюродный брат видел, как он ел свой собственный член. Мой двоюродный брат сказал, что, даже умирая, Чед смеялся как сумасшедший, разбрызгивая повсюду кровь и мясо. Когда он рассказывал мне эту историю, он был в отчаянии, и я знаю, что он говорил правду.

Слейтер кивнул группе, показывая, что закончил свой рассказ.

Шон начал хлопать.

- Отличная история!

Уильям и Рональд последовали его примеру.

Когда аплодисменты стихли, Рональд обратился к группе.

- Все отлично поработали. У нас есть время рассказать еще одну историю, которой я сейчас с вами поделюсь. Она касается того, куда мы направимся, когда закончим здесь. Мы идем в дом ведьмы. Шон, ты слышал о Повелительнице кукол?

Шон покачал головой.

- Я знаю, что все остальные знакомы с этой историей, но для тебя это будет новостью. Ее звали мисс Суини, и она была молодой женщиной, на вид лет двадцати с небольшим. Она переехала в этот город неизвестно откуда пару лет назад и устроилась на работу в библиотеку. Она была любимым и уважаемым членом общества. Все думали, что она совершенно нормальная, пока однажды у ее двери не появились двое полицейских. Они заявили, что свидетель видел, как она проникла на территорию кладбища и раскапывала могилу. Она пригласила их войти, и то, что они увидели, потрясло их до глубины души. Один из полицейских позже покончил с собой, сказав, что не может выбросить эти воспоминания из головы.

- Господи Иисусе, - сказал Шон.

Рональд кивнул.

- По дому ходили несколько десятков мертвых детей со стеклянными глазами. Они приносили в жертву маленького орущего младенца. Они разорвали ребенка на части и бросили куски в камин. Мисс Суини была снаружи и творила заклинания мести. Только выглядела она по-другому. Вместо того, чтобы выглядеть как молодая женщина лет двадцати с небольшим, она выглядела как старая карга, которой было сотни лет. Сначала копы даже не были уверены, что это мисс Суини, но когда они подошли поближе, то смогли сказать, что это она, просто постаревшая на сто лет или около того. Сначала они предъявили ей обвинения в нескольких убийствах. Но после некоторого расследования они установили, что девочки умерли естественной смертью и были похоронены на кладбище Олд-Оук. Обгоревшие останки ребенка так и не были найдены. Им пришлось снять обвинения в убийстве. Единственными преступлениями, которые они смогли приписать ведьме, были ограбление могил и осквернение трупов. В течение многих лет эта сумасшедшая ведьма выкапывала трупы девочек, которых недавно похоронили, и приносила их домой. Она использовала заклинания, чтобы вернуть тех мертвых девочек к жизни в виде живых кукол, и они все жили вместе. Это был шабаш мертвых. Никто не знал, что делать. Мисс Суини не была осуждена за убийство, но она представляла угрозу для общества - была преступницей с отклонениями от нормы. И с ее особыми способностями ее нужно было остановить. Поэтому группа горожан сожгла ее на костре. Но когда огонь потушили, от ее тела не осталось и следа.

- Черт, это жутко, - сказал Шон.

Рональд ухмыльнулся.

- Я знаю, где жила ведьма! Давай сходим к ней домой и украдем немного конфет у маленьких засранцев, которые бегают без родителей!

- Я подумал, нам нужно поговорить о "Дне Зеро", - прошептал Шон Рональду.

- Не сегодня, - ответил Рональд.

Удар грома и вспышка молнии последовали почти мгновенно. Очередная вспышка шума и света потрясла их всех, и начался дождь. Они побежали прятаться под деревом.

- Да пошло все это дерьмо. Я иду домой! - сказал Слейтер.

Уильям вмешался и сказал, что тоже уходит. Они бросились бежать. Рональд и Шон смотрели, как Слейтер и Уильям исчезают в лесу.

- Похоже, Хэллоуин в этом году отменяется, - вздохнул Рональд. - Я тоже собираюсь отправиться домой. Но мы скоро сходим в дом ведьмы. Может быть, завтра, если дождь прекратится. Увидимся позже.

На следующее утро одно и то же произошло в каждом доме, где жил ребенок. Когда мама или папа зашли в комнаты своих детей, чтобы разбудить их, их ждал самый ужасный, болезненный и сводящий с ума сюрприз из всех возможных. Люди с истерическими криками бегали по улицам. На город обрушился хаос.

Крики, доносившиеся снизу, пробудили Рональда от глубокого сна. Его мать была в истерике, и он услышал, как отец кричит:

- Боже милостивый, что это за мерзость? Что происходит? Где моя дочь? Это не мой ребенок!

Рональд вскочил с кровати, все еще полусонный, но быстро пришедший в себя. Он был в ужасе. Шум доносился из спальни его сестры. Его младшей сестре Бекки было семь лет, и Рональд испугался, что с ней что-то случилось. Поколебавшись, он распахнул дверь и побежал вниз, в комнату Бекки. Дверь ее комнаты была распахнута настежь, а его потрясенные и травмированные родители стояли на пороге, уставившись на кровать Бекки, как будто думали о том, чтобы развернуться и убежать.

Мать Рональда больше не кричала. Она издала тихий, скорбный стон. Его отец молчал, закрыв лицо руками, чтобы скрыть потрясение. Наконец Рональд собрался с духом и посмотрел на кровать сестры. То, что он увидел, было выше его понимания.

Сначала он подумал, что это его сестра, одетая в красное, лежит поверх одеял. Затем он моргнул и не был до конца уверен в том, что видит. То, что лежало на кровати, было похоже на Бекки. Но когда его взгляд сфокусировался, Рональд ахнул.

На кровати лежала большая кукла, которая выглядела в точности как его сестра - того же роста, с такими же волосами, с такими же чертами лица, того же размера. Вот только кожа у нее была не такая, как у человека. Она не выглядела как у человека. Ее кожа была фарфоровой, а по шее бежала трещина. Из трещины сочилась вязкая темно-красная жидкость. На ней было простое платье, когда-то белое, а теперь темно-кроваво-красное.

И ее глаза...

Ее глаза были маленькими, расфокусированными стеклянными шариками.

Взгляд его матери был прикован к разрезу на шее куклы Бекки. Внезапно Рональд понял, что красный - не естественный цвет платья Бекки. Нет. Она была вся в крови, которая текла не только из шеи, но и из порезов на запястьях и ступнях.

Рональд застыл в безмолвном шоке. Это не могло быть реальностью. Кукла в кровати его сестры была невероятно похожа на живую. Она была изранена так, словно ее убили ножом. Семья уставилась на этого двойника, который продолжал истекать кровью.

Раздался звонок, затем кто-то забарабанил во входную дверь. Звук эхом разнесся по всему дому. Кто-то - или что-то - хотело попасть внутрь.

Никто не пошевелился. Все замерли. Мать Рональда, Ванесса, перестала кричать и теперь стояла, кусая себя за руку. В комнате воцарилась мертвая тишина, из-за которой стук в дверь казался намного громче. Затем они услышали голос.

- Эй, впустите меня! Впустите меня! Мне нужно с вами поговорить! Я не могу найти Дженис! Впусти меня, черт возьми!

Голос принадлежал Биллу Роудсу, их соседу и другу. Его дочь, Дженис, была ровесницей Бекки, и они играли вместе.

Заговорил отец Рональда.

- Мы должны впустить его. Он может что-то знать. Рон, иди впусти его. Ну же, перестань пялиться и открой дверь!

Рональд подбежал к входной двери и открыл ее. На пороге стоял Билл Роудс с ужасающей гримасой на лице. На руках у него была изуродованная кукла, которая выглядела точь-в-точь как Дженис. У нее был вспорот живот, и от дома Билла тянулся след из внутренностей.

- Думаю, вам лучше следовать за мной, - сказал Рональд. - Есть кое-что, что вам нужно увидеть прямо сейчас, - Рональд выбежал из парадной двери в комнату своей сестры, где его родители обнимали друг друга и плакали.

Рональд знал, что во всем виновата ведьма. Больше всего на свете он хотел снова увидеть свою сестру в ее нормальном состоянии.

Снаружи доносились звуки домашней сигнализации, полицейских машин и скорой помощи. Повсюду люди просыпались и обнаруживали, что их дети пропали, а на их месте остались сломанные куклы. Куклы были похожи на пропавших детей, и на всех были видны следы жестокого обращения. Там были перерезанные горла, обезглавленные тела, расчлененные туловища и отрубленные конечности.

Шум становился все громче по мере того, как все больше и больше людей просыпались и выходили на улицу, не зная, что делать. Слухи распространились быстро, и вскоре стало известно, что всех детей в городе младше десяти лет забрали и заменили изуродованными куклами-двойниками. Люди не могли смириться с этой реальностью, и многие сошли с ума, обезумев от похищений и превращения из плоти в фарфор.

Ведьма появилась в полицейском участке.

- Я знаю, где все дети! Вы, ублюдки, не должны были убивать меня. Я вернулась, чтобы отомстить. Я забрала из города всех детей!

Это была уже не молодая, красивая мисс Суини; теперь она была отвратительной, страдающей желтухой ведьмой с седыми волосами и без зубов.

Прежде чем полиция успела ее схватить, она исчезла. Все обежали полицейский участок, разыскивая ее, но ее нигде не было видно. Ходили слухи, что она живет в лесу, но никто не знал, где именно.

Внезапно куклы повсюду ожили. Их глаза моргнули, а конечности начали медленно двигаться, даже если они больше не были прикреплены. В одном доме на полу была разбросана расчлененная кукла, у которой ожили руки, ноги, туловище и голова. Оно напало на мать и отца, кусая их и разрывая своими зубами, пытаясь съесть живьем.

Это был бунт, массовое восстание. Ведьма убила детей, а затем оживила их тела в виде кукол, чтобы они служили в ее армии. Их миссией было массовое убийство.

В тот вечер Рональду удалось ускользнуть от своих скорбящих родителей. Он побежал к дому Шона.

- Твоя сестра тоже пропала? - спросил он, запыхавшись, когда Шон открыл дверь.

- Да. В ее постели лежал изуродованный манекен, - ответил Шон. - Мой отец обратился к копам, но они были слишком заняты. Поэтому он вернулся домой и начал пить. Сейчас он без сознания.

- История о ведьме, которую я вам рассказал, реальна. Она ответственна за все это. Я знаю, где находится ее дом. Пошли! - сказал Рональд, вытаскивая Шона из его дома.

- О чем ты говоришь? Эта история не может быть правдой. Откуда ты знаешь, где это? - спросил Шон.

- Потому что он находится в лесу, и однажды я его нашел. Я заглянул в окно. На полу лежали мертвые дети с перерезанным горлом. У стены была выстроена группа кукол, которые все были похожи друг на друга. Ведьма сотворила какое-то странное волшебство, и вскоре куклы начали двигаться. Они преобразились, их черты лица стали напоминать трупы на полу. Затем ведьма повторила какую-то богохульную молитву, и у кукол из шеи потекла кровь, и они начали ходить по кругу. Я никому ничего не сказал, потому что не хотел, чтобы другие ребята смеялись надо мной. Мне никогда не было так страшно, поэтому я убежал. Пойдем со мной, и мы найдем ведьму.

- Что будет, когда мы ее найдем? - спросил Шон, и сомнение исчезло из его голоса.

- Мы сожжем ее заживо, и тогда все ее суррогатные куклы тоже умрут, - ответил Рональд.

- Но моя сестра - одна из тех кукол. Я не хочу, чтобы она умерла!

- Извини за плохие новости, но она уже мертва. Ведьма убила ее, и мою сестру тоже. Они не вернутся. Ведьма оживила их и поместила души в кукол. Но как только ведьма будет уничтожена, души людей освободятся. Нам нужно освободить их из этого мира. Мы должны убить ведьму, или всем конец. Скоро у нее будет столько кукол, что хватит на целую армию, и что нам тогда делать?

Они бежали, пока не устали, а потом перешли на шаг. Шон последовал за Рональдом через лес. И тут, как по волшебству, они увидели дом. Он был сделан из дерева. Из трубы валил дым. Они ускорили шаг и направились к маленькой хижине, остановившись, чтобы спрятаться за деревом.

- Что нам теперь делать? - спросил Шон.

Прежде чем Рональд успел ответить, из дома ведьмы вышла самая красивая женщина в мире. Ее обнаженная фигура была видна в лунном свете, кожа бледная и безупречная, грудь большая и упругая. Она выглядела молодой, возможно, лет двадцати с небольшим. Она начала танцевать и выкрикивать их имена.

- Рональд! Шон! Идите сюда и помогите мне удовлетворить мои желания. Я сгораю от вожделения. Пожалуйста, придите и помогите мне!

Рональд повернулся к Шону, тут же забыв о своей миссии.

- Может, нам пойти к этой женщине? Я так сильно хочу ее. Меня тошнит, все тело ноет от вожделения к ней.

- Нет, чувак, - ответил Шон, качая головой. - У меня плохое предчувствие по этому поводу. Подумай о том, что сейчас происходит с ведьмой и всем остальным. Это неправильно. Это больше похоже на сцену из сна, чем на реальность. Давай просто побудем здесь, за этим деревом, пока она не уйдет, а потом свалим отсюда.

- К черту все это, - усмехнулся Рональд. - Ты можешь прятаться здесь, сколько захочешь. Я собираюсь заняться сексом. Подумай об этом! Мы неудачники! Вот почему у нас "День Зеро", и мы собираемся убить всех в школе. Это потрясающая возможность! Секс с потрясающей красоткой! С кем-то с идеальным телом! Ты слишком много думаешь.

- Твой член слишком много думает, чувак! Ты совершаешь ошибку, - возразил Шон.

- Да пошло оно все, - сказал Рональд.

Он протиснулся мимо Шона и вышел из-за дерева.

Когда он приблизился к обнаженной женщине, она посмотрела на него с озорной улыбкой. Она облизала палец и засунула его себе во влагалище, теребя себя и постанывая. Рональд пошел быстрее.

Когда он подошел к ней, они обнялись. Она поцеловала его и помассировала его тело. Шон наблюдал, не зная, что делать, боясь того, что может произойти. Когда Рональд и женщина поцеловались, Шон почувствовал укол зависти.

Она прошептала Рональду на ухо, прося его раздеться. Он быстро разделся. Она опустилась на землю, массируя свои груди и теребя пальцами анус.

- Иди трахни меня, Рональд. Я люблю девственников, они самые лучшие. Иди ко мне, Рональд.

Примерно через три секунды Рональд был обнажен. Его твердый, как скала, член был направлен в сторону пышногрудой лисицы, расставившей ноги на земле. Он встал поудобнее и ввел в нее свой член. Тепло, которого он никогда раньше не испытывал, разлилось у него в животе и вызвало волну удовольствия по всему телу. Ее влагалище было похоже на голодный рот, всасывающий его с такой яростью, какую он и представить себе не мог. Он входил и выходил, постанывая с закрытыми глазами. Он открыл их и увидел, что она бьется в экстазе - и все из-за него... потому что он трахал ее так сильно.

Затем ситуация начала понемногу меняться. Ее роскошные рыжие волосы потемнели. Затем они стали белыми как снег и выпали из ее головы. На ее гладкой коже появились морщины, а грудь начала обвисать. Зубы пожелтели и потемнели, прежде чем один за другим выпасть изо рта. Она старела с невероятной скоростью. Рональд был в ужасе, когда эта красивая женщина на его глазах превратилась в изможденную старуху. Он отчаянно пытался вытащить из нее свой член. Ее вагинальные зубки с силой впились в него, удерживая в своем теле.

Теперь ведьме, казалось, было за девяносто. Ему было так противно, что он не мог отвести взгляд, пока громкий шум не отвлек его от ее безобразия. Он поднял глаза. Их окружало несколько кукол в разной степени разложения. Одна из кукол протянула руку и обхватила Рональда за горло. На ощупь она была холодной и липкой.

Рональд ударил куклу кулаком. Ее фарфоровое личико разбилось вдребезги, и из отверстия вылетели десятки гигантских черных жуков с сотнями извивающихся лапок. Медленная процессия раздутых, покрытых слизью существ и других скользких насекомых гротескным шествием выползла из расколотой головы куклы.

Рональд знал, что ему придется действовать немедленно, иначе ему грозит кастрация или даже смерть. Боль пронзила его эрекцию, когда зубы вонзились в нее, пуская кровь и удерживая ее в ловушке. Не в силах придумать решение, он ударил старую каргу по лицу, отчего ее зубы сжались еще сильнее. В этот момент Рональд понял, что сейчас умрет.

Но он ошибался.

Шон выбежал из тени с камнем размером с арбуз и ударил им ведьму в лицо. Ее вагинальные зубы разжались, и Рональд упал навзничь. Ему было очень больно, но он все еще был жив и его мужское достоинство не пострадало.

Удар о камень должен был убить ведьму, но это только разозлило ее. Она ударила Шона в живот, подбросив его в воздух и посадив на задницу. Ее лицо было рассечено и покрыто темно-красной пеной, а из губ торчали зубы.

Воспользовавшись случаем, Рональд пнул ее в ребра. Затем двое мальчиков наступили на ведьму, когда она закричала. Они повалили окружавших их кукол и отнесли старую ведьму в ее дом, где в камине горел огонь.

Как можно быстрее они подтащили визжащую ведьму к камину и бросили ее в огонь. Рональд толкнул ее всем телом в камин, затем взял полено и ударил им по голове, прежде чем бросить в огонь. Крики ведьмы постепенно затихали, когда огонь поглотил ее. Куклы неловко натыкались друг на друга. В конце концов, они упали на землю и затихли.

По всему городу куклы опрокидывались и умирали. По всему городу прокатилась волна скорби, так как почти каждый потерял кого-то из своих близких.

Рональд и Шон побежали домой так быстро, как только могли. Рональд рассказал отцу, что в лесу живет ведьма, которая ответственна за пропажу детей, и что ее убили. Отец Рональда поговорил с группой мужчин, собравшихся на улице, и вскоре группа людей отправилась к дому ведьмы.

Когда они прибыли, огонь горел, но в камине не было ничего, кроме дров и пламени. Кукол нигде не было видно.

- Она была здесь меньше часа назад, и она была мертва, - настаивал Рональд. - Повсюду были куклы. Одна даже была похожа на Бекки. Но теперь ее нет.

Где-то в темноте под землей лежала раненая женщина, ожидая, когда к ней вернутся силы. Скоро она освободится. Никто не сможет убить ведьму, которая умела превращать детей в кукол-убийц. А пока она отдохнет и будет планировать свое возвращение. Придет ее время, и она безжалостно отомстит.

Высоко на деревьях, где их не было видно, сидели брошенные кукольные дети и смотрели вниз, на лес. Хотя куклы, найденные в детских кроватках, были мертвы, у ведьмы был преданный ей шабаш, который выжил. Они будут прятаться, пока ведьма не вернется, и тогда они станут ее армией, уничтожающей всех и каждого. Она завладеет миром, ее единственная цель - уничтожение человеческой расы.

Люди думают, что они в безопасности.

Неправильно...

Никто не находится в безопасности.

Дело было так: однажды вечером он встретил кое-кого новенького, и теперь он снова был в гостях у незнакомца, сидел на диване в гостиной, пока парень приносил им напитки с кухни.

Еще немного выпить, - мысленно поправил себя Дин, - еще немного выпить, в чем не было необходимости, - рюмки, пинты и коктейли из баров города все еще проникали в его организм, наполняя его сознание приятными вихревыми красками.

К тому же они наполняли его мыслями, которые раньше напиток очень хорошо подавлял, но в последние годы это прекратилось. Казалось, он не мог перестать думать, и в этот конкретный момент он спрашивал себя, как у него развился этот талант, эта способность разговаривать с людьми, которых он никогда раньше не встречал, выпивая, а затем приходя к ним домой. Это был навык, который многие могли бы назвать палкой о двух концах. Иногда все шло хорошо, иногда - нет.

Он задавался вопросом, чем же закончится это занятие. Но тут же отбросил эти мысли, когда в дверях гостиной появился незнакомец с бутылками напитков в руках.

Пол, - вспомнил Дин.

Незнакомца звали Пол.

Парень направился к нему через гостиную, слегка покачиваясь, и стеклянные бутылки при его движении звякали друг о друга. Правда, он ничего не пролил, и Дин был благодарен ему за это. В последний раз, когда это случилось много лет назад, чувак, у которого это было дома, опустился на пол и начал слизывать капли. В этот момент Дину следовало поспешно ретироваться, но было поздно, и он был пьян, так что он этого не сделал. По крайней мере, в тот раз там были другие люди, в отличие от сегодняшнего вечера. Тогда у него все еще были друзья, которые оставались с ним на всю ночь. Хотя, если подумать, инцидент с лизуном полов тоже произошел на Хэллоуин. Он предположил, что в этом дне, а точнее, в этой ночи, есть что-то такое, что заставляет людей совершать безумные поступки.

Эта мысль заставила его настороженно наблюдать за Полом, когда тот поставил одну из стеклянных бутылок на обшарпанный кофейный столик перед ним. Затем Дин подождал секунду, наблюдая, не попытается ли парень пробраться к нему на диван, прижаться, сделать шаг навстречу. Такое тоже случалось раньше, и не один раз. Поэтому он напряг кулаки, приготовившись. Однако, к счастью, Пол с бокалом в руке уселся в кресло напротив него и, как будто прочитав мысли своего гостя и желая заверить его, что они оба настоящие мужчины, предложил:

- Хочешь посмотреть порно?

- Ну... - Дин не мог сказать, что не испытывал искушения.

Прошло много времени с тех пор, как он был с женщиной, с тех пор, как он был с...

Он отбросил эту мысль и вместо этого еще немного поразмыслил над идеей порно. Хотя острые ощущения от созерцания пары больших сисек или бритой "киски" на экране никоим образом не заменяли того, что было на самом деле, все же было бы неплохо напомнить себе, как выглядят эти заветные секреты. Но он, вероятно, не мог подрочить на это, не в присутствии другого парня, поэтому покачал головой и сказал:

- Не-а.

Пол кивнул.

- Тогда еду? Мы могли бы заказать на дом.

Черт возьми... еще один фрагмент разговора, который, казалось, пытался заставить его вспомнить о ней, и он не хотел думать о ней, ни сегодня, ни когда-либо еще. На этот раз он не произнес ни слова, просто покачал головой.

- Круто, - ответил Пол.

Казалось, его действительно это вполне устраивало, как и все остальное, и он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и стал пить, время от времени притопывая ногой в такт какой-то мелодии, слышной только ему. Дин старался следовать его примеру и наслаждаться тишиной и спокойствием, но, как бы ему ни нравилось находиться в толпе, когда он выпивал, встречи один на один часто давались ему нелегко. Он не был силен в светской беседе, но молчание казалось ему удушающим. Итак, по прошествии, как ему показалось, пары часов, но, вероятно, это было не так, он кашлянул и сказал, не имея ни малейшего представления о том, что он скажет дальше:

- Итак...

Пол подскочил на своем месте, напугав Дина.

- Эй, - сказал он. - Сядь прямо здесь.

Дин, который, как ему показалось, довольно долго не двигался с места, но, вероятно, и не двигался, согласился с этим требованием и наблюдал, как другой мужчина резко встал, без сомнения, все еще ощущая действие напитков, выпитых в городе, и поставил свою бутылку на кофейный столик.

- Я хочу тебе кое-что показать!

- Хорошо, - сказал Дин, но тот уже двинулся к выходу из комнаты.

Оставшись один, он откинулся на спинку дивана, надеясь, что Пол не вернется в одних стрингах, или в открытом спортивном купальнике, или еще в чем-нибудь подобном. Он решил, что если бы парень собирался заняться с ним сексом, он бы уже это сделал. В любом случае, даже если бы он это сделал, Дин сказал бы "нет". И если владелец этого дома попытается настаивать, что ж...

Его рука крепче сжала бутылку, кожа побелела на фоне зловеще-зеленого стекла. Он поймал свое отражение и удивился, почему вдруг стал таким сердитым. А может, это вовсе не было так неожиданно.

Он закрыл глаза, обеспокоенный этой мыслью.

Затем он услышал, как Пол возвращается в комнату, услышал, как парень остановился перед ним, и услышал, как он сказал:

- Сюрприз!

И, открыв глаза, обнаружил, что на него смотрит дуло дробовика.

Выдержки из интервью с двумя друзьями подозреваемого:

- Ну, знаете, "друг" - это уже чересчур. Раньше мы были друзьями. До тех пор...

- Да, мы ходили с ним куда-то в тот вечер. Мы не смогли собраться все вместе на сам Хэллоуин, понимаете? Так что это было в предыдущую субботу, ну, знаете, - самое лучшее, что можно было придумать. Только мы не оставались вместе всю ночь. Нет, он ушел и занялся своими делами, и мы не возражали, если бы позволили ему это. Я имею в виду, с ним было не очень весело. И, по правде говоря, он всегда так поступал - уходил в одиночку и просто заводил случайных друзей. Вот что он сделал той ночью, и я думаю, именно так у него появился дробовик...

- Нравится?

Дин услышал слова Пола, но момент был настолько сюрреалистичным, настолько неожиданным и похожим на кадры из фильма, что он не смог полностью осознать их.

- Это принадлежало моему дедушке.

Он тоже слышал эти слова, но не мог полностью сосредоточиться ни на них, ни на том, кто их произносил.

- Раньше я использовал его для того, что называлось "стрельба по голубям".

Нет, все, что он мог делать, это смотреть в отверстие на конце ствола - отверстие, которое казалось таким маленьким, но на самом деле было таким огромным, заполняя его мир, все, что он мог видеть.

- Он был своего рода барахольщиком, - слова продолжались, фоновый шум. - Он умер пару месяцев назад. Я нашел эту штуку под кучей мусора у него дома и вытащил ее тайком, когда никто из семьи не смотрел.

Дыра... Палец Пола на спусковом крючке, где-то за этим... И то, и другое означало его смерть.

- Довольно круто, правда?

Или нет?

Пол внезапно перестал целиться в него, отвел оружие назад и положил его на плечо, как солдат в одном из тех фильмов, о которых Дин только что вспомнил.

- Это будет частью моего костюма на Хэллоуин, - продолжил Пол. - Я собираюсь стать охотником на зомби. Буду ходить по улицам и пугать всех, кто собирает сладости, - он сделал паузу, задумавшись над этой мыслью. - Я просто собирался купить игрушечное ружье, но потом нашел это, - он с вожделением покосился на ружье, холодное на вид стальное дуло упиралось ему в лицо. - Люди подумают, что это просто классная копия, верно? Но я-то буду знать. Я буду знать.

Его тон внезапно стал любящим, хотя была ли эта любовь к нему самому и его хитрости или к самому дробовику, Дин не мог сказать. Затем парень ухмыльнулся и прошел - нет, он промаршировал, по-настоящему изображая маленького солдатика, - через комнату, прислонил ружье к стене в углу, сел на свое место и сделал глоток, и Дин наблюдал за всем этим как в тумане, едва веря своим глазам.

- Но это все равно будет пугать людей до чертиков, - в конце концов заключил Пол, - когда они впервые увидят меня с ним.

Именно тогда Дин кое-что понял - кое-что, что ему следовало увидеть задолго до этого:

Этот парень был полным сумасшедшим.

Это должно было быть очевидно еще в баре. Когда он впервые услышал историю Пола о том, как он потерял девственность в возрасте - серьезно - шести лет. С другом семьи, который присматривал за ним, - подругой, - подчеркнул он после комедийно-драматической паузы под смех небольшой толпы, слушавшей его. В том числе и Дин, который к этому моменту стоял на отшибе, оторвавшись от своих друзей, устав от их доброжелательных, но раздражающих вопросов о том, как у него дела, справляется ли он, наконец-то двинулся дальше. Он наблюдал за всем этим с благоговейным трепетом, уверенный, что никто из этих зевак не поверил в эту дурацкую историю, но они все равно стояли и ловили каждое его слово. Некоторые из них даже кивали, как будто это было правдой, что заставило Дина почувствовать зависть. Ему бы тоже хотелось быть в центре внимания, но у него не хватало на это сил.

Правда ли это?

При этой мысли его взгляд почему-то остановился на дробовике.

Затем, совершенно неожиданно, не имея ни малейшего представления, откуда взялся этот вопрос, он спросил:

- У тебя есть какие-нибудь патроны к нему?

- Боже, нет!

Но когда он это сказал, Пол отвел взгляд и не стал встречаться с Дином глазами.

Дин не сводил глаз с Пола, пока тот, наконец, не взглянул на него. Осознав это, он неохотно, испытывая неловкость, выпрямился на стуле, начиная испытывать возбуждение. Сам не зная почему, он наслаждался ощущением неловкости этого парня.

- Ну же. Ну же...

Пол, наконец, встретился с этим взглядом, хотя, казалось, это стоило ему некоторых усилий. Его лицо побелело, и он громко сглотнул.

- Ну же, что?

Дин ухмыльнулся. Он вложил в эту улыбку все, что у него было. Потому что внезапно, по причинам, которых он не мог понять - или в которых еще не мог признаться самому себе, - ему захотелось узнать, есть ли у этого человека, у этого незнакомца, в чей дом он пришел, патроны к дробовику.

- Ты знаешь, - сказал он. - Давай.

- Ну...

Он почувствовал, что улыбается, и это внезапно заставило его подумать о ней, о том, как это действовало на нее, когда-то давно, до того, как... Теперь он, наконец, позволил мыслям продолжаться, позволив ей снова проникнуть в его сознание. Он позволил себе закончить мысль:

До того, как она порвала со мной. До того, как... до того, как это место изменило ее.

- Я имею в виду...

Пол продолжал говорить, даже если слова казались далекими. Однако, несмотря на их дистанцию, Дин мог сказать по тону, что парень уже разогрелся, привык к своему образу мыслей, его улыбка и добродушный характер всегда были такими убедительными, всегда, за исключением того момента, когда... "Что значит, все кончено? Что значит, ты бросаешь меня? Нет. НЕТ! Пожалуйста, позволь мне остаться. Я не могу... Я не могу жить без тебя. Я..."

Дин закрыл глаза. Улыбка стала болезненной, когда боль, копившаяся внутри, начала искать выхода, снова напомнив ему о дробовике - и его неуловимых боеприпасах к нему.

Пол продолжал говорить.

- Я имею в виду, да.

Дин снова открыл глаза, улыбка сползла с его лица, сменившись... чем-то. Он не был уверен, что именно - не знал, что он чувствует.

Пол, тем временем, выглядел странно серьезным, когда делал свое признание.

- Да, я просмотрел банковские записи моего дедушки и выяснил, откуда он их взял.

Дин нахмурился.

Дедушка?

Потом вспомнил. Он был настолько погружен в свои мысли, в план, который медленно формировался у него в голове, что почти забыл о происхождении оружия Пола.

- Просто чтобы, знаешь ли, прочувствовать роль, - заключил Пол.

- Правильно.

Дину не хотелось говорить; он просто хотел потратить время на то, чтобы составить план действий в своей голове, но он чувствовал, что здесь нужна речь, поэтому он произнес это единственное слово. Он был согласен с тем, что сказал другой человек. По крайней мере, кое-что из этого.

Роль - это все, чем когда-либо мог стать такой человек, как Пол, - притворство. В то время как Дин собирался показать миру - показать ей - насколько он на самом деле реален.

Эта мысль заставила его, наконец, сказать что-то еще, задать Полу вопрос.

- Так где же теперь патроны?

Пол - гребаный тупица - пытался действовать разумно.

- Разве тебе не хотелось бы знать?

- Да, я бы хотел.

Он подался вперед в своем кресле, больше не играя, готовый завершить начатое, чувствуя, что судьба, его судьба, близка.

- Так расскажи мне.

- Н-нет.

У Пола было такое выражение лица, словно он только что понял, кто здесь главный, и Дину это понравилось.

- Нет, я этого не сделаю.

- Ты сделаешь, - Дин был уверен в этом, он никогда ни в чем не был так уверен, как сейчас, и внезапно встал. - Ты, черт возьми, сделаешь это!

Пол тоже встал.

Затем полез в карман за телефоном. И поскольку он был только языком, поскольку в нем было слишком много нежности и недостаточно мужества, чтобы самому решать свои проблемы, Дин точно знал, кому он попытается позвонить: в полицию. Или, если не они, то какой-нибудь большой друг-хулиган, который придет и выставит его из дома. Но этому не суждено было случиться. Нет, он получит свой приз, несмотря ни на что.

Его намерения, должно быть, были написаны у него на лице.

Пол забыл о своем телефоне, повернулся к Дину спиной и вместо этого потянулся за оружием.

Оно было заряжено?

Дин так не думал.

Но он не планировал выяснять это на собственном опыте.

Поэтому он двинулся дальше. Схватил пивную бутылку за горлышко и разбил ее о кофейный столик. Бросился вслед за удаляющимся Полом, одной рукой схватил его за плечо, а другой...

Провел острым, зазубренным краем разбитой бутылки по горлу парня.

Изумленный, он отступил назад, когда Пол приложил руку к перерезанному горлу и из него потекла кровь. Не мог не завороженно наблюдать, как мужчина упал на пол и забился в конвульсиях, переворачиваясь на спину. Дин мог видеть его лицо. Потрясение в его глазах постепенно сошло на нет, по мере того как жизнь покидала их - его самого.

Дин наблюдал за всем этим, как зачарованный.

Он и не подозревал, что способен на такое. Но в то же время он не был удивлен. В некотором смысле это казалось неизбежным. Как будто это всегда было истинным направлением его жизни, как будто он стремился к этому, принимая любые решения - особенно каждый раз, когда возвращался в дом к случайному человеку, даже когда у него наконец появился свой собственный дом, в который он мог вернуться, любящий дом с ней. Возможно, он сам напрашивался на то, чтобы с ним случилось это или то же самое - нож в сердце или поперек горла. Или еще до всего этого, до того, как у него вошло в привычку знакомиться со случайными незнакомцами, может быть, он гонялся за этим, когда заходил в бары и не знал, когда остановиться, поглощал бутылку за пинтой, после чего внезапно почувствовал жажду, подумав обо всех этих напитках. Поэтому он бросил окровавленную разбитую бутылку - она все еще была у него в руках? - и вместо нее схватил бутылку Пола. Он решил, что парню она не понадобится.

Эта мысль заставила его улыбнуться, когда он поднес напиток к пересохшим губам.

Затем он мгновенно выплюнул его.

Это дерьмо было чертовски теплым!

Должно быть, он достал его не из холодильника, - предположил Дин.

Может, оно стояло на столе, потому что холодильник был полон. Правда об этом, конечно же, крылась на кухне, и сейчас, глядя на тело, он понял, что в ближайшие пару дней ему предстоит осмотреть весь дом. Сначала, естественно, он найдет патроны, а затем подумает о том, что он собирается делать, о плане, который он привел в действие сегодня вечером. Потому что пути назад не было, и теперь он это знал. Итак, он сел на свободное кресло Пола - оно бы ему тоже больше не понадобилось, - подумал он и хихикнул, - положил ноги на труп, закрыл глаза и стал мечтать о том, что будет дальше.

На Хэллоуин...

Сегодня у нее поздняя смена, поэтому она сидит на диване, пьет утреннюю чашку кофе и просматривает социальные сети на своем телефоне, когда видит это. Она видит его имя и имена некоторых его друзей, с которыми онлайн-журналисты уже начали беседовать. Она узнает их, так как бывала в их домах и принимала их обоих у себя. Когда-то это был их дом, о Боже, а потом она читает дальше, видит людей, на которых он нападал в ночь на Хэллоуин, людей, которых он убил, и она тоже узнает одного из них. Хотя она и пребывает в некотором оцепенении от всего этого, она слышит какое-то шевеление в спальне, слышит, как Рик спускается к ней по лестнице, привлеченный, без сомнения, приятным запахом ее кофе. Она пытается найти утешение в этом, в том, что он находится с ней в доме, но это бесполезно, особенно перед лицом всего этого. К тому времени, когда он открывает дверь гостиной и смотрит на нее, она уже плачет.

- Детка? - он подходит к ней, одетый только в пижамные штаны, с обнаженной грудью, но с выражением беспокойства на лице. - Что такое? Что случилось?

Но она ничего не говорит; она качает головой, думая про себя только об одном:

О, Дин...

Наконец-то настал великий день.

Дин стоял перед зеркалом в ванной Пола, размышляя о предстоящей ночи и обо всем, что произошло за последние пару дней, начиная с того, как он позаботился о бывшем владельце этого дома, - поступок, который все еще удивлял его, но не слишком сильно. Упомянутый владелец, конечно же, все еще прохлаждался внизу, где и встретил свою кончину.

"Леденящее душу" определение было подходящим, - подумал Дин.

Ему повезло, что на дворе был октябрь. Он не разобрался, как включить отопление, и в доме было холодно. Тело еще не начало разлагаться, и запах был еще терпимым. Вероятно, это ненадолго, но Дин не думал, что ему осталось "надолго".

Не после сегодняшнего вечера.

Он насвистывал мелодию, которая вертелась у него в голове. Иногда он делал это - на самом деле часто - и, делая это, размышлял о том, что в этом году календарь оказал ему услугу, перенеся Хэллоуин на будний день. Он злился из-за этого, когда несколько дней назад уходил куда-то, думая, что суббота перед мероприятием никогда не бывает такой захватывающей, как когда сам праздник приходится на субботу. Но сейчас, учитывая его план, это было действительно полезно. Дин не мог отделаться от мысли, что какая-то высшая сила помогает ему здесь, что он должен был это сделать. Люди все равно захотят отпраздновать это событие, но не выходя из своих собственных домов. Конечно, это означало небольшие вечеринки, поскольку завтра людям все равно нужно было работать, но все равно вечеринки, а значит, выпивка.

А значит, и еда.

Он отвернулся от зеркала, не совсем довольный тем, как выглядит, но, с другой стороны, он никогда не был доволен. Как бы то ни было, этого будет достаточно. Для того, что он приготовил, этого будет достаточно.

Дин спустился вниз, обратно в гостиную. Увидел дробовик, прислоненный к стене, там, где он его оставил. Он много тренировался держать оружие, ходил с ним повсюду, привыкая к его весу. Затем на секунду он испытал странное чувство дежавю. Судя по расположению оружия, это все еще могло быть субботним вечером, если бы не одна маленькая деталь.

Теперь дробовик был заряжен.

Только одной пулей, поскольку за раз можно было сделать только один выстрел, и это было настоящей занозой в заднице. Но он мог с этим смириться. Теперь он с горечью вспомнил, по какой причине у дедушки Пола вообще был дробовик, и Дин выяснил это в воскресенье утром. Стрельба по голубям. Для него это звучало неубедительно. Ему больше нравилась идея стрелять в людей, и он знал, кого именно имел в виду Пол.

Поэтому он был рад, что нашел патроны.

Целый запас их был спрятан под нижним бельем в комоде Пола.

Когда он нашел это в воскресенье днем, он лениво поинтересовался, были ли у Пола когда-то свои планы на оружие и патроны, помимо той ерунды, которую он нес об использовании этого оружия для отпугивания любителей сладостей. Но нет. Все это было только для виду. Пол, вероятно, просто показал бы его какой-нибудь девушке, которую привел сюда, в тщетной надежде, что это произведет на нее впечатление. Это было бы пустой тратой времени, решил Дин, качая головой и глядя на пачки патронов. Такая трагическая, блять, потеря времени, когда ты мог бы сделать с ними гораздо больше.

Он отвернулся от пистолета и посмотрел в окно на двор перед домом Пола, где стояла его машина, и вспомнил, как в воскресенье утром вышел из дома и направился к себе, чтобы забрать машину. Сначала, конечно, он нашел ключи от дома Пола - они были в замке входной двери, и этот придурок, по сути, заперся там с человеком, который в конце концов убил его, - а также прихватил еще одно пиво с кухни этого парня. Все они действительно лежали на столе, объясняя, почему накануне вечером он выплюнул теплое, а это означало, что Пол отдал единственное охлажденное ему, гостю. На секунду Дину стало не по себе, но только на секунду. Если бы Пол просто сказал ему то, что хотел знать, этот человек был бы сейчас жив.

Может быть.

Но было уже слишком поздно сожалеть. Итак, он отхлебнул пива, хотя оно и было теплым, и от этого его немного клонило в сон, поскольку на самом деле он почти не спал на диване, просто лежал и смотрел на труп, смотрел в эти широко раскрытые, но невидящие глаза, зачарованный, но в равной степени встревоженный. Затем он вышел на улицу, в холодное октябрьское утро, запер за собой дверь и огляделся.

Улица, казалось, готовилась к Хэллоуину. Пластиковые скелеты на воротах и таблички "Опасно!" на окнах. Дин улыбнулся, впечатленный, и огляделся вокруг. В доме Пола он ничего подобного не видел.

Чертов Гринч, - подумал он, - или какой-то другой эквивалент Хэллоуина", - внезапно почувствовав, что ему уже не так хотелось убивать этого жалкого засранца.

Все еще улыбаясь, он направился домой.

Прибыл примерно через полчаса, уже не улыбаясь и чувствуя усталость.

Увидел, что соседский мальчик, Спагги, тоже готовится к Хэллоуину.

Дин нахмурился, глядя на грязного подростка через невысокий забор, разделяющий их сады.

У него никогда не было хороших отношений с соседями. Мать, Кристи, была начинающей рейвершей, у которой постоянно вращалась череда ярких бойфрендов, каждый из которых был громче и сквернословнее предыдущего, о чем свидетельствовали споры, которые Дин слышал из-за его стен почти еженедельно. Это могло бы вызвать у него сочувствие к ее ребенку, если бы не... этот ребенок тоже был сопляком. Или, точнее, гремлином.

Он сидел на пороге своего дома и вырезал тыкву, и вид его с ножом в руке заставил Дина занервничать. Что, как он полагал, было иронично, учитывая его действия прошлой ночью, но, черт возьми, он все равно так себя чувствовал.

Парень посмотрел на него и ухмыльнулся. Обнажились почерневшие и отсутствующие зубы, что, вероятно, было вызвано четырьмя или пятью дешевыми энергетическими напитками, которые Спагги выпивал каждый день, а пустые бутылки иногда выбрасывал в соседский сад. Отвлекшись от его зубов, он, к счастью, увидел, что у парня выросли волосы. Он нахмурился еще сильнее. Когда, черт возьми, он появился на свет?

Спагги рассмеялся. Он засунул руку в тыкву, зачерпнул немного мякоти и протянул ее Дину, как будто вручал подарок.

- Будешь? - он сказал. - Хочешь чего-нибудь поесть?

Дин уставился на него сверху вниз, ничего не отвечая.

Воспоминание:

Ему удалось привести себя в порядок, и он был на свидании. Ее звали Фреда - они познакомились в интернете. Он догадался, что каким-то образом добился ее расположения. И вот они сидели в ресторане, и все шло отлично. В реальной жизни она была немного страшнее, чем в сети; ее опубликованные "истории", очевидно, были старыми или отфильтрованными. Но он мог жить с этим до тех пор, пока с замиранием сердца не понял, что в этом ресторане подают еду на вынос. Просто так, вечер, свидание, вся его гребаная жизнь, погрузились в туман кошмара, и он с ужасом, но без всякого удивления наблюдал, как в дверь вошел водитель-курьер, работающий в... том месте. С ярко-желтой долбаной сумкой, зрелище, которое он начал ненавидеть. После этого осознания Дин повел себя по отношению к своей спутнице как придурок - был неоправданно жесток. Он понял это сейчас, стоя в саду тем воскресным утром, с одним убийством за плечами и еще несколькими в сердце. Тем не менее, он, похоже, больше не мог сдерживаться - перед ней, насмехаясь над ее внешностью и над тем фактом, что она солгала на своих фотографиях, и после того, как она выбежала вся в слезах, под суровыми взглядами других посетителей ресторана, он оплатил их счет и вышел оттуда.

Он вспомнил все это, а также вопрос Пола прошлой ночью:

- Значит, еда на вынос? - и внезапно почувствовал сомнение.

Как будто та высшая сила, которая, как он чувствовал, направляла его ранее, внезапно изменила свое мнение. Он задавался вопросом, сможет ли, если он сейчас повернет назад, смерть Пола все еще сойдет ему с рук.

Возможно.

Может быть, у него был шанс.

Но потом...

Затем Кристи подошла и встала позади своего сына. Без лифчика, в грязной ночной рубашке, свисавшей с одного плеча, было видно имя ее ребенка, написанное с ошибкой, - настоящее имя ребенка, Спагги, было общим термином для местных уродливых детей, - а одна грудь отвисла больше, чем хотелось бы видеть Дину. Она положила руку ему на плечо, защищая, что, по его мнению, тоже было иронично, поскольку он много раз видел, как эта же рука хлопала подростка по затылку, и с вызовом рявкала на него.

- На что ты уставился, извращенец? - спросила она.

Дин почувствовал, как в нем закипает гнев.

- Чего ты пялишься на моего ребенка?

Он подумал о дробовике.

- Он пялился на твои сиськи, мам.

Рука Кристи сделала свое обычное дело, ударив сына по затылку.

- Не выражайся, маленький засранец!

Это заставило его принять решение за себя.

Дин направился в свой дом, не сказав ни слова ни одному из них. Он схватил ключи от машины, вернулся, не обращая внимания на соседей - они орали друг на друга на пороге, обычное воскресное утреннее происшествие, только на этот раз это были Кристи и ее сын, а не бойфренд, - сел в свою машину и поехал обратно к Полу.

Где он продолжал сидеть, и теперь он сморгнул воспоминания, и воспоминания о воспоминаниях, воспоминания о том дерьмовом свидании, без которого он мог бы обойтись, и перевел взгляд с машины на дробовик. Он подумал о том, чтобы воспользоваться ими обоими сегодня вечером, и теперь знал, где начнется его мрачное приключение:

В доме Кристи.

Дин сидел в своей машине, положив дробовик у ног.

Припарковавшись через дорогу от соседского дома, он уставился в свой телефон.

Все шло своим чередом.

Первый заказ был сделан.

Испытывая тревогу и нетерпеливое ожидание, он выглянул на улицу. Он убедился, что его прежние предположения были верны. Многие люди действительно устраивали домашние вечеринки, вместо того чтобы выходить на улицу. Посетители подходили к дверям с коробками пива под мышками, обнимая и целуя друзей, которые открывали им двери, чтобы впустить внутрь. Это заставило его вспомнить о ней, и он задался вопросом, что она может делать сегодня вечером, вызывая тупую боль внутри. Ему всегда нравился Хэллоуин. Рождество он мог принять или не принять, а Пасха была просто поводом съесть больше шоколада, чем обычно. Но Хэллоуин ему нравился больше. Он настоял, чтобы они отпраздновали его с размахом, украсили дом и пригласили друзей. И хотя ему приходилось заставлять ее веселиться, в конце концов она всегда получала удовольствие. После вечеринки, когда их друзья уходили, она была так счастлива и полна энергии, что затаскивала его в их спальню, а потом...

Стоп, - сказал он себе.

Боль снова становилась невыносимой.

Он оглянулся на дом Кристи. Глаза сузились. Подготовка.

Тыква все еще стояла на пороге ее дома, где Спагги вырезал ее в воскресенье. Теперь казалось, что это было давным-давно, и большую часть этого времени он провел в компании медленно разлагающегося трупа. Он провел с этим трупом несколько приятных бесед, обсуждал с самим собой планы на Хэллоуин столько раз, что и не вспомнить. Он понял, что теперь ему будет не хватать этого трупа. Не хватать Пола.

Затем его мысли прервались.

Через дорогу к дому Кристи подъехала машина.

Из нее вышел мужчина.

Человек, которого прислало... это место.

Дин увидел знакомую желтую сумку, ту самую, которую он помнил по своему неудачному свиданию и по тому, когда...

Нравится? - спросила она. На ней была только желтая сумка и ничего больше. - Дали бесплатно на работе. Реклама или что-то в этом роде.

Она наклонилась, чтобы поцеловать его, когда он лежал на кровати.

Я так рада, что устроилась на эту работу. Теперь мы можем добиться в жизни гораздо большего!

Боль.

И снова боль.

Но на этот раз он знал, как остановить это, хотя бы ненадолго.

Он поднял дробовик.

Перегнулся через пассажирское кресло.

Прицелился в водителя.

Ему хотелось, чтобы кто-нибудь из проезжавших мимо увидел дробовик в открытом окне машины и остановил его. Но никто его не заметил. На самом деле его, как всегда, никто не заметил.

Водитель позвонил в дверь Кристи.

Кристи открыла, нарядившись как распутный зомби на Хэллоуин, или, возможно, это была ее обычная одежда.

Они с водителем разговорились.

Он приставил дробовик к голове водителя.

Разговор стал оживленным.

Он ждал. Облизал губы. Там, в тени, фары его машины погасли.

Оживление перешло в спор, Кристи и водитель кричали друг на друга. Он знал почему. Таков был его план, это было началом его плана. Он должен был наказать их, наказать тех, кто отнял ее у него, и его взгляд упал на ярко-желтую сумку. Там было написано "Ваша еда" - название службы доставки продуктов быстрого питания. Он возненавидел то, что привык считать этим местом, и в нем закипела ярость, палец напрягся на спусковом крючке, а затем...

Произошло то, чего он должен был ожидать, но не ожидал.

Возможно, привлеченный шумом, Спагги подошел к входной двери, чтобы присоединиться к матери.

Палец Дина разжался.

Когда он вспомнил, что произошло:

Я просто хочу, чтобы у нас все было хорошо! Она плакала, а он всегда терпеть не мог, когда она плакала - так почему это должно было происходить так часто, черт возьми?

Чтобы быть настоящей семьей!

Он только что вернулся с очередной вечеринки со своими приятелями и в итоге оказался в гостях у какой-то пары геев, с которой познакомился, вежливо отказавшись от их предложения заняться сексом втроем. Вместо этого они трахнули его приятеля Энди, и говорили об этом громко, почти так же громко, как она сейчас, с хриплым от похмелья голосом, и ему хотелось, чтобы она остановилась, изменила свое мнение по этому вопросу, но они возвращались к этому снова и снова.

Я хочу завести с тобой детей, Дин!

Но...

Он не мог.

Он не стал бы.

Он мог сделать только это.

И его палец нажал на спусковой крючок.

Выстрел был удачным.

Мозг водителя разлетелся вдребезги, заливая лицо Кристи запекшейся кровью.

Она закричала.

Спагги потерял сознание.

Дин пожалел, что не может остаться рядом и понаблюдать за реакцией женщины. Но даже когда он увидел это, он уже двигался. Его тело подчинилось, а мозг остался ни с чем, когда он уронил дробовик к ногам, откинулся на спинку сиденья и завел машину. Он выбрался оттуда, прежде чем кто-либо, включая его самого, смог осознать, что только что произошло.

Итак, он поехал дальше.

На протяжении всего Хэллоуина.

Он видел, как на улице играли в прятки, как веселятся дети со своими родителями. И его разум попытался снова открыть этот отравленный архив воспоминаний:

Я просто хочу, чтобы мы были вместе! - но он не позволил себе этого, и на этот раз голова повиновалась ему без особого напряжения.

Он чувствовал себя спокойнее, чем когда-либо. Нет, "спокойнее" - не совсем подходящее слово. Он остановил машину в случайном месте, на незнакомой улице, и во внезапно наступившей тишине стал перебирать свой словарный запас, пока не нашел подходящее определение для того, что чувствовал. Хотя это заняло у него некоторое время, по крайней мере, ему так показалось, в конце концов он был удовлетворен.

Успокоен.

Он почувствовал облегчение от того, что сделал.

Но этого было недостаточно.

Еще нет.

Поэтому он достал свой телефон и снова зашел на сайт "Ваша еда". Он выглядывал из окна машины, пока не увидел название улицы и не ввел его на сайт. Он нашел ближайшее заведение быстрого питания, добавил номер дома через дорогу и сделал заказ на доставку еды.

На этот раз он предоставил фиктивный адрес электронной почты, поскольку к учетной записи электронной почты можно было привязать только один адрес, а он уже использовал свой собственный в доме Кристи. Вам также нужно было указать номер телефона, так как водитель службы доставки должен был иметь возможность позвонить вам, если не сможет найти ваш дом. Но это было нормально. Он просто выбрал первого из своего списка контактов - старина Энди снова оказался полезен, как и тогда, когда он занял место Дина в той тройке.

Кроме того, он отметил заказ для наложенного платежа.

Не хотел оставлять номер кредитной карты или что-то еще, что они могли бы использовать, чтобы отследить его.

Еще нет.

Затем он стал ждать.

Наблюдая за домом, который он выбрал.

Сидеть здесь, в машине, было скучно - скучно, холодно и одиноко. Дин подумал, не подойти ли к дому, не ворваться ли в него с дробовиком и не прикончить ли незадачливого водителя "Вашей еды" изнутри. Но решил этого не делать. Обитатели этого дома не сделали ничего плохого. Жаль, что ему пришлось использовать их в той мере, в какой он уже был готов. Но с этим ничего нельзя было поделать.

Вместо этого он приготовился.

Взял дробовик.

Зарядил его снова.

Приготовился.

Наконец, через дорогу от него остановилась машина.

На этот раз Дин оказался проворнее.

Он решил, что ни в чем не повинные хозяева этого дома должны быть избавлены от того ужаса, который он причинил Кристи, - они не должны были купаться в крови этого парня, как это сделала она.

Он выстрелил, когда парень еще шел к двери.

Снес голову водителю доставки.

Затем скрылся сам.

Он снова бросил дробовик и умчался прочь, и теперь он был спокоен как никогда. Внезапно он точно понял, куда направляется - у него был единственный выбор, где закончить это маленькое приключение: в том месте. Он знал, что у него есть время. На данный момент у полиции было только одно убийство, и, вероятно, она ошибочно связала его с одним из ярких парней Кристи, большинство из которых, как был уверен Дин, имели судимости. Это позволило ему свободно передвигаться, и он поехал дальше.

За рулем был вечер Хэллоуина.

В направлении...

...этого места.

Каким-то образом оно выглядело менее внушительным, чем представлялось ему в его воображении, хотя, несомненно, впечатляло - восьмиэтажное здание, оборудованное тренажерным залом и огромной столовой. Он вспомнил, как она восторгалась этим местом в первый же день, как Дин притворялся заинтересованным, но ему уже наскучили рассказы об этом месте, и даже тогда он чувствовал, что что-то изменилось, когда она получила эту работу, изменилось навсегда и больше не вернется.

Он был прав.

Он закрыл глаза.

В заведении также была большая парковка. Это было необходимо из-за количества людей, которые там работали. Представители службы поддержки клиентов иногда также работали из дома. Это он хорошо знал. Потому что она была одной из них, и...

- Давай, - сказал он, пытаясь опустить крышку ее ноутбука. - Давай сходим куда-нибудь. Отпросись по болезни или еще что-нибудь.

- Нет, Дин.

- Давай.

- Нет! - она посмотрела на него поверх экрана компьютера, и он в шоке отступил назад.

Он никогда раньше не видел у нее такого взгляда.

Но таких взглядов было еще больше.

Еще много, еще много раз.

Он снова открыл глаза и увидел, как кто-то выходит из большого офиса "Вашей еды".

Женщина.

Он потянулся за дробовиком.

Она подошла ближе.

Направляясь к своей машине.

Дин снова занял позицию для стрельбы.

Затем остановился.

Что-то заметив.

Женщина была беременна.

- Нет, - сказал он.

Он понял, что это было первое слово, произнесенное им вслух за несколько дней, разговор с трупом Пола в конце концов закончился для него.

Но да.

Она была беременна.

Как...

Именно такой, какой хотела быть Дженни.

Но только когда она получила эту работу в том месте, только когда они были финансово обеспечены, только когда она была свободна от работы неполный рабочий день и временной занятости, они оба работали всю свою сознательную жизнь. Она хотела большего, и Дин в глубине души понимал, что ему тоже следовало бы... но он этого не сделал. Он не хотел больше денег, он не хотел большей ответственности, и он не хотел детей - ни от нее, ни от кого-либо еще. Тогда он не понимал, почему был так непреклонен. Но теперь, в эту темную ночь Хэллоуина, он, наконец, понял. Это потому, что он всегда знал, что с ним что-то не так - что-то, чего он не мог причинить ребенку.

Но потом появилась женщина, похожая на эту, вышедшая в этом состоянии... Но он больше не мог думать об этом в таком ключе. Теперь он увидел правду. Огромное здание перед ним не было каким-то домом привидениями из фильма ужасов; оно не повлияло на Дженни и не превратило ее в человека, который больше не хотел и не любил его. Нет, это была просто история, которую он рассказал себе, чтобы заглушить боль. И все же к концу жизни эта боль только усилилась, и теперь он думал о безумной истории бедного покойного Пола в баре, где они впервые встретились, и о том, к чему это привело, и о той девушке Фреде, и о визуальной истории, которую она рассказала с помощью своих фотографий и его реакция на это, когда он вышел из себя. Он не мог не спросить себя:

Почему эти истории, которые мы рассказываем себе и другим, в конечном итоге причиняют гораздо больше боли, чем просто признание правды?

Он понял, что плачет.

Но он все еще мог видеть женщину сквозь слезы.

Все еще мог видеть беременную женщину.

Она стояла к нему спиной, открывая дверцу своей машины.

Ее большая машина. Намного больше, чем у него. Принадлежит этой женщине, у которой, вероятно, было все. Скоро будет ребенок. Без сомнения, у нее богатый, успешный муж. Он готов был поспорить, что им даже не приходилось обсуждать беременность, этой сучке и ее партнеру. Нет, они только счастливо трахались, и вот-вот должен был появиться ребенок.

Что ж...

Не в этот гребаный раз.

Дин выстрелил.

Выстрелил ей в спину. Она привалилась к машине, а затем опустилась на колени. В этот момент он выходил из машины, и мужчина на четвертом этаже здания, должно быть, услышал выстрел. Он колотил в окно, а за его спиной стояли другие рабочие, некоторые с телефонами у ушей, без сомнения, предупреждая полицию. Но Дин не обращал на них внимания, просто продолжал идти и, все еще плача, перезарядил ружье и встал над женщиной.

Она подняла на него окровавленную руку.

Он увидел, что она действительно носила обручальное кольцо.

У него даже не было возможности обручиться с Дженни...

- Дженни, - сказал он.

Затем он выстрелил ей в лицо.

Слезы текли по его лицу, когда он полез в карман, вытащил бумажник и бросил его на окровавленные останки головы женщины.

Теперь, когда он бежал обратно к своей машине, при нем были только телефон и дробовик.

Ему понадобится и то, и другое.

Хэллоуин подходил к концу.

Хотя ночь была наполнена воем сирен.

- Привет.

Парень, пытавшийся открыть дверцу своей машины, был явно слишком пьян, чтобы вести машину. Дин подумал, что, стреляя в этого чувака, он, вероятно, оказал бы общественную услугу.

- Привет.

Но он не собирался этого делать. Он убивал только тех, кто помогал ему ее отнять. Да, он снова впал в заблуждение, и он знал, что снова впал в заблуждение, но это было легче, чем смириться с правдой, и с теми, кто выставлял напоказ то, чего у него никогда не было, кем он никогда не мог стать, как та беременная женщина. Ему просто нужна была машина этого парня, так как полиция наверняка уже начала бы его искать. Поэтому он вышел из нее с дробовиком в руке и заговорил чуть громче.

- Ты!

Парень, наконец, обернулся.

Увидел дробовик и описался.

- Ключи, - сказал Дин.

Парень бросил их ему.

Дин сел в машину этого человека, бросил дробовик на пол и завел двигатель. Теперь, когда он наконец-то рассчитался с этим местом, у него на уме был только один пункт назначения.

Не поддавшись наваждению, он сел за руль.

Перед домом была припаркована машина. Это могла быть машина Дженни. Она не водила машину, когда они были вместе, поэтому он отвез ее на собеседование в офис "Вашей еды", а затем заехал за ней. Она так нервничала до этого, но так радовалась после, видя все возможности для их будущего, в которые он тогда тоже по глупости верил. Но за два года многое могло измениться. Это могло принадлежать ей. Но он так не думал.

- Дженни, - повторил он.

Затем он вышел из машины.

Была почти полночь. Хэллоуин почти закончился, и он был занят по дороге сюда. Он записывал на свой телефон свою историю, рассказывал обо всем, что он сделал, и почему. Он сохранил его в файле и оставил сообщение об этом файле на экране своего уведомления. К тому времени, как она найдет его, его телефон автоматически заблокируется. Но это было нормально. Она знала номер для разблокировки. Он не изменился. Это было их первое свидание.

Он прокрался в сад. Весь свет в доме был погашен, и Дин подумал, одна ли она там, потом оглянулся на припаркованную машину и понял, что нет. Присев на корточки, он засунул свой телефон под мусорное ведро на колесиках, чтобы она его нашла. Он встал, посмотрел на витрину и улыбнулся тому, что, как он знал, было в последний раз в его жизни, - увидев, что она повесила табличку "Счастливого Хэллоуина", зная, что он хотя бы немного прикоснулся к ее жизни.

Ему хватило бы и небольшого количества.

Он вернулся к украденной машине.

Поехал в какое-нибудь тихое место, где вой сирен был не таким громким. Спросил себя, слышат ли их все остальные, или они звучат только у него в голове, как колокольный звон, предназначенный только для него. Он не нашелся, что ответить, и снова зарядил дробовик.

Еще раз.

Больше не надо.

Он засунул дуло дробовика себе в рот.

Попытался повторить ее имя, но оно вышло искаженным, бессмысленным.

Он закрыл глаза и представил ее себе.

Дженни.

А потом, когда больше не осталось слов, не осталось историй, которые можно было бы рассказать...

Дин наконец нажал на спусковой крючок.

- Привет, милая.

Они приедут.

- Джен.

Она знает, что они приедут.

- Детка?

Приближается полдень. У них есть его имя, и скоро кто-нибудь установит связь.

- Ты в порядке?

Она еще не сказала Рику. Но она это сделает.

- Я, э-э-э... Я только что нашел это под мусорным ведром.

Она похлопывает себя по животу, когда он возвращается в гостиную.

- Это телефон.

Есть еще кое-что, о чем она ему еще не сказала.

- Может быть, это какой-то розыгрыш с конфетами или что-то в этом роде...

Но, увидев телефон в его руках, она понимает, что это не так.

Она забирает его у него и бежит на кухню. Рику, должно быть, кажется странным ее поведение. Она знает, что ведет себя неразумно, после того как прочитала местные новости этим утром - бедная Шелли, она тоже была беременна. Она чувствует себя ужасно из-за этого, но знает, что он поймет. Ему придется это сделать, когда начнут звонить журналисты, когда полиция подключится к расследованию.

Но что это за точки?

Прошло так много времени с тех пор, как она видела его в последний раз. Но она никогда его не забывала.

Ты ведь не забыл, правда? - думает Дженни. - Нет, историю нашей любви ты запомнишь навсегда.

- О, Дин, - повторяет она, опуская взгляд на телефон.

Он поцарапан и потрепан, и всегда был таким, сколько она его знала. Он никогда не заботился о нем. Но когда-то он заботился о ней. Да, он сделал это однажды.

Затем она открывает телефон и улыбается, когда видит, что он так и не изменил номер "разблокировки". Файл отображается на пустом экране уведомлений.

Он сохранен под ее именем.

Теперь она плачет, хотя все еще улыбается, и снова кладет руку - сама не совсем понимая почему - на живот, открывая папку.

Когда она слышит последние слова и историю мужчины, которого когда-то любила.

Гостиница "Ежик" была типичным дешевым, захудалым мотелем на шоссе, о котором люди шутили, что его никогда бы не застали врасплох при заселении. На въезде на парковку красовалась гигантская вывеска с названием гостиницы. Там никогда не было больше пяти-шести машин одновременно. Обычно клиентам требовалось место, где они могли бы встречаться с проститутками или ввести себе в вену наркотики за почасовую или ночную плату.

Джона Ричардс предпочитал работать каждый вечер на неделе; это было все, что он когда-либо знал. Подростковые годы он провел, убирая отвратительный мусор, оставленный в комнатах. Его отец владел этим заведением до своей смерти, когда Джону было семнадцать. Старик погиб, ворвавшись в одну из комнат и потребовав оплаты у супружеской пары, которая заплатила за один час, но осталась на два. Как только отец Джона открыл дверь и вошел, ему в лицо уперлись два ствола дробовика. Джона также прибрался и там.

Можно было бы подумать, что гостиница перейдет к Джоне, старшему из двух мальчиков. Неа. Вместо этого "Ежик" достался его младшему брату Стэнли, который был более зрелым и не производил впечатления законченного идиота. Вся семья была ужасной, но Стэнли был худшим из них. Он позволял многим неприятным вещам происходить за закрытыми дверями, иногда даже принимал в этом участие. По его мнению, веселье было весельем.

Магазин для взрослых делил парковку с гостиницей. Стэнли заключил сделку с владельцем и купил это место. Поскольку здание находилось так близко, было разумно купить его - еще одно место для проведения многочисленных незаконных и аморальных мероприятий Стэнли.

- Гостиница "Ежик". Вы хотели бы забронировать номер? - спросил Джона, отвечая на телефонный звонок на стойке регистрации.

Он мыл унитаз в туалете вестибюля и услышал звонок, только когда вышел, чтобы взять газировку из автомата рядом с входной дверью.

- Это я, тупица, - произнес грубый голос на другом конце провода.

- Стэнли?

- Ты идиот. Конечно, это я! - огрызнулся Стэнли. - Мы с Баком собираемся заехать, и нам нужна твоя помощь. Посмотри, какие комнаты свободны, - приказал он.

Джона просмотрел регистрационную книгу.

- Комнаты четыре, пять и шесть пусты.

- Это прекрасно! Чем меньше людей могут слышать, тем лучше! Я пошлю Бака за ключом от пятой комнаты. Я позвоню тебе из номера, чтобы ты спустился, когда мы приедем, - Стэнли резко повесил трубку.

Джона схватил ключ от пятого номера и стал ждать у входа, выглядывая в окно.

Две минуты спустя черный "кадиллак" Стэнли въехал на парковку и остановился перед входом. Бак выскочил из машины со стороны пассажира. Джона открыл переднюю дверь раньше, чем Бак подошел к ней, и бросил ему ключ. Бак кивнул и запрыгнул обратно в машину. Когда они отъезжали, Джона услышал, как что-то заскрежетало в багажнике.

Бак Хенсли был бородатым придурком, которого Стэнли нанял на работу в порномагазин - коренастый мужчина с черной бородой, всегда выглядевший так, словно ему плюнули в лицо. У большинства людей не хватило бы духу ему насолить. Он не был самым высоким парнем, но выглядел устрашающе, всегда прятался за спиной Стэнли, как будто был его сучкой, что во многом и было правдой.

Джона побежал обратно в вестибюль, схватил табличку "ВЕРНУСЬ ЧЕРЕЗ ЧАС" и щелкнул выключателем, чтобы отключить дорожный знак.

ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ!

Телефон был на стойке регистрации рядом с Джоной. Хотя он и ожидал звонка от Стэнли, в комнате стояла абсолютная тишина, когда раздался звонок. Вздрогнув, он чуть не запустил табличкой через весь вестибюль.

- Черт! - закричал он, хватая телефон. - Да?

- Ладно. Запри дверь и приходи в комнату. У нас появились новые игрушки, - Стэнли усмехнулся и повесил трубку.

Джона ухмыльнулся, зная, что его брат имел в виду под "новыми игрушками". Он провел рукой по своим яйцам.

Он повесил табличку на дверь, запер ее и, довольный, направился в пятую комнату.

Парковка опустела. Оставалось всего три машины, а четвертая как раз отъезжала, когда Джона подошел к двери пятой комнаты. Прежде чем он успел повернуть ручку, Бак распахнул дверь, заставив Джону споткнуться в дверном проеме и упасть на пол перед первой кроватью.

- Вставай, "киска"! - Бак рассмеялся, схватил Джону под мышку и поднял его на ноги. - Посмотри, что принес нам твой брат, - сказал он, указывая на двух девушек, лежащих на второй кровати.

Им было не больше девятнадцати лет.

Одна из девушек была блондинкой, в белой майке и обтягивающих джинсовых шортах. Другая была брюнеткой. Ее волосы выглядели так, словно в какой-то момент они были собраны в конский хвост, но из-за сильной потасовки они выглядели так, словно ее стилистом была Медуза. На ней была черная футболка и шорты в тон. Лодыжки и запястья обеих были обмотаны скотчем, рты также были заклеены.

Обе девушки лежали на спине. В сознании была только брюнетка, в то время как блондинка получила сильный удар ботинком Бака по голове и была без сознания. Из раны у нее на лбу сочилась кровь.

Стэнли сидел на стуле рядом с дерьмовым телевизором, стоявшим на комоде.

- Что думаешь, старший брат? - спросил он, зажав сигарету губами.

Будучи маленьким похотливым говнюком, каким он и был, Джона уже засматривался на блондинку и сжимал свою промежность.

- Думаю, это значит, что я тебе нравлюсь, - ответил он, не отрывая взгляда от истекающей кровью блондинки.

- Если бы это было не так, я бы не заставил Бака врезать этой сучке по башке. Я знаю, тебе нравятся такие, когда они в отключке, - он выпустил изо рта и ноздрей густое облако дыма.

Джона нервно застыл на месте.

- В чем проблема? Она тебе не нравится? - огрызнулся Стэнли, вскакивая со своего места и тыча пальцем Джоне в грудь.

- Она мне нравится... - Джона глубоко вздохнул. - Я просто предпочитаю уединение.

У него был тон жертвы жестокого обращения.

- Ну, так почему ты ничего не сказал? Настроение Стэнли улучшилось. Он похлопал Джону по спине и посмотрел на Бака, который стоял у кровати и расчесывал волосы блондинки своими покрытыми синяками руками. Брюнетка всхлипнула, понимая, что сейчас произойдет.

- Перенеси это в ванну для моего старшего брата!

Бак схватил блондинку за волосы и приподнял ее тело. Другой рукой он схватил ее за горло, поднял с кровати и бросил на пол. Она застонала, но еще не пришла в себя. Бак склонился над ней, схватил обеими руками за волосы и потащил в ванную.

- Это прекрасно! Я уже целую минуту держу в себе эту мочу! - взволнованно заметил Джона.

Он терпеливо стоял возле ванной, пока Бак не поместил бедную девочку в белую ванну, стены которой были выложены черно-белой плиткой в клеточку. Он с готовностью ворвался в комнату, как только Бак вышел из ванной.

- Ты странный маленький парень, Джона, - сказал Бак своим глубоким, скрипучим голосом.

Услышав замечание Бака, Джона захлопнул дверь и быстро запер ее.

- Он любит уединение, - усмехнулся Стэнли.

Бак повернулся к брюнетке. Ее глаза были полны беспокойства.

- Ну... - он поставил колено на кровать. - Что мы будем делать с этим?- кривая улыбка появилась в его густой бороде, когда он поднял другую ногу на матрас. - Не бойся, милая, - мягко проговорил он, расчесывая пальцами ее растрепанные волосы. - Нам будет с тобой так весело! - сердито крикнул он, внезапно становясь агрессивным.

