Шагнув за радугу

Глава 8. Королевство Элтаннин. Жрицы Радуги

Свора Слэтча неслась практически без остановок. Вожак чуял, что время уходит. От этого ощущения хотелось беспрерывно выть. Отчаянье рвало жилы и сбивало лапы в кровь. Короткие передышки и пена из пасти, сильнейшие из самых лучших, мчавшиеся рядом с ним, скрипели зубами, свешивая языки на бок. Слэтч чувствовал, как тает след Золотой Крови в его жилах, и это означало одно: Дракон или уходит, или уже ушел оттуда, где находился до этого.

Вожак ищеек несся за тенью ауры, забыв про сон и еду, и если бы не свора, за которую он нес ответственность, мчал бы без остановок. Стая не отставала от него по своим способностям, но Слэтч был вожаком. И магия крови в нем играла сильней.

Ищейка не ожидал, что тающий золотой след приведет свору к избушке Хранительницы врат. Это было неприятно: служительницы Ириды или самовилы, отличались упертым характером, бесстрашием и признавали только власть своей Богини.

А еще считалось, что в Ночь полной Радуги, (когда вокруг самой яркой звезды созвездия Дракона зарождался радужный пояс, и его было видно всему миру), жрицы распускали волосы, одевали белые одежды и выходили из своих лесов, водоемов и полей к людям. Тех, кто откликался на их зов, вилы очаровывали, соблазняли и через положенный срок рожали от них детей. Девочек оставляли себе, мальчиков подкидывали к порогу дома отца.

Дети, рожденные от такой связи, были одаренными и магически и физически. Девочки становились Хранительницами радужных вотчин и всего живого, помогали ипостаси богини питать свою сущность, чтобы нести по миру жизнь и драгоценную влагу.

Мальчиков охотно брали в ученики маги и воины, из них получались отличные знахари и видуны. Рожденные от водных самовил юноши становились отличными мореплавателями: все знали, если на корабле рулевой – сын вилы, то бури, шторма и другие неприятности обойдут корабль стороной.

И вот к такой вот Хранительнице свору ищеек вынесло ранним утром. Буквально за пару сотен метров последние искры Золотой Крови истаяли в утреннем сумраке. Но Слэтч уже четко осознавал, где все это время находился Золотой Дракон и уверенно довел стаю к месту.

Оборотившись в человека, пес вышел на поляну перед избушкой и огляделся, подмечая мелочи, невидимые простому человеческому глазу. Примятая трава, обожженные ветви деревьев, потемневшая от огня часть поляны о многом рассказали лучшей королевской ищейке. Слэтч осторожно двинулся в сторону избушки. Но не успел он сделать и пары шагов, как дверь распахнулась и на порог вышла Хранительница Врат в простой тканной рубахе, платке, накинутом на плечи и с косой, перекинутой на грудь.

Мужчина непроизвольно выдохнул: бытовало мнение, что перед самовилой или вилой как звали в народе жриц Ириды, никто не может устоять не только в Дни Радужной Звезды, но и в простое время, если последней нужно было очаровать, завлечь и подчинить.

Приветливо кивнув незваному гостю, хозяйка пригласила мужчину в дом. Слэтч от приглашения отказался: не время и не место поддаваться зову жрицы, райна ждет своего Дракона.

– Хозяйка, – начал он, – а что за гости из неведанного мира были у тебя на днях? – поинтересовался он в лоб.

– Так свои заглядывали, путешественники по мирам, – с улыбкой ответила Хранительница, зябко поведя плечами в предрассветной прохладе.

– А кто такие? У тебя ль еще гостят? – уже зная ответ, продолжил расспросы Слэтч.

– Так ушли еще вчера по дню на тракт, – глядя в глаза ищейке, все так же ласково улыбаясь, словно неразумному дитю, ответствовала вила.

Песья кровь от такого отношения начала потихоньку закипать от злости на вилу и себя за несдержанность натуры. Ищейка едва слышно рыкнул, услышав, как собратья, чующие ложь так же, как и он, недовольно заворчали в кустах.

– А может, куда в другое место отправились гости? Не чую я, чтоб след к тракту вел. В избе он обрывается, – прорычал начальник королевского тайного сыска, поводя носом, который и в человечьей ипостаси обладал завидным чутьем. Возле избы пахло странной птицей с огненной кровью, Золотым Драконом и неожиданно дикой кошкой.

«Дракон с кошкой, что ли в наш мир прибыл? – хмыкнул про себя Слэтч. – Со своей закуской путешествует видно». Злость потихоньку проходила, возвращался холодный расчет и трезвый взгляд на вещи. Хозяйка лгала, но поймать на лжи без доказательств не представлялось возможным. А то, что трава примята-выжжена, так ведь заявит, мол, опыты ставила или в волшбе тренировалась. И попробуй, докажи, что врет.

– А что за птицу невиданную к тебе занесло? – склонив голову к плечу и уже в открытую принюхиваясь к запахам, напрямую поинтересовался Слэтч. – Может, покажешь?

– Пти-и-и-цу? – заплетая кончик косы, протянула Хранительница. – Ну, разве только соколика вестового от сестры попутным ветром на днях заносило, – повела плечом, и край платка сполз, открывая белоснежную кожу шеи и ключицу. Жилка на горле билась голубой тоненькой ниточкой, вызывая образы совсем не подходящие случаю.

В висках начала закипать кровь, трезвость мысли отступала на задний план. Захотелось шагнуть к крыльцу, схватить хозяйку за плечи, притянуть к себе и впиться губами в женские уста, стереть ехидную улыбку с лица грубой страстью и жесткой нежностью. Порвать, поломать, подмять, взять за загривок, прикусить жилку зубами до первой крови, печатью пометить: «Моя!»

Слэтч тряхнул головой, отгоняя наваждение, моргнул раз, другой, отступая от крыльца. Включился слух, кровь отлила от ушей, ищейка вздрогнул, обнаружив, что руки наполовину превратились в песьи лапы.

Паника неожиданно сжала сердце горячей рукой: «Так вот он какой, зов вилы… – мелькнула мысль. – Поведешься и не поймешь, как власть над собой потеряешь!»

Вожак в человечьем обличье отступил еще на шаг к лесу, приводя в порядок тело и мысли, стараясь не смотреть на хозяйку, по-прежнему плавными, завораживающими движениями плетущую косу.

– Добро, коли так, Хранительница, – прорычал напоследок. – Прощай тогда что ли, – махнул-поклонился головой.

– И тебе доброго пути, пес королевский. Заходи в гости, приглянулся ты мне, – перекинув косу за плечо, спускаясь с крыльца, пропела вила. – Рада буду тебе всегда, особенно в Ночь полной Радуги, – не шла, плыла на него Жрица Радуги.

И Слэтч, словно ошпаренный пес, нырнув в кусты к стае, мгновенно сменил ипостась и ищейки рванули вслед за вожаком подальше от соблазнительной вилы. Вслед удирающим, поджав хвосты псам, летел заливистый, завораживающий, душу переворачивающий и вынуждающий вернуться назад, к избушке, смех.

Хотелось лапами зажать уши, чтобы не слышать зов. И мчаться, мчаться, как можно дальше от гибельного чувства, впервые после мертвого сна, тронувшего черствое сердце пса, забывшего, что такое и женская любовь, и женская ласка.

Ищейка взвыл, увеличивая скорость. Послышался ответный вой своры, понесшейся за Слэтчем. Четырехлапые сыскари не понимали, что напугало вожака и погнало с такой силой и скоростью прочь от поляны. Кроме странной женщины средних лет, в серой шали, возле избы никого не было. А странный женский запах и радужная аура опасности не представляли, билась в песьих головах мысль.

Но, повинуясь инстинкту, ищейки мчались след в след туда, куда вел вожак. А он летел, не разбирая дороги до тех пор, пока в ушах не перестал биться смех Хранительницы, а образ хозяйки не затмила кровавая пелена усталости.

Слэтч рухнул за много миль от избы, тяжело дыша, вывалив из пасти язык и не имея сил стать человеком. Следом за ним на лесную поляну примчались и без лап падали рядом псы из своры. Бока тяжело вздымались и уже не блестели от пота. С песьей шерсти и из широко распахнутых пастей срывалась пена. Легким не хватало воздуха, глаза алели от натуги, лапы не держали собак. Хотелось пить и спать, спать и пить. Собрав остатки сил, Слэтч дал команду на отдых, и свора, не сговариваясь, провалилась в тяжелый сон.

…Далеко от места отдыха псов, в комнате наверху башни Дракона, бессильно взвыла тоскливым воем гиена: райна Эдассих обратилась в зверя и металась, сметая все на своем пути. Наконец, утомившись, рухнула на кровать, чтобы забыться тяжелым сном. Сном, в который придет за ответом Ананта, одарив не справившуюся с задачей Верховную Жрицу лаской ледяной вечности. И кто его знает, чем на этот раз закончатся божественные ласки, пробуждением райны, или переходом в мир страшных снов и жестоких иллюзий Богини Ночи}.