Шестой сон

Bernard Werber

Le Sixième Sommeil

© Editions Albin Michel et Bernard Werber – Paris, 2015

© Баландина Н. В., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2016

Предисловие

Представьте, что вы можете вернуться на двадцать лет назад и во сне встретиться с самим собой, молодым.

Представьте, что у вас есть возможность поговорить с этим человеком.

Что бы вы ему сказали?

Часть первая. Начинающий сновидец

– Вы хорошо спите?

Вопрос вызвал удивление: настолько казалось неприличным говорить о столь интимных вещах.

– Да-да, вы, сидящие напротив меня здесь и сейчас. Удается ли вам легко заснуть и выспаться?

В отсутствие четкого ответа Каролина Кляйн улыбнулась, зажгла сигариллу с позолоченным фильтром, медленно выдохнула несколько колец дыма, затем продолжила:

– Выслушайте меня внимательно. Во сне мы проводим треть нашей жизни. Треть. А двенадцатую ее часть мы видим сновидения. Но большинство людей к этому безучастны. Время сна воспринимается лишь как время восстановления. Сновидения забываются практически сразу по пробуждении. Для меня же происходящее из ночи в ночь под тонкими одеялами во влажном тепле постели относится к разряду тайны. Мир сна – это новый неизведанный континент, параллельный мир, полный сокровищ, заслуживающих того, чтобы их откопали и использовали. Наступит день, когда детей в школах будут учить правильно спать, а студентов в университетах – видеть сны. Однажды сновидения превратятся в произведения искусства, которые все смогут увидеть на широком экране. Тогда из этой трети жизни, которую ошибочно, повторяю – ошибочно, считают бесполезной, наконец начнут извлекать пользу для усиления наших физических и умственных способностей. И если мне удастся осуществить мой секретный проект, то в мир сна будет открыт еще более удивительный путь. Путь, способный по-настоящему все изменить.

Последовало долгое молчание. Изложив свои мысли, Каролина Кляйн сильнее затянулась сигариллой и выпустила из блестящих губ облако светло-серого, слегка синеватого дыма. Невесомый газообразный завиток очертил в воздухе вертикальную восьмерку, затем растянулся в ленту Мёбиуса и, наконец, рассеялся под потолком, обогнув лампы.

Женщина встряхнула волосами, удовлетворенная тем, что в очередной раз произвела впечатление на своего двадцатисемилетнего сына Жака и его новую девушку по имени, если ей не изменяет память, Шарлотта, с которой она только что познакомилась.

Молодые люди завороженно рассматривали эту незаурядную личность.

Пятидесятидевятилетняя Каролина Кляйн – полноватая блондинка с озорными карими глазами. На ней было неизменное красное платье, на шее – колье с красным орнаментом в форме дерева. Ее движения излучали силу и властность. Голос был громкий.

– И в чем же состоит ваш секретный проект? – спросила Шарлотта.

Она была хозяйкой этой виллы в Фонтенбло, выстроенной в современном стиле. Но Каролина невозмутимо продолжила говорить, словно не услышав вопроса:

– Большинство людей страдают по ночам. Они спят на неудобных матрасах, у них случаются приступы апноэ, а еще чаще – бессонница, их вечно преследует усталость, они просыпаются разбитыми. Согласно последним исследованиям, шестьдесят процентов людей плохо спят. Восемьдесят процентов – регулярно принимают снотворные. У двадцати процентов имеются хронические проблемы со сном. Все это приводит к нарушениям в работе иммунной системы, сердечно-сосудистым заболеваниям, суицидальным попыткам, а еще способствует ожирению. Семейные пары разводятся из-за того, что один из супругов храпит или спит беспокойно. Сколько трагедий, сколько автомобильных аварий, плохих школьных отметок и профессиональных неудач вызваны обыкновенным… плохим сном.

Жак подал вино. Его мать посчитала, что тем самым он побуждает ее говорить дальше:

– Наполеон утверждал, что мало спал, но на самом деле он страдал бессонницей. Возможно, из-за этого он был очень чувствительным, отличался вспыльчивостью и захватил так много соседних стран. Среди известных личностей, имевших проблемы со сном, можно еще упомянуть Винсента Ван Гога, Исаака Ньютона, Томаса Эдисона, Мэрилин Монро, Шекспира, Маргарет Тэтчер. Все они мучились от бессонницы.

– Тем не менее бессонница их вдохновляла. По крайней мере, Ньютона и Шекспира, – заметила Шарлотта.

– Но они были несчастны. Если не считать тех немногих случаев, когда бессонные ночи действительно послужили поводом для творчества – можно расценивать это как неизбежную попытку избежать сумасшествия, – то сколько других людей, лишенных творческих способностей, попросту неподвижно лежали в постелях, растерянные и отчаявшиеся, следя по будильнику за медленно текущим временем и мечтая только об одном… нормально уснуть?

– Бессонница – это несправедливая кара.

– Нет, наоборот, это область, в которой мы все равны. Сон уравнивает на одинаковой для всех строптивой постели бедных и богатых, победителей и побежденных, красавцев и уродов, жителей Запада и Востока, женатых и холостых.

Каролина Кляйн позаботилась об эффекте, выдержав паузу.

– Поверьте, плохо организованный сон является одним из основных бедствий нашего века, однако этой темы даже вскользь касаются крайне редко. Единственное найденное на сегодня решение – это снотворные препараты. Тем самым предпочитают заглушать симптомы, а не лечить первопричину. Но у современных снотворных, в большинстве своем состоящих из бензодиазепинов, ужасные побочные явления: во-первых, принимая их, человек перестает видеть сны, во-вторых, они вызывают привыкание, и, в-третьих, с недавних пор эти препараты подозревают в увеличении риска заболеть болезнью Альцгеймера.

– Так в чем же суть вашего секретного проекта? – не сдавалась Шарлотта.

Каролина Кляйн с удовольствием отметила, что Шарлотта внешне похожа на нее. Те же светлые волосы, темные глаза, полноватая фигура. Ей подумалось, что, сойдясь с этой девушкой, сын показал: он подсознательно влюблен… в собственную мать. Эта мысль вызвала у нее улыбку, но не только – она непроизвольно встряхнула светлыми волосами: тик.

Прогнав ненужные мысли, она резким движением раздавила сигариллу.

– Мы только что познакомились, мадемуазель, поэтому позвольте мне сохранить нетронутой часть тайны, которую с большим удовольствием будем разгадывать в ходе наших последующих встреч. Тем более вам известно о произошедшей сегодня неприятности, и потому… словом… не пройти ли нам к столу?

Они переместились из гостиной в просторную столовую. Шарлотта принесла из кухни наспех приготовленное ею блюдо – спагетти болоньезе, густо посыпанные тертым сыром.

– Это немного плотная еда, но я готовлю без глютена, так полезнее для здоровья. Думаю, непременно должна существовать связь между перевариванием ужина и последующим сном, или я ошибаюсь? – Молодая женщина сделала попытку вернуться к теме.

– На сон влияет всё. Пища, погода, время отхода ко сну, стресс, напитки.

Жак наполнил три бокала вином гранатового цвета.

– Благодаря этому нектару безмятежность в ночи гарантирована, – сказал он, чтобы разрядить обстановку.

– А что следует делать, чтобы хорошо спать? – спросила заинтригованная Шарлотта.

– Я советую правильно питаться, вести полноценную сексуальную жизнь – по меньшей мере восемь половых актов в месяц, – засыпать в одно и то же время, перед сном делать несколько глубоких вдохов и… немного почитать. Для крепкого сна нет ничего лучше увлекательного романа. Чтение создает начальные сцены будущего сновидения. Жак расскажет вам об этом – я объяснила ему суть феномена.

На десерт был «Плавающий остров» под розовым соусом с «Гран Марнье». Затем Каролина заметила, что уже половина первого ночи, она устала и хочет вернуться домой.

– О да, я понимаю, вы крайне утомлены, профессор Кляйн, после всех испытаний сегодняшнего дня. Если хотите, можете переночевать здесь. У нас есть комната для гостей на втором этаже.

– Спасибо, Шарлотта, но я предпочитаю вернуться к себе. Мои враги, должно быть, слишком устали, чтобы строить мне козни в столь поздний час, а кроме того, мне хорошо спится только в собственной постели. У меня есть небольшой вечерний ритуал. Что до сегодняшнего отвратительного скандала – не волнуйтесь, за ночь мой сон управится с этим. Так уж я устроена. Я использую сновидения для пережевывания, перемалывания и переваривания дневных неурядиц.

Еще не закончив говорить, она взяла грецкий орех и расколола его.

– Только во сне мы свободны. Только во сне все возможно.

Она проглотила ядро ореха, похожее на два крошечных бежевых полушария головного мозга.

– До свидания. Спасибо за вашу любезность и за импровизированный ужин. Обещаю, мы скоро увидимся.

Каролина Кляйн села в свою красную спортивную машину и резко тронулась с места; напоследок она махнула рукой сыну и его возлюбленной – те вышли ее проводить.

Она мчалась в теплой ночи, довольная тем, что ей удалось утаить все детали своего секретного проекта от этой, по ее мнению, чересчур любопытной незнакомки.

Высоко над ней сияла круглая луна; у луны был странный оскал, словно она знала, что худшее еще впереди.

В зеркале отражались ее круглые глаза. Ресницы подрагивали. В два часа ночи Каролина Кляйн наконец добралась до дома. Она удалила макияж салфетками, пропитанными парфюмерной водой с ароматом сирени и почистила зубы синеватой пастой.

Несмотря на наступление ночи, жара на Монмартре усилилась, и Каролина открыла окна своей квартиры, расположенной на седьмом этаже, чтобы проветрить комнаты.

Она сняла красное платье, черное нижнее белье и плавно скользнула в шелковую постель.

В 2 часа 20 минут она уснула.

В 3 часа 30 минут Каролина медленно встала с постели и, полностью обнаженная, с открытыми, но погруженными в пустоту глазами, прошла на кухню. Там она достала из морозилки бифштекс, положила его на тарелку, села за стол и попыталась съесть при помощи вилки. Не справившись, вынула из выдвижного ящика большой нож и начала резать замороженное мясо. Потом поднялась и, держа сверкающий нож в руке, принялась открывать шкафы, будто искала волшебную приправу к твердому как камень продукту. Ощупывая полки, она уронила стакан и, наступив на осколки, поранилась.

Затем она пошире распахнула окно кухни и с прежним отсутствующим взглядом забралась на низкий шкаф для посуды. А с него попыталась вылезать на крышу – вероятно, в поисках идеального гарнира для замороженного бифштекса.

Вначале поставила одну ногу на сланцевую кровлю, потом вторую. Сделала два шага, потом еще десять. Ее липкие от крови ноги скользили, но она не теряла равновесия.

Вокруг искрился Париж. Мириады светящихся точек мигали наподобие светлячков, но Каролина, зрачки которой были расширены, вряд ли видела это.

Еще десяток шагов.

Она находилась на высоте двадцати метров от земли, так что падение было бы для нее смертельным, но женщина совершенно не осознавала этого и продолжала двигаться вперед, сжимая в руке большой нож. Она шла по крыше совершенно обнаженная, над ней сияла полная луна и мерцали звезды.

В 3 часа 37 минут снизу донеслись гудки сигнализации одной из машин – сработала от голубиного помета.

Каролина Кляйн вздрогнула, зрачки сократились. Она отчетливо увидела окружавшие ее крыши, осознала, что одежды на ней нет, заметила большой нож в руке и закричала от ужаса.

В окнах соседних домов поочередно стали зажигаться огни. Люди с любопытством и укоризной выглядывали из-за штор. Она бросила нож, который, пролетев семь этажей, ударился с глухим стуком о тротуар. Услышав стук, она прикрыла руками груди и бедра.

У Каролины Кляйн закружилась голова. Ей пришлось встать на четвереньки, чтобы не сорваться вниз.

В 3 часа 39 минут она все же добралась до окна своей кухни и задернула шторы, скрывшись наконец от чужих глаз. Швырнула в сторону замороженный бифштекс, закрыла шкафы, заклеила пластырем порезы на ступне, обула домашние тапочки и собрала осколки стекла. Затем накинула хлопковый пеньюар и выпила стакан ледяной воды.

В 3 часа 50 минут ошеломленная Каролина несколько минут разглядывала себя в зеркало. Она глубоко дышала, пытаясь совладать с переполнявшей ее яростью, которую она едва сдерживала. Тысячи мыслей проносились в голове. Напряженное тело охватил озноб, перешедший в сильную дрожь, лицо искажали тики.

Она приблизилась к своему отражению, внимательно вгляделась в него и пришла в ужас от увиденного.

Ударом кулака Каролина разбила зеркало.

Дабы предотвратить повторение подобной сцены в будущем, в 3 часа 57 минут она приняла радикальное решение, взяв на себя ответственность за его последствия, сколь бы тяжелыми они ни были.

Его затылок ласкала женская рука. Палец нежно двигался вдоль сонной артерии к подбородку.

– И все-таки, в чем смысл ее знаменитого секретного проекта? – спросила Шарлотта. – Он имеет отношение к сну и сновидениям. Ты наверняка в курсе дела.

– Извини, мама попросила меня никому об этом не рассказывать.

Девушка разочарованно пожала плечами и закрылась в ванной комнате, чтобы удалить макияж и приготовиться ко сну.

Оставшись в комнате один, Жак Кляйн распахнул окно, улыбнулся и вдохнул теплый воздух.

Он смотрел на луну и звезды. Перед его мысленным взором проносились события беспокойного, богатого на эмоции дня.

Какая же мама отважная! Поражаюсь тому, как мужественно она выдержала тяжелый удар. Спокойная, сильная, безмятежная. Как редко доводилось видеть ее настолько уверенной в себе. Ничто не способно сломать ее…

Он радовался, что благодаря его задумке с импровизированным ужином в Фонтебло удалось отвлечь Каролину от кошмарных дневных событий. К тому же ему показалось, что его новая девушка, Шарлотта, понравилась маме. И он с восторгом вспоминал, как Каролина рассказывала о своем увлечении миром снов.

«Во сне мы проводим треть нашей жизни…»

Это значит, что человек, которому назначено прожить девяносто лет, проспит тридцать из них. Тридцать потерянных, бессмысленных лет.

Тридцать лет… Это больше, чем мой нынешний возраст.

«А двенадцатую часть нашей жизни мы видим сны…»

То есть почти семь лет.

Жаку уже доводилось слышать эти рассуждения, причем неоднократно, но он по-прежнему без устали ловил каждое слово, когда мама развивала свою любимую тему. И с каждым разом он все глубже вникал в смысл того, что она говорила.

Увлечение Каролины передалось ему, и его охватывала дрожь при упоминании о неизведанном континенте снов.

Моя мама – первооткрыватель этого континента.

Закрыв глаза, он стал вспоминать о тех особых отношениях, которые связывали его со сном, начиная с самого детства… потому, что он родился, находясь во сне.

Это случилось двадцатью семью годами ранее, в воскресенье, ровно в полночь.

Поскольку роды проходили с помощью кесарева сечения, под перидуральной анестезией, то не было ни схваток, ни акушерских щипцов, ни потуг, ни сдавливания, ни растягивания, ни эпизиотомии – рассечения промежности. Все произошло быстро, легко и без малейшей боли. Его достали, словно теплый пирог из духовки, после чего слегка встряхнули, чтобы вызывать интерес к происходящему, так как казалось, что он совершенно безучастен.

Сам факт рождения его и в самом деле не взволновал. Куда больше его взволновала смена обстановки.

Его потревожили шум, свет и холод. Наверняка, оказавшись снаружи, он первым делом подумал: значит, за пределами материнской утробы существует иной, удивительный мир, и этот мир наконец-то мне открылся.

В знак своего неудовольствия он принялся сучить ножками, выражая желание и дальше безмятежно почивать во влажном, темном и теплом алькове.

Только что родившийся Жак еще не подозревал, что жизнь как раз и состоит из череды сменяющих друг друга декораций на пути из утробы матери до вырытой в земле могилы.

Не осознавал он и то, что в каждом месте пребывания основным занятием становится решение новых и новых проблем.

Смутно почувствовав, что плач принесет ему передышку, он жалобно захныкал. Его незамедлительно подхватили чьи-то руки и поднесли к нескольким мужчинам и женщинам, которые принялись целовать его в лоб и щеки липкими губами. Затем руки поместили его в теплый, пахнувший лавандой инкубатор, где он наконец смог продолжить свой сон.

Жак Кляйн располагал наследственностью, предопределившей его интерес ко сну.

Его отец, Франсис Кляйн, был мореплавателем, прославившимся в одиночных регатах. Высокий рыжеволосый мужчина с короткой бородой и мозолистыми руками. Зеленые глаза и очень светлая кожа, местами усеянная веснушками. К тому времени его имя уже значилось в списке чемпионов. Своими победами он был обязан умению отводить на сон короткие промежутки времени, что помогало избежать столкновения с бороздящими океаны судами. Франсис Кляйн научился спать «по-научному» от своей жены Каролины – знаменитого нейрофизиолога, лучшего специалиста в области сна и сновидений, которая в те годы уже священнодействовала в парижской больнице Отель-Дье.

Благодаря поддержке Каролины Франсис поставил рекорд пересечения Атлантического океана на однокорпусном судне: пять дней, один час и тринадцать минут. Занимаясь любовью вечером того знаменательного дня, Каролина и Франсис зачали Жака, словно отметив тем самым триумф мореплавателя.

Находясь внутри инкубатора, новорожденный слышал произносимые родителями слова. В тот момент слова были для него лишь шумом, но повзрослевший Жак сумел воскресить их в своей памяти.

– Мы сделаем из него великого путешественника, – предсказал отец.

– Прежде всего мы сделаем из него великого сновидца, – возразила мать.

Соска прилепилась слюной к правой щеке. Рот открыт, рука сжимает мягкую игрушку – оранжевую кошку, ресницы чуть подрагивают.

Двухлетний Жак Кляйн разительно отличался от несносных детей, которым, кажется, доставляло удовольствие просыпаться среди ночи, чтобы кричать, плакать и сучить ногами, испытывая терпение родителей.

Каролина и Франсис время от времени поглядывали на спящего сына.

– У него двигаются глаза. Так и должно быть? – спросил отец.

– Конечно. Это происходит из-за того, что он видит сны, – ответила мать.

– Что может снится двухлетнему ребенку, еще ничего не знающему об окружающем мире?

– Либо воспоминания о прошлой жизни, либо программа жизни будущей.

– А если серьезно?

– Это загадка, но есть мнение, что даже зародышам может многое снится. Во всяком случае, сюжеты детских снов вовсе не ограничиваются комнатой, в которой живет ребенок, его коляской или игрушкой.

Жак Кляйн, засыпавший в девять вечера, просыпался на следующий день в восемь часов утра с радостным лепетом: «Мама-папа, я плоснулся».

Он был, что называется, прелестным ребенком. Черненькие волосики и покладистый характер. Он быстро всему обучался, был любознателен и проявлял незаурядные для своего возраста способности пловца, когда его запускали в «лягушатник» городского бассейна.

Именно в день двухлетия сына, пока тот крепко спал, Каролина Кляйн приступила к разработке безумного проекта по расширению границ сна, проекта, на который ее вдохновила цитата из Эдгара По: «Те, кто видит сны наяву в ясный день, всегда идут гораздо дальше тех, кто видит сны только по ночам. В своих туманных видениях они улавливают проблески вечности и испытывают дрожь при пробуждении от осознания того, что какое-то мгновение находились на краю огромной тайны».

Каролина несколько раз перечитала цитату, глядя на спящего ребенка. Она произнесла ее вслух, чтобы лучше проникнуться, и вдруг ей показалось, что в этом тексте содержится не только тайный код, но и прямой призыв. Эдгар По обращается к ней сквозь время, чтобы указать на то, что надлежало делать.

Из воды высунулась челюсть с двойным рядом острых зубов и вырвала кусок облаченной в ткань плоти. Остекленевшие глаза жертвы расширились, она еще пыталась высвободиться, но мощные челюсти сжимались только сильнее. Вскоре брызнула кровь, раздались вопли, и симфоническая музыка начала сотрясать стены квартиры.

Четырехлетний Жак Кляйн случайно увидел (пока его родители смотрели телевизор, он выбрался из постели и спрятался за диваном, чтобы украдкой взглянуть на экран) несколько эпизодов фильма ужасов Стивена Спилберга «Челюсти». Он пронзительно закричал в тот момент, когда кто-то, соскользнув с наклонившейся лодки, упал в огромную пасть океанического монстра.

Родители, встревоженные криком сына, вновь уложили его в кровать, но голливудский фильм задел нечто столь глубинное в его бессознательном, что травмировало его. С этого дня он наотрез отказывался купаться. Он стал настолько бояться воды, что любые попытки подвести его к берегу реки, озера или моря неизменно вызывали у него сопротивление, ведь там могли притаиться челюсти, и эти челюсти разорвут его на части.

Он часто просыпался среди ночи, разбуженный кошмаром.

– Мне приснилось, что огромная злобная акула откусила мне ноги, – сказал он как-то зашедшему к нему в комнату отцу.

В столь поздний час Каролина еще была на работе.

– Слово «злобная» происходит от слова «лоб». Буквально оно означает: «в наказание надо ударить по лбу». Но у рыб нет лбов, значит, они не могут быть злобными…

Маленький Жак не понимал всей тонкости этого этимологического объяснения.

Тогда отец подыскал более доступный аргумент:

– Не бывает злых животных. Бывают только животные голодные и сытые. Можно ли тебя назвать злым оттого, что ты ешь курицу?

– Курицы добрые, они не едят людей.

– На самом деле акулы вовсе не людоеды. Они нападают на человека по ошибке, приняв его за крупную рыбу или за морского котика. И когда они ощущают вкус человеческой плоти, они ее выплевывают. Ты поступаешь точно так же, когда тебе не нравится еда.

– Они считают нас невкусными?

– Только одно животное является людоедом – касатка. Внешне она напоминает огромного дельфина.

– А обычные дельфины?

– Они не нападают на людей, потому что у них отсутствуют пригодные для этого челюсти и зубы. Так что дельфины – не добрые, они только плохо «экипированы». А акулы не злые – просто «близорукие».

Жак не прочувствовал отцовской иронии.

– Не хочу, чтобы меня сожрали акулы, – настаивал он.

– Из пятисот видов акул только пять опасны для человека. Ежегодно лишь десять нападений на человека заканчиваются летальным исходом, и это против десяти миллионов акул, убитых человеком. Если мы уничтожим акул, находящихся на вершине пищевой цепи, то нарушится равновесие морской экосистемы, и другие виды, например медузы, будут стремительно размножаться.

– Не люблю акул.

– Тебе известно, что каждый год куда больше людей умирают от упавшего на них кокосового ореха, чем от нападения акул? Означает ли это, что существуют злые кокосовые пальмы?

Франсис гладил темные волосы сына, думая, что говорит с ним чересчур серьезно.

– Я расскажу тебе одну историю, – сказал он. – Представь, что ты находишься вместе с папой на корабле, на огромном паруснике, плывущем на чудесный остров, где нет ни акул, ни касаток. Это совершенно особый остров – твой остров. Его можно узнать по цвету песка, который не белый и не желтый – розовый. Такого больше нет нигде.

– Там растут кокосовые пальмы?

– Да, но они пережидают, пока люди пройдут, прежде чем сбросить свои тяжелые плоды.

– А потом их можно съесть?

– Еще бы! И эти кокосы очень вкусны! На этом острове есть и другие сокровища – разноцветные ракушки. И среди них выделяется одна ракушка необычной формы, помогающая решить все твои проблемы…

Жак мирно уснул в середине рассказа.

После этого вечера Франсис Кляйн взял за правило привозить сыну из самых удаленных уголков мира, где проходили регаты, пестрые перламутровые ракушки причудливых форм. Со временем на полке над кроватью Жака скопилась целая коллекция.

Слушая истории об острове Розового песка, в которых всегда упоминались чудесные ракушки, Жак закрывал глаза и засыпал спокойным сном.

В ту пору его мать много работала над своим секретным проектом и редко бывала дома. Тем не менее, даже если она возвращалась поздно, она считала очень важным самолично завершить ритуал отхода Жака ко сну.

Она целовала его в лоб и рассказывала конец истории, начатой мужем:

– …маленький мальчик, поиграв с красивыми ракушками, обнаружил, что на острове Розового песка был еще и лес. А в этом лесу, в самом центре острова, было особое дерево красного цвета. Маленький мальчик устроился в тени его кроны, заснул и увидел чудесные сны.

И если Франсис Кляйн положил начало коллекции ракушек, то Каролина Кляйн разместила полкой ниже несколько деревьев-бонсай.

– Пусть ракушки ассоциируются с папой, а деревья – с мамой, – подытожила она однажды.

Два символа, наполнявших его покоем, были рядом, и маленький Жак с улыбкой поворачивался на правый бок и закрывал глаза.

Уносясь в страну снов, он еще некоторое время продолжал слышать голоса родителей.

Как-то вечером Франсис Кляйн посмотрел на спящего сына.

– Он выглядит таким умиротворенным во сне. От дневного беспокойства не осталось и следа.

Жак глубоко вздохнул, перевернулся и задышал по-другому – казалось, будто машина меняет скорость, чтобы ускорить ход.

Каролина объяснила:

– Сейчас он должен был перейти из первой стадии, стадии дремоты, во вторую стадию, стадию быстрого сна. Он сладко спит. Не будем ему мешать.

Родители вышли на цыпочках из комнаты сына, закрыв за собой дверь.

Когда Жаку исполнилось восемь лет, полки в его комнате были заставлены причудливыми ракушками и кривыми деревцами. Отец не только дарил ему морские раритеты, но и объяснял их природу:

– Не существует более совершенных геометрических форм, чем те, которыми обладают ракушки. Взгляни на эти изгибы, спирали, изящные линии. Обрати внимание на завитки и цвета. Если бы все в мире было похоже на морские раковины… Нет ничего более прекрасного!

А Каролина делилась с сыном своими познаниями о деревьях.

– Лист дерева – это механизм, превращающий свет в энергию. В каждой его ветви, в каждом листе проявляется надежда на лучшее будущее. По мере роста дерево сбрасывает ставшие ненужными старые листья, развивается и тянется ввысь, чтобы еще лучше улавливать свет.

– Но ведь в маленьком горшке корни не могут расти?

– Всякая форма жизни непременно помещена в свое замкнутое пространство. И любая форма жизни старается выйти за его пределы, чтобы узнать, что существует вне его. Потому что понять, как устроена система, можно, только оказавшись вне ее.

Жак обожал, когда родители объясняли ему устройство мира.

Но едва ему исполнилось девять, как ему стало тяжело просыпаться. По утрам он с трудом вставал, его преследовала постоянная усталость. Успеваемость в школе снизилась. Он отставал в росте от своих сверстников, часто болел: день начинался с мокрого кашля, а заканчивался заложенным носом.

По словам учителей, Жак дремал на уроках, жаловался на усталость на физкультуре, а когда сидел, подпирал рукой голову, словно она была чересчур тяжела. В конце концов родителей Жака вызвали на беседу с директором школы.

Тот встретил их с озабоченным видом.

– Такое впечатление, что у вашего сына какие-то проблемы. Он вечно витает в облаках. Когда ему задаешь вопрос, он не сразу реагирует. Он то и дело болеет. И он с трудом заучивает наизусть тексты. Думаю, ему необходимо прописать гормон роста, чтобы он прибавлял в росте, магний для укрепления иммунитета, рыбий жир для улучшения памяти и витамины. Любой врач порекомендует вам подобное лечение, и оно только пойдет на пользу вашему сыну.

По возвращении домой Каролина призналась:

– Я наблюдала за Жаком, пока он спал, как движутся его глаза. Он погружается в фазу легкого сна, ненадолго переходит в третью фазу, но ему не удается попасть в четвертую фазу – фазу глубокого, крепкого сна. А ведь именно в фазе глубокого сна выстраивается его память, укрепляется иммунная система и вырабатывается гормон роста.

– Директор прав. Его нужно лечить. Нельзя допустить, чтобы он и дальше оставался в таком состоянии, – решительно заявил Франсис.

– Мы поговорим с ним о сложившейся ситуации и растолкуем, что происходит в его организме во время сна.

– Девятилетнему?!

– Стоит попробовать. Я уверена, он сможет нас понять.

Тем же вечером вместо отцовских рассказов о морской прогулке на остров Розового песка Жак слушал мать, которая пыталась объяснить ему при помощи рисунков некоторые элементарные понятия механизма сна.

– Жак, послушай меня. Закрой глаза. Что ты видишь?

– Ничего.

– Это неправда. Ты видишь кусочек другого мира.

Он открыл глаза:

– Другого мира?

– Того мира, в который ты ежевечерне погружаешься.

Он закрыл на несколько мгновений глаза, а когда снова открыл, мать продолжила:

– Когда ты входишь в воду, ты ведь не будешь стоять у самого берега? Ах да, акулы, – спохватилась она. – Не беспокойся, акул там нет, ведь это воображаемый водоем.

Она провела на бумаге линию, обозначавшую поверхность воды.

– Если представить, что сон – это виртуальный водоем, то отход ко сну, с момента, когда ты закрываешь глаза, можно сравнить с вхождением в воду. Само вхождение длится пять – десять минут. Затем начинается первое погружение, ты оказываешься под водой. Это первая фаза, или стадия, очень легкого сна. Твое тело расслабляется. Организм начинает восстанавливать силы. Мы еще слышим голоса людей и понимаем, что они говорят, но у нас уже нет желания отвечать им.

Жак кивнул – ему знакомо это чувство.

– Затем наступает вторая стадия – стадия легкого сна. Мы все еще слышим голоса, но речь становится не разборчивой, слова превращаются в шум.

Каролина нарисовала маленького мальчика под водой и написала цифру «2».

– Дальше приходит очередь третьей фазы – медленного сна. Из внешнего мира больше не доносится ни звука, все тело расслабленно, дыхание замедленно.

Она провела еще одну линию, обозначив ее цифрой «3».

– Но можно погрузиться еще глубже. Четвертая стадия – это очень глубокий сон. На этой стадии тело по-настоящему отдыхает, вырабатывает защиту от болезней, а также вещества которые обеспечат его рост. Память укрепляется. На этой стадии мы прокручиваем важную информацию, полученную за день, которая будет способствовать нашим успехам. И мы видим сны.