Он схватил прядь ее спутанных волос и потащил брюнетку на середину кровати.

- Это точно! - Стэнли согласился.

Он вытащил ремень из шлевок и щелкнул им, как родитель, предупреждающий о суровом наказании.

Девушка отчаянно извивалась и брыкалась. Бак схватил ее одной рукой за горло, а другой за бедро. Стэнли опустил ремень на ногу брюнетки. Она завизжала сквозь скотч, заклеивающий рот.

- Смирись, лютик! - он рассмеялся и вынул из кармана большой перочинный нож. Он вытащил лезвие и помахал им перед лицом девушки. - Не двигайся, или я отрежу тебе соски и заставлю их съесть!

Бак, все еще сжимавший горло девушки, сжал его сильнее. Она поперхнулась и забилась еще больше.

- Господи Иисусе, Бак! Немного расслабься. Она не успокоится, если будет пытаться дышать! - Стэнли закричал, разрезая клейкую ленту, стягивающую лодыжки девушки.

Освободив ноги, брюнетка смогла почти ударить Стэнли по лицу. Однако, когда она попыталась, он порезал ей ступню сбоку. Она вскрикнула, когда ее нога опустилась обратно на матрас.

- В этой девушке есть что-то от борца! - Бак рассмеялся. Он убрал руку с ее горла и схватил ее за правую грудь. - Я не против борьбы.

В ванной Джона снял скотч с лодыжек, запястий и рта блондинки. Затем он сорвал с нее оставшуюся одежду. Она все еще была без сознания после удара Бака по голове.

Недовольный ее положением в ванне, он свесил ее ноги с бортика и выпрямил ее тело. Затем Джона, каким бы извращенцем он ни был, вытер кровоточащий висок девушки и облизал пальцы. Он ухмыльнулся, почувствовав медный привкус малинового лакомства.

Затем он засунул пальцы в рот бесчувственной девушки, чтобы раздвинуть ее челюсти.

- Это прекрасно!

Он расстегнул молнию на брюках и вытащил свой вялый член, как возбужденный ребенок, собирающийся поиграть с новой игрушкой. Он направил головку своего жалкого члена ей в лицо, целясь в ее открытый рот.

Джона сосредоточился на том, чтобы расслабиться, прогоняя беспокойство по поводу выступления. Глядя на свою жертву, он заметил, что один ее глаз слегка приоткрыт, а другой был фиолетовым и опухшим. Она не двигалась.

Интересно, жива ли она? Она ни разу не пошевелилась. Думаю, мы это выясним!

Когда он закончил свою мысль, с головки его члена потекла струйка мочи. Затем на лицо блондинки полился "золотой дождь". Отвратительная жидкость скапливалась у нее во рту, переполняя губы.

Когда Джона сказал, что давно не мочился, он не шутил. Никто не засекал время, но "золотой дождь" продолжался не менее полутора минут. Когда он закончил, он потряс своим членом. Тряски быстро перешли в поглаживания.

Пострадавшая девушка широко раскрыла здоровый глаз.

Блондинка села, осознав, что ее рот чем-то набит. Она задохнулась, выплевывая мочу. Но она проглотила приличное количество. Подавившись, она посмотрела на свое обнаженное тело и громко вскрикнула. Она попыталась выбраться из ванны, но у нее кружилась голова. Хотя она и могла видеть, перед глазами у нее все расплывалось, и она чувствовала головокружение.

- А ну-ка, ложись обратно! - рявкнул Джона, пнув ее ногой в спину.

Наклонившись вперед, он прижал указательный палец к ране на ее голове.

Она снова взвизгнула.

- Сука! Ты, блять, успокоишься и позволишь мне делать то, что я хочу! Мне это нужно! - он сильно ударил ее по лицу и заехал пухлой пятерней между глаз. - Перевернись! - потребовал он.

Девушка съежилась в ванне.

- Зачем ты это делаешь? - всхлипнула она.

Джона схватил ее за плечи и перевернул:

- Потому что, черт возьми, я могу!

Он толкнул ее бедра вперед, приподнимая ее пухлую задницу.

ХЛОП!

Он отвесил ей такую же жестокую пощечину, как и по лицу. Джона рассмеялся, услышав болезненные звуки, вырывающиеся из ее рта. Они заставили его член стать твердым, как камень.

Брюнетка услышала крики своей подруги, доносившиеся из ванной. Она пинала и проклинала мужчин. С заклеенным скотчем ртом, все это звучало для них как неразбериха.

- Не двигайся! - скомандовал Стэнли, опускаясь к ногам брюнетки.

Он расстегнул ее шорты и стянул их вниз.

Она закричала сквозь клейкую ленту.

Бак разорвал ее майку посередине, обнажив грудь. Он сжал ее соски между указательными и большими пальцами, покручивая их.

Слезы хлынули из ее глаз. Она задохнулась от боли, и ее мышцы напряглись.

Шум из ванной стал громче, и казалось, что зеркало разбилось вдребезги.

- Черт возьми, Джона! - Стэнли спрыгнул с ног брюнетки, подбежал к двери ванной и распахнул ее пинком.

Блондинка все еще была в ванне, но доставляла Джоне неприятности. Когда он агрессивно засунул три пальца ей в задний проход, она ударила Джона ногой в ответ, попав ему в глаз и отбросив его к зеркалу в ванной над раковиной. От удара оно разбилось, и раковину засыпали осколки стекла.

Стэнли смущенно покачал головой при виде того, как его брат сражается с покрытым синяками, истекающим кровью, голым и обливающимся потом существом. Все еще вооруженный перочинным ножом, он бросился туда, где блондинка вонзала ногти в лицо Джоны. Схватив блондинку за волосы, Стэнли дернул ее голову назад. Не колеблясь, он нанес ей три удара ножом в горло. Из ран брызнула кровь, заливая Стэнли и Джону.

Блондинка упала на бок, дрожа и держась за шею. Красная жидкость растекалась под ней, образуя разноцветный водоворот и стекая в канализацию.

Стэнли ударил Джону по руке.

- Черт возьми! Ты всегда знаешь, как облажаться, да? - он вышел из ванной, чтобы помочь с брюнеткой.

Бак поднес кулак к ее лицу.

- Эта сучка пнула меня! - сказал он, когда Стэнли присоединился к нему.

- Как так? Врежь этой сучке!

Со зловещей ухмылкой Бак опустил кулак, угодив костяшками пальцев ей в левый глаз и носовой хрящ. Из ноздрей у нее брызнула кровь.

- Тупая пизда! - он снова ударил ее, на этот раз попав в другой глаз.

- Я устал от этих гребаных игр! - Стэнли схватил шорты, которые все еще были у нее на коленях, и стянул их до конца. Он провел рукой по ее бедру и, схватив неоново-зеленые трусики, сорвал их с ее талии и бросил на пол.

Дверь ванной открылась, и Джона вышел из нее.

Борьба на кровати прекратилась, когда все, кто был на кровати, повернулись и посмотрели на него. Он был весь в крови, на нем были только белая майка и белые плавки, окрашенные в красный цвет. Его эрекция торчала из-под нижнего белья. Отрубленная голова блондинки свисала с одной руки, в то время как в другой был большой осколок стекла, который он использовал.

- Срань господня, братишка! Ты в порядке? - спросил Стэнли, обхватывая ноги брюнетки.

- Я... Я думаю... Я думаю... Я думаю, что я чертовски хорош! - ответил он, а затем завыл, как волк на луну.

Когда брюнетка увидела, что держит Джона, ее сопротивление усилилось, а крики сквозь клейкую ленту стали громче.

- Думаю, я просто посмотрю, - объявил Джона, спеша к столу напротив кровати.

Он опустил отрубленную голову и сделал вид, что она тоже наблюдает за происходящим. Он положил руку себе на макушку, а другой погладил свой член. Темно-красная жидкость, покрывавшая его кожу, создавала приятное ощущение смазки.

В то время как Бак продолжал сжимать горло брюнетки, Стэнли оказался у ее ног, раздвигая их. Он впился взглядом в полоску волос на ее лобке. Его правая рука скользнула вверх по ноге девушки, остановившись на ее промежности.

- Я готов поспорить, что тебя уже трахали раньше, не так ли, маленькая шлюшка? - спросил Стэнли.

Он надавил на внутреннюю сторону ее бедра, раздвигая его еще больше, чтобы лучше разглядеть розовый вход в ее дырочку. Лаская ладонью ее лобок, он посмотрел брюнетке в глаза и увидел, насколько она напугана, и печаль в ее глазах. Это возбудило его.

Когда он ввел два пальца в ее теплый вагинальный канал, он увидел, как из глаз брюнетки полились слезы. Рука Стэнли стала двигаться, и он почувствовал прилив сил добавить палец и работать усерднее и быстрее.

Брюнетка всхлипнула.

Джона стоял у стола, теребя свой член. Время от времени он засовывал его в рот отрубленной головы, периодически вытаскивая и шлепая по нему ладонью. Затем он засовывал его обратно, каждый раз издавая стоны.

Бак рассмеялся при виде Джоны, затем посмотрел на лицо брюнетки. Стэнли забрался еще дальше на кровать и нацелился своим налитым кровью членом в скользкий анус брюнетки.

В этот момент она потеряла всякое желание сопротивляться. Она была слишком слаба. Еще секунду она упорствовала. Но когда она попыталась ударить Стэнли по его отвратительной физиономии и потерпела неудачу, она сдалась. Она всхлипнула и издала пару приглушенных криков, но когда почувствовала, как набухшая головка члена Стэнли входит в нее, она замолчала.

Расположив колени по обе стороны от головы брюнетки, Бак расстегнул ремень и молнию на брюках. Убрав руку с ее горла, он сорвал скотч с ее рта.

- Богом клянусь, сучка, если ты укусишь меня за член, это будет самое страшное избиение, которое ты когда-либо испытывала! - предупредил Бак, вытаскивая свой почти твердый член из джинсов и хлопая им по ее ушибленным глазам.

- Откройся!

Другой рукой он с силой открыл ей рот.

Не говоря ни слова, но желая закричать, она смотрела, как головка его члена приближается к ее лицу. Она закрыла глаза и подумала о том, как бы получше отвлечься от вонючей штуки, проникающей ей в рот и в горло. Все вышло не так, как она надеялась. Все ее мысли были о семье и друзьях. Мысль о том, что она больше никогда их не увидит, о том, как они испугаются, когда не получат от нее вестей, заставила слезы литься быстрее.

- Вот так, Бак! Трахни глотку этой пизды! - подбадривал Джона.

Головы больше не было на столе. Теперь он держал ее обеими руками, яростно трахая в мертвый рот.

- Давно у меня не было такой строптивой "киски"! Как тебе ее ротик, Бак? - завопил Стэнли, глядя на Бака, когда проталкивал свое жалкое подобие мужского полового органа между ног брюнетки.

Когда Бак начал дергаться и издавать обычные звуки оргазма, брюнетка крепко зажмурилась и попыталась сдержать рвотный позыв. Толстые струйки спермы попали ей на язык и заскользили по пищеводу. Бак вытер со лба остатки дождя и рассмеялся.

Стэнли был следующим, кто высморкался. Не используя метод извлечения, он вошел в нее так глубоко, как только мог, прежде чем выпустить безбожное количество спермы в ее вагинальный канал. Он издал радостный вопль, когда его яйца были пусты, а затем наблюдал, как из нее лавиной вытекает слизь.

- Вот и все! Иисус... Господи! - Джона сунул свое барахло в мертвый рот блондинки. Жемчужно-белая сперма стекала с разорванной шеи, капая ему на ногу.

Бак и Стэнли отошли от кровати и уставились на искалеченную брюнетку. Ее руки все еще были связаны скотчем за спиной. Ее майка была разорвана, груди покраснели и покрылись синяками; вокруг сосков виднелись кровоточащие следы от ногтей - следы болезненных тисков. Жизнь почти покинула ее.

Джона все еще дрочил свой член. Несмотря на то, что его любовная жилка была пересохшей, ему нравилось, как покалывает его обмякший член после того, как он взорвался. Он направился к кровати с окровавленной брюнеткой. Проходя мимо Стэнли, он встал ближе к жертве. Он уставился на умирающую девушку и пустил слюну.

Бак и Стэнли переглянулись, думая об одном и том же: что этот сумасшедший засранец задумал на этот раз?

Убрав руку с мокрого члена, Джона погладил брюнетку по щеке, которая была фиолетовой с желто-зеленым отливом вокруг. Его пальцы оставили белковую дорожку на ее подбородке.

Глаза брюнетки были пустыми, и она едва заметно вздрогнула.

Джона направил свой вонючий член ей в лицо. Из его уретры вырвалась струйка мочи. Когда он закончил, она была покрыта ядовитой желтой жидкостью с головы до груди.

Двое других придурков захихикали.

- Тебе нравится мочиться на этих сук, не так ли? - прокомментировал Бак.

Стряхнув последние капли со своего члена на грудь брюнетки, он посмотрел ей в глаза и увидел, что в ней больше не осталось сил сопротивляться. Зная, что не дождется от нее никакой реакции, Джона повернулся к Стэнли и взял его перочинный нож. Он в последний раз посмотрел в ее затуманенные глаза, стиснул зубы и опустил лезвие, несколько раз сильно ударив по обоим глазам.

Она издала ужасные звуки, а ее тело задрожало. Джона ударил лезвием с такой силой, что оно пронзило ее мозг. Удары стали больше похожи на удары молотком, и в процессе ей разбили нос.

- Господи! Хватит же! - Стэнли бросился на старшего брата, вырвал нож и прижал его к стене.

Джона сполз на пол, подтянув колени к груди.

- Мне это было нужно. Ты хороший брат, Стэнли.

Стэнли кивнул, вытирая кровь со своего перочинного ножа.

- Что-то в этом роде.

В лесу, посреди болота, в глубокий водоем были сброшены два тела. Расчлененное тело было упаковано в два черных пакета для мусора, в то время как неповрежденное тело было обернуто одеялами и изолентой.

Мешки, утяжеленные цементными блоками, быстро погрузились в пропасть. Завернутый в одеяло труп не так легко опустился на дно. Сверху на него было брошено несколько цементных блоков, чтобы облегчить этот процесс.

Машина, в которой находились три придурка, ответственных за это, умчалась.

В темноте никто не заметил, как большинство блоков, брошенных в завернутое в одеяло тело, едва достигли цели. Большинство из них сразу же затонуло, в то время как некоторые продержались секунду. Волны перевернули связку, в результате чего оставшиеся блоки упали.

Тело дрейфовало.

Молодой человек двадцати одного года мчался по старой проселочной дороге. Почти все утро шел холодный дождь, из-за чего его красный грузовик "Форд" несколько раз заносило. Он был за рулем почти всю ночь. Не зная, куда в конечном итоге заедет, он выбрал направление и нажал на газ.

Он торопился. Это был его план на некоторое время. К сожалению, прошло чертовски много времени.

Последние шесть лет Бен Фрэмптон жил со своими бабушкой и дедушкой - старой стервой и грубым стариком. После того, как его отец приставил к своему подбородку два ствола, а мать превратилась в наркоманку-шлюху, государство предоставило опеку родителям его матери. Формально, несколькими годами ранее, когда ему исполнилось восемнадцать, он мог уйти, но насилие стало более жестоким, и страх быть пойманным был реальным. Он не хотел рисковать. Но когда у старого ублюдка случился сердечный приступ и старая кошелка упала с перил, он почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы убраться к чертовой матери из их дома.

Поскольку оба дедушки и бабушки умерли, у него не должно было быть причин для того, чтобы бежать. Но они, напротив, были.

Когда сердце дедушки остановилось и он упал лицом вперед, он гнался за Беном и стал свидетелем того, как тот столкнул свою бабушку через перила. Все должно было сложиться не так, но иногда в жизни бывает именно так.

Бен знал, что если он обратится в полицию, то обстоятельства будут слишком странными, чтобы избежать подозрений. Он слишком долго был пленником своих бабушки и дедушки; будь он проклят, если собирается стать пленником государства.

Так быстро, как только мог, Бен пробежал по старому дому в поисках чего-нибудь ценного. К своему удивлению, проверяя футляр с оружием в кабинете своего деда, он обнаружил потайной отсек. Когда он положил руку на ствол одного из пистолетов 22-го калибра, то нажал на защелку, и отделение открылось. Вся задняя стенка отсека была выложена толстыми пачками наличных. В ящике с боеприпасами он нашел коробки с патронами и гильзами, а также еще четыре пачки банкнот.

В этот момент он понял, что с ним все будет в порядке. Но ему нужно было сваливать оттуда как можно скорее. Никто никогда не появлялся возле их загородного дома, и он решил, что успеет начать все сначала, прежде чем кто-нибудь догадается его искать.

После пяти часов, проведенных в дороге, Бену понадобился кофеин, чтобы не заснуть. Там был указатель на заправочную станцию. Не раздумывая, он свернул с шоссе и, следуя указателям, направился к заправке.

На стоянке у заправочной станции стояла одна машина, а у заправочных колонок - ни одной. Бен не был в восторге от внешнего вида заведения, но выбирать было не из чего, так что это было лучше, чем ничего.

Он вошел и бросился к холодильникам с напитками. Открыв холодильник с продуктами "Кока-кола", он схватил банку "Кока-колы" и направился к стойке.

Кассир был прыщавым парнем, всего несколько лет назад закончившим среднюю школу, очень похожим на Бена. Волосы у него были взъерошены, а глаза то ли сонные, то ли он несколько раз затянулся сигаретой с марихуаной.

- Это все? - спросил кассир, пробивая газировку.

Бен на секунду задумался.

- Да... что ж...

Он посмотрел мимо кассира и указал на стойку с сигаретами.

- Можно мне купить пачку "Уинстон", пока я здесь?

Что за странный вопрос. Конечно, я могу купить пачку сигарет! Это его работа - раздавать их! - он усмехнулся про себя.

Когда сделка была завершена, Бен уже собирался уходить, когда вспомнил кое о чем другом.

- Как далеко отсюда до цивилизации?

Вопрос был серьезным, но Бен не удержался и задал его так, словно это была шутка.

- Черт... - кассир почесал подбородок. - Тебе еще много предстоит преодолеть. Куда ты направляешься?

- Пока не уверен, - Бен вздохнул и вышел.

Вернувшись на главную дорогу, Бен открыл банку Кока-колы и выпил половину. Покалывания в животе было достаточно, чтобы немного разбудить Бена.

Солнце уже всходило. Кофеина оказалось недостаточно, чтобы глаза Бена не слипались. Он хотел остановиться и вздремнуть, но знал, что это, вероятно, привлечет внимание прохожих и полиции, что даст им повод приставать к нему, пока он, нервничая, не признается в том, что натворил и почему оказался так далеко от дома.

Через пятнадцать минут после возвращения на дорогу Бен увидел впереди что-то, что подтвердило, что ему нужно поспать. Кто-то шел по обочине в том же направлении, что и он. Подъехав ближе, он увидел, что это была женщина.

- Срань господня, - пробормотал он, обгоняя женщину, затем съехал на обочину.

Бен опустил стекло.

- Подвезти? - спросил он.

Женщина подбежала к пассажирскому сиденью и открыла дверь. Бен был слегка шокирован. Она выглядела ненамного моложе, чем он.

Почему такая молодая девушка разгуливает неизвестно где?

Она запрыгнула в грузовик. У нее были темные волосы, одна прядь которых была заправлена за ухо, а другая свисала на лицо. У нее была бледная кожа.

- Тебе не холодно? - спросил Бен, выводя грузовик с парковки. - Если ты залезешь на заднее сиденье, там есть одеяло. Я держу его там на всякий случай.

Она повернула голову и кивнула.

- Да, это было бы здорово. Спасибо.

Она говорила мягко и вежливо. Повернувшись на сиденье, молодая женщина схватила одеяло и быстро завернулась в него.

- Спасибо.

Бен ухмыльнулся.

- Нет проблем. Сегодня прохладное утро. Что заставило тебя выйти в такую рань? - он не хотел засыпать ее вопросами, но у него их было много.

- Это долгая история, - ответила она, глядя в пассажирское окно.

- Я понимаю. Просто ты такая молодая...

Она резко повернула голову.

- Ты ненамного старше меня. Почему ты так рано вышел из дома? - ее зубы были стиснуты, но она расслабилась, глядя Бену в глаза. - Прости, я не хотела на тебя рявкать. Я сегодня чувствую себя немного странно.

Опасаясь, что он, возможно, подцепил психопатку, Бен был осторожен, чтобы не вывести ее из себя.

- Нет... Все в порядке. Я понял. Ты меня не знаешь. Я бы тоже был на взводе, - он улыбнулся. - И я... я переезжаю, - он снова перевел взгляд на дорогу. - Итак, куда я могу тебя отвезти?

- В мотель.

- Забавно. Я сам искал место, где можно переночевать.

- Это особый мотель, - ее лицо было серьезным.

Бен допил остатки газировки и поставил пустую банку обратно в держатель.

- Что это за мотель?

- Гостиница "Ежик", - ответила она, отворачиваясь к окну.

- Отлично! Где это? - спросил Бен. - Мне бы не помешало на несколько часов сомкнуть глаза. Это далеко?

Она прищурилась и застенчиво улыбнулась ему. Бен улыбнулся в ответ, подумав, что, возможно, ему придется вздремнуть немного дольше.

Бен следовал указаниям своей таинственной пассажирки почти час. За это время она почти ничего не сказала. Бен нервно тявкал, в основном про себя. Должно быть, он рассказал ей всю историю своей жизни.

Казалось, что пассажирку этот разговор не беспокоил. Казалось, она почти ничего не поняла из того, что он сказал. Казалось, ее мысли были где-то далеко.

- И вот так мы узнали, что дядя Уилбур был главным ртом в той "дыре славы"! - Бен расхохотался. Его хорошее настроение тут же улетучилось, когда он понял, что она не обращает на него внимания. - Ты в порядке? - спросил он.

Она усмехнулась. Внезапно ее рука взметнулась вверх и указала на светящуюся вывеску.

- Там.

- Гостиница "Ежик"... Вот оно! - закричал Бен. Что-то пришло ему в голову. - Эй, кстати, как тебя зовут? - спросил он, заезжая на парковку мотеля.

По всему зданию были развешаны гирлянды в форме тыкв, а над входом висела большая вывеска с надписью: "СЧАСТЛИВОГО ХЭЛЛОУИНА!"

Кисло посмотрев на мотель, она ответила:

- Сара.

- Что ж, рад познакомиться с тобой, Сара. Полагаю, мне следовало спросить твое имя раньше и назвать свое, то есть Бен. Я ведь еще не сказал тебе, не так ли?

Сара хихикнула и покачала головой. Она считала Бена хорошим парнем. Он был дурачком, но думал, что говорит серьезно. Самое главное, с ним было легко добраться туда, где она должна была быть, - в гостиницу "Ежик".

- Итак, мы снимаем комнату вместе? Это самое странное дерьмо, которое я когда-либо делал, - Бен хихикнул, как будто сдерживался, чтобы не помочиться.

- Да. У тебя ведь есть деньги, не так ли? - Сара хотела спросить об этом раньше, но что-то подсказывало ей, что все сложится так, как нужно.

Бен кивнул.

- И, я обещаю, мне просто нужно поспать. Тебе не нужно беспокоиться о том, что я буду как-то себя вести с тобой.

- Я знаю. Кроме того, пока ты будешь спать, я прогуляюсь вокруг, - она посмотрела в окно на стойку регистрации.

Сквозь стекло она увидела знакомое лицо.

- Странно, но что бы ни привлекло твое внимание, - Бен заметил магазин для взрослых рядом с гостиницей. - Только не ходи туда. В таких местах никогда не бывает ничего хорошего.

- Ты прелесть. Иди сними нам номер, чтобы ты мог немного отдохнуть, а я могла бы немного... - она сделала паузу, - осмотреть окрестности.

Бен кивнул и выпрыгнул из грузовика.

В голове у Сары был туман. Она не была уверена, как оказалась на обочине дороги. Воспоминания нахлынули на нее вспышками. На первой вспышке было видно ее тело, наполовину погруженное в воду. На второй - женщина, закутанная в черное, оттаскивала ее от воды. Последние несколько мгновений она видела, как просыпается, раскинув руки в стороны, а над ней стоит старуха, размахивая тростью, которая извивается, как змея. Острая боль, как от электрического разряда, прошла по ее венам, и она снова проснулась, распростертая на деревянном столе. Она снова заснула, а когда открыла глаза, то обнаружила, что полностью одета и идет по дороге неизвестно куда.

После регистрации Бен объехал здание и припарковался перед их номером. Сара огляделась по сторонам и бросилась в комнату, как только Бен открыл дверь.

Номер комнаты был пятый.

Как только Сара переступила порог, ее затошнило. Она бросилась в ванную и упала на колени перед унитазом, который давно не мыли. Казалось, что-то пыталось выбраться из ее желудка, но застряло. Она резко закашлялась, и в комнату ворвался Бен.

- Ты в порядке?

Сара повернула голову к Бену. После того, как она окунулась в унитаз, волосы упали ей на лицо и закрыли глаза. Сквозь пряди ее глаза светились зеленым.

- Закрой дверь!

Ее голос был глубоким и гортанным.

Бен, не задавая вопросов, захлопнул дверь и застыл на месте, ошеломленный.

- Что за...

Его фразу прервала рвота Сары. Он отошел от двери, на цыпочках подошел к краю одной из кроватей и сел.

Через несколько секунд дверь ванной распахнулась, и Сара со смущенным видом просунула голову.

- Эй... м-м-м... извини за это. Я собираюсь принять душ. Тебе нужно немного поспать, - она отчаянно кивнула и вернулась в ванную, захлопнув и заперев дверь. Не прошло и секунды, как она отперла ее и снова выглянула наружу. - Серьезно, я знаю, что это было странно, и я тоже не могу это объяснить. Но уверяю тебя, тебе не грозит опасность, если ты немного отдохнешь.

Она попятилась в ванную и снова заперла дверь.

Бен моргнул, уставившись на дверь ванной. Пожав плечами, Бен нервно усмехнулся.

- К черту все это, - сказал он, забираясь в постель и сворачиваясь калачиком под одеялом.

Ему потребовалось всего две минуты, чтобы заснуть.

Сара посмотрела в зеркало, снимая зеленую майку. На ее груди виднелись следы зубов, а сама она была вся в синяках. Внезапное воспоминание пронзило ее: неряшливого вида мужчина входил в нее, в то время как бородатый грубиян яростно терзал ее соски. Когда вспышка исчезла, Сара посмотрела себе в глаза. Они светились красным.

Унитаз рядом с ней был наполнен густой слизью, окрашивающей некогда белый фарфор в темно-пурпурный цвет. Из переполненного унитаза на пол стекали лужицы.

В магазине для взрослых, расположенном рядом с дрянным мотелем, владелец Стэнли Ричардс сидел в одной из кабинок для дрочки и одна из местных проституток, на которую он наткнулся, возвращаясь в мотель накануне вечером, составляла ему компанию. Он провел всю ночь, подпитывая пристрастие старой шлюхи к толченым таблеткам и сперме. Как только из ее дырок потекла его слизь, он заставил ее поиграть с его мокрым червяком, пока не был готов снова кончить в нее.

- Эй, Стэнли! Иди посмотри, что я только что купил! - крикнул Бак с прилавка.

- Ради всего святого. Что теперь? - пробормотал он, заставляя едва проснувшуюся проститутку взять его вонючий член. - Что такое? - крикнул он в ответ.

- Иди посмотри!

Стэнли вздохнул, затем приподнял голову женщины, вынимая свой наполовину вялый член из ее рта. Одной рукой схватив ее за подбородок, а другой за волосы, он заглянул в ее полузакрытые глаза.

- Думаю, с этим придется подождать!

Он швырнул ее в угол кабинки, встал и направился к прилавку.

Подойдя к прилавку, Стэнли бросил на Бака взгляд, говорящий "надеюсь, это будет важно".

- Ну что?

Бак улыбнулся, как ребенок на Рождество, и поднял два коричневых пакета с продуктами.

- Зацени! - он поставил пакеты на прилавок и достал разные пластиковые и резиновые маски для Хэллоуина. Он надел на лицо пластиковую маску гоблина. - У меня на них хорошая цена!

- Маски для Хэллоуина?

Бак кивнул.

- Я перестал засовывать свой член в рот этой старой шлюхи из-за гребаных масок? - он нахмурился.

Опустив маску, Бак скривил губы, как отруганный ребенок.

- Серьезно, что за чертовщина? - Стэнли ринулся обратно в свою кабинку.

Все было как в тумане, но постепенно Сара увидела ужасные преступления, совершенные против нее и ее подруги Бриттани. Когда теплая вода из душа брызнула ей на лицо, в ее сознании всплыли картины зверств, которые произошли в этой самой комнате.

Выйдя из душа, Сара потянулась за одеждой. В животе у нее начались спазмы. Держась одной рукой за живот, а другой держась за стену, Сара попыталась встать. Ощущение тошноты пульсировало в животе.

Бен лежал на кровати, ближайшей к ванной. Его храп заглушил отвратительные звуки, когда ее вырвало очередным черно-фиолетовым дерьмом.

Стоя посреди душа с выключенной водой, Сара поняла, что что-то не так. Ей показалось, что что-то скользит по ее органам. Спазм заставил ее упасть на колени. Она никогда не испытывала такой сильной боли и поняла, что стала ходячей мертвячкой.

Сара лежала в ванне на спине, ожидая, что страдания утихнут, но становилось только хуже. Она прислонилась спиной к стенке душа напротив крана. Она обхватила руками свой быстро растущий живот. Ее ноги дернулись, непроизвольно раздвигаясь. Одна нога свесилась с бортика ванны, позволяя другой вытянуться. Затем из ее половых губ высунулись две скрюченные руки. Раздался булькающий голос, когда его обладатель эвакуировал Сару в заднюю часть ванны.

Сара выпучила глаза. Тот факт, что что-то проталкивалось через ее промежность, не встревожил ее. Сильное растяжение ее не беспокоило. Ее беспокоило само по себе скользкое черное существо, выходящее из ее родовых путей.

Когда существо, наконец, выплеснулось у Сары между ног, оно взметнулось вверх по задней стенке ванны и тут же скользнуло обратно ей между ног. Медленно выбравшись из скользкой массы демонического последа, существо забралось Саре на живот и встало на свои рептильные лапы.

Его голова имела форму небольшого футбольного мяча, а мордочка напоминала морду пираньи. Его красные глаза были не больше серебряных долларов. Чертова тварь была похожа на гремлина, ростом не выше восьмимесячного ребенка. Его шипастый хвост заканчивался булыжником размером с мяч.

- Кто ты, черт возьми, такой? - спросила Сара.

Оно издало булькающий звук и вытянуло свои трехпалые руки.

- Что ты делаешь? - спросила она.

Существо попрыгало на животе и бросилось на Сару.

К ее удивлению, оно не растерзало ее. Маленький уродливый гремлин приземлился лицом ей на грудь и обнял ее, впиваясь когтями в кожу. Его смертоносный хвост метался за ним, ударяясь о стену душевой кабины.

Сара уставилась на существо. Ее брови поползли вверх, когда она поняла, что проклятая тварь воркует с ней.

- Что ж... это интересный поворот событий, - сказала она, улыбаясь и обнимая своего адского малыша.

Откинувшись на спинку черного стула за стойкой в офисе мотеля, Джона потер промежность, разглядывая страницу в "Пентхаусе", на которой светловолосая мегера, одетая в футуристический глэм-рок-костюм 80-х, сверлила себя похожим на инопланетянина дилдо.

Дверь распахнулась. Пораженный, Джона отпрянул назад. Стул чуть не упал на пол. К счастью, Джона выпрямил ноги и восстановил равновесие.

- Господи, Джона, - Стэнли уставился на него через стойку красными, затуманенными глазами.

- Что? - Джона вскочил со стула, раскинув руки в стороны.

- Ты здесь чем-нибудь занимаешься, кроме того, что готовишь пудинг? - Стэнли рассмеялся, проходя через вращающуюся дверь за прилавок. Он достал пару конфет из стеклянной вазы. - Это для попрошаек сладостей, которых у нас никогда не бывает? - спросил он.

- Никогда не знаешь наверняка, - пробормотал Джона, повернувшись к брату.

Стэнли рассмеялся.

- Кроме того, Хэллоуин только завтра. Почему ты разложил конфеты сейчас?

Смеясь, Джона взял одну и для себя.

- Мне так удобнее брать. У меня есть еще под столом.

Стэнли покачал головой, достал из кармана рубашки сигарету, сунул ее в рот и быстро прикурил. Он выдохнул облако дыма в лицо Джоне.

- В любом случае, возьми себя в руки и повесь табличку "ВЕРНУСЬ ЧЕРЕЗ ЧАС". Нам нужно кое-что сделать в магазине, - он щелкнул пальцами и вышел.

Джона прошел в подсобку и взял табличку с книжной полки, забитой порножурналами восьмидесятых годов. Прежде чем повесить табличку на дверь, он забежал в офисный туалет.

Он как раз собирался помочиться, когда услышал, как открылась дверь офиса.

- Черт, - проворчал он. Струя мочи, бьющая из его дырки, никак не хотела прекращаться. - Подождите! Выйду через минутку! - крикнул он, гадая, кто это вошел. Гости обычно не появлялись до захода солнца. - Господи... наконец-то! - сказал он, стряхивая последние капли со своего члена, а затем убирая "маленького парня" подальше.

Джона бросился к стойке. С другой стороны стояла красивая молодая женщина и ухмылялась.

- И что я могу для тебя сделать, красотка? - он облокотился на стойку, облизывая губы.

Сара приподняла бровь и усмехнулась.

- В одну из таких ночей?

Нервно рассмеявшись, Джона схватил с блюда пару леденцов и отправил их в рот. Чавканье было тошнотворным. Но он считал, что то, как он смотрел в глаза Сары, было сексуальным.

- Они чертовски вкусные. Тебе стоит попробовать, - заметил он, пододвигая к ней миску.

- Я не буду, - сказала она, пренебрежительно махнув рукой.

- Как хочешь, - Джона облизал губы. Слюна, синяя от конфет, потекла по его щетинистому подбородку. - Знаешь, что я бы с удовольствием съел?

Сара склонила голову набок.

- О, да? И что бы это могло быть? - она уперла руки в бока.

Прежде чем ответить, Джона оглядел ее с головы до ног, задержавшись на груди. Его улыбка угасла, когда он понял, что смуглость ее кожи была вызвана не тем, что она стояла в тускло освещенном холле. Она выглядела замерзшей. То, что он принял за темный оттенок помады, на самом деле было ее губами, как будто она несколько часов пролежала в морозилке.

- Ч-что с тобой? Тебе холодно или что-то в этом роде? - спросил он. Его взгляд вернулся к ее декольте. Ее вены извивались по груди, как дороги на карте. - Ч-что... Д-делать...

Он замолчал.

- Сейчас, сейчас... Скажи то, что ты собирался сказать, Джона, - ответила Сара.

- Я... я собирался сказать...

- Ты что-то собирался ссказать? - она передразнила его нервное заикание.

- Я-я-я уже не помню, - Джона почувствовал, что что-то не так. Он не мог понять, что именно, но ему показалось, что он знает эту молодую девушку. - Скажи, а мы с тобой знакомы?

Сара хихикнула.

Глаза Джона расширились. Послышался скребущийся звук, как будто кто-то пытался вскарабкаться по стойке - кошка или хорек.

- Эй! В номера с домашними животными вход воспрещен, леди!

Сара с широкой улыбкой наклонилась и что-то схватила.

Когда Джона увидел, что издало этот скребущийся звук, выражение его лица заставило Сару расхохотаться.

- Ч-ч-что это за хрень? - спросил он, отходя от прилавка.

На стойке, медленно приближаясь к рабочему столу, стояло существо с мордой пираньи и маленькими ручками с острыми когтями. Позади него покачивался шипастый хвост.

- Что случилось, Джона? Ты чертовски напуган, жалкий червяк? - Сара сплюнула, скрестив руки на груди.

- Откуда ты знаешь мое имя? - отведя взгляд от существа, чтобы посмотреть на лицо женщины, он понял, кто она такая. - Ни за что на свете! Ты мертва, сука! Мы в этом убедились!

Телефон на столе зазвонил. Джона посмотрел на существо, затем на телефон.

- Я бы не стала, - отрезала Сара.

Будучи не из тех, кто принимает приказы от женщин, Джона потянулся к телефону. Маленькое, как у малыша, тельце существа запрыгало вокруг, замахиваясь шипастым хвостом на руку Джона, когда он потянулся к трубке. Самый длинный шип на кончике хвоста пронзил его руку и был быстро вырван.

- Ублюдок! - Джона закричал. - Сука, мой брат вернется через минуту. Это, наверное, он звонил по телефону! - крикнул он, протягивая руку.

Стол и пол были залиты кровью.

- Это так?

Джона уверенно кивнул.

- Да! И даже если ты чертова зомби, мы выебем твою гнилую задницу! Это не имеет значения!

- Ой? Серьезно? - Сара скользнула за прилавок. - Думаю, нам лучше покончить с этим. Не хочу, чтобы ты испортил сюрприз! - сказала она, поглаживая чешуйчатую голову существа.

- Хм?

Существо бросилось Джоне в лицо и яростно вырывало куски плоти. Оно атаковало со скоростью и яростью рыбы, на которую было похоже.

Джона изо всех сил пытался оторвать существо от своего лица. Схватившись за бока, он подумал, что вот-вот оторвет его. Но когти чудовища еще глубже вонзились ему в виски.

Наблюдая за жалким подобием человека, который, спотыкаясь, бродил по окрестностям, с окровавленным лицом, Сара почувствовала, как у нее закололо между бедер.

- Что это за хрень? Убери это от меня!

Джона закричал, когда острозубое существо впилось ему в лоб. Джона неудержимо затрясся и упал навзничь.

Как только существо закончило прокладывать туннель в черепе Джоны, оно выглянуло из-за глубокой раны и выпятило грудь. Его хвост развернулся, ударив утыканный шипами валун Джоне в лицо. От двух яростных ударов лицо Джоны раскололось пополам, как дыня. Существо радостно завизжало и ткнулось своей ужасающей мордой в грязь, лакомясь мозгами и прихлебывая кровь.

Когда Сара решила, что существо наелось досыта, она хлопнула себя по ногам. Существо навострило уши и подбежало к ней.

- Хороший мальчик, - сказала Сара, потрепав отвратительное, но в то же время очаровательное создание по уродливой голове.

- Почему этот придурок не подходит к телефону? - спросил Стэнли, швыряя трубку на рычаг.

- Гребаный дебил, наверное, в десятый раз за сегодняшний день собирается кончить сам с собой! - Бак рассмеялся.

Он сидел на стуле у входной двери порномагазина и вырезал тыкву, которую держал на коленях. Дверь была приоткрыта, чтобы он мог выбрасывать внутренности тыквы на парковку.

Пальцы Стэнли забарабанили по стойке. Он вздохнул и взглянул на Бака. Он знал, как важно для мужчины содержать свои трубы в чистоте, но, черт возьми! Его жалкое подобие старшего брата так усердно тушило свинину, что было удивительно, как он вообще мог использовать руки для чего-то еще.

Заметив выражение лица Стэнли, Бак вернулся к извлечению оставшихся внутренностей из тыквы. Он знал, каким Стэнли мог стать, когда ему было не по себе, и не хотел, чтобы на него снова обрушился его гнев.

Стэнли снял трубку и набрал номер офиса мотеля. Телефон звонил и звонил.

- Возьми трубку, придурок!

Он понятия не имел, что его брат лежит на полу с раскроенным лицом и размазанными мозгами. Он снова швырнул трубку и хмуро посмотрел на Бака.

- Иди в офис и приведи сюда этого ублюдка! У нас в подсобке есть симпатичная вещица, которая ждет, когда ее взломают! - приказал Стэнли с лукавым блеском в глазах.

Бак оторвался от своей тыквы.

- Почему я должен идти? Я пытаюсь закончить это до завтра, - захныкал он по-детски.

Стэнли нахмурился.

- Я разобью эту чертову штуку, если ты не притащишь свою задницу в офис и не заберешь Джону! Я накачался смесью таблеток, и виагра, которую я принял, подействует в любую секунду. Я хочу хорошенько всыпать этой сучке в задницу. А теперь убирайся! - крикнул он.

Бак положил тыкву и деревянную ложку на пол, затем встал и поспешил к выходу, бормоча что-то себе под нос, пока шел через парковку.

Как только Бак скрылся из виду, Стэнли направился к кабинкам для дрочки, в которых он был ранее. Избитая женщина свернулась калачиком в углу. Ее макияж растекся, оставив черные полосы на подбородке.

Когда Стэнли вошел в кабинку, женщина начала плакать.

- Пожалуйста, дай мне передохнуть. У меня чертовски болит задница и пизда, а выпить нечего, но от твоей вонючей спермы у меня пересохло во рту, и меня тошнит. Пожалуйста, просто отпусти меня, - взмолилась она.

Стэнли усмехнулся.

- Хочешь чего-нибудь выпить, а?

Старая ящерица кивнула.

- Отлично! - Стэнли расстегнул молнию на штанах и вытащил член. - Откройся, сучка!

Дрожа, женщина опустилась на четвереньки.

- Пожалуйста! Меня тошнит. Мне нужна вода!

- Заткнись и открой свой изуродованный рот как можно шире, - приказал он спокойнее, чем раньше.

- Нет! Отпусти меня! - закричала она.

Стэнли бросился к проститутке, схватил ее за подбородок и заглянул в глаза.

- Ты, блять, делаешь то, что я говорю. Открой свой членосос и высунь язык!

Проститутка сделала, как ей было сказано. Когда ее язык был высунут как можно дальше, а рот широко раскрыт, она закрыла глаза. Струя Стэнли попала ей в горло. Она давилась до тех пор, пока ее рот не наполнился коричневатой мочой. Затем ее начало рвать, моча все еще брызгала ей на лицо. Содержимое ее желудка вырвалось через губы, и на полу образовалась лужица, в основном состоящая из частично переваренного мужского молока.

Стэнли рассмеялся.

- Могу я, черт возьми, теперь уйти? - запротестовала она, вытирая лицо.

Ее нижняя губа задрожала, когда она изо всех сил старалась не разрыдаться.

Усмехнувшись, Стэнли кивнул и засунул свой член обратно в штаны.

- Ты хочешь уйти?

Бедная женщина поднялась на колени.

- Я так проголодалась и устала. Я просто хочу немного поспать, - заявила она, опустив глаза в пол.

Она услышала, как Стэнли фыркнул и вышел из кабинки. Она надеялась, что он ненадолго уйдет, но если нет, то, может быть, он хотя бы принесет ей воды.

Как только звук шагов Стэнли по коридору затих у входа в магазин, они побежали обратно к кабинке. Затем в кабинку ворвался Стэнли, размахивая револьвером.

- Пожалуйста, не убивай меня! - закричала она, вставая и хватая его за воротник.

Свободной рукой Стэнли схватил ее за горло и поставил на колени.

- Хочешь немного вздремнуть, старая шлюха? - он приставил дуло пистолета к ее рту.

Она покачала головой и попыталась закрыть рот. Стэнли ударил ее концом ствола по губам. От удара у нее сломался один из передних зубов.

Когда она открыла рот, он приставил ствол к задней стенке ее горла.

- Так же, как ты делала это с моим членом! - хихикнул он, вводя ствол в рот женщины и вынимая его. Его тон смягчился. - Вот и все. Просто так.

Слезы полились из ее глаз, смешиваясь с капельками мочи и засохшей спермы.

- Прекрати плакать. У тебя все отлично получается... - его слова затихли, когда он изобразил оргазм на лице, двигая стволом быстрее, чем раньше. - Я думаю... о... О...

Глаза женщины расширились, когда она поняла, что сейчас произойдет.

- Я собираюсь...

БАМ!

Сломленная женщина, чья зависимость от наркотиков и секса привела ее к жизни, в которой она не уважала свое тело, упала навзничь, когда ее затылок взорвался. Куски мозга, кровь и череп забрызгали стену.

- Кончить.

Бак, пошатываясь, протиснул свою толстую задницу через служебный вход мотеля. Всю дорогу он ругался про себя, что хочет закончить резать свою чертову тыкву, но Стэнли был слишком большим придурком, чтобы позволить ему поработать над этим.

- Эй, Джона! Почему ты не подходишь к телефону, придурок? - заорал он. - Серьезно, у твоего брата плохое настроение, и я думаю, он принял виагру и хочет... - он остановился как вкопанный, когда зашел за стойку регистрации и увидел окровавленный труп Джона на полу. - Ублюдок!

Бак выбежал из здания.

Минуту спустя он ворвался в магазин для взрослых, запыхавшись, с криком:

- Джона мертв!

- О чем, черт возьми, ты говоришь? - Стэнли выбежал из задней части магазина, застегивая молнию на брюках.

- Джона мертв! Когда я пришел в офис, он был за прилавком. Кто-то раскроил ему голову! - Бак лихорадочно расхаживал взад-вперед.

Стэнли хлопнул по прилавку, раздувая ноздри.

- Черт возьми, клянусь! За последние пару часов мне пришлось выслушать столько глупостей, что все, чего я хочу, - это напиться и оторваться по полной, - он глубоко вздохнул и снова хлопнул по столу. - Что, черт возьми, ты имеешь в виду, Джона мертв? Его кто-то убил? Ты уверен, что он не ударился головой или что-то в этом роде? - спросил он, свирепо глядя на Бака.

Бак посмотрел Стэнли в глаза и покачал головой.

- Я так не думаю, Стэн.

Сара стояла перед большой металлической дверью в задней части порномагазина. Ее маленькое демоническое отродье сидело у нее на плече, как пиратский попугай. Сначала она не была уверена, что чувствует к этой чертовой штуке, но, увидев, как она привязана к ней, довольно быстро покорила ее.

- Эй, ты знаешь, а ты молодец, - сказала она существу, которое захлопало глазами и нежно погладило ее по голове.

Хлопнула дверь. Сара поняла, что это был вход в порномагазин. Вскоре после этого она услышала ворчливый голос, выходящий из заведения. Она узнала голос этого куска дерьма, Стэнли.

- Ладно, вот твоя работа, - сказала Сара существу и опустила его на землю. - Мне нужно, чтобы ты нашел способ проникнуть туда и запугал этого жирного волосатого ублюдка внутри. Я пойду за тем придурком, который только что ушел! Я вернусь через минуту.

Существо, похожее на гремлина-пиранью, ухмыльнулось так, как это мог бы сделать человек с рыбьим ртом. Оно подняло лапу и сделало колющее движение, кусая воздух острыми, как бритва, зубами. Сара была потрясена, осознав, что понимает язык жестов этого существа.

- Немного напугай его и причини ему сильную боль, но прибереги добычу для меня, - ответила Сара, погладив его по голове, как щенка.

Существо бросилось прочь, цепляясь когтями за стену здания и карабкаясь на крышу.

Сара обогнула порномагазин с левой стороны. Когда она тихо пробиралась между несколькими машинами на парковке мотеля, она увидела расстроенное лицо мужчины. Конечно же, это был придурок-насильник Стэнли.

Существо встало на колени на своих коротеньких ножках на крыше главного вентиляционного блока порномагазина, прокалывая когтями металл. Из его оскаленной пасти вырвалось несколько смешков. Отодвинув тонкий лист металла, существо протиснулось своей миниатюрной фигуркой внутрь коробчатого устройства и проползло по воздуховодам.

Стэнли распахнул дверь и вошел в вестибюль мотеля. Он остановился у стойки и в ужасе уставился на нее. Джона был мертв, это точно, и это не было несчастным случаем. Стэнли не мог отвести глаз от этого зрелища. При виде брата, лежащего там с вырванными кусками плоти и огромной раной посередине лица, его охватила волна ненависти. Джона всегда был надоедливым ублюдком, но все же он был его братом - старшим братом.

Он подбежал к телу Джона и опустился коленом на залитый запекшейся кровью пол. По всему его лицу были следы укусов. Стэнли не мог вымолвить ни слова. Отметины, похоже, были сделаны каким-то маленьким животным.

Что, черт возьми, это сделало?

Существо проползло по воздуховодам, как Джон МакЛейн из "Крепкого орешка", протискиваясь к вентиляционным отверстиям над тем местом, где стоял Стэнли. Оно посмотрело вниз. Лысина Стэнли была направлена прямо на существо.

Сара отперла свою и Бена комнату и быстро вбежала внутрь. Храп Бена рассказывал историю о молодом человеке, которому нужно было поспать, и он, наконец, смог это сделать.

Не желая будить его, Сара двигалась осторожно и тихо. Он бормотал что-то во сне, из-за чего Сара подумала, что его семейная жизнь была довольно тяжелой. Она наблюдала, как Бен ворочается с боку на бок, иногда выкрикивая случайные имена. Честно говоря, то, что Бен спал, было хорошо. Меньше всего Саре хотелось вовлекать бедолагу во что-либо.

Она вернулась в комнату, чтобы обойти Стэнли, которого увидела в кабинете, когда он обнаружил на полу изуродованное тело его брата. Ей понадобилось несколько минут, чтобы собраться с мыслями.

Что-то показалось ей странным.

Ворвавшись в ванную, Сара включила свет и уставилась на себя в зеркало. Она нахмурилась, когда увидела, что ее внешность начинает превращаться из привлекательной молодой женщины в гниющий труп. Цвет ее кожи уже приобрел сероватый оттенок с оттенком зеленого. Ее щеки ввалились, как и глаза. Она поняла, что потраченное ею время - подарок судьбы, и срок годности скоро истечет.

Недоделанный тыквенный фонарь, над которым работал Бак, завалился набок. Бак уже собирался поднять его, когда Стэнли пинком распахнул дверь порномагазина. Дверь врезалась в тыкву, разбив ее вдребезги. Осколки разлетелись по полу вестибюля.

- Господи, черт возьми! Что за хрень, Бак? - Стэнли был в истерике.

Его руки тряслись.

- Я же говорил тебе! Кто-то сделал это с ним! - ответил Бак.

- Ни хрена себе! Следы зубов на нем не похожи на человеческие. Я не могу понять, что это за следы, но они не человеческие! - закричал Стэнли, пробираясь дальше в глубь магазина.

Что-то громко грохнуло над ними.

- Что за чертовщина? - спросил Бак.

Они посмотрели на потолок. Из воздуховода донесся громкий металлический стук. Алюминий треснул и вдавился, как будто что-то мчалось по воздуховодам. Стэнли и Бак опустили головы и уставились друг на друга, как испуганные маленькие мальчики.

- Господи Иисусе! Это, блять, енот или что-то в этом роде? - спросил Бак.

Стэнли подошел к Баку и ударил его по голове.

- Енот? Ты думаешь, Джона убил енот?

- Я не думаю, что Джона убил енот! - сказал Бак, надув губы.

Расхаживая взад-вперед, Стэнли скривил губы.

- Ты думаешь, это какое-то чертово совпадение, что у моего брата на полуобъеденном лице были звериные отметины, а теперь мы слышим, как что-то танцует на наших вентиляционных отверстиях?

Внезапный шум в задней части здания напугал Бака и Стэнли. Казалось, что-то с грохотом ворвалось в помещение, где они собирались "повеселиться", прежде чем выяснилось, что Джона погиб.

Стэнли подошел к большой металлической двери в задней части магазина и распахнул ее, как только его ладонь легла на ручку. Посреди комнаты сидела девушка, вероятно, не старше семнадцати лет. Ее блузка была разорвана, обнажая грудь. Голова была обмотана тряпкой, закрывавшей глаза. Ее руки были скованы наручниками. Она стояла на коленях, ее тело тряслось от страха.

- Сюда кто-то проник? - рявкнул Стэнли.

- Ч-что? - нервно ответила она.

- Что значит "что"? Что-то или кто-то вошел в эту комнату? - он снова залаял.

- Н-нет. Сюда никто не заходил.

Бак подошел к Стэнли сзади.

- Эй!

Стэнли подпрыгнул.

- Ты чертов идиот! Не время подкрадываться к кому-то! - он провел рукой по своим редеющим волосам.

- Извини, - сказал Бак.

Сделав глубокий вдох, Стэнли подошел к пленнице и опустился перед ней на колени.

- Ты уверена, что сюда никто не проникал?

- Я ничего не слышала, - ответила она.

Звук открывающейся входной двери эхом разнесся по коридору.

Стэнли бросился бежать, в то время как Бак остался позади со скованной молодой женщиной.

- Кто, черт возьми, такой... - Стэнли не договорил, когда вошел в вестибюль. Подозрительный коренастый мужчина невысокого роста в коричневом пальто уставился на стену с DVD-дисками.

- Эй! Что я могу для тебя сделать? - он агрессивно обратился к покупателю.

Застигнутый врасплох грубым тоном, мужчина обернулся.

- Я просто смотрю, - ответил он, держа в руках копию "Большой групповухи Барби".

- Просто смотришь, да?

Мужчина кивнул.

- Ты остановился в мотеле? - спросил Стэнли, подходя сзади к мужчине, который уже отвернулся к стене с фильмами.

- Нет. Просто проходил мимо.

- Я понимаю, - Стэнли мерил шагами комнату. - Так ты вообще не был в мотеле?

Мужчина покачал головой и обернулся.

- Нет! Я только что пришел! Что, черт возьми, у тебя за дела, чувак? - рявкнул он. - Я был в разъездах несколько дней и, увидев это место, решил заглянуть туда. Не ожидал такого идиотского допроса!

- О...

- Да... о!

Мужчина вернулся к разглядыванию коробок с DVD-дисками.

Стоя за прилавком, Стэнли достал из-под кассы пачку сигарет. Пачка была мягкой, так что было легко открыть ее донышко, засунуть фильтр наверх и вытащить его зубами. Он прикурил, затянулся первой сигаретой и почесал висок.

- Итак, какие деньги ты хочешь потратить на какую-нибудь грязнулю?

Если этот парень и не убийца, он мог бы, по крайней мере, вытянуть из него как можно больше наличных.

- Черт возьми, чувак! Я не знаю! Большая часть того, что у вас есть, - обычное порно! Я надеялся, у вас найдется что-нибудь... Мужчина отошел от стены с фильмами и присоединился к Стэнли у стойки. Он понизил голос.

- Я надеялся, что у вас найдется что-нибудь... или... кто-нибудь, кто мог бы помочь с быстрым ремонтом? - суровое лицо мужчины встревожило даже такого куска дерьма, как Стэнли.

Поняв, на что намекал толстяк, Стэнли усмехнулся.

- О, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты хочешь немного вонючей дырки, розовой дырки и немного... - он прикрыл рот рукой, изображая минет. - Я прав?

Мужчина взволнованно кивнул, словно ребенок, у которого спросили, не хочет ли он три шарика мороженого в рожке.

- Как я уже сказал, поездка была долгой, и я устал.

- Что ж... - Стэнли скрестил руки на груди и постучал пальцем по носу. - Так уж случилось, что у меня есть для тебя то, что нужно, - он улыбнулся, обнажив свои дряхлые зубы.

После того, как Сара проверила, как там Бен, который не сдвинулся с места, она вышла из комнаты, чтобы вернуться в магазин для взрослых и заняться своими делами, когда из нескольких соседних комнат донесся шум. Какая-то женщина во всю глотку звала на помощь, в то время как из комнаты доносились звуки бьющегося стекла. Агрессивный мужской голос продолжал кричать на женщину:

- Заткнись, мать твою!

Услышав эти крики, Сара вспомнила, как она и ее подруга подверглись жестокому нападению и были убиты. Она прошествовала в комнату и забарабанила в дверь.

- Что еще? - раздался мужской голос из-за двери. - Кто там? - спросил он.

Не зная, что сказать, Сара ответила:

- Экономка!

- Сука, я хожу в эту дыру уже много лет. Никогда здесь не было никакой чертовой экономки! - выпалил он через дверь.

- Я новенькая.

- Какая бы ни была сучка, вали отсюда нахуй, пока я не привел тебя сюда и не испортил твою задницу! - он не открыл дверь.

Сара постучала снова.

Дверь распахнулась.

В дверях стоял двухсотфунтовый чернокожий мужчина в майке без рукавов и серых спортивных штанах, которые едва прикрывали его задницу. Он посмотрел на Сару и захихикал.

- Какого черта тебе нужно? - спросил он, приняв ее за наркоманку.

- Я слышу, что ты там делаешь, - ответила она.

- О, правда? И что именно я там делаю? - спросил он, доставая из-за спины бейсбольную биту.

Сара посмотрела мимо мужчины и увидела латиноамериканку, скорчившуюся в углу. Она плакала, под обоими глазами у нее были синяки, а по лицу размазалась кровь.

- Что за кусок дерьма, - пробормотала Сара.

- Прости меня! - мужчина потянулся, чтобы схватить Сару за волосы.

Она отошла в сторону, схватила его за руку и отбросила назад.

- Ты, кажется, не понимаешь... - Сара усмехнулась.

Мужчина поднялся с пола и бросился на Сару, размахивая битой.

С молниеносной скоростью она схватила бейсбольную биту и притянула ее к себе, увлекая за собой мужчину. Из-за быстрого удара по члену мужчина выпустил биту и рухнул на пол. Он перевернулся в позе эмбриона.

- Чертова сука, - простонал он.

- Эй, иди сюда, - сказала Сара испуганной женщине.

Женщина, дрожа от страха, медленно подошла к Саре.

- Посмотри на этот кусок дерьма. Он не имеет права так обращаться с тобой или с кем-либо еще! - Сара направила биту на мужчину, который в агонии схватился за яйца.

Женщина покачала головой, когда разглядела Сару получше.

- Ты в порядке? - спросила она с искренним беспокойством.

Сара посмотрела направо. Зеркало напомнило ей о том, как она начала выглядеть, как она начала разлагаться. Из ее носа потекла струйка зеленой слизи. Она быстро вытерла ее.

- Я в порядке.

- Сука, ты перестанешь такой быть, когда у меня перестанут болеть член и яйца! - рявкнул мужчина на полу.

Сара ухмыльнулась и ударила его ногой по лицу, опрокинув на пол. Она посмотрела на испуганную женщину и протянула ей биту.

- Как бы мне ни хотелось вышибить мозги этому парню, думаю, решать тебе.

Латиноамериканка взяла биту и кивнула.

- Спасибо.

Сара ничего не сказала, просто улыбнулась и направилась к выходу из комнаты.

- Ты тупой ублюдок! Избиваешь меня так, как хочешь! Теперь моя очередь! - сказала женщина, несколько раз опуская бейсбольную биту на лицо мужчины.

С каждым ударом она становилась все агрессивнее.

Сначала мужчина пытался сопротивляться, но первый удар оглушил его. Второй сбил его с ног. Когда она ударила его в нос третьим ударом, экран телевизора был забрызган густой красной жидкостью. Он умолял ее остановиться, но из-за того, что она превратила его лицо в кашу, ему было трудно говорить. На восьмом ударе этот кусок дерьма начал выплевывать зубы.

Бак все еще был в подсобке порномагазина с девушкой. При любом другом раскладе он бы уже засунул свой вонючий член ей в рот. Но сейчас его меньше всего волновало, как бы оторвать от нее кусок. Кто-то или что-то убило Джону, и он продолжал слышать звуки, как будто что-то сновало за полками с коробками, заполнявшими комнату.

- Пожалуйста, отпусти меня! - закричала девушка. - Пожалуйста... Мне страшно, и я хочу домой!

Бак подобрался к первой полке.

- Заткнись, черт возьми! Не мне об этом говорить!

Добравшись до следующего ряда полок, он выпрыгнул, думая, что сможет поймать то, что движется по комнате. Но там ничего не было.

Внезапно существо с лицом пираньи спрыгнуло с верхней полки и приземлилось Баку на голову, сразу же укусив его за лысину. Бак закружился по кругу, крича ему:

- Убирайся к черту!

Существо с огромной скоростью прокусило Баку голову. В мгновение ока его острые, как бритвы, зубы прорвали верхнюю часть черепа. Бак ударил зверя кулаком. Но когда кровь залила ему глаза, он ослабел и упал на колени. Существо усмехнулось и заставило верхнюю часть тела Бака упасть вперед.

- Что происходит? - испуганно спросила девушка.

Бросив на девушку взгляд, существо заковыляло к ней. Оно не говорило по-английски, но издало хрюкающий звук, как бы говоря: Не беспокойся. Теперь ты в безопасности. Существо выпустило когти и одним легким движением разорвало цепь, прикрепленную к кандалам девушки.

Девушка почувствовала, что цепь поддалась, и сняла повязку с глаз. Она была потрясена, когда увидела своего героя. Сначала ей захотелось закричать. Существо было отвратительным и напугало ее. Но она верила, что оно не хочет причинить ей вреда.

- Кто ты? - спросила она у существа.

Оно ответило серией ворчаний.

- Спасибо, - сказала она, подходя к нему ближе.

Она улыбнулась.

Не издав ни звука своим маленьким, покрытым слизью, пропитанным кровью ртом, существо, пошатываясь, подбежало к девушке и обхватило ее за талию, затем указало на дверь.

Уткнувшись лицом в бетон и задрав задницу кверху, Бак что-то проворчал.

Существо схватило девушку за руку и подвело ее к металлической двери. Она медленно открыла ее и выглянула из-за угла. Когда ей показалось, что путь свободен, она на цыпочках вышла.

Нахмурившись и выпятив грудь, существо прыгнуло туда, где лежал Бак. Подняв когти, он полосовал Бака по заднице, пока не стянул весь материал и не обнажил его волосатую задницу.

Девушка прокралась по темному коридору порномагазина. Она услышала, как Стэнли разговаривает с толстым покупателем-извращенцем. Когда они направились к выходу, она скрылась из виду в одной из кабинок для дрочки. Когда она почувствовала, что это безопасно, она выглянула, наблюдая, как двое мужчин проходят мимо.

- Мне понадобятся эти деньги вперед.

В коридоре послышался голос Стэнли.

- Она того стоит? - спросил извращенный клиент.

- О, да.

Девушка наблюдала, как клиент полез в карман, вытащил пачку наличных и вложил их в ладонь Стэнли, прежде чем исчезнуть в другой кабинке для дрочки.

Как только двое мужчин вошли в кабинку, клиент закричал.

- Что это, черт возьми, такое?

Он указал на едва одетое тело шлюхи, которую Стэнли застрелил ранее.

- По-моему, это мертвая шлюха, - Стэнли рассмеялся из-за спины клиента.

Выпучив глаза, клиент уставился на мертвую женщину. Взрывной волной ее отбросило назад, и она ударилась головой о стену. Ее руки были раскинуты в позе Иисуса Христа, а ноги распластаны по полу. Затылка у нее не было. Кровь и мозговое вещество покрывали стену.

- Что это за заведение у вас тут такое? - спросил мужчина, поворачиваясь лицом к Стэнли.

К его ужасу, пистолет был направлен ему в живот.

- Такое, какое я захочу! - Стэнли трижды выстрелил толстяку в живот, повалив его на мертвую проститутку.

Стэнли наклонился, обшарил карманы мужчины, вытащил пачку смятых купюр и сунул их в свой карман.

- Ты, ублюдок, - пробормотал умирающий клиент.

- Отвали! - Стэнли приставил дуло к голове мужчины и нажал на спусковой крючок, добавив еще один слой малинового на бетон.

- Ааааааааа... черт... черт!

Стэнли вздрогнул. Это было похоже на крик Бака.

- Черт! Что теперь? - Стэнли вышел из кабинки и направился в подсобку.

Бум!

Звук, как будто кто-то во что-то врезался, донесся из одной из других кабинок для дрочки. Стэнли приложил ухо к двери комнаты, из которой доносился звук, и услышал, как кто-то снует. Он ворвался в дверь. Девушка, которую должны были держать в подсобке на цепи и с завязанными глазами, прижималась к стене, покрытой коркой спермы.

- Какого хрена ты тут разгуливаешь? - спросил он, засовывая пистолет за пояс.

Он схватил ее за волосы и потащил в коридор.

- Отпусти меня! - закричала она, отчаянно впиваясь ногтями в руку Стэнли, когда они приблизились к подсобке.

- Прекрати реветь, тупая шлюха! С меня хватит этого дерьма. Я собираюсь использовать тебя, как маленькую куколку, которой ты была рождена! - он взялся за ручку металлической двери и потянул ее на себя.

- Блять! - Бак закричал.

Стэнли не совсем понял, во что он только что вляпался, и у него отвисла челюсть, а глаза расширились.

Бак лежал посреди комнаты. Обе его руки были изжеваны. Оставшиеся культи разлетелись по бетону, истекая кровью. Каким бы хреновым это ни было, это было не самое хреновое зрелище, которое видел Стэнли. Задница Бака была задрана в воздух, а штаны сзади были разорваны в клочья. Его отвратительная дыра зияла, и оттуда что-то торчало. Две крошечные ручки с когтями сжимали край его заднего прохода изнутри, дюйм за дюймом расширяя его. Болезненные крики Бака стихли, когда его внутренности вытащили изнутри и выбросили из ануса - ануса, который был так растянут, что казалось, будто на него обрушились три кулака.

ШЛЕП!

ШЛЕП!

ШЛЕП!

Куски мяса из внутренностей разлетелись по полу, приземлившись у ног Стэнли.

- Что за чертовщина на самом деле? - крикнул Стэнли, вытаскивая из-за пояса пистолет.

Что-то похожее на голову пираньи выглядывало из-за списанного экскрементореза Бака. Оно зарычало и, как анальный младенец, выскользнуло из приоткрытой задней двери Бака.

Больше не заботясь о девушке, Стэнли отпустил ее волосы и, схватив револьвер обеими руками, прицелился.

Девушка, не теряя времени, поползла прочь, медленно продвигаясь к металлической двери.

- Ах ты, маленький сукин сын! - Стэнли выстрелил.

Существо откатилось в сторону. Пуля вошла в черную дыру на теле Бака и вышла у него из шеи.

Поняв, что девушка вот-вот убежит, он повернулся, чтобы снова схватить ее за волосы, когда металлическая дверь со скрипом открылась и все огни начали мигать.

- Помнишь меня? - из-за открытой двери донесся женский голос.

Прищурив покрасневшие глаза, он не сразу сообразил, кто такая Сара. Но когда он понял, кто такая Сара, в его голове пронеслись воспоминания.

Когда Сара посмотрела в глаза Стэнли, напряженный момент прекратился. Отвратительное, но в то же время немного очаровательное существо лежало у ее ног, дергая ее за порванные джинсы. Оно рычало и прыгало вверх-вниз, тыча когтями в зияющую задницу трупа Бака.

Сара опустила голову, улыбаясь своему отпрыску-мутанту.

- Да? - она посмотрела в указанном направлении. - О, кажется, я знаю, чего ты хочешь.

Она хихикнула и взглянула на Стэнли, который стоял в шоке.

- Что, черт возьми, здесь происходит? Ты труп! - наконец крикнул он.

Сара поднесла палец к губам.

- Тссс!

- Сука, ты не сможешь заставить меня замолчать... - Стэнли уже собирался броситься на нее, когда существо зашипело на него и подбежало к телу Бака.

Стэнли отскочил назад.

Стоя перед задницей Бака, существо вытянуло свой длинный, как у рептилии, язык и облизало губы. Из-за его острых зубов потекли струйки слюны. Оно было голодно.

- Что, черт возьми, делает этот маленький урод? - в ужасе спросил Стэнли, когда существо согнуло колени и запрыгнуло в разорванный задний проход. - Господи, черт возьми!

Существо вонзило зубы в разорванные внутренности Бака, вгрызаясь в каждый кусочек мяса, какой только могло. Чем больше он вгрызался, тем быстрее жевал, словно кукурузу в початках. Поток измельченных внутренностей и жидкости хлынул из пещеры во плоти, напоминая густую кашу.

Когда струя жидкости из Бака достигла ботинка Стэнли, он вышел из оцепенения. Подняв револьвер, он прицелился Саре в голову.

- Я помню тебя, - он взвел курок. - Я также помню, что когда зомби получают пулю в голову, они мертвы! - он выстрелил в Сару, попав ей в середину головы и повредив часть лба и волосистой части.

Она упала навзничь.

Когда существо зарылось глубоко внутрь Бака, отрывая от мясистых стенок все, что могло, оно услышало выстрел и чей-то удар о землю. Оно пронзило внутренности Бака, его грудную клетку, а затем вырвалось из мертвого рта Бака, сломав при этом челюсть трупа.

Стэнли обернулся в тот момент, когда существо отскочило от лица Бака.

- Что это за чертова штука? - он прицелился в разъяренное существо с головой пираньи. - Не смей фыркать на меня, маленький засранец!

Прежде чем Стэнли успел выстрелить, Сара появилась перед ним и, схватив за ствол пистолета, быстро обезоружила его.

- Хорошо, что я не гребаная зомби! - Сара швырнула пистолет через всю комнату.

Существо подбежало к Стэнли, запрыгнуло ему на ногу и быстро вгрызлось в мясо.

- Черт возьми! - Стэнли закричал, дрыгая ногой, пытаясь сбросить с себя эту чертову тварь.

Боль от того, что его съедают заживо, была худшей из всех, что он когда-либо испытывал.

Сара свистнула, и тварь спрыгнула с ноги Стэнли. Стэнли согнулся и упал на бетонный пол. Он посмотрел на огромную дыру в своей ноге. Когда он увидел кость сквозь пережеванную кашу, его тело сотряслось в конвульсиях.

Сара стояла над ним, целясь в его верхнюю губу.

- Ты думаешь, это больно? - она опустилась на четвереньки, ее глаза блуждали по дрожащему телу Стэнли. - Вот и начинается боль, - прошептала Сара ему на ухо.

Лампочка, висевшая посреди комнаты, яростно замигала, пока не взорвалась. Металлические двери открылись и несколько раз хлопнули. Глаза Сары загорелись. Ее рот широко раскрылся в крике ненависти и ярости.

Стэнли лежал на бетоне, наблюдая, как преображается лицо девушки, которую он жестоко изнасиловал, убил и сбросил в болото. Ее лицо менялось по мере того, как он перебирал в памяти всех жертв Стэнли, Бака и Джоны. Снова и снова Стэнли наблюдал, как множество женщин, которых он жестоко убил, смотрели ему в глаза.

- Посмотри на них! Ты украл невинность и чистоту. Ты изнасиловал и убил их всех!

Сара нахмурилась. После каждых шести смен лица ее лицо возвращалось, но только на секунду.

- Пусть они будут последними, кого ты увидишь! - она выпустила в лицо Стэнли поток горячей, гортанной ярости, которая начала закипать.

Дыхание изо рта Сары было горячее пара. Стэнли закричал от боли.

Опустив руку к промежности Стэнли, Сара сжала его выпуклость и маниакально расхохоталась. Ее ногти отросли и пронзили его джинсы, глубоко впиваясь в ткань вокруг члена и яичек.

- Н-нет... пожалуйста... - Стэнли слабо умолял.

- Жалко? - голос Сары изменился, он стал глубоким и неземным.

