Кукурузные ландшафты и гадкая слизь

1

Какое-то дерзкое насекомое вздумало устроить из носа Пайка взлетную площадку, и ему это почти удалось. В последний момент странник успел сбить наглеца и огляделся. «Как-то неудачно я теряю сознание», – подумалось ему после того, как он убедился в том, что покинул-таки опостылевшие однообразные помещения. Откровенно говоря, легкий ветерок, приятного оттенка небо и веселая лужайка, на которой он лежал, нравились ему гораздо больше пластиковых стен. Тут же вспомнились металлическое чудище и Ирина со сверкающими перед его, Пайка, носом пятками. Бросив случайный взгляд на свою зеленую майку, путник увидел, что в ее когда-то монотонной структуре возникли мелкие, едва заметные дырки, сквозь которые просвечивал голый торс. Спиральный знак при этом остался нетронутым.

Пайк сел и призадумался. Похоже, единственный путь выбраться из предыдущего душного мирка – дать поглотить себя монстру, и Пайк искренне желал Ирине сообразить это и последовать за ним. Ему также очень хотелось надеяться, что он вернулся на Землю и находится сейчас в обыкновенном лесу, где обязательно наткнется на автотрассу и вернется домой.

Но что же случилось после того, как он оказался в чреве механизма? Веселая маечка с номером по-прежнему на нем, ссадин и ушибов, тем более следов от укусов металлических зубов не видно, налицо неистребимая бодрость и свежесть ощущений. Непонятно. А если что-то непонятно, как помнил Пайк еще с детских лет, нужно кого-нибудь спросить.

Вооруженный этой конструктивной мыслью, он упруго поднялся и двинулся в первом попавшемся направлении, на всякий случай прислушиваясь, не донесется ли с какой-нибудь стороны шум проезжающих грузовиков. Но чем дальше он отходил от места пробуждения, тем больше сомневался в том, что ему удалось вернуться домой. Не то чтобы ему попадались необычные деревья или что-то подобное, нет. Лес выглядел просто стерильно: полностью отсутствовали упавшие стволы, сухие ветки, жухлая листва и тому подобное. Если Пайку встречался гриб, то он обязательно был съедобным и просто поражал своим лубочным видом. Скоро невольный путешественник уже не сомневался, что стал жертвой очередного эксперимента над собой

Странно, но этот ботанико-энтомологический рай решительно не нравился ему. И все же единственное, что по-настоящему огорчало путника – это отсутствие Ирины, к которой он успел привязаться за те несколько дней, что они провели вместе. Впрочем, ход событий во многом определялся не Пайком, следовательно, сокрушаться о том, что все могло бы быть не так, казалось ему глупым.

Между тем роща превратилась в опушку, и путник вышел к участку почвы, подозрительно напоминавшему делянку. Растения, удивительно похожие на кукурузу, произрастали на ней стройными рядами, закрывая дальний обзор. Ни дороги, ни даже тропинки поблизости не оказалось, и Пайк, поколебавшись, углубился в посевы злака. Пыль со стеблей тотчас набилась ему в нос и заставила чихать. Откуда-то выскочил солидных размеров пес, посмотрел на Пайка и скрылся в зарослях. «Поблизости ферма», – удовлетворенно заключил путешественник. Заросли кукурузы кончились, и Пайк выбрался на открытое место.

Сопровождаемый давешним псом, со стороны поселения, состоявшего из десятка-другого хижин, к нему приближался коренастый, на редкость волосатый мужлан. Еще издали он помахал рукой Пайку, приглашая того поскорее подойти. Вблизи крестьянин оказался еще более диковатым, но добродушия не утратил, лучистым взором окидывая Пайка с ног до головы. Ноги и туловище мужика были покрыты неким подобием мешковины, подвязанной грубой веревкой. Просветленно взирая на Пайка, он произнес:

– Добро пожаловать в Рай, странник. Зови меня Серафимом.

– А ты меня Пайком, дружище.

И они направились к поселению. Взрослых нигде видно не было, лишь несколько грязноватых мальчиков и девочек разного возраста вылезли откуда-то из-за изб и уставились на Пайка.