Она добавила цифру «4» и нарисовала маленького улыбающегося мальчика, плавающего в глубине моря.

Затем провела на полях вертикальную линию и пометила: «90 минут».

– Полное погружение – это один цикл сна. Он длится примерно девяносто минут. После этого наступает момент, когда мы всплываем к поверхности, будучи готовы к пробуждению. Но если пробуждения не наступает, мы начинаем новое погружение, проходя поочередно четыре слоя воды.

Жак выглядел крайне заинтересованным.

– Итак, ночь, длящаяся семь с половиной часов, вмещает в себя пять погружений или пять циклов по девяносто минут каждый. Если все идет хорошо, то каждый раз ты опускаешься все глубже и глубже, вплоть до четвертой стадии. Ты становишься сильным, твоя память улучшается, ты растешь и противостоишь болезням. Теперь ты понимаешь, почему так важно дойти до четвертой стадии?

Жак Кляйн кивнул.

– Мама, что сделать, чтобы добраться до нее?

– Я надену на тебя детекторный браслет, который позволит нам завтра увидеть твою гипнограмму на смартфоне.

– Что такое гипнограмма?

– Это график, показывающий структуру твоих циклов сна. Давай-ка я помогу тебе отправиться в мир сновидений… Дыши глубоко, чтобы расслабиться, и закрой глаза, мы готовимся к погружению в море неподалеку от острова Розового песка.

Жак сделал вдох, будто готовился задержать дыхание.

Каролина провела рукой по волосам сына, а потом нежно положила ладонь на его веки:

– Представь, что ты погружаешься под воду.

Мальчик заворочался в постели, будто пытался одолеть нерешительность. И наконец позволил себе расслабиться.

Каролина начала красочно описывать ему, как он проходит первый слой – первую стадию сна. Дыхание Жака изменилось, стало спокойным. Вторая стадия, третья – и вот четвертая. Глаза задвигались под веками – знак того, что он крепко спит. Затылок напрягся, голова откинулась назад.

В дверях показался Франсис. Каролина шепотом пояснила мужу:

– Готово. Теперь Жак наслаждается сном в полной мере. Его шишковидная железа вырабатывает меланин из серотонина, наконец-то химические процессы в его организме пришли в норму. Он видит сны, и его организм восстанавливается.

Пальцы ребенка, сжимавшие подушку, начали постепенно расслабляться.

Недели следовали одна за другой. Луна и солнце поочередно сменяли друг друга на небесном своде. Глаза открывались с наступлением зари, моргали в течение всего дня, а с наступлением сумерек закрывались. Мышцы напрягались и расслаблялись.

В последующие месяцы качество сна Жака Кляйна неуклонно улучшалось.

Днем он активно пользовался своим телом и умом. Ночью позволял своему телу отдохнуть, а уму – совершенствоваться.

В мозге плелись нейроны, образуя кружева красных волокон и кустов. Крохотные разряды электрического тока превращали в идеи сигналы, полученные сетчаткой, тимпанами, обонятельными и осязательными рецепторами. Идеи становились мыслями, мысли – воспоминаниями, а воспоминания отправлялись на хранение в височные доли головного мозга.

Так формировалась его память.

Жак стал лучше запоминать тексты, математические формулы, новые слова и исторические факты. Он всюду усматривал коннотации и ассоциации, улавливал ритмы. Если до той поры его любимое место находилось в глубине класса у батареи, то теперь он переместился на несколько рядов вперед.

Параллельно он начал стремительно прибавлять в росте («Словно бонсай высвободили из слишком тесного для него горшка», – отметил врач) и перестал хватать инфекцию от сопливых учеников. Иммунная система укрепилась, и Жак больше не кашлял по утрам и не сморкался по вечерам. Его уши больше не были забиты серой, а веки не склеивались при пробуждении.

Учителя заметили его успехи, но связывали их с приемом гормона роста и витаминов. Жак, который долгое время числился среди отстающих, наконец наверстал упущенное и стал уверенным хорошистом.

Отец предложил ему попытаться побороть боязнь воды:

– Давай вместе сходим в аквапарк!

Мальчик с готовностью согласился, но, приблизившись к воде бирюзового цвета, невольно вздрогнул. А когда он коснулся воды пальцами ног, у него перехватило дыхание.

– Не бойся. Акулы в бассейне не водятся, – шутливо сказал отец.

– Да, но я не могу разглядеть дна. Мне обязательно нужно видеть дно и знать, что я до него достану, – ответил Жак, он был напряжен.

– Я рядом, я буду держать тебя, ты не утонешь.

Дно бассейна понижалось постепенно. Мальчик вошел в воду сначала по щиколотки, затем по колени и наконец по бедра. Его лицо скривилось, словно он погружался в кислоту.

– Будь молодцом, сынок. Увидишь, все будет хорошо. Нужно просто захотеть. И захотеть прямо сейчас. Решайся! Все равно когда-нибудь тебе придется плыть, и ты еще скажешь мне спасибо. Запомни эти простые слова: «Тот, кто не захотел, когда мог… не сможет, когда захочет».

Жак с трудом перенес прикосновение ледяной воды к плавкам, даже кулаки сжал. Дети поблизости смеялись над ним: разве это нормально – в его возрасте бояться плавать!

В голове сталкивались противоречивые мысли. Желание угодить отцу боролось с внутренним убеждением, что это жидкое вещество, вполне вероятно, несет в себе страшную опасность.

Когда вода достигла уровня груди, он заорал, привлекая внимание плававших поблизости людей:

– Я НЕ ХОЧУ ТУДА! Я НИКОГДА НЕ ЗАХОЧУ ТУДА. Я НЕ ЛЮБЛЮ ВОДУ! В ГЛУБИНЕ МОГУТ ТАИТЬСЯ АКУЛЫ!

Франсис схватил сына и, перехватив грудь, погрузил в воду.

– СПАСИТЕ! Я ТОНУ! – вырвался Жак.

К ним приблизился мужчина и окликнул Франсиса:

– Вы чересчур жестоки с ребенком, не нужно было его заставлять.

– Я его отец и знаю, что делаю. Лучше займитесь своей задницей.

– Ой, я вас узнал: вы знаменитый мореплаватель Кляйн! Вам бы стоило…

– Не лезьте не в свое дело.

Не зная, как реагировать, мужчина сделал злобное лицо. Довольный произведенным эффектом, Жак продолжил в том же духе, крича в сторону:

– НА ПОМОЩЬ! ПАПА ХОЧЕТ МЕНЯ УТОПИТЬ!

Вокруг них собралась небольшая толпа. Взрослые с неодобрением наблюдали за происходящим, будучи готовыми в случае необходимости вмешаться в ситуацию.

В конце концов Франсис Кляйн сдался и, избегая победоносного взгляда сына, повел его к раздевалке.

Уходя из бассейна, Жак подумал:

«Я хочу плавать во сне, но не в реальности».

Самое сложное мгновение дня – это миг пробуждения, те несколько секунд, когда ты открываешь глаза, с трудом припоминая, кто ты и в какой момент существования (своего и мира) просыпаешься.

Теперь нужно все заново подчинить себе, включить тело, в котором ты проведешь остаток дня, включить разум с его воспоминаниями, желаниями и запрограммированным на короткий срок будущим.

Чем крепче был сон, тем тяжелее даются эти секунды возвращения.

Жак сглотнул, заново привыкая к своему телу и к своему миру и припоминая список дневных дел.

Ему было одиннадцать, и он учился в колледже. Его успеваемость была неплохой, оценки выше средних. Однако спустя несколько месяцев после начала учебного года классный руководитель вызвал его родителей:

– У Жака прекрасная память, но… простите, что говорю об этом… у него полностью отсутствует творческое начало. Он лишь повторяет, как попугай, то, чему его учат. Он преуспевает в зубрежке, в чтении наизусть, в перечислении дат или названий рек, но как только ему предлагают произвольную тему, он выдает то, что тщательно записал перед этим на уроке, не привнося ничего от себя. Мне кажется, он не решается выразить что-то, исходящее лично от него, и пользуется только своими памятью и умом.

Каролина решила, что пришло время продолжить онейрологическое образование своего сына. Тем же вечером, присев на краешек кровати сына, она провела рукой по его темным волосам:

– Послушай меня, Жак. Ты помнишь, как я рассказывала тебе о циклах сна?

– Погружение в слои воображаемого моря, соответствующие стадиям засыпания? Ты сама научила меня следить за гипнограммами.

Он показал на экране смартфона гипнограмму предыдущей ночи, где были зафиксированы отчетливые снижения.

– Я сказала тебе не все. Существует пятая стадия, которая не видна на детекторе этого устройства.

– Что, есть еще более глубокий сон, чем на четвертой стадии?

– Представь, что, достигнув четвертой стадии, ты вдруг обнаруживаешь за ней пятую, которую можно описать как…

– Как слой, расположенный еще ниже?

– Нет, наоборот, как внезапный резкий скачок вверх. В этом-то и состоит ее странность: твое тело максимально расслаблено, температура понижена, ты ничего не слышишь, твое сердце бьется в замедленном темпе, но при этом твой мозг работает наиболее активно. Тебе снятся невероятные, очень красочные сны. Вот почему пятую стадию называют парадоксальным сном.

– Парадоксальный сон, – повторил мальчик, чтобы лучше запомнить полученную информацию.

– Его открыл в 1959 году французский ученый, профессор Мишель Жуве. До того момента ученые не понимали суть происходящего в эту интереснейшую стадию…

– Во время парадоксального сна мы видим что-то особое?

– Как тебе сказать… Во время четвертой стадии нам, бывает, снится, что мы обнажены в людном месте, что за нами гонятся враги или что у нас выпадают зубы…

– Да, мне часто снится такое, – удивился Жак и добавил: – Неприятное…

– Правильно, неприятное… А во время парадоксального сна нам снится, что мы летаем, занимаемся любовью, одерживаем верх над врагами.

– То есть на четвертой стадии мы проигрываем, а на пятой побеждаем?

– На четвертой стадии мы находимся в опасности, – уточнила Каролина. – А на пятой находим выход из положения. Кроме того, именно в стадии парадоксального сна наше здоровье укрепляется, а мозг сортирует информацию, полученную за день. В парадоксальном сне мы забываем все наносное, оставляя в памяти только важное. Мишель Жуве считал, что парадоксальный сон служит для того, чтобы напоминать нам о том, что мы находимся вне каких-либо внешних влияний, уловок и манипуляций. Мы возвращаемся к исходной программе, лежащей в основе нашей подлинной личности.

– Немного похоже на то, когда ты перезагружаешь компьютер и все файлы автоматически встают на место?

– Да. Пятая стадия длится десять – двадцать минут.

Жак Кляйн посмотрел на свою гипнограмму. Затем попросил мать нарисовать ему пятую стадию, раз на гипнограмме она отсутствовала.

Каролина нарисовала погружение первой стадии, затем второй, третьей, четвертой, а из глубины «моря» прочертила вершину парадоксального сна, располагающуюся на одном уровне с поверхностью, то есть с моментом пробуждения.

Жак был счастлив, что узнал то, о чем и не помышляли его одноклассники.

Каждый раз, перед тем как уснуть, он, словно задержавший дыхание пловец, мысленно готовился к тому, чтобы как можно глубже погрузиться и достигнуть уровня парадоксального сна, взобраться на его вершину.

Несколько раз ему это удавалось, или, по крайней мере, так ему показалось.

Спустя несколько дней Каролина сказала ему:

– Теперь, Жак, когда ты готов идти дальше в своих снах, я хочу дать тебе кое-что.

Она протянула ему блокнот в кожаной обложке, в который была вложена перьевая ручка.

– Это твой журнал сновидений, сынок. Проснувшись утром, ты вспомнишь, что тебе снилось в стадии парадоксального сна, и запишешь, чтобы не забыть.

– Да, но мне не удается запоминать сны. Как только я просыпаюсь, от них не остается и следа!

– Достаточно решить не забывать их, и все получится. Это как птица: пока она не упорхнула, ее нужно схватить. Нужно лишь сделать первый шаг, это сложно, но дальше будет проще.

Жак Кляйн пребывал в сомнении. Тогда Каролина попробовала применить то, что она называла методом Сальвадора Дали:

– Давай сделаем так. Ты сядешь в глубокое кресло с тарелкой и ложкой в руках. Держи ложку над тарелкой, закрой глаза и попробуй заснуть. Когда твой сон станет достаточно глубоким, пальцы разожмутся, ложка, соответственно, выскользнет и упадет на тарелку, произведя звук, который тебя разбудит. Посреди сновидения ты внезапно вернешься в реальность. Это поможет тебе не забыть твой сон.

Тем же вечером Жак несколько раз произвел этот опыт под присмотром матери, и в конце концов у него получилось: он подскочил, когда ложка ударилась о тарелку. «Птица» оказалась в его руке.

– Я держу ее! – воскликнул он. – Получилось! Я прекрасно помню сюжет. Я поймал сновидение!

– Рассказывай.

– Ну… Мне приснилась лестница в форме восьмерки без начала и конца. Когда я поднимался по ней, она работала наподобие эскалатора, только движущегося вниз, поэтому мне казалось, что я так и не смогу добраться до верха.

– Это хорошо, но нужно идти еще дальше, стараясь запомнить сновидение полностью – не последнюю сцену, а весь фильм. Мне наконец-то удалось найти приложение, способное уловить стадию парадоксального сна. Я установлю его на твой смартфон и настрою систему так, чтобы пробуждение наступало в момент вероятного конца сновидения. Полагаю, тебе будет проще запомнить историю целиком.

На следующую ночь Жак опробовал новое устройство. Проснувшись, он воскликнул:

– Готово! Мама, я смог запомнить весь сон от начала до конца!

И начал рассказывать с восторгом художника, демонстрирующего свое новое творение:

– В школе был пожар. Мой учитель английского, находившийся внутри, кричал в окна: «На помощь!» А потом появился какой-то великан ростом выше школы, который спас учителя, посадив себе на ладонь. В конце учитель сказал ему: «Ну что ж, я ставлю вам одиннадцать баллов из двадцати, но можно учиться лучше». Во сне было много красок, действия, и фоном даже звучала музыка, как в кино.

– Хм… неплохо для первого полного сновидения, – признала Каролина, подумав, что она бы предпочла, чтобы сыну почаще снились пожары, нежели вода и акулы. – Постарайся записать максимум деталей в журнал сновидений.

Жак торопливо нацарапал в блокноте сюжет сна.

– А! Вот еще что, – спохватилась Каролина. – Когда рассказываешь историю, возникает естественное желание выстроить все в логической последовательности. Но тебе этого делать не нужно. Ты должен соблюдать хаотический характер сновидения. Бывает, во сне персонажи изменяют облик или внезапно беспричинно ты попадаешь в другие места.

– Сейчас, когда ты мне сказала про это, мама, я вспомнил, что у великана вначале была голова соседа, потом собаки, а в конце – моя голова.

– Хм… Запиши это. Нужно быть честным со своими сновидениями.

– Так ты считаешь, что я не должен останавливаться на четвертой стадии, а должен добраться до пятой и оставаться там как можно дольше?

– Наш мозг выполняет то, о чем мы его просим, – улыбнулась Каролина.

После того как Жаку впервые удалось сохранить в памяти сновидение, он вошел во вкус. Теперь ему хотелось запомнить каждое из них. Он запрограммировал будильник таким образом, чтобы он звонил во время окончания парадоксального сна, после чего незамедлительно хватался за блокнот.

– Чтобы с большей пользой смотреть сны, я научу тебя еще одному трюку, – объявила ему Каролина.

Она достала из-за спины и протянула ему книгу под названием «Алиса в Стране чудес».

– Чудесная вещица! Если ты будешь читать перед сном книги с красочными визуальными мирами, тебе будут сниться еще более волшебные сны.

Жак взглянул на обложку. Там были изображены маленькая светловолосая девочка, кошка с огромными глазами, гусеница в очках, сидящая на грибе, и разгневанная Королева Червей.

Каролина процитировала по памяти:

– «Мир книг – самый большой из всех миров, который человек не получил от природы, но заимствовал из собственной головы». Так говорил один писатель по имени Герман Гессе. А я добавлю от себя: мир книг подпитывает мир снов, который намного больше мира книг.

Жак прочитал «Алису…» и увидел во сне описанные в книге пейзажи.

После других произведений Льюиса Кэрролла («Охота на Снарка», «Бармаглот», «Алиса в Зазеркалье») он открыл для себя творение Рабле, которое вдохновило его на сны об обжорах («Гаргантюа и Пантагрюэль»), затем последовали книги Джонатана Свифта («Путешествие Гулливера») и Эдгара По («Таинственные истории» в переводе Бодлера), которые добавили в сны воронов, кладбища, замки и призраки. Еще: Жюль Верн («Таинственный остров», «Путешествие к центру Земли», «20 000 лье под водой»), Айзек Азимов («Основание», «Я, робот»), Филип Киндред Дика («Убик», «Человек в высоком замке»). Он читал также поэтов: Виктора Гюго, Шарля Бодлера, Артюра Рембо, Бориса Виана, Превера, Жоржа Перека.

После романов и стихов мать посоветовала ему пополнить свои знания в области живописи, чтобы насыщать сны необыкновенными декорациями: Иероним Босх, Франсиско Гойя, Рембрандт, Питер Пауль Рубенс, Ян Вермеер, Уильям Тёрнер, Джон Мартин, Сальвадор Дали, Рене Магритт.

Затем пришел черед композиторов: Вивальди, Моцарт, Бетховен, Григ, Форе, Дебюсси.

– Романы, стихотворения, живопись и музыка – наилучшие ингредиенты для того, чтобы ты создал собственную кухню сновидений, – объяснила ему мама. – Все это свежие продукты. И напротив, я не советую тебе смотреть телевизор – это фастфуд, дающий неестественные, «пережеванные» сны, которые не позволяют развивать твои врожденные творческие способности и чувство прекрасного, так как воздействуют лишь на твои базовые эмоции. Пусть это станет общим принципом: создавай в сновидениях собственные фильмы и не воспроизводи фильмы, созданные другими.

Жак привык засыпать с романом в руке. Он читал после ужина перед сном, то есть в то время, когда его одноклассники смотрели телевизор. Он проглатывал истории, рассказанные в книгах, как «топливо для сновидений», и чем более необычными и красочными были миры, о которых он читал, тем сильнее он предвкушал удовольствия, не сомневаясь в том, что ночь будет богата удивительными зрелищами.

Его школьные отметки улучшились во всех творческих дисциплинах. Он восстанавливал организм благодаря третьей стадии сна, он развивал способность к запоминанию посредством погружения в четвертую стадию, и он использовал способность к фантазированию, порожденную пятой стадией.

Он стал лучшим учеником в классе.

Франсис Кляйн был впечатлен успехами сына, которые были связаны с тайными знаниями, переданными его женой. Признаться, он тоже оттачивал технику управления сном, готовясь к одиночному кругосветному плаванию. Это умение было необходимо ему для того, чтобы побить рекорд, который с 2008 года удерживал Франсис Жойон, совершивший кругосветное путешествие на тримаране за 57 дней 13 часов и 34 минуты.

Следуя указаниям, полученным от жены, он визуализировал идеальный путь, прокручивал все маневры, прорабатывал плохие и хорошие варианты сценариев, находил во сне точные ответы на проблемы технического порядка. Постепенно он научился сокращать время необязательного сна, чтобы идти прямиком к парадоксальному сну, который оказывал восстанавливающее действие на организм.

Как-то вечером, взглянув на спящего сына, Франсис Кляйн заметил устройство, которое чертило график сна.

– Тише! Ты можешь его разбудить, – сказала жена, заходя в комнату.

– Надо же, ты сегодня пораньше вернулась из больницы. Тебе удалось продвинуться в работе над проектом?

– Нет, Франсис, это слишком сложно! Возможно, я откажусь от него, потому что наткнулась на непреодолимую преграду.

– Уверен, у тебя все получится.

– Возможно, я слишком высоко подняла планку, – признала она.

Она взяла смартфон, лежавший на кровати сына, и принялась изучать гипнограмму.

– Он уже на пятой стадии. Сейчас ни в коем случае нельзя его будить.

– А существует ли иной способ, помимо смартфона, узнать, находится ли он в парадоксальном сне?

Каролина кивнула:

– Движения глаз убыстряются, кровь стучит в висках, голова откидывается назад. И еще… есть деталь, которая не обманет.

Она осторожно приподняла одеяло.

– Когда мужчина находится в стадии парадоксального сна… это заметно.

У одиннадцатилетнего Жака Кляйна была эрекция.

– Пятая стадия может вызывать и такое? – удивился отец.

– В этот момент тело переполняет радость от просмотра сновидений, и радость эта настолько велика, что тело воспринимает ее как… акт любви.

Электрический нож едва не задел лицо Франсиса.

Шум разбудил Жака, который, спросонок потирая глаза, прибежал в кухню и увидел, что его родители дерутся. Мать, облаченная в ночную рубашку, размахивала электрическим ножом. Мальчик решил, что они поссорились, но Каролина прошептала странную фразу, обращаясь к отцу, одетому в пижаму:

– Я хочу тостов. Ну же, хлебушек, не убегай, я тебя порежу на кусочки и поджарю. Я проголодалась, хочу тостов со сливочным маслом и конфитюром.

Каролина вновь замахнулась электрическим ножом, Франсис заслонил лицо рукой, и два граненых зубчатых лезвия вонзились его кожу. Потекла кровь.

– А! Наконец-то! Вот и клубничный джем! – воскликнула Каролина победным тоном.

У нее по-прежнему был отсутствующий взгляд и расширенные зрачки. Лицо выражало удовольствие голодного человека, предвкушающего обильный завтрак. Окровавленные лезвия электрического ножа продолжали угрожающе двигаться.

– Перестань, Каролина, проснись!

Несмотря на решительный тон, Франсис выглядел испуганным.

Битва не кончалась, мать размахивала электрическим ножом как саблей, отец пытался защититься, словно щитом, крышкой от кастрюли.

Наконец ему удалось обезоружить Каролину, которая все еще выражала признаки неутоленного аппетита.

– Проснись, умоляю тебя, проснись! – сказал он.

– Что… что происходит? – вдруг спросила она, встряхивая головой и часто моргая.

– У тебя опять случился припадок, ничего страшного, – ответил Франсис, скрывая от нее порез на руке и выключая электрический нож.

– Что я натворила?

Она оглядывалась вокруг, чтобы понять, что произошло.

– Ничего. Каролина, сейчас тебе нужно вернуться в постель.

Она заметила его порез, увидела электрический нож и разрыдалась:

– Это сделала я? Прости меня, Франсис!

– Ты не виновата. Это…

– Это нечто внутри меня, что не поддается моему контролю и толкает на ужасные поступки во сне.

– Ты не несешь ответственность за то, что происходит во время приступа. Ты грезишь наяву, вот и все. Такое случается со многими людьми, только они не говорят об этом.

Он крепко обнял ее. Оба плакали и дрожали.

– Со мной что-то не так. Мне нужно лечиться.

– С тобой все в порядке, дорогая, просто ты должна отдохнуть и успокоиться. Ты слишком много работаешь. Из-за психического истощения у тебя случаются приступы.

Жак не мог опомниться. Только что он видел родителей дерущимися, затем плачущими и вот целующимися. Он еще раз убедился: для понимания мира взрослых ему недостает некоторых элементов, которые пока что оставались для него недоступными.

– Я доведу мое исследование до конца, – пообещала Каролина. – Чтобы прекратить этот процесс, мне нужно опуститься еще ниже, намного ниже. Я знаю, что именно в глубине моего бессознательного я отыщу способ избавиться от проклятия. Работа в лаборатории поможет мне в этом.

– Отдохни.

– Наоборот, мне нужно работать еще больше.

– Перестань, припадков будет больше.

– Франсис, тебе прекрасно известно, на что я способна в таком состоянии. Тебе прекрасно известно, что уже произошло. И пусть правосудие признало меня невиновной, я все равно себя осудила…

– Ты слишком жестока к себе.

– Пойди расскажи это тем, кто пострадал от меня в ночное время. Пойди расскажи это призраку моего братика!

Она снова разрыдалась.

Жак потихоньку вернулся в кровать, но не смог заснуть сразу и потому лежал с открытыми глазами, всматриваясь в пятно на потолке.

Ничего не произошло. Я ничего не видел и ничего не слышал. Должно быть, мне все это приснилось. Папа и мама прекрасные люди, которые… дерутся с помощью электрического ножа посреди ночи… но они меня любят. Мама – великий ученый… она попыталась разрезать папу на ломтики, потому что приняла его за хлеб… но мама утомлена работой. Все наладится… Она говорила о «проклятии»… Ничего не случилось… она могла его убить!.. а я присутствовал при этом! Я уже все забыл… смогу ли я когда-нибудь забыть? Нужно спать. Нужно перестать думать. Я больше не думаю. Я все забываю. Я сплю. Я…

Последующие ночи были наполнены кошмарами. Жак метался в постели. Постельное белье мялось, стиралось, сушилось и гладилось. Продавленные подушки снова взбивались.

Затем мало-помалу все вернулось в норму.

Дни шли своим чередом.

Благодаря снам Жак оставался лучшим учеником в классе, он по-прежнему проявлял любознательность, внимание и творческие способности.

Учителя любили прилежного и спокойного ученика. Однако если учителей успехи Жака радовали, то одноклассников, видевших в нем зубрилу, они раздражали. Вдобавок ко всему Жак подвергался насмешкам при каждом посещении бассейна.

Бассейн был частью уроков физкультуры. Стоя в плавках, Жак смотрел на воду и дрожал от страха, в сотый раз слушая напутствия учителя: «Сядь на бортик и попробуй хотя бы опустить ноги в воду». Но мальчик упрямился, и если от него не отставали, то вообще впадал в ступор.

Как-то раз, когда учитель физкультуры отлучился в туалет, один из его одноклассников, Вилфрид, дал знак своим приятелям, и те быстро схватили Жака за запястья и щиколотки.

– Ты просто подлиза, Кляйн. А мы не любим подлиз. В любом случае, ты сопля. Об этом говорит твое имя. Кляйн по-немецки означает «маленький». Я это знаю, потому что я из семьи немцев. Малыш Кляйн! Малыш Кляйн! Ты боишься воды, совсем как маленькие детки. Ты всего лишь трусливый беби, Кляйн! И сейчас мы проверим, растворяешься ли ты в воде, как аспирин!

Жак попытался вырваться, но Вилфрид и его друзья были сильнее. Они подняли его и поднесли к краю бассейна, ободряемые остальными учениками, которые воспринимали это в качестве развлечения. Зубрила-отличник? Так тебе, получай!

– Мы поможем тебе преодолеть боязнь воды! Сейчас раскачаем крошку Кляйна и посмотрим, не шипучий ли он! И раз, и два, и…

Охваченный страхом Жак сумел высвободить ногу. Он со всей силы саданул мальчишку, державшего его за икры и… полетев на пол, ударился лбом о лестницу бассейна. Хлынула кровь.

Вилфрид схватил его рукой за горло и прошипел:

– Скажешь, что поскользнулся. Предупреждаю, если сболтнешь учителю или родителям о случившемся, мы тебя утопим.

Физкультурник, который наконец вернулся, велел отвести Жака в медпункт, чтобы заклеить рану.

Жаку было больно, но, напуганный словами Вилфрида, он не выдал виновных.

Когда Франсис увидел пластырь на лбу сына, он захотел узнать, что произошло.

– Ничего, – выдавил Жак, пряча глаза.

Франсису пришлось проявить настойчивость, и Жак, всхлипывая, рассказал ему об унизительном происшествии.

– Это все из-за того, что наша фамилия означает «маленький» по-немецки. Это правда?

– Правда, но Кляйн – это еще и прекрасная геометрическая фигура в виде объемной восьмерки. Бутылка Кляйна принадлежит к числу тех немногих емкостей, у которых отсутствуют внешняя и внутренняя стороны. А придумал ее один из наших предков – математик Феликс Кляйн.

Отец нарисовал сосуд, горлышко которого, проходя сквозь боковую поверхность вовнутрь, соединялось с дном.

– Разве не красиво, а?

Но Жак все еще находился в состоянии шока от пережитого и не был расположен к разговорам о геометрии.

– Этот парень, Вилфрид, он учится в твоем классе? – спросила прибывшая на помощь Каролина.

– Ничего не предпринимайте, а то они меня утопят.

– Нельзя погружаться в страх, иначе ты превратишься в жертву, и уж тогда они от тебя не отстанут.

– Но я действительно боюсь Вилфрида. К тому же остальные ученики на его стороне.

– Страх можно направить в нужное русло и погасить. Я не смогу прямо сейчас помочь тебе преодолеть боязнь воды, но я помогу противостоять этому мальчику. Закрой глаза.

Мать попросила Жака визуализировать остров Розового песка, знакомый ему с раннего детства. Затем посоветовала мысленно перенести туда Вилфрида. Жак, погруженный в гипнотический сон, начал представлять себя великаном, стоящим перед Вилфридом-гномом. «Ну что, ты все еще считаешь меня маленьким?» – спросил он. Раздавленный и униженный, его обидчик попросил пощады и извинился.

Вскоре Каролина разбудила Жака.

– Вот видишь, – сказала она ему. – Он ошибается: у тебя очень красивая фамилия, и ты вовсе не труслив. Теперь ты должен поговорить об этом случае с директором, чтобы он знал о том, что произошло.

На следующий день Жак нашел в себе смелость изложить директору школы подробности инцидента. Игрекообразный шрам на его лбу был подтверждением сказанному. Вилфрида вызвали и пригрозили исключением в случае повторения подобного.

После уроков Вилфрид пошел за Жаком по улице. Тот его заметил, но не ускорил шага. Он повторял про себя: «Только не убегать! Надо быть сильным, как на острове Розового песка».

Обидчик догнал его:

– Малыш Кляйн, да ты действительно тряпка. Обратился за помощью к папочке с мамочкой и учителям, потому что сам не можешь постоять за себя. Ты просто жалок! Ладно, ты поплатишься за то, что выдал меня! Я ведь тебя предупреждал! И на этот раз ты получишь по полной!