В одно мгновение она вырвала его мужское достоинство у него между ног.

Он закричал так громко, как только позволили его голосовые связки.

ШЛЕП!

ШЛЕП!

ШЛЕП!

Сара несколько раз ударила его по шокированному лицу отрезанным членом, прежде чем засунуть его ему в рот.

- Вот так, придурок? Действуй до конца!

Она с силой засунула отросток ему в горло.

Тяжесть его рвотных позывов вызвала бы у любого приступ паники или заставила бы бежать в туалет, чтобы его самого вырвало. Сара отпустила его и встала, наблюдая, как жизнь медленно покидает Стэнли. Изо рта у него свисали яйца. Кровь стекала по бокам и скапливалась на бетоне.

Она посмотрела ему в глаза. Они выскочили из орбит, когда она засунула его части тела ему в глотку. Он еще не был мертв. Она заметила легкое движение в его груди.

Сара посмотрела на существо и кивнула. И снова он запрыгал вверх-вниз, издавая звуки демонической радости, когда нырнул в ужасающую дыру между ног Стэнли и втиснул в него свое ненавистное маленькое тельце.

Стэнли оставалось совсем немного жизни. Из последних сил он дернулся от жгучей боли, словно крошечные острые зубы вгрызались в его внутренности.

Сара сосчитала до шести, и в глазах Стэнли потемнело.

Хаос хлопающих дверей и мерцающего света прекратился, и все стихло.

Она свистнула, подзывая существо. Оно промчалось обратно по внутренностям Стэнли, родившись из кровавого месива между ног Стэнли, а затем устремилось к Саре.

Когда она вернулась в комнату, Бен наконец перестал разговаривать во сне и ворочаться с боку на бок, но храп не утихал. Ему снилось, что он плывет по голубейшему небу и упирается задницей в облака, пока не провалился сквозь них. Его тело дернулось, и он резко сел в постели.

Вытирая слюну со рта, он оглядел комнату. Было темно, если не считать света из ванной. Судя по тому немногому, что проникало в комнату, таинственной пассажирки нигде не было видно. Однако он все еще был полусонным и совершенно вялым. Он был не в том состоянии, чтобы заметить что-то важное.

Его голова упала обратно на подушку, и через несколько секунд он уже храпел.

Магазин для взрослых напоминал сцену бойни в лабиринте дома с привидениями. В подсобке лежали два изуродованных тела, их внутренности были разбросаны по всему полу, а также кандалы, в которые была закована девушка. Дальше по коридору находилась кабинка для дрочки, разрисованная внутренностями проститутки и клиента-извращенца, ищущего быстрый способ отделаться.

Девушка убежала от безумия, творившегося в комнате, где ее держали. Она нырнула в единственный туалет в здании, ожидая, пока не покажется, что выходить безопасно.

К счастью, когда она открыла дверь, там стояли Сара и существо. Девушка ничего не сказала, разрыдавшись и обхватив руками молодую женщину, которая спасла ее.

Сара обняла девушку в ответ.

- Спасибо. Ты спасла меня! - воскликнула девушка, крепко обнимая Сару.

Под ними существо возбужденно прыгало, дергая девушку за разорванные шорты. Она посмотрела вниз. Он улыбался ей и протягивал руки.

- Я думаю, он хочет, чтобы ты взяла его на руки, - предположила Сара.

Девушка отпустила Сару и наклонилась. Она подняла такого-уродливого-и-в-то-же-время-очаровательного маленького ублюдка за его крошечный торс. Как чертова обезьянка, она спрыгнула с ее рук и вцепилась в руку Сары, вскарабкавшись ей на плечо, словно горгулья или попугай.

Сара, девушка и существо направились по коридору к выходу. Когда они проходили мимо кабинки, где лежали мертвые проститутка и клиент-извращенец, Сара заметила пачку наличных, выпавшую из кармана мертвеца.

- Подожди здесь, - сказала она девушке и вошла в кабинку.

Существо уставилось на девушку одновременно с тем, как она посмотрела на него, и у обоих было одинаковое растерянное выражение лица.

Мгновение спустя Сара вышла из комнаты с наличными в руке.

- Это тебе, - она протянула деньги девушке. - Возвращайся туда, откуда тебя забрали, - Сара положила руки на плечи девушки. - Мне так жаль, что они так с тобой поступили.

По лицу девушки текли слезы. Она крепко сжимала деньги в ладони.

- Когда они меня забрали, я пролежала в багажнике не меньше часа, - она вытерла щеки.

- Эти деньги помогут тебе добраться домой. В пятой комнате есть парень, который тут спал. Он хороший парень. Он может отвезти тебя туда, куда тебе нужно. Хорошо? - Сара заверила девушку.

Она могла бы сказать, что девушка все еще была потрясена всем этим испытанием.

Девушка кивнула.

Оглядев ее, Сара поняла, что ее разорванная одежда никуда не годится. Из-за разорванного топа ее груди было трудно скрыть. Сара схватила ее за руку, и они втроем направились к выходу из магазина.

Стены магазина были увешаны журналами для взрослых, DVD-дисками и другими обычными товарами из порномагазинов, включая одежду. Многие порномагазины в маленьких городках обходят законы морали, продавая одежду. Они подошли к стеллажу с разнообразными футболками-подделками под журнал "Хастлер", на каждой из которых был выглажен логотип. Сара сняла с вешалки черную и протянула девушке. Ее размер был пять XL, поэтому, когда она надела ее, она прикрыла все, что нужно было прикрыть.

Маленькое создание порылось под прилавком и нашло большой пакет конфет на Хэллоуин. Он схватил пакет когтями, выскочил из-под прилавка и протянул его Саре. Это был большой коричневый пакет из продуктового магазина. Бак сошел с ума и накупил столько конфет, что пакет был практически переполнен. Сара посмотрела на конфеты, затем на маленькое существо, которое схватило с одной из полок большой красный фаллоимитатор и колотило им по одному из манекенов с нижним бельем.

У Сары появилась идея.

- Эй, давай, приступай. Запомни, комната номер пять. Парня в комнате зовут Бен. Скажи ему, что Сара сказала идти дальше и отвезти тебя туда, куда тебе нужно, - проинструктировала Сара.

- Ладно. Еще раз спасибо! - сказала девушка, еще раз обняв Сару, прежде чем повернуться, чтобы уйти.

- О, и... - Сара подождала, пока девушка повернется к ней лицом, чтобы убедиться, что она слышит. - Передай Бену, что я сказала ему спасибо.

Девушка кивнула и вышла через парадную дверь магазина для взрослых.

- Иди и убедись, что она доберется туда без проблем, - приказала Сара, глядя вниз на существо, которое поспешило догнать девушку. - Мне нужно еще кое-что сделать.

Когда девушка вошла в комнату, Бен все еще храпел. Она тихо проскользнула в темную комнату и бросилась в ванную. Быстро сбросив одежду, она встала под душ. Ощущение, что грязь смывается, было освежающим. Когда вода лилась рекой, она не могла не думать о том, как все пойдет дальше. Она была уверена, что все будет хорошо. Конечно, могут потребоваться годы, а может, и вся ее жизнь, чтобы справиться с душевной и физической травмой. Но она была жива, и это было то, на чем она решила сосредоточиться.

Когда она приняла душ, девушка вытерлась и обернула вокруг себя бесплатное полотенце. Она подняла с пола свою одежду и уже собиралась пойти в комнату, когда Бен наконец проснулся. Он направлялся в ванную, чтобы отлить, когда дверь распахнулась, и на него уставилась незнакомая девушка.

Бену потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться. Шок от того, что он проснулся с незнакомцем в своем гостиничном номере, выбил его из колеи; не помогло и то, что этот незнакомец был не тем, с кем он останавливался, и что он был возможно несовершеннолетним.

Когда он, наконец, позволил девушке заговорить и все объяснить, ну... он снова был в шоке. Он не мог заставить себя поверить во всю эту историю о существе, похожем на гремлина, прогрызающем человеку задницу, и что Сара - некий сверхъестественный герой, который спас ее. Бен выкурил две сигареты "Уинстон" подряд, пытаясь переварить услышанное. Когда девушка протянула ему пачку наличных, он начал немного больше верить в то, что она говорила.

- Ладно. Куда нам нужно ехать? - он спросил ее.

Прошло некоторое время, прежде чем эти двое отправились в путь. Бену нужно было принять душ, чтобы немного прийти в себя. За те пятнадцать минут, что он был там, девушка заснула на одной из кроватей.

Когда солнце село, Сара обдумала идею, которая пришла ей в голову ранее. Она достала из подсобки выпотрошенные тела Бака и Стэнли и вынесла их на передний план. Когда существо вернулось, убедившись, что девушка благополучно добралась до номера, Сара приказала ему пойти в офис мотеля, отрезать голову Джоны и принести ее ей обратно.

За то время, пока малыш ходил в офис за куполом Джоны, Сара нашла большие ножницы и рвала горло Бака и Стэнли, пока их головы не отделились от туловищ.

Когда существо вернулось, лицо Джона было изуродовано, а посередине зияла огромная рана. Оно усмехнулось, увидев, как Сара сидит на табурете с головой Стэнли, за вычетом верхней части черепа, выдалбливает мозги и вываливает их на пол.

Как только череп был опустошен, она запустила руку в большой коричневый пакет, взяла горсть конфет и бросила их в открытую голову Стэнли. Если вам интересно, застряли ли еще отрезанные яйца и член у него в горле, то так оно и было.

Сара повторила этот процесс еще дважды с головами Джона и Бака. Наконец, почувствовав, что ее работа выполнена, Сара и существо вышли из магазина для взрослых и направились к дороге. Вспышка света обрушилась на них обоих, и они исчезли.

Бен и девушка запрыгнули в его грузовик. Они выехали с парковки и, уезжая, оба заглянули в порномагазин, проверяя, там ли еще Сара. У Бена возникло ощущение, что будет лучше, если они просто продолжат свой путь.

На парковку магазина для взрослых въехала полицейская машина, готовая угостить Стэнли новой порцией дерьма. Полицейский заметил, что входная дверь разбита и открыта настежь, и почувствовал что-то неладное. Он вышел из машины и положил руку на свой "Глок" в кобуре.

Быстро войдя в здание, полицейский вытащил пистолет и был готов выстрелить в случае необходимости. Войдя внутрь и почувствовав запах гниющего тела, он выплюнул свой завтрак прямо на пол. От этого зрелища стало еще хуже.

На прилавке были разложены в ряд три отрубленные головы, полные конфет на Хэллоуин. Нижние половины тел Бака и Стэнли были расположены так, как будто они были заняты тем, что некоторые назвали бы позой шестьдесят девять. Нога Стэнли была перекинута через ногу Бака, в то время как их члены соприкасались... хорошо... не у Стэнли. Его член был у него во рту.

Полицейский включил рацию.

- Господи Иисусе, мать твою! У нас тут серьезное место преступления - магазин для взрослых рядом с гостиницей "Ежик". Это настоящая бойня!

- Вас поняла, Парсонс, - сказала женщина-диспетчер. - Не забывайте, что сегодня Хэллоуин. Люди устраивают розыгрыши.

- Да... поверьте мне. Это не какой-то гребаный розыгрыш! И... Счастливого гребаного Хэллоуина!

Шелби сидит в клетке в углу кухни. Она хорошая девочка. Она наблюдает, как ее хозяин входит в комнату из коридора.

Бенджамин смотрит на нее и улыбается, но ничего не говорит. Он кивает и относит свой стакан в раковину, ставя его на сушилку, а не в посудомоечную машину, как любой нормальный человек. Достав из кармана халата зажигалку, он зажигает свечу внутри только что вырезанного фонаря в виде тыквы, стоящего на подоконнике за раковиной, а затем поворачивает его светящуюся сторону, вглядываясь в осенний вечер. Затем он стоит там, глядя в окно, зная, что никто из попрошаек сладостей не постучится в его одинокую дверь.

Квартира находится в квартале, граничащем со складским районом. Раньше здесь была фабрика, но фабрики закрываются, и мир меняется. Не в лучшую сторону. Их стало меньше, и производство больше не ведется на местном уровне. Широко распространен аутсорсинг в Китай. Но это уже другая история.

В этой истории мужчина и его животное живут в переоборудованном складе - квартире на чердаке. Стены тонкие, но это единственное помещение на этаже. Из окна открывается вид на небольшой балкон и простирающуюся пристань за ним.

Бенджамин отворачивается от окна и задумчиво смотрит на Шелби. Понаблюдав за ней некоторое время, пока она отвечает ему взглядом, он прочищает горло и выходит из кухни. Он идет по коридору, минуя другие комнаты, пока не достигает спальни. Когда он садится на кровать, его нос раздувается от беспокойства за свою работу. Ему нужно с кем-то поговорить об этом.

Ходили слухи о повышении, но это было давно. Сейчас ходят слухи об увольнениях брокеров. Он сможет найти другую работу. В этом он уверен. Но он этого не хочет.

Бенджамин хватает пульт дистанционного управления и, забравшись обратно на кровать, включает телевизор. Включен спортивный канал, но он переключает его. К задней панели телевизора подключена флешка с видеофильмами. Он выбирает входные данные и наводит курсор на видео, выбирая, какое из них посмотреть.

Он хочет немного расслабиться.

Уделить себе немного времени.

Бенджамин распахивает халат. Его член твердеет, когда он смотрит видео, на котором он трахает девушку по имени Бренди на той же кровати, на которой сейчас сидит. Она пьяна. Не настолько, чтобы он воспользовался этим, но пьяна в стельку. Но все равно смотреть приятно. На видео его взгляд блуждает по собственному телу. Он знает, что делает в спортзале, поэтому выглядит хорошо - стройный и подтянутый. Достаточно привлекательный. Он получает деньги от работы. Знакомиться с девушками легко. С Бренди было легко. Она была на несколько лет моложе, но на нее легко произвели впечатление его костюм и деньги... его улыбка.

На видео он ставит ее на четвереньки, и она поворачивается лицом к камере. Она не видит, что их записывают, так как смотрит мимо, на стену. Ее губы кривятся, когда он входит в нее, глаза закатываются. Довольная улыбка отражает удовольствие на ее лице.

Бенджамин переводит взгляд с экрана на свое тело, обнаженное, если не считать распахнутого халата. Его член твердеет от этого зрелища. Он нежно обхватывает себя и поглаживает.

На экране открывается дверь спальни. Ни он, ни Брэнди не замечают Шелби, когда она выглядывает из-за двери. Она некоторое время наблюдает за происходящим, а затем уходит, либо не заинтересованная, либо боясь получить выговор от хозяина за то, что вышла из кухни без разрешения. Бенджамин улыбается и гладит себя сильнее, когда Брэнди прижимается к нему. Она стонет от удовольствия, моля его, чтобы он не останавливался.

Бенджамин на видео прижимается к ней еще сильнее. Двигается быстрее. Он нашел ритм, который ему нравится, и преодолевает одурманивающее действие алкоголя из клуба. Он смотрит в камеру и улыбается. Затем он закрывает глаза и сосредотачивается на том, чтобы кончить. Брэнди наклоняется вперед и зарывается лицом в матрас, ее крики раздаются все чаще. Его член больше среднего размера, и он кончает медленно. Он контролирует себя, позволяя ей кончить первой, громко, на всю квартиру, нo чтобы никто, кроме него, не услышал.

И Шелби.

Но она не имеет значения. Она не станет жаловаться домовладельцу.

Когда Бренди кончает, она описывается. Ее моча стекает по его бедрам и капает на простыни внизу. Это что-то возбуждает в Бенджамине на видео, и он дергается, испытывая оргазм. Она прижимается к нему, пока они наслаждаются удовольствием друг друга.

И Бенджамин, который наблюдает за этим, гладит себя сильнее и быстрее. Его член теперь полностью возбужден, он сжимает его в кулаке. Однако без ощущения влажности эякулировать труднее.

Шум, доносящийся с кухни, привлекает его внимание, и Бенджамин останавливается. Кажется, что-то упало на кафельный пол. ДОНК, ДОНК - что-то тяжелое и полое падает на пол, за чем следует звон разбивающегося стекла. Шелби была в своей клетке... не так ли? Бенджамин смотрит на дверь.

- Шелби? - позвал он. - Ты вышла из клетки?

Он поворачивается на кровати и опускает ноги на пол. Ковер толстый и теплый. Он и не подозревал, насколько замерзли его ноги, а прикосновение к нему - это теплое объятие. Какое-то время он не двигается, позволяя своим ногам насладиться объятиями. Затем он подходит к двери спальни и выглядывает в коридор. Из коридора доносится прохладный ветерок.

Он знает, что закрыл окно в ванной. Он уверен в этом. Но, несмотря ни на что, он идет в ванную и заглядывает внутрь. Он прав... дверь в ванную открыта, но окно закрыто, как он и оставил.

- Чушь собачья, - бормочет он себе под нос.

Он натягивает халат на себя, прикрывая тело, не потрудившись завязать его. Он сжимает в кулаке края шелкового халата.

Направляясь на кухню, он ожидает, что, распахнув дверь, увидит Шелби, которая каким-то образом освободилась из клетки и возбужденно прыгает к нему, желая поиграть. Но когда он открывает дверь, этого не происходит.

Вместо этого его встречает мужчина, стоящий на кухне у раковины, а окно за его спиной открыто снаружи. Сетчатая занавеска колышется, когда ветерок с моря проносится над землей и ударяется о стену здания, быстро поднимаясь вверх. В воздухе образуются капельки воды, из-за чего сквозняк кажется влажным и холодным. Легкий ветерок врывается через открытую дверь в коридор и мягко проникает в спальню, отчего внутри становится холоднее.

Незваный гость смотрит на Шелби, которая все еще сидит в клетке в углу. Она молча смотрит на него в ответ.

- Что за хрень? - спрашивает Бенджамин.

Внимание мужчины переключается с Шелби на Бенджамина, и он внезапно двигается. Он быстр. Молниеносен. Он пересекает плитку, прежде чем Бенджамин успевает среагировать, и бьет его по носу. Это не самый жестокий удар, но, несмотря на все достоинства фигуры Бенджамина, его телосложение выставлено напоказ; он определенно не драчун.

Удар кулаком в лицо отбрасывает его назад. Он ударяется затылком о дверь, и в его глазах вспыхивают холодные белые огни. Он кряхтит, когда колени подгибаются под ним.

Прежде чем упасть, он пытается удержаться на ногах. Но его мысли путаются. На кухне какой-то мужчина. Откуда он появился? Через кухонное окно. Должно быть, он каким-то образом забрался на балкон. Но как? Полиция должна будет знать, как он это сделал.

Его пронзает еще один приступ боли, когда он получает удар в живот. Он сгибается пополам, воздух выходит из него, кажется, целую вечность. Он пытается вдохнуть, но ему кажется, что кто-то стоит у него на легких. Его дыхание становится быстрым и неглубоким, как будто он задыхается.

Он стоит на коленях, не в силах вспомнить, как он сюда попал.

Затем все погружается во тьму.

Бенджамин открывает глаза. Все как в тумане, но он видит клетку Шелби в другом конце кухни. Теплая липкая жидкость стекает по его шее. Он хочет протянуть руку и смахнуть ее, но руки кажутся тяжелыми. Он вспоминает о мужчине и умудряется высвободить руку из-под себя, приподнимая голову на несколько дюймов от пола.

Затем чернота в его глазах поднимается, как приливная волна, и он снова падает.

Его желудок... у него болит живот.

Гостеприимная чернота влечет его вперед.

Он снова открывает глаза. Клетка. Человек. Он помнит все это. Его внимание приковано к разбитому стеклу и кусочкам тыквы, разбросанным на кухонном полу возле раковины. Мужчина влез в окно. Бенджамин приподнимается, на этот раз в нескольких дюймах от плитки. Он поднимается на четвереньки и заводит руку за голову, ощущая тепло липкой, влажной крови. Он смотрит на нее, пачкая пальцы, и снова опускает руку на пол. Медленно ему удается подняться на ноги. Моргая, чтобы прогнать затуманенное зрение, он смотрит на кровавые отпечатки своих ладоней на плитке и на двери, где он пытался удержаться на ногах.

Он, пошатываясь, подходит к столу и достает из подставки нож шеф-повара.

Возникает тупая боль...

Бенджамин опускает взгляд. Босые ноги на стекле. Дерьмо. Тупая пульсация усиливается, когда он осознает свою ошибку, и под его ногами собирается лужа крови.

Он смотрит на Шелби, запертую в клетке.

- Все в порядке, - говорит он. - Все будет хорошо.

Она обнажает зубы и выпрямляет спину.

Он, пошатываясь, идет к кухонной двери, оставляя на полу липкий след. Из спальни доносятся звуки секса.

Он и Брэнди.

После того, как они оба заканчивают и выпивают по бокалу вина, он готов ко второму раунду. Однако он хочет чего-то другого. Она не очень-то хочет, но вино и обаяние убеждают ее. Ее крики на видео - это смесь удовольствия и боли. Он трахает ее в зад. Он заводит ее запястья за спину, удерживая их одной рукой, и трахает ее, пока она кричит. И даже сейчас, истекая кровью и испытывая боль от незваного гостя где-то в квартире, это воспоминание заставляет член Бенджамина слегка подергиваться.

Он, прихрамывая, выходит из кухни в коридор, кровь пачкает ковер, а его рука оставляет след на стене, пока он пытается удержаться на ногах. Проходя мимо, он заглядывает в ванную. Комната выглядит нетронутой.

Бенджамин подходит к своему кабинету и осторожно открывает дверь. Там никого нет. Он смотрит на свой стол. Его ноутбука нет. Моргая от боли, он понимает, что ноутбук был там раньше.

Затем Брэнди снова кричит, возвращая его в реальность. Незваный гость - гребаный грабитель. Ничего больше.

Бенджамин продолжает идти по коридору, почти скользя вдоль стены. Дойдя до спальни, он заглядывает внутрь. Мужчина стоит там с ноутбуком Бенджамина в руке и безучастно смотрит домашнее порно по телевизору.

Бенджамин, пошатываясь, входит и смотрит на то, что привлекает внимание мужчины.

После того, как Бенджамин кончает в Брэнди во второй раз, он переворачивает ее на кровати, хватает камеру и, направив ее ей в лицо, засовывает свой член ей в рот. Ее лицо заполняет весь экран, тушь для ресниц стекает по ее коже, когда она плачет. Его член, грязный от ее ануса, заполняет ее рот, когда она пытается сказать ему остановиться.

Бенджамин поворачивается к мужчине, который только что заметил своего коллегу по аудитории, порнозвезду. Он роняет ноутбук, отчего его экран трескается, когда тот падает на пол.

Мужчина молчит, пока они обмениваются короткими взглядами. Нож в руке Бенджамина болтается между ними. Взгляд мужчины устремляется на него.

Воспользовавшись моментом, Бенджамин бросается на мужчину. Однако он забывает о своих поврежденных ногах и спотыкается. Они борются, когда мужчина хватает Бенджамина за запястья. В своем ослабленном состоянии и с мускулами только для виду, Бенджамин вряд ли сможет оказать сопротивление.

Мужчина толкает Бенджамина к шкафам, стоящим вдоль стен комнаты. Он снова выбивает из него дух и бьет рукой с ножом по шкафу до тех пор, пока лезвие не падает на ковер. Когда незваный гость надавливает коленом на яички Бенджамина, его охватывает тошнота, и он сгибается пополам. Мужчина отталкивает его в сторону, и он падает на ковер.

Теплые объятия ковра.

Мужчина склоняется над ним. Он снова заносит кулак и бьет его. На этот раз костяшки пальцев мужчины попадают Бенджамину в глазницу. От удара кость о кость кожа разрывается, и из раны сочится кровь. Затем мужчина хватает Бенджамина за ноги и тащит его на середину комнаты.

Звук пощечины заполняет пространство. Бенджамин смотрит на свое изображение в телевизоре, стоя над Брэнди. У нее разбита губа, а глаза полны ужаса.

Он снова чувствует, как дергается его член. Сейчас не время.

Мужчина давит на член и яйца Бенджамина. Волна тошноты накатывает на него, как морская волна, и заливает его торс. Он сворачивается в позу эмбриона, обхватывая ботинок мужчины, но тот вытаскивает его, отступает на шаг и бьет Бенджамина ногой в лицо.

Его голова запрокидывается, из носа течет кровь. Он ничего не видит. Все звучит так, словно он под водой. В комнате становится тихо и уныло, как будто его там больше нет - оцепенение без боли.

К нему возвращается зрение.

Экран телевизора.

Брэнди умоляет его отпустить ее.

К нему возвращается слух, когда он всплывает на поверхность.

- Пожалуйста, - кричит она. - Я никому не скажу. Просто отпусти меня.

Камера скользит по ее телу - фиолетовые и красные пятна проступают на молочно-белой коже.

Бенджамин переводит взгляд с экрана на мужчину. Он стоит у гардероба и берет нож. Бенджамин понимает, что принести нож с кухни было ужасной идеей, но уже слишком поздно.

Мужчина поднимается с ножом в руке. Он держит рукоять в одной руке, а лезвие - в другой, как-то странно нежно обнимая его. Бенджамин смотрит ему в лицо. У мужчины жесткое лицо и ореховые глаза. Он чисто выбрит и носит шляпу, похожую на шапочку-бини, которую художник из комиксов рисует для грабителя.

- Бери, что хочешь, - говорит Бенджамин.

Слова звучат странно, когда они вырываются у него. Он чувствует привкус меди во рту. Его глаз опухает, из-за чего становится труднее видеть. Внезапно он осознает свою наготу и натягивает на себя халат.

Мужчина смотрит в телевизор, когда Бенджамин поворачивает Брэнди и снова трахает ее. Она не сопротивляется. Она подчиняется его доминированию и позволяет ему делать все, что он хочет.

Но сейчас она молчит. В этом нет ничего веселого.

Камера брошена на кровать, и кадр больше не получается четким. Она лежала под ним, прижав колени к себе, слезы текли по ее лицу. Он наклоняется и кусает ее за грудь так сильно, что прокалывает кожу и пускает кровь.

Она прерывает молчание криком, и он трахает ее еще сильнее.

Мужчина бросается к Бенджамину. Он наносит удар ножом, проталкивая лезвие ниже его ключицы, через грудную мышцу. Бенджамин кричит. Его торс раскаляется добела, рука погружается в лаву. Мужчина пытается повернуть нож, но кость останавливает его. Но это не останавливает рост боли в геометрической прогрессии.

Бенджамин никогда не испытывал ничего подобного.

У него такое чувство, будто его руку отделили от тела.

Когда мужчина вытаскивает нож, из раны хлещет поток крови, пропитывая одежду Бенджамина, прежде чем он замедляется. Бенджамин чувствует, как жидкость течет у него под мышкой, застревая в волосах подмышки. Мужчина наносит удар снова, на этот раз в руку. Острое лезвие, которым почти не пользуются на кухне, без усилий отделяет бицепс от тела, и рука Бенджамина немеет. Он теряет контроль над своими пальцами, которые непроизвольно сжимаются в кулак. Слезы застилают ему глаза и катятся по лицу, когда его тело сдается, отказываясь подчиняться его воле, чтобы защитить себя.

- Чего ты хочешь?! - кричит он.

Мужчина стоит над ним, вытаскивая лезвие из его руки. Он насмехается над Бенджамином, не говоря ни слова.

Бенджамин на экране поднимает камеру и в последний раз фиксирует изуродованное тело Брэнди, прежде чем направить ее на себя, улыбаясь в объектив. На его щеке появилось пятнышко ее крови. Затем экран погас, так как камера выключилась.

Автоматически воспроизводится следующее видео на флешке.

Девушку зовут Кэди... Ей семнадцать, и она воспользовалась поддельным удостоверением личности, чтобы попасть в клуб, где с ней познакомился Бенджамин. Он наливает ей бокал вина и похлопывает по месту на кровати рядом с собой.

Мужчина переводит взгляд с Кэди на Бенджамина, лежащего на полу. Он наклоняется и приставляет нож к горлу Бенджамина. Выражение его лица меняется с рассеянного на гневное.

- Пожалуйста, - говорит Бенджамин, захлебываясь кровью, которая заливает ему рот. - Можешь брать все, что угодно.

Ему становится все холоднее. Сквозняк из открытого окна на кухне охлаждает пол в спальне. Даже теплые объятия ковра оставили его, когда волокна пропитались его кровью.

Мужчина выпрямляется и распахивает халат Бенджамина.

- Ты этого хочешь? - спрашивает он. - Можешь взять это. Я позволю тебе, - говорит он, готовый позволить мужчине взять все, что угодно, лишь бы он ушел.

Мужчина, кажется, размышляет о жестоком, безрассудном сексе с этим жалким человеком, о том, чтобы лишить его доминирования в жестоком акте изнасилования. Он опускается на корточки над верхней частью ноги Бенджамина и хватает его за член. Он берет его за крайнюю плоть указательным и большим пальцами и поднимает, как использованный презерватив, который отправляют в мусорное ведро.

- Да?

У Бенджамина вырывается слово, которое звучит как нечто среднее между вопросом и согласием.

Мужчина подносит нож к коже у основания пениса Бенджамина и проводит им поперек. Лезвие идеально входит в плоть, оказывая сопротивление не большее, чем при разрезании бумаги. Сначала Бенджамин едва чувствует это, затаив дыхание. Затем начинается покалывание, переходящее в боль, распространяющуюся по бедрам. Лезвие скользит по мочеиспускательной артерии, рассекая ее, и из раны хлещет кровь.

Бенджамин в панике вздрагивает, когда страх отступает.

Движение сопровождается резкой болью, и внезапно Бенджамин отползает назад по ковру, на безопасное расстояние от мужчины, к краю кровати. Он находит в себе силы опуститься на матрас и встать, даже не опираясь на руку.

Но мужчина не двигается. Он остается на корточках, держа пенис Бенджамина между указательным и большим пальцами.

Бенджамин смотрит на мужчину, затем на свой пенис. Он кричит. Тщетно пытаясь ухватиться за губчатый красный круг, который раньше занимал его пенис, он вскрикивает и падает обратно на кровать, когда до него доходит. Кровь хлынула из раны, когда мужчина встал и отбросил пенис в сторону.

По телевизору показывают, как пенис Бенджамина входит в Кэди.

Мужчина подходит к лежащему на кровати Бенджамину и держит между ними окровавленный нож. Из тела Бенджамина вытекает моча, и комнату наполняет запах мочи и меди. Простыни и халат Бенджамина пропитаны кровью и телесными выделениями.

Мужчина вонзает нож в ногу Бенджамина, когда тот пытается откинуться на кровати. Он входит в мякоть бедра выше колена, и мужчина проводит им вверх, туда, где раньше был пенис, расстегивая молнию на мышцах, сухожилиях и крупной артерии. При первом же надрезе артерии кровь под высоким давлением выплескивается наружу, едва не попадая мужчине в лицо. На мгновение давление снижается до минимума. Бенджамин продолжает сопротивляться, переползает через кровать и падает на ковер с другой стороны. Его сопротивление быстро ослабевает и полностью прекращается еще до того, как мужчина подбегает к нему.

Бенджамин лежит, из него быстро вытекает кровь. Его дыхание учащенное, а глаза закрыты. Он все еще в сознании, но больше не может бороться.

Он умрет через несколько минут.

Мужчина поворачивается к телевизору. На экране Бенджамин насилует Кэди каким-то предметом. Он вводит его в ее влагалище и вынимает, пока она умоляет его остановиться. Мужчина берет с кровати пульт дистанционного управления и выключает телевизор.

В комнате воцаряется тишина.

Во всей квартире царит призрачная тишина.

Мужчина бросает нож на подстилку и бросает последний взгляд на грудь Бенджамина, которая с каждым вздохом поднимается и опускается все медленнее.

Он выходит из спальни и направляется на кухню, обходя осколки стекла и тыквы, чтобы добраться до окна. Затем он останавливается. Он оглядывается на Шелби, которая наблюдает за ним. Мужчина подходит к клетке и приседает. Он смотрит ей в глаза, прежде чем просунуть руку в клетку и обхватить ее затылок, снимая с нее намордник. Он падает с ее лица на дно клетки.

- Если я тебя выпущу, ты будешь хорошо себя вести? - спрашивает он.

Шелби кивает.

- Я так и сделаю, - говорит она.

Мужчина отпирает клетку и приоткрывает дверцу всего на дюйм. Он ждет, не нападет ли на него Шелби, но когда она этого не делает, он встает на ноги, подходит к стойке и взбирается на неe. Он оглядывается в последний раз, когда уже наполовину пролез через окно. Она все еще в клетке, неподвижная. Он качает головой.

Затем мужчина уходит.

Шелби еще некоторое время остается в клетке. Ей не разрешается покидать клетку или кухню без специального разрешения Бенджамина. Когда он не появляется после восхода солнца, она, наконец, покидает клетку и на четвереньках бродит по квартире, пока не находит его труп. Она лежит рядом с ним, чуть в стороне от лужи крови, на холодной подстилке.

Пока, в конце концов, не придет кто-нибудь еще.

В конце концов.

После той ночи в 1980 году я уже никогда не воспринимал Хэллоуин по-старому. Насколько я помню, он был не таким, как другие. На этот раз все было по-другому. В нем было что-то более зловещее. Воздух был нежным, готовым прогнать тьму, которая так долго пряталась внутри меня.

Говорят, Хэллоуин - это ночь Дьявола, когда завеса между нашим миром и тем, что внизу, приоткрывается ровно настолько, чтобы зло могло выползти наружу. Но когда ты кричишь в пустоту, и что-то гораздо более темное и зловещее, чем ты можешь себе представить, отвечает тебе...

Что ж, тогда ты отдаешь свою душу. Ты уже никогда не будешь прежним. Никогда больше... Я обещаю тебе это.

Первое, что я помню о том дне, - это то, что я был в школе, а потом прозвенел звонок. Затем я почувствовал запах горелого пластика и влажных листьев. Я убегал от Марти и его "Свиней" - так они себя называли, или, по крайней мере, я их так называл, поскольку "Мясорубка Cвиней" - это также название их дерьмовой панк-группы. Марти, конечно, был их лидером.

Дети уже были в костюмах, охваченные головокружительным возбуждением, и бежали домой как можно быстрее. Они носились по лужам в своих пластиковых масках вампиров и привидений. Я хотел добраться до своего убежища и провести ночь, слушая Pink Floyd, может быть, даже выкурить косячок-другой.

Получение конфет больше не было для меня целью.

Обходя школу, я почувствовал, как чей-то кулак с силой ударил меня по лицу. Треск был громким, и я мог бы поклясться, что у меня сломана челюсть. Это были "Свиньи". Они только и ждали момента, чтобы надрать мне задницу, как и обещали. Я не был удивлен, это было их любимое занятие несколько раз в неделю.

Не успел я опомниться, как они надрали мне задницу, и я оказался лицом в свежей куче собачьего дерьма.

С первой четверти для меня это было обычным делом. Дети есть дети, может быть. Какой-то обряд посвящения, конечно. Но "Свиньи" не дразнились. Они охотились и пытали. Они ненавидели меня. Почему? Потому что я был другим и меньше их ростом.

И вот я оказался лицом в дерьме. Один из них поджигал мою папку зажигалкой и хихикал.

- Держу пари, тебе нравится запах дерьма, педик, - сказал Марти, наклонившись и прошептав мне на ухо. - Так ведь?

Это прозвучало не как вопрос, а скорее как смертный приговор. Он сильнее прижал мою голову к земле, и я уткнулся лицом в мягкую кучу экскрементов. Жар от пламени лизнул мои пальцы. Страницы моей папки почернели по краям.

- Тебе лучше не подходить слишком близко к маленькой фее, - сказал один из толстых приспешников. - Можешь подхватить СПИД.

К этому времени гомофобные шутки стали частью их ритуала. Я был невозмутим.

Вмешался третий, смеясь.

- Пошли. У нас есть чем заняться сегодня вечером. К черту этого педика.

Я увидел, как папка вылетела у меня из рук и упала в кучу листьев. Языки пламени заплясали по влажным краям, но не загорелись. И тут Марти сказал то, чего никогда раньше не говорил. У меня волосы на затылке встали дыбом.

- Тебе повезло, - сказал Марти, отстраняясь. - Однажды их не будет рядом, и я трахну тебя - просто чтобы посмотреть, насколько тебе понравится мой член, - и он ударил меня по затылку.

Уходя, он повернулся и пнул меня прямо по яйцам.

Меня вырвало прямо на месте. Я ничего не мог с собой поделать. Собачьи какашки и рвота плохо сочетались со спагетти, которые я съел на обед. Всхлипывая, я вдохнул немного через нос. Он ужасно жег.

Ад... Именно так это и называется. Это был Aд. Моя жизнь казалась бессмысленной. Другие дети просто проходили мимо, все видели и ничего не говорили. Никто не предложил свою помощь.

Все еще обливаясь слезами, я поднялся с земли и, как и много раз до этого, проглотил свою гордость. Оглянувшись, я увидел мисс Траут, одну из моих учительниц, которая наблюдала за мной из окна школы. Она не вышла, не пошевелилась. Клянусь, на ее лице была ухмылка.

Всем было наплевать.

Вот и все - моя последняя ночь. Если ничего не изменится, я покончу со всем этим. Казалось, другого выхода не было. У меня ничего не осталось - только побои, унижение и эти ненавистные имена.

Зачем продолжать?

За школой на меня лил дождь, но мне было все равно. Холодные капли сделали что-то такое, что заставило меня почувствовать себя... менее униженным. Мне показалось, что это почти избавило меня от стыда, смыло с меня все дерьмо и блевотину.

Я повернул голову. Именно там я впервые заметил их... возле мусорных баков.

Тыквы...

Не те тыквы, которые люди с гордостью выставляют на своих верандах, чтобы придурки разбивали их после полуночи. Нет, это были отбракованные тыквы - раскисшие и разваливающиеся внутрь. Большинство из них не были вырезаны. Некоторые были незаконченными и сломанными. Все они были выброшены, не задумываясь, как и я.

Но что-то в их лицах, оранжевых и размазанных от дождя, казалось, было нацелено на меня. Они выглядели так, словно плакали, как и я.

Я стоял там, дрожа в своей толстовке с капюшоном. Под моими ногтями запеклась кровь. Я даже не помню, по чему я ударил. Может быть, по дереву. По стене здания. Это не имело значения; иногда я расстраивался и терял самообладание.

Я опустился на колени и выбрал самую худшую - ту, которая выгляделa так, будто хотелa умереть.

Я вырезал новое лицо сломанным карандашом, который нашел поблизости. Воткнул его внутрь, вырезал грубые глаза и изуродованный рот с неровными краями. Сделал так, чтобы казалось, что онa кричит!

Затем я совершил глупость.

Я вытащил маленький перочинный нож, которым разрезал тетради, когда меня переполняла злость. Мне следовало бы использовать его против Марти и "Свиней", но я этого не сделал.

Провел лезвием по ладони. Достаточно глубоко, чтобы пошла кровь.

Говорят, если в ночь на Хэллоуин окропить тыкву своей кровью, что-то ответит. Оно слышит твою боль и будет слушать, когда никто другой не услышит. Оно ест хулиганов и убивает твоих врагов. Так шепчутся дети в Линкольн-Хай. Те, кто верил в городские легенды или считал забавным пугать младшеклассников. Эту чушь в раздевалке распространяют дети-готы и девушки, которые специально пьют "Найквил".

Возможно, это была шутка, но что, если это не так? Уборщик клялся, что это правда, и сказал мне об этом однажды, когда я был в раздевалке. Он казался очень измученным, это было видно по его глазам. Я не хотел, чтобы это стало моей судьбой.

- Пошел ты, Марти, - прошептал я. - Пошли вы, "Свиньи". К черту Бога. К черту этот гребаный мир.

Я размазал кровь по рту тыквы. Кровь стекала по ее гнилому подбородку, как слюна. Я хотел, чтобы они исчезли. Внезапно оранжевая поверхность тыквы, казалось, разрушилась, как будто была запятнана моей кровью. Образовалась плесень, и она вспыхнула.

Тыква выпала у меня из рук и ударилась о тротуар, лопнув, как опухоль. Мякоть сочилась наружу, как инфицированная ткань. Что-то в семенах было не так. Они подергивались под дождем. Я моргнул, перевел дыхание, не доверяя своим глазам, и посмотрел еще раз. На этот раз ничего.

Просто обычная раздавленная тыква под дождем.

Переулок был моим кратчайшим путем домой. Его прозвали Эшли-аллея.

Он был зажат между двумя старыми зданиями, в одном из которых была единственная металлическая дверь, ведущая в порномагазин. Никто - по крайней мере, дети моего возраста - никогда никуда не ходили по Эшли-аллее. Аллея была слишком узкой и темной. У нее была своя история, отсюда и странное название. Ребята в школе сказали, что много лет назад там убили маленькую девочку, и они нашли только ее толстовку. Ничего больше.

Я в это не поверил. Люди говорят такие вещи, чтобы напугать, а у меня были поважнее причины для беспокойства. Ритуал с тыквой, проведенный ранее, оставил у меня ощущение... может, "Свиньи" просто так сильно надрали мне задницу, что у мне померещилось дерьмо...?

В любом случае, переулок был моим убежищем, единственным местом, где я мог посидеть на сломанном ящике из-под молока и обрести немного покоя. Городской шум стих. Я мог дышать полной грудью и спрятаться.

Ни разу не видел Эшли или толстовки с капюшоном, когда гулял там.

Но в тот день, среди всех этих перепачканных тыкв, я увидел этого человека.

Возле мусорных контейнеров, словно умирающий глаз, мерцал разбитый фонарь. В тени, свернувшись калачиком, лежала мертвая собака. Сквозь грязную шерсть у нее торчали ребра, а живот был раздут от газов и личинок.

Он мочился на мертвую собаку!

Из брюха собаки валил пар. Мухи жужжали вокруг ботинок мужчины. Он застегнул молнию и повернулся ко мне, как будто знал, что я все это время наблюдал за ним.

- Привет, придурок, - сказал он, ухмыляясь.

Я не убежал. Я не мог. Мое тело напряглось. В горле что-то щелкнуло, но я не смог издать ни звука.

Он был похож на жестокость в человеческом обличье. Лицо в шрамах, один глаз другого цвета. Большой. Крупнее Марти. И более опасный. У него были скрученные, сальные волосы до плеч, длинный плащ-тренч и сигарета, свисавшая с его губ.

- Иди сюда, - приказал он.

И я послушался. Мои ноги двигались сами по себе. Я в ужасе направился к нему. На полпути меня обдало запахом мочи и бензина.

- Ты заблудился? - спросил он. - Или просто тупой?

- Я... я прячусь, - сказал я.

- Я тоже, - сказал он и кивнул, словно у нас был общий секрет.

- Ты голоден, приятель? Хочешь поесть?

Я кивнул. Он обнял меня одной рукой - той же самой, которой придерживал свой член, когда мочился. Он сжал пальцами мое плечо, как будто хотел навсегда прижать меня к себе. У меня напрягся позвоночник, но я не отстранился.

Я не просил его убирать руку.

Мы шли, или, точнее, я плыл вместе с ним.

- Как тебя зовут? - спросил я.

- Грифф, - сказал он со смехом, который перешел в кашель курильщика.

В итоге мы оказались в круглосуточной закусочной на окраине города. Это было заведение, которое оставалось открытым только для наркоманов, водителей эвакуаторов и одиноких клиентов.

Оранжевые гирлянды фонарей цеплялись за окна, как инфицированные вены. С потолочных вентиляторов, которые не работали уже много лет, свисала искусственная паутина. На столе стоял тыквенный фонарь с одним провисшим глазом, за его резной улыбкой виднелась плесень. Все пахло маслом для фритюрницы, водой из-под швабры и смертью, пытающейся сойти за бекон.

Грифф прошествовал внутрь с таким видом, словно был хозяином этого заведения. Я последовал за ним.

Официантка увидела нас и бросила на повара такой взгляд, словно была готова включить бесшумную сигнализацию. Мы скользнули за столик у окна. Мое отражение смотрело на меня в стекле, искаженное и полумертвое.

У меня во рту все еще была корка засохшего дерьма.

Ты, наверное, удивишься, почему я пошел куда-то с этим парнем, почему я сидел напротив мужчины, от которого пахло мочой и дизельным топливом, и позволил ему лапать себя.

Потому что у меня больше никого не было.

Ни друзей. Ни родителей, которым было бы не все равно. Только призрак матери и воспоминания об отце, который вышиб себе мозги у нас на глазах, когда мне было шесть. Его кровь окрасила гостиную. Ее крик все еще звучал у меня в ушах, когда я слишком долго оставался в постели в темноте.

Мама так и не оправилась. Она снова стала принимать наркотики и на глазах стала мертвой. Иногда она смотрела на меня так, будто я был чьей-то проблемой.

Раньше у меня были друзья, и мы устраивали вечеринки с угощениями на ночь. В старших классах все изменилось. Они переехали. Вечеринки, травка и подружки отняли у меня друзей и превратили большинство из них в настоящих засранцев.

Я никуда не переезжал. Я просто исчез от всех и стал невидимым.

- Я теряю тебя, Эван? - спросил Грифф, удивленно прикрыв глаза.

- Прости. Просто... я задумался, - сказал я. Я открыл меню и застыл. - Черт. У меня нет денег.

Грифф отмахнулся.

- Бери, что хочешь.

Затем он наклонился и пукнул так зловонно, что в воздухе показалось, будто в нем обитают привидения. Он смеялся так, словно это было театральное представление. Его рукава были закатаны, и я увидел татуировки, нацарапанные на его руках. Не слишком чистые. Это были настоящие тюремные наколки, сделанные не умелыми руками.

Мы заказали стейки и кофе. Грифф настоял на прожарке с кровью.

- Все еще не шевелишься? - сказал он официантке, не сводя глаз с ее сисек, как будто хотел десерт.

- А ты все еще мечтаешь? - спросил он, щелкнув пальцами у меня перед носом.

Я вздрогнул.

- О чем?

Он пожал плечами и засмеялся, оглядываясь по сторонам, как будто собирался сказать мне что-то важное.

- О том дерьме, которое они с тобой сотворили? О твоей маме, папе... обо всех?

- Что?

- Ты плохо выглядишь, приятель, - улыбка тронула его губы. - Ты все еще видишь это, когда закрываешь глаза, не так ли? - спросил он.

Я отвернулся. Мои руки дрожали под столом. Я рассовал их по карманам, недоумевая, зачем я пришел. Откуда он мог все это знать? Я только что познакомился с ним.

Официантка принесла наши тарелки. Грифф не притронулся ни к вилке, ни к ножу, просто впился в мясо пальцами и зубами, разрывая его на части, как хищный зверь. Кровь и сок стекали по его запястьям, словно стейк сопротивлялся.

- Тебе когда-нибудь хотелось избить кого-нибудь так сильно, чтобы он забыл собственное имя? - спросил он, набивая рот. Он не стал дожидаться ответа. - А потом просто держать их за лицо? Очень нежно, как... как будто ты сожалеешь, но в глубине души это не так?

- Нет, - сказал я.

- Ты поймешь, - он указал на меня пальцем, перепачканным говяжьей кровью. - Чего ты хочешь сегодня вечером, Эван? - спросил он, наклоняясь ко мне.

- Я не знаю.

- Ты знаешь. Просто тебе нужно, чтобы кто-нибудь сказал это первым.

Он подмигнул и принялся за еду, словно она была обязана ему частичкой своей души. Вот тогда я и понял. Этот человек собирался помочь мне убить Марти Каллахана и "Свиней". Он был моим мрачным, волшебным желанием на Хэллоуин.

Снаружи, в ночном воздухе, по-прежнему витал Хэллоуин. Дети в пластиковых масках дефилировали мимо окон - забрызганные кровью клоуны, ведьмы и другие вампиры с клыками, перепачканными шоколадом. Луна висела низко и была красной, как больной глаз, наблюдая за нами сквозь туман от дыхания и костров.

Мы ушли, не заплатив.

Грифф пинком распахнул дверь и завыл на всю улицу.

- Это Хэллоуин, детка! Чертова шутка Бога!

Я последовал за ним. Ветер пронизывал мою толстовку насквозь, как битое стекло. Мои ноги двигались сами по себе.

- Ты молодец, Эван. Действительно молодец.

Я не понял, что он имел в виду.

- Давай, - сказал он. - Давай украдем что-нибудь или еще чего.

Он указал вниз по дороге на ряд темных магазинов, оскалив зубы в своей ужасной ухмылке - такой ухмылке, от которой стоит убегать. Это не предвещало ничего, кроме зла.

В итоге мы оказались в "Ломбарде Джо", в двух кварталах от реки, в районе, которого не было ни на одной карте. Фасад магазина прогнулся под многолетним слоем грязи. Внутри царил полнейший хаос. В тусклом свете танцевали пылинки. Я видел телевизоры, стоящие рядом с видеомагнитофонами, украшения, спутанные, как паутина, и охотничьи ножи, лежащие пыльными в заброшенных стеклянных витринах.

В этом месте пахло мышиной мочой. Но я бывал и в худших местах. Эта дыра больше походила на гаражную распродажу, чем на магазин.

Девушка за прилавком выглядела не старше пятнадцати, а может, и моложе, судя по ее росту. На ней была розовая толстовка с капюшоном и черная кошачья маска, за полуприкрытыми глазами она со скучающим видом листала комикс.

Когда звякнул колокольчик над дверью, она подняла голову и посмотрела на Гриффа. Выражение ее лица изменилось: не страх, а что-то гораздо худшее. Распознавание. Это был взгляд собаки, увидевшей, как убийца ее хозяина восстал из мертвых.

Вот тогда-то я и почувствовал это. В моем мозгу раздался гул, как будто мои нейроны настраивала какая-то невидимая рука. Грифф стоял рядом со мной со своей ослепительной улыбкой.

- Есть что-нибудь? - спросил он небрежно, как будто заказывал картошку фри.

Девушка пронзительно захихикала.

- Ты имеешь в виду костюм?

- Наркотики, сучка. Я знаю, что это за место, - голос Гриффа сорвался.

Так холодно, что треснул кафель.

Больше никаких смешков. Она медленно кивнула. Затем жестом пригласила нас пройти в заднюю часть комнаты.

В коридоре воняло кошачьей мочой и палеными волосами. Над головой мигал свет, отбрасывая длинные тени, которые двигались даже тогда, когда мы этого не замечали. В углу, за рваной занавеской, стояла койка. За ней что-то застонало - тихо и по-человечески.

Грифф повернулся ко мне.

- Ты чувствуешь этот запах?

- Что это? - спросил я, бросив на него кислый взгляд.

- Грех.

И тут он схватил ее. Быстро, плавно. Его пальцы обхватили ее за бока, скользнули под толстовку и футболку, словно открывая сейф. Она взвизгнула, ее ноги подогнулись, как прутики.

Затем он появился. Мужчина, который спал на раскладушке. Ее отец. Он был без рубашки, и у него были желтые глаза. Я мог проследить следы на его руках, похожие на зазубренных змей. В одной руке он держал бутылку, а другой подтягивал штаны. Его кожа была похожа на мокрый гипс.

- Что это за хрень? - пробормотал он невнятно. Его взгляд метался между нами. - У тебя есть наличные?

Грифф не ответил. Только улыбнулся.

Мужчина кивнул в сторону девушки.

- Она не бесплатная, ты же знаешь. Если хочешь получить кусочек - плати, как другие.

Униженная, она опустила глаза и не произнесла ни слова. От такого обращения ее собственного отца у меня кровь закипела в жилах.

- Они хотели немного... - начала она.

- Заткнись, - рявкнул мужчина, направив на нее бутылку, как оружие. - Закрой свой гребаный рот, маленькая шлюха!

Я отступил, но Грифф этого не сделал. Он придвинулся ближе и пристально вгляделся в глаза мужчины, словно расшифровывая древний текст.

- Сколько стоит и то, и другое? - спросил Грифф мягким, но как никогда серьезным голосом.

- Что? Это что, какая-то шутка?

- Нет. Сколько за нее и за тебя?

Мужчина оглядел комнату, не зная, что ответить. Воздух застыл, и от напряжения у меня вспотели ладони. Грифф рассмеялся и откинулся назад.

- Это какое-то педерастическое дерьмо? Ты же не серьезно...

Грифф сделал выпад, с силой сжав челюсти на лице мужчины. Хрящ порвался. Он оторвал кончик носа с влажным, рвущимся звуком. Брызнула кровь. Мужчина вскрикнул и, откинувшись назад, упал на пол. Одной рукой он схватился за лицо, а другой слабо дернулся, как умирающая птица.

Грифф двигался, как чертов призрак, хватая с полки отвертку. Я отвернулся, наблюдая, как мой новый друг втыкает инструмент в глазницу мужчины.

Когда я попытался оглянуться, Грифф снова и снова наносил мужчине удары отверткой. Он навалился ему на грудь, прижимая его спиной к доскам пола, как перевернутого жука.

Воздух наполнился жалобными воплями мужчины, а Грифф продолжал свою жестокую атаку. Его ноги задергались, и я увидел, как на его штанах расползлись желтые пятна - он в ужасе обмочился.

Грифф заглушил крики, в последний раз с отвращением сунув отвертку в ухо мужчины и отломав рукоятку. Кровь хлынула из раны, как из прорванной трубы.

- Срань господня... черт... - я запнулся, не в силах вымолвить что-нибудь нормальное.

Девушка убежала так быстро, что превратилась в размытое пятно. Я схватил ее, сам не зная почему. Может быть, слепой инстинкт?

Грифф хихикнул.

- Видишь, я же говорил тебе. Ты готов.

- Нет, - сказал я, все еще удерживая ее, пока она сопротивлялась. - Я не имел в виду...

- Ты смотрел. Теперь присоединяйся.

Девушка брыкалась и царапалась. Ее ногти впились мне в лицо, и из них потекла кровь.

- Пожалуйста, - всхлипывала она. - Пожалуйста, не надо...

Грифф сорвал с нее маску.

- Хорошенькая, - сказал он. - Быть испуганной тебе идет.

Затем он протянул мне молоток. Я потерялся в вихре хаоса. Откуда взялся молоток?

- Отпустите меня! Я не собираюсь ничего говорить! - взмолилась она.

- Ты смотрела, - прошептал он, приблизив губы так близко, что я был уверен, она почувствовала запах сырого мяса в его дыхании. - Шоу не бесплатное. Ничто не бесплатное.

Я колебался, молоток был холодным в моей руке.

- Эван, она - настоящая стерва, которая не уделяет тебе времени, - объяснил Грифф, схватив ее и пнув под ребра. Девушка согнулась и упала на колени. - Она твоя мать, твоя первая любовь... помнишь, как она игнорировала тебя?

Откуда он мог знать все это? Эта боль?

И тут меня осенило. Тыква... Кровь и ритуал... Тьма ответила мне тем же! Это было по-настоящему. Грифф был моим ответом. Он был моей местью.

Я не помню, зачем я это делал, но я нанес свой первый удар. От первого удара верхняя часть ее черепа раскололась, как вареное яйцо. Кожа лопнула, и кровь брызнула фонтаном. Она закричала, но крик получился искаженным, словно ее мозг больше не знал, как кричать.

Второй удар раздробил ей правый глаз. Глазница лопнула, как виноградина под тяжестью. Вязкое желе и осколки кости усеяли пол. Я была одержим. Каждый последующий удар был просто шумом и месивом. К пятому я уже не размахивал молотком. Я ваял с ненавистью.

Грифф наконец остановил меня и забрал молоток из моих рук. Я запыхался, не понимая, что я только что сделал. Он опустился на колени рядом с ней и запустил свои окровавленные пальцы в ее волосы, как будто гладил собаку.

- Почему? - выдохнул я, медленно осознавая, что натворил. - Почему ты это сделал... зачем мы только что это сделали?

- Потому что мы можем, - сказал он. - Никто не может нас остановить. Вот что происходит, когда слишком долго бьешь щенка и не обращаешь на него внимания. Он вырастает злобным и жестоким!

Мои руки дрожали и были скользкими от крови. Мне не было ни жарко, ни холодно, просто... вот так. Я ничего не чувствовал.

Что-то хрустнуло под моим ботинком, когда я уходил от ее безжизненного тела. Возможно, это был ее глаз. В другом конце комнаты в треснувшем зеркале отражался я, но я не был уверен, на что смотрю. Грифф закурил сигарету и предложил мне.

- Ты это слышишь? - спросил он.

Тишина.

Ни сирен, ни криков. Только тихие капли крови падали на линолеум. У меня перехватило дыхание.

- Теперь ты в деле, Эван, - сказал Грифф. - То, что ты чувствуешь в своей груди. Это свобода. Ты больше не невидимка. Я вижу тебя таким, какой ты есть!

Я поверил ему.

Мы прятались в подвале сгоревшего публичного дома на Блидер-стрит. После пожара в 72-м он был закрыт, и его оставили гнить, как и все остальное в этом городе, что когда-то что-то значило, а потом перестало значить. Стены почернели и отслаивались, как кожа после солнечного ожога, который остается гноиться. Каждый уголок был испещрен граффити с именами и рисунками, которые ни у кого не хватило духу нарисовать при дневном свете.

Воздух был отвратительный. Казалось, что здание может рухнуть на нас в любой момент.

Я огляделся, но других скваттеров не было. Только мы.

Грифф шагнул в темноту, как будто она ждала его. Он развел руки, держа в кулаках свечи, и сказал:

- Добро пожаловать в мое святилище, Эван.

Он расставил свечи полукругом, вставив их в черепа тыквенных фонариков, после того как зажег их. Десятки тыкв тихо гнили по углам, их лица были изуродованы. Некоторые из них были вырезаны лезвием. Другие были прибиты гвоздями и пришиты с выражением, которому не место в этом мире. Рот одной из них был зашит гитарной струной. У другой не было глаз, но она все еще истекала гноем, похожим на воск.

Огоньки в них дрожали, словно пытались заговорить.

Он протянул мне пачку ментоловых конфет и стакан с чем-то коричневым и противным. Я выпил это без вопросов. Напиток обжигал, как подслащенный отбеливатель.

- Расскажи мне, что ты там видел, - попросил он, глядя на меня так, словно уже знал.

- Я убил ту девушку, - пробормотал я.

Все еще немного стыдясь.

Он улыбнулся, и улыбка была широкой.

- Нет, Эван. Это не то, что я имел в виду. Ты видел себя. Ты посмотрел ей в глаза, когда сломал ее, и не дрогнул. Это был момент, когда поводок оборвался. Так родилась твоя правда.

Я попытался закрыть глаза. Но она была там - девушка в розовой толстовке с капюшоном, пропитанная смертью. Один глаз отсутствовал, другой широко раскрыт от чего-то худшего, чем страх.

Грифф хлопнул в ладоши, так сильно, что эхо отразилось от стен, и заставило меня открыть глаза.

- Не чувствуй вины. Радуйся, Эван, - он наклонился и положил руку мне на плечо. - Мы оплакиваем не тех, кто покидает этот мир, а тех, кто в нем рождается. Ты освободил ее.

Грифф уселся на грязный пол и жестом пригласил меня присоединиться. Он схватил свою бутылку с виски и налил мне еще. Он сидел, скрестив ноги, спокойный, как будто совершал со мной какой-то ритуал. Свет свечей заставлял его глаза гореть в темноте.

- Ты знаешь, где мы находимся? - спросил он.

Я покачал головой.

- Я родился наверху, - сказал он. - Прямо на матрасе. Моя мать продавала себя мужчинам, которые не спрашивали ее имени. Мой отец стегал меня ремнями по спине и говорил, что Бог больше любит мальчиков, когда у них течет кровь. Таким было мое детство.

- Это ужасно.

- Неужели мы такие разные? Ты страдал так же, как и я, и никто не пришел. Никто не помог.

Повисла тяжелая тишина, мое сердце бешено колотилось - не от страха, а от удивления.

- Ты знаешь, как они меня назвали? У меня никогда не было имени... или я так сделал, но они все равно не захотели этим воспользоваться. Грифф - это то, что я придумал сам, - он указал на слово, вырезанное на стене неровными каракулями: УБЛЮДОЧНЫЙ ЧЕРВЬ.

- Ты такой же, как я. Ты всегда был таким. Просто мягче. Но это не твоя вина. Таким они тебя сделали. Они надели тебе на лицо маску и сказали, что это любовь и что ты должен быть таким, Эван. Но мы будем избавляться от этого дерьма постепенно, - Грифф объяснил, закуривая сигарету. - У нас куча дел.

Он повел меня глубже в подвал. В подвальное помещение, где половицы не выдерживали, и дом дышал через каждую щель. Там ждали тыквы. Десятки, а может, и больше. Но одна из них привлекла мое внимание. В ее улыбке были человеческие зубы. Настоящие окровавленные коренные зубы торчали наружу, а глаза были человеческими. У меня по спине пробежали мурашки.

От этого комната казалась более живой.

В центре стоял деревянный стул, привинченный к полу, с цепями, обмотанными вокруг ножек, и ржавыми петлями на подлокотниках.

Грифф кивнул в его сторону.

- Садись.

Я сделал это. Он стоял позади, легко положив руки мне на плечи, осторожно управляя мной, как кукловод.

- Ты больше не мальчик, - прошептал Грифф. - Ты - зияющая рана, которую они продолжали залатывать пластырями, сломанная нога, вынужденная ходить! Твои крики были услышаны, но проигнорированы. Больше нет. По крайней мере, пока я здесь.

Слеза потекла внутрь, глубоко в желудок, и охватила все мое тело. Это не было печалью или страхом. Не было страдания, только освобождение.

У меня остался один вопрос.

- Грифф... по дороге домой из школы... Тыква... Я был зол и хотел, чтобы они умерли. Привело ли это к... тебе? Проклятие или что там еще, о чем все говорят?

Он замолчал, его рука все еще лежала на моем плече. Его улыбка не исчезла.

- Ты спрашиваешь, ты ли меня вызвал? - то, как он это спросил, заставило мою идею прозвучать еще глупее.

- Да, - сказал я. - Или... ты вообще существуешь?

Грифф повернулся ко мне лицом. Он присел на корточки, посмотрел мне прямо в глаза и улыбнулся так, словно уже знал, чем это закончится.

- Если бы я сказал тебе, что это не так, ты бы мне никогда не поверил, - сказал он. - А если бы я сказал, что это так, ты бы никогда не понял.

- Это не ответ.

Он коснулся моей груди двумя пальцами.

- Ты хочешь услышать ответ, Эван? Я не вылезал из твоей тыквы. Ты вылез из моей.

Вот и все. Я не стал переспрашивать, я и так знал.

Я был избран. Наконец-то я стал значим.

Я перестал ходить домой.

Сначала я думал, что вернусь через несколько дней - может быть, возьму что-нибудь из одежды, посмотрю, заметила ли моя мама. Но потом дни перестали что-либо значить. Время размылось. Я забыл, как долго меня не было. Неделю или месяц. А может, и дольше. Мир над нами превратился в слух - ложное воспоминание из чьей-то другой жизни.

Внизу не было окон. Не было часов. В конце концов, я забыл, сколько дней прошло. Потом я вообще забыл, каким был этот день.

В какой-то момент я перестал думать о Марти и "Свиньях". Я не мог вспомнить их лиц. Грифф был всем, что имело для меня значение. Он был моим спасением.

Я больше не хотел умирать.

- Мальчик, которым ты был, - это мертвая кожа, - сказал он мне однажды вечером, зажигая свечи в кругу из гнилых тыкв. - Как змея, ты вырастешь и сбросишь эту бесполезную оболочку.

В его устах это всегда звучало как поэзия. Как будто убийство - это Священное Писание. Днем мы с Гриффом спали, а ночью бродили по городу, делая все, что нам заблагорассудится.

Мы ели только тогда, когда задумывались об этом. Заплесневелые сэндвичи и солодовый ликер были нашим основным блюдом. Мы воровали все и делали, что хотели. Каждую ночь мы ныряли в мусорные баки и грабили парочки. Грифф показал мне, как принимать наркотики. Даже как вводить наркотики прямо под кожу, когда у тебя слишком много синяков, чтобы найти вену.

- Чувствуешь это? - спросил он, когда у меня впервые закружилась голова, и я в изнеможении прислонился к стене.

- Что чувствуешь?

Он наклонился ближе. Его дыхание пахло гнилым уксусом.

- Поводок, Эван. Он рвется.

Он покрасил мне волосы, нашел в мусорном пакете плащ и зашнуровал ботинки. Я посмотрел в зеркало и больше не видел в нем мальчика. Я был похожа на жуткое пугало, сшитое из кусочков.

И мне это понравилось.

У Гриффа был план на все случаи жизни. Ради забавы я надевал черное платье и гулял по парку после полуночи. Это место было выгребной ямой для грязных бродяг и людей, которых нужно было убивать. Там было так много овец, что их можно было забрать на съедение.

У большинства мужчин, которые подходили ко мне, были обручальные кольца, и еще более безумным было то, что половина из них знала, что я мальчик.

Они шептали:

"Ты в порядке, милый?" или "Сколько хочешь за то, чтобы хорошо провести время?"

Остальные, поняв, что я мужчина, либо уходили, либо в их глазах вспыхивал интерес. Это было логово беззакония, рассадник похоти. Я заманивал их в укромное местечко, где их поджидал Грифф. Один мой сигнал, и он перерезал им глотки с такой же легкостью, как разрезал дыню.

В конце концов, газеты назвали нам имя. По их словам, это был серийный убийца, который рыскал по паркам у реки и убивал женатых мужчин. Мы хранили вырезки в коробке с нашей заначкой. Ничто не могло нас остановить.

Однажды утром, после трехдневного запоя, мои худшие кошмары стали явью. Грифф исчез. Ни записки. Ни слова. Он бесследно исчез. В его части подвала было холодно и пусто, как будто его там никогда и не было. Без него все вокруг казалось пустым, и через несколько часов я начал беспокоиться.

Я ждал несколько дней, может, больше... а может, и меньше. Трудно было сказать. Я продолжал принимать наркотики и ждать, становясь все более параноидальным в темноте в одиночестве.

В конце концов я решил пойти и поискать его. Я не мог вспомнить, когда в последний раз выходил в мир средь бела дня. Но мне нужно было найти Гриффа!

Я побывал во всех наших старых местах - подземных переходах, аллеях, дренажных туннелях и даже на той стоянке за боулингом, где мы зарезали человека из-за его ботинок. Я слонялся по парку под дождем, ожидая на скамейке - месте, где мне никогда не следовало бы быть, когда копы ищут убийцу, - но Гриффа все еще не было.

Тогда я решил, что мне нужно поискать его глубже, вернуться туда, где все началось. Через мост на другой конец города, где я встретил Гриффа, где я когда-то ходил в школу и где я ненавидел свою гребаную жизнь.

Мимо проскрипел ржавый вагон поезда, и меня захлестнуло горькое чувство. Я попытался забыть воспоминания. Дрожь пробежала у меня по спине, когда я шел по тротуару, по которому столько раз проходил, когда был измученным ребенком, в надежде найти своего лучшего друга. Моего самого близкого товарища. Моего героя.

Я вспомнил нашу первую ночь, мечту, о которой и не подозревал, что все еще живу. Октябрь в городе... Повсюду украшения к Хэллоуину... Как давно это было? Я не могу сказать. Мне казалось, что прошло десять лет.

Я увидел плакат с надписью "ПРОПАЛ", прикрепленный скотчем к треснувшему столбу в переулке:

ЭВАН КАЛЛИХАН.

ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ЕГО ВИДЕЛИ В НОЧЬ НА ХЭЛЛОУИН В 1980 ГОДУ.

ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ. КАШТАНОВЫЕ ВОЛОСЫ. НА НЕМ БЫЛА ЧЕРНАЯ ТОЛСТОВКА С КАПЮШОНОМ.

Все так и было. Когда я пропал. У меня скрутило живот. Как такое могло случиться?

Я снова оказался в закусочной. Оранжевое сияние все еще было там, но заведение выглядело старым и изношенным. Я огляделся в поисках официантки, которую видел здесь в тот вечер с Гриффом. Пахло так же, но выглядело совсем не так, как я помнил.

- Что-нибудь нужно? - спросила официантка, шаркая ногами, подходя из глубины кафе. Она заметила меня, и ее глаза расширились. - Боже мой, это ты!

Она уронила стеклянные стаканчики, которые держала в руках, и они с грохотом упали на пол.

За угловым столиком сидел полицейский, держа в руках чашку кофе и скомканную газету. Он вздрогнул, едва не подскочив со своего места от внезапного звука. Офицер взглянул на официантку, его рука инстинктивно потянулась к кобуре, а затем он посмотрел на меня.

На мгновение наши взгляды встретились.

- Это он!

Это все, что сказала официантка. Я не стал ждать продолжения. Я бросился бежать, спасая свою жизнь.

Я, блядь, побежал. Он погнался за мной.

Я побежал через парковку, асфальт которой был скользким от дождя, и продолжал бежать, пока не достиг моста. Оглянувшись, я увидел, что полицейский все еще преследует меня! Вот и все, мне нужно было как-то удрать от него, если смогу. У меня не было сомнений, что он знал, кто я такой и об убийствах. В глубине души я знал это.

Но страх исчез, сменившись потоком воспоминаний, очищающей волной, смывающей тьму моего прошлого. Я привел его обратно на Блидер-стрит, в публичный дом, мой дом вдали от дома.

Мои легкие горели, когда я толкнул дверь, но я продолжал спускаться по лестнице в подвал. Встречу эту свинью на своей территории. Потом я понял, что, возможно, я не знал, где я был и как долго меня не было. Подвал выглядел меньше, и в нем было гораздо больше хлама, чем раньше. Битое стекло и кости мертвых животных валялись в углу. Из-за разрушающегося фундамента дождь попадал внутрь, повреждая мебель и намачивая одеяла. Повсюду были свалены стопки белья и костюмов для Хэллоуина. В центре комнаты на стуле, скорчившись, сидел труп, кишащий личинками, личность которого мне неизвестна - жуткое и тревожное зрелище. Не было никаких следов того, что Грифф когда-либо был здесь.

Я обвел взглядом эту чужую страну, которая, как я был почти уверен, была моим домом. На настенном крючке висела запачканная кровью розовая толстовка с капюшоном, старая и поношенная. Увидев ее, я остановился, внезапно осознав свое полное невежество. Рядом лежало несколько разлагающихся трупов, в которых копошились личинки, из их глаз текла жидкость, а кожа обвисала.

На полу не было ничего, кроме раздавленных тыкв. Возможно, сотни, каждая из которых уникальна, вырезаны с моей кровью - или кровью этих трупов. Я осмотрел свои руки, порезы зажили, затем нанес еще один удар - дорожная карта ужаса в виде шрамов, рассказывающая жуткую историю, которую я едва помнил.

Слишком многое пришлось пережить. У меня сжалось сердце и перехватило дыхание.

- Стоять! - закричал полицейский позади меня.

Я повернулся к нему с таким выражением лица, будто почти приветствовал его.

Полицейский вытащил пистолет и направил его на меня. Теперь я мог видеть его лицо и сразу понял, кто это был...

