Шофер. Назад в СССР

Глава 12

— Слушай, Игорь, — сказал мне Казачок, перед тем как опустошать кузов своей машины, — а может и тебе нужно самосвал тоже разгрузить? Он же тяжелый! Нагрузка на мотор будет огого!

— Ничего, — хмыкнул я, — справится. Ты, давай, лезай в кабину. Время зря тратим.

Сказав это, я оглянулся, наблюдая за тем, как к Ниве подъезжает новый самосвал. Агроном Николаенко замахал руками, подбежал к кабине грузовой машины и перекинулся двумя словами с водителем. Видимо, попросил его подождать.

Казачок наперекор мне ничего говорить не стал. Вброд вернулся к самосвалу, мокрый как цуцик, залез в машину.

Я вернулся в свою. Глянул в зеркало заднего вида на Генкин грузовик. Когда завел двигатель, мотор зарычал, срываясь в высокие тона под педалью газа. Казачковская машина тоже едва заметно вздрогнула, в момент запуска двигателя.

Выглянув из окошка, я оглянулся, махнул рукой, давая Казачку сигнал поднять кузов. Мотор Гениной машины высоко завыл. Железный ковш кузова стал медленно подниматься. Зерновой сор посыпался в воду, запылил все вокруг желтоватым прозрачным облаком. За машиной образовалась небольшая горка, выглядывающая из воды, по бокам кузова. После этого кузов стал медленно опускаться в прежнее положение, пока гулко не грохнул о раму машины.

Теперь пришло время тянуть многострадальный газон.

— Готов?! — Заорал я сквозь шум моторов.

Через его ветровое стекло увидел, как Казачок торопливо закивал, показал большой палец.

— Поехали! — Крикнул я и нажал педаль газа.

Тяжелый груженый самосвал натужно двинулся вперед. Заглядывая в зерколо, я увидел, как толстый железный трос натянулся, дернул казачковский газон.

В следующее мгновение я почувствовал, как прокручиваются задние колеса. Услышал, как скользкий камень берега защелкал по железному кузову и днищу.

Тем не менее получалось. Машина Казачка коротко рванулась вперед, вокруг нее почернела, забурлила зеленоватая озерная вода. Из-под колес полетели комья грязи и струи воды.

Утонувший газон сначала слегка просел, а потом резко подпрыгнул, выбираясь из ямы. Кузов накренился вправо, и машина, наконец, пошла быстрым ходом, разбрызгивая воду и гоня к берегу волну. Вместе мы выехали на берег, а потом и на дорогу.

Машина Казачка, по самые колеса в илу и грязи, гулко обтекала водой. Из кузова исходили целые потоки.

— Вот и искупался! — Крикнул Казачок, спрыгивая на землю.

— Ты смотри! — сказал мне зампред, когда я выпрыгнул из машины, — смог! Лихо ты его вытянул!

— Ай, — отмахнулся я, — да что там.

— Еще и на груженой, — поддакнул зампреду агроном Николаенко.

— Берег скользкий, — начал объяснять я, — а груз давит машину к земле.

— И сцепление с грунтом крепче выходит, — задумчиво тронув бритый подбородок, догадался зампред, — а буксируемую машину ты решил облегчить.

— Совершенно верно, — кивнул я.

— Надо ж как оно вышло-то! — Подошел к нам Казачок, — машина у тебя была тяжелая, а потянула и свой, и мой вес!

— А ты что лыбишься, как сивым мерен? — Строго сказал Казачку агроном, — тебя… да за такое вождение…

— Ну-ну, товарищ Николаенко, — улыбнулся добродушно зампред Щеглов, — ты щас парня напугаешь так, что он и за руль сесть не захочет. Бывают промахи. Дело житейское. Главное, что машина цела-целехонька. На ходу осталась. Только, — он окинул грязные колеса казачковского газона взглядом, — малость вымыть ее надо.

