Серенада для Черного колдуна

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ, В КΟТОΡОЙ ДВА «Я» ПРЕВРАЩАЮТСЯ В ΟДНО «МЫ»

Проснувшийся вулкан никому не позволит уснуть. (с) Народная мудрость

Танари

Зачастую моя работа напоминала мне игру, которую для меня придумал дед и которую я просто обожал. По большому счёту это были простые загадки… Ну, не то чтобы простые… Разные. Иногда мне даже казалось, что я никогда не смогу угадать правильный ответ. И скажу честно, если бы это были просто строчки на бумаге, я бы плюнул. И дед прекрасно это понимал.

Первая его загадка звучала так:

«Две сестрицы друг за другом

Пробегают круг за кругом:

Коротышка только раз,

Та что следом — каждый час».

Мне было, наверңое, лет шесть, и этот коротенький стишок меня как-то не впечатлил. Но хитрый дед пообещал мне золотой за правильный ответ и вложил мне в руку холщовый мешочек, наполненный разноцветными кусочками стекла и плоскими камушками.

— Подсказка, — пояснил он и улыбнулся, от чего его лицо стало похожим на высушенную солнцем аконаду*. — Если правильно сложишь осколки, то получится картинка — она и будет ответом на вопрос. Скорее всего.

Честно? Иногда подсказка была сложнее загадки, но я просто-таки с ума от них сходил. Бывало, днями из дома Храма не вылезал, подбирая рисунок на кусочках стекла и камня. Впрочем, подозреваю, именно этого дед и добивался: просто хотел знать, где я. Боялся меня потерять. Мы же в целом мире вдвоём остались…

Позже загадки, конечно, стали сложнее. Они взрослели вместе со мной. Сколько их было? Сто? Больше? О, Глубинные! Всё отдал бы за то, чтобы дед принёс мне хотя бы ещё одну…

Но дед давно ушёл из моей жизни, а загадки с каждым годом становились всё сложнее и сложнее, и мешочка с подсказками мне никто не приносил… По крайней мере до тех пор, пока в моей жизни не появилась Синеглазка. Уcилием воли затолкал мысли о жене поглубже, чтобы не расслабляться, чтобы не сбиться с нужного настроя, чтобы, наконец, поймать решение проблемы за хвост.

Οставив Ρейку «на хозяйстве» и строго-настрого приказав Беспалому, чтобы глаз с неё не спускал, я отправился на поиски Суаль. Найти бывшую возлюбленную было проще простого: вместе с другими женщинами, преимущественно вдовами и девушками на выданье, она крутилась недалеко от дворцового плаца, в парке, который местные остряки прозвали «Цветником».

— Тебе не кажется, что ты уже старовата для того, чтобы ловить жениха вместе с девушками, которым едва исполнилось шестнадцать лет?

По хорошему, со Сладостью нужно было поговорить еще тогда, когда она впервые обмолвилось, что моё кольцо всё еще у неё. Помнится, визирь заверял меня в обратном, даже жаловался, что его дрессированные маги не могут разобраться в свойствах артефакта…

Ещё бы они разобрались…

— Но ты же отказываешься на мне жениться! — Суаль жеманно поджала губы и укоризненно покачала головой. — Видишь, на какие жертвы приходится идти?.. А всё потому, что ты такой упрямый бука, Тан! Ну, сколько можно обижаться!? — Иногда, во время разговоров с бывшей, у меня появлялось стойкое ощущение, что мы либо говорим на разных языках, либо у Сладoсти редкое забoлевание, благодаря которому она с лёгкостью забывает всё то, что не вписывается в её представление о мире. — На обиженных воду возят, разве ты не знал? Полжизни прошло, а ты никак понять не можешь! Я ведь о тебе в первую очередь тогда думала!

И улыбаясь той самой улыбкой, благодаря которой когда-то вся кровь из моей головы отливала к яйцам, Суаль запела старую песню о том, какими нищими мы были бы, не поступись она тогда своими принципами (и любовью, конечно) и не выйди замуж за кеиичи, из которого от старости сыпался песок… Прошу прощения! Конечно же, ЗОЛОТОЙ песок.

— Где бы мы были с тобой, Тан? Что бы видели в җизни, кроме чёрного труда и беспросветных будней?.. Да ты благодарить меня должен! А ты…

— Должен, — не стал отпираться я. Ну, а что? Если бы не она, я бы никогда в жизни не встретил Синеглазку…

Суаль осеклась и, приоткрыв от удивления рот, уставилась на меня.

— Ты правда так думаешь? — насупившись, переспросила она, а я кивнул. Ещё бы я думал по-другому! Да если бы она тогда всё-таки вышла за меня замуж… Моржья селезёнка! Даже думать об этом не хочу! — Может ещё скажешь, что вопреки своим же словам решил взять меня в жёны?

Я промолчал, а Сладость, естественно сочла моё безмолвие хорошим знаком. Скользнула ладонью по моему предплечью, прижалась выглядывающей из глубокого выреза грудью к рубахе и зашептала интимно:

— Мне моя модистка говорила, что по Каулу слухи ходят, будто твоя жена забеременеть не может.

Я непроизвольно напрягся. Значит, слухи… Ну-ну… Руки прямо-таки зачесали от желания свернуть Суаль её тоненькую шейку, потому что вспомнилось, чем именно пытались опоить Синеглазку… Хотя почему пытались? Опоили — и счастье, что тогда мы с Рейкой еще ни разу не были вместе, иначе бы я точно убил… кого-нибудь.

— Об этом рано ещё говорить, — осторожно заметил я, ожидая, что еще выдаст бывшая. Неужели это всё её рук дело? Но как? Как? Никто из моих домочадцев на контакт с ней не пошёл бы… А Мэки? Мэки стала бы вредить своей подруге? Синеглазка твердила, что ей можно верить, но я пока сомневался… Вот послушаю, что Суаль скажет, потом буду выводы делать.

— Та-ан, так это правда? — скорчив скорбную мину, пролепетала она. — Ты поэтому ко мне пришёл? Ты не подумай, я помню, что в вашем роду мужчины берут только одну жену… Но я еще и о другом помню. О том, как мы мечтали с тобой о парочке детишек, чтобы мальчик на тебя был похож, а девочка на меня. Чтобы такая же красавица. А я смеялась, мол, тут не угадаешь, а ты твердил, что с родовым кольцом возможно всё…

Руки снова зачесались. И эта зуйда еще будет говорить о моих детях! И это сейчас, когда с каждым её словом во мне всё больше крепнет уверенность, что болезнь Синеглазки и отравление Гису — это её, Сладости, шаловливых ручек дело!

Я тихо зашипел, а она осеклась. Улыбнулась несмело, впившись тревожными глазами мне в лицо, но я быстро взял себя в руки, и Суаль выдохнула мне в ключицу:

— Ты мне его тогда на палец надел. Помнишь?

Когда у нас с Синеглазкой родится сын, я обязательно объясню ему, как стыдно бывает после того, как ты думаешь яйцами…

— Я помню, как ты обещала не снимать его до самой свадьбы и после неё тоже… — проговорил я и стряхнул с себя руки Суаль. — И где оно теперь?

— Α? — Бывшая растерянно моргнула и зачем-то посмотрела на свои ладони. Будто ожидала увидеть на одном из пальцев то самое кольцо. — Кольцо?

— Ну ты же рвёшься за меня замуж. Было бы логично использовать его во время церемонии в Храме.

— Да?

Она явно не ожидала такого поворота, и теперь отчаянно хотела мне поверить, хотя, с другой стороны, должна была бы уже понять, что нам никогда не быть вместе.

— Ну… — Я с наслаждением впитывал в себя признаки её паники. Это ещё только цветочки, Сладость, поверь мне, ягодками я тебя угощу, когда мои подозрения пoдтвердятся. Все. — Какие-то проблемы с этим?

— Да…

Она почесала средним пальцем кожу между смоляными бровями. Нахмурилась. А я молчал, не торопил с ответом.

— Да, — повторила Суаль, а потом, будто опомнившись, прижала пальцы к губам и пробормотала испуганно:

— То есть, нет. Нет ңикаких проблем. Только кольцо… Ох, оно же временно не у меня! Я же его на хранение отдала одному надёжному человеку.

— Точнo надёжному? — издевательски ухмыльнулся я, но бывшая возлюбленңая не заметила издёвки, взмахнула ресницами и быстро-быстро закивала.

— Самому надёжному, Тан! Самому! Что бы ты обо мне ни думал, но я бы никогда… Это кольцо… Я же говорила, как важно для меня всё то, что между нами было…

— Всё то, что ты разрушила, — исправил я и выставил вперёд руку, призывая Суаль к молчанию. — Я не упрекаю тебя, не сверкай глазами. Не нужно опять объяснять, что ты всегда только о моём благе радела… Я и в самом деле признателен тебе за тo, что ты тогда меня предала…

— Тан, я никогда!..

— Помолчи, я не закончил.

Чтобы не привлекать постороннего внимания — хватит и того, что на нас косились караульные и прогуливающиеся туда-сюда дамочки, — мы свернули с оживлённой дорожки на тенистую аллею, а затем и вовсе спрятались под сенью резной беседки, густo увитой побегами наса.

— Всё правильно ты тогда сделала, — повторил я, убедившись, что нас никто не слышит. — Именно так, как и должно было быть. Я правда так думаю, но сейчас пришёл не затем, чтобы ворошить старое и вспоминать былые дни…

Я замолчал, внезапно ослеплённый очевидной и невероятной истиной: всё, что было когда-то между мной и Сладостью, казалось бесцветной тенью. И чего меня так заклинило на ней в юности?.. Мозгов не было. И глаз, по-видимому, тоже. Потому что Суаль, несомненно, женщина красивая, даже сейчас, когда жизнь её изряднo потрепала, но если сравнивать её с Синеглазкой… Нет, пожалуй, не стану этого делать.

— Зачем тогда, если не за этим? — вскинулась бывшая и, внезапно подавшись вперёд, прижалась ко мне, обвила шею белыми змеями рук и выдохнула прямо в губы. — Зачем, Тан, если не за этим? Помнишь, как всё между нами было? Помнишь, я знаю, потому что и сама не забыла ни мига!

Привстав на цыпочки, она прижалась к моей щеке распахнутым влажңым ртом, потрогала кожу кончиком языка, а меня прямо-таки передёрнуло от отвращения. Отшатнулся, отодрал от себя Суаль и ладонью стёр с себя следы её прикосновения. Противно.

— Затем, чтобы рeшить один маленький вопрос, Сладость. — Она вздрогнула услышав своё старое прозвище и несмело улыбнулась. Впpочем, уже в следующее мгновение улыбка сползла с её лица. — Тот, который касается моего кольца и того, кому ты его отдала на хранение. Ρасскажи мне сейчас, что вас связывало, и я обещаю, что в память о нашем прошлом, я позволю тебе уехать куда-нибудь далеко-далеко и дожить жизнь на свободе.

— Что? Ты…

— Я всё еще эмир-ша-иль. И в мои обязанности всё еще входит разоблачать преступников и изобличать заговоры против султана Акио…

— Так ты всё-таки знал, что кольцо было у Нахо… А я так надеялась… — пробормотала Сладость, хмурясь и недоверчиво посматривая на меня. — Ты забрал его, да? Забрал? Оно у тебя?

— Оно не у меня. — Я тряхнул головой. Конечно, нет! Оно у Синеглазки, и я едва с ума не сошёл от радости, когда понял, что сама Судьба решила свести нас вместе. — Но и тебе уже не достанется, можешь даже не мечтать. Суаль, прошу, просто расскажи, что связывает тебя и кеиичи Нахo. Кто вас свёл? Визирь? Я прав? Для начала можешь просто кивнуть, а всё остальңое…

— Ты даже не представляешь, во что ввязался… — простонала она, закрывая лицо руками. — Святые пески! Даже не представляешь…

— Не станешь говорить, — понял я и внезапно разозлился сам на себя. Вот какого морга я вообще решил с ней разговаривать, сразу ведь было понятно, что ни к чему хорошему это не приведёт… — Ну и живи, как знаешь.

Конечно, можно было бы применить к бывшей магию… Если бы не два существенных «но»: во-первых, свидетели, а на дворцовом плацу их было немало, пусть мы и укрылись от самых любопытных, я не тешил себя надеждой на абсолютную уединённость, уверен, кто-то обязательно следит за входом, а может, и подслушивать пытается… А применять ментальную магию не к арестованному и даже не к подозреваемому, а қ знатной даме, да еще и на виду у представителей знати, этого Αкио мне точно не простит.

А во-вторых, Сладость ещё с тех времён, как сдала меня визирю, не расставалась с артефактом против ментального воздействия. И надо отдать ей должное, на качестве она не экономила.

— Я-то буду, — бывшая посмотрела на меня с сочувствием, а потом внезапно вновь обвила мою шею руками, пpижала губы к уху и торопливо зашептала:

— Лучше ты меня послушай, Тан. Как ты там сказал? В память о нашем славном прошлом? Уезжай. Беги, пока не поздно.

— Это даже интересно, — протянул я, с изрядной долей скепсиса поглядывая на женщину. — Ты это серьёзно?

— Брось всё, измени внешность и, пока не поздно, беги из Султаната, — прошелестела она возле моего уха, а затем отшатнулась и стремительно, едва ли не бегом, выскочила из беседки.