- Господи... Эван? - голос Марти дрогнул, когда он оглядел комнату.

Я ничего не сказал. Я чувствовал запах его страха. Это было видно по его глазам, дрожащим губам и даже по тому, как тряслись его руки. Это был не тот Марти, которого я помнил.

- Мы думали... Все думали, что ты погиб, - он поднял пистолет повыше. - Что это? Что, черт возьми, ты наделал?

Я покачал головой и сделал шаг вперед.

- Я уже не совсем уверен.

Он снова взвел курок пистолета.

- Не двигайся, Эван. Я пристрелю тебя, черт возьми. Подкрепление уже в пути, и мы просто... подождем, ладно?

- Я знаю, - сказал я, пряча руки в карманах толстовки. - Могу я спросить тебя, почему ты так сильно меня ненавидел?

Он колебался.

- Мы были просто детьми! А теперь покажи мне свои руки!

Я улыбнулся и покачал головой. Теперь я знал, почему. История Гриффа была моей историей. Он был мной, а я был им. Тыквенный ритуал был настоящим. Или, может быть, у меня был психический срыв. В конце концов, моя мать была шлюхой, а отец - каким-то сумасшедшим религиозным фанатиком.

Мгновение мы стояли в темноте, между прошлым и последствиями.

- Теперь я готов, - сказал я.

Его рука дрожала.

- Сделай это, - сказал я ему.

Еще один шаг. Это все, что мне потребовалось. Выстрел прогремел эхом, как взрыв фейерверка. Отличный выстрел в грудь, и я тяжело упал.

Я лежал на полу, чувствуя приятное облегчение, и наконец-то все осознал. Я посмотрел на разбитые зеркала в углу, на груду стекла, и понял, куда подевался Грифф.

Я смотрел прямо на него.

- Вы не боитесь обсуждать дела в таком месте, как это? - спросил Марсель, оглядывая роскошный ресторан.

Он не привык обедать в таких местах. Большую часть времени он заказывал пиццу или ходил в дешевые китайские ресторанчики, типичные для любого польского города. Эти привычки не изменились даже после того, как он стал сниматься в подпольном порно, производимом мафией.

В основном его работа была связана со снафф-фильмами. Эти чрезвычайно жестокие и отталкивающие постановки принесли Марселю значительное состояние. Он владел квартирой в одном из самых дорогих районов Вроцлава, носил дизайнерскую одежду, но при этом питался так, как будто работал на фабрике. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что носил модные рубашки, пил дорогое вино и ел стейки, которые стоили больше, чем он мог бы потратить на еду за неделю.

Мэриан, его начальник, не видел в этом ничего плохого. Он никогда не заходил в кафешки, где обычно обедал его лучший актер, и тем более не ел там.

- Конечно, нет. Владелец, мистер Марек, мой двоюродный брат, - ответил Мэриан.

Это не удивило Марселя. Он был взволнован предстоящей встречей. Обычно он получал информацию о новых проектах от своего лучшего друга Виктора, также известного как "Муравей", или в его почтовом ящике появлялся черный конверт с датой и адресом. Встреча с самим боссом обычно означала неприятности. Он опустил взгляд в свою тарелку, стресс испортил ему аппетит. Мэриан, с другой стороны, уже заканчивал трапезу.

- Итак, почему вы хотели встретиться? - спросил Марсель, на лбу которого выступили капли пота.

Его босс, казалось, ничего не заметил.

- Значительная часть наших клиентов - американцы, - сказал он.

Марсель знал это слишком хорошо. Он вспомнил Джонатана, клиента, который выбрал его для съемок в фильме "Дом бритвенных лезвий", проекте, который едва не стоил ему жизни.

- Сейчас октябрь, и наши англоговорящие покупатели готовы заплатить за специальный фильм на тему Хэллоуина, - продолжил Мэриан.

- Вы хотите сказать, что я должен нарядиться Джейсоном Вурхизом? - спросил Марсель.

- Конечно! Для начала это хорошая идея. Все, что ты делаешь, должно соответствовать их традициям.

- Я понимаю.

План казался неплохим. Марсель вздохнул с облегчением. До сих пор это казалось стандартным проектом.

- Марсель, что случилось? - только сейчас мафиози заметил нервозность своего собеседника. - Тебе не о чем беспокоиться. У тебя будут два партнера, и ты должен устроить для них такое угощение, что американские клиенты будут одновременно кончать и блевать. Я верю, что ты справишься с этим, - он похлопал своего подчиненного по плечу.

Марсель кивнул, понимая, что это важный фильм. Он должен был выложиться по полной. Иначе он получит роль второго плана в следующем фильме, а все знают, что это означает в снафф-фильмах...

Пустая бутылка из-под шампанского показалась Стивену идеальной. Он схватил ее своей тощей рукой и отнес на кровать, где лежала обнаженная Магда, освещенная приглушенным светом. У девушки были длинные черные волосы, и она была очень полновата. Когда она увидела, что несет ее тощий, похожий на крысу любовник, она раздвинула свои короткие ножки, демонстрируя волосатую пизду.

Горлышко бутылки быстро скользнуло в женщину, пока она месила свои округлые сиськи, как тесто для хлеба. С губ Стивена стекала слюна, когда он проникал бутылкой в свою любовницу. Его пенис безвольно болтался, так как он уже эякулировал - отсюда и необходимость в игрушках. Ему нравились звуки ее стонов от удовольствия. Похотливая баба терпеть не могла, когда у нее была пустая "киска".

Магда познакомилась со Стивеном через своего парня. Они были деловыми партнерами. Впервые она увидела своего нового возлюбленного, когда он выбил зубы ее парню за то, что тот не вернул долг. Когда последовало жестокое избиение, ее "киска" запульсировала, и вместо того, чтобы помочь своему парню, она сделала Стивену минет.

Она поздравила себя со своим выбором. Оказалось, что ее новый любовник был намного лучше в постели, чем тот скучный засранец. Ее бывшему никогда не приходила в голову мысль трахнуть ее чем-нибудь, кроме своего члена.

Ее спина выгнулась, по телу разлилось наслаждение. Член Стивена дернулся, когда к нему вернулась жизнь. Он вынул бутылку и заметил, что на дне еще оставалось много шампанского. Он выпил залпом, отшвырнул пустую бутылку в угол, где она разбилась вдребезги, и быстро вонзил свой член в разгоряченную женщину.

Любовники недолго наслаждались своей страстью. Комнату наполнил грохот. Вбежали трое мужчин в масках и в мгновение ока окружили обнаженных любовников. Прежде чем Стивен успел среагировать, один из мужчин ударил его по голове короткой дубинкой.

- Тебе крышка, Крыса. Тебе следовало заплатить за наркотики, - сказал тот, у кого была дубинка, с насмешкой в голосе.

- Привет от Муравья! - сказал другой, за несколько мгновений до того, как с Магдой поступили так же.

- Этот парень задолжал мне кучу денег. Он работал на меня и думал, что сможет перехитрить меня, - Виктор, также известный как "Муравей", сидел на письменном столе (самом прочном на вид предмете мебели во всей комнате) и потягивал пиво из бутылки.

Он болтал со своим другом Марселем, пока они ждали начала съемок.

Виктор тоже был связан с мафией, но занимался наркобизнесом. Он привлек Марселя к этой жизни после того, как они познакомились в тюрьме. Оба отбывали небольшие сроки. Марсель, высокий и атлетически сложенный мужчина, был сильным и защитил Муравья от агрессивного насильника. Так началась их своеобразная дружба.

- Я впервые буду заниматься твоими знакомыми, - сказал Марсель.

Актер снимал штаны, чтобы переодеться в костюм киношного убийцы в хоккейной маске.

- Он настоящий сброд. Его называют "Крысой", и это не потому, что он такой уродливый. Я вижу, что пришло время уходить. Ты - мой друг, но у меня нет ни малейшего желания видеть твой член, - Виктор допил пиво и поставил бутылку на стол.

Местом съемок был пустой, давно незанятый дом. Стены были разрисованы граффити. Пол был весь в дырах, и повсюду валялся мусор. Виктор осторожно ступал, направляясь в соседнюю комнату, оставив Марселя заканчивать вживаться в образ.

Стивен и Магда были привязаны к стульям. Рядом стояли несколько охранников и визажист. Крыса был одет только в фиолетовую куртку, а его волосы были выкрашены в зеленый цвет. Визажист наносил на лицо белую краску. Стивен пытался увернуться от кисти, но у него плохо получалось. Магда была полностью обнажена, все ее тело, включая лицо, было выкрашено в оранжевый цвет. Тучная женщина была похожа на тыкву.

- Послушай, я отдам тебе все! Только прекрати этот цирк! - умолял Стивен.

- К сожалению, уже слишком поздно, - Виктор придвинулся ближе к заключенному, протиснувшись мимо раздраженного визажиста, и пристально посмотрел ему в глаза. - Впервые в своей жизни ты сделаешь что-то полезное. Ты снимешься в важном фильме для богатых американцев. Во-вторых, ты послужишь предупреждением для таких, как ты, что обманывать меня не стоит.

- Я умоляю тебя. В конце концов, это всего лишь несколько тысяч, - Стивен чуть не плакал.

Он слышал слухи о подпольном порнорынке, но думал, что это просто легенды. Для него было немыслимо, чтобы кто-то делал такие вещи, тем более платил за подобные фильмы.

- Расслабься, ты сейчас познакомишься с моим лучшим другом, - Виктор рассмеялся при мысли о том, что должно было случиться со Стивеном.

Он никогда не любил Крысу и не доверял ему. Выходя из комнаты, он чувствовал себя безразличным к крикам и мольбам своего бывшего знакомого. Когда он оглянулся на Крысу, на его лице появилась широкая улыбка.

- Удачи!

Съемочная площадка находилась в подвале. Покрытый паутиной и пылью, он идеально соответствовал атмосфере фильма ужасов. Когда Марсель приехал, лампы и камеры уже были установлены и готовы к работе.

Его встретили два смуглых охранника и стройный молодой режиссер Лешек, который снял первый фильм Марселя. В этом фильме будущая звезда довел женщину, страдающую анорексией, до смерти. Сам факт того, что он ввел свой пенис в ее хрупкое, похожее на скелет тело, чуть не разорвал ее на части. Марсель никогда не забудет свою первую съемку. Нервы едва не взяли над ним верх, но он выступил блестяще.

В дополнение к оборудованию в комнате был шкаф, заполненный различными орудиями убийства - ножами, секачами, топором и пилой. У стены лежали два грязных и изношенных матраса, как будто на них спали бездомные. Желтые и красные пятна явно намекали на предыдущее использование. Марсель посмотрел на грязный матрас, затем с неодобрением на Лешека.

Режиссер поймал этот взгляд и пожал плечами.

- Новый матрас испортил бы атмосферу, - заявил он.

Входная дверь скрипнула, когда вошли еще два охранника, которые, ведя Стивена и Магду, уложили их на матрасы. Они развернулись и вышли, чтобы не занимать места в маленькой комнате. Заключенные закашлялись, когда до них донеслась вонь из помещения. Этот запах не беспокоил опытных мафиози. От Марселя пахло и похуже, а здесь станет еще хуже, как только он начнет работать.

- Черт... Ты же друг Виктора, - Стивен надеялся отговорить его от этого.

До сих пор его дар убеждать людей всегда срабатывал в его пользу.

Марсель натянул на лицо хоккейную маску и молча уставился на двух заключенных. Он, казалось, не был настроен на диалог.

Магда уставилась на своего палача. Она была напугана, но в то же время взволнована. Большой, сильный мужчина оказал на нее возбуждающее действие. Она сжала соски и выпятила грудь вперед. Мужчинам нравятся большие сиськи, а у нее были большие - дряблые и обвисшие, но большие.

- Хорошо, начинаем! - воскликнул Лешек, усаживаясь на маленький стульчик в углу. - Свет, камера, мотор!

Марсель обычно позволял себе увлечься в этот момент. Он не думал о том, что ему следует делать или как разыграть сцену. Он никогда не готовился к своим ролям. Импровизация была его единственным методом. Изнасилования, пытки и убийства были его единственной мотивацией.

На этот раз все было по-другому. Задание было серьезным. Марсель решил не поддаваться спонтанности, а тщательно все продумать. Он подготовился, как никогда раньше.

Он достал из кармана своих старых брюк нитку анальных шариков, затем подошел к Магде, глаза которой заблестели при виде их. Схватив ее за руку, он перевернул ее на живот, опустился на колени и уперся коленом ей в спину, чтобы обездвижить ее. Одной рукой он раздвинул ее ягодицы. Другой он засунул бусинки ей в жопу, одну за другой. Она замурлыкала от удовольствия от его сильных прикосновений.

Стивен сердито фыркнул, ревниво глядя на очевидное удовольствие Магды.

- Ты идиотка! Ты знаешь, что он хочет с нами сделать?

Ответом на его вопрос были лишь новые стоны, когда шарик за шариком исчезали в ее заднице. Наконец, остался только черный шнур, болтающийся между ее сжатыми ягодицами. Стивен хотел сказать что-то еще, но когда лицо в маске повернулось к нему, он чуть не потерял сознание, страх лишил его рассудка. Впервые в жизни он не мог вымолвить ни слова.

Марсель встал. Он снял свою красную фланелевую рубашку и брюки. Магда снова застонала, увидев его внушительных размеров пенис, готовый к действию.

Марсель схватил крысиное личико Стивена и сжал его изо всех сил. Когда он отодвигал карикатуру на Джокера, на его пальцах осталась белая краска. Худощавый парень был беспомощен против Марселя, который тренировался почти каждый день.

Схватив Стивена за куртку, Марсель перевернул его на живот точно так же, как он это делал с Магдой ранее. И снова это напомнило Марселю о том, как он трахал анорексичку в своем первом фильме. Задница Стивена была почти такой же упругой и сухой. Но, набравшись опыта, Марсель без проблем вставил свой пенис в задницу своей жертвы. Этот процесс быстро вывел Стивена из ступора, и его крики наполнили тесную комнату.

Возбужденная женщина позавидовала своему парню. Ее похотливый взгляд упал на режиссера, стоявшего за осветительными приборами. Она схватила себя за грудь и облизала ее, глядя на стоящего осла. Затем она соблазнительно раздвинула ноги, предоставляя свою волосатую "киску".

Лешек, видя поведение Магды, положил руки на голову. Он проработал в порноиндустрии десять лет и никогда не видел более помешанной телки. Оператор посмотрел на него с недоумением. Лешек только пожал плечами.

Тем временем Марсель отпустил Стивена. Он встал, схватил Магду за волосы и притянул ее лицо к своей промежности. Его член был весь в дерьме и крови, но Магду это, казалось, не беспокоило, она начала облизывать его.

Стивен лежал неподвижно, лежа на животе и плача. Кожа вокруг его ануса покраснела. Он чувствовал себя разбитым изнутри. Жгучая боль пронзила его тело, а стыд терзал душу. Он был сломлен.

Магда, напротив, казалось, получала удовольствие. Она с энтузиазмом сосала член Марселя. Одной рукой она играла с его яичками, а другой поглаживала свой набухший клитор.

Марсель был вынужден признать, что эта женщина из не брезгливых, что было хорошо.

Может быть, я начну встречаться с толстухами, - подумал он.

Эта мысль быстро улетучилась, когда он взглянул на женщину, стоящую перед ним на коленях. Он снова схватил ее за волосы и неохотно потянул назад.

- Ладно, пора начинать праздновать Хэллоуин! - воскликнул Марсель.

Стивен съежился, страшась того, что его ожидало. Его самые мрачные прогнозы подтвердились, когда Марсель повернулся к нему, схватил за руку и перевернул на спину. Крыса закричал от боли, от резкого движения его изнасилованное тело пострадало еще сильнее. По его бедрам потекла кровь, а слезы размазали грим Джокера.

Марсель надавил ногой на хрупкую грудь Стивена, вжимая его спину в грязный матрас. Это не потребовало от него особой силы. Марсель понимал, что мужчине нелегко будет освободиться.

- Что ты выберешь? Сладость или гадость? - спросил он, и его глаза под хоккейной маской потемнели.

Стивен на мгновение задумался. В его голове уже была такая шутка, когда Марсель надрал ему задницу во время изнасилования. Он решил, что лучше больше не узнавать о гадостях Марселя.

- Сладость! Я выбираю сладость! - прохрипел он.

Его горло болело от крика. Во время разговора ему казалось, что лезвия бритвы режут его пищевод. Он почувствовал облегчение, когда Марсель убрал ногу с его груди.

Марсель приказал Магде лечь на живот. Она с улыбкой подчинилась приказу. Когда Марсель похлопал ее по заднице, она ахнула от возбуждения. Ее следующий крик был резким и пронзительным, когда Марсель выдернул анальные шарики из ее задницы, потянув за нитку, как будто заводил газонокосилку. Он помахал бусинками, теперь покрытыми дерьмом и курчавыми лобковыми волосами, перед камерой. Затем он повернулся к Стивену.

- Это твои сладости. Шарики покрыты шоколадом. Оближи их, - он бросил четыре коричневых шарика, связанных веревочкой.

Они приземлились перед Стивеном, который смотрел на них широко раскрытыми глазами.

Испуганный Крыса не пошевелился. Он с отвращением уставился на свое следующее блюдо. Его желудок не выдержал и выдал обратно весь обед целиком.

Марсель подошел к шкафу и выбрал большое мачете. Ничто не помогает человеку выполнять приказы быстрее, чем удар острым лезвием по яйцам. Марсель знал об этом, и Стивен вот-вот должен был узнать.

- Я не думаю, что ты хочешь, чтобы тебя кастрировали, не так ли? - небрежно спросил Марсель.

Оператор подошел со своей камерой и снял страдающее лицо Стивена крупным планом.

Желание выжить перевесило отвращение. Стивен почувствовал лезвие у себя между ног, его острый край царапал складки мошонки. Он закрыл глаза, положил в рот шарики, покрытые дерьмом, и его почти сразу же вырвало снова. Неосторожность стоила ему пореза на мошонке.

Вкус у дерьма был отвратительный - почти такой же, как и запах. Когда он попытался проглотить особенно густой ком, застрявшие в нем курчавые лобковые волоски защекотали ему горло. Изо всех сил он боролся с очередным приступом рвоты. Он не хотел, чтобы его порезали, поэтому проглотил это и постарался не думать о том, что он глотает.

Магда, явно охваченная возбуждением, бросилась на убийцу в маске. Она схватила его за мускулистую ногу и обхватила руками.

- Ты не можешь засунуть девушке в задницу анальные шарики и бросить ее! Позаботься обо мне! - захныкала она.

Реакция Марселя была мгновенной. Он сжал кулак и нанес удар. Звук хрустящего хряща эхом разнесся по комнате, когда Магда упала на матрас, схватившись за лицо.

- Теперь ты видишь, шлюха? Это не шутка? - закричал Стивен. Мгновение спустя он громко рыгнул. - Шлюха... Психопат собирается выпотрошить нас, а ты думаешь только о том, как бы он тебя трахнул, - медленно и тихо произнес он.

Он боялся, что в любой момент его снова может стошнить. Желудок сводило спазмами, а на языке ощущался кислый привкус рвоты и экскрементов. Он выбросил только что вычищенные металлические шарики, надеясь на отсрочку от пыток.

К несчастью для Крысы, у Марселя были другие планы. Он подошел к шкафу с оружием и положил мачете. Ненадолго задержавшись, он оценил арсенал, размышляя, какое оружие выбрать. Наконец, он потянулся за ножницами.

Марсель подошел к Стивену, глаза которого расширились при виде ножниц. Магда лежала на животе, обхватив руками окровавленное лицо, и рыдала. Теперь фильм становился лучше!

В тот момент Марсель снова схватил Стивена за лицо, которое было раскрашено белой краской, чтобы походить на лицо Джокера. Клоун был прижат к земле и обездвижен убийцей, сидевшим на нем сверху.

Марсель сунул ножницы в рот Крысе, когда тот попытался вырваться. Поднеся ножницы к одному уголку рта, он сжал лезвия вместе, прорезав одну щеку. Он проделал то же самое с другой стороны, отчего улыбка Джокера стала еще шире. Когда Стивен попытался оттолкнуть его, Марсель схватил его за руку и отрезал один из пальцев. Импровизированное отсечение понравилось Марселю, и он лишил свою жертву еще трех пальцев и носа.

Кровь размазалась по гриму Стивена, делая его похожим на Джокера, у которого оторвали лицо. Это зрелище вдохновило Марселя. Он вспомнил, что Джокер в комиксах потерял свое лицо. Правда, в комиксах Джокер добровольно согласился на хирургическое удаление своего лица, но это была незначительная деталь.

Он встал, освободил измученного Крысу и вернулся к шкафу с игрушками. На этот раз он не колебался, какой инструмент выбрать. Он уже точно знал, что ему нужно - острый, как бритва, нож для разделки филе.

Марсель наклонился, чтобы аккуратно взять его в руки. Он никогда раньше не видел ничего подобного.

Лезвие легко вошло под кожу. Медленными, точными движениями кожа была отделена от мышц. Стивен вздрогнул, а затем потерял сознание, не в силах выдержать такую сильную боль. Марсель поздравил себя с тем, что отрезал нос своей жертве раньше. Так было легче вырезать лицо.

Магда наконец встала. У нее был сломан нос. Из-за слез и крови ее оранжевый макияж размазался. Она повернулась к мужчинам, но не могла видеть, что происходит. Оператор, снимая, загораживал ей обзор. Она заметила высокого охранника, стоявшего в дверном проеме. Поняв, что он не собирается уходить, она снова повернулась к тому месту, где Марсель заканчивал свою работу.

В конце концов Марсель встал и гордо поднял лоскут кожи, который когда-то был лицом Стивена. До Магды не сразу дошло, на что она смотрит. Ее разум работал в замедленном темпе, не желая воспринимать то, что видели ее глаза. И тут ее осенило.

Пронзительный крик Магды заставил всех в подвале вздрогнуть. Охранник, стоявший у двери, среагировал и ударил ее по голове. Она упала на землю.

Тем временем Марсель показывал окровавленное лицо в камеру, держа его за прядь выкрашенных в зеленый цвет волос, которые ему удалось отрезать. Опустив ее к своей промежности, он просунул свой возбужденный член в открытое отверстие рта. Затем он обернул свободные полоски вокруг своего члена, крепко сжал и трахнул Стивена в лицо. Кровь капала на землю во время этого отвратительного проявления самоудовлетворения.

Магда очнулась в самый подходящий момент. Теперь у нее будут свои пять минут славы в этой амбициозной постановке. Марсель швырнул изуродованное лицо Крысы на грязный пол и переключил свое внимание на оранжевую женщину. Он подошел к ней и схватил за волосы. Потянув ее за шиворот, он заставил ее принять сидячее положение, а затем засунул свой член ей в рот. Не ожидая ощутить привкус крови и ошметков плоти на изуродованном лице, ее вырвало.

Марсель привык к тому, что на съемочных площадках он вызывал отвращение, и не расстроился. Просунув руку под ее двойной подбородок, он схватил ее за горло и помог подняться на ноги. Он подвел ее к койке в углу и усадил на нее, прежде чем пристегнуть ремнями к ее рукам. Магда не сопротивлялась.

- Нет Хэллоуина без тыквы. Ты самая важная, поэтому я приберег тебя напоследок, - заявил Марсель и подошел к шкафу с инструментами для убийства.

На этот раз он выбрал два: охотничий нож и топор.

- Так вот почему эта сучка замаскировалась под тыкву, - прокомментировал охранник с наивными глазами.

Лешек взмахом руки заставил его замолчать.

Марсель встал над Магдой, отложив топор в сторону. Его рука легла на одну из больших грудей Магды. Он сжал ее изо всех сил, наблюдая, как она морщится от боли. Он играл с ней, словно наслаждаясь ощущением нежной груди.

В конце концов, боль Магды уступила место удовольствию, и ее крики перешли в стоны. Она закрыла глаза, сосредоточившись на сильных мужских прикосновениях. К сожалению, ее передышка была недолгой.

Нож легко рассек ее плоть, и Марсель одним быстрым движением отрезал одну грудь. Он не стал играть со второй, прежде чем ампутировать ее. Он просто удалил ее. Каждая ампутированная часть тела при падении на землю сопровождалась влажными шлепками.

Магда всегда невероятно гордилась своей грудью. Ее ожирение не беспокоило ее, потому что большие сиськи придавали ей уверенности. Они позволяли ей чувствовать себя женственной и красивой. Она видела, как мужчины пялились на нее всякий раз, когда она выставляла напоказ свое декольте. То, что она была лишена их, разрушило ее мир. Она больше не чувствовала себя женщиной. Ее идентичность и смысл ее жизни изменились.

Марсель продолжал резать тело Магды. Он удалил большие куски ткани, образовав треугольные раны, напоминающие глаза тыквы-фонаря. Все шло гладко. Ему пришлось удалить много плоти, чтобы отверстия стали достаточно большими, но в конце концов ему это удалось.

Затем был рот. На этот раз он вонзил нож в живот Магды, чуть ниже пупка. Он был осторожен и не вогнал лезвие слишком глубоко. Он не хотел убивать ее... пока.

Пока он вставлял треугольные зубы в широкий рот, оператор снимал весь процесс на видео. Была запечатлена каждая ужасная деталь этой жуткой процедуры. Наконец, рана приняла желаемую форму. Магда была едва жива. От боли она почти потеряла сознание.

Марсель отложил нож и потянулся за топором.

- Тыкве нужно придать нужную форму. Цвет - это еще не все, - сказал он.

Осторожным движением он дал знак Лешеку отойти в сторону. Затем Марсель ударил Магду топором по плечу. После второго удара у нее отнялась правая рука. Еще одна серия взмахов отрубила ей левую руку. Затем Марсель сменил позу, переместившись на бок к своей жертве. Отрезать ноги было сложнее, но лезвие было очень острым, а Марсель был профессионалом. Легче всего было разрезать шею. Обезглавленная Магда напоминала настоящую тыкву не только по цвету (теперь она была скорее красной, чем оранжевой), но и по форме.

Теперь оставалось только одно задание, которое обычно выполнялось в начале.

Извлечение всех внутренностей через предварительно проделанные отверстия оказалось самой сложной частью приготовления тыквы-фонаря. Он оставил скелет нетронутым, чтобы сохранить форму только что выдолбленного панциря. Все, что он снял с туши, рассыпалось по полу, когда он отбросил внутренности в сторону.

Вскоре тыква-фонарь была готова. Выпотрошенное тело с треугольными глазами и ртом произвело впечатление. Даже Лешек, проработавший в этом бизнесе дюжину лет, был впечатлен. Марсель достал из шкафа с инструментами длинную свечу. Он зажег ее и поместил внутрь тыквы. Это создало идеальную атмосферу Хэллоуина.

Когда камеры были выключены и люди в белых защитных костюмах убрали большую часть частей тела и внутренностей, Виктор, также известный как "Муравей", вошел в комнату.

- Ну что ж, Марсель, - сказал он. - Твоя тыква - что надо.

- Я думаю, это была хорошая идея, - сказал Марсель, застегивая рубашку, сменив костюм на настоящую одежду.

- Я уверен, что психопатам, которые это купят, это понравится, - Муравей подошел к тыкве и заглянул внутрь. Свеча все еще горела. - Это дерьмо должно было стать частью фильма-антологии "Шокирующие странствия" для Хэллоуина, и позволь мне сказать тебе, что любой, кто его купит, - полный ублюдок, - сказал он.

- Ты не открыл Америку, - заметил Марсель.

Это был первый раз, когда Муравей пришел на съемочную площадку. Он был удивлен, что у Муравья не было рвотных рефлексов, учитывая окружение, которое представляло собой настоящую кровавую бойню.

- Тебе не противно от того, что ты здесь видишь? - озадаченно спросил он.

- Я уже говорил тебе, что в наркобизнесе иногда случаются неприятности посерьезнее этой. В прошлом месяце я вел переговоры с одним из конкурентов. Мой человек вскрыл ему брюшную полость и вытащил кишки. Там воняло точно так же, как и здесь, - Муравей отвел взгляд от тыквы и подошел к матрасу, на котором все еще лежало тело Стивена.

Уборщикам было приказано не трогать его до самого конца. Он присел на корточки и уставился на ободранное лицо.

- Я скажу тебе одно, Стивен... По крайней мере, теперь ты стал красивее, - он встал, расстегнул ширинку и помочился на голову трупа.

Один из уборщиков неодобрительно посмотрел на Муравья.

- Ну и что? Тебе все равно здесь многое нужно убрать. Еще несколько капель мочи ничего не изменят, - защищался наркоторговец. - Отличная работа, Марсель.

- Фильм-антология имел большой успех, - Мэриан не мог скрыть своего удовлетворения.

Он сидел с двумя другими боссами мафии. Они сидели в гостиной Мэриана и пили дорогое виски - "Гленфарклас" - тридцатилетней выдержки из бочки "Олоросо". Оба гостя были ненамного старше владельца подпольного порнотдела.

Один из них, Юзек, время от времени поглядывал мимо хозяина. Его лицо исказилось, как будто он увидел кусок мерзкого дерьма на подошве своих дорогих ботинок. Он вздохнул и посмотрел на Мэриана.

- Покупателям особенно понравился "тыквенный" сегмент. Они говорят, что это передало атмосферу их любимого праздника.

- Я не понимаю всей этой истории с Хэллоуином, - заявил второй босс, Богдан, толстый седовласый мужчина. - Я слишком стар для этих новых праздников. В Польше мы отмечаем День всех святых, и это то, что для меня важно. Маскировка меня не привлекает, - он опустил нос в свой бокал и насладился сложным букетом фруктов, старой кожи и табака.

- Все страны разные, - пожал плечами Мэриан. Его взгляд упал на Юзека, который, казалось, не обращал внимания на разговор. - Что-то не так, мой друг? - спросил он.

Юзек оторвал взгляд от того, на что смотрел, и сглотнул слюну. Через мгновение он ответил.

- Я понимаю, Мэриан, что твоя отрасль довольно специфична. Но что это делает в твоем доме? - он указал на комод из Франции шестнадцатого века.

На нем стояла выдолбленная Магда-тыква Марселя, внутри которой горела свеча.

- В конце концов, сегодня Хэллоуин, - спокойно ответил Мэриан и отхлебнул виски.

Бакстер не сдержался и бросился на пол, сжимая сложенный вдвое пакет со сладостями. Это был самый щедрый год за всю историю, как будто сама вселенная с треском отправляла его в последний поход за конфетами. Он сел, скрестив ноги, и проткнул непрозрачный пакет указательным пальцем, растягивая его до тех пор, пока надпись "Спасибо" на лицевой стороне не исказилась. Миниатюрный батончик шоколада "Херши" выпал из разорванной упаковки.

Тимми возбужденно подпрыгивал рядом с Бакстером, прижав ладони рупором ко рту и понизив голос, подражая недоверчивому комментатору профессионального рестлинга.

- Я только что видел то, что мне показалось? Это конфета?

Это воодушевило Бакстера, который на короткое время забыл об уничтожении пакета, выпятил свою мальчишескую грудь и напряг свои несуществующие двадцатичетырехдюймовые мышцы.

- Но подождите! Кто выходит? - Дилан подпитывался энергией дуэта, подражая второстепенному комментатору. - Это Бакстер!

Бакстер прижал пакет со сладостями к груди, сжал его с обеих сторон и разорвал в противоположных направлениях. Его глаза выпучились, а рот широко раскрылся, напоминая выражение лица Халка Хогана, срывающего с себя майку на ринге. Его руки покрылись мурашками. Каждый раз, когда его кумир совершал грандиозный жест, это заставляло его мечтать о более взрослой версии самого себя, выступающей перед переполненной аудиторией обожающих его фанатов.

Приятный щелчок донесся до ушей трио, когда он разорвал оболочку из синтетического материала, который удерживал собранную им сокровищницу на протяжении всей ночи. Ниспадающий водопад из джема и липкой глазури стекал ему на колени, скатывался по джинсам и падал на дешевый ковер внизу. Компания подростков улюлюкала и вопила, готовясь к своим обычным выходкам на вечеринке с ночевкой, включающим в себя прием большого количества сахара и трансляцию "Ада в камере" по кабельному телевидению.

Следуя примеру своего лучшего друга, Дилан и Тимми проделали то же самое со своими жатвами, подражая своим любимым борцам, которые с мужественным рычанием разрывали пластик. Они осмотрели свои подарки, и их губы скривились в легком разочаровании, когда они просмотрели ассортимент, в основном, не от известных брендов.

- Чувак, что это за дешевое дерьмо? Я знал, что с полными пакетами у нас ничего не получится, но это похоже на то, что продается в магазине "все по 10", - пожаловался Дилан, разглядывая причудливые неоновые надписи.

Тимми кивнул в знак согласия.

- Я так и знал, что нам надо было пойти в богатый район. Чувак, здесь все на мели.

Их болтовню прервал металлический щелчок зажигалки и мерцание маленького огонька на периферии. Это быстро заставило шумную компанию замолчать. Внезапная вспышка рассеяла темноту узкого коридора, выходящего из причудливой гостиной скромного жилища Бакстера. Страх окутал их, засасывая их радостные души в беззвездный космический вакуум.

Сид.

Позади него вырисовывалась долговязая фигура, едва различимая в бескрайнем пространстве пустоты. Его фирменная зажигалка, вырезанная на заказ одним из друзей-преступников, с тремя шестерками, освещала его лицо. Свет плясал на его высоких скулах, прежде чем перейти на угловатые черты. Мерцание превратило его в парящую в тени голову. Бакстер мечтал о том дне, когда драгоценная зажигалка Сида подожжет его жиденькую козлиную бородку.

Как и при любой неудачной встрече, радость исчезла с лица каждого мальчика. В гостиной царила мрачная атмосфера, пропитанная страхом перед тем, что должно было произойти во время их ожидаемо неприятного общения со старшим братом Бакстера - танцами на танкетке, скручиваниями и любимым приемом Сида, "индийским солнечным ожогом", когда он выкручивал их запястья в противоположных направлениях. От этого кожа у них саднила, как от двух хоккейных клюшек.

- Да ладно вам, слабаки! И это все, на что вы способны? - съязвил Сид, ссылаясь на их макет для профессионального рестлинга. Он небрежно выудил из кармана косяк и поднес его к губам, кивая своему младшему брату, кончик его острого подбородка был скрыт за порослью волос на лице. - Ты с трудом собрал и этот пакет, неудачник.

- Заткнись, Сид! С тобой никто даже не разговаривает! - накричал Бакстер на своего старшего брата, автоматически вступая в их естественное соперничество. - Кроме того, тебе нельзя курить здесь эту дрянь! Мама сказала!

Несмотря на предупреждение младшего брата, Сид поднес зажигалку к косяку и затянулся, чтобы разжечь огонь, прищурив глаза и беззвучно призывая его продолжать. С напускным безразличием он подошел к группе и присел на корточки, повернувшись лицом к полукругу. Изгиб его тонких ног и громоздкие ботинки были обтянуты слишком плотной тканью джинсов, вышедших не под маркой.

- Слушай, ты, маленький креветочный придурок, я могу делать все, что захочу. Я мужчина в доме, - он усмехнулся, смеривая холодным взглядом каждого из парней, пока они первыми не отвели глаза.

Не в силах сдержаться, Бакстер со злости надавил на него.

- Да, хорошо, я расскажу маме, потому что она уже сто раз кричала на тебя из-за этого!

Он услышал, как Тимми рядом с ним втянул воздух в тревожном ожидании. Дилан напрягся всем телом, краем глаза заметив, что Бакстер напрягся еще больше. Мальчики видели, насколько напряжен подросток, и знали, что вмешиваться не стоит. Хотя то, что их друг осмелился противостоять ему, было впечатляюще, это было также невероятно глупо. Ни для кого не было секретом, что этот двухметровый прыщавый панк, поклоняющийся дьяволу, был воплощенным злом.

Сид бросил на ребенка семьи взгляд, полный леденящей ненависти. В свою очередь, Бакстер приготовился к удару, который, как он знал, должен был последовать. Он пожалел о том, что в порыве бравады пригрозил Сиду, чтобы произвести впечатление на своих приятелей. Теперь из-за его импульсивной реакции их последний подростковый вечер на Хэллоуин наверняка будет испорчен.

И все же гордость не позволяла ему оторвать взгляд от семнадцатилетнего придурка. Вместо этого он вгляделся в поразительно похожие черты лица, которые были характерны для его семьи по материнской линии. Несмотря на то, что его нос был украшен массивным серебряным кольцом, он был заострен, а тонкие губы были сжаты в тонкую линию и постоянно хмурились. Мимолетная мысль промелькнула в голове Бакстера, когда он представил себя в возрасте Сида. Он знал, что у него будет сходство, и испытывал противоречивые чувства, учитывая его отношения с братом - любовь / ненависть (в основном ненависть).

Естественная гримаса Сида усилилась, прежде чем он приподнял подбородок и плавно вдохнул дым. Он говорил напряженным голосом из-за дыма, попавшего в его легкие, и старался задержать его как можно дольше, прежде чем позволить себе сдержанный кашель.

- Ты не сделаешь этого, маленький урод, - он выдохнул струю дыма, создав в доме едкую дымку.

Она лениво повисла над их головами, смешиваясь со стоячим воздухом запущенного жилища. Бакстеру он показался вонючим, напомнив ему о мутном пруду после неудачной рыбалки с дедушкой.

Головокружительный аромат вызвал в памяти воспоминание о том, как он нашел у кромки воды кусающуюся черепаху. Ему хотелось, чтобы рептилия появилась и откусила нос Сида, как морковку. Он почти слышал, как хрустят хрящи, срезаемые с лица Сида одним решительным укусом.

- Ой! А почему бы и нет? - Бакстер бросил вызов, не в силах отступить.

В ответ Сид злобно оскалился, и его покрасневшие глаза соответствовали напряжению младшего брата. В последнее время Бакстер набрался смелости и дал отпор своему давнему обидчику. Его безрассудство не осталось безнаказанным.

Шестеренки уже начали вращаться, когда Сид разработал план, как назначить самое страшное наказание, какое только можно вообразить, но при этом не расстроить их мать настолько, чтобы его выгнали... снова. Дело было не только в том, что он прижимал мальчиков к земле и пускал тонкие струйки слюны, которые почти касались их лиц, прежде чем втягивать их обратно. Если Бакстер думал, что сможет противостоять ему таким образом, то пришло время копнуть глубже. Настало время для настоящей психологической войны.

Дилан стукнул Бакстера коленом, призывая его прекратить спор. Его умоляющий взгляд не остался незамеченным, но не смог отвлечь Бакстера от пристального взгляда брата. Если бы он остановился сейчас, был бы небольшой шанс, что мучения от самопровозглашенного "хозяина дома" продлились бы всего несколько минут, а не всю ночь.

Нервничая, Тимми переводил взгляд с брата на брата, словно наблюдая за напряженным теннисным матчем. Его переполняла нервная энергия, но он изо всех сил сдерживался, чтобы не дать волю своим тревожным наклонностям. Если он будет молчать, то есть надежда, что он сможет выжить относительно невредимым, спрятавшись за деревянными панелями трейлера.

Этому методу выживания он научился дома, когда его мать и отчим разнесли их трейлер в приступе домашнего насилия. Всякий раз, когда возникал конфликт, у него начинался нервный тик, из-за чего он то и дело вытирал вспотевшие ладони о штаны и убирал челку, подстриженную чашечкой, с глаз.

- Почему? - Сид усмехнулся. - О, я покажу тебе, почему, ты, мудак!

Он сделал еще одну затяжку, повторив вдох, но на этот раз выдохнул прямо в лицо Бакстеру. Его брат задохнулся от такого выпада, нечаянно вдохнув в легкие пыль от "подгоревшего дьявольского салата-латука". Сид удовлетворенно ухмыльнулся.

- Потому что, если ты это сделаешь, я расскажу маме, что застукал тебя и твоих дружков за курением.

Бакстер сильно закашлялся, опасаясь, что пассивное курение попадет в его организм. Он всегда хотел попробовать наркотики, регулярно фантазируя о том, как пробирается в комнату своего старшего брата в поисках его заначки и журналов "Хастлер". Однако он слишком боялся, что его застанут в логове Сида и что это может изменить его решение.

Смог бы он скрыть это от своей мамы? Было бы больно? Что, если бы он сказал какую-нибудь глупость? Было так много неизвестных, и, как предполагаемый лидер их трио, он пообещал, что не проявит нерешительности или уязвимости, поделившись своими страхами с приятелями. Он был первопроходцем.

- Сид! - захныкал Бакстер, впадая в детское состояние, неподобающее его двенадцатилетнему возрасту, прежде чем смог взять себя в руки.

- О, перестань, плакса. Это тебя не убьет, - Сид замолчал, когда идея поразила его, как удар молнии. - В любом случае, это не похоже на реальную угрозу в ночь Хэллоуина.

Тимми, который дрожал от волнения, как чихуахуа в чайной чашке, в приступе паники нарушил молчание.

- Что за угроза?

Бакстер драматично закатил глаза, понимая, что это всего лишь очередная порция чепухи, извергаемой Сидом. Он почти предпочел бы безумную сторону физической пытки подростка, чем то, что было на самом деле. На самом деле, он мог бы прямо сейчас пойти прогуляться, чтобы прочистить затуманенные мозги и немного прийти в себя.

Сид переключился на свою новую цель, понимая, что проник за стену группы.

- Давай, Тимми, такой умный парень, как ты... Не может быть, чтобы ты не знал о... Нем.

- О ком это о нем? - Бакстер усмехнулся, не веря ни единому слову.

Сид бросил на младшего брата недоверчивый взгляд, полный беспокойства.

- Мама тебя никогда не предупреждала?

- Предупреждала меня о чем? - он проглотил крючок, испугавшись того, что его мать забыла ему сказать.

Временами она была довольно забывчивой.

Подросток с глухим стуком опустился на берберский ковер и скрестил ноги, изящно держа косяк. Он был настроен на долгий путь и горел желанием заразить мозги троицы гнилью. Прежде чем начать, он стряхнул пепел на горку конфет, забыв подняться и найти более подходящую пепельницу.

- Эй! - крикнул Бакстер.

- Ты хочешь знать или нет? - Сид угрожающим тоном намекнул, что, если произойдет еще одна вспышка гнева, они никогда не узнают, кто такой "Он".

Трое мальчиков сосредоточили свое внимание на Сиде, желая услышать один из многих секретов из приглушенных разговоров взрослых. Это был мир, из которого их регулярно изгоняли, если не считать подслушивающих перешептываний и параноидальных взглядов, которые бросали на них взрослые, когда их уши были слишком близко. Все, за исключением родителей Дилана, которые регулярно говорили своему сыну "отвали", потому что это "дело взрослых".

- Ладно, - согласился Сид, приняв их приглушенные голоса и сосредоточенность на нем за согласие. - Он... кто он? Что ж, я собираюсь рассказать вам. Но я произнесу его имя только один раз. Если вы будете повторять его еще раз, то рискуете вызвать его.

Тимми уставился на Сида глазами-блюдцами, тот остановился и почесал щеку. Щетина вокруг его козлиной бородки издавала отчетливый скрежещущий звук, когда хлопья омертвевшей кожи собирались под грязными ногтями и на широкой ткани, прикрывавшей промежность. Дилан рассеянно теребил кутикулу, пытаясь скрыть свою заинтересованность.

- Его зовут Мистер Гнилые Зубы. По крайней мере, так его называют сейчас. В пятидесятые он был дантистом.

Увлеченный, Тимми кивал, как болванчик, с нетерпением ожидая, что Сид продолжит. Бакстер принялся разгребать горку конфет, смахивая на ходу пепел. Он взял "Олли-поп" и со скептическим выражением лица снял с него неоновую целлофановую обертку.

- В городе ходили слухи, что этот чувак был не в себе. У него были проблемы с психикой. Некоторые даже предполагали, что он не настоящий дантист. Просто какой-то придурок, который притворялся, что хорошо проводит время.

Лицо Дилана исказилось от недоверия, и он вставил:

- Хорошо проводил время, выковыривая грязь из чужих зубов?

Парень был прав.

- Да, чувак. Извращенцам нравится всякое странное дерьмо... - Сид замолчал, собираясь продолжить, прежде чем отказаться от этой идеи. - Забудьте об этом. Вы слишком малы, чтобы понимать, что нравится старикам.

Дилан пренебрежительно пожал плечами, слыша вариации этой фразы всякий раз, когда задавался вопросом о чем-либо. Только обычно за этим следовал подзатыльник от мамы. Вместо того, чтобы спорить, он смирился и принялся ковырять кожу вокруг ногтей.

- Однажды на Хэллоуин дантист не выдержал. Он похитил одну из своих пациенток, когда увидел, как она собирает сладости по соседству. Заманил ее в свой большой особняк и привязал к стулу.

Все трое подростков застыли, услышав, какой резкий поворот приняла история.

Сид продолжил, зная, что добился желаемого.

- Она кричала и умоляла, но чудак был настроен вернуть свой тяжелый труд, свое мастерство. В наказание за то, что, вернувшись домой, она наелась конфет, он вырвал у нее зубы, один за другим.

Бакстер съежился.

- И что потом? - Тимми прервал его, не сводя с него пристального взгляда.

- А потом... - Сид замешкался, решая, где проявить творческую вольность в этой истории.

История о Мистере Гнилые Зубы ходила по кругу с тех пор, как он учился в начальной школе, это была просто глупая городская легенда, призванная напугать следующее поколение дегенератов. Это был обряд посвящения. Его грудь распирало от гордости за то, что он был тем, кто доставал этим своего младшего брата и его друзей-неудачников.

- А потом, неделю спустя, копы нашли ее в канаве, и на ее лице не было ничего, кроме беззубой улыбки, - Сид с трудом подавил смех, удивленный собственным прямолинейным заявлением.

Он сделал мысленную пометку купить побольше этого дерьма премиум-класса. Это заставило его воспрянуть духом и почти терпеть этих зануд.

Дилан сглотнул так громко, что показалось, будто он проглотил мячик для гольфа. Сид кашлянул, но заставил себя успокоиться, чтобы осознать всю важность этой истории, пока он наслаждался их ужасом.

- Так его поймали? - спросил Бакстер с сомнением в голосе.

- Нет. Это происходило пять лет назад. По одному ребенку в год, которых находили точно таким же образом - у них вырывали все зубы до единого. Черт возьми, к тому времени, когда они нашли одного из них, его десны были серыми, а в дырах, где раньше были зубы, жила куча извивающихся личинок.

Тимми издал отвратительный звук, имитирующий рвотный позыв.

- Отвратительно!

Дилан ахнул.

- Что за псих! Зубы так и не были найдены?

- Нет, - решительно ответил Сид. - Говорят, он и по сей день носит их в карманах. Как сувениры. Трофеи своих жертв.

- Что произошло после пятого ребенка? - спросил Бакстер, не желая показывать, насколько его заинтересовала история старшего брата.

- Убийства прекратились, - Сид пожал плечами, как будто это все объясняло.

Троица осталась в недоумении, желая поскорее покончить с этой ужасной историей. Их рты были разинуты, а глаза выпучены от тоски. Хотя все они чувствовали себя неловко, им также нужно было узнать больше.

Дилан заговорил.

- Что ты имеешь в виду? Мистер Гнилые Зубы просто перестал убивать?

- Ш-ш-ш!

Яростное "ш-ш-ш" Тимми было вызвано глубоким, первобытным страхом при произнесении этого имени.

- Да. Предположительно, он исчез. Некоторые люди думают, что один из родителей нашел его и замучил до смерти так же, как он замучил тех детей. Сломал ему бедренную кость, чтобы он не сбежал. Затем он применил против него все его инструменты. Зажал ему язык щипцами, чтобы его можно было отрезать... Что-то в этом роде, - Сид прикусил щеку изнутри, чтобы не расхохотаться от нелепости всего этого.

Ему было стыдно думать о том, как он сам боялся того же, когда был в их возрасте. Травма, вызванная этой историей, привела к тому, что у него по сей день сохраняется стойкая фобия перед кабинетом дантиста.

Бакстер и его приятели уставились на него с открытыми ртами, потрясенные этой историей. Сид похлопал себя по плечу за то, что вселил такой глубокий страх в новое, молодое поколение. Вот что получил этот сопляк за то, что ответил ему. Это была его собственная вина.

- Но в ночь на Хэллоуин дети говорят, что если произнести его имя дважды подряд, - Сид сделал паузу, подыскивая что-нибудь, что он мог бы извлечь из их реальности, - то, положив перед собой конфеты, вы услышите звон всех гнилых зубов, которые он собрал у своих жертв за эти пять лет.

Сид вглядывался в бесцветные лица каждого ребенка, стоявшего перед ним. Их страшные лица были до невозможности неподвижны, они были слишком напуганы, чтобы потревожить воздух вокруг себя. Их глаза метались по тускло освещенной комнате, ожидая увидеть легендарного упыря, притаившегося в тени.

Тимми резко втянул воздух, отвлекая двух других мальчиков. Это была прекрасная возможность для Сида сунуть руку в карман и позвенеть ключами. Звук был не совсем точным, но он был уверен, что эти идиоты были слишком напуганы, чтобы заметить.

Дилан был первым, кто заметил это.

- Подождите, ребята. Вы это слышали?

Сид изобразил ужас, прежде чем еще раз потрясти разномастными ключами от дома - результат того, что ему пришлось поменять дверные ручки, чтобы не впустить одного из плохих бывших парней своей матери.

- Я слышал, - Бакстер кивнул с нарастающим чувством страха.

Понизив голос до шепота, Сид нараспев подозвал воображаемого убийцу к себе.

- О, Мистер Гнилые Зубы...

Страх пересилил инстинкты самосохранения Тимми, и он велел Сиду замолчать. Обычно такое обращение к Сиду было равносильно верной смерти. Но сейчас было кое-что пострашнее, чем перспектива того, что подросток-хулиган, избив, отправит его на тот свет.

- Мистер... - Сид глубоко вздохнул, сделав мелодраматическую паузу.

- Остановись, Сид! - крикнул Бакстер, вскакивая с колен.

Он вздрогнул, когда грубые комки ковра задели его обнаженную лодыжку в том месте, где задрались брюки.

- Гнилые... - Сид продолжил с широкой улыбкой.

Тимми выглядел так, словно вот-вот заплачет. Из его горла вырвался слабый стон, а уголки рта изогнулись в недовольной гримасе. Он сглотнул, стараясь проглотить свой ужас.

Дилан застыл на месте, слишком гордый, чтобы умолять Сида, и слишком напуганный, чтобы сделать что-то еще.

- Зу-у-уб... - Сид растянул последнее слово в имени легенды.

Буква "ы" наконец сорвалась с губ Сида из-за толчка Бакстера, завершив проклятый идентификатор.

- Нет! - Тимми пронзительно закричал.

Когда Сид снова принялся звенеть ключами, он остановился на полпути к карману. Из коридора донеслось слабое шуршание. Этот звук напомнил ему о том, как кто-то роется в пакете с фисташками. За ним последовал отчетливый шаркающий звук, как будто кто-то тащил что-то тяжелое. Он насторожился, внезапно отрезвев от воздействия косяка.

- Какого хрена?

- О, нет... - заскулил Тимми. - Он здесь.

Дилан нарушил молчание, громко прошептав: - Это он! Это Мистер Гнилые Зубы.

- Тссс! - резко шикнул на них Сид. - Я пытаюсь слушать.

Звяканье стало агрессивным, манящим, как у владельца домашнего животного, который трясет пакетом с лакомствами и ждет, что его пушистый спутник прибежит. Кем бы ни был незваный гость, он крался из глубины одной из спален, разбив палатку и полагаясь на естественное человеческое любопытство.

Из недр дома донесся хлопок. Сид начал действовать, адреналин подпитывал его ярость. Это было единственное, что двигало его вперед на данный момент, - это и яростная мысль о сумасшедшем бывшем его матери, накачанном кокаином, который вломился в их трейлер.

Псих не оставлял их в покое с тех пор, как его вышвырнули в последний раз после драки с Сидом, которая так и осталась неразрешенной. Он был бы счастлив продолжить с того места, на котором они остановились. Все резко оборвалось, когда на стоянку ворвалась полиция и растащила их в разные стороны.

- Эй, придурок! Тебе лучше убраться отсюда, пока я тебя не убил! - крикнул Сид, устремляясь по коридору к их частному жилью. - Я иду за тобой!

Когда тот, кто был ближе всего к совершеннолетию, исчез в темноте, лучшие друзья Бакстера повернулись к нему, нахмурив брови. Они требовали руководства, практически умоляя отойти на второй план, уступив место своему обычному предполагаемому лидеру. Вместо руководства они получили в ответ озабоченный взгляд.

- Срань господня! - Сид завопил так, что Бакстер слышал его только однажды, когда он осмелился пнуть своего старшего брата по яйцам. - Что за хрень!?

Бакстер предпочел отшутиться, вместо того чтобы выразить свой дискомфорт от фраз брата и сопрано в его обычно грубоватом голосе.

- Он издевается над нами, ребята. Все в порядке.

Раздался глухой удар, напомнивший Дилану о том времени, когда они с Бакстером устроили потасовку, и Бакстер слишком сильно прижал его к стене своей спальни. У него перехватило дыхание. Его лучший друг рассыпался в извинениях, но все, что он мог сделать в ответ, это отчаянно хватать ртом воздух.

Троица внимательно слушала, ожидая, что Сид вырвется из темноты с неубедительным "Бу!". Это была ложная реальность, на которую они все втайне надеялись. Однако они услышали только быстрый шаркающий звук и пронзительный крик, похожий на тот, который издала их одноклассница Бриттани, когда увидела паука, ползущего по ее ноге на уроке английского.

- Ч-что это было? - пронзительный вопрос Тимми прервал растущее ощущение надвигающейся гибели Бакстера.

- Он просто дурачит вас... - заявление Бакстера было прервано громким звоном, как будто кто-то расхаживал с коллекцией стеклянных шариков в карманах.

Мальчики застыли в центре гостиной трейлера. Старая лампа, круглое кристаллическое основание которой занимало большую часть столика у дивана, начала мерцать. Покрытый толстым слоем пыли артефакт, который когда-то принадлежал его бабушке, едва освещал комнату. Они повернули головы, наблюдая, как массивный кремовый абажур лампы то разгорался, то угасал, пока лампочка под ним билась изо всех сил.

- Я слишком молод, чтобы умирать, чувак, - захныкал Дилан. - Я все еще девственник.

Тимми уставился на паранормальную аномалию, связанную с электричеством. Его ухо заболело, когда по внутреннему каналу разнесся пронзительный вой. Внезапно ему захотелось только одного - подойти к источнику нестабильного света.

Он встал на четвереньки и пополз к столику, за которым мать Бакстера предпочитала по утрам закуривать и пить кофе. Со своего места на полу он с любопытством следил за порхающим шаром. Это заставило его почувствовать себя надоедливым персонажем, заглядывающим даме под юбку в одном из его винтажных комиксов.

- Что он вообще делает? - прошептал Дилан, превозмогая свой ужас в пользу осуждения этого чудака из всей компании.

Шарканье в коридоре приближалось, доносясь из темноты. Тем не менее Тимми продолжал свою миссию, привлеченный, как мотылек пламенем, и глухой к окружающему. Он медленно поднялся на колени, не обращая внимания на боль, которую причинял им ковер. Радужки его глаз отливали ярким оттенком океанской синевы. В его остекленевших глазах светилось отражение шара.

Бакстер и Дилан были в противоречии друг с другом, частично отвлеченные увлечением своего приятеля предметом, который оставался незначительным на протяжении всей их дружбы. Однако надвигающийся ужас перед быстро приближающимся существом разделил их внимание между двумя концами комнаты.

Когда Тимми подкрался ближе к лампе, как хищник, подкрадывающийся к своей добыче, он уставился на лампочку, пока она не начала мигать, и перед его глазами не замелькали искры. Гул усиливался, пока через долю секунды не прекратился.

Сверкнуло белое стекло, и гостиная погрузилась в темноту, отвлекая внимание мальчиков от разглядывания бесконечной темноты коридора, где, как Бакстер был на девяносто девять процентов уверен, прятался его брат. Это была просто очередная неудачная выходка извращенного ума Сида. У него засосало под ложечкой, когда звериный крик брата эхом отозвался в его голове.

Но он понятия не имел, как объяснить внезапную одержимость Тимми или взрыв.

- Ах! - Тимми вскрикнул, падая на пол. - Больно! Больно! - он яростно забился, катаясь из стороны в сторону и закрывая глаза руками.

Бакстер покинул свой пост в центре комнаты и беспомощно склонился над раненым другом. Хотя он не мог понять, что произошло, у него сохранилось смутное воспоминание о том, как его мать швырнула вазу, полную увядающих гвоздик, в изменяющего ей бывшего парня.

Как и в том случае, осколки стекла рассыпались по ковру, словно бриллианты, поблескивая в тусклом свете уличного фонаря, который проникал сквозь щели в грязных жалюзи. Лицо Тимми было усеяно пятнами осколков от взрыва электрической лампочки. Между кончиками его пальцев появились темно-красные потеки.

Дилан застыл в шоке и боялся как-либо отреагировать, как будто, если он не будет сидеть совершенно неподвижно, все превратится в ужасный кошмар. Бакстер опустился рядом с Тимми, отчаянно отнимая от его глаз залитые кровью руки. Осколки стекла торчали из его лица, как сверкающие угри.

Бакстер тряс своего безумного друга, пытаясь вывести его из истерического состояния.

- Посмотри на меня, чувак!

- Я не могу! Я ничего не вижу! - Тимми взвыл.

Сначала Бакстер решил, что это не более чем обычная выходка Тимми. Отняв влажные ладони Тимми от его глаз, Бакстер обнаружил нечто, выходящее далеко за рамки драматической натуры его друга. Из центра левого глазного яблока Тимми чудесным образом торчал тонкий осколок стекла. Он попытался быстро сморгнуть его, в результате чего тонкая, как бумага, мякоть разлетелась на вертикальные полоски. Нежная кожа была не более чем тонкой бахромой на рукавах винтажного замшевого пальто. Его некогда длинные ресницы слились с выемкой, смешавшись с вытекающей жидкостью.

Хотя этого было достаточно, чтобы заставить желудок Бакстера сделать сальто, взгляд на правый глаз чуть не заставил его внутренности провалиться куда-то вглубь, словно они были налиты свинцом. Глазница Тимми была просто глазницей - покрытая запекшейся кровью пустая дыра, смотрящая на него в ответ. Болтающийся мешок хлопал по верхней части его глазницы, раскачиваясь от его судорожных движений. То, что раньше было его глазным яблоком, теперь напоминало проколотый водяной шарик, из которого вытекала глазная жидкость.

Слизь напоминала о том, как Сид прижал его к земле и выдавил большой прыщ с кончика носа на лицо Бакстера. Огромный белоголовый туго натянул покрасневшую кожу вокруг него, угрожая лопнуть при малейшем надавливании. Этот неприятный инцидент был спровоцирован, если быть честным. У него хватило наглости насмехаться над старшим братом из-за прыщей, покрывавших его лицо.

Его рот был открыт, когда он кричал в знак протеста, умоляя освободить его от этого отвратительного наказания. Только когда семя, находящееся в центре пятна, попало ему на язык, он понял, что оно попало в его открытый рот. Сид согнулся пополам от смеха, когда его младший брат начал изрыгать кусочки бифарони.

Сид.

- Тимми, послушай меня! - Бакстер нерешительно схватил его за плечи, осознавая, что его тело усыпано осколками стекла. - Нам нужно найти Сида. Он может помочь. У него есть машина, и он может отвезти нас в больницу. Хорошо?

Тимми был слишком взволнован, чтобы ответить, и постоянно молил о помощи. Он кричал, перекрывая грозный тон Бакстера.

- О Боже, пожалуйста. Кто-нибудь, сделайте что-нибудь!

- Помоги хоть немного! - крикнул Бакстер Дилану, который стоял у него за спиной.

Когда Дилан не ответил, Бакстер резко обернулся. Дилан в шоке смотрел на кровавую сцену, его тошнило от запекшейся крови, покрывавшей лицо их друга. Новый уровень ужаса охватил Бакстера, когда он посмотрел в дальний коридор, на дрожащую фигуру своего приятеля.

Воздух был насыщен тошнотворно-сладковатым запахом разложения, к которому примешивались нотки бродящего сахара и дрожжей. От этого запаха мальчиков сразу затошнило. Из коридора доносился запах гниющего мяса и мускуса, напоминающий запах подгорающего гамбургера в духовке.

Поскольку лампа не работала, трейлер был погружен в темноту, за исключением уличного фонаря. Даже он начал время от времени мигать. В коридоре было достаточно светло, чтобы кромешную тьму нарушило бледное лицо, смотревшее на него из прохода.

За считанные секунды его эмоции взлетели на "американские горки". Сначала он пришел в ужас от неожиданного зрелища отвисшей челюсти Сида и его остекленевшего взгляда, пробивающегося сквозь тени. Затем облегчение на время растопило его страх, когда он понял, что рядом с ним находится самый близкий ему человек, похожий на взрослого, и он может помочь его другу. Наконец, ощущение всеохватывающей обреченности задержалось на пороге его дома, готовое ворваться внутрь, когда его лихорадочные мысли настигли его.

Что-то было не так.

Затем кошмар его реальности прояснился. Голова Сида парила в воздухе, а все остальное тело не было к ней привязано. Кровь отхлынула от щек Бакстера, и они стали совершенно белыми, как свежевыпавший снег. Он отчаянно бросился прочь от раненого Тимми и ничего не понимающего Дилана, которые повернулись к нему в ответ на его мольбу о помощи.

- Что? На что ты так смотришь? - в вопросе Дилана слышался страх, когда он наблюдал за своим другом.

- Сид? - захныкал Бакстер.

Дилан медленно повернулся, с нарастающим трепетом проследив за взглядом Бакстера, который смотрел в коридор. Он услышал это раньше, чем увидел. Крупные капли крови с глухим стуком падали с оторванной головы Сида на пол.

Подросток, который служил мучителем на протяжении всей дружбы мальчиков, превратился в призрачно-бледную человеческую голову, из которой на ковер вытекла лужа крови - ужасное свидетельство вечерних событий.

Когда оба мальчика по-разному осознали смерть Сида, их размышления прервал отчетливый грохот. За ним немедленно последовал низкий утробный смех, эхом разнесшийся из глубины узкого коридора. Голова Сида неожиданно, как мяч для вышибал, полетела в сторону троицы.

Бакстер взвизгнул, откатываясь назад, пока не ударился спиной о диван позади себя. Удар был настолько сильным, что на мгновение у него перехватило дыхание, и он, задыхаясь, уставился в молочно-белые глаза своего брата.

- Нет. Нет. Нет. Этого не может быть, - пробормотал он.

Тимми замолчал и обмяк. Хотелось бы надеяться, что он просто терял сознание от боли, а не покидал этот мир совсем. До сегодняшнего вечера самыми страшными случаями смерти, свидетелями которых Бакстер когда-либо был, были раздутая олениха на обочине дороги и похороны его деда в открытом гробу.

Дилан сидел ошеломленный, внезапно парализованный, когда шаркающее существо сократило расстояние между ними. У него не было времени среагировать на монстра, прежде чем он навис над ним, прижав его к земле, как это много раз делал Сид, когда терроризировал группу.

Изможденное существо склонилось над Диланом, сотрясая дом, когда из недр его ожившего трупа эхом отдалось землетрясение. Когда оно открыло свои скрипучие челюсти, резкий запах стал сильнее и ударил Дилану в лицо. Во рту у него остался только кусочек мускула на том месте, где когда-то был язык.

Существо, несомненно, было человеком до перехода в загробную жизнь. Контрастные полосы изуродованной кожи переливались полуночными оттенками, окутывая мерзкое существо. Его впалые щеки напоминали края ледника, острые и ведущие к пещерообразному пространству под костью.

Глаза существа вспыхнули, когда на них упал свет уличных фонарей, сменив свой потусторонний блеск на молочно-белую непрозрачность. Тем не менее, они по-прежнему подчеркивали сосредоточенность на жертве. Сунув руку в оттопыренный карман своего пальто, он принялся рыться в нем в поисках чего-то. Этот звук напомнил Дилану о его сестре Шанайе, которая перебирала свою коллекцию бисера для изготовления браслетов.

Дилан был одновременно напуган и очарован, когда уставился в пустые глаза, улавливая намерения стоявшего над ним упыря.

- Мистер... - Дилан на мгновение замолчал. - Мистер... Мистер... - он запнулся.

Бакстер прервал его, закончив фразу.

- Гнилые Зубы.

Решительное выражение лица Мистера Гнилые Зубы не изменилось, когда Бакстер привлек к себе внимание. Он тут же пожалел о сказанном, опасаясь, что это приведет монстра к нему. Если бы он мог ускользнуть, возможно, ему удалось бы позвать на помощь.

Миссис Мелроуз, старая карга из соседнего дома, вероятно, не стала бы помогать, потому что ненавидела его. Бакстер знал это, потому что она была главной сплетницей трейлерного парка, сидела на пластиковом стуле наверху шатких ступенек и кричала на всех, кто проходил мимо. Ее ненависть часто приводила к тому, что из приоткрытой двери-сетки свисал свернутый спиралью шнур, а она жаловалась на мальчиков тем, кто был на другом конце провода. Не раз он был причиной ее постоянной болтовни и жалоб управляющему парком.

Однокомнатный трейлер другой соседки обычно был заперт наглухо, как Форт-Нокс, но он часто видел, как разные люди приходят и уходят. Они никогда не задерживались надолго и, казалось, принадлежали к самым разным слоям общества. Несмотря на то, что у нее было много друзей, она никогда не относилась к его семье по-добрососедски. Он заметил, что Сид также время от времени входил в обветшалое здание и выходил из него.

Был и третий вариант, до которого можно было дойти пешком, прямо через дорогу, но дама, которая там жила, поддержала бы падение этой троицы. Прошлым летом они терроризировали ее, регулярно воруя сигареты из ее машины и используя одноразовый фотоаппарат, который они украли из магазина, чтобы сфотографировать ее, когда она загорала.

Сид застукал их и предупредил ее, а также мать Бакстера, прежде чем они успели проявить пленку. Позже он насмехался над ними по этому поводу, утверждая, что сделал это исключительно для того, чтобы расположить к себе женщину и, как он надеялся, затащить ее в постель. Она была из тех, кого он называл милфами. Бакстер и его друзья еще мало что понимали в сексе, но Дилан, который был самым осведомленным из них и, казалось, проявлял к этому предмету наибольший интерес, просветил их.

Бакстер с ужасом осознал, что бежать бесполезно. Даже с шаркающей походкой демонического дантиста он вряд ли выжил бы. В конце концов, он был свидетелем того, с какой скоростью тот преодолел расстояние от коридора до Дилана. У него ни за что не получилось бы это сделать.

Он чувствовал себя так, словно при виде городской легенды от него не осталось и следа обычной уверенности в себе. Казалось, что его черты были не более чем курткой, надетой летним утром в начале июня, еще до восхода солнца, когда к обеду температура резко повышается. Все, что он мог делать, это смотреть, как его друг корчится под тяжестью Мистера Гнилые Зубы.

Дилан повернул голову в сторону, встретившись взглядом с полными слез глазами своего друга. Он прервал их безмолвный обмен взглядами, когда паукообразные пальцы нападавшего схватили его за подбородок, заставляя встретиться с его затуманенным взглядом. Его похожие на когти ногти заострились, впиваясь в жировую прослойку мальчика, углубляясь в его юную кожу.

Мистер Гнилые Зубы достал из кармана плоскогубцы, не потревожив при этом свою коллекцию зубов, и помахал ими перед испуганным лицом ребенка. Отчетливый запах мочи заполнил все пространство, достигая ноздрей Бакстера. Даже при минимальном освещении он мог видеть, как между ног Дилана расползается мокрое пятно, когда он оказался лицом к лицу со зловонным инструментом. Каждая частичка его сознания призывала его броситься вперед и убежать от монстра, но тело не могло отреагировать. Он застыл от страха.

Дилан крепко сжал губы, поджав их и изо всех сил мотая головой, пытаясь сопротивляться. Легендарное существо ущипнуло Дилана за ноздри, заставив его открыть рот, чтобы вдохнуть. Он в панике задохнулся и тут же ощутил металлический привкус щипцов на своих вкусовых рецепторах, когда инструмент коснулся его языка.

Плоские концы плоскогубцев нащупали боковые стороны его переднего зуба, часть кости, которой они теперь владели. Он чувствовал, как волнистые бороздки бьются о гладкую поверхность его нижнего ряда, как будто Мистер Гнилые Зубы пребывал в нерешительности, решив сыграть в жестокую игру "Ини-Мини-Миниее-Мо", чтобы выбрать, за какую из них потянуть первой. Плоскогубцы на мгновение заскрежетали, заставив его съежиться, прежде чем инструмент коснулся его резца.

Дилану казалось непостижимым, что он раньше отказывался чистить зубы всякий раз, когда мама заставляла его это делать. Он ерзал в удобном медицинском кресле, пока дантист тыкал своим крючковатым инструментом в укромные уголки и щели. Каждый раз, когда он возвращался, он вздрагивал, а дантист продолжал, удаляя налет и остатки пищи, застрявшие у него в деснах, где он не потрудился воспользоваться зубной нитью.

Теперь, как сказал бы его отец, он отдал бы свое левое яйцо за то, чтобы снова оказаться в этом кресле, а не смотреть в бездушные глаза дантиста-нежити из Ада. Тот, кто жаждал мучить детей в реальной жизни и был вызван простым упоминанием его имени. Толстая струйка слюны стекала по уголку его губ, когда он всхлипывал, ожидая своей кончины.

Бакстер, разинув рот, наблюдал за происходящим, слишком напуганный, чтобы отвести его, когда Мистер Гнилые Зубы обхватил рукоятку своим истлевшим кулаком, сжимая плоскогубцы. Стремительный рывок потряс его, заставив задуматься, как кошмарный демон мог двигаться так быстро. Влажное хлюпанье эхом отразилось от деревянных панелей, и он с грустью осознал, что это был звук, с которым его лучший друг терял свой первый из многих зубов - мелодия пыток.

Дилан взвизгнул так по-звериному, что Бакстер подумал, не разорвало ли это ему пищевод, когда он выходил. Из нижнего ряда, там, где обнаженный нерв соприкасался с его бьющимся языком, вырвался фонтан. Мышца, казалось, действовала самостоятельно, несмотря на травму, стряхивая волокнистый материал, оставшийся в воронке.

Прежде чем он смог прийти в себя, Мистер Гнилые Зубы схватил плоскогубцы и нырнул обратно. Дилан лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить, сколько зубов у человека во рту. Он был уверен, что видел статистику в книге рекордов мира. Он корчился в агонии, опасаясь за свое выживание.