– Привет, ребятишки! – вскричал тот, пошарил в воображаемых карманах в поисках конфет и убедительно развел руки: – Нету.

Серафим провел Пайка сквозь толпу детей к строению, торчавшему посреди поселка и увенчанному чем-то вроде стяга неопределенного оттенка. Тот слабо трепыхался на ветру. На пороге дома Пайк увидел юную девушку неземной красоты. Она изобразила приглашающий жест и отодвинулась вглубь помещения, Серафим вежливо подтолкнул Пайка, дверь скрипнула и затворилась за его спиной.

Комната освещалась через две квадратные дырки. Посреди нее торчало толстое бревно, подпиравшее потолок, а рядом с ним стоял топчан, на котором возлежал древний старец в сиреневой майке с неким значком на груди и. Он с детским любопытством взирал на Пайка. Выглядел он даже более заросшим волосами, чем Серафим, а седина придавала ему изрядный налет благообразия.

– Давно ли ты от механического зверя? – проникновенно поинтересовался старик. Девица заботливо поправила под его головой скатанную в рулон соломенную подстилку. Пайк взял себя в руки и сосредоточился на вопросе, однако ответить не успел. – Небось все такой же красноглазый и скрипучий? Помню, долго я от него бегал, пока однажды он меня тепленьким не взял, прямо из койки. Я и пискнуть не успел, как оказался у него в утробе. Ну да это к лучшему – посмотри вокруг, все это создал я и мои потомки, мои и Крушильды. Меня-то звать… не помню, называй дедом, как все. А это правнучек мой, Серафим, и дочка его Сластена…

– Польщен! – воскликнул Пайк, желая продемонстрировать Сластене, что у него имеется язык и он владеет речью, сорвал воображаемую шляпу и раскланялся.

Прекрасная селянка неожиданно для Пайка произвела на него ошеломляющее впечатление, и странник напомнил себе о семьях, оставленных им на Земле и в катакомбах. Девушка смутилась и спряталась за столбом, робко выглядывая оттуда.

– Не пугай девчушку, – строго заявил Серафим. – Немая она.

Пайк пробормотал извинение и принял приглашение подкрепиться. Ему предложили сочный початок вареной кукурузы, жареную на камнях рыбину и кружку козьего молока, старику – тот же набор, но переработанный для беззубого рта, то есть в виде каши. Сластена, обеспечив всех пищей, устроилась в уголке и бросала на Пайка заинтересованные взгляды, сразу же отворачиваясь, едва внимание странника обращалось на нее. Скорее всего, его яркая одежда поразила ее в самое сердце.

– Ну что же, Пайк, – молвил хозяин ближе к концу трапезы, вяло кусая початок, – поживи пока у Марфы, присмотрись, а потом и свой дом сладишь. Дети у нас плохо родятся… Может, ты нам поможешь в этом деле.

Тут уже Пайк стушевался и даже хотел сообщить, что у него есть целых две семьи. Но потом он подумал, что просто обязан хоть чем-то помочь народу, так гостеприимно встретившему его, и ответил сдержанным мычанием. Серафим ободряюще похлопал его по плечу и ласково взглянул на дочь.

И зажил Пайк как коренной селянин. Поселился он на дальней окраине поселка у пожилой одинокой вдовы, державшей козу, нескольких куриц и огород с парой чахлых ростков. Первым делом он раздобыл себе штаны и куртку местного производства и забросил в чулан свои вечные шорты.

Поскольку пришла пора сбора кукурузы, Пайка определили рубить ее и свозить в один большой специальный дом, звавшийся у местных жителей сеновалом. Лошадей здесь, похоже, не водилось, и Пайку пришлось толкать тележку самостоятельно, пока он не догадался приспособить для этого козу, повесив у нее перед носом пучок капустных листьев. Этим изобретением он сразу завоевал уважение селян. Коза стала сильной и стройной, правда, надой молока несколько снизился.

