Виталий Останин Серебряная Секция Сборник

Ритуал. Эпизод первый

Глава 1

Мне всегда была интересна чужая жизнь. Свою я не считал пресной или скучной, просто… свет в чужих окнах завораживал! Даже не он сам, а игра теней за задернутыми шторами, вот! Мне никогда не хотелось заглянуть за них, однако я всегда представлял, как живут за ними люди. И в этих фантазиях было куда больше хорошего, чем в реальности.

Наверное, поэтому я и стал полицейским.

В теле, что лежало сейчас у меня под ногами, жизни не было. Но я мог узнать, какой была смерть. Страдал ли человек при жизни, стал ли он жертвой несчастного случая или злого умысла. В ход пойдет все: опрос соседей, кадры с камер видеонаблюдения, показания сторожа, проспавшего преступление в своей сторожке на стройке и те крохи дара, которые достались мне из-за капли крови Старшей расы. Я могу найти убийцу этого несчастного. И тем самым сделаю жизнь более похожей на мои фантазии, чем на реальность.

Для этого я и стал полицейским.

— Георгий Линьков, двадцать девять лет, служащий муниципалитета, предположительно, человек, — монотонно бубнил эксперт, приехавший на место преступления с опозданием и теперь отрабатывающий провинность с утроенным рвением.

— Почему «предположительно»? Очевидно же, что человек, — без удивления, скорее для проформы, буркнул я.

Опустился на корточки рядом с трупом. Подобранной в шаге от него веточкой отодвинул в сторону борт пиджака, увидел бумажник, полез в собственный внутренний карман за одноразовой перчаткой и пакетом для вещдоков.

— Не скажите, Антон Вадимович, — эксперт указал пальцем на лоб покойного. — Иной раз думаешь, что человек, а потом мозг взвешиваешь и понимаешь — орк. Ну, не совсем, конечно, орк — полукровка, а то и квартерон. Но мозг-то, считай в полтора раза тяжелее человеческого, и это при тех же размерах. Без вскрытия и не скажешь! Не в обиду вам будет сказано…

— Полусмак, — тихо произнес я. Когда эксперт повернулся ко мне с вопросом в глазах, я закончил. — Заткнись.

— Чего сразу заткнись-то? — едва слышно, но без обиды, пробурчал эксперт. Приказ, однако, выполнил и больше ничего не говорил.

Я же продолжил осмотр тела. Ну и «сопутствующего контекста», как любил выражаться мой учитель сыскного дела. Посмотреть было на что. Ритуальное убийство в нашем провинциальном Екатеринодаре — такого на моей памяти не случалось. Чай не Москва, где такие ужасы чуть не раз в неделю фиксируются.

Георгия Линькова разложили прямо посреди магического знака: головой на север, ногами на юг, а руки аккуратно сориентировали на восток и запад. Расписали лоб незнакомыми мне, но явно колдовскими письменами, после слили кровь, перерезав артерии на руках и ногах, и под конец еще живому, но уже стоящему на границе смерти, аккуратно перехватили горло.

Были еще и свечи — как в ритуале без свечей! Черного воска, как положено, сгоревшие до основания, что свидетельствовало об успешном завершении ритуала. А вот орудия убийства мы не обнаружили, его колдун забрал с собой. Можно понять, почему. Ножи, которыми перерезали глотки и вскрывали грудные клетки, представляли из себя мощные артефакты и стоили на черном рынке как не всякий дом в элитном районе столицы. Если попадали в продажу, естественно. Как правило они передавались в древних семьях из поколения в поколение и при длительном использовании буквально пропитывались аурой владельца. Оставить подобный артефакт на месте преступления… Да уж проще обронить свой паспорт с пропиской и связкой ключей от дома.

Символ, в котором разложили жертву, был из алфавита Арахны[1], что само по себе паршиво, но кроме того почему-то еще и окружен глифами Юпитера. Прочитать подобное мне было не под силу — я следак из УБОМПа[2], а не агент Серебряной Секции[3]. Строго говоря, мне вообще все эти магические штуки до фонаря должны быть, хотя основы, конечно, знать был обязан. К счастью, начертательная ритуалистика к таковым не относилась.

С замечательным пренебрежением к смерти неподалеку пели птицы. Я дитя города, шума автострад, дребезжания трамваев и топота соседей с верхнего этажа, так что с уверенностью сказать, чьи трели сейчас пронизывали прохладный утренний воздух, не мог. Так, фиксировал звуки, одновременно с некоторым удивлением размышляя о том, что в городе, оказывается, еще остались такие места, где можно слышать не рев моторов, а пение птиц.

С другой стороны, Екатеринодар в последнее время разрастался подобно раковой опухоли, включая в себя все новые и новые станицы. Эта, например, называлась Дашковка и статусом «района города» обзавелась не более года назад, отчего пернатые твари и чувствовали себя здесь относительно вольготно.

Да, внешне район выглядел деревня деревней. Большая его часть, по крайней мере, представляла из себя бескрайнее море зеленых двускатных крыш, среди которых немногочисленные многоэтажки смотрелись подобно рифам. Но скоро их станет больше, гораздо больше. Привлеченные недорогой землей, сюда уже пришли крупные строительные компании, превращая деревенскую пастораль в бешено бьющий бит города.

Неподалеку от одной из стройплощадок, пока представляющей из себя котлован, огороженный забором из металлопрофиля, труп и нашли. Прямо на тропинке, по которой местные возвращались домой с трамвайной остановки. Довольно странный выбор для проведения ритуала, как по мне.

Да и жертва… Человек — не удержавшись, я мысленно проговорил вслед за Полусмаком «предположительно». Двадцать девять лет, муниципальный служащий невысокого ранга. Среднего роста, субтильного телосложения, одетый так, как и положено одеваться разумному его статуса: серый пиджак в мелкую клетку, темные брюки, разношенные, явно второй или даже третий сезон служат, ботинки. Галстук в кармане аккуратно сложен, видно, сам убрал, когда со службы ушел. Пальцы рук чистые, физического труда не знавшие, подбородок безвольный…

Что он делал рядом со стройплощадкой так поздно — смерть по словам эксперта наступила между полуночью и тремя часами ночи? Муниципальный служащий в это время должен уже спать в своей казенной квартире, расположенной, кстати, совсем в другом районе, готовясь к очередному трудовому дню. Рядом с ним — тихонько посапывать располневшая после родов жена, а за стеной, в соседней комнате, двое детей — мальчик и девочка, трех и пяти лет соответственно.

Про жену, ее лишний вес и двоих детей я узнал, копаясь в бумажнике мужчины. Там, как у любого нормального горожанина, имелись мнемографии семьи, пара сотен корон наличности и две банковских карточки: кредитная от «Альба-банка» и дебетовая от «Авроры».

Больше там ничего не обнаружилось, как, впрочем, и в остальных карманах его одежды. Не единой ниточки, позволяющей хотя бы предположить, как Георгий Линьков здесь оказался и почему он стал жертвой ритуального убийства. Я не ждал записки: «Сегодня в полночь приходите на стройплощадку один», но хоть какая-то подсказка должна была быть!

— Василич, — позвал я служебного перевертыша.

— Ась? — донесся из-за плеча его голос, словно домовой все время там находился.

Я повернулся на голос, рассматривая будто из воздуха соткавшегося карлика. По первости меня общение с его племенем жутко напрягало именно из-за умения вот так появляться. Со временем, конечно, привык, человек ко всему привыкает, даже к домовому-порученцу.

Василич — другого имени я не знал — был чуть ниже метра ростом, имел сморщенное, как печеная картофелина, лицо, и носил строгий черный костюм-тройку с туго затянутым галстуком, отчего походил на жуликоватого гробовщика.

— Дуй в микраху, своих опроси и жильцов тоже, может, кто видел чего или слышал. Доклад в управе, я там часа через два буду, не раньше.

Домовой смачно зевнул, после чего проскрипел с непередаваемой интонацией ветерана всех мировых войн:

— Уже бегу.

Удобно, когда есть безотказный порученец, на которого можно свалить большую часть рутины, подумал я, отворачиваясь. Даже если выглядит он странно, способен появляться из воздуха, а принимая задачу, говорит и выглядит так, словно делает тебе огромное одолжение. Пока не привыкнешь, кажется, что в каждой фразе перевертыша таится издевка.

На самом деле Василич ничего такого ввиду не имел, просто голос у него такой. Теперь-то я уже не сомневался, что, получив приказ, он в лепешку расшибется, но выполнит его. Перевертышам трудно устроиться в социуме, который отринул прежний уклад жизни, так что за работу они держатся всеми лапами.

Отправил я его отнюдь не на поквартирный обход, с этим и квартальный здешний справится. Домовые будто самой природой предназначены для первичной оперативной работы. Малые расы держатся вместе, у них даже своя сеть для внутреннего пользования имеется. Если что-то известно одному, то станет известно всем — дай только время. Не факт, конечно, что в новостройках уже заселился кто-то из их племени, но тут уж как повезет. Может, есть среди них чудаки, которые любят новое жилье?

Прежде чем порученец отправился выполнять собирать информацию, я услышал, как выматерился Полусмак — видимо, метаморф сменил обличье прямо у него на глазах. В собаку перекинулся, наверное, чтобы бежать быстрее. Обычно-то они так не поступают, не запрещено, просто зрелище не очень приятное. Кому понравится, когда безупречный костюм на глазах превращается в шерсть, а лицо становится зубастой мордой?

Но у моего Василича с экспертом давняя вражда. Полусмак постоянно обвиняет домового в разных грехах: например, в том, что оный ворует части тел покойников из мертвяцкой «с целью последующего их богохульного пожирания» — цитата из одной его служебки. Домового — убежденного вегана, это страшно оскорбляло. Вот он и не упускает случая сделать ответную гадость.

Я уже три месяца в эту их войну старательно не вмешиваюсь. Мог бы остановить ее одной фразой, Василич бы послушался и пугать эксперта перестал. Но Полусмак был стукачом управы по внутренним расследованиям, да и расисты мне никогда не нравились. Ладно бы он еще ко всем нелюдям так относился, какая-никакая, а позиция. Но он ведь к Старшим расам со всем почтением, даже лебезит, а Младших — гнобит.

Потратив на осмотр тела и прилегающей территории еще около получаса, я допросил сторожа — «ничего не видел, господин, спал». Прошелся по округе, прикидывая, откуда мог прийти или приехать убийца и как он доставил сюда жертву. Заключил, что на машине — неизвестный встал на том же пустыре, где сейчас машины оперативной группы расположились, после чего пешком уже пришел сюда. Далее я сходил к «дежурке», облокотился на крыло внедорожника и задумался. Точнее, принялся собирать в голове черновик рапорта.

Именно с него, кстати, и начинается любое настоящее расследование, а вовсе не с построения версий, как показывают в дурацких киношках про сыщиков. Пишешь рапорт, в который вносишь все факты, даже самые спорные и отдаешь начальству. А дальше уже как оно решит, так и будет. Может, тебе отдадут, может, спихнут на другой участок или по подведомственности кому перебросят.

Чиновники от полиции даже способны переквалифицировать явное ритуальное убийство во вполне обыденный несчастный случай. Серьезно! Шел человек ночью вдоль стройки, выпимши был, вот и стал запретные знаки на земле рисовать, а потом еще и поскользнулся на грязи, да и распанахал себе горло. Точнее, сперва запястья по неловкости пьяной перехватил, а потом уже, стало быть, горло.

— Лисовой!

Ну вот, стоило только вспомнить! Оно и понятно — преступление не ординарное. И пусть жертва обычный человек, без связей и важных знакомств, сам факт подобного преступления привлекает руководство, как мух… варенье. Аж сам глава управы прикатил.

— Доброе утро, Агрих Дартахович[4], — я отлепился от машины и двинулся к среднего роста, всего на две головы выше меня, орку. На лице я даже не пытался изобразить радость от внезапной встречи. Во-первых, орки — ментаты, с ними притворяться бессмысленно, а во-вторых, Лхудхар (это у него фамилия такая), был нормальным мужиком. — Какой ветер вас сюда принес?

— Лис, ты хоть при подчиненных мне не хами! — без строгости, впрочем, в голосе отозвался руководитель УБОМПа. Бережно, чтобы не раздавить, он пожал протянутую руку. — Ей Богу, доведешь однажды, взболтаю все мозги в черепушке!

— Да с нашим удовольствием! А в поля потом сами ездить станете?

Агрих Дартахович выглядел именно так, как положено выглядеть орку, которого в семь утра разбудили и не дали нормально позавтракать. Глаза красные, тяжелые брови сердито опущены, волосы на лице стоят торчком, а служебный мундир цвета ржавчины сидит с перекосом на широких плечах.

— Докладывай! — буркнул он после того, как, следуя моим указаниям, вынул из бороды кусочек застрявшего там хлеба. Даже пожрать бедолаге довелось только в дороге.

Я коротко обрисовал картину: кто жертва, когда убили и что я по этому поводу думаю. Лхудхар слушал молча, только раздраженно выдергивал волоски с тыльной стороны короткопалой кисти. Когда же я закончил, он в упор посмотрел на меня, словно сканируя — хотя я знал, что начальник никогда не опустится до ментальной проверки подчиненного без его предварительного согласия. Похоже было, что он просто завис спросонья.

— «Серебрянки» не приезжали еще?

Я выразительно поднял брови, мол, серьезно? Я, конечно, отдал приказ уведомить агентов Серебряной Секции о произошедшем в Дашковке ритуальном трупе, но ждать их в такую рань? У нас на весь город три агента, и должности эти чистой воды синекура. Скорее даже отстойник для проштрафившихся.

Екатеринодар, хоть и крупный город, но — человеческий. Тут маги не часто встречаются, в основном в ходу гномьи накопители. Так что для Старших рас он провинция, преступления по профилю «серебрянок» такая редкость, что бедолагам большую часть времени просто нечего делать. Как следствие — расслабились, на службу приходят ближе к обеду, да и то лишь затем, чтобы лясы с коллегами поточить. Я ждал их через час, а то и позже.

— Глазки мне не строй! Вызвал?

— Само собой, Агрих Дартахович! Сразу же, как понял, с чем дело имеем.

— Ладно, ждем тогда, — орк, как и я, был прекрасно осведомлен о том, как несут службу агенты по надзору за магическим даром.

Пока ожидали их прибытия, прогулялись. Еще раз посмотрели на тело и начертанные на земле знаки. Орк тоже их опознал как символы Арахны, окруженные глифами Юпитера, но когда увидел письмена на лице убитого, глухо заворчал. Явно узнал, но со мной делиться не стал — я это почувствовал. Меня сразу же начало распирать от любопытства, но спрашивать у начальника я ничего не рискнул. Людям в дела Старших рас нос совать не стоит, даже если носишь в себе каплю их крови.

— Зверей дохлых в округе нет? — когда мы пошли на второй круг, спросил орк.

— Не искали…

— Так поищите!

Я тут же метнулся к оцеплению, отправил двух постовых на поиски издохшей живности и вернулся к начальнику.

— А зачем? — осмелился все же спросить.

Он посмотрел на меня сурово, задумался. С одной стороны, он мог проигнорировать вопрос, все же я был его подчиненным, а тут дела Старших. С другой, мы с ним служили вместе уже лет восемь, и доверяли друг другу. Я знал, что руководство меня не подставит, не станет спрашивать за чужие промахи, он же был уверен, что я буду делать свою работу не за страх, а за совесть.

— Побочный эффект от ритуала, — наконец решился начальник. И тут же поправился: — Если я прав…

— В чем, Агрих Дартахович?

Да-да, я любопытный, но другие в нашей работе и не задерживаются. Убийство с гнильцой — это не банальные разборки, и мне бы, по-хорошему, заткнуться и ждать, пока дело не заберет СС. Однако, убили человека. Жутко убили, я бы даже сказал, неправильно. И я хотел знать правду.

За вопрос я был награжден еще одним угрюмым взглядом. Под низким лбом шла тяжелая мыслительная работа. Там, скорее всего, спесь представителя Старшей расы боролась со здравым смыслом того, кто всю свою долгую жизнь живет среди людей.

— Символы на лице убитого из нашего алфавита, — неохотно сообщил начальник. И добавил, будто я сразу не понял, о чем он. — Орочьего.

— Твою ж мать! — протянул я. И тут же встрепенулся. — Но орки же не используют ритуальную магию!

— Сейчас не используют, — поправил меня Лхудхар. — Больше тысячи лет, как отказались — были причины. Все, Лисовой, пока больше никаких вопросов. Решим по подведомственности, тогда и…

Как будто было, что решать! Агенты Серебряной Секции заберут дело, без вариантов. И ничего я не узнаю. Ни того, за каких хреном нужно было резать обычного человека, ни причин возрождения интереса орков к тому, чего они не делали целое тысячелетие.

Придется вам, Антон Вадимович, возвращаться к разборкам криминальных группировок, отслеживать перемещение магических реликвий на черном рынке, да трясти всякую мелкую шушеру, по недогляду получившую доступ к изделиям Старших рас. А что-то серьезное и по-настоящему интересное придется отдать Серебряной Секции.

Но… Пока их здесь нет — кто мешает мне построить версии? Да никто, в общем-то!

Итак, убийца орк. Их в полуторамиллионном Екатеринодаре немного, если в процентах считать, но десять-двадцать тысяч наберется. Хотя нет, это я хватил, пожалуй. Тысяч двадцать — это всех Старших рас на город. Орков из них большинство, они меньше других страдают от дискомфорта жизни без магии.

Как правило, это коренные жители, которые тут уже второе, а то и третье поколение обитают. Все ментаты, как и положено, в основном работают в таможенной, юридической и полицейской сфере. Что само по себе не удивительно — чем еще заниматься разумным существам, которые правду, как они сами говорят, на запах определяют?

Один из них убил человека. Мог, конечно, и приезжий постараться, но зачем ему тащиться в провинцию, где такое преступление привлечет намного больше внимания, чем в центральных регионах. Стало быть, рабочая версия — местный.

Стоп! А почему ты, мил друг, решил, что раз письмо на лице убитого орочье, то и убийца непременно орк? Алфавит Арахны используется всеми расами из-за своей универсальности. С тем же успехом разложить Линькова между свечей мог и эльф, и гном, и даже ракшас, если бы львиноголовому зачем-то захотелось пересечь десяток государственных границ и приехать в мой город.

Орочья письменность доказательство, но косвенное. Может быть, даже отвлекающий фактор… Нет! Вон как Лхудхар напрягся, такое не подделать. Да и дар мой, та самая малая капля крови Старшей, а точнее орочьей расы, молчал. Пусть я не мог сканировать человека, как мой начальник, не был способен заставить его сделать что-то против воли, но вот понять правду мне говорят или врут, умел безошибочно.

Значит, пока принимаем орочьи знаки как косвенное доказательство участия в ритуале орка. К нему же подкалываем сам факт прибытия начальника УБОМПа Екатеринодара на место преступления — фиг бы он сорвался сюда в такую рань, если бы дело не касалось кого-то из «родственников». И переходим к тому, зачем убили молодого мужчину. Не к мотивам, которые тоже важны, а к цели убийства. Ритуал всегда проводится с какой-то целью.

Символ из алфавита Арахны, посреди которого лежал Линьков, я уже вспомнил. «Сильма» — желание обладания. То есть убийца хотел что-то получить, что-то принадлежащее не ему. Данный факт немного дает, любой, кто проводит ритуал, желает с этого чего-то поиметь. Глифы Юпитера могли бы помочь понять, что именно, если бы я мог сообразить, как они соотносятся с «сильмой» и орочьими письменам на лице убитого. Тут явно какое-то сложное заклинание, скомбинированное из разных школ.

Плюс «живая» кровь разумного — то есть взятая у еще дышащего человека — основной ингредиент в запретных искусствах. В комплексе со всем остальным она говорила, что проводивший ритуал явно хотел не взаимности от объекта неразделенной любви добиться. Тут что-то очень серьезное должно быть.

И вот тут мы уже подходим к мотиву. И заканчиваем со строительством версий. Потому как узнать что-либо о мотивах убийцы я смогу только после беседы с нормальным консультантом по начертательной ритуалистике. Если, конечно, буду вести дело.

От размышлений меня отвлекло бормотание начальника. Он переводил взгляд с меня на лежащее метрах в тридцати тело Линькова и о чем-то тихо, сам с собой, спорил на орочьем. Из родного языка Агриха Дартаховича я знал несколько основных ругательств и десяток-другой слов. Мне показалось или он упомянул политику? Этого, вкупе с пробудившимся даром, было достаточно для понимания: шеф что-то задумал.

Не успел я зацепиться за эту мысль, как орк с каким-то ожесточением достал из кармана мундира коммуникатор, набрал кого-то в книге контактов и засопел, приложив трубку к покрытому короткими рыжими волосками уху.

— Руфи! Чего не спишь? — проговорил он, когда абонент ответил. — Ну, я-то понятно почему — служба наша и опасна, и трудна. Ага. Как Беелсти? Как дети? Ничего я тебе не заговариваю зубы!

Орк звонил губернатору. Руфи — он же Рухефалион из дома Горькой Воды — так его ближний круг называет. Победил на выборах два года назад, я, кстати, за него не голосовал, хотя и особо ничего против не имел. Просто — ну вот нафига человеческому региону губернатор эльф? Плюсы такая кандидатура, конечно, имела, к примеру, остроухие не теряли разум из-за денег, так как почти все были очень богаты, и не волочились за моделями, считая человеческих женщин слишком крупными и дурно пахнущими. Но и минусов хватало, впрочем, о них в другой раз.

Во время разговора Лхудхар так же упомянул Беелсти, а я знал только одну даму с таким именем — супругу губернатора. Миниатюрная «первая леди» не сходила с обложек модных журналов и являлась настоящей иконой стиля. Черт! Так значит, слово «политика» на орочьем мне не послышалось? У меня остался только один вопрос: а чего он на русском говорит?

— Слушай, ты можешь сделать так, чтобы ребятки из Серебряной Секции быстро оказались там, куда их час назад вызвал мой человек? Да. Нет. Не по телефону, Руфи. Заскочу сегодня, расскажу. Да пока непонятно, но хотелось бы. Ага, на меня наводись. Спасибо.

Он говорил для меня. Чтобы я все слышал и понимал. Это предостережение — не лезь сюда, Лисовой. Даже в эту сторону не думай! Мол, сделай вывод. Высокопоставленный орк звонит утром губернатору, и просит его, чтобы тот подопнул обленившихся от хронического безделья «серебрянок». Зачем такая явная показуха?

Начальник пытался меня защитить. Он ментат. Учуял, что я уже с головой ушел в построение версий и понял, что надо меня напугать. Для того, чтобы сохранить жизнь — так он это видел. Черт!

Едва орк отключил коммуникатор, как в метре от нас стал открываться портал. Участок воздуха на высоте человеческого роста помутнел, превратился в непрозрачную линзу, внутри которой закрутилось что-то не имеющее названия в человеческих языках, и выплюнул на землю двух человек. Поправка, разумных.

Матерясь, первой на ноги встала эльфка. По виду — подросток, почти человек, если не приглядываться. Но если присмотреться, то увидеть можно множество отличий. Ниже ростом. Более тонкие черты лица. Тонкие кости. Кожа, будто у анорексика — почти прозрачная. Зубы мелкие, острые. Уши звериные, торчащие заостренными кончиками и невероятно подвижные. Одета прибывшая была в телесного цвета леггинсы, отчего казалось, будто в портал ее забросило до того, как она успела нормально одеться. Только и смогла набросить приталенный синий пиджачок поверх белой блузки.

Второй прибывшим был гномом. Абсолютно классическим, мне по солнечное сплетение — хоть на ноги поставь, хоть набок положи. Лысый, с рыжей бородой до середины груди, байкерской безрукавке на голое тело и кожаных штанах, заправленных в высокие сапоги до колен. В одной руке у него была зажата кость с незначительными остатками мяса, в другой — массивная стеклянная кружка.

— Какого хера? — злобно уставился на меня коротышка, будто я, человек, открыл портал и принудительно сунул туда его с подружкой.

Тут он увидел Лхудхара, изменился в лице и почтительно ему поклонился. Эльфка, прекратив материться — кстати, на русском — едва заметно качнула головой.

У Старших рас свои табели о рангах. По должности мой начальник был старше любого из «присланных» агентов. По внутренним же укладам, эльфка, как первородная и стихийный маг, имела бы перед ним преимущество. Но только если была из Первых семей или их вассалов. Если же из свободного клана — плюс-минус — равный статус с главным полицейским города. Но орк считал иначе.

— Вас любезно перенес сюда Рухефалион из Дома Горькой Воды. По моей просьбе. После того, как вы, бездельники, больше часа добирались до места преступления, находящегося в вашей юрисдикции. Более того, вижу, вы вообще решили проигнорировать вызов.

И орк выразительно взглянул на пустую пивную кружку в руке у гнома. Тот отбросил ее и обглоданную кость в сторону, и смущенно закряхтел.

— А в чем, собственно, дело, уважаемый господин Лхудхар? — высокомерно произнесла эльфка. Казалось, она полностью овладела собой после переноса и никакой вины за опоздание не испытывала. Но кончики ушей чуть подрагивали, выдавая волнение.

— Ох, ничего такого, чтобы спешить! — язвительно пророкотал Агрих Дартахович. — Всего-то запретный обряд и ритуальное убийство человека!

Агенты сразу подобрались, построжели и завертели головами. Эльфка повела ладонями, пустив невидимую, но ощутимую волну и безошибочно направилась в сторону места, где на земле лежал труп. Гном угрюмо зашагал за ней.

С довольным видом начальник посмотрел им вслед, а потом перевел взгляд на меня — мол, а ты чего тут еще стоишь? Я ответил недоуменным взглядом.

— Лис, ты может делом займешься или мне за тебя работу делать нужно? — произнес орк, видя, что намеков я не понимаю.

— Да тут, собственно, только труповозку дождаться…

— А опросы жильцов?

— Василич занимается. Домовой, в смысле.

— Распустились… Я, кстати, против был — перевертышей на службу брать. Нет у меня им веры — скользкое племя. А вы и рады, всю оперативную работу на них сбросили и ходите тут руки в боки. Бумаги тоже «Василич» заполнять будет? Марш на поквартирный обход!

Я сузил глаза и недоверчиво посмотрел на орка. Тот встретил мой взгляд прямо.

— Вали, Лисовой. Я серьезно.

— Вы отдаете дело этим?

— Никому я еще ничего не отдаю! Что за манера такая вообще, с начальством пререкаться! — взвился Лхудхар. После чего примирительно пробасил. — Шагай. Бумаги должны быть оформлены так, чтобы…

И он выразительно помахал рукой.

Я его понимал. Если убийца — орк, это удар по нему. И он предпочел бы, чтобы посторонние, читай, люди об этом ничего не знали. Но при этом Агрих Дартахович относился ко мне с приязнью и просто так, без объяснения причин, с дела снять не мог. То есть мог, но так с одним из лучших следаков УБОМПа поступать стоит только в крайней ситуации. А она еще не наступила.

Когда дело доходит до Старших рас, людям лучше не лезть на железнодорожные пути. Мы, может, и самая многочисленная популяция разумных на планете, но у них есть магия. В геополитике она не пляшет против пушек, танков и баллистических ракет, но на бытовом — вполне. К тому же их много в руководстве — взять хотя бы моего начальника и губернатора. Да и держатся они, в отличие от людей, вместе.

Своеобразное это кумовство меня не особенно напрягало. Обычно. Мир несовершенен, так что к чему тратить время на обиды? Но сегодня возможность быть отстраненным от дела почему-то бесила. Стоило только подумать, что меня могут, как какого-то стажера, снять с расследования, челюсти сами собой сжимались.

Но это все эмоции, а дело надо делать. И я направился к ближайшей шестнадцатиэтажке, чтобы как в старые добрые времена обойти сотни квартир, задавая одни и те же вопросы. И плевать, что домовой уже большую часть работы сделал. Сейчас начальству, как оно недвусмысленно дало понять, больше фактов нужны грамотно составленные документы.

Василич появился, когда я подошел к первому подъезду. Замер в нерешительности, глядя, как я иду к нему. На мордахе домового появилось выражение страха и обиды.

— Антон Вадимович… — начал было он, скрипя, как несмазанная втулка офисного кресла.

Я махнул рукой.

— Расслабься, Василич. Никто твою компетенцию под сомнение не ставит. И надо мной есть начальство.

Взгляд перевертыша из напряженного сделался понимающим.

— Могу чем-то помочь?

— Можешь, голубчик. Пометь мне квартиры, в которых никого дома нет — не хочется время зря тратить.

— Проникновение в жилище разумного… — забормотал домовой, опустив глазки. — По ордеру, если только…

— По факту. Не беси меня. Уже взбесили.

Я оглянулся на место преступления, которое уже закрылось мутной пленкой магического щита, тихонько выматерился на орочьем и вошел в первый подъезд.

Глава 2

Бытует мнение, что орки — это потомки неандертальцев. Гномы произошли от парантропов, а тролли — эволюционировавшие гигантопитеки. В сети каких только теорий не встретишь, и про плоскую планету, и про гигантского глубоководного кальмара, который однажды уничтожит весь мир! Нет, ну ладно орки из неандертальцев — североафриканские ракшасы тогда от кого свой род ведут? От межвидового брака человека разумного и льва? Или тех же монгольских кентавров взять — там вообще страшно представить ход эволюции!

На Земле много рас. Некоторые вымерли, как те же пикси, другим в этом деле помогли, например, сибирским псоглавцам-каннибалам — туда им и дорога, кстати. Есть такие, которые вроде бы и живы, но с цивилизацией не дружат, и встретить их можно только в самых диких местах Черного Континента или, скажем, Гренландии.

Но из всех рас, Старших и Младших, благополучно процветающих и оставшихся только на страницах учебников истории, никогда не было, нет и не будет никого сволочнее эльфов. И я понятия не имею, от кого они там произошли по мнению любителей зоологии, но в предках у них точно были рептилии. Точнее, змеи. Потому что никто не может так шипеть, как разъяренная эльфка.

— Я прождала тебя с-сорок минут, Лис-совой! С-сорок минут! Ты что, мать твою, о себе думаеш-шь?

Тсах’Лариенн из дома Штормовой Скалы, в минуты хорошего настроения позволяющая называть себя домашним именем Лара, сейчас пребывала в тихом бешенстве. Она сидела возле окна на кухне моей квартиры, пила мое вино и выплевывала обвинения. В мой адрес, естественно. Это же я забыл прийти в ресторан, где у нас был запланирован ужин по случаю целого месяца отношений. Это я явился домой в половине двенадцатого ночи, выжатый как половая тряпка в руках опытной технички. И это я стоял сейчас в прихожей, думая о том, что состояние аффекта является смягчающим обстоятельством в деле об убийстве.

— Ш-што ты молчиш-шь? Стоиш-шь, как столб и молчиш-шь!

Месяц. Что за глупость, если подумать, отмечать месяц отношений? Да и можно ли назвать таковыми секс после работы? И еще вопрос — как я не разглядел за этот самый месяц в миниатюрной, но весьма фигуристой эльфке злобную мегеру? Нет, я даже не думал о серьезных отношениях, роман, завязавшийся с пьяных глаз в ночном клубе и не предполагал подобного, но вот представить себе, что я через год возвращаюсь домой, а там ждет меня вот это!.. Нафиг-нафиг!

— Лара, — начал я, но мне тут же сообщили, что тактику я выбрал неверную.