Он достал перочинный нож, но Жак и глазом не моргнул.

– Ты уверен, что удовольствие от того, что ты порежешь меня, стоит того, чтобы вылететь из школы? А как на это посмотрят твои родители?

Спокойный тон Жака удивил Вилфрида, и он начал колебаться. Во взгляде «малыша Кляйна» он не видел ни малейшего следа страха.

– Берегись, я порву тебя!

Но Жак лишь улыбнулся, еще больше удивив хулиганистого парня. С одной стороны, Вилфрида раздирало желание ранить Жака, а с другой – он боялся последствий, которые были неминуемы.

– Подумай о твоих родителях, о великий и ужасный Вилфрид, – насмешливо сказал Жак. – Что они скажут, когда им придется подыскивать частную школу, принимающую скотин подобных тебе? И не будет ли эта школа колонией?

Прошло несколько секунд. Рука разжала нож.

– Тебе повезло, малыш Кляйн, здорово повезло.

– Да, я знаю, – ответил Жак. – Просто я научился везению.

– Научился? Вот еще глупости! Однажды тебе перестанет везти, и уж тогда ты помучаешься.

После случившегося в бассейне Жак был официально освобожден от его посещения, и остаток учебного года прошел спокойно.

Вилфрид его упорно избегал, и Жак понял, что благодаря психологической работе, выполненной под руководством мамы, он мог частично побороть свои страхи.

Каролина, тем не менее, внесла уточнение, обучая Жака науке владеть эмоциями:

– Слабые люди мстят, сильные – прощают. Еще более сильные – игнорируют. Запомни это правило. То, что произошло, положи подальше в морозильник, а Вилфрид должен выйти из твоего ментального и эмоционального пространства, чтобы больше не загрязнять его. Этот мальчик завидует тебе, потому что ты хорошо учишься. Он знает, что ты добьешься успеха в жизни, а он – потерпит неудачу. Вот он и старается восстановить равновесие, но это его проблема, а не твоя.

– Мама, тебе бывает когда-нибудь страшно? – спросил Жак.

– Больше всего я боюсь самой себя. Мой главный враг – по утрам я вижу его в зеркале… но я не позволяю ни этому страху, ни любому другому полностью завладеть мною. В настоящее время в работе над моим научным проектом я преодолеваю такие испытания, которые ты даже вообразить не можешь. Я могу потерпеть провал и тем самым подвести людей. Каждый день на пути в лабораторию меня охватывает ужас, но в то же время мои исследования приносят мне успокоение.

Мать представлялась Жаку воительницей и защитницей. Ему в голову пришла мысль, что, пока она будет рядом (и пока он будет держаться подальше от бассейнов и океанов, где плавают акулы), ему ничто не будет угрожать.

Бывают дни, когда лучше бы не вставать с постели…

На календаре была пятница, тринадцатое число, Жаку было тринадцать лет, и он еще не был суеверен. Тем не менее он предпочел бы, чтобы этот день никогда не наступил. Будь его воля, он бы вычеркнул его из ежедневников, как американцы «вычеркивают» тринадцатый этаж из лифтов.

Все началось в шесть часов утра. В квартире раздался телефонный звонок. Он услышал, как мать сняла трубку. Прервав свой сон на середине, Жак встал с постели и пошел к комнате родителей, чтобы узнать, что происходит.

– ВЫ УВЕРЕНЫ? Когда? Где? Где это произошло?

Он подошел еще ближе.

– Жак, я знаю, что ты там. Можешь войти, ты имеешь право знать, – вдруг услышал он.

Мальчик вошел, слегка стыдясь, что его обнаружили. Каролина, одетая в пеньюар, сидела на кровати и дрожащей рукой сжимала телефонную трубку.

– Что-то с папой? – спросил Жак.

Скривившись, Каролина тяжело вздохнула. Затем откинула назад светлые волосы, чтобы вернуть самообладание.

– Что случилось?

– Ты ведь знаешь, что семнадцать дней назад папа отправился на своем паруснике «Последний вызов»… он хотел побить рекорд в одиночном кругосветном плавании…

Жак кивнул, обеспокоенный плохо сдерживаемым волнением в голосе мамы.

– След его GPS-навигатора потерян…

Чтобы занять руки, Каролина быстро достала из пачки сигариллу и зажгла ее.

– Возможно, с папой произошел несчастный случай… Мы скоро узнаем об этом. А пока, сохраняя спокойствие, просто будем ждать. Не беспокойся, Жак, сейчас на дворе не Средневековье, так что даже в открытом море всегда удается отыскать людей. Должно быть, все дело в неисправности корабельных систем…

Усевшись плечом к плечу перед телефоном в гостиной, они ждали. В пепельнице росла гора окурков.

Телефон звонил без конца, но все это были не те звонки.

Позже Каролина включила телевизор. По новостному каналу непрерывно сообщалось об исчезновении известного мореплавателя Франсиса Кляйна.

Его мать пила кофе и нервно разговаривала по телефону с какими-то людьми.

В 8 часов 12 минут утра пришла срочная новость. Беспилотный летательный аппарат военно-морского флота Франции только что обнаружил опрокинувшееся судно.

В 8 часов 30 минут военный корабль прибыл на место, моряки начали обыскивать зону с помощью радиолокатора и тепловых детекторов.

В конце концов они обнаружили вздувшееся от воды и местами обглоданное акулами тело Франсиса Кляйна…

Последующее расследование внесло ясность. Черный ящик парусника записал всю информацию, которая позволила воссоздать события с точностью до секунды. «Последний вызов» натолкнулся на айсберг, в корпусе образовалась пробоина.

В момент катастрофы Франсис Кляйн спал.

Когда он проснулся, у него уже не осталось времени, чтобы спастись.

Каролина Кляйн была в слезах. Соленая жидкость ручейками стекала по ее щекам.

В тот день Жак получил новый урок: неумение управлять своим сном может обернуться смертью.

Мокро.

Плохо пахнет.

А главное, крайне досадно.

Трагедия, происшедшая с отцом, спровоцировала у тринадцатилетнего Жака приступы энуреза, а проще – он стал писать в постель.

Вода убила его отца.

Вода текла из глаз его матери.

Теперь вода вытекала из тела сына.

Каролина Кляйн положила влажную пижаму Жака в корзину для грязного белья. Она гладила его темные волосы, стараясь успокоить:

– Брось, это все пустяки.

– Но я был уверен, что…

– Что это плохо? Нет, сынок, и вообще… старайся ничего не принимать на веру. Я хочу поговорить с тобой как со взрослым, поэтому выслушай меня: вера – это противоположность снов. Уверенность сковывает, а сновидения освобождают. К счастью, ночью уверенность в чем-либо разрушается сновидениями, иначе бы ты постоянно находился под властью навязанных другими людьми воззрений.

Жак не очень понял.

– А что в точности означает уверенность? – спросил он.

– Вначале уверенность – это думать, что стоит тебе слегка похныкать, как прямо у твоего рта окажется грудь, полная материнского молока.

Она ласково погладила мальчика по лицу.

– Взрослея, мы уверяем себя в том, что в этом мире все является важным. Писать в постель – это серьезная проблема, это важно! Но потом мы приходим к выводу, что это не совсем так.

Она провела пальцем по шраму на его лбу.

– Мы убеждены в том, что работа – это главное. Мы верим рекламе. Мы верим статьям, написанным журналистами. Верим обещаниям политиков. Верим, что наша страна поступает всегда правильно. Верим человеку в рясе, говорящему от имени Бога, хотя он никогда Бога не видел. Верим в деньги, хотя это всего лишь бумажки с картинками. Верим в свободу. Верим в любовь. Верим в семью. Верим своим родителям, верим в своих детей. Верим в бессмертие. И наконец, верим врачу, когда он нам говорит «вы поправитесь», хотя уже слишком поздно что-либо предпринимать… Вероятно, нас с самого начала принимают за тех, кого можно заставить поверить во что угодно…

– Но у папы не было врача, который заставлял бы его поверить, что он выкарабкается. Я даже не знаю, обращался ли он когда-нибудь к врачу.

Жак взял с полки одну из ракушек. Каролина часто заморгала.

– Папа умер, занимаясь любимым делом и без страданий, потому что спал. Он умер наилучшим образом… для него, – сказала она.

– Наилучшим образом – это быть съеденным акулами?

– Тело состоит из плоти, а плоть – это мясо. Часть твоего отца, которая была съедобной, была повторно переработана природой. Рыбы чистят море, как садовник пропалывает грядки.

Прозвучавшее слово «мясо» по отношению к отцу удивило Жака, но вместе с тем расслабило его. Он провел пальцем по колкому изгибу раковины, в которой когда-то жил моллюск Strombus gigas.

– Убеждения приводят нас к расхождению с реальностью, – продолжила Каролина. – Я уже говорила тебе, что именно сновидения, которые мы видим в стадии парадоксального сна, позволяют нам осознать истинное положение дел. Сновидение – словно подарок, который будет помогать нам во всем. Послания в снах приходят к нам в виде символов, аллегорий, причудливых образов. Так с нами общается наше бессознательное, которое понимает больше, чем разум. Доверяй ему и доверяй своим снам – больше никому, даже мне.

У мальчика был озадаченный вид.

– По-твоему, что такое реальность? – спросила Каролина.

– Реальность? То, что я вижу и слышу. К чему прикасаюсь. Информация, полученная от моих органов чувств, да?

– Да, но это твоя реальность, и она не является объективной реальностью. Мы воспринимаем лишь небольшую часть светового спектра. В отличие от многих животных, мы не можем воспринимать инфракрасные и ультрафиолетовые лучи. То же самое касается низких и высоких звуков, которые улавливают кошки, собаки и дельфины. Мы видим и слышим лишь мизерную часть того, что существует в действительности.

– Если реальность – это убежденность в чем-то, то что такое сновидение?

– Сновидение – это как раз освобождение от всякого рода убеждений.

Жак внимательно посмотрел на мать.

– Клиенты в больнице платят тебе, чтобы лучше спать?

– Клиенты называются пациентами, и они платят мне, чтобы лучше спать, потому что сон причиняет им страдания. Бессонница, кошмары, апноэ – внезапная остановка дыхания во сне, сомнамбулизм, бруксизм – скрежет зубами, нарколепсия… Отдых превращается для них в пытку.

– Ты их спасаешь, и за это они тебе платят?

– Да, я помогаю им, но я также занимаюсь наукой в чистом виде. У меня есть большой личный проект, который однажды совершит переворот в мире познаний о сне.

Она снова провела рукой по его волосам.

– Хочешь, я помогу тебе перестать писать в постель?

– Мне стыдно, что я не могу сам себя контролировать, – признался Жак.

– Давай проведем сеанс гипноза. Хочешь попробовать?

Они прошли в гостиную, и Каролина усадила сына в большое кресло, в котором прежде любил сидеть Франсис.

– Какой сон вызывает у тебя приступы энуреза?

Жак постарался описать его во всех подробностях.

– Мне снится, что мы с папой плывем на паруснике, пытаясь выиграть регату. Мы оба спим, а потом раздается треск. Мы выходим на мостик и замечаем, что судно натолкнулось на айсберг, из-за чего корпус треснул. Папа говорит мне, что нужно вычерпывать воду. Мы тут же принимаемся за работу, но уровень воды продолжает повышаться. Вода доходит до наших стоп, потом до коленей, бедер, достигает шеи и в конце концов накрывает нас с головой. Корабль погружается в воду, и мы с папой идем ко дну. Я делаю попытки спасти папу, но он слишком тяжелый. Он тянет меня в глубину. Мы держимся за руки и тонем вместе. В этот момент я писаюсь и просыпаюсь от этого.

– Очень хорошо. Сейчас ты крепко заснешь, но мы условимся, что, погруженный в сон, ты будешь общаться со мной с помощью движений глазами. Одно движение будет означать «да», два – «нет». Согласен?

– Попробую.

Каролина убавила свет в комнате:

– Сейчас просмотрим твое сновидение вместе.

Она положила пальцы ему на веки, вынуждая закрыть глаза.

– Слушай меня, отдайся во власть моих слов.

Каролина описала сцену, которую он сам только что рассказал, добавив подробности, чтобы сделать ее более реальной. Звуки… Запахи… Короткие диалоги с отцом… Она заставила его пережить катастрофу вплоть до того момента, когда вода стала все быстрее заполнять судно.

– Теперь нужно оставить папу. Ты можешь это сделать?

Два движения глазами, означающие «нет». Жак нахмурил брови, весь его пока еще незрелый ум был призван на помощь для решения дилеммы: следовать указаниям матери или сохранять верность памяти отца.

– Он хватается за тебя?

Одно движение глазами – «да».

– Представь, что это он с тобой говорит и просит, чтобы ты отпустил его.

Прошло мгновение, затем глаза едва заметно дрогнули.

– Он отпустил тебя?

Еще одно движение глаз.

– Хорошо. Ты можешь подняться на поверхность и плыть. Помнишь остров Розового песка, на которой тебя прежде сопровождал папа?

Одно движение – «да».

– Прекрасно. Вернемся на этот остров. В этом месте ты будешь в полной безопасности.

Два движения – «нет».

– Что не так?

Снова два движения.

– А, понятно! Ты все еще видишь его под водой, так?

Одно движение – «да».

– Махни ему рукой. Попрощайся с ним. Сможешь?

Два движения.

– Жак, пойми же наконец! Ты не спасешь его! Спасайся сам. Это не эгоизм. Ты не виноват. Убежденность в том, что ты мог бы его спасти, пусть во сне, это дань благородству. Попрощайся с ним и плыви к острову Розового песка.

Два движения.

– ПОСЛУШАЙ МЕНЯ! Ты должен! Плыви, Жак! Плыви!

Страх, переполнявший Жака, выразился в череде подрагиваний, перешедших в сильную дрожь.

– Акул нет! Плыви! Поверь мне, акул нет. Их нет, потому что их прогнали дельфины. Дельфины тебя защищают, понимаешь?

Внезапно показалось, что слова Каролины наконец дошли до сознания Жака, поскольку мальчик расслабился.

– Ты видишь остров Розового песка? Твой остров?

Одно движение глазами.

– Прекрасно! Выходи из воды на пляж. Ты на острове, и ты спасен. Знай, ты сделал то, что папа хотел от тебя. Ты будешь спать и видеть сны на острове Розового песка без папы. Необитаемый остров, но все-таки он твой, понимаешь? А в море тебя всегда защитят дельфины.

Каролина положила прохладную ладонь на веки Жака и заявила категоричным тоном:

– Теперь ты никогда не будешь писать в постели.

На следующее утро Жак долго не мог проснуться. За завтраком он не проронил ни слова, будучи погруженным в воспоминания.

– Почему сработал твой гипноз? – спросил он у матери.

– Посредством мира снов можно решать проблемы в реальном мире. Это двусторонний процесс.

Так Жак Кляйн узнал, что сновидения могут лечить то, что, казалось бы, не поддается лечению. И ему хотелось глубже постичь это явление.

– Мама, ты считаешь, что это должно было произойти? Ну, с папой… со мной… Ты думаешь, что события, которые произойдут в будущем, заранее описаны в не коем романе, который нам недоступен?

Она наклонилась к нему:

– Я тебе уже говорила, что не склонна верить во что-либо. Но моя мать занималась хиромантией – это искусство читать будущее по линиям руки. Так вот, моя мать объяснила мне, что на левой руке отражено будущее в чистом виде. Задатки, направления, возможные варианты… Но гадают всегда по правой руке, потому что на правой отражено то, что ты изменяешь в ходе жизни, то есть твой собственный реальный сценарий.

Он взглянул на свои руки и заметил переплетение линий разной толщины, на которые раньше не обращал внимание.

– Есть три главных линии: линия сердца – твоя личная жизнь, линия жизни – твое здоровье, и линия головы – твоя профессиональная жизнь. Смотри, вот они.

– Неужели будущее записано в линиях руки? Неужели эти переплетающиеся черточки и есть наш личный «роман»? Неужели все так просто? Но где тогда наша свобода?

Каролина взяла острый нож:

– Смотри, достаточно сделать вот так.

Она порезала руку, и линия, которую она назвала линией жизни, начала кровоточить.

– Мама, что ты делаешь?!

– Использую свободную волю, чтобы изменить мою жизнь. Если существует «роман», описывающий мою жизнь посредством линий руки, то я только что изменила один из его эпизодов.

Она не сразу остановила текшую кровь, чтобы ее сын понял важный урок: свободная воля превыше всего.

В знак победы он поднял вверх сжатую в кулак руку.

Семнадцатилетний Жак Кляйн только что получил аттестат о среднем образовании.

Одноклассники поздравляли его. Преподаватели тоже. Теперь он раздумывал, в каком направлении двигаться дальше. Стать инженером, адвокатом, архитектором или врачом?

– Утро вечера мудренее, – улыбнулась мать, когда он вернулся домой.

Однако ночь оказалась неспокойной.

Без двадцати пять утра Жак был разбужен неясными звуками, раздававшимися в квартире. В животе заныло, он сразу вспомнил ночь, когда его маме сообщили об исчезновении отца.

Звуки стали громче, теперь ему казалось, что это взрывы.

К ним ворвались грабители? – испугался Жак. Телефона под рукой не было, и он не стал искать его. После секундного колебания он взял в руки бейсбольную биту.

Жак вышел из комнаты, повторяя фразу, которую слышал от отца: «Между моментом, когда тебя атакуют, и моментом, когда ты получаешь удар, проходит целая вечность. Все дело лишь в осознании, а время можно замедлить усилием мысли».

Но на самом деле он боялся встретиться лицом к лицу с грабителями.

Взрывы раздавались из кухни. Он медленно открыл дверь и оторопел.

Его мать готовила сэндвичи из DVD-дисков. Она намазывала их маслом, клала сверху ветчину и сыр. Затем отправляла диски поджариваться в микроволновку. В микроволновке они взрывались. Вся кухня была в едком дыму.

Его мать совершенно не выглядела обеспокоенной. Вооружившись большим ножом, она методично нарезала мыло и выкладывала на тарелку поверх помидоров.

Он подошел к ней:

– Мама? Ты меня слышишь?

У нее был рассеянный взгляд, зрачки расширены. Она улыбнулась, но не ответила. Тогда он осторожно заставил ее отпустить нож.

Хорошо, что это не электрический нож.

Хорошо, что она не дерется со мной, как когда-то с папой.

Хорошо, что она не приняла меня за тост.

Постараюсь не разбудить ее, а только защитить от себя самой.

Жак выключил микроволновку и вынул шнур из розетки. Залил огнетушителем пламя, вырывающееся из открытой дверцы.

Затем проводил мать до кровати и убедился, что она накрылась одеялом.

Он сидел рядом и смотрел, как она спит. Во время потасовки с отцом она упоминала о внутреннем чудовище, притаившемся в глубине ее бессознательного, прогнать которого помогут ее научные изыскания… Так, кажется.

Мама, я только что увидел то, что мучает тебя. Теперь я понимаю, насколько велики твои страдания, заставившие тебя посвятить свою жизнь избавлению от них.

Глазные яблоки Каролины быстро двигались под сомкнутыми веками, заставляя дрожать ресницы. Голова была запрокинута. Она пребывала в стадии парадоксального сна.

Жак вернулся на кухню, высыпал в мусорное ведро содержимое тарелки с помидорами и мылом и бросил взгляд на микроволновку – ладно, выбросит завтра.

На следующий день он долго не решался рассказать правду матери, но все-таки рассказал. Она еще не была на кухне, и ее реакция была категоричной:

– НЕТ! Я не верю! Этого не может быть!

Тогда он показал ей сгоревшую печку и содержимое мусорного ведра.

Каролина разрыдалась:

– Значит, я взялась за старое… Такое случалось со мной прежде, но я думала, с этим покончено. Оказалось, нет… чудовище никуда не делось, оно лишь затаилось в глубине моего бессознательного. В таких слоях, до которых невозможно добраться. Куда мне бежать от самой себя?

– Мама, ничего страшного не произошло.

– Наверное, ты решил, что твоя мать – буйная сумасшедшая! Да еще и прожорливая! Это заболевание, сынок, называется «пищевой лунатизм». Люди набирают вес по непонятной для них причине. Да, я больна! Мне так стыдно. Мое собственное тело предало меня!

Она задрожала от отвращения.

– Жак, я обязана найти способ контролировать себя, либо нам придется расстаться навсегда. Я не могу подвергать тебя опасности. Мне нужно ускорить научные исследования. Благодаря им обязательно будет найдено решение.

Каролина схватила блокнот и стала быстро чертить какую-то схему, как понял Жак, связанную с научными поисками.

– Это больше не повторится. Клянусь тебе, Жак!

Юноша нахмурился, он уже жалел, что рассказал матери о том, что было ночью. Реакция Каролины оказалась слишком бурной. Мог бы соврать, что сам сжег микроволновку.

Но был и приятный результат: он нашел ответ на вопрос, касающийся дальнейшей учебы. Он запишется на медицинский факультет.

Жака разбудила струя кортизола, выпущенная его мозгом, которая сработала наподобие внутреннего будильника. Его веки сразу открылись.

Он заснул над конспектами; пробудившись, порывисто встал из-за стола. Затем долго тер веки, пока они не перестали зудеть.

Восемнадцатилетний Жак Кляйн стал студентом медицинского факультета. У него были длинноватые волосы, борода и густые черные брови.

Все дни он проводил за подготовкой к промежуточному экзамену для первокурсников. Он много занимался, однако возникли трудности с запоминанием большого объема информации.

Конспекты лекций были длинными, к тому же надо было читать учебники и зубрить названия сложных болезней. В конце учебного года проводился жесточайший отбор – из трех тысяч его сокурсников только триста смогут перейти на второй курс. Зная об этом, Жак впал в панику.

По вечерам, возвращаясь домой с работы, Каролина замечала, что по мере приближения экзамена сын становился все более нервным.

– Я помогу тебе, – предложила она.

– Ма, ты не сможешь подготовиться к экзамену вместо меня, – с усмешкой ответил он.

Она внимательно прочитала несколько страниц конспекта.

– Должна признать, что в мое время экзамен был не таким сложным.

– Вероятно, было меньше претендентов и больше вакансий. Конкуренция становится жестокой. Экзаменационная комиссия состоит из практикующих врачей, которые не желают иметь дело с большим количеством потенциальных конкурентов. У меня переполнена голова, а мне еще нужно выучить наизусть названия органов, костей, гормонов и прочего. Мне бы жесткий диск внедрить в мозг.

– У меня есть другое, более простое решение – сон.

– Звучит заманчиво, но я не вижу связи с моим экзаменом по медицине.

– Это еще одна из моих новых методик, – сказала Каролина.

– Наподобие метода Дали для запоминания снов с помощью кресла, тарелки и ложки?

– Нет, сынок. Скорее речь идет о том, чтобы возобновить сновидение на том месте, где его прервали. То есть ты сможешь смотреть сны не в виде «коротких» или «длинных метров», но в виде сериала, который продолжается из ночи в ночь.

– Не понимаю, разве такое возможно?

– Да, и ты продолжишь заучивать конспекты во время сна. Некоторым с помощью этой методики удается очень быстро выучить иностранные языки, так почему бы не воспользоваться ею для облегчения запоминания нужного тебе материала?

Жак был настроен скептически, но согласился попробовать.

Для сына Каролина разработала особую технику. Вначале она попросила его прочитать вслух конспекты, чтобы записать их на диктофон. Затем она ввела Жака в гипнотический сон и, когда он достиг стадии глубокого сна, предложила ему вернуться на остров Розового песка. Как только посредством движения глаз он сообщил ей о том, что прибыл на место назначения, она включила диктофон, и он стал слушать собственный голос.

Таким образом, днем Жак заучивал конспекты, как все, а по ночам продолжал свое обучение с помощью методики, предложенной мамой.

В результате он успешно сдал экзамен и даже оказался в десятке лучших студентов, поскольку сон позволил ему запомнить гораздо больше информации, чем требовалось.

Жить с матерью было легко и приятно. Отдавая много времени работе, она часто отсутствовала, а когда была дома, не упускала возможности научить сына чему-нибудь новому.

Каролина с удовольствием просвещала его, пытаясь тем самым обессмертить свои идеи, а он с удовольствием внимал.

– Существует сознательное, подсознательное и бессознательное. Сознательное – это то, чем ты живешь. Подсознательное – это место, где ты складируешь воспоминания и навыки. Когда я помогаю тебе выучивать конспекты с помощью моей методики, я направляю информацию в твое подсознательное, где она хранится в участке мозга, именуемом «височная доля». Да ты и сам это знаешь, студент.

– А бессознательное?

– Бессознательное – это то, что по определению ускользает от нашего разума. Подчас оно проявляет себя, когда мы находимся в состоянии алкогольного опьянения, или под действием наркотиков, или при использовании гипноза. Эта штука запрятана в глубине. Для меня бессознательное является источником вдохновения, прозрений, открытий. Размышляя логически, я упираюсь в тупик, но стоит мне прислушаться к голосу моего бессознательного, как я начинаю стремительно скользить по волне, пришедшей издалека.

– Бессознательное никогда не ошибается?

– Никогда. Вспомни, как правило, при знакомстве с кем-либо первое впечатление оказывается самым верным. Это подсказка бессознательного. В отличие от нас, бессознательное не поддается влиянию. Бессознательное – это свободная часть тебя самого, и этой частью никто не может манипулировать. Возьми за привычку осознанно подключаться к нему, и ты не будешь тратить лишнее время при решении проблем.

– И тем не менее именно мое бессознательное… не подпускает меня к воде.

– Да, а мое бессознательное провоцирует у меня приступы сомнамбулизма. Иногда мне кажется, что под бессознательным существует более глубокий слой – некое «чудовищное я».

Каролина сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

– Поэтому нельзя погружаться в глубину нашего сознания, пренебрегая мерами предосторожности! Как и в дайвинге, погружение должно происходить постепенно. Если опуститься слишком быстро и забраться слишком глубоко, можно наткнуться на чудищ.

Той ночью Жак встал с постели, чтобы посмотреть на спящую мать. Он спрашивал себя, не повторится ли вновь у нее приступ сомнамбулизма. Он сел на стул и стал внимательно ее рассматривать. Откинутая назад голова и двигавшиеся глазные яблоки свидетельствовали о том, что она находилась в стадии парадоксального сна. Ее рука сжимала подушку.

Невозможно оторвать взгляд от спящего человека, подумал он. В этот миг человек совершенно беззащитен. Мама далека сейчас от превратностей этого мира.

Каролина слегка пошевелила ногами.

Ей снится, что она идет.

Она сделала сосательное движение.

Ей снится, что она ест.

Она нахмурилась и начала что-то шептать.

– Вы… Вы мне очень нравитесь, да, вы мне нравитесь, – сказала она.

Жак подумал, что нужно бы записать, что она говорит, и снять маму на видео. Но в то же время он подумал, что она была бы против того, чтобы за ней наблюдали. Ее пугала перспектива того, что всем станут известны черты ее подлинного «я».

Он сидел и просто смотрел на мать, думая, что в действительности никогда по-настоящему не говорил с ней. Она общалась с ним как преподаватель с учеником, но никогда не открывала ему свою подлинную сущность. Темами их разговоров становились либо ее научные изыскания, либо же разговоры сводились к здоровью, погоде и моде. И в тот единственный раз, когда вскрылось ее слабое место (приступ сомнамбулизма), она тут же застыдилась и, вероятно, выработала стратегию, чтобы предотвратить возможные рецидивы.

Жак погладил ее длинные светлые волосы и прошептал на ухо:

– Спи спокойно, мама. Пусть тебе приснятся красивые сны, будь счастлива. А назавтра ты проснешься с ворохом гениальных идей для успешной реализации твоего проекта, идей, подсказанных твоим бессознательным.

Ее нахмуренные брови расправились, она улыбнулась, глаза больше не двигались под веками.

Он уже собирался выйти из комнаты, но вдруг увидел, что мать встает с постели.

Интересно, мнение о том, что лунатиков нельзя будить, – это суеверие или обоснованная рекомендация? – мелькнула мысль.

Не зная, что предпринять, он направился следом за ней. Каролина шла с открытыми глазами, вытянув руки вперед. Как и в прошлый раз, она направлялась на кухню.

О, нет! Только не это.

Она открыла холодильник и стала обшаривать полки в поисках хлеба. Жак быстро протянул ей кусок. Она положила на хлеб ломтик сушеного мяса, затем повернулась к шкафу и налила себе полный стакан оливкового масла. Жак проворно подменил масло водой.

– Приятного аппетита, мама, – прошептал он.

Каролина не ответила, продолжая методично жевать хлеб с мясом. Потом она встала, взяла еще хлеба, пошарила в холодильнике и положила на хлеб кусок сыра, затем дольку шоколада.

Жак был потрясен.

На это толкает ее бессознательное. Вот почему она полнеет, вопреки всем своим диетам. И возможно, она проделывает подобное намного чаще, чем я думаю.

Он дождался, пока она закончит есть, убрал посуду и продукты, чтобы ничего не напоминало о произошедшем, и бережно проводил мать до спальни. Из своего предыдущего опыта он вынес урок: завтра он ничего ей не скажет, ничего!

Жак Кляйн заснул, но оказался во власти кошмаров: по недосмотру его мама ела собственные пальцы, сделав из них сэндвичи. Фаланги пальцев торчали, как розовые сосиски. Каролина бездумно жевала их, а затем проглотила свою руку с тем же отрешенным видом, какой он наблюдал у нее на кухне.

Ножницы стригли волосы, которые скапливались в черную кучу в раковине. Новая стрижка Жака была более современной.

Потом двадцатисемилетний Жак сбрил бороду. Потом облачился в шикарный черный костюм и белую рубашку. Он обладал непринужденностью будущего врача, водил черную спортивную машину и с легкостью соблазнял женщин, отдавая предпочтение белокурым студенткам-медичкам. В силу своего обаяния он вальяжно держался и имел множество друзей. Он был страстно увлечен учебой. Прошло девять лет между первым курсом и последним экзаменом в докторантуре. Отныне у него был диплом врача, но он не желал останавливаться на достигнутом, собираясь выбрать узкую специализацию.

Он колебался.

Он советовался с матерью, поднявшейся за это время по иерархической лестнице, став заместителем заведующего отделением расстройств сна больницы Отель-Дье.