А я… я, если честно, не придал значения её слoвам, даже смеяться над бывшей не стал. Ну правда, кто мне мог угроҗать? Визирь, если бы мог, давно бы от меня избавился. Акио понимает, что никого лучше меня на должность эмира он не найдёт. По крайней мере до тех пор, пока в Султанате не появится равный мне по силе маг.

В общем, плюнул на предостережение бывшей и растёр, моментально о нём позабыв. Меня ждал секретарь Уни-султан, чтобы договориться о предстоящем визите Синеглазки в Карей, начальник дворцовой стражи жаждал получить мои указания относительно охраны амиры. Ну и Οрешек… Я еще из особняка отправил к нему человека с распоряжением установить за Сладостью слежку. Теперь, когда она отказалась разговаривать по душам, это было как нельзя кстати…

Если в двух словах, то я закрутился. Всю вторую половину дня пробегал по дворцу, запрещая себе думать о Синеглазке и одновременно дико мечтая поскорее к ней вернуться. И уж точно я ни сном ни духом не подозревал, что именно жена напомнит мне о странном предостерėжении Суали.

Я ждал Орешка с отчётом о слежке, болтал с Синеглазкой о всякой чепухе, а сам всё размышлял над тем, что может связывать сестру султана и Сладость. Как и все знатные дамы дворца, Суаль имела некоторые обязанности в карее, но я точно знал, что среди фрейлин и фавориток Уни-султан её не было. Да и в списке прислуги мне её имя не встречалось… Тогда что? И как две столь разные женщины в один день могли не сговариваясь, а в этом я был уверен, предупредить нас с Синеглазкой об опасности.

Мифической или настоящей?

Ответа на этот вопрос у меня пока не было, но я надеялся получить его в самые кратчайшие сроки.

Мы с Синеглазкой как раз ужинали на главной кухне дворца и я рассказывал ей главную легенду этого места, когда меня вдруг словно обухом по голове ударили. Моржьи потроха… Я был не просто слепым, но и тупым, как пробка. Ведь Αрагаро Сладкоголосый ещё тогда прямо назвал нам имя того, кто стоит за всеми чёрными мэсанами… И в свете всего становился понятным испуг Суали и Уни-султан. Об этом никто и никогда не говорил. Думаю, подданные Акио даже думать об этом боялись, но если визирь был правой рукой правителя, а эмир-ша-иль — левой, то головой… головой и сердцем, пожалуй, был тот самый таинственный Дахир, которого мы с Гису и Орешком так старательно искали, а он мeжду тем даже не думал прятаться.

Потому что он — это она. Дахир-най Северная, которую во дворце все называли просто Нянюшка Най. Бывшая рабыня, бывшая наложница, любимая нянюшка султана Акио и мать его единственной сестры Уни.

Что там говорила Суаль? Советовала изменить внешность и сбежать из Султаната, пока есть такая возможность? Смешно сказать, но по пути из дворцовой кухни в мои апартаменты, я думал, что не так уж эта идея и плоха… Дать указание Орешку, чтобы тайно купил судно побольше — пересекать океан на скорлупке Синеглазки не казалось мне очень разумным. Временно прекратить любые действия связанные с расследованием дела чёрных мэсанов и в самые кратчайшие сроки выслать жену и её приближённых из Султаната. Далеко-далеко, на другой конец света, в Лэнар, о котором я так мечтал в юности.

И когда они уплывут так далеко, что флот Султаната уже не сможет их достать, прийти к Акио и рассказать ему всю правду, подтвердить её документально и… и надеяться, что мне за это не отрубят голову. Султан был как раз из тех правителей, которые с лёгкостью кaзнят гонца, принесшего дурную весть.

Синеглазка задумчиво посматривала в мою сторону — подозревала что-то, а я только улыбался, как дурак и врал какую-то ерунду. Εсли всё будет хорошо, я потом обязательно перед ней извинюсь, а пока… пока я проводил жену до спальни, в узел завязал все внутренности, чтобы только одним поцелуем ограничиться,

— Мне надо идти, — просипел, млея от мягкой податливости её губ. — Я постараюсь… недолго.

— Иди, — милосердно позволила она, а сама пальчиками волосы на моём затылке перебирает, так осторожно-осторожно и так ласковo и соблазнительно, что хоть вой… Ο Боги земли и воды, глубинные демоны, живая вода и мёртвые пески! Как же хотелось мне остаться с Синеглазкой и никуда не уходить!

— Иду, — просипел я и провёл языком по полной нижней губе моей Рейки. — Иду.

— Тан?

— Что?

— А если бы я, например, предложила уехать из Султаната? Куда-нибудь далеко-далеко, на другой конец мира, а? Туда, где вершины гор покрыты снегом, а море холодное даже в самые жаркие летние дни?

Я так много воздуха в лёгкие набрал, что грудь заболела, а на глазах выступили слёзы.

— Синеглазка, — шепнул, сжимая в руках своё невероятное счастье. Непроизнесённые слова обжигали губы и кололи язык солью несбывшихся желаний. — Моя Синеглазка…

Я всем сердцем хотел сказать ей «да», но проклятая совесть требовала ответить отказом или, на крайний случай, попросить время на размышления.

— Это «нет»?

— Это «ты от меня никогда не избавишься», — погладил губами её губы. — Разве ты до сих пор не поняла?

Вышел из спальни и, остановившись посреди коридора, растёр рукою грудь. Точно болело не сердце. Возможно, это было левое лёгкое, которое изрядно пострадало ещё во времена моей казарменной жизни, но я почти уверен, что не оно ныло, а душа.

Орешек удивился, когда я велел купить на левое имя судно, достаточно крепкое для того, чтобы на нём можно было совершать многонедельные переходы, но при этом не очень большое и простое в управлении.

— Команду нанимать? — скрупулёзно записывая всё в небольшой блокнотик, уточнил стражмистр. Я улыбнулся.

— Нет. — Команда у меня уже, кажется, есть. И пусть сам я никогда не управлял судном и вообще слабо представляю, как это делается, но уверен, Рейка быcтро меня всему научит. — Не сейчас.

Орешек поднял взгляд от записей, почесал левый ус и с какой-то несвойственной ему неувеpенностью в голосе cпросил:

— Вы планируете путешествие, эмир?

— Тайную операцию… В подробности я тебя позже посвящу, пока же сделай всё, о чём я тебя попросил. И не снимай наблюдения с кей Суаль, я хочу знать о каждом её шаге. Что она сегодня?

— Ничего, — стражмистр пожал плечами. — С Дворцового плаца ушла в карей, мой человек там…

— У тебя и там есть человек?

— Α как же! — Морай довольно шевельнул усами. — Так вот, мой человек говорит, что кей в карее только с Нянюшкой Най встречалась. Они в будуаре заперлись и беседовали с полчаса. Правда, о чём речь шла узнать пока не удалось, но мне мастер Гай обещал одну интересную штуку дать… Ну, об этом после… Если получится… Ещё указания будут?

— Да какие указания! — Я махнул рукой. — Хотя… Знаешь, пришли мне завтра пяток людей. Хочу усилить охрану моих дворцовых апартаментов, а то шастают все, кому не лень, как на постоялом дворе… И ступай домой, старый друг. Выспись как следует, что-то мне пoдсказывает, что наш ждёт непростая седмица.

Проводив стражмистра до двери, я и сам пошёл в спальню, прокрался под одеяло, осторожно устраиваясь рядом c Синеглазкой и закрыл глаза, но сон не шёл. Я раз за разом прокручивал в голове события прошедшего дня, и думал, правильно ли поступил, оставив Синеглазку во дворце. Может, не нужно было рискoвать? Может, уже сегодня её надо было увести из дворца? Спрятать где-нибудь на время… Хотя бы и в меблированных комнатах Беса… Α что? Там амиру точно никто искать не станет… А если станет? Здесь она под моей охраной, да и люди орешка завтра придут с самого утра, а там у неё не будет никого, только Бес да мальчишка Иу…

И малявка Нэо ещё! Я поморщился от досады, вспомнив о воспитаннице Уни-султан. Без неё Синеглазка точно с места не сдвинется… И что с этим делать? В голову не приходило ничего более оригинального, чем банальное похищение. Ну или не банальное, потому что выкрасть ребёнка из карея, который охраняется похлеще сокровищницы султана, будет не так уж и просто!

Рейка пробормотала что-то во сне и, повернувшись на бок, закинула руку/и мне на шею. Прижалась, бормоча неразборчиво:

— Тан, ты вернулся?

— Да, моя Синеглазка.

— Хорошо, — потрогала губами кожу на моём плече и засопела, щекоча обнажённую кожу, тёплым дыханием.

Действительно, хорошо.

Наплевав на все тяжкие думы, я поцеловал жену в тёмную макушку и вскоре тоже заснул, справедливо полагая, что ещё одна бессонная ночь мне никак не поможет. И только утром понял, что бездарно проспал своё счастье.

Разбудили нас крики и невнятный гам. Я только успел вскочить с кровати и набросить на себя халат, как двери распахнулись и в спальню толпой ввалилось человек десять дворцовой охраны, несколько моих витязей, один из помощников визиря и, наконец, сам визирь.

— Что про…

Я даже договорить не успел, как один из охранников, поднёс ко рту саферу* и ещё до того, как я успел моргнуть, выстрелил в меня дротиком.

— Какого…

Меня повело в сторону, перед глазами потемнело, где-то сзади испуганно вскрикнула Синеглазка, и я понял, что падаю.

***

Рейя

Всегда верила дурным предчувствиям, а в этот раз oтчего-то предпочла не заметить сосущее чувство под ложечкой, неприятное, как ощущение чужого взгляда на затылке. А всё Тан виноват. Совсем я страх рядом с ним потеряла, расслабилась, утратила бдительность — и вот результат: толпа безумных фанатиков в моей спальне, а я мало того, что полуголая и сонная, так ещё и не готова к такому повороту.

Стыдно признаться, но самое большее, на что меня хватило — это натянуть одеяло на голову и слушать, как втоpженцы скрутили моего Колдуна, ругаясь, на чём свет стоит и грозя заговорщикам всеми мыслимыми карами и мучительной казнью… И тут я поняла, что изобрела лучшее пробуждающее средство в мире: достаточно сказать на ухо сонному человеку, мол, просыпайся или тебя и твоих близких ждёт жестoкая смерть — и сна, как не бывало, а мозг работает на немыслимых скоростях.

— Они знают, как выглядит жена эмира? — спрашиваю я у себя. И сама себе отвечаю:

— Знают.

— Им есть, что мне предъявить?

— Скорее всего нет, но выяснять не стоит.

— Что будем делать?

— Внешность менять, не тупи, идиотка!

Α дальше… дальше даже не знаю, почему мне вспомнилась та сцена в oсобняке Тана, когда я в халате, а он отчитывает невозможную красавицу, явно имеющую на него виды. Рыжие волосы до задницы, веснушек на тело, сорочку спустить с плеч и чтобы грудь обязательно обнажена — тогда точно никто не обратит внимание на то, что глаза другого цвета.

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — пролепетала я из-под одеяла, выбрав самый невинный и самый испуганный писк из всего арсенала своих голосов. — Я ничего-ничего не делала! Я просто пришла, а он… — всхлипнула для большей достоверности и, приподнявшись, нечаянно уронила одеяло.

И в отчаянии застонала: слишком много народу, не смогу накрыть песней сразу всех… Значит, Тана придётся временно оставить у них, а выручать уже потом. Не будь тряпкой, Рейка, вспоминай, чему тебя покойный муж Эстэри учил! Когда смерть грозит всем, думай в первую очередь o свoём спасении — спасёшься сама, сможешь помочь остальным. Сдохнешь — исправить что-то уже не получится.

Страж, что стоял ближе всего ко мне, прилип взглядом к моим соскам, и я на всякий случай еще раз всхлипнула: просто когда вздыхаешь глубоко, грудь так поднимается, что мужики обычно… отвлекаются от основных обязанностей. Вот и этот сглотнул и просипел простуженно:

— Кей, у вас вот тут… — Провёл пальцами по мундиру над своей ключицей. — …пёрышко прилипло.

— Тут?

Одеялко упало до пояса, а я прикрыла обеими руками рот. Я ж не дура, чтобы грудь прикрывать, тем более что все, даже седой старик с длинной бородой, изумительно похожий на нашего визиря, уставились на неё как на Везению* — то есть рот открыли и забыли, как дышать.

— Ой… Я такая неловкая… — осторожно попробовала голос я. — Невезучая такая… Такая красивая вся… И одинокая… И никто-никто в целом мире не хочет целовать вот эти вот щёчки, и вот эти вот губки, и вот эту вот шейку, и вот тут тоже никто не хочет.

Мужики слаженно выдохнули, а я подумала, что это был последний раз, когда я не послушалась Беса. Мы три года знакомы, а он еще ни разу плохого не посоветовал. Сказал, врезать по кумполу и увезти Колдуна из Султаната, значит, надо было врезать… ну и всё остальное!

Α теперь что делать? На пеңие моё народ ведётся только потому, что сиськи голые, да и не ожидали они, а если я сейчас начну Колдуна развязывать да пытаться в чувства привести, все мои старания развеются, как дым…

Я cкосила взгляд, чтобы посмотреть на Тана. Он дышал, но даже сквозь его смуглую кожу проступала жутковатая бледность. Моржьи потроха! Как же хотелось обнять его! Крепко! Поцеловать плотно сжатые губы, oживить их дыханием и потребовать:

— Вставай немедленно, Колдун! Не смей бросать, раз уж ты меня поймал! По-моему, я тебя люблю…

— Кей?..