— Лариенн!

Следующий мой ход был таким же ошибочным, как и предыдущий. Полагаю, все мужчины рано или поздно совершают подобный промах в общении с противоположным полом. Я имею ввиду не сам факт близкого знакомства с эльфкой — тут сложно чем-то оправдаться, а фразу, которую я решил произнести:

— Послушай, давай не сейчас, а? Я, блин, без ног, голова не варит…

Чувство опасности взревело на полную катушку. У любого нормального полицейского оно развито, в противном случае неудачник вылетает из генетического пула раз и навсегда. Я восемь лет работал с убийствами и был до сих пор жив. Поэтому успел рвануть на остатках сил в сторону, в то время как входная дверь за моей спиной приняла на себя удар небольшой шаровой молнии.

Смертельной опасности боевое заклинание для меня не представляло — Ларка не совсем же отмороженная! Но могла приголубить до кратковременной потери сознания и небольшого ожога.

— Ты кем меня считаеш-шь, Лис-совой? Девкой на ночь? Потрахаться на разок и разбежаться? Простушкой станичной? Подстилкой? Да я тебя, кобеля, сейчас по стенам таким тонким слоем размажу, что эксперты по ДНК опознание проводить будут!

По мере того, как подружка моя распалялась, шипение из ее речи пропадало. Под конец она уже визжала, как вполне нормальная разъяренная женщина, а не потомок пресмыкающихся. И, кстати, про опознание по ДНК она со знанием дела говорила — Лариенн работала в краевой управе криминалистом. Мы, полицейские, те еще олухи, даже в ночниках умудряемся со своими коллегами интрижку закрутить.

Ладно. Видят боги, я этого не хотел. Прием подлый, безнравственный, но зато в его эффективности сомневаться не приходилось.

— Лар, твою же эльфскую мать! Я на ритуальном в Дашковке целый день проторчал! Мне вот только разборок дома не хватало.

— Маму мою не трогай, она святая женщина! — по инерции понесла подруга, но тут до нее дошло, что я только что сказал. — Что? Ты на ритуальном убийстве работал? Но это же Серебряной Секции дело! Как?..

«Как ты, простой следак, обычный человек со слабеньким, фактически отсутствующим даром, был допущен к работе над делом о ритуальном убийстве?» — вот, что она хотела сказать, но, естественно, не сказала. Она же не дура, резать по живому источник информации, который сделает ее завтра самой осведомленной девушкой во всей краевой управе. Эльфы, кроме склочного своего характера и жуткого собственничества, еще и завзятые сплетники. Ничто их так не заводит, как обладание закрытой для других информацией. Ну, почти ничто…

Уже через две минуты я был умыт, посажен за стол, где передо мной водрузили тарелку без всякой магии сотворенного бутерброда из толстого куска белого хлеба, слоя сливочного масла, внушительного кружка колбасы и пласта сыра. Да, готовить Лариенн не умела. Зато обладала множеством других талантов. Например, умением умильно молчать, пока я поглощал свой поздний обедоужин, запивая его горячим сладким чаем.

Конечно, я все ей рассказал — куда бы я делся? Подписки с меня никто не брал, да и «серебрянки» к завтрашнему обеду растреплют о своем единственном за полугодие деле всем. А мне надо было спасать положение. Я, может, и не против был расстаться с Ларой, характерец у нее тот еще, но не при таких же обстоятельствах. Тут надо мягче, чтобы потом друзьями остаться, и взаимовыгодно друг другом пользоваться.

Уверен, она исповедовала такой же подход — в конце концов, какое может быть общее будущее у человека, срок жизни которому отмерен в семьдесят, дай бог, восемьдесят лет, и представителя Старшей расы, живущей раз в десять дольше? Это сейчас она бесится, соплюха шестидесятилетняя, до ста с копейками лет молодежь у эльфов редко занимается чем-то серьезным, больше ищет себя и безостановочно тусит по клубам. Такие, как моя Лара, даже под кодекс кланов не попадают — случись что, за проступки будут отвечать родители.

Но лет через двадцать, что по их меркам вроде нашего следующего месяца, дом Штормовой Скалы заключит от имени Тсах’Лариенн брачный контракт с кем-то из соплеменников, и она послушно его примет. С высокой степенью вероятности уедет в свои нидерландские снега, где еще лет через пятьдесят, родит мужу наследника. Так что у нее сейчас такой затянувшийся девишник.

Что конкретно для меня один большой плюс, если исключить закидоны, вроде сегодняшнего. Страстная, буквально повернутая на сексе женщина, которая совершенно точно от тебя не залетит и не захочет замуж. К зубам, конечно, надо привыкнуть, да… Они мелкие и остренькие, и их шестьдесят восемь, отчего, когда Лара широко улыбается, возникает ощущение, что она хочет тебя сожрать.

В общем, через полчаса мы уже лежали в постели, утомленные и весьма друг другом довольные. Эльфка сложила на меня ноги и тихонько посапывала, а я же никак не мог отключить перегретый событиями дня мозг.

* * *

Поквартирным обходом я, разумеется, ничего не достиг. Ходил, стучал в двери, задавал вопросы и раздавал визитки со словами «Если что-то вспомните, обязательно позвоните». Домовой Василич отрабатывал дома по своей схеме, но также, как и я, без успеха. Никто ничего не видел, ничего не слышал, зато с удовольствием узнавал, что здесь неподалеку убили человека.

Была только одна… не знаю, назовем ее зацепкой. Женщина упомянула свою тетку, с которой вместе жила, она, дескать, этой ночью домой возвращалась, и кто-то ее напугал. Работала родственница в ночную смену, но, почувствовав себя плохо, подменилась и отправилась домой. На тропинке вроде бы с кем-то столкнулась, а большего мне ее племянница сказать не смогла. С утра тетушка укатила в краевую больницу, а телефон с поразившим меня равнодушием оставила дома на тумбочке. Племянница обещала, что обязательно заставит тетку позвонить мне, как только та вернется. Вряд ли, конечно, она что-то видела, но на безрыбье, как известно, и пескарь добыча.

Часам к трем я закончил с этой тягомотиной, вызвал такси — дежурка-то уехала — и отправился в родную управу. Где уселся в отдельном кабинете, до сих пор являвшимся предметом зависти коллег, и принялся строчить рапорт.

К шести — минута в минуту — я был готов к докладу. Собрал бумаги и отправился к начальству. Агрих Дартахович, разнообразия ради, не стал мариновать меня в приемной, а принял сразу. Удовлетворенно кивнул, взвесив в руке стопку бумаги, бегло проглядел результативку и велел присаживаться.

Еще тогда надо было насторожиться.

— А что ты скажешь, Лисовой, если я тебя прикреплю к группе Серебряной Секции?

Я сидел за столом в довольно расслабленной позе. Поэтому и не упал. Не стал сразу отвечать, потому что изо рта рвалась банальщина, вроде «Чего?» и «Вы в своем уме, вообще?»

Главу городской полиции я знал неплохо, так что понимал, что решение он уже принял. А вопрос задал исключительно с целью подчеркнуть, что не чужд демократическим тенденциям. Но не обижать же мужика?

— Скажу, что они вряд ли обрадуются, — сумел я ответить через несколько секунд. — Особенно та эльфка…

— Шар’Амалайя из Трилистника, — подсказал начальник. — Но мне, в общем-то, плевать, будут они рады или нет. Это моя земля, и я тут решаю, кто участвует в расследовании.

— А зачем я вам там, Агрих Дартахович? Хотите знать, как продвигается дело, но обращаться вопросами к «серебрянкам» не желаете?

— Жуткий ты хам, Лисовой, — ухмыльнулся начальник. — За что я тебя только терплю?

— За высокий процент раскрываемости. — напомнил я.

— Ну, да. Собственно, затем я тебя в группу Секции и хочу поставить. Чтобы дело было раскрыто, поскольку хлыщам этим у меня веры нет. Расслабились на казенных харчах, мух не ловят совсем! На место преступления пришлось порталом доставлять, а то бы черт его знает, сколько их ждать пришлось.

— Я согласен.

— А то, что Шар’Амалайя на тебя будет волком смотреть, не переживай! После того, что было утром… Что?

— Согласен, говорю. Мне бы не хотелось, чтобы «серебрянки» дело завалили. Кем меня в группу оформлять будете?

Орк почесал надбровную дугу. Он, похоже, не ожидал, что я так быстро соглашусь — почему, любопытно? Мне самому интересно, с таким уровнем, как ритуальная магия, я еще не работал. Обычный набор моих дел включал в себя криминал, совершенный с помощью магических предметов, а зачастую и без таковых. Одно название, что УБОМП. Провинция-с.

— Ну, раз так… — заговорил Агрих Дартахович после недолгой паузы, — то полноценным следователем, не консультантом, упаси бог. Надо, конечно, вопрос подведомственности оформить…

Он снова замялся, как будто не решаясь сообщить мне еще некоторые детали. Я смотрел на него с вежливым интересом и мыслительному процессу начальника не мешал.

— За делом следят на самом верху, — наконец сообщил он. И для надежности ткнул пальцем в потолок.

Я кивнул. Ясно дело, он при мне губернатору звонил. И про орочье письмо на убитом говорил. Стоп, а не в этом ли дело? Он что, боится, что его соплеменника обвинят в убийстве и это бросит тень на него, как на начальника городской полиции? Но это же, простите, ерунда какая-то! Мало ли уродов в каждой расе? Люди, например, благодаря численности, уверенно держат первенство в данном вопросе, и никого это не напрягает.

— Я сейчас не про губернатора говорил, — сообщил орк.

Блин, забылся, отпустил контроль. Лхудхар не прочел мои мысли, он для этого слишком щепетилен в вопросе применения дара, да и не смог бы. Скорее, по лицу все понял, а потом сложил с эмоциональным фоном, который для орков такая же обыденность, как для нас запах. Я, хоть и ношу в себе немного орочьей крови, так не умею. Могу только чувствовать правду мне говорит разумный или лжет — очень полезное умение в работе сыщика.

— А про кого?

— Звонили из столицы. Сказали, что если убийцу в три дня не найдем, пришлют свою группу.

В Москве плохо с магическими убийствами, что они на провинцию заглядывать стали? С чего такой интерес? Для Екатеринодара случай вопиющий, согласен. Преступление, как любят говорить журналисты, резонансное. Но не для столицы. Федералы в нашу сторону даже смотреть не должны, а они позвонили Агриху Дартаховичу и поставили срок на раскрытие. Это… плохо.

И я не про срок говорю. На самом деле, если поменьше спать, то за три дня вполне можно найти если не убийцу, то подозреваемого. И не про то, что приедут федеральные агенты, и начнут тут свое расследование, не принимая во внимания ни местные реалии, ни сложившиеся отношения между элитами. Плохо то, что делом вообще заинтересовались. Это значит, что в нем есть множество подводных камней. Ни об одном из которых мне начальство сообщать не спешит. Орочьи письмена? Похоже на то, но только ли они?

— Понял. Буду соответствовать, — вслух сказал я. — Тогда я к «серебрянкам» пойду?

— Иди, — как настоящий начальник, он дождался, пока я дойду до двери, открою ее и сделаю шаг в приемную, и лишь после этого бросил в спину. — Лисовой!

— Докладывать каждые четыре часа, — опередил его я.

— Два.

— И ночью?

— Проваливай!

Удивительно насколько похожим на лабиринт может быть здание, которое снаружи представляет из себя равносторонний прямоугольник. С улицы посмотришь — строгость линий, простота решений, симметричность расположения элементов. Как это может быть таким муравейником внутри?

Для того, чтобы попасть к «серебрянкам», которые находились на том же этаже, что и начальство, мне пришлось спуститься на два этажа вниз, пройти по длинному коридору, снова подняться по лестнице и преодолеть еще метров сто. Как тут эвакуацию проводить в случае пожара — не представляю!

Серебряная Секция располагалась в тупике левого крыла. В столице у службы собственный небоскреб в центре, а у нас вот так. Прекрасная иллюстрация востребованности, как по мне. «Целых» пять кабинетов, по одному на каждого из трех агентов. Оставшиеся два, полагаю, использовались под кладовые.

Вход в тупичок начинался с массивной железной двери, сейчас распахнутой. Я постучал в первую за ней и вошел, как только услышал неразборчивый голос изнутри. Быстро окинул помещение взглядом: одно большое окно, два стола, два стула, сейф и плакаты по технике безопасности на стенах. Абсолютно безликая комната. Не похоже, что тут работают.

Гном сидел за одним из столов — девственно чистым — и, сложив руки, в выжидательном молчании смотрел на меня. Вопросов не задавал, но, похоже, подозревал, зачем я пришел — видел меня на месте преступления.

— Буду работать с вами по ритуальному, — сообщил я. — Антон Лисовой, следователь из УБОМПа.

Руку протягивать не стал. Гномы этого не любят, им приходится для этого вверх тянуться.

— Лхудхар сообщал. Спасибо, хоть не квартального прислали, — буркнул тот. — Иди доложись госпоже Шар’Амалайе, она придумает, чем тебя занять.

Вот обрубок дерзкий! Когда Секция без дел сидела, такой заносчивости гном не проявлял. Правда, он в здании и не появлялся, считай. Но каков! Доложись госпоже! Квартального ему прислали! Придумает, чем мне заняться!

— Ты, бочонок на ножках, берега Кубани не попутал?

Тот удивленно поднял на меня взгляд. Не ожидал такой отповеди. Вообще, гномы, особенно если сравнивать с эльфами, ничего ребята. Но и у них случаются завихрения. Вдруг вспоминают, что они — Старшая раса, а значит, априори выше любого человека. И начинают надуваться от спеси, как индюки.

— Ты что сказал?..

— Я следователь по особо важным делам управления по борьбе с особыми магическими преступлениями, — продолжил я, глядя в ошеломленные глаза лысого коротышки, не ожидавшего такой отповеди. — У меня на счету только в этом году тридцать шесть раскрытых дел. А у тебя, коротышка?

Наглецов надо ставить на место сразу. Вне зависимости от расы и положения в обществе. Разок утрешься и будешь потом ветошью на входе всю оставшуюся жизнь. Правда, придерживаясь такой точки зрения, иногда приходится драться. Или быть битым. Сегодня, скорее всего, будет второй вариант, здоровяку я не соперник. Максимум — груша для битья.

Лицо хозяина кабинета побагровело. Он поднялся из-за стола и с угрозой в каждой клеточке своего квадратного тела направился ко мне. Остановился в шаге, задрал голову вверх, что выглядело бы комично, если бы не давящее ощущение мощи, которое он излучал. Помолчал, давая мне проникнуться угрозой, после чего расплылся в улыбке.

— Борзый! — хохотнул он. — Эт хорошо. Меня Ноб зовут. Пошли, буду с командой знакомить… следователь.

Правда, прошел он буквально пару метров, после чего повернулся и с серьезным видом уставился мне в глаза.

— Антон, а ты с эльфами как вообще?

В тот же миг я и вспомнил, что сегодня вечером, буквально через два с половиной часа, меня ждет ужин с Ларой. Похвалил еще себя, мол, молодец, не через два часа вспомнил, а за. И кивнул себе же — успею.

— Встречаюсь с одной…

— Надо ж какой космополит. — без иронии отозвался гном. — Только ты, человек, спишь с тсах[5], чем каждый из нас грешил в разное время, а мы идем к шар[6]. Ты эту разницу, пожалуйста, учитывай.

— Без проблем.

Шар’Амалайя была в кабинете не одна, а вместе с орком, третьим агентом екатеринодарского отделения Секции. При нашем с гномом появлении они прекратили о чем-то ожесточенно спорить и с гордым видом разошлись к разным стенам.

— Пополнение у нас, госпожа, — последнее слово гном произнес без подобострастия, а как должность. Я сделал себе заметочку — непростая она, видать, дама — Шар’Амалайя из дома Трилистника.

Хотя, вся троица непростая. Просто так в провинцию, заселенную людьми, не попадают. Старшие расы, за исключением разве что орков, предпочитают проживать среди сородичей. Так что либо косячники, либо пустышки. В смысле, лишенные дара и бесполезные для своих семей. Правда, магию в исполнении эльфки я уже видел сегодня, и гном к ней так почтительно обращается. Выходит, она — из залетчиков.

— Антон Лисовой…

— Лхудхар сообщал, — прервала меня женщина. — И я не понимаю…

Снова-здорово! Меня что, каждый тут будет на прочность проверять?

— И вы прекрасно понимаете, зачем я здесь, госпожа, — в свою очередь и я не дал ей закончить. — Вам приказали, мне приказали. Поэтому давайте опустим ваши завуалированные вежливостью презрительные реплики в адрес людей и перейдем сразу к делу. Если не возражаете.

— Он мне сразу понравился, — серьезно сообщил из-за моей спины Ноб.

Эльфка сверкнула глазами, но сказать ничего не сказала. А орк, довольно крупный, наверное, на голову выше моего шефа, уставился на меня пристально, будто дыру прожечь хотел.

— И для ментатов добавлю. Без моего согласия в голову ко мне пролезть не получиться. Капелька вашей крови помешает.

— Годрох, — тут же отвел взгляд орк.

— Мы его зовем Годро, — опять вмешался гном. — На гэльский манер. Что обсуждаете, госпожа? Я нужен?

Последний вопрос Ноб задал уже почти скрывшись в коридоре. Видимо, в тройке его роль в совещаниях ограничивалась молчаливым сидением с выражением вежливого интереса на лице. А вот в полевых выходах он, скорее всего, был основной боевой единицей. Мало того, что дури у гномов, как у трактора, так они еще могут врожденную физическую силу повышать артефактами собственного производства.

— Останься, — велела Шар’Амалайя, и гном без эмоций вернулся и уселся на пустой стул. — А вы, Антон Лисовой, присоединяйтесь. Мы с коллегой как раз спорим о версиях. Я уверена, что убийца проводил ритуал Торус, он же считает, что Бренн. Какой версии вы придерживаетесь?

И ехидно так в мою сторону посмотрела.

Вот же сучка анорексичная! Не могла не поддеть! Знает, что мне оба ритуала знакомы, как кроту — цвета солнечного спектра, и не упускает возможности это подчеркнуть. Заодно ставит в такую позицию, в которой мне либо мычать, либо признавать свое незнание и просить разжевать. Как следствие, я сразу же попадаю в положение младшего помощника старшего точителя карандашей, с соответствующим же отношением.

Ладно. Если кто-то хочет войны, у меня есть немного смертельного оружия. Называется — канцелярский язык. Я его годами оттачивал в общении с бюрократами.

— Боюсь, моя осведомленность в данном вопросе преувеличена вами, госпожа Шар’Амалайя. На сегодня мне известно лишь, что тело жертвы находилось помещенным в символ «сильма» алфавита Арахны, который, в свою очередь, был окружен глифами Юпитера. Кроме того, на лицо убитого были нанесены руны из орочьего алфавита. В ритуале же использовалась «живая» кровь, что подтверждает и вывод эксперта — убили Линькова после того, как он почти достиг смерти от потери крови. С учетом вышеизложенного, а также по оговорке моего уважаемого начальника, который упомянул, что орки уже около тысячи лет не использовали ритуальную магию, я предположил бы…

Тут я сделал несколько театральную паузу, оглядывая по очереди всех собравшихся в комнате агентов, и тянул ее ровно столько, чтобы в глазах эльфки появилось раздражение. После чего торжественно воздел палец к потолку:

— Что убийца — орк!

И прежде чем на меня обрушилось возмущение здешней начальницы, продолжил говорить.

— Я следователь и оперирую фактами. Когда мне нужно узнать что-то о конкретном виде магии, я обращаюсь к экспертам. И не делаю предположения о том, в чем не разбираюсь. Так что, если вы закончили экзаменовать новичка, я бы с удовольствием послушал мнение экспертов о ритуалах Торус и Бренн.

Некоторое время в кабинете царила холодная тишина. Такая зимой в поле бывает, когда ветра нет. Стоишь — и ничего не слышишь. Ни шороха, ни дыхания. Кажется, что ты один в целом мире. Мне даже зябко стало.

Нарушил молчание орк. Преувеличенно громко откашлявшись, он произнес:

— Пожалуй, Ноб, мне он тоже нравится. Госпожа, нам правда нужен следователь, так что предлагаю прекратить его экзаменовать.

Эльфка с некоторой задержкой кивнула. Конечно, понадобилось еще около двадцати минут совместного с «серебрянками» мозгового штурма, чтобы она перестала смотреть на меня волком. Не скажу, что мы нашли с ней общий язык, но под конец я даже получил право называть ее по имени, без статусной приставки.

Но сперва мы здорово поспорили. И вовсе не о том, какой обряд проводил убийца — Торус или Бренн, мне, кстати, так и не объяснили, о чем там шел спор. Все было гораздо прозаичнее.

Дело в том, что ни один из агентов не обладал навыками полицейской работы. Теорией — может быть, но без практики она не стоила ничего. Каждый из них, может, и был неплохим специалистом в своей отрасли магии, но не сыщиком. Соответственно этому они расследование и строили. Изучали найденные на месте преступления символы, сравнивали их с разными магограмами, запрашивали время восхода солнца в день убийства и в два предыдущих, спорили о влиянии одного глифа на другой… Но ни один из них не запросил отчет криминалистов — они вообще физический аспект следов не рассматривали! Про свидетельские показания и банальную логистику, я вообще молчу.

Хоть к супруге убитого съездили — на это их хватило. С ожидаемо отрицательным результатом: «У Жоры не было врагов!» На вопрос: «А почему ритуал был проведен в таком неудобном месте, как тропа от остановки к микрорайону?» мне небрежно ответили — «узел трех стихийных линий, это же очевидно». В общем, говорили мы на разных языках, а делать надо было одно дело.

На завибрировавший в кармане телефон я в пылу спора сперва не обратил внимания. Лишь когда чуткие уши эльфки дернулись, вытащил его из кармана и вгляделся в экран. Номер был незнакомым. Но для меня это было скорее правилом, чем исключением — кому я свой номер только не давал.

— Лисовой слушает.

— Это Мария Федоровна, — услышал я. — Из сто второй квартиры. Я только приехала, а Оленька сказала, что вы очень моего звонка ждете.

Не сразу, но я сообразил, кто это. Та тетка, которой не оказалось дома.

— Очень жду, — чтобы потом не пересказывать, я включил динамик на громкую связь. — Долгонько вы до дома добирались. Семь вечера.

— Так пока в больнице отстояла, потом еще в магазин, где работаю, заезжала. А пробки-то какие сейчас, сами знаете, часа полтора в автобусе просидела!

— Расскажите мне, что вы ночью видели, Мария Федоровна. Ваша племянница не смогла мне объяснить — то ли вы столкнулись с кем-то, то ли напугал вас кто…

— Видела я убийц, Антон Вадимович! — видать, с визитки мое имя и отчество прочитала. — Вот мне Оленька как рассказала, что вы приходили, я сразу и поняла, с кем ночью столкнулась. Не лицом к лицу, но видела!

Я со значением оглядел «серебрянок» и одними губами прошептал: «Свидетельские показания!» Про то, что на поквартирник меня силком отправил начальник, я старался не вспоминать, чтобы не портить минуту славы.

— Говорите, Мария Федоровна.

Женщина тут же вывалила на меня ворох совершенно не нужной и большей частью известной мне информации. Что работала она посменно в круглосуточном магазине в центре, что, почувствовав себя плохо, подменилась и отправилась домой. До дома добралась на последнем трамвае, от остановки, как и всегда, пошла пешком через пустырь мимо строительной площадки. Я ее не прерывал — вдруг что толковое бы сказала. Но нет. До тех пор, пока не добралась до «встречи» с неизвестными — ничего.

— И я смотрю, а там впереди свет такой, как могильный, на кладбищах в лампадках такой, бывает, горит. И фигуры чьи-то, две вроде. Я перепугалась, подумала, наркоманы какие-нибудь или еще кто, и от греха свернула с тропинки. Там, если уйти на Медведскую, кругом это место обойти можно. Крюк, конечно, с полкилометра, но лучше так, чем ночью с кем попало сталкиваться. Так ведь можно и до дома не дойти.

— Ясно-понятно, Мария Федоровна. А описать этих людей сможете? — без всякой надежды спросил я, уже успев разочароваться в свидетеле. Хотя кое-что важное она уже сообщила — убийц было двое.

— За полста метров ночью? — удивилась женщина. — У меня и в молодости такого зрения не было, а уж сейчас и подавно!

Тут мне на плечо легла крупная, поросшая серой шерстью, ладонь орка. Я недоуменно на нее покосился, а потом прочитал у него по губам: «Надо ехать к ней».

— Ничего, если я сейчас подскочу, показания под запись возьму, чтобы вам потом в город не ездить?

— А кто-то еще полицию нашу ругает, — хихикнула тетка. — Конечно, приезжайте, если вам удобно.

Отключившись, я первым делом спросил Годроха:

— Нафига? Пустышка же.

— Ты вот на нас, Антон, ругался, что мы в сыскном деле ничего не соображаем, — ответил тот. — Это, может, и правда, но и ты вот в нашем такой же ноль. Свидетельница видела кого-то. Я из памяти могу это достать. Как с камеры с высоким разрешением. Вы, люди, даже не представляете сколько у вас в мозгу хранится.

— Едем! — хлопнула по столу эльфка. — Ноб, подгони машину.

После объяснения орка, у меня тоже включился зуд, который появляется у каждого следователя, когда он понимает — вот она, ниточка! Где-то по краю рассудка скользнула мысль: «Сегодня же с Ларой ужин!», но я отогнал ее как несвоевременную. Да и повод для ужина такой себе!

В начале восьмого вечера ехать из центра в Дашковку — не самый разумный план. Но не отказываться же было, едва установив более-менее рабочие отношения с новыми коллегами. Я спустился вместе со всем, по пути отстучав сообщение для Лхудхара, и уселся на заднем сидении массивного джипа. На половину сидения — вторая его часть была демонтирована полностью и заменена простым ковриком.

— Как собаку меня возят, — без тени улыбки пошутил Годрох, усаживаясь на ковер, скрестив ноги.

— Вот пригонишь свою из Британии, будешь ездить, как разумный, на мягком сидении, — парировал гном.

Он дождался, пока все пристегнутся, после чего рванул с места, как сумасшедший. Мимо моих глаз пронеслась смазанное сине-красное пятно, я не сразу понял, что это мелькнул проехавший патрульный автомобиль, от неожиданности врубивший проблесковые маячки.

— Как же давно я этого ждал! — радовался Ноб, крутя руль. — Первое настоящее дело! Я думал, посажу печень в этом клятом городе!

Никто его не попросил ехать тише, не осадил, из чего я сделал вывод, что другие сотрудники Секции чувствуют себя примерно так же. Видимо, непыльная работенка успела их изрядно утомить.

Чтобы не травмировать свой вестибулярный аппарат и психику, я закрыл глаза. И так просидел до самой Дашковки. Гномы с техникой даже не на «ты», они с ней на «я». К тому же реакция у них значительно выше, чем у людей, так что попасть в аварию я не боялся. А вот свихнуться от мелькающих за окном огней — очень. Открыл глаза я только когда орк тронул меня за руку и сообщил, что мы на месте.

Через пятнадцать минут!

Я недоверчиво посмотрел на часы, на всякий случай постучал по скрытому за каленым стеклом циферблату, но они показывали именно то, что я уже знал — невозможное. Гном поглядывал в зеркало заднего вида, ожидая от меня каких-нибудь эмоций, точнее — восторгов по поводу его лихого вождения. Я вышел из машины, не сказав ни слова.

Марина Федоровна тоже нас так рано не ждала. И в таком количестве. Она-то думала, приедет один следователь, а ввалилось аж четверо разумных. Увидев же эльфку, она с перепугу, не иначе, начала накрывать на стол.

— Вы даете разрешение на глубокое сканирование памяти? — Амалайя положила перед теткой бланк согласия. — В интересах следствия. Подпишите.

Та безропотно расписалась, после чего Годрох усадил ее на стул, положил здоровенные свои лапищи ей на виски, и уставился немигающим взглядом куда-то в переносицу. Вся процедура сканирования не заняла и минуты.

— Есть картинка, — сообщил он. — В офисе поработаю с изображением.

— Вы очень нам помогли, Марина Федоровна, — сказал я. И вся наша компания, оставив сомлевшую свидетельницу на руках у племянницы, ретировалась.

Затем снова была дикая гонка до центра, которую я переждал, не открывая глаз, после чего — полуторачасовое ожидание, пока орк работал с полученной от женщины информацией. Я, кстати, ошибся: только один из кабинетов, не занятых агентами, использовался под кладовку. Второй был забит гномьей аппаратурой для работы с мнемограммами. За него ментат и засел.

Никто из нас и не подумал о том, чтобы оставить это дело на завтра. И, хотя ни от кого, кроме орка, тут пользы не было, терпеливо ждали завершения его работы.

— Лиц нет, — сообщил он, наконец, закончив. Положил на стол перед эльфкой свежеотпечатанную мнемограмму. — Зато аура читается отчетливо. Оба — люди.

Глава 3. Интерлюдия

Темнота была абсолютной. Даже поднеся ладони к глазам, Кот не могла их разглядеть. Со временем ей стало казаться, что у нее нет ни рук, ни глаз.

Не было понимания, где она и как тут оказалась. Даже версий на этот счет не имелось. Она отлично помнила, что легла спать поздно вечером. Скорее, даже ночью, стрелка часов перевалила за полночь. Разделась, нырнула под одеяло, закрыла глаза и… оказалась тут.

Где это — «тут», Кот не понимала. В темном месте. Небольшом, где-то два на два метра. Ни окон, ни дверей, ни решеток. Только темнота. И влажность. Нереальная влажность, будто из центральной России она попала в тропическую ночь.

Первое время она просто старалась проснуться. Щипала себя, била по щекам, орала, пока голос не сорвался, а потом, когда кричать уже не получалось, ревела. Рациональная часть разума уже признала, что вокруг не сон и не бред, но другая ее половина принять этого не могла еще долго.

Правда, других предположений у нее не имелось. Она не была женой банкира, чтобы ее похищать ради выкупа, и подружкой бандита тоже. Папа ее не был депутатом столичной думы, ни у кого из родни не было бизнеса, который таким вот образом могли попытаться отжать. Она не спала с чужими мужьями, а с партнерами умела расставаться полюбовно, со многими даже получалось общаться после разрыва.

Кот была психологом. Кэйтлин Смирнова — спасибо маме за любовь к сериалам — тренер личностного роста. Жила тихо, вела тренинги, на которых учила людей, как создать лучшую версию себя и добиться успеха. Ее совершенно незачем было похищать! Совсем незачем! Она добрая, веселая, душа компании, человек без острых углов! У нее даже с бывшей свекровью отношения, как с родной матерью!

Конечно, всегда существуют психи. В современном обществе их с каждым днем становится все больше и больше. Один из таких неадекватов мог прийти на тренинг, выбрать ее в качестве объекта охоты… — и вот она здесь! Выкрасть женщину из спальни в наше время даже проще, чем триста или пятьсот лет назад — в интернете для этого чуть ли не развернутые пособия можно найти, да и голливудские фильмы про маньяков снабжены прекрасными инструкциями.

Кот не хотела верить, что стала жертвой психопата. Для нее это стало бы унизительным. Психолог, автор нескольких научных статей по девиации, становится жертвой маньяка — хуже заголовок и придумать сложно!