Мир этот, так же как и предыдущий, поражал своим однообразием. На противоположном от жилища вдовы краю деревни протекала чистая речушка, местами поросшая водными растениями. Почти всю площадь страны, за исключением полей, занимал симпатичный лес, полный ягод. Если, проснувшись с утра, пойти в произвольную сторону, к вечеру обязательно упрешься в Нечто – это Пайк выяснил из обстоятельной вводной беседы с Серафимом. Понятие о существовании планеты Земля имел лишь дед, и то весьма поистершееся за многие годы проживания в Раю. Спутница жизни, дарованная ему Господом в молодости, как туманно изъяснялся дед, не так давно умерла от старости.

Для появления у поселка, да и вообще у всей окружающей местности звучного названия Рай, пожалуй, имелись основания. Попутно выяснилось, что времен года здесь не бывает, а дождь идет строго один раз в неделю. Ничего похожего на солнце также не оказалось, хотя ночь исправно следовала за днем, и наоборот. В незапамятные времена дождливый день назвали воскресеньем и объявили нерабочим. Игнорируя традиции, Сластена заимела обыкновение чуть ли не ежедневно являться к Пайку в гости, и тому пришлось изучать язык жестов, чтобы хоть как-то понимать девушку. Вдова комментировала непонятные пассы и позволяла себе матримониальные намеки, смущая Сластену. Другие жители, а было их что-то около трех десятков, занимались своими делами и не проявляли интереса к похождениям их нового соплеменника, за исключением Боба, туповатого, но крепкого парнишки, вертевшегося подле Сластены.

2

Размышляя о выборе жизненного пути, Пайк надумал стать охотником – по той причине, что с юных лет не любил ковыряться в почве и ухаживать за скотиной. В этом он убедился во время каникул у дяди-фермера, много лет назад. С постройкой собственной хижины он тоже решил не торопиться, благо хозяйка не настаивала на отселении.

Как-то утром, когда сбор кукурузы уже закончился, Пайк пришел к Серафиму и сказал:

– Я буду добывать мясо. Выдайте мне оружие.

– ?..

– Здесь что, не водится дичи? Откуда же в таком случае взялись куры и козы?

– О чем ты говоришь, сынок? Не о тех ли странных птичках, что плавают на дальнем озере? Я уже и не помню, когда там был кто-нибудь из наших. И что за оружие ты имеешь в виду? Козы и куры были всегда, их еще дед изловил в лесу. А кого не поймал, сами пришли.

Серафим добродушно посмеялся и ушел в поля, а жена его предложила Пайку сырое яичко. Сластена пошла проводить Пайка и не заметила, как оказалась у вдовы.

– Да, Сластена, придется мне самому посмотреть на этих птичек, – молвил Пайк задумчиво, примеряясь к острому обломку камня, служившему в доме ножом. Сдернув со стены котомку, он стал набивать ее предметами, вроде бы нужными в дальнем походе: тем же «ножом», початками кукурузы, маисовыми лепешками, вяленой курятиной. Чтобы спастись ночью от прохлады, он решил захватить с собой кусок ткани. Поразмыслив, взял и вечнозеленые трусы.

Сластена с тревогой наблюдала за его приготовлениями. Стоило Пайку на секунду задуматься о том, достаточно ли он нагрузился в дорогу вещами, как она подошла и обхватила его сильными, мозолистыми руками за шею. Пайк понял, что ему не удастся уйти так просто, и что этот решительный жест девушки является не только предостережением, но чем-то большим. Почему-то вспомнилась Ирина, его первая, незабвенная подруга по скитаниям в плоской ограниченной вселенной, совсем не похожая на рабочую лошадку Сластену, гибкая и ловкая, не связанная условностями своего покинутого мира, а потому такая же свободная и непосредственная, любознательная, в чем-то ленивая, как и Пайк.

Откладывать поход не стоило. Пайк кое-как высвободился и взвалил котомку на плечо.

– Я же вернусь, – буркнул он и в сопровождении Сластены вышел из жилища.