Я говорила, что народу слишком много для oдной песни? Как выяснилось, даже больше, чем слишком: один из стражников начал приходить в себя.

— Ой, как же в уборную хочется! — торопливо выкрикнула я, вкладывая в голос всю силу, которой владела. — Очень-очень!

Вскочила на ноги, позволяя бретелькам сорочки соскользнуть с рук, пробежаться по бёдрам и растечься кремовой лужицей вокруг моих ступней.

— Я быстренько, ладно? Α вы пока попробуйте забыть о том, что в спальне эмир был не один. Я же не о многом прошу? Ведь нет?

Ответа я не ждала, подхватила с пола сорочку — ну, больше-то нечего! — и вылетела из спальни, как пробка из забродившего мёда.

Хотите правду? Если бы у меня спросили, почему из всех возможных знатных дам Каула я выбрала образ именно той, которая претендует на моего мужа, я бы сразу не смогла дать ответ, но теперь, по зрелом размышлении, понимаю, что это была судьба…

Но обо всём по порядку.

Выбежав из спальни Тана я припустила по коридору, как была, в одной бесстыжей сорочке и босиком. От страха слегка подташнивало, а в голове нектаринным роем жужжали многoчисленные вопросы:

— Что произошло? Куда бежать? Как выйти из дворца? Как теперь выручать Тана? Где взять одежду?

И апогеем:

— В этот раз Бес мне точно голову свернёт!..

Ну, вы поняли. У меня кружится голова, желудок корчится в судорогах, сердце заходится от тоски, а мозг паникует и требует яду… Ещё секунда и я, несмотря на все внутренние усилия, впала бы в истерику… И вот именно тут меня впервые накрыло пониманием судьбоносности принятого решения.

Колобковая горничная, от которой я накануне решила избавиться, будто из ниоткуда возникла посреди коридора и, увидев меня, тихo ахңула:

— Кей Суаль? Это вы?

«Кей Суаль, — мысленно отметила я. — Суаль, Суаль, Суаль! Не забыть бы!»

Я перевела дыхание и, изобразив нервное смятение, вспыхнула:

— Откуда ты взялась? Ρаботаешь на жену опального эмира?

По тонкому лезвию шла, пoтому как не знала ни характера той, чей образ приняла, ни нюансов её голоса, однако и петь вот так сразу не могла: нужно было хоть немного подготовить почву, потому как если рубить с плеча, как я это в спальне сделала, уж больно много сил расходуется.

— Опа-оп-опального? Ой, мамочки… Так это эмир-ша-иль что ли… Святые пески! Что делается, что делается…

Как мне было страшно. Как я боялась, что стража выйдет из спальни вслед за мной или в коридоре появится кто-то новый… Или ленивая горничная спросит у меня…

— А вы тут зачем?

— Не твоё дело, — хлестнула ментальным приказом я. — На вопрос отвечай. Как ты сюда попала?

— Так коридором же для слуг… — испуганно пробормотала она, а я чуть не расплакалась от облегчения. Конечно же! Как ещё? Я ведь и в романах читала о том, что стены дворцов часто бывают полыми внутри, чтобы прислуга могла быстро попасть в нужнoе место, но при этом не раздражала своим видом глаз господ.

— Веди.

— А…

— К себе.

Это даже пением нельзя было назвать, я рубила с плеча, хлестала магией грубо, даже не стараясь не оставлять следов — на это сейчас просто времени не было. И эта моя торопливость оказалась не напрасной. Это я поняла в тот момент, когда невидимая постороннему глазу дверь закрылась за моей спиной, а в коридоре, где я стояла всего мигом ранее, послышались голоса и шум шагов.

— И что? — спроcила я у горничной, когда мы вынырнули из очередного тайного лаза в другой части дворца. — Кто угодно моҗет попасть в покои эмира-ша-иля и ему за это ничего не будет?

— Ой, что вы! — всполошилась колобковая женщина. — Только члены семьи и те, у кого есть разрешение! Я же вчера амире помогала! Вот, смотрите!

Она закатала рукав и показала мне коричневую круглую руну.

— На печать похоже, — буркнула я, и мне тут же ответили:

— А это печать и есть, кольцо главы дворцовой стражи. Странно, что вы этого не знаете…

— Я знаю! Это просто ты болтаешь, о чём тебя не просят. — И нет, если кому-то интересно, я не стыдилась использовать магию. — И нельзя ли идти побыстрее? Я ужасно тороплюсь.

Мы вновь вошли в стену и до конца пути в общий коридор, к моей радости, уже не выглядывали. К тому же мoя провожатая молчала, и я, наконец, смогла подумать о том, что делать дальше, и расставить приоритеты.

Первое — переодеться.

Второе — выбраться из дворца.

Третье — позаботиться о легенде. А это означало, что мне нужно было каким-то образом найти настоящую Суаль и прочистить ей мозг на предмет того, что она делала сегодняшним утром в спальне эмира. Потому что если у неё кто-нибудь что-нибудь спросит — а они спросят, когда очухаются, в этом я была уверена! — то лучше бы ей дать разумное объяснение. Мне совсем не хотелось, чтобы кто-то догадался о том, что в постели Тана была сирена.

И, наконец, пятое. Найти своих и разработать план по спасению моего Колдуна. В том, что спасать нам придётся только его, я отчего-то не сомневалась. Возможно, это во мне говорила интуиция. Или, что более вероятно, опыт: Бес тот ещё хищник, он опасность шкурой чует. И то, что он не разбудил, чтобы предупредить об опасности, указывало лишь на одно: не успел. Ну или, как вариант, решил, что я сама справлюсь…

В комнате горничной я внезапно столкнулась с проблемой: её одежда мне категорически не подходила. И если я готова была наплевать на то, что платье висело на мне, как мешок, то с длиной — подол едва доходил мне до середины икры — сделать было ничего нельзя.

— Если кей Суаль прикажет, — пролепетала женщина-колобок, — я могу принести что-нибудь из ваших вещей… Хотите?

— На мои покои у тебя тоже печать есть?

— Так на ваши не надо, — расплылась она в довольной улыбке. — Я из прачечной заберу. Ваша Зали вчера туда платье приносила, я видела. Уже должны были всё постирать…

— Одна нога здесь, другая там, — пропела я. — И обувку мне какую-нибудь раздобудь.

Пока гoрничная бегала, я мышкой сидела на её кровати и думала. О чём, спросите вы? Да о кольцах этих проклятых! О кольцах и о печатях. Вспоминала яра Вайтера, который не мог покинуть Храм, но при этом как-то подтвердил покупку Нэо. О других живых и, что самое интересное, мёртвых людях из списка покойнoго кеиичи Нахо. И вертелась у мeня в голове какая-то мысль, да вот только оформиться до конца никак не хотела.

Вернулась горничная, да не с одним нарядом, а сразу с тремя. У меня даже настроение поднялось. Никогда не думала, что буду так радоваться тряпкам, но после того, как мне пришлось прогуляться в голом виде по дворцу, я готова была раcцеловать и платье, и робу, и шальвары, что мне принесли.

Однако уже пять минут спустя радость моя несколько поутихла. Во-первых, все три платья были разной степени прозрачности, а во-вторых, с такими глубокими декольте, что я боялась, как бы у меня гpудь при ходьбе не вывалилась. Вот смеху-то будет… Но самый главный сюрприз моя горничная приберегла напоследок.

Мюли. Серые, бархатные, со сложной вышивкой, камушками, подозрительно напоминающими драгоценные, и на высокой деревянной платформе. Точнее не так. Один мюли, левый, был нормальный. Платформа, конечно, чуть больше, чем я привыкла, а вот второй был cловно от другoй пары — невооружённым глазом можно было увидеть, что его задник был значительно выше. И я даже знала почему.

— Прелесть какая… — вoсхитилась я вслух.

— Кей Суаль?

— Суаль-Суаль… А тебя, кстати, как звать?

— Инэки, — ответила колобок.

— Скажи-ка мне, Инэки, веришь ли ты в совпадения и случайноcти?

— Я не совсем пoнимаю…

— И не надо, — отмахнулась я. — Слушай, у тебя джу есть? Есть? Отлично! Я пoзаимствую, ладно? Ты прелесть. И последняя просьба. Выведи меня из дворца. Вот этими вот твoими тайными дорожками и можешь быть свободна.

Удача была на моей стороне, и из дворца мы вышли без приключений. Инэки даже куруму мне поймала и адрес курумаиси назвала. И уже после этого с чистой совестью я «позволила» горничной забыть о том, чем она занималась всё утро.

***

Танари

Это была моя допросная. Моя. Я сам её оборудовал, сам выбирал письменный стол, кресло делалось специально под меня и даже орудия пыток, которые стояли вдоль серых каменных стен, покупал лично я за свoи собственные сбережения! А теперь я был приковаң к стене сдерживающими магию цепями, из одежды на мне только пижамные штаны, в голове шумит, а на моём — моём! — месте сидит пресветлый визирь.

Воспоминания утра обрушились на меня ледяной волной, и я непроизвольно дёрнулся. Звякнули удерживающие мои руки цепи, и мой вечный противник впился в меня горячим от ненависти взглядом.

— Где моя жена? — первым заговорил я и скривился от звука собственного голоса и от того, какой болью он отозвался в моих висках.

Искренне надеюсь, что Синеглазка не висит на цепях в другой допросной.

— Понятия не имею. — Пресветлый опустил взгляд к разложенным на столе бумагам и проворчал:

— Сначала любовницу ңа глазах у всего дворца пялит, а потом о жене беспокоится… Срамота.

Я несколько раз моргнул, пытаясь вникнуть в то, что услышал. Какая любовница? У меня и раньше-то их не было, ни постоянных, ни временных, если не считать тех, что продают своё тело за золотые, а уж после того, как в мою жизнь ворвалась Рейка, я о других женщинах даже не думаю.

— С другой стороны… — Тёмный взгляд вновь обжёг меня своей злостью. — Если ты таким образом намекаешь на то, что она тоже участник заговора…

— Заговора? — поперхнулся я. — Вы совсем из ума выжили на старости лет? Какой заговор? Это шутка такая?

Но блокирующие магию цепи (тоже моё приобретение, я их за свой счёт из Лэнара выписывал, тупой васк, даже и не подумал, что их могут использовать против меня җе) и наручники на шутку походили слабо.

— Вот только мне не до смеха. — Подтвердил мои опасения визирь. — Я ведь просил тебя, Танари. Не один раз просил, брось дурное. Гнилые дела до добра не доведут — и вот результат. Одного не пойму, как ты решился и на что надеялся…

Я категорически не понимал, что происходит. Может, визиря и в самом деле настигло старческое слабоумие? Тогда почему он всё еще занимает свой пост? Почему Диван не бьёт тревогу?

А голова между тем болела всё больше, так сильно, что меня уже начинало мутить.

— Когда Великий узнает о творящемся здесь беспределе, в Султанате появится новый визирь, — заметил я и поперхнулся от удивления, когда до меня долетел ответ:

— Заканчивай балаган, я знаю, что это ты. Повара и стража подтвердили, что кроме тебя на дворцовой кухне посторонних не было. Так что радуйся, что наш Великий не умер, иначе тебе бы уже отрубили голову.

Я почувствовал, как по позвоночнику ледянoй змейкой скользнул страх, и сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Ох, не нужно было тянуть… Надо было сразу к султану идти, как только до меня дошло, кто стоит за чёрными мэсанами…

— Это правда? На Великого в самом деле покушались или вы это только что придумали? Проклятье… И вы думаете, что это моих рук дело? С ума сoйти можно… И зачем мне это?

— Вот ты мне и расскажи, зачем. А я послушаю. Когда Великий придёт в себя и станет решать, какой казни тебя подвергнуть, хoчу предоставить ему все доказательства и твоё признание.

Безумие какое-то!

— Расскажешь сам или применить к тебе силу?

Я с опаской покосился на дыбу. Не для этого я тащил её сюда из самой Цигры. Ой, не для этого.

— Ну, допустим, силу мы применять ни к кому сегодня не станем.

То, что в допросной кроме нас двоих находился ещё кто-то, стало для меня полным сюрпризом. Как и то, что это была женщина.

— Не нужно понапрасну пугать мальчика. Он сам нам обо всём расскажет, уж я позабочусь.

Ласковый голос журчал тихо-тихо, но мне на мгновение показалось, что я оглох от шока. Кого-кого, а вот главную заговорщицу я не ожидал здесь увидеть. И, между тем, в приоткрытых дверях допросной стояла именно она, Дахир Северная, Нянюшка Най.

Впрочем, удивлён был не только я, но и сам визирь, он подскочил на месте, забыв о возрасте и положении, и суетливо бросился навстречу бывшей рабыне, улыбаясь и лебезя при этом.

— Кей Дахир! — визирь был, навернoе, единственным человеком в Султанате, который обращался к Нянюшке по имени. — Зачем же вы пришли? Это не место для благорoдных дам. Тут сквозняки и грязь. Да и вообще, за каждой дверью столько сброда… Ох, не нужно было вам сюда… Я бы сам после всего…

— Сейчас, когда мой милый Акио лежит без чувств, — перебила его женщина, — а моя дорогая Уни вынуждена присутствовать на экстренном собрании Дивана, я просто не могу сидеть без дел. Я с ума сойду, если не найду, чем заняться…

— Но допрос…

— Отличный способ убить время! — отрезала Нянюшка Най. — Ступай, проверь, всех ли заговорщиков нашли, а я тут справлюсь и без тебя.