«Не будем забегать вперед! — решительно сказала она себе. Вытерла запястьем слезы и сопли, принялась уже почти спокойно исследовать свою клетку. — Что бы не произошло, разумный человек всегда найдет выход!»

Но его не было. Шершавые каменные стены с капельками влаги, гладкий, чуть теплый пол под ногами. И темнота. Не выдержав, Кот снова разрыдалась.

Счет времени она вскоре потеряла. Плакала, кричала, скулила, потом затихала. Пару раз даже засыпала. Просыпаясь, снова начинала этот марафон по кругу. Угрожала, молила, обещала выполнить любые требования. Порой просыпалась трезвая часть ее рассудка, и тогда она понимала, что именно такого поведения и ждет от нее похититель. Что он ломает ее. Тогда она уговаривала себя стать твердой, не бояться и тем самым разрушить планы злоумышленника.

Но одно дело рассуждать об этом сидя в кофейне, с чашечкой латте на столе, и совсем другое — в каменном мешке. Одиночество, темнота и неизвестность приводили к тому, что вскоре она обрадовалась бы даже насилию. Хоть какое-то проявление внимания!

Когда над головой зажегся тусклый свет, она не сразу на него отреагировала. Физиологически все сработало, как надо: глаза прищурились, руки взлетели в защитном жесте, а вот мозг еще некоторое время оставался безучастным.

А вот раздавшийся сверху голос вернул ее к реальности. Первое, что она сделала, когда поняла, что обстановка изменилась, заорала. Хотя, правильнее было сказать, захрипела — голос был сорван.

— Эй! Выпустите меня! Немедленно выпустите меня! Что вам нужно?

Над головой кто-то говорил на незнакомом языке, игнорируя ее крики. Сперва она не вслушивалась в незнакомые слова, но, когда первая волна паники отступила, подумала, что не знает, на каком языке говорит ее похититель. Кот не была лингвистом, так, английский на уровне разговорного и несколько слов, в основном «здравствуйте, сколько это стоит?» на десятке других. Но современный человек живет вокруг разрушенной Вавилонской башни и может хотя бы определить языковую группу, даже если не понимает смысла. Ну там, по-английски человек говорит или по-немецки, по-китайски или по-арабски.

Язык, на котором говорил голос, не отозвался узнаванием. Какое-то глухое рычание, а не язык. Будто дикий зверь научился разговаривать и теперь с бесконечным терпением доводил до человека свое мнение по какому-то вопросу. Он не был гневным или раздраженным, наоборот — усталым и лишенным эмоций. Если, конечно, волк может рычать без эмоций.

Он говорил, говорил, говорил. Не с ней, как она вскоре поняла, а о ней. Как врач обсуждает пациента со своими коллегами, абсолютно не стесняясь его присутствия. И еще она поняла, что этому «врачу» совершенно плевать, кричит она или молча слушает.

Она представила, как над ее головой, глядя через односторонней прозрачности стекло, собрался консилиум из зеленых человечков и вся теория, все ее знания о поведении в подобных ситуациях, сделались совершенно бессмысленными. Вместо того, чтобы вести себя спокойно, она взмолилась:

— Пожалуйста!

И тотчас голос ответил ей. На русском, но сохраняя рычащие интонации. Складывалось впечатление, что глотка говорящего не была приспособлена для человеческой речи.

— Подпрыгни.

Кот осталась на месте, глядя в тускло светящийся потолок. Не из чувства протеста, не из глупой храбрости — она просто не сразу поняла, что ей велели сделать.

— Подпрыгни, — повторил голос еще раз.

«Сотрудничай с похитителем! Узнай, что ему нужно, проникни в его мысли, тогда сможешь освободиться!» — выдала та часть ее разума, которая еще могла рационально мыслить.

«Меня похитили, чтобы я тут прыгала? Да он вообще охренел!» — тут же заспорила с ней другая, более эмоциональная половина.

Она не успела никак отреагировать — ни выполнить требования своего похитителя, ни послать его куда подальше, когда тот решил, что ждал достаточно.

Пол под ногами девушки довольно быстро стал нагреваться, вскоре приблизившись температурой к раскаленному жарким солнцем песку. Закричав от неожиданности, Кот стала переступать с ноги на ногу, а когда поверхность под ее ногами нагрелась еще больше, стала прыгать.

Пол тут же остыл.

— Присядь, — был следующий приказ.

Опасаясь, как бы потолок не опустился ей на голову, она послушно села на корточки.

— Подними руки вверх и хлопни в ладоши.

Кот снова повиновалась.

Правила она уяснила быстро. Он отдает команды. Она выполняет. Если она долго ждет или отказывается, похититель применяет «стимуляцию». Именно стимуляцию, а не наказание. Еще она поняла, хотя и не смогла бы объяснить, как, что обладатель голоса не пытается приучить ее к повиновению, а проверяет рефлексы.

Она крутилась на одной ноге, вставала на цыпочки, трогала указательным пальцем кончик носа, вытягивала руки вперед, показывала язык, открывала и закрывала глаза, и думала о том, что ее похититель никакой не маньяк. Он инопланетянин. Как-то еще объяснить эту серию тестов у нее не получалось.

Длились они долго, Кот чувствовала, что даже немного вспотела от этой неожиданной зарядки, а голос все продолжал и продолжал отдавать приказы. Казалось, его обладатель желал проверить буквально каждую мышцу тела пленницы.

Вдруг стены исчезли. Просто истаяли дымом, вроде сигаретного, и женщина оказалась стоящей в столбе тусклого света посреди непроницаемой темноты.

Одновременно с этим неподалеку появился еще один столб. В котором тоже кто-то был. Приглядевшись, она увидела совершенно голого мужчину. Страхи, улегшиеся за последние минуты, вспыхнули с новой силой.

— Иди вперед, — приказал тюремщик.

— Зачем? — она попыталась сыграть непонимание.

Но уже сообразила, что от нее хотят. Чертовы инопланетяне! Голая женщина и голый мужик в темноте — вариантов дальнейших действий было не слишком много.

— Иди.

— Я не хочу! — с какой-то детской обидой выкрикнула она.

Столб света, в котором находился мужчина погас. Ее «фонарь» по-прежнему висел над головой. Послышались шлепки босых ног.

«Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе», — мелькнула удивительно спокойная мысль, после которой на девушку обрушился неуправляемый ужас.

Взвизгнув, она со всех ног бросилась прочь от приближающегося насильника. Бежала сквозь тьму, а над ее головой неотрывно висел источник света. Вскоре у нее появилось ощущения, что никуда она не движется, просто передвигает ногами, как на ленте беговой дорожки, и остается на том же месте.

«Но хотя бы одна!»

Голос снова заговорил на незнакомом языке. Будто советовался с кем-то. Кот продолжала бежать, изредка оборачиваясь, но ничего в темноте не видела. Потом она врезалась в невидимую стену и упала.

— Да что вам нужно, сволочи?! — закричала она, чувствуя на губах вкус крови из разбитого носа. — Что вам, тварям, нужно?!

Свет над головой погас. Она уже приготовилась к тому, что из темноты на нее напрыгнет насильник, но минута шла за минутой и ничего не происходило. Только голос сверху кому-то за что-то раздраженно выговаривал.

— Я не понимаю, — услышала девушка, проваливаясь в беспамятство.

И не сразу поняла, что голос другой, не рычащий. И звучал он вполне по-людски, и говорил по-русски:

— Я не понимаю. Должно было сработать!

Глава 4

При ближайшем рассмотрении «серебрянки» оказались неплохими ребятами. Для нелюдей, естественно. Гном — легкий в общении и практически лишенный снобизма своего племени, орк — доброжелательно настроенный трудоголик, даже эльфка оказалась вовсе не такой сучкой, которой я ее себе представлял до знакомства. То есть она, конечно, была высокомерной, заносчивой, каждое ее слово было буквально пропитано чувством превосходства, но трудно ожидать иного от существа, которое прожило уже несколько человеческих жизней и вовсе не собирается на этом останавливаться.

Так что нормально. Главное — сработались. Вчерашний день показал, что они пусть и не специалисты в полицейской работе, но хотя бы энтузиасты. Вон как у всех глаза загорелись, стоило только призраку следа появиться. Инстинкты сыскаря, они такие.

Хотя, может быть, они просто очень хотят раскрыть это дело, показать себя в выгодном свете перед своим начальством и свалить из нашей дыры? Как по мне, тоже вполне себе мотив — любой сгодится, лишь бы результат был.

С утра, по дороге на работу, я зашел в кофейню. Хотел взять кофе на всех. Четыре стакана — нормальный такой жест новичка, отлично подходящий для укрепления отношений в отделе. Практически традиция, в любом отделе никто и не подумает о попытке подхалимажа.

Потом представил себе недоуменный взгляд гнома — кофе? Вы что, люди, реально пьете эту горькую жижу вместо пива и меда? Или непроницаемую морду орка, с которой тот возьмет стаканчик и, ни слова не сказав, вернется в свой кабинет. И, наконец, эльфка… После вчерашнего она точно увидит в этом жесте попытку подмазаться к руководству в ее лице.

В общем, я взял один стакан с американо и отправился на работу. Обойдутся без кофе… нелюди!

Сегодня утром весь состав Серебряной Секции являл собой пример того, как должна работать спецслужба, пусть бы и делать это ей приходилось один раз в году. Ноб, матерясь, бегал между лабораторией — так я прозвал каморку, в которой хранилось гномье оборудование для работы с мнемоническими данными — и вторым чуланом, где, видимо, хранил другое оборудование. Шар’Амалайя в это время гоняла двух технарей, устанавливающих в ее кабинете большую прозрачную доску с торчащими из нее проводами. И только Годрох ничем таким занят не был.

Орк выглядел плохо. Очень плохо, будто вчера после долгого дня, полного событиями и утомительной работы, он вдруг решил по дороге домой зайти в бар и пропустить там стаканчик-другой. А потом не смог остановится и бухал до ура. После чего глянул на часы и отправился на службу. Растительность на его лице стояла дыбом, густые волосы, которым бы больше подошло определение «шерсть», свалялись и спадали на лицо, а глаза смотрели на мир через мутную, похожую на катаракту, пленку.

— Это же кофе? — хрипло спросил он, увидев меня.

— Американо…

Но ментат уже не слушал. Выхватив бумажный стаканчик у меня из рук, он буквально влил в себя довольно горячий напиток, после чего вернул пустую тару мне.

— Спасибо, Антон! — с чувством проговорил орк уже практически нормальным голосом. — После вчерашнего никак в себя прийти не могу. Ноб, скотина подгорная, не откалибровал визор, с которым я вчера работал, так что я с полуночи едва живой. Кофеин помогает, но ненадолго.

— Спрашивать надо было! — пробурчал гном, пробегая мимо нас. — А то все быстрые такие: все, есть картинка, вывожу на печать! Оборудование полгода, если не больше, стояло без дела, конечно фокусировке конец!

Я сочувственно покивал орку, сделал осуждающее лицо, когда смотрел вслед гному, и перевел взгляд на пустой стаканчик кофе в своей руке, из которого успел сделать от силы пару небольших глотков.

— Это биоразлагаемый картон? — спросил вдруг выглянувшая из кабинета эльфка. — Вторичное сырье?

Видя, как я с недоумением пожимаю плечами, Амалайя соизволила объяснить:

— Если берешь что-то в одноразовой посуде, обязательно убедись, что она биоразлагаемая и изготовлена из вторсырья. Разумных на планете очень много и темп потребления просто невероятно высок. Единственный путь, который позволит следующим поколениям жить, а не выживать в условиях отсутствия ресурсов, это многократный цикл использования сырья.

— Госпожа! — взвыл Годрох. — Только же голову отпустило!

— Прости-прости! — выдохнула эльфка и ретировалась обратно в кабинет, откуда уже голосом, лишенным интонаций, сообщила: — Планерка через десять минут. Годро, сходи уже за кофе.

— Я с тобой, — сообщил я. Надо было послушаться первого позыва и взять кофе на всех.

Собрались в кабинете Амалайи не через десять, а через пятнадцать минут. Орк, вливший в себя три американо, выглядел вполне пристойно. Гном с виноватым видом протянул ему небольшой обруч.

— Этот-то хоть откалибровал? — мрачно взглянув на протянутый ему предмет Годрох.

— Все в лучшем виде, Годро! — отозвался Ноб. — Сам все проверил, что надо — подкрутил.

— Смотри… — мрачно пообещал ему ментат.

Вздохнув, как в воду прыгая, он натянул обруч на голову. Прозрачная доска посреди кабинета тут же ожила и засветилась.

— Вроде, нет сопротивления, — протянул орк.

Глаза он прикрыл и на доске тут же замелькали руны гномьего алфавита.

— Старые боги, какой же ты бракодел, Ноб, — без злости пробурчал орк. — Слабо было интерфейс поменять на нормальный язык?

— Это орочий у тебя нормальный? — рассмеялся гном. — Все руноскрипты пишутся на гномьем, чтоб ты знал! Даже если создает их не гном! Это международный язык всего, что связано с техникой и артефакторикой! Но там есть галочка в настройках, посмотри в верхнем левом углу. Называется «выбрать язык пользователя».

— Ага, вижу, спасибо.

Гномьи руны и правда сменились на орочьи письмена. Вслед за ними на экране быстро замелькали образы: какие-то расплывчатые картинки, цветовые пятна, рябь и снег. Закончилось все появлением в центре вчерашней мнемограммы, на которой два человека расставляли на земле зажженные свечи. Ни лиц не разглядеть, ни даже высокие они или низкие — просто горбатые тени, подсвеченные тускло горящими свечами. И аурой. Черт его знает, как с памяти тетки Гордох «скачал» и их расовую принадлежность, но факт остается фактом — перед нами были люди.

— Итак, наши подозреваемые — люди, — начала эльфка, буквально повторяя мои мысли, но орк, все также не открывающий глаза, без всякого почтения ее перебил:

— Я сказал, что у них аура людей, а не то, что убийцы люди, госпожа.

— А можно по ауре их вычислить? — с невинным видом поинтересовался гном.

— Ноб, смотрел бы ты поменьше криминальных сериалов!

— А откуда мне сыскарской мудрости набираться, орясина?

Амалайя переводила взгляд с орка на гнома, пока наконец не потеряла терпение и не выпалила:

— А что не так в термине «подозреваемые»?

Я закрыл глаза и подавил рвущийся наружу протяжный вздох. Серебряная, мать ее, Секция! Федеральная служба, осуществляющая надзор за преступлениями, связанными с запретной магией! Послушать их — кружок «Юный помощник полицейского» на первой ознакомительной сессии. Друг с другом пререкаются, терминологией не владеют, опыта в работе нет. За что их всех сюда сослали, интересно?

Но этот их интерактивный экран для совещаний — вещь! Жаль, что с такими штуками только орки работать могут! Да и стоит она как авто представительского класса.

— Госпожа Амалайя, — я поднял руку, как старательный ученик, обращающийся к учительнице. — Позволите мне заполнить доску?

— Делай, — удивила она меня скорым согласием.

Если я правильно понимаю, как это работает, все что видел и помнит орк, он может вывести на экран. Ну-ка, попробуем!

— Годрох, дай схему места преступления из отчета эксперта, данные по вскрытию, вчерашние ваши запросы по солнечному циклу, реконструкцию орудия убийства и снимок убитого. Ага, вот так. А мнемограмму с подозреваемыми подними чуть выше и поставь над трупом. Отлично. Теперь рядышком всю информацию по нему, а доклад криминалистов смести вправо. Вот! И в центре рамочку сооруди и напиши крупно — мотив. М-м-м, а на русском можно? Государственный язык, вообще-то!

Простые полицейские, вроде меня, тоже пользуются досками. Но не интерактивными, с прямым подключением к разуму, а обычными — грифельными, пробковыми или магнитными. Так что я обладал большим опытом в оформлении «карт хаоса», хотя и считал этот метод больше показушным, нежели действенным. Когда вываливаешь на доску все, что тебе известно о преступлении, есть большой риск запутаться в деталях.

— Прошу.

Я сделал широкий жест в сторону экрана и отошел в сторону. Кажется, я получил балл благосклонности главы Серебряной Секции. Однако, следующая ее реплика показала, что даже не один.

— Итак, что у нас есть? — короткий взгляд в мою сторону, будто бы ищущий одобрения. — Убитый в непонятном ритуале человек, без связей среди Старших рас, не обладающий магическим потенциалом. Не метис. Принесен в жертву на пересечении трех силовых линий. Двое подозреваемых, которых видела местная жительница, люди, и при этом — алфавит Арахны, глифы Юпитера и орочье письмо. Предположительно, проведен обряд Бренн или Торус…

Про ритуалы эти мне вчера все-таки рассказали. Оба были из орочьих запретных знаний, оба не применялись ни орками, ни другими разумными больше тысячи лет.

Первый — Бренн, был нацелен на передачу жизненной силы жертвы тому, кто проводит обряд. Для продления жизни или лечения любых ран, даже смертельных. Чтобы кто-то жил, кто-то должен умереть — такие правила были у предков моего нынешнего начальства.

Второй — Торус, был схожим с ним, но только тем, что передавал что-то от одного разумного другому. Но не жизнь, а знания и умения носителя. Только это, простите, было полным бредом: кому могли понадобиться знания муниципального служащего невысокого полета? Он что, архитектурный план городской застройки на ближайшие пять лет наизусть вызубрил, а затем сжег оригинал?

Вот такая у современных ментатов была магия, когда мои предки еще с копьями друг на дружку в набеги ходили. Людоедская. Но это не удивляло совершенно — в прошлом каждой расы, что Старшей, что Младшей, похоронено огромное количество скелетов. Люди, например, пикси полтора века назад полностью уничтожили, взявшись за вырубку их реликтовых лесов. Людям был нужен каучук, а пикси — они никому тогда не были нужны.

Удивляло другое. То, что орки добровольно отказались от части своего наследия. Довольно могущественного, кстати. Могли бы жить по тысяче лет как эльфы, а не по двести-триста как сейчас. Знай только режь на алтарях расплодившихся без меры людишек, и не думай о старении и болезнях.

Эльфка продолжал говорить, но ее слова словно бы протекали сквозь меня. Я понимал смысл — она уже закончила формировать вводную часть картины и теперь предлагала всем высказываться в режиме мозгового штурма — но не реагировал на них. Мне отчего-то казалось, что я нащупал мотив этого странного во всех отношениях преступления.

— А у орков остались староверы? — спросил я, довольно невежливо перебив разгорающийся спор между Годрохом и Амалайей.

— Кто? — уточнил ментат.

— Те, кто не согласился принять новые правила, когда вы отказались от ритуальной магии. Откуда-то же известно об этих обрядах, получается, что знания сами по себе не утрачены, а лишь находятся под запретом. Вот я и подумал, а не появились ли у нас орки, которым новое время не по нраву, и они решили тряхнуть стариной.

Агенты некоторое время смотрели на меня с недоумением, после чего вдруг совершенно синхронно рассмеялись. Эльфка звенела хрустальным колокольчиком, гном гулко хохотал, орк словно бы кашлял, утирая вступившие слезы.

— Антон! Ну это же основы! — между хохотками выдавил Ноб. — Серьезно, у вас что, в школах не преподают историю Старших рас?

Вот, значит, как! Основы! Ну, ладно, я потом про это вспомню, на изъятии вещдоков, например. Тоже буду ржать, как припадочный.

— Представь себе, нет, — холодно отозвался я. — Мы со своей собственной историей разобраться не можем, куда нам еще чужую учить.

Амалайя прекратила рассыпать хрустальный звон резко, будто колокольчик кто-то со всего маха впечатал в бетонный пол. Вслед за ней, как по команде, остановились и прочие сотрудники Секции.

— Прости нас. Мы не подумали, — сказала она. — Это естественно для нас, но вы этого знать не обязаны.

— Скрываете, что ли?

— Знаешь, Антон, было бы желание. Ты совершенно верно подметил про то, как люди относятся к собственной истории. Ничего мы не скрываем. Просто не говорим всего, а вам не интересно.

По кругу она была права и от этого было немного обидно. Живем вместе на одной планете, пройдя несколько войн научились не только сосуществовать, но даже сотрудничать. Но по-прежнему ничего друг о друге не знаем.

— Так из-за чего был этот смех?

Годрох выступил вперед, вытянув вперед здоровенные свои ладони-лопаты в древнем, как Земля, символе мира.

— Орки зовут таких «барак-шисат», буквально — отставшие от стаи. Они есть у каждой расы. Наши, например, живут в северной части острова, в горах. Практически не выходят к цивилизации, с «недоорками», то есть со всеми, кто не придерживается древнего уклада, не общаются. К ним порой отправляют помощь, чтобы они там не передохли в своих скалах от холода, но даже это приходится обставлять так, чтобы они не поняли, что их спасают. У шаманов «барак-шисат» есть информация о ритуалах, не только о Бренн или Тосур, но и куда более могущественных. И они умеют их проводить.

— И? — видя, что орк замолчал, подогнал его я.

— Мы не вмешиваемся, — развел тот руками. — Это их выбор. Если они хотят резать своих братьев, пусть режут.

— Но они могли начать резать людей!

— Вот с этого мы и смеялись. Опуская тот факт, что я слабо представляю, как шаман с северных гор Британии садится на самолет, летит в южную провинцию Российской Империи, где проводит ритуал Бренн, чтобы излечиться от ран… Понимаешь, Антон… Они Отставшие. Они никогда не спустятся к людям. Скорее, сдохнут.

— Вам хотя бы не придется долго ждать, — с грустной улыбкой вмешалась эльфка. — Лет триста-четыреста. А вот наши еще пару тысячелетий кровь будут пить.

Я пристально оглядел коллег, ища на их нечеловеческих лицах следы того, что меня дурачат, но нет — агенты были непривычно серьезны.

— Ладно, пусть так. Но если вы предполагаете, что ритуал орочий или хотя бы созданный на основе орочьего, то информация о нем, она что — в сети лежит в свободном доступе? Любой ее может скачать? Я читаю все, что нахожу про магии, и мне ни разу не встречались подобные сведения.

— Нет, конечно, Антон, — задумчиво проговорила эльфка. — Тут ты, кстати, прав. Годро, ты можешь сходу назвать полный список ингредиентов, нужных для проведения Бренн?

— Нет, госпожа. Я и с подготовкой не смогу. Это же запретная магия. В общих чертах знаю, но… А, вон что ты имел в виду!

Я кивнул. Маги! Мышление у них устроено совершенно по-другому. То, что для меня очевидно, они понимают только когда им в лоб об этом скажешь раза три. Привыкли, что магия часть их жизни, столь же естественная, как для других дыхание, и не могут сделать правильных выводов.

— Если наш убийца не шаман Отставших, откуда у него знания о древних обрядах?

После этого наш мозговой штурм пошел куда бодрее. Мы решили исходить из того, что ищем представителя Старшей расы, а виденные свидетельницей неизвестные были лишь его помощниками. Людям магия не дается, даже полукровкам. Некоторые признаки рас-доноров порой проявляются, как моя способность отличать правду от лжи, и невосприимчивость к ментальному сканированию. Но к построению заклинаний — хоть стихийных плетений, хоть ритуалов — мы не способны.

Я в свое время, еще пацаном совсем был, как узнал, что прадедушка — не совсем человек, навоображал себе, что вырасту и стану великим магом. Старик моего взросления ждать не стал, вернув с небес на землю рассказом о том, что полукровок и до меня было предостаточно, и ни один в магических науках не преуспел. Он наблюдал за мной до гормонального взрыва, во время которого у большинства одаренных просыпаются способности, а после озвучил вердикт — слабенький ментат.

В результате мы наметили два вектора расследования. Первый — узнать о требуемых для проведения ритуала, будь это Бренн или Торус, ингредиентах, после чего попробовать поискать тех, кто в последнее время их покупал.

Этим должны были заняться Амалайя и Годро — единственные в группе, кто понимал в обрядах достаточно. Мы же с Нобом должны были выяснить все, что удастся о новоприбывших в Екатеринодар представителях Старших рас. И заодно проверить, не попадал ли на городские камеры наружного наблюдения кто-то из них.

Работка предстояла адовая, почти ничем не отличимая от того же поквартирного обхода. И с результативностью, схожей с просеиванием пустой породы в поисках крупиц золотого песка.

Глава 5

— Что значит, смогу? — возмутился Ноб. — Кто по-твоему всемирную сеть создал?

— Неужто ты? — в притворном восхищении всплеснул я руками.

— Гномы! — мой собеседник воздел короткий и толстый палец вверх. — А что сделал один гном, всегда может повторить другой! Или сломать…

Разговор наш проходил во второй, до этого еще не знакомой мне «кладовке» в тупичке Серебряной Секции. Эльф с орком уехали трясти черные и белые рынки ингредиентов, которые мог использовать для ритуала наш убийца, мы же с гномом должны были заняться сбором информации.

Признаться, я уже представлял, как мы сидим, просматривая документ за документом до тех пор, пока в глазах не начнут двоиться буквы, цифры и фотографии въехавших в Екатеринодар нелюдей, когда мой «напарник» предложил более изящный выход:

— Я сейчас быстренько напишу руноскрипт, который соберет для нас всю нужную информацию по служебным сетям пограничной службы, миграционной, таможенной и полицейской. Отбракует тех, кто нам не нужен, каталогизирует тех, кто подходит. Нам потом останется только отсмотреть результаты и принять решение. Такой же скрипт можно запустить и в сеть муниципального диспетчерского центра, в ведении которого находятся все камеры наружного наблюдения, кроме ведомственных.

Предложение гнома подкупало. Если он справится с задачей и его детище соберет нужную нам информацию, мне не придется убивать глаза на чтении сотен документов. Останется только вдумчиво изучить максимум десяток файлов. Я не сомневался, что Нобу эта задача вполне по плечу — гном он или погулять вышел?

Волновал меня совсем другой аспект — законно ли это?

Любое не установленное администратором на сервера ведомств программное или артефакторное обеспечение априори считается вредоносным. Значит, активируются спящие охранные системы, которые будут всеми силами бороться с вторжением. Руноскрипт гнома будет их обходить, возможно, даже повредит в процессе. И повиснет на нас кроме «преступного завладения служебной информацией» еще и «нанесение ущерба имуществу государственных или муниципальных учреждений». В свете двух этих статей уголовного кодекса идея Ноба уже не выглядела так выигрышно.

С другой стороны, сперва многочисленные запросы в различные службы, затем вал информации, которую никто не постарается сделать для нас удобоваримой.

— Вообще-то я не обязан у тебя разрешения спрашивать, — сообщил мне гном, когда я поднял вопрос о законности его действий. — Это дело Секции, а значит, решения должна принимать Шар’Амалайя. В ее отсутствие — я.

Я хотел было возразить, но гном вдруг сделал глубокий вдох, а когда набрал полную грудь воздуха, выдал:

— Согласно уложению номер 14 Особой Сенатской Комиссии Российской Империи от 20 ноября 2001 года, любой агент Серебряной Секции, действующий в рамках проведения расследования, вправе рассчитывать на всемерную помощь органов власти всех уровней.

Отдышался и довольно крякнул.

— Вот! А что есть установка руноскрипта, написанного штатным сотрудником Серебряной Секции, как не использование этой самой всемерной помощи?

— Ты не гном, — произнес я, не скрывая искреннего на этот раз восхищения. — Ты орк какой-то! Как закон-то под свою аферу подводишь!

— Да я только этот и знаю, — отмахнулся гном. — Выучил, когда сюда… перевели.

— За что, кстати?

Я почувствовал, что Ноб готов рассказать об обстоятельствах, приведших его на службу в нашу провинцию. Но, как выяснилось, слишком рано решил «подсекать». Гном не ответил, только зыркнул на меня мрачно, и потянулся к обручу нейроинтерфейса, с помощью которого копался в руноскрипте.

— За дело, — буркнул он спустя минуту. — Знаешь, Антон, ты бы сходил погулял, что ли? Толку от тебя сейчас нет никакого, а меня от работы отвлекаешь. Часика через пол приходи, все уже готово будет. Вместе пройдемся по результатам.

И опустил на глаза непрозрачную пластину.

Стараясь не показывать эмоций, я вышел из мастерской и побрел к выходу из здания. Внутри бурлило раздражение, выплескивая на поверхность лопающиеся пузыри, из которых вылетали слова: «ловко он меня», «как мальчишку», «надо было с эльфкой ехать, хоть какой-то толк бы был». Нет, я понимал, что ни Ноб, ни тем более Амалайя не пытались убрать меня с дороги, все-таки я был полезен расследованию.

Я не то чтобы обиделся на гнома или психовал, просто нерастраченная энергия, которая должна была пойти на расследование, искала выхода, а я решительно не понимал, куда могу ее применить прямо сейчас. Все направления уже отрабатываются, а мои несогласованные с остальными участниками группы действия и правда сейчас только помешать могут…

Хлопнув себя по лбу, я остановился на лестнице между первым и вторым этажом. Выматерился в свой адрес. И пошел обратно. Но не в тупичок Секции, а в свой кабинет. Какой смысл «гулять», как выразился Ноб, если можно заняться делом.

— Василич, — бросил я в пустоту, усевшись за стол.

Так вышло, что Младшие расы куда охотнее сотрудничают с людьми, а не со своими старшими родичами. Не любят их, если уж совсем прямо говорить. Горя и крови от них хапнули немало. Как, впрочем, и люди, только мы живем меньше и память у нас, соответственно, короче.

Порученец был прописан в моем кабинете — одно из условий его контракта с управлением полиции Екатеринодара. Это был якорь — домовым он критично нужен: без привязки к материальным объектам они могут потерять связь с реальностью до полного развоплощения. Ну а я отсюда мог его позвать и где бы он не находился, мгновенно получал отклик. В теории дернуть я его мог и из Секции, только, как уже было сказано, Младшие со Старшими не особенно ладили.

За спиной почти сразу раздалось деликатное покашливание. Я не стал оборачиваться, дождался, пока метаморф выйдет к столу.

— Антон Владимирович? Хорошо, что вы сюда пришли, в комнатах Секции я без вашего вызова как-то опасался появляться.

Выглядел он как обычно: мрачный костюм гробовщика, аккуратно уложенная прическа, густая, но вполне опрятная бороденка, словно бы наклеенная поверх сморщенного личика-картофелины.

— Есть что мне сообщить?

— Никак нет. Просто в рамках, так сказать, получения инструкций.

— Ясно, орел ты мой канцелярский. Есть у меня к тебе дело, как раз по профилю.

— Слушаю.

— Нужно выяснить у твоего племени, а также всей родни, до которой дотянуться сможешь, не приезжал ли в город подозрительный орк, гном или эльф.

— Чем подозрительный?

Никаких лишних вопросов — строго по делу все. И вид такой деловитый донельзя. Из внутреннего кармана пиджака появился перекидной блокнот и свинцовый карандаш. Я с трудом сдержал улыбку — маленький потешный похоронный агент. Почему, интересно, он именно этого образа придерживается, ведь может создать любой? Ведь на самом деле ни костюма, ни блокнота, ни карандаша не было. Весь этот образ не более чем пропитанная магией плоть метаморфа.

— Недавно приехавших по делу или без такового. Типа, родственника больного навестить или еще чего. Поселившихся отдельно от общины. Не общающихся с соплеменниками. Покупающих магические ингредиенты.

— Принято. Это наш убийца?

— С высокой степенью вероятности.

— Что-то еще?

— Как только узнаешь что-то, что посчитаешь важным, без промедлений найди меня, где бы я ни был.