— Да это уж, — растерянно потер шею Казачок, — мне как два пальца! Главное, что не утоп!

— Молодец, Землицын, — посмотрел на меня покровительственно зампред, — хорошо сообразил. Надеюсь, — протянул он мне свою холеную руку, — доведется нам еще с тобой повидаться. С такими колхозниками, как ты, я хочу знакомство иметь.

— Да чего уж там, — пожал я его ладонь, — машина утонула, надо было вытащить, вот и вытащил.

Вдали загрохотал матор. Мы все обернулись. По гравийной дороге шел, выдувая выхлопной черный дым, синий белорус. Его большие колеса валко вращались на пониженных передачах.

— Витя не наврал, — хмыкнул зампред, — выловил для нас трактор.

— Поздновато уж, — рассмеялся Казачок.

Трактор стал перед Нивой. Тракторист выбрался из открытой уже двери. Спрыгнула на землю и быстрым шагом пошел к нам.

— Что, — приблизился молодой мужик чуть за тридцать, снял плоскую кепку-восьмиклинку, — все уже? Не нужен трактор?

— Да не. Вытянули.

— Мда, — потер он коричневую шею, — только зря прокатался.

— Да ничего, — заговорщически ухмыльнулся зампред, — у меня в машине квас есть. Пойдем, выдам тебе, дорогой товарищ, целую бутылку! Будет тебе компенсация от колхоза за потраченное рабочее время. А за одно и тебе, Зимлицын квасу дам. Заслужил ты его. С мужиками напьетесь.

Тракторист хмыкнул, кисло скривился в улыбке, сказал:

— А градус в том квасу имеется?

Все рассмеялись.

— Ну какой-то, — сказал зампред, — имеется. А ты, — он посмотрел на меня, — Игорь, захаживай как-нибудь к нам в контору. Я про тебя замолвлю словечко перед председателем. Нам такие шоферы, как ты нужны, — загадочно сообщил он.

— Ну что ж, — хмыкнул я, — зайду, как будет время.

Рабочий день, как обычно, закончился в пять. К этому времени и мы сами и наши машины покрылись мерзкой ячменной пылью. Она саднила кожу, серой пленкой покрывала кузова самосвалов.

И без того грязная машина Казачка, загрязнилась еще сильнее: на влажную и вонючую озерную грязь налипла дорожно-амбарная пыль. А потом, все это добро запекло в корку щедрое летнее солнце.

Над Казачком, еще когда он добрался до тока, стали подтрунивать молодые девки:

— А ты, где это Генка, так машину выделал, да еще и сам промок до ниток?

— Уж никак на свинарник ездил? По колхозному базу свиней в кузове катал? — Смеялись они.

— Да не, — оправдывался Казачок, — это я на спор на газоне колхозный пруд переехал!

— И на что же спор был? — Заинтересовалась одна из девушек.

— А кто выиграет, — Генка спрыгнул со ступеньки и поплевал на палец, оттянул его, — тот всем мехтокавским девкам дает по оттяжному! Да прямо в лоб!

В общем, нельзя было машины так оставлять. Потому погнали мы наши грязные самосвалы на Уруп выкупать.

Хотя был уже вечер, кубанское солнце еще жарко припекало, а ветер, что гонял на низу с утреца, к этому времени успокоился. Стояла тихая погода.

Не доехав до гаража, мы цепочкой свернули вниз, на Чапаева. Там, по широкой, усаженной зелеными раскидистыми орехами улице, поехали на низ, к Урупу. Только остановились сначала у колонки напиться воды.

— А ты че, Микитка, — утер я мокрые от свежей воды губы, пропустил Казачка к железному столбику уличной колонки, — весь день как рыба? Чего молчаливый такой?

Микитка смутился, опустил взгляд. Я понимающе посмотрел на него. Оглянулся. Казачок припал к сильной кристальной струе губами. Жадно пил.