– Сегодня во второй половине дня я буду читать лекцию на медицинском факультете Версальского университета. Хочешь прийти послушать? – предложила она.

Аудитория была заполнена шумной и оживленной толпой. Не было ни одного свободно места. Студенты гроздьями свисали со ступенек. Жак Кляйн уселся на пол в первом ряду.

Когда вошла его мать, повисла тишина. Величавая женщина со светлыми волосами и искрящимися карими глазами едва заметно кивнула, проверила микрофон и начала читать свои конспекты, прекрасно выговаривая слова:

– Жизнь – это не беспрерывный поток образов. Стоит нам сомкнуть веки, как мы автоматически успокаиваемся. Проведем опыт… Закройте глаза и откройте их только тогда, когда я вам скажу.

Все присутствующие, почти тысяча человек, одновременно закрыли глаза, после чего воцарилась полнейшая тишина.

Она выждала полминуты.

– Чувствуете? Жизнь властвует над нами, но если мы закрываем глаза, мы возвращаем себе контроль над сознанием.

Все согласились с ней, удивляясь эффекту, произведенному столь простым действием.

– Нам не приходит в голову закрыть глаза, потому что мы боимся упустить что-то из круговерти нашей жизни… Тем не менее это необходимо. Ведь мы же регулярно моргаем. Это напоминает киномонтаж, необходимый для того, чтобы отделить эпизоды друг от друга. Когда вы разговариваете с одним человеком, а потом поворачиваете голову, чтобы обратиться к другому, ваш мозг снимает свое собственное кино и разделяет два эпизода посредством моргания, словно одна глава сменилась другой.

Аудитория снова зашумела, пробуя моргнуть, чтобы разделить эпизоды. Некоторые крутили головами и при этом моргали, практикуясь в быстром монтаже.

– Частое моргание можно сравнить со скоростной киносъемкой, применяемой в экшн-сценах. Когда мы моргаем, у нас есть краткий миг покоя продолжительностью в десятую долю секунды. При чихании мы зажмуриваемся на большее время – три секунды. Во сне наши глаза остаются закрытыми в течение нескольких часов, тогда… и только тогда эта пустота притягивает полноту – внутри нашей головы может быть показан целый фантастический фильм. Ведь наш мозг по-прежнему нуждается в образах, поэтому, оставаясь во время сна наедине с самим собой, он начинает производить собственное кино, перемешивая ранее запечатленные образы. Хорошенько запомните, что мозг не выносит безделья.

Каролина обвела глазами аудиторию, затем написала на доске слово «СПАТЬ».

– Кажется, что спать столь же естественно, как дышать… И тем не менее, кто из вас хорошо спит?

Из тысячи присутствующих в аудитории руки подняли около половины.

– Кто из вас уже принимал снотворные?

Несколько сотен человек ответили на вопрос утвердительно, подняв руки.

– Кто из вас регулярно принимает снотворные?

Поднялось около сотни рук.

– Кто из вас может вспомнить свои сны?

Лишь несколько десятков человек подняли руки.

– Вот экспресс-опрос, результаты которого красноречивы и характерны для нашего общества в целом. Никогда прежде мы не потребляли столько антиксиолитических и снотворных средств. Известно ли вам, что Франции принадлежит мировое лидерство по числу принимаемых снотворных? Ежегодно их продается шестьдесят миллионов упаковок! Люди хотят заснуть, поэтому хватаются за химические костыли. А ведь в состав медикаментов входит бензодиазепин – препарат, разрушающий сновидения.

Каролина Кляйн дала знак технику, чтобы тот убавил свет. На экране возникло изображение глиняной таблички, испещренной письменами. Она записала на доске: ВИДЕТЬ СНЫ.

– Недавно сделанные археологические открытия показывают, что вот уже три тысячи семьсот лет, как человечество с большим интересом относится ко снам. Об этом свидетельствует содержание шумерских клинописных глиняных табличек, повествующих о Гильгамеше. Первый литературный герой в истории человечества только и делал, что внимал своим сновидениям и общался с богами во сне.

Затем на экране появились фотографии, на которых были изображены дощечки с надписями, обнаруженные в пирамидах в Гизе.

– Египтяне, жившие за две с половиной тысячи лет до нашей эры, полагали, что по снам можно предсказывать будущее. Так, в Библии рассказывается история юного иудейского раба Иосифа, который истолковал сон о семи годах тучных коров, за которыми последовали семь лет тощих коров. Он увидел в этом предвестие семилетнего голода и смог убедить фараона сделать запасы зерна для предотвращения бедствия. Целая цивилизация была спасена благодаря сновидению одного человека.

Каролина Кляйн подала знак, и на экране появилась картина, на которой был изображен юный Иосиф в тунике, обращающийся к восседающему на троне фараону.

– Также в Библии повествуется о Данииле – еще одном потомке знатного иудейского рода, заключенном в вавилонскую темницу. Так вот, Даниил истолковал сон царя Навуходоносора. Он понял, что сон о колоссе на глиняных ногах означает историю человечества и смену империй. Золотая голова символизировала Вавилонскую империю, на смену которой придет серебряный торс – его можно соотнести с Греческой империей, затем железные ноги – Римская империя; но железные ноги зашатаются из-за глиняных ступней – Духовного царства, основанного Мессией, позже это было истолковано как приход Иисуса Христа – воплощение пророчества Даниила. И в этом случае сновидение вновь влияет на тысячу лет истории, программируя ее.

Каролина выдержала паузу, чтобы все успели записать каждую из произнесенных ею фраз.

– Согласно учению Пифагорейской школы, существовавшей во времена античной Греции, только во сне душа способна напрямую общаться с небом. За сто пятьдесят лет до нашей эры последователь этого учения, Артемидор Далдианский, написал «Онейрокритику» – один из первых сонников с системным подходом к толкованию снов.

На экране появилась новая фотография, на которой был изображен мужчина в тоге, пальцем указывающий на небо.

– Древние римляне практиковали «инкубацию», она заключалась в том, что люди в целях излечения от болезней отправлялись спать в храмы или пещеры. Для выздоровления следовало так настроить свой разум, чтобы во сне увидеть лицо бога медицины – Эскулапа. Некоторые из снов становились темой для обсуждения в Сенате, где они анализировались, а затем учитывались при принятии политических решений.

Она подала знак, и присутствующие увидели на экране изображение бородатых, одетых в тоги сенаторов.

– Папа Григорий Великий Двоеслов различал три вида снов: сны от переизбытка или недостатка пищи, сны, исходящие от дьявола, в частности те, что связаны с сексуальной тематикой, и сны, исходящие от Бога. На первые два вида снов был наложен запрет, а затем всякое намеренное действие в отношении мира снов было осуждено Ватиканом. Толкование снов было официально запрещено с VII века и расценивалось как форма колдовства.

Студенты активно записывали.

– В большинстве обществ с шаманической культурой сновидениям также приписывается главенствующий характер. Согласно поверьям народов Сибири, во сне душа отделяется от тела, и поэтому ни в коем случае нельзя будить спящего, иначе его душа не сможет вернуться обратно.

При этих словах некоторые из студентов захихикали, что вызвало раздражение у лектора.

– Никогда не насмехайтесь над древними обычаями – зачастую они полны смысла. И уж тем более не стоит считать, что наши так называемые современные общества обладают превосходством над этими так называемыми примитивными обществами.

На экране возник портрет бородатого мужчины, внешний вид которого отличался небрежностью.

– В 1869 году химик Дмитрий Менделеев заснул, в то время как в соседней комнате звучала классическая музыка. Ему начало сниться, что основные химические элементы связаны между собой наподобие музыкальных тем. Проснувшись, он изобрел Периодическую таблицу, впервые позволившую классифицировать и упорядочить все природные химические элементы.

Другой портрет бородатого мужчины, но на сей раз с аккуратной прической.

– В 1844 году Элиасу Хоу приснилось, что в джунглях на него напали туземцы-каннибалы. Они окружили его, угрожающе направив на него копья. Во сне он заметил, что в наконечниках всех копий были сделаны круглые отверстия. Ему пришла в голову мысль продеть через них веревочку, и на следующий день… он изобрел швейную машину. В 1894 году молодому Альберту Эйнштейну приснилось, что он скатывается с горы на санках. Во время стремительного спуска со склона, который становился все более крутым, ему показалось, что он приблизился к скорости света, из-за чего видоизменились звезды, превратившись в светящиеся полосы. Несколькими годами позже это сновидение вдохновило его на создание теории относительности.

Она попросила показать новую фотографию мужчины, которого все узнали.

– Тысяча восемьсот девяносто девятый год. Зигмунд Фрейд издает «Толкование сновидений». По его мнению, сновидение не имеет никакого отношения к магии, будучи выразителем тайного, подавляемого или скрываемого желания. Оно является, цитирую Фрейда, «королевской дорогой к бессознательному». Тем не менее сон будет оставаться областью чего-то таинственного вплоть до 1937 года, когда нейрофизиолог Натаниэл Клейтман выявил четыре сменяющие друг друга фазы, длящиеся в среднем девяносто минут. Клейтман открыл четыре стадии сна. Его работы были дополнены Мишелем Жуве, представившим в 1959 году понятие парадоксального сна. Речь идет о пятой, особой стадии сна человека, во время которой его тело полностью неподвижно, тогда как мозг усиленно работает. Также именно в этой стадии наблюдаются наиболее активные движения глазных яблок под веками. Если человека разбудить в это мгновение, он легко вспомнит увиденное во сне.

Каролина Кляйн снова повернулась к доске и написала: ПЯТЬ СТАДИЙ СНА.

– Итак, резюмируем суть ночного сна. Нулевая стадия – дремота; первая стадия – засыпание; вторая стадия – легкий сон; третья стадия – глубокий сон; четвертая стадия – очень глубокий сон; пятая стадия – парадоксальный сон. Затем наступает латентный период: либо человек просыпается, либо запускается новый цикл.

Она прошлась по кафедре.

– Мозговые волны можно уловить благодаря электроэнцефалограмме, записывающей электрическую активность мозга в виде волн.

Она начертила гипнограмму и принялась расставлять цифры на доске.

– Бета-ритм, частота которого составляет пятнадцать – тридцать герц. В бета-ритме мозг работает в повседневной жизни. Четырнадцать герц соответствуют обычному вниманию по отношению к окружающим предметам, тогда как частота в тридцать герц обнаруживается при усиленной умственной активности человека или при его волнении. Так что, вероятно, ваш мозг сейчас работает на частоте бета-волн…

В аудитории раздалось несколько смешков.

– Альфа-ритм, его частота составляет восемь – десять герц. Он соответствует первой стадии сна. Такое состояние достигается, когда мы закрываем глаза и успокаиваемся. Это состояние полного расслабления. Вы только что пережили его, когда я предложила вам закрыть глаза на тридцать секунд.

Несколько студентов закрыли глаза, чтобы вспомнить то приятное ощущение.

– Тета-ритм, его частота составляет четыре – семь герц. Он соответствует второй стадии, то есть легкому сну. Стоит заметить, что тета-волны обнаруживаются, когда человек находится под воздействием гипноза или медитации. Тибетские монахи и великие мистики могли проводить основную часть времени в тета-ритме.

Каролина Кляйн умолкла на несколько секунд.

– Частота дельта-ритма, ноль-пять – четыре герца, соответствует третьей и четвертой стадиям сна. Данная частота фиксируется при очень крепком сне. Отметим, что именно в этой стадии обнаруживаются ночные кошмары и приступы сомнамбулизма. В этом зале есть лунатики?

Около десяти студентов, слегка стыдясь, подняли руки.

– В зале есть те, кому регулярно снятся кошмары?

Снова с десяток студентов ответили утвердительно.

– Продолжим. Теперь перейдем к гамма-ритму. Его частота превышает тридцать герц и может доходить до сорока пяти герц. Это момент, когда человек максимально сосредотачивает свое внимание на решении определенной задачи… Мозг шахматистов, игроков в покер, кроссвордистов, стрелков из лука или «неудержимых повес» работает на частоте гамма-волн.

При упоминании последнего примера по аудитории вновь пробежал веселый шум.

– …А кроме того, именно эта частота обнаруживается в пятой стадии – стадии парадоксального сна.

Каролина Кляйн на мгновение умолкла, чтобы дать возможность аудитории переварить всю полученную информацию, затем написала на доске: ОСОЗНАННЫЙ СОН.

– Поговорим теперь об осознанном сне. Впервые об осознанном сне упоминает Гомер. Он описывает в «Одиссее» встречу с народом «сновидцев, которые знают, что находятся в состоянии сна». Аристотель ссылается на то, что возможно «осознавать, что спишь, тем не менее, не просыпаясь». В 1867 году писатель Леон Гервей де Сен-Дени написал книгу «Сновидения и способы ими управлять», определив себя как «онейролога». Он заложил основу современных научных исследований сновидений. В настоящее время известно, что осознанный сон может практиковаться в фазу парадоксального сна. В 1980 году в Стэнфордском университете, Калифорния, психофизиолог Стивен Лаберж запустил исследования осознанных сновидений. В 1987 году он основал Институт осознанных сновидений, где проводил опыты, используя электроэнцефалограмму совместно со светодиодными масками. Этот ученый применял химические вещества в качестве катализаторов, в частности галантамин, прозванный «таблеткой осознанного сна», содержащий экстракты красной лилии и желтых нарциссов.

Эти сведения вызвали у студентов большой интерес.

– Но после активного всплеска исследований в этой сфере наметился застой, уменьшилось число научных открытий. Мода на онейрологию проходит, и мы наблюдаем постепенное ослабление интереса к изучению континента снов. Однако не только время тому виной: в случае, когда научный азарт приводит в тупик, подчас может помочь география. Поэтому хочу обратить ваше внимание на открытие, сделанное в Малайзии в 1930-х годах английским антропологом Килтоном Стюартом. Посреди тамошнего леса, да что там – джунглей, он случайно обнаружил группу племен народности сенои. Сенои живут исключительно для сна и посредством сна. Они прекрасно владеют техникой осознанного сна, через который достигают политического, социального и психологического равновесия. По мнению Стюарта, это общество полностью свободно от какой-либо формы страха, депрессии, агрессии или суицидальных наклонностей. Весь возможный негатив отлично регулируется путем владения техникой управления сном.

Она написала на доске название малайзийского племени: СЕНОИ, подчеркнув слово несколько раз.

– Спасибо за внимание. И если вы плохо спите, во-первых, поменяйте матрас на более жесткий, во-вторых, ложитесь спать в одно и то же время, в-третьих, не пейте кофе или апельсиновый сок на ночь, в-четвертых, избегайте химических снотворных, содержащих производные бензодиазепина, и, в-пятых, занимайтесь любовью – это самое лучшее натуральное снотворное. Если не ради другого, то ради… улучшения качества вашего сна.

Расслабленная аудитория оглушительно зааплодировала. Студенты поднялись со своих мест и устроили овацию.

Каролина раскраснелась от эмоций, ей были приятны эти знаки всеобщего уважения.

Покинув аудиторию, она оказалась под вспышками фотографов, несколько журналистов попросили ее об интервью.

– Можете ли вы коротко рассказать о проекте, над которым сейчас работаете? – спросил один из них.

– Поскольку этот проект секретный, я предпочитаю не говорить о нем, – ответила Каролина. – Знаете, я суеверна. Я считаю, что можно провалить многообещающее дело, просто заговорив о нем.

– Ну, хоть дайте нам наводку, – настаивал другой журналист.

– Мы хотим работать с вами, мадам, – сказала студентка медицинского факультета.

– Мы восхищаемся вашей работой, – тут же сделала комплимент другая. – Мы всегда вас поддержим.

Жак Кляйн находился под большим впечатлением от выступления мамы, а также от радушного приема, оказанного ей. Он понял, что благодаря сну можно еще и прославиться.

Окончив лекцию, Каролина вышла из здания факультета в окружении самых ретивых студентов, спешивших задать кое-какие вопросы или вручить свои резюме в попытке устроиться на работу в ее лабораторию. И в это время послышалось громкое мяуканье.

Люди в кошачьих масках, не переставая мяукать, стремительно пробрались сквозь толпу журналистов, и один из них плеснул в Каролину ведро красной краски. Пока журналисты щелкали камерами, пытаясь запечатлеть этот унизительный момент, люди в масках начали выкрикивать слоганы и размахивать плакатами:

ОСТАНОВИМ УБИЙСТВО КОШЕК, СОВЕРШАЕМОЕ В ЦЕЛЯХ ИЗУЧЕНИЯ СНА!

ОСТАНОВИМ ВИВИСЕКЦИЮ!

КОШКИ – МУЧЕНИКИ ОНЕЙРОЛОГИИ!

ПОЗОР ТЕМ, КТО МУЧАЕТ ЖИВОТНЫХ ПОД ПРЕДЛОГОМ НАУЧНЫХ ОПЫТОВ!

Исчезли они так же быстро, как появилась. Некоторые из студентов погнались за ними, другие хотели помочь Каролине очиститься от краски, но их оттеснил Жак. Он остановил такси, чтобы немедленно отвезти мать домой, однако шофер, увидев, что Каролина испачкана, отказался сажать ее в салон. Водитель второго такси потребовал дополнительную плату и вдобавок попросил положить на сиденья пластиковые пакеты, чтобы не запачкать обивку.

Как только машина тронулась с места, Жак начал оттирать краску с лица матери бумажными платками.

– Подонки!

– А знаешь, они правы, – сказала Каролина. – Возможно, на их месте я бы поступила так же. То, что я делаю, не слишком хорошо с точки зрения морали. Я приношу в жертву животных, чтобы понять механизмы сна. Но у меня нет выбора, так как животные спят лучше и дольше человека.

– Мама…

– Да, сынок. Чем быстрее ты примешь точку зрения своих врагов, тем быстрее усвоишь урок. Враги зачастую бывают лучшими учителями. И они не случайно появляются в твоей жизни. Помнишь Вилфрида, из-за которого на твоем лбу появился этот некрасивый шрам? Благодаря Вилфриду ты понял, что тебе недостает смелости на тот момент, чтобы выдать его. В жизни нет неудач, есть только удачи или уроки. И то, что произошло сегодня после лекции, – всего лишь урок, который я должна была получить, вот и все. – Она взяла у него платок и вытерла руки. – В любом случае, Жак, настало время узнать, кем в действительности является твоя мать. Думаю, ты готов к тому, что увидеть правду, которая скрывается за великими научными открытиями. За всеми открытиями…

По его телу пробежала неприятная дрожь.

Больница Отель-Дье, расположенная на острове Сите, в самом центре столицы, недалеко от собора Парижской Богоматери, походила на античный храм, посвященный облегчению страданий. Основанная духовенством в 651 году, больница дышала историей, и чего только не видали ее грязновато-желтые стены.

По просьбе Каролины они не стали заезжать домой, а приехали сюда.

У приемного покоя курили санитары. Минуя их, мать и сын прошли через фойе и свернули в длинный коридор, вымощенный плиткой.

– Здесь я священнодействую, Жак. Здесь, в этой больнице, находится самое крупное во Франции отделение расстройств сна. Каждую неделю мы обнаруживаем что-то новое. Недавно удалось установить связь нарушений сна с болезнью Паркинсона. Это позволило нам установить зоны риска, на которые стоит обратить внимание.

Она приветствовала дружеским жестом коллег, встретившихся им, и продолжила:

– Расстройство сна может повлечь за собой задержку развития у детей, а у взрослых – набор или потерю веса.

Каролина остановилась поговорить с молодым блондином в белом халате. Потом объяснила Жаку:

– Он изучает сомнамбулизм, которым страдают пять процентов населения, и пытается отыскать причину этой проблемы в наследственности.

Это прозвучало так, будто речь шла о сугубо научной проблеме, не относящейся к ней, и Жак поразился ее выдержке.

Затем она повела его в другое крыло больницы. Там они встретили женщину со старомодным пучком на голове, из которого торчало множество шпилек.

– Привет, дорогая! Ну, как себя чувствует девушка из двенадцатой палаты, которая утверждает, что никогда не спит?

– Просмотр видеозаписей все расставил по своим местам. Она спит, но забывает, что спит. Это чисто психологическая проблема.

Каролина продолжила путь по лабиринту коридоров, и наконец они вошли в лабораторию. На стенах висели несколько магнитных досок с распечатками гипнограмм и томографическими снимками мозга.

– Официально я занимаюсь разработкой снотворного нового поколения. Как тебе уже известно, большинство современных снотворных состоят из бензодиазепинов. А, как я уже говорила… производные бензодиазепина приводят к исчезновению сновидений, зависимости и болезни Альцгеймера.

– Я боялась, что ты уснешь во время моей лекции, но я не устану повторять, что краткосрочные решения влекут за собой долгосрочные проблемы. Известно ли тебе, что в прежние времена парадоксальный сон специально купировали с помощью производных бензодиазепина для лечения… депрессии?

Она поздоровалась с коллегами и выслушала сочувственные фразы. Все уже были в курсе неприятного происшествия. Каролина преуменьшила степень случившегося: «Ничего страшного, это часть моей работы, все в порядке». Потом она познакомила Жака с молодым мужчиной в белом халате, который манипулировал пробиркой, наполненной желтоватой жидкостью.

– Это Венсан Багян, он блестящий химик. Мы дорабатываем снотворное на основе производных антигистаминов. Мысль об этом посетила его, когда он прочитал на упаковке таблеток: «Вызывает сонливость. Не принимать при управлении транспортными средствами».

– И как идет дело?

– Мы с Венсаном добились хороших результатов, но пока что еще далеки от запуска в массовое производства средства, которое было бы по-настоящему эффективным и лишенным побочных эффектов.

Они прошли в комнату, где стояли клетки с котами.

– А вот и наши экспериментаторы-сновидцы.

Лежавшие с закрытыми глазами коты перебирали лапками, будто играют с мячиками или преследуют воображаемую мышь.

– Вот, сынок, кого защищали сегодня антививисекционисты, – сказала Каролина. – Кошки – чемпионы по парадоксальному сну среди млекопитающих.

– А как же обезьяны?

– Обезьяны… Нам пока не известно, достигают ли они парадоксального сна. А что касается кошек, то мы уверены в этом. Видишь, какие у них ярко выраженные БДГ.

– БДГ?

– Быстрые движения глаз. На английском – Rapid Eye Movement.

В выбритые макушки животных были вживлены USB-разъемы с подключенными к ним электрическими проводами. Глазные яблоки совершали толчкообразные движения под сомкнутыми веками.

Рыжий котенок двигался так, словно его ласкали. Он лежал животом кверху, растопырив лапы.

– Думаю, ему снится, что его вылизывает мать, – пояснила Каролина. – Воображаемое нами мозг принимает за реально существующее. Вероятно, в принятии этой идеи и заключается главный вызов нашего времени. «Верить – значит вызывать из небытия». Поэтому я всегда учила тому, что нельзя использовать свою способность верить по пустякам.

Она включила монитор, чтобы проследить за гипнограммой котенка.

– Видишь, он как раз находится на пятой стадии, в парадоксальном сне. Это настоящий виртуоз сна, ты только посмотри на него!

Котенок стал двигаться так, словно гнался за мышью.

– Он мне нравится. Можно взять его домой? – спросил Жак.

– В его мозг вживлен USB-разъем. За пределами лаборатории ему будет нелегко вести нормальную жизнь.

– Я надену на разъем колпачок, чтобы защитить от попадания воды, способной вызвать ржавчину в контактах.

Каролина внимательно посмотрела на котенка с выбритой головой.

– Обычно запрещается выносить животных, участвующих в опытах, но ради тебя… Помню, у тебя в детстве была похожая на него мягкая игрушка.

Она отключила провода.

Котенок проснулся и широко зевнул, показав розовый язычок, усеянный сосочками.

– На английском рыжих кошек называют marmalade — мармеладный… Нужно подыскать ему имя.

– Оно уже есть: USB – кот с компьютерным разъемом в голове!

Котенка все еще клонило в сон, и он тут же свернулся в кармане куртки Жака.

– Так-так, стоит мне зазеваться, как у меня крадут котов! Если вы хотите сшить варежки, то этот слишком мал для таких целей!

Вошедший в комнату мужчина был высокого роста. Седые волосы и хриплый голос. Он по-дружески поцеловал Каролину, которая, по всей видимости, относилась к нему с большой симпатией.

– Познакомься с моим начальником. Профессор Эрик Джакометти, главный врач отделения расстройств сна Отель-Дье. Именно перед ним я должна отчитываться, и у него же я иногда прошу повышения зарплаты.

– Знаете, милейший, мы все обожаем вашу маму. Она у нас знаменитость. Каролина, я видел запись твоей лекции, ты была поистине на высоте. Что же касается последующего инцидента, то не обращай внимания, эти люди – обыкновенные недоумки. Мы все будем поддерживать тебя до конца! А ведь только это важно, правда?

– Эрик работает над крайне амбициозным проектом, – улыбаясь, сказала Каролина, чтобы сменить тему.

Высокий мужчина провел их в просторное помещение, где стояло несколько томографов со спящими людьми внутри.

– Когда испытуемые излучают волны, соответствующие пятой стадии сна, у них в наушниках раздается сигнал, который будит их, после чего они должны записать свои сновидения. Позже мы соединяем снимки мозга с описанием увиденного во сне, – объяснила Каролина.

– Таким образом, мы пытаемся составить подобие банка данных, где каждому сновидению соответствует снимок, полученный посредством магниторезонансной томографии, – продолжил Эрик Джакометти. – Взгляните-ка вот на того мужчину, таких мы называем «хорошими клиентами».

Жак увидел, что глаза мужчины плавно движутся справа налево.

– По-вашему, что ему снится? Ни за что не угадаете! Это бывший теннисный судья, и ему снятся сеты. Не сомневаюсь, сейчас он следит за мячом. Если всмотреться в движения его глаз, можно даже вычленить удары справа, смэши, удары слева и свечи.

Ученый довольно подмигнул им.

– А сколько у вас добровольцев? – поинтересовался Жак.

– На сегодняшний день ровно двенадцать тысяч пятьсот тридцать семь.

Джакометти показал Жаку толстую книгу и позволил пролистать ее. На каждой странице с левой стороны был помещен снимок мозга, зоны которого, в зависимости от активности, были окрашены в красный, желтый, синий или зеленый цвет. С правой же стороны было написано одно слово: автомобиль, самолет, поезд, яблоко, груша, женщина, мужчина, собака, лошадь.

– Для того чтобы соединение изображения и образа было признано верным, необходимо, чтобы оно повторилось трижды. Если три человека скажут, что видели во сне грушу, и при этом снимки мозга будут схожими, мы внесем это в словарь. И мы очень надеемся, что когда-нибудь сможем сказать, взглянув на снимок: «А вам, дорогой, только что приснилась груша».

– Но для этого нужно собрать более пятидесяти тысяч снимков, не так ли?

– Да, так, но я терпелив и упрям. А чем вы занимаетесь, молодой человек? Вы студент?

– Я недавно окончил медицинский факультет и теперь должен выбрать специализацию. Думаю, что, посетив вашу лабораторию, я сделал свой выбор.

Жак гладил котенка по имени USB с выбритым черепом, который уже уснул.

– В любом случае, вы правильно сделали, что выбрали этого красавца. Он – наш лучший кот-сновидец.

– Мы назвали его USB, – заметил Жак.

– Юэсби? Красивое имя. – Эрик дружески хлопнул Жака по плечу. – Говоря о психофизиологии, мне кажется, что это тоже хороший выбор. Увидите, сколько удовольствия вам принесет работа в столь перспективной области.

Потом мужчина бросил взгляд на Каролину.

– Ты говорила ему об этом? Наш проект должен держаться в секрете.

– Если все получится, то однажды нам придется рассказать о нем.

– Каролина, не стоит делить шкуру неубитого медведя.

– О чем вы говорите? – вмешался Жак.

– Лично я вначале не верил в проект, но теперь считаю, что его ждет успех, – сказал Эрик Джакометти.

Каролина кивнула:

– Мы обязательно добьемся успеха, но когда? Я сделаю все, чтобы это случилось в ближайшем будущем.

Жак не решился расспрашивать о секретном проекте, который, по всей видимости, крайне волновал их. Тем не менее у него создалось впечатление, что его мама отлично ладит со своим шефом.

Он погладил USB, который, проснувшись, полизал ему пальцы шероховатым языком. Жак смотрел на него и спрашивал себя, получится ли у него через этот компьютерный разъем доставить музыку прямо в мозг нового приятеля.

Кот перестал его лизать, зевнул и тут же уснул.

Нежная мелодия, исполняемая на арфе, привлекла его внимание и заставила подойти ближе. Музыка доносилась со стороны витрины, на которой было написано «Сиеста-бар».

В октября Жак начал посещать занятия по психофизиологии в медицинском университете. Отныне ему приходилось заниматься еще больше, чем раньше, и это его крайне утомляло.

«Сиеста-бар»?

Поскольку ему не доводилось прежде посещать подобные места, он с интересом читал, словно меню, список предоставляемых услуг:

В эргономичном кресле или на массажной кровати «Шиацу»:

Микросон, 15 мин. – 12 €.

Короткий сон, 25 мин. – 17 €.

Расслабляющий сон, 35 мин. – 22 €.

Королевский сон, 45 мин. – 27 €.

Абонемент: 9,90 € в месяц

Заведение также предлагало сон с применением массажных аппаратов и рассеянного переменного света. Затем следовала карта напитков под названием «Отвары и чаи».

Любопытство подтолкнуло Жака переступить порог. Внутри находились три клиентки, ожидавшие своей очереди. Он обратился к одной из них:

– Я не бывал здесь прежде. Вам нравятся эти платные сиесты?

– Обожаю их. Это мгновение подлинного отдыха среди дневной суматохи.

– Вы часто приходите сюда отдыхать?

– Ежедневно. В силу моей профессии мне приходится работать по ночам. Я поздно ложусь спать, – объяснила она.

Он взял билет на пятнадцать минут, затем снова сел рядом с девушкой:

– Какая же профессия вынуждает вас работать по ночам?

– Я студентка факультета кинематографии. По утрам у нас не бывает занятий, поэтому вечерами после занятий мы ходим смотреть кино. Иногда мне удается посмотреть три фильма за вечер.