— Сделаем.

— И еще одно, Василич…

Тот вскинул брови, почувствовав изменение тона. Я и в самом деле хотел попросить его о том, что за рамки служебных обязанностей немного выходило. Точнее, с ордером я мог просто приказать, но его не было, и получать его я не собирался — на каком, собственно, основании?

— Ты мог бы… хм-м… понаблюдать за семьей убитого? Знаю, коллеги из Секции с ней уже говорили, но они такие сыщики, что могли и упустить что-то. А оснований для того, чтобы идти к вдове второй раз у меня нет.

Взгляд домового метнулся в сторону, затем снова вернулся ко мне.

— Почему? — только и спросил он.

— Слушай, я не верю, что он случайный человек. Что-то должно быть! Если убийце просто нужен был разумный для ритуала, не проще ли было взять обычного бродягу или одинокого человека? А он выбрал — я уверен, что именно выбрал — Георгия Линькова. Почему? Звезды так сошлись? Избранным он был каким-то?

— Я понял. Сделаем. Шепну «соседям».

И все. Ни слова больше. Я только что попросил его пойти на превышение служебных полномочий, на слежку за гражданским без официального разрешения, и он согласился. Всего год мы с ним работаем. Все-таки человека и его домового связывает несколько более прочные узы, чем должностные инструкции предписывают. Что бы там в кадровом департаменте про это не думали.

После того, как порученец ушел, я решил, что сейчас и правда можно прогуляться. Пусть бы это и выглядело, как несвоевременный променад посреди рабочего дня — плевать. Как говорится, а судьи кто? Правильно — судьи в другой части города находятся. Кто может запретить следователю, если у него нет никаких дел, выйти на улицу и поразмять ноги, а заодно и голову проветрить? Зачастую именно во время таких вот прогулок и появляются в ней озарения, которые потом выводят на след.

В этот раз, правда, ничего похожего не произошло. Я старательно гнал из головы все мысли, чтобы не мешать подсознанию сделать свою работу — разложить по полочкам все имеющиеся факты, и выдать на-гора целеуказание на то, что в горячке пропустил или пометил, как неважное. Но — безрезультатно.

Я смотрел, как жаркий ветер треплет клен у входа в управу, а перед глазами стоял дрожащий лепесток пламени в чаше свечи из черного воска. Пытался раствориться в шуме города, но воображение заменяло его предсмертным хрипом жертвы, лежащей в «сильме». Заставил себя даже придумать какой-нибудь подарок для Лары — у нас же годовщина, так ее и разэтак! — но вместо этого начал представлять, как мог выглядеть ритуальный нож, которым перехватили горло Георгию Линькову.

Странное это дело. С одной стороны, древний магический обряд, с другой же, единственные подозреваемые — люди, у которых просто не может быть способностей для его проведения. Жертва — муниципальный служащий. Случайно схваченный на улице человек, во что я не верю, или подобранный по каким-то неведомым мне признакам? Почему убийца не прибрал за собой? Достаточно было стереть знаки на земле, убрать свечи и ритуальное убийство превращается в банальный криминал. Который при полном отсутствии мотивов становится висяком.

Все происходящее будто собрали из фрагментов разных преступлений, как и сам ритуал сложен из трех только мне известных школ. Словно убийца был такой же бестолочью в делах магических, как мои коллеги — в сыскарских. А может, так и есть? Вдруг я тут накручиваю себя, ища несуществующие связи, но нахожу их не потому что глупый, а потому что их нет?

Может, убийца только пробует силы — кстати, надо посмотреть, а не было ли схожих висяков с подобными ножевыми ранениями, как у Линькова. Или наш злодей не вполне понимает, что у него получится на выходе? Скажем, юный орк, к которому в руки попали старинные семейные реликвии, и он решил с их помощью изменить свою жизнь.

Даже не свою — жизнь близкого человека! Положим, он влюблен в орчанку, но она смертельно больна. Родные знают о существовании запретного обряда, но, верные традиции отказа от прошлого, запрещают его проводить. Тогда орк берет дело в свои руки. Он готовит ингредиенты, нанимает подручных, которые должны поставить ему жертву…

Боги! Что это за мелодрама, Лисовой?! Ты следователь или сценарист? Нет, больше никаких сериалов с Леркой в обнимку — мозги плавятся от того фееричного бреда, который туда втискивают шоураннеры!

Вибрация телефона вырвала меня из потока мыслей. Звонил Ноб, желая сообщить, что он уже все сделал, а его напарник — он необычайно желчно выделил это слово — где-то гуляет.

— Сейчас буду, — буркнул я. Тряхнул головой, будто это могло вытрясти мусор, который туда набился, и двинулся в управу.

Едва я перешагнул порог мастерской, как гном тут же сунул мне в руки два листа бумаги, и буквально заплясал вокруг, что при его комплекции выглядело весьма забавно.

— Я говорил? Всего двое! Вот так мы, гномы, и вознесли все расы на вершину цивилизации! Логика, точное понимание цели и немного магии!

— Круто, — отозвался я, чтобы сказать хоть что-то. Сам же сосредоточенно изучал распечатки в руках.

С первой на меня смотрело лицо орка. Закхтан Бахтор, доктор психологии из Британии. Приехал за сутки до убийства, принял участие в семинаре по прикладной судебной психологии — в тот же день, как прилетел. Зачем-то остался в городе, хотя дел тут уже не имел. В ночь убийства находился в арендованном гостевом доме — м-м-м, как интересно! — расположенном всего в полутора километрах от места преступления!

Я со значением посмотрел на гнома, тот ответил мне таким же точно взглядом. Ухмыльнувшись невесть чему, я приступил к изучению второго подозреваемого.

Эльф? Исполнитель классических эльфийских баллад в современной обработке под человеческую музыку. Популярный, вроде. Уже три дня в городе, дал выступление в Роза-Холле — кстати, Лерка моя что-то говорила, даже предлагала сходить, но мне эльфийские песни и пляски не заходят. А чего он тоже остался, к слову, после концерта? А, вот. Прибыл по личному приглашению губернатора Рухефалиона из дома Горькой Воды на именины его младшего сына, которые состоятся послезавтра. Решил, стало быть, совместить халтурку с гастролями. Ясно-понятно.

Но почему руноскрипт Ноба выделил его? А, ага, точно, вот же — зафиксирован камерой наружного наблюдения в центре Дашковки в день, предшествующий убийству. И фотография имеется — важный, богато одетый подросток выходит из представительского седана. Ушки прикрыты густой копной светлых, почти белых волос, не будешь знать, что перед тобой эльф, примешь за обычного мажора. И что мы там делали, как там его, господин Ир'Элвайнефел? Боги, ну и имечко!

— Ноб, а чего эльф в выборке делает? — уточнил я. — Мне казалось, мы больше на орка нацелены, не?

— Оно-то так, — отозвался напарник. — Но эльф, как и гном, в теории способен провести ритуал. А он попал по перекрестным запросам. У меня, кстати, в выборку еще жеребец попал, но я тебе его совать не стал.

Сказав это, он вдруг изменился в лице, будто только что выдал мне государственную тайну.

— Кто?

— Кентавр. Тоже на гастролях, что интересно, — слово «гастроли» гном как-то по-особенному выделил. Да и говорил неохотно, понимая, что я после «А» обязательно вытрясу из него «Б». — Уже неделю в городе живет. Каждое утро моцион через Дашковку совершает. Знаешь же, этим копытным нужно двигаться постоянно. Но я тебе его давать не стал, магии у кентавров почти нет.

— На гастролях?

У меня в голове никак не укладывались два эти понятия: публичные выступления и монгольский жеребец. Он что, вольтижировку зрителям показывает? Сам скачет, сам крутится?

На мой изумленный взгляд Ноб отреагировал каменным лицом. Но недостаточно непроницаемым, мне показалось или у него покраснели уши? Точно, вон и лысина тоже красная! Да в чем дело?

— Вы ничего не желаете мне сказать, коллега? — спросил я.

Тайн гном хранить не умел. Стоило только добавить в голос стали, как он тут же выпалил:

— Да порноактер он, дубина! Выписанный одной дамочкой богатой по частному контракту!

Сперва я, конечно, прыснул. Ноб побагровел, казалось, он сейчас взорвется. Я тут же прекратил ржать, успокаивающе поднял ладони.

— Ладно. Ладно! Ты-то чего так завелся? Думаешь, я стану тебя осуждать, что ты… ммм… оказался осведомленным в данном вопросе?

Тут я снова не выдержал и загоготал, как тот монгольский… актер. Сразу же получил болезненный тычок в бок, охнул, но смеяться не прекратил.

— Дурень ты, Антон, — гном после того, как стукнул меня, как-то сразу успокоился, словно пар сбросил. — При чем тут вообще какое порно я смотрю? Руноскрипт выдал всю информацию по его нанимательнице, понимаешь? Известная в городе дама, между прочим. Представляешь, что будет, если ее служба безопасности отследит мои поиски по их серверу?

— Ого! Настолько известная, что у нее есть своя служба безопасности?

— Да, представь. Нет, кто такая не скажу. Я уже стер всю информацию по ней и поисковый скрипт уничтожил. Короче, жеребец нам не подходит, а ты, если госпожа Шар’Амалайя спросит, как мы этих двоих вычислили, не говори ничего про мое участие, лады? Сидели, смотрели камеры, запрашивали службы и все такое.

Я некоторое время без отрыва смотрел на гнома. Надо же, только что я просил выйти за пределы дозволенного своего порученца, и вот уже ко мне обращена та же просьба. Просто знак судьбы, иначе не скажешь. Но прежде чем давать Нобу ответ, я решил уточнить — надо же понимать, с кем работаешь.

— Ты за это здесь оказался, в городе? Залез куда не надо? И увидел то, что не стоило видеть?

Тот молча кивнул, продолжая внимательно изучать мое лицо. Мою реакцию, точнее: сдам или не сдам?

— Та дама…

— Говорю же, не скажу! Поверь, тебе лучше не знать.

— Я не про это. Она точно никакого отношения к нашему расследованию не имеет? С этим не будет проблем?

— Нет.

— Ну и ладно. Тогда замнем. Про твой руноскрипт я Амалайе ничего говорить не буду. Но если она спросит напрямую — не делал ли Ноб поисковый скрипт, врать не стану.

— Да я понимаю. Я и сам не смогу. Просто… давай на этом не заострять?

Глава 6. Интерлюдия

Следующее ее пробуждение произошло в новом месте. Над головой горел уже знакомый тусклый «фонарь», но теперь вокруг были не каменные стены колодца, а… живая изгородь? Довольно высокая, метра два с половиной, то есть не посмотришь, что там за ней. О том, чтобы проломиться сквозь кустарник, тоже говорить не приходилось. Несмотря на кажущуюся хрупкость, материал стен ее новой тюрьмы был достаточно прочным. И в то же время податливым, не дающим забраться наверх.

Сама камера стала больше. Теперь у нее было свободное пространство в десять или около того квадратных метров. Земля под ногами — по-прежнему босыми — поросла короткой густой травой.

Кот довольно быстро сориентировалась. Вспомнила, как убегала от насильника, как с разочарованием выговаривал кому-то голос над головой. Как она разбила нос о невидимую стену. Прикоснувшись к нему, девушка выяснила, что он цел и невредим. Она не могла понять — его вылечили или она пробыла без сознания так долго, что он успел зажить? Право на жизнь имели оба варианта.

«Не буду больше кричать и плакать! — ожесточенно пообещала она себе. — Хватит! Этого похититель и добивается. Чтобы я почувствовала себя жертвой, согласилась на эту роль! Хрен ему!»

Несколько минут ничего не происходило. Было тихо, даже лепестки живой изгороди воздух не шевелил. Кот решила, что это иллюзия, как и те стены, которые по команде невидимого тюремщика превращались в сигаретный дым. Правда, на ощупь преграда была вполне материальной, но черт его знает каким технологиями обладали проклятые инопланетяне?!

В том, что ее похитили «зеленые человечки» она уже практически не сомневалась. Кто еще мог сделать такое: круги тусклого света, исчезающие объекты и нелепые, но страшные тесты? Точно не люди! Но главным доказательством ей виделось то, что похититель, точнее, похитители, изучали ее. С безжалостным равнодушием ученых, которых тоже, надо полагать, не особенно трогало эмоциональное состояние лабораторных мышек.

Вскоре, несмотря на данное себе обещание, ей захотелось подать голос. Позвать кого-нибудь, пусть бы даже и тех, кто держит ее в плену. Хоть кого-то, лишь бы не чувствовать, что она одна во всем мире. Довольно безжизненном, кстати.

Но она держалась. Мысленно пела любимые песни, читала стихи, спорила с коллегами, вспоминала лица друзей и родных, в общем делала все, чтобы хоть как-то отвлечься от реальности.

Вскоре она заметила, что свет «фонаря» сделался более тусклым. Обратив внимание на одну перемену, она тут же обнаружила еще кое-что. По левую руку от нее стена стала выше и поросла какими-то жуткими шипами, а в той, что была справа, появился проход. Небольшой узкий проход, которого, она была уверена, только что не было.

«Значит, предлагаете мне идти туда? Это что теперь? Тест на сообразительность? Ладно!»

К своей наготе Кот уже привыкла настолько, что перестала ее стесняться. Но, как только появился этот выход, модель «приличная девушка» тут же вернулась, и она сразу прикрыла одной рукой грудь. И только после этого нырнула в проход.

За стеной оказалось еще одно помещение, практически точная копия покинутого ей только что. Отличалось оно одной деталью: в стенах — прямо и налево — было два прохода. Заглянув в оба, Кот убедилась, что и там ее ждут небольшие загоны, в каждом из которых было два выхода.

«Лабиринт? — подумала она. — Ну, точно, тест на сообразительность!»

Тренированная память психолога тут же выудила из своих недр сведения: если выбирать все время одно и то же направление, то можно найти выход. Правда, она не помнила, можно ли верить когда-то прочитанному, и не было ли это репликой какого-нибудь героя из многочисленных сериалов.

«А варианты? — она мысленно пожала плечами. — Ничего умнее я все равно не придумаю. О, можно же еще метки оставлять!»

Правда, одежды, от которой можно было бы отдирать лоскуты и ими помечать свой путь, у нее не было. А на стены из кустарника надежды особенной не было — создатели лабиринта могли вернуть к исходному состоянию любую веточку, которую она обломает. Но за неимением других вариантов, она все же решила метить кустарник. И двигаться налево.

Довольно быстро девушка потеряла чувство направления. Каждая новая камера повторяла предыдущую, никаких отличий друг от друга не было или она их не видела. Через десятка два пройденных помещений с проходами она уже не была уверена, что не ходит по кругу.

«Чертовы пришельцы! — не раскрывая рта ругалась она. — Видите же, что я разумная! Что я разговариваю! Понимаю происходящее… хотя тут, да, не особенно. Но все равно! Чего бы они ни хотели, можно же просто озвучить это! Они же знают русский!»

Но тут она вспомнила, как гнался за ней в темноте голый мужик, и то, с каким разочарованием голос над головой произнес: «Я не понимаю! Должно было сработать!». Выходит, от нее ждут не просто реагирования на раздражители, но и чего-то еще? Но, мать их, чего?! Так сложно сказать, что ли? Так, мол, и так, земная женщина, мы хотим оплодотворить тебя червем-паразитом с нашей планеты, чтобы ты потом заразила все человечество и очистила нам Землю для последующей колонизации. Что ж она дура, не поняла бы?

По внутренним часам прошло не больше десяти минут, когда совсем недалеко кто-то зарычал. Но не так, как тот наблюдатель, в чьем голосе тоже были звериные нотки. Звуки, которые она услышала, определенно издавало животное. Очень крупное и, судя по всему, плотоядное.

Рык этот будто ветром сдул браваду, которая так помогала держаться с момента пробуждения. Забыв обо всех обещаниях, девушка завизжала и бросилась бежать в противоположную от зверя сторону. Направления она уже не выбирала, влетая в тот проход, который был ближе.

Второй раз животное подало голос уже совсем вплотную. Ощущение было такое, что оно находится у нее за спиной. Кот даже обернулась на бегу, чтобы убедиться, что это не так. И тут же об этом пожалела. В пяти шагах от нее, в проеме живой изгороди замер, будто красуясь, монстр.

Одного короткого взгляда хватило девушке, чтобы образ этого чудовища навсегда впечатался в ее память во всех деталях. При этом, спроси ее кто прямо сейчас: «Кого ты видела?», она бы с полной уверенностью заявила бы: «Оборотня».

Хотя на волколака, в смысле, здоровенного прямоходящего волка, монстр нисколько не походил. От шеи до ступней он был человеком. С чудовищно гипертрофированной мускулатурой, темной, будто сильно загорелой, кожей, и абсолютно голый. А вот выше ничего человеческого уже не наблюдалось. Мощную шею венчала голова льва. Настоящего африканского льва, с густой желтой гривой, янтарными кошачьими глазами, черным носом с небольшим розовым родимым пятнышком над левой ноздрей, и пастью, в которую спокойно можно было поместить ее голову.

Больше она не оборачивалась — увидела все, что нужно, да и то, что не нужно, тоже. Страх придал ей сил, и она побежала, кажется, не касаясь ногами земли. Даже когда за спиной раздавался очередной рык человека-льва, каждый раз на метр ближе, она не рисковала посмотреть назад. Боялась, что снова увидев зверя, окончательно потеряет силы и сдастся.

Лабиринт все решил за нее. Вбежав в очередную комнату, Кот увидела, что выхода из нее нет. Сплошные зеленые стены, в которых поверх листьев торчали тонкие, но очень острые на вид шипы — даже спиной к стене не прижаться.

Девушке захотелось свернуться в клубочек и закрыть глаза. Пусть зверь ее рвет, грызет — плевать! Она так устала и совершенно ничего уже не понимала. Тесты? Какие, в жопу, тесты?! Ее похитили только для того, чтобы покормить домашнего питомца. А все проверки, которые были до этого, сводились к тому, сможет ли она обеспечить имитацию охоты.

«Тот, русский, расстроился. Считал, что должно было получиться, но не получилось», — сообщила каким-то чудом еще не отключившаяся от ужаса рассудочная часть сознания.

И тогда она решила повернуться.

Человек-лев стоял в двух шагах от нее. Нависал. Жаркое его дыхание опаляло лицо. Между зубами мелькал розовый кошачий язык. Между ног топорщился возбужденный член.

«Что? — почему-то возмущенно подумала она. — И этот хочет меня трахнуть? Да что же это за инопланетяне такие?!»

Ужас отпустил грудь. Вместо него там возник ком холода, словно ей вырвали сердце, а вместо него вложили здоровенный кусок льда. В голове замелькали какие-то схемы и знаки, которых она никогда раньше не видела и даже представить себе не могла, что они могут значить.

— Убирайся! — заорала она с такой ненавистью, которой никогда не было в девушке по имени Кэйтлин Смирнова.

Взмахнула рукой и оранжевые лепестки пламени слетели с ее пальцев и ударили монстра прямо в морду. Невесомые, будто крылья бабочки, они, тем не менее, содрали с него кожу до самой кости. Лопнул от огромной температуры кошачий глаз.

Еще одно движение — не просто абы какое, а осмысленное и кем-то, но явно не ею, просчитанное, и с выброшенных вперед рук сорвалась волна воздуха, ударившая человека-льва в живот. Его подняло над землей и впечатало в живую изгородь.

Последний жест Кот, кажется, даже поняла. Не на уровне рассудка, а эмоции. Очень… женской эмоции, но чужой. Она исходила из того места, где у нее раньше было сердце.

Она подняла и резко опустила руку. Пальцы прижаты друг к другу, как наконечник копья. Через тело чудовища, от левого плеча к правому бедру, пролегла тонкая красная линия. Монстр стал заваливаться и одновременно с этим стал расширяться разрез, обнажая перерубленные кости и мышцы.

Через секунду девушку скрутило. Она упала на колени и нимало не заботясь об аккуратности принялась блевать.

Некоторое время она слышала только те звуки, которые сама же и издавала. Потом, когда остались только спазмы, расслышала два голоса у себя над головой. Оба были ей знакомы: рычащий и человеческий. И говорили на русском. Но она бы и без перевода поняла, что оба говоривших радуются.

— А я тебе говорил, что угроза насилия ее испугает меньше, чем смерть! — хохотал человек. — Говорил? Да! Они помешаны на сексе, у них вся культура на этом выстроена. Для женщины оттуда прожить жизнь и ни разу не стать жертвой насилия практически невозможно.

— Ну, не знаю, — снисходительно улыбался — Кот слышала улыбку в его голосе — рычащий. — Мне кажется, именно член ракшаса поставил в деле точку. Я наблюдал за ее эмоциональным фоном, и пока она не увидела торчащий отросток кошака, то готовилась умирать.

— Да? Отметь в журнале!

— Уже.

Кот слушала их, и в голове у нее одна за другой складывались детали пазла. Те, кто сейчас обсуждал ее, хотели добиться этой реакции. Вот этого пламени, этого уплотненного воздуха, слетающего с рук и бьющего, как кузнечный молот. И этого росчерка, который за пять метров, словно острейший клинок, почти надвое разрубил монстра. Именно для этого ее пугали насильником в первый раз, а когда не удалось, тот человек так и сказал: «Я не понимаю! Должно было сработать!»

— Эй! — слабым, но решительным голосом позвала она. — Эй, вы там, наверху! Кто вы такие, вашу мать? Какого хрена тут происходит?

И понимая, что теперь она не беззащитна, добавила:

— Освободите меня, иначе я все тут нахрен спалю!

Сверху донеслось шуршание, сквозь которое рычащий голос буркнул: «Микрофон, идиот!», после чего человеческий с необыкновенной любезностью произнес:

— Конечно, Кэйтлин! Мы сейчас же освободим тебя! И все объясним. Поверь, ты невероятная удача!

«Не для тебя, урод!» — подумала новая, совсем не добрая и улыбчивая Кот. Но вслух этого не сказала.

Глава 7

Ждать Амалайю с Годрохом мы не стали. Едва появились подозреваемые, пусть и такие хлипкие, как британский профессор психологии с эльфским певцом, как сразу стало очень отчетливо ясно, что время уже вот-вот перевалит за середину. Не дня, а срока, который, по словам моего начальника, столица отпустила на расследования. Еще чуть больше полутора дней и, если мы не дадим хоть какого-то результата, сюда приедут настоящие «серебрянки», а не ссыльные. Далеко не факт, что их расследование сложится удачнее нашего, но в том, что они наломают тут дров, я не сомневался.

Не думаю, что где-то во вселенной существует такой мир, в котором бы провинция с воодушевлением ожидала приезда столичного начальства.

Прежде чем ехать, я попросил гнома сделать еще один руноскрипт. Мысленно махнул рукой — нарушать, так нарушать!

— Схожие убийства? — удивился он. — Ты считаешь, что ритуалы и раньше проводились? Но почему тогда…

Вслух он вопрос не закончил, хотя и так было ясно, что он намеревался спросить: почему же тогда Серебряную Секцию не привлекали раньше?

— Убийца мог уничтожать следы ритуала, — пояснил я. — И оставались только обычные криминальные трупы.

— А на этом месте тогда почему так не сделал?

Одна фраза, и от моего и без того зыбкого предположения ничего не осталось. Дым и пыль. Но и отбрасывать я его не хотел.

— Не знаю я, Ноб. Просто… стоит проверить. Тебе же не сложно?

— Да что там сложного? Минут десять, и будет готово! — все-таки хвастлив он был безмерно. Полагаю, на этом и погорел в свое время. Зная о его тщеславии, кто-то мог управлять им, как сейчас это делал я. — А что заводим в критерии поиска? Перерезанные глотки?

Через десять минут, как он и обещал, мы уже спускались во внутренний двор управы к внедорожнику Секции.

— Только не гони, — попросил я его, пристегиваясь на заднем сидении. С этим психом на место рядом с водителем я сяду только в случае, если выбора не будет.

— Когда это я гнал? — самодовольно бросил Ноб, запуская двигатель. — А почему профессор? Потому что орк?

Первым мы решили навестить психолога. В отсутствие Амалайи гном мои решения по расследованию не оспаривал, вновь сделавшись водилой и специалистом по силовым вопросам. Хотя, как оказалось, он и артефактор неплохой.

— И потому что певец — личный гость губернатора. Его так просто на беседу не дернешь, иначе потом проблем не оберешься. По нему вообще стоит через Лхудхара действовать. Он с губернатором дружит, вроде.

— Логично.

Ехал в этот раз Ноб вполне пристойно. Все равно быстро, километров на двадцать-тридцать превышая разрешенный в городе скоростной режим, но все-таки не настолько, чтобы мне пришлось закрывать глаза. Так что у меня даже была возможность немного полюбоваться родным городом.

Не сказать, что Екатеринодар такой уж красивый город. Обычный. Есть места, на которые приятно поглядеть или погулять по ним. Тот же Казачий парк с тенистыми аллеями и пирамидальными тополями. Или Белые Столбы на берегу Кубани, где больше века назад, во времена Последней войны Старших, в мрамор был превращен наступавший полк Добровольческой армии.

Есть и совершеннейшие трущобы частного сектора, причем не где-нибудь, а в центральном районе. Там такой мрак с правами на землю, что городские власти до сих пор не могут выдать решение, которое удовлетворило стороны хотя бы на пятьдесят процентов. После наступления темноты туда лучше не совать нос.

Я вырос на окраине, которая теперь уже почти так же котируется на рынке недвижимости, как и центр — его мы как раз сейчас и проезжали. В голове тут же раздался записанный на пленку голос, которым объявляют остановки в трамвае: «Дендрарий. Следующая остановка…»

Я жил в этом районе с рождения. Мальцом, когда родители еще живы были, исходил его вдоль и поперек. Дрался с соседскими пацанами. Ходил на Красную площадь на танцы, когда подрос — там, кстати, тоже больше дрался, чем танцевал. Здесь закончил юридический, раскрыл первое убийство, но так и не выяснил, почему обычный, застроенный многоэтажками спальный район, решили так назвать. И где, черт возьми, находился этот самый дендрарий?

— Ты чего затих?

Гному, ехавшему в неспешном режиме не нужно было сосредотачиваться на дороге, поэтому хотелось поговорить.

— Да так… Знаешь, на город смотрю, и думаю — странно ведь. Вроде, живу здесь с рождения, а по сути бываю только там, где квартира и где служба. Бывает, занесет по работе, где ты в детстве еще бегал, и ты такой — опа, а я ведь тут уже лет десять не бывал!

— Не понял?

— Ну, вроде как в большом городе живу…

— Это ваша слепленная из десятка разросшихся станиц деревня — большой город? Не смеши меня, человек! Ты городов-то не видел!

— Ну, почему, я и в Питере был, и в Москве… — я немного обиделся за родной город, но не мог не признать, что кое в чем собеседник прав.

— Я тебе про настоящие города толкую, а не про эти ваши поселения людские! Ты бы съездил разок в Фьельстанг или хотя бы Хьюлбронн…

— Ага, пустили человека в ваши подземелья!

Историческая родина гномов — Гренландия. По мере того, как крупнейший остров в мире относило на север, и он переставал быть зеленым, предки Ноба, спасаясь от холода, все глубже и глубже уходили под землю. Со временем там появились настоящие города — гордость этой расы. Вход в которые для всех остальных рас был ограничен.

— Хочешь, я тебе приглашение оформлю? Или даже — дело закончим, возьмем отпуск и рванем вместе?

Я понимал, что гном не от внезапно возникшей между нами приязни это предложение озвучивает, а, так сказать, в рамках поддержания беседы в пути, но все равно было приятно.

— Хочу.

— Договорились! Проведу тебя по всем достопримечательностям настоящего города. Там ты увидишь, что такое архитектура!

Я уже собрался было ответить ему, что у нас очень сильно отличаются понятия прекрасного, но не успел — завибрировал телефон. Еще один незнакомый номер.

— Это Кляйн, — сообщил мне тоненький и невероятно скрипучий голос — аж мурашки по спине пошли.

— Какой еще Кляйн?

— От Василича, — скрипнул голос. — Он попросил для вас за квартирой Линьковых присмотреть.

— А! Ага. Что?

— Я зайти хотел по-соседски, — Кляйн, видимо, был домовым, как и Василич. И «зайти по-соседски» для него значило незаметно материализоваться в доме вдовы. — А меня не пустило. Как в стенку. Я подумал — странно. А Василич велел обо всех странностях вам докладывать.

В голове что-то щелкнуло. Будто часть головоломки встала на свое место. Еще не было понятно, как фигура будет выглядеть после полной сборки, но с этой ее частью я по крайней мере не ошибся. Георгий Линьков не был случайной жертвой.

— Как это не пустило? Ты в их доме прописан?

— Что? А, нет. Я с соседней шестнадцатиэтажки. В доме Линьковых наших нет.

— А что тебя могло не пустить?

— Да много чего. Хозяйка могла запирающий наговор поставить, другой родич поселился, магией можно…

— Понял. Кляйн, спасибо! Тебе на этот номер можно перезвонить, как подъеду?

— Аппарат не мой, — чуть смущенно сообщил домовой. — Я вас у подъезда подожду.

Нажав отбой, я привлек внимание гнома.

— Ноб, по профессору пока отбой. Кажется, у нас проблема на другом конце города. Знаешь, где квартира Линьковых? Ну, жертвы?

— Знаю, — с некоторым недоумением произнес тот. — Вчера к вдове его ездили. А что стряслось?

— По пути объясню, — никогда не думал, что скажу такое. — Гони туда, Ноб.

И опустил веки, чтобы не видеть, как гном выполняет мой приказ.

Не было никакого пресловутого чувства надвигающейся беды — я совершенно точно знал, что беда если еще не произошла, то вот-вот случится. И мы не успеем, несмотря на все мастерство вождения гнома. Потому что не «наговор хозяйка поставила» и «другой родич» в доме не появился. А вот магия — да. Именно она не пустила домового внутрь квартиры Линьковой. Магия, которой в последние дни просто изо всех щелей фонит.

Я не понимал, почему так. Откуда в городе, где я за полугодие сдаю в архив с вещдоками максимум десяток боевых гномьих побрякушек, да и то, как правило, разряженных, стало шагу не ступить, чтобы не вляпаться в очередное проявление сверхъестественных способностей нелюдей. У нас что — очередная война Старших рас на подходе? Или передел рынка, как четверть века назад, когда император умер, оставив династию без наследника, и вся страна на пару месяцев погрузилась в хаос?

Гном несся так, что вчерашняя наша поездка в Дашковку показалась аттракционом для дошколят. Сквозь опущенные стекла авто до меня доносился беспрерывный рев клаксонов, которым другие водители выражали свое возмущение манерой езды тонированного внедорожника. Пару раз машину здорово потрясло, из чего я сделал предположение, что Ноб свернул на грунтовку, чтобы срезать путь. А то и вовсе поехал по обочине дороги — с него станется!

Доехали мы быстро — быстрее бы никто не смог. Разве что порталом, но кто бы его нам сделал? Эльфы и те не все умели пользоваться пространственной магией. Не просить же каждый раз губернатора, да и я не шеф криминальной полиции.

Но это не имело значения — все равно я был уверен, что мы опоздали. Называйте это как хотите: интуиция, чувство опасности, опыт следователя — неважно. Главное, что я чувствовал — все, что должно было произойти, уже произошло.