— Отойдем. Не бойся ты ничего, — сказал я Микитке, — и Серого не бойся. Это ж он тебе велел со мной не разговаривать?

— Угу, — покивал Микитка, — сказал, что худо мне будет, — он вздохнул, — если заговорю с Землицыным. С тобой, стало быть. Что не возьмет он меня в люди, когда сам выпутается из станичной жизни.

— Выпутается из станичной жизни, значит? — Хмыкнул я, — и чем же ему станичная жизнь не мила?

Микитка, видимо, решив, что сболтнул лишнего, даже закрыл ладонью губы. Испуганно посмотрел на меня. Я хотел расспросить Микитку, о том, как вышло-то, что он попал под такое дурное влияние Серого, но видя, как парень меня сторонится, не стал я на него давить. Казалось мне, что во что-то недоброе хочет Серый и Микитку и Кашевого, а может и других мужиков втянуть.

Газон Казачка, что ехал впереди моего, оставлял на песчаной, речной почве четкие следы шин. Дорога на речку пролегала вдоль хлебного поля, что колыхалось мерным желтым морем. Потом же, ближе к реке, кое-где начинался песок.

Берега реки же окружил плотный лиственный лес. Он зеленой стеной высился справа от кабины.

Обратив глаза к небу, я увидел, как высоко над нами пролетела большая цапля. Если прислушаться, можно было уловить крик перепелки, гнездящейся где-то в полях.

Когда мы завернули к реке, вдоль дороги пошли густо расти кустарники. Игольчатый тёрн прятал в своей листве еще зеленые плоды. Кизил размахнулся ветками с вислыми зелеными листочками. Грел на солнце незрелые ягодки. Шиповник кутался в белых цветах ползучей жимолости.

Преодолев небольшое ручеек, мы выехали на речной простор. Тут кусты заканчивались, и разворачивался широкий землистый берег. С этой стороны он только кое-где зарастал лесом. На том же берегу лес царствовал, открывая время от времени, узкие песчаные бережки.

Нам нужно было найти, где помельче, чтобы загнать машины прямо в реку. А река, между тем была красива. Сквозь зеленоватые воды ее просвечивали разноцветные камешки, усеявшие собою дно. Быстрина сменялась заводями, на берегах которых покоились засохшие сломы деревьев.

Мы поехали вдоль берега. Прошли широкий гравийный пляж. Даже сейчас трудились на нем колхозники. Белорус, вооруженный ковшом, загребал речной гравий, нагружая смирно ждущий газон.

Это место нам, конечно, не подходило. Потому проехали мы еще метров триста вниз по реке. Остановились, когда нашли мелкую быстрину.

Река в этом месте бежала едва-едва над разноцветным каменистым дном. Может быть была тут она чуть выше колена. Далее, уходя в глубину, река заворачивала за большой, вдающийся в русло, лесистый берег.

— Вот, — спрыгнул я с подножки, — тут, что надо. Тут и отмоемся.

— Запаришься мыться, — сказал Казачок, выгружая из кабины три ведра, одно в другом, которые мы выпросили у девок на току.

Он подошел к грязному, в песке колесу, поскреб пальцем засохшую грязь.

— Отдирать тут все до ночи придется.

— А зачем отдирать? Мы просто искупаемся и все, — хмыкнул я.

— Ну потом-то да, — поежился Гена, — у меня вся шея зудит, будто там целый муравейник поселился.

— Ноги чешутся в башмаках, — буркнул Микитка.

Внезапно показалось мне, что за спиной Генкиной, в разлапистых кустах, которые обрамляли лесную стену, что-то шевельнулось. Вроде бы, проскользнул тихий шепоток человеческого голоса.

— Ты чего, Игорь? — Удивился Казачок, — в лес смотришь, как твой волк.

Я прислушался еще полминуты. Поводил взглядом по приречным кустам, но ничего не высмотрел.

