Шаман

Глава 2. Метка

Наградили духи соседкой! Специально выбирали, чтобы была, как можно дальше по мозгам и взглядам на жизнь? Чётко на другом полюсе. Не захочешь, взвоешь от злости и раздражения. Это испытание, да. Очередное заковыристое и обязательное к исполнению задание.

Изга обул Ирину, нахлобучил на её голову шапку и поднял девушку на руки. На улицу вынес, стараясь не ударить ногами об косяк. Про себя забыл и стукнулся лбом о низкую притолоку. Звонко получилось, больно.

– А-а-ай.

Ни одного мата, хотя вспомнились многие. Мороз радостно укусил за уши, снег захрустел под обрезанными валенками. Логично было бы донести Ирину до тёплого дома со всеми благами цивилизации, но как же воспитательный эффект? Барышня пожелала обморозить зад в уличном туалете. Зачем ей мешать? Заодно почувствует, что такое минус двадцать и хотя бы на пару часов забудет о побеге.

– Поставь меня, я дойду, – слабо возмутилась она.

– Угу, – выдохнул шаман и слегка подбросил её, чтобы перехватить поудобнее. Сползала. Лёгкая девушка. Бараний вес, как говорили раньше. Но в бесформенном тулупе её просто неудобно держать. А забросить на плечо мысли не возникло. Взвоет от боли. В таком шоке была, когда проснулась, что послеоперационного шва на животе не заметила. Не стоит сообщать о нём таким образом.

Ещё два шага и шаман носком валенка поддел дверь в сарай. Направо дровяник с угляркой, налево за перегородкой туалет. Внутри сколоченная из досок тумба, а на ней кусок пенопласта, вырезанный под размер дыры. Сильно гостья не обморозится. Да и падать там некуда.

– Осторожнее, – предупредил Изга, поставив Ирину на пол. Ветер не дул, но теплее от этого в сарае не стало. Температура та же, что «за бортом». – Не закрывайся.

– Да пошёл ты.

– Сама у меня пойдешь! – рявкнул он, дернув за ручку хлипкой двери. – На всё, что успела представить. Не закрывайся, я сказал! Я-то щеколду с мясом вырву, а ты…

– Ладно, – перебила она, повернувшись спиной и распахнув тулуп. – Не смотри хотя бы.

Изга дверь прикрыл и отвернулся. Давно так не дёргался. Не вспыхивал яростью по любому поводу. Хотелось думать, что духи откат брали негативными эмоциями, но, скорее всего, они не очень-то причём. Сам выходил из себя. Метка, как приклеенная, висела перед глазами. Даже сейчас, когда мельком взглянул на Ирину, заметил, что ярче стала. Из избы вышли. Что в ней такого? Место, лекарства? Или, может быть, амулеты? Какие именно помогали отодвигать смерть от девушки? В избе их сорок три. Бесконечное количество вариантов. Какой-то один, два, три, все вместе? Ни за что не догадаться. Головой о стену сарая хотелось биться. Здоровенная метка. Как клеймо. Не видел раньше таких и не знал, что с ними делать. Узор странный. Вообще ни на что не похожий.

– Ты всё? – спросил Изга, когда шуршание бумаги и возня в туалете стихли. – Выходи, пойдем обратно.

Ирину колотило от холода. Она морщилась и скрипела зубами. Уже не сопротивлялась, когда крепко обнял и подхватил, как пушинку.

– Одеколон у тебя резкий, – пробормотала девушка, уткнувшись в щеку замерзшим носом. – Пахнет отвратительно.

– Чем именно?

– Не знаю. Гадостью.

Изга нервно рассмеялся и пошел обратно, загребая валенками снег. Можно, конечно, по одному выносить амулеты из избы и смотреть, как меняется метка. Поэкспериментировать. Вероятность положительного результата рассчитать, и за сколько действий он будет достигнут. Зачем? Мозги размять, отвлечься. Красотой полученной формулы полюбоваться. Это ничего не даст, но хотя бы нервы успокоит.

Ирина хотела отмахнуться от него словами о стрессе, но нечаянно попала в цель. Он действительно за двое суток какой только вины за собой не чувствовал. И за то, что не сразу бросился искать упавший вертолёт, и за то, что потащил домой, а не в деревню. Сам операцию сделал, селезёнку удалил. Всю первую ночь держал Ирину за руку, а потом за бубен взялся.

Эрлик давно грозился двери у него перед носом закрыть. Столько душ шаман не дал забрать в царство теней. В неоплатном долгу Изга перед его хозяином. Эрлик лично обещал встретить на том берегу, когда шаману придет время умирать. Нельзя просить за тех, кому метку поставили. Свою жизнь можно за чужую отдать. Изга не знал, почему так вцепился в Ирину. Ни разумом, ни чувствами не мог объяснить. Испытание послали духи и, как обычно, подсказок не оставили. Что от него хотела Вселенная? Что он должен сделать? Как разрубить завязавшийся узел? Нет вопросов сложнее, но на них придётся отвечать.

– Ты должна поесть, – твердо сказал Изга, переступив порог избы. – Кашу сейчас на печке подогрею и чай тебе сделаю.

– Хорошо, – дробно стуча зубами, согласилась она.

Переодеть бы ещё и постель поменять. Жарко в избе. Больше не нужно топить.

***

Туалет, конечно, феноменальный. От горячего дыхания на стенах выросла ледяная шуба. Белая, пушистая. Я поскребла её ногтем и посмотрела, как снежинки падают на держатель для туалетной бумаги. Уборная Снежной королевы. Бюджетный вариант. Но куда сильнее меня отрезвил вид пластыря-повязки на животе и синяки вокруг него. Я не решилась трогать заклеенную рану, да и сделать свои дела торопилась, но как только шаман принёс меня в избу, снова вспомнила.

– У меня дыра в животе?

Изга повесил тулуп на гвоздь, завернул меня в телогрейку и оставил сидеть на стуле. Закрыв глаза, я думала, как тяжело удержать круглую голову на горизонтальной поверхности стены. Всё равно, что поставить яйцо на стол. Не положить, а именно поставить хотя бы на тупой конец. Невозможно. Голова всё время пыталась куда-то укатиться.

– Изга, – тихо позвала я. – Не молчи, когда я с тобой разговариваю. Пожалуйста.

Плохо мне. Сейчас отключусь и не пойму, в реальности нахожусь или во сне.

– У тебя там шов, – отозвался шаман, застилая кровать свежей простынёй. – Ровный, хирургический. Тупая травма живота была, внутреннее кровотечение. Без срочной операции ты могла умереть. Я нашел причину кровотечения. Множественные разрывы селезёнки. Орган пришлось удалить.

Ещё двадцать минут назад я бы подняла крик и потребовала объяснений. Но посмотрев на избу снаружи, высоченные сосны, промерзший насквозь туалет, я вдруг осознала на всю глубину мысли, каким чудом осталась жива. Невероятным, необъяснимым чудом. Рассказывала недавно шаману о случайностях. Вероятности хотела приплести. Учила формулы в институте. А потом надолго зависла над вопросом: «Какова вероятность, что меня с такой травмой посреди тайги нашел единственный на сотни километров хирург?»

Я скатилась головой в угол и закрыла глаза. Голливуд щедро пичкал нас фильмами о спасениях в последнюю секунду. Мы привыкли к ним, считали чем-то обыденным. Должным. Обязательным. Мы жили, не думая о смерти. Зачем о ней думать, если она далеко? В глубокой старости, лет после ста. Или её вовсе нет. Как в песне Сплина: «Смерть – это то, что бывает с другими». Мы все такие ловкие и продуманные в бизнесе, отношениях, а со смертью вот так. Никак.

Вот и я ничего не поняла, когда открыла глаза. Мир тот же, законы те же, воздух, запахи, звуки, а я другая. Уже не совсем целая, не очень здоровая, но всё ещё живая. Не поняла, не оценила. Сказала ли хоть «спасибо»? Сказала. Машинально, на автомате, не прочувствовав до конца, что для меня сделали. Но главное, что Изга услышал. Шаман-хирург. Ну надо же.

– И что теперь? – спросила я, когда его тень загородила мне свет из окна.

– Я расскажу, а ты ляжешь и послушаешь.

Он так легко поднимал меня на руки, что появлялся ещё десяток не очень нужных и своевременных мыслей. Сильный мужчина, привык носить тяжести. Ни пыхтел, ни стонал, ни чувствовал вообще никакого дискомфорта. Словно я – ваза, и меня нужно переставить с места на место. В офисе бутылку воды в кулере поменять не допросишься. Девятнадцать литров, девятнадцать килограмм и все мужчины сразу резко больные и немощные. А во мне две с половиной таких бутылки. И ни слова я от Изги не услышала. Почему он заботился обо мне?

– Рубашка мокрая, – проворчал он, распахнув на мне телогрейку. – Снимай, сухую нужно надеть.

А я голая под рубашкой. Грудь такая, что не стыдно показать, да и видел он меня всю, раз оперировал, но стыд никуда не делся. Жаль, сил не осталось на полноценное «я сама», поэтому я вцепилась в ворот сорочки и выцедила сквозь зубы:

– В мокрой полежу. На мне высохнет.

– Не проняло, что ли? – проворчал Изга. – Тебя ещё раз на мороз вынести? Значит, так. Рекомендация номер раз. Никаких переохлаждений. Удаленная селезёнка была частью лимфатической системы. Иммунитет у тебя резко снижен, болеть сейчас нельзя. Раздевайся, Ирина.

– Ты смотреть будешь, – пробормотала я, усмехаясь, – а у меня соски от холода затвердели. Не выдержишь еще такой эротичной картины, набросишься.

Идиотская речь, максимально дебильная. Все медики раздражались до крика, когда их подозревали во влечении к пациентам противоположного пола. Дурость. Фантазии недотраханного организма, не бывает так. Мы для них – не люди. Неодушевленные предметы, вроде кувшина в натюрморте для художника. Они нас лечат, а не разглядывают. Но у меня от нервов крыша ехала. Я улыбалась, не выпуская из кулака ворот сорочки. Гомерического хохота на всю избу не вышло только потому, что живот болел. Кашель и смех мне тоже противопоказаны.

Изга промолчал. Я уже мысленно готовилась, что просто плюнет на меня и уйдёт. Мужчины так делают. Машут рукой: «Да и чёрт с тобой», а потом исчезают. Перестают бороться. Надоедает им. Я иногда пользовалась этим по работе и сейчас заметила, что съехала на любимые рельсы. Нет, зря. Нельзя так. Вот зачем я его довожу? Что со мной происходит? Только что всё осознала, прокрутила в голове, и снова бесы дёргали за язык.

– Извини…

– Это лён, – не стал слушать Изга. – Плотный материал, много воды впитал. Он не высохнет на твоём теле. Ты себя-то согреть не сможешь. Худая, слабая. Я понимаю, что ты стесняешься. Первый раз меня видишь, не знаешь, где находишься, что происходит. Подозреваешь меня чёрте в чём. Нет, я не маньяк и не псих, я действительно пытаюсь помочь. Мало объясняю, потому что не время ещё. Тебе после травмы и операции постельный режим нужен и полный покой. Давай договоримся. Всё, что касается твоего здоровья и бытовых моментов – моя забота. Окрепнешь, встанешь на ноги – будем думать, что дальше делать. Я сейчас даже снегоход не могу починить, потому что тебя боюсь одну оставить. Помоги мне, Ирина, пожалуйста. Довольно упрямства.

– Хорошо, – тихо ответила я и потянула сорочку вверх.

Сама раздеться не смогла, мокрая ткань застряла на плечах. Пока возилась с ней, так устала, что было уже поровну, в каком виде предстала перед шаманом. Он расправил на мне сухую сорочку и ушел к печке за тарелкой с кашей.

***

Ирина ела молча. Послушно и сосредоточенно вычерпывала кашу из тарелки и аккуратно снимала её с ложки губами, чтобы не испачкаться. Даже полулежа в кровати, прижимала локти к бокам и выглядела, как примерная папина дочка. Ошибся Изга, когда пенял ей на воспитание. Его-то как раз было через край. Оно проскальзывало в каждой мелочи и не давало больной Ирине наплевать на себя. Она стыдилась сходить в туалет, раздеться. Постоянно поправляла пряди волос, будто без расчески они могли лежать ровнее, и терла пальцами лицо. Вдруг грязь? Нельзя. Должна быть безупречной во всём. Как папа говорил.

Изга, разговаривая с духами, видел её отца, удушливым красным облаком нависшего над головой. Жёсткий мужчина, властный. У многих детей тесная связь с родителями, но редко вот такая. Строгий хозяин дворовой собаки или купленной в магазине куклы, а не отец.

– Чай, – напомнил шаман, подавая кружку и забирая тарелку. – Осторожно, горячий.

– Что за марка? Пахнет странно.

Изга улыбнулся в ответ. Правы были столпы восточной медицины, когда делили людей по конституции на ветер, желчь и слизь. «Воздушная девочка». Постоянно о запахах говорила. Лёгкая, тощая, нервная. Дефицит веса с рождения, аппетита нет. И папа всё время пытался накормить. Насильно. Кашей, чем же ещё? Вот и шарахалась Ирина от овсянки.

– Обычный чай, дешёвый. Я туда мяту добавил и замороженную бруснику.

– А сахар? Кислятина же. Или ты из тех, кто сахар в чай принципиально не кладёт, чтобы букет не испортить?

Очень строгий и злой папа. Вечно всем недовольный. Ирина не понимала, что копирует его. Это сложно осознать.

– Лучше мёд, чем сахар, но я не рискнул. Вдруг у тебя на него аллергия? Нам сейчас анафилактический шок совсем не в строчку.

– Я нормально ем мёд. Без проблем.

– Хорошо, – согласился шаман и забрал пустую кружку.

Сейчас Ирине станет тепло, нервное напряжение отпустит, и глаза закроются. Изга добавил мяту в чай ради этого, а бруснику вместо антибиотика. Лекарство тоже было, лежало в саквояже на всякий случай вместе с хирургическими инструментами. Но раз метка бледнела в избе, то здесь лучше обходиться народными средствами. Слишком далеко современная фармакология ушла от природы, сбивала тонкие настройки организма и мешала шаманским амулетам работать. Операция – другое дело. Внутреннее кровотечение брусникой не остановить. Там без вариантов. Но поддержать вмиг ослабший иммунитет можно и без радикальных методов.

Жаль, не все деревенские понимали эти нюансы. У якутов лица вытягивались от удивления, когда шаман вместо трав выписывал сильнодействующие антибиотики или отправлял в город на лечение. «А как же духи?» Изга в тот момент представлял миллионы духов, сотни миров с их сложнейшими связями и мысленно хватался за голову. Жизнь потратит, не объяснит. Поэтому отвечал проще: «Они помогут. В дороге».

Наша жизнь в наших руках. Духам плевать. Смерть – естественный итог, зачем её отодвигать? Шаман Изга соглашался с ними. Хирург Извольский не мог. Его учили по-другому. Они часто спорили и редко договаривались друг с другом. В итоге получались неправильный шаман и неправильный хирург.

Ирина уснула. Хмурая складка на переносице ещё не разгладилась, боль не ушла, но щеки порозовели. Можно оставить хотя бы на полчаса. Пусть отдыхает. Изга забрал саквояж из-под кровати и пошёл в дом. Подумав, бубен решил туда-сюда не носить. Он быстро вернется, их связи это не повредит. Забавно, но он уже представлял, как недовольно фыркнет Ирина, услышав, о чем беспокоится взрослый и признанный психически здоровым мужчина. «Если я отойду далеко от бубна, связь ослабеет, духи решат, что их бросили и обидятся». Ага, так и есть.

Сложно им будет вдвоём. Очень сложно.

По меркам города дом от избы стоял на соседней улице. Изга намеренно разделял два жилища. В одном разговаривал с духами, в другом спал, ел и пользовался благами цивилизации. Так, с одной стороны, правильно, а с другой удобно. Амулеты не выносили современную технику. Буквально разряжались рядом с включённым сотовым телефоном. Можно было жить настоящим затворником без связи с внешним миром, как и положено шаману, но Изга, промучившись год, отказался от сомнительного удовольствия полного единения с природой. Частичное оставил. Носил одежду из натуральных материалов, тщательно выбирал продукты, а всё искусственное, химическое аккуратно сложил в одном месте. Подальше от избы.

Свежо на улице, морозно. Солнце едва поднималось над горизонтом, но ветер уже не перетаскивал с сугроба на сугроб пригоршни снега. Успокоился буран. Всю позавчерашнюю работу загубил. Изга только тропинку прочистил и снова утопал по колено. В деревню рваться бессмысленно. Замело дорогу. Это неплохо, учитывая, что и к нему никто не приедет. Даже если руководители столичной поисковой группы спросят у местного участкового: «Не живёт ли кто-нибудь поблизости от места крушения вертолёта? Точно не живёт? – Живёт, но до него не добраться. На всех снегоходов не хватит. Горючка опять же, деньги».

Последнее особенно беспокоило. Тело Ирины на месте крушения не найдут. Её вещи тоже. Сумка с телефоном и документами лежала у шамана в шкафу под замком. У тех, кто до сих пор мечтал убить девушку, появятся вопросы. Они предложат за ответы так много денег, что кто-нибудь из деревенских дрогнет. Желание обеспечить семью или жажда разбогатеть перевесят уважение к шаману и негласное правило, что его, как святыню, трогать нельзя. Когда ждать гостей? Три дня прошло, тишина пока.

Дом шамана стоял на крепком фундаменте. Земля в Якутии, в отличие от столицы, промерзала почти на метр. Вода в дом заходила глубоко в подвале и оттуда же уходила в сливную яму. Обычный некалиброванный брус. Не до красоты. Несколько слоёв утеплителя, защита от ветра, влаги и вентилируемый фасад. Жил шаман, как буржуй. А всё ради того, чтобы не мерзнуть зимой и не тратить бешеные деньги на отопление. Дом успел остыть, кстати, нужно подбросить угля в котел.

Изга прошёл по холодным сенцам и разделся в тёплой прихожей. Из ванной комнаты на первом этаже доносился шум работающей стиральной машины. Свет в коридоре включился от сработавшего датчика движения. В деревенских домах ещё и телевизор постоянно работал, но шаман его не любил. Пустое занятие. Новости можно с планшета почитать, а развлечения у него давно специфические. Из последних – теория вероятности.

– Прости, Ирина, – пробормотал шаман, доставая из шкафа её сумку. – Я не знаю, как снять метку, поэтому буду хвататься за любую мелочь.

Папа. Удушливое красное облако метку смерти старательно огибало, подчеркивая, что не имеет к ней отношения, но других настолько ярких фигур в окружении Ирины не было. Изга достал из внутреннего кармана паспорт и открыл страницу с фотографией.

Риман Ирина Карловна, тысяча девятьсот девяностого года рождения. Прописка московская, не замужем, детей нет. На фотографии молодая девушка с короткими светлыми волосами. Сейчас они длинные и окрашены в ярко-красный цвет. В обложке паспорта нашелся СНИЛС и полис ОМС. Примечательно, что там же лежала пластиковая карта медицинской страховки. Продуманная девушка. Обеспечила себя медпомощью на все случаи жизни, а в итоге она ей понадобилась посреди тайги, куда смог добраться только шаман на снегоходе. Вселенная – дама ироничная.

Банковских карт в кожаной визитнице Изга насчитал семь. Все действующие. Годовой абонемент в фитнесс-клуб, скидки в магазины косметики, контакты адвокатов, банкиров, директоров строительных компаний. Никого с фамилией Риман. Отдельно небольшая стопка с визитками самой Ирины. «Руководитель группы развития региональных направлений строительного холдинга «Альянс». Уже что-то. Шаман разблокировал экран планшета и забил название в строчку поисковика. Интернет еле-еле шевелился. Как он появился в такой глухомани – отдельная история. Официальный сайт «Альянса», наконец, открылся. Да, есть. Риман Карл Федорович. Генеральный директор. Отец Ирины.

Фото маленькое, толком не разглядеть, а через компьютер почувствовать энергетику невозможно. Шаман сам не знал, что ищет. Какую-нибудь мелочь. Духи, выдавая испытания, всегда оставляли подсказки. Если не в списке построенных объектов, то во вкладке «Партнеры». Ага! «ТФК-групп» и ставшая такой знакомой фамилия Конт. Разрозненные части мозаики аккуратно поворачивались, но складываться в понятную картину не спешили. Изга взял телефон и набрал смс:

«Сергей, добрый день. Занят? Тебе имя Карл Риман о чём-нибудь говорит?»

Нажал на кнопку «отправить» и сел ждать ответ.