Как только машина, взвизгнув тормозами, встала, я открыл глаза и заметил коротышку в коричневых шортах с лямками поверх белой рубашки с короткими рукавами. Безошибочно определил его как домового, хотя в такой горячке немудрено было и спутать его с десятилетним мальчиком. Но никто так по-идиотски пацана не стал бы одевать в наше время. А вот лет сто назад…

— Кляйн? — спросил я, выскочив из машины. Гном, бросив внедорожник прямо посреди двора многоэтажного дома, неотступно следовал за мной.

— Я. Они на четвертом живут.

— Знаю. Пошли.

На площадке между вторым и третьим этажом я спросил у перевертыша.

— По-прежнему не можешь войти?

— Не.

— Ясно.

Через несколько секунд он указал на простую металлическую дверь, выкрашенную рыжей краской и глазком на уровне лица.

— Эта.

— Ноб!

— Понял!

Домовой еще что-то произнес, но я его не расслышал. Посторонившись, я следил за тем, как взявший короткий разбег гном окутывается едва заметным сиянием и врезается в преграду. Дверь открывалась наружу, но для моего напарника это не имело никакого значения — он снес ее вместе с рамой и частью кирпичной кладки. Если я ошибся, и ничего страшного тут не случилось, ремонт влетит мне в копеечку. Не говоря уже о возмещении морального ущерба и повышенного интереса комиссии внутренних расследований за несанкционированное проникновение в жилище. Что ж, буду только рад.

Я уже собрался входить в квартиру за ним, как услышал:

— Газ!

В дверном проеме показался кашляющий Ноб. Из глаз у него лились слезы, пробивая дорожки сквозь белую известковую пыль на лице. Ничего не говоря, он похлопал себя по карманам, вынул оттуда парочку мелких предметов, один из которых тут же сунул в рот, другой же протянул мне.

Я присмотрелся — ну, точно! «Второе дыхание» — простенький, но безотказный артефакт, весьма распространенный в свободной продаже. Представляет он из себя плоскую, с копейку, железную пилюлю, которая может снабжать кровь кислородом минут двадцать. Туристы, когда на море едут, активно их покупают.

Последовав примеру гнома, я закинул таблетку в рот, задержал дыхание и только после этого прошел внутрь квартиры.

Довольно стандартная планировка недорогой квартиры. Узкий коридор, засыпанный обломками кирпича и белой пылью, расходился в две стороны — в кухню и к комнатам. Хозяйку мы нашли в одной из них. Рядом с обоими своими детьми. Уже остывшими. Ясно-понятно. Нельзя сказать, что я этого не ожидал.

Зафиксировав расположение тел в комнате, я сходил на кухню, закрыл газовые конфорки, прошел по всему дому, стараясь ступать повдоль стенок, и открыл окна. Вернулся в детскую.

— Выглядит, как самоубийство, — тон, которым я это произнес, был холодным и каким-то чужим. Будто внутри меня проснулось некое существо, эмоций испытывать не умеющее, и смотрящее на мир вокруг выпуклыми фасеточными глазами. Очень внимательными и все-все фиксирующими.

Гном обернулся и недоуменно посмотрел на меня. В глазах у него стоял только один вопрос: «Серьезно?» Я кивнул и стал указывать на детали.

— Смотри. Дверь была заперта изнутри — я проверил, язычки замка так и остались в раме. Сама женщина сидит рядом с детьми. Руки на их головах. Гладила до последнего, пока не умерла. Рядом книга сказок — читала. Не хотела, чтобы они волновались. Решила сделать это в обеденный сон.

— Да, но…

— Сама в халате, не накрашенная, — продолжил я безжалостно. — Из дома сегодня не выходила. Еду не варила — я был на кухне. Апатия — обычное дело после смерти мужа. На прикроватной тумбочке в спальне пакет документов по кредиту, на эту квартиру, кстати. Еще не выплатили больше половины суммы. Приступ жалости к себе, горе по убитому мужу. Если покопаться в финансах семьи, выяснится, что Георгий был единственным кормильцем, сбережений особых не имел. После его смерти жить семье стало не на что. Равно, как и за квартиру платить нечем. Все сходится.

— Ты серьезно? Самоубийство? Женщина убила себя и детей — таких маленьких, потому что…

— Я тебе говорю не что тут случилось, а то, сколько трудов положил тот, кто это сделал, чтобы оно так выглядело. Кто-то очень серьезно поработал над этим, Ноб. Очень серьезно. Так, чтобы каждая деталь в отдельности указывала на самоубийство, а в совокупности они давали неопровержимые доказательства добровольного ухода из жизни.

— Понял, — качнул головой гном. Но в глазах понимания не было. — А с чего ты такой вывод сделал? Если все так, как ты говоришь, если факты на это указывают?

— Слишком явно. Образцово. Всё находится ровно в тех местах, куда посмотрит любой нормальный следователь. Словно крича: «Посмотри сюда!» Тот, кто это сделал, знал, куда будут смотреть.

— Но ты догадался? — Ноб все еще не мог понять, к чему я веду.

— Домовой.

— Чего?

— Смерть наступила когда? — я притронулся к руке женщины. — Минут двадцать, около того. Не остыла еще полностью. То есть примерно в то же время, когда Кляйн попробовал проникнуть в квартиру, используя свои способности, и не сумел этого сделать. Домовой сказал, что его могла не пустить магия. Или наговор, который сделала хозяйка квартиры. Ты, Ноб, веришь в то, что решившая убить себя и своих детей женщина так основательно подойдет к делу? Поставит наговор?

— Да бред! — уловил суть здоровяк.

— Именно. А значит, Кляйна не пустила магия. Какое-то запирающее заклинание, простенькое, которое самостоятельно развеется через полчаса и не оставит никаких следов.

— «Шатер тишины», например.

— Да, подходящее. Или «барьер» — он дешевле и найти его проще. Даже магом не надо быть, можно купить его уже в активированном гномьем артефакте.

— То есть кто-то подстраховался со всех сторон, — медленно проговорил гном. — Даже Младших учел. Чтобы в момент, когда убийца будет работать над инсценировкой, никто ему не помешал.

— Верно.

— Только один вопрос, Антон. Нахрена? Кому нужно было убивать вдову муниципального служащего?

Я кивнул. Сам думал об этом с начала дня. Не о вдове, в смысле, а о жертве вчерашнего убийства — Георгии Линькове. И никак не мог уложить его кандидатуру в преступление. Ответа так и не придумал. Мужчина мог родиться под какой-то специальной звездой — вроде, для магического ритуала это имело значение. Мог быть замешан в махинациях в муниципалитете и его убили, замаскировав это ритуалом. Мог оказаться не в том месте не в то время — так тоже бывает, но именно в эту версию я не верил нисколько.

Но до этой вот инсценировки ответа и не могло быть. Зато теперь он появился. Женщину могли убить только в одном случае — она могла что-то знать. Может, даже не осознанно, но сболтнуть что-то, что вывело бы нас на след. Черт, как же паршиво, что я сам с ней не поговорил, когда была такая возможность!

Глава 8

Было видно, что Шар’Амалайя испытывает противоречивые эмоции. С одной стороны, она была зла на то, что к убийству Линькова прибавилась еще и смерть его супруги с детьми, с другой же выражала сдержанную, хорошо замаскированную радость от того, что расследование сдвинулось с мертвой точки. Не потому, что была эльфом, а им, дескать, человеком больше, человеком меньше — все одно. Просто она, пусть и не являлась настоящим следователем, понимала, что чем больше преступлений совершит наш убийца, тем больше шансов на его ошибку, благодаря которой мы его и возьмем.

Сегодня же, говоря языком моего дворового детства, он подставился просто невероятно. Убив семью с детьми, он показал, что Линьков был не случайной жертвой, тем самым обозначив для нас направление, в котором нужно рыть дальше.

— А у нас ничего, — коротко отчиталась эльфка. — Ни на легальном рынке, ни на черном, никто не покупал нужных для Бренна или Торуса ингредиентов. Либо убийца сделал это так, что мы не смогли найти следов, либо привез все необходимое с собой. Как у вас с гастролерами?

Ноб бросил на меня короткий взгляд, желая получить подтверждение тому, что я собирался сдержать данное ему обещание. Я ответил кивком, который со стороны выглядел, как «да, говори ты», и он приступил к докладу.

— Когда мы закончили на убийстве вдовы, успели только встретиться с орком, который психолог. Антон считает, что доктор — пустышка. Задержался он в городе, чтобы навестить дальних родственников, а у них не остановился потому что с некоторыми у него не очень простые отношения. Завтра уже улетает домой — у нас нет оснований его задерживать.

— Это не он, — подтвердил я. — Все, что он нам говорил — правда. Я умею задавать вопросы так, что на них можно ответить только однозначно, но он ни разу не соврал.

— Или он очень хороший ментат, — не усомнился, а лишь обозначил данный факт Годрох.

— И психолог, — согласился я. — Нет, Годро, он даже в мелочах не юлил. И, кстати, натолкнул на любопытную мысль, когда узнал о деталях расследования…

Амалайя удивленно, даже с недоверием посмотрела на меня.

— Ты что, обсуждал с ним дело Секции? Антон, это непрофессионально!

— И попадает под множество параграфов закона об оперативно-розыскной деятельности, — не преминул ввернуть орк. Опять же, не язвительно, а лишь констатируя.

— Ну там… получилось так, — я едва справился, чтобы не показать смущение, которое испытывал.

С точки зрения профессионализма это был провал, конечно. Немного извиняло меня то, что после убийства семьи Линькова я был в некоторой прострации. Пока проводили осмотр, пока работали криминалисты, пока шел опрос соседей, я еще вполне успешно отгораживался от того факта, что неподалеку в своих кроватях лежат тела двух маленьких детей, которых хладнокровно убили только для того, чтобы замести следы другого преступления.

Я много повидал на службе — работа следователя вообще быстро избавляет от иллюзий и заставляет душу обрасти непробиваемой броней цинизма. Только к детским смертям я никак не мог привыкнуть. Мне казалось жутко несправедливым, что жизни, не успевшие толком начаться, вдруг вот так вот заканчиваются.

Короче говоря, в беседе с доктором психологии я допустил оплошность. Уже убедившись в том, что, отвечая на вопросы, он не лжет, я рассеянно разрешил ему снять свой верхний эмоциональный слой. Никакого чтения мыслей и, тем более, глубокого ментального сканирования, просто что-то вроде доверительного рукопожатия на прощание — в орочьей культуре «касание» примерно это и значит.

А у меня, напомню, прадед — орк. С которым я очень плотно общался, пока он не отбыл на историческую родину. И кое-каким правилам приличия он меня научил. Так что, когда доктор привстал, провожая нас, и совершенно рефлекторно «коснулся» меня, я на полном автомате ответил. А он, соответственно, кое-что увидел. И, будучи увлеченным своей работой специалистом, предложил помощь. Я согласился.

— В общем, док считает, что ритуал — демонстрация. Или послание, — свернул я с темы своего промаха. — Мне это тоже в голову приходило — ничего же не стоило убрать составные части обряда и потом выдать убийство Линькова за банальное ограбление, которое зашло несколько дальше, чем планировалось.

— Ну… логично, — была вынуждена признать Амалайя. — А зачем кому-то привлекать внимание Серебряной Секции?

Говоря о Секции, она безусловно подразумевала себя. Как эльф и как маг Амалайя подсознательно ставила себя выше большинства разумных. При ближайшем знакомстве я не увидел в ней какого-то особенного снобизма, но некое врожденное чувство собственного превосходства прослеживалось невооруженным взглядом. И поэтому для нее было странным, что убийца предпочел связаться с такой опасной дамой, а не группкой обычных людей.

Я замялся, не зная, как отвечать. Ноб, который при разговоре с доктором присутствовал, понял все правильно и обижаться на правду не стал. Да он себя никогда и не считал следователем, так, техническим специалистом, не больше. А вот эльфка могла расстроиться, если ей напрашивающийся вывод в лоб выдать. Мол, такие дела, уважаемая, ритуал не стали прятать, поскольку знали, что за спецы работают в екатеринодарской Секции. И предпочли, чтобы делом занимались они, а не «обычные» следователи.

Но она меня удивила. Некоторое время молча смотрела на меня, после чего тихо спросила:

— Мы настолько плохи?

И вот тут у меня неожиданно включилась та модель поведения, которую любой нормальный мужчина использует, когда слышит от женщины (не важно, своей, чужой или вообще — эльфки) вопрос — не толстая ли она.

— Ну что вы, госпожа Амалайя!

Получилось ужасно неискренне. Орк едва заметно дернул щекой. Гном, не скрываясь, гоготнул. Я, кажется, покраснел, по крайней мере, уши у меня стали горячими. Эльфка великодушно кивнула и махнула рукой, мол, все с тобой ясно, Лисовой.

— Подобная версия вполне имеет право на жизнь, — сказала она абсолютно серьезным голосом.

«Пронесло!» — с облегчением подумал я.

И, чтобы увести разговор подальше от скользкой темы, спросил.

— А что насчет вдовы… погибшей? С ней же вы разговаривали?

— Не я. Годрох, — она поднялась, бросила взгляд на настенные часы. — Только давайте вы это обсудите у него в кабинете или у Ноба. У меня со столицей разговор.

«Нет, — понял я. — Не пронесло. Сдерживается. Ну и черт с ней!»

Уже за дверью, я спросил орка про опрос Линьковой.

— Тебе странным ничего не показалось? Можешь мне рассказать во всех подробностях?

Тот пожал плечами, кивнул. Начал говорить на ходу:

— Женщина, убита горем. Дети ничего не понимают. Я задал ей несколько стандартных вопросов: были ли у ее мужа враги, неприятности на работе, проблемы со здоровьем…

— Как она отреагировала на смерть мужа?

— Ну… расстроилась. Как еще можно на такое отреагировать?

Я шумно вздохнул, проследовал за ним в кабинет. Уселся на стуле у окна.

— Очень по-разному, на самом деле. Она была опустошена? В истерике? Напугана?

— Скорее, опустошена. И еще, знаешь, отгородилась будто стенкой. Не то чтобы помогло…

— Погоди! — я даже привстал. — Отгородилась? Это как?

— Ну как ты, когда не хочешь, чтобы с тебя «снимали» верхний слой. У нее тоже кто-то в предках с нашими подгулял, полагаю. Но очень и очень давно, пять, а то и больше поколений назад. Она, кстати, даже не знала об этом.

— И она попыталась поставить блок?

— Инстинктивно, думаю. Даже не блок, а некое неоформленное желание защититься. Я легко обошел.

— А ты делал сканирование?

— Ну вообще-то стандартная процедура с родственниками жертв запретной магии. Мало ли, вдруг ее благоверный сам этим баловался.

Надо же! А я вот не знал, например, что у Секции такой порядок. В преступлениях моего профиля разрешение на ментальное сканирование получить было так же сложно, как выиграть миллион в казино. Права личности разумного и все такое. Я-то думал «серебрянки» с вдовой просто поговорили, а оно вон как. Что ж, мое упущение, буду знать.

— И что оно показало?

— Да ничего, — орк пожал плечами. — Она точно была не в курсе, если Георгий чем-то противозаконным занимался. Кто его мог убить, не представляла. Вообще не понимала, как это могло с ним случиться — он абсолютно тихим был человеком, что дома, что на службе.

— Бред!

— Ну почему же сразу «бред». Среди людей довольно много порядочных… людей.

— Да я не про то! — подошел к орку, поднял голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза и произнес: — Бред в том, что убивать ее в этом случае совершенно не нужно было. Ни ее, ни детей. Так убийца мог поступить только затем, чтобы скрыть что-то, что она могла знать. А он, по твоим словам, убил непричастного человека. И вместо сокрытия информации привлек наше внимание. Это, по-твоему, как — логично?

— Ну теперь, когда ты сказал… — Годрох отступил на полшага — черт, забыл совсем, у них же пунктик по поводу личного пространства. — Тогда зачем ее убили?

— В том и дело, что причины нет! Смотри, ее муж жертва. Его убили на ритуале — Бренн, Торус — вот пофиг в данный момент. Мы ищем убийцу, но пока — это надо признать! — в тупике. Хватаемся за соломинки, орков-психологов допрашиваем. Завтра, если начальство добро даст, с эльфским певцом будем встречаться. При этом понимаем, что это пустышки — ну на кой ляд звезде эстрады убивать обычного человека. Схожих убийств в городе не было — мы с Нобом проверили, верно?

Гном, стоящий уперевшись плечом в дверной косяк, молча кивнул. За моими метаниями по кабинету — блин, а когда я начал туда-сюда носиться? — он наблюдал с легкой иронией.

— То есть по всем фронтам у нас голяк. Мы не знаем ничего, не можем найти ни одного следа, а убийца — хлоп! — и валит семью жертвы! Полностью! Жену, детей — в расход. Даже эта его попытка инсценировать самоубийство — уже бред! Если она ничего не знала, ее не нужно было убивать — с инсценировкой или без нее. Преступник берет и подбрасывает нам след!

— Ты успокойся, Антон, — орк поднял руки. — Понятно очень излагаешь, действительно странно. Но убийство семьи может и не убийство вовсе…

— А я согласен с нашим коллегой, — бросил Ноб от двери. — Это убийство. И мотив его вправду не понятен. Либо перед нами ошибка убийцы, либо попытка увести следствие в сторону.

«В сторону? — подумал я. — В сторону от чего? От ритуала? Но тут же прямая связь — муж, жена. Как убийство жены может отвлечь от убийства мужа?»

— Ты что имеешь в виду? — уточнил я, так и не сообразив, что имел в виду под сказанным гном. — Как это — в сторону?

— Ну, смотри. Наш колдун убивает семью жертвы, мы начинаем гадать, что бы это значило, а он того и добивался.

— Прости, Ноб, я что-то потерял нить твоих рассуждений…

— Да что непонятного! Дополнительный фактор, на который мы отвлекаемся. В обходе чужого руноскрипта так часто делают: внедряют в атакующую программу дополнительную, которая является обманкой, но агрессивной, и по всем признакам — более опасной. Защита в первую очередь реагирует на нее, а настоящая тем временем тихо делает свое дело.

Я поморщился — ход мыслей гнома был понятен, но нелогичен напрочь. Если мы и так в тупике, зачем убийце подбрасывать нам какие-то отвлекающие факторы? Только если мы близко подошли к чему-то, не заметив этого. Тогда да, но ведь неясно, что именно мы пропустили.

Орк, как выяснилось, был того же мнения. Нахмурившись, он что-то там повыстраивал у себя в голове, после чего с полной уверенностью буркнул:

— Хрень.

И в этот момент у меня в мозгах что-то щелкнуло. Прям так отчетливо, словно застрявшая шестерня встала на свое место и весь механизм мышления обрел целостность. Шестереночная передача сообщила движение своим товаркам, система пришла в движение и меня пронзило озарение.

— Хрень, — сообщил я ни к кому конкретно не обращаясь. — ритуал этот — полная хрень.

И ведь с самого начала все было перед глазами! С самого, мать его, начала! Но я повелся на всю эту магию-шмагию, древние ритуалы, черные свечи и прочую хрень. А она и была хренью! Обманкой, которая выглядела настолько убедительно, да еще в контексте с Серебряной Секцией. Алфавит Арахны, глифы Юпитера, рассуждения о том Бренн это или Торус!

— Ты чего? — осторожно спросил Ноб.

Я дернулся на его голос и обнаружил, что хожу вокруг орка, что-то бормочу под нос и потираю руки. Имелась у меня такая дурная манера стимулировать работу мозга.

— А если сам ритуал — инсценировка, парни? Что, если никакого обряда никто не проводил? Нарисовал таинственных знаков на лице у жертвы, вокруг свечей понатыкал…

— Ты не слишком в конспирологию заигрался, Антон? — нахмурился орк. — Убийство семьи — тут я еще согласен. Слишком все нарочито. Но ритуал? Зачем кому-то инсценировать ритуал?

— Затем, чтобы вас привлечь к расследованию.

— А это уже расизм, — с едва заметной улыбкой произнес гном. Пошутил, но глаза остались вполне серьезными.

— Мы может и не сыщики, Антон, — Годрох говорил без обиды, но тон его выдавал напряжение. — Однако следы проведения ритуала способны распознать. Точнее, я могу, в основе все-таки наша запретная магия лежала.

— Уверен? Не про то, что ваша, а что запретная?

— Слушайте, мы, похоже куда-то не туда зашли в своих размышлениях. Факт проведения ритуала не ставится под сомнение!

— Вот! — ткнул я в него пальцем. — Вот именно — не ставится! А почему? Вот давайте на минуточку представим, что я прав, ладно? Просто представим, что перед нами обычное преступление, в котором магия может быть и фигурировала, но в основе лежал какой-нибудь прозаический мотив. Скажем, Георгий Линьков что-то случайно узнал по службе. Где он у нас трудился — кадастровый департамент муниципалитета? Да, там не разгуляешься… Но все равно! Узнал про какие-нибудь махинации. Неосторожно сболтнул об этом при человеке, который в эти махинации был замешан по самые уши. Тот решил избавиться от опасного свидетеля. Нанял парочку преступников, которые инсценировали проведение ритуала, а потом — просто на всякий случай, вдруг муж жене проболтался, — решил и жену так же устранить. Ну, в смысле, горе-отчаяние, газ и тэдэ.

Орк с гномом смотрели на меня с каменными лицами. Я ничего на них не мог прочитать, но их выражение в комплекте с позами не оставляло сомнения в том, что моя версия для них неприемлема.

— Почему нет? — разозлился я. — Мы ведь даже не проверили это направление. Не сходили к Линькову на работу, не поговорили с коллегами, с начальством. Уперлись в этот обряд, будто это единственная заслуживающая разработки версия.

За спиной гнома возникла вдруг Шар’Амалайя. Тронула его за плечо, прося посторониться, вошла в кабинет. Взгляд ее постоянно соскальзывал с меня, будто она и хотела на меня посмотреть и одновременно не решалась.

— Сейчас говорила с центральным офисом, — опять же ни к кому конкретно не обращаясь, проговорила она. — Завтра к обеду приезжает следственная бригада из Москвы. Мы все поступаем в ее распоряжение. Кроме… тебя, Антон. По тебе отдельное распоряжение — снять с расследования, вернуть на прежнее место службы. Сегодня.

— В смысле? — я как-то поплыл даже, слишком резким был переход от обсуждения новой версии к таким вот новостям.

— Я к этому отношения не имею, — ответила эльфка. — И как по мне, оставила бы тебя в группе, даже с учетом приезжих. Но решать не мне. Кроме всего прочего, я еще от начальства втык получила за привлечение не аккредитованного сотрудника. Будто это мое решение было.

— …ть! — выругался гном. — Такой шанс был раскрыть дело и, может, даже свалить отсюда! Почти успели же!

Я не стал ему говорить, что наша группа и близко не стояла к раскрытию преступления. Я думал только о том, что мое снятие с расследования произошло как-то слишком быстро и односторонне. Так же, как и назначение. Политика, сказал на месте преступления Лхудхар. И не ошибся. Только я не понимал, каким боком тут политика. Но намеревался это выяснить. Сняли меня, не сняли — плевать. Я не для того в полицию пошел служить, чтобы отваливать в сторону, как только на горизонте появятся интересы власть имущих. Не после того, как газом отравили женщину, уже потерявшую мужа, и двух ее маленьких детей.

Глава 9. Интерлюдия

Человек, обещавший ей беседу, не обманул. Он не стал и дальше держать девушку в лабиринте. Правда, при этом он просил ее не делать глупостей и сдерживать эмоции, которые, как он выразился, вполне понимал. Иначе, говорил он, придется принять меры — «все-таки режимный объект, милая Кэйтлин, вы же понимаете?». На завуалированные угрозы Кот ответила обещанием вести себя хорошо. Она и не собиралась буянить. Пока.

Стоило закончиться всей этой мистике с тестами, монстрами и насильниками, как девушка сразу же успокоилась. Положение дел, может, и не стало для нее совсем ясным, но, по крайней мере, пропала всякая чертовщина, а значит, и истерить больше не было смысла. Ей требовалось отсюда выбраться, а для этого нужно мобилизовать все силы и опыт, которые у нее были.

Сопровождающих-конвоиров за ней не прислали, предложив добираться до места будущего разговора самостоятельно. Ее тюремщик что-то сделал, и викторианский сад с лабиринтом из живой изгороди растаял. Кот оказалась в большом помещении, напоминающем подземную парковку. Вот, значит, где все на самом деле происходило!

Она представила, как бегает голой по пустому помещению под прицелами многочисленных камер, как уворачивается от несуществующих преград, и ей стало стыдно. Но она быстро задавила это чувство злостью — сукины дети еще ответят ей за реалити-шоу с ней в главной роли!

Тот же голос повел ее к дальней стене, где обнаружилась дверь, а за ней — лестница. Следуя указаниям, девушка заглянула под нее, где нашла обычные шкафчики, из тех, что ставят в школах или спортивных клубах. Внутри каждого находился комплект одежды — бесформенный комбинезон из невесомой, но плотной на разрыв ткани светло-голубого цвета, и тапочки на тонкой подошве. Тюремная роба, но все лучше, чем ходить голой.

Натянув один из костюмов, она, все так же слушая голос, поднялась на второй этаж (потом выяснилось, что на первый, так как находилась она все время в подвале), поплутала по безликим офисным коридорам со множеством запертых дверей и наконец вошла в комнату с огромным панорамным окном чуть ли не во всю стену.

За стеклом был парк. Или лес, но скорее все-таки парк — слишком ровно росли деревья, и слишком ухоженными выглядели протоптанные между ними тропки. Обычная земная растительность — березы, дубки, немного тополей. Или очередная иллюзия, призванная ее окончательно успокоить. Если именно это было целью, то им не удалось — Кот не чувствовала себя такой собранной со времен экзаменов в вузе.

В центре комнаты стоял небольшой чайный столик и три удобных даже на вид кресла. В одном из них с чашкой в руках сидел пожилой дядька, выглядящий, как ее университетский преподаватель. Он был одет в старомодный костюм-тройку, носил на носу массивные очки в оправе из темного то ли стекла, то ли пластика, и улыбался так искренне, что не узнай девушка его по голосу, никогда бы не подумала, что именно он заставлял ее бегать голой по подземелью.

— Кэйтлин!

Мужчина поднялся, сделал шаг ей навстречу и, прежде чем она успела среагировать, подхватив ее левую руку, запечатлел на запястье невесомый поцелуй. Ей стоило больших трудов не врезать наглецу по морде, она даже смогла улыбнуться — не светски, но хотя бы и не испуганно.

Все порывы приходилось давить. Кот усмехнулась про себя — никогда бы не подумала, что между ее жизнью и смертью будет стоять лишь красный диплом и практика психолога.

До того как «викторианский» лабиринт растаял в воздухе, она была уверена, что ее похитили инопланетяне. Теперь ее мнение изменилось. Прежние тесты были лишь очень крутой иллюзией, транслируемой, скорее всего, напрямую в мозг. А раз так, то инопланетяне ни при чем.

Теперь ее версия была иной — ее похитили спецслужбы. Какой-нибудь секретный отдел с безликим номером «К-16» в составе ФСБ, который занимается экстрасенсорикой и прочей чертовщиной. Произошло это потому, что у нее есть способности…

Тут она вспомнила, как чуть ли не надвое развалила человека с львиной головой, и содрогнулась. А может, это тоже было иллюзией? Вряд ли, ведь именно такой реакции и добивались ее тюремщики — активации способностей. Что-то вроде телекинеза или пирокинеза.

Если все так, и обожженная львиная морда не была иллюзией, возможны два варианта. Первый — ее будут изучать. Второй — тут она едва удержалась, чтобы не хихикнуть нервно — позовут в команду «Людей Икс». Да, интеллигент в «тройке» не тянул на профессора Ксавьера, но это Россия, тут есть свои особенности.

Судя по обстановке, чайным чашкам и любезному поведению мужчины, стоит рассматривать и промежуточный вариант: работа в секретной службе — во имя мира на Земле, естественно, и исследований.

И для себя Кот решила — что бы ей не предложили — соглашаться. Не потому, что это так интересно, просто какой у нее выбор? Разыгрывать героиню, рвать на груди комбинезон и кричать, что она не такая? Нет уж. Она примет предложение, разберется с тем, что приобрела и что потеряла. Вотрется в доверие. А потом сожжет тут все. Чтобы никто и никогда больше не похищал девчонок, и не делал из них мета-людей!

Поэтому она не выдернула руку у этого пожилого ловеласа, позволила усадить себя в кресло и приняла из его рук чашку с чаем. Пить, правда, не стала, хотя и хотела ужасно.

— Я очень, очень рад, что вы прошли инициацию! — разливался соловьем дядька, наливая ей чай. — Понимаю, у вас сейчас множество вопросов, подозреваю даже, что вы на нас злы, но поверьте, после того как я все вам объясню, вы сами скажете, что другого пути для нас, к сожалению, не было! Мы ведь занимаемся очень важным делом, милая Кэйтлин, очень важным. Таким, которое выведет человечество на принципиально новый уровень развития!

Фраза была знакомой. Очень знакомой. Она даже потратила несколько секунд на то, чтобы покопаться в памяти и найти ее. И едва не рассмеялась в лицо «профессору», когда узнала откуда ее знает.

Кот любила фантастические сериалы. Смотрела их каждый вечер, если не была занята работой или личной жизнью. Но не про космические корабли, ей больше что-то вроде «Секретных материалов» нравилось, где разные агенты ФБР и прочих штатовских служб, расследуют загадочные преступления. «За Гранью», например, или «Хранилище 13».

Слова, произнесенные доктором, были почти один в один оттуда. Она почти слышала голос антагониста, объясняющий положительным героям, почему ему придется убить миллионы людей. Во имя всеобщего блага, разумеется, в заботе о человечестве или, как вот сейчас, ради необыкновенных перспектив.

Она бы посмеялась, если бы до этого на себе не испытала возможности людей, стоящих за профессором.

— Конечно, я зла на вас, — начала она осторожно, ей ведь надо было показать покорность и одновременно заинтересованность. — Нельзя так поступать с людьми, это жестоко.

После того, как оделась, Кот еще не видела себя в зеркале. Но, как любая женщина, знала, как выглядит. Ноздри маленького носика гневно раздуваются, карие глаза сверкают из-под спутанной русой челки. Губы чуть приоткрыла, чтобы любой болван понимал: тяжело дышит она от сдерживаемой ярости.

Сильно играть не пришлось — она в самом деле была зла. Но это была злость мыши на кота, которому она не способна причинить вреда. Значит, нужно было сделать так, чтобы мышка выглядела максимально привлекательно. Мужчины редко ищут ум в больших глазах.

— Боюсь, выбора у нас не было, — с сокрушенным видом мужчина развел руками. На ее лице он задержал взгляд секунды на три дольше, чем следовало бы. — Дар проявляется только в результате сильного стресса.

«Значит, дар. Так они, получается, его называют. Запомним!»

Она напряженно кивнула, как человек, который принимает непростое, но очевидное решение.

— И, забегая вперед, скажу. Если бы мы не похитили вас и не поместили в условия строжайшей изоляции, если бы не стимулировали инициацию дара, он бы проявился самостоятельно. Возможно, убив вас и ваших близких в процессе.

Объяснение тоже было сериальным. Мы похитили тебя, чтобы спасти. Ха! Два раза ха! Но только глубоко внутри. Внешне Кот продолжила играть роль недалекой милашки. Рот округлить в правильную «О» — эх, жаль помады нет, получилось бы эротичнее. Глаза расширить и дважды недоверчиво моргнуть. Одни вы тут врать умеете, ага!