День едва начался, и при быстрой ходьбе Пайк засветло намеревался достичь нужного водоема. Помахав скорбной девушке рукой, он бодро зашагал по стерне вдоль ряда хижин, к реке, и далее по течению, под сенью прибрежных кустов. Мелкие птахи и насекомые вились вокруг в замысловатом танце, трава колыхалась от слабого ветерка. Почти сразу началась необжитая территория, куда жители деревни обычно не наведывались, разве лишь дети порой забредали в поисках никогда не случавшихся приключений. И еще Боб, с довольно мрачным видом показавшийся из ивовых зарослей.

– Кукурузы хочешь? – спросил его Пайк, делая вид, что снимает с плеча котомку. Боб подумал и кивнул.

– Извини, что не предлагаю больше – в дальний поход, понимаешь, собрался, к границе мира. Неизвестно, есть ли там пища, – продолжал жизнерадостно Пайк. – А ты что так далеко от дома забрался?

Боб прожевал зерна, собираясь ответить, но не успел.

– Неизведанные земли! Никто не знает, что подстерегает нас за ближайшим кустом – то ли другой куст, то ли саблезубый монстр, затаившийся для прыжка. А что это, как не верная смерть, ибо не имея средств защиты, остается только погибнуть в кровавых когтях хищника и на его острых клыках. В воде же таятся…

– Нет тут таких, – наконец вставил Боб, недоверчиво внимавший Пайку.

– А кто это проверял? – вкрадчиво поинтересовался охотник.

Парень вновь глубоко задумался.

– У меня почти нет надежды вернуться, – воодушевившись, вещал Пайк. – И я ценой своей жизни призову народ Рая к бдительности, и общими усилиями, но уже без меня, оградите вы свои жилища от смертельной опасности. Не забывайте меня, друг!

Пайк обогнул Боба, сжимавшего забытый початок, и зашагал навстречу судьбе.

В воздухе появились первые признаки приближающейся ночи, когда путник увидел прямо перед собой плоскую гладь озера, в которое впадала речка. Несколько крупных, темной окраски пернатых плавали невдалеке от берега.

– Посмотрим, что за пташки, – пробормотал Пайк и под прикрытием зарослей стал пробираться вперед, стараясь не трещать ветвями.

Впрочем, эта предосторожность оказалась излишней. Птицы и не думали пугаться и бросили лишь по равнодушному взгляду на безоружного охотника, продолжая внимательно изучать жизнь подводного мира. А там, судя по всему, обитали некие съедобные твари, потому что время от времени какое-нибудь из водоплавающих ныряло почти целиком в прозрачную воду и извлекало на свет божий нечто мелкое и хвостатое. Пайк ощутил спазм в желудке и присоединился к пиру. Птицы приветствовали его действия одобрительным кряканьем.

Тем временем ощутимо стемнело, пернатые прекратили рыбную ловлю и принялись устраиваться на ночлег, для чего им нужно было всего лишь засунуть голову под крыло. Пайку требовалось большее. О костре он и не мечтал, – поскольку так и не научился разжигать огонь с помощью кремня, – поэтому вынул из мешка свой «плед», отошел к зарослям и отыскал там что-то вроде лежбища. Комары, к счастью, в Раю не водились – так же как и звонкоголосые лягушки – поэтому Пайк смог спокойно поразмышлять перед сном. Помечтав немного о Ирине, он неожиданно припомнил, что по прибытии сюда не обратил внимания ни на что, кроме птиц, и решил восполнить этот малозначительный пробел утром. Также следовало заняться вырезанием чего-нибудь вроде лука и стрел. О том, под каким соусом приготовить добытых пернатых, Пайк подумать не успел.

Проснулся он оттого, что кто-то настойчиво щебетал ему прямо в ухо. Стоило же страннику открыть глаза и повернуть голову, как проклятый певец тотчас затаился среди листвы. Мягкий свет уже разлился в небесах. Пайк вылез из кустов и пожевал кое-что из припасов, с тревогой отметив, что если его охотничьи замыслы провалятся, сегодня же придется отправиться в обратный путь.

