Сезон зловещих грёз

Глава шестая Эвра

Озеро на Плачущей реке замерзло, став ровным и молочно-белым, словно огромный слепой глаз. На его берегу я увидела фигуру человека, которого сразу узнала, даже спустя все эти годы. Он обернулся на звук моих хрустящих по снегу ботинок. На нем была его любимая шляпа из потертой мягкой кожи, такая же любимая и уютная, как и он сам. Его голубые глаза светились, словно пламя свечи, и глубокие тени вырисовывали под ними полумесяцы.

– Отец?

Мой голос – голос ребенка, который потерялся и ищет утешения.

– Это горькое время года, – сказал он голосом более жестким и холодным, чем я помнила. – Горькое, как кровь.

– Отец, что происходит? Как работает магия ясновидения? Что мне делать?

В своем собственном голосе я слышала тоску и страх. Я так сильно скучала по нему.

– Я тоже скучаю по тебе, моя девочка. – странный блеск в его глазах погас. Мгновение я не видела ничего, кроме моего отца и его нежности. – Ты достаточно сильна для всего этого, и ты должна продолжать оставаться сильной. И внимательной.

По ледяному голубому небу проплыло облако и отбросило на его лицо тень. Я услышала, как позади него кто-то закричал, посмотрела туда и увидела, как кто-то свернулся клубком на другом берегу озера. Мне надо ему помочь? Я сделала шаг, и мир раскололся надвое. Озеро содрогнулось, опустилась тьма, земля под моими ногами начала дрожать.

– Эвра, помни, кровь не может лгать.

Голос отца трескался как стекло, как ломающийся лед. Я больше не могла разглядеть его в вихре снега, молний и теней. Горло сдавили рыдания. Я горевала о нем, я злилась из-за него. Этого момента, этого сна – его недостаточно.

Незнакомец на другом берегу озера снова закричал.

Я проснулась с открытым ртом и горлом, горящим так, как будто все эти крики были моими. Но ворочающаяся и вздыхающая рядом мама явно не проснулась. Я взяла стоящую у кровати свечу и еле-еле, трясущимися руками, зажгла ее. И снова я пожелала, чтобы магия создала искру. Я шептала эти слова, щелкала пальцами. Пожалуйста, магия, пожалуйста. Но мама права. Магия ясновидения, похоже, так не работает. После нескольких попыток я зажгла ее с помощью спичек, и небольшой мерцающий огонек начал отбрасывать на кровать плещущие тени.

– Эвра? – пробормотала мама, не открывая глаз.

– Спи, мама, – прошептала я в ответ. Я вышла из комнаты, прихватив с собой свечу, и села на скамейку на кухне. Чтобы успокоиться, я сжала кулаки и стала вглядываться в пламя свечи. Дыши. Просто дыши. Сначала у меня получались лишь неглубокие, поверхностные вздохи. Но несколько глотков маминого кулинарного спирта помогли облегчить чувство жжения в груди. От тлеющих углей исходило тепло, но мои пальцы все равно покалывало от холода.

Со мной говорил отец. Был ли это сон, рожденный моей тоской по нему, рожденный осознанием того, что магия ясновидения досталась мне от него? Или это было нечто большее? Это казалось реальным, как и казался реальным королевский зал. Но если это было видение, то о чем оно меня предупреждало? Чем это может быть мне полезно?

Я не нашла тех ответов, которые искала. У меня лишь появилось еще больше вопросов. Еще больше страхов. Встреча с отцом была утешением, и все же этот сон оставил во мне чувство страха, как бывает после кошмаров.

Кровь не может лгать.

Да, я хотела от него чего-то большего, но неужели это делало меня черствой и жестокой?

Пытаться снова заснуть было бесполезно, поэтому я, спотыкаясь, поднялась по лестнице в свою темную комнату на чердаке. Я надела пару старых кожаных брюк Хагана и шерстяную рубашку, которую взяла у Дьюарда. Я собиралась навестить Тамсин. В конце концов, мы все равно собирались встретиться, и вряд ли она будет возражать, что я пришла пораньше.

Я осторожно спустилась в комнату моих братьев. Дьюард фыркнул. Я замерла, но он не двигался, и я прокралась мимо него в гостиную. В любом случае он скоро проснется, за окном уже начинало светать. Кровать Хагана оказалась пуста. Я решила, он уже в сарае, готовится к нашему путешествию.

Когда я тихо проходила на кухню, то услышала, как шевелится мама. Я не знала, почему веду себя так скрытно. Никого бы не удивило, что мне нужно поговорить с Тэм. Но весь путь до двери я все равно преодолела очень осторожно. Я была не готова встретиться лицом к лицу с мамой, Хаганом и Дьюардом, пока перед глазами стоял грустный взгляд отца, а в голове крутились те слова, что он мне сказал. По правде говоря, я не была готова ни к одной из частей этого дня. Еще нет. Сначала мне нужно было успокоиться, нужен был свежий воздух, тишина и прогулка. Я сняла с крючка плащ и сделала широкий шаг, чтобы не наступить на скрипучую доску прямо перед кухонной дверью.

Воздух снаружи был таким хрупким, таким сухим и холодным, что мне казалось, будто он может сломаться, разбиться, как стекло, от одного моего движения. Наши лошади, Гоббер и Дейзи, услышали мои шаги и заржали. Так что прежде, чем Хаган успел бы разобраться, в чем дело, я убежала, скользя по мокрому, неглубокому слою снега.

Вскоре я была уже на полпути вниз по склону, ведущему в Виндхейвен. По дороге я упала и перепачкала плащ в снегу. Рядом с тропинкой вниз по крошечным камнепадам неслась, образуя небольшие изгибы, Плачущая река. Шум реки, обычно успокаивающий, сейчас звучал угрожающе. Вода преодолевала вторгшийся на ее территорию лед.

Я вспомнила о тенях в форме черепов, которые смеялись надо мной прошлой ночью. Каждый уголок тьмы, мимо которого я проходила, таил в себе угрозу. Почему я так себя чувствую? Почему я продолжаю смотреть на небо, ожидая, что оно рухнет мне на голову?

Я ускорила шаг. Река свернула в сторону, в лес, который окружал Виндхейвен и озеро. Дорога повернула на восток, навстречу все более яркому зареву рассвета. Я шла окольным путем, свернув с тропинки прямо в сугробы. Мне совершенно не хотелось встретиться с кем-либо из деревни. Сегодня Бастиан может обойтись без своих ворчливых оскорблений.

Я добралась до дома Тамсин как раз в тот момент, когда солнце поднялось над холмом и бросило на окна лучи света. Отец Тэм – глава Виндхейвена, и их семья живет в самом красивом доме в деревне. У него два этажа и два дымохода, а серый камень по обе стороны от тяжелой дубовой двери украшен розами. Но зимой голые и колючие лозы испещрены белыми пятнами.

Я схватила две пригоршни снега и сложила их в один твердый шарик. Руки горели – я забыла свои перчатки. И свои метательные ножи. От этого осознания у меня по спине пробежал ледяной холодок.

Я встала под одним из окон второго этажа и бросила снежок. Он с тихим стуком попал в стекло. Я бросила еще один. Спустя мгновение колеблющийся свет свечи окрасил налипший на окно снег в желтый цвет.

Прошло еще несколько минут, и вот задняя дверь отворилась.

Тэм выскользнула наружу, натягивая на плечо колчан и лук, а на руки – перчатки. Вместо плаща на ней была утепленная шерстью куртка из мягкой овчины. Ее волосы были спрятаны под лисьей шапкой, сделанной из первого убитого ею зверя. Пока она тащила меня прочь от дома, за ее спиной болтался пушистый красный плюмаж[3].

Не было никаких сомнений в том, что Тамсин – самая красивая девушка в Виндхейвене. Ее родители с самого детства души в ней не чаяли. У нее была безупречная кожа, густые волосы цвета льна и большие темные глаза. При этом она, как и я, была ростом выше большинства деревенских мужчин и развила в себе бунтарскую жилку. Ее многие пытались усмирить, но каждого ожидал провал.

Этим утром ее лицо было открытым и нетерпеливым. Она тянула меня по тропинке к озеру.

– Сейчас так рано! Значит, новости хорошие? Прошлой ночью я едва смогла заснуть от любопытства. Кроме того, мама снова заговорила о том, чтобы выдать меня замуж за Джиллиса. Джиллис! Он не только старый и лысый, но и не сумел бы сказать, какой конец стрелы острый, даже попади она прямо в него! Если мама думает, что я могу об этом даже помыслить…

Она прочистила горло, явно сдерживаясь в выражениях.

– В любом случае, скажи мне, что у тебя есть хорошие новости!

Я непонимающе на нее посмотрела. Хорошие новости? Весь мой мир трещал и рушился вокруг меня.

Она снова потянула меня за руку.

– Ну же, Эвра. Что сказал Ронан?

Конечно. Со всем остальным я совсем забыла о Ронане. Я пыталась ответить, но слова застыли у меня во рту. Я не хотела говорить о нем. Я хотела рассказать о своем видении, о своем сне, о своем ужасе перед встречей с королем. Но с чего мне начать?

Она заметила мое молчание и остановилась так внезапно, что я чуть не споткнулась. Она стала изучать мое лицо, но чего бы она в нем ни увидела, уголки ее губ опустились.

– О нет. Я была уверена, что ты ему нравишься. Мне очень жаль, Эвра. Не волнуйся, мы научим его…

– Тэм, дело не в этом, – сказала я. – Ну то есть и в этом тоже, но…

– Значит, все прошло хорошо? – спросила она, явно сбитая с толку.

– О нет, это было ужасно. Надеюсь, он весь покроется прыщами.

Тэм фыркнула от смеха. Мы добрались до озера, и оно было совсем не таким, как у меня во сне. Берега замерзли и побелели от снега, но центр все еще был серебристо-черным. В шедшей рябью воде отражался солнечный свет.

– На самом деле Ронан – это самая меньшая из моих забот. Вчера я… У меня было видение.

Это слово камнем опустилось между нами, оставляя после себя круги на воде, которые видела лишь я одна.

– Видение? Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

Ее глаза такие темные, что при слабом освещении часто кажутся черными. Этим утром яркое зимнее солнце освещало их так, что они приобрели оттенок красного дерева.

Вдруг она не поймет меня?

А если даже и поймет?

– Мама думает… она думает, что я Ясновидящая. Я видела, как прямо у меня на глазах умер король. Мне приснился сон, в котором мой отец разговаривал со мной. Сегодня я уезжаю в Айронвальд. Я должна искать аудиенции…

Слова вырывались сплошным потоком. В них не было никакого смысла даже для меня самой.

Глаза Тэм округлились.

– Ясновидение? Айронвальд?

Я плотнее закуталась в мокрый плащ. Восходящее солнце почти не спасало от холода. Мои ноги – две огромные глыбы льда, засунутые в ботинки. Вдруг я начала жалеть, что вообще начала об этом рассказывать. Когда у меня не было ни капли магии, все было паршиво. Но теперь… теперь я стала безумным пророком, и я собираюсь служить королю, которого все ненавидят. Тэм, как и весь остальной Виндхейвен, отвернется от меня.

Но Тамсин не дала мне времени остаться один на один с этим сожалением.

– Ну, тогда я иду с тобой, – сказала она, обняв меня.

– Что?

Я отстранилась.

Она мягко улыбнулась.

– Я знаю, что ты в ужасе. Я вижу это по твоему лицу, чувствую это по всему твоему телу. Оно очень напряжено.

Тамсин сжала мои руки, и я поняла, что она права. Они такие напряженные, что от давления ее пальцев начали болеть.

– Я знаю, как вести себя при дворе, и у меня есть платья, которые ты сможешь надеть. Мы ведь всегда говорили, что поедем туда вместе?

Я никогда не была в столице, даже на ежегодном празднике, который король Олдер устраивал в честь дня рождения принца Кендрика. Мы живем достаточно близко, верхом на лошади можно добраться за пару дней. Но праздник приходится на время молотьбы. Однажды, много лет назад, мы с Тэм придумали план, как спрятать меня в карете ее семьи. Но Дьюард поймал меня, когда я уже почти ускользнула, и несколько дней читал мне нотации.

Я всегда хотела поехать. Но как наблюдатель. Невидимый гость праздника, который собирает коллекцию красивых видов, запахов и вкусов, сверкающих сокровищ, чтобы затем оживлять их в своей памяти темными зимними вечерами. Я хотела отправиться за историями про избалованных дворян и смекалистых трубадуров, как это делала Тэм. Но не ради короля, ни за что.

А что, если он подумает, что это я представляю для него опасность?

– Но, Тэм…

– Тебе нечего возразить. Тебе нужна твоя лучшая подруга. Когда наша жизнь резко и страшно меняется, мы всегда рядом друг с другом. Помнишь?

Она сказала это легко, но глаза ее были серьезны. Я знала, что она думает о том времени, когда мы встретились, когда она сама была напугана и хотела убежать.

Тэм переехала сюда вскоре после смерти моего отца. Люди все еще боялись чужаков, все еще страдали от Болезни и от того, как она изменила наш мир. Виндхейвен встретил своего нового главу и его семью с подозрением и недоверием. Но я видела в Тэм то же одиночество, те же грусть и боль, которые испытывала сама. Она горевала по своей прежней жизни, как и я горевала по своей. Мы подружились задолго до того, как остальная часть города изменила свое отношение к ее семье. Теперь они – высшее общество, гордость Виндхейвена.

Когда магия во мне так и не пробудилась, Тэм сделала то же, что я сделала для нее.

«Я не позволю чужому невежеству разрушить нашу дружбу», – сказала она мне, когда косые взгляды окружающих начали скользить не только по мне, но и по ней. И она была непоколебима.

Я снова обняла ее.

– Тебе необязательно уезжать. Твои родители…

– Мои родители будут в восторге. Они наполнят свои крошечные мозги фантазиями о том, как я выхожу замуж за дворянина и рожаю десять набитых магией орущих ребятишек. В любом случае, они всегда хотели, чтобы я жила при дворе.

Она выглядела настолько глубоко оскорбленной этой мыслью, что я не смогла удержаться от смеха. Это прозвучало немного слишком громко, немного истерично, но мне почему-то вдруг стало легче дышать.

– Тогда давай поторопимся, – сказала я. – Наша цель – уехать к полудню.

– А кто из твоих доблестных братьев предложил тебя сопровождать? – спросила она.

– И тот, и другой, – ответила я. – Но Хаган победил.

– Еще бы.

Она слегка улыбнулась.

Прежде чем я успела отвернуться, она коснулась моей щеки, и я почувствовала боль. Только не снова.

– У меня там не было синяка! – сказала я раздраженно.

– Было маленькое пятнышко. При дворе ты должна выглядеть как можно лучше.

Я закатила глаза.

– Ты единственная, кто собирается искать там себе мужа, не забыла? Никому не будет дела до того, как выглядит безумная Ясновидящая.

Она обхватила мое лицо руками, и выражение ее лица внезапно стало серьезным.

– Ты не сумасшедшая и никогда ею не будешь. Ты сильнее любого мага. Видения это просто видения. Я знаю тебя.

Ее слова, столь похожие на те, что во сне мне сказал отец, скорее обеспокоили меня, чем наоборот. Бросив последний нервный взгляд на озеро, я взяла Тэм под руку и повернулась, чтобы уйти.