— Да ничего. Показалось что-то. Я о том говорю, что машины сейчас купать будем. Чтобы быстрее. А потом по земельке утрамбованной поедем через поля, через огороднюю. Там на Ленина и в гараж.

Парни переглянулись. Я же, не теряя времени запрыгнул в машину, завел двигатель. А потом двинул вперед, прямо в реку.

Машина сошла по гравийному плоскому бережку, колесами подняла зеленоватую речную волну.

И тогда я принялся кататься по руслу взад вперед, заливая кузов водой. Плеск шел такой, что аж ветровое обливало. Дворники не успевали отбивать воду.

Резвился я от души. Время от времени выглядывал из кабины, подставляя свежим брызгам и ветру лицо. В этот момент казался я себе просто ребенком, занятым беззаботной игрой.

Жмешь вперед и видишь, как из-под кабины идет большая волна! Брызги заливают капот! А вот, метров через сто, темнеет река, уходит в глубину. Включаешь нейтральную и выжимаешь тормоза, чтобы не нырнуть носом в темные урупские воды, а потом несешься назад до самого навала, который бревнами своими и отгородил это мелководье от остальной реки.

Остановился я, только когда почувствовал, как намокли и стали тяжелыми барабанные тормоза. Отогнав машину к тому берегу, выпрыгнул.

— Вот это я понимаю, купание! — Крикнул с суши Казачок, — вот это я понимаю!

А потом и он запрыгнул в газон, согнал самосвал в воду и принялся гонять туда-сюда, обдавая мою машину волной до самого кузова.

— Да тиши ты, черт неугомонный! — рассмеялся я, отплевываясь и обтирая лицо от воды, когда брызги залили и меня, — ни то устроишь потом!

— Виноват! — Смешливо крикнул Казачок из кабины, и отъехал на тот берег. Выпрыгнув, принялся отдирать плоским камнем размякшую озерную грязь с резины колес.

Третьим пошел Микитка. Парнишка поплескал свой самосвал скромно. Поездил немного туда-сюда и прижался к козачковському берегу, рядом с его машиной. Выбравшись, стал поливать ее с ведра, тереть тряпкой.

Я набрал ведро. Забравшись в кузов, обдал им внутри. Хотел, было спуститься за вторым, но замер. Увидел, как что-то цветастое мелькнуло в кустах на том берегу. Теперь я уж точно понимал, что есть там кто-то. Вот только кто?

Спрыгнув на камешки бережка, я с трудом пошел через течение.

— Казачок! — Крикнул я.

— Ммм? — он обернулся.

— Не видал ли ты кого на том берегу?

Казачок удивленно поднял брови. Выглянул из-за машины. Поглядел на бережок.

— Да нет, — пожал он плечами, — нету там ничегошеньки.

— Есть, — Микитка, насильно расталкивая речную воду, приблизился к нам, — я тоже видал. Прячется кто-то по кустам.

— Ладно, — нахмурился я, — а ну, стойте здесь. А я пойду гляну, у кого это там нашелся повод прятаться.

Пашка Серый опрокинул стопку. Настойка, отдающая легким ягодным вкусом, приятно протекла в горло. Пашка не поморщился, зато сладко причмокнул.

— Нравится? — Улыбнулся Евгений Макарович.

— Угу, — утер губы Серый, взялся за жесткую зеленую грушу. Звонко хрустнул ей. Несмотря на жесткость, груша была сладкой.

— Настойка собственного приготовления, — похвалился зампред, — самогон мой, очищенный. Малина, смородина да алыча тоже с огорода. Я, понимаешь, люблю, когда все свое.

— Угу, — пережевывая жесткую мякоть груши, сказал Серый.

Вечером, после работы Пашка с зампредом договорились встретиться. Были у Евгения Макаровича к Серому дела. И Пашка догадывался какие. Догадывался, и прямо, скажем, не ждал от встречи ничего хорошего. Однако все еще надеялся уболтать добренького зампреда на одну вещь, на Белку.