Мальчик успокоился настолько, что мог ясно мыслить, несмотря на пульсирующую боль. У него было всего несколько мгновений, чтобы разработать план, прежде чем следующая кость будет извлечена из своего гнезда в деснах. За долю секунды в его мозгу родилась идея, хотя он и не учел ее последствий. Времени на выработку стратегии не было.

Дилан напрягся, готовясь к агонии, если он будет действовать слишком медленно. Плоскогубцы коснулись блестящего двойника того, что был извлечен ранее. Смесь крови и слюны потекла по его губам, словно магма, стекающая по склону вулкана, быстро приближаясь к щеке.

Адреналин подтолкнул его к решительным действиям, когда он укусил то, что, как он надеялся, было пальцем дантиста. Твердая кость и металлический звон инструмента отдавались в его голове подобно камертону. Мистер Гнилые Зубы отступил, выронив плоскогубцы и прижимая поврежденный палец к груди с выражением предателя на лице.

Легенда насмешливо посмотрел на него взглядом, полным ненависти. Бакстер беспомощно наблюдал со своего места, пригвожденный к дивану жестокостью, страшась пыток, которые, несомненно, предстояли ему в следующий раз. Дилан умолял его с отчаянием в глазах.

Мистер Гнилые Зубы повернулся в сторону Дилана, засунув покрытую шелушащейся кожей руку в верхнюю часть рта, а другой ухватившись за внутреннюю сторону нижней. Он засунул мизинец поглубже в освободившуюся дырку в десне. Это была целая лужа телесной жидкости и бактерий.

Подросток пытался умолять упыря открытым ртом. Он попытался замотать головой, но сильные руки крепко держали его. Омертвевшая кожа отслоилась от его языка и растворилась, как капля кислоты.

Дилан попытался приподнять бедра и пошевелиться под напором мертвеца, но почувствовал, что если он еще раз пошевелит головой, то ударит ее об пол с такой силой, что его последние мысли разлетятся вдребезги.

После простого рывка в воздухе раздался треск. У Бакстера защемило сердце, когда он, вытаращив глаза, увидел трагическую смерть своего лучшего друга. Раздался резкий хлопок, после чего челюсть Дилана отвисла, и он высунул язык. Его лицо неестественно вытянулось, когда челюстная кость раскололась, позволив доброму доктору сжать в кулаке разинутую пасть.

Доктор вытащил зазубренную кость из питательного эпицентра десен Дилана, отчего тому показалось, что сердце вот-вот взорвется. Он плакал, давился и бормотал сдавленные мольбы, прикрываясь кулаком садиста. Кляп в виде шарика-зомби прекрасно поместился у него во рту вместе с недавно сломанной челюстью.

Выживший благодаря одному только адреналину, он вздрогнул, когда плоскогубцы вцепились в следующий зуб. В результате он треснул и разломился пополам, обнажив нервное окончание, как рожки для мороженого на ножках, наполненные сливочной помадкой, которые он и его друзья воровали в летние месяцы. Кость раскололась, унося с собой фрагменты потрескавшейся поверхности и еще больше травмируя поврежденный корень.

Страдания, вызванные злодеяниями дантиста, были невыносимы. Дилан с тоской цеплялся за свою последнюю нить жизни, стремясь дать отпор, но был вознагражден бесконечными страданиями. После того, как он умолял прекратить, он, наконец, позволил себе расслабиться после еще двух извлечений.

Бакстер, подавленный, смотрел на него, и слезы лились нескончаемым потоком. Он никогда не был плаксой, подражая жесткому характеру своего старшего брата. Но после того, как он стал свидетелем истребления своего лучшего друга, он остался наедине с глухими рыданиями в своем собственном аду. Оставаться спокойным было невозможно, и, не отвлекаясь ни на что другое, злой гуль неестественно повернул голову, чтобы понаблюдать за ним.

К удивлению Бакстера, он снова принялся вырывать зубы у мертвого ребенка, как будто собирал букет полевых цветов. Он снимал каждый эмалированный трофей с черепа Дилана с особой тщательностью. Как только он был извлечен, Мистер Гнилые Зубы осмотрел его и опустил в карман.

Бакстер застыл в благоговейном ужасе, когда зловоние от распахнутого одеяния демона-дантиста проникло в его носовые пазухи. Он изо всех сил старался сохранить самообладание, когда запах разложения, исходивший от окровавленного кармана, поразил его. Это было в сто раз хуже, чем разложившийся труп опоссума, который он изучал вблизи прошлым летом в невыносимую жару.

Несмотря на все его усилия, его затошнило. Сильный приступ рвоты заставил Мистера Гнилые Зубы повернуть к нему голову и медленно подняться на ноги. Бакстер заметил сломанную бедренную кость из рассказа Сида, который, казалось, был давным-давно, и сглотнул.

Все это было на самом деле.

Мистер Гнилые Зубы улыбнулся, и дряблая кожа вокруг его рта дернулась, обнажая ткань под ней. Его зубы были неровными, как будто подпиленными, чтобы имитировать хищника в животном мире. Сердце Бакстера упало, когда дантист, шатаясь, направился к нему с невероятной скоростью, и он, наконец, крепко зажмурился.

Как лидер группы, он согласился последовать за своими друзьями туда, где их ждало то, что находится по ту сторону этой жизни. Он надеялся только на то, что умрет до того, как они продвинутся слишком далеко.

- Мистер Гнилые Зубы. Мистер Гнилые Зубы, - прошептал он.

Мелодичный скрежет металла о металл, доносившийся от входной двери, предупредил его о том, что ключ его матери поворачивается в замке их замка. Бакстер распахнул глаза, ожидая увидеть Мистера Гнилые Зубы, но вместо этого услышал, как дверь распахнулась и ударилась о стену.

- Было бы неплохо, если бы ты немного помог, малыш.

Вошла его мама с тремя пластиковыми пакетами, полными продуктов. Они были помечены повторяющимся красным "Спасибо", очень похожим на его собственный уничтоженный пакетик с конфетами.

- Мама! - взвизгнул он, и в его голосе не было баритона зрелости.

- Что с тобой, Бакс? - она чуть не уронила пакеты с продуктами, когда он прижался к ней так, как не прижимался уже много лет.

- Мама! Мама! Что-то случилось. Сид! Дилан! Они... они...

- Ого! Остынь! - она оборвала его, прежде чем опуститься на колени, чтобы встретиться с ним взглядом.

На ее преждевременно сморщенном лице с угловатыми чертами было написано беспокойство. То, что она стала матерью в возрасте подростка и была заядлой курильщицей, не лучшим образом сказалось на ее коже на протяжении многих лет, как и стресс, связанный с воспитанием двух растущих мальчиков. Каштановый боб длиной до подбородка смягчал суровость ее постаревшего лица, а завитая челка скрывала тревожные морщинки на лбу.

- Мама! Ты не понимаешь! - Бакстер разразилась рыданиями. - Тимми! Ему нужна помощь.

Дверь в задней части одноместного трейлера с грохотом ударилась о фанерную стену, и звук эхом разнесся по вызывающему клаустрофобию коридору. Из спальни Сида донеслась музыка в стиле дэт-метал.

- Нам нужно идти, - взмолился Бакстер. - Пожалуйста, мама! Он... он идет!

Она нахмурила брови, обеспокоенная выражением ужаса, промелькнувшим в тонких голубых радужках и подозрительно расширенных зрачках ее сына.

- Сид? - позвала она с подозрением в голосе. - Одну минуту, детка. Все будет хорошо. Просто успокойся. Дыши. Дыши, милый.

Сид беспечно вышел из темноты коридора и потянулся, чтобы включить отвратительную лампу - семейную реликвию, подаренную его бабушкой-стервой.

- Черт! Почему здесь так темно?

- Сид... - их мать вскинула голову, пытаясь убрать челку с глаз, не выпуская младшего из своих заботливых рук. - Ты позволил Баксу пойти за конфетами, хотя я специально сказала тебе этого не делать?

Ее слова были как удар кинжала, брошенный в сына в ярости. Вопрос был излишним, но она все равно задала его, чтобы предупредить его, что следующие слова следует подбирать с умом. Не уважая авторитетов любого рода, он полностью проигнорировал резкость ее голоса.

- Успокойся, мам! С ним все в полном порядке. Он и остальные придурки, - он указал на Дилана и Тимми, которые дремали в своих спальных мешках на ковре в гостиной, - гуляли самое большее час. Просто гуляли по парку.

Взбешенная, она выплюнула на своего старшего сына сквозь стиснутые зубы.

- Я специально просила тебя не позволять им выходить из дома. В новостях сообщили, что в нашем округе в прошлые выходные на ярмарке "Сладость или гадость" продавались конфеты с наркотиками. О чем ты думал?

- Этот чувак уже придурочный. Что могут сделать некоторые наркотики, даже если они там есть? - он усмехнулся, как будто его ответ давал идеальное объяснение.

- Следи за своим языком, Сидни, - прошипела она, поглаживая Бакстера по спине, успокаивая его.

Их спор выветрился из его травмированного сознания, когда он сосредоточился на чем-то неестественном, лежащем на непроницаемых волокнах ковра. Это была какая-то жемчужина или, возможно, белый мрамор.

Или зуб...

На заднем плане ссора между его семьей смешалась с звуками телевизора, когда комментатор по рестлингу выкрикнул:

- Что за шоу!

Сегодня ночью мой день рождения, а еще сегодня Хэллоуин. Я люблю фильмы ужасов и страшные книги - тыквы, привидения, ведьмы - все то, что происходит по ночам. Я родилась в самую жуткую ночь в году, и это у меня в крови.

Внутри мой маленький дом с двумя спальнями круглый год украшен в соответствии с сезоном привидений. Почти в каждой комнате у меня висят постеры из фильмов ужасов. Стены моей кухни кроваво-красные и украшены изображениями скелетов, но остальная часть дома выдержана в моем любимом черном цвете. Коридоры украшены светодиодными лампами. Красное свечение делает их похожими на проходы в Aд.

Мой пластмассовый шестифутовый скелет Боб сидит на стуле за круглым обеденным столом вишневого цвета. К его голове приклеен огромный дилдо с зеленым ирокезом из искусственных волос, и он щеголяет в кожаном жилете. Браслеты с шипами на его запястьях придают ему дополнительный панковский оттенок.

Вы, наверное, думаете, что Боб - не слишком панковское имя. Но мне оно напоминает вампира Билла из "Настоящей крови", у которого, к несчастью, неубедительное имя, несмотря на то, что он крутой. Несмотря на то, что я терпеть не могу Билла, я должна признать, что он может натворить немало глупостей. Отсюда и до смешного нормальное имя моего скелета - Боб.

Сейчас девять часов, и завтра у меня выходной, так что мне не нужно рано вставать. Мое тело привыкло вставать ни свет ни заря. Надеюсь, я смогу справиться со своими внутренними часами и выспаться.

Я разогреваю на тарелке остатки еды: мясной рулет, картофельное пюре и немного зеленой фасоли, оставшиеся со вчерашнего вечера. Обычно я хожу к маме на ужин, но она в отпуске со своим новым мужем на Карибах. Теперь я вынуждена готовить посредственные ужины, которые и близко не сравнятся с маминой стряпней, и с нетерпением жду ее возвращения. В маминой стряпне есть что-то особенное, что никто не сможет повторить, даже если использовать те же ингредиенты и рецепты.

После того, как я поем, я складываю посуду в раковину. Может быть, я займусь этим завтра, а может быть, и нет. Я не хочу заниматься домашней работой, особенно мытьем посуды, в свой день рождения. Это может подождать до следующего дня. Я такая неряха.

Я снимаю свои черные леггинсы и бросаю их в корзину рядом с прикроватной тумбочкой. Затем я надеваю розовые пижамные штаны с черепами и старую, выцветшую футболку с Бритни Спирс, прежде чем забраться в постель. Простыни у меня фиолетовые с черными летучими мышами, а наволочки из черного атласа. У меня есть несколько плюшевых игрушек; да, я - 24-летняя женщина, которая спит с плюшевыми игрушками. Среди них летучие мыши, черный единорог с радужным рогом и мой любимый зеленый кот-зомби. Обычно по ночам я обнимаю его за лапы, что помогает мне чувствовать себя менее одинокой.

Я всегда чувствовала себя аутсайдером. Люди называют меня "фриком" из-за моих фиолетовых волос до подбородка, черной помады и коллекции футболок с рисунками ужасов. Хотя многие из них считаются слишком неуместными для публичного ношения, я все равно предпочитаю их носить.

Может, из-за того, что я шиплю на людей, которые обходят меня стороной в магазинах, а может, из-за гордо выставляемых напоказ шрамов на моих руках. Да, я резала себе вены, и нет, мне похуй, что вы об этом думаете.

Я умирала трижды, и каждый раз меня возвращали к жизни. В последний раз, клянусь, только что меня везли в отделение неотложной помощи, а в следующее мгновение я уже была в пустыне, и солнце палило мне в глаза, а лучи обжигали кожу. Я закричала и очнулась в больнице, увидев удивленную медсестру.

Это было семь месяцев назад, и с тех пор я ни разу не порезалась.

После просмотра "Крика" я поставила "Кошелек или жизнь", одно из моих любимых. После часового просмотра фильма мои отяжелевшие веки отказываются оставаться открытыми, поэтому я выключаю телевизор. Мне всегда нужно побыть минутку в тишине и полумраке перед сном. Что-то в бесконечной кромешной тьме притягивает меня. Через несколько минут я погружаюсь в сон.

- Ей нужно проснуться. Почему люди так много спят? Казалось бы, учитывая их короткую продолжительность жизни, они не хотели бы тратить ее впустую на дремоту.

Глубокий голос пробуждает меня от моего сна, к счастью, без сновидений.

Вздрогнув, я сажусь в постели и оглядываю спальню. Я никого не вижу, поэтому соскальзываю с кровати, ступая босыми ногами по мягкому фиолетовому ковру. Я беру одну из катан, висящих у меня на стене, и мои голубые глаза отражаются в сверкающем лезвии, когда я опускаю ее. Я не любительница оружия, но обожаю мечи и ножи.

Я на цыпочках прокрадываюсь по коридору с поднятой катаной, готовая в случае необходимости нанести удар. Я уже почти на кухне, когда слышу другой, пронзительный голос.

- Будь осторожна с этой штукой. Мы бы не хотели, чтобы ты ткнула им в кого-нибудь из нас, - раздается голос прямо у меня за спиной.

Я поворачиваюсь и опускаю лезвие по дуге, но сталь рассекает воздух. Там никого нет.

- Ты смотришь не туда, сука.

Я оборачиваюсь, пытаясь определить, откуда доносятся голоса.

- Просто посмотри вниз, идиотка, - говорит низкий голос.

Я смотрю на свои ноги и ничего не вижу. Сбитая с толку, я уже собираюсь отвести взгляд, когда замечаю, что моя футболка колышется. Отодвигая ткань от груди, чтобы заглянуть за вырез, я вижу четыре светящихся оранжевых глаза, которые смотрят на меня.

Я срываю с себя футболку и смотрю на свою маленькую грудь, не в силах вымолвить ни слова.

У каждой из моих крошек по два светящихся оранжевых глаза, а соски превратились в маленькие рты со сверкающими острыми зубами. Они напоминают мне рты песчаных червей из фильма "Дрожь земли".

Теперь, когда верхняя часть моего тела обнажена, я в ужасе смотрю на монстров, в которых превратились мои груди. Из правой груди высовывается длинный язык и облизывает меня по подбородку, оставляя за собой слюнявый след.

- Этого не может быть. Должно быть, я сплю, - бормочу я.

- Нет. Это не сон. Мы так же реальны, как и ты.

Я запинаюсь, не зная, что сказать.

- Мы демоны. Я - Марлик, а это - Марлоу, - говорит правая крошка, закрывая рот (мой сосок) и указывая им на левую крошку, указывая на Марлоу.

- Если ты сможешь преодолеть все эти мысли о том, что "такого-не-бывает-это-нереально-я-должно-быть-сплю", и принять тот факт, что мы на самом деле демоны, и завладели твоими грудями, тогда все пройдет гладко, и мы сможем начать бойню, - объясняет Марлоу.

Марлик приподнимается на дыбы, растягивая мою грудь до невозможной длины. Боль усиливается, как будто кто-то крутит ее в миллион раз. Я кричу от боли, и тут моя собственная грудь кусает меня за плечо. Крошечные острые зубы вонзаются в мою плоть, язык высовывается и слизывает кровь. Когда Марлик заканчивает, он возвращается к нормальному размеру.

Я поднимаю руку, чтобы прикрыть рану. Когда я убираю ее, мои пальцы пропитаны кровью. Я смотрю на демонов, завладевших моей грудью, и теряю сознание.

Я прихожу в себя на полу своей спальни. Поднимаясь, я смотрю в окно и вижу, что уже ночь.

Я резко выпрямляюсь и дико оглядываю комнату.

На первый план в моем сознании выходят светящиеся оранжевые глаза.

Сон... Это был просто сон. Я, должно быть, ходила во сне, что со мной иногда случается. Черт, это был самый странный сон, который я когда-либо видела.

- Я думал, мы это уже обсуждали.

Когда я замечаю, что на мне нет футболки, я опускаю взгляд, и две пары глаз бросают на меня сердитые взгляды.

- Хватит об этом. Ты умерла. Ты покончила с собой, возможно, не намеренно, но это произошло. Ты помнишь, как очнулась в пустыне? Сильная жара? Обжигающий кожу огонь, уничтожающий каждый нерв? Это был один из наших Aдов, но твое время еще не пришло. Мы привязались к тебе и вернулись на Землю автостопом. Нам потребовались месяцы, чтобы восстановить силы.

- И мы молча ждали сегодняшнего вечера, когда завеса между этими измерениями станет тончайшей, и мы сможем нанести наибольший ущерб. Какие гадости мы готовим! Не так ли, Марлоу?

- Сегодня ночью этот город будет нашим! Мы будем купаться в его боли и упиваться кровью, которая будет литься на улицах!

Мои мышцы напрягаются против моей воли, и мое тело начинает выходить из комнаты.

- Мы - кукловоды, а ты - наш Пиноккио. Ты будешь плясать на кончиках наших пальцев и принесешь хаос и резню в этот мир смертных! - Марлик сплюнул.

Я чувствую себя пассажиром в собственном костюме из плоти и крови. Я не могу бороться с этой... этой магией? Демонические сущности?

Моя входная дверь распахивается сама по себе.

На моей улице полно попрошаек сладостей. Родители и дети всех возрастов наряжены ведьмами и привидениями. Я также замечаю нескольких "Могучих рейнджеров" и принцесс.

- Ах! Приятно снова иметь возможность использовать свои способности! - говорит Марлоу.

Я открываю рот, и с моих губ срывается низкий и угрожающий смех, который мне не принадлежит. Мои подружки вторят этому звуку, как демонические подпевалы из Ада. Однако смех - не единственное, что вырывается наружу. Зеленый дым поднимается из моих сосков и стелется по тротуару. Он, как змея, ползет к тыквам, украшающим каждое крыльцо в квартале.

Тыквенные фонари наполняются волшебством, когда из их глаз и ртов вырывается свет. Я с ужасом наблюдаю, как маленький фонарь, который я вырезала вчера, мигает. Сначала я думаю, что у меня галлюцинации. Затем его оранжевая кожица покрывается рябью, как будто кто-то бросает камень в пруд. Его пасть открывается и закрывается, а выражение гримасы меняется с дружелюбной на угрожающую.

В этот момент из дома моего соседа донесся пронзительный крик. Люди на улице реагируют на тревожный звук, когда Даррен, пожилой джентльмен, живущий в одиночестве, выбегает из своего дома со спущенными штанами и чем-то прикрепленным к промежности. Когда я, наконец, осознаю, что вижу, я бледнею. Его член находится внутри тыквы. Кровь приливает к моим щекам. Мне становится стыдно за него, когда я понимаю, почему его член там.

Тыква плотно сжимает рот, вгрызаясь в мякоть. Даррен выходит на тротуар перед моим домом. На его крики некоторые соседи выбегают из своих домов, и мы все в ужасе наблюдаем, как тыква-фонарь расправляется с его членом. Он падает, хватаясь за свою промежность, которой там больше нет. Тыквенный рот был набит чем-то, что идеально походило на палку колбасы.

Люди кричат, когда другие тыквы атакуют их.

Мэри, которая живет через дорогу от меня, бросается к своей машине. На руках у нее семилетняя дочь Тейлор, одетая в костюм Русалочки. Ее муж и сын, Тед и Тед-младший, оба в костюмах. Папа в образе Шрека и его сын Ослик - очаровательные в любых других обстоятельствах - стоят прямо за мамой, когда две тыквы поднимаются в воздух и летят к ним. Одна из них вцепляется зубами в мясо Теда. Он спотыкается и падает на одно колено. Держа на руках своего четырехлетнего сына, он пытается встать, но вторая тыква цепляется за нарисованное лицо мальчика.

Мэри вскрикивает и роняет дочь. Она бежит, чтобы спасти своего сына, но другая тыква отрывается от руки Теда, и из его раны хлещет кровь, пачкая их идеальный зеленый дворик. Тыква, напавшая на Теда-младшего, доедает лакомство, и оба тыквенных фонаря поворачиваются к Мэри. Тед падает, приземляясь на Теда-младшего. Их кровь смешивается и собирается вокруг безжизненных тел. Монстрам требуется всего несколько секунд, чтобы превратить Мэри в груду костей.

Я ничего не могу сделать, кроме как смотреть. Мои ноги не слушаются. Я не могу их спасти, и я вынуждена наблюдать, как тыквы нападают на маленькую девочку, прежде чем она успевает убежать, а кровь ее семьи все еще капает с их зубов. Они вгрызаются в ее мягкую плоть, как в нежное жаркое из мультиварки. Ее кости с грохотом падают на землю, обсасываемые дочиста, как куриные крылышки.

В квартале воцаряется хаос, когда четыре тыквы гонятся за группой детей. Мумия отделяется от группы, но они мгновенно набрасываются на нее. Они набрасываются, как акулы, одна за другой, щелкая оранжевыми зубами. Она кричит и пытается вырваться из круга, но они набрасываются на нее, как голодные псы.

Изо рта тыквы вырывается какой-то звук. Сначала я думаю, что ослышалась. Однако другая говорит то же самое, и они улетают в поисках новых жертв.

- Пе-ни-сы! - их глубокие голоса напоминают мне фильмы ужасов старой школы, где зомби жаждут мозгов.

Я замечаю, что они охотятся только за взрослыми. Это мило, я думаю. Но вся эта история с убийством и поеданием детей тоже переходит все границы. Есть ли разница между демонами и монстрами? Не потому ли они на то и демоны, что монстры? Когда я смотрю, как мимо пробегают двое мужчин с тыквами, прикрепленными к промежности, я убеждаюсь, что это тыквы-зомби, и им нужны взрослые члены.

- Мы действительно монстры, но ты права. У некоторых из нас есть свои особенности, - рычит Марлоу.

- Дети на вкус как леденцы, и мы съедаем их все. Но мы заставляем взрослых страдать, съедая их самые ценные части.

- Чем более порочен человек, тем больше тыква жаждет его съесть, - отвечает Марлик.

Я съеживаюсь.

Мое тело непроизвольно подпрыгивает на тротуаре, в то время как демоны-сиськи радостно смеются над окружающей бойней.

Миссис Эми, восьмидесятичетырехлетняя вдова, живущая через три дома от меня, поднимает ходунки в воздух и опускает их на одну из тыкв, которые атакуют ее сына Марка. Этот парень - ленивый ублюдок, который живет за счет своей матери и насвистывает соседским девочкам-подросткам. Он сидит на крыльце и пялится на матерей-одиночек, проходящих мимо со своими возбужденными детьми. Его рука обычно лежит на промежности. Все ненавидят Марка, но мы любим миссис Эми, значит, мы терпим его ради нее.

Марк бежит к своей маме за помощью. Она бьет по тыкве с такой силой, что та раскалывается пополам. Ничто не может сравниться с силой матери, чей ребенок в опасности. Сила этого удара была не чем иным, как чудом. Миссис Эми наступала на упавшую тыкву, давя ее ботинком.

Но ущерб был нанесен, и Марк пошатнулся, когда из его изуродованного паха хлынула кровь. Миссис Эми подхватывает его прежде, чем он ударяется головой о кирпичное крыльцо, и сжимает в объятиях. Слезы текут по ее морщинистым щекам. Она шепчет, что любит его, когда он делает последний вздох.

Она закрывает ему глаза, отталкивает его тело в сторону и встает. Я стою, не зная, что делать, когда миссис... Эми хватает свои ходунки и ковыляет в свой дом. Затем я слышу звук выстрела из дробовика.

Дверь с сеткой распахивается, и она выходит, держа в руках дробовик, который почти достигает ее роста в пять футов.

- Эти ублюдки убили моего мальчика. Они заплатят.

У меня отвисает челюсть. Миссис Эми - это настоящее зрелище в своей бело-голубой ночной рубашке и парусиновых ботинках. Ветер развевает ее кудрявые волосы до плеч.

Мимо дома пробегает Шон, мальчик, который подстригает траву у всех подряд и наряжен как Дракула. За ним следует парящий в воздухе тыквенный фонарь, хватающий воздух оранжевой пастью и преследующий кричащего мальчика. Миссис Эми делает шаг вперед и поднимает дробовик, щурясь за прицелом, когда ствол следует за целью.

Старушка - отличный стрелок. Когда она нажимает на спусковой крючок, тыква разлетается на кусочки, не успев долететь до ребенка. Она вскидывает ружье, прицеливается и попадает в другую тыкву. Затем еще в одну... и еще. Между каждым выстрелом она передергивает затвор, заменяя стреляную гильзу на новую.

Когда дробовик опустел, она полезла в карман ночной рубашки и достала пригоршню патронов. Не отрывая взгляда от кровавой бойни вокруг, она перезаряжала его. Как только магазин был заряжен, она вернулась к работе.

Я с благоговением наблюдаю, как она уничтожает тыквы одну за другой, спускаясь с крыльца и направляясь через передний двор. Когда она доходит до середины улицы, заряжая следующие патроны, три тыквы появляются из ниоткуда и устремляются прямо к ней. Я хочу закричать и предупредить ее, но мои губы не двигаются.

- Старая карга была забавной какое-то время, но теперь она нам надоела, - раздраженно говорит Марлик.

Не в силах пошевелиться, я вынуждена наблюдать, как демонические тыквы расправляются с этой крутой женщиной.

Они набрасываются на нее, как пираньи. Одна откусывает кусок от ее правого бицепса, а другая - от левого бока. Она кричит и бьет одну из них прикладом дробовика, но другая кусает ее за руку и отрывает ее начисто, все еще держащую дробовик в руке. Засранец тыквенный фонарь проглатывает дробовик целиком и выплевывает его на тротуар со стволом, завязанным узлом, как у сумасшедшего мультяшного персонажа.

Кровь льется, как багровый ливень из Aда, и мои демоны-сиськи смеются.

- Если тебе понравилась наша первая гадость, то тебе понравится и следующая. Нам нужны души. Наши братья ждут на другой стороне. Тысяча душ - и печать будет открыта, и мы снова будем править, - заявляет Марлоу.

- Прольется кровь тысячи людей! Нам нужна тысяча, чтобы открыть печать! - Марлик поет детским голоском.

Странная вибрация проходит вверх и вниз по моему телу. Моя кожа гудит от электричества. Я смотрю в темное небо и наблюдаю, как молния ударяет в мой дом. Кажется, что молния не причиняет никакого вреда, когда проходит через мой дом, освещая его, как рождественскую елку, электрические разряды опутывают каждый дюйм обшивки, как сеть. Внезапно все заканчивается, и дом выглядит так, словно ничего не произошло. Я знаю, что это не так. Я чувствую это всем своим существом. Что-то приближается.

С того места, где я стою, я не могу заглянуть внутрь, но входная дверь приоткрыта. Тени извиваются, когда из прихожей появляется рука скелета. За ней следует остальная часть руки, затем другая, выползающая из дома, как паук.

Однако это не паук. В поле зрения появляется зеленый ирокез. Затем голова с дилдо на лбу.

Это Боб.

Мой панк-скелет ожил! Он передвигается жутковато и плавно, когда ползет по внешней стороне моего дома и взбирается на крышу. Его кости щелкают, когда он встает, выпячивает челюсть и издает такой громкий рев, что земля сотрясается.

Тыквы взмывают в воздух и выстраиваются в строй позади Боба, словно армия, ожидающая приказа своего генерала. Затем он приседает и прыгает с дома. Тыквы устремляются за ним. Он тяжело приземляется посреди улицы, напоминая мне Супермена. Асфальт под ним трескается от удара. Это не герой, бросающийся спасать положение. Он - чистое зло, готовое уничтожить все на своем пути.

Боб хватает одну из парящих в воздухе тыкв и швыряет ее. Я едва могу разглядеть, куда она летит, пока не исчезает голова лысого мужчины в рубашке с Пикачу и желтых штанах. От удара голова парня начисто отрывается, и она катится в розы миссис Эми и окрашивает светло-розовые лепестки в красный цвет.

Тело парня падает. Еще одна тыква нарушает строй, направляясь прямиком к мужскому хламу. Остальные терпеливо парят в воздухе, ожидая команды. Темные глазницы Боба сверкают, как будто в них есть настоящие глаза. Он улыбается и оборачивается.

Кричащая мама бежит со своим подростком, у которого есть мешок с конфетами, но нет костюма. Она спотыкается, но он не останавливается, чтобы помочь ей. Вместо этого он оглядывается на нее и продолжает бежать.

- Билли, помоги мне! - вопит она, но мальчик не останавливается.

Он бежит добрых тридцать футов, прежде чем тыквы падают на него.

Я поворачиваюсь, и мои ноги непроизвольно двигаются вслед за Бобом, который своими руками, полными тыкв, уничтожает всех на своем пути. Я понимаю, что он делает, когда мы доходим до конца нашего квартала и поворачиваем направо. Торговый центр находится в нескольких кварталах от нас. Сегодня вечером они устраивают специальный конкурс костюмов на Хэллоуин и раздачу подарков. Там собрались сотни людей.

Я не могу этого допустить. Я должна найти способ остановить их.

Пока мы идем к торговому центру, Боб уничтожает всех на своем пути. Он врезает костлявым кулаком в старика, который разбивает тыкву метлой. Его рука выходит с другой стороны, и он держит пронзенного человека в воздухе, как шиш-кебаб. Тыквы сначала попадают ему в промежность, а потом вгрызаются в остальное. Когда с тыквами покончено, Боб снимает то, что осталось от жирной туши мужчины, со своей руки и отбрасывает в сторону, как связку хвороста. Оставшиеся кусочки мяса, прилипшие к руке Боба, напоминают мне сырой бекон.

На этом пути гораздо больше крови и смертей - людей едят направо и налево. В этот момент я понимаю, что нахожусь в шоке, и если я переживу это, то уже никогда не буду прежней.

Как я смогу пережить это? Почему я хочу спасти этот город, которому на меня наплевать? Этот вопрос приходит мне в голову. Почему меня это должно волновать? Я фрик, над которым люди издеваются, иногда прямо в лицо.

Я погружена в свои мысли. Мне не нужно обращать внимание на то, куда я иду, потому что я не капитан своей лодки из плоти и крови. Но мое внимание привлекает звук молитвы.

Мы стоим перед церковью Святого Павла. Почти все в округе посещают эту церковь. Пастору, парню по имени Чарли, за сорок, и все женщины считают его привлекательным парнем. Для своего возраста он ничего, но мне не нравятся парни. Он стоит на коленях на церковных ступенях и молится.

Боб подбегает к нему на четвереньках, как испуганный кот, затем встает и кладет руку на затылок коленопреклоненного мужчины. Скелет хватает Чарли за спутанные каштановые волосы и дергает его голову вверх, ревя ему в лицо, откидывая волосы назад.

Тыквы открывают рты и вторят ему.

Боб дергает рукой и отрывает голову Чарли. Кровавый гейзер бьет из зияющего обрубка шеи, покрывая туловище Чарли малиновым сиропом, когда тыквы обрушиваются на него. Когда пираньеподобное безумие заканчивается, тыквы-членогрызы бросают скелет проповедника и разбредаются на поиски других людей. Боб продолжает свой путь к торговому центру, а я следую за ним по пятам, как беспомощный щенок.

Мое внимание привлекают серебряный крестик и маленькая фляжка. Я пытаюсь пошевелить пальцами, и это срабатывает. Я жду, что демоны-сиськи скажут что-нибудь, чтобы остановить меня, но ничего не происходит.

Отступая в сторону, я осознаю, что контролирую свое тело, по крайней мере, на мгновение. Я быстро наклоняюсь, хватаю крест и фляжку и засовываю их за пояс.

Я испытываю удачу, пытаясь оторваться от них, но меня останавливают на полпути.

- Куда, по-твоему, ты идешь? - Марлоу встает на дыбы и пристально смотрит мне в глаза.

- Нам нужно заставить Боба держать тебя за руку? - спрашивает Марлик.

В этот момент Боб останавливается, поворачивает голову направо, поднимает окровавленную руку и машет, показывая, что он слушает.

Я проглатываю камень, который волшебным образом вырастает у меня в горле.

- Нет, пожалуйста, не надо.

- Нам нужно поторопиться. Мы исчерпали свою магию быстрее, чем ожидали, - шепчет правая крошка левой.

- Веди себя тихо и береги силы. Пусть наше создание присматривает за ней. Мы не должны тратить наши силы впустую, когда в этом нет необходимости. Он более чем способный.

Они такие высокомерные. Им даже все равно, слышу ли я их. Конечно, как я могу не слышать, когда они у меня на груди?

Мы продолжаем наше обреченное шествие к переполненному торговому центру. Я слышу, как играет музыка, и вижу огни. На парковке стоят жутковато разукрашенные автомобили с открытыми багажниками. Сладостей здесь в изобилии, как и людей.

У меня снова перехватывает горло, когда я смотрю на толпу улыбающихся лиц. Грузовики с едой припаркованы напротив машин, торгующих угощениями.

Боб запрыгивает на крышу джипа и поднимает руку, указывая на толпу. Десятки тыкв оживают в толпе и присоединяются к тем, кто уже следует за ним. Вместе они поднимаются, наполняя небо оранжевым светом. Когда рука Боба опускается в режущем движении, тыквы-членогрызы бросаются на ничего не подозревающих людей внизу.

Оранжевое цунами зубов и смерти обрушивается на толпу. Части тел вращаются и переворачиваются в воздухе, когда конечности отрубаются, пережевываются и разрываются на куски. Тыквы собираются в группы и отрывают людей от земли, поднимая их высоко в небо, а затем бросают.

Один человек приземляется на ноги, и его колени и лодыжки ломаются. Кости хрустят, и зазубренные осколки торчат под странными углами из его икр. Он падает навзничь, и его затаптывает толпа людей, ищущих укрытия.

Мужчина в костюме шеф-повара размахивает мясницким ножом, пытаясь разрезать оранжевую массу тыкв. Он уничтожает три тыквы, прежде чем они отрывают ему руки и лакомятся его маринадом. Когда его нож со звоном падает на землю, звук заглушается его предсмертными криками.

Я замечаю, как Боб поднимает над головой бьющуюся женщину и швыряет ее в группу перепуганных подростков. Они валятся на землю, и тыквы набрасываются на них, как стервятники.

Я никогда не была религиозна, но я смотрю много фильмов ужасов и немного знаю о так называемой одержимости. Я не экзорцист, но все, что вам нужно, - это вера. Я достаю крест из-за пояса, когда Марлоу начинает что-то говорить.

Я засовываю крестик в рот соска, и он шипит. Марлоу кричит, когда его губы обугливаются, а правый глаз выскакивает из орбит. Желтовато-молочная жидкость стекает по моей груди из поврежденного зрачка.

- Что ты с ним сделала, сука? - кричит другой демон.

Моя грудь пузырится, как горячий воск, но демоны отвлекаются, когда я бросаюсь за упавшим поварским ножом. Боль невыносима, но я знаю, что это ничто по сравнению с тем, что я собираюсь сделать.

С ножом в руке я разрезаю свою изуродованную грудь. Боль невыносима, но я стискиваю зубы и терплю ее. Что бы со мной ни случилось, я не позволю разрушить еще один город. Этому злу не будет позволено выйти на свободу! Я вгрызаюсь в свою грудь, как в ветчину, стараясь не смотреть на нее, когда отрываю и бросаю на землю.

Марлик в ярости, но его крики сливаются с криками людей.

Достав фляжку, я читаю выгравированные на ней слова:

- Святая вода!

Я открываю ее и выливаю содержимое на свою вторую демоническую грудь, молясь, пока моя оставшаяся грудь шипит и плавится, как у злой ведьмы.

- Небесный Отец, пожалуйста, прости меня за то, что я открыла дверь внутрь себя и позволила этим демоническим силам взять верх. Помоги обличить демонов во имя твое. Спаси нас. Пожалуйста!

Кричит Боб. Этот звук лишает меня мужества, но я не останавливаюсь. Я не сильна в молитве и не знаю, верю я или нет, даже если доказательство находится прямо у меня перед глазами. Демоны реальны, а значит, и ангелы тоже. А если ангелы реальны, то и Бог определенно существует. Благодаря сегодняшнему дню у меня есть вера.

Что-то овладевает мной, и это прогоняет остатки зла внутри меня.

Я продолжаю молиться, продолжаю молить о помощи.

Боб перестает двигаться и оседает на землю. Парящие тыквы перестают атаковать и тоже с громким шлепком падают на асфальт.

Хаос свирепствует, но среди этого хаоса есть выжившие. Люди начинают помогать друг другу. Некоторые оплакивают своих близких, которые были убиты, в то время как у других на лицах застыло потрясенное выражение. Те, кому посчастливится выбраться из этого живыми, будут страдать от посттравматического стрессового расстройства и ночных кошмаров.

Маленький мальчик трясет свою маму. У нее отсутствует половина лица. Мужчина сидит, скрестив ноги, держа на коленях чей-то ботинок, и слезы текут по его окровавленным щекам.

Повсюду смерть и разрушения.

Перед моим затуманенным взором возник мужчина, которого я смутно помню по школе.

- Эй, ты в порядке? Я видел, что ты сделала. Что это были за штуки?

- Демоны-сиськи.

- Демоны? Сиськи? Что?

- Тыквы-членогрызы.

- Я бы сказал, что ты сумасшедшая, но один из этих плавучих ублюдков откусил пенис моему приятелю Крейгу, - он смотрит на мою изуродованную грудь. - Демоны-сиськи, говоришь?

Я смотрю в его ярко-голубые глаза и вспоминаю, откуда я его знаю. Это мистер Кайл, мой учитель естествознания в десятом классе. Краснея, я пытаюсь слабо улыбнуться ему.

- Да. В мою грудь вселились демоны, и я чуть не вызвала апокалипсис.

Я чувствую, как слабеет мой пульс. Мое тело перенесло слишком много повреждений. Я чувствую, как оно отключается.

Мистер Кайл что-то говорит, но я не улавливаю его слов.

Мое зрение затуманивается. Я пытаюсь заставить свои глаза оставаться открытыми, но не могу. Я достаточно боролась. Я устала.

Я чувствую, как мой старый учитель трясет меня, пытаясь не дать мне потерять сознание, но я все равно засыпаю. Моя последняя мысль:

Надеюсь, я не окажусь снова в Aду.

Здесь светло, но глазам от этого не больно. Я чувствую тепло чьих-то рук, нежно обнимающих меня. Слезы катятся по моим щекам, когда я вдыхаю аромат духов моей бабушки "Уайт Даймондс". Я называла ее бабулей, и она была единственной в мире, кто по-настоящему заботился обо мне. Я потеряла ее, когда мне было пятнадцать, из-за сердечного приступа, и с тех пор моя жизнь изменилась. Я слышу, как голос моей любимой бабули шепчет мне на ухо:

- Еще не время, дитя. Впереди еще много работы. Я буду ждать тебя здесь, когда твоя жизнь закончится, дорогая.

Тепло покидает мое тело, и ее дух, проходя, касается моих волос.

Я пытаюсь открыть глаза. Свет ослепительный и незнакомый. Светодиодные лампы, висящие над моей больничной койкой, заставляют меня видеть пятна.

Медсестра загораживает мне обзор и осматривает меня.

- О, хорошо! Ты очнулась! Какое-то время ты был на грани жизни и смерти. Мы не были уверены, что ты справишься. Позволь мне позвать доктора.

Она уходит.

Через несколько минут входит брюнетка в белом лабораторном халате.

- У тебя был богатый опыт. Я слышала, ты спасла город. Каково это - быть героем?

То, как она произносит последнюю часть, привлекает мой взгляд к ее глазам. Они темные, почти черные, в них почти не видно белых пятен. Озорная улыбка появляется в уголках ее губ, когда она расстегивает свою блузку под распахнутым лабораторным халатом. Из-под блузки выглядывают две груди. Соски превращаются в рты, и две пары знакомых глаз смотрят на меня в ответ.

Эйлин Имc не обращала ни на что внимания. Ее пальцы продолжали искать выключатель. После нескольких попыток повернуть налево и направо, вверх и вниз, ей, в конце концов, удалось выключить свет. В преддверии Хэллоуина она была озабочена и рассеянна. В этом не было ничего нового, она чувствовала то же самое каждый год. Подготовка в сочетании с необходимостью безупречно выступить в этот вечер опустошили ее душу. Но теперь, наконец, пришло время.

Эйлин стояла в темноте, и осознание этого вызвало улыбку на ее безупречном лице. Сегодня был тот вечер, которого она ждала. Взволнованная и испытывающая головокружение при мысли о том, что это может принести, она подошла к окну.

Она остановилась перед бархатной тканью, чувствуя, как нервы берут верх. Чувствуя, как в животе порхают бабочки, Эйлин протянула руку и провела кончиками пальцев по бархату. Его мягкость успокоила ее, и, почувствовав, что готова, она взялась за ткань и осторожно раскрыла ее. Ее движения были осторожными, едва уловимыми, и в результате между полосами из плиссированной ткани образовалась узкая щель от пола до потолка. Несмотря на то, что она была узкой, этого отверстия было достаточно, чтобы ее жадный взгляд мог оценить, что происходит снаружи.

Эйлин облизнула губы, затем подошла к щели и посмотрела. Ее глаза лихорадочно вращались, пока не остановились на нескольких детях. Заметив их костюмы, Эйлин раздвинула тяжелые шторы, чтобы лучше видеть.

Эйлин, навострив уши, прислушивалась к радостным крикам, доносившимся из окна. За пронзительными звуками сразу же последовали желтые лучи света от фонариков, прокладывая причудливые дорожки в сгущающейся темноте, пока дети зигзагами перебегали с одной стороны улицы на другую, одержимые своим поиском. У некоторых из сопровождавших их взрослых дела шли лучше, чем у других, но большинство из них с трудом поспевали за хаотичным темпом, заданным спонтанной тягой их отпрысков к сладкому.

Дом Эйлин, расположенный в конце улицы, скорее всего, был последним, до которого они добрались. И поэтому она была готова к этому. Ее двор был идеально украшен, а на пороге стояли миски с соблазнительными угощениями. Где бы Эйлин ни находилась в это время года, она всегда старалась изо всех сил. И этот год не стал исключением, хотя это был второй Хэллоуин Эйлин в этом просторном доме.

Для нее это было впервые. Обычно она никогда не оставалась на одном месте дольше двенадцати месяцев. Но в прошлый Хэллоуин ей улыбнулась удача, и она решила остаться на месте и попробовать еще раз, понимая, что нарушает свои собственные правила - правила, которые хорошо служили ей на протяжении многих лет. Жить два года подряд в одном и том же округе было рискованно, не говоря уже о том, чтобы пытаться совершить такой подвиг на одной и той же улице. Эйлин решила попытать счастья. Но она была готова рискнуть, а вечер еще только начинался - как и для большинства любителей сладостей, которые уходили так рано.

Не увидев ничего интересного, Эйлин медленно перевела взгляд с улицы на сад, чтобы рассмотреть мерцающие огоньки многочисленных тыквенных фонариков, которые она с таким тщанием изготовила. Оранжевая полоса света протянулась от садовой калитки до входной двери. На каждой тыкве была вырезана гримаса, которая была немного противнее предыдущей.

Остальная часть двора была украшена еще более зловещим образом. Части скелетов танцевали и угрожающе позвякивали, когда ветер трепал красновато-коричневую листву, цеплявшуюся за ветви, на которых они были подвешены. Свисающие скелеты придавали дополнительный уровень жуткости, который так нравился Эйлин. Для большинства людей кости остаются костями, независимо от того, от какого животного они произошли. Но для Эйлин черепа, позвоночники и грудные клетки были чем-то особенным. Благодаря им было легко идентифицировать вид. Любому проницательному взгляду было легко понять, какие виды существ Эйлин выбрала для развешивания в изобилии.

Она одобрительно кивнула.

Глаза Эйлин внезапно расширились, когда первый ребенок в костюме шел по дорожке. Судя по росту, ребенку было не больше пяти лет. Эйлин практически прижалась лицом к стеклу, наблюдая, как маленькая девочка схватила горсть конфет и бросилась обратно к своему любящему отцу, который стоял в ожидании. Осознав, что ее поведение может показаться странным, Эйлин решила, что пришло время отойти от окна. После стольких лет она поняла, когда волнение начало брать над ней верх.

Отступив на шаг, она задернула шторы и взглянула на часы. По собственному опыту Эйлин знала, что пройдет еще как минимум пара часов, прежде чем дети постарше выйдут на улицы и устроят беспорядки. Они были в том возрасте, когда традиционные сладости уже не годились, и требовались более озорные - или незаконные - действия, чтобы утолить их жажду острых ощущений в ночь Хэллоуина. К тому же, поскольку они были немного старше, это означало, что они, скорее всего, будут гулять без компании взрослых. Эйлин надеялась на это.

Несмотря на то, что у нее был только один гость, Эйлин решила пополнить ассортимент конфет, прежде чем побаловать себя чем-то особенным. Взяв с кухонного столика большой пакет с разнообразными угощениями, она подошла к входной двери и открыла ее.

Эйлин ахнула. Она не ожидала, что так скоро окажется так близко к новым гостям. Перед ней стояли два мальчика. Одинаковые пластиковые маски вампиров плохо скрывали их ангельские личики, вот и все. Отсутствие оригинальности в них - да и в целом в их стараниях - вывело Эйлин из себя, когда она их оценила.

- Сладость или гадость, леди! - сказал более пухлый из них и ткнул пластиковым ведерком в сторону Эйлин.

Поведение мальчика было несколько грубым.

- Хм-м-м... Как насчет гадости? - спросила она и озорно улыбнулась, понимая, что застала эту парочку врасплох.

Они быстро переглянулись, прежде чем тот, что пониже ростом, протянул руку и попытался выхватить пакет с конфетами из рук Эйлин.

Он мгновенно остановился. Окаменевшие глаза мальчика смотрели из-под фальшивого лица на глубокую вмятину, оставленную острым ногтем Эйлин на тыльной стороне его пухлой ладони.

- П-п-простите! - это все, что он смог выдавить из себя, и отпустил ее, пока она не проколола ему кожу.

- Все в порядке, - ответила Эйлин с гнусной ухмылкой и убрала свой ноготь, похожий на кинжал. - В конце концов, это я просила вас о гадости. Но вам придется быть намного проворнее, чтобы перехитрить меня. Итак... что вы собираетесь попросить на этот раз?

- Сладость! Сладость! - хором воскликнули оба мальчика.

- Очень хорошо, - ответила Эйлин и сделала им знак своими большими глазами, чтобы они шли и угощались сами.

Она наблюдала, как они медленно потянулись вперед и выбрали по маленькой плитке шоколада. Как только они завладели ими, парочка развернулась и побежала.

Эйлин наблюдала, как они побежали по дорожке.

Младший из них остановился и показал ей знак рукой, прежде чем выбежать за ворота. Когда они скрылись из виду, один из них крикнул:

- Да пошла ты, леди!

Эйлин не могла с уверенностью сказать, кто из них был виновен в нецензурной брани, но предположила, что это был тот, что покрупнее.

- Маленькие засранцы, - пробормотала она, наклоняясь и наполняя миску.

Оглядевшись, она вернулась в дом, закрыла дверь и заперла ее на ключ.

В доме было темно, но Эйлин решила не включать свет. Она наслаждалась темнотой. Для Эйлин это было утешением, как укрывающий плащ. Все еще улыбаясь после того, как напугала двух мальчиков, она направилась на кухню. Наполовину опустошив пакет с кондитерскими изделиями, она поставила его на стол и налила себе бокал вина из открытой бутылки, стоявшей на столе. Подняв бокал, она вдохнула аромат, прежде чем сделать глоток. Затем, как любой искушенный ценитель, она сделала глоток и, прежде чем проглотить, подержала бордовую жидкость во рту. В этом не было необходимости, но это было частью ритуала Эйлин, она всегда так делала перед тем, как поесть на Хэллоуин. Когда она подошла к холодильнику, ее предвкушение возросло.

Мягкий свет, льющийся из холодильника, осветил ее фигуру, когда она открыла дверцу. В холодильнике было пусто, за исключением единственного блюда на центральной полке, которое размораживалось последние сутки. Когда взгляд Эйлин остановился на нем, ее улыбка стала еще шире, а зубы покраснели от вина. Она потянулась к тарелке и медленно подняла ее. Пока она любовалась грудой мышц, лежащих на белом фарфоре, ее желудок издал громоподобное урчание.

- Сейчас будет. Сейчас будет, - пробормотала Эйлин себе под нос в предвкушении и закрыла дверцу холодильника бедром.

С тарелкой в одной руке и бокалом вина в другой она направилась в полумраке в подвал.

Дверь на лестничную клетку была уже приоткрыта, и слабый мерцающий свет с трудом освещал пространство внизу. Зная, что петли скрипят, Эйлин повернулась боком и проскользнула в щель. С полными руками она двигалась медленно и осторожно. Несмотря на то, что она не торопилась спускаться по деревянной лестнице, каждая ступенька скрипела, пока она не достигла бетонного пола внизу.

Затем раздался новый звук.

Каблуки ее туфель громко стучали, сообщая о каждом шаге, а эхо их предыдущих шагов разносилось по всему подземному помещению. Не то чтобы шум беспокоил ее. Эйлин было все равно, когда она неторопливо направилась к столу, на котором находился единственный источник освещения в комнате.

Пламя свечи изогнулось дугой и затрепетало в ответ на ее присутствие. Эйлин осторожно поставила тарелку на стол и сделала еще глоток вина, прежде чем отодвинуть стул.

- Это наш последний совместный ужин, Джереми! - сказала Эйлин, прежде чем сесть. - Трудно поверить, что прошел год с тех пор, как мы впервые... встретились. Когда тебе весело, время летит незаметно, да? - не дожидаясь ответа, она продолжила. - Ты продержался дольше, чем большинство других, с кем я имела удовольствие поужинать, - она хихикнула, прежде чем на ее лице появилось серьезное выражение. Эйлин протянула руку и взяла с тарелки протеин. Поднеся его к носу, она глубоко вдохнула его медный аромат и вздохнула. - Ты подарил мне жизнь еще на один год, Джереми. И за это я тебе благодарна.

В животе у нее снова заурчало.

Эйлин поняла, что пора. Она посмотрела на останки скелета, разложенные на стуле по другую сторону стола, а затем переключила внимание на еду. Ее губы изогнулись в зловещей гримасе и на мгновение дернулись, прежде чем она обнажила зубы, как хищная собака, и, быстро щелкнув челюстями, Эйлин впилась зубами в сердце Джереми Сулека. Как всегда, она приберегла лучшее напоследок.

В тот момент, когда мясистая мышца оказалась у нее во рту, глаза Эйлин закатились, и она почувствовала покалывание в промежности. Сначала это было едва заметно. Так было всегда. Но чем быстрее она жевала, тем теплее становилась, а чем теплее становилась, тем громче стонала. Ее похотливые действия привели к беспорядочному приему пищи, что, в свою очередь, привело к тому, что розоватая жидкость потекла из уголков ее рта и потекла по подбородку, а ее "киска" забилась в конвульсиях, что внесло свой уникальный вклад в беспорядок на полу.

Уэйн Спайсер допил остатки виски из бутылки и разбил ее о покрытую граффити стену переулка. Он украл ее у своего старика. Бутылка была не полной, но ее хватило, чтобы он - и двое его помощников - опьянели.

- А твой папа не будет искать это? - спросил Фрэнки.

- Что искать? - спросил Уэйн и пожал плечами. - Старый ублюдок большую часть времени такой пьяный, что, наверное, думает, что сам все закончил.

- Тебе лучше надеяться, что он этого не заметит! Иначе он надерет тебе задницу, как в прошлый раз, когда поймал тебя за кражей его выпивки, - сказал Джерри Максвелл.

Он затянулся сигаретой и предложил ее Фрэнки.

- Я не могу. У меня астма, - категорично заявил Фрэнки и поправил очки на переносице заостренным пальцем.

- Он никогда не надирал мне задницу! - Уэйн опроверг это, несмотря на синяки на его лице, свидетельствующие об обратном. Выпятив грудь, он смахнул остатки дыма с руки своего друга и загасил его в пару затяжек. - Итак, что мы будем делать? Сегодня Хэллоуин, и я не горю желанием торчать в этом притоне до конца ночи. Есть какие-нибудь идеи?

Он посмотрел на своих друзей, надеясь, что его вопрос уведет их от дальнейшего неловкого разговора о последнем подарке, который подарил ему отец. Когда бы этот человек ни был пьян, ему никогда не требовался серьезный повод, чтобы развязать руки.

- Я не знаю. Мне нужно быть дома через пару часов, - ответил Фрэнки. - До того, как моя мама уйдет на работу.

- Я думаю, мы могли бы сделать то же, что и в прошлом году, и обойти пару кварталов в более приятной части города. Дома, которые там построили, выглядят намного лучше, и девочки тоже! Как насчет этого? - спросил Джерри. Он взглянул на часы, затем сказал: - Ничего особенного, и мы позаботимся о том, чтобы ты вернулся вовремя. Что скажешь, Фрэнки?

- Оу... Я не знаю, - нервно ответил Фрэнки и почесал шею сбоку.

В последний раз, когда он поздно вернулся домой, его мать пришла в бешенство, потому что пропустила двухчасовые танцы в клубе.

- Давай, Фрэнки. Это будет весело, - ободряюще сказал Уэйн и положил свою мускулистую руку на узкие плечи мальчика. - Мы вернем тебя перед сном. Правда, Джерри?

- Обещаю, - хихикнул Джерри, наблюдая, как Уэйн выводит маленького Фрэнки Халлигана из переулка.

- И, поскольку сегодня Хэллоуин... нам понадобятся маски! - сказал Уэйн, когда заметил впереди магазин.

- И еще немного выпивки, - добавил Джерри.

- Но у нас нет денег. Как мы собираемся это сделать? - спросил Фрэнки.

Высвободив руку из объятий Фрэнки, Уэйн быстро пересек пустынную улицу и направился прямиком к круглосуточному магазину.

- Следуйте за мной! Вам еще многому предстоит научиться, - уверенно заявил он.

- Вот дерьмо... Мне не нравится, как это звучит, - захныкал Фрэнки.

- Послушай... Позволь ему сделать всю работу, а когда продавец отвлечется, веди себя естественно и засунь все, что сможешь, под свою толстовку. Все просто, - инструктировал Джерри, как будто то, что они собирались сделать, было обычным делом.

Свет яркой оранжевой вывески над головой отразился в его добродушной улыбке, когда они вошли в дверь.

Как только они оказались внутри, Фрэнки посмотрел в сторону прилавка. Уэйн уже вовсю распалялся. Он тыкал листком бумаги в лицо продавцу и что-то говорил о спонсорской поддержке перегруженных работой уличных ослов в Бангладеше.

- Поторопись, черт возьми, и сходи за масками, - тихо сказал Джерри, подталкивая Фрэнки к прилавку, где был представлен ограниченный ассортимент.

Джерри одними губами произнес "иди" и направился в дальний конец тесного магазина. Когда он обернулся, Уэйн все еще удерживал внимание мужчины, но ненадолго. Он поспешно сунул две бутылки "Мэд Дога 20/20" в карман куртки. Застегивая молнию, он наблюдал, как Фрэнки запихивает последнюю маску под свитер.

Джерри повернулся к выходу из магазина и вдруг заметил, что продавец смотрит на них. Естественно, мужчина выглядел раздраженным.

- Эй! Что вы, блядь, за люди, по-вашему, такие... - вот и все, что успел сказать мужчина, прежде чем Джерри бросился бежать, швырнув в пробегавшего мимо него продавца упаковку консервированных равиоли.

- Эй, не обращайте внимания на этих ослов. Спасибо, что уделили мне время... придурок! - крикнул Уэйн.

Желая усилить суматоху и избежать опасности, которую создал его друг, он бросился к другому выходу, по пути схватив Фрэнки за воротник.

Не зная, за кем гнаться, мужчина просто стоял и кричал:

- Я знаю, кто вы, маленькие ублюдки! - хотя на самом деле это было не так.

Но никто не остановился и не оглянулся. Он не удивился; они никогда не удивлялись. И сколько бы он ни грозил им кулаком, это тоже не имело значения. Подавив свой гнев, мужчина принялся собирать и переставлять банки на витрине в третий раз за вечер. При этом он что-то бормотал себе под нос.

- Я знал, что должен был закрыться пораньше! Такое дерьмо всегда случается на каждый чертов Хэллоуин!

Несмотря на то, что они расстались и пошли разными путями, прошло совсем немного времени, прежде чем они втроем воссоединились в начале Роксбери-стрит.

- Вот черт! Мы были близки к тому, чтобы попасться, - сказал Уэйн и хлопнул Фрэнки по спине чуть сильнее, чем хотел, отчего у мальчика начался приступ кашля. Пока они ждали, пока Фрэнки придет в себя, Уэйн спросил: - Итак... что вам удалось раздобыть?

Джерри вытащил бутылки из кармана куртки.

- Вот дерьмо! Две бутылки "Мэд Дога"? Ты издеваешься надо мной? Это все, что тебе удалось раздобыть? - спросил Уэйн.

Если тона его голоса было недостаточно, чтобы выразить раздражение, он поднимал руки в воздух, чтобы подчеркнуть это, а затем драматично опускал их по бокам.

- Да ладно тебе! Это красный виноград! Он не так уж плох.

- Он также не так уж и хорош! Но придется обойтись и этим. Ладно, давай одну, - Уэйн выхватил бутылку из рук Джерри, открыл ее и сделал пару глотков. - Как насчет масок, Фрэнки?

Выпрямившись, Фрэнки вытащил маски из-под толстовки. На первой была изображена обезьяна, на второй - клоун, а на третьей - цыпленок.

- Господи Иисусе, мать твою! - Уэйн сплюнул. - Только я подумал, что хуже уже быть не может! - выпив еще немного фруктового алкоголя, он протянул руку и схватил маску обезьяны. - Вы двое можете подраться за то, кто будет цыпленком.

При мысли о драках Фрэнки затошнило, и он немедленно передал маску клоуна Джерри.

- Все в порядке, я рад быть кем угодно. Ты можешь быть клоуном, если хочешь, - сказал Джерри.

- Спасибо, Джерри. Но ничего страшного, - ответил Фрэнки. Он еще раз затянулся ингалятором и сунул его обратно в карман. - Итак, куда теперь?

- Давайте еще немного выпьем, а потом решим, - сказал Уэйн и сделал еще один глоток из бутылки.

- Похоже, ты уже выпил половину.

- И что? - огрызнулся Уэйн в ответ. - В чем, блядь, твоя проблема, Халлиган?

- Н-ни в чем, - нервно ответил Фрэнки, поднимая руки в знак извинения.

- Да, я, блядь, так и думал, - усмехнулся Уэйн.

Джерри ничего не ответил. Он посмотрел на Фрэнки и подмигнул, затем покачал головой, приказывая самому маленькому члену группы не обращать внимания на агрессивное поведение Уэйна.

- Ладно, давайте пойдем дальше. Осталось пройти всего пару улиц, и мы доберемся до хорошего конца города... и, надеюсь, там будут девчонки! - поднеся бутылку к губам, Уэйн отпил еще немного и, пошатываясь, побрел прочь.

- В чем, черт возьми, его проблема? - спросил Фрэнки, когда Уэйн отошел за пределы слышимости.

- Проблема в том, что он становится точной копией своего старика, когда напивается.

Фрэнки в замешательстве пожал плечами.

- Думаю, нам лучше последовать за ним.

- Угу. Это может быть хорошей идеей, - ответил Джерри.

Он открыл вторую бутылку и предложил ее Фрэнки.

- Нет, спасибо, я не хочу. У этого дерьма вкус как у освежителя воздуха.

- Нет! - Джерри парировал и игриво толкнул своего друга. Сделав глоток, он сказал: - Вообще-то... Я думаю, ты прав!

Тихо смеясь, пара последовала за своим пьяным другом, который пробирался по тротуару, напевая слова песни, которые они не могли разобрать.

Эйлин наслаждалась последними теплыми всплесками своего оргазма, кульминацией, вызванной поглощением человеческого сердца. Но, как и за любым другим кайфом, быстро последовал неизбежный спад. Осознание того, что сердце - это последний ее запас, было горькой пилюлей, которую пришлось проглотить. Уже чувствуя, как ее охватывает пустота, она безучастно уставилась на тарелку, а затем на скелет Джереми. Вид обнаженных костей мальчика стал суровым напоминанием о том, что ему больше нечего предложить. В этот момент Эйлин поняла, что на нее давят. Монстр, таившийся внутри нее, пока был доволен, но она знала, что скоро это изменится. Неутолимый голод снова усилится. И в тот момент, когда это произойдет, Эйлин будет вынуждена искать другое решение. Ее демона не успокоишь такими простыми вещами, как выпивка или наркотики. Нет, наслаждение, которого он требовал, достигалось за счет употребления мяса. Человеческого мяса. Для Эйлин это означало одно: убийство.

С годами Эйлин обнаружила, что лучше всего есть мясо детей. Это всегда приносило наибольший кайф. Она считала, что это потому, что они были чистыми, незапятнанными. Проще говоря, жизненные трудности еще не успели омрачить их жизнь. Но были проблемы с поимкой молодняка. Во-первых, они были маленького роста, а это означало, что их было не так уж много, чтобы ходить вокруг да около в одиночестве, а это означало, что ловить их приходилось чаще, и когда вы начинали двигаться по этому пути, было трудно остаться незамеченным. Во-вторых, это была стандартная процедура - поднимать тревогу, как только кто-то из них пропадал. После этого правоохранительные органы и группа обеспокоенных жителей быстро прочесывали район, где произошло исчезновение. Только по этим причинам Эйлин решила полностью отказаться от молодого мяса; оно того не стоило.

Методом проб и ошибок Эйлин поняла, что жертвы-подростки предлагают наилучшее соотношение цены и риска. Если их ловить достаточно рано, большинство из них сохраняют невинность, в зависимости от обстоятельств, конечно. Она также узнала, что мальчики, как и мужчины, находили ее неотразимой, поэтому с ними было легко справиться. Но если дело доходило до драки, Эйлин брала все, что могла. Судя по небольшому количеству звонивших в дверь, похоже, что ей, возможно, придется это сделать.

- Ладно, пора поднять свою задницу и заняться делом, - пробормотала Эйлин.

Она допила остатки вина и встала, чтобы уйти.

Она остановилась. Повернувшись, она, прищурившись, посмотрела на часы в мерцающем свете. Затем ее взгляд упал на скелет Джереми.

- Еще не так поздно, как я думала! Возможно, еще не все потеряно. Знаешь, Джереми, ты был замечательной компанией. Действительно. Я не могу винить тебя, в отличие от некоторых других неблагодарных ублюдков, которые не могли даже принять гребаную позу за один прием пищи! А ты, с другой стороны, оставался на месте на протяжении всего нашего свидания! Настоящий боец. Итак... ты сослужил свою службу здесь, внизу, и было бы жаль терять твои белоснежные кости. И нет более прекрасной ночи для твоего появления, чем Хэллоуин! Я надеюсь, ты сможешь привлечь к себе внимание и привлечь добычу. Ты можешь сделать это для меня, Джереми? Еще одно одолжение, а?

Чувствуя себя навеселе, Эйлин прижала останки Джереми к груди и отправилась в путь.

- Совсем скоро ты будешь гулять в саду со своими новыми приятелями. Что ты об этом думаешь? - спросила Эйлин, поднимаясь по лестнице. - Ты вскружишь кому-нибудь голову. Я уже могу это сказать.

Поцеловав Джереми в макушку, она пронесла его через кухню и, не теряя времени, направилась к входной двери. Переступив через почти полные вазы конфет на крыльце, она убедилась, что, пока она была в подвале, посетителей было немного.

Она не хотела, чтобы Джереми уходил слишком далеко от дома. Оглядев сад, она решила, что старое кресло-качалка на крыльце будет идеальным местом. В тот момент, когда Эйлин положила скелет Джереми, она пожалела, что не сделала этого раньше.

- Время на исходе, Джереми, - прошептала она и взяла его за руку. - Пойдем, поколдуем!

И с этими словами Эйлин Имc повернулась и скрылась в доме.

Эйлин хотела поиграть в игру, в которую она играла раньше. Но это была игра, в которую она играла только в крайнем случае. И сегодня вечером Эйлин Имс была в отчаянии.

Стоя в темноте, все, что ей оставалось делать, это ждать. Сказать несколько слов и ждать. Дождаться, пока кто-нибудь достаточно смелый или глупый клюнет на приманку.

- Ну что ж, похоже, мы пришли! - воскликнул Уэйн, стоя посреди дороги и уперев руки в бока.

Несмотря на множество светящихся тыкв и ухоженные дворы, изобилующие жутковатыми украшениями, не хватало одного: других детей.

Улица была пустынна.

- Где все? - спросил Джерри.

По его мнению, в таком районе, как этот, должно было быть оживленно.

- Черт его знает, - ответил Уэйн.

- Может, они закончили пораньше, - предположил Фрэнки и посмотрел на часы.

- Расслабься, Фрэнки. Мы обещали, что вернем тебя вовремя. Разве нет?

Фрэнки кивнул и прикрыл циферблат своих часов рукавом свитера.

- Ладно, пошли! - сказал Уэйн, надевая маску. Он подстроил походку под костюм и зашагал по улице. - Пошли!

Фрэнки вздохнул и натянул на голову маску цыпленка.

- Это не займет много времени. Давай осмотримся. Или... ты слишком труслив!? - в шутку спросил Джерри и надел маску клоуна.

- Пошел ты! - Фрэнки ответил тем же и игриво толкнул Джерри. - Показывай дорогу! Придурок!

Скрыв свои имена и смеясь, оба мальчика отправились наблюдать за обезьяноподобными выходками Уэйна.

- Это место чертовски жуткое! Каждый дом украшен, и нигде не видно ни одного ребенка. Это не имеет никакого смысла, - сказал Джерри, оглядываясь по сторонам.

- Ну, я так понимаю, что все дома в нашем распоряжении! - сказал Уэйн. - Подождите здесь.

- Почему? Что ты собираешься делать? - спросил Фрэнки.

- Просто подождите здесь!

Оба мальчика наблюдали, как Уэйн перепрыгнул через частокол и оказался в саду. Алкоголь в его организме вселял в него ложное чувство безопасности. Его лицо было скрыто, он пересек лужайку и скрылся за большим кустом.

Через пару минут Фрэнки прошептал:

- Куда он делся?

- Откуда, черт возьми, мне знать? - Джерри ответил с беспокойством в голосе.

Задрав голову чуть выше, он приподнял маску, чтобы лучше видеть, и чуть не выпрыгнул из кожи, когда на тротуаре рядом с ними взорвался тыквенный фонарь. Куски мягкой оранжевой мякоти разлетелись вокруг обоих мальчиков, застывших от страха.

- Попались! - крикнул Уэйн и выскочил из-за дерева, держа в руках большую вазу со сладостями.

- Мать твою... Ублюдок, - это было все, что смог произнести Фрэнки между затрудненными вдохами, пока он рылся в кармане в поисках ингалятора.

- Очень смешно, - сказал Джерри и принялся вытирать с джинсов липкую массу и семечки.

- Я... Мне пора, - сказал Фрэнки.

- Да, мне тоже, - добавил Джерри.

- О, да ладно вам! Я просто прикалывался над вами, ребята. К тому же, мы только что пришли. Вот, возьмите немного конфет, - сказал Уэйн, подходя к остальным парням. - Давайте еще раз быстро осмотримся, а потом уйдем отсюда, я обещаю.

- Обещаешь?- слабым голосом спросил Фрэнки, который уже слышал эту фразу раньше.

- Конечно, - ответил Уэйн и протянул ему миску. Обняв друга за плечи, он сказал: - Давайте пойдем туда.

Со своего наблюдательного пункта у окна верхнего этажа Эйлин голодным взглядом обшаривала улицу вдоль и поперек в поисках каких-либо признаков жизни. Ее тщательное наблюдение вскоре показало, что там почти ничего не происходило. Толпы своенравных подростков, которых Эйлин ожидала увидеть на улице, не было видно. Как и она сама, все остальные соседи, похоже, тоже сидели по домам. Она продолжала смотреть в окно, и отсутствие движения дало ей время поразмыслить о причине, по которой здесь было так тихо. Чем больше она думала об этом, тем больше в этом было смысла.

Хотя ее соседи об этом не знали, причиной была сама Эйлин.

Ровно год назад она похитила Джереми с этой самой улицы. Его сломленные и непоправимые родители все еще жили в конце улицы, в ловушке бесконечной неизвестности о том, что стало с их единственным ребенком. В тех редких случаях, когда их пути пересекались, Эйлин ощущала знакомое покалывание в промежности. Оргазма это никогда не приносило, но она все равно получала удовольствие, наблюдая за страданиями разбитых копий их прежних "я". Их мир перевернулся с ног на голову и вывернулся наизнанку из-за исчезновения их сына - преступления, которое произошло прямо у них под носом, а они так и не узнали о преступнике. И это были не только ближайшие родственники Джереми. Вся улица не знала о ее чудовищном преступлении. Именно такое наследие Эйлин любила передавать городам, где она добилась того, чего желала больше всего.

Но чем больше она вспоминала и злорадствовала о своих отвратительных поступках, тем очевиднее становилось это. Сегодняшние результаты - ее заслуга. Преступление Эйлин дало жителям повод не выходить из дома и держаться подальше от опасности. Она вселила в них страх.

Не было никаких сомнений в том, что Эйлин была чудовищем. Обычно она была очень умной, но оставалась незаметной. Со стороны она казалась не более чем привлекательной одинокой женщиной, живущей сама по себе, женщиной, которая держится особняком. На самом деле, если разобраться, Эйлин была настоящим дьяволом. И все же ее простое существование казалось безоблачным. Это было задумано так, чтобы выглядеть именно так; это было незаметно по замыслу - по ее замыслу. В результате она была почти незаметной, кем-то, кого вы никогда бы не заподозрили в преступлении, и уж точно не человеком, представляющим интерес, кто мог бы быть связан с исчезновением местного подростка. Нет, сэр. Эйлин Имc была просто женщиной, которая жила через дорогу.