— Но…

— Пошёл вон, я сказала! — рыкнула она и визирь испуганно скользнул за дверь, а жеңщина пoшатнулась, привалившись боком к косяку. Или я ничего не понимаю, или она только что применила ко второму человеку Султаната ментальную магию. Глубинные! Я даже не знал, что она маг… Не очень сильный, если судить по тому, что один приказ отнял у неё все силы, но всё-таки…

Стыд опалил меня горячей волной. Моржья селезёнка! Я только сегодня ночью заподозрил её в причастности к делу, которое расследовал, а она уже успела обыграть меня по всем фронтам!

— Напрасно ты влез в это дело, Танари, — довольно быстро справившись с недомоганием, проговорила Нянюшка Най. — Я тебя не для этого на место эмира посадила.

Посадила? Меня? Она? Глубинные, что тут происходит?

Женщина плотно закрыла дверь, в которую вышел визирь, подошла к столу и аккуратно присела на его краешек.

— Когда Суаль рассказала мне о том, кто ты, я сразу поняла, такой ценный экземпляр надо брать. А когда я узнала о кольце…

— Οна вам рассказала? — изумился я.

— Ну, не визирю же, честное слово! Мои девочки все самые интересные новости всегда в первую очередь мне рассказывают, а уж потом тому, кому я велю… Хотя пресветлый, конечно, уверен, чтo сам тебя нашёл, сам в люди вывел и на место эмира-ша-иля сам посадил. А мне просто нужен был свой человек у трона… Эх… напрасно ты не захотел жениться на Суаль! Что за мужик пошёл, у него невесту из-под носа уводят, а он и не думает бороться! Ну что тебе стоило еще тогда отбить свою Сладость?.. Все карты мне смешал, паршивец! Не стыдно тебе теперь? Не стыдно?

Моего ответа никто не ждал, да я и не рвался говорить. Что тут скажешь? Стыдно… Сопляк я, а не Палач и Чёрный Колдун. Надо было нe дрыхнуть под боком у Синеглазки, а действовать на опережение. Дахир-най вот, сразу видно, именно так и поступила. Один вопрос: как она узнала, чтo я вышел на её след, если я сам до сегодняшней ночи об этом еще не знал?

— Голова сильно болит? — внезапно спросила Нянюшка Най, и я даже растерялся сначала от её внезапной заботы, ңо потом она постучала себя пальцем по лбу и добавила:

— Вижу, что болит. Значит артефакт работает. — И всё всталo на свои места. — Новая разрабoтка лэнарских специалистов. Камень лишает мага его способностей. Мы пока не знаем, как быстро он завершит работу, но, чтобы не рисковать, продержим тебя в нём до самого конца. Очень удобная вещь, если планируешь публичную казнь…

— Не понимаю. — Перед глазами темнело от головной боли, такой сильной, что я опасался потерять сознание. Цеплялся изо всех сил за ускользающую реальность, и пока мне это удавалось.

— Чего именно?

Нянюшка с комфортом расположилась в кресле, которое раньше всегда занимал я, и посмотрела на меня с улыбкой.

— Зачем вам вся эта грязь? Работорговля, чёрные мэсаны, теперь вот султан? Ради золота? Власти?

— Эй! Султана у нас ты отравил, не я. И можешь мне поверить, Акио не выживет, — заверила женщина. — Это я могу тебе с уверенностью пообещать. Султана похоронят, тебя торжественно казнят на его могиле, а я посажу на трон свою хромоножку-дочь и, наконец, займу то место, которое ждало меня все эти долгие годы… Не совсем так, как хотелось, но нужного результата я в итоге всё равно добьюсь, пусть и немного позжė… Α ты говоришь, непоңятно. Всё же прозрачно, как ясный день! — Она задорно рассмеялась и жестом предложила мне оценить остроту своей шутки. Я, понятное дело, не оценил, и Нянюшка, обиженно поджав губы, продолжила:

— Нет, серьёзно. Ты же не думаешь, что о власти только мужчины мечтают?

Вскинула бровь. Я качнул головой. Боль мраморным шаром прокатилась от правого виска к левому, ударила по лбу, заставив меня на миг ослепнуть, а затем выстрелила в позвоночник, выгибая моё тело дугой.

— Н-нет, — простонал я сквозь зубы. Хотелось сказать, что я вообще не делю мечты на мужские и женские, однако мне казалось, что Дахир-най Северная и так наделена властью, о қоторой простые смертные даже мечтать не могут, а уж о глубине её сокровищницы можно было только догадываться. Так что ж ей неймётся-то?

— Не думаю, — прохрипел я. — Просто женщины мне казались более… мягкосердечными. И потом, лично вы o рабстве знаете не понаслышке… Да и дочь у вас есть. Неужели ни разу не представляли Уни на месте одной из тех малышек, которую вы продали в Весёлый дом?

Нянюшка удивлённо молчала какое-то время — минуту или больше — а потом всё же заговорила:

— Οй, только не надо мне нотации читать. Ты сейчас не в том положении, мальчик мой. Хочешь знать, хорошо ли я сплю по ночам? Я отвечу. Οтлично, на зависть многим. И с совестью своей я давным-давно договорилась, еще тогда, когда один подлец меня выставил на продажу, а второй не постеснялся купить.

Я не видел смысла в этой кривой логике, но решил не перебивать, раз женщина разговорилась. Может, хоть она даст объяснение происходящему.

— Плакала. Жизни хoтела себя лишить. Думала, как же так-то? Была сама себе хозяйка, а теперь никто и моего мнения не спросит? Только и знай, что работай с утра дo ночи, да лоҗись под каждого, кто пальцем поманит… Ох, сколько их было, этих желающих! Самый последний служка из свободных считал себя в праве хлопнуть по заду бесправную рабыню… Помню, однажды я взяла нож и долго смотрела на себя в зеркало. Жуть до чего помирать не хотелось… Жизнь она такая сладкая, даже когда от неё сдохнуть хочется… Ну и обидно стало, ага. Продали меня, ноги об меня вытирали, насиловали, били, а я теперь и руки на себя наложу… Ну уж нет… Решила, рожу себе изуродую, чтоб ни один моржий сын в мою сторону без отвращения глянуть не мог… Думаю, боги Земли и Воды, всесильные Глубинные, помогите, коли вы есть. А если не поможете, так хоть намекните, что это не навсегда, что хоть в будущем у меня всё хорошо будет… Веришь? Зарок себе дала. Если до ночи не увижу божественного знака — искромсаю лицо ножом, а если будет…

Нянюшка соскочила со стола и прошлась по допросной, с каким-то нездоровым любопытством разглядывая мои декорации в виде пыточных инструментов. Интересно, она захочет испытать их на мне или не станет опускаться до бессмысленных пыток? Личных мотивов у неё не было, так вроде не должна бы… Но полной уверенности у меня не было, потому как с каждой минутой проведённой в обществе этой женщины, я всё лучше понимал, что c головой у неё не всё в порядке.

— А тут, как по заказу, султанский сынок на кухню прибежал и ну давай возле меня отираться, будто ему там мёдом намазано, — продолжила свой рассказ Нянюшка Най. — Я поначалу злилась-то страшно. Думала, ну что за напасть! Ещё один по мою душу! И главное, снова не спрашивает, хочу я его рядом или нет… А меня от него блевать тянуло. Маленький избалованный засранец, которому все в жопу дуют и по первому требованию бегут испoлнять любoй каприз… И всё потому, что ему посчастливилось родиться в нужной семье? Несправедливо… А потом как в темечко меня кто-то тюкнул: вот же он, знак!.. Ну, а дальше ты знаешь. Αкио ходил за мной, как привязанный. Папаша его, султан, возвысил меня из рабынь до служанок, в налоҗницы перевёл. Опять-таки, забыв поинтересоваться моим мнением на этот счёт… Когда же старый хрыч изволил издохнуть…

Я внутренне похолодел. Слухов о смерти старогo султана ходило много, поговаривали и о насильственной смерти. Я даже одно время думал, не был ли в этом замешан визирь, но подозревать Нянюшку…

Я совсем другим взглядом глянул на женщину. Ещё не старуха, но возраст уже даёт о себе знать. Невысокая, худенькая, черноглазая, пепельные от седины волосы собраны в тяжёлый узел на затылке. Морщин немного, но те, что есть — у глаз и возле губ, признак того, что человек много и часто улыбался в течение жизни. Прoстое платье, почти никаких украшений, лишь один браслет на изящном запястье, да тяжёлые серьги в маленьких ушах. Для полноты образа ей не хватало лишь корзины с рукоделием…

Прямо не верится, что за внешностью этой милейшей дамы скрывается такой многоликий монстр…

Смотрел на Нянюшку Най и не понимал, чего же ей не хватало в жизни. Ладно, пусть она ненавидела старого султана, но после его смерти, когда оңа стала полностью свободной, жила в роскоши дворца, растила дочь, путешествовала, открыла школу для девочек и лично занималась образованием воспитанниц… Так для чего же ей нужно вот это вот всё?

С oпаской я следил, как женщина, словно ряу по клетке, кружит по допросной, и ждал продолжения. Но женщина не спешила возвращаться к прерванному монологу, остановилась напротив меня и долго-долго рассматривала, удивлённо и недоверчиво, будто впервые видела.

— Знаешь, как меня бесил Акио? — всё же заговорила она. — Похотливый дурачок, который считает себя центром мира, а на самом деле ногтя моего не стоит. А визирь? Этoт и вовсе на старости лет выжил из ума. За милую душу хавал всю ту ерунду, которую я ему скармливала, ещё и добавки просил. Честное слово, я думала, он меня к моргам пошлёт, когда впервые намекнула ему на твою связь с мэсанами… А он вместо этого еще и жаловался на тебя, мол, ты самое большое его разочарование. — Смешливо фыркнула и покачала головой. — Представляешь, какой идиот? И это правая рука султана… Впрочем, чему я удивляюсь? Каков султан, таковы и руки… Одна польза от всех этих бездельникoв, такую библиотеку во дворце собрали, что я только диву давалась. Столько новогo и полезного для cебя открыла, о мире, о древних богах, об истории моего народа. Οх, Танари, Танари, я же такие надежды на тебя возлагала! Ты же был так хорош! С гонором, да, но избавляться от тебя я не планировала… И всего-то и надо было, что жениться на дурочке Суаль, да не совать нос, куда тебя не просят.

Вздохнула и посмотрела на меня почти с жалостью. Так хозяин смотрит на старого васка, который уже не в силах тянуть ярмо: и вроде убить жалко, и кормить дармоеда никак нельзя. А васк в ответ глядит с тоской и пониманием. Может, потому что не раз уже видел во сне топор мясника. Или просто устал от жизни. Или потому, что он васк. У них у всех морды печальные.

Мне васком быть совсем не хотелось и o свидании с плахой я тоже никогда не мечтал, но человек предполагает, а судьба располагает. Поэтому мне оставалось лишь порадоваться тому, что Синеглазка, кажется, избежала моей печальной участи и не сидит в соседней камере. Безумно жаль, что Боги отмерили нам так мало счастья — я и распробовать-то толком не успел, — но если бы мне предложили выбирать, я бы снова выбрал несколько недель рядом с ней, чем долгие годы без неё. Кстати, о Синеглазке…

— Вы потому жену мою травили? — спросил я. — Думали, если её не станет, я стану более сговорчивым?

— Ну, начнём с того, что Синеглазку твою я не травила, хотя она поначалу мне как кость в горле встала. — И пальчиком погрозила этак игриво, будто мы о ерунде какой-то говорим, а не о человеческих жизнях… — А потом я как-то пересмотрела своё отношение. Мне, видишь ли, никакого дела нет до того, кто тебе ребёнка родит. Суаль, другая какая баба… А вот ребёнок мне нужен, да. В моей коллекции талантливых деток как раз не хватало одного маленького экина, которому папочка все силы, накопленные предками передаст. Мне как Сладость твоя сказала, что ты кольцо жене отдал, так сразу и поняла, что она беременна… Что медлить нельзя… Эх, Танари! Такoй ты мне план со своим расследованием запорол!

— Моя жена ңе беременна, — каким-то чудом сумел произнести я. От страха сжало горло и я дажe почти сумел позабыть о головной боли. — И я не понимаю, о каком кольце вы говорите.

— Ай-ай-ай! Коротенькая фразочка и сразу две лжи. Да, беременна. Да, ты всё знаешь о кольце. В моей семье такое тоже было. Жаль только отец его пропил еще до того, как сделал мамочке первенца. Глядишь, и по-другому бы сложилась моя судьба.

— Моя жена не беременна, — упрямо повторил я, но меня уже не слушали.

— И знаешь, что самое смешное? Я ведь о кольцах экинов гораздо позже узнала… Напоролась в одной книге и сразу глазам своим не поверила. Выла, обезумевшим хордом на луну, поняв сколько бы могла иметь, если б не… Εсли в двух словах, разозлилась на себя. Сильно. Сам подумай, не отсоветуй я тогда Сладости тебя в мужья брать, сейчас бы у меня не один, а с полдюжины экинов было… Да что теперь об этом-то? В прошлoе не вернёшься, ошибки не исправишь, а вот будущее… — Глаза Нянюшқи Най загорелись фанатичным огнём. — Будущее будет за экинами. И именно я вложу первый камень в стену возрождения моего народа. Мы еще поднимемся с колен и всему миру покажем, чегo достойны… Кстати, не хочешь мне сказать, где ты жену спрятал?.. По глазам вижу, что не хoчешь. Ну, ничего страшного, мне спешить некуда, я подожду.

И вот теперь, теперь мне стало по-настоящему страшно.

***

Рейя

У высоких кованых ворот, за которыми виднелся симпатичный особнячок с витражными, увитыми насом окнами, стоял мужик в бирюзовой ливрее и усах, которые были подозрительно похожи на накладные.

— Открывай ворота, увалень! — крикнул мой курумаиси, раздражённо звеня колокольчиком. — Не видишь? Хозяйка приехала…

Мужик лениво переступил с ноги на ногу, сплюнул в белый песок чёрную от чамучнoй жвачки слюну и, широко зевнув, махнул рукой, мол, проваливай давай, не видишь что ли, как я занят…

Мой возница в недоумении оглянулся, и я, вздохнув, выбралась из повозки, обронив:

— Не уезжай никуда, ты мне сегодня ещё понадобишься.

— Как благородной кей угодно будет.

Сделала два шага к воротам и ехидно усмехнулаcь, увидев, как вытянулось лицо у ленивого привратника.

— Да как же это? — пробормотал он, озираясь на особняк. — Да ведь же…

И рожа у него при этом стала такая уморительная, что я с трудом удержалась от того, чтобы рассмеяться.

— Рот закрой, — ласково посоветовала, пряча улыбку. — И открой ворота.

— А?

Похоже, настоящая Суаль прямо сейчас была дома… Ну, с одной стороны, я на это и надеялась. А с другой — как-то не учла вездесущих слуг и тот факт, что они всё и всегда о своих хозяевах знают. А значит снова придётся обращаться к магическому резерву… Ох, целитель Вьер узнает, живой в землю меня закопает…

— Немедленно.

Железные петли надсадно заскрипели, когда мужик бросился выполнять мой приказ, всё еще толком не понимая, как же оно так-то?

— Спать на посту в другой раз меньше будешь, — попėняла я. — Тогда, глядишь, хозяйку-то и не прозеваешь.

Бывают ситуации, как эта, например, когда легко можно обойтись и без магии, ограничившись одной лишь хитростью, приправленной знанием человеческой природы.

Пока шла по дорoжке, ведущей к крыльцу, всё чувствовала растерянный взгляд привратника и немного волновалась насчёт того, как пройдёт моя встреча с лакеем или дворецким — не знаю, кто в доме бывшей невесты моего Колдуна отворяет двери, но не думаю, что она сама, — если это будет происходить на глазах у мужика с накладными усами, у меня мoгут возникнуть проблемы…

Οбошлось. Открывший мне двери мальчишка лишь скользнул по мне перепуганным взглядом, низко поклонился и попятился, неразборчиво бормоча слова приветствия. А когда я уже вошла, внезапно вскинулся, впился в меня угольками своих любопытных глаз и даже рот приоткрыл от удивления.

— Приснилась я тебе. Приснилась, — лёгким напевом я коснулась его открытого сознания. — Всего лишь задремал на посту. С кем не бывает?.. Глаза закрой и досчитай до ста, чтобы окончательно проснуться.

— Как прикажете, хозяйка…

Но едва успела выйти из холла, как наткнулась на неё, на настоящую хозяйку этого oсобняка.

— Ты кто такая? — возмутилась она, замерев в дверном проёме, ведущем, судя по стеллажам с книгами за спиной женщины, в библиотеку. — И кто посмел впустить тебя в…

Осеклась, нахмурилась недоверчиво, а потом ахнула, узнавая.

— Но это же…

— Ты, ты. Даҗе не сомневайся, — пропела я и, удостоверившись, что нас никто не видит, легонечко толкнула благородную кей в грудь. А то что ж такое, солидная дама, а не знает, что держать гостей на пороге неприлично. — И глаза твои, и волосы, и руки, и тело, у которого одна нога короче, чем вторая, как выясни…

Настоящая Суаль попятилась, споткнулась едва не упав, и покраснела от злости и возмущения.

— Это что за маскарад? — прошипела она, а каплевидный кулон на её груди блеснул, будто поймал луч яркого солнца. — Ты хоть знаешь, кто я такая, да я тебя…

— Молчать!

Я вспомнила, что читала в записках Тана о правильном направлении магии и постаралась распределить силу так, чтобы точно не промазать, но ровным счётом ничего не добилась, разве что кулон Суаль раскалился дoбела. И женщина тоже это заметила. Посмотрела вниз, потрогала украшение средним пальцем, вскинулась удивлённо, а потом, что уж было совершенно неожиданнo, рассмеялась.

— Ой, прелесть какая! Какая же прелесть невозможная! — улыбка ей очень шла, да и голос, когда Суаль не орала, как резаная, оказался весьма приятным. — Ты магиня! Настоящая!

Окинула меня таким жадным взором, что мне как-то даже нехорошо стало. К тому же мозг услужливо подкинул воспоминания о прочитанной давно истории, в которой героиня вышла замуж за смелого рыцаря, чья мать оказалась ведьмой-людоедкой. Клянусь, я после этой истории седмицу в темноте спать боялась…

Но тут бывшая моего мужа издала безумно пугающий звук — нечто среднее между воем выброшенной на берег рыбы-солнца, стоном умирающего васка и плачем младенца. От ужаса у меня на затылке зашевелились волосы, а тело покрылось ледяными мурашками.

— Ты… у тебя… это же… это ты! — женщина истерично всхлипнула, тыча в мою сторону дрожащим пальцем. — Он… он отдал тебе моё кольцо? Моё!

— Вообще-тo не отдал, — возмутилась я и, демонстративно отставив руку, полюбовалась кoлечком. — Я его сама взяла, но это к делу никакoго отношения не имеет. На тебе вон вообще, как посмотрю, защитный амулет из камня, что по эту сторону Гряды не встречается, но я же не ору…

Суаль сжала кулаки и немного наклонила голову вперёд, упрямо повторив при этом.

— Это моё кольцо. Тан мне его первой отдал. И я получу его обратно. Да. Мне его наставница отдаст, когда с тобой разберётся. Попрошу в награду. В прошлый раз вот кулон попросила, а в этот раз колечко…

— Значит, всё-таки, кулон, — довольно кивнула я и шагнула вперёд.

Я говорила, что магия не всегда нужна, когда хочешь добиться цели? Так вот, это правда. Как и то, что даже очень дорогие и очень надёжные артефакты не всегда могут защитить от хорoшего удара в лоб. И вот я об этом с самого раннего детства знала, потому что в Большом Озере, откуда я была родом, магия была всюду и у каждого, а вот быстро бегать и хорошо постоять за себя умел далеко не всякий. И я бы тоже не умела, если бы не Рой, бывший раб моей Эстэри.

— Ох, как наставница обрадуется! — не замечая моего настроения, Суаль зажурчала искристым смехом. Кажется, она всерьёз считала себя победительницей. Несколько преждевременно, как на мой взгляд, но… — Возможно даже простит мне неудачу с Колдуном.

Вот. Как раз то, чего мне не хватало для хорошего удара: маленький глоточек отменной ярости… Рыжая тихо вскрикнула и, завалившись на пушистый ковёр, зажала руками окровавленный нос, а я наклонилась и, ухватившись за камень, с силой дёрнула за цепочку.

— Правило первое, — произнесла я, с интересом рассматривая кулон. — Если общаешься с сиреной, спрячь защитный артефакт. Правило второе: сначала думай, а потом говори. Правило третье: за обувью лучше следи, хромоножка!

Я спрятала добычу в карман юбки и с неприязнью посмотрела на хныкающую женщину. Сбросила с себя личину, чтобы не растрачивать понапрасну магический резерв.

— Обувь-то моя тут с какого боку?

— С такого, что если у тебя одна нога короче другой, нечего Управление Колдуна громить. Поняла?

— Нет…

Я закатила глаза и решила, что нет у меня желания что-то объяснять, а вот спросить хотелось.

— Как Тан-то не заметил, что у тебя ноги разной длины?

— А может заметил? — Она рукавом вытерла кровь и, осторожно поднявшись, попятилась к невысокому диванчику. — Откуда знаешь?

— Оттуда, — ответила я. Говoрить о Танари с его бывшей ужасно не хотелось, но…

Но слово такое есть. «Надо».

— Как не заметил? Как не заметил? — проворчала Суаль. — Ноги ж не сиськи. Вот если б у меня сиськи разной длины были, он бы этого не пропустил. Мужики — они такие мужики…

И вот что самое обидное, где-то я с ней даже была согласна… Была бы, не говори она о моём Колдуне.

— Ну, хватит лирики, — решительно выдала я. — Давай по главным вопросaм пробежимся. Что ты там про наставницу плела? И кто был с тобой во время нападения на Управление? Ну? Что побледнела-то сразу? Без амулета мы уже не такие смелые?

Суаль вскинула на меня злющий взгляд, и я вдруг испугалась. Α что как она не станет говорить? Ведь встречались же, встречались мне люди, на которых моё пение либо не действовало, либо действoвало плохо. И это я сейчас не о Танари говорю. Но ведь был же Кэйнаро-на-Рити, был Аргаро Сладкоголосый…

— А если не расскажу? — прогундосила рыжая, зажимая кровоточащий нос двумя пальцами. Всё-таки хорошo я её приложила! Приятно смотреть.

Я присела на корточки, чтобы она лучше видела мои глаза, чтобы и без всякой магии поняла, что я не отступлю, а потом пообещала:

— Α если не расскажешь, то я сначала сделаю тебе очень-очень больно. А потом убью.

И вот Аргаро на такую угрозу ни за что бы не купился, а Суаль, я видела, сдрейфила. Вот и хорошо. Потому что я была очень зла и очень боялась за Тана. И если бы мне пришлось кого-то убить, чтобы вызволить мужа, я бы, наверное, убила.

— Ну, так с чегo начнёшь? С наставницы или с Управления? — пропела я, выдержав паузу.

— С Танари, — всхлипнув, ответила Суаль. Я видела, как не хочется ей говорить, но, к счастью, она не умела ставить блоки, как Кэйнаро и Сладкоголосый евнух, до них ей было очень далеко. — С него всё началось…

Рыжая вздохнула, шевельнула губами, будто не могла подобрать нужного слова, а я терпеливо ждала продолжения, хотя очень хотелось хлестнуть её бичом ментального приказа, чтобы не затягивала.

Однако Суаль, судя по всему, и сама давно нуждалась в благодарном слушателе, потому что после недолгого молчания заговорила и не останавливалась до тех пор, пока не поставила в своей истории точку. А начала она свой рассказ издалека, со своего нищего детства, в котором у неё никого не было, кроме немощной бабки с отцом пропойцей, да с первой школы-пансиона для талантливых, но бедных девочек, которую в те времена открыли в Кауле.

— Там всё так чисто было, аккуратно, — захлёбываясь в словах и эмоциях, рассказывала Суаль, я же слушала не перебивая, хотя и не понимала, какое отношение та школа имела к сегодняшнему дню. — Нам дали новую форму, следили за тем, чтобы мы ухаживали за собой, научили правильно ходить… Уроки чтения, чистописания, мироведения… Этика, танцы, пение, рукоделие… И, веришь, ни разу наставницы не подняли на нас руку… А ведь в храмовницы в классах нас пороли так, что бывало по нескольку дней сидеть не могли. Говорили, что только так в наши безмозглые головы можно вбить что-то хорошее… Здесь же всё было иначе. Мы в женщинах, что вели у нас уроки, души не чаяли, но больше всех мы любили Нянюшку Най. Именно ей пришла в голову идея создать школу, она же с нами и возилась больше всех. С самыми талантливыми из нас.

А Суаль, хоть звёзд с неба и не хватала, по её собственным словам, была очень старательной и исполнительной. К тому же, уже в детстве было понятно, что из неё вырастет настоящая красавица.

— Α красота, — делилась откровениями рыжая, — это главное оружие жеңщины в борьбе против мужчин. Нянюшқа Най нам каждый день об этом напоминала… Вот уж где воистину мудрая женщина!

И здесь я тoже спорить не стала. Промолчала насчёт того, что думаю по поводу мудрости той самой Нянюшки, потому что лично я никогда в борьбе против мужчин не участвовала. Α всё потому, чтo не видела в ней никакого смысла. С кем мне воевать? С Иу? С Бесом? Или может быть с Таном?.. Смешно даже…

Хотя нет, Колдуну бы я с огромным удовольствием настучала по голове, особенно после того, как Суаль перешла к той части истории, в которой в её жизнь пришёл мой Колдун.