— Но откуда он вообще у меня взялся, этот дар?

— Боюсь, Кэйтлин, это мы пока не можем с вами обсуждать. Вы должны понимать — информация секретная, да и не поможет вам никак. Просто поверьте на слово — вскоре вы все узнаете!

«Классический уход от вопроса, — отметила она. — С классическим же уверением, что вскоре все тайное станет явным. Говорит много, но ничего не рассказывает. Вся эта сцена не для того чтобы заручиться моим согласием на дальнейшие опыты. Разговор — лишь очередной тест».

Тогда надо выяснить, какой. Он видел ее в лабиринте, там она проявила себя не особенно сообразительной. Продолжить эту линию? Ну, давай попробуем!

Девушка кивнула, чуть подалась вперед, облизнула пересохшие губы и, понизив голос, спросила, как о чем-то неловком:

— Это ведь сверхспособности? Как в фильмах? Ну, этот огонь? Мне же не привиделось?

— Для простоты давайте называть их так, — ответил профессор, скрыв мелькнувшую улыбку.

«Вот как, значит? Тебя это забавляет?»

— И что же мне теперь с ними делать? Я… мутант какой-то!

— Именно поэтому вы здесь, Кэйтлин!

— Но вы же не будете держать меня здесь все время? — дурацкий, наивный вопрос, но именно такой бы задала девушка, с которой так вежливо ведет себя некто, вырядившийся, словно университетский декан.

— Боюсь, ваша прежняя жизнь… — с искренним сожалением проговорил тот. — …вы не сможете к ней вернуться. Но новая, та, что ждет вас теперь, будет не менее интересной.

Именно так сказал бы и вербовщик из любого виденного ей сериала. А она бы ответила:

— Но мои родные!.. Они будут беспокоиться!

— О, на счет этого не волнуйтесь! Вы с ними еще не раз встретитесь! — с честнейшим выражением на лице солгал мужчина.

Кстати, это было странно — выбор именно ее в качестве объекта для опытов. У нее множество родственников и просто знакомых, которые начнут бить тревогу в случае исчезновения. Правильнее было бы похищать человека без социальных связей.

— Ну… хорошо. Что именно вы хотите от меня? Думаю, я должна развивать их… ну, способности? И, кстати, как мне к вам обращаться. Мое имя вы знаете, а я вашего — нет.

— Конечно-конечно! Это мое упущение! В качестве извинений могу лишь сказать, что слишком возбужден — такой прорыв! Меня зовут Борис Леонидович Чернобород. Я веду данный проект.

Они хорошо подобрали кандидата на ее вербовку. Тот самый тип мужчины, к которому она всегда бессознательно испытывала уважение. Много старше ее, воспитанный, с хорошо поставленной речью и академическими чертами. При этом — увлеченный профессионал, который может забыть поесть, но никогда не забудет о предмете своего подлинного интереса. Даже не верилось, что именно он отдавал приказы прыгать, а в случае неповиновения — жег пятки огнем. При воспоминании об этом Кот невольно оскалилась от злости, но сумела превратить гримасу в улыбку.

Этот урод сперва ввел ей какую-то экспериментальную сыворотку, а потом постоянно держал в состоянии стресса, чтобы она могла проявить эти чертовы способности!

«Спокойно, Кот! Дай-ка мне смущенную улыбку Лолиты. Умница!»

— И что же это за проект? И почему вы так уверены, что я буду с вами сотрудничать после того, как вы издевались надо мной?

Она специально допустила эту «оговорку». Показала, что все еще зла на похитителей. То есть верит всем этим идиотским объяснениям, но вдруг вспомнила, как голая убегала от мужчины в темноте. Это нормально — гораздо проще поверить в такое, чем в то, что она с ходу приняла новую реальность и готова к сотрудничеству.

Теперь он должен ее переубедить.

— Когда поймете, чем мы тут занимаемся, Кэйтлин, уверен, вы сами предложите свои услуги, — ответил профессор и стал оживленно рассказывать, какие огромные надежды он возлагает на нее и ее способности.

Ее ожиданий он не обманул. Беседа слово за словом развивалась именно так, как она себе и представляла. Вдохновляющие речи, глобальность поставленной задачи, личные преференции — все это Борис Леонидович безостановочным потоком изливал ей на голову. Но по существу при этом умудрился почти ничего не сказать.

— Эти способности… — протянула она и сделала паузу, предлагая собеседнику включиться и выдать немного полезной информации. Он, однако промолчал, лишь поощряя ее продолжать, чуть подался вперед. — Для чего вы планируете их использовать?

— Вы, кстати, можете спокойно пить чай, он не отравлен, — качнул головой Чернобород. — Что же до вашего вопроса… Вы, верно, подумали, что мы готовим каких-нибудь бойцов-смертников? Вижу, подумали. Это не так, смею вас заверить. Я занимаюсь исправлением ошибок эволюции. Точнее, одной конкретной ошибки.

— Какой же?

На этот вопрос он не ответил. Покачал головой, как бы говоря: «Всему свое время, милая Кэйтлин!»

«Нужно ставить условия! — решила она. — Он уже „убедил“ меня, но никто не поверит в глупую дуру, которая станет объектом для опытов просто так».

— Что я получаю в результате нашего сотрудничества? — вместо этого спросила она.

— Вы и так уже обладаете тем, чего нет ни у кого из людей! — хохотнул профессор.

Кот вздернула бровь.

— Но я вас понимаю, — продолжил мужчина. — А чего бы вы хотели?

«Свободы, но именно ее просить нельзя».

— Для начала, понимания, что такое мои… способности. И как вы намерены ими распорядится. Вы должны быть открыты со мной.

Борис Леонидович кивал с внимательным выражением на лице, будто она не озвучивала требования, которые он не собирался выполнять. Когда она замолчала, у него в глазах возник вопрос: «Все?»

— И раз уж я не могу вернуться к прежней жизни, ваша организация должна обеспечить мне новую.

Они провели вместе еще около часа, оговаривая условия «сотрудничества». Затем Чернобород поднялся.

— У меня, к сожалению, еще масса дел, требующих моего участия. Давайте на этом закончим. Я провожу вас к вашей комнате.

Девушка последовала за ним. Пара поворотов по все тому же безликому офисному коридору, и профессор остановился у одной из дверей.

— Это здесь. Вот ключ-карта. В комнате есть вода и фрукты, ужин будет через пару часов, я зайду за вами и провожу.

— Вы просто так оставите меня одну? Я ведь была пленницей совсем недавно! Не боитесь, что я сбегу?

Вопрос она сопроводила лукавой улыбкой, мол, это шутка, не более того. Куда мне бежать?

— Не пленницей, а неинициированным человеком со способностями. И, да, я оставлю вас, поскольку уверен, что вы прекрасно понимаете свое положение — без моей поддержки вам будет значительно сложнее. По зданию можете передвигаться свободно, в запертые помещения вы все равно не сможете попасть. Можете выйти на улицу, прогуляться. Территория огорожена, вы не сможете ее покинуть… пока.

«Ну, конечно!»

— К тому же, — будто что-то вспомнив, произнес Чернобород, прежде чем уйти. — У вас в руке небольшой следящий маячок. Мера предосторожности, это в ваших же интересах. До ужина, Кэйтлин!

Кот с минуту стояла возле двери одна, не решаясь приложить карту к пластине замка и войти внутрь. Будто после того, как она откроет дверь, дороги назад не будет.

«Ты все правильно сделала. Он тебе поверил. Не полностью, конечно, но поверил. Сейчас главное правильно все разыграть. Понять, что за хрень они со мной сделали. И при первой же возможности сбежать!»

Она решительно толкнула дверь и вошла в свое новое жилище.

Глава 10

Орки пришли с острова Британия. Около тысячи лет назад они отринули привычный уклад жизни, стали строить корабли и понемногу выбираться в большой мир. Некоторые историки утверждают, что причиной конца самоизоляции послужило столкновение с гномами, причем не с лучшей частью этой расы — морскими пиратами. Те же ученые считают, что не отправься тогда бородатые коротышки пограбить северо-восточное побережье острова, орки бы так и продолжали бы наслаждаться обществом исключительно друг друга.

Это я к чему говорю — необщительные они. Мы, люди, придумали несколько психотипов для себя, один из которых — интроверт — почти полностью описывает всех выходцев из Британии. С «небольшой» разницей — интроверты сосредоточены на своем внутреннем мире, с трудом устанавливают контакты с окружением, обидчивы и ранимы, орки же просто любят одиночество и свято блюдут дистанцию, как друг с другом, так и с прочими расами.

Поэтому и начальник мой, когда я постучал в его кабинет и вошел внутрь, посмотрел на меня без удовольствия. На грубом его лице было написано, что ему очень хорошо сиделось одному за столом и работалось с бумагами, а мой визит — вот совершенно не ко времени.

— Агрих Дартахович, — я остановился, пройдя три шага от двери.

— Вторую сотню лет уже как, — неопределенно отозвался орк, глядя на меня исподлобья.

Мы настолько хорошо друг друга знали, что в длительных прелюдиях не нуждались. Сейчас, например, я знал, что он знает, зачем я пришел, но первым беседу не начнет — по статусу не положено, да и характер такой.

— Меня с расследования сняли, — выдал я, раз уж право первого хода осталось за мной.

— И ты жаловаться пришел?

— Вроде того.

После того, как Шар’Амалайя сообщила, что федералы не желают видеть меня в составе группы, я вернулся в свой кабинет и там около получаса придумывал, как бы мне «умыть» столичных зазнаек. Ничего особенного не придумал и в результате отправился к начальнику в расчете на то, что смогу использовать его большой мозг.

— Напрасно, — отозвался он. — Я местных «серебрянок» еще могу носом в дерьмо макнуть, а против центрального офиса — хлипковат. Там ведь в кого ни плюнь — представители древних семей, простому мещанину вроде меня с ними бодаться… сам понимаешь. Даже Руфи не справится, если вообще захочет вмешаться. А он не захочет, сам же знаешь, какое у эльфов отношение к внутренней вертикали. Так что, Лис, утрись. Можешь выходной взять, кстати. Нет, два выходных! А хочешь, я в краевую управу звякну Валентину Анатольевичу, чтобы твою девочку на больничный выгнали?

— Серьезно? — я лишь сделал вид, что удивлен «чуткостью» начальства. — Вы даже на это готовы пойти?

Орк нахмурился. В его исполнении это выглядело довольно угрожающе: тяжелые брови собрались над глубоко посаженными глазами, ноздри расширились, а мясистые губы раздвинулись, обнажая крупные зубы.

— Ты, Лисовой, знаешь о границах? Вот сейчас ты одну нарушил. Я об этом забуду. Один раз.

— Осознал.

— Вот и вали тогда. Укатай Лару[7] Сефилановну, чтоб стоять могла только за стенку держась, а когда в голове начнет так же звенеть, как… в общем, когда отдохнешь, возвращайся.

Я остался стоять на месте. Агрих Дартахович сделал вид, что не заметил этого. И еще секунд сорок продолжал изображать, что очень увлеченно читает документы.

— Ты еще здесь? — «удивленно» осмотрел он меня.

— Дело не Серебряной Секции, — сказал я твердо. — Это криминал с использованием магических артефактов, а не запретной магии. Дело принадлежит УБОМПу по территориальности.

— Мне хочется тебе верить, Лис. Ты один из лучших моих следователей. И ошибаешься редко. Но я не готов ставить свою карьеру на такую зыбкую почву, как твоя интуиция, — орк вздохнул, будто принимал очень непростое решение. — Доказательства у тебя есть?

Я отрицательно покачал головой. Тут он был прав — интуицию к делу не пришьешь. Лхудхар пожал плечами.

— Ну, значит, ступай. И к делу ни ногой, понял?

Я набрал было полные легкие воздуха, чтобы выдать ему еще возражений, но орк так выразительно на меня посмотрел, что рот сам собой закрылся. Развернувшись, я покинул его кабинет.

Лхудхар прав, размышлял я, неспешно двигаясь по коридору. Без доказательств нет никаких шансов забрать дело у «серебрянок». Версию, которую я считал теперь основной, местные еще могли, пусть и со скрипом, взять в разработку. После того, как в город приедут федералы, ее не будут даже рассматривать. У тех четкая установка — ритуальное убийство в южной провинции, где подобное почти никогда не происходит. А значит, дело нужно «раскрыть» очень быстро, назначить виноватых и уехать обратно в столицу, в очередной раз напомнив всем, как опасно связываться с Секцией и баловаться с запретной магией.

Интересно, а убийцы, когда создавали декорации обряда, предполагали, что сюда приедут следователи из Москвы? О чем, черт возьми, они вообще думали, когда затевали такую инсценировку? Рассчитывали, что местные найдут какого-нибудь козла отпущения? Впрочем, это и приезжие смогут сделать прекрасно. Нужно же им оправдать командировочные расходы на целую группу.

Ладно, это лирика все! Сейчас вечер уже, а москвичи приедут завтра, значит, у меня совсем немного времени, чтобы найти необходимые доказательства своей правоты, хотя бы косвенные. И чтобы их получить, нужно идти в мэрию. А именно в кадастровый департамент, где работал погибший Линьков. Поговорить с коллегами, узнать, чем перед смертью занимался Георгий. Правда, уже половина пятого вечера, но если поспешить…

Я вытащил телефон, собираясь набрать автопарк — теперь-то у меня не было личного гнома в водителях — но не успел этого сделать. На экране обозначился вызов от подружки — только-только меня набрала, даже вибрация пошла чуть позже.

— Привет, красавица! — преувеличенно радостно приветствовал я ее.

— Лисовой, ты что, жизнь губернатору спас? — вместо приветствия спросила эльфка.

— Э-э… — протянул я недоуменно. А потом до меня дошло. Лхудхар позвонил ее начальству и выбил-таки, мать его так, ей выходной. Твою мать! — Это политика, милая. Знаешь же как это бывает: ты оказываешь кому-то услугу, потом этот кто-то оказывает услугу тебе. Так что у нас с тобой завтра выходной.

Я мурлыкал, как мартовский кот, но чувствовал себя при этом отвратительно. Лару теперь с хвоста можно скинуть одним только способом — сообщив о расставании. Она ведь уже распланировала завтрашний день, а я, если хочу добыть доказательства, должен работать.

— Ты и политика? — рассмеялась эльфка. — Антоша, ты и оказанные услуги — это какие-то исключающие друг друга понятия. Что ты натворил?

— Хм, я думал ты будешь рада выходному посреди недели…

— Была бы рада, будь я дурой. Но я ведь не дура, а, Лисовой? Я ведь правильно поняла, что мне нужно тебя залюбить до потери пульса, чтобы ты не отправился подвиг совершать? Спасти, так сказать, ценного кадра, от профессионального выгорания?

— Лар…

— Ты же не забыл, что юная эльфка — это не только идеальная любовница, но и должность в краевой управе? А тут всего-то и нужно, что одно с другим сложить. Вчера тебя ставят на дело с Секцией, а сегодня становится известно, что завтра прилетают федералы по тому ритуальному в Дашковке. Ты что-то нарыл, а тебя сняли?

И это она еще молодая ветреная девчонка! Что из нее вырастет после того, как она родит ребенка для рода и встанет во главе какого-нибудь семейного дела? Одно радует, я к тому времени буду благополучно гнить в гробу!

Нет, но откуда она узнала про федералов? Это же только по линии Секции прошло, за ее пределами об этом известно было только мне, да еще Агриху Дартаховичу. Я молчал, предположить, что шеф доверительно рассказывает новости моей подружке, у меня воображения не хватит, значит… Шар’Амалайя? Да ну, бред же! Но эльфы вообще, а эльфки в частности — ужасные сплетники! Часа не прошло, а моя подружка знает все, так что искать утечку больше негде. Стоп, Лисовой! Стоп! Сплетники!

— Лар, а у тебя в мэрии есть знакомые?

— Знакомые в каком плане? Милый, я же говорила, пока мы вместе, тебе незачем меня ревновать. Я девушка моногамная…

— В другом, блин, плане! Есть или нет?

— Ох, обожаю, когда ты такой властный! Ну конечно, есть. В каком конкретно отделе?

Я быстро отогнал мелькнувшие перед мысленным взором сцены того, как Тсах’Лариенн заводит знакомства. В каждом из отделов городской администрации.

— А можешь пустить слух?

— Я бы сказала сейчас «за кого ты меня принимаешь?», но ты ведь по адресу. Лисовой. Я хочу знать все в подробностях, учти!

— Буду дома через час.

— Значит и мне нужно поспешить. Что нужно запустить?

Я сказал. Она удивилась и попросила повторить. Я повторил. Она предложила внести небольшие правки для убедительности. Я, подумав, согласился. Нажал отбой и привалился к стене.

Ну вот и все. Мне запрещено приближаться к делу о ритуальном убийстве и «самоубийстве» женщины с двумя детьми, но кое-что я все-таки смогу сделать. И для этого не нужно в конце дня ехать в мэрию, рискуя нарваться на закрытые кабинеты и неудовольствие начальства, чей приказ я бы таким образом нарушил. Достаточно лишь пустить в нужном направлении один хорошо организованный слив. А завтра с утра посмотреть, что из этого вышло.

Лара сейчас раскидывает по своим подружкам… да ладно, кого я обманываю, не только подружкам, небольшой инсайд. Оказывается, пишет или говорит она, того клерка из мэрии убили вовсе не на ритуале, представляете? Нет, я тоже сперва думала, что это запретная магия, а на самом деле — из-за денег. Да, Линьков стал свидетелем махинаций в сфере землеотведения. Понимаешь, да? Огромные деньги, да-да! Ой, ну ты что, не знаешь, как у нас в городе с этим устроено! Взять хотя бы северный берег Кубани, откуда берутся дворцы в природоохранной зоне? И его семью сегодня тоже убили! Что знает муж, то знает жена.

Можно было не сомневаться, что сегодня еще до темноты, все, кому нужно, будут знать о том, что УБОМП встал на след злодеев и казнокрадов. И вот-вот обрушит на убийц заслуженное возмездие.

Информация полетит по городу, куда там лесному пожару, и достигнет ушей тех, кто, как я предполагал, стоит за этим делом. Неизвестный запаникует, возможно, начнет совершать необдуманные поступки и тогда… М-м, тогда у меня появятся доказательства, что ритуал в Дашковке такая же инсценировка, как и отравление матери с детьми бытовым газом.

Для верности можно завтра заслать в мэрию Василича, если он, конечно, согласится — так-то я отстранен. Пусть послушает, что обсуждают клерки на рабочих местах, глядишь, мелькнет парочка имен, к обладателям которых потом можно будет наведаться.

И, главное, никакого нарушения приказа. Конечно, Лхудхар поймет, откуда ветер дует, но так он не запрещал мне догадки с подружкой обсуждать. А эльфы, особенно молодые, как моя Лара, такие сплетники!

Довольный, как напившийся медовухи гном, я стал спускаться вниз по лестнице, немелодично насвистывая попсовый мотивчик. Рабочий день еще не закончился, но нас, следователей, такие условности никогда не волновали. Да и отстранен я, так что нечего штаны на службе просиживать. Планов на вечер я не строил, у меня есть Лара, она в таких вопросах в помощи не нуждается. Кстати о медовухе: стоит по дороге заскочить в винный магазин да прихватить бутылочку-другую белого. Насколько я помню, последнее именно подружка и выпила.

Телефонный звонок застал меня уже на остановке в ожидании трамвая. С легким опасением — а ну как шеф? — вытащил коммуникатор из кармана и с удивлением увидел номер Ноба.

— Да? — не скрывая удивления протянул я.

— Ты где сейчас, Антон?

— В двух кварталах от конторы, на остановке трамвайной. А чего надо?

— Это на Книжной которая? — игнорируя мой вопрос, уточнил гном.

— Да. Ноб, какого хрена?..

— У нас труп. Госпожа Шар’Амалайя приказала…

— Что она сделала?! — аж задохнулся от возмущения я.

— …мне попросить тебя о помощи. Вдруг мы что упустим и все такое. Я еду уже.

— Это ты просишь так?

Но гном уже отключился. А через несколько секунд я услышал вдалеке рев форсированного мотора его внедорожника.

Внутри поднялась мутная волна раздражения на всех этих нелюдей, которые сперва используют тебя, потом отбрасывают в сторону, как смятую бумажную салфетку, но вдруг вспоминают, что сопли на руках еще остались, и бегут подбирать. Труп у них, подумать только! Я-то тут причем? Меня отстранили вообще-то! И планы у меня на вечер, и…

Стоп. Труп? Еще одно убийство? И по нему сейчас работают агенты Секции? Значит, запретная магия? Но… Этого не должно быть! Не было никакого ритуала, была инсценировка! Убийство Линькова криминальное, а после того как злодеи убили всю его семью, по данному делу больше не должно быть никаких убийств! Или я ошибся? Интуиция говорит, что нет, но на каком трупе тогда Секция?

Тонированный монстр под управлением Ноба появился на дальнем конце улицы, пронесся по ней, заставляя всех — и водителей, и пешеходов — испуганно убираться с его пути. Резко затормозил возле остановки, метрах в трех от меня.

Вот, значит, как это со стороны выглядит? Ясно. Не зря я глаза закрывал.

— Залезай! — стекло со стороны водителя опустилось, оттуда высунулась голова гнома.

— Волшебное слово?

Ноб побагровел, даже, кажется, засветился. Открыл рот, чтобы проорать «Быстро!», но сумел совладать с эмоциями и хрипло каркнул:

— Пожалуйста.

Я не стал выжимать из коротышки большего — зачем такие жертвы? Запрыгнул на заднее сидение и прикрыл глаза за долю секунды до того, как машина сорвалась с места. Выждал еще какое-то время, которого, по моему мнению, было достаточно, чтобы водитель вышел с узкой Книжной на оперативный простор, и спросил.

— Что за труп?

— Недельный.

— А хочешь я тоже буду так тупить, когда на место приедем?

Выдох, который он произвел, был таким шумным, что будь он прицельным, сбил бы меня с ног.

— Старый труп. Неделю уже как убили. Обнаружили сегодня. Буквально через двадцать минут, как ты ушел. На Кольцевом Обходе, западное направление.

Я присвистнул про себя. То есть это мы за город сейчас едем? Даже с учетом сумасшедшей езды гнома, это двадцать минут минимум. А я Ларе через час обещал быть. И вина еще не купил.

Чего я вообще в машину сел? Почему не послал этого недомерка в северные леса, к эльфам? У меня что, совсем гордости нет? Поманили новым трупом — а ведь даже не новым, недельным! — и я прибежал! Стыдно должно быть, господин Лисовой, стыдно!

Но одновременно с этим я понимал, что не простил бы себе отказа. Да, нелюди мерзавцы, Секция — вообще… непечатное. Но! Новое убийство в рамках ведущегося расследования значит, что я поторопился с выводами относительно инсценировки ритуала на Дашковке. Даже не просто поторопился.

Если я был не прав, и скоро я увижу этому подтверждение, значит, слух, который с Лариной помощью запустил, очень скоро вернется мне таким бумерангом, что я на ногах не устою. И классифицироваться он будет начальством не как болтливость подчиненного, у которого (это смягчающее обстоятельство), девушка из эльфов. Нет! Если я ошибся со своей версией, это назовут саботажем расследования. И самое мягкое наказание, которое меня ждет, будет строгим выговором с переводом из УБОМПа в квартальные.

— Почему Секция работает на «найденыше» недельной давности?

— Потому что убитый — эльф, — отозвался Ноб.

От удивления я даже глаза открыл.

— Что?

— Убит на ритуале Торус, как и Линьков. Только следов ритуала вокруг нет, но разрезы на теле, как и орочьи письмена на лице, такие же.

Глава 11

Люди со Старшими расами не всегда жили в мире. Но и войн на взаимное уничтожение не вели. Было время, когда целые человеческие народы управлялись — причем на договорной основе — вождями из гномов, взять хотя бы князя Рюгорка. Бывали периоды оккупации — индусы с китайцами до сих пор очень неровно дышат в сторону орков. Войны тоже были, как без них, но за территории и влияние, а не на уничтожение противника.

Всего их было три между людьми и Старшими расами. Первая, Вторая и Последняя — да, мы большие оптимисты! Я не любитель истории, да и спекулируют на ней сейчас все, кому не лень — имеются даже уникумы, считающие, что никаких войн не было. Но одно из школьной программы я запомнил крепко. Если бы люди не были самым многочисленным видом на планете, если бы не обладали таким бешеным темпом воспроизводства, ну и, наконец, если бы наши предки с таким презрением к смерти не грызлись за свободу для своих потомков, то сейчас мы жили бы в совсем другом мире.

Я про это всегда вспоминаю, когда сталкиваюсь с представителями Старших. Какими бы мы не стали «надежными партнерами», с каким бы «оптимизмом не смотрели в общее будущее», сколько бы ни «реализовывали совместные проекты», мы были, есть и будем оставаться разными биологическими видами. Да, в чем-то схожими, но в корне своем — отличными. И называется это отличие магией.

И, главное, нельзя сказать, что дар Старших так уж часто мозолил глаза. Ходили, конечно, в продаже артефакты — по сути, спрятанные в гномьи руноскрипты заклинания разных рас. Были архитектурные чудеса вроде санкт-петербургского Парящего собора, которые не могли бы случиться без магии. Имелось оружие, действие которого основывалось не на законах физики, а на каких-то других, непонятных и чуждых.

Но в остальном же, в повседневной жизни, ее будто и не было, магии этой. Никаких поваров, которые бы взмахами волшебной палочки готовили обед на сто персон, никаких магических присадок к автомобильному топливу, позволяющих обычной машине летать. Никаких чудесных исцелений, хотя нет, с последними это я зря сказал — были. Но очень дорогие!

Но если в одном месте собиралось от трех и более представителей Старших рас, то магия становилась обыденностью. Вот как сейчас на трупе «найденыша». Что характерно, на месте преступления, где был обнаружен распотрошенный Георгий Линьков, такого шоу не было — не эльфа же грохнули.

Небольшой лесок, скорее даже рощу, полностью накрыли «шатром тишины». В дополнение к этому по периметру выставили оцепление — через каждые пять шагов. Внутри, за мутной пленкой мыльного пузыря защитного заклинания, пахло озоном и давило чувство приближающейся грозы — работали поисковые и сканирующие заклинания. В остальном же было тихо и безлюдно. Только Годро с Амалайей и тушка незнакомого эльфа под кустом.

Я раньше не видел мертвых эльфов — по целому ряду вполне понятных причин. Во-первых, они живут очень и очень долго, тысячу, а то и больше, лет. Во-вторых, предпочитают это делать обособленно, на севере, с людьми не смешиваясь, ну разве что только молодежь в большой мир отпуская порезвиться. Есть, конечно, и у них эксцентричные личности, вроде нашего губернатора, но это все же исключение, а не правило.

Третья причина, по которой мертвые эльфы мне до сих пор не встречались, хотя работа вроде как располагала, объяснялась их мстительностью. В обществе, где соседей не слишком много, а столетья пролетают, как у нас годы, поневоле привыкаешь видеть одни и те же лица. И очень расстраиваешься, когда одно из них по независящим от него причинам не спускается к завтраку.

Понятно, о чем я, да? Если нет, скажу прямо — за каждого своего убитого конкретно эти Старшие мстили со страшной силой и особой жестокостью. Никогда еще убийство ушастой нелюди не сходило преступнику с рук.

Так вот, погибшего эльфа сегодня я увидел впервые. И очень удивился, увидев не разлагающийся вздутый труп, а чинно лежащего мертвеца, смерть которого наступила самое большее пятнадцать минут назад. Паскуды! Даже в смерти умудряются нас обскакать!

— Что тут у нас? — опуская приветствия, спросил я, останавливаясь в шаге от трупа.

Порезы на руках и горле я заметил не сразу. Тонкие черточки, ни капли крови, не заветренные даже. Словно бы ножом резали не живое тело, а кусок теста. Первым делом в глаза бросились тонкие строчки орочьего письма, словно бы выжженные на лбу мертвеца. Да, определенно, есть схожие с убийством Линькова черты.

— Труанлиас из дома Снежной Ели, — отозвалась Шар’Амалайя, не поворачиваясь ко мне. Ее руки безостановочно плели что-то невидимое в воздухе.

— А.

Звук, который я издал не имел ни оценки, ни выражения. Он мог бы звучать, как восклицание: «А, Труанлиас, как же, как же, помню этого паршивца!» или вопрос: «Снежная Ель? Ну надо же! Никогда бы не подумал, что представитель столь древнего клана заберется в нашу глушь!» Просто гласная буква русского алфавита, но я постарался, чтобы одна очень занятая магией эльфка, услышала в ней истинный вопрос. Который звучал, как «И что?»

Годрох бросил на меня неодобрительный взгляд. Я ответил ему тем же. Нефиг тут меня глазами укорять!

— Он пропал уже месяц назад, — проговорила Шар’Амалайя. — Не у нас, в Москве. Там его и искали. А нашли тут. Дальнобойщик вон там в кармане остановился, сюда в туалет пошел и на тело наткнулся.

— А.

— Я понимаю, что мы очень нехорошо сегодня расстались, Антон, — эльфка по-прежнему не смотрела на меня, видимо, не могла себе этого позволить, хотя говорить ей магия вроде не мешала. — Мне очень жаль. Если тебе важно, я могу повторить — будь это в моей власти, ты остался бы в группе.

— Сейчас это в твоей власти?

— Сейчас у меня на руках труп пропавшего месяц назад эльфа, и мне похрен, что там подумают мудаки из столицы! Я готова использовать все и всех, Антон, чтобы найти убийцу!

— Считаешь, ритуал? — понемногу злость на нелюдей вытеснялась профессиональным интересом. С каждой секундой я впитывал в себя все больше и больше деталей окружения.

— Он считает, — эльфка качнула головой в сторону Гордо.

Орк кивнул.

— Это точно Торус. Обряд проводился не здесь, тут лишь тело бросили, но в нем самом еще достаточно сильно проявляются остаточные эманации ритуала. Не Бренн, именно Торус.

— А у клерка нашего были эти… эманации?

— Нет. Там была магия, совершенно точно были следы применения магии, — ох ты, Годро оправдывался! — Но здесь совсем другое. Я не ошибаюсь.

— Угу.

— Антон, пожалуйста, — Шар’Амалайя продолжала смотреть прямо перед собой, но в голосе ее появились новые нотки. Мольба? Да ладно? — Осмотрись вокруг. Ищи любой след. Что-то, что я не могу засечь магией. Я не хочу, чтобы мы теряли время на том, что недостаточно полно провели первичный осмотр. Завтра приедут из Москвы, а тут… такое!

— Ладно, — кивнул я.

Вообще, ее задницу от москвичей я спасать не собирался. Но на кону стояла не она, а воздаяние тем, кто походя перечеркнул четыре жизни. И эльфа еще, пять, да.

Собравшись было начать кружить по рощице, я вдруг буквально услышал, как в голове толкнулся озвученный, но отложенный до времени факт.

— А где дальнобойщик?

Не то чтобы важный свидетель, скорее всего, расскажет, как пошел в кустики, а тут труп лежит. Но отработать его надо — в работе следователя нет мелочей. Да и, может, «щелкнет» что, кто знает.

— Годро, покажи, — не отвлекаясь от своего колдунства бросила эльфка.