Тихая.

Умная.

Коварная.

Расчетливая.

И превыше всего... голодная!

Не осознавая этого, Эйлин непреднамеренно выстрелила себе в ногу, не осознав проблемы в своих действиях. Она испытала судьбу, оставшись на второй год, и теперь, похоже, расплачивалась за свою жадность.

Пока в поле ее зрения не попало движение.

Жадный взгляд Эйлин мгновенно остановился на своей цели и продолжал следить за троицей, пока они шли по улице. Мальчики легко выделялись на фоне тихого района. Наблюдая за ними, она поняла, что они немного старше, чем ей хотелось бы. Она упрекнула себя за то, что отказалась от превосходных отбивных, которые были поданы прямо у нее на пороге этим вечером. Она не стала есть две свиные отбивные из человечины. Она бы с удовольствием полакомилась двумя аппетитными детишками. Но они давно ушли, и не было смысла зацикливаться на прошлом. Не сейчас, когда в поле зрения появилась новая жертва.

Понимая, что у нее нет другого выбора, Эйлин следила глазами за каждым движением мальчиков, а ее губы беззвучно произносили слова.

Снова...

И снова...

И снова...

Язык, на котором она говорила, был ее родным, и она помнила, что говорила на нем в те времена, когда таких женщин, как она, окружали и расправлялись с ними. Огонь и вода были предпочтительными методами, применяемыми для искоренения их обычаев, которые святые люди, возглавлявшие крестовый поход, считали мерзостью.

Использование заклинания было признаком отчаяния Эйлин. Она не использовала его десятилетиями. Где и когда она его выучила, она не могла сказать с уверенностью из-за прошедшего времени. Тем не менее, слова дались ей легко и слетели с ее полных губ. Выбранное заклинание было предназначено для воздействия. И, к счастью, оно подействовало именно так.

Не сводя с них пристального взгляда, она беззвучно произносила фразу одними губами. Ее губы складывались в слова, когда она приближала их к себе.

Придите ко мне...

Придите ко мне...

Придите...

Наевшись до отвала, мальчики быстро прошли всю улицу. Как только миска опустела, Уэйн небрежно бросил ее через плечо.

Когда она с грохотом покатилась по асфальту позади них, Фрэнки осветил циферблат своих часов.

- Ладно, мне действительно пора домой.

- Вполне справедливо, - сказал Уэйн. - Но давайте захватим конфет на обратную дорогу. Хорошо?

- Может, и так, - пожал плечами Джерри. - Давайте попробуем вон там.

Все трое стояли у садовой калитки и смотрели. Вдоль изогнутой пешеходной дорожки горели и мерцали фонарики. Все они выглядели зловеще, некоторые из них были более гнусными, чем другие. На крыльце, словно охраняя конфеты, сидел скелет в натуральную величину.

- Вот это, блядь, настоящая находка! Похоже, мы сорвали джекпот! - взволнованно сказал Уэйн.

Потирая руки, он зашагал по дорожке.

- Пошли. Может, сходим что-нибудь прихватим, - сказал Джерри и побежал вслед за Уэйном.

Оставшись один, Фрэнки оглядел пустынную улицу. Что-то в этом месте было не так. Но будь он проклят, если останется один в незнакомом районе. Он вытащил ингалятор и затянулся еще раз, затем сказал:

- Эй! Подождите меня!

Уэйн уже набивал карманы, когда подоспели остальные.

- Смотрите! Я, блядь, говорил вам, что это место - настоящая находка.

- Ты не ошибся! - сказал Джерри и начал собирать свою долю сладкой добычи.

Через пару секунд они остановились и посмотрели на Фрэнки.

- В чем, черт возьми, твоя проблема на этот раз, Халлиган?! - сердито спросил Уэйн. - Иди и возьми что-нибудь.

- Эта... дверь.

- Что не так с этой гребаной дверью?!

- Она открыта, - как ни в чем не бывало ответил Фрэнки и указал на вход.

Уэйн повернул голову в сторону входа в дом.

- Хорошо! - он быстро поправил маску. - Похоже, сегодня вечером мы сможем набить карманы не только конфетами!

- Да ладно, ребята! - заскулил Фрэнки.

Джерри пожал плечами и последовал за Уэйном.

- Ребята? Ребята!?... дерьмо! - откровенно выплюнул он сквозь прорезь своей маски.

- Нам не следовало этого делать! - прошептал Фрэнки, следуя за своими друзьями в темный коридор.

- Чего не следовало делать? Чертова дверь была открыта, - небрежно ответил Уэйн и продолжил вынюхивать.

- Вот именно! Тебе не кажется это странным? Я имею в виду... какой, нахрен, дурак оставляет дверь открытой настежь в ночь Хэллоуина? - спросил Фрэнки.

- Такая дура, как я!

Голос был тихим, но от произнесенных им слов легкие Фрэнки сжались еще сильнее, чем обычно, и его мошонка быстро последовала его примеру. Пока он пытался отдышаться, дверь за ними захлопнулась, и его дыхательные пути сжались еще сильнее, не давая ему дышать. Паника поглотила его лишенное кислорода тело. Мальчик был ослеплен ею. Казалось, что его пальцы пытаются разгадать неразрешимую головоломку, когда они бесцельно шарили по бесконечной подкладке пустого кармана. В глазах Фрэнки засверкали звезды, когда его пылающий мозг осознал свою ошибку. Поняв, что ищет не в том месте, он переключился на другой карман, когда невидимая рука ударила его головой о стену.

Каждый сантиметр тела Эйлин трепетал от предвкушения. Как только она закрыла дверь, она поняла, что ее жертве некуда деться. Они заглотили наживку и за это заплатят.

Сначала она подумала, что, возможно, они ей не по зубам. Трое подростков в масках могли бы стать настоящей помехой, если бы начали действовать все сразу. Но ей не о чем было беспокоиться. Эйлин сразу почувствовала, что от самого маленького из них исходит дурной запах, когда подошла к нему сзади. Оно свободно исходило от него, выставляя мальчика самым слабым, в то время как он согнулся пополам, задыхаясь. Кислый аромат больше подходил для того, чтобы исходить от кого-то старого и больного, а не от подростка - мальчика, который, по мнению Эйлин, должен был пахнуть сладко и солоновато одновременно.

Это открытие заставило Эйлин порадоваться, что у нее все еще есть два здоровых экземпляра. Даже если мальчика мучила болезнь, она ни за что не собиралась отказываться от того, что он мог предложить, - неважно, низкого качества или нет. Схватив его за волосы, Эйлин изо всех сил ударила больного мальчика головой о стену. Сила, которую она приложила, расколола его череп, как яйцо, и взболтанное содержимое яростно выплеснулось через зияющую трещину, которую она создала. Наслаждаясь выражением ужаса на лицах других мальчиков, а также тем, что кровь и мозговое вещество стекали по ее лицу, она еще больше встревожилась, когда подошла ближе. И когда Эйлин перешагнула через смятые, истекающие кровью останки, распростертые на полу, она бросилась на оставшихся двоих.

Глаза Уэйна округлились, пока его мозг пытался осмыслить кошмарную ситуацию. В этом не было никакого смысла, но это происходило. Женщина перед ним была слишком слабой на вид, чтобы обладать такой хваткой. Несмотря на то, что она была покрыта густой красной жидкостью, она была слишком хорошенькой, чтобы расправиться с Фрэнки таким жестоким способом. Конечно, парень был маленького роста, но она справилась с этой варварской задачей без особых усилий. То, как она опустошила череп Фрэнки Халлигана, вселило в Уэйна страх, подобного которому он никогда раньше не испытывал.

Не испытывая ни малейшей преданности или заботы о безопасности своего друга, Уэйн предпочел сохранить самообладание и подтолкнул Джерри к ней, когда тот отшатнулся, а она, по чистой случайности, бросилась вперед.

В этой суматохе Уэйн мгновенно пожалел о своем поступке.

Но было уже слишком поздно.

Рот Джерри был открыт, но у него не было времени выразить свой протест.

В горле Уэйна забурлила рвота, и струя горячей мочи потекла по его ноге, когда женщина одним движением руки разорвала горло Джерри. Уэйн с трудом подавил резкий, кислый всплеск, когда веер красного разлетелся по стенам и потолку, и брызги упали ему на лицо, как летний дождь.

Застыв на месте, Уэйн потерял контроль над своим мочевым пузырем, и он сорвался, когда страх и паника овладели его телом.

С заостренных ногтей Эйлин капала кровь. Она провела языком по верхней губе и впервые ощутила вкус его медной эссенции. Она поразилась его стойкости. Несмотря на тяжелую травму, он несколько секунд колебался, беспомощно держась за зияющую рану и глотая хлынувшую потоком кровь. Затем, словно кто-то оборвал невидимые нити, удерживавшие его в вертикальном положении, подросток обмяк и рухнул на пол, обнаружив труса, который его выдал.

Было ясно, что последний из них никуда не денется. Мальчик от страха прирос к месту. Растущая лужа желтой мочи вокруг него была еще одним доказательством этого факта. Эйлин уже много раз вызывала это состояние и была свидетельницей этого.

Маниакально улыбаясь, она оскалила зубы и набросилась на еще теплое тело мертвого мальчика.

Уэйн был неравнодушен к фильмам ужасов. Чем кровавее, тем лучше. Но то, что развернулось перед ним, было на другом уровне. Спецэффекты, которыми он так часто восхищался, меркли по сравнению с этим. Он хотел убежать, но ноги отказывались слушаться. Потрясение пронзило каждую клеточку его тела, и Уэйн не мог понять, почему конечности предают его именно тогда, когда он больше всего в них нуждается. И когда сумасшедшая сука впилась зубами в щеку Джерри, оторвав кусок и проглотив его, ему захотелось закричать. Но это была всего лишь еще одна реакция, на которую его нервный центр, похоже, был не способен. Все, что мог сделать Уэйн, это стоять с открытым ртом и смотреть, как дьяволица разрывает Джерри на куски.

Когда она остановилась и посмотрела прямо на него, безумный взгляд ее глаз дал ему понять, что его вот-вот посетит безумие. Именно тогда Уэйн Спайсер, как всегда эгоистичный, пожалел, что не предложил себя первым и не избавил от мучений.

Эйлин словно током ударило. Она медленно открыла глаза и посмотрела на обезглавленное тело, прислоненное к стене. Она устроила настоящий бардак, но так было всегда, когда она давала волю чувствам. Вытащив голову мальчика из-под своих дергающихся бедер, она отложила ее в сторону и удовлетворенно вздохнула. Она не могла поверить, что всего несколько часов назад она нервничала у окна. Но, как всегда, она получила то, что хотела - в чем нуждалась - и у нее было более чем достаточно, чтобы удовлетворить свой недозволенный аппетит на год вперед.

ДВА ДНЯ СПУСТЯ...

Когда Эйлин погрузила последние коробки в багажник и захлопнула его, уже начинало темнеть. Последние пару дней она провела, приводя в порядок все, что могло привести к ней. Ей даже удалось найти себе новое жилье в паре округов от Нью-Йорка, оборудованное большим морозильником. Это было напряженное, но продуктивное занятие.

Когда Эйлин подошла к машине, она заметила сложенный лист бумаги, засунутый под щетку стеклоочистителя. Вытащив его, она забралась на переднее сиденье и завела двигатель. В сгущающихся сумерках она посмотрела в зеркало заднего вида и улыбнулась.

- Хорошо выглядишь, - сказала она себе, затем развернула листок.

ПРОПАЛИ БЕЗ ВЕСТИ 31 ОКТЯБРЯ:

УЭЙН СПАЙСЕР, 14 ЛЕТ

ДЖЕРРИ МАКСВЕЛЛ, 14 ЛЕТ

ФРЭНКИ ХАЛЛИГАН, 12 ЛЕТ

ПОЖАЛУЙСТА, СВЯЖИТЕСЬ С ПОЛИЦЕЙСКИМ УПРАВЛЕНИЕМ ХОЛЛИНГСВОРТА, ЕСЛИ У ВАС ЕСТЬ КАКАЯ-ЛИБО ИНФОРМАЦИЯ.

Под именами были фотографии трех мальчиков. Эйлин никогда не забудет их лица, особенно те, на которых она вызывала ужас. Она не забыла ни одной жертвы с тех пор, как много лун назад начала свой эгоистичный крестовый поход.

Но она не знала их имен. Она была благодарна за эту информацию - и за то, что она вызвала покалывание у нее между ног. Улыбаясь, она повернулась и засунула листовку под ручку большого холодильника, который поставила на заднее сиденье. Трижды постучав по крышке, по разу для каждого из них, она развернулась и включила передачу.

- Хорошо, мальчики. Поехали!

Она выехала с подъездной дорожки и направилась по тихой улице. Не торопясь, Эйлин наслаждалась окрестностями, которые так радушно приняли ее. Она улыбалась, медленно проезжая по району.

Затем ее поразило нечто необычное. Она была удивлена, увидев, что большинство домов все еще украшены. Фонари выглядели немного потрепанными, но они держались. Свечи в их центре все еще ярко горели.

Приближаясь к бывшему дому Джереми Сулека, Эйлин замедлила шаг. Когда она остановилась, первый камень попал в лобовое стекло. У нее не было времени среагировать, так как второй, третий, четвертый и пятый вылетели из окон. Только двум удалось попасть ей в голову. Но эти два справились с задачей. От неожиданного нападения Эйлин потеряла сознание. Но прежде чем она полностью потеряла сознание и упала на руль, она увидела, как ей показалось, какие-то силуэты, приближающиеся к ней, и услышала что-то похожее на голоса ревущей толпы.

- Смотрите! Смотрите! Она проснулась! Ведьма очнулась!

Голос мальчика показался ей знакомым, как и резкий запах бензина, которым ее облили. Хотя Эйлин была еще слаба, она заставила себя открыть глаза и увидела те же дешевые маски, которые были на лицах двух мальчиков, которые пришли к ее дому первыми.

- Сладость или гадость?

- Сладость или гадость?!

- Сладость или гадость!

Оба мальчика угрожающе кричали, подпрыгивая на месте. Они поменяли пластиковые ведра, которые носили с собой в ночь Хэллоуина, на канистру из-под бензина. Эйлин только открыла рот, чтобы заговорить, как услышала характерный треск спички.

- Слишком поздно, леди! Это гадость! - сказал тот, что был покрупнее, и бросил горящую спичку с серой в разбитое стекло.

Пораженная, Эйлин могла только наблюдать, как янтарное пламя медленно приближается к ней. Оно было еще в нескольких дюймах от нее, когда пары бензина с громким свистом воспламенились и мгновенно превратили салон автомобиля в огненный шар.

Волосы и одежда Эйлин мгновенно сгорели. Ненасытный и безразличный к тому, что он пожирает, огонь пожирал ее некогда безупречную кожу. Пока она чернела и покрывалась волдырями от безжалостного жара, Эйлин думала обо всех тех, кого постигла та же участь до нее.

По большому счету, нельзя было отрицать, что у нее были хорошие результаты. И все знают - в глубине души - что все хорошее когда-нибудь заканчивается.

Эйлин Имc была поймана.

Жадность взяла над ней верх. Правила, которых она придерживалась десятилетиями, были небрежно отвергнуты - правила, которые сохраняли ее существование. Теперь она платила высокую цену. Но прежде чем огненный жар лишил ее зрения и голоса, Эйлин захотела оставить тем, кто собрался посмотреть, как она сгорает, что-то на память. Вглядываясь сквозь пламя, ее изуродованное тело повернулось к толпе и заревело...

- ГАДОСТЬ!

КАНУН ХЭЛЛОУИНА, ТРИ ГОДА СПУСТЯ...

- И видите эти пятна на дороге?

- Ага, - сказал Билли Сойер, радостно кивая своей восьмилетней головой.

- Вот где мы с Горди сожгли ведьму заживо! - гордо воскликнул Рич Кример.

- Что? Ни за что! - сказал Билли, и его глаза недоверчиво заблестели в темноте.

- Да! И ходят слухи, что в любой вечер перед Хэллоуином можно услышать, как она кричит и выкрикивает слово "гадость!" снова и снова, - продолжил Рич.

- ГАДОСТЬ!

- Ч-что это было, черт возьми! - Билли закричал и бросился бежать по дороге.

- Черт! Посмотрите, как он убегает! Это сработало намного лучше, чем я когда-либо мог надеяться, - сказал Рич между приступами смеха, наблюдая, как убегает перепуганный ребенок.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя от реакции мальчика на шутку.

После того, как его смех утих, он выпрямился, посмотрел в сторону кустов и сказал:

- Теперь ты можешь выходить. Господи! Ты видел, с какой скоростью бежал этот парень?

Рич ждал. Ветер свистел в кронах деревьев. Но ответа не последовало.

- Я сказал... теперь... ты можешь выходить!

В его голосе внезапно послышалась настойчивость, и Рич нахмурился, когда куст, в котором, как он предполагал, прятался его друг, зашуршал, и кто-то или что-то громко застонало.

- Эй! Хватит валять дурака, Горди, и выходи, ладно? - Рич отдал приказ и отступил на шаг от растительности.

Нервирующая возня в кустах продолжалась, и он решил, что было бы разумно увеличить дистанцию между собой и тем, что, черт возьми, происходило.

Он повернулся, чтобы бежать, и споткнулся.

Рич сильно ударился о землю. На что бы он ни приземлился, оно было мокрым и липким.

- Черт! - он сердито запротестовал и, обернувшись, увидел обезглавленный труп своего друга, распростертый на тротуаре.

- Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

В тот момент, когда Рич начал отползать от обезглавленного трупа Горди Фишера, отрубленная голова подростка шлепнулась на бетон рядом с ним.

Взгляд Рича метнулся в сторону кустарника. Он отрицательно покачал головой, зная, что сейчас произойдет. Прежде чем его дрожащие руки успели закрыть уши, визгливый голос проревел:

- ГАДОСТЬ!

Когда Милли Брэдбери было девять лет, она и ее лучшая подруга Эбигейл Даль отправились за конфетами. Это было в 1997 году. В те времена люди иногда отпускали своих детей гулять одних, по крайней мере, когда они держались вместе и были поближе к дому.

Милли выросла в Сиренз-Медоу. Городок находился на идеальном расстоянии от большого города, не являясь ни пригородом, ни сельской местностью; это было лучшее из обоих миров. Он был достаточно большим, чтобы в нем была своя ярмарка и полицейский участок, но и достаточно маленьким, чтобы все знали своих соседей по именам, а большинство горожан уважительно называли мэра Филом, поскольку все они вместе ходили в школу.

Город рос. В следующем году будет построена вторая школа, в которой смогут учиться ученики из Сиренз-Медоу и его единственного значимого соседа, Констеллейшн. Есть возможности для переезда в пригород, пока это происходит естественным образом. Если развитие будет тщательно спланировано, город будет только процветать.

В том году Милли оделась как Кимберли Харт, ее любимый Могучий Рейнджер, а Эбигейл - как ведьма. Их костюмы совершенно не совпадали, но им было все равно. Их характеры совпадали, и это было все, что имело значение. Хэллоуин был ночью веселья и игр, что они и намеревались сделать.

В сумерках они вышли из дома Эбигейл и отправились по окрестностям собирать сладости, придерживаясь намеченных кварталов. Они впервые собирали сладости без сопровождения родителей или брата Эбигейл. Они были взволнованы, наконец-то начав чувствовать себя взрослыми. Но к концу вечера, когда их мешки были почти полны, их энтузиазм в канун Дня всех Святых начал угасать.

- У меня болят ноги, - сказала Милли своей лучшей подруге.

- Да, мой мешок с конфетами становится все тяжелее, а бородавка все отваливается, - ответила Эбигейл, тоже уставшая после их увлекательной экскурсии на Самайн.

- Может, вернемся? Мы уже обошли все хорошие дома. И миссис Роулингс узнала нас, поэтому мы не можем вернуться за еще одним большим батончиком, - ответила Милли.

- Да, и я все еще хочу иметь возможность перебрать и съесть свои конфеты сегодня вечером перед сном, - добавила Эбигейл. - Ты права. Может, нам стоит вернуться?

Девочки пошли тем же путем, что и пришли, но оказались далеко от дома, и обе боялись долгого обратного пути.

- Я думаю, Бекки Халливелл живет в том же квартале. Может быть, мы сможем узнать, разрешит ли нам ее мама воспользоваться их телефоном, чтобы попросить подвезти нас, - предложила Милли.

- Э-э-э, - Эбигейл нерешительно пожала плечами. - У нас с Бекки странные отношения с тех пор, как я сказала ей, что мне нравится акцент Реми.

- Вполне справедливо. Знаешь кого-нибудь еще в округе?

Эбигейл на мгновение задумалась, а затем на нее снизошло озарение.

- Что? О чем ты думаешь?

- Я никого здесь не знаю, но я знаю короткий путь, - сказала Эбигейл, делая драматическую паузу. - Мы можем срезать по старой велосипедной дорожке. Она приведет нас прямо к школе.

- Ну, не знаю, - немного нервно ответила Милли.

- Да ладно тебе. Мы уже проходили этот путь, по крайней мере, миллион раз.

- Да, но это всегда происходило при дневном свете, и Вероника и Хизер всегда были с нами. Ночью в лесу у меня мурашки бегают по коже.

- Да ладно, Милл. Ты же сама сказала, что у тебя болят ноги. Ты хочешь потратить полчаса на то, чтобы идти домой пешком, когда мы можем вернуться через десять минут? Мы сэкономим драгоценное время, чтобы перебрать конфеты, к тому же сегодня школьный вечер. Разве мы не хотим показать нашим родителям, какими ответственными мы можем быть, вернувшись пораньше?

Милли неохотно вздохнула.

- Наверное.

Эбигейл завизжала от восторга.

- Я люблю тебя, Милл. Ты самая лучшая.

- Я знаю. Я знаю, - уступила Милли, прежде чем медленно последовать за подругой в лес.

Когда несколько минут спустя они добрались до тропинки, было уже совсем темно. Даже Эбигейл была немного напугана одиночеством и уединенностью тропинки. Если бы это не было ее идеей и если бы это не добавило еще десять минут к тому времени, которое они отчаянно пытались сократить, она бы развернулась, и Милли беспрекословно последовала бы за ней. Однако этого не произошло, и они неохотно вошли в темный лес так близко, что их плечи соприкоснулись.

Сначала это было похоже на диснеевский фильм "Всадник без головы", который они смотрели в школе: каждый звук заставлял их прижиматься друг к другу, ожидая, что из леса на них выскочит монстр. Но монстры не появлялись. Самым похожим на монстра существом была большая белка, которая заставила их обеих вскрикнуть, когда появилась из листвы неподалеку. Они посмеялись над тем, как глупо себя вели, и к этому моменту их глаза почти привыкли к полумраку. Они прошли почти половину пути.

Примерно через сто футов все изменилось.

Милли услышала это первой. Это было похоже на пение - колыбельную, которую мать поет своему ребенку на ночь. Только она была громкой, как будто кто-то пел ее нараспев, чтобы слышали все, а не только маленькие ушки младенца.

Обе девочки резко остановились. Какой бы успокаивающей ни была мелодия, было крайне неприятно обнаружить, что они не одни в лесу.

- Ты слышишь это? - прошептала Милли.

- Как ты думаешь, кто здесь может быть? - прошептала в ответ Эбигейл.

- Ш-ш-ш... Давай вернемся, - взмолилась Милли.

- Наверное, это просто какая-нибудь заблудившаяся старушка. Может быть, нам стоит помочь ей, - возразила Эбигейл.

- Нет. Пожалуйста, - взмолилась Милли, когда ее лучшая подруга шагнула на звук голоса.

- Эй? Эй? Кто там? - крикнула Эбигейл в темноту.

- Кто там? - раздался в ответ хрупкий женский голос, и из глубины леса появилось льняное свечение, похожее на пламя свечи. - Вы меня напугали.

- Извините, мэм. Вам нужна помощь? - спросила Эбигейл, подходя ближе к источнику голоса.

Милли вжалась в тень, наблюдая, как ее подруга идет в темноту на голос пожилой женщины. Она всегда любила Хэллоуин и всякие страшные вещи, но это дало ей возможность вспомнить ее "Страшные истории для рассказа в темноте". Она читала эти книги весь месяц, и ей потребовалось приложить все усилия, чтобы не думать о них сейчас.

- Кажется, я заперла свой дом. Я не могу открыть дверь, - сказала женщина, которой на вид было за девяносто, подходя к тенистой опушке леса.

Ее голос был печальным и немного жалобным. Она держала свечу почти прямо под своим длинным, шишковатым подбородком, и свет отбрасывал жуткие тени на ее черты.

- Я думаю, я могу помочь, - ответила Эбигейл.

Милли была благодарна, что она сказала "я", а не "мы".

- О, это было бы чудесно, - обрадовалась пожилая женщина.

Эбигейл и пожилая женщина вместе продвигались по лесу со скоростью улитки по тропинке, ничем не лучше оленьей, в то время как Милли следовала за ними на некотором расстоянии. Дважды Милли подходила слишком близко или наступала на ветку. Оба раза пожилая женщина останавливалась и оглядывалась, но через несколько мгновений, казалось, списывала это на животных и шла дальше. К счастью, Эбигейл не упомянула, что это была Милли. Как будто она была напугана тем, во что ввязалась, и хотела знать, что Милли все еще где-то там.

В конце концов, Эбигейл и пожилая женщина добрались до дома. Маленькому домику, казалось, было по меньшей мере сто лет, и он был совершенно темным, без каких-либо современных удобств, таких как вода или электричество. При виде такого дома, посреди леса, глубокой ночью, то, что должно было быть необычным и живописным, казалось темным и кошмарным.

- Я, кажется, заперлась от самой себя. Не могла бы ты пролезть в окно и открыть дверь изнутри? - спросила пожилая женщина.

Эбигейл, не решаясь на это, нерешительно подошла к входной двери.

- Вы уверены, что ее просто не заклинило или что-то в этом роде? - спросила она, легко открывая дверь. - Эй! - сердито крикнула Эбигейл, поворачиваясь к пожилой женщине.

Прежде чем она успела выразить свое разочарование, рука, похожая на руку скелета, с длинными заостренными пальцами схватила ее сзади, зажала рот и потащила сопротивляющуюся девочку в темноту. Пожилая женщина рассмеялась, когда они скрылись в доме.

В последний раз, когда старуха чуть не заметила ее, Милли так далеко отстала, что потеряла свечу из виду. Однако она продолжала идти по лесу, надеясь, что идет в правильном направлении и следует по тропинке старухи.

Вскоре мучительная какофония детских криков заставила Милли Брэдбери проделать остаток пути до дома. Она была в тридцати ярдах от тропы и, вероятно, никогда бы не нашла это место, если бы не крики. Дом и без того наводил ужас, но вопиющая агония, доносившаяся изнутри, заставила Милли почувствовать себя так, словно она наткнулась на врата ада. Тем не менее, это были крики ее подруги, и она должна была попытаться помочь.

Милли прокралась мимо передней части дома и обошла его по периметру, пока не увидела свет свечи, проникающий через окно в задней части. Голоса - женские голоса - тоже доносились изнутри. Стараясь ступать как можно тише, Милли подкралась к краю дома и прислушалась.

- Вкус такой восхитительный, - заметила женщина с низким, скрипучим голосом.

- Я уже чувствую, что становлюсь сильнее, - ответил другой грубый голос, на этот раз более глубокий.

- Еще. Я хочу еще! - прокомментировал скрипучий, но в то же время певучий голос.

Милли прикусила нижнюю губу, крепко сжала ягодицы и, борясь со всеми своими чувствами, чтобы не поступить иначе, медленно подняла голову и заглянула в открытое окно.

В мерцающем свете нескольких свечей, расставленных в разных местах по всей комнате, Милли совершенно отчетливо разглядела черты женщины, с которой ушла Эбигейл, а также лица двух других женщин. Они были такими старыми и морщинистыми, что могли бы сойти за бабушку смотрителя склепа. Их одежда выглядела так, словно она была из 1800-х годов, как то, что носила Лора Ингаллс Уайлдер[1], а кожа была грязной, как будто они не мылись много лет. Их волосы были либо спутанными, либо взъерошенными, либо густыми, в зависимости от того, какой старухе принадлежали. Они выглядели так, словно никогда не знали расчески. Казалось, что женщины из ушедшей эпохи проникли в наше время и были настолько ужасны, насколько кто-либо мог себе представить.

Несмотря на то, что они казались хрупкими и дряхлыми, три женщины двигались проворно, как волчицы. Эбигейл была привязана к столу, а в руках у женщин были ржавые зазубренные ножи. Они по очереди вонзали свои лезвия в тело Эбигейл. Каждый надрез вызывал у маленькой девочки невыносимый крик боли. У нее была оторвана верхняя губа, а из кровавой дыры в животе на шесть дюймов торчала петля кишечника. На части внутренностей Эбигейл отсутствовал большой кусок.

Милли, застыв от ужаса, смотрела, как невысокая толстая женщина с густыми волосами наклонилась и сделала глубокую рану на лбу ее лучшей подруги, рассекая ей обе брови. Она раздвинула пальцами рану и слизнула струйку крови. Когда она это сделала, едва заметное зеленое облачко дыма вырвалось у нее изо рта, отчего женщина мгновенно помолодела, а Эбигейл, казалось, ослабла и перестала сопротивляться. Две другие женщины, одна невысокая и коренастая, с волосами до плеч, а другая высокая и долговязая, с лицом, похожим на скелет, и большой родинкой на щеке, та, которая в первую очередь заманила Эбигейл, маниакально расхохотались.

Милли наблюдала, как долговязая женщина наклонилась вперед и разорвала рубашку Эбигейл своими омерзительными пальцами. Глаза женщины заблестели, когда она полоснула по неразвитой груди Эбигейл, отрезав оба соска одним движением. Пока Эбигейл корчилась под лезвием, Милли вернулась к жизни.

- Отойдите от нее, сучки! - закричала Милли, колотя в окно.

- Хватайте ее! - крикнула коренастая женщина, прежде чем все три жизнерадостные женщины с обманчиво пожилой внешностью ворвались в заднюю дверь дома и погнались за ней.

Милли бежала так, как никогда раньше. Хотя она и планировала вернуться и спасти Эбигейл, женщины догоняли ее, и ее чувство направления и цели улетучилось.

Женщины дико гоготали, преследуя ее на четвереньках. Милли входила в школьную команду по легкой атлетике и все еще изо всех сил старалась не отставать. Она добралась до тропы как раз в тот момент, когда одна из ведьм схватила ее сзади за шею, вырвав три полудюймовых куска мяса над ключицей и проведя три длинные царапины по спине и ребрам, оставив три глубоких шрама, которые она будет носить всю свою жизнь. Тем не менее, ей удавалось оставаться впереди женщин, пока их маниакальный смех в конце концов не растаял в темноте.

Милли продолжала бежать, и на следующий день ее нашли на окраине города, в четырех милях от трассы. По всей округе были проведены поиски Эбигейл Даль и трех женщин, которых, по словам Милли, она видела. Но, несмотря на то, что лес был тщательно прочесан, никаких следов Эбигейл или женщин так и не было найдено.

Два десятилетия спустя у Милли родилась дочь. Энджел было двенадцать, и это был Хэллоуин. Милли не испытывала неприязни к Хэллоуину, хотя после той ночи перестала смотреть "Могучих рейнджеров" и боялась лесов и ведьм. В течение многих лет она верила, что эти женщины были ведьмами.

После недолгой терапии Милли, наконец, убедилась, что эти женщины не были ведьмами, и того, чему, как она думала, она была свидетельницей, на самом деле не было. Со временем образы этого события постепенно стерлись, и она начала задаваться вопросом, не являются ли ее воспоминания ложными. Она сделала это только для того, чтобы успокоить своего психотерапевта и поддержать свою внешнюю привлекательность. Но в глубине души она знала, что то, что она видела, было абсолютной правдой, и эти женщины высосали душу Эбигейл из ее тела.

В любом случае, это перестало иметь значение. Ведьмы не собирались преследовать ее. Если бы они собирались что-то сделать, они бы сделали это давным-давно. И она была чертовски уверена, что больше не пойдет в лес вокруг Сиренз-Медоу - или в любой другой лес ночью, или днем, если уж на то пошло. Так что ей абсолютно не о чем было беспокоиться... по крайней мере, она так думала.

В ту ночь на Хэллоуин Милли согласилась остаться дома и раздавать конфеты. Ее муж Аксель, одетый как Шерлок Холмс, решил взять с собой их дочь Энджел, одетую как ее тезка, и ее лучшую подругу Петунию за угощениями в родительский дом на Сиренз-Медоу. Милли была одета как взрослая версия Алисы из "Алисы в стране чудес", и по всему двору были разбросаны украшения стоимостью примерно в триста долларов.

Было восемь часов вечера, когда Милли получила страшный звонок, о котором она и не подозревала, звонок более ужасный, чем когда она узнала о смерти своего отца, хуже, чем когда она обнаружила сморщенный труп своей матери в душе через три дня после ее смерти.

Когда Милли ответила, Аксель сразу перешел к делу.

- Милли... Ты только не волнуйся. Я отпустил Энджел и Петунию одних собирать сладости, и никто не может их найти. Ни одна из девочек не отвечает на звонки, - сказал Аксель, и его голос в динамике телефона звучал нервно.

- Я поняла, - рассеянно сказала Милли, роняя телефон и тыквенное ведерко с конфетами на Хэллоуин, прежде чем выбежать из дома.

Она оставила дверь широко открытой и запрыгнула в свой внедорожник, почти не обращая внимания на пешеходов, когда выезжала с подъездной дорожки.

Десять минут спустя, после того, что должно было занять двадцать пять минут езды, Милли свернула на подъездную дорожку к дому своих родственников. Она бросилась внутрь, чтобы утешить мужа и/или наброситься на него с кулаками. Но он не знал о ее прошлой травме. Она знала, что не может винить его за то, что он отпустил их одних, даже если он непреднамеренно принял худшее решение за всю свою жизнь.

- Где она? Куда она ушла? - Милли умоляла, не выдержав, и тут же разрыдалась на плече своего не слишком паникующего мужа.

- Мы вызвали полицию, - сказал ей Аксель. - Они позвонят нам, как только что-нибудь найдут.

- Ты даже не представляешь, - сказала Милли с глубокой грустью.

Ее сознание переходило в состояние отрешенности, но не кататонии. Скорее, это было похоже на проблему, с которой она не хотела сталкиваться, поэтому ее мозг мысленно блокировал ее.

- Мне нужно идти, - она крепко обняла Акселя, прежде чем отвернуться от него и выйти из дома.

Аксель чувствовал себя ошеломленным без жены и дочери. Он попросил родителей Петунии позвонить ему, если они найдут девочек, а затем отправился за Милли, оставив свою шапку и трубку.

Аксель догнал ее примерно через квартал. Он чуть было не потерял ее, особенно учитывая, что все эти собиратели сладостей все еще были в деле. Но он побежал, чтобы догнать ее, и теперь практически бежал трусцой, чтобы не отстать.

- Что... Что ты делаешь? - спросил Аксель, пытаясь выровнять дыхание.

- Я заберу девочек, Аксель. Я верну нашу дочь.

- Как? Что ты имеешь в виду? Ты знаешь, где она?

Сначала Милли ничего не сказала. Но им оставалось пройти еще три квартала, прежде чем они доберутся до поля, ведущего к тропе. Хотя она знала, что он ей не поверит, она чувствовала, что обязана сообщить ему, куда они направляются. Она глубоко вздохнула и начала с первоначальной версии своей истории, правдивой версии, которую психотерапевты пытались заставить ее забыть. Она рассказала все так, как не рассказывала с детства.

Когда она закончила, что по счастливой случайности совпало с тем, что они вышли на поле, Аксель остановился и тупо уставился на нее, совершенно потрясенный. Он хотел верить ей, но разум подсказывал ему, что ведьм не существует. Однако Аксель в какой-то степени верил в оккультизм. Он верил в призраков, инопланетян и возможность появления снежного человека. Он предположил, что в прошлом в Европе могли существовать ведьмы и подобные им существа. Он боролся с собой, желая поверить своей жене, но в то же время хотел получить доказательства того, что в мире существует магия. Но если она была права, это означало, что у ведьм была их дочь.

В конце концов, Милли продолжила идти к лесу, а Аксель последовал за ней, все еще обдумывая ее историю. Он пришел к выводу, что это не имеет значения. По крайней мере, он хоть чем-то занимался, а не сидел и ждал, и всегда мог действовать наугад.

Было темно. Когда они добрались до начала тропы, им показалось, что они попали в водоворот теней. Аксель достал свой телефон и включил фонарик.

- Я бы его выключила, - отстраненно сказала ему Милли. - Они увидят свет. Твои глаза привыкнут.

Аксель без возражений сделал, как ему было сказано. Но было чертовски темно. Он придвинулся поближе к жене, отчасти чтобы не потерять ее, а отчасти потому, что снаружи было чертовски страшно.

Несколько минут они шли молча, Милли внимательно осматривала лес, в то время как в голове Акселя крутились мысли о том, в здравом ли уме его жена.

- Там! - шепотом крикнула Милли, резко останавливаясь и указывая на деревья.

Она нашла след, который копы так и не смогли найти в своих поисках Эбигейл. Теперь он был здесь. Она не знала, появлялся ли он только на Хэллоуин, или когда ведьмы питались, или они питались только на Хэллоуин, что казалось наиболее вероятным случаем - это не имело значения. Милли знала, что это будет там сегодня ночью. Она знала, что найдет это, и что Энджел и Петуния тоже это нашли.

Аксель налетел на Милли, когда она остановилась, но она не дрогнула и не споткнулась. Она твердо стояла в темноте, словно готовясь к чему-то нехорошему. Он не мог видеть, на что она указывала.

Только когда Милли вошла в лес, Аксель заметил едва видимую оленью тропу у нее под ногами. Вместе эта непокорная, но в то же время напуганная пара пробиралась по лесу так быстро, как только могла: Милли - потому что знала, что они найдут, а Аксель - на случай, если его жена права.

Каждый свист и треск каждой ветки заставляли сердце Акселя учащенно биться. Милли, однако, ничего не заметила. Она точно знала, где должны быть ведьмы, и они не прятались здесь, поджидая их. Ее единственным утешением было то, что они пока не слышали никаких криков. Но сразу же после этой мысли мучительные крики девочки-подростка прорезали ночь, как стекло плоть.

Аксель и Милли бросились на звук.

Вскоре они набрели на старый черный дом, из детства Милли. Теперь он выглядел еще более ветхим и зловещим.

- Давай обойдем его сзади, - прошептала Милли. - Так мы сможем увидеть девочек и решить, как лучше их спасти.

Аксель едва мог говорить. Ему было трудно поверить. В глубине души он думал, что его жена сошла с ума, но услышал крики, а вот и дом. Он последовал за ней за дом.

Стараясь держаться как можно незаметнее, Милли и Аксель прокрались вокруг дома, пока не оказались под задним окном, которое снова было единственным, из которого исходил свет. Судя по мерцающему свечению, ведьмы снова работали при свечах. Милли взяла Акселя за руку и сжала ее, когда они подняли головы над краем подоконника.

То, что они увидели внутри дома, было ужасающим и ошеломляющим. Женщины выглядели еще старше, чем в прошлый раз, как будто, возможно, они недостаточно питались, когда забрали Эбигейл. Милли надеялась, что это так. Возможно, это потому, что она сбежала, и они планировали съесть и ее. Возможно, Эбигейл умерла слишком рано, и они не получили от нее достаточно. Или же они могли упустить возможность найти полуночных бродяг, когда Милли предупредила полицию, и они прочесали лес. Было так много "возможно", и Милли так много всего скрывала от психотерапевта, что ей и в голову не пришло изучить историю города, чтобы узнать, случалось ли такое раньше. Но она знала, что с тех пор этого не случалось. Она слушала новости об этих лесах и периодически проверяла сообщения о пропавших детях.

Однако эти женщины были не просто пожилыми. Они были похожи на Мафусаила[2]. Они были такими старыми, что не походили на людей. Их кожа была настолько сухой и морщинистой, что напоминала кору деревьев. Они напоминали древнеегипетских мумий и некоторые рисунки Стивена Гэммелла[3], которые в детстве вызывали у нее ночные кошмары.

Хотя внешность женщин была пугающей и жалкой, это не то, что ужаснуло Акселя и Милли. Это было то, что ведьмы делали с их дочерью и Петунией.

Каждая из девочек была привязана к большому столу в центре комнаты. Высокая, долговязая ведьма, самая устрашающая из всей компании, нависла над Энджел. Она уже нанесла несколько глубоких порезов на обнажившемся животе девочки и удалила по крайней мере одну мочку уха Энджел и несколько пальцев на ногах - два самых маленьких на одной ноге и мизинец на другой. Ведьма, казалось, наслаждалась своей трапезой.

Когда Милли и Аксель выглянули из окна, высокая женщина, державшая Энджел за руку, наклонилась вперед и длинными, острыми, желтыми зубами прокусила косточку на мизинце девочки. Ведьма запрокинула голову и с шумом проглотила ампутированный палец. Из руки Энджел брызнул фонтан крови, а из ее горла вырвался хриплый крик агонии, сопровождаемый тем же зеленым дымом, который Милли видела много лет назад.

Хотя ее крик заставил Акселя выбежать на крыльцо, Энджел повезло больше. Две другие ведьмы - толстая и низкая - лакомились Петунией. Дряхлая парочка работала одновременно, не проявляя ни капли терпения первой ведьмы. На столе перед ними лежала Петуния, едва дыша, на грани смерти. Толстая ведьма стояла у головы Петунии, склонившись над ее детским личиком, и длинными грязными ногтями вытаскивала из глазниц жидкость. Гротескная ведьма поднесла липкую массу к дрожащим губам и проглотила ее, как желе.

Милли захотелось блевать, но это было еще не самое худшее. Дальше по искалеченному телу Петунии, за ее отрезанными сосками, все выглядело так, словно одна из ведьм разрезала вилкой и ножом клитор и половые губы бедной девочки и извлекала окровавленные куски мяса из ее женского естества, как будто они ели гребаные моллюски.

Пока толстая ведьма поедала глазные яблоки Петунии, низкая держала в руке недавно удаленную коленную чашечку Петунии и вылизывала из нее внутренности, как ребенок, слизывающий последний кусочек мороженого с рожка. От этого зрелища Милли чуть не стошнило, но она заставила себя проглотить это. Она продолжала наблюдать, как Аксель побежал ко входу в дом, и теперь была рада, что он пришел. Она очень любила своего мужа, но знала, что должна была сделать. Она знала, что он одобрил бы это и сделал бы то же самое, если бы до этого дошло.

Аксель поднял камень размером с мяч для софтбола, прежде чем пнуть входную дверь дома.

- Я убью вас, суки! - кричал он, уходя в темноту, больше не заботясь о собственной жизни и благополучии.

Его единственным намерением было причинить как можно больше боли тем, кто причинил боль его дочери.

Милли наблюдала, как все три ведьмы бросили свои занятия и побежали к источнику вторжения, исчезая в темноте в передней части дома. Милли не теряла ни секунды. Когда последняя ведьма вышла из комнаты, она взломала окно и забралась внутрь. Она тут же подбежала к Энджел и начала расстегивать ее, в то время как в темноте позади них послышались звуки борьбы.

Милли не стала тратить время на то, чтобы обнять дочь. Как только с Энджел был снят последний ремешок, она подняла ее, поднесла к окну и помогла как можно быстрее выбраться на улицу.

Она вернулась за Петунией, но для девочки уже не было надежды. По крайней мере, один из ее органов был вырван через рану на боковой стороне туловища, которую не было видно из окна. Она быстро угасала и умрет задолго до того, как ей могут оказать помощь, даже если Аксель убьет всех ведьм. Но если он этого не сделает, они, вероятно, выместят на ней свой гнев и сделают ее последние минуты еще более мучительными. Милли посмотрела в окно, чтобы убедиться, что Энджел не наблюдает за ней. Затем она закрыла рот и нос Петунии, пока девочка не задохнулась.

Как только Петуния ушла, Милли разрыдалась самыми ужасными слезами, которые она когда-либо проливала, и опрокинула все свечи, какие только попадались на глаза. Когда она вернулась к окну, древний дом и все, что в нем находилось, мгновенно вспыхнуло и превратилось в бушующий пожар.

Когда Аксель почувствовал, что первая из старух находится на расстоянии вытянутой руки, он замахнулся тяжелым камнем, целясь высоко. Его первый удар пришелся точно в цель. Он услышал громкий треск, когда у ведьмы хрустнула челюсть.

Крик боли, за которым последовал боевой клич, усилил ярость обеих сторон. Аксель бешено замахнулся камнем в темноте, превратив себя в смерч разрушения. Он попал в то, что показалось ему плечом, а затем раздробил то, что, как он предполагал, было предплечьем, поднятым для защиты. На мгновение Акселю показалось, что победа достанется ему легко. Эти сучки легко сдавались, и он был полон решимости убить их всех.

Одновременно произошли два неприятных события. Сначала Аксель, размахнувшись, ударился о край большого шкафа, после чего сломал четыре пальца. Возможно, он все еще мог бы держаться за камень, если бы внезапно не почувствовал, как острые зубы вонзились ему в бок над бедром.

Аксель от боли уронил камень, мгновенно осознав, что облажался. Он подумал о том, чтобы броситься за самодельным оружием, пытаясь найти его в темноте. Но прежде чем он успел что-либо предпринять, на него сзади навалилась тяжесть, когтистые пальцы впились в плечи, а острые, как бритва, зубы глубоко вонзились в шею сзади. Аксель сопротивлялся, грубо отталкивая локтем голову ведьмы, которая кусала его в бок. Но она надавила сильнее, а кровь потекла по его бедру в пах. Он дико извивался, размахивая локтями, в то время как ведьма, которую, как он полагал, он повалил на пол, либо кусала его сломанной челюстью, либо вонзала ногти, похожие на осколки стекла, глубоко в плоть за сгибом его колена.

Аксель рухнул на пол. Пока он пытался подняться, ярость ведьм возросла. Он знал, что они идут убивать. Вместо того, чтобы просто кусать, они отрывали куски плоти от его тела, вырывали куски мышц из живота и рассекали внутреннюю поверхность бедра когтистыми лапами. Он предположил, что его бедренная артерия была перерезана, когда теплая кровь хлынула по ноге. Ведьма, вцепившаяся в его шею, пережевывала мясо и сухожилия на его горле, пока не добралась до яремной вены. Аксель издал последний булькающий предсмертный крик, уходя в запредельный мир, чувствуя, как ведьмы вгрызаются в его плоть до самого конца.

Милли подхватила Энджел на руки за окном и подняла ее с земли. Она бросилась бежать, неся свою дочь обратно к тропинке. Как только они добрались до начала тропинки, Милли прислонила Энджел, к которой уже понемногу возвращалось самообладание, к дереву.

- Мамочка! Мамочка! Они причинили боль Петунии. Я думаю, они убили ее. Они съели меня! Они откусывали от меня куски! - Энджел закричала в панике, а затем начала всхлипывать.

- Детка, я люблю тебя. Мне жаль, что я допустила, чтобы с тобой что-то случилось, - сказала Милли Энджел, всхлипывая и задыхаясь, прежде чем наклониться вперед и крепко обнять ее.

Энджел, прихрамывая, подошла, очевидно, все еще в шоке, и встретила объятия матери. Казалось, она не слишком огорчилась из-за отсутствия пальцев на ногах. Они обе заботились о ее психическом состоянии.

- Я должна пойти и позвать твоего отца, - сказала Милли, сделав самый трудный поступок в своей жизни, оторвавшись от дочери.

Энджел посмотрела на свою мать, собираясь возразить, но тут ей в голову пришли две одинаково страшные перспективы: либо она останется одна в темном лесу, а ее мать вернется в дом, полный ведьм, либо ее отца бросят умирать.

Прежде чем Энджел смогла принять решение, из темного дома донесся леденящий кровь крик, который перешел в предсмертное бульканье. И мать, и дочь знали, что после такого крика шансов выжить практически нет. Они одновременно смирились с тем, что самый важный человек в их жизни мертв.

- Пошли, - сказала Милли, помогая своей прихрамывающей дочери бежать по оленьей тропе.

Услышав крик, о возвращении не могло быть и речи.

Они были примерно на полпути по узкой тропе ведьм, когда услышали безумные вопли разъяренных старух, потерявших свой дом, и неистовый треск пламени вдалеке. Жар от пожара согревал их спины, пока они бежали. Дом был таким старым, и пламя охватило его так быстро, что вскоре огонь перекинулся на окружающий лес. Милли молилась, чтобы все ведьмы сгорели заживо в пламени.

Они все еще слышали крики ведьм, когда добрались до пешеходной дорожки. К тому времени, как они добрались до поля, на место происшествия уже прибыли пожарные машины. Милли остановила одну из них, чуть не попав под колеса, и попросила вызвать "скорую", которая уже была в пути.

Милли поехала с Энджел в больницу, где ей оказали медицинскую помощь по поводу ран, не представляющих угрозы для жизни. Врачи сказали Милли, что хотят оставить Энджел на ночь для наблюдения, но не видят причин, по которым она не могла бы отправиться домой утром.

Детективы, работающие над этим делом, были немного более настойчивыми. Но когда ни история Милли, ни история Энджел не изменились и они подтвердили друг друга, детективам ничего не оставалось, как ждать дальнейших улик. Эти доказательства появились в течение следующих нескольких дней, когда власти обнаружили обгоревшие останки Петунии Блэквуд и Акселя Уотсона с ранами, соответствующими описанию Милли и Энджел. Они также нашли кости сотен пропавших детей, на многих из которых были обнаружены следы каннибализма, а некоторым из них было около четырехсот лет. Чего они не нашли, к крайнему огорчению Милли и Энджел, которые в конечном итоге были исключены из числа подозреваемых, так это трупов трех пожилых женщин.

Милли не раз, а дважды спасала свою жизнь из лап этих ужасных женщин, потеряв мужа в обмен на дочь во время их второй стычки. Однако она считала себя счастливицей, и хотя они обе потеряли своих лучших подруг, а Энджел потеряла часть своей плоти, Милли считала, что ее дочери повезло - повезло, что она жива и не в худшем состоянии. На их психике навсегда останутся шрамы, и, сколько бы они ни лечились, ни одна из них не верила, что их кошмары когда-нибудь пройдут. Но они были живы.

К сожалению, как и ведьмы. Эти ужасные, развращенные копии женщин - людей - все еще были на свободе. Только теперь, к ужасному несчастью следующего ребенка, который встанет на их пути, они будут мучительно голодны и бесконечно разгневаны.

- Тебе нужно вставать. Уже одиннадцать утра.

Мама Стенниса МакЛоу разбудила его, когда он крепко спал. Он слышал, как она бродит по его комнате, вынюхивая что-то под видом сбора грязного белья. Его глаза широко раскрылись, когда он вспомнил о четверти унции каннабиса, спрятанной в его комоде.

- Господи. Может, остынешь? Ради всего святого, сегодня суббота, - пробормотал он сонным голосом.

- Что за свинарник, - сказала Ева, наклоняясь, чтобы разобрать одежду, сваленную в кучу на полу. - Тебе нужно начать убирать за собой, прежде чем идти в колледж. Я не понимаю, как ты можешь жить здесь, в этом сыром подвале, в окружении такого беспорядка, - она взяла пару мятых джинсов, понюхала их и проверила карманы.

- Прекрати это дерьмо! Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты роешься в моих вещах. Я поддерживаю порядок, - Стеннис сел, натягивая простыню поверх боксеров.

- Хорошо, - со вздохом сказала Ева. - Но я бы не назвала забрасывание вещей в стиральную машину раз в два месяца и ожидание, пока я высушу и сложу их, "поддержанием порядка", - она сложила его джинсы и положила их в изножье кровати.

Нахмурившись, она посмотрела на него.

- Чика, что случилось? - спросил Стеннис, гадая, не забыл ли он опять случайно один из своих пакетиков с каннабисом в ванной.

- Чика? Я твоя мама, - сказала Ева, улыбаясь и присаживаясь на кровать. Она положила руку ему на колено. - Твой дедушка.

Волна беспокойства захлестнула Стенниса. Его дедушка был его лучшим другом. Они вместе ходили в поход на каждый Хэллоуин с тех пор, как ему исполнилось тринадцать, и он дорожил этой традицией. Эти вылазки стали для него главным событием года, и мысль об их отмене расстраивала. Внезапно Стеннис почувствовал себя виноватым. Отмененный поход был незначительной проблемой по сравнению со здоровьем его деда.

- С ним все в порядке? - спросил Стеннис.

- Ну, вчера он, как обычно, отправился в поход, чтобы подготовиться к вашему походу, - начала Ева. - Когда он вернулся вчера днем, он был бледен, как привидение. Он чуть не упал в обморок. Если бы я не была рядом и не помогла ему, он бы упал на пол.

Стеннис отбросил простыню, встал с кровати и схватил свои джинсы.

- Что с ним? - спросил он, спотыкаясь, когда торопливо одевался.

- Я думаю, он мог подхватить воспаление легких в тех лесах. Я уложила его в постель, как только он вернулся домой, и с тех пор он там и лежит, - Ева заломила руки. - Если бы ты видел, как он выглядел, когда вошел... Я хотела сразу же отвезти его в больницу, но ты же знаешь, какой он упрямый.

- Да, - проворчал Стеннис, проверяя мятую футболку Ramones на свежесть (или отсутствие таковой), прежде чем натянуть ее через голову.

Он лучше, чем кто-либо другой, знал, каким упрямым может быть его дедушка. Это был баран по имени Грэнвилл МакЛоу.

- Я поговорю с ним. Если ему нужно в больницу, мы потащим его туда, брыкающегося и кричащего, если понадобится.

Ева тихо рассмеялась.

- Это будет знаменательный день, - она посмотрела на Стенниса. - Вот почему я тебя разбудила. Его величество хочет тебя видеть.

Когда Стеннис вошел в спальню дедушки на втором этаже старого фермерского дома, его поразил фирменный аромат его деда. Это была его обычная смесь "Олд Спайс", английской кожи, самогонного виски и сверхсекретной смеси сушеных трав. Стеннис обычно находил неповторимый запах домашнего одеколона дедушки приятным напоминанием о своем детстве, праздниках и хороших временах, которые он проводил вместе со своим дедушкой. Но сейчас в комнате было душно, а следы недержания мочи и антисептиков добавляли тошнотворный аромат к запаху комнаты.

Когда Стеннис подошел к огромной кровати с балдахином, он был удивлен видом мужчины, лежащего в центре, укрытого одеялами до подбородка. Грэнвилл МакЛоу, обычно являвший собой в представлении Стенниса образец силы и уверенности, выглядел изможденным. Под глазами у него залегли фиолетовые круги, и он не был "бледен как привидение", как утверждала его мать. Его кожа была самого болезненного серовато-желтого оттенка, который Стеннис когда-либо видел.

Грэнвилла можно было бы принять за мертвого, если бы не его хриплое дыхание. Он напоминал труп, мумифицированный под несколькими слоями постельного белья. Когда он приоткрыл разбитые веки, его желчный взгляд заставил Стенниса отпрянуть от кровати.

Хитрая усмешка тронула седую козлиную бородку Грэнвилла, а искорки в глазах подчеркивали его хрупкость.

- Неужели я так плохо выгляжу? - спросил он, выдавив из себя слабый смешок.

- Цитирую тебя: "Ты выглядишь как дерьмо, которое дважды переехали грузовиком", - ответил Стеннис, подражая медленному, тягучему акценту Грэнвилла, который он и его мать не унаследовали.

Грэнвилл издал еще один флегматичный смешок. Его лицо покраснело, а по щекам потекли слезы.

- Не смеши меня. Это слишком больно. Ты не слышал от меня такой болтовни.

- Ты же знаешь, что ты говорил, - сказал Стеннис, ухмыляясь.

Грэнвилл вздохнул.

- Не говори своей матери. Она мне шкуру спустит.

- Она тебе шкуру спустит, если ты не позволишь нам отвести тебя к врачу, - сказал Стеннис. - Тебе, наверное, нужен антибиотик или что-то в этом роде.

- Чушь собачья, - сказал Грэнвилл, морщась, когда перебирался на более возвышенное место. - Думаю, через день-другой я буду в полном порядке. Просто насморк.

- Ну же, дедушка. Пойдем, осмотрим тебя. Маме от этого станет легче...

Грэнвилл резко выпрямился, в его глазах горела решимость.

- Я сказал, что не поеду ни в какую чертову больницу! - закричал он.

Все признаки слабости на время исчезли.

Стеннис вздрогнул. Грэнвилл был ярым сторонником правильной грамматики и употреблял такие выражения, как "чертову", только когда был расстроен. Его спокойное поведение редко менялось, даже когда он был встревожен. Стеннис всего несколько раз слышал, как его дед говорил подобным образом.

Выражение лица Грэнвилла смягчилось, когда он откинулся на спинку кровати.

- Извини, - тихо сказал он, и на его лице появилась слабая улыбка. - Я капризничаю, потому что болен, а то, что вы с мамой устраиваете скандал, злит меня больше, чем что-либо сейчас. Мне не нужно, чтобы вы относились ко мне покровительственно, как будто у меня дырка в голове. Ты и твоя мама живете в моем доме с тех пор, как ты ходил пешком под стол, и я никогда не поднимал на тебя руку - в этом не было необходимости. Но не становись слишком большим для своих штанов. Ты очень скоро поймешь, что я не настолько стар, чтобы перекинуть тебя через колено и отлупить ремнем.

Выражение глаз деда подтвердило правдивость его слов, но образы, которые они вызвали в голове Стенниса, были слишком абсурдными. После нескольких мучительных секунд Стеннис расхохотался при мысли о том, что его будут шлепать ремнем, когда он будет сидеть на коленях у деда, как маленький ребенок. Грэнвилл быстро последовал его примеру с натянутым кашляющим смехом, его суровость исчезла, когда он схватился за ребра.

- Ладно, - сдался Стеннис, когда его смех утих. - Но я буду за тобой присматривать, и если тебе станет хуже, ты отправишься в больницу. Если к завтрашнему дню у тебя не будет никаких признаков улучшения, ты отправишься в больницу. Можешь жаловаться, стонать и пытаться избить меня ремнем, сколько хочешь.

Грэнвилл кивнул.

- Ты хороший мальчик. Твоя мама позаботится обо мне сегодня. Я уже попросил ее приготовить мне на закуску сахарное печенье с тыквенными специями, чтобы я мог восстановить силы. Но тебе пора отправляться в поход.

- Черт возьми, что ты говоришь? - ответил Стеннис. - Единственное, что я должен сделать, это остаться здесь и убедиться, что тебе станет лучше.

- Я понимаю твое беспокойство и ценю твою неизменную преданность, но со мной все будет в порядке. Я хочу, чтобы ты пошел и получил удовольствие, - настаивал Грэнвилл.

Стеннис покачал головой.

- Мы можем поехать в следующем году. Это не важно. Важно, чтобы тебе стало лучше.

- Вот тут ты ошибаешься, - возразил Грэнвилл. - Это важно. Традиции имеют значение. Разжигание огня на Хэллоуин - традиция мужчин в нашей семье, которая уходит корнями куда дальше, чем я знаю. Мой папа передал это мне, а он научился этому у своего папы. У меня не было детей мужского пола, поэтому мне пришлось подождать, прежде чем передать это тебе. И однажды, если у тебя родится мальчик, когда ему исполнится тринадцать, ты сможешь учить его так, как я учил тебя последние пять лет.

- Но...

- Никаких "но", - прервал его Грэнвилл. - Огонь нужды зажигался каждую ночь на Хэллоуин на протяжении сотен лет. Эта традиция пришла к нашей семье в Америку с незапамятных времен и никогда не нарушалась. Ты хочешь быть тем, кто разорвет цепь?

- Нет, - ответил Стеннис.

Огонь нужды был не просто жуткой историей, придуманной его дедом для того, чтобы сблизить его на Хэллоуин. Это была настоящая культурная традиция, связывающая его с древними корнями. Традиция внезапно показалась Стеннису более важной, и у него появилось новое беспокойство.

- Что, если я не смогу развести огонь? Ты всегда был тем, кто разжигал огонь.

- У тебя все получится, - заверил Грэнвилл. - Ты был внимателен в течение последних пяти лет.

Стеннис кивнул и сглотнул. Волнение рассеяло его опасения. Ему будет не хватать компании дедушки, но мысль о том, чтобы провести ночь Хэллоуина в осеннем лесу, воодушевляла.

- Ну что ж. Решено, - сказал Грэнвилл. - Сегодня вечером ты отправишься в поход и продолжишь семейную традицию.

- Думаю, да, - согласился Стеннис, чувствуя себя немного виноватым за то, что оставил маму наедине с больным дедушкой.

- Хорошо, - сказал Грэнвилл с хитрой улыбкой. - В конце концов, если бы ты этого не сделал, мой поход туда, чтобы разбить лагерь, и эта простуда были бы напрасны. А теперь иди, собирайся в поход и скажи своей маме, чтобы она принесла мне тарелку с этим печеньем, пока оно еще теплое.

Стеннис повернулся, чтобы уйти.

- И еще кое-что, - сказал Грэнвилл, прежде чем Стеннис вышел. - Возьми с собой свою девушку, Джиллиан. Она прелестна, как персик, и, вероятно, в два раза слаще.

Стеннис смотрел на четко очерченные формы Джиллиан, когда она закидывала рюкзак на плечи. Ее фигура, даже в тусклом свете гаража скрытая под толстовкой с капюшоном, украшенной панк-рок значками и нашивками, сводила его с ума. Они были вместе с младших классов и трахались по меньшей мере сотню раз, но сердце Стенниса бешено колотилось. То, что он взял ее с собой в лес и разделил с ней Огонь нужды, было самым интимным из всего, что они когда-либо делали.

Джиллиан повела плечами, привыкая к весу рюкзака. Она отбросила с глаз прядь своей красной, как у пожарной машины, челки и застенчиво улыбнулась.

- Почему бы тебе не проверить свой рюкзак?

Щеки Стенниса вспыхнули. Он повернулся к своему рюкзаку, лежащему на верстаке, чтобы провести последнюю инвентаризацию их припасов.

- У меня есть палатка, спальные мешки и фонарик. Проверю, есть ли травка. Проверю, есть ли пиво. Проверю, есть ли презервативы, - он одарил Джиллиан лукавой улыбкой.

- Пфф... Надейся, чувак, - ответила она, выпятив грудь вперед и засунув большие пальцы под лямки рюкзака. - У меня есть хот-доги, что-то для перекуса, кассетный плеер моей сестры и несколько кассет. Не могу отправиться в поход без музыки.

- Отлично, - сказал Стеннис, кивая, поднимая свой рюкзак с верстака и просовывая руки в лямки. - Ты готова? Осталось около пяти миль. Хотя, похоже, ты в хорошей форме. Я думаю, ты справишься, - они вышли из гаража.

- Как скажешь, придурок, - сказала она и игриво пнула его в зад, когда он опустил дверь гаража.

Когда они обогнули дом, на задней веранде появилась Ева с пакетом, полным печенья.

- Привет, Джиллиан, - сказала она, помахав рукой. - Не могу поверить, что ты позволила этому болвану утащить тебя в лес.

- Здравствуйте, миссис МакЛоу, - ответила Джиллиан. - Да, мне, наверное, нужно проверить голову.

- Надеюсь, вы захватили спрей от насекомых. Вы же не хотите, чтобы вас там съели заживо, - сказала Ева.

- Уже почти ноябрь, мам, - парировал Стеннис. - На улице нет насекомых. А если бы и были, им пришлось бы прокусить пять слоев одежды.

- По крайней мере, я знаю, что ты не замерзнешь насмерть. Мне не нужно, чтобы ты вернулся с воспалением легких, - сказала Ева.

- Ты справишься с дедушкой одна? - спросил Стеннис. - Мы можем остаться и помочь.

- Со мной все будет в порядке, - ответила Ева. - Желаю хорошо провести время. Я собрала вам печенье в дорогу, - она протянула пакет Стеннису через перила веранды.

- Очень мило, - сказала Джиллиан. - Вы готовите самое вкусное печенье, миссис МакЛоу.

Стеннис шагнул вперед и поймал пакет, который Ева сунула ему в руки.

- Спасибо, мам.

- Будь джентльменом, - сказала Ева. - Джиллиан, проследи, чтобы он следил за своими манерами, и скажи мне, если он этого не сделает.

- Ничего страшного, - смеясь, сказала Джиллиан.

Ева нахмурилась, оглядывая поле. Она с любопытством посмотрела на Стенниса.

- Ты давно видел Эдуардо? Он должен был вчера окучивать эти поля "кустовой свиньей".

Стеннис пожал плечами.

- Я его не видел.

- Странно, - сказала Ева. - Это на него не похоже - не прийти без звонка.

- Кто такой Эдуардо и что, черт возьми, такое "кустовая свинья"? - спросила Джиллиан.

Стеннис усмехнулся.

- Эдуардо Манструо. Он поденщик, которого мой дедушка прошлой весной подцепил на пригородной стоянке, чтобы тот немного подработал. Мой дедушка узнал, что Эдуардо умеет водить трактор, и с тех пор он стал постоянным гостем в нашем доме. "Кустовая свинья" - это косилка длиной в десять футов, которая прицепляется к трактору, чтобы косить траву на полях.

Джиллиан одобрительно кивнула.

- Это здорово, что твой дедушка нанимает поденщиков.

- Думаю, да, - согласился Стеннис. - Эдуардо - нелегал, но они с дедушкой стали постоянными приятелями. Несколько вечеров в неделю они вместе выпивают в амбаре, чередуя дедушкин самогон с текилой Эдуардо. Не думаю, что у него есть семья или друзья здесь, в Штатах.

Они пересекли поле за фермерским домом, направляясь к опушке леса. Листва мерцала оранжевым и золотым пламенем на фоне серого октябрьского неба. Легкий ветерок разносил древесный дым и дрожжевой аромат.

- Здесь пахнет хлебом, - прокомментировала Джиллиан.

Стеннис кивнул и указал направо.

- У наших соседей, которые живут примерно в миле отсюда, есть пшеничная ферма и пекарня.

- Запах пекарни Манка доносится сюда издалека? - спросила Джиллиан.

- Каждый раз, когда они разжигают печь. Ты знаешь Манка? - удивленно спросил Стеннис.

- Он был на несколько лет старше нас, но каждая девочка в нашем классе знает, кто такой Чед Манка, - ответила Джиллиан.

Уголки ее губ с сомнением приподнялись.

- Заткнись, мать твою, - сказал Стеннис, игриво пихая ее.

Джиллиан рассмеялась.

- Серьезно, чувак. Фантазии о Чеде Манке заставили стольких девчонок в Дентсвилльской средней школе возбуждаться. Ты мог бы тоже от него возбудиться, если бы у тебя была "киска".

- Ты знаешь, что ты больная? - спросил Стеннис.

Он знал, что она шутит, но все равно почувствовал укол ревности.

- Я просто прикалываюсь над тобой, чувак, - сказала Джиллиан. - Не злись на меня. Я когда-то присматривала за Лиззи Барб и Нельсоном.

Вдалеке по полю пробежал опоссум. Он остановился, словно почувствовав, что за ним наблюдают. Шерсть на его спине встала дыбом, когда он поднялся на задние лапы и зашипел на Стенниса и Джиллиан. Затем он повернулся и исчез в зарослях.

- Ты раньше присматривала за младшими братом и сестрой Чеда? - спросил Стеннис. - Что случилось с Нельсоном? Он умственно отсталый, верно?

Джиллиан пристально посмотрела на Стенниса.

- Умственно отсталый? Ты не можешь говорить "умственно отсталый", чувак.

Стеннис закатил глаза.

- Почему? Не то чтобы я говорил это ему или называл его таковым. Мы просто разговариваем.

- Да, и это не очень приятно слышать, - ответила Джиллиан. - И если бы Чед услышал, как ты говоришь такое о его брате, он бы вышиб из тебя все дерьмо.

- А кто ему скажет? - спросил Стеннис.

- Я могу, если ты еще раз произнесешь это слово, - рассмеялась Джиллиан.

- Он педик! - Стеннис усмехнулся.

- Чувак! - Джиллиан остановилась и посмотрела на Стенниса, приподняв брови и склонив голову набок. - Ты также не можешь сказать "педик", по крайней мере, не с таким негативным оттенком.

- Ты серьезно? - недоверчиво спросил Стеннис. - А что плохого в слове "педик"? Все говорят "педик".

Стеннис отодвинул низко нависшую ветку на опушке леса. Джиллиан прошла мимо него в лес. Его глаза привыкли к тусклому свету, когда он последовал за ней под тенистый навес. Она повернулась и протянула ему руку. Он пожал ее, и они продолжили идти бок о бок.

- Да, все так говорят, - продолжила Джиллиан. - Мы включаем телевизор, и Чендлер называет Джоуи "педиком", а Росс называет Гюнтера "педиком". Гей это... Гей то... Все геи. Пам-пам-пам... Это не значит, что они ведут себя подло или называют кого-то "педиком", но это все большая гребаная шутка. Как ты думаешь, геи, над которыми по-прежнему смеются и которых избивают повсюду, считают это забавным?

Стеннис пожал плечами.

- Я имею в виду, я не знаю. Лэнс Хеншоу - гей, и он все время говорит "педик". Мы с ним отпускаем гейские шутки, а ему все равно. Никто из деревенщин больше не будет с ним связываться, потому что он дружит со мной и другими парнями. Мы надерем задницу любому, кто с ним свяжется.

- Просто послушай себя, - сказала Джиллиан. - Лэнс - гей, так что, если он хочет использовать это слово, это его право. Он один из очень небольшого числа учеников-геев в нашей школе, поэтому он терпимо относится к твоим шуткам о том, кто он такой. И он не должен жить в мире, где он вынужден полагаться на тебя и твоих друзей в поисках защиты.

- Так устроен мир, - сказал Стеннис. - Это не моя вина.

- Это сказано, как у настоящего белого мужчины-натурала, - сказала Джиллиан.

Стеннис вздохнул.

- Ну вот...

- Нет, выслушай меня, - продолжила Джиллиан. - Я знаю, что лично ты ни в чем не виноват. Белые люди контролировали мир - по крайней мере, эту его часть - на протяжении миллиарда лет. Но от тебя, как от личности, зависит, как и от всех твоих собратьев-белых мужчин, по крайней мере, попытаться снять шоры и быть немного менее равнодушными к тону, чтобы мир мог стать хорошим местом для всех.

- А как насчет тебя? Ты - белая гетеросексуальная женщина, - парировал Стеннис.

- Быть белой гетеросексуалкой определенно стало для меня уроком, - ответила Джиллиан. - Но как у женщины, мой кусок пирога с привилегиями намного меньше, чем у тебя. Я лучше тебя понимаю, каково это - сталкиваться с дискриминацией.

- Я думаю, что эти группы меньшинств или кто-то еще должны сами брать то, что им нужно, - сказал Стеннис. - Я не могу ждать подачки.