Зампред и Пашка сидели во дворе большого кирпичного дома заместителя. Они расположились под капитальным навесом, что соединял дом с летней кухней, в которой была даже баня. Да что баня! Во дворе был даже собственный водопровод.

Серый с некоторой завистью посматривал на двор зампреда, однако старался ее не показывать. Хозяйка, полная, но красивая женщина по имени Вера Павловна, работающая в колхозе счетоводом, заботливо накормила Серого первым — супом с лапшой и вторым — толченкой с жирной котлетой из свинины.

Закончили ужин наливкой и фруктами.

— Ну теперь, — начал зампред, — давай, Паша, поговорим с тобой о деле.

— Давайте, — вдохновленный таким приемом, Пашка осмелел. Он ожидал, что его станут ругать, но теперь решил, что избежал выволочки.

— Напомни мне, пожалуйста, — сказал зампред, — зачем ты должен был поехать в Новороссийск?

Пашка потемнел лицом, понимая, что все же не избежит неприятного разговора.

— За шифером.

— Что ты должен был сделать потом?

— Добраться до Армавира, — сглотнул он, — и загрузить все, что сверх накладкой, на склад, которым ваш брат руководит. Остальное в Красную.

— А что же ты, дорогой мой товарищ, сделал в итоге? — Уже более холодным и строгим голосом сказал Евгений Макарович.

Он снял очки, лицо зампреда от этого стало каким-то жестким и даже злым.

— Никуда не поехал, — сглотнул Серый снова.

— Угу. И все только из-за твоей безалаберности, Паша, — сказал зампред холодно, — все наше дело ты сорвал. Наши, хм… товарищи с Новороссийского Коммунара, очень расстроились, когда на завод от меня не пришла машина. И все потому, что ты за ней, за машиной своей, не уследил.

— Я же сказал вам, — Евгений Макарыч, — случайность это. Мне завгар вовремя помпу не выдал. И пришлось на этой доезжать. Это егошняя вина, не моя, — оправдывался Серый.

— Твоя, Паша, — закивал зампред, — твоя. Потому я даже не знаю, надо ли мне с тобой работать. Или кого получше найти. Такого человека, который будет надежным. Не подведет.

У Паши от этих слов аж мурашки побежали.

— Так я же, — он сглотнул, груша перестала лезть ему в горло, — я же привел вам троих шоферов. Надежных. Кашевой, Игнатов, то есть. — стал загибать он пальцы, — Микитка, Серега Мятый. Все ж они со мной. И я каждого в кулаке, — он показал свой тонкий, но крепкий кулак, — держу. Никуда они от меня не денутся.

— Их то держишь, Паша, — Макарыч откинулся на стуле, посмотрел на него надменно, — а себя удержать не можешь. Сильный это был твой просчет. Очень сильный.

— Я поправлюсь, — Пашка аж встал из-за небольшого стола, — поправлюсь! Слово даю!

— Да не кричи ты, — отмахнулся зампред, — не кричи. Слова он дает. Ладно. Будет у меня на днях еще одно к тебе дело. Но имей в виду, не справисся, я подыщу тебе на замену кого другого. Колхоз большой. Найдутся еще охотники подзаработать. Вот, скажем, Игорь Землицын. Толковый парень. Думаю, найдем мы с ним общий язык.

Серый чуть ли не подпрыгнул от этих слов. Выпучил удивленно глаза:

— Землицын?! А он тут каким боком?!

— Пока никаким. Но я думаю, это пока. Хочу еще к нему присмотреться.

— Не надо присматриваться! Честное слово даю, что больше не повторю такой промашки! Вот дайте мне Белку, новую машину! Я на ней лихо буду грузы возить! Она и погрузоподъемней будет, чем моя пятьдесят вторая.

— Хм. А ты знаешь, — нехорошо улыбнулся зампред, — что получили мы сегодня еще и от Землицына заявление на эту «порченую» машину, а?