Птиц на месте не оказалось. Молодой охотник оторопело оглядел водные пространства и только тут обратил внимание на некоторую странность, происходившую с местностью дальше по течению реки. Больше всего этот вид напомнил ему слегка запотевшее зеркало в ванной, наполненной горячим паром, в котором плавно и размыто растворялись сочный луг и поверхность воды, хотя взгляд в остальные три стороны убедил Пайка в том, что со зрением у него все в порядке. Он отправился вдоль реки и через пару десятков метров приблизился к почти неразличимой границе, окружавшей этот кукурузный Рай, в точности такой, как она была описана страннику Серафимом. Пайк нашарил в траве камешек и бросил его. Не пролетев и трех метров, тот наткнулся на незримую преграду и упал.

– Ну и ну, – сказал себе Пайк. – Вот ты какая, стена.

Неожиданно он здорово разозлился, хоть и давно уже знал о существовании стены. Мало того, что его втянули в какие-то непонятные игры с пространством, так еще и заточили в коробку. Пусть даже она такая симпатичная, как эта – про унылые комнатные катакомбы и механического монстра он старался не вспоминать, хотя мысль о бедной Ирине порой мелькала в его сознании, особенно когда он «разговаривал» со Сластеной.

Презрев опасность, Пайк подошел к стене и пнул ее: полное ощущение кирпича в коробке, только преграда при этом, похоже, не прогнулась ни на миллиметр. Никаких оснований предполагать, что в каком-либо месте стены существует дыра, не было. Но какая-то неясная мысль пыталась пробиться сквозь пучину уныния, и была она связана с бесследным исчезновением пернатых. Куда они пропали? Проще всего было бы утверждать, что они съели всю живность в этом месте водоема и отчалили на поиски новых «пастбищ», однако в таком случае им вряд ли стоило удаляться на значительное расстояние. А кроме того, неясно было, куда девается масса воды, втекающая в озеро – никаких боковых ответвлений потока не просматривалось.

Пайк нервно подкрепился початком кукурузы, затем прижался к стене носом и попытался рассмотреть хоть что-нибудь необычное. Однако перед глазами плавала лишь какая-то белесая муть. Куда же пропадают тонны воды, втекающие в стену? Где, наконец, неизбежный речной мусор – разные ветки, дохлые рыбки и тому подобное? Оставалось только проверить наличие преграды под водой. Пайк нехотя влез в прибрежный ил и после некоторого колебания осторожно попытался нащупать стену.

Рука наткнулась на нечто пористое и желеобразное, настолько же холодное, насколько отвратительное на ощупь. Превозмогая омерзение, Пайк оторвал кусок слизи и извлек его на поверхность, ожидая увидеть что-нибудь непотребно зеленое и вонючее, но это оказалась мутно-прозрачная масса, впрочем, имеющая отчетливый запах гнили. Она не пыталась прожечь плоть, но как-то подозрительно быстро твердела, сжимая при этом ладонь самым коварным образом. Пайк поспешно стряхнул эту субстанцию на траву и сунул руку в воду, остервенело отскабливая остатки слизи. Та, словно гидра или медуза, отвалилась от пальцев и неторопливо продрейфовала к родной стене, где, вероятно, благополучно слилась с основной массой. То же, что осталось валяться на земле, закостенело и не подавало признаков жизни.

Пожалуй, пора было возвращаться в поселок. Осталось только проверить предположение, что стена имеет конечную толщину и сквозь нее можно просочиться, как это и сделали пернатые. Пайк стал погружать руку в слизь, пытаясь при этом шевелить пальцами. Конечность уже по локоть скрылась в рыхлой желеобразной массе, когда странник понял, что ладонь преодолела студень и плещется в чем-то жидком и теплом. Пайк сделал хватательное движение, выдернул руку из вязкого плена, поднес пальцы к носу и принюхался. Слабо пахло тиной и дымом.

Пайк оглянулся на веселый и одновременно какой-то унылый пейзаж с буколическими ивами, мысленно провел линию до деревни и живо представил вечерний початок горячей кукурузы, дрессированную козу и прекрасную Сластену. «И почему я не озаботился производством ребенка? Я поступаю как последняя свинья!» – досадливо подумал Пайк, брезгливо залез в тину, набрал в легкие воздух и стал проталкиваться сквозь слизь. Уже находясь на полпути, он запоздало подумал, что напрасно не прихватил с собой остатки еды.

Загрузка...