- В какой-то степени ты, возможно, и прав. Но когда людей заставляют брать то, что им нужно, это всегда неприятно. Насилие может дать кратковременный эффект, который кажется хорошим, но оно всегда приводит к еще большему насилию, которое всегда возвращает нас к исходной точке. Если владелец пирога - все вы, белые гетеросексуальные мужчины, - разделите поровну со всеми остальными, каждый получит пирог и будет счастлив. Если ты припасешь пирог для себя, в то время как все остальные будут голодны, рано или поздно они запустят в него кулаки, пытаясь отхватить кусочек и себе, как ты и говорил. Тогда пирог разлетится вдребезги, и никто не будет счастлив. Понимаешь?

- Да, - ответил Стеннис. - От всех этих разговоров о пирогах у меня разыгрался аппетит. Хочешь печенье?

Джиллиан закатила глаза.

- Подожди секунду, чувак. То, что я говорю, серьезно, и я хочу знать, что ты думаешь. Я хочу быть уверенной, что человек, с которым я встречаюсь, не придерживается того же мнения, что и все остальные тупоголовые деревенщины округа Дент, потому что я думала, что ты выше этого.

Стеннис кивнул.

- Я знаю, что это важно, и я не такой, как здешние деревенщины. Тебе не нравятся такие слова, как "умственно отсталый" и "педик". И, видит Бог, я никогда не называл и не буду называть никого "ниггером". Так что я обещаю, что перестану употреблять и другие слова. Ты мне нравишься, и я прошу прощения за то, что вел себя как засранец.

Джиллиан улыбнулась и вздохнула.

- Пока хватит. Не использовать обидные выражения, когда они расстраивают людей, - это хорошо. Но в какой-то момент я хотела бы видеть, что ты знаешь или, по крайней мере, пытаешься понять, почему они вообще причиняют вред.

После полутора часов пешего похода они добрались до ручья. Мелкий ручей медленно тек между двумя поросшими густым лесом склонами холмов. Местность казалась пугающе тихой, не слышно было ни пения птиц в кронах деревьев, ни шороха животных в подлеске. Единственным звуком было тихое журчание воды по покрытым мхом камням.

Стеннис оглядел ручей и повернул направо, разглядывая склон холма.

- Мы почти на месте, - сказал он. - Впереди лагерь.

- Потрясающе, - ответила Джиллиан. - У меня собаки лают в желудке, и я бы не отказалась от пива и печенья твоей мамы прямо сейчас.

- Хорошо! Иди за мной, - сказал Стеннис. - Смотри, куда ступаешь. Последняя часть пути немного сложная.

Они прошли вдоль ручья около четверти мили. Берега по обе стороны становились все уже, и пройти пешком было труднее. Вскоре им пришлось пробираться по скользким камням, выступающим из русла ручья. Стеннис шел впереди, Джиллиан следовала за ним. Время от времени он оборачивался и протягивал ей руку. Иногда она принимала ее, иногда нет.

Стеннис останавливался и вглядывался в насыпь справа от них.

- Вот и все, - сказал он.

Он бросился в кусты, карабкаясь по крутому склону, хватаясь за корни и молодые деревца, чтобы подтянуться.

- Подожди, чувак, - сказала Джиллиан.

Он вспомнил, как его дедушка совершал это восхождение не один раз, а дважды за каждый Хэллоуин, и почувствовал новую волну восхищения этим человеком. Когда он нашел безопасное место для поворота, он остановился и протянул руку Джиллиан.

- Не волнуйся, мы почти на месте, - сказал Стеннис, переводя дыхание. - Это была самая трудная часть. Оставшаяся часть пути будет легкой прогулкой.

- Ты сказал "легкой"? - спросила Джиллиан, улыбаясь. Ее щеки раскраснелись от напряжения. - Показывай дорогу, чувак!

Через пять минут они вышли на поляну, где земля плавно переходила в уступ на склоне холма. Площадь была размером с футбольное поле. В дальнем конце виднелись каменные руины старой колониальной церкви. Полностью уцелел только фасад. Зияющий дверной проем и окна делали здание похожим на черное кричащее лицо на фоне угасающего дневного света. В центре поляны возвышался искривленный терновник с листьями цвета огня. На одной из нижних веток висел скелет, подвешенный к петле, и его кости звенели на ветру, как колокольчики.

- Мы здесь, - сказал Стеннис.

Он снова почувствовал прилив восхищения к своему дедушке, когда увидел богато украшенных тыквенных фонариков у основания куста.

- Ого, - тихо сказала Джиллиан. - Это все сделал твой дедушка?

Стеннис почувствовал прилив гордости за своего дедушку.

- С тех пор, как я вырос из игры в прятки, мы приходим сюда на каждый Хэллоуин. Он всегда выходит из дома один за день до этого, чтобы украсить и подготовить праздник. В этом году он превзошел самого себя, притащив все эти тыквы.

- И это тоже, я полагаю, - Джиллиан кивнула в сторону скелета.

- Да, - ответил Стеннис. - Он каждый год вешает новый скелет.

Джиллиан прищурилась.

- Почему новый? Ты хочешь сказать, что он не приносит один и тот же каждый год? Кажется дорогим, особенно учитывая, как хорошо выглядит этот.

- Может, и так, - сказал Стеннис, пожимая плечами. - Но это часть традиции. Вот увидишь.

- А как называется эта ваша традиция? - спросила она.

Стеннис улыбнулся и снял с плеч рюкзак.

- Огонь нужды.

Они поставили палатку рядом с той самой каменной ямой для костра, где Стеннис и его дед каждый год разбивали лагерь. Он располагался между деревом с висящим скелетом и развалинами старой церкви. Как только они закончили, Стеннис достал две запотевшие банки чуть теплого "Натти Айс" из мягкой картонной упаковки и бросил одну Джиллиан. Они открыли банки, взбили их в пену и выпили большими глотками.

Джиллиан проглотила половину банки и перевела дыхание, затем быстро рыгнула.

- Фу, какая гадость! - простонала она, кисло скривив лицо.

Стеннис осушил свою банку, раздавил ее и отбросил в сторону. Он принял командирскую позу, уперев кулаки в бока и выпятив грудь. Когда он открыл рот, птицы взлетели с ближайших деревьев, а его отрыжка эхом отразилась от склона холма.

- Ты это слышала? - он приподнял колено и отрывисто пукнул. - Извини за мой французский.

- Очаровательно, - сказала Джиллиан, покачав головой и отхлебнув пива.

- Сварено в Сент-Луисе и выдержано в анусе скунса для получения фирменного мягкого послевкусия, - сказал Стеннис и снова рыгнул. - Хочешь еще?

- Может быть, позже, - ответила Джиллиан. - Я собираюсь включить какую-нибудь музыку и скрутить косячок.

- Хорошая идея, - Стеннис посмотрел на небо. - Солнце скоро зайдет. Я лучше займусь поиском нужных вещей.

Пока Джиллиан доставала из рюкзака магнитофон на батарейках, Стеннис подошел к искривленному дереву в центре поляны. Веревка, удерживающая скелет, была пропущена через один блок в нескольких футах над черепом, а другой - через ту же ветку, ближе к центру дерева. Она несколько раз обвилась вокруг ствола у основания дерева и была привязана к низко свисающей ветке. Стеннис начал развязывать узел.

- Что именно ты делаешь? - спросила Джиллиан, вставляя кассету в магнитофон и нажимая кнопку воспроизведения. "Самайн III: Ноябрь-Наступление-Огня" хлестал по магнитофонным лентам, наполняя поляну звуками готического хоррор-панка.

- Отличная подборка, - сказал Стеннис, отвязывая веревку. - Мне нужно снять скелет и веревку.

- Зачем его снимать, если твой дедушка приложил столько усилий, чтобы его повесить? - Джиллиан расстегнула молнию на боковом кармане рюкзака Стенниса и достала пакет с травой и пачку оберточной бумаги.

- Увидишь, - ответил Стеннис, ослабляя узел на веревке.

Закончив развязывать узел, он обошел вокруг дерева, разматывая веревки. Он посмотрел на Джиллиан с хитрой ухмылкой и отпустил веревку. Когда скелет с грохотом упал на землю, веревка последовала за ним, зацепилась за дерево, прошла через блоки и свалилась беспорядочной кучей поверх костей.

- Как скажешь, чувак, - сказала Джиллиан, все еще роясь в рюкзаке Стенниса. - У тебя есть зажигалка?

- Она тебе не понадобится, - ответил Стеннис, отходя от дерева. - Загляни в основное отделение рюкзака. Там ты найдешь небольшую деревянную доску и прут. Дай это мне.

- Хорошо, - озадаченно сказала Джиллиан.

Она положила траву и оберточную бумагу в карман и расстегнула молнию на рюкзаке Стенниса. Ее брови поползли вверх, и мгновение спустя она вытащила доску и прут, каждый длиной около шестнадцати дюймов. Когда она подняла глаза, замешательство на ее лице сменилось пониманием.

- Ты, должно быть, издеваешься надо мной.

- Нет, - ухмыльнулся Стеннис. Он осмотрел нижние ветки, нашел одну подходящей толщины и изгиба, схватил ее и дергал взад-вперед, пока она не отломилась от дерева. - Пойди собери немного сухих листьев и мелких веточек.

Джиллиан положила доску и прут на землю и направилась к опушке леса.

- Ты когда-нибудь делал это раньше? - спросила она.

Стеннис присел на корточки, сжимая конец веревки вместе с только что добытой веткой дерева.

- Не сам. Но я видел, как мой дедушка делал это пять раз. Проще простого, - он подтащил скелет к кострищу, затем бросил веревку и палку.

Углубившись на пять футов в лес, Джиллиан обнаружила молодое сосновое деревце, сухое, ломкое и покрытое коричневыми иголками. Она подобрала его и направилась обратно на поляну.

- Если у тебя все получится, я сделаю тебе минет.

- Ты же знаешь, что все равно его сделаешь, - усмехнулся Стеннис, снимая петлю с черепа.

- Да, возможно, - ответила Джиллиан. Подойдя к кострищу, она уронила деревце рядом со скелетом. - Но я приложу к этому немного усилий, - она склонила голову набок. - Черт. Вблизи эта штука выглядит еще более реалистичной. Жутковато.

Стеннис расправил веревку, затем обмотал ее петлей вокруг изогнутой ветки.

- Я понятия не имею, где мой дедушка достает эти скелеты на Хэллоуин, но они чертовски тяжелые, а не из этого легкого пластикового дерьма, - привязав веревку к концу палки, он туго затянул ее и повторил процесс с другим концом, образовав импровизированный бант. - Почему бы тебе не включить кассету и не скрутить нам парочку косяков? Сейчас начнется чертовщина!

Когда небо потемнело, вдалеке прокаркала невидимая ворона. Холодный ветерок не принес ни запаха дыма, ни шума уличного движения. Воздух был наполнен сладковатым запахом разложения природы, и единственным признаком присутствия человека были руины каменной церкви.

Стеннис разобрал кости скелета и сложил их в стопку, затем опустился на колени у очага, держа доску в одной руке, а прут - в другой.

- Это очаг, - сказал он, поднимая доску. - Это веретено, - добавил он, протягивая прут. - Это лук, - он кивнул в сторону хитроумного приспособления, сделанного из ветки и веревки. - Все эти части вместе образуют стреловидный снаряд. Я использую его, чтобы развести огонь.

- Значит, разжигать огонь, как пещерный человек, без зажигалки - это ваша большая семейная традиция? - спросила Джиллиан.

Она сидела на земле напротив Стенниса, скрестив ноги, и скручивала косяк.

- Это верно, - ответил Стеннис. - Но дело не только в этом. Я не знал этого, пока мой дедушка не рассказал мне сегодня утром, но этой традиции сотни лет. Я думал, что это просто жуткая чушь, которую он выдумал, чтобы сблизиться со мной. Но, как оказалось, мужчины в моей семье разжигали этот огонь каждый Хэллоуин еще до того, как мы переехали в Америку.

- А зажигалкой пользоваться нельзя? - спросила Джиллиан.

Она засунула косяк за ухо, затем заменила кассету с "Самайном" на "Спите в безопасности" группы 45 Grave и нажала запуск.

- Нет, - ответил Стеннис. - Существуют особые требования к зажиганию Огня нужды. Дедушка ясно дал понять об этом.

Джиллиан занялась вторым косяком, посыпая измельченную траву в бумагу для сворачивания.

- Ладно. Итак, каковы же эти требования?

- Вот как мой дедушка объяснил мне это предание: Огонь нужды разводится из погребального костра, сложенного из костей невинного человека, который был повешен в канун Дня всех святых в прошлом году. Через год после его казни собирают веревку и кости и изготавливают лук из веревки для подвешивания и ветки дерева для подвешивания. Когда этот лук используется для разжигания огня и сжигания костей невинных, древние духи благословляют огонь.

Джиллиан облизала край бумажного свертка, сплюнула с языка травинку и посмотрела на Стенниса, приподняв бровь.

- Итак, ты продолжаешь традицию, согласно которой изображения невинных людей вешаются и сжигаются в соответствии с суеверной верой в то, что древние духи вознаградят тебя?

- Да, я так думаю.

- Мило! Просто хотела убедиться.

Стеннис отложил очаг и лук и встал.

- Этот праздник мало чем отличается от любого другого современного праздника, уходящего корнями в язычество. Но этот праздник особенный, потому что он связан с моей семьей и моим наследием, - он подошел к теплой упаковке пива и взял банку.

- Ты сказал, что эта традиция существует в вашей семье сотни лет, - сказала Джиллиан, засовывая вторую сигарету за другое ухо. - Ты знаешь, в какой-то момент они, скорее всего, вешали и сжигали реальных людей, верно?

Стеннис на мгновение растерялся. Затем он усмехнулся и открыл свое пиво.

- Нет. Ни за что, - ответил он, неловко улыбаясь.

- Подумай об этом, - продолжала Джиллиан, готовя бумагу для третьего блюда. - Сотни лет назад в Европе и Великобритании не сжигали поддельные скелеты. А что было, когда ваша семья приехала в Штаты? Как давно у них была эта ферма?

- Еще до Гражданской войны, - ответил Стеннис, широко раскрыв глаза.

Он отхлебнул пива.

- Вот именно, - подтвердила Джиллиан. - Как ты думаешь, кого вешал и сжигал твой пра-пра-пра-дедушка до Гражданской войны?

Стеннис закашлялся на середине глотка, когда вонючая пена хлынула ему в нос.

- Черт возьми, - пробормотал он. - Заткнись! - сказал он, смеясь и пытаясь взять себя в руки.

- А как насчет старины Грэнвилла МакЛоу? - Джиллиан продолжила. - Каждый год он приезжает сюда на день раньше, чтобы "подготовиться", - свободной рукой она изобразила пальцами кавычки. - Под "подготовкой" он подразумевает заманивание невинной жертвы на место преступления, выведение ее из строя - скорее всего, путем накачивания наркотиками, связывания, затыкания ртов и избиения до полусмерти, - а затем прятание с глаз долой. Наконец, он вешает прошлогоднюю жертву, от которой остался только скелет, на дерево для ритуала разжигания огня в этом году. Следующим вечером вы вдвоем устраиваете свою маленькую хэллоуинскую вечеринку и сжигаете свой "фальшивый скелет". Как только ты забираешься в палатку, скорее всего, под действием наркотиков, он вытаскивает связанную жертву из укрытия, вешает ее, опускает тело и прячет его до того, как ты проснешься. И вуаля! Для празднования следующего года на палубе появился новый "фальшивый скелет".

У Стенниса отвисла челюсть.

- Как звали того парня, который пасся на поле твоего деда? - спросила Джиллиан.

- Э-э-э... Эдуардо Манструо, - растерянно ответил Стеннис.

- Точно! Эдуардо Манструо, - задумчиво произнесла Джиллиан, скручивая третью сигарету с марихуаной. - Он так и не появился вчера, чтобы подстричь траву, не так ли? Бьюсь об заклад, я знаю, где он, - она склонила голову набок и кивнула мимо Стенниса в сторону руин старой церкви. - Он там... связанный... окровавленный, с кляпом во рту... ждет, чтобы стать скелетом следующего года.

Стеннис повернулся и посмотрел на черные руины старой церкви. Над поляной разнесся низкий вой, когда холодный октябрьский ветер пролетел мимо зияющих дверей и окон каменного фасада. Напрягая зрение, он вглядывался в сгущающуюся тьму за ветхим строением.

- БУ-У-У! - закричала Джиллиан.

Банка с пивом выскользнула у него из рук, и Стеннис чуть не выпрыгнул из кожи вон. Он завертелся в воздухе, разбрызгивая пивную пену, прежде чем упасть на землю. Он обернулся, глядя на нее, затаив дыхание.

Джиллиан прижимала руки к животу, одной рукой осторожно зажимая третий косяк. Ее лицо раскраснелось от смеха.

- Ты бы видел себя! Я тебя здорово достала! - взвизгнула она, и слезы покатились по ее щекам.

Стеннис не мог долго сердиться на нее за то, как она, словно маленькая, уплетала яблочное пюре, держа по косячку за каждым ухом. Он улыбнулся и присоединился к ее смеху.

- Да, ты меня раскусила. Ты такая-сякая! А теперь, как насчет того, чтобы я разжег огонь, чтобы мы могли разжечь вот это?

- О, мы не будем разжигать это, потому что огонь не разгорится. Ни за что, никак. На сегодняшний вечер у нас в запасе только немного пива. А теперь, если тебя не затруднит, угости меня одним из этих прекрасных напитков, мой дорогой друг, у меня что-то пересохло в горле.

Стеннис взял пиво и протянул его Джиллиан.

- Вот, пожалуйста, миледи. Когда я разожгу этот огонь, я с радостью приму твои извинения в виде вышеупомянутого минета.

Наступила ночь, и поляна погрузилась в темноту. Фонарик, лежавший на земле, отбрасывал треугольный луч на пустую яму для костра, груду костей и рабочее место Стенниса. Он освещал его горячее дыхание и капельки пота, стекающие со лба.

Джиллиан откинулась назад, опершись на локти и скрестив ноги, рядом с ней стояли три пустые банки из-под пива, а в руке она держала одну, наполовину полную. Она ухмыльнулась, наблюдая за работой Стенниса. Он просунул прут в центр тетивы лука и держал его вертикально, уперев острием в очаг. Используя в качестве преграды сплющенную банку из-под пива, которую держал в ладони, он надавил на верхушку прута. Другой рукой он тянул тетиву взад-вперед, словно пилил, заставляя прут вращаться в такт движению веревки.

Шли минуты. По мере того, как прут погружался в деревянную доску, трение усиливалось, и места соприкосновения на обоих кусках дерева темнели. Оранжевая искра внезапно вспыхнула, как светлячок. От удивления Стеннис сбился с ритма, и уголек исчез. Из очага поднялась тонкая струйка дыма.

- Приготовь сосновые иголки и маленькие веточки, - сказал Стеннис, взволнованно глядя на Джиллиан.

Он с удвоенным энтузиазмом принялся пилить.

Джиллиан села, отставила пиво в сторону и встала с колен. Она подошла к засохшей сосне и начала обрывать иголки и веточки. Набрав приличную горсть хвороста для растопки, она села рядом со Стеннисом и стала наблюдать, как он энергично орудует луком.

- Тебе, должно быть, очень нужен этот огонь, - невнятно пробормотала она.

Стеннис издал безумный смешок. Он быстро снял прут и поднес его к губам. Когда он подул на него, черный дымящийся кончик стал красным, как вишенка на сигаре. Он осторожно установил очаг в яме для разведения огня и жестом подозвал Джиллиан.

- Быстрее! Насыпь немного сосновых иголок на горячее место - как вигвам, если сможешь.

Она сделала, как он просил, и выложила небольшую кучку сухих сосновых иголок на обугленный круг в центре очага. Стеннис поднес кончик прута к растопке, наклонился и осторожно подул. Небольшая кучка немедленно вспыхнула пламенем.

- Еще иголок, - приказал Стеннис между вдохами.

Джиллиан подчинилась и осторожно положила в огонь еще сосновых иголок. Стеннис схватил засохшее деревце и быстро вытащил несколько маленьких веточек. Когда Джиллиан закончила добавлять сосновые иголки, Стеннис осторожно начал расширять вигвам более крупными ветками. Не дожидаясь указаний, Джиллиан вскочила, схватила фонарик и побежала к лесу. Не прошло и минуты, как она вернулась с охапкой более толстых веток.

В скором времени кострище запылало ярким пламенем. Стеннис встал с пылающим прутом и повернулся к Джиллиан.

- Давай зажжем одного из этих "плохих парней"! Не окажешь ли мне честь?

- Я бы с удовольствием раскурила одну из этих "плохих девчонок", - ответила Джиллиан.

Она сунула руку в карман своей толстовки, достала косяк номер три и зажала его губами. Первые две сигареты все еще были у нее за ушами.

- Прошу прощения, - сказал Стеннис, поднимая тлеющий кончик прута.

- Я не обижаюсь, - пробормотала Джиллиан сквозь сжатые губы, наклоняясь вперед и прижимая конец косяка к раскаленной вишне прута. Она сделала несколько затяжек, пока косяк не разгорелся, затем отошла и затянулась по-настоящему. - О, да, - сказала она, закашлявшись, и предложила сигарету Стеннису.

- Подержи это минутку. Мне нужно внести последние штрихи в огонь, - сказал Стеннис.

- Заставь меня, - сказала Джиллиан.

Она снова затянулась и подняла с земли свое пиво.

Стеннис склонился над грудой костей. Перебрав несколько конечностей и отложив их в сторону, он выбрал грудную клетку и осторожно поднес ее к огню. Языки пламени извивались между костями, как змеи в клетке. Затем он разложил кисти, ступни, таз и все кости рук и ног вокруг грудной клетки.

- Теперь самое интересное, - сказал он с маниакальной ухмылкой, беря в руки череп.

Он заглянул в черные глазницы, затем положил последнюю часть скелета на костер.

- Чувак... - прошептала Джиллиан, и огоньки заплясали в ее широко раскрытых остекленевших глазах.

- Чувак... - Стеннис согласился, заняв свое место рядом с ней, наблюдая, как Огонь нужды разгорается, пожирая свою жертву.

Он наклонился, осторожно взял косяк из рук Джиллиан и поднес его к губам, не отрывая взгляда от костлявого пламени.

- Нам нужно больше музыки, - сказала Джиллиан, отвлекаясь от своих размышлений и переключаясь на выбор новой кассеты. - И мне нужно еще пива. Хочешь?

- Угу, - рассеянно ответил Стеннис.

Огонь потрескивал, словно стрекотание бешеных паразитов. Костлявый погребальный костер стоял первобытно и стоически, окруженный множеством золотых призрачных рук, стремящихся разорвать его на части для своего последнего адского суда. Когда пламя приобрело пурпурный оттенок, Стеннис посмотрел в скелетообразные глаза Огня нужды.

Огонь нужды смотрел на него в ответ.

В белой пустоте тлеющих углей были раскрыты секреты его существования. Стеннис наблюдал за процессией ритуального убоя, когда перепуганные невинные люди переживали свои последние бурные удары сердца на конце той же жертвенной веревки. Год за годом, смерть за смертью, поколения его рода процветали в соответствии с демоническим договором, отказываясь от своей человечности ради гарантий привилегий и процветания.

В Огне нужды рассказывалась история предков Стенниса, начиная с его прапрадеда, который чтил семейную традицию, которая поддерживалась на крови рабов. Позже его прадед соблюдал договор, заманивая бродяг и проституток встретить свою мучительную судьбу под деревом виселиц. В конце концов, его дедушка, Грэнвилл МакЛоу, провел свои годы, разжигая Огонь нужды костями нелегальных иммигрантов - работников общепита, батраков на фермах и поденщиков, у которых не было ни семьи, ни друзей.

- Нет, - пробормотал Стеннис, не обращаясь ни к кому конкретно в этой калейдоскопической эфирной мозаике.

Он не хотел признавать, что его дед - его лучший друг и герой - был чудовищем, или что сама основа его существования была построена на череде жестокостей.

Да!

Голос был пустее, чем внешняя тьма за самыми дальними звездами, и все же он обрушивался на него подводным течением, сокрушая его давлением глубочайшей океанской пропасти. В одно мгновение его моральные устои, каждый ничтожный шаг на едва протоптанном пути к самореализации рассеялись, как струйка дыма из тлеющего очага. Боги и дьяволы были одним и тем же существом, бродившим по земле в костюмах из разлагающейся плоти и костей, увековечивая вековые иллюзии благожелательности и недоброжелательности в пустоте космического хаоса. Надежда и вера были высшим проявлением духовной мастурбации - способом отвлечь безмозглые массы, в то время как их самозваные божества-паразиты высасывали их досуха.

Не успело цунами этого мрачного осознания смыть его с лица земли, как волна сменилась и вынесла его обратно на берег, по частям восстанавливая его. Это знание было даром. Это была власть - приглашение занять место на возвышении мировой элиты. Никогда не бороться. Никогда не голодать. Никогда не кланяться. Когда все украшения были сняты, а помпезность и торжественность отброшены, все, что имело значение, - это его место среди голодающих каннибалов. Если мир обратил внимание на цвет его кожи, на его пенис и на то, как он решил использовать это в качестве определяющих факторов, кто он такой, чтобы спорить об обратном? И если голодный демон захотел поднять его на вершину славы, так тому и быть.

Глаза Стенниса распахнулись, когда сила оргазма пронзила его изнутри. Он был обнажен. Джиллиан стояла перед ним на коленях, тоже обнаженная. Ее бледная плоть мерцала в оранжевом свете костра. Кострище из скелета возвышалось во весь рост и казалось неукротимым источником топлива для бушующего пламени. Существо сардонически усмехалось, его глаза горели, как две печи-близнеца.

Джиллиан вынула член Стенниса изо рта и сплюнула на землю. Она смахнула кончиком пальца капельку спермы с губ и втерла ее в сосок.

- У твоей спермы вкус, как у слез голодающих сирот, - сказала она, глядя на Стенниса горящими глазами, такими же белыми, холодными и безжизненными, как антарктический ледяной покров.

- Твои глаза... - пробормотал Стеннис. - Они белые.

- Как и твои, глупенький, - сказала Джиллиан, вставая. Она взяла его член в руку и сжала. - В этой штуке еще много жизни - преимущества молодости.

Новое чувство восторга наполнило его душу. Он не мог точно вспомнить, кто он, где находится и как зовут эту прекрасную женщину. В глубине его сознания таилось присутствие нескольких существ, и он не был уверен, сколько их было. Это ощущение не испугало его, а наоборот, успокоило.

- Он полон сил. Этот пес рвется на охоту, - сказал Стеннис, сжимая в ладони свой возбужденный член.

- Всему свое время, - ответила Джиллиан, отпуская его член. - Есть работа, которую нужно закончить.

Стеннис кивнул и перевел взгляд на костер. Когда он увидел лук, лежащий рядом с кострищем, он все понял. Присев, он поднял его и отвязал веревку от концов, затем бросил ветку. Он аккуратно свернул веревку и осмотрел петлю, завязанную на ее конце.

Джиллиан, обнаженная в свете костра, протянула руку. Стеннис сжал ее, держа в другой руке моток веревки для палачей. Вместе, бок о бок, они вышли из зоны действия мерцающего огня. Зимний блеск их глаз освещал им путь к руинам церкви.

Разрушающийся фасад вырисовывался на фоне облачного ночного неба, как кричащее черное лицо. Они прошли через дверной проем, источавший древнюю ложь. Три полуразрушенные стены за фасадом возвышались не более чем на три фута среди груды упавшего камня и известкового раствора.

Войдя, им не пришлось оглядываться. Они направились прямиком к беспорядочной куче камней у задней стены. Джиллиан схватила ржавую стремянку, оставленную в углу, в то время как Стеннис начал поднимать тяжелые камни из кучи и отбрасывать их в сторону.

Убрав первую пару камней, Стеннис обнаружил человеческое плечо. Через несколько мгновений появилось опухшее, покрытое синяками лицо. Стеннису не потребовалось много времени, чтобы обнаружить обнаженное тело человека, связанного, избитого и окровавленного. Мужчина был без сознания, когда Стеннис вытаскивал его из-под обломков, но он дышал.

Стеннис посмотрел на мужчину, безвольно распростертого у его ног. Его руки были связаны за спиной, а на голове был кляп. Хотя мужчина был покрыт кровью и грязью, его смуглая кожа все еще была заметна, а волосы у него были черные. Голос в голове Стенниса прошептал имя.

Он посмотрел на Джиллиан.

- Эдуардо Манструо? - пробормотал он.

Она озорно улыбнулась.

- Эдуардо Мунструо, - повторила она, и они оба рассмеялись.

- Похоже, на него сильно надавили, и он остался мокрым, - сказал Стеннис с сильным акцентом жителя Тайдуотера.

- Давай поторопимся, - сказала Джиллиан, поднимая стремянку.

Стеннис опустился на колени рядом с Эдуардо, приподнял его голову и накинул петлю ему на шею. Затем он поднялся и последовал за Джиллиан на поляну, волоча Эдуардо за собой. Веревка врезалась ему в плечо, когда он тащил свою ношу по каменистой земле и редким пучкам травы. Огонь нужды, все еще горевший с прежней силой, казалось, следил за ним своим зловещим взглядом.

Минуту спустя он добрался до терновника. Джиллиан установила лестницу под первой веткой. Не колеблясь, Стеннис взялся за конец веревки, бросил остальную часть катушки рядом с головой Эдуардо и затем поднялся на две ступеньки лестницы. Подтянувшись, он продел конец веревки через ветку, немного ослабил натяжение и спустился по лестнице. Джиллиан придвинула лестницу поближе к стволу, а Стеннис повторил процесс со второй веткой. Когда он вернулся на землю, то пропустил оставшуюся часть натяжения через ветки, в то время как Джиллиан сложила стремянку и отставила ее в сторону.

Прогремел гром, и тучи прорезала молния. Эдуардо закашлялся сквозь кляп и застонал, пытаясь оторвать голову от земли. Его руки были связаны за спиной, плечи слабо покачивались из стороны в сторону.

- Час близок, - сказала Джиллиан, и в ее глазах появилось холодное безумие.

- Не нужно завязывать трусики узлом, - ответил Стеннис, растягивая слова.

Когда Стеннис потянул за веревку, голова Эдуардо дернулась вверх. Его опухшие глаза испуганно сузились. Стеннис тянул снова и снова, перебирая руками, как будто карабкался по канату, но он не отрывался от земли. Ветки облегчали работу. Приглушенный голос Эдуардо доносился сквозь кляп, когда его подняли в вертикальное положение. Его крики прекратились, когда его ноги оторвались от земли, а петля затянулась на его горле. Когда узел палача оказался настолько близко к ветке, насколько это было возможно, а ноги Эдуардо оказались в трех футах от земли, Стеннис трижды обмотал веревку вокруг туловища, прежде чем завязать ее.

Стеннис подошел к Джиллиан и обнял ее сзади. Он положил голову ей на плечо, наблюдая за тем, как болтаются ноги Эдуардо. Его руки скользнули к ее грудям, обхватив их. Она потянулась назад, схватила его за мошонку и потянула. Держа его яйца в своей руке, она шагнула вперед, мягко направляя его к висящему мужчине. Она потянула Стенниса на землю, уклоняясь от неистовых ударов Эдуардо, когда они оказались под его висящим телом.

Он прижал руку к ее влагалищу.

- Нежнее, чем кожа лягушки, - сказал он, наслаждаясь ее свежевыбритым участком. - Ты прелестна, как персик, - он провел средним пальцем по ее гладкой впадинке, затем поднял руку, понюхал кончик пальца и облизал его. - И в два раза слаще.

Когда Стеннис вошел в теплое лоно Джиллиан, конвульсии Эдуардо над ними усилились. Стеннис поднял голову и увидел сотни белых глаз, которые смотрели сквозь темноту деревьев, то появляясь, то исчезая из виду в свете молний. Бесчисленные голоса, спрятавшиеся среди деревьев, издали дружный вопль, и Огонь нужды разразился демоническим хохотом.

Тяжелые капли дождя забарабанили по земле. Когда небо отпустило, из мочевого пузыря Эдуардо хлынул поток мочи. Стеннис слизывал солоноватую жидкость с сосков Джиллиан, а она слизывала ее с его лица. Когда тело Эдуардо в конце концов замерло, а его кишечник опорожнился прямо на них, они были слишком поглощены своим занятием сексом, чтобы заметить это.

На следующее утро они проснулись в палатке, чистые, сухие и полностью одетые. Стеннис сел и попытался сморгнуть тупую боль в глазах, пока Джиллиан расстегивала молнию на клапане палатки. Они вышли на улицу, под голубое небо и солнечный свет.

Стеннис подошел к кострищу. Все, что осталось, - это мелкий белый пепел и аккуратная кучка раздавленных пивных банок. Потирая виски, он повернулся к Джиллиан.

- Чувак, что, черт возьми, случилось?

Она пожала плечами.

- Я не знаю, чувак. Последнее, что я помню, это как ты разжигал костер с помощью веревки и палки, как капитан Кейвмен. Я до сих пор в шоке, что тебе это удалось. Ты сжег этот дурацкий фальшивый скелет, мы пили плохое пиво и курили хорошую травку.

Глаза Стенниса заблестели, а на лице появилась широкая улыбка.

- Да, я разжег огонь, не так ли? Если я не ошибаюсь, я полагаю, ты мне кое-что должна.

Джиллиан закатила глаза.

- Ага. Может быть, через день или два, как только я избавлюсь от похмелья.

- Я надеюсь, что ты избавишься, - ответил Стеннис. - А теперь давай соберем вещи и свалим отсюда к чертовой матери.

Когда они вернулись на ферму, было уже далеко за полдень. Джиллиан поцеловала Стенниса и положила рюкзак в багажник своей старой "Тойоты". Он помахал рукой, когда она вырулила с подъездной дорожки и уехала.

Стеннис вошел в гараж и поставил свой рюкзак на рабочий стол. Он быстро порылся в боковом кармане, вытащил пачку марихуаны и сунул ее в карман. Повернувшись к двери, он оставил свой рюкзак на рабочем столе, чтобы разобраться с ним позже.

Внутри царила странная атмосфера. Мама Стенниса ждала его в коридоре. Ее глаза были красными и опухшими. Стеннис понял, что что-то не так.

- Что случилось, мам? - спросил он, гадая, не забыл ли он вытащить порно из своего видеомагнитофона.

- Привет, дорогой, - сказала Ева. - Заходи и присаживайся.

Он прошел за ней на кухню и сел за стол.

Она взяла со стола тарелку с печеньем и поставила перед ним.

- Не хочешь ли чаю? - нервно спросила она.

- Не могла бы ты присесть и рассказать мне, в чем дело? - спросил Стеннис, тут же пожалев о резкости своего тона.

Ева кивнула и села напротив него. Она вздохнула.

- Твой дедушка, - наконец начала она.

- Что? - спросил Стеннис, чувствуя, как колотится его сердце. - Ему стало хуже? Он в больнице?

Ева всхлипнула, и слеза скатилась по ее щеке.

- Он умер прошлой ночью, милый. Мне так жаль.

Сердце Стенниса упало. Ева потянулась через стол и взяла его за руки. Он видел, как шевелятся ее губы, как с них срываются слова заботы и утешения, но ее голос был заглушен. Все, что он слышал, - это сельские интонации своего деда, звучавшие у него в голове.

- Не волнуйся, мой мальчик. Остаток своей жизни ты будешь счастлив, как свинья в грязи. Если у меня все получится, а у меня всегда получается, ты будешь жить в достатке.

Стеннис и Джиллиан поженились. Он сменил футболку Ramones и здоровое телосложение на пивной живот и красную бейсболку, которую никогда бы не надел на публике. Джиллиан сменила свои панковские значки и красную, как у пожарной машины, бахрому на светлые волосы цвета пшеницы и джинсы.

Жизнь в верхушке среднего класса Флориды была достаточно комфортной. Всегда можно было что-то улучшить, но все шло хорошо. Обстоятельства, казалось, всегда складывались в его пользу. Огромный бонус, который он получил за недавнюю смену профессии, был тому подтверждением.

Его семья никогда ни в чем не нуждалась. Казалось, что все всегда преподносится на блюдечке с голубой каемочкой в нужный момент. В штате, полном иностранцев, он жил на широкую ногу. Несмотря на то, что он всего год назад перевез свою семью во Флориду, он понятия не имел, каково это - быть чужаком в чужой стране или чувствовать себя ненужным. Ему никогда не пришлось бы столкнуться с тем, что на него смотрят свысока или с подозрением из-за цвета его кожи. Это было здорово, особенно в октябре, когда ему нужно было найти кого-то, по кому он не будет скучать. Теперь это ежегодное задание стало еще проще.

Да, все было хорошо.

Единственной частью его жизни, с которой Стеннис не мог справиться, был его сын. Мальчик говорил на другом языке и имел совершенно другой образ мыслей. Но Дарреллу было тринадцать, и Стеннис надеялся, что Огонь нужды поможет им сблизиться.

- Тук-тук, - сказал Стеннис, стоя в дверях комнаты Даррелла.

Даррелл сидел на полу, уставившись в свой телефон. Его длинные фиолетовые волосы были собраны сзади в конский хвост. На груди у него была футболка с надписью "Джиу-джитсу Кайсен" (что бы это, блядь, ни значило), а также жирными иностранными буквами и раскосым мультяшным персонажем.

- Ого, пап, - сказал Даррелл, отрываясь от телефона. - Ты выглядишь стремно, чел, стоя в моем дверном проеме. Без кепки.

- Что? - Стеннис запнулся, сбитый с толку.

Он поднес руку ко лбу.

- Нет, - сказал Даррелл, качая головой. - Никакой кепки. Это означает... неважно. Чем я могу тебе помочь? - раздраженно спросил он.

- О, - сказал Стеннис. - Я просто хотел убедиться, что мы все еще собираемся в поход в пятницу.

Даррелл вздохнул.

- Дело вот в чем, пап. Поход, похоже, придется отменить. В этом году будет крутой школьный праздник на Хэллоуин. Мама Брен возьмет нас с собой, и ее рисовые хрустящие угощения с шоколадной крошкой будут то, что надо.

Стеннис был разочарован, но он знал, что лучше не настаивать на этом вопросе. Он вздохнул.

- Мне жаль это слышать. Я с нетерпением ждал возможности провести с тобой немного времени.

- Твои чувства искренни, и я их понимаю, - сказал Даррелл, кивая. - Но у меня есть потрясающий костюм Шинобу. Он будет смотреться с моими волосами.

- Шинононо... что? - спросил Стеннис. - Он что, ниндзя?

Даррелл усмехнулся.

- Она - насекомое Хашира... из "Убийцы демонов".

- Это девочка? Ты... Ты пойдешь на Хэллоуин в костюме девочки?

- Это не так уж и сложно, папа. Не начинай.

- Э-э-э, ладно, - сказал Стеннис, отчаянно желая сменить тему. - Так, кстати, как поживает Брендан? Он давно не был у нас дома. Вы, ребята, все еще ладите?

Даррелл закатил глаза.

- Он Брен, а не Брендан, пап. Мы с Брен прекрасно ладим. Я не привожу их сюда, потому что, ну...

- Кого ты сюда не приводишь? О ком еще, кроме Брен, ты говоришь? - спросил Стеннис, чувствуя себя оскорбленным из-за того, что кто-то не захотел прийти к нему домой.

- Просто Брен, папа. Брен - это "они". Я не хочу приводить их в дом, потому что несколько месяцев назад они стали известны как "небинарные", и сейчас им приходится нелегко. Последнее, с чем Брен нужно иметь дело, это... - он замолчал и посмотрел на свой телефон.

- Так с чем? - спросил Стеннис.

Даррел посмотрел на Стенниса с грустной улыбкой.

- С тобой, пап.

- Я понимаю, - сказал Стеннис, не зная, что еще сказать. После неловкого молчания он добавил: - Что ж, повеселись.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Он направился в хозяйскую спальню, где Джиллиан складывала белье.

- Мне нужно собираться на работу, - проворчал он.

- Я так понимаю, ваш разговор с Дарреллом прошел не очень хорошо, - сказала Джиллиан.

- Они никогда не проходят хорошо, - сказал он, доставая из шкафа свой черный тактический жилет.

Он надел его и проверил, находятся ли перцовый баллончик и наручники в отведенных для них отделениях.

- Всегда есть следующий год, - сказала Джиллиан.

- Возможно, - согласился Стеннис. - Но я не думаю, что когда-нибудь буду на одной волне с этим парнем.

Он застегнул свой служебный ремень.

Джиллиан улыбнулась.

- Дай ему время, - сказала она, хватая стопку сложенных рубашек, чтобы отнести в комнату Даррелла.

Она поцеловала Стенниса в щеку и вышла.

Стеннис подошел к шкафу, набрал код, отпирающий сейф с оружием, и достал свой "Глок". Убрав оружие в кобуру, он прихватил черную маску для лица и шапочку.

По дороге на работу он думал о своем сыне. Вероятность того, что Oгонь остынет, была пугающей. Голоса его умерших предков кричали о голоде, и он впервые за всю свою взрослую жизнь почувствовал ужас. Но когда образ Даррелла промелькнул в его сознании, он также почувствовал надежду.

План был разработан. Он казался идеальным. В обычный день можно было бы выделиться в костюме в середине дня, но на Хэллоуин это было обычным делом. Все было просто: войти и выйти за четыре минуты. Спрятать деньги и разойтись. Встретиться через два дня, чтобы разделить их. Главное - простота. Не лезть в хранилище, просто порыться в кассах. Зайти и выйти.

У каждого из нас была своя роль. Мне было поручено следить за безопасностью и следить за дверью. Брайс и Райан контролировали работу клиентов. Джейсон и Стив должны были работать с кассирами. Наш бункер находился менее чем в двух кварталах от нас - заброшенный дом, за которым мы следили в течение нескольких недель. Мы соорудили маленький закуток, где никто из скваттеров не смог бы увидеть деньги. Мы должны были уходить по одному, не снимая костюмов, на всякий случай.

Мы решили стать черепашками-ниндзя. Мы покрасились в зеленый цвет и сделали оружие из папье-маше. Пояса и кожаные ремешки... Лысые головы были покрыты зеленым гримом... Конечно, мы все надели на глаза разноцветные повязки. Джейсон настаивал на том, чтобы быть синим - лидером. Брайс был фиолетовым - мозги. Райан был красным - мировоззрение. Стив был оранжевым - юмор. Я? Я была светло-голубой.

Это был первый тревожный знак, который я заметила, как бы банально это ни звучало в ретроспективе. Джейсон всегда пытался все взять на себя и воплотить в жизнь свою идею. Свой план. Мы все знали, что ограбления, которые мы совершали три года подряд, всегда на Хэллоуин, были моим детищем. В этом году идея с черепашками-ниндзя пришла в голову Джейсону. Он сделал меня светло-голубой, что, как мне показалось, было разновидностью черепахи-лидера. Это была отсылка к Венере Милосской, женщине-черепашке, которая появилась в сюжете, когда продажи начали падать. Он сказал мне, что это потому, что я - сука, у которой нет постоянства. Я списала это на то, что Джейсон, как обычно, ведет себя как мудак.

Возможно, с ним было не очень приятно общаться, но когда дело доходило до работы, он всегда был на высоте - до тех пор, пока не стал жадничать и не нарушил наши правила. Мы работали в банке, как хорошо отлаженная машина. Я вырубила охранника и связала ему руки за спиной. Брайс и Райан уложили всех клиентов на пол, лицом вниз, прижав их ладонями к полу. Стив ударил первого кассира, который быстро начал бросать пачки наличных в его сумку.

Джейсон сделал то же самое, но он решил действовать быстрее, когда заметил бейджик с именем "менеджер". Я видела, как он приставил пистолет ко лбу окаменевшей женщины.

- У тебя есть доступ к хранилищу?

- Д-да.

- Веди меня, сейчас же, - он взвел курок своего "Магнума", чтобы показать ей, что не шутит.

Мы в замешательстве и разочаровании наблюдали, как Джейсон уводит ее в подсобку. Никто из нас не знал, что делать. Он отклонялся от плана. Джейсон всегда был вспыльчивым, но это подвергало опасности всех нас. Хотя в то время мы не знали истинных масштабов. Поэтому остальные из нас оставались на своих позициях и ждали. Больше мы ничего не могли сделать.

Мы услышали, как Джейсон отдает приказания кассиру. Я почувствовала, как бешено колотится сердце, что нечасто случалось со мной на работе. Это было ощущение, что все идет не по сценарию. Оно усилилось, когда я услышала первый выстрел. Жуткая тишина окутала всю комнату, наполняя ее, словно невидимая жидкость, притупляющая все чувства. Затем Джейсон вернулся из подсобки один, с сумкой, полной наличных.

Обычно, когда вы грабите банк, люди не пытаются вас остановить. Деньги застрахованы, и они хотят, чтобы вы убрались как можно быстрее и покончили со всем этим испытанием. Когда раздаются выстрелы и гибнут невинные люди, появляются герои. Этот единственный выстрел вызвал цепную реакцию, которой никто из нас не ожидал. Все началось с охранника. Он быстро схватился за оружие и направил его на Джейсона. Брайс увидел это раньше меня и произвел два выстрела, оба попали мужчине в лицо.

Я все еще была рядом с ним. За все годы работы профессиональным вором я ни разу не видела, чтобы в кого-то стреляли на работе. Лицо охранника взорвалось. Его затылок покрыл стеклянные двери мозговым веществом и плазмой. Это было нереально, и, несмотря на то, как быстро все произошло, я все равно видела это как в замедленной съемке. В этот самый момент кто-то из сотрудников банка вытащил еще один пистолет, о существовании которого никто не подозревал, - пистолет, который никогда бы не был извлечен, если бы Джейсон не изменил план.

Выстрел эхом разнесся по залу, и когда пуля попала в Райана, это вызвало реакцию, которую я не могу с уверенностью назвать даже добровольной. Стив, Брайс и Джейсон разрядили свои обоймы в направлении посетителей. В толпе было несколько маленьких детей - матери и дети - обычные люди, которые никогда не хотели оказаться в такой ситуации, люди, у которых были дела, места, где можно было побывать, и жизни, которые хотелось прожить.

Через несколько дней я узнала из новостей, что семь человек были убиты, в том числе трехлетний мальчик. Еще четверо получили ранения. Это был кровавый кошмар: на полу валялись гильзы, а пули летели в толпу с трех сторон. Райан держался за шею в том месте, куда его ранили, продолжая давить на рану, и инстинктивно присоединился к остальным, которые засыпали все вокруг пулями.

Все произошло так быстро.

- Нам нужно уходить, сейчас же!

Я видела, как они, один за другим, осознавали, что только что произошло, словно очнувшись от лихорадочного сна. Я быстро повернулась, чтобы открыть дверь. Мы уже на две минуты отставали от графика, и полиция, несомненно, была в пути. Когда я подняла глаза, то увидела человека, которого раньше там не было. Он стоял по другую сторону стекла, как будто загораживая его. На нем также был костюм; он был одет как Смерть с косой.

Я замерла в шоке, не в силах отвести от него глаз. Он был, должно быть, семи футов ростом[4]. Его лицо было скрыто черной тенью под темным капюшоном.

- Что ты делаешь? Отойди!

Моя команда из четырех человек стояла позади меня, ожидая, когда я открою дверь. Стив потянулся мимо меня и взялся за ручку. Казалось, они не могли видеть человека с другой стороны. Когда дверь распахнулась, Смерть отступила в сторону, подняв свою ржавую косу на уровень шеи. Казалось, никто из них этого не заметил. Когда они переступили порог, показалось, что их должны были обезглавить. Но ничего...

Я поймала себя на том, что смотрю на призрачную фигуру, теряя время. Когда я услышала вдалеке вой сирен, я посмотрела в пропасть за темным капюшоном и поднятую косу. Я побежала. Я не была уверена, что думать, но я знала, что у меня нет времени. Я была просто женщиной-черепашкой-ниндзя, которая стремглав бежала в безопасное место, где, как я могла только надеяться, было безопасно, и вся моя команда была бы там в целости и сохранности.

У них было преимущество, но деньги также давили на них. Я догнала их, когда они прибыли. Мы вошли в ворота заброшенного дома и закрыли их за собой. Я была в панике. Мы не планировали убегать от убийства. Мы не планировали, что это будут команды К9 или спецназ. Мы были готовы к типичной реакции на ненасильственное ограбление. Конечно, это был не тот случай.

Мы выбрали разбитое окно в подвале в качестве точки проникновения. Мы входили по одному.

Райан держал руку на шее, зажимая кровоточащую рану.

- Что это, черт возьми, было? - он свирепо посмотрел на Джейсона.

Не говоря ни слова, Джейсон положил свою сумку в тайник, который мы соорудили для денег. Он посмотрел на Стива.

- Да пошли вы, ребята. Кладите вторую сумку и давайте убираться отсюда.

Стив запихнул свою сумку внутрь, и Джейсон плотно закрыл ее. В коробке на полу лежали новые костюмы, которые мы могли надеть поверх одежды, и маски, чтобы скрыть раскрашенные лица. Постепенно черепашки превратились в монстров, инопланетян и злодеев из фильмов ужасов. Джейсон бросил мне костюм клоуна. Я чувствовала, как во мне закипает кровь, но понимала, что сейчас не время. Мы должны были стать группой профессионалов. Что сделано, того не воротишь, поэтому единственным выходом было придерживаться плана и надеяться на лучшее.

Джейсон посмотрел на остальных, испытующе глядя на нас.

- Мы встретимся здесь же через два дня, чтобы разделить деньги. Я получу тридцать процентов дополнительно за то, что открыл хранилище.

В воздухе повисло напряженное молчание. Нам всем было что сказать, но мы знали, что лучше не затевать драку, которая, скорее всего, закончится стрельбой.

Джейсон кивнул. Выражение его лица было скрыто за маской Дракулы, но мы все знали, что он ухмыляется. Он повернулся к Стиву.

- Иди первым, - сказал он.

Стив исчез в окне. Брайс вышел следом, за ним Джейсон. Мы с Райаном уходили последними. Кровь продолжала сочиться из его шеи. Я подошла ближе.

- Ты сможешь это сделать?

Он кивнул.

- Ты пойдешь первой. Увидимся через пару дней. Тогда мы разберемся с этим засранцем.

Я не собиралась спорить. Время было не на нашей стороне. Я выскользнула из окна и побежала, как только мои ноги коснулись земли. Я бежала больше минуты, прежде чем услышала шум полицейских и лай К9.

Райан выбрался из окна во двор в костюме инопланетянина и соответствующей маске. Он знал, что должен был подождать две минуты, но, поскольку вышел последним, никто не мог его окликнуть. Он почувствовал теплую кровь на своей руке, когда прижал ее к ране на шее. Ему пришлось отпустить ее, чтобы дотащиться до газона. Поскольку кровотечение не прекращалось, его мысли стали путаться. Он, спотыкаясь, прошел через ворота и направился по тротуару.

Особенность собак в том, что они действуют не только по внешнему виду. Собаки идут по запаху, и им нетрудно уловить медный запах крови. Небо озарилось красными и синими огнями, и резкая команда эхом отдалась у него в ушах.

- Ложись на землю!

Не задумываясь, он повернулся и вытащил пистолет. Прошло двенадцать секунд, прежде чем собака сбила его с ног. Он почувствовал, как его голова ударилась о бетон, и теплое собачье дыхание коснулось его лица. Открыв глаза, он увидел фигуру - темную фигуру с лицом, похожим на черную дыру. Безымянный, но печально известный, это был лик Смерти.

Он слышал, как полицейские орали на собаку. Хотя она была обучена останавливать преступников, поведение, которое она демонстрировала на тротуаре, было непохоже ни на что, что когда-либо видел дрессировщик - ее морда была погружена в плоть, а зубы вгрызались в нежное мясо. Райан не кричал, когда ему поедали шею. Он не пытался выстрелить или помешать животному оторвать ему ухо и прогрызть левую часть головы до самого черепа. Его взгляд был прикован к человеку в плаще - фигуре с ржавой косой, которую, казалось, больше никто не видел.

Я не оглядывалась. Я прекрасно понимала, что происходит. Мое дыхание эхом отдавалось в маске. Я чувствовала, как при выдохе у меня скапливается влага, хотя и старалась не сбавлять темпа. Из-за дешевой маски было трудно сохранять видимость. Пробежав несколько кварталов, я замедлила шаг и пошла пешком. Клоун, бегущий по городу, привлек бы слишком много внимания.

В моей голове роилось так много вопросов. Я разрывалась между яростью и страхом, когда убегала с места, где должна была выполнять свою основную работу. В тот момент я понятия не имела, скольким из нас удалось спастись и в безопасности ли я. Весь смысл планирования до мельчайших деталей заключался в том, чтобы обеспечить возможность побега. Сейчас, конечно, это было не так. Я старалась не позволять своим мыслям поглощать меня. Мне просто нужно было попасть домой.

Я почувствовала чье-то присутствие вокруг себя. Паранойя была частью этого, но было и что-то еще. Я огляделась и увидела его. Человек в костюме Смерти стоял там, глядя на меня - сквозь меня - без слов и движений. Я опустила голову и ускорила шаг, не оглядываясь.

Брайс тяжело дышал и приподнял хоккейную маску, он бежал так, что казалось, будто его легкие горят огнем. Он оказался на тротуаре в нескольких кварталах от своего дома. Когда сирены отдалились, он почувствовал, что находится в безопасности. Вытирая пот с лица, он заметил на рукаве пятно черепахово-зеленого цвета. Когда он потянулся, чтобы снять маску, молодой голос заставил его вздрогнуть.

- Стоять, ублюдок.

Он повернулся и обнаружил, что стоит лицом к лицу с тремя подростками. Его первой мыслью было, что им не могло быть больше шестнадцати. У всех у них были синие банданы, закрывавшие нижнюю половину лица. Тот, кто привлек его внимание, держал в руках что-то похожее на девятимиллиметровый пистолет. Это был не первый раз, когда Брайс оказывался под дулом пистолета, но это не делало его менее парализующим. Парень шагнул вперед.

- Ты что, оглох? Дай мне все, что у тебя есть!

Брайс встретился взглядом с молодым человеком, когда полез в карман. При нем ничего не было, но он пытался выиграть время. Что-то привлекло его внимание. Позади подростков стоял мужчина. Он тоже был в костюме, но что-то показалось ему необычным. Его лицо представляло собой темную бездну без какого-либо видимого выражения или черт - только чернота. Его аура была настолько тихой, что оглушала.

- На что, блядь, ты уставился? Выверни свои гребаные карманы!

Брайс не мог отвести глаз от темной фигуры. Он наблюдал, как она подняла руку в плаще над парнем с пистолетом и медленно направила ее в сторону его друзей. Растерянность на лицах подростков быстро исчезла, когда полетели пули. Прозвучало два выстрела, и оба попали в цель. Одновременно двое молодых грабителей упали на землю, оставив после себя облако крови и частиц мозга, которые висели в прохладном ночном воздухе достаточно долго, чтобы Брайс смог их хорошо разглядеть, прежде чем маленькие лужицы и более крупные осколки разлетелись по бетону.

Прежде чем он успел произнести хоть слово, Смерть опустила руку. Словно управляемый невидимой силой, бандит встал прямо напротив Брайса. Он без малейших колебаний приставил дуло к виску и нажал на спусковой крючок.

Брайс почувствовал, как его шею и лицо обдало теплым трупным соком, а затем он почувствовал укол, который не мог определить. Довольно скоро он понял, что пуля попала ему в шею, пройдя сквозь череп молодого человека. Он упал на колени и схватился за горло, затем упал на спину. Когда он истекал кровью, захлебываясь собственной жизненной силой, над ним нависла пустая тьма, закутанная в капюшон. Она не произнесла ни слова и не передала никаких сообщений. Фигура не дрогнула и не покачнулась, оставаясь неподвижной, пока Брайс, наконец, не умер.

Я вставила ключ в замок своей квартиры. Я не собиралась никуда идти, так как не ожидала, что работа потребует столько усилий. Я на мгновение оставила его на месте, боясь повернуть. Дверь щелкнула, и я потянулась к ручке, надеясь, что за мной не следили и никто не ждал меня внутри. Когда я вошла, все было тихо, но я не сняла маскировку, пока обыскивала дом. Я старалась ступать бесшумно, переходя из комнаты в комнату.

Ничего не было потревожено. Я вздохнула с облегчением, доставая из шкафа чистую одежду. Я закрыла двери на все засовы и тогда почувствовала, что могу расслабиться. Я убедилась, что дверь заперта, хотя и так знала, что так оно и есть. Я взяла с кухни пакет для мусора и пошла в ванную. Сняв одежду, я положила ее прямо в пакет и завязала его двойным узлом.

Душ был именно тем, что мне было нужно. Горячая вода ощущалась как легкий массаж от ангела. Вода приобрела черепаший оттенок, когда краска смылась. Она стекала в канализацию, и остатки неприятных воспоминаний уходили вместе с ней. Когда я выключила воду и снова встала на пол, моя кожа была томатно-красной, а комната наполнилась паром. Я протерла место на зеркале, чтобы посмотреть на свое отражение. Вместо этого я увидела темного человека прямо позади себя - безошибочно узнаваемое лицо из пустой тьмы, закутанное в черное. Мое сердце подпрыгнуло, и я резко обернулась, чтобы убедиться, что по-прежнему одна. Я снова посмотрела в зеркало, но отражение исчезло.

Стив наблюдал, как пламя уничтожает его одежду, оставшуюся после ограбления. Он все еще оглядывался через плечо каждые пять минут. Его чувства были смешанными, и, наблюдая, как одежда превращается в пепел, он вспомнил о перестрелке. Он смотрел, как от костра поднимается дым, и вспоминал, как дым поднимался из дула его пистолета, как кровь растекалась по полу, а перед ним лежали безжизненные глаза невинных жертв.

Он хотел почувствовать себя виноватым, но вместо этого его охватил гнев. Его мысли постоянно возвращались к Джейсону и его решению проникнуть в хранилище. Он вспомнил требовательный тон Джейсона, когда они разгружались в бункере, и высокомерие в его голосе, когда он потребовал большую долю, зная, что времени на споры нет.

Оранжевый свет отражался в глазах Стива, когда он наблюдал за пляшущими языками пламени, и, несмотря на яркий свет, его мысли становились все мрачнее. Джейсон, скорее всего, собирался вернуться пораньше и забрать деньги или убить всех остальных, а потом сбежать. Стив знал, что должен нанести удар первым. Он смотрел, как пламя угасает. Последний клочок одежды превратился в пепел. Он вернулся в дом, где снимал комнату, и принял душ, прежде чем облачиться в черную одежду. Он поднял свой матрас, выбрал дробовик двенадцатого калибра и зарядил его.

Он вышел в ночь, думая только об одном: нажать на спусковой крючок. Он держался в тени, опустив голову. Он знал правило: не вступать в контакт с членами группы, когда они залегали на дно. Но он также знал, что он был не единственным, кто думал, что работа еще не закончена. Неисправная шестерня во внутреннем часовом механизме требовала ремонта, а у него был единственный инструмент для этой работы.

Его сосредоточенность нарушилась, когда он услышал громкий шум в переулке. Ночью город был не самым безопасным местом, но в ту ночь он знал, что опасен именно он. Он продолжал, и звук становился громче. Крышка от мусорного бака выкатилась на бледный свет уличных фонарей.

- Кто там? Не самая лучшая ночь, чтобы морочить мне голову, - он поднял дробовик и, направив его в сторону переулка, сделал несколько шагов вперед.

Пивная бутылка выкатилась и остановилась в нескольких футах от него. Он вскинул оружие, и его намерения прозвучали громко и отчетливо.

Из тени медленно появилась фигура - бродяга, вероятно, под кайфом или пьяный.

Стив поднял дробовик.

- Этого достаточно.

Мужчина продолжал двигаться, но когда он вышел на свет, Стив понял, что ноги у него не двигаются. Казалось, что он плывет. Его лицо было неподвижным, возможно, даже неживым. Его глаза были молочного цвета, а кожа бледной, почти серой. Стив прицелился мужчине в лицо. Он не хотел тратить патроны на какого-то бродягу. Тактика не сработала, и мужчина продолжал плыть к нему.

Стив выстрелил мужчине в голову. Картечь проделала дыру в лице приближающейся угрозы и снесла ей половину головы. Впервые за долгое время Стив почувствовал прилив страха. Человек все еще приближался к нему. Заглянув за месиво, где раньше была левая часть головы мужчины, Стив увидел темную фигуру, стоящую в переулке. Лицо Смерти... Черные одежды и лицо без лица... Пустая темнота и оглушающая тишина...

Стив не заметил, как плавающий труп придвинулся ближе, пока он разглядывал загадочную фигуру. Когда существо протянуло руку, чтобы дотронуться до него, он быстро развернул дробовик, дослал новый патрон в патронник и выстрелил ему в грудь. Он отлетел назад, и к тому времени, когда ударился о землю, Смерть была всего в нескольких футах от него. Уличный фонарь освещал его фигуру целиком, что не делало ее менее пугающей.

Стив снова сосредоточился на Смерти и не заметил, как бездомный труп поднялся на ноги. Первый укус застал его врасплох, когда мучительная боль пронзила его шею. Он упал на задницу. Когда он поднял глаза, вид трупа бродяги, пережевывающего его плоть, заставил Стива лечь на спину.

Над ним в лучах света вырисовывался силуэт лица тьмы. Стив не сводил с него глаз, очарованный и испытывающий легкое чувство умиротворения. Странник возобновил свою работу, вонзив зубы в шею Стива с другой стороны. По мере того, как мерзость пережевывала и проглатывала, Стив терял чувствительность. К тому времени, когда она вырвала ему адамово яблоко, Стив уже ничего не чувствовал.

Первую ночь я провела без сна. Поскольку мой темный друг больше не приходил, я хотела ослабить бдительность, но мне все еще нужно было беспокоиться о полиции. Я также знала, что мне нужно было подумать о Джейсоне. У него явно был другой план, чем у остальных, и я не была уверена, как все должно было разрешиться. Когда часы пробили 00:01, я утешилась мыслью, что Хэллоуин официально закончился. Если мне удастся пережить это испытание, пройдет еще год, прежде чем мне придется искать другую работу.

Обычно все было довольно просто. Мне надоело вкладывать все свои силы в корпорации, которым на меня было наплевать. Возможно, это был кризис среднего возраста, но однажды я поняла, как быстро летит время. Первая работа, которую я получила, была у Райана и Брайса. Нас чуть не поймали, когда одна семья увидела нас в парке в масках. Поэтому мы решили попробовать это на Хэллоуин, когда ношение масок не выглядит подозрительно. С тех пор мы так и поступаем - всегда в разных городах, но всегда в один и тот же день.

Еще через день мы встречались, делили деньги и уезжали куда-нибудь. Примерно за месяц до этого мы списывались в социальных сетях, выбирали наш следующий город, переезжали туда на месяц и делали вид, что обустраиваемся. Повторяли. В следующем году все будет немного сложнее, но в одном я была уверена: я не вернусь в дело.

Мне удалось немного поспать днем и с перерывами ночью. Я все еще сильно волновалась, думая о том, как мы могли бы взаимодействовать с Джейсоном, но я была уверена, что копы ничего не выяснили. Я также беспокоилась, что деньги могут пропасть. Это всегда вызывало беспокойство, но не в такой степени. Копы могли бы найти их, если бы знали о тайнике, или Джейсон мог вернуться и забрать все это себе.

Я смотрела на часы и ждала. Мы договорились встретиться в 10:00 утра. Предполагалось, что мы все придем безоружными и с сумками, в которых будем прятать свои деньги. Я установила эти правила, но знала, что одно из них придется нарушить. Я засунула 9-миллиметровый пистолет сзади в штаны. Я не была уверена, сколько из нас придет на встречу, и не была уверена в планах Джейсона. Я была разочарована в команде из-за того, как все обернулось, и надеялась, что Райан выбрался живым из-за своей раны. Люди не должны были погибнуть во время ограбления на Хэллоуин.

Я шла как ни в чем не бывало. Все, что мне было нужно, включая паспорт, было в моей сумке. Как бы ни развивались события, я планировала отправиться прямиком в аэропорт. Солнце стояло высоко в небе, прекрасный день для ноября. Я изо всех сил старалась не думать о том, что происходит, но это было бесполезно. Чем ближе я подходила к заброшенному дому, тем громче становилось мое сердцебиение.

Когда я пришла, то почувствовала опасную энергию, окружающую дом. Я увидела застарелую кровь на тротуаре, что не помогло. Я была почти уверена, что по крайней мере один из членов команды не придет забрать деньги. Я проскользнула за угол дома и нашла окно, через которое мы проникли внутрь. Там было еще больше крови. Я старалась не шевелиться, насколько это было возможно; я слышала только вой ветра.

Я знала, что был только один выход, поэтому я залезла внутрь. Когда я упала на пол, я услышал его голос.

- Рад, что ты добралась, - в руке у Джейсона был пистолет, а деньги были извлечены из тайника и лежали на полу рядом с ним. Он ухмылялся, указывая пистолетом на стену. - Присядь вон там, пока мы ждем остальных. Ты пришла на девять минут раньше.

Я не была удивлена и не испытывала особого страха. Я решила, что, когда появится следующий человек и Джейсон отвлечется, у меня будет шанс вытащить пистолет. Я отошла к стене и опустилась на пол.

- Как долго ты это планировал?

- Заткнись. Я забираю деньги. От того, как ты будешь себя вести, зависит твоя судьба.

Я рассмеялась.

- Это немного драматично. Я полагаю, ты планируешь убить меня.

Он пожал плечами. Казалось, он не заметил, как пространство позади него заполнилось. Это было лицо, которое я не видела уже несколько дней - лицо без лица. Черная Cмерть... Но он заметил, что я смотрю ему за спину.

- Ты действительно думаешь, что это сработает?

Его слова были едва слышны. Я не могла отвести глаз от тени. Оно было прямо у него за спиной. Если бы оно издало звук, Джейсон, конечно, услышал бы его. Я могла бы сказать, что он почувствовал это. Его глаза дернулись, но я знала, что он не обернется. Две костлявые руки появились на его плечах и медленно переместились на шею. Я могла бы сказать, что он с трудом дышал. Пистолет упал на пол, когда он схватился руками за горло, пытаясь ослабить невидимую хватку.

- Как, черт возьми, ты это делаешь? - его голос был искажен из-за невозможности вдохнуть.

Он упал на колени, и фигура в капюшоне отпустила его.

Я встала, вытащила из-за пояса свой 9-миллиметровый пистолет и направила его на него. Я сделала несколько шагов вперед и ногой отшвырнул его оружие в пыльный угол. И снова я обнаружила, что смотрю Смерти в лицо. По какой-то причине я не боялась. Я видела красоту в темноте и утешение в идее бесконечного отдыха. Я чувствовала, что мы старые друзья.

Джейсон был в моей власти. Я не сводила глаз с темноты, которая окутывала его. Я знала, что не смогу убить Джейсона. Если бы я это сделала, я была бы такой же, как он. Я не верю в то, что можно поступать с другими так, как они поступают с тобой, - не в этом контексте. Я знала, что должна действовать, поэтому прицелилась ему в ногу и нажала на спусковой крючок. Пуля попала ему ниже колена. Он вскрикнул, схватившись за рану. Я выстрелила еще три раза. Одна пуля попала ему в плечо, а следующие две попали ему в живот. Я знала, что выстрелы в живот причиняют жуткую боль, и требуется много времени, чтобы убить.

На полу образовалась лужица крови. Я подняла пакет с деньгами, прежде чем он успел испачкаться. Я переложила все купюры в свою дорожную сумку. Призрак все еще был там, нависая над Джейсоном. Я улыбнулась.

- Скоро увидимся.

Он не пошевелился.

Я оставила Джейсона лежать на полу, истекая кровью. Я оставила его наедине со Смертью. Позже я узнала, что умерли все, кроме меня. Это было очень громким напоминанием о том, что у поступков есть последствия. "Плохой" - понятие относительное. Разве это "плохо" - грабить банк? Может быть. Я так не думаю, но возможно. Разве это "плохо" - наезжать на невинных людей из эгоистических побуждений? Я верю, что правду можно найти в бездне. Ты поймешь это, когда увидишь.

Голос Терренса дрожал от волнения, когда он взял в руки древнюю на вид книгу под названием "Полуночная ведьма" и начал читать вслух:

- Согласно этому отрывку, как только мы доберемся до гостиницы, мы должны вывернуть нашу одежду наизнанку и следовать по указанному пути к месту захоронения Полуночной ведьмы. Затем мы должны обойти вокруг могилы задом наперед три раза, читая эту надпись, - закончил он, указывая на строчку в книге, которую купил на гаражной распродаже.

- Это глупо, - вмешалась Стейси с заднего сиденья, наклоняясь вперед, чтобы выхватить книгу из рук Терренса.

- Прошу прощения! - ответил Терренс, изображая раздражение.

Еще со старшей школы Терренс и Стейси были лучшими друзьями. Он обожал ее причудливый характер и не мог не находить забавным, когда она называла его своей "подружкой". Терренс был геем.

- И эта ведьма, - спросил Эрнест, который учился в той же школе, что и Терренс и Стейси, со своего места за рулем, - может исполнить любое наше желание?

- Ну, не любое. В книге говорилось, что она не может воскрешать людей из мертвых. Картина не из приятных. Ей не нравится это делать! - Терренс перефразировал слова Джина из "Аладдина". - Черт, я не знаю. Я никогда раньше не вызывал ведьму.

Была ночь Хэллоуина, и вместо того, чтобы пьянствовать в клубах на Бурбон-стрит, друзья решили арендовать гостиницу с привидениями на окраине Слайделла, которая, по слухам, была построена на той же земле, где когда-то находилась хижина Полуночной ведьмы. Адрес и номер телефона дома также оказались указаны в той же книге, где был описан ритуал вызова Полуночной ведьмы.

Терренс предположил, что это была просто блестящая маркетинговая стратегия, использованная владельцем гостиницы для привлечения гостей. По-видимому, это удалось. Вместо обычного празднования Хэллоуина они решили провести выходные в поместье с привидениями. Терренс был в полном восторге.

- Что ж, как бы глупо это все ни звучало, возможно, это и есть тот большой прорыв, которого я ждала. Может быть, твоя ведьма исполнит мое желание обладать самым потрясающим, самым манящим певческим голосом, который мгновенно покорил бы любого, кто его услышал, и сделал бы меня знаменитой, превзойдя мои самые смелые мечты, - сказала Стейси, хихикая.

Она в настоящее время работала костюмированным персонажем, выступая в роли Эльзы из "Холодного сердца" на детских вечеринках по случаю дня рождения.

- И что же ты собираешься пожелать? - спросила Стейси, возвращая книгу Терренсу.

С сердцем, жаждущим любви, которая упорно оставалась недостижимой, он ответил без колебаний.