– Вы будете актрисой или режиссером?

– Скорее кинотехником. Я специализируюсь в новейших кинотехнологиях. Учусь работать с камерами, которые могут снимать бесконечно малое, бесконечно большое, бесконечно темное, бесконечно светлое – короче, то, что не улавливает обычный человеческий глаз. А вы чем занимаетесь?

– Я студент медицинского факультета. Я специализируюсь в моей любимой области – психофизиологии – и собираюсь избрать еще более узкую специализацию – расстройства сна.

– Поэтому «Сиеста-бар» и привлек ваше внимание? Что до меня, то я стараюсь сократить время ночного сна, чтобы больше работать днем, – сказала она. – Мне достаточно десятиминутного сна, чтобы оставаться в силе.

– Я не привык к послеполуденному отдыху.

– Напрасно. Короткая сиеста способна компенсировать долгий сон. До этого я устраивала десятиминутную сиесту в туалете факультета, но всегда находились те, кому приспичило…

Они рассмеялись, удивленные той легкости, с какой подружились.

– В дверь барабанили?

– Да еще умоляли, чтобы я вышла!

Они снова от души засмеялись.

– Иногда попадались и агрессивные типы. Поэтому я перестала спать, сидя на унитазе, хотя я думаю, что это единственное спокойное место в современном мире. А позже я случайно наткнулась на этот «Сиеста-бар» и теперь посещаю его регулярно.

Жак посмотрел на нее более внимательно и внезапно осознал, что она похожа на его мать, когда та была моложе и худее. Вероятно, по этой причине он бессознательно направился именно к ней, а не к другим клиенткам.

– Но, похоже, владельцы заведения стали жертвами своего успеха: все кабины заняты. Не хотите пока выпить отвар вербены?

– Мне по вкусу скорее ромашка.

– Мир всегда будет разделен на два лагеря: те, кому по вкусу «скорее вербена», и те, кому по вкусу «скорее ромашка». Особенно в богадельнях.

Они уже собрались направиться в бар, когда менеджер объявила, что только что освободились две кабины.

– Давайте встретимся после сиесты, – предложил Жак.

Он растянулся на мягкой кровати, зазвучала монотонная фортепианная музыка. Но ему не удалось сомкнуть глаз.

Он задумался о своих отношениях с женщинами.

До сих пор он всегда воспринимал любовные отношения как вид аренды. То есть начать их – это все равно что снять квартиру по договору аренды, автоматически продлеваемому и с предупреждением в случае досрочного отъезда. Применительно к настоящей аренде речь шла о трех, шести и девяти годах, а его личная жизнь вращалась скорее вокруг трех, шести и девяти недель. Сама мысль о серьезных обязательствах перед кем-то наводила на него ужас. Его кредо звучало так: «Я храню верность… до тех пор, пока не найду кого-то получше». И он всегда находил кого-то получше.

Сейчас ему не терпелось снова увидеть девушку, с которой он познакомился в вестибюле. После звонка будильника он вышел из кабины и отправился ждать ее в бар. Она выглядела совершенно отдохнувшей.

– Это было неплохо, но я предпочитаю спать ночью, нежели устраивать сиесту после полудня. Кстати, как вас зовут?

– Шарлотта, Шарлотта Дельгадо. А вас?

– Кляйн, Жак Кляйн.

– Кляйн, как «Мсье Кляйн» в фильме Лоузи с Аленом Делоном?

– Ну… и да и нет. Я обычный малыш Кляйн, который сегодня открыл для себя сиесту после многолетнего почитания ночного сна.

Чуть смущенные, они молча разглядывали друг друга.

– Хм… не хотите ли поужинать вместе? – спросил он.

– Ну что ж…

– Я знаю один очень хороший итальянский ресторан неподалеку, – тотчас продолжил Жак.

– Нет, извините, у меня аллергия на глютен.

– Я не знаю ресторанов без глютена, – с сожалением сказал он.

Шарлотта поколебалась, затем, вдохнув, предложила:

– В таком случае, купим продукты и поедем к вам домой.

– Я все еще живу с мамой, так что это будет не совсем удобно.

– Можем поужинать у меня, – уступила она. – Но потом вы вернетесь к себе, договорились?

– Я думал, вы проводите вечера за просмотром фильмов в кино?

– Время от времени. Иногда бывает интересно вырваться из рутины, – ответила бунтовщица. – И вообще, почему бы нам не посмотреть какой-нибудь фильм вместе? Я знаю один фильм ужасов на тему сна, который должен вам понравиться, – «Кошмар на улице Вязов».

– Я не слишком увлекаюсь кино и уж совсем не поклонник фильмов ужасов. В чем заключается его сюжет?

– Убийца появляется во сне и может вас уничтожить внутри вашего сна. Поэтому персонажи боятся заснуть из страха, что возникнет Фредди. Когда я смотрела этот фильм в первый раз, то по-настоящему испугалась.

– Мне не хочется смотреть фильм, который внушит страх перед сном, но вы меня все же заинтриговали…

Он был очарован ею. Ему вспомнились слова матери: «Твое бессознательное с первого взгляда определяет людей, которые дают тебе силы, и тех, которые тебя их лишают».

Девушка по-прежнему неотрывно смотрела на него большими карими глазами.

– Это далеко? – спросил он.

– В часе езды на машине отсюда. Я живу в особняке родителей в Фонтенбло. – Она взмахнула ресницами и добавила: – В особняке я живу одна. Отец с мачехой сейчас в отъезде. Они находятся в США, а меня попросили поливать цветы и кормить собаку.

– У вас есть собака?

– Ее зовут Помпон. У него много шерсти, и он очень мало двигается. Вы любите собак?

– Кошек. Мне кажется, мы с ними дополняем друг друга. Хорошо, сообщите мне ваш адрес и время, когда я могу приехать.

Девушка записала необходимую информацию на визитной карточке.

Особняк в Фонтенбло стоял в отдалении от соседних построек.

Шарлотта Дельгадо не умела готовить, поэтому вытащила из холодильника замороженную лазанью без глютена и сунула в микроволновку. Слегка подгоревшее блюдо они сопроводили бутылкой хорошего итальянского вина. А после ужина направились в гостиную для просмотра фильма.

Как и предупреждала Шарлотта, всякий раз, когда кто-то из персонажей засыпал, с ним случалось несчастье. При каждой кошмарной сцене Жак незаметно придвигался ближе к Шарлотте, словно искал поддержки и защиты. Такова одна из главных загадок кино: при просмотре ужастиков люди жмутся друг к другу, в то время как любовные фильмы, и особенно эротические, парадоксальным образом производят обратный эффект.

Когда Фредди Крюгер вытащил свои стальные когти, чтобы продырявить сначала стену, а потом и тело спящего, Шарлотта вцепилась рукой в коленку Жака. Когда убийца в полосатом красно-зеленом свитере крался к жертве, чтобы прикончить ее, Жак обнимал девушку за плечи, как бы защищая ее. А во время одной из самых зловещих сцен он попробовал поцеловать ее. Шарлотта уклонилась, но не оттолкнула.

Позже, во время сцены потрошения, он вновь попытался обнять Шарлотту, но девушка чуть отодвинулась.

Жак выждал несколько минут и возобновил попытки приблизиться. Шарлотта посылала ему противоречивые сигналы. Он уже не знал, как переломить ситуацию. На четвертой попытке она сдалась, но поцелуй был почти что невинным – с закрытым ртом.

Жак повторил попытку, и на сей раз Шарлотта полностью оказалась в его власти. Более того, она попыталась его раздеть. Их пальцы стали изучать незнакомые тела, дыхание ускорилось, потом гармонизировалось.

Когда все произошло, каждый упал на свою сторону кровати; уснули они, нежно держась за руки.

Среди ночи Жака Кляйна внезапно разбудили крики.

– Нет! Нет! – вопила Шарлотта.

Вначале он решил, что она обращается к нему, но ее глаза были закрыты. Девушка дрожала, и он обнял ее, пытаясь успокоить.

– Отойди, Кристина, нет, я не хочу этого видеть!

Шарлотта со всей силы брыкнула его ногой, попав в колено. Жак едва не вскрикнул от боли. А она продолжала кричать с закрытыми глазами:

– НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ЭТО! Не трогай крышку! НЕТ! Я не хочу смотреть на йогурт!

Во сне Шарлотта с кем-то дралась. Получив от нее удар ногой в нижнюю часть живота, Жак согнулся пополам от боли, а девушка разрыдалась во сне.

Жак отодвинулся подальше и повернулся к Шарлотте спиной. Ему на память пришла фраза, сказанная однажды матерью: «Человека можно узнать только после совместно проведенного сна».

На следующий день за завтраком в столовой Жак не сразу заговорил о ночном происшествии. Он пытался предугадать реакцию Шарлотты, если он поставит ее перед тем, что было брешью в ее бессознательном. Не зная, как поступить, Жак предпочел молчать.

Его взгляд упал на собаку по имени Помпон. Она и в самом деле была неестественно спокойна. С момента его прихода даже ни разу не тявкнула, не говоря уже о том, чтобы подбежать и обнюхать его.

– Давно у тебя эта собака? – спросил он.

– Год. Знаю, он вызывает удивление. Не лает, всегда лежит в своей корзинке и поднимается лишь для того, чтобы подползти к миске.

Жак встал, подошел к животному и присел на корточки, чтобы лучше рассмотреть.

– Ты еще и ветеринар по совместительству? – спросила Шарлотта с легкой иронией.

Шерсть была настолько длинной, что трудно было понять, где голова, а где хвост. Жак поискал глаза и наконец обнаружил под челкой две черные горошинки.

– А ты не пробовала укоротить ему челку?

– О, нет. Это лхасский апсо – тибетская собака. Длинная шерсть защищает таких собак от холода. Они пассивны по своей природе. Заводчики предупреждают, что ни в коем случае нельзя подстригать им шерсть. У моих друзей собака такой же породы, и выглядит она точь-в-точь как моя.

Жак увидел лежавшую на комоде резинку, наклонился над Помпоном и собрал челку, закрывавшую глаза, в хвостик на макушке. Удивленный пес тут же вскочил на лапы. Он будто впервые увидел окружающий мир. Забегал из стороны в сторону, обнюхал обувь Жака и Шарлотты, запрыгнул на диван и радостно залаял.

– Думаю, у него была «оптическая» проблема.

Шарлотта нахмурила брови:

– И все-таки я убеждена, что лхасский апсо…

– А мне кажется, он предпочитает видеть мир, нежели быть слепым.

Собака продолжала радостно повизгивать. Они рассмеялись.

– Прости, но в таком виде он нравится мне меньше. Когда ты уйдешь, я сниму резинку. Хотя бы из уважения к его блестящей родословной.

Они ненадолго вышли на улицу, Помпон с радостью побежал за ними. Его привели в восхищение трава, улитка и простой цветок. Наблюдая за ним, Шарлотта сказала:

– Нет, все-таки я должна признать, что ты расширил его восприятие мира с помощью… обычной резинки для волос. Хорошо, что я оставила ее на комоде!

Она ласково коснулась Жака, и он решился затронуть неприятную тему:

– Мне нужно поговорить с тобой о нашей ночи.

– Тебе понравилось?

– Понравилось, но… Не знаю, что тебе снится, Шарлотта, но это… жестоко по отношению ко мне. – Он продемонстрировал ей синяки. – Такое впечатление, что во сне ты переживаешь какие-то события и даже проговариваешь их.

– Да? Впервые слышу. И с трудом тебе верю. И что же я сказала?

– Ты сказала… – Он поколебался, затем решился: – Ты говорила о йогурте.

Шарлотта мгновенно изменилась в лице:

– Это один из преследующих меня кошмаров, вызванный психологической травмой, полученной в детстве.

Девушка предложила ему вернуться в дом. Ей понадобилось время, чтобы вызвать в памяти образы из прошлого. Она сделала глоток кофе, закрыла глаза и медленно заговорила:

– Мне было девять лет. Моя мать, Соланж, умерла от рака, а отец нашел утешение с другой женщиной, постарше, с Кристиной… Я чувствовала, что она меня не любит. Однажды Кристина подошла ко мне… она… она держала в руках стаканчик из-под йогурта с алюминиевой крышечкой, задранной кверху. Она сказала: «Хочешь знать, до какой степени я не выношу твое присутствие?» – и сунула мне под нос стаканчик, крышку, которого приподняла. Внутри… был…

Она прервалась, вновь проживая эту сцену.

– …крошечный человеческий зародыш. У нее только что случился выкидыш… Она взяла зародыш и положила его в стаканчик, чтобы показать мне. Там еще оставалось немного белого йогурта, на этом кусочке розовой плоти, у которого уже были различимы глаза…

Она проглотила слюну и глубоко вздохнула. Жак обнял ее и поцеловал. Подбежал Помпон и лизнул ему ботинок.

Жак подумал, что он должен найти решение этой проблемы.

На следующий день он ужинал с матерью. Каролина сказала, что ее работа над проектом продвигается семимильными шагами и ощутимые результаты не за горами. Прервавшись, она внимательно посмотрела на сына, затем широко улыбнулась:

– У тебя новая девушка?

– Откуда ты знаешь?

– У тебя на шее след от засоса. Во всяком случае, ты выглядишь расслабленным. Похоже, отношения идут тебе на пользу.

– Она особенная. Ни с кем прежде у меня не возникало такого мгновенного взаимопонимания. Мы познакомились в «Сиесте».

Жак коротко рассказал матери об этом заведении.

– Что ж, сон – лучшее средство для того, чтобы встретить любовь. Если ты чувствуешь, что она отличается от всех прочих, то действуй, не скупись на эмоции.

– Но у нее есть небольшая личная проблема, грозящая усложнить наши будущие ночи.

Он рассказал о кошмаре Шарлотты.

– Если дело только в этом, то это как с программным обеспечением – нужно просто устранить «ошибку». Устрой ей сеанс гипноза, чтобы перепрограммировать ее.

– Я плохо представляю, как можно избавить от повторяющегося ночного кошмара с помощью гипноза.

Каролина подробно объяснила, что следует делать. И Жак сказал себе, что завтра же попытается излечить свою новую возлюбленную.

Он с трудом дождался вечера. Шарлотта ждала его. Он сразу сообщил ей, что собирается предпринять и с какой целью. Они устроились в гостиной.

Жак велел Шарлотте лечь на диван. Перед этим она утихомирила Помпона, сняв резинку с его головы. Пес залез в кресло и свернулся клубком, опасаясь возможного нападения со стороны обнаруженных им диковинных существ, которые теперь могли воспользоваться его слепотой.

Жак погладил Шарлотту по волосам и начал говорить очень тихо, почти шепотом:

– Применим способ быстрого погружения… Закрой глаза… Сделай глубокий вдох… Считаю до пяти. Один… Ты покидаешь это пространство. Два… Ты улетаешь в небо. Три… ты достигаешь предела атмосферы. Четыре… ты видишь нить времени. Пять… ты углубляешься в прошлое до того мгновения, когда получила травму. Когда тебе было девять лет. Ты там?

– Да.

Внезапно дыхание молодой женщины участилось, ее охватили судороги.

– Что происходит?

Она открыла глаза:

– Только что появилась Кристина, она здесь!

Он положил ей ладонь на веки:

– Закрой глаза, мы вместе разберемся с ней.

Шарлотта повиновалась.

– Будем действовать более плавно. Один… два… три… четыре… пять… Представь, что ты находишься на кухне, но твоей мачехи пока там нет! Ну как, получается?

– Да…

– Не бойся. Я рядом. Представь, что двадцатитрехлетняя Шарлотта тоже там, рядом с Шарлоттой девятилетней. Нас трое против одной Кристины. Ты видишь, как она приближается?

По телу Шарлотты вновь пробежала дрожь, однако она не открыла глаз. Лицо скривилось.

– Она… она держит в руках стаканчик с йогуртом.

– О’кей! Ты смотришь не на этот стаканчик, ты смотришь на нее, Кристину, прямо ей в глаза. Ты не отводишь от нее глаз. Получается?

– Пытаюсь.

– Что происходит?

– Она мне говорит: «Хочешь знать, до какой степени я не выношу твое присутствие?»

– Отвечай ей: «Нет, не хочу знать». Давай скажи это во всеуслышание. Скажи это. СКАЖИ ЭТО ЕЙ.

– Ну… Нет… ну… я не хочу знать.

Закрытые глаза Шарлотты вздрогнули.

– Как она реагирует?

– Она говорит: «И все же ты узнаешь, Шарлотта, потому что ты должна это знать. Вот, смотри». Она приподнимает крышечку… Что мне делать?

– Не опускай глаз, не смотри! Продолжай смотреть ей в глаза. Получается?

Шарлотта начала успокаиваться.

– А сейчас что происходит?

– Кристина тычет мне стаканчик под нос и говорит: «Ну же, смотри, ты поймешь, что я ощущаю. Смотри, маленькая идиотка!»

– Не смотри. Скажи ей, что это ее проблема, а не твоя.

– Это твоя проблема, а не моя.

– А сейчас?

– Она настаивает, говорит, что все это из-за меня и что, не будь меня, этого бы не случилось. Ой, она поднесла стаканчик вплотную к моему лицу. Она орет: «СМОТРИ, МЕРЗАВКА!»

– Не смотри, не своди с нее глаз.

Шарлотта кивнула.

– Скажи ей: «В любом случае, в этом стаканчике ничего нет».

Шарлотта проговорила, слегка поворачивая голову:

– Кристина, в стаканчике с йогуртом ничего нет.

Потом, не открывая глаз, снова задрожала.

– Она отвечает: «Нет, есть, дура! СМОТРИ, СЕЙЧАС ТЫ УВИДИШЬ МОЙ ПОДАРОК!»

– Отлично. Попробуй усилием мысли убрать содержимое стаканчика. Или лучше так: положи в него кусочек бумаги с надписью «НИЧЕГО». Так будет еще забавнее и эффектнее. И скажи ей: «Посмотри сама».

– Посмотри сама, Кристина.

– Ну и?

Закрытые глаза Шарлотты продолжали двигаться. Она в очередной раз вздрогнула и поменяла позу.

– Кристина достала бумажку, на которой написано «НИЧЕГО». Она крайне удивлена и вертит в руках стаканчик, словно надеясь отыскать двойное дно. Она в ярости. Рвет бумажку в мелкие клочья. В раздражении она топчет ногой стаканчик, а до меня ей больше нет дела.

Движения глаз замедлились.

– Прекрасно. Эта сцена из прошлого больше не будет тебя ранить, потому что теперь ты поняла, что, во-первых, это ее проблема, а не твоя, а во-вторых, этот момент отныне лишен для тебя эмоциональной нагрузки.

Однако Шарлотта все еще не выглядела успокоенной.

– Что случилось? Она все еще там?

– Нет, но я забыла, что здесь находился еще кто-то. До сих пор я его не видела, но сейчас вижу.

– Кто это?

– Мой отец.

– Твой отец?

– Да, прежде я его не замечала, но в действительности я обижена не на мачеху, а на него. Я обижена на него из-за того, что он так быстро забыл мою мать и выбрал эту мегеру. Словом… Я обижена на него за то, что он и пальцем не пошевелил, чтобы защитить меня. Именно его я ненавижу больше всех.

Жак не предусмотрел такого поворота событий. Вспомнив слова матери о «перепрограммировании», он начал импровизировать:

– Выйди из этой сцены на кухне. Попробуй вспомнить о самом приятном моменте, проведенном с отцом.

Глаза Шарлотты были по-прежнему закрыты, но двигались так, словно она листала альбом с фотографиями. Наконец она отыскала сцену, которая соответствовала тому, о чем просил Жак.

– Это было… это было в горах, в Фон-Роме в Пиренеях. Мне было пять лет. Мы с папой и мамой находились там на отдыхе. Поев блинчиков, мы отправились в кино на горнолыжную станцию, где проходил фестиваль мультфильмов Текса Эйвери. Мы с отцом смеялись до потери памяти, а потом он протянул мне носовой платок, чтобы я могла вытереть мои первые в жизни слезы радости.

Жаку пришла в голову мысль.

– Ты заменишь воспоминание об агрессивной мачехе и трусливом отце воспоминанием о киносеансе, проведенном в компании внимательного, любящего отца и еще живой матери. Теперь, когда ты вновь будешь думать о прошлом или о своей семье, первым возникнет образ твоего отца в кинозале на станции и ваш неудержимый смех перед экраном, на котором показывают мультики Текса Эйвери.

У Шарлотты вновь участилось дыхание, потом она постепенно успокоилась.

– Теперь ты можешь открыть глаза. Все кончено. Будь внимательна, когда произнесу «ноль». Пять… четыре… три… два… один… ноль!

Девушка открыла глаза и разрыдалась. Затем спохватилась, улыбнулась и стала дышать глубже.

– Дыши, Шарлотта.

Он подал ей бокал вина.

– Твой гипноз просто гениален! Кто научил тебя этому?

– Моя мама.

– Все-таки это так необычно: с помощью простого усилия воли оказаться в сцене из прошлого, которая причиняла такую боль… и переиграть ее на новый лад. Да еще заменить тот тяжелый момент моментом радостным! Кажется, что это так просто. Словно бы я перемонтировала фильм собственной жизни.

– Эту возможность предоставляет наш мозг, однако мы не пользуемся ею. «Производимое воображением обретает реальность», – учила меня мама. И можно еще добавить: «Хорошо это или плохо».

– Я хочу познакомиться с твоей мамой, – сказала Шарлотта.

– Не сейчас, – улыбнулся он. – Мама погружена в исследования, которые отнимают все ее силы. Домой она возвращается поздно, крайне утомленная.

Шарлотта взяла Жака за руку и нежно погладила ее:

– В любом случае, то, что ты сделал со мной благодаря своим знаниям, просто невероятно. Ты освободил мой разум, применив сверхкороткую терапию, которая, возможно, позволила мне сэкономить двадцать пять лет психоанализа.

Жак пожал плечами – мол, не стоит преувеличивать, – но ему было приятно.

– Я всего лишь убрал с твоего лица несколько прядей, закрывавших тебе глаза, – сказал он, встал и собрал в резинку челку Помпона.

Псу было любопытно, отчего его мир внезапно то сужается, то расширяется. В ту минуту он завидовал способности людей самостоятельно управлять своей шерстью. Этот, с темным мехом на голове, был для него почти что богом. И своим собачьим разумом Помпон принял важное решение: в следующей жизни он будет иметь руки и станет парикмахером.

Перед его глазами самец и самка приблизились друг к другу и поцеловались.

– Ты сделал много хорошего для меня, – сказала Шарлотта.

– А ты позволила мне узнать, что я могу сделать для тебя много хорошего, – ответил он. – Думаю, ты очень восприимчива, как и я, кстати. Все получилось, потому что ты согласилась на перепрограммирование. На самом деле я не убрал воспоминание, а просто сделал его относительным. Теперь, когда ты задумаешься о твоей семье, вместо стаканчика из-под йогурта перед тобой возникнет образ кинозала в Фон-Роме. Это похоже на то, как если бы я поменяла обои на рабочем столе твоего компьютера.

– Ты гений! – воскликнула она, прижимаясь к его груди.

Этот опыт дал Жаку Кляйну осознание того, что, благодаря способности управлять снами, он может внушить к себе любовь.

Звонок.

Он спал.

Опять звонок.

Он уже почти проснулся.

Жак Кляйн собирался перевести сотовый в бесшумный режим, но, охваченный дурным предчувствием, взглянул на номер звонившего.

Звонила Каролина. Он ответил. Каролина попросила его незамедлительно приехать к ней на работу. Он чмокнул в лоб спавшую Шарлотту, тихо оделся, быстро проглотил чашку кофе на кухне и вскочил в автомобиль, чтобы ехать в Отель-Дье.

Здание больницы было окутано утренней дымкой. «Скорые» пока что не начали сновать туда-сюда. Даже охранник на входе еще спал.

Мать встретила его у главного входа.

– Мы наконец-то собрались провести опыт! – бросила она в качестве приветствия.

– О чем идет речь?

– О моем секретном проекте.

Жак потер глаза.

– Я глубоко убеждена, что за парадоксальным сном существует еще одна, шестая стадия, – продолжила Каролина.

– Но ты мне всегда говорила, что после пятой стадии наступает латентный период, а затем – новый цикл. Или человек просыпается. Как там может существовать что-то еще?

Каролина Кляйн откинула назад светлые волосы:

– Дело в том, что шестая стадия – не естественного происхождения. Ее можно получить, искусственным образом вызывая еще более глубокий сон. По моему мнению, некоторые народы, как, например, индусы с их нирваной, упоминают именно об этом состоянии «сна за пределами сна». Само слово «нирвана» означает «угасание». В Тибете это называют yolban, что означает «стадия по ту сторону страдания». На иврите это называется olam atzilut – буквально «мир за пределами мира».

– И где, по-твоему, находится эта стадия на графике сна – выше или ниже?

– Пока что мне это не известно. Я ощущаю себя Христофором Колумбом, держащим курс на запад. Не знаю, какой континент мне предстоит открыть, но предчувствую, что где-то существует новая, непознанная территория.

– Насколько мне помнится, Христофор Колумб искал всего лишь кратчайший путь в Индию.

Они пересекли анфиладу коридоров и свернули к лестнице, ведущей в подвал.

– Тем не менее думаю, мне известно, что происходит во время этой шестой стадии. Еще больше замедляется ритм сердца, и еще больше расслабляется тело, но мозг при этом работает активнее. На электроэнцефалограмме может регистрироваться ритм, превышающий 45 герц. Речь идет об излучении нового типа волн, которые можно назвать эпсилон-волнами. На этой стадии будет иное восприятие времени. Во времена Колумба неисследованные земли называли Terra incognita. Вдохновившись этим термином, я нарекла эту стадию Somnus incognitus, что дословно означает «неизведанный сон»…

Каролина Кляйн вздохнула и с таинственным видом добавила:

– Если уж мне предстоит приподнять завесу тайны над этим проектом, то ты заслуживаешь того, чтобы все узнать первым. Следуй за мной. Думаю, Somnus incognitus сможет открыть пути, ведущие далеко за пределы знакомого нам мира сна: философия и квантовая физика, неврология и духовность.

За последней отворенной ими дверью оказалась просторная комната, в центре которой была помещена кушетка, окруженная мониторами. У мониторов сидели лаборанты, одетые в голубые халаты.

– Он здесь? – спросила Каролина.

Из некоего подобия душевой вышел красивый, обнаженный по пояс мужчина с хорошо очерченными мускулами и медного цвета кожей.

– Здравствуйте, профессор Кляйн.

– Здравствуй, Акилеш.

Повернувшись к сыну, она сказала:

– Акилеш из Бенареса, йог и первоклассный сновидец. На языке хинди его имя означает «неразрушимый». Еще никто не продвигался столь далеко в направлении к шестой стадии… по крайней мере, в этом отделении.

– Неужели он приблизился к твоему знаменитому Somnus incognitus?

По всему, йог с большой симпатией относился к Каролине, и она отвечала ему взаимностью. С сияющим видом мужчина взял ее за руку:

– Я в отличной форме, профессор Кляйн. Сегодня все получится. Я чувствую это. Сегодня – великий день.

Подбадривающе похлопав Акилеша по плечу, Каролина повернулась к Жаку:

– Видишь, какой он целеустремленный. Одно удовольствие работать с таким волонтером.

Каролина облачилась в голубой халат и попросила Жака сделать то же самое, а потом вымыть руки. В этом было больше обрядности, нежели объективной необходимости, поскольку они не собирались производить хирургическое вмешательство.

– Давайте не будем терять времени, волонтер готов, так что, все по местам, – обратилась она к участникам эксперимента. – Акилеш, ты помнишь все наши указания?

– Я должен поддерживать связь с внешним миром с помощью горизонтальных движений глаз. Одно движение означает «да», два – «нет».

Индус лег на кушетку, расслабился и закрыл глаза. Ассистентка Каролины разместила датчики на его груди и голове. По приборам можно было следить за прохождением стадий.

Первая стадия. Энцефалограмма зафиксировала процесс засыпания посредством мелких полос на экране. Вход в мир сна сопровождался цифрой «8», указывавшей на количество герц.

– Вот увидишь, Акилеш – это чудо природы, он умеет погружаться в сон быстро и глубоко, – шепнула Жаку Каролина.

Несколькими секундами позже пришел черед второй стадии. Приборы показали четыре герца, что соответствовало тета-ритму. Прошло еще несколько десятков секунд, Акилеш теперь находился на третьей стадии. Погружение продолжалось. Два герца – четвертая стадия.

Каролина Кляйн перевела взгляд на монитор, который показывал гипнограмму в цвете и в трех измерениях.

– Он опустился на дно, – сообщила она.

Глазные яблоки Акилеша задвигались под сомкнутыми веками, сердечный ритм замедлился, а активность мозга резко возросла, достигнув отметки в 30 герц.

– Пятая стадия – парадоксальный сон, – сказал Жак.

Электроэнцефалограмма показывала все более высокие значения: 31, 32, 33 герца. Затем 35 и, наконец, 40 герц.

– Ты это видел? У него было быстрое погружение и поразительно быстрый подъем, – восхищенно сказала Каролина. – Да это сновидец-акробат!

У Акилеша внезапно началась легкая дрожь. Закрытые глаза быстро двигались, под простыней отчетливо вырисовывался эрегированный член.

– Не знаю, что он видит сейчас, но это сновидение полностью завладело его разумом, – сообщила Каролина.

– А что произойдет, если его сейчас разбудить?

– Очевидно, побывав в таком глубоком парадоксальном сне, он с легкостью расскажет нам о том, что ему приснилось. Но смотри, он продолжает подниматься, тогда как его сердце бьется все медленнее. Он достиг 45 герц! Мозг работает изо всех сил: должно быть, он сейчас принимает участие в роскошно поставленном фильме, где много страсти.

Движения глаз стали прерывистыми. Половой член по-прежнему торчал под простыней, как антенна.

Участники эксперимента внимательно наблюдали за датчиками, контролировавшими жизненно важные показатели.

Каролина подошла к Акилешу, наклонилась к его уху и спросила:

– Акилеш, ты слышишь нас?

Казалось, мужчина переваривает вопрос, затем последовала реакция: он сделал одно движение глазами слева направо.

– Ты осознаешь, до какой степени погрузился в сон?