Орк отвел меня в сторонку шагов на пять, повернул за группу плотно стоящих тонких березок, и я увидел человека. Замершего, как ледяной столб, человека — ни движения, ни даже дыхания, кажется.

— Это что с ним?

— В стазисе. Госпожа хотела, чтобы ты с ним поговорил, а он ее отвлекал.

Я выпучил глаза, недоверчиво глядя на орка. Тот невозмутимо пожал плечами, а что, мол, такого?

— Вы, блин, вообще что ли охренели? Так нельзя со свидетелем поступать, это нарушение… всего, что можно!

Вот как после такого не считать их снобами и заносчивыми расистами? Настроение помогать нелюдям сразу же пропало. Захотелось сделать гордое лицо и свалить из этой рощи — пусть сами дальше разгребают свое дерьмо!

«Стоп, Лисовой, — мысленно вмазал я себе по щеке. — Ты не им помогаешь. Ты ищешь убийцу. Побоку их! Делай свое дело!»

После щелчка пальцев Годроха, водитель отмер, взгляд его обрел осмысленное выражение.

— Это что я, прикемарил что ль?

— Тяжелый рейс? — сочувственно спросил я. Хоть следов, блин, не оставили. Маги!

Орк ухмыльнулся и отошел в сторону, не мешая мне проводить опрос.

— Обычный, — пожал плечами мужчина. — А вы кто?

— Следователь Лисовой. УБОМП.

— Ага. Так я вроде рассказал все… этим.

— Для меня повторите, чтобы мы в сломанный телефон не играли потом.

— А когда меня отпустят? У меня ж груз, сроки, там еще отслеживание на трассе, а я тут уже сколько стою без движения!

Успокоив водителя, что он получит железобетонное доказательство того, что не проспал в машине, а оказывал содействие следствию, я получил от него ожидаемый набор ответов. То есть: пошел в кусты, а тут он лежит. Трогать труп даже палкой мужчина не стал, тут же на месте достал телефон и позвонил в дежурную часть полиции. И законопослушно дождался приезда группы Секции.

Ничего, впрочем, иного я и не ждал. Случайно остановился, случайно нашел… Так и бывает.

— Рядом с телом, вокруг него ничего не заметили? — скрывая скуку, уточнил я для проформы, заполняя пустые поля бланка опроса свидетеля в коммуникаторе.

— Нет, — отозвался мужчина.

И тут «щелкнуло». Водитель врал. Впервые за время нашего с ним разговора, врал!

— Дмитрий Александрович, что было рядом с телом? — спросил я, сменив тон с дежурного на суровый.

— Да ниче не было, говорю ж! — взгляд дальнобойщика заметался, выдавая то, что я и так уже знал благодаря своему куцему орочьему наследству.

— Мне позвать парней из оцепления и приказать им вывернуть вам карманы? Или, может быть, эльфку ту?

— Вот.

Он, больше не играя жертву, протянул мне на широкой ладони маленький круглый предмет желтого цвета. Размером с ноготь большого пальца. С виду вроде золото, шарик-не шарик… Вытянув из кармана пакет для вещдоков, я аккуратно принял находку.

Не шарик. Птичий череп. Не настоящий, а виртуозно выполненный из металла, так что не отличишь от настоящего. Только вес и выдавал поделку. У основания черепа, там, где он соединялся бы с шейными позвонками птицы, можно было разглядеть слом.

— Дмитрий Александрович… — укоризненно проговорил я.

— Да бес попутал, командир! — взвился голос дальнобойщика. — Я подошел, а он в шаге от него лежит. Солнце еще будто подсветило! Я и не думал трогать, но вижу — золото! Ну и…

— Пойдемте, точное место покажете.

— А мне теперь что ж?..

— Об этом позже!

Мужчина послушно последовал за мной. Игнорируя любопытные взгляды нелюдей, я остановился в нескольких шагах от мертвеца, сделал водителю пригласительный жест. Тот уверенно ткнул пальцем в место на земле, тут, мол. Я присел, вооружился веточкой и принялся аккуратно, сантиметр за сантиметром, осматривать землю. Без особой, впрочем, надежды, если бы тут что-то лежало, эльфка с орком уже сами это нашли.

— Наш свидетель не справился с искушением и подобрал на месте преступления улику, — сообщил я, когда вдоволь помучил любопытствующих — что же такое он там делает? — агентов.

И протянул Шар’Амалайе пакетик с лежащим внутри золотым черепом. Та приняла его с такой осторожностью, будто там была взведенная граната.

— Но совесть не дала ему утаить находку, — добавил я. — Как вы считаете, коллеги, нужно ли это указывать в протоколе?

Дело было их, а скрывать проступок дальнобойщика я не собирался. Он пошел на поводу у жадности, и не поймай я его на вранье, унес бы важный вещдок в кармане. Так что решение было за ними. Если говорить обо мне, то, положа руку на сердце, я замял бы тему. Всякое бывает, не удержался. Запугал бы, чтобы в будущем другие инстинкты срабатывали, и отпустил.

Орк пожал плечами и посмотрел на эльфку, мол, мне все равно, пусть госпожа решает. Гном увлеченно рассматривал золотое украшение, демонстрируя полное равнодушие к поставленному вопросу. Шар’Амалайя подняла глаза и кивнула:

— Пусть его. Это важнее.

Я полагал, что тут не доброта ее душевная сработала, а понимание того простого факта, что никто из них не удосужился допросить свидетеля по установленной форме. И заострять на этом внимание она не желала.

Закончив с водителем и отпустив его напуганным до икоты, я еще немного покружил по рощице, но никаких следов больше не обнаружил. С тем и вернулся к агентам, уже закончившим магическое сканирование.

Уже темнело, маги развешали над местом преступления несколько «светлячков», которые давали достаточно света, чтобы работать, будто день и не заканчивался.

— Ну что у вас, коллеги?

— Полное подтверждение проведения Торуса, — отозвался орк. — Жаль, что это не место убийства. Тогда бы удалось узнать больше.

— Жертву сюда привезли, — добавил гном. — Госпожа установила точное время смерти, я попробую за этот период просмотреть дорожные камеры на трассе, но… это же Кольцевой Обход.

Я прекрасно понимал его скепсис. Участок трассы очень оживленный, тысячи машин в час. Отследить по камерам транспорт, который остановился в отбойнике с трупом в багажнике можно, лишь зная точное время, когда его сюда привезли. А кто сказал, что время смерти совпадает с данным событием? Эльфа могли привезти сюда и на следующий день.

— Следов тех, кто привез тело, нет. Удивительно, что они озаботились этим, но упустили из виду эту поделку.

— А, кстати, что по ней? Как-то поможет?

— Должна помочь. Это часть накопителя, — ответила эльфка. — Целиком представлял из себя четки или ожерелье. Работа гномья, дорогая, делалась на заказ. Но аура владельца наша. Возможно, принадлежал убитому, надо сравнить ауры, в полевых условиях этого не сделать. Предположу, что преступники просто забрали накопитель, и не заметили, как один из его элементов отвалился. Может, зацепился за одежду убитого.

— Но накопитель мог и убийцам принадлежать?

— Мог. Если ритуал проводили вне энергетических потоков, то для него могло потребоваться очень много энергии. В этих случаях и используют накопители.

— Если так, то убийца эльф?

— Это возможно.

Невооруженным взглядом было видно, что Шар’Амалайе этот вывод не нравится, но и не признать его она не могла.

Страшно представить, что уже завтра с утра начнется. Один эльф убит, другой числится в подозреваемых, московская бригада Секции приезжает в Екатеринодар. Я даже рад, что у меня принудительный выходной! Хотя о чем это вы, господин Лисовой? Завтра вас будет с особой жестокостью песочить начальник. За самовольно распускаемые слухи.

Ладно, перед смертью, говорят, не надышишься, но попробовать стоит. Поеду домой, завалюсь с Ларой на диван и выкину все из головы хотя бы на ночь.

— Ну, раз мы тут закончили… — я выразительно посмотрел на часы, кстати, даже не слишком опоздал к Ларе, отделаюсь внушением. Перевел взгляд на гнома.

— Отвези, — кивнула Нобу эльфка. — Потом за нами приедешь, мы с Годро еще немного поработаем. Антон, благодарю тебя за помощь. Дом Трилистника обязан тебе.

Я широко распахнул глаза. Вот даже как? Она сейчас официально сообщила, что я имею право истребовать у любого представителя ее рода одну услугу? Так я, вроде, не жизнь ей спас, чтобы такими словами разбрасываться. Или она так высоко оценила найденную улику? А может, с ней не все так просто? Может, она узнала черепушку эту? Блин, я же теперь не усну от любопытства! По сети поискать что ли?

Но тут дал о себе знать телефон, и я был вынужден ответить, так как звонила моя подружка. Я тут же переключил все внимание на нее. Кому-то такое может показаться странным, но я умею менять фокус внимания — иначе в моей работе нельзя, сгоришь.

— Двадцать минут! — клятвенно пообещал я, запрыгивая во внедорожник.

— Пятнадцать, — шепнул гном. — Час пик закончился, быстрее будет.

— Еще за вином бы заскочить…

— Ну да, тогда двадцать.

Глава 12. Интерлюдия

Сбежать удалось на четвертый день. Счет времени Кот вела не с момента похищения, поскольку не знала, когда именно оно произошло, а с момента, как Чернобород предложил ей сотрудничество. Согласившись, первые три дня она присматривалась к месту, к системе охраны, к самой себе, если уж на то пошло, а на четвертый — решилась.

Она не верила в то, что ей рассказал «профессор». Все эти их исследования ее «сверхспособностей», которые вдруг, нежданно-негаданно открылись у обычной девушки, обещания золотых гор после того, как она научится контролировать их — Кот разучилась верить в подобное после первого же свидания в старших классах.

Ясно было лишь то, что никакой случайности не было. Как человек с высшим образованием, она понимала, что все происходящее состоит из причин и следствий. Так вот — способности, которыми она сожгла львиноголового, были следствием. Точнее даже, последствиями того, что этот улыбчивый благообразный ученый с ней сделал. А вот сам его поступок — причиной.

Сыворотка, облучение, ментальное воздействие, может быть, внедрение генетического материала другого биологического (или даже инопланетного) вида. Девушка понимала, что во многом предположения, которые она конструирует в голове, были следствием неумеренного потребления фантастических сериалов, но при этом они же давали происходящему странную, но — логику.

Чернобород желал убедиться, что эксперимент прошел успешно. Что способности или мутация — устойчивы. Что возможность воспламенять взглядом существует не только в развлекательной литературе. После того, как он в этом убедится, первый опытный образец станет контрольным. Другими словами, никто не отпустит ее, когда она научится пользоваться способностями.

Но тут ученого ждало разочарование. Кот ни одного раза после столкновения с чудовищем не смогла выдать даже крохотного лепестка огня. Мужчина снова и снова заставлял ее пытаться, по нескольку раз в день отправлял в подвал и устраивал стрессовые условия, но вот беда — девушка уже знала, как все будет, и настоящего страха не испытывала. А без него ничего не получалось.

Собственно, ее неудачи в метании огня и стали возможностью сбежать. На очередном эксперименте она вывела своего мучителя из душевного равновесия неудачей. Когда он стал на нее кричать, расплакалась. А когда «профессор» спустился из своего наблюдательного пункта, чтобы фальшиво ее ободрить, стукнула его по голове. Забрала карточку, которая в отличие от выданной девушке открывала все двери, и покинула комплекс.

Вот так просто. Никаких сложных комбинаций, многолетних подкопов в стиле графа Монте-Кристо и комбинаций из «Побега». Пленница и тюремщик, немного злости, чуточку терпения и один тяжелый предмет.

Если бы в неволе ее держала ФСБ или какая-то другая государственная контора, то на этом бы все и кончилось. Вбежала бы охрана, заревела бы сигнализация, и уже через пару минут девушка была бы в карцере, связанная по рукам и ногам пластиковыми наручниками. Но…

На всю научную базу всего один ученый, шесть дежурящих по двое вооруженных пистолетами охранников, и она. В первые пару дней она считала, что просто не видит всего, но, когда лица «безопасников» стали повторяться, поняла — тут очень мало людей. А разве комплекс, в котором изучают паранормальные способности людей не должен быть ими переполнен? Как насчет автоматчиков у каждой двери? Санитары с плечами борцов не должны проверять состояние «пациентов» хотя бы раз в полчаса? И, наконец, камеры — их стоило бы повесить на каждом углу. Кот за четыре дня не видела ни одной.

Странное это было место, даже сам комплекс, стоило ей отойти от первоначального шока, вызывал множество вопросов. Сравнительно небольшое двухэтажное здание из категории быстровозводимых щитовых строений, стоящее у границы леса. Один только подвал и производил впечатление чего-то капитального, все остальное же словно слепили из того, что было на скорую руку. Базу так вообще, похоже, поставили исключительно ради ее содержания. В таких обычно селили вахтовиков на северных стройках, но никак не тех, у кого имелись сверхспособности.

Даже высокого бетонного забора с колючей проволокой поверху, и того не было!

За время своего плена девушка укрепилась в мысли, что похитители ее к органам безопасности не имели никакого отношения. Похоже, они, наоборот, действовали в тайне от правительства, чем и объяснялся небольшой штат базы, ее странное местоположение, а также отсутствие систем видеонаблюдения. Складывалось ощущение, что они больше боялись наследить, чем побега пленницы. Семерых мужчин на одну девушку им казалось достаточным.

К концу третьего дня Кот убедила себя в этом окончательно, и во второй половине следующего бежала. На бетонном подвальном полу остался лежать Чернобород, вокруг головы которого расплывалась лужа крови. Подбегая к границе леса, девушка больше волновалась о том, не убила ли она ученого, чем — заметят ли ее охранники. Не заметили. По крайней мере, не подняли тревогу, пока она бежала к деревьям.

Конечно, всему этому предшествовала подготовка. Кот вела себя подчеркнуто спокойно, с широко открытыми глазами слушала разглагольствования ученого о том, какая жизнь ее ждет после того, как они тут закончат. Была приветлива с охранниками, одновременно с этим изучая интервалы в их движении по комплексу. То есть максимально усыпляла бдительность тюремщиков, своим поведением убеждая их, что от нее не будет проблем. Но сам побег, как уже говорилось, прошел просто и буднично.

Роща, когда она до нее добралась, оказалась не парком, а давно уже посаженной людьми лесополосой. Довольно широкой, состоящей из разных деревьев, но преимущественно хвойных. Бежать по такому «лесу» было легко, расстояние между толстыми стволами было большим, земля усыпана упругим ковром опавших иголок, а изредка встречающиеся буреломы не составляло труда обойти.

Охрана должна была хватиться ее через сорок минут. К этому времени им с Чернобородом уже стоило подняться наверх после опытов. Сразу после того, как этого не произойдет, вооруженные люди бросятся по ее следам. Поэтому первое время, желая максимально увеличить дистанцию между собой и преследователями, она бежала так быстро, как могла. Но не будучи особенно выносливым человеком, быстро выдохлась. Пришлось сделать остановку, прислонившись к дереву, чтобы немного восстановить дыхание.

«Знала бы, что понадобится выносливость, в спортзале бегала бы на дорожке, а не задницу качала!» — подумала она и непроизвольно хохотнула.

Тут же закрыла рот рукой — вдруг охрана уже пустилась в погоню, а она выдаст свое положение звуком? Огляделась, но не увидела преследователей. Облегченно выдохнула и сползла на покрытую ковром хвои землю.

— Что теперь, Кот? — спросила она себя шепотом. И сама же себе ответила. — Идти к людям. В полицию. Рассказать все, ну, кроме сверхспособностей.

Про них она решила молчать. В каждом из сериалов проблемы героя (или героини) начинались ровно с момента, как тот начинал говорить всю правду. Да и кто поверит, боже мой? Люди Икс хороши в комиксах и дорогостоящих экранизациях, но их никто не готов встречать в реальном мире!

Отдохнув еще минуту, она поднялась и постоянно оглядываясь побежала в противоположную от базы сторону. По ее расчетам, ей оставалось минут двадцать до того, как охрана объявит тревогу.

Лесополоса кончилась внезапно, будто ее ножом обрезали. Девушка сперва увидела просвет между деревьями и вдруг выбежала к полю, засаженному подсолнухами, которое тянулось, как ей показалось, до самого горизонта. Ничего, кроме маленьких «солнышек» на три стороны света. И лес за спиной.

Это было неожиданно. Лес… ну еще туда-сюда. По ее прикидкам он не должен быть слишком большим, откуда-то же ее похитители протянули электроэнергию, да и мобильная связь была им доступна — она сама видела пару раз, как Чернобород с кем-то разговаривал. Она представляла, что за лесом будет трасса, пусть и пустынное, но все равно — направление. А здесь? Куда теперь идти?

Девушка всхлипнула, давя подступающую истерику. Попыталась мыслить рационально, но получалось с трудом. Кот, конечно, подозревала, что ее злоключения не закончатся, едва она сбежит с базы, но такой подлости от мироздания не ждала. Тут же на многие километры ничего, кроме этих гребаных подсолнухов! Как через них продираться, и главное, куда? Сейчас она находилась чуть выше уровня поля, но стоит спуститься, растения полностью закроют ей обзор.

«С другой стороны, — попыталась она себя успокоить. — Подсолнухи не сорняки. Это культурные растения, их люди садят. Значит, они где-то рядом. Просто не видно. Надо забраться на дерево, осмотреться».

Ее комбинезон и тапочки плохо подходили как для бега, так и для лазания по деревьям. Но Кот, если что-то для себя решала, то всегда доводила дело до конца. Вбила себе в голову, что будет поступать на психологию, а не на медицину, как мама хотела для продолжения династии хирургов — и поступила! Решила на дерево забраться… Получилось! Хотя и пришлось дважды упасть.

С первого уровня веток вид на поле не особенно изменился. Желтые цветы куда ни кинь взгляд и полное отсутствие примет человеческого жилья. Забравшись еще выше, там, где ветки уже потрескивали под ее невеликим весом, девушка наконец обнаружила хоть какой-то ориентир. Высотное здание, издалека не разберешь, жилая многоэтажка или, скажем, элеватор. Просто едва заметная черточка на границе видимости.

А еще она обнаружила дорогу. Тонкую линию проселка, где-то в километре рассекающую желто-зеленое поле и ведущую к тому самому зданию. Правда, добраться до нее можно было только через заросли подсолнухов, в которых, как она понимала, довольно легко было потерять направления.

Но теперь оно у нее, по крайней мере, было! Воодушевившись, Кот спустилась на землю, повернулась в сторону дороги и пошла вглубь поля.

Солнце, стоявшее в зените, жарило, как на курорте, только ни моря, ни пляжа, а соответственно и зонтиков с прохладительными коктейлями, не имелось. Через примерно полчаса, девушка вспотела, будто все это время просидела в сауне, изодрала комбинезон о шершавые стебли растений, сбила ноги о торчащие из земли камни. Она даже пару раз поплакала, проклиная злую судьбу и людей, которые ее похитили. И вышла на дорогу.

Обычный, ничем не примечательный проселок: две колеи, поросшая пыльной травой середина, стеной стоящие по обе стороны от нее подсолнухи. Прикинув, где должно находиться здание, которое она видела с дерева, она двинулась туда.

«Тревогу уже должны были поднять, — думала она, сосредоточенно шагая по проселку, стараясь смотреть, куда ставит ноги. — Звук мотора я услышу издалека, успею броситься в подсолнухи, а следов на дороге я не оставляю».

Она гнала от себя понимание, что чувство направления ее подвело. Кот совершенно не представляла, с какой стороны могут появиться преследователи, а с какой — случайная машина, водитель которой может подвезти ее до ближайшего полицейского участка.

«Спрячусь и посмотрю! Если грузовик — выйду. Вряд ли за мной погонятся на грузовике».

Тут ей пришло в голову, что ее одежда — тонкий, изгвазданный соками растений, некогда голубой комбинезон, будет довольно заметен издалека. И выглядывать в нем на дорогу — значит обнаружить себя для преследователей. Иного же способа проверить, кто едет по грунтовке, она не знала.

Пришлось снова лезть в кусты и превращать одежду в подобие камуфляжа, то есть сделать комбинезон во много раз грязнее, чем он уже был. Удовлетворившись, Кот снова вышла на дорогу.

Вскоре она услышала приближающийся звук мотора. Не умея определять расстояние, на которое разносится звук, она на всякий случай сразу ушла в заросли подсолнухов и стала ждать приближения транспорта там. Однако, шум двигателя становился все тише и тише, и она поняла, что ждать бессмысленно.

Так происходило еще несколько раз. Звук возникал где-то — она не могла определить направление в этом проклятом поле, казалось, он шел отовсюду — некоторое время дрожал в воздухе, а потом затихал. Со временем девушка потеряла бдительность, и когда из-за плавного поворота дороги показались блики лобовых стекол, не успела скрыться в зарослях. Точнее, бросилась туда, но будучи уверенной, что из движущейся машины ее заметили.

«А если это они? — паника подступила к самому горлу, мешая дышать. — С какого они направления должны были появиться? Черт, черт, нужно какое-то оружие! Кот, почему ты об этом только сейчас подумала?»

Тут же она зашарила руками по земле, ища хоть что-то, что помогло бы ей при столкновении с похитителями. Ладонь правой руки наткнулась на небольшой камень размером с ее кулак. Не бог весть что, но тяжесть его придала девушке уверенности.

Когда шум двигателя приблизился, она рискнула осторожно выглянуть из-за стволов подсолнухов. И чуть не закричала от радости — по дороге пылил грузовик. Синяя квадратная кабина с большими лобовыми стеклами, чадящая выхлопная труба, задранная над ней, какой-то незнакомый логотип производителя.

Облегчение будто выбило из нее остатки душевного равновесия. Уже не думая ни о чем, она выскочила на дорогу и замахала руками. Тяжелая машина начала останавливаться и замерла метрах в пяти от девушки.

— Помогите! — тут же бросилась она к грузовику. — Пожалуйста, помогите!

Дверь кабины открылась, и оттуда на землю спрыгнул немолодой мужчина с длинным металлическим предметом в руке. Быстро подбежал к девушке, заозирался по сторонам.

— Что случилось? Где они?

Видимо, он решил, что за ней гонятся. Кот бросилась к нему, повисла на плечах и разрыдалась. Где-то глубоко внутри, рациональная часть ее сознания, та, что планировала и осуществляла побег, скорбно поджала губы. Мол, ну как так, Кот, мы же собирались внятно объяснить своему спасителю ситуацию, а вместо этого бессмысленно рыдаем у него на груди.

Минуту или около того, потребовалось девушке, чтобы вернуть самообладание настолько, что она смогла произнести:

— Отвезите меня в полицию, пожалуйста!

Мужчина взял ее за плечи, чуть отстранил от себя, как мог, оглядел.

— За тобой гонятся, дочка?

— Не знаю… Могут… Я сбежала… Пожалуйста, в полицию!

— Хорошо-хорошо! — водитель повел ее к машине. — Давай, забирайся. Не бойся, не бойся, все уже кончилось.

В кабине Кот окончательно успокоилась. Еще шмыгала носом, но уже не тряслась в рыданиях и могла более-менее связно рассуждать. Мужчина, усадив ее в кабину, накинул поверх изорванного и грязного комбинезона какую-то пахнущую потом и машинным маслом куртку, сам уселся за руль и тронул грузовик. Только сейчас девушка смогла его рассмотреть.

Возрастом он был около пятидесяти лет, крупный и крепкий, с изрядным животом и тонкими седыми волосами, уже отступившими ото лба на затылок. Потертая рубашка серого цвета с закатанными выше локтя рукавами. Загорелое лицо, исчерченное морщинами, темные глаза, в которых, когда он бросал на девушку взгляды, читалось беспокойство. Хорошее лицо — Кот считала, что умеет разбираться в таких вещах.

— Что с тобой приключилось, дочка? — спросил он, когда грузовик уже уверенно трясся по колее.

— Меня похитили, — ответила она. — Какие-то психи.

— Изнасиловали? — голос его сделался осторожным.

— Не успели.

— Ну, хвала богам.

— Каким? — со смешком, уже почти нормальным, без следа истерики, уточнила она.

— А каким молишься, таких и благодари, — отмахнулся мужчина, сосредоточив свое внимание на дороге.

Он продолжил задавать ей вопросы, она на них отвечала, а у самой из головы не шла эта странная идиома. Обычно люди говорили: «Слава богу», особо религиозные: «Слава Господу». И она не помнила ни одного случая в своей жизни, когда кто-то сказал бы: «Хвала богам». Так мог выразиться персонаж какого-нибудь славянского фэнтези, поклоняющийся Перуну с Велесом, но не водитель грузовика, едущий через поле с подсолнухами.

Разум обработал данный факт и предложил отложить его в сторону до лучших времен. Мало ли почему человек так странно выражается, может, это такая водительская фишка? Много она каталась на грузовиках, чтобы знать?

Вскоре они свернули с узкого проселка на более широкий и через несколько минут вырулили, вроде бы, к тому зданию, которое Кот видела с дерева. Им действительно оказался элеватор. Вокруг него не было ни души.

«Хороша бы я была! — подумала девушка. — Добралась сюда к концу дня, а тут — никого!»

— А долго нам еще ехать? — уточнила она.

— Да с минут сорок еще, не меньше. Тебя же в такую глушь занесло, чудо, что вообще меня встретила. Я редко через поля езжу, а до осенней уборки тут люди и не появляются вовсе.

«Понятно, почему похитители расположили свою базу в таком месте», — подумала Кот.

— А мы в город едем? — спросила она. И вдруг подумала — а в какой? Она четыре дня пробыла на базе похитителей и все время пребывала в уверенности, что ее вывезли куда-то в Подмосковье. Сделала такой вывод, увидев за окном лесополосу, и больше его под сомнение не ставила. Даже когда подсолнухи увидела, подумала лишь о том, как тяжело будет через них идти, а не о том, откуда в Московской области огроменные поля, засаженные подсолнухами?

— До Екатеринодара далеко, дочка, — произнес водитель. — Проще в Елизаветку тебя довезти, там тоже отделение есть. Да и у меня работа, в город не с руки ехать. А там ребятки уже с тобой решат, что делать. А ты с Екатеринодара сама?

— С Москвы, — машинально ответила она, пытаясь осознать, что сейчас услышала.

«Екатеринодар?»

Девушка пыталась вспомнить название, такое знакомое и в то же время — чуждое. Екатерин-бург? Красно-дар? Екатеринодар? Это как, вообще?

Глава 13

До того, как получить заслуженный разнос от начальства, я успел сделать очень много. Для начала — выспался. Нормально позавтракал, а не на бегу, как обычно. Проводил Лару на службу — всю дорогу мы как ненормальные смеялись, вспоминая минувшую ночь. Добрался до своего кабинета, используя хитрый логистический трюк, благодаря которому почти никто не видел, как я входил в здание. Наконец, я вызвал домового и загрузил его тайной миссией по сбору информации в мэрии. Тот даже упоминать про ордер не стал, понимал, что его у меня нет и не будет.

В общем, в районе десяти утра, я был еще жив и здоров. Но понимал, что долго это счастье не продлится, а потому усиленно готовился к встрече с самым главным орком в этом здании. То есть сводил воедино все известные мне факты, чтобы на разносе иметь под рукой хоть какую-то защиту. В том, что он вот-вот произойдет, я нисколько не сомневался, это было лишь вопросом времени. Агрих Дартахович славился своей приверженностью привычкам и раньше десяти на службу не являлся.

Подготовка к вызову на ковер проходила плохо. Я никак не мог решить, какую версию считать основной: инсценировку или ритуал? Обнаружение мертвого эльфа поставило под сомнение мое вполне обоснованное предположение о том, что убийство Линькова связано с его служебной деятельностью. Годрох утверждал, что «новую старую» жертву убили на ритуале Торус — совершенно точно, так он сказал — и не верить орку у меня не было никаких причин.

На месте преступления муниципального служащего тоже имелись следы магии, не считая очевидных в виде черных свечей и магических надписей с использованием аж трех алфавитов. Но вот относительно первой смерти гарантий Годрох не давал.

Что же тогда получается? У нас два убийства с использованием запретной магии или два не связанных между собой преступления, сходство которых только в орочьем письме? Я бы поставил на второе, но вот руны на лицах жертв — как убийцы Линькова смогли с такой точностью воспроизвести их? Участвовали в убийстве эльфа?

В общем, мой бедный мозг метался по клетке, очерченной уликами, фактами и полным отсутствием мотивов. И когда ровно в 10:20 у меня на столе зазвонил телефон, я воспринял вызов к начальству как способ хоть ненадолго отключиться от построения версий.

А вот жуткий анахронизм, если подумать — стационарный телефон. Горячий привет из тех еще времен, когда мобильных не было, и связаться с кем-то можно было только если абонент сидел у проводного аппарата. На рабочий номер мог позвонить кто угодно: жалобщик, желающий сообщить о плохом обращении с животными, свидетель, видевший, как у соседской машины этой ночью сняли колеса, истеричная женщина, ищущая запоздавшего с пьянки благоверного.

Для меня всегда оставалось загадкой, как все эти люди (и изредка нелюди) со своими проблемами всегда попадали на управление по борьбе с особо опасными магическими преступлениями. Хоть бы раз кто по профилю позвонил!

Но в этот раз — и я это знал заранее — вызов был от начальства. Обычно шеф, если хотел меня видеть, набирал мобильный номер, но вот если желал сразу же обозначить, как он зол, звонил на стационарный. Что уж там у него в голове происходит, откуда берется эта железобетонная уверенность в том, что жертва сидит и с нескрываемым страхом смотрит на древний аппарат — не знаю.

И ведь ни разу еще не ошибся! Понятно, ментат, но не через стены же!

— УБОМП, Лисовой, — сообщил я микрофону, как если бы имел дело со звонком от горожанина, желающего сообщить о преступлении. Мол, ничего я не сижу в ожидании вызова начальства, обычный рабочий день.

— Быстро ко мне!

Конечно же, я не ошибся — Агрих Дартахович! И даже ответить не успел, дескать, сию секунду, мон женераль, как он уже нажал отбой.

«Время жертвы!» — барабанами ракшасов застучала в голове мысль.

Я недовольно скривил губы. Реакция разума, этот фатализм, мне совсем не понравился. Если так пойдет и дальше, придется самому проситься в отпуск, не дожидаясь отстранения.

Шел я, тем не менее, не спеша. Не оттягивал момент, вовсе нет, лишь давал начальству остыть. Сколько лет вместе работаем, уж успели друг друга изучить. Я знаю, он получил новости о слухах за утренним кофе, что приносит ему секретарша в 10:10. Знаю, что, прежде чем звонить мне, он сперва самолично получает подтверждение — звонит парочке доверенных источников. И уже после этого начинает ругаться.

Звонок мне он сделал на пике. Самый опасный период — мозги не вскипятит, но голова потом весь день болеть будет. А потом идет спад. Шеф так же будет кричать и во всех грехах мира винить меня, но, так сказать, без души.

«Вот из-за таких, как ты, мы и просрали Змеиный остров в девяносто пятом!» — орал он в прошлый раз. А потом так и не пояснил, что имел в виду, а я ведь в девяносто пятом только-только «мама» говорить научился. Какая вообще связь?

На спаде он уже не так опасен. Максимум выговор влепит и подсунет самое тухлое дело, которое сможет найти. Потом отойдет, вспомнит, что хороший процент раскрываемости создается не без участия одного оборзевшего сверх всякой меры следователя, и все вернется на круги своя.