- Я? Это просто. Непоколебимое обожание. Я собираюсь просить о любви, которая, наконец, позволит мне почувствовать, что меня видят, что меня ценят и желают.

- О-о-о, - хором ответили Стейси и Эрнест.

Оба знали, что в душе Терренс был безнадежным романтиком и менее полугода назад пережил душераздирающий разрыв. Он шел на поправку, поэтому его желание быть любимым не стало большим сюрпризом. Стейси снова наклонилась вперед, обвила руками его шею и нежно обняла.

- А как насчет тебя, Эрнест? - спросил Терренс. - Что ты собираешься загадать?

Эрнест, сгусток импульсивной энергии и самопровозглашенный энтузиаст фитнеса, который усердно занимался спортом и придерживался здорового питания, беспокойно притопнул ногой, прежде чем ответить.

- Я устал постоянно себя ограничивать. Я хочу иметь возможность питаться без ограничений и последствий. Я хочу иметь возможность есть все, что захочу, когда захочу и сколько захочу, сохраняя при этом свое точеное, божественное телосложение.

- Самовлюбленный, - сказал Терренс, взглянув на Эрнеста.

- Безнадежный романтик, - поддразнил Эрнест в ответ.

После тридцати минут езды они добрались до гостиницы. Терренс свернул на длинную, посыпанную гравием подъездную дорожку, ведущую к ветхому, но очаровательному деревянному дому, спрятанному в глубине протоки Слайделла, штат Луизиана. Он припарковал машину под ветвями огромного дуба, ветви которого были покрыты испанским мхом. Все вокруг было погружено в темноту, за исключением единственной лампочки, свисавшей с наружной розетки рядом с входной дверью.

Ребята с готовностью вылезли из машины и потянулись, готовые к приключениям. Когда они поднимались по ступенькам, внезапный порыв ветра пронесся по крыльцу, отчего по спине Стейси пробежала дрожь. Воздух был тяжелым и гнетущим всю ночь, но теперь в нем, казалось, появились зловещие нотки. Они повернулись туда, откуда дул легкий ветерок, и напрягли зрение, чтобы разглядеть просвет в темноте окружающих деревьев.

- Вам не кажется странным, что нам не нужно платить за аренду этого места, пока мы не уедем? - в третий раз спросил Эрнест, задумчиво нахмурив брови. Эта мысль грызла его, как зуд, который никак не мог пройти. - Я никогда ни о чем подобном раньше не слышал.

- Я тоже, - ответил Терренс, небрежно пожимая плечами и оглядываясь по сторонам. - Но, эй, давайте не будем заглядывать дареному коню в зубы, - его тон был беззаботным, отметая опасения Эрнеста.

- Это тропинка к могиле? - голос Стейси задрожал, когда она обхватила себя руками.

- Думаю, да, - ответил Терренс.

Ветер снова завыл, зашелестел листьями, и по спине Стейси пробежала дрожь. Снова обратив внимание на дверной проем, он ввел код, отпер дверь, и все они вошли в уютную гостиную, закрыв за собой дверь.

- Ну, вот мы и на месте, - сказал Эрнест, оглядывая странное пространство. - Ну что, начнем вечеринку?

Владельцы специально украсили помещение в соответствии с текущим сезоном, создав жутковатую, но в то же время располагающую атмосферу. Это было идеальное место для проведения Хэллоуина, если таковое вообще существовало.

- Вполне возможно, - сказал Терренс, хрустнув костяшками пальцев. - Кто принес спиртное?

Эрнест ответил:

- Оно у меня в сумке, - он повернулся и пошел обратно к машине, Стейси последовала за ним по пятам.

Терренс включил все лампы, пытаясь разогнать тени, притаившиеся в углах комнаты. Через несколько минут Эрнест и Стейси вернулись с пакетом продуктов, в котором было несколько бутылок текилы, джина и водки. Он поставил все это на обеденный стол и направился на кухню за бокалами.

- Итак, какой у нас план? - спросила Стейси, с интересом разглядывая напиток.

Эрнест пожал плечами и взял бутылку текилы.

- Что ж, у нас есть несколько часов до полуночи. Mожно выпить несколько шотов.

Эрнест поставил будильник на своем телефоне на 23:30, чтобы у них было немного времени подготовиться к ритуалу и отправиться к могиле. Затем они решили провести вечер за выпивкой и начали рассказывать истории о привидениях, каждый из которых пытался превзойти другого рассказами о паранормальных явлениях и городскими легендами. Алкоголь лился рекой так же свободно, как и их фантазии, и вскоре Терренс обнаружил, что смеется так сильно, что едва может дышать.

Время, казалось, пролетело незаметно, и не успели они опомниться, как в 23:30 зазвонил будильник. Эрнест посмотрел на Стейси и Терренса, которые выглядели немного измотанными после того, как так много выпили.

- Похоже, пора, - объявил он, вставая из-за стола и направляясь в отведенную ему комнату, которую он выбрал после осмотра территории. - Я собираюсь переодеться, прежде чем мы отправимся на место захоронения. Собираюсь вывернуть все наизнанку, даже свои татуировки. Вы, ребята, сделайте то же самое. Затем мы можем отправиться на место захоронения для церемонии. Не знаю, нужно ли снимать с меня нижнее белье, но я не собираюсь рисковать. Согласно книге, ритуал должен начаться ровно в полночь, так что давайте поторопимся и переоденемся.

Стейси кивнула, чувствуя себя немного неловко из-за их плана, но не желая портить веселье. Она улыбнулась и, спотыкаясь, отошла от стола, чтобы подготовиться к ритуалу. Терренс последовал за ней, направляясь в свою комнату, чтобы сделать то же самое.

- Поторопитесь, ребята, - позвал Эрнест из гостиной, взглянув на свой телефон.

Было 23:40, и, хотя вывернуть одежду наизнанку было несложно, он беспокоился о том, как далеко им придется идти, чтобы добраться до могилы. Стейси и Терренс поспешили обратно в комнату, воспользовавшись моментом, чтобы оценить изменившуюся внешность друг друга.

- Ты выглядишь нелепо, - сказал Эрнест Терренсу, который вместо простой футболки надел рубашку на пуговицах.

Стейси сделала правильный выбор и надела простое платье, которое было легко переодеть.

- Быстро, все, приведите себя в порядок. У вас все вывернуто наизнанку, даже нижнее белье и носки? - спросил Эрнест, убедившись, что все они полностью готовы к ритуалу.

- Да, - ответила Стейси.

- Я готов, - подтвердил Терренс.

- Пора, - объявил Эрнест, хватая книгу с прилавка и направляясь к входной двери.

Выйдя из дома, все трое пересекли крыльцо, спустились по лестнице и вышли на дорожку.

Они начали свой путь и почти сразу же оказались в полной темноте. Единственным светом, который сиял перед ними, было мерцание их телефонов, когда они проходили сквозь листья и ветви. Деревья зловеще скрипели, а дальше по тропинке их окружали жуткие ночные звуки, усиливая их растущее беспокойство. Тропинка была темной и сырой, большую ее часть покрывал мох, который хлюпал у них под ногами. Время от времени им приходилось пригибаться под низко нависшими ветками или смахивать с нее затянутую туманом паутину, которая тянулась поперек тропинки. Пот струился по их шеям от волнения, смешанного с предвкушением того, что может ждать их в конце пути.

Пока они шли, Эрнест то и дело с тревогой поглядывал на свой телефон, проверяя время. Он беспокоился, что они не успеют добраться до полуночи, но его опасения рассеялись, когда они достигли плохо очерченной береговой линии. Мутные воды медленно текущей протоки простирались в обе стороны, прежде чем исчезнуть в заросших болотах. На мгновение он запаниковал, не увидев никаких надгробий, но затем заметил старую надгробную плиту и вздохнул с облегчением.

Подойдя к могиле, они заметили, какой она была изношенной и ветхой. Виноградные лозы обвивали несколько секций кирпичной кладки, словно змеи, выползающие из-под земли, в то время как на других участках, словно опухолевидные наросты, виднелись клочья нездорового на вид мха. Цемент местами откалывался от постоянного воздействия сырости. Вокруг всего сооружения была протоптана четкая дорожка, указывающая на то, что они были не первыми, кто пытался совершить этот ритуал.

Подойдя ближе, они увидели небольшую табличку на уровне глаз. Выгравированные на ней буквы были стерты за годы забвения, что только усиливало тревожную атмосферу. Проводя по ней дрожащими пальцами, Эрнест прочитал вслух:

- Здесь покоится Малора Ле Фэй, Полуночная ведьма.

Внимание Эрнеста было отвлечено от второй потрепанной погодой таблички, когда зазвонил будильник, который он поставил на 23:57 ночи.

- Вот дерьмо. У нас всего три минуты. Настройте свои телефоны так, чтобы у нас было немного света, когда мы будем обходить могилу, - приказал он и начал листать страницы книги.

К счастью, надпись была короткой, и ее было легко запомнить. Они быстро запомнили это и встали в отведенных для этого местах вокруг могилы. Эрнест проверил время на своем телефоне и объявил:

- Уже полночь.

В унисон они начали произносить слова, написанные в книге, и осторожно обошли могилу задом наперед. Их голоса эхом разносились по протоке, усиливая их предвкушение. Обойдя могилу три раза, Эрнест, Стейси и Терренс остановились, переглянулись и огляделись в поисках каких-либо признаков того, что их ритуал сработал. Прошла минута, за ней другая, но ничто не указывало на то, что что-то произошло.

Расстроенный Эрнест начал было говорить:

- Ну, я думаю, это была пустая трата времени...

Внезапно воздух вокруг них изменился. Температура упала на несколько градусов, и над протокой воцарилась тревожная тишина. У них на глазах земля перед могилой провалилась внутрь, отваливаясь кусками, открывая черную, как смоль, пропасть. Из ямы поднялся отвратительный запах гниющей плоти и стоячей воды, наполнивший воздух, и их затошнило. Испуганно вскрикнув, трое друзей поспешно отступили от могилы. Их глаза расширились, когда Полуночная ведьма выползла из ямы.

Тонкие конечности обезображенного трупа скрипели и стонали, когда ведьма вырывалась из удушающих тисков своей заболоченной могилы. Ее костлявые руки напоминали когти, а уродливые ногти впивались во влажную землю, когда она выбиралась из своей водной тюрьмы. Время и неумолимые стихии наложили свой отпечаток на ее болезненную, осунувшуюся фигуру, превратив ее изможденное тело в ужасную пародию на человека.

Ее некогда смуглая кожа приобрела пятнистый зеленоватый оттенок, покрытая пузырящимися язвами и нарывами, которые с годами срослись с ее изодранной одеждой, превратив ее в гротескную вторую кожу. Другие части ее тела отслаивались зеленовато-черными ошметками. Зловонная вода медленно капала, капала, капала, смешиваясь с гниющими жидкостями, сочащимися из ее отвратительного тела.

Словно оживший ночной кошмар, жуки и другие питающиеся падалью насекомые выползали из ее глазниц и ноздрей, скользя по сморщенному, кожистому лицу, покрытому зияющими язвами. Личинки пировали на гниющей плоти, их извивающиеся тела падали на землю, когда она раскачивалась, сбивая их вниз.

Волосы ведьмы, когда-то представлявшие собой каскад замысловатых вихрей, теперь свисали гниющими прядями. Спутанные с корнями и веточками, вырванными из ее водной могилы, локоны свисали клочьями, прилипая к голове. Черви и насекомые копошились в этой путанице.

Зловония, исходившего от ее гниющего тела, было достаточно, чтобы скрутить самые крепкие желудки. Сильный запах разложения смешивался с затхлым запахом влажной земли и стоячей воды, создавая аромат, который не поддавался описанию. И все же, несмотря на то, что ее тело находилось на продвинутой стадии разложения, в пустых глазницах, которые когда-то были проницательными, мерцала злобная искра.

Губы ведьмы, или то, что от них осталось, раздвинулись в жутком подобии усмешки, обнажив рот, полный гнилых зубов, которые еще не поддались разрушительному воздействию смерти и времени. Из ее иссохших легких вырвалось влажное бульканье, и мутная вода студенистыми ручейками потекла по груди, когда ведьма попыталась заговорить.

- Загадай свое желание, - прошипела она, поднимая длинную руку и указывая костлявым пальцем на Стейси.

- К черту все это! - воскликнула Стейси, хватая Терренса за руки и пытаясь спрятаться за его спиной.

Терренс, оцепенев от ужаса, уставился на мерзость перед собой, не в силах вымолвить ни слова. Его сердце бешено колотилось в груди, а разум помутился от ужаса происходящего.

- О-оставь нас в покое! - Эрнест заикался, его голос дрожал от страха. - Мы... мы передумали.

Голосом, который звучал так, словно сама протока поселилась у нее в груди, то, что осталось от разлагающихся губ ведьмы, было покрыто слюной и пеной, когда она заговорила.

- Вы пробудили меня ото сна, - прохрипела она. - А теперь я исполню желание каждого из вас... Одно желание, и только одно.

Друзья обменялись испуганными взглядами, ни один из них не хотел заговаривать первым. Пустые глазницы ведьмы впились в каждого из них, как будто она могла прочитать их самые сокровенные желания и мысли.

Наконец Стейси набралась смелости заговорить.

- Мы... мы не хотели тебя беспокоить, - пробормотала она, заикаясь, ее голос дрожал от страха. - Пожалуйста, просто отпусти нас, и мы никогда не вернемся. Пожалуйста...

- Что сделано, то сделано, - проскрежетала Полуночная ведьма, и в ее голосе зазвучали злобные нотки. - А теперь загадывайте желание, или я выберу за вас.

Друзья уставились друг на друга, на их лицах застыл ужас, когда они взвесили свои ограниченные возможности. Секунды шли, и они поняли, что время на исходе.

- Трусость и инстинкт самосохранения, как и ожидалось от таких, как вы, - прошипела она, и ее голос сочился презрением. - Очень хорошо, я исполню то, чего вы желаете больше всего.

Затем она произнесла заклинание на языке, давно забытом или, возможно, никогда не известном смертным.

Внезапный порыв ветра пронесся по болоту, трепля их одежду и заставляя деревья вокруг протестующе скрипеть. Воздух сгустился от напряжения, и сердца людей бешено заколотились в груди. Все они ожидали, что в результате неожиданного исхода того, что, как предполагалось, было абсурдной церемонией, произойдет что-то ужасное. Но вместо боли, мучений или самой смерти они почувствовали, как на них нахлынуло странное ощущение, похожее на теплую воду в холодный день. За этим последовало чувство глубокого облегчения и удовлетворения.

У Терренса закружилась голова, и ему показалось, что он парит на облаке, унесенный всепоглощающими объятиями любви, и он понял, что его самое сокровенное желание - непоколебимое обожание - скоро исполнится. Когда Стейси отпустила его руку, она упала на землю с лучезарной улыбкой на лице, поглощенная верой в то, что ее певческий голос был не чем иным, как волшебным, даже чарующим. Тем временем у Эрнеста потекли слюнки, когда он представил себе все эти вкусные блюда, которые его ожидали. Мысленно он поглощал тарелку за тарелкой, не чувствуя сытости, - заманчивая мысль, от которой у него еще больше потекли слюнки.

Каждое видение казалось чудесным, прежде чем превратиться во что-то глубоко тревожащее. В то время как сердце Терренса переполняла любовь, его охватило чувство неловкости, когда он почувствовал, что кто-то постоянно наблюдает за каждым его движением. Роскошный банкетный стол Эрнеста превратился в гротескную сцену разложения и грязи, заставив его желудок сжаться от отвращения. Уверенные мысли Стейси о своих певческих способностях внезапно сменились навязчивым образом враждебно настроенной публики, которая освистывает ее и закидывает помидорами. В одно мгновение их эйфория сменилась скручивающим душу ужасом, вернувшим их к реальности после галлюцинаций.

Сердце Эрнеста бешено колотилось, когда он пытался разобраться в охвативших его чувствах, но разум был затуманен. Его взгляд остановился на ведьме.

- Что ты наделала? - голос Стейси дрожал от страха, когда Терренс помогал ей подняться на ноги.

- Я исполнила ваши самые сокровенные желания, - ответила ведьма, и с ее гниющих губ потекла солоноватая вода.

- Мы ничего не желали! - Эрнест запротестовал, но ведьма только захихикала. - Мы сказали тебе, что нам ничего не нужно, сказали, что сожалеем, что побеспокоили тебя.

- Это не имеет значения. Что сделано, того не воротишь. А теперь покиньте это место и столкнитесь с последствиями своих желаний.

Без предупреждения земля под ней начала колебаться, словно живая. Влажная почва колыхалась и набухала, втягивая ведьму обратно в ту самую землю, которая ее породила. Она стойко стояла, устремив взгляд своих впалых глазниц на группу людей, и медленно опускалась под землю. Сначала исчезли ее ступни, затем голени и костлявые бедра, пока, наконец, над землей не остались только разлагающаяся грудная клетка и череп, прежде чем их тоже поглотила голодная почва. Однако, прежде чем исчезнуть окончательно, она протянула костлявую руку и схватила книгу с ритуалом призыва, которую Эрнест выронил в панике за несколько минут до этого.

Группа застыла в шоке, глядя на то место, где внезапно исчезла ведьма. Эрнест первым пришел в себя, схватил Терренса и Стейси за руки и быстро повел их по тропинке обратно к их номеру гостиницы. Предостережение ведьмы зловеще звучало у него в голове, пока они быстрее перебирали ногами по грязной, обсаженной деревьями тропе.

Они бежали до тех пор, пока не добрались до лестницы в коттедж, затем взбежали на переднее крыльцо. Оказавшись внутри, Стейси прислонилась к стене, пытаясь отдышаться, пока Эрнест лихорадочно запирал дверь на три разных замка. Терренс включил все лампы в комнате, создав яркий барьер от любых затаившихся теней, прежде чем рухнуть на один из диванов.

- Что только что произошло? - Стейси ахнула и упала на пол в полном изнеможении и ужасе.

- Все будет хорошо, - пробормотал Терренс дрожащим голосом, неуверенно поднимаясь с дивана, чтобы сесть рядом со Стейси, отчаянно пытаясь утешить ее.

- Мы, должно быть, слишком много выпили. Эта ведьма - она, должно быть, была какой-то коллективной галлюцинацией, - пробормотал Терренс, крепко сжимая ее руку, его разум метался от страха и замешательства.

- Это не имеет смысла, - сказала Стейси, ее голос был едва громче шепота.

Эрнеста это, похоже, тоже не убедило. Трое друзей сидели молча, их страх был ощутим, когда они снова и снова прокручивали в голове события. Большую часть ночи они не спали, смотрели телевизор и время от времени разговаривали вполголоса.

На рассвете все трое прижались друг к другу на большом диване и заснули беспокойным сном. Они были слишком напуганы, чтобы потерять то небольшое чувство безопасности, которое они обрели в присутствии друг друга. Сразу после семи утра Стейси резко проснулась, вырвавшись из объятий кошмара, в котором Полуночная ведьма тащила ее в темные воды протоки.

- О Боже, мне нужно выбираться отсюда, - в отчаянии всхлипывала Стейси, по ее лицу текли слезы.

- Ты права. Давайте соберем наши вещи и отправимся в путь, - сказал Эрнест, поднимаясь с дивана и, пошатываясь, начиная собирать свои пожитки.

Стейси и Терренс быстро последовали его примеру, и через полчаса Эрнест наблюдал в зеркало заднего вида, как гостиница исчезает за ними. Ему потребовалось около часа, чтобы высадить Стейси и Терренса у их домов, прежде чем он, наконец, заехал на свою собственную подъездную дорожку.

Не имея логического объяснения произошедшему, все трое неохотно остановились на идее, что "ведьма" - это просто хитроумная маркетинговая схема, разработанная арендатором недвижимости, похожая на ту, что описана в книге призыва. Это мало помогло развеять их недавние сомнения и страхи, и они пообещали навещать друг друга в течение всей предстоящей недели.

Следующая неделя прошла без происшествий для каждого из трех друзей. Они часто разговаривали друг с другом, но по мере того, как повседневная рутина брала свое и все постепенно возвращалось в нормальное русло, воспоминания о том, что произошло в гостинице в ночь Хэллоуина, отодвигались на задний план.

На следующее субботнее утро Стейси была одета в костюм Эльзы и направлялась на детский день рождения в один из самых фешенебельных районов Нового Орлеана. Подъехав к дому, Стейси присвистнула, разглядывая дом перед собой.

- Это будет грандиозное событие, - сказала она себе, выходя из машины и направляясь к входной двери.

Она позвонила в дверь и была тепло встречена Джадой, матерью пятилетних близнецов Эрин и Эрика.

- Вы выглядите потрясающе! - воскликнула Джада, окидывая Стейси оценивающим взглядом. - Заходите!

- Спасибо, - ответила Стейси, улыбаясь. Она переступила порог и восхитилась прекрасным домом. - Этот дом невероятен, - она в изумлении огляделась по сторонам. - Мне нравятся украшения.

Серпантины синих и белых тонов напоминали снежинки, а разноцветные воздушные шары были разбросаны по всей комнате. Праздничные украшения создавали идеальный фон для вечеринки в стиле "Холодного сердца", которая была в самом разгаре. Детский смех и крики эхом разносились по всему дому.

- Спасибо, - сказала Джада, оглядывая комнату. - Так долго не продлится. К сожалению, вчерашний ливень вынудил меня перенести вечеринку в дом. Мы делаем все возможное, чтобы поддерживать порядок, но это безнадежная битва. Я не знаю, что заставило меня устроить вечеринку для группы диких гремлинов, когда я на восьмом месяце беременности.

Стейси усмехнулась.

- Что ж, хорошо, что Эльза здесь, чтобы спасти положение. Просто показывайте дорогу, и я в мгновение ока усмирю этих маленьких нарушителей спокойствия.

Как и ожидалось, когда Эльза вошла в комнату, ее встретили восторженные охи и аханье детей, которые подбежали, чтобы познакомиться с любимой диснеевской принцессой. Они столпились вокруг нее, протягивая свои крошечные ручки, чтобы прикоснуться к ее платиновому хвосту. Эльза грациозно наклонилась, позволяя им подойти ближе, сохраняя при этом царственный вид. Самые маленькие смотрели на нее с сияющими глазами, когда она мягко и ласково говорила с ними, обращая внимание на имена каждого ребенка и используя творческие приемы, чтобы запомнить их. Она отточила это умение благодаря практике и опыту, и оно сослужило ей хорошую службу.

Шум в комнате постепенно стих, когда Эльза начала напевать знакомую мелодию. Лица детей озарились радостью, когда они узнали мелодию "Let it Go".

- Давайте все сядем, и я спою вам несколько песен, - сказала она, жестом приглашая их собраться полукругом вокруг нее на полу.

Стейси запела "Frozen Heart" из мультфильма "Холодное сердце", начав со слов:

- Рожденной из холода и зимнего воздуха...

Она резко замолчала, когда из ее горла вырвался незнакомый звук. Это было не похоже ни на что, что она когда-либо слышала раньше. Ее голос стал неземным и завораживающе красивым, напоминая крик ангела или то, на что, по ее представлениям, должна быть похожа песня сирены. В этот момент Стейси осознала, что ее желание обладать самым потрясающим, самым манящим певческим голосом, который мгновенно покорил бы любого, кто его услышал, сбылось. Теперь ее голос обладал сверхъестественными качествами. Ее пение больше не было обычным; оно было поистине экстраординарным. На мгновение ужасающая встреча с Полуночной ведьмой вызвала страх и дурные предчувствия, но по мере того, как она восхищалась чудесным преображением своих певческих способностей, воспоминания о той роковой ночи постепенно отходили на второй план.

Дети, а также другая присутствовавшая при этом родительница, Алисса, восхищенно ахнули, их глаза расширились от удивления, когда Стейси без колебаний снова запела. Когда она пела, ее голос плыл по воздуху, наполняя мелодией каждый уголок комнаты. Взрослые, так же как и дети, были заворожены, не в силах отвести от нее взгляд или оторвать уши от ее выступления. По мере того, как песня продолжалась, настроение перешло от благоговейного к чему-то более зловещему, но Стейси продолжала петь. Она была настолько ошеломлена своими неожиданными вокальными данными, что не смогла бы заставить себя остановиться, даже если бы захотела. В глубине души у нее не было желания останавливаться. Внимание, даже со стороны группы детей и пары родительских голов, было всем, о чем она когда-либо мечтала, и в этот момент Стейси почувствовала себя более живой, чем когда-либо прежде.

Она подпрыгнула, но продолжила петь, когда комнату огласил душераздирающий крик. Оглядев пространство, она увидела Райана, который, как она узнала, был лучшим школьным другом Эрика. Он оскалил зубы и глубоко вонзил их в плечо Линды, дочери Алиссы - хрупкой маленькой девочки, которой было не больше четырех лет. Рычание Райана наполнило воздух, когда он яростно замотал головой из стороны в сторону, заставляя бедную девочку биться в его руках, как тряпичную куклу. Кровь окрасила его губы и потекла по руке девочки, когда он откусил небольшой кусочек мяса от ее нежного плеча.

И все же песня Стейси продолжала звучать. Вместе с ней по комнате прокатилась волна злобной энергии, вызвав хаос и безумие в каждом углу. Все, кто слышал звук ее чарующего голоса, сходили с ума от мгновенного и ненасытного желания отведать человеческой плоти, что приводило их в неистовство каннибальской дикости.

Алисса, единственная взрослая из присутствующих в комнате, протолкалась сквозь небольшую толпу детей к Райану. Окровавленный кусок мяса, который он откусил от плеча Линды, болтался у него в пальцах. Одним быстрым движением она наклонилась и схватила Райана за плечи. Он раздраженно посмотрел на нее, быстро сунул окровавленный кусок мяса в рот и проглотил целиком, опасаясь, что Алисса может попытаться отобрать его.

- Значит, тебе нравится кусать людей, да?

Алисса, насмехаясь, наклонилась и вонзила зубы в макушку Райана. Мальчик сопротивлялся, пинался и пытался укусить ее, но ему было не сравниться с Алиссой по силе. Несмотря на спутанные волосы, застрявшие у нее во рту, Алисса не сдавалась и впилась зубами в кожу Райана. Несмотря на сопротивление его черепа, она продолжала грызть его. С отвратительным, рвущимся звуком она оторвала большой кусок волосатого скальпа с головы Райана. Испытывая шок и боль, Райан отшатнулся, когда Алисса агрессивно оттолкнула его в сторону. Кровь стекала по подбородку Алиссы, когда она яростно жевала клочья волос и кожи. Она зажала его между зубами, не обращая внимания на прилипшие к коренным зубам волоски, пока поглощала свою отвратительную закуску.

Некогда веселое сборище превратилось в сцену прямо из ада.

Эрин и Эрик, которые когда-то были неразлучными братом и сестрой, теперь дрались с ожесточением, не свойственным их маленькому телосложению. В ярости Эрин толкнула Эрика, и он упал на твердый деревянный пол. От удара из его носа и губ мгновенно потекла кровь. Прежде чем он успел встать, Эрин забралась на диван в гостиной с первобытным, слегка очаровательным криком и бросилась брату на спину, как дикое животное. Тошнотворный треск эхом разнесся по комнате, когда его голова снова ударилась о пол, оставив его растерянным и беспомощным, а из глубокой раны на лбу потекла кровь. С безумным блеском в глазах Эрин вонзила зубы в шею брата, пытаясь оторвать кусочек плоти, чтобы съесть. Однако ее усилиям помешало то, что она недавно потеряла передние молочные зубы, и ее беззубые десны не смогли проколоть его кожу. Но Джордан, школьная подруга Эрин, которой было почти шесть лет, присоединилась к нападкам.

Джордан и Эрин перевернули маленького Эрика на спину, наслаждаясь изумлением и растерянностью в его глазах. Кровь хлестала из ран на его лице ужасным фонтаном, пачкая их руки и одежду. Эрин засияла от радости, когда заметила, что у ее брата не хватает обоих передних зубов, выбитых при падении на пол.

- Теперь ты похож на меня, - хихикнула она, наблюдая, как ее брат кашляет кровавыми пузырями, из его разбитой губы сочится кровь.

Не имея возможности использовать зубы, чтобы отрывать куски мяса для употребления в пищу, Эрин импровизировала, схватив Эрика за разбитую губу с одной стороны и попросив Джордан взяться за другую. Девочки потянули в разные стороны, еще больше раздирая его и без того разбитую губу. Кровь хлынула потоком.

Боль от разбитой губы привела Эрика в чувство. Его глаза выпучились от ужаса, и он издал хриплый крик, изо всех сил отталкивая Джордан. Она отшатнулась, потеряв хватку на его разорванной губе, и упала на спину. Эрин отчаянно пыталась удержать брата, но всплеск адреналина от жгучей боли усилил его сопротивление, и она почувствовала, что проигрывает битву.

К счастью, Джордан, которая была немного полновата для своего возраста, бросилась на помощь своей подруге. Она оттолкнулась от земли, оседлала голову Эрика, подпрыгнула в воздух и приземлилась ему на лицо. От удара голова Эрика снова ударилась о твердый пол, и он потерял сознание.

Отскочив от его лица, Джордан и стоявшая рядом с ней Эрин с озорной улыбкой посмотрели на лежащего без сознания мальчика. Не колеблясь, Джордан наклонилась ближе и вцепилась зубами в порез на лбу Эрика. Она игриво надкусила его. Эрин присоединилась к веселью, прикусив коренными зубами кусочек его отвисшей губы и обгладывая ее, как собака кость. Сцена была одновременно тревожной и странно комичной, когда две маленькие девочки наслаждались своим импровизированным перекусом.

Стейси не сводила глаз с этой хаотичной сцены, но продолжала петь. Ее тело вздрогнуло в ответ на пронзительный крик Алиссы, когда она бросилась на Джаду с ножом для торта, который схватила со стола. Джада склонилась над маленькой Линдой, откусывая огромные куски мяса от шеи девочки.

Несмотря на беременность, Джада продемонстрировала впечатляющие рефлексы, когда услышала нападение и сумела увернуться от него. Именно тогда Алисса увидела свою дочь. Раны от укусов на ее шее и лужица крови под ней подтвердили, что Линда либо умирала, либо уже была мертва.

С очередным воплем ярости Алисса прыгнула на Джаду и вонзила нож для торта в ее беременный живот. Раздался громкий хлопок. Глаза Джады расширились от шока, когда Алисса повернула лезвие в ее животе, расширяя рану. Она задохнулась от боли, когда Алисса вытащила лезвие. Из-за внезапного ослабления давления кровь и околоплодные воды хлынули рекой, запачкав одежду Алиссы и залив пол под ней.

Джада закричала, когда Алисса сунула руку в зияющую дыру и нащупала что-то скользкое и податливое у нее в животе. Без колебаний и угрызений совести Алисса извлекла нерожденного ребенка Джады из защитной оболочки. Его пуповина выпуталась из окровавленных останков в животе Джады.

При взгляде на истекающего кровью младенца у Алиссы потекли слюнки, когда она поднесла вырывающееся из рук мясо ко рту и злобно вонзила зубы в маленькую головку младенца. Изо рта плода вырвался крик боли, а затем густой, вязкий поток мозгового вещества и крови хлынул в заднюю часть рта Алиссы и в горло. Металлический привкус захлестнул ее чувства, когда она проглотила жизнь, корчащуюся у нее в руках.

Привлеченные звуками ее неистового кормления, Эрин, Джордан и Райан, у которого все еще сильно кровоточила голова, присоединились к пиршеству. Вместе они набросились на Джаду, которая потеряла сознание и была всего в нескольких секундах от смерти. Они пожирали ее плоть с первобытной энергией, наслаждаясь резней вокруг.

Сердце Стейси бешено колотилось в груди при каждом гортанном крике и рвущихся наружу слезах, но она продолжала петь. Она оглядела комнату, которая за считанные минуты превратилась в водоворот кровожадности и дикости для всех, кто находился в пределах слышимости. Слезы ужаса и печали текли по ее лицу. Она не могла поверить в происходящее. Было ясно, что Полуночная ведьма исполнила ее желание и она получила самый красивый и чарующий голос, но с непредвиденными и ужасными последствиями. Тяжесть вины и ответственности раздавила ее, когда она поняла, что стала катализатором этого адского хаоса.

Эмоции бурлили в душе Стейси, заставляя ее чувствовать себя подавленной и обремененной тяжестью своих поступков. Чувство вины душило ее, когда она смотрела на покрытый кровью нож для торта, который Алисса выбросила после того, как выпотрошила Джаду. Трясущимися руками Стейси наклонилась и подняла лезвие. Поднявшись, она в последний раз оглядела открывшуюся перед ней сцену.

Она увидела Алиссу, всю в крови, держащую безжизненного ребенка Джады на руках. Одной рукой она обхватила обрубок шеи ребенка. У него полностью отсутствовала головка - явный признак того, что Алисса с жадностью принялась за еду. Другой рукой Алисса сжимала сломанные ножки малыша. Крепко держа его, Алисса жадно откусывала кусочки от мягкого живота малыша. Тошнотворный звук скрежещущих зубов и рвущейся кожи наполнил воздух, усиливая чувство ужаса и отвращения Стейси.

Ее желудок скрутило, а сердце бешено заколотилось, когда она увидела, как трое детей роются в останках изуродованного живота Джады. Эрин и Джордан были вовлечены в жуткое перетягивание каната, их руки были в крови, когда они сражались за внутренности Джады. В то время как Райан жадно откусывал куски от того, что, по-видимому, было печенью Джады, его лицо исказилось в гротескном выражении удовольствия.

Она полностью осознавала, что бремя ее причастности к этому ужасному инциденту будет преследовать ее вечно. Когда она поднесла лезвие к своему горлу, ее голос дрогнул, а руки неудержимо задрожали. Со сдавленным рыданием она закрыла глаза, прежде чем рухнуть на рукоять ножа, навсегда оборвав и свою жизнь, и свою песню.

Прекращение ее пения заставило Алиссу и троих детей медленно очнуться от своего кровожадного транса. Алисса выплюнула пережеванное мясо и вскрикнула от ужаса, когда посмотрела на наполовину съеденного младенца в своих руках. Осознание того, что она сделала с ребенком, медленно приходило к ней. С широко раскрытыми от ужаса глазами, ее вырвало, и она принялась вытирать кровь с лица. Затем она заметила троих детей, покрытых кровью и внутренностями, сидящих рядом с искалеченным телом Джады. Алисса и дети безудержно кричали и плакали, наблюдая за этой ужасной сценой.

На место происшествия вскоре прибыл первый полицейский, вызванный обеспокоенным соседом, который услышал крики, доносившиеся из дома. Офицер Перкинс осторожно вошел в дом, но быстро выскочил обратно на крыльцо, где тут же опорожнил свой желудок в кусты.

В час ночи в воскресенье Терренс сидел на парковке "Оазиса", единственного гей-секс-клуба в Новом Орлеане, который располагался в скромном складском помещении на окраине города. Однажды ночью он случайно наткнулся на это, просматривая онлайн-форум для "единомышленников". Он был заинтригован слухами о частном клубе, где такие мужчины, как он, могли отбросить свои запреты и немного повеселиться без осуждения, и за последний год посетил этот клуб несколько раз.

Быстро взглянув на свое отражение в зеркале заднего вида, он вышел из машины и направился ко входу. Терренс, хотя и не был тихоней, был относительно застенчив и предпочитал посещать клуб воскресными ночами, когда было тише, чем по субботам. Он вошел в парадную дверь.

- Добрый вечер, Фрэнк, - поздоровался он с толстым служащим за стойкой регистрации.

Фрэнк едва оторвал взгляд от своей потрепанной книги в мягкой обложке.

- Цены на ночь в два раза дороже, - проворчал он с набитым жвачкой ртом, ткнув большим пальцем в рекламный флаер у себя над головой.

Терренс без всякой суеты протянул скромную плату за вход, перегнувшись при этом через стол. Фрэнк принюхался, наморщил лоб и оторвался от книги в мягкой обложке, разглядывая Терренса взглядом, граничащим с вожделением.

- Чувак, от тебя восхитительно пахнет. Ты пользуешься каким-то новым видом одеколона?

- Нет, у меня нет никакого одеколона, - ответил он, вздрогнув, когда Фрэнк внезапно и агрессивно протянул руку и схватил его за запястье. - Эй, чувак. Что, черт возьми, ты делаешь?

- О, извини, - сказал Фрэнк, ослабляя хватку, и нерешительно сел обратно, недоуменно качая головой. - Не знаю, что на меня нашло. Не уверен, что ты пробудешь здесь до утра, но моя смена заканчивается в шесть. Я подумал, может, ты захочешь зайти ко мне после того, как закончишь здесь.

- О, э-э-эм... Очень мило с твоей стороны пригласить меня. Посмотрим, как пройдет ночь, - сказал Терренс, потирая запястье и озадаченно глядя на Фрэнка.

- Побереги свои деньги, - ответил Фрэнк, протягивая Терренсу полотенце и ключ от номера. - Сегодняшняя ночь за мой счет, - добавил он с многозначительной ухмылкой.

- Спасибо, чувак, - немного неуверенно ответил Терренс, беря вещи с прилавка и направляясь внутрь.

Оглянувшись, он увидел, что Фрэнк перегнулся через прилавок и практически пускает на него слюни. Это нервировало, но, с другой стороны, возможно, у Фрэнка просто был хороший вкус.

Поднявшись по лестнице, Терренс вошел в тускло освещенный коридор. Он остановился, чтобы дать глазам привыкнуть, прежде чем продолжить путь по коридору. Стоны и сопение, доносившиеся из-за закрытых дверей, расположенных вдоль коридора, когда он направлялся в свою комнату, только усилили его желание. Одной мысли о том, что происходило за этими дверями, было достаточно, чтобы его член затвердел.

Проходя мимо, Терренс заметил несколько комнат с открытыми дверями. Внутри он заметил мужчин, на некоторых из них были только полотенца, обернутые вокруг талии, демонстрирующие их рельефные торсы и рельефные мышцы. Другие лежали совершенно голые на своих кроватях и смотрели порно на маленьких телеэкранах над ними, а их руки ласкали члены. Их пристальные взгляды следили за ним, отчего и без того напряженный член Терренса стал еще тверже. Некоторые даже окликнули его низкими, страстными голосами, приглашая в свои комнаты.

- Привет... Эй ты. Иди сюда, - позвал из комнаты пожилой белый мужчина, когда Терренс проходил мимо.

Мужчина вскочил с кровати, пролив при этом бутылку попперсов, но даже не взглянув на них во второй раз. Мужчина протянул покрытую лубрикантом руку и, схватив Терренса сзади за рубашку, дернул его в сторону комнаты. От сильного запаха диффузоров, которые использовались для расслабления мышц и эйфории, у Терренса сразу же закружилась голова.

Застигнутый врасплох агрессивностью мужчины, Терренс отшатнулся, когда его чуть не сбили с ног.

- Эй, чувак. Что, черт возьми, с тобой не так?

Терренс разозлился и оттолкнул мужчину с такой силой, что тот поскользнулся в луже попперсов на полу и приземлился на маленькую двуспальную кровать.

Мужчина рассмеялся, и от его смеха у Терренса мурашки побежали по спине.

- Я только хотел спросить, не хочешь ли ты поиграть, - его взгляд блуждал по телу Терренса, когда он облизывал губы в предвкушении. - Ты выглядишь таким соблазнительным.

- Я... я пойду, - пробормотал Терренс, попятился от мужчины и поспешил выйти из комнаты.

- Может быть, позже? - спросил мужчина, высунув голову в коридор.

Терренс не ответил, так как, спотыкаясь, шел по коридору. Он в замешательстве огляделся, когда двери открылись и из них выглянули другие парни. Их похотливые взгляды провожали Терренса, пока он шел по коридору.

Добравшись до комнаты "17", Терренс отпер дверь и поспешил внутрь. Он щелкнул выключателем и на мгновение присел на кровать, пытаясь успокоиться. Два чересчур агрессивных парня, приставших к нему за считанные минуты, были немного ошеломляющими.

Через несколько минут его разум успокоился настолько, что он смог дотянуться до пульта дистанционного управления и включить телевизор, по каждому каналу которого показывали разные порнофильмы. Он разделся, удобно устроился на кровати и начал переключать каналы. Вскоре воспоминания об обоих инцидентах были вытеснены на задворки его сознания. Его член дернулся при виде всей этой обнаженной плоти и красивых мужчин, занимающихся сексом на экране. Но он был там ради человеческого контакта, а не виртуальной стимуляции. Поднявшись с кровати, Терренс поспешно разделся, обернул полотенце вокруг талии, схватил ключ со скамейки рядом с кроватью и вышел из комнаты в поисках развлечений.

Когда он открыл дверь, в коридоре перед его комнатой стояли трое парней. Один из них был афроамериканцем с коротко остриженными волосами. Другой был мексиканцем с теплыми карими глазами и татуировкой на руке, тянувшейся вниз от плеча. Третий был белым парнем с взъерошенными рыжими волосами и веснушчатым лицом. Все они с вожделением уставились на него.

Терренс неловко улыбнулся и протиснулся сквозь небольшую толпу. Каждый, когда он проходил мимо, протягивал руку к его обнаженной груди и заднице. Большинство парней в группе были довольно симпатичными, и Терренс, воодушевленный всеобщим вниманием, направился в зал отдыха. Его новые поклонники последовали за ним.

Когда Терренс углубился в темный лабиринт зала, он почувствовал на себе пристальные взгляды мужчин. Не было ничего необычного в том, что за ним следили в таком месте, где царили похоть и вожделение, но напряженность их взглядов нервировала. Желание "непоколебимого обожания" - желание, чтобы его "видели, чувствовали, лелеяли и желали" - ни разу не пришло ему в голову, когда он направлялся в зал отдыха. Это желание пришло, наделив его феромонами, которые делали его совершенно неотразимым.

В зале отдыха два других чувака занимались этим. Азиат с занудной внешностью поставил коренастого негра на четвереньки на одном из потертых кожаных диванов, разбросанных по всему залу, и усердно трахал его, что привело член Терренса в возбуждение. Терренс устроился на другом диване, улучив минутку, чтобы убедиться, что там "чисто", и переключил внимание с экрана на шоу в прямом эфире, проходившее неподалеку. Он был так увлечен дрочкой своего члена, что совершенно забыл о парнях, которые следили за ним.

Мексиканец и рыжий плюхнулись на диван по обе стороны от него. Чернокожий парень встал у него за спиной и начал массировать плечи Терренса. Они прижались к нему с восторженными улыбками. Их руки свободно блуждали по его телу, большие ладони гладили его грудь, пальцы прослеживали изгибы живота, спускаясь к члену.

- Привет, секси. Хочешь поиграть? - сказал мексиканец с сильным акцентом, обхватывая руками ствол Терренса и сжимая его.

- Какой малыш, ты чертовски сексуален, - прошептал черный парень на ухо Терренсу, прежде чем поцеловать его в шею сзади.

- Почему бы тебе не позволить мне засунуть свой член в твою задницу? - спросил рыжий, скользя рукой по спине Терренса, пока не добрался до щелочки в его заднице.

Терренс был польщен, но в то же время колебался. Что-то в их приветствии показалось ему почти хищническим. Его брови слегка нахмурились от неуверенности, но он все же выдавил из себя легкую улыбку, принимая их ухаживания. Даже парни, которые были заняты сексом, остановились и направились к нему. Азиат и более коренастый негр опустились на колени и по очереди принялись жадно целовать член Терренса. Чернокожий парень, стоявший позади него, начал целовать шею Терренса сзади.

- Ребята, м-м-м... Помедленнее, - Терренс попытался встать, но три пары сильных рук крепко держали его на месте.

- Да ладно тебе, красавчик. Мы просто хотим немного повеселиться с тобой, - сказал рыжий, покрывая влажными поцелуями соски Терренса, в то время как его руки продолжали исследовать тело Терренса.

- Ребята, пожалуйста! Хватит. Я... я должен уйти, - заикаясь, пробормотал Терренс, изо всех сил стараясь выпутаться из ситуации.

Не обращая на него внимания, мужчины продолжили натиск с еще большим рвением - руки собственнически ощупывали каждый дюйм его тела, словно заявляя на него свои права. Их было слишком много для него, и внезапно это перестало ощущаться по обоюдному согласию, когда их поцелуи стали более грубыми, почти отчаянными. Внезапно, без всякого предупреждения, азиат, который как раз погружал член Терренса в рот, неожиданно и сильно прикусил его.

Боль пронзила Терренса, вызвав крик, который разнесся по комнате. Подстегиваемый приливом адреналина, вызванного страхом, он сумел подняться с дивана, высвободившись из цепких рук мужчин, которые пытались повалить его обратно. Он быстро выбежал из зала отдыха.

- Эй! Вернись сюда, маленькая шлюха! - крикнул ему вслед один из мужчин, когда они преследовали Терренса по коридорам.

Добравшись до комнаты "17", Терренс нащупал в руке ключ от своего номера.

- Пожалуйста, - прошептал он, вставляя ключ в замок.

Ему удалось протиснуться внутрь и захлопнуть за собой дверь как раз в тот момент, когда руки рыжего потянулись к нему. Дверь задрожала на петлях, и из-за нее донеслись недовольные голоса, умолявшие Терренса впустить их.

Терренс рухнул на кровать, пытаясь отдышаться. Он поморщился от боли при виде крови, капающей из раны от укуса вокруг ствола его члена.

- Что, черт возьми, происходит? - спросил он себя, лихорадочно оглядывая комнату размером со шкаф.

Он потянулся за телефоном, который был спрятан в кармане его джинсов, но замер, когда понял, что стук и крики мужчин за дверью его комнаты прекратились. Единственное, что он мог слышать, - это музыку в стиле техно, доносившуюся из динамика, и сопение и стоны из порнофильма по телевизору.

Он неуверенно встал и осторожно подошел к двери. Приложив к ней ухо, Терренс прислушался, нет ли каких-нибудь признаков присутствия мужчин. Он ничего не услышал. Шум, доносившийся из соседней комнаты, испугал его, и он закричал, когда чьи-то руки схватились за верхнюю часть стены. В спешке добраться до безопасного места Терренс совершенно забыл, что стены не доходят до потолка, а служат всего лишь дешевыми перегородками между комнатами. Афроамериканец с коротко остриженными волосами вошел в комнату рядом с комнатой Терренса, забрался на кровать и начал перелезать через стену. Ему так не терпелось добраться до Терренса, что он сорвался со стены и с глухим стуком приземлился на кровать Терренса.

Терренс закричал, отпер дверь и хотел было выскочить из комнаты, но рыжий втолкнул его обратно, тихо поджидая в коридоре.

- В чем проблема, секси? Мы просто хотим немного поразвлечься с тобой, - ухмыльнулся рыжий, с силой вталкивая Терренса обратно в комнату.

В тот же момент высокий афроамериканец схватил Терренса за плечи, словно тисками, и дернул его на кровать, где он упал на бок.

Коренастый чернокожий мужчина и мексиканец ворвались в небольшое помещение и сразу же набросились на Терренса. Не успел он опомниться, как был придавлен толпой людей.

Коренастый чернокожий мужчина запрыгнул на кровать позади Терренса, агрессивно отхлестал его по щекам, а затем выплюнул густую слюну себе на ладонь.

- Да, черт возьми! - прорычал он, грубо засовывая один, затем два, затем три толстых пальца в тугую задницу Терренса, посылая жестокие волны боли по его дрожащему телу.

Азиат опустился на колени рядом с кроватью и снова взял член Терренса в рот. Казалось, его нисколько не беспокоила кровь, стекающая с его ствола, когда он начал облизывать его с дикой интенсивностью, граничащей с безумием.

Когда Терренс открыл рот, чтобы позвать на помощь, чернокожий мужчина, перелезший через стену, схватил Терренса за волосы, приставил свой массивный член к задней стенке горла Терренса и начал энергично трахать его в лицо. Внезапное вторжение большого члена и ужасный рвотный рефлекс Терренса заставили рвоту подступить к горлу и извергнуться из уголков рта. Едкая острота густой блевотины, смазывающей его большой черный член, только усилила удовольствие мужчины, и он трахал Терренса в глотку еще сильнее.

Рыжий схватил за плечи коренастого чернокожего парня, который еще несколько минут и засунул бы Терренсу в задницу весь свой кулак, и вытащил его с кровати.

- Отойди, мать твою. Теперь моя очередь.

Коренастый мужчина, который был не в состоянии справиться с рыжим, упал на пол за пределами маленькой комнаты и с несчастным видом надул губы, наблюдая, как рыжий отрывает азиата от окровавленного члена Терренса и враждебно заталкивает его в угол.

Азиат, чье лицо превратилось в гротескную маску из слюны кровавого оттенка, начал протестовать, но рыжий заставил его замолчать одним взглядом - таким холодным и пронзительным, что слова застыли у него в горле. Грубым толчком рыжий опрокинул Терренса на живот. Он набрал густой, вязкой слюны, направляя ее на головку своего члена, но в этом жесте не было необходимости, так как дырочка Терренса уже была покрыта кровью и калом после попытки фистинга. Затем рыжий яростно засунул свой член глубоко в задний проход Терренса.

Глаза Терренса расширились, когда боль пронзила все его тело от насильственного проникновения члена рыжего. Из глубины его желудка вырвался еще один приступ рвоты. Некогда белая простыня вокруг головы Терренса была заляпана разноцветной рвотой и кровью.

Азиат, которого было не так-то легко запугать, но которому, тем не менее, не позволили пускать слюни на член Терренса, захотел поучаствовать в этом деле. Но обе свободные дырочки Терренса в данный момент были заняты, и очень активно, поэтому он решил заняться своей собственной. Он подполз на четвереньках к краю кровати и вонзил зубы в бок Терренса. Мучительный крик Терренса был заглушен членом, который насильно засовывали ему в глотку. Азиат крепко сжал челюсти, оторвав большой кусок кожи с бока Терренса, и выплюнул его. Проводя языком по кровоточащей ране, он понял, что ему нужно сделать отверстие поглубже, и снова впился зубами в бок Терренса, образовав отверстие, достаточное для траха.

Азиат использовал кровь из кровоточащей раны Терренса, чтобы смазать себя. Напрягшись, он вошел в рану. Терренс издал еще один сдавленный крик, когда тонкий, но длинный член мужчины проник в его кишечник. Рыжеволосый, оказавшись лицом к лицу с азиатом, усмехнулся его находчивости. Они наклонились и начали целоваться.

Вид того, как двое мужчин трахают Терренса, довел чернокожего парня до крайности, и, в последний раз толкнув свой покрытый блевотиной член в рот Терренса, он застонал в экстазе и залил горло Терренса потоком горячей, густой спермы. Мужчина посмотрел на Терренса, задыхающегося от рвоты, и прорычал сквозь стиснутые зубы:

- Черт возьми, ты потрясающий. Я никогда никого так сильно не хотел. Ты словно околдовал меня.

Слезы текли по лицу Терренса, когда он был вынужден проглотить огромную порцию спермы этого мужчины.

Избавившись от своего груза, чернокожий мужчина вздохнул, вытер вспотевший лоб и заговорил.

- Черт возьми, чувак. Ты меня чертовски утомил. Мне нужен перерыв, но я скоро вернусь, чтобы продолжить, - он вытащил свой член, покрытый рвотой и слюной, изо рта Терренса, перешагнул через других мужчин, столпившихся в комнате, и, пошатываясь, пошел по коридору.

Терренс рухнул, хватая ртом воздух и выплевывая немного спермы мужчины. Он поднял голову и попытался позвать на помощь, когда Фрэнк, которого предупредил о нападении другой посетитель, еще не настолько близкий к Терренсу, чтобы быть очарованным его феромонами, протиснулся в комнату.

- Что, черт возьми, происходит? - закричал он.

Член азиата с влажным чавканьем выскользнул из отверстия в боку Терренса, высасывая продырявленный участок кишечника Терренса, с которого на землю капали кровь, фекалии и пищеварительные жидкости.

Азиат, охваченный паникой и испуганный внушительными размерами Фрэнка, пронесся мимо неуклюжего мужчины на четвереньках, пообещав себе позже вернуться и еще раз повеселиться с Терренсом. Фрэнк принюхался, вдыхая аромат неотразимых феромонов Терренса и мускусный аромат секса, пота, дерьма и крови.

Увидев свисающую петлю кишок с идеально подходящей для траха дырочкой, Фрэнк нетерпеливо расстегнул ширинку, вытащил член и упал на пол. Он схватил склизкие внутренности, вызвав еще один поток кашицеобразных испражнений, хлынувших из отверстия. Он натянул истекающие кишки на головку своего члена, как будто надевал презерватив, и подрочил настоящей трубкой из плоти.

Капли крови и дерьма разлетелись по комнате и забрызгали Фрэнка, рыжего и Терренса с каждым движением самодельной трубки из плоти Фрэнка. Терренс, который был на грани потери сознания, застонал от боли, когда все больше его внутренностей было вытащено через рану, пока Фрэнк ублажал себя.

В зале и вокруг него собралось еще больше мужчин, привлеченных суматохой и притягательностью неотразимых феромонов Терренса, которые отчаянно хотели присоединиться к веселью. Зал превратился в столпотворение жаждущих тел, и все они соперничали за кусочек Терренса. Звуки стонов и сопения удовольствия смешивались с влажными, хлюпающими звуками тел, когда они по очереди ласкали избитое и окровавленное тело Терренса, каждый из них отдавался своим желаниям.

Среди этого хаоса зрение Терренса померкло. Он почувствовал, что ускользает, его сознание погружается во тьму. По мере того, как угасали последние остатки его жизни, исчезало и волшебство. В комнате воцарилась тишина, пока мужчины, измученные и пресыщенные, стояли неподвижно, их грудь тяжело вздымалась, когда они пытались отдышаться, постепенно осознавая, что произошло.

Они смотрели друг на друга, широко раскрыв глаза от потрясения и ужаса от того, что они натворили. Фрэнк, все еще сидя на полу, медленно вытащил кишки из своего опадающего члена и встал, отводя взгляд от безжизненного тела Терренса.

- Что, черт возьми, мы наделали? - спросил Фрэнк дрожащим голосом. - Мы убили его.

После того, как кто-то из растущей очереди посетителей вывел их всех на улицу, полицейские, прибывшие на место происшествия первыми, поднялись по тускло освещенным коридорам в комнату "17". В помещении воцарилась тишина, нарушаемая только капающими звуками крови и других выделений из организма, просачивающихся из-за закрытой двери. Офицер Мерфи, крепко сжимая пистолет, толкнул дверь дулом. Его глаза расширились от ужаса при виде изуродованной массы плоти, которая когда-то была Терренсом.

Комната представляла собой жуткую картину, забрызганную кровью, спермой и экскрементами. Торс Терренса свидетельствовал о невообразимых мучениях: куски плоти были жестоко откушены, оставив после себя кровавые воронки, из которых сочилась кровь и еще больше спермы. Его глаза были гротескно вжаты в череп - результат того, что мексиканец трахал членом его глазницы.

Мерфи с трудом сглотнул подступившую к горлу желчь. Охваченный гневом и отвращением, он повернулся к небольшой группе обнаженных мужчин, которые не скрылись с места происшествия.

- Руки вверх! - крикнул офицер Мерфи ровным, но кипящим от ярости голосом.

Фрэнк, все еще находившийся в состоянии шока, и остальные присутствовавшие мужчины не оказали сопротивления, когда на них надели наручники и вывели из здания.

Эрнест, менеджер небольшого зоомагазина, расположенного на Оук-стрит, всегда приходил первым по понедельникам рано утром, по крайней мере за два часа до того, как начинали собираться его суетливые сотрудники. Пока он искал ключи, бездомный полосатый кот потерся о его лодыжки и мяукнул в знак приветствия. Он улыбнулся, отпер дверь и вошел внутрь.

Зоомагазин, обычно кишащий щебечущими попугаями и снующими грызунами, этим утром был необычно тих. Эрнест оценил это утешение, включив свет и запустив различные аквариумы и террариумы, в которых содержался широкий ассортимент водных существ и рептилий, обеспечив каждого обитателя свежей пищей и водой.

Процесс кормления животных, а также урчание, доносившееся из глубины его желудка, заставили Эрнеста задуматься о том, насколько он голоден. Накануне вечером он изрядно потрудился в спортзале и, вернувшись домой, упал. Когда он проснулся, было уже слишком поздно ужинать, поэтому он решил на этом закончить и вышел из дома слишком рано, чтобы позавтракать. Он решил, что сможет закончить свои приготовления, перекусить и вернуться как раз к открытию магазина в 10 утра. Помня об этом, Эрнест вернулся к своему занятию.

Он тепло поприветствовал каждого из четвероногих обитателей, от Дафны, щенка французского бульдога, живущего в своей просторной угловой конуре, до Вискерса, кошки породы мейн-кун, которая довольно мурлыкала, когда Эрнест чесал ее за острыми ушами. Птицы были последними, кто удостоился его утреннего внимания. Кормушки были засыпаны семенами, а насесты вычищены.

После того, как со всеми животными было покончено, Эрнест переключил свое внимание на менее привлекательные дела, например, расставил на полках пакеты с кормом и наполнителями для кошачьего туалета и расставил игрушки для жевания на соответствующих полках. В животе у него снова заурчало, и он оглядел комнату, довольный своими успехами. Когда он направлялся к двери, перед глазами у Эрнеста все затуманилось, и он пошатнулся, когда странное чувство пронзило его тело. Он согнулся пополам, и у него свело живот, как будто он не ел несколько недель.

- О-о-о, что за чертовщина! - воскликнул он, схватившись за живот.

Мгновение прошло, и он взял себя в руки, подумав про себя, что никогда в жизни не испытывал такой боли от голода. Да, определенно, пришло время перекусить.

Он направился к двери, его рука потянулась к ручке, но остановилась на полпути, когда один из попугаев громко закричал из своей клетки. Банана, обычно спокойная попугайка, которую так удачно назвали из-за ее желтой окраски, была беременна и собиралась отложить яйца, и Эрнест решил проверить, как она.

- Что случилось, милая птичка? - спросил Эрнест, открывая клетку Бананы.

Птичка уже привыкла к Эрнесту и без проблем позволяла ему взять себя в руки. Он осторожно вынул ее из гнезда и был приятно удивлен, увидев под ней маленькое беловатое яйцо.

В этот момент Эрнест застонал, потому что его внезапно охватила новая волна голодных мук. Он поспешно положил Банану на жердочку. Как только боль утихла, он понял, что испытывает не обычные голодные боли, и решил обратиться в клинику неотложной помощи, чтобы выяснить причину. Но прежде чем он успел это сделать, он взглянул на яйцо, и у него потекли слюнки, когда он представил, каким сочным оно будет на вкус. С первобытным рычанием Эрнест сунул руку в гнездо, взял яйцо и положил его в рот. Он с аппетитным хрустом вгрызся в яичную скорлупу. Слизистый яичный белок и желток заполнили его рот. Немного вытекло и потекло по подбородку. Охваченный голодом, Эрнест подцепил его ладонью и запихнул обратно в рот. Не утолив свой голод ни на йоту, он заглянул в гнездо, надеясь увидеть еще одно яйцо.

Ничего...

- Черт возьми! Я умираю с голоду! - завопил Эрнест, тряся клетку и лихорадочно озираясь по сторонам.

Банана в ужасе закричала, бешено колотя крыльями по прутьям клетки, а глаза Эрнеста расширились от шока при виде еще одного яйца, вылетающего из птичьей клоаки. Эрнест в бешенстве бросился за обезумевшим попугаем. Сердце бешено колотилось у него в груди, когда он, наконец, схватил его дрожащими руками, издав отчаянный, пронзительный крик.

Эрнест выдернул птицу из клетки, запрокидывая голову с мрачной решимостью. Он поднес покрытый перьями хвост Бананы прямо к своему разинутому рту и с силой сжал. Птица издала резкий крик агонии, когда яйцо вылетело наружу, а затем ужасный поток помета и крови хлынул в открытый рот Эрнеста.

Эрнест застонал, его глаза были полузакрыты от блаженства, когда он откусил кусочек яйца. Его содержимое смешалось с кашицей, которая уже покрывала его рот. Он сжал губы и, прежде чем проглотить, принялся перекатывать мерзкую смесь от щеки к щеке, чувствуя, как комковатая масса скользит по горлу. Он судорожно сглотнул, на его лице отразилась смесь отвращения и замешательства. Но голод был настолько сильным, что он проглотил отвратительную массу без колебаний и угрызений совести, глаза его остекленели от удовлетворения.

- Нужно еще, - гортанно произнес Эрнест, открывая глаза и глядя на мертвую птицу, которую он держал в руках.

Часть птичьих внутренностей свисала, и кровь и птичий помет капали ему на лицо. Эрнест придвинул тушку поближе и, когда до свисающих внутренностей можно было дотянуться, схватил их зубами. Он обхватил губами заднюю часть птичьего хвоста, перья которого щекотали ему горло, и отправил внутренности в рот, как вареные макароны.

Ощущение выпавших внутренностей и других внутренних жидкостей заставило Эрнеста поморщиться. Но он наслаждался каждой струйкой сока и вкусным кусочком, вытекающим из ануса птицы, когда они скользили по его горлу. Эрнест сосал, пока Банана не лопнула. Он жадно глотал это пахучее лакомство, а когда тушка перестала отдавать какие-либо внутренности, он поступил следующим образом и впился зубами в заднюю половину своего пернатого угощения. В то же время он сжал голову попугая в кулаке и даже не вздрогнул, когда твердый клюв впился ему в ладонь. Он замотал головой из стороны в сторону, как дикий человек. Перья полетели на пол, когда тело птицы разорвалось пополам. Звуки хрустящих косточек и чавканья сока разносились по всему магазину, пока Эрнест доедал остатки Бананы.

- Мне нужно еще, - хрипло прошептал он.

Эрнест вытер рот тыльной стороной ладони, издал непристойный стон и возбужденно причмокнул полными губами, прежде чем отправиться на поиски еще чего-нибудь съестного. Его взгляд остановился на большом аквариуме, наполненном выводком только что вылупившихся молочных змей, которых вскоре предстояло разделить по отдельным местам обитания.

Подойдя к вольеру, Эрнест посмотрел на массу ярко раскрашенных детенышей, которые корчились и извивались, их яркая чешуя блестела в свете обогревателя. Они все переплелись друг с другом, создавая завораживающий узор движений. На некоторых были тонкие полоски, в то время как другие были усеяны яркими пятнами.

Не раздумывая, Эрнест зачерпнул пригоршню ползучих змей. Они извивались у него в пальцах, их маленькие тельца двигались, пытаясь избежать своей ужасной участи. Он поднес спутанную массу ко рту, который был забрызган кровью и перьями, и запихнул ее в себя.

Он начал жевать змеиные тельца. Их крошечные формы лопались у него на зубах, наполняя рот странным землистым привкусом. Некоторым из тех, кому повезло больше, удавалось избежать его сокрушительных челюстей, и они проскальзывали к задней стенке горла и спускались по пищеводу. Он чувствовал, как они, извиваясь, продвигаются по пищеводу в желудок, словно скользкая, мокрая лапша.

Кровь, змеиные потроха и чешуя наполнили его рот, превратив язык в густую кашицу. Теплый, плотный клубок измельченных змей вызвал у него дрожь отвращения, но это мало помогло утолить его ненасытный голод.

- Еще, - прорычал он. - Больше.

Эрнест направился к питомнику Вискерса, когда Дафна, щенок французского бульдога, начала возбужденно фыркать и хрюкать. Глаза Эрнеста расширились, а рот наполнился слюной при виде этих мясистых складок кожи, которые призывно подрагивали. Движимый непреодолимым желанием, он бросился к клетке Дафны, распахнул ее и схватил ее лихорадочной хваткой.

Ее теплый, влажный язык оставлял нежные дорожки на его щеках. Лицо Эрнеста озарилось широкой улыбкой, когда он нежно почесал ее за шеей. Дафна откинула голову назад, показывая, что хочет привлечь к себе больше внимания, и обнажила шею. Внезапно, без малейшего предупреждения, Эрнест с силой впился зубами в шею собаки, пронзив мягкую плоть и почувствовав тревожный хруст хрящей под ней.

Дафна взвизгнула от боли, пытаясь укусить его за лицо, но он крепко держал ее, его пальцы безжалостно впивались в ее кожу. Кровь хлынула из ее разорванного горла, заполнив рот Эрнеста и забрызгав его лицо и грудь. Металлический привкус был невыносимым, разжигая его первобытный голод.

Эрнест продолжал кусать щенка за шею. Дафне удалось поднять голову и вонзить клыки в мягкую плоть щеки Эрнеста. Он взвыл от боли и отчаяния, прежде чем схватить собаку за голову и запрокинуть ее назад. Раздался отвратительный треск, когда шея щенка сломалась.

Задыхаясь от избытка адреналина, Эрнест посмотрел на обмякшее, безжизненное тело собаки. Нетерпеливыми руками он разорвал рану, которую прокусил на шее Дафны, и раздвинул края, обнажив влажное розовое мясо. Он погрузил лицо в рану, жадно вгрызаясь во внутренности и мышцы. Где-то в глубине его извращенного сознания, какая-то часть его отшатнулась в отвращении. Однако, это чувство быстро было вытеснено первобытным желанием поесть.

Упав на колени, Эрнест продолжил пировать на Дафне, разрывая животное на части голыми руками и зубами, как хищный зверь. Кости затрещали, и внутренности вывалились на пол зоомагазина, смешиваясь с алыми лужицами крови. Перед ним лежал разорванный в клочья труп собаки. Его лицо и руки были покрыты кровью Дафны, когда он оторвал ногу и высосал мозг из кости.

Эрнест остановился только для того, чтобы глотнуть воздуха и вытереть кровь с лица. Его глаза были безумными. Его одежда и руки были забрызганы запекшейся кровью. В отражении самой большой витрины в магазине он увидел, что на него смотрит неузнаваемое чудовище. В глубине души он знал, что Марлен, сотрудница, которая должна была работать с ним, скоро прибудет, но это не имело значения. Все, о чем он мог думать, - это найти еще еды.

Поднявшись на ноги, Эрнест, спотыкаясь, направился к вольеру, чтобы посмотреть на Бриттани, шестнадцатифутового сетчатого питона владельца. Его лицо светилось от возбуждения. Это будет его настоящий праздник! Он поднял ключи от вольера, чуть не поскользнувшись при этом на теле Дафны. Отперев загон, который был примерно восьми футов в длину, четырех в глубину и двух в ширину, Эрнест забрался внутрь, съедаемый желанием "есть все, что угодно, когда угодно и сколько угодно", совершенно не заботясь об опасности, которой он подвергал себя.

Бриттани оглянулась, но едва ли отреагировала на то, что Эрнест потянулся к ее хвосту. Подняв его, он поднес покрытый чешуей кончик ко рту, и, застонав от восторга, принялся его грызть. Но его восторг был недолгим, так как питон отреагировал на боль.

Бриттани повернулась к нему, быстро скользнув, пока не оказалась лицом к лицу с Эрнестом. Она злобно зашипела, обнажив огромную пасть, усеянную рядами острых, как бритва, зубов, и нанесла удар. Повернув голову набок, змея разжала челюсти и вцепилась в обе стороны головы Эрнеста своими зубами, обращенными назад, одновременно обвивая его тело толстыми мускулистыми кольцами.

Когда пасть змеи растянулась у него перед глазами, мир вокруг него потемнел. Острые, как иглы, зубы впились ему в виски. Он выпустил ее хвост и закричал, но его крики о помощи оборвались, когда мощные кольца, обвившиеся вокруг его груди, сдавили его, выдавливая воздух из легких. Он брыкался, но все было бесполезно. Змея вцепилась в него мертвой хваткой. Медленно и методично питон начал поглощать Эрнеста. Его упругие челюсти чуть заметно разжались, обхватывая череп. Он почувствовал невыносимое давление на свою голову и закричал в последний раз, когда рот Бриттани поглотил нижнюю половину его лица.

Легкие Эрнеста отчаянно нуждались в воздухе, но его не было. Когда сознание померкло, его последней мыслью была ночь Хэллоуина и то, как иронично было то, что он хотел иметь возможность есть все, что угодно, когда угодно и сколько угодно, только для того, чтобы быть съеденным.

Десять минут спустя зазвонил дверной колокольчик, и Марлен вошла в здание. Она застыла в дверном проеме, на ее лице был написан ужас. Комната представляла собой жуткую картину: повсюду были разбросаны куски мяса, запекшаяся кровь и останки животных. Она закричала и выбежала из здания, когда посмотрела на загон Бриттани и увидела, что Эрнест по плечо затянут в пасть змеи.

Малора Ле Фэй, Полуночная ведьма, хотя и была похоронена глубоко в своей могиле, хихикала от восторга, наблюдая, как судьба друзей разыгрывается словно у нее на глазах. В ее извращенном сознании исполнение желаний тех, кто пробуждал ее от вечного сна, было тошнотворно сладкой формой развлечения, извращенной игрой, в которой она могла заставить их плясать под свою дудку, пока, наконец, они не становились жертвами своих собственных желаний. Ей было все равно, кто придет - нищие или короли, мальчики или девочки, геи или натуралы, - лишь бы они развлекали ее и удовлетворяли ее ненасытную жажду контроля над судьбами смертных.

Для Малоры исполнение желаний и наблюдение за человеческими страданиями служили двойной цели. Это не только давало ей бесконечные развлечения, когда она манипулировала живыми, но и способствовало достижению ее личных целей в подземном мире. Перед своей смертью Малора заключила договор с темным существом, обменяв власть на хаос, который она посеяла. Каждое желание, которое она исполняла, и каждая жизнь, которую она разрушала, подпитывали эту сущность, усиливая ее влияние.

Смешки Малоры отражали осознание их несчастий. Она полностью осознавала, что каждая жизнь, на которую она претендовала, приближала ее к осуществлению ее главной цели - возродиться в мире смертных еще раз, более могущественной, чем когда-либо прежде.

За две недели до Хэллоуина Шон и Мэтт отправились на еженедельную гаражную распродажу в поисках спрятанных сокровищ среди хаоса выброшенных безделушек и пыльных книг. Они уже купили винтажный проигрыватель и несколько виниловых пластинок в придачу, но когда они рассматривали соседний столик, их внимание привлекла маленькая потрепанная книжка в старом кожаном переплете.

Шон осторожно взял ее в руки, смахнул легкий слой пыли и прочитал название: "Полуночная ведьма".

Бумага была хрупкой, а чернила выцвели, но все еще читались. Шон открыл книгу на случайной странице и начал читать о так называемой гостинице с привидениями на окраине Слайделла. Говорили, что она была построена на том месте, где когда-то стояла хижина Полуночной ведьмы.

- О, это звучит забавно, - воскликнул Мэтт, нетерпеливо заглядывая через плечо Шона. Его глаза заблестели от возбуждения, когда он предложил: - Мы должны позвонить и узнать, сможем ли мы забронировать место на ночь Хэллоуина. Это рискованно, но кто знает? Случались и более странные вещи.

Перевод: Alice-In-Wonderland

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915