Два движения.

– Ты на пятой стадии. Хочешь продолжить?

Закрытые глаза задвигались, затем Акилеш четко повел ими один раз в знак положительного ответа.

Каролина Кляйн облегченно вздохнула:

– Тогда приготовься. Сейчас мы снова начнем. Внимание, все готовы? Вперед, Акилеш, погружайся!

Она повернула колесико дозатора капельницы.

– Что ты делаешь?

– Я помогаю ему замедлить сердечный ритм с помощью лекарственной смеси на основе калия и магния.

Судя по показаниям энцефалографа, мозговая активность Акилеша по-прежнему усиливалась, тогда как удары сердца становились реже: тело превращалось в безжизненный объект. Внезапно беспокойные движения глаз индуса вернулись к нормальному ритму. Каролина посмотрела монитор с гипнограммой и увидела что-то вроде глубокого озера на вершине парадоксального сна. Озеро было глубже самого глубокого сна.

– Судя по гипнограмме, он решился на погружение. – Ассистентка Каролины с трудом сдерживала восторг.

Все происходящее записывалось на смартфоны.

– Акилеш, ты достиг дна озера?

Глаза индуса пришли в движение: два быстрых горизонтальных движения.

– Будешь продолжать?

Одно движение.

Дыхание и сердечный ритм еще более замедлились: теперь тело напоминало тряпичную куклу. Зато электроэнцефалограмма достигла высшей точки – 60 герц.

– Эпсилон-ритм, – сообщил кто-то.

– Он никогда не заходил так далеко, это опасно, лучше остановить эксперимент, – воскликнула ассистентка.

– Акилеш, ты можешь опуститься еще глубже?

Одно движение глаз – да.

Энцефалограф регистрировал частоту в сто герц.

– Ты приближаешься ко дну?

Одно движение глаз.

– Все в порядке?

Ответа не последовало.

– Акилеш, ты меня слышишь? Как ты?

Снова нет ответа.

И вдруг – два движения глаз, вслед за которыми последовали сильный спазм и череда судорог. Глаза йога скачкообразно задвигались, словно на дне озера он наткнулся на лох-несское чудовище. Дыхание участилось, электроэнцефалограмма ощетинилась острыми зубцами, электрокардиограф чертил беспорядочные кривые. Каролина всем подала знак быть готовыми к экстренной реанимации.

Акилеш резко открыл глаза, зрачки были расширены. Тело обмякло, затем последовал долгий вдох и за ним – выдох, как будто воздух выпустили из шара. Кривые на мониторах превратились в сплошные линии, а затем раздался высокий звук, резанувший по ушам.

– Дефибриллятор! – закричала Каролина.

Они приступили к подаче разрядов.

– Укол адреналина! БЫСТРЕЕ!

Вопреки усилиям, йог не пришел в сознание. Врач-реаниматор развел руками. Последовало долгое молчание.

Каролина Кляйн накрыла тело первопроходца онейронавтики простыней.

– Случившееся должно остаться в тайне, – едва сдерживая досаду, сказала она. – Обращаюсь к каждому из вас: никому об этом не рассказывать. Мы выдадим эту смерть за обычный сердечный приступ, все согласны?

Присутствующие кивнули, но лица были встревоженные.

Каролина настойчиво повторила:

– Я хочу внести полную ясность! Если кто-то из вас не сдержит обещание, мы не сможем продолжить исследования. Я рассчитываю на ваше молчание, на то, что этот прискорбный инцидент останется между нами. Бюрократические формальности, касающиеся погребения Акилеша, я возьму на себя.

Невзирая на запрет на курение в помещении, она зажгла сигариллу и, жадно затянувшись, долго не выпускала дым из легких.

На следующее утро на первой полосе одной из самых известных ежедневных газет красовалось:

СКАНДАЛ В БОЛЬНИЦЕ:

ВО ВРЕМЯ ПРОВЕДЕНИЯ НАУЧНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА УБИТ ВОЛОНТЕР

Ниже были размещены фотографии Акилеша, Каролины Кляйн и больницы Отель-Дье.

Тем же утром Каролину вызвал к себе главный врач отделения сна Эрик Джакометти, и она попросила Жака сопровождать ее.

– Что он здесь делает? – спросил недовольный Джакометти.

Ну всё, теперь о работе здесь нечего и мечтать, подумал Жак.

– Я рассчитываю на то, что однажды мы с сыном будем работать вместе, и чем быстрее он узнает о том, как функционирует система здравоохранения в нашей стране, тем лучше.

На лице Джакометти отпечаталась гримаса раздражения, он принялся вертеть в руках газету.

– Не думаю, что это было хорошей идеей – допускать постороннее лицо к участию в эксперименте, подробности которого должны были остаться внутри коллектива.

– Это была моя идея, и эта идея мне нравится, – отрезала Каролина.

Оба с вызовом смотрели друг на друга. Наконец Эрик отвел взгляд:

– Перейдем к главному. Каролина, вы ученый мирового уровня, уважаемый коллегами и мною лично… но то, что произошло вчера… Боюсь… – Он не озвучил свои опасения, но красноречиво показал пальцами крест.

Жак заметил, что они больше не были на «ты».

– Да, эксперимент плохо закончился, – нехотя признала Каролина.

– Смерть есть смерть. А в данном случае речь идет о смерти здорового мужчины. О человеческой жизни, принесенной в жертву.

– Науке, – уточнила Каролина.

Эрик вскочил.

– О чем вы говорите! Ах, о науке. Но вынужден вам напомнить, что мсье Акилеш не был мышью, кошкой, свиньей или шимпанзе. Он был такой же человек, как вы и я! – Последовал глубокий вдох, словно Эрику не хватало кислорода для того, чтобы выразить свою мысль. – Если бы это зависело только от меня, разумеется, мы могли бы счесть это несчастным случаем. И тот факт, что этот человек, к большому счастью, был сиротой, без детей и жены, помог бы замять дело, но теперь о том, что случилось, знает пресса.

Он схватил газету, но тут же отбросил ее, словно она обожгла ему кончики пальцев.

В ожидании приговора Каролина держалась мужественно.

– Вы, кажется, намекнули на то, что к этому причастен мой сын… Но нет, если кто-то проболтался, значит, я подобрала себе негодную команду.

– В цепи всегда найдется слабое звено, Каролина. А вы что думали? Что все будут хранить этот секрет?

– Да, я на это надеялась.

– Честь больницы оказалась запятнанной. Вы должны понимать, что для обывателей нет разницы между научным и лечебным секторами. Те, кто прочел эту и другие газеты, в первую очередь подумают, что ответственность за смерть лежит на врачах. К нам потеряют доверие. А ведь вам известно, что пациент, доверяющий своему врачу, поправится скорее, чем напуганный… такими вот известиями. – Он горько усмехнулся.

Каролина Кляйн держалась как боец: расправленные плечи, высоко поднятый подбородок.

К величайшему удивлению Жака, Джакометти сказал:

– Естественно, я буду вас покрывать. Уголовного дела не будет, страховые компании оплатят расходы на погребение.

На лице Каролины не отразилось и тени удовлетворения. Она достала зажигалку и закурила. А Эрик продолжил:

– Мне тяжело это говорить, но в интересах больницы, да и, вероятно, в ваших интересах тоже, будет лучше, если мы расстанемся… По-доброму и как можно скорее.

– Я стала козлом отпущения?

Он посмотрел на нее, затем, не скрывая гнева, стремительно перешел на «ты»:

– Твое лицо красуется на первых полосах! Могла бы и помолчать!

– Ты трус, Эрик. Тебе было известно, что я провожу опыт. Ты дал обещание в случае чего прикрыть меня!

– Я и так тебя прикрываю. И ты сама знаешь, что пошла на риск, превышающий наши договоренности! Тебе следовало остановиться.

– Я хотела обрадовать тебя результатом.

– Что ж, тебе это удалось!

– Эрик, ты не можешь так поступить. Сейчас, когда я больше всего нуждаюсь в твоей поддержке…

– Перестань, Каролина! Не играй со мной в эти игры. Ты знаешь реальное положение дел. Я руковожу отделением, которое должно продолжить свое существование. К тому же для тебя все складывается не так уж плохо, с учетом того, что погиб человек! Я смог убедить юристов больницы в том, что произошел несчастный случай, и таковой будет официальная версия, которую поддержит все наше руководство.

– Подлец!

– Да ты просто не отдаешь себе отчета в том, что случилось! Ты убила человека в присутствии свидетелей, и они даже снимали происходившее на видео! Мне пришлось изъять все, что могло послужить доказательством, и уничтожить. Лучше скажи мне спасибо. Если бы не я, ты бы оказалась в тюрьме.

Каролина сильнее затянулась сигариллой с позолоченным фильтром:

– Что мне теперь делать?

– Я уволю тебя в надлежащем порядке и перечислю приличную компенсацию. Конечно, будет условие о конфиденциальности. Затем ты будешь получать пособие по безработице.

– Эрик, чего ты на самом деле боишься? Не могу поверить, что причина кроется лишь в плохо закончившемся эксперименте. Скажи мне правду.

– Правду… Я тоже рискую, Каролина, и я не хочу, чтобы шум, поднятый СМИ, поставил под угрозу само существование нашего отделения. Пожертвовать тобой – это цена нашего выживания.

Он достал чек, написал на нем сумму, потом подписал и швырнул на стол.

– Хорошо, завтра утром, ровно в девять, я зайду за своими вещами. После этого ты больше никогда не услышишь обо мне, – сказала Каролина.

– Что ты собираешься делать?

– Буду искать другую работу. В другом месте. Хотя… полагаю, в другом месте я никому не нужна. В худшем случае, начну сначала. Может быть, стану участковым врачом. Кажется, их не хватает в пригородах.

– Не будь циничной.

– Я реалист: Фраза «ученый, убивающий людей ради своих исследований» производит плохое впечатление в резюме. Не волнуйся, я найду работу, я всегда нахожу. Но мне нужно немного времени, чтобы все обдумать.

Она сунула чек в карман.

– Каролина, не обижайся на меня.

– Я всего лишь разочарована. Я думала, что ты защитишь меня.

– Какая польза в том, если бы мы утопили друг друга. Я жертвую тобой, чтобы отделение выжило, но, поверь, если бы я мог поступить иначе…

Жак молча последовал за матерью, спешно покинувшей кабинет. Они снова прошли по длинным коридорам и вышли на улицу. Толпа репортеров тут же обстреляла Каролину вспышками фотоаппаратов.

– Правда ли, что Акилеш отказывался участвовать в эксперименте, а вы его заставили?

– В чем состоит ваш секретный проект, мадам? Что конкретно вы исследуете?

– У вас были другие смерти?

Она подала знак, что не желает отвечать, что еще больше раззадорило журналистов.

Подъехав к дому, Жак и его мать обнаружили там воинственно настроенную группу в кошачьих масках. Собравшиеся скандировали: «НЕТ УБИЙСТВАМ!» – и размахивали плакатами:

СНАЧАЛА ОНА УБИВАЛА КОШЕК, ТЕПЕРЬ – ЛЮДЕЙ!

ЦЕНА ИССЛЕДОВАНИЯ СНОВ – СМЕРТЬ!

Прежде чем открыть дверцу автомобиля, Каролина Кляйн удрученно посмотрела на сына.

– Ты хотел знать недостатки профессии, сын. Теперь они тебе известны, – сказала она.

– Нам не стоит здесь оставаться. Давай поедем к моей новой девушке. Шарлотта живет в Фонтенбло. Я позвоню ей, и она приготовит ужин.

– Фонтенбло?

– Мы будем там через час.

Каролина кивнула:

– Хорошо, что это далеко. Твой отец говорил: «Большинство проблем решаются с помощью географии». Когда что-то не ладится, главное – не застревать на месте. Мне не терпится с ней познакомиться, я уверена, что она очаровательна. Но сперва завези меня в гараж, я поеду на моей красной машине, чтобы не чувствовать себя скованно.

Жак стоял у открытого окна, вдыхая теплый летний воздух, и смотрел на сиявшую в небе полную круглую луну. Вдалеке послышался крик совы.

Из ванной комнаты вышла Шарлотта и скользнула под одело:

– Ты идешь спать?

Он не сразу обернулся.

– О чем ты думаешь, Жак? – мягко спросила девушка.

– Я думаю о том, какая невероятная женщина моя мама.

– Завидую тебе, – вздохнула девушка. – Я была бы рада иметь такую маму, как твоя. Но моя мама умерла слишком рано, а мачеха меня ненавидит.

– Да, мне повезло.

– Мать, которая может научить тебя чему-то, – это все-таки фантастика. Мне бы хотелось вновь увидеться с Каролиной.

Он не ответил.

– Ложись спать, Жак, мы оба сегодня устали.

– Иду.

– Не говори «иду», а иди!

– Ладно.

Он лег рядом с ней, и она тут же прижала свои вечно холодные ноги к его ногам. Он вздрогнул, но не отстранился. После короткого акта любви каждый откатился на свой край кровати.

Жак уже погрузился в сон, когда Шарлотта внезапно прошептала ему на ухо:

– А в чем состоит ее секретный проект? Ты там был, поэтому наверняка в курсе. Не бойся, я никому не расскажу.

– Дай мне спокойно поспать, завтра поговорим.

Пищеварительная система Жака принялась за дело в унисон с работающей на кухне посудомоечной машиной, а его мозг перешел в спящий режим одновременно с монитором компьютера в гостиной. Луна по-прежнему смотрела в окно.

Телефонный звонок буравил его барабанные перепонки.

Жак открыл глаза и посмотрел на часы. Половина двенадцатого дня. Номер звонящего был ему незнаком.

Он ответил и узнал голос профессора Джакометти:

– Жак, я нашел ваш номер в ее компьютере. Я беспокоюсь по поводу Каролины… Как вам известно, мы должны были встретиться сегодня утром. Она должны была прийти за вещами, но ее до сих пор нет. Сейчас придут рабочие и отнесут ее вещи на склад. Она рядом с вами?

– Нет.

– Вы можете с ней связаться и попросить ее срочно перезвонить?

Жак тут же набрал номер квартиры на Монмартре. Никто не ответил.

Шарлотта протянула ему чашку кофе:

– Пока ты спал, я сбегала за круассанами.

– Кажется, у мамы проблемы.

– Но еще вчера все было неплохо…

– У меня дурное предчувствие.

– Тебе приснился кошмарный сон?

– Нет, позвонил ее начальник – мама не пришла сегодня утром в больницу.

– После того, что произошло, в этом нет ничего удивительного.

– Она должна была забрать свои вещи… Но это ерунда, меня беспокоит, что она не отвечает ни по сотовому, ни по домашнему телефону. Не в ее привычках опаздывать и тем более не отвечать на звонки.

Жак проглотил кофе и запрыгнул в машину. Он не мог избавиться от мысли, что происходит что-то неладное.

Подъехав к дому на Монмартре, он увидел красный спортивный автомобиль, припаркованный перед дверью. Значит, мама благополучно добралась до дома вчера вечером.

Он поднялся на седьмой этаж – квартира была пуста. Исчезли два больших чемодана, которыми мама обычно пользовалась, уезжая куда-то, недоставало и одежды.

Жак прошел в ванную и отметил, что там нет зубной щетки Каролины и ее кремов. Зеркало было разбито, но это не походило на грабеж или похищение.

Жак еще раз набрал номер сотового и услышал, как на кухне раздался звонок. Он поспешил туда и обнаружил, что мама позавтракала, но не убирала чашку со стола.

Итог: она поела, сложила вещи в два больших чемодана и уехала.

Не взяв телефона.

Не предупредив его.

Не сказав куда.

Расстроенный он опустился на стул.

Что-то здесь не так. Это не в ее стиле. Она провалила эксперимент, который окончился смертью волонтера. Конечно, против нее восстали СМИ. Ее выставили с работы… Но во время ужина с нами она была бодра и увлеченно говорила о своем проекте, словно была твердо убеждена в том, что сможет к нему вернуться в ближайшее время.

Он вернулся в ванную комнату, подобрал с пола кусочек разбитого зеркала и обнаружил на нем пятнышко крови.

Ни к чему сходить с ума. Будем действовать методично.

Комиссариат полиции 18-го округа в Барбесе был похож на крепость, готовящуюся к осаде. Жак отстоял очередь в тесной приемной среди явно асоциальных людей. Наконец его приняла симпатичная девушка – лейтенант полиции по имени Элен По. У нее были длинные темные волосы, и она казалась очень энергичной.

Вначале она принялась ретиво записывать в блокнот сведения, сообщаемые ей Жаком, но потом внезапно отложила ручку в сторону.

– Бегство взрослого шестидесятилетнего человека? Знаете, у вашей мамы есть право уехать куда-нибудь, не ставя об этом в известность ни сына, ни мужа.

– Мой отец погиб четырнадцать лет назад. Она вдова. Кроме меня, у нее никого нет.

– Ваша мама совершеннолетняя. Она пережила нападки со стороны СМИ, угрозы членов Ассоциаций по защите животных и, наконец, увольнение. Веские причины, чтобы пуститься наутек, мне кажется.

– Можно объявить ее в розыск?

Элен По покачала головой:

– Раньше существовала процедура, которая называлась «розыск в семейных интересах». Однако для ее запуска было необходимо сформулировать объективную причину для беспокойства.

– Но я беспокоюсь!

– Это субъективная причина. Вы заметили следы похищения или насилия?

– Зеркало разбито, и на осколке следы крови.

– Этого недостаточно.

– Я хорошо знаю маму и могу утверждать, что она не из тех, кто вот так запросто исчезает!

– В любом случае, такой процедуры уже нет. В апреле 2013 года Министерство внутренних дел упразднило ее, посчитав, что в эпоху социальных сетей и GPS-навигаторов, встроенных в смартфоны, любого можно отыскать с легкостью, где бы он ни находился.

– Мама не взяла с собой телефон.

Девушка покопалась в компьютере и нашла фотографию Каролины Кляйн, сделанную в тот момент, когда она выходила из больницы:

– Ваша мама не выглядит как человек, страдающий психическими расстройствами.

– Естественно, не выглядит! Она в здравом уме!

– Может быть, она завела роман? Ну, с каким-нибудь молодым мужчиной… Они могли познакомиться на вечеринке.

– С тех пор как погиб мой отец, мама не привела домой ни одного мужчины. Все свое время она посвящала работе, поэтому я с трудом представляю ее в… ночном клубе, танцующей с альфонсом!

– Тогда, может, коллега по работе?

– Ее не интересовал флирт.

– Мне неприятно это говорить, но именно женщины, не ведущие интимную жизнь, часто пускаются во все тяжкие. Они закомплексованы, а когда их освобождают от комплексов, как вы выразились, альфонсы, бедняжки перестают соображать что-либо, превращаясь в маленьких взбалмошных девочек! Они делают яркий макияж и начинают сексуально одеваться. Им кажется, что они переживают второе рождение. Таковы начальные признаки. Затем они…

– Моя мама не из серии маленьких взбалмошных девочек, и она не одевается сексуально.

– В моей практике было немало мальчиков, которые считали, что знают своих матерей, но…

– У мамы лишь одна страсть – наука!

– Поверьте мне, у женщин в возрасте часто бывают внезапные перемены настроения. Возможно, ваша мама за один вечер влюбилась в незнакомца.

– Между полуночью и восемью часами утра?

– Знаете, может быть все. Ваша мама посвятила свою жизнь науке… и вдруг открыла для себя что-то новое, свежее. Мужчину… или женщину. Ох, тут у нас такого наслушаешься! Думаю, я могу рассказать вам, как развивались события. После ужина она уезжает из Фонтенбло. Вечер, тепло, она ведет машину и вдруг замечает у обочины «лянчу», рядом с которой стоит симпатичная девушка. Мама помогает ей заменить лопнувшее колесо. На душе у нее тяжким грузом лежат невзгоды дня, это увольнение… Новая знакомая ее утешает. А потом они решают отправиться в романтическое путешествие в Венецию. Ваша мама хочет предупредить вас об отъезде, но девушка ее отговаривает: «Не надо, он – часть прошлого, а мы с тобой начнем все с чистого листа». Они целуются и удирают, ну, естественно, собрав чемоданы, в… Италию.

Жак оторопел. Потом он заметил на столе лейтенанта стопку любовных романов и понял, что с их помощью она, возможно, избавляется от стресса, который неизбежен при ее работе.

– Согласитесь, что такое возможно, – взглянула на него Элен По.

– Возможно, но маловероятно.

– Советую вам не принимать близко к сердцу. Просто ваша мама захотела немного проветриться вдали от перегрузок столичной жизни. Она осмыслит последние события, отдохнет и вернется. А когда она вернется, вы должны будете поддержать ее. Раз вы говорите, что она женщина чувствительная и интеллигентная, бояться нечего. Как ни парадоксально, некультурные люди оказываются более непредсказуемыми. Вашей маме всего лишь нужно немного развеяться, сменить обстановку, побыть в одиночестве.

Жак уже не знал, как реагировать.

– Поверьте мне, на днях она вернется. А если она уехала, как я предположила, в Венецию со случайной попутчицей, то она пришлет вам вскоре открытку.

Он сделал вид, что соглашается с ней и собрался уйти, но Элен По придержала его за рукав:

– И кстати, вы можете сказать мне, в чем заключался ее секретный проект, ради которого она пожертвовала жизнью индуса?

– Я…

– Я спрашиваю не из профессионального интереса, а из простого любопытства. Кажется, вы присутствовали там во время проведения эксперимента…

– Все описано в газетах. Ничего нового я не могу сказать.

– В газетах пишут, что она пыталась открыть некое таинственное явление, которое происходит во время сна. Ваша мама была специалистом в этой области, так все говорят. У меня, кстати, тоже есть проблемы со сном. Если ваша мама действительно собиралась продвинуться в изучении сна, то жалко, что она… потерпела неудачу.

Жак с трудом сдержался, чтобы не высказать ей все, что о ней думает. Он выразительно взглянул на часы, чтобы закончить этот бесполезный разговор:

– До свиданья, лейтенант.

– Хм… вы ведь тоже врач, специализирующийся по сну. Что бы вы посоветовали мне, чтобы лучше спать?

– Прошу прощения, что побеспокоил вас во время сиесты, – съязвил он.

– Не сердитесь, – вспыхнула она.

– Хотите получить совет, как заснуть? Вспомните перед сном о списке расследований.

– Я обидела вас, сказав, что ваша мама не святая и что она могла пережить всплеск сексуальности в шестьдесят лет?

– До свиданья, лейтенант.

Той же ночью Жак увидел во сне маму в объятиях юной девицы, похожей на лейтенанта Элен По. Они плыли в гондоле и целовались. Он знал, что это сила внушения. Стоит лишь создать образ с помощь слов, и он обретает жизнь. Женщина-полицейский породила фантастический фильм в его воображении, и он всю ночь наблюдал за жаркими сценами, разворачивающимися между его матерью и этой штучкой. И удивительным образом это действовало на него успокаивающе.

По крайней мере, она жива и весело проводит время, подумал он в собственном сновидении.

Каролина Кляйн не вернулась ни вечером, ни на следующий день, ни через день. Ни намека и на открытку из Венеции. Тогда Жак Кляйн решил обратиться за помощью к частному детективу Франку Тилье – тщедушному рыжеволосому мужчине с северным акцентом.

– Согласно официальным данным, ежегодно пропадают одиннадцать тысяч совершеннолетних. Реальная цифра составляет, как считают, примерно тринадцать тысяч. Везде только и говорят о родителях, разыскивающих своих детей-беглецов, реже дети разыскивают родителей. И все же вы не первый ребенок, разыскивающий исчезнувшего родителя, и не последний на этой неделе.

– Моя мама – разумный человек. У нее не было причин не предупреждать меня, если она желала отправиться в путешествие. Она всегда так и поступала.

– Кто не мечтал однажды все бросить и уехать далеко от своей работы и семьи? Этот синдром носит название «маршрут избалованного ребенка». Помните фильм Клода Лелуша, в котором Бельмондо, безрассудно оставляя все, убегает? «Баловень судьбы»… Отличный фильм! Вы любите кино?

На стенах кабинета Франка Тилье висели афиши американских детективных фильмов 1950-х годов. На столе стояла статуэтка Хамфри Богарта.

– Расскажите, при каких обстоятельствах вы в последний раз виделись с доктором Каролиной Кляйн.

– Мы провели вместе замечательный вечер. Мы пили алкоголь, смеялись, я познакомил ее со своей девушкой, и они, кажется, подружились.

– Она могла внезапно что-то осознать, испытать ночью угрызения совести. Все-таки она убила… то есть была виновата в смерти человека, если я правильно помню содержание посвященных ей газетных статей.

– Это был научный опыт, который неудачно закончился, несчастный случай, – сказал Жак.

– Еще до вашего прихода, сразу, как вы позвонили, я приступил к сбору информации. У меня есть друзья, которые предоставили мне изображения с городских камер видеонаблюдения. Могу лишь сказать, что она уехала на такси, не воспользовавшись своей машиной. После этого она могла сесть в поезд, на корабль, в самолет, могла взять машину напрокат. Возможно, она уже далеко.

– Нельзя ли расспросить персонал аэропортов, вокзалов, агентств по прокату автомобилей? Ваших друзей?

– У меня там нет друзей. Что же до сотрудников аэропортов, вокзалов и агентств, то они уполномочены предоставлять такого рода сведения только в случае официального розыска, ведь взрослый совершеннолетний человек может отправиться в путешествие, не ставя в известность сына. Сожалею. И даже если существуют современные методы слежки, то существуют также и современные методы заметать следы. Вам известно, что с недавних пор есть агентства, специализирующиеся на «анонимности»? Люди платят деньги за то, чтобы из Интернета исчезли их фотографии и вообще любое упоминание о них. По закону ваша мама имеет право исчезнуть и больше не давать о себе знать. Если бы мне пришлось изложить вероятный сценарий событий, я бы сказал, что вследствие профессионального стресса она «выгорела», но вместо того, чтобы принять транквилизаторы, ваша мама решила попутешествовать. Это свидетельствует о ее сильном характере и крепком здоровье.

– А если, несмотря ни на что, я хочу, чтобы вы начали расследование?

– Поскольку вы мне симпатичны, я подведу итог сложившейся ситуации. На планете семь миллиардов населения, пять континентов и больше двухсот стран, в небе постоянно летают пять тысяч самолетов… Сожалею, но поиски займут много времени, при результате на успех, близком к нулю. Если другой детектив заявит вам обратное, то знайте, он мошенник. А если вы хотите дать мне денег, то это расточительство впустую.

– Но что же мне делать? – Жак стукнул кулаком по столу и опрокинул статуэтку Хамфри Богарта.

Франк Тилье поставил статуэтку на место и заявил с опечаленным видом:

– На данный момент я вижу только одно решение – молиться…

Придержав Жака за рукав, он спросил:

– И все-таки… что за секретный проект был у вашей матери? Ну, тот, за который отдал жизнь индус?

У Помпона была прежняя прическа: длинная густая челка закрывала глаза. Собака передвигалась по комнате, ориентируясь по памяти, и только потому не натыкалась на предметы.

Помпон медленно семенил и как только чувствовал впереди какое-либо препятствие – стену, стул или стол, – останавливался. Его движения слегка напоминали скольжение оборудованных радар-детекторами роботов-пылесосов, которые движутся вперед и вращаются в зависимости от местоположения. Иногда Помпон шел прямо, потом натыкался на что-то и продолжал свой путь уже в другом направлении.

Шарлотта обняла Жака и укачивала его, словно ребенка.

– Я уверена, твоя мама вернется.

– Полиция, кажется, подозревает, что она сбежала с любовником – которого должна была повстречать между моментом, когда ужинала с нами, и следующим утром! – а может, случайной попутчицей. Детектив считает, что она «выгорела».

– Насколько я помню, Каролина уехала от нас в хорошем настроении. Про нее не скажешь, что она сумасбродна.

– Детектив посоветовал молиться… Почему бы мне не отправиться в Лурд, кажется, туда ходят паломники.

– Перестань.

– Мама была против веры во что-либо. Она говорила, что существует мир за пределами нашей веры. Если точнее, она говорила: «Реальность – это то, что продолжает существовать даже после того, как в нее перестают верить». Она вычитала эту фразу в романе, уже не помню в каком. – Он пожал плечами. – Но она также говорила, что все существует только потому, что мы это воображаем.

– На самом деле тебе больно от того, что она не предупредила тебя, не объяснила своего поступка. Она исчезла внезапно, как твой отец.

Жак наблюдал, как Помпон бродит по дому, и ощущал свое сходство с этим животным, глаза которого были застланы челкой. Шарлотта поцеловала его, но он никак на это не отреагировал. Она села напротив:

– А если я попробую сделать для тебя то же, что ты сделал для меня? Хочешь, я воспользуюсь гипнозом, чтобы успокоить тебя?

Почему бы и нет? – подумал он. Хуже от этого не будет.

Жак вытянулся на диване, расстегнул ремень на брюках и снял часы.

Шарлотта постаралась погрузить его в ситуацию, при которой он вновь оказался бы в родительской квартире. Она заставила его визуализировать момент, когда, собрав чемоданы, Каролина подошла к нему и объявила: «Я уезжаю на несколько дней отдохнуть, не пытайся меня найти, я вернусь, когда почувствую себя лучше».

В задачу молодой женщины входило заставить пережить Жака «официальный, ясный и объясненный» разрыв, поскольку она считала, что ее возлюбленный больше всего страдал именно от внезапности происшедшего. Однако в тот момент, когда она попросила Жака обнять маму, чтобы попрощаться с ней, он открыл глаза:

– Не получается. И никогда не получится, потому что ты не знаешь, что произошло на самом деле.

– Извини, я…

В эту секунду собака негромко тявкнула, пропустив ступеньку между гостиной и столовой.

– Ты держишь в слепоте Помпона! И мне тоже хочешь помешать видеть, но со мной твои игры не пройдут! Ты меня не проведешь.

Он резко встал, застегнул брючный ремень и ушел, хлопнув дверью. Странным образом упреки в адрес Шарлотты вернули ему чувство контроля над собственной жизнью. Он смирился с положением дел, но у него была возможность влиять на кого-то другого. Он покинул особняк в Фонтенбло, не оборачиваясь, с твердой уверенностью никогда больше туда не возвращаться и не видеть эту женщину.

Пять дней в отсутствие новостей.

Пять бессонных ночей.

Кот USB с выбритой головой, из которой виднелся разъем с водонепроницаемым колпачком, подошел к нему, прося есть. Жак положил корм в миску.

Он хотел и сам перекусить на кухне, но отказался от этой идеи, вспомнив о приступе сомнамбулизма Каролины, во время которого она жарила DVD-диски в микроволновке. Положил на поднос брезаолу, копченую моцареллу, помидоры, корнишоны и булочки-бейгл и отнес в свою комнату, устроив обед на своей кровати с балдахином.

Потом он задремал, и ему привиделось, что кровать превратилась в корабль, плывущий по океану. Он схватился за опоры балдахина, занавес которого превратился в парус, и увидел плавники акул. Вдалеке в гондоле плыла его мать в компании с полицейским и кричала ему: «Не пытайся меня отыскать». Потом возник отец: «Прости, что у меня нет времени позаботиться о тебе, мне нужно побить рекорд одиночного кругосветного плавания». За его хлипким суденышком тоже плыли акулы. Он увидел лицо Акилеша, который подавал ему знак и кричал сквозь воду: «Главное, НИКОГДА не вставай с постели! Никогда! Никогда! НИКОГДА!» Затем Акилеш окончательно скрылся в толще воды. Шарлотта плавала в гигантском стаканчике йогурта. Она гребла с помощью ложки и звала его: «Жак, иди сюда, не бойся. Мы проведем сеанс гипноза, чтобы ты смог преодолеть свой страх перед водой».

Жак проснулся в поту. К нему внезапно пришло понимание, что его кровать – единственное место, где он по-настоящему чувствует себя в безопасности.

Он решил устроиться поудобнее. Заставил себя встать, придвинул к кровати стулья, расположил на них запасы еды, под стулья поставил консервы с кошачьим кормом бутылки с водой. Воспользовавшись пультом, нашел строку «Видео по запросу» и выбрал фильмы, прямо или косвенно рассказывавшие о мире сновидений. «Начало», «Побег из сна», «Наука сна», какая-то из частей «Кошмара на улице Вязов». После трех часов просмотра этой дребедени он попробовал уснуть, но не смог опуститься даже до первой стадии.

Жак лежал с открытыми глазами, рассматривая черное игрекообразное пятнышко на потолке, напоминавшее шрам на его лбу.

Он думал о том, что за пределами кровати ему угрожает опасность.

Если бы люди всю жизнь проводили в постели, проблемы исчезли бы сами собой.

В три часа ночи он снова попробовал заснуть. Сон пришел лишь на краткий промежуток между половиной пятого и половиной шестого утра. На потолке проецировались красные цифры – часы и минуты. Между половиной восьмого и восемью часами утра ему удалось ненадолго забыться легким сном, но затем рассвело, и он понял, что ночь прошла впустую.

Приложение, установленное на смартфоне, показало реальную продолжительность его сна: всего пятнадцать процентов.

Мысль провести в постели весь день не отступала.

Он сходил в туалет, заглянул на кухню и собрал новый поднос с едой. Удивительно, что он не додумался раньше вести жизнь в постели…

Он стал по-новому налаживать свой быт. К художественным фильмам о мире снов добавились научно-популярные; в одном из них рассказывалось о зоологе, следившем за животными во время их отдыха. Посыл был такой: чем выше тот или иной хищник располагается в цепи хищников, тем больше он спит. Львы и тигры проводят во сне очень много времени – вероятно, чтобы компенсировать большие физические затраты, связанные с выслеживанием и убийством добычи. Питоны спят, чтобы переварить добычу, превышающую их по размерам. Из длинного документального фильма он узнал, что кошки – лидеры по продолжительности сна, а также что они могут быть подвержены сомнамбулизму. А вот газели спят урывками. Коровы, лошади, ослы и слоны отводят на сон лишь три ночных часа. Сурикаты спят, будучи настороже. Розовые фламинго спят, спрятав голову в перья, стоя на одной ноге и время от времени приоткрывая глаз, чтобы убедиться в отсутствии опасности. У каракатиц и осьминогов во сне быстро двигаются глаза – верный признак того, что они видят сны. Киты могут спокойно дремать под водой, но вынуждены просыпаться каждые двадцать минут, чтобы вдохнуть воздух на поверхности. И все же больше всех спят летучие мыши – девятнадцать часов в сутки, от них чуть отстают ленивцы – восемнадцать часов. Медведи Лапландии впадают в спячку 29 сентября, а выходят из нее 3 апреля.

Жак собирал сведения о том, как спят животные, поедая чипсы и сосиски, затем он выключил телевизор и попробовал уснуть. Было восемь часов вечера. В десять он по-прежнему смотрел на потолок, размышляя о том, что игрекообразное пятно – это, должно быть, след от раздавленного им комара, который никто не стер ввиду местоположения.

В 22 часа 30 минут он подумал о маме.

Она сейчас где-то находится, но раз мама не звонит мне, значит, она меня больше не любит.

В 22 часа 45 минут он вспомнил о Шарлотте.

В 22 часа 50 минут Жак в очередной раз попытался уснуть, и снова безрезультатно. Тогда он решил воспользоваться всем известным методом засыпания: считать овец.

Он досчитал до ста, потом до пятисот, потом до тысячи.

На полутора тысячах он остановился, уперев взгляд в черную отметину на потолке, которая, казалось, насмехалась над ним.

Метод № 2: медленное дыхание.

Он сфокусировался на дыхании, представляя его в виде неторопливой, накатистой волны.

В 23 часа 05 минут, так и не сомкнув глаз, он перешел к фитотерапии. Начал с вишневого сока – в нем содержится высокая концентрация мелатонина, и мелатонин должен спровоцировать выработку серотонина, знаменитого «гормона сна».

В 23 часа 10 минут он жадно проглотил сначала отвар мелиссы и почти сразу – чабреца, потом перешел к валериане, боярышнику, пассифлоре… А в 23 часа 20 минут – к «цветам Баха»: вереску, бальзамину, белому каштану.

В половине двенадцатого Жаку показалось, что он уснул, но гипнограмма на смартфоне полностью развеяла его иллюзии.

В 23 часа 40 минут настал черед эфирных масел. Смешав две капли масла лаванды узколистной с цедрой мандарина и эфирным маслом мирта, он втер получившуюся смесь в область солнечного сплетения, ступни и запястья.

В 23 часа 50 минут Жак обратился к рефлексологии, сдавливая кончик большого пальца ноги, чтобы стимулировать работу шишковидной железы.

В 23 часа 55 минут он перешел к жесткому методу – немецкому детективному сериалу. Комиссар полиции, со свирепым видом выслушивающий подозреваемых, бесспорно, производил снотворный эффект – у Жака многообещающе отяжелели веки, но в кульминационный момент, когда главный герой, подняв бровь, пил пиво, а напряжение в фильме достигло накала, сонливость ушла.

В полночь он попробовал посмотреть французский фильм «новой волны» о паре, которая пыталась разобраться в причинах супружеского фиаско. Жак снова многообещающе зевнул, но, как и немецкий сериал, этот фильм его надежды не оправдал.

В час ночи, после просмотра телевизора, Жак перешел к литературе. Он покопался в смартфоне и выбрал самые скучные из произведений французской литературы. Его внимание привлекла книга под названием «Пупок», получившая несколько литературных премий. В книге толщиной в полторы тысячи страниц ее автор доказывал, используя предложения, длина которых подчас превышала стандартную страницу, что его жизнь неповторима. Благодаря таланту писателя после легкого покалывания в глазах Жак познал сладкое мгновение забытья: сомкнув веки на тридцать секунд, он испытал приятное головокружение. Потом вновь открыл глаза и продолжил разглядывать занимавшую его отметину на потолке.

Тогда он вспомнил о способе № 7 – алкоголе, а именно о чистом солодовом виски из Японии, двадцать пять лет выдержки. Он знал, что алкоголь оказывает на него успокоительный эффект, который, правда, может перейти в бодрящий. Где пролегает заветная грань, ему было неведомо, поэтому он просто выпил две порции в качестве лекарства, то есть без всякого удовольствия.

Он ждал.

Он лежал и думал о том, как было бы хорошо, если бы все люди на Земле не покидали своих постелей. Жизнь преобразится: исчезнут транспортные пробки, исчезнут войны, никаких манифестаций, забастовок. Солдаты? – валяются в постели! Скандалисты? Фанатики? Психи? – все, как и он, щелкают кнопками пульта.

Люди меньше бы ели, меньше бы пили алкоголя, стали бы спокойнее, уравновешеннее.

Ему подумалось, что пусть он и не спит, но зато находится по-настоящему в безопасности в этом теплом пространстве два на два. А за пределами его кровати… там начинается опасная зона.

Одобрительно зевнув, USB свернулся клубочком у него в руках и уснул. Жак Кляйн ждал, но сон по-прежнему не появлялся. Ему в голову стали приходить тяжелые мысли. Он вспомнил об отце, Шарлотте, Вилфриде… и о матери, матери, матери…

Мама должна была остаться в постели.

Встав, он отправился искать в настенной аптечке снотворные, которых там, разумеется, не оказалось. Он вспомнил, как мать говорила ему о том, что не следует употреблять такого рода средства. Несмотря на ее предостережения, он надел пальто поверх пижамы, всунул босые ноги в ботинки и направился к ближайшей дежурной аптеке, чтобы купить хоть что-нибудь.

Участливый фармацевт предложил ему на выбор несколько препаратов, но предупредил, что все они содержат бензодиазепины в качестве действующего вещества.

Дома Жак проглотил две розовые таблетки, запил стаканом воды и снова лег. Кот потерся у его ног и замурлыкал, помогая хозяину погрузиться в сон.

Закрыв глаза, Жак ждал.

И чудо произошло: его словно свалил с ног порыв сильного ветра, словно он залпом выпил дурманящий крепкий алкоголь – настолько он почувствовал себя неповоротливым и отяжелевшим. Кровать прогибалась под ним, будто эластичная мембрана. Он провалился в матрас, который превратился в колодец, в глубокую темную яму, в бездонный омут.

Внешний мир исчез, уступая место небытию, которое окружало его со всех сторон.

Это был новый вид сна – тягостный и искусственный, без единого сновидения. Погруженный во тьму зал кинотеатра, гул, раздающийся из звуковых колонок, отвратительно работающие кондиционеры. В темноте этого зала он стал совсем крошечным, из его головы испарились все мысли, и осталась лишь непроглядная мгла.

Но все-таки он уснул.

Он сидел в холодном кинозале, а потом на потолке вспыхнула красная точка, похожая на светодиодную табличку «Запасной выход».

Потом он долго карабкался по стенке колодца и таки выбрался на поверхность.

Вначале у него было ощущение тяжелого похмелья, словно он перепил накануне. Лоб сдавило, уши горели, голова онемела, тело зудело. Гипнограмма на смартфоне показала, что он не опустился ниже второй стадии – отсюда чувство усталости. Он поспал, но не восстановил силы и потому был вялым.

Жак подумал, что, если Франция лидирует по потреблению снотворных, значит, в обществе, которое засыпает вот так, искусственным образом, и в самом деле должна присутствовать некая всеобъемлющая тревога. В Интернете он вычитал, что бензодиазепины используются и как успокоительное для людей, переживающих стресс или депрессию, но что самое ужасное – их применяют в скотобойнях, чтобы животные не паниковали в момент смерти.

Употребление мяса ведет к зависимости от снотворных, которыми пичкали коров, чтобы с ними было легче обращаться при убое. Все уже отравлены этими коварными препаратами, и ситуация только ухудшается.

Жак предпочел бы не спать вовсе, нежели просыпаться со столь неприятным ощущением.

Он пил много воды, надеясь таким образом поскорее вывести бензодиазепины из организма, однако ему все равно было плохо.

Странно, но USB, привыкший спать у него в ногах, ни с того ни с сего спрятался от него в углу комнаты и смотрел на Жака так, словно тот превратился в незнакомца.

– Не волнуйся, USB, я попробовал, чтобы узнать, что это такое. Теперь я знаю – это не выход для меня.

Проходили дни, он чувствовал себя все хуже.

Жак Кляйн питался хаотично: мог одним махом проглотить три упаковки чипсов за просмотром художественных или документальных фильмов в постели и останавливался только тогда, когда его начинали царапать скопившиеся на простыне крошки.

Его мучила постоянная усталость.

Решив поискать в Интернете что-нибудь еще о своей проблеме, он наткнулся на Ассоциацию людей, страдающих бессонницей, которая, по-видимому, функционировала на манер Ассоциации анонимных алкоголиков. Это его заинтересовало, но он еще не чувствовал себя готовым записаться в ряды неспящих.

Однажды вечером, задремав в своей комнате, он услышал какой-то шорох над головой. Он высунулся в окно и увидел, как по крыше идет с закрытыми глазами его кот, USB. Животное растолстело и передвигалось с трудом. В общем-то, ничего удивительного. С тех пор как у животного была затронута область мозга, связанная с функционированием двигательной и мышечной системы, у USB случались приступы сомнамбулизма. Поколебавшись, Жак все же не стал окликать его, зная, что в таких случаях будить резко нельзя: кот мог упасть. Он решил сам вылезти на крышу и помочь ему. Но кот, едва удерживавший равновесие на гребне, внезапно кинулся в погоню за воображаемой мышью. Он прыгнул, но приземлился неудачно: когти царапнули по сланцевой кровле. USB открыл глаза, но было уже поздно: избыточная масса тела потащила его вниз, и он полетел вниз.

Жак зажмурился в ожидании звука удара. Но звука не последовало, и это его успокоило.

Все кошки умеют приземляться, даже прыгнув с большой высоты.

Хоть и семь этажей, но надежда еще сохранялась. Пропуская ступеньки, Жак сбежал по лестнице, однако обнаружил на тротуаре лишь неподвижное рыжее тело.

USB был мертв. Он был слишком толст для того, чтобы мягко приземлиться на лапы.

С трудом сдерживая слезы, Жак взял мешок для мусора, лопату и похоронил своего товарища в палисаднике у дома. Глядя на холмик земли, он подумал, что сон в который уже раз явился причиной смерти невинного существа. Ну, нет, завтра же он пойдет в Ассоциацию людей, страдающих от бессонницы.

Собрание проходило в Монруже, к югу от Парижа, в офисном здании, объединявшем под своей крышей несколько ассоциаций. Началось оно в 20 часов 30 минут. Уже на месте Жак выяснил, что мероприятие, на которое он возлагал некоторые надежды, попало в промежуток между собранием игроманов и собранием «сексуальных маньяков», желавших завязать со своими наклонностями. Можно подумать, бессонница приравнивается к зависимости…

Из-за неонового освещения с зеленоватым оттенком у присутствовавших в зале людей – чуть больше десятка – был землистый цвет лица. Мужчины были небриты. Женщины непричесаны. О своих мучениях первой рассказала пожилая дама:

– Меня зовут Гортензия.

– ЗДРАВСТВУЙ, ГОРТЕНЗИЯ, – громко и дружно отозвались собравшиеся.

– Я пенсионерка. Мне 92 года. Уже шесть месяцев, как я практически не сплю. Я объедаюсь снотворными, но от них больше нет эффекта.

Ведущий, Жан-Клод Рамирес, был грузным бородатым мужчиной. Он сидел на стуле, который, казалось, вот-вот развалится под ним. Пот лил с него ручьем, и он беспрестанно вытирал лоб тыльной стороной руки.

– Может быть, вы спите, но, учитывая, что вы страдаете провалами в памяти, забываете об этом? – высказал он предположение.

Все засмеялись, за исключением пожилой дамы.

– У меня все в порядке с памятью, спасибо! – возмущенно ответила она.

– В таком случае это доказывает, что вы все-таки спите, поскольку отсутствие сна плохо влияет на память.

Пожилая дама решила, что над ней издеваются, и больше не вымолвила ни слова.

– Следующий! – объявил Жан-Клод.

Руку подняла девушка с иссиня-черными волосами и белой кожей, одетая в черную кожаную куртку-косуху с заклепками, подчеркивавшую ее хрупкость. У нее был пирсинг в носу и ушах, татуировки на шее и запястьях, а когда она говорила, слегка шепелявя, было заметно, что у нее раздвоенный, как у змеи, язык.

– Меня зовут Жюстина. Я студентка философского факультета.

– ЗДРАВСТВУЙ, ЖЮСТИНА! – повторила публика.

– Жюстина, как давно ты страдаешь бессонницей?

– Три месяца. Это началось, когда я устраивала праздник в университете: мы создали подобие ночного клуба, где я отвечала за менеджмент и организовывала вечеринки. Меня прозвали «летучая мышь», потому что я ходила во всем черном и спала головой вниз, зацепившись ногами за потолок.

Все удивленно посмотрели на нее, а те, кто дремал, проснулся.

– Я пошутила. Просто хотела убедиться, что вы слушаете меня. Но в то время я любила пить кровь, как летучие мыши в пещерах. – Она нервно хохотнула. – Нет-нет, не настоящую кровь. Так назывался энергетический напиток на основе томатного сока, водки и таурина. Я принимала также амфетамины, кислоты, кофеин – короче, кучу психостимуляторов, чтобы ночью держаться на ногах. Я спала днем. А потом впервые случилось так, что я провела без сна двое суток подряд. Я закрыла ставни и попыталась превратить свою квартиру в место, где продолжается ночь. На самом деле я не люблю солнце, свет и жару. Я люблю луну, темноту и холод.

Она задрожала, и ее руки с тонкими запястьями пришли в движение.

– Думаю, я и в самом деле похожа на вампира, – призналась она. – За тем исключением, что вампиры все же немного спят, а я – нет. Я постоянно нахожусь под воздействием препаратов, они всегда при мне.

Она открыла саквояж и показала его содержимое – многочисленные коробочки и баночки с лекарствами. Организатор встречи понимающе покачал головой.

– Думаю, твой случай не из простых, – сказал он. – Прежде всего тебе нужно очистить кровь. Затем ты должна перестать принимать всякую дрянь. Зашвырни свой саквояж прямиком в мусорный контейнер, и все наладится. Следующий!

Жак Кляйн поднял руку.

– Меня зовут Жак.

– ЗДРАВСТВУЙ, ЖАК!

– Я студент медицинского факультета. Я недавно потерял мать.

– Она умерла?

– Внезапно бесследно исчезла. С тех пор я не могу уснуть. Что я только не пробовал для улучшения сна, в том числе и снотворные препараты. После снотворных я чувствую себя вялым, мне кажется, что они превращают мой мозг в гумус.

Собравшиеся закивали – это неприятное ощущение было знакомо каждому.

– Продолжай, Жак, – сказал ведущий.

– Я сплю очень мало, плохо, а когда просыпаюсь, у меня кружится голова… Будь я за рулем, я бы представлял опасность для общества.

На этих словах несколько человек закивали.

– Жак, чего ты ожидаешь от собрания такого рода?

– Хотя бы просто знать, что я не один такой, а это уже немало. У меня такое впечатление, что мы не просто несем наказание за неведомый нам проступок, но к тому же не можем говорить об этом с другими людьми. Будто бы потеря сна является чем-то позорным.

Все согласилась с ним.

Церемониймейстер дал слово радиоведущему, который лишился нормального сна, после того как перешел на ночной график. Затем пришел черед охранника автостоянки, полицейского из неблагополучного района, проститутки из Булонского леса, автора романов-ужастиков, знаменитого юмориста (он попросил, чтобы «друзья по несчастью» не распространялись о его присутствии), смотрителя маяка, матери, чуть не убившей своего гиперактивного ребенка, булочника, встающего ни свет ни заря, таксиста, полноценно не отдыхающего за день. Страдающий бессонницей дальнобойщик заявил, что недавно ему удалось-таки заснуть, с чем его все дружно поздравили, но потом оказалось, что это случилось, когда он был за рулем. Аварии удалось избежать, поскольку дорога была прямой и других машин не было; к счастью, дальнобойщик проснулся почти сразу. О своих проблемах заявил также любитель компьютерных игр, спавший урывками. Он радостно объявил, что недавно ему удалось проспать всю ночь благодаря новой игре, в которой никого не нужно убивать, но «при этом она захватывающая».

В конце всем предложили выпить сладкого сидра из пластиковых стаканчиков, чтобы отметить вступление в ряды Ассоциации новых членов.

Жак подошел к готической наркоманке Жюстине.

– Можно взглянуть на ваш раздвоенный язык? – спросил он. – Никогда раньше не видел ничего подобного.

Девушка ничего не имела против и даже показала ему небольшой фокус: схватила арахис и зажала его между кончиками языка – получилось что-то вроде прищепки.

– Вам не больно?

– А мне нравится, когда больно, – ответила она. – Боль помогает острее почувствовать жизнь. Некоторые из моих татуировок дались мне куда болезненнее, чем эта небольшая операция под анестезией. Я имею в виду свой язык.

– Ах да! Я же забыл, что вы студентка философского факультета. Стоицизм?

– Нет, мазохизм. Он заключается в том, чтобы страдать, если хочешь чувствовать себя живым. Кроме того, как приятно, когда боль стихает… А у вас какая специализация?

– Я нейрофизиолог, специализируюсь на изучении сна.

Она рассмеялась и чуть не проглотила арахис.

– Вы шутите!

– Нет! Сапожники всегда без сапог.

– Вы меня впечатлили…

– В этом нет ничего удивительного, мы всегда ищем то, чего нам недостает. Вот вы обучаетесь мудрости, но, судя по тому, как я понял, особой мудростью похвастаться не можете. А я постигаю мир сна, но перестал спать. И это при том, что я опробовал все известные средства.

Она внимательнее посмотрела на него. Глаза заблестели.

– В последнее время я бездельничаю, отлыниваю от занятий, не бываю в больнице – короче, пребываю в фазе… эээ… многоточия, – признался он.

– Вообще-то мне известно одно средство от бессонницы, о котором не упомянул ни один из этих психов.

Их лица приблизились так, что губы оказались в нескольких сантиметрах друг от друга.

– Уже поздно, – прошептала Жюстина. – Я живу недалеко отсюда, если хотите, можем попробовать усы пить друг друга.

Жак кивнул, и они немедленно покинули собрание.

Пройдя несколько улочек, пользующихся дурной славой, и пару раз перешагнув через тела клошаров, спавших на теплых вентиляционных решетках, они наконец оказались перед ветхим зданием. Жюстина отперла дверь ключом, и они поднялись на пятый этаж. В студии под самой крышей царил беспорядок – настоящий хаос, одежда была перемешана с книгами и дисками. Жак прошлепал по давно немытому полу в направлении черного дивана. На стенах висели постеры с поэтами (Рембо, Бодлер, Превер) и рок-группами (Led Zeppelin, Iron Maiden, AC/DC, Deep Purple).

– Любительница поэзии и тяжелого рока?

– Сейчас я слушаю именно его.

Она включила на смартфоне песню Wish you were here группы Pink Floyd.

– Мне кажется, прекрасно подойдет к нашему сеансу совместного засыпания.

Не успел Жак опомниться, как она набросилась на него, принялась целовать, кусать, лизать, срывать с него одежду, ласкать и щипать. Затем разделась сама и прибавила громкость, поставив песню на безостановочное воспроизведение.

Любовь с ней была похожа на аттракцион. В распоряжении Жюстины были всякого рода приспособления подозрительных форм, которые вибрировали, вспыхивали светом, производили звуки и источали ароматы.

– А я и не знал о существовании всех этих штучек, – признался Жак.

– Женщины нужны для того, чтобы просвещать мужчин. Это называется «майевтика» – искусство извлечения на свет мыслей других людей.

– Спасибо за урок. До встречи с тобой я был обычным «классиком» в этом деле.

– Ну что ж, теперь ты стал продвинутым рок-н-рольщиком. Ты сказал, твоя фамилия Кляйн? Ты, случайно, не родственник журналистки Наоми Кляйн?

– Нет, не думаю.

Она пошевелила своим змеиным языком.

– Ты боишься женщин?

– Конечно. Всякий умный мужчина боится женщин.

– Однако в нас, женщинах, нет ничего загадочного. Хочешь, изложу тебе ключевые этапы жизни женщины? В двадцать лет мы слегка потерянны, не знаем, в каком направлении бежать. Порхаем от одного к другому, нарабатываем опыт. Но все как-то быстро схватывают, в совершенстве овладевают психологией и учатся управлять эмоциями. И да, мы все – принцессы. В тридцать лет женщины хотят детей, поэтому ищут хорошего производителя, лучше всего – красивого, богатого и с отличным чувством юмора. Заметь, именно в такой последовательности. В сорок лет дети уже есть, и у теток возникает вопрос, а не ошиблись ли они в выборе спутника, поскольку он храпит, пукает и спит со своей секретаршей. В пятьдесят лет они уже уверены в совершенном когда-то промахе и спрашивают себя, не прошла ли впустую их жизнь. Да, прошла, но к этому заключению они приходят в шестьдесят. Увы, в этом возрасте уже слишком поздно что-либо менять, и они смиряются, начинают есть пирожные, толстеть, срываются на детях и внуках. Но больше всего достается спутнику жизни, который, слушая свою половину, сутулится и втягивает голову в плечи.

Жак Кляйн улыбнулся:

– А ты?

– Некоторые женщины не созданы для того, чтобы быть в чьей-либо власти. Они ценят свободу и просто ищут свободных мужчин, чтобы те находились рядом с ними в течение какого-то отрезка времени, не строя планы на будущее.

– Который час?

– Забудь о времени. Оно не существует.

Жак пошарил по сторонам и нашел свои часы. Но не успел он взглянуть на циферблат, как Жюстина вырвала часы у него из рук и швырнула в сторону.

– Думаю, сейчас одиннадцать с хвостиком, – сказал он. – Сейчас мне 27 лет, но этой ночью все изменится. Мне исполнится двадцать восемь, – признался он.

– Завтра твой день рождения, Жак?

– Я появился на свет ровно в полночь.

– Время не имеет значения, но праздновать день рождения – это святое. Обожаю традиции!

Жюстина встала, порылась в выдвижном ящике, нашла свечи разных размеров и воткнула в торт, который вытащила из морозилки. Потом выключила музыку, зажгла свечи и, взяв электрогитару, принялась с чувством наяривать Happy birthday. Жак засмеялся и задул свечи.

– Поскольку тебе совсем скоро исполнится 28 лет, поэтому случаю я объявляю, что твоя жизнь изменится, – сказала Жюстина. – Раньше ты плохо спал – отныне будешь спать хорошо. Плохо трахался – будешь трахаться хорошо. Ты был во власти времени, без конца поглядывал на часы и календари, – теперь ты освободишься от власти Хроноса. Ты был рабом учебы, а твоя профессия заточила тебя в больничных стенах – отныне ты станешь свободным и счастливым человеком, который побывает везде на планете!

За ночь они трижды занимались любовью и в конце концов свалились без сил.

– Это и есть лучшее снотворное, – сказала Жюстина. – Пользуйся! А теперь спи.

Жак едва успел подсоединить детекторный браслет к смартфону, чтобы проанализировать сон, как почувствовал, что засыпает. Жюстина провела пальцами по его векам, вынуждая отгородиться от мира зыбкой завесой. Потом в последний раз поцеловала его, и он уснул, испытывая одновременно облегчение и любопытство по поводу того, что будет происходить дальше. Он надеялся в кои-то веки по-настоящему выспаться. И увидеть сны.

Жак прошел первую стадию, затем вторую, третью. Его шишковидная железа вырабатывала серотонин. Он вошел в глубокий сон и достиг стадии парадоксального сна.

Жак Кляйн находился на острове Розового песка.

Он понял, что вернулся в сон детства.

Здесь он замечательно себя чувствовал. Наконец-то он был один, в полной безопасности, на острове в глубинах сна. Вдалеке светился негаснущий оранжевый рассвет, отлично гармонируя с розовым цветом песка. На песке лежали блестящие ракушки. Красные деревья, о которых рассказывала мать, шелестели листвой. Он наслаждался покоем. Но внезапно вдали показался чей-то силуэт.

Жак удивился – кто еще может присутствовать на острове его личного сновидения? Показалось? Он потер глаза. Нет, не показалось. Мужчина с седеющими волосами, выходивший из леса… он где-то видел его. Или нет?

– О боже! Сработало! – воскликнул чужак.

Жак вглядывался в его лицо. Мужчина был крайне взволнован, его переполняли чувства. Всем своим существом он выражал радость, удивление, ликование.

– Сработало… СРАБОТАЛО! У меня получилось! – повторял он.

Остановившись в метре от Жака, мужчина зачерпнул горсть розового песка и просеял его сквозь пальцы. В глазах блеснули слезы.

– Понимаю, что все происходящее может вызвать некоторое удивление, но не стоит беспокоиться.

– Я вовсе и не беспокоюсь, – ответил Жак. – Я не знаю, кто вы, но знаю, что мы оба находимся в моем сновидении.

– Я не персонаж из сна, и я оказался здесь не случайно.

Жак вновь ощутил, что уже видел этого мужчину. Ну конечно же видел, и неоднократно, но где и когда? И тут он понял. У мужчины были такие же, как у него нос, подбородок, глаза, брови, а главное – тот же игрекообразный шрам на лбу. Но были и различия. У этого типа чуть побольше, чем у Жака, морщин, а в волосах уже виднелась седина, хотя у Жака волосы были совершенно черные.

Если бы Жака спросили, он бы назвал мужчину «я-постарше». Ему стало забавно.

Жак подошел к нему и стал поочередно ощупывать свое и его лицо; никакого стеснения он при этом не испытывал.

– Сейчас у меня нет времени на долгие объяснения, Жак. Нужно немедленно покинуть сновидение и начать действовать. Мама в опасности. Скорей! Скорей! Возвращайся в реальность. Просыпайся и действуй.

– Кто вы?

– Я – это ты через двадцать лет, то есть ты, когда тебе стукнет сорок восемь.

– Что вы делаете в моем сне?

– Прими на веру три факта, которые, согласен, могут показаться странными: во-первых, я действительно существую. Во-вторых, я – это ты в будущем, и это правда. В-третьих, я разговариваю с тобой благодаря изобретению, которое я сделал, то есть ты сделал… эээ… сделаешь в будущем. Но сейчас тебе нужно спешить: маме на самом деле грозит большая опасность! Проснись! Берись за дело! Послушайся меня!

– Но вы всего лишь снитесь мне, почему я должен вас слушаться?

– Ты что, не понял? Я – не случайный образ из сновидения, я – человек. И я, реальный я, пытаюсь сообщить тебе информацию, которую ты не сможешь получить ни от кого другого: мама в смертельной опасности, и только ты можешь ее спасти. Так что давай просыпайся и действуй. Быстрее! Спаси маму!

– А почему я должен поверить в реальность вашего существования.

– Я – результат маминого секретного проекта. Шестая стадия сна – Somnus incognitus. Именно благодаря этому проекту я смог увидеться с тобой! Если сомневаешься, прислушайся к своей интуиции, что-то внутри тебя непременно подскажет, что я говорю правду!

Жак внимательно посмотрел на мужчину:

– Извините, но раз вы находитесь в моем сне, значит, вы не существуете в реальности.

Тот тяжело вздохнул:

– О боже, я и забыл, что был до такой степени упертым. Обещаю, если мы вновь увидимся, а это возможно, так как существует методика возвращения в сновидения, я все тебе подробно объясню, но пока, умоляю, поверь мне. Нужно спасти маму, она в опасности. Все решают минуты, а то и секунды.

– Откуда вам известно, что мама жива? Откуда вам известно, где она находится, ведь она сделала все, чтобы ее не нашли!

Мужчина глубоко задумался, исчерпав все аргументы.

– Поверь мне, я знаю это, – наконец сказал он.

– Ну и где же она? Сообщите мне это, мсье-персонаж-из-моего-сна-выдающий-себя-за-меня-в-будущем!

– В… Малайзии. Именно туда ты должен отправиться, чтобы спасти ее от смертельной угрозы.

– Что она забыла в Малайзии?

– Вспомни, мама говорила о племени сенои – «народе сна». Сенои придают сну намного бо́льшую важность, нежели бодрствованию. После несчастного случая с Акилешем и гонений со стороны коллег мама пребывала в таком унынии, что, недолго думая, отправилась в Малайзию. Она сделала это не только для того, чтобы убежать из Парижа, но и чтобы углубить свои познания о мире сна. Это позволило бы ей в дальнейшем удачно провести эксперименты с шестой стадией.

– А почему она находится в опасности?

– Сенои живут в тропических лесах. Им угрожают, а мама их защищает, но сама она беззащитна. И в данный момент маме грозит…

– Я не верю вам.

– Послушай, Жак! У тебя есть выбор: проснуться и действовать или продолжать спать, а события пусть разворачиваются по своему сценарию. Такой выбор есть всегда, но послушай, если все это правда и я действительно тот, за кого себя выдаю, и если мама действительно в опасности, а ты ничего не предпримешь, то ты будешь сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Готов ли ты пойти на столь большой риск? Помнишь слова папы: «Тот, кто не захотел, когда мог… не сможет, когда захочет».

Мужчины пристально смотрели друг на друга. Каждый старался предугадать реакцию другого.

Жак Кляйн внезапно проснулся в квартире в Монруже. Резкое побуждение вызвало у него нечто вроде тошноты.

Рядом спала, громко храпя, обнаженная Жюстина.

Он достал из кармана журнал сновидений и максимально подробно записал только что увиденный им сон.

Другой «я», старше на двадцать лет, попросил меня отправиться в Малайзию к племени сенои ради спасения мамы.

В это мгновение ему хотелось лишь одного – вновь погрузиться в сон. Не в этот – вообще в сон, в конце концов, он так давно не спал.

Жак вернулся в постель и прижался к спине Жюстины. Спина была горячая и уютная.

Он не хотел возвращаться на остров Розового песка. Поэтому он не опустился ниже четвертой стадии, и на сей раз его сон был не таким глубоким.

Сон от яви часто отделяет один лишь солнечный луч. Поскольку шторы были полностью опущены, Жак не знал, что уже рассвело, и дневной свет не сразу разбудил его. Но все-таки разбудил, прорвавшись сквозь щелку в шторах.

– Который час? – пробормотал он, добрался до смартфона и, изучив его под разными углами, увидел на дисплее цифры – 15:34. Ничего себе!

– Думаю, уже слишком поздно для того, чтобы идти на работу.

– Я тоже так думаю, – отозвалась проснувшаяся Жюстина. – Но мне плевать. Мы неплохо провели вчерашний вечер. – Она посмотрела на него и слегка подмигнула.

– Я уже плохо помню…

– Ты забыл, как тебя вырвало?

Он удивился.

– Шучу, шучу! Мы занимались любовью четыре раза, у меня было два оргазма, а потом ты уснул как младенец.

– Младенцы плохо спят. Они ежечасно просыпаются, чтобы плакать. Ты и в самом деле не пойдешь сегодня в университет?

– Я редко там бываю, потому что в универе обучают теории, а я предпочитаю практику. Единственная истинная философия заключается в том, чтобы научиться любить.

– Что тебе снилось? – спросил он.

– Мне снилось, что меня захватили в плен пираты. Привязали меня к мачте очень грубыми веревками, которые больно врезались в мои запястья и щиколотки. Потом они разорвали на мне белую рубашку, но в итоге я вырвалась на свободу и завладела их кораблем. Представляешь, я стала предводителем пиратов, и мы нападали на другие суда. У меня были длиннющие волнистые волосы, а рубашка на мне была расстегнута примерно вот так.

Рубашки на ней не было, но жест был красноречивый.

– Ты странная, тебе снятся мужские фантазмы…

– А тебе что снилось? Если жесткая эротика, то можешь мне рассказать, я обожаю такие вещи. Особенно что-то такое «политически некорректное» или «откровенно развратное». Меня ничто не шокирует.

– О, нет, ничего такого, извини. Мне всего лишь приснилось, что я встретил себя в будущем. И этот «я» пришел сказать, что мне следует делать.

– А, так это ж «образ отца». Нам говорили на лекциях.

– Но у него было мое лицо, а не лицо папы. Самое удивительное, что он казался реальным, по-настоящему реальным.

– Не хочешь ли ты отыметь главаря пиратов, перед тем как идти завтракать?

Они занялись любовью, потом немного отдохнули и опять продолжили.

Жюстина предложила ему добавить «перчинку» – сигареты с марихуаной. Они закурили, и Жака разобрал неудержимый смех. Комната стала расплывчатой.

– Никогда такого не пробовал, это действительно… дестабилизирует.

Он закашлялся и сморщился, по телу пробежала неприятная дрожь.

– Просыпаться в три часа дня. Курить травку. Проводить время с женщиной-философом. Вот три вещи, которых тебе недоставало и которые я рада тебе подарить.

Жюстина, поддразнивая его, задвигала раздвоенным языком.

– Вот увидишь, после этого тебе приснятся яркие психоделические сны.

Жак снова закашлялся, и девушка показала ему, как правильно курить: дым надо пропустить через мягкое нёбо. У него получилось, и он поразился новым ощущениям.

– Хочешь, я схожу за продуктами для ужина? – спросил он.

– Нет, у меня в морозилке есть все необходимое.

Жюстина направилась к кухонной зоне и вытащила из морозильника что-то похожее на брусчатку из бело-красного кирпича.

– Паста, – объявила она. – Сейчас мы ее разогреем.

Жак взглянул на бесформенную массу, его лицо не выражало особого энтузиазма.

– В чем дело? Ты не любишь пасту? Все ее любят.

– У меня со спагетти связано плохое воспоминание, касающееся моей мамы и подруги.

– Да, с матерями непросто, – вздохнула Жюстина. – Моя, например, обожает шопинг и часами зависает в салонах красоты.

– Моя мама… – Голос Жака дрогнул, но он взял себя в руки. – Моя мама всегда меня поддерживала. Она привила мне любовь к чтению и к медицине, научила меня видеть сны, она замечательная… Единственная проблема в том, что она исчезла.

– Понимаю, она тебя бросила. Называй вещи своими именами.

– Не знаю. Все произошло так внезапно. Должно быть, она…

Неоконченная фраза повисла в воздухе, породив неловкость. Жюстина зажгла красные свечи и села верхом на Жака, зажав ему руки коленями.

– А что это за шрамы у тебя на запястье? – спросил он.

– Попытки самоубийства с помощью бритвы.

Она чмокнула его в лоб и рассмеялась:

– Но ад от меня отказался, видимо, был переполнен. А в рай меня не пустят без аккредитации.

– А это? – спросил он, показывая на шрамики, тянувшиеся рядами по ее плечу под татуировками. – Когда с запястьями не получилось, ты решила взять выше?

– Ты не поймешь… Это тотемные насечки, я сделала их при помощи охотничьего ножа.

Жюстина поднялась и повернулась к нему спиной.

Татуировок на ней было много: скелет, пара игральных костей, туз пик, мотоцикл и несколько фраз, написанных готическими буквами: «Кто нам докажет, что мы существуем?», «Что нас не разрывает, то делает нас эластичнее», «Посадив себя в галошу, однажды проснешься цветком».

– У тебя что, есть привычка записывать лекции по философии на кожу? – усмехнулся Жак.

Она показала свой живот, где тоже были написаны фразы, правда с трудом различимые из-за некачественной работы татуировщика. Жак попытался прочесть их вслух:

– Вещи, которые нужно сегодня сделать: рискнуть… полюбить себя… полюбить кого-то… получить оргазм. А что, клёво!

Чуть позже они перекусили пастой, слушая музыку. Жак утратил всякое представление о времени. Жюстина выгребла из шкафа пластиковые пакетики, наполненные сушеными листьями, и положила на тумбочку. Они покуривали, затем позвонили в службу доставки и заказали две пиццы, затем съели пиццу, запив пивом. Жюстина покопалась в смартфоне и включила Pink Floyd. Когда зазвучали первые аккорды Wish you were here, они заснули в обнимку. Жак постарался не погружаться до пятой стадии из страха повстречаться со своим «постаревшим я».

За весь следующий день они видели только одного человека – наркодилера. Пузатый мужчина с длинной светлой бородой и лысым черепом. Его тело тоже было покрыто татуировками, а кольцо в носу делало похожим на племенного быка. По-видимому, он был прекрасно знаком с хозяйкой студии.

– Я смотрю, вы тут классно проводите время вдвоем, – сказал он, осматривая комнату, в которой все было перевернуто вверх дном.

– Это Патрик – преподаватель философии, – уточнила Жюстина, поворачиваясь к Жаку.

– Я специалист по Ницше, а мои любимые темы – «Радость в разрушении» и «Можно ли быть свободным, не порабощая других?».

– Это… как сказать? Оригинально, – отреагировал Жак.

– Молодежи нравится, но в отношении оценок я все же очень строг. Не в моих правилах поощрять разболтанность в столь важном предмете, помогающем выковывать характер. Студиозы должны уметь приводить доводы, находить подходящие цитаты, логично мыслить.

– А как же работа наркодилера?

– Госслужащие получают немного, едва хватает на оплату жилья. Чтобы возместить расходы за мой Harley-Davidson, потребовалась вторая работа. Хотите сенсимилью? Скоро получу в хорошем качестве из Амстердама.

После ухода Патрика они поужинали пиццей при свечах.

– До нашей встречи я жил в замкнутом мирке своей постели. В полном одиночестве. Это была ошибка. В постели можно жить вдвоем, так веселее, – признался Жак.

– У меня была тетка, которая решила в шестьдесят лет, что больна. Ее дочь тут же превратилась в сиделку. В результате тетя больше не покидала своей постели, даже из комнаты не выходила. Она умерла в 105 лет. Я всегда ей завидовала.

– А что, вполне приятный способ существования.

– Тогда предлагаю тебе побить рекорд по безвылазному пребыванию в постели. Я не имею в виду больных – нет, я говорю о вполне себе здоровых. О таких, как мы с тобой. Сейчас рекорд составляет три месяца. Но нужно по-настоящему не вставать с постели. Мы придвинем к кровати все необходимое и пустимся во все тяжкие. Не будем открывать шторы, будем заказывать на дом еду, наркотики, будем трахаться, слушать музыку, будем пить… ладно, в туалет придется вставать, но это не считается. Будем фотографироваться, будем вести блог… и, может, окажемся в книге рекордов.

Жаку понравилась ее идея, и он согласился. Дни летели незаметно. С запозданием проверив автоответчик на своем телефоне, он узнал, что Шарлотта больше не желает его видеть. Во втором сообщении говорилось, что она действительно не хочет его больше видеть. В третьем – что, даже если он вернется, она его не простит. В четвертом она предлагала увидеться, чтобы «правдиво объясниться». Пятое сообщение доводило до сведения, что она больше на него не сердится, но хотела бы поговорить, чтобы «расставить все точки над “i”».

Шестое сообщение было от сокурсника, интересовавшегося, почему он больше не ходит на занятия.

Консьержка написала, что у нее скопились письма для него.

У Жака было странное ощущение, что эта информация его мало касается. Впрочем, у него даже не было желания слушать новости, чтобы узнать, какой еще способ нашли ему подобные для регулирования численности человеческого рода: война ли, эпидемия, масштабные аварии, фанатизм или загрязнение окружающей среды?.. А, не все ли равно!

Как-то ночью, когда он крепко спал, он опустился по недосмотру до пятой стадии и вновь оказался на острове Розового песка.

Мужчина с точно таким же, как у него, лицом, но с седеющими волосами и заметными морщинами был одет в гавайскую рубашку и шорты, на ногах – вьетнамки, в руках – коктейль пина-колада, украшенный ломтиком ананаса. Он покачивался в кресле-качалке, под которым скрипел и хрустел песок.

– О нет! Опять вы!

– Здравствуй, «я в прошлом».

– Оставьте меня в покое!

– Сожалею, но за стенами квартиры Жюстины происходят важные вещи. Маме по-прежнему угрожает опасность.

– Перестаньте называть ее мамой, только я имею право так ее называть.

– Это также и моя мама. И раз я здесь, значит, дело срочное. Так что слушай меня внимательно: мама жива. Она уехала в Малайзию и в настоящее время живет в лесу вместе с сенои. Она подвергается серьезной опасности. Ты должен ее спасти!

– Откуда вы все это знаете?

– Я уже говорил: я – это будущий ты. Поэтому мне известны вещи, которых ты не знаешь. Я вижу мир, каким он станет через двадцать лет, и я помню, какой была моя жизнь, когда я находился в твоем возрасте.

– В таком случае, расскажите, каким будет мир в будущем.

– Вот этого я не могу сделать. Из-за «эффекта бабочки». Малейшее изменение в твоем настоящем, которое является моим прошлым, способно в корне изменить твое будущее, то есть мое настоящее. Это то, что называют парадоксами времени, послужившими благодатной почвой для научно-фантастических романов вроде «Машины времени» Герберта Уэллса или фильмов наподобие «Назад в будущее». Если я тебе сообщу хоть малейшую информацию, а ты ей воспользуешься, то все может измениться, и я могу исчезнуть.

– О какой информации идет речь?

– Предположим, если я назову тебе выигрышный номер в лотерее и ты разбогатеешь, то на тебя может напасть грабитель, который убьет тебя, чтобы завладеть деньгами. Раз – и меня больше нет. А значит, не существует и моего изобретения. Нет изобретения – я не могу находиться здесь, перед тобой. И у мамы не останется ни единого шанса на спасение!

– Перестаньте, вы не из будущего, вы не существуете. Вы – всего лишь одно из моих бредовых видений, порожденных, вероятно, этими сволочными наркотиками!

– Боже! Я и забыл, что в молодости был настолько глупым. Но ты, тем не менее, должен понять, что этот диалог возможен благодаря нашему изобретению – твоему и моему.

– И в чем же заключается это изобретение? Оно тоже связано с шестой стадией?

– Да, но дело не только в этом. Изобретенный мной… тобой… онейрический лифт природного происхождения я назвал «Атон».

– В честь Атона – египетского бога, давшего свое имя фараону Эхнатону?

– Точно. Эхнатон означает «угодный Атону».

– Значит, ваш «Атон» является машиной времени?

– В мою эпоху, то есть через двадцать лет, будет окончательно установлено, что невозможно перемещаться во времени, потому что нельзя заставить материю превысить скорость света. Пока удалось вернуть частицы назад лишь на сотые доли секунды. Так что не может быть и речи о том, чтобы вернуть в прошлое человека на минуты, а тем более на годы, чтобы он присутствовал при собственном рождении.

– Так в чем же суть «Атона»?

– Во-первых, это не машина, но принцип, который способен действовать только в мире снов, поскольку мир снов не подвластен физическим законам. Мир снов – это иное пространство и время, где все то, что невозможно в материальном мире, становится возможным. Этот мир свободен от условностей реальной жизни. Именно поэтому я и стою сейчас перед тобой.

– Выходит, ваш «Атон» является принципом, позволяющим вернуться в прошлое во… сне, так?

– Точнее, «Атон» дает возможность вернуться лишь в сны своей молодости.

Мужчина поднялся из кресла-качалки и предложил своему «молодому я» прогуляться по пляжу. Жак обдумывал только что услышанное. Он повторил, желая убедить себя:

– Машина по возвращению в сны молодости… Благодаря свободе от физических законов материи… И вы хотите, чтобы я в это поверил?

– То, что я здесь оказался, подтверждает, что «Атон» работает.

Мужчина остановился и повернулся к Жаку. Они были одного роста. Темноволосый Жак приблизился к Жаку с седеющими волосами и вновь дотронулся до его лица, словно желая убедиться в реальности его существования. Он на мгновение задержал палец на шраме в форме игрека, затем прикоснулся к подбородку, присмотрелся к морщинам.

– Для того чтобы нам было проще сориентироваться, давай будем называть друг друга инициалами, соответствующими нашему возрасту. Ты – Жак Кляйн, тебе 28 лет, так что тебя можно называть Ж.К.28, а я – Жак Кляйн, мне 48 лет, то есть Ж.К.48.

Жак ничего не ответил. Он продолжал ощупывать лицо своего двойника, будучи завороженным сходством.

– И именно мне предстоит изобрести средство, которое сделает возможным наш сегодняшний контакт? – спросил он.

– Да. Ровно через двадцать лет.

Ж.К.28 покачал головой и подергал седеющие волосы, словно хотел удостовериться, что это не парик.

– Машина для путешествий в сны прошлого, позволяющая поговорить с собой в молодости, хм… Я не верю в это. Вы – образ, возникший из моего бессознательного. На самом деле вас нет.

– В любом случае, веришь ты или нет, – не важно. Единственно важное сейчас – убедить тебя отправиться в Малайзию на спасение мамы.

– Вы хотите, чтобы я последовал советам из сна? Оставил Жюстину и улетел в незнакомую страну, где мне нечего делать?! И вы действительно думаете, что я так поступлю?

– Да, так будет лучше. И для тебя, и для меня, и для мамы.

– Сейчас я открою глаза, вы исчезнете, и все встанет на свои места.

Ж.К.48 огорченно посмотрел на него:

– Мне бы этого очень не хотелось, но раз ты меня не слушаешь, придется перейти к угрозам.

– Мне угрожает во сне будущий я! Чего только не бывает в жизни, – с иронией сказал Ж.К.28.

– Я могу воздействовать на тебя из мира снов. Я не хотел прибегать к этому крайне неприятному способу, но раз нет другого выхода…

– И вы думаете, что напугали меня?

– Надеюсь, что так.

– Я принял решение: в Малайзию я не поеду. Всё, чао!

Сказав это, Жак попытался проснуться, но ничего не вышло. Крайне удивленный, он вновь попытался открыть глаза, но оказался застрявшим во сне. Потом Ж.К.48 щелкнул пальцами, и внезапно шум моря перекрыл храп Жюстины. Но сон продолжался.

– Что происходит? – спросил Жак.

– У этого явления есть медицинское название – «сонный паралич». Иногда такое состояние возникает случайно, но не в этот раз – я специально вызвал у тебя паралич, чтобы заставить слушать меня. Это и есть способ воздействия.

– Персонаж из сна не может…

– Поверь, я очень сожалею, что был вынужден причинить тебе зло, но сейчас по-настоящему важно, чтобы ты немедленно отправился к сенои в Малайзию. Только ты можешь все привести в норму.

Затем произошло другое волнующее событие. Восходящее солнце на острове Розового песка внезапно погасло, и единственное, что Жак смог разглядеть, это хорошо знакомую ему коричневую поверхность собственных сомкнутых век. Он попробовал пошевелить руками, пальцами ног, ногами, но не смог.

Жак оказался в плену у обездвиженного тела.

Он почувствовал, как лежащая рядом с ним Жюстина зашевелилась, и у него появилась надежда, что она поможет ему. Но девушка чмокнула его в лоб, поднялась с постели и вышла из комнаты.

Она думает, что я сплю. Нужно ее позвать.

«ЖЮСТИНА! ЖЮСТИНА!»

Нервный импульс, несомненно, был послан, но его горло, губы и язык не сотворили ни звука. Жак Кляйн вдруг подумал, что это какой-то дурной сон, но он даже не мог ущипнуть себя, чтобы удостовериться в этом!

Ему оставалось только ждать и молиться, чтобы между его разумом и его телом восстановилась связь.

Или надеяться, что до Жюстины дойдет, что он не способен двигаться.

Затянувшийся сон приятеля и в самом деле стал вызывать беспокойство у девушки. Она принялась его тормошить. Все сильнее и сильнее. Затем перевернула его на спину, дотронулась до груди и вскрикнула. Жак слышал, как она в панике говорила с кем-то по телефону, но не мог различить слов. Положив трубку, она принялась отчаянно трясти его, но все было напрасно.

Наконец кто-то позвонил в дверь.

Он узнал голос Патрика – преподавателя философии и по совместительству наркодилера.

– Обалдеть! Я такого не ожидала! Это произошло сегодняшним утром. Он перестал двигаться.

Жак почувствовал, как Патрик пытается измерить пульс, как щупает грудь и шею в районе яремной вены.

Может быть, мое сердце остановилось или едва бьется? У меня случилось нарушение мозгового кровообращения во время глубокого сна, и я оказался парализован… Если бы только я смог хотя бы приоткрыть глаза или рот!

Жак постарался успокоиться, чтобы проанализировать ситуацию.

Мама как-то упоминала о сонном параличе. По ее мнению, его провоцировал слишком быстрый подъем из глубокого сна на поверхность. Да, наверняка со мной случился именно сонный паралич, подумал он. Ж.К.48 заставил меня молниеносно преодолеть все стадии – от пятой до нулевой, поэтому и произошел этот сбой. Я застрял между миром снов и реальным миром. А ведь Ж.К.48 предупреждал, что накажет меня, если я не буду его слушать.

Он вновь ощутил, как его тело колотят, ощупывают, трясут. Невозможность управлять собственным телом – ужасное ощущение. Толстый палец приподнял ему веко. Как бы он хотел сделать движение зрачком! Но все было бесполезно – он оставался неподвижен.

– Он умер? – спросила Жюстина.

– Судя по всему, да.

– Передозировка?

– Что вы принимали вчера вечером?

– Твой товар. Я приняла меньше его.

– Аллергия?

– Из-за аллергии на марихуану можно умереть?

– Я не врач, но однажды у меня случился отек Квинке после того, как я съел креветку, и могу тебе сказать, что я чудом остался жив. Так что, если в Амстердаме они решили позабавиться, добавив в марихуану стрихнин или даже морфин для пущего эффекта, то это могло спровоцировать все что угодно. Поди знай, что они там творят с травкой, в Голландии-то. Сейчас кто только не жульничает, никому нельзя доверять, умельцы добавляют крем для обуви в гашиш, жидкость для туалета – в кокаин, простую солому – в марихуану. Чистые наркотики найти очень трудно!

Жак вновь ощутил прикосновения к своему телу. Патрик поднял ему веко и приблизил вплотную свое лицо: зрачок к зрачку.

– Твой парнишка полный труп, – поставил диагноз профессор философии. – Теперь это всего лишь куча мяса, которое скоро начнет дурно попахивать.

– Что мне делать? Вызвать врача? Пожарных? – спросила Жюстина.

Веко опустили, лишив Жака возможности лицезреть продолжение сцены. Ему оставалось лишь слушать.

– Обязательно начнется расследование. Они вызовут полицейских, те сделают анализ крови и определят, что он принял дозу. Смотрела сериал «C.S.I. Место преступления»? Они обнаружат ДНК или отпечатки. Из-за этого у нас обоих будут большие проблемы. Нам нельзя так рисковать.

– Что же делать? Патрик, что делать?

У Жюстины началась истерика, а Жак сделал очередную безуспешную попытку пошевелить руками. Но его тело больше не слушалось. Теперь он – всего лишь разум, зажатый в семидесятитрехкилограммовой оболочке с полным отсутствием нервной регуляции.

– Надо избавиться от трупа. Кто-нибудь видел его у тебя?

– Доставщики пиццы не проходили дальше порога. Я сама открывала. Нет, кроме тебя, никто не знает, что он тут.

– Хорошо. Тогда у нас не остается выбора.

– Что ты предлагаешь? Облить его кислотой? Расчленить? Сжечь?

– Нет, так все равно останутся зубы.

– Что же тогда? Нужно что-то делать, Патрик! Ты не можешь бросить меня! Я не желаю, чтобы это оставалось в моей комнате.

– Подожди, я, кажется, придумал, как от него избавиться.

Жак услышал, как передвигают мебель. Потом его схватили за плечи и ноги, положили на ковер, закатали в него, и наркодилер-профессор философии взвалил ковер с Жаком себе на плечи.

Открылась дверь.

– У тебя слишком тесный лифт. Придется нести его по лестнице. Помоги мне, возьми его за ноги.

На каждой ступеньке тело Жака сотрясалось. Послышался голос мужчины, вероятно, соседа.

– Добрый день, мадемуазель.

– Добрый день, мсье Кара.

– Вижу, вы несете свой старый ковер на барахолку?

– Да, именно так.

– Он выглядит тяжелым, хотите, я помогу вам?

– Нет, спасибо, мы справимся сами.

Спуск продолжился, потом ковер с Жаком бросили на землю. Жака пронзила боль, однако нервный импульс шел только от тела к мозгу, но не в обратном направлении.

Жюстине и Патрику с трудом удалось засунуть груз в узкий багажник – профессор приехал на машине.

Жака начало охватывать отчаяние.

Я должен пошевелиться.

После получасовой езды Жак услышал, как багажник открывается. Затем его швырнули на землю и вытащили из ковра.

– Нужно найти что-нибудь для балласта, – заявил Патрик тоном знатока.

– Вот этот здоровенный камень подойдет?

– Нет, нужно что-то потяжелее. Смотри! Бетонные блоки! На, держи веревку, привяжи к его ногам, а я прикручу блок. Уф, тяжеленный. Такой наверняка утянет на дно.

Утянет на дно? Он сказал: на дно? Боже, да они собираются избавиться от моего тела, бросив его в воду!

– Я не умею завязывать узлы, – сказала Жюстина. – Думаешь, прочно получилось?

– Нет, затяни посильнее, а то он всплывет на поверхность. Утопленники всегда всплывают.

Неожиданно Жюстина замерла:

– Мне послышался чей-то голос!

– Перестань! Здесь в это время никого нет. В любом случае, ты говорила, что у твоего покойника нет семьи, а его мать исчезла. Ну-ка, Жюстина, снова возьми его за ноги, мы раскачаем его, чтобы забросить как можно дальше в канал… Погоди, положи его, так дело не пойдет.

– Что не так?

– Сомневаюсь я, что сработает. Нужен еще один блок. Вон тот!

Понимая, что ему ничего иного не остается, Жак решил погрузиться в сон. Используя технику возвращения, он прошел вторую, третью, четвертую стадии и вскоре оказался в парадоксальном сне на острове Розового песка. «Постаревший он» в гавайской рубашке сидел в кресле-качалке и не спеша потягивал пина-коладу.

– Ж.К.48! Сделайте что-нибудь!

– Ты хочешь, чтобы я сделал что-нибудь для тебя? Такова твоя просьба, Ж.К.28?

– Скорее, не то они меня утопят!

– Тебе известно мое условие?

– Нет… то есть… да… короче…

– Если я вытащу тебя из этого щекотливого положения, ты должен оставить Жюстину, выбраться из постели, забыть про наркотики и незамедлительно отправиться к маме в Малайзию. Договорились?

– Быстрее!

– Ты обязуешься это сделать?

– Сначала спасите меня, а потом поговорим об этом. Спасите меня, умоляю!

– Теперь ты признаешь, что я достаточно реален, чтобы сделать это?

– СКОРЕЕ!

– Как бы там ни было, если ты отступишься, я устрою тебе еще один сонный паралич. Я тебя предупредил.

– Хватит разговоров, помогите же мне!

– Жаль, что пришлось прибегнуть к угрозам, чтобы заставить тебя повиноваться. Я бы предпочел, чтобы ты действовал с энтузиазмом и по доброй воле. Но нет! Только страх вынудил тебя пойти в правильном направлении.

Ж.К.48 опустил на землю бокал с пина-коладой и обеими руками сжал ему виски.

– Закрой глаза, а откроешь, когда я скажу «ноль». Поехали. Пять: ты покидаешь пятый уровень; четыре: ты возвращаешься в глубокий сон, продолжая подниматься к реальности; три: ты поднимаешься еще выше и приближаешься к легкому, неглубокому сну; два: ты в легком сне; один: ты почти проснулся и теперь сможешь открыть глаза. При слове «ноль» ты откроешь глаза. Внимание… НОЛЬ!

Первое, что увидел Жак, была луна. Затем послышались крики. Державшие его четыре руки одновременно ослабили хватку. Ему показалось, что от удара о землю он сломал позвоночник.

Жюстина в ужасе заорала:

– А-А-А! ОН ЕЩЕ ЖИВ!

Патрик дрожа попятился назад.

Жак Кляйн огляделся: он был на каком-то пустыре, напротив – канал. К ногам были привязаны бетонные блоки. Он стал распутывать веревку. Жюстина с Патриком, сев в машину, уже скрылись.

Одинокий и растерянный, Жак смотрел на коричневую воду Уркского канала. Холодная дрожь пробежала по его телу, когда он понял, чего избежал.

Стал накрапывать дождь. Жак поднялся. Ходьба привела его в чувство: теперь у него появилась надежда отыскать маму.