Шаг за грань

Глава 23

Вот оно, явное отличие между простыми ловушками и теми защитно-атакующими заклятьями, что способны поставить настоящие Мастера. Теперь я понимаю, почему в черновике рапорта Франциска отцу Игнасио говорилось о гаар-гулах как об очень серьезной проблеме при штурме дома. Увиденное воочию сложно забывается…

Дверные проемы, до того казавшиеся совершенно не заслуживающими внимания, быстро стягивались, превращаясь в узкие щели, а затем и вовсе исчезая. Понятно, вошедшим сюда выхода нет, и никак иначе. Происходило это быстро, бесшумно, и в то же время сам пол под ногами пришельцев показал свой каменный норов. Твердый доселе камень превращался в болото, где увязали ноги ступавших по нему.

— Гаар-гулы! — раздался чей-то встревоженный крик.

— Верно…

Одновременно с оброненным Седриком коротким ответом с потолка ударили каменные лезвия, надежно заткнув глотку болтуну. Точно такие же ударили снизу, превращая помещения в объятья рехнувшегося дикобраза.

Казалось, что подобное «приветствие» должно если и не полностью избавить от назойливого присутствия, то уж точно изрядно проредить визитеров, ан нет. Нежно-голубое сияние, окутавшее церковников, крошило каменные зубы, превращало в пыль, утрамбовывало обратно, возвращая в первоначальное состояние. Магия столкнулась с магией, и тут лучше не лезть под руку.

— Экселенц, я не справляюсь…

— Держи объемные атаки и не давай добраться до выхода, а я заблокирую мистиков.

Череп первый раз за все время сбросил с себя непонятную хламиду, и теперь его никак нельзя было спутать ни с кем другим… Воин-аристократ, и ничего иного. Прежними остались лишь выражение лица да четки, обвивающие правую руку.

Лицо искажается в крике-стоне, и с протянутых вверх рук в потолок бьют алые жгуты… Пламя? А может быть, кровь? Нет, все же кровь, поскольку потолок становится похож на сложную, запутанную систему кровеносных сосудов, и она медленно, но неотвратимо ползет в обоих направлениях — к обеим группам церковников. С губ графа срываются странные сочетания слов на почти непонятных, давно умерших языках… Латынь и древнегреческий по сравнению с ними всего лишь неродившиеся младенцы.

Через одно из окон вижу Франциска, его физиомордия искажается… нет, не страхом, но осознанием того, что он в очередной раз ошибся. Ошибся там, где, как ему казалось, просчитал все возможные варианты. Злость, досада и понимание улетучивающегося кажущегося вначале неоспоримым преимущества. Руки пляшут в череде жестов, и вот из ниоткуда концентрируется туман, который, однако, ничуть не мешает видеть. Туман, при виде которого Седрик изрыгает заковыристые ругательства, а Череп лишь оскаливается, обнажая снежно-белые зубы.

— Пошел с туза, не стал размениваться на мелочи… Ну и мы не на помойке найденные! Стилет, бойцы на вашей совести. Действуйте!

— Как?!

Вопрос оказывается риторическим, поскольку камень спазматически искривляется, до неузнаваемости изменяя структуру квартиры, разделяя ее на причудливые отсеки, каждый из которых становится ареной для схватки. Причудливо изогнувшийся камень выбросил меня в помещение, где компанию составили один друг и четверо врагов.

Клим… Горяч, безрассуден иногда, но надежен и бесстрашен. Что ж, сыграем с вдвое превосходящим по численности противником! Кстати, о противнике… Они уже разбились на две пары и теперь просто мечтают покромсать нас на бефстроганов. Что ж, в таких случаях всегда требуется отвечать взаимностью!

Места для боя мало, особенно для шести человек, да и некоторые особенности мешают. В частности, бугристый каменный пол, на котором сам черт ногу, а ангел крылья сломят. Даже для нас, специально тренировавшихся к схваткам в самых странных условиях, такое поле боя оказалось весьма экстравагантным, что уж говорить о церковниках, тем более с их выработанной тактикой. Сила стала слабостью, как я уже упоминал. Вооруженный двумя короткими широкими клинками Клим лавировал между изрядно побитой мебелью и прочими предметами обстановки, пока что не атакуя, а лишь отражая атаки наседавшей на него пары. Ничего удивительного, он всегда предпочитал работать на редких контратаках.

Да, мне тоже пришлось отойти от излюбленных длинных клинков и заменить их на кинжал и нечто вроде меча с волнистым лезвием. Раны от такого грубые, рваные и надежно выводящие из строя. Стоит отметить, что и кинжал не просто так, а со своими особенностями… Но это так, не суть главное, по крайней мере, пока. Ринувшаяся ко мне парочка выглядела весьма внушительно, да и манера плести клинками стальную паутину росчерков свидетельствовала о весьма высоком уровне. Вот только было тут кое-что от игры на публику, стремления напугать противника всего лишь демонстрацией техники. Это зря, это только для неуверенных в себе страшно. Кстати, наиболее эффективны против таких самые неожиданные и «неправильные» приемы.

Вот, к примеру, лежащий на полу стул… Вроде бы бесполезная сейчас вещь, но и ее можно применить, главное сделать это не банально. Подцепляю его ногой, и предмет мебели в стиле регби летит в сторону ощетинившейся клинками парочки. Естественно, как и любое другое метательное оружие, сей импровизированный мячик обрушивается на пол, не долетая до них, но не в том суть… Мне хватило осознания того, что в глазах одного из противников мелькнула некая растерянность. А где растерянность, там и отвлечение внимания.

Резко приседаю, и клинок мерцающей волной описывает полукруг на уровне коленей противника. Зря он перевел взгляд на летящий стул, который в принципе не был способен причинить вреда. Но самой большой ошибкой была тень страха, скользнувшая в глубине души. Страх же во время боя — наиболее надежный путь в могилу. Он сковывает реакции, туманит разум, делает человека беззащитным. Ну а при бое на клинках с опытным противником достаточно промедлить долю секунды… и все. Как сейчас. Волнистое лезвие рассекло мышцы, повредило кость и вернулось обратно. Я не ставил целью перерубить ногу — был риск, хоть и невеликий, что лезвие завязнет в кости. Но сейчас мне в принципе не требовалось рисковать. К чему?

Зато блокировать падающий сверху клинок было необходимо. Что-то очень ненормально быстрая реакция у церковника… Я не видел удар, но чувствовал рассекаемый клинком воздух и знал, куда именно оно упадет. Да, как раз наискось в плечо — идеальный выбор, когда противник находится в низкой стойке, а его клинок не успевает вернуться для блока. По-хорошему в таких ситуациях уходят в сторону, но оружие, которым только что нанесли удар, может быть потеряно.

Знаешь, на что рассчитывает враг? Не стоит ему подыгрывать, особенно если можешь перевести поединок в иное русло, добавить новые нюансы. На блок выходит кинжал, вообще-то не использующийся для подобных целей. Как правило, им наносят колющие, иногда режущие удары, но останавливать длинный и достаточно тяжелый клинок… У наставников фехтовального мастерства случился бы апоплексический припадок от такого святотатства.

Ну и бес с ними. Специальная особенность клинка заключалась в том, что при нажатии небольшого рычажка его лезвие расходилось на три составляющих, образовывая подобие трилистника. А эта конструкция вполне могла выдержать рубящий удар, а к тому же еще и связать клинок.

И все-таки сила удара оказалась страшной… Суставы на левой руке протестующе взвыли, никак не ожидая подобной нагрузки. Нет, тут без определенной доли магии не обошлось — то ли в само оружие было вплетено нечто усиливающее, то ли его обладатель перестроил свой организм, задействовав обычно никак не доступные резервы.

Без разницы… Сейчас это не столь важно, пусть и сыграет нужную роль в тактике боя. Я малость доворачиваю руку с кинжалом, чтобы отвести в сторону крепко завязший клинок противника, а сам делаю бросок вперед, переводя схватку из состязания в мастерстве владения острой сталью к столь незаслуженно подзабытому кулачному бою. Ну, кулачный бой — это так, далеко не самое точное наименование, лучше уж назвать боем с использованием всего и вся — от пистолета до рук, ног и даже головы. Именно она сейчас и врезалась в корпус церковника.

Больно, однако… Но надеюсь, что ему еще больнее. Под одеждой у него оказалась не гибкая броня, похожая на подарок Черепа, а что-то вроде кольчуги или же мелкой чешуи. Точнее сказать не могу, вывод основывался на реакции собственной головы, впрямую столкнувшейся с сим защитным приспособлением. Ничего, судя по тому, что церковничек глотал воздух, словно рыбка, вытащенная из родной стихии, игра была не в одни ворота. Солнечное сплетение вообще очень уязвимое место, только так и никак иначе. Эх, мечом бы сейчас рубануть, ан нет… У него хватило реакции и соображения перехватить мою руку, ну а кинжал пока что наглухо сцепился с клинком врага и самоизвлекаться явно не стремился.

Попытка ментальной оплеухи по мою душу оказалась благополучно проваленной, но я великолепно понимал, что меня вот-вот «осчастливят» новой оккультной гадостью, и кто знает, хватит ли довольно скромных способностей для ее нейтрализации. Ногой его, точнее уж коленом, да по самому уязвимому месту человеческого организма. Да, прием грубый, некоторые бы не стали его применять, но я как-то в стороне от подобного рода предрассудков. В бою хорош тот удар, что является наиболее эффективным. Утробный хрип стал надежным свидетельством, что моя инициатива была не напрасной.

— Стилет!

Слово еще не успело сорваться с уст Клима, а я уже понимал, в чем тут дело… Один из оппонентов моего друга решил малость отвлечься от прямого с ним противостояния и перевести некоторые усилия в мою сторону.

Раскинув руки в стороны, церковник стал похож на символическую фигуру человека из оккультных трактатов. Видок довольно оригинальный, но отнюдь не безобидный. В области солнечного сплетения, по сути одного из энергетических центров, сформировался искрящийся и переливающийся всеми цветами радуги сгусток. Вот он вспыхнул и рванулся ко мне, приобретая все те же контуры человека с древних мистических гравюр. От этого конструкта веяло пустотой, всеобъемлющим покоем, растворением всего, как тела, так и души. Покой смерти… Мощное, очень мощное заклятие, от него явно сложно уклониться, оно вполне может оказаться наделенным способностью идти «на запах» мишени. Ну а мишенью служит живое существо, обладающее душой!

Раз так, то получай… Ушибленный в область нижней анатомии церковник оказался малость перевернут и отброшен как раз по направлению к неотвратимо (и весьма быстро) надвигающемуся заклятию. Вопль ужаса быстро оборвался, жертву распластало точно по контуру и как бы вывернуло в иной план бытия. Затем щель в иное нечто уплощилась, сжалась в точку, а спустя мгновение и вовсе исчезла, оставив после себя лишь свежий запах грозового воздуха, да еще в энергетическом плане оставалось напоминание о только что существовавших чарах очень высокого уровня.

Я, не теряя ни секунды драгоценного времени, поспешил принять боевую стойку а заодно и рубанул по шее находящегося без сознания типа с полуперерубленной ногой. Никогда не следует оставлять врага в живых, тем более во время ожесточенного боя.

Противоречит правилам благородного поединка, скажете вы, и сильно ошибетесь. Здесь не дуэль, тут каждый из схлестнувшихся в кровавой и смертельной битве стремится только к одному — уничтожить врага и при этом еще ухитриться сохранить собственную шкуру по возможности целой и без лишних дырок. Люди нашей профессии, придерживающиеся другой точки зрения, почему-то очень скоро оказываются в одном и том же месте. Мы в свободное время навещаем их и приносим цветы…

Клим довольно грамотно воспользовался тем, что ему некоторое время противостоял всего один боец, и сумел нанести коварный удар снизу вверх, если и не выпотрошивший церковника, то очень близкий к этой цели. Клинок не смог прорубить кольчугу, но скользнул по ней как по маслу до самого края, а там и добрался до незащищенного места. А где заканчивается кольчуга? Правильно, вблизи горла… Расцветающий алый цветок быстро уносит жизнь того, чья кровь становится его содержимым.

— На пару…

Логично. Последнего из оставшихся, того самого, попытавшегося уничтожить меня странным, но мощным заклятием, нужно добить быстро и надежно. А то еще озадачит чем-нибудь особо смертоносным.

Четыре коротких, но находящихся в умелых руках клинка против одного способны очень быстро перевести его владельца из состояния живого в окончательно дохлое. Достаточно загнать в угол, а там ему точно никуда не скрыться… Задача для начинающих, особенно в тесном помещении. Ловлю его клинок в скрест своих, ну а Климу остается самое простое — спаренным ударом пригвоздить голову церковника к стене. Тут никакая магия не поможет, коли от мозга осталось нечто непотребное.

Все! Теперь созданное магией гаар-гула замкнутое помещение совершенно бесполезно. Напротив, становится очень вредным, поскольку выбираться отсюда без посторонней помощи будет весьма сложновато. Словно в ответ на еще не высказанную мысль стена в одном месте осыпалась каменным крошевом, открывая проход.

— Вперед, Клим… Оружие наготове, бой явно не закончен.

— Не учи ученого!

Мой друг рвется вперед, практически напролом, в свойственной ему полуберсеркерской манере. Брошенный в пространство поисковый импульс свидетельствует о продолжающемся и весьма напряженном бое. Пространство жалобно трещит от столкновения атакующих и защитных чар, остатки энергии от уже сработавших заклятий соединяются в хаотические пульсары, способные сами по себе доставить некоторые неприятности. Вот только это сущие мелочи для основных участников поединка…

Седрик — каменная статуя практически в центре комнаты — занят очень важным делом, перемалывая в каменных жерновах трансформировавшихся в нечто запредельное рук одного из церковников. Процесс встречает ожесточенное сопротивление, поскольку тот окутан тонкой дымкой защитного заклятия. От соприкосновения противостоящей магии камень обугливается и серым прахом осыпается на пол, ну а из-под туманной дымки нет-нет, да и брызнет струйка крови. Сила на силу, заклятие против заклятия, и никаких изысканных приемов. Впрочем, доступны ли они мощной, но довольно грубой магии гаар-гула?

Облака тумана, зависшие над потолком, никоим образом не производят впечатления мирного и безобидного природного явления… Оно и верно, поскольку вышли из магических познаний Франциска, который ими и управляет, пытаясь погнать в очередную атаку на Черепа. Скорчившийся за его спиной пирокинетик всячески способствует процессу, заставляя воздух вспыхивать неугасимым пламенем, от которого плавятся даже металлические предметы.

Череп… Могу лишь догадываться, что это он, да и то исключительно по ауре, поскольку сквозь сотканный из крови кокон просматриваются (да и то с огромным трудом) лишь смутные контуры фигуры.

Стоп, а где все остальные гости? Их ведь было значительно больше… Допустим, что несколько сейчас заняты показом боевого мастерства в обществе Ханны с Висельником, но этого недостаточно. Впрочем, вот и они… Перекрученные тела, нечто вплавленное в стены и бывшее ранее теми самыми бойцами Франциска — работа Седрика, ее не спутаешь ни с чем иным. Трупы без малейших видимых повреждений или с небольшой дырой в голове или в области сердца… Граф предпочитает убивать более изящно.

Но куда же запропастились Висельник с Ханной? Что-то мне это начинает не нравиться… Меж тем пирокинетик пытается в очередной раз продемонстрировать мощь огненной стихии, атакуя защищающий Черепа алый кокон. Пламя, возникшее прямо из воздуха, охватывает его, шипит, тонкими лепестками пытаясь проникнуть внутрь, но гаснет, осыпается, не выдержав соприкосновения с защитным барьером. Из купола же выстреливаются трассы алых точек, устремляющихся к Франциску и повелителю огня, но их останавливают туманные структуры, бесследно поглощая непонятные снаряды. Красный ручей скользит по полу и разделяется на несколько, быстро расползающихся в разные стороны… Вырывающийся из ладоней стихийника огонь раскаляет камень пола, и кровавые ручьи, устремляющиеся в его сторону, дымят, шипят и испаряются.

Однако и испарения оказываются не безобидным дымком, а весьма неприятной и опасной вещью. Алая морось плывет по направлению к Седрику и окутывает церковника, что пока еще пытается выбраться из его тесных объятий.

Кровавая роса оседает на защищающей церковника дымке, и по конвульсивно изогнувшемуся телу понятно, что сие прикосновение чрезвычайно болезненно. Дымка становится прозрачнее, и этим незамедлительно пользуется гаар-гул. Легкий хруст, и переломанное тело обрушивается на пол, ну а Седрик поворачивается в сторону двух оставшихся церковников.

Шуршание изменяющегося камня, и в стене открывается проход, откуда появляется вымазанный в крови и ну очень злобный Висельник. Один появляется, что характерно, без Ханны… Убит? Вряд ли, смерть я бы почувствовал. Значит, ранен и притом серьезно, поскольку иначе не стал бы оставаться в стороне, великолепно осознавая, что тут ситуация не просто серьезная, а очень серьезная.

— Не мешайте… — искаженный, но все же узнаваемый голос Черепа возникает в моей голове. Я понимаю, что и у других то же самое, поскольку Висельник очумело хлопнул глазами, ну а Клим кратко и матерно высказал свое неудовольствие подобным видом связи.

Однако приказы надо выполнять, тем более что всем тут очевидно, что именно граф наиболее авторитетный специалист. Да и бой мастеров-мистиков — отнюдь не та область, куда следует влезать очертя голову без крайней на то необходимости. Вот мы и не будем…

Кровавый купол лопнул, разделившись на множество плетей, каждая из которых была увенчана серебряным черепом из четок Черепа. Каламбур, конечно, но так и было. Сам же граф оказался защищен тонкой пленкой все того же алого цвета. Странная привязанность к определенного рода боевой магии… Наводит на определенные мысли, весьма определенные. Однако после гаар-гулов, не совсем человеческой руки Носферату, Тварей из алхимических лабораторий клана Тремер и прочих непредставимых для обычного человека явлений очередная «странность» была вполне естественной. Мир уже успел перевернуться с ног на голову и теперь вращался, словно в чертовом колесе, перестраиваясь в нечто совершенно новое, пусть еще и не до конца (мягко говоря) осознанное. Ясно было одно — прежним ему уже не стать! Да и мы никогда не будем прежними.

Из пастей черепов било алое пламя с черными проблесками, они издавали надсадный, режущий уши визг и пытались пробить пелену тумана, отделяющую их от цели. Облаченная в камень и в какой-то мере сама бывшая им туша Седрика неотвратимо надвигалась на двоих уцелевших церковников. Надвигалась медленно, поскольку приходилось преодолевать сопротивление воздуха, ставшего густым и вязким… Сомневаюсь, что им и дышать-то можно было, хотя на кой гаар-гулу воздух?

Ментальный удар, еще один, еще… Граф явно разошелся, решив использовать весь свой арсенал на давнем противнике. Франциск уже не успевал нападать, полностью сосредоточившись на защите, да и пирокинетик лишь изредка пытался огрызнуться огненным выплеском, уже не таким сильным, как раньше. Утомился, наверное…

Грохот от соприкосновения каменного кулака гаар-гула с туманным барьером наверняка разнесся по всему зданию. Не просто удар, а еще и магический всплеск — Седрик же не идиот, чтобы пытаться чисто физическим образом пробить преграду, основанную на оккультных проявлениях. Ну а часть черепов, до последнего мига продолжавших пробовать на прочность оборону служителей церкви, метнулась обратно к хозяину… Вернулись они почти сразу, но теперь в их серебряных зубах были зажаты узкие пробирки с какими-то зельем.

Время как будто замедляет ход, я успеваю фиксировать каждый момент происходящего вокруг… Редкое мгновение, когда мир словно замедляет свой бег, жаль только, что сам ты не можешь двигаться так, как осознавать происходящее.

Черепа, бережно сжимающие в зубах пробирки с зельем, на всем разгоне врезаются в барьер… Тонкий звон лопающегося стекла, и неведомая алхимическая пакость начинает действовать. Торжествующий хохот из несуществующих в реальности серебряных глоток, и оскалившиеся в ехидной улыбке вестники смерти взмывают под потолок.

— Время умирать, Франциск… Оно пришло.

Слова графа разрезают воздух, словно отравленные стрелы. В них нет ни насмешки, ни даже злобы — одна лишь усталость и констатация свершившегося. Вязкие струи тумана — это, судя по всему, излюбленное средство Франциска — расползаются, словно мокрые клочья бумаги… В образовавшиеся бреши врываются визжащие от радости черепа, а гам и Седрик обрушивает очередной удар, доламывающий остатки завесы.

Время смерти… Дьявольское очарование оккультной схватки завершилось, остались лишь воспоминания да осознание того, что расправиться с врагами удалось. Удалось в очередной раз, но это никак не конец. Скорее это просто возможность продолжить бой, у которого не может быть конца. Вернее, конец есть, но только такой, который достался Франциску с его сворой.

Вечный бой… Что ж, похоже, это единственный путь для тех, кто решается уйти хотя бы на шаг в сторону от установленных неведомо кем рамок. Раз так, то вызов принимается. А разве могло быть иначе?