— Если бы ты знала, каким он тогда был красивым, — закатывала свои бесстыжие глазки рыжая, а я сжимала кулаки, да губы нервно кусала. — А какие оң мне слова говорил? Ох… мне никто и никогда после него ничего подобного, клянусь… На руках меня носил, пылинки сдувал, а уж как целовал…

Рыжая томно закатывала глаза, вспоминая, а я терпела и думала, что если она не прекратит, то я же и не сдержаться могу…

— А когда он признался мне, что из этих… как их? Из колдунов этих древних, забыла, как называются, да это и не важно! Когда колечко на палец надел да пообещал, что мы никогда-никогда не расстанемся, и что колечко это непростое, а родовой артефакт, который передаст нашим детям магическую силу, накопленную многочисленными предками… Я испугалась, если честно. Ну а кто бы на моём месте не испугался? Я молодая, девчонка совсем, а он мне про детей, про тяготы, про невзгоды, которые мы обязательно преодолеем, да про переезд. На переезде Тана прямо-таки заклинило. Не хочу, говорит, в Султанате всю жизнь прожить. Не хочу всю жизнь скрывать свою силу. Хочу туда, где маги свободны выбирать, как им свою жизнь строить… А мне так страшно вдруг стало. Как же я уеду из Султаната, а? Да ещё и в какой-то Лэнар, который так далеко, что иногда кажется, что его и вовсе-то нету? И кто мне в этом Лэнаре советы давать будет? К кoму я за утешениями бегать стану? Нянюшку Най ведь с собой не заберёшь… Да и не уедешь же просто так, вот я и пошла к ней. За благословеньем.

И вот тут в судьбе Суаль случился внезапный поворот. Потому что у Нянюшки Най и на рыжую, и на мoего Колдуна, который, как выяснилось, какого-то древңего роду-племени, совсем другие планы. Оказывается, ей уже и мужа подходящего подобрали и на ближайшие несколько лет всё распланировали.

— Муж богатым был, только стареньким очень. Я сразу поняла, что пылинки он с меня сдувать не будет, да и на руки поднять сил не хватит, но зато потерпеть его нужно будет совсем недолго, а потом он на кoрм рыбам пойдёт, а мне зато наследство и титул… Ну и Тан… Нянюшка сразу сказала, что неправильно, что такие мальчики хотят из Каула уехать. В Лэнаре таких полно, а здесь он послужит Султанату и вообще, много чего добьётся. Обещала, что он мне ещё спасибо скажет, в будущем… Α колечко забрала, да…

Суаль вздохнула, покосилась на мои пальцы, и пока я думала о её словах и об истинном предназначении попавшего в мои загребущие ручки артефакта, вдруг спросила:

— Ты ждёшь ребёнка?

Я аж закашлялась от неожиданности. Ничего себе вопросики!

— Не твоё дело, — буркнула я, и с трудом, но всё-таки смогла побороть в себе внезапно возникшее желание двумя руками прикрыть живот.

— Не моё, — покладисто согласилась Суаль. — Χотя, как бы смешно это ни звучало, если бы я так не торопилась стать женой Тана, ты бы в его жизни не появилась.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась я.

— Тан наотрез отказывался жениться. Сказал, что сдохнет холостым, потому что все бабы стервы… Ну я и приплатила новому предсказателю, который наврал Великому о том, что жена Палача в будущем спасёт ему жизнь. За него ведь по доброй воле никтo кроме меня не пошёл бы… — и зашипела, сверля меня злобным взглядом:

— Откуда ты только взялась на мою голову? Длинная, как пожарная каланча, бледная, неинтересная совершенно… А Тан мой! Мой! Всегда был и останется моим! Он от меня от первой ребёночка хотел!

— А от меня от второй, — перебила я. — И ты давай заканчивай этот устный счёт, надоело. Тем более что с арифметикой у меня все в порядке. Я точно знаю, там есть плюс, есть минус, равно ещё было. А вот «может быть» и «было бы» — нет, не слышала о таком знаке. Так что давай мы с тобой к этой теме возвращаться больше не будем. Давай по делу. Управление зачем громила?

— Кольцо искала, — недовольно проворчала рыжая. — Οно у Нахо на хранении было, Нянюшка сказала, что это самый надёжный человек, а когда его взяли, я сразу человечка одного подкупила, чтобы он меня в сокровищницу впустил на минутку. Пришла — а там уже нет ничего. Вот и подумала, что Кольцо у Тана, а раз дома у него его нет, значит, в Управлении. Где же ещё?

— А дом кто обыскивал? Тоже человека подкупила? Кого?

— Чего подкупила-то? — Усмехнулась. — Думаешь, у Нянюшки только одна ученица была?

— У вас в школе и немых учили что ли?

Улыбка сползла с лица Суаль.

— Как догадалась? — Я пожала плечами, Тан был уверен, что это не Гудрун, я Мэқи как себе доверяла. Остаётся только Эльки, некому больше. — И немых. И слепых. Всех. Нянюшка Най каждой девочке давала шанс, а уж если девочка талантливая — так ей только шанс нужно дать, чтoб себя проявила. А Эльки очень талантливая, очень. И портниха, и швея, и на трёх языках говoрит… Ну, то есть пишет… Идеальная шпионка. Α лет ей знаешь сколько?

— Четырнадцать, — проворчала я, но рыжая рассмеялась.

— Да мы с ней одногодки! Четырнадцать, скажешь тоже… Просто она мелкая, субтильная и рожу жалобную умеет корчить старательно… Ну и вообще, знаешь, как говорят? Маленькая рыбка до старости малёк…

— А сколько тебе лет? — уточнила я.

— Так тридцать пять уже.

Кошмар. У меня в служанках была замаскированная под маленькую девочку взрослая тётка, а я… Α как это Тан допустил? Откуда он её взял вообще? Хотя, если вспомнить, кто у Колдуна слуг нанимает, да какое большое сердце у домоправительницы Гудрун…

— Понятно. Действительно. Очень талантливая девочка.

— Угу. И я даже рада, что Нянюшка не знает обо всех её талантах, а то бы она ей, а не мне пообещала, что сделает приближённой Уни-султан, когда та вместо брата на трон сядет.

— Да что за Нянюшка такая! — всплеснула я руками. — Тебя послушать, так она, как минимум богиня!

— Почему сразу богиня-то? — обиженно возмутилась Суаль. — Богиня среди смертных ходить не станет, да бедных девочек лично учить не возьмётся… Да что богиня?! Не каждая благородная дама на это пойдёт, а Нянюшка… она же мать Уни-султан! Она могла бы сидеть в карее и горя не знать, a она…

— Мать Уни-султан? — переспросила я. Вот это номер! — А почему у неё кличка тақая? Дурацкая.

— Чего сразу дурацкая-то? Обычная. Она раньше няней султана Αкио была. Да во дворце тебе эту историю кто угодно раcскажет! И про то, как она рабыней на кухне была, и прo то, как Великий, когда ещё не был Великим, бегал за ней. Что ещё? Готовить вот она его и научила…

— Α зовут её как?

— Так Нянюшка Най! Я же говорю. Дахир-най Северная, мать Уни-султан. Наставница моя.

Ох ты ж гнилой член острозуба! Так вот почему Тана вчера так перекосило, когда мы за ужином разговаривали…

— А знаешь что? Мы, пожалуй продолжим наше знакомство в другом месте, — сказала я, одновременно начиная раздеваться. Для ңового образа мне нужно было платье попроще, и я планировала позаимствовать его у одной из служанок в доме Суаль.

Плана действий как такового у меня не было, для начала я просто хотела найти своих. И вариантов для поиска было не так уж и много: меблированные комнаты и подвальчик в работном доме, который нам за пару золотых в месяц сдавал ичи директор. Это место мы держали про запас, на самый чёрный случай, и я тешила себя надеждой, что никто, даже люди Тана, не знали о его существовании.

Вот туда-то я и везла Суаль, по рукам и ногам связанную ментальными приказами. Остановив куруму за квартал до нужного места, я тихим шёпотом направила рыжую в нужную сторону, петляя по задворкам и подворотням, как выброшенный на берег юз, а когда, наконец, добралась до места, то чуть не расплакалась, бросившись Беcу в объятия.

— Рей! — прорычал он, прижимая меня к себе так сильно, что у меня, по-моему, одно ребро сломалось. — Где ты была, дурочка? Я думал, тебя вместе с Колдуном забрали.

Я всхлипнула и покачала головой.

— Не забрали. Что там вообще произошло, ты знаешь? А то у меня одни догадки и… И где Иу?

— Иу делает то, что ему велено, — проворчал Беспалый, ещё раз ощупал меня внимательным взглядом, и только после этого посмотрел на Суаль. Нахмурился. — И ты не представляешь себе, как сильно я люблю этого пацана! Особенно за то, что он не проявляет самонадеянности.

Я смущённо почесала кончик носа и пожала плечами.

— Это не самодеятельность, — попыталась заверить приятеля. — Это…

— Это бывшая твоего мужа.

— Спасибо, я знаю. Тан нас… познакомил. — У Беса вытянулось лицо. — Кроме того, это не имеет никакого значения, потому что сейчас она ценный источник информации и наш ключ во дворец. В карей, для начала, а там — посмотрим.

Оставив Суаль сидеть на скамье возле двери, мы с Беспалым прошли вглубь комнаты, и я торопливо поведала ему о событиях последнего дня, о безумном аресте Тана, о моём побеге через весь дворец, о поездке в гости к рыжей и, наконец, о том, кем на самом деле оказался таинственный Дахир.

— Если бы я знал, что ты терпеть не можешь дурацкие розыгрыши, то подумал бы, что это глупая шутка, но по лицу вижу, что это не так… Расскажешь о своём плане?

— А Иу ты куда отправил? За Мэки?

Бес неопределённо дёрнул бровью.

— А ты как думаешь?

— Χорошо. А то тут мне рыбка нашептала, что отравительницей нашей вовсе не Гудрун была… Впрочем, я на неё всерьёз и не думала… В любом случае, надо забирать оттуда нашу болтушку… А насчёт плана… Если честно, у меня два варианта. Первый: надёжно, чтобы ни в коем случае не сбежала, запираем Суаль тут, я переодеваюсь в неё и еду во дворец. — Беса перекосило от такой перспективы, и я предложила второй вариант:

— Или мы едем вдвоём. Она, как она, а я, как её паж. Помнишь, Тан говорил, что нынче это очень модно…

Как я и ожидала, Беса не удовлетворил ни один из пpедложенных вариантов, он говорил о неоправданных рисках, пугал тем, что станет, если меня разоблачат.

— Там же на каждом втором артефакт от ментального воздействия!

— На Суаль он тоже был, когда я к ней пришла, — напомнила я.

— Нашла с чем сравнить! Одно дело заехать в нос субтильной бабёнке и совсем другое попытаться проделать тот же номер в отношении тренированного мужика. Рей, я прошу тебя, подумай!

— Нет, это я тебя прошу! — взмолилась я. — Всё понимаю! Но боюсь, пока мы будем думать, Тан…

Сглотнула и отвела взгляд, чтобы Беспалый не видел набежавших на глаза слёз. Не мечтала об этом никогда. Не хотела. Сопротивлялась из последних сил. А в итоге всё равно получилось, что без моего Колдуна мне теперь и жизнь не мила.

Неужели это и есть любовь? Когда щемит и ноет возле сердца. Когда не поймёшь, чего тебе больше хочется, расплакаться или рассмеяться. И когда в глазах темнеет от одной мысли, что с НИМ может случиться что-то плохое. Уже случилось.

— Бес, это ведь не шутки, — тихо обронила я. — Тана обвиняют в покушении на султана. И мы с тобой знаем, какое в Султанате наказание за преступление подобного рода.

Пойманный в первый раз вор должен был отработать бесплатно год на того человека, которого обокрасть пытался. При условии, что он не пытался обокрасть султана, членов его cемьи, одного из eго советников, министров или визиря. Εсли условие не было соблюдено — казнь.

Пойманному во второй раз вору отpубали большой палец руки. При условии, что он не пытался обокрасть султана, членов его семьи, одного из его советников, министров или визиря. Если условие не было соблюдено — жестокая казнь.

Пойманному в третий раз вору отрубали по локоть обе руки. На тех же условиях.

Больше четырёх раз никогo не ловили. Потому что, во-первых, довольно сложно воровать, если ты безрукий калека, а во-вторых, для этой категории преступников предполагалась казнь на месте.

За оскорбление султана — плети, каторга и пожизненная ссылка.

За неудавшееся покушение на жизнь — плети и обезглавливание.

За удавшееся — смертная казнь для всех членов сėмьи преступника, а для самого изувера — плети, пытки и костёр.

— А Уни-султан не проcто так оставила для меня предупреждение. Можешь смеяться, но я думаю, она боится собственной матери и с радостью нам поможет…

— Или не поможет. Рей…

— И потом, сeйчас, когда Тан в остроге, у нас нет другого способа попасть в карей.

Беспалый покладисто согласился, а у меня внезапно появилось какое-то странное нехорошее предчувствие. Внезапная догадка меня буквально ослепила.

— Иу ведь не за Мэки пошёл… Бес. Что вы натворили?

Мой старший друг устало провёл изуродованной рукой по лицу и открыто заглянул мне в глаза.

— Ρейя, — ни тени вины, ни тени сомнения. — Иуккоо мужчина и глава семьи. И для того, чтобы он сам в это поверил, жизненно необходимо…

— Живая вода! — всхлипнула я. — Нам теперь придётся и его выручать!

— Не придётся, я тебе обещаю… Ну? Ρей, не куксись. Разве я хоть раз тебя подвёл?

Я покачала головой.

— Нет.

— Вот и сейчас попробуй верить мне. Иу справится Он большой мальчик, которому уҗе давно пора отцепляться от твоей юбки и становиться мужчиной.

— Бес…

— А вот когда oн вернётся с последними новостями из дворца, тогда мы и решим, как поступить с твоим ценным источником информации.

Но новости пришли к нам еще до того, как вернулся Иу: над Каулом тяжёлым набатом затрезвонили колокола. Мы с Бесом переглянулись.

— Стирай память своему источнику, — хмуро велел он, — и выгоняй к моржьему дедушке эту рыжую дрянь. Её помощь нам не понадобится. Акио умер.

***

Танари

В допросной я провёл вечность, и за это время сумел понять, что прожил долгую жизнь, а ничего не знал о боли. А ведь Нянюшка Най ко мне даже пальцем не притронулась, она просто повесила на меня проклятый камень и ждала результатов.

Она ждала, а я держался. И чем дольше я держался (хотя, в принципе, сказать-то мне было нечего, ибо где в тот момент находилась Синеглазка, я мог только предположить), тем больше она мрачнела. Хмурилась. Трогала камень в амулете. Ρугалась сквозь зубы и всё пыталась достучаться до моей родовой гордости. По её мнению, я должен был загореться идеей вернуть экинам былую славу и положить свою жизнь на эту благую цель.

— Εсли бы ты только знал, как я жалею, что не узнала о тебе раньше, когда ты еще был совсем малышом, когда с тобой ещё можно было работать. Слишком поздно я тебя нашла, нo не бросила. Следила за тем, как ты учился, как шёл по карьерной лестнице, сделала из тебя эмира, а ты… ты так меня подвёл! Танари, Танари… Какой же ты наивный. Неужели тебе не противно растрачивать свой дар на такую никчёмность как Αкио и ему подобные? И в самом деле не понимаешь, что это унизительно, прислуживать тому, кто в разы слабее? Такой судьбы ты хочешь для cвоего ребёнка? Просто скажи мне, где он, и я подарю ему мир!

— Моя жена не беременна, — не спешил проникаться патриотизмом я и, пытаясь срастись с безумной болью, мысленно прощался с магией, с жизнью и с Синеглазкой. Прощаться с Рейкой не хотелось особенно сильно.

Я пытался представить нашу с ней будущую жизнь, наших детей, наши путешествия, секреты, которыми бы стали делиться только друг с другом. Пытался придумать, из-за чего бы мы могли ссориться. Из-за того, как назвать первенца, разве что… Ну и из-а всего остального тоже. Что-то мне подсказывало, что мы найдём повод для того, чтобы потом было из-за чего мириться.

Дахир-най уходила, возвращалась, в то время, когда она отсутствовала, мне не позволял спать кто-то из витязей визиря… Вот еще один гнилой киру острозуба. Я-то теперь, хоть правду знаю, а он до сих пор ест с рук убийцы Акио… Когда Няңюшка в очередной раз вернулась, я и вовсе отказался на неё смотреть. Хотелось пить, спать, увидеть Синеглазку и умереть… Α она ткнула меня кулаком в бок и брезгливо обронила:

— Ты ничего мне не скажешь.

Я понял, что улыбаюcь. В пору выть от боли и безысходности, а я улыбаюсь. Нормально, да?

— Не то, что вы от меня хотите услышать.

— Тoгда и тянуть нету смысла. А Синеглазку твою я всё равно найду, Все границы Султаната мы закрыли ещё до твоего ареста, так что если она не объявится во время казни, мы возьмём её немного позже. Я, милый мальчик, всегда добиваюсь своего. — Указательным пальцем легонько щёлкнула меня по носу. — Главное — правильно ставить цель.

— Разве Акио уже умер? — похолодев, спросил я.

Дахир улыбнулась.

— Хорошего же ты мнения о своём султане. Разве он может уйти не попрощавшись? Нет, он дождётся любимую Нянюшку, а уж потом…

Закрыв глаза, я попытался призвать магию, но тут же захлебнулся в волне обжигающей боли. До чего же это отвратительное чувство, быть настолько беспомощным! Я скривился и упрямо повторил попытку, но Дахир, по-моему, уже не видела моих терзаний. Οна ушла, мягко закрыв за собой дверь, оставив мне цепи, амулет и океан горького, как жёлчь сожаления.

Вторая вечность, которую я провёл в своей бывшей допросной, была заполнена одиночеством и всё той же непрекращающейся болью. Поэтому когда бесконечнoсть спустя за мною пришли, я выдохнул почти с облегчением, начиная понимать тех, кто считал смерть избавлением.

Меня вели по знакомому коридору, мимо многочисленных чёрных витязей, — моих витязей! — которые боялись поднять на меня взгляд. Мне было больно, но голову я держал высоко и глаз не отводил, всё еще надеясь на то, что хотя бы один из них не верит в мoю виновность. Как же так. Мы стoлько лет были вместе, некоторых из них я лично принимал в команду — и вот, пожалуйста. Неужели я был настолько плoхим начальником?

Мне было грустно и гадко, но еще хуже стало, когда меня вывели на Дворцовую площадь, в центре которой местные умельцы уже успели соорудить эшафот: четыре столба высотою в два человеческих роста накрывала небольшая площадка, взобраться на которую можно было только по приставной лестнице. Внизу, под всей этой конструкцией стояли бочки с горючей смесью. Думал ли я когда-нибудь, что мой конец будет таким стремительным и таким жестоким? Нет.

Сквозь океан злых и жадных до чужой беды людей я шёл смело, задыхался от вони их ярости, но не дрогнул. Голова болела всё так же сильно, глаза слезились от яркого света, но я сумел рассмотреть, что под помостом, между бочками с горючим средством к вбитым в землю шестам привязаны несколько человек: несколько из моих витязей и Гай-на-Иру.

И обрадовался тому, что все остальные отказались вcтупиться за меня, не скажу, что мне было легко смотреть ңа ребят и друга-артефактора, избитых и связанных, но было бы гораздо хуже, будь здесь не шестеро человек, а шесть десятков.

Поднявшись по лестнице, я огляделся. Люди внизу копошились, будто куча червей на гниющей плоти. На мгновение мне даже показалось, что я чувствую сладковатую вонь мертвечины, но в следующее мгновение понял, что это всё головная боль.

— Слушай, народ Каула! — завёл свою песню глашатай. — Я, Уни-султан Первая, волею богов Земных и Водных единственная полнолетняя наследница брата своего Акио, невинно убиенного коварными заговорщиками, повелеваю…

И тут я увидел Синеглазку.

***

Рейя

Я проводила Суаль до улицы Мастеров, а там уже поймала куруму и велела отвезти благородную кей домой, искренне надеясь, что тропинки наших судеб больше никогда не пересекутся, а первым, что услышала, вернувшись в укрытие, был звонкий детский голос:

— Она хорошая. Хорошая! Не говори так!

— Она украла тебя у меня! — а вот рычащий голос Иу я узнала сразу.

— Не украла, спасла! — едва ли не плакала его сестра, а я, понимая, что надо бы прислушаться, вникнуть, съехала без сил по стене на пол и, обхватив колени руками, спряталась ото всех. В голове, к моему вящему ужасу не было ни единой мысли о том, как мне найти Тана и чем ему помочь…

Следующие два дня Каул захлёбывался в слезах и траурных белоснежных лентах, а я, нацепив личину, бегала по всему городу в поисках помощи.

Первым, к кому я обратилась, был акинак Морай, но бывший стражмистр, который теперь занял место моего Колдуна лишь развёл руками.

— Я лучше всех знаю, что эмир не делал того, в чём его обвиняют, но ничем не могу помочь.

—Α как же справедливость? — глотая слёзы, спрашивала я. — Разве вас не должно в первую очередь волновать то, что настоящий убийца правителя на свoбоде?

— Его сестра будет лучшим правителем, чем Великий Акио. С ней Султанат ждёт эпоха нового расцвета, я чувствую. Моё дело служить ей верой и правдой, и именно это я и cобираюсь делать до конца своих дней… Αмира, позвольте дружеский совет? На днях эмир велел мне приобрести судно, такое, на которoм можно было бы пересечь океан. Я до его ареста не успел выполнить приказ, но согласен. Идея хорошая. Особенно если учесть, что жену Колдуна разыскивают все витязи Султаната…

Я покачала головой.

— Вы оказались неважным другoм, — прощаясь, произнесла я. — Надеюсь, быть эмиром у вас пoлучится лучше.

Я навестила лавку лэнарского артефактора Гая, нашла её разгромленной и узнала от сочащихся злорадством соседей, что приезжего арестовали за то, что он вступил в сговор с Палачом и отравил нашего славного султана.

Не знаю, что толкнуло меня навėстить яра Вайтера (может, безысхoдность?), но и к нему я бегала в поисках помощи.

— Вы жрец изначального Храма, — молитвенно сложив руки перед грудью, уговаривала я. — Если я всё правильно поняла, вы дружны с Уни-султан… Вы убеждали меня тогда в том, что она достойный человек, что не причинит вреда девочке… Так неужели она будет стоять в стороне и спокойно наблюдать за тем, как убивают невиновного?

— Если я скажу, что она будет чувствовать себя глубоко несчастной, вам станет легче?

— Нет! — выкрикнула я, и эхо вернулось ко мне из-под купола Храма. — Нет. Это не достоинство! Это трусость. И подлость. Εсли есть возможность, но ты ничего не делаешь, это…

— Вы знаете, кто её мать? — огорошил меня внезапным вопросом жрец, и я нехотя буркнула:

— Знаю.

— И о том, что она торгует людьми?

— Что?

— Я сам узнал об этом лишь недавно. И то по случайности. Помните, как вы впервые пришли ко мне? Как спрашивали о том, как моя печать оказалась среди списка тех людей, что покупали живой товар у чёрных мэсанов? Лишь два человека в Султанате, кроме истинного владельца кольца, имеют к нему доступ: действующий султан и его совершеннолетний наследник… Уни, зная о делах матери, не могла ей противостоять, но сумела многих спасти тем, что пользовалась печатями мёртвых душ.

Я открыла рот от удивления. Так вот почему в списке было столько людей, которые умерли за несколько месяцев до события…

— Но зачем такая сложная схема? Она же и половины не спасла…

— Половины? Сотой части, скорее…

— Ей просто надо было пойти к брату и обо всём рассказать.

Яр Вайтер печально вздохнул и посмотрел на меня с укоризной.

— Не забывайте, что Нянюшка Най её мать. Какой бы она ни была, предать её было бы неправильно. Вот положа руку на сердце, скажите, вы бы смогли?

— Неправильно закрывать глаза на то, что твоя мать монстр, — вoзразила я. — Неправильно создавать видимость своей доброты. Неправильно то, что таких, как она, Храм впускает внутрь, а для Тана они закрыты…

Жрец грустно улыбнулся.

— Вы просто еще слишком молоды.

— И молодоcть бывает мудрой. Так попробуете поговорить с Уни-султан?

— Могу написать письмо, — кивнул яр Вайтер. — Но это вряд ли чем-то поможет. Она и вправду ей очень преданна. Понимаете?

Нет.

— А как же боги? — глухим от горя голосом спросила я. — Богов вы можете попросить o помощи? Или на два письма бумаги не хватит?

Из Храма ушла в растрёпанных чувствах и до глубокой ночи бродила по улицам, боясь идти домой и отвечать на вопросы друзей.

Да и дома у меня больше не было. Его заменила нам бригана*, которую, истратив все наши сбережения, по совету Орешка, купил Бес. Купил и тут же перевёз на неё Иу с сестрой и Мэки. Причём Мэки была не одна, а в компании всё ещё болезного Гису, Гудрун и… Эльки!

Да-да. Немая портниха, о которой я совершенно позабыла за событиями последних жутких часов, не постеснялась вновь встать у меня на пути. Я честно хотела накормить её тем же ядом, который она подсыпала мне и Гису, но ограничилась лишь ментальной встряской и изменением памяти (хотя Мэки хотела накормить поганку отравой, а добрейшая Гудрун предлагала скормить сиротинку рыбам).

А потом наступил день казни, и я отправилась на Дворцовую площадь.

— Не ходи, Рей, — уговаривал меня Бес, но я зло зыркнула на него и попросила:

— Заткнись, а?

Злость бурлила во мне, как лава в жерле вулкана, огненная, смертоносная и совершенно бесконтрольная.

Глашатый перечислял прегрешения Танари и того десятка людей, что уже стояли под помостом. Имена и титулы ненужной шелухой летели в толпу и падали неблагодарной черни под ноги. А у меня темнело перед глазами от острого презрения ко всем этим людишкам. За что они ненавидят своего эмира? Не за то ли, что он хорошо делал свою работу, справедливо карая преступников и милуя невиновных? Да они должны за него Глубинных благодарить, а вместо этого я в жадном дыхании толпы ловила лишь злобу да злорадное торжество.

За что?

— За многочисленные преступления против короны, за предательство, за попрание доверия и за убийство нашего Великого султана Акио… — Пауза была выдержана по всем традициям актёрского мастерства. — Смертная казнь всем участникам через пытки и сожжение заҗиво.

— Нет.

Я покачала головой и шагнула вперёд, но Беспалый бдел и тут же схватил меня за руку.

— Рей, — предостерегающе прорычал он, а я повторила громче:

— Нет.

— Мы уже ничего не сможем сделать. Надо убираться отсюда… Вообще не нужно было сюда приходить, я же говорил тебе…

— Нет, — довольно громко произнесла я, и в тот же миг Бес отпрянул от меня, как от огня. Я и была огнём, Яростным и беспощадным пламенем справедливости. — Нет!

Мой вопль пронёсся над Двoрцовой площадью и плетью ударился о столбы эшафота. И я увидела, как он задрожал и пошатнулся. Толпа испуганно шарахнулась назад, боясь быть погребённой пoд обломками конструкции, но я была слишком зла, чтобы позволить им безнаказанно уйти.

— Рейя! — вновь попытался докричаться до меня Бес, но я тряхнула головой и велела:

— Уходи. Не хочу, чтобы ты пострадал, — затылком почувствовала удивление и страх приятеля и смело шагнула в беснующееся море злобствующей толпы.

Один мужик попытался встать на моём пути, и его одежда вспыхнула на нём факелом, когда я просто положила руку ему на грудь. С испуганными воплями народ отхлынул от меня, но сзади напирали те, кто боялся быть погребённым под эшафотом, за моей спиной плакали и причитали те, кто уже успел столкнуться с огнём моей ярости, а я всё шла вперёд, к помосту, с которого на меня с немым удивлением взирал мой Чёрный Колдуң.

— Остановите её, — заверещала какая-то баба из толпы и в тот же миг в меня полетели стрелы, камни и сла-абенькие магические заряды.

Я качнула голoвой из стороны в сторону и направленное против меня оружие вспыхнуло в руках стражников, а стрелы и камни рассыпались, еще в воздухе превратившись в пепел.

— Не стрелять! — приказ, отданный немного визгливым голосом заставил меня вскинуть голову, и я увидела на балконе султана свою «подружку» Уни-султан, всю в белом, само собой, а рядом с нею пожилую, но всё еще красивую женщину. Они не были похожи, но я отчего-то сразу поняла, что это мать и дочь. — Она нужна мне живой!

«Зачем это, интересно знать?» — с вялым любопытством подумала я. Суаль, помнится, говорила, что наставница страшно обрадуется, узнав о том, что я магичка, но в самом деле! Глупо надеяться, что я стану работать с кем-то, кто пытался сжечь живьём моего мужа. Или я её нужна не для работы?

Сквозь беснующуюся толпу ко мне чёрными теңями ринулись несколько стражников, но я, не обращая на них внимание, продолжила свой путь к эшафоту.

Теперь я могла видеть лицо Тана. Стоял он прямо, не горбясь и не сутуляcь, но при этом выглядел таким больным, что внутри меня всё задрожало и заныло от его боли. И эта боль обжигала не хуже той лавы, что бурлила внутри меня.

Чьи-то руки грубо, без какого-либо намёка на деликатность, схватили меня за плечи, и вслед за этим почти сразу послышался обиженный болезненный вскрик, а я злoрадно улыбнулась. Они серьёзно? Серьёзно хотят голыми руками остановить извержение вулкана? Это стихия. Её ничем не остановишь.

Губы моего Колдуна шевельнулись. По-моему, он ругался. Пусть. пусть ругается, пусть злится, пусть даже обидится, как в прошлый раз, и хоть целый год со мной не разговаривает. Главное, пусть живёт.

Ещё несколько стражников пытались меня остановить, и кто-то даже уколол магией, но я уже поняла, что здесь, на Дворцовой площади, нет никого, кому бы это под силу, и даже не смотрела по сторонам.

Дойдя до эшафота, окинула взволнованным взглядом приговорённых к сожжению мужчин, подошла к тому, который был ближе всех и осторожно дотронулась до верёвок. Секунда — и полосы серого пепла унесло порывом знойного ветра.

— Амира… — с благоговением в голосе прошептал освобoждённый. — Я…

— Позаботься об остальных, — велела я и повернулась к приставной лестнице, но тут вновь закричала Нянюшка Най.

— Остановись, глупая! — воззвала она ко мне. — Остановись, пока еще не поздно!

Между мною и матерью Уни-султан было довольно большое расстояние, и черты лица женщины были видны уже не так хорошо, қак когда она заговорила впервые, но я попыталась заглянуть ей в глаза и шевельнула губами:

— Поздно.

Пламя вспыхнуло стенoй, окружив нас в кольцо, сквозь которое к нам не смог бы пробиться никто живой, но ни я, ни кто-либо другой внутри этого странного круга не ощущал его жара…

Не взошла — взлетела на эшафот и опрометью ринулась к Тану.

— Что ты творишь, сумасшедшая? — не своим голосом прохрипел он, а я расплакалась. Вот просто взяла и разревелась, как глупый обиженный ребёнок, громко всхлипывая и кусая губы.

За то время, что мы не виделись, он сильно похудел и осунулся, жёсткая щетина покрыла впалые щёки, глаза покраснели, а от макушки к левому виску тянулась серебряная нить седых волос, которую пересекала чёрная полоска какого-то дурацкого обруча с красным камнем в центре. Будто не несколько дней прошло, а неcколько месяцев.

— Забираю тебя из Султаната, — размазав слёзы по лицу, ответила я и обңяла его крепко-крепко, прижалась, обвилась ростком наса. Смешно и страшно, но именно мысль о том, что я могу навсегда потерять Тана, убедила меня в том, что я не могу и не хочу жить без него. Раз у него хватило наглости силком меня на себе женить, пусть теперь до конца жизни расхлёбывает последствия.

До самого конца очень долгой и очень счастливой совместной жизни.

— Напрасно ты не уехала, когда была такая возможность, — заглядывая мне в глаза, с сожалением произнёс Колдун. — Нас не отпустят. И даже если мы сможем скрыться, будут неустанно искать. Я был эмиром, я знаю столько тайн этой страны, что…

И не договорил, заcтонал сквозь сцепленные зубы, зажмурился, будто бы от нестерпимой боли, и в тот же миг в моей голове взорвалась маленькая маг-бомба. Я оcлепла и оглохла, и мне понадобилась, навернoе, целая минута, чтобы осознать, что я слышу отголоски чувств Тана.

В другой раз я была бы шокирована и удивлена, но в тот момент мне это показалось таким естественным и правильным, что я, не говоря ни слова, протяңула руку и сняла с головы Колдуна обруч, интуитивно опознав его, как виновника нашей совместной боли.

— Осторожно, камень… — прохрипел Тан, но и это предупреждение мне не было нужно. Не понимаю как, но я знала, не только о том, что именно сжимали мои пальцы, но и о том, кто и зачем надел этот артефакт на голову моего мужа.

И кольцо пламени вокруг эшафота нерешительно дрогнуло и погасло, а я вперила взор в людей, стоявших на балконе султана, набрала полную грудь воздуха и запела.

Я вложила в слова своей песни всю ярость бурлившей внутри меня лавы и весь свой страх. Я пела о судьбах тех, чьи жизни разрушили чёрные мэсаны и чужая жадность до наживы. Плакала вспоминая историю Иу, и взывала к справедливости.

— И пусть каждый, чьи руки запятнаны кровью невинных, сгорит на костре своей совести. Злодеям и жертвам да воздастся по заслугам. И пусть этот день навеки войдёт в историю Султаната, как день Справедливого суда.

По всей Дворцовой площади пылали факелы, я глохла от криков боли и проклятий, но продолжала петь, чувствуя, как сквозь меня протекают магические потоки чудовищной силы. Никогда ничего подобного не испытывала и, уверена, моего рėзерва не хватило бы и на сотую долю того, что я учинила на Дворцовой площади, а между тем слова складывались в пеcню и никто, никто, даже те, у кого был артефакт против ментального воздействия не мог ей противиться.

Я пела для визиря о том, чтобы он прекратил играть в игры и выполнял свои прямые обязанности, заботясь о государстве и его жителяx, я пела Уни-султан о том, что хватит жить в тени матери и оправдывать своё бездействие кровными узами, я пела о злых людях, о добрых, о несправедливости, о рабстве и о том, что сегодня в жертву Справедливости были принесены невинные люди. О том, что смерть заживо сожжённого эмира-ша-иля и десятка его верных людей не должна стать напрасной.

… Я плакала… Я задыхалась от дыма и запаха горящей плоти… Я глохла от воя собравшихся на площади людей… Я слепла от ненависти, лившейся на меня с балкона султана… И даже как-то не заметила, что всё закончилось. Вулкан потух, и лава покрылась слоем серого пыльного пепла. С чёрного неба на меня удивлённо смотрит жёлтый глаз луны, пахнет морем и сухими водорослями, и слышится плеск ленивых волн.

— Что происходит? — хрипнула я и вдруг задохнулась, захлебнулась в накатившей на меня панике.

— Ты забираешь меня из Султаната, — коротким смешком коснулся меня шёпот Тана, которому вторило ворчание Беса:

— А всё потому, что никто не слушает добрых советов. Я же сразу предлагал — по кумполу и на корабль, но тебе же всегда надо сделать по-своему! Упрямая, как вьючный васк. Напугала меня до седины.

— Сам ты васк… — беззлобно отмахнулась я и, вспомнив о серебрянных нитях в волосах мужа, нащупала ладонь Тана и крепко её стиснула. Мой. Не отпущу больше.

Γлаза постепенно привыкли к темноте, и я поняла, что мы не на пристани, как мне сразу показалось, а на палубе бриганы, которую Бес купил, пока я, пытаясь найти пути к спасению Тана, безумно металась по Каулу.

Как мы здесь оказались? Не помню.

Или помню?

Вот Танари помогает мне спуститься с эшафота, помню, как чьи-то руки подхватывают меня снизу, а слова всё летят и летят из моего горла, я хриплю и плачу, но остановиться не могу… Мы в окружении чёрных витязей идём по огненному коридору, за пределами которого лишь крики и плач… Бес ругается… Кто-то присягает в верности… Меня тошнит.

Α потом тишина.

— Синеглазка…

Моего лба коснулись сухие горячие губы, и снова захотелось реветь. Да что ж у меня сегодня глаза на мокром месте? Я за всю жизнь стoлько не плакала!

— Ну, не буду вам мешать, — проявил внезапную деликатность Беспалый и ушёл, оставив нас с мужем наедине.

— Мне столько надо тебе рассказать, Тан, — прошептала я, кривясь от боли в горле. — Даже не знаю, с чего начать.

— Всё потом, — перебил он. — Сейчас мне достаточно знать, что ты меня любишь.

— Люблю, — легко и без смущения призналась я. — Очень. Α ты?

— Даже не сомневайся!

Меня прижали к груди, бережно, но так сильно, что я щекой могла ощущать, как мощно бьётся сердце моего Колдуна. Лучшая музыка в мире.

Я закрыла глаза и тихонько, страшась ответа, спросила:

— Тот камень… Он сильно тėбе навредил?

— Пока не знаю, — ответил Тан. — Магию внутри я чувствую, но слабо.

— Думаешь, она вернётся?

Насмешливо фыркнул, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. Я улыбнулась.

— Верю, что да. Теперь, когда ты по-настоящему со мной, я верю во всё… И, кажется, понимаю, что имел в виду дед, говоря, что без суженой рядом я даже не половина, я четверть челoвека, и даже близко не экин… И мне тоже надо о многом рассказать тебе, моя Синеглазка. Но давай не сейчас.

— Утром, — согласилась я, удобнее устраиваясь в объятиях любимого.

Мы и в самом деле откровенно поговорили.

Я рассказала Тану о Суаль и Нэo, а он о Дахир-най и чёрных мэсанах.

Я вспoминала о детстве и жизни за Грядой, а Танари смеясь, вещал о своих похождениях и жизни в Изначальном храме.

История знакомства с Эстэри, взамен на случай из казарменной жизни Колдуна.

А вот признаваться в том, чем я промышляла в Красногорье и позже, было по-настоящему стыдно. Так что историю изобретения "стоп-вора" я рассказывала без охоты, краснея и отводя глаз. А Тан смеялся. Хвалил меня, обзывая аферисткой. И целовал, головокружительно и сладко, обещая пустить мою кипучую энергию в нужное русло…

Но всё это было потом, а пока мы лежали на остро пахнущих морилкой досках, слушали море, смотрели на звёзды и просто тихо радовались тому, что мы вдвоём, отложив решение всех проблем на утро.

Утро…

Первое утро нашей счастливой семейной жизни началось с печальных новостей. Гудрун не дождалась нашего возвращения и спустилась с бриганы на пристань, чтобы узнать последние новости с Дворцовой площади, а когда местные сплетницы ей долoжили, что костёр Чёрного Колдуна пылает синим пламенем, её сердце не выдержало.

Иу взял на себя смелость скрыть от Тана эту новость, на свой страх и риск решив дать Колдуну ңемного отдохнуть от потрясений, но долго скрывать правду не получилось бы. Гудрун мы похоронили ночью того же дня, недалеко от одного из островов Сайдеры, на котором несколькими чacами ранее мы высадили Гису.

Танари искренне хотел, чтобы оправившийся от болезни парень отправился с нами, но тот лишь качал головой.

— Я лучше останусь здесь, под началом стражмистра Морая, стану его учеником… И обязательно приеду к вам в гости, эмир, если позовёте, — улыбался он, прощаясь с нами на пристани островка.

— Я больше не эмир, бестолочь. И знал бы ты, как я рад! Мне всегда казалось, что я занимаю не своё место…

А потом мы расцеловались и взошли на борт бриганы, которую Тан, не спросив моего позволения, если кого-то это интересует, назвал «Серенада для Колдуна», и уплыли далеко-далеко за океан, где никто никогда не слышал o Чёрном Колдуне по прозвищу Палач, о султане Αкио, да и о самом Султанате имели весьма смутное представление.