Так что три этажа я преодолевал ровно пять минут. Вступил в приемную под сочувственный взгляд секретарши, без стука открыл дверь кабинета начальника, и, держа спину ровно, вошел внутрь. Бросил быстрый взгляд на орка, мысленно погладил себя по голове — идеально. Но ошибся.

— Это с каких же пор, Лисовой, приказы вышестоящего начальства у нас так творчески переосмысляются? — вкрадчиво спросил Агрих Дартахович.

Я едва удержался от того, чтобы вздрогнуть. С языка же снял! Он что, пробил мою ментальную защиту, а я и не заметил? Орк должен был сказать: «Ты что себе позволяешь?» или «Почему ослушался приказа?», а я бы ответил: «Не ослушался, а творчески его переосмыслил. Все равно версия с коррупционером, заметающим следы, имела право на жизнь и нуждалась в проверке».

— Я понимаю, что версия с коррупционером, заметающим следы, нуждалась в проверке, но не такими же методами! — продолжил он. И мне стало по-настоящему страшно.

— Строго говоря, приказ не был нарушен… — попытался я оправдаться. Но было поздно.

— Буква — нет. Дух — полностью. Ты обманул мое доверие, Лисовой. И сделал это в крайне неудачное для всех нас время. Твоя версия после найденного трупа эльфа и яйца выеденного не стоит. Окажись ты прав, я бы первым сказал — молодец, Лисовой, орел! Но ты ошибся. И не просто подставил меня, но еще и весь УБОМП выставил в идиотском свете. Получается, что мы, вроде, не убийцу ищем, а себе оправдания. Какие-то коррупционные схемы в то время, как по городу бродит убийца, который режет мирных граждан на темных ритуалах. И не в Москве какой-то там, а здесь, у нас, в тихом и спокойном Екатеринодаре!

Ну, с эльфом все немного не так было, он вообще в той самой столице пропал, которая «какая-то там», но суть послания начальства я понял.

— Виноват. Исправлюсь, — что тут еще можно было сказать. Я сделал ставку, она проиграла. Нужно уметь признавать поражение. Хотя чувство того, что я шел по верному следу, никуда не делось.

— Нет. Не исправишься, — с каменным лицом проговорил орк.

Внутри у меня все похолодело. Судя по его голосу, взгляду и выражению лица, он намеревался прямо сейчас объявить о моем увольнении. Но… за что? Согласен, на выговор, даже на неполное служебное соответствие то, что я сделал, тянет. Я знал, на что шел, когда запускал слухи с помощью Лары и ее сети сплетников. Но увольнение? За что? Бред!

Его накрутили, это очевидно. Причем где-то на самом верху накрутили. Губернатор, вероятнее всего. Эльф убит в городе! Срочно ищем виноватых. Москвичи приедут, а мы им головы на пиках поднесем. Что, не те? Как не те? А мы-то так уверены были… Ну ладно, тогда еще поищем!

Черт, но обидно-то как! Неужто и правда увольнение… Я никогда не думал, что меня уволят. Убьют, травмируют до состояния калеки, в тюрьму бросят за превышение служебных полномочий, но не уволят. Это было… несправедливо! Я же…

— Да? — вдруг сказал Агрих Дартахович, и я сперва подумал, что последнюю фразу вслух произнес, начальник уточняет, что это я имел в виду под словами «это несправедливо». Глянул на него и сообразил, что орк не со мной говорил, а на телефонный звонок ответил. — Конечно, пригласи.

Лицо его изменилось. Только что оно являло собой маску безжалостного судьи и вдруг как-то потекло, стало растерянным и немного — да ну, мне кажется! Не может такого быть! — испуганным.

В кабинет вошли трое разумных — эльф, гном, орк. Тут даже гадать было не нужно — следственная группа Секции из Москвы. В отличие от своих местных коллег, эти смотрелись настоящими профессионалами, матерыми псами против наших болонок. И еще: от каждого из них тянуло опасностью.

Эльф был немолодой и какой-то потасканный — лучшего слова не подобрать. Их, как бы, старых не бывает (наверное), но этот выглядел, словно застал сотворение мира уже пожилым. Глаза смотрели на нас с Лхудхаром с какой-то космической усталостью, дорогой костюм был помят, под большими синими глазами залегли тени. Снять этот пижонский прикид, длинные белые волосы, собранные в хвост, обрезать до нормальной мальчишеской стрижки, стереть с лица скучающее выражение, и получится подросток, сидящий на наркоте.

Орк был невысоким, где-то на пол головы выше меня, соответственно, пониже даже невысокого моего начальника. Деловой костюм нейтрального серого цвета смотрелся на нем отлично, да и вообще было видно, что напарник эльфа за собой привык ухаживать. Даже за когтями своими — это, кстати, много об орке может сказать.

А вот гном был обычным. У них вообще видовой стандарт такой, типовой. Полтора на полтора. Лысая черепушка и густая черная борода, закрывающая нижнюю половину лица.

— Агрих Дартахович, — сказал эльф голосом умирающего с похмелья. — Благодарю, что приняли. Мое имя Эйритан.

Мой шеф резко поднялся и отвесил главе следователей Секции поклон. Смотрелся он в исполнении орка довольно комично: такой здоровяк гнет спину перед хлипким подростком. А еще непривычно, я прежде никогда не видел, чтобы Лхудхар перед кем-то с таким уважением раскланивался.

Я обратил внимание, что эльф не назвал родового имени, что вроде как является обязательным для Старших, когда с кем-то знакомишься. Также заметил, что никого из своих спутников он представлять не стал.

— В вашем распоряжении, альфирин.

— Без чинов. Как вы понимаете, наша группа прибыла по поводу ритуальных убийств.

Вот, он уже оба дела в одно производство объединил! Я голову ломаю, версии строю, а он сходу — бац, сверлите дырки под звезды! Москвичи!

— Я, собственно, зашел познакомится, — продолжил Эйритан. Чуть завис, будто заснул на полуслове, после чего добавил. — И кое-что для себя прояснить, если вы не возражаете, Агрих Дартахович.

— Конечно…

— До меня дошли кое-какие слухи… — выделил он последнее слово.

У орков кожа темнее человеческой. И они не краснеют, когда смущены или пребывают в ярости. От кожи, наоборот, отливает кровь, в результате чего лицо становится серым. У Лхудхара оно сделалось почти белым. Я всего раз видел свое начальство таким злым.

— … и у меня есть основания полагать, что источником их является ваше ведомство.

— Я все объясню, альфирин!..

Мне стало понятно, что прежней моя жизнь уже не будет. И что увольнение, которое не успел озвучить шеф, меня все-таки настигнет. Только будет оно сформулировано не «по собственному желанию», а как-то очень жестко и некрасиво.

— Кому принадлежит эта «прекрасная идея»?

Взгляд орка скользнул ко мне, но он ничего не сказал. Да ему и не нужно было, эльф прекрасно все понял.

— Вот как? — на его лице даже тень удивления мелькнула. — Человек? Никогда бы не подумал. Что ж…

Я напрягся, готовясь к неизбежному. Черт, вот же…

Эльф шагнул вперед и резко протянул мне открытую ладонь. Совершенно машинально я ответил на рукопожатие и услышал:

— Спасибо. Блестящая идея. Не допустить истерии в обществе, перевести преступление из сферы запретной магии на такой простой и понятный всем бытовой уровень. Обыватели спокойны, нам никто не мешает проводить расследование. Браво.

Агрих Дартахович крякнул, опустился в кресло и выдал на полном автомате:

— Лучший наш следователь!

— Отличный кадр, поздравляю, — качнул головой Эйритан. — Что ж, мне пора. Мы берем дело, ваши люди могут сосредоточиться на обычных преступлениях. Всего доброго.

Через пару минут после ухода агентов столичной Секции, мы с Лхудхаром еще молчали. У старика, вероятно, пульс сейчас зашкаливал, да и я, признаться, едва дышал после пережитого.

— Итак, — произнес я, когда начальник поднял на меня не очень добрый взгляд.

Конечно же я не думал, что, услышав из уст эльфа фразу «отличный кадр», мой шеф внезапно все забудет или простит. Орки, они вообще ничего никогда не забывают, помнят и добро, и зло. Так что нечего было надеяться на его милосердие.

Шеф еще некоторое время пристально рассматривал меня, что-то решая в большой своей голове. Закончив с этим, поднялся, порылся на столе и выудил одинокий лист с приложенной к нему небольшой фотографией.

— Значит так, Лисовой. Вот это, — он положил передо мной лист. — Твой путь осознания и исправления.

— Понял, — тут же отозвался я, стараясь, чтобы голос мой звучал бодро, демонстрируя готовность сразу же приступить к делу.

— Соберешь всю информацию, доложишь к вечеру. Теперь проваливай, и чтобы до конца рабочего дня я тебя не видел!

Не желая провоцировать начальство на дальнейшее проявление неудовольствия, схватил бумажку даже не глядя, что там написано, и выскочил в приемную. Там подмигнул секретарше, мол, я все еще жив, и двинулся к своему кабинету.

Поворот с эльфом, спасшим меня от увольнения, признаться, был неожиданным. Там, где шеф видел урон репутации и грандиозную подставу, тот узрел лишь возможность воздействия на общественное мнение. Я, кстати, теперь тоже это видел, хотя раньше и не думал в эту сторону. Хорошо, наверное, так долго жить, опыта появляется — хоть залейся.

А что, кстати, значит «альфирин»? Сто процентов какой-нибудь пафосный, в эльфийском стиле, титул, вроде «бегущий по снежному лесу воин, преследующий хтонические сущности». Я как-то давно читал про их средневековые воинские школы, в которых они даже особо одаренных людей боевым искусствам обучали, так чуть в осадок от названий не выпал. «Стальной листопад смерти» — каково?

А так, да, удачно все сложилось. И ведь по самому краешку прошел, моя работа висела на такой тонкой нити, что и чиха хватило бы, чтобы ее разорвать. Отделался, можно сказать, легким испугом и какой-то тухлятиной, которую, верный своим привычкам Лхудхар, подбросил мне во искупление проступка.

Что там у нас, кстати? Небольшая черно-белая фотография молодой женщины, лет двадцати пяти. Гражданка Смирнова… ого, Кэйтлин Михайловна! Ну и затейники у тебя родители, барышня! Хорошо еще, что батюшка не из французов оказался, каким-нибудь Жан-Пьером, а то бы вообще неловко вышло. А так ведь симпатичная девица.

И чем ты примечательна, Кэйтлин Жан-Пьеровна, тьфу ты, Михайловна? Что в тебе такого, что разозленный на своего подчиненного орк выдал ему именно тебя? Где гнильца этого дела?

Рапорт об обращении в отделение станицы Елизаветинской гражданки Смирновой, утверждающей, что ее похитили с непонятными целями неизвестные личности. Угу, ну ясно все: неизвестные личности с непонятными целями. Неужто опять работорговцы голову подняли? Три года назад ведь извели под корень тварей. Тех, кого живыми в ходе рейдов взяли, отправили на показательный суд в столицу. А они опять за свое — трафик секс-рабынь на дальний берег Черного моря слишком выгоден, чтобы преступники смогли от таких деньжищ отказаться.

Если так, то тухляк мне Агрих Дартахович подкинул знатный. С таким можно долго и безрезультатно играться, а в итоге остаться ни с чем. А в конце еще приедут федералы и заберут дело. Отлично просто! Ну, с другой стороны, заслужил. И вовсе не тем, что сделал то, что считал правильным, а потому что проиграл.

Ладно, работорговцы, значит. Что еще в том рапорте? Составлял его, кстати, тамошний квартальный, видно было, как он закручивает фразы, придавая происшествию значительности вместо того, чтобы писать емко и ясно. Вот это вот особенно хорошо: «Означенная девица была обнаружена водителем сельскохозяйственной артели „Евфрат“ в значительном удалении от мест проживания посреди полей подсолнухов, кои упомянутая уже выше артель взращивает».

Вот, блин, делать человеку нечего! Хорошо хоть не от руки рапорт писал, украшая безропотный лист бумаги изящными росчерками своего, несомненно, великолепного каллиграфического почерка.

Так, прикинем, где это вообще. Я не то чтобы мог перед глазами держать всю карту Екатеринодара с окрестностями, но восемь лет службы — это восемь лет, как ни крути. Елизаветка — небольшая станица в двадцати шести километрах от города, ничем особо не примечательна. Стоит в окружении тех самых полей подсолнухов, впрочем, как и половина здешних селений. Артель «Евфрат»… не помню. Ни по каким делам у меня не проходили. Что сеть про них говорит? Фермеры? Долгов по налогам нет, добросовестный поставщик и тэдэ, и тэпэ.

Черт возьми, это ж туда ехать придется, девчонка-то там еще, поди. А когда ее нашли, кстати? Вчера? Ага, и там же на постой определили, так как сама она из столицы. Ну, делать нечего, надо, значит поедем. Только сперва уточним, не узнал ли чего мой соглядатай.

Добравшись до своего кабинета, я призвал Василича.

— Ну, что слышно?

— Много чего, Антон Вадимович, — отозвался тот, извлекая из внутреннего кармана свой неизменный блокнот. — Юрист из департамента, некая Светлана Низимова, в разговоре с сослуживицами утверждала, что покойный Линьков был, цитирую: «жутким бабником, и ни одной юбки в мэрии не упустил». За что, по ее же словам, и был предан страшной смерти одним из мужей-рогоносцев.

— Нормальная версия! — хохотнул я. — А я-то тут фигню всякую придумываю. Продолжай.

Домовой кивнул, перевернул страничку записной книжки.

— Вот еще Нина Телепо, секретарь главы департамента… Сама она в разговоры с коллегами не вступала, но каждый раз, когда о покойном разговор заходил, делалась печальной и спешила покинуть место проведения разговора.

— Любовница, что ли?

— Не могу знать. Но звонить никому не звонила, плакать не плакала, только то, что я уже сказал.

— По начальству что?

— Главы департамента сегодня на рабочем месте не оказалось, взял больничный. Я… — тут перевертыш немного замялся, но твердо закончил. — Я взял на себя смелость проверить его дома, и там никого не обнаружил.

Заинтересованно вскинув бровь, я дал знак Василичу продолжать.

— Он был замечен моими родичами на подъезде к старому муниципальному дому на восточной окраине. Внутри включил блокирующий артефакт.

— Та-а-ак! — протянул я, чувствуя, что внутри рождается возбуждение охотника, почуявшего след. — Сейчас еще там?

— Минуты три назад был, — домовой назвал адрес.

Все естество следователя требовало от меня забыть обо всем и гнать туда, на окраину. Блокирующий артефакт, встреча с кем-то в муниципальном доме — это, конечно, не улика. Но если взять с поличным, надавить…

…то может оказаться, что мужик заехал к своей любовнице, а артефакт врубил, потому что жена ревнивая и давно его в измене подозревает. И окажусь я не с доказательствами своей правоты на руках, а с волчьим билетом на гражданке — второго промаха мне Лхудхар не простит.

Черт, и Елизаветка совсем с другой стороны города находится! И игнорировать распоряжение начальства именно сегодня совсем не стоит…

— Следить за ним, — велел я перевертышу, приняв непростое решение. — Узнать, с кем он встречался. Потом проследить за ними. Василич… я задним числом, если надо, всё документами прикрою.

— Пустое, — дернул тот головой. Заложил карандаш в блокнот, убрал его в карман и тихо, но очень веско сказал. — За деток малых надобно кому-то ответ держать.

Глава 14

Девушка оказалась даже симпатичнее, чем на фото. Чуть вытянутое, словно у пикси, лицо, тонкий вздернутый носик, миндалевидные зеленые глаза, темные, с едва заметной рыжиной, волосы. Губы вот только немного портили впечатление — сжатые в тонкую напряженную линию. С другой стороны, понять можно: сперва похищение, затем вторые сутки в полиции.

Одета она была странно, по принципу «С чужого плеча, и с миру по нитке». Нелепая какая-то длинная юбка в пол, такие еще цыганки любят носить. Блуза, пошитая в те еще времена, когда одежду делали на глазок, а не по фабричным лекалам. Теплый платок, в который девушка зябко куталась, несмотря на температуру почти в двадцать пять градусов, завершал образ.

Едва я вошел в помещение, ее глаза тут же навелись на меня. Внимательно, даже как-то чрезмерно, изучили доброжелательную мою физиономию, прошлись по фигуре, и, вынеся неочевидный вердикт, снова вернулись к лицу.

— Вы из Крас… Екатеринодара? — спросила она.

— Если вы Кэйтлин Смирнова, то да, — отозвался я с улыбкой.

— А если нет? — очень серьезно уточнила девушка.

— И в этом случае тоже, — я еще шире растянул губы.

Похищенной кем-то девушке предоставили пустующий кабинет в станичном отделении полиции, притащили туда сборную кровать, спальный мешок, уличный умывальник и зеркало. Попытались, в общем, создать ей хоть какой-то комфорт, раз она не местная и без документов.

С Москвой-то, как сказали мне здешние стражи порядка, уже связывались, но безрезультатно. Не было в столице зарегистрировано Кэйтлин Михайловны Смирновой, 1995 года рождения. Как не было там и названного ей домашнего адреса.

— Позволите? — я ногой двинул к себе табурет, дождался ее кивка, сел. — Как настроены на разговор?

— Тошнит уже от них, — откровенно сообщила она.

— Я вас понимаю, Кэйтлин…

— Кот.

— Что?

— Зовите меня Кот, пожалуйста, — попросила она, и, видя мое непонимание, пояснила. — Со школы еще прозвище. Кэйт, Кэт, Кот. А я еще спортивной гимнастикой занималась, на любое дерево могла залезть, вот и прилипло. А Кэйтлин… Я раньше нормально к маминой придури с выбором имени относилась, но после этих… Чернобород все время говорил: «Кэйтлин, Кэйтлин» и будто замарал, понимаете?

— Понимаю, — отозвался я.

Чернобород — это ее похититель. Прежде чем прийти к девушке, я уже пообщался со здешними полицейскими. Получил у них полный результат опроса, а также личное мнение, которое туда не попало, мол, странная она какая-то. И ловил себя на мысли, что согласен с елизаветинскими стражами порядка. Что-то с девушкой было не так. В манере держаться, в том, как она говорила и смотрела. Сложно объяснить, но она словно чужая была здесь.

— Но поговорить нам все же придется, так что вы уж настройтесь, пожалуйста, — получив от нее кивок, я продолжил. — Меня зовут Антон Лисовой, я следователь екатеринодарского УБОМПа.

И вот тут я увидел, как Кэйтлин отчетливо вздрогнула. Быстро отмотал назад, проанализировал каждое сказанное слово и пришел к выводу, что так среагировала она на название города. Странно, прямо вот очень странно. Даже если она не ожидала оказаться в наших краях, уже должна была привыкнуть и принять этот факт.

— Ваше имя Кэйтлин Михайловна Смирнова, год рождения 1995, место рождения и проживания — Москва. Место работы, простите, тут я не очень понял, ашэр-агентство «Инициатива» — что это такое?

— Кадровое агентство, — терпеливо пояснила девушка, видимо, не от меня первого этот вопрос слышала. — Подбор персонала, обучение, проведение тренингов. И не «ашэр», а HR.

Две последних буквы она произнесла с акцентом, подчеркивая, что они не русские, а латинские. Ну, ясно, не ашэр, а HR. Москвичи, блин. На ровном месте надо выдрыгнуться!

Я бы испытал сейчас раздражение, не улыбнись она мне так искренне и чуточку виновато, дескать, не я же эту чушь придумала. Так что мне осталось только растянуть губы в ответ.

— Понял. Продолжим? Место жительства: город Москва, улица Бобруйская, дом два. Все верно?

— Да, верно, — вздохнула Кэйтлин. — Антон, меня же уже опрашивали, зачем опять одно и тоже? Я же не злодей, а пострадавшая.

Не врала. Она говорила чистую правду или верила в это. Несмотря на то, что в Москве не было улицы Бобруйской, девушка считала, что прописана именно там.

— Я понимаю, вам тяжело, — произнес я мягко. — Но так нужно. Я задам еще несколько глупых вопросов, и мы перейдем к сути. Хорошо?

Она кивнула: давай, мол, спрашивай.

— Адрес, по которому находится учреждение, где вы работаете: улица Красная Пресня, строение 107?

— Да.

И снова не врет. В Москве была улица Большая Пресненская, Средняя, но вот Красной — не было. И как такое может быть?

— И вы утверждаете, что 17-го сентября вас похитили прямо из квартиры?

— Да, я уже говорила это раз десять. Я легла спать, а в себя пришла в каком-то подвале!

И вот тут я впервые поймал ее на том, что она говорит не всю правду.

— Подвале? — уточнил я, локализуя ложь.

— Да!

Ага, значит не в подвале. В другом месте, но говорить о нем не желает. Почему? Я продолжил задавать вопросы и вскоре выяснил, что почти каждый ее ответ содержал ложь, причем в каких-то таких вещах, о которых врать смысла не имело. Ее похитили — правда. Держали в плену — тоже да. Не ломали психологически, как это обычно делают торговцы живым товаром, но издевались. Как? Запугивали и угрожали расправой — правда, но с оттенком лжи.

По оценкам девушки, ее продержали в подвале четыре дня — опять, кстати, ложь, но относящаяся не ко времени, а к месту. Охрана была небольшая (правда), других пленниц не было (правда), постоянно контактировала с одним из похитителей по фамилии Чернобород (правда), который угрожал ей (ложь). Сбежала оттуда, усыпив бдительность охраны (правда), оглушив Черноборода (правда). Двигалась через поля (правда), на дороге ее подобрал Шматко Иван Павлович (правда).

Спустя минут двадцать опроса, я понял, что запутался. Девушка то говорила правду, то врала, причем я уже не вполне понимал, где именно. Я было предположил, что она таким образом пытается скрыть факт изнасилования, но нет, на прямой вопрос об этом она ответила отрицательно и не солгала. Даже добавила от себя, что дважды была угроза насилия, но обошлось — и это тоже было правдой. Впервые с таким сталкивался.

Вообще, люди часто врут, порой даже в случаях, когда этого делать совсем не обязательно. Да и я сам порой ловил себя на таких моментах — спросит меня подружка, почему я на службе так долго задержался, я на автомате отвечу, что дело очень сложное попалось, вот и задержался. А на самом деле я встретил после работы старого школьного приятеля, с которым потерял счет времени, вспоминая юность в кофейне. И, вроде, ничего крамольного не было, а я на автомате скрыл правду. Зачем, спрашивается?

Нет, тот конкретно случай еще можно объяснить, я его даже анализировал потом, в рамках развития куцего своего дара. Говорить о приятеле подружке было чревато беспочвенной ревностью, ведь доказательств, что школьные годы чудесные я вспоминал с одноклассником, а не с одноклассницей, у меня не было. Проще было свалить все на работу, она, в конце концов, знала, что следователи только с ней вступают в брак.

Может, и Кэйтлин так же? Непроизвольное вранье, вариант, выданный подсознанием, не осознанный, но подходящий? Тот, который проще произнести, чтобы не углубляться в ненужные подробности? Нет, не похоже. Она что-то скрывает, причем совершенно сознательно это делает. Считает, что это усложнит ее положение? Но оно и так непростое, один только отсутствующий адрес возьми.

— Кэйтлин, — начал я, когда мы закончили с основной частью. И тут же поправился, внутренне сморщившись. — Кот. У нас есть некоторые проблемы. Вы что-то скрываете от меня, я такие вещи чувствую. Дар, понимаете?

И я со значением постучал по виску пальцем. Про метисов с толикой орочей крови знали все, зачастую приписывая нам способности, которыми мы не обладали. Так почему бы не использовать это? Пусть сопоставит мой многозначительный намек с тем, что слышала.

Отреагировала она ожидаемо. Побледнела от страха, подалась назад. А потом выдала то, чего я никак не ожидал.

— Как это? Какой дар? — залепетала она. — Вы что, тоже?

— Что «тоже»? — «щелкнуло» у меня в голове. Не так, как бывает, когда слышу ложь, а при запахе следа.

— Ничего! — быстро сказала девушка.

Черта с два! Она проговорилась. Но, блин, о чем?

— Кот, вы должны понять, что я вам не враг. Я лишь хочу узнать правду, чтобы наказать тех, кто с вами так обошелся. А вы меня обманываете. И как мне в этом случае делать свою работу?

Она посмотрела на меня, как загнанная в угол мышь, закуталась в свой платок еще плотнее и бросила:

— Вы все равно не поверите!

— Да с чего вы взяли? Что там такое могло произойти, во что я не смогу поверить? Прорыв реальности из-за Грани? Вторжение демонов? Добрых эльфов?

Но она замкнулась. Спрятала глаза, сжала губы, опустилась грудью на колени.

— Я ни в чем не виновата! — донеслось из-под платка.

— Да вас никто и не думает обвинять, Кэйтл… Кот! Вы пострадавшая, но мы вас даже домой отпустить не можем, потому что дома вашего нет!

Она тут же подняла голову, впилась в мое лицо глазами, произнесла неверяще.

— Как это, нет?

— Нет в Москве улицы Бобруйской, нет улицы Красной Пресни, нет записей в реестре предпринимателей об агентстве «Инициатива», даже о Кэйтлин Михайловне Смирной нет никаких сведений. Так что вы либо врете, как-то обходя работу моего дара, либо… я не знаю! — придумали все сказанное, и сами в него поверили. Бывает такое, защитная реакция мозга при сильных потрясениях.

На девушку было страшно смотреть. Губы задрожали, глаза наполнились слезами, плечи поникли. Я думал, что таким жестоким образом смогу заставить ее говорить правду, но, похоже, смог только выбить из колеи. Надо бы как-то назад откатить, только вот — как?

— Я не знаю-ю! — провыла она вдруг, уже не сдерживая слезы. — Ничего не знаю-ю! Какая-то дичь сплошная, я вообще уже ничего не понимаю-ю!

Она рыдала, а я сидел столбом, и думал, что может и прав Агрих Дартахович — пора мне место работы менять. Абсолютно же бездарный опрос. Девчонку до истерики довел, а ответов на вопросы так и не получил. Но она врала, совершенно точно врала! Причем глупо как-то, бессмысленно!

Выждав некоторое время, я осторожно придвинул табурет к кровати, на которой она сидела, и невесомо тронул ладонью ее плечо. Эмпат из меня, конечно, никакой, но надо же ее как-то успокаивать. Плакала она навзрыд и, я полагал, делала это по-настоящему.

Она вздрогнула, когда я к ней прикоснулся, замерла на миг, а потом рывком впечатала лицо мне в плечо и завыла еще сильнее, уже не давя рыдания. Я застыл, словно восковая статуя, боясь спугнуть открытую беззащитность свидетельницы, потом бережно приобнял ее за плечи и позволил продолжать. Бывает и такое в моей работе, хотя и не часто, хвала богам. Надо просто выждать немного, пусть выплачется.

Просидели мы так минут пять, не меньше. В процессе Кэйтлин несколько раз затихала, но потом будто что-то вспоминала и начинала рыдать с новой силой. Я уже и платок ей свой отдал, который насквозь промок, и решил для себя, что нужно везти девушку в город, да прямиком к начальству. Пусть он ей сканирование устроит — моих возможностей тут явно недостаточно. В конце-то концов — орк требовал доклада, вот и пусть его получит! Вместе со свидетельницей.

А потом она начала говорить. Тихонько, давясь всхлипами, и такую, как сама недавно выразилась, дичь, что я бы не поверил, если бы не был уверен, что говорит она чистую правду. Похищение, пробуждение в каменном мешке, голый мужик, который за ней гнался. Львиноголовый ракшас, который гонял ее по лабиринту из живой изгороди. Его смерть от ее рук, точнее, от ее магии. Разговор с Чернобородом этим, который убеждал ее сотрудничать. Продолжающиеся каждый день опыты, через которые ее тюремщик желал получить проявление магии.

По мере того, как ее рассказ усваивался моим мозгом, я начинал понимать, в какой кипяток угодил несчастный цыпленок — это я про себя, если что, а не про девушку. Лхудхар превзошел сам себя, желая наказать меня за проступок. Подкинул не просто тухлое дело, а еще и смертельно опасное.

Вряд ли он знал, конечно, скорее, просто желал, чтобы я занялся чем-то безнадежно унылым, скучным и бесперспективным. Чтобы потратил много времени и не получил на выходе никакого результата. Не мог же он, в самом деле, даже на минуточку предположить, что в елизаветинском отделении полиции находится девушка, которая единственная из всей человеческой расы обладает возможностью творить магию.

Человек. С магией. Нонсенс. Может, конечно, какая-то часть крови Старших рас в Смирновой и была, но этого никогда не было достаточно для того, чтобы сжечь морду ракшасу «ведьминым огнем», а потом распотрошить его «эфирным клинком». Заклинаниями, на минуточку, из эльфийской магии.

Если она говорит правду. Представим себе на минуточку, что наследство крови Старших у нее есть. И оно каким-то образом блокирует мои способности. Я о таком никогда не слышал, но вдруг? А сама девчонка — прекрасная актриса, которая сейчас гениально играет для одного единственного актера — меня. Один только вопрос — на кой, простите, хрен, она это делает?

Ой, ладно тебе, Лисовой! Все же сложилось у тебя в голове, что ты, как краб черноморский, пытаешься бочком-бочком за камни уйти? Твоя свидетельница, то, чем ты занимался последние пару дней — все это связано! Убийства Линькова, труп эльфа в лесочке, темные ритуалы… Точнее, ритуал — Торус. Пропала в тот же день, когда в Москве хватились этого, как там его имя, из рода Снежной Ели.

Схема, выстраивающаяся в голове, была логичной и оттого жутко пугающей. Перенос памяти и способностей от одного разумного к другому. Потеряшка с подсолнуховых полей, которой вроде и не существует по бумагам, но которая вроде как обладает магией. Человек с пересаженной магией эльфа.

Мне конец. Не в переносном смысле, а в самом, что ни на есть прямом.

Люди не могут владеть магией. Никогда не владели и никогда не будут. Этот «дефект» изучен, запротоколирован и многократно доказан. Я не ученый, так, читал кое-что по теме. Старшие расы появились на планете раньше нас. Заняли, если можно так сказать, свою нишу. И природа в великой своей мудрости, решила — а нафига нам еще один вид с развитыми энергетическими каналами? Давай-ка дадим им бешеный темп воспроизводства!

Я очень упрощаю, но факты таковы. Сегодня между нашими видами — паритет. У них магия и долгая жизнь, у нас — многочисленность и скорость воспроизводства популяции. Только это и обеспечивает всем нам возможность мирного сосуществования рядом друг с другом. И вот теперь мы легким движением руки, сопровождаемым проведенным ритуалом Торус, добавляем людям магию… Что получаем на выходе? Правильно — передел сфер влияния. Вооруженный. С огромным количеством жертв и, фактически, концом нашей цивилизации.

Даже не нужно в действительности, чтобы человеческие маги появились. Достаточно возможности для любого человека таковым стать. Всего-то надо грохнуть эльфа, гнома или орка. Может, кстати, и с домовыми работает. Бр-р-р!

Если то, что я сейчас узнал, станет известно, девчонку убьют. И меня заодно — кто там будет разбираться, в курсе я был или нет. На всякий случай, ведь никому, ни Старшим, ни власть имущим из людей, не захочется менять устоявшийся порядок. Возможность «пересадки» способностей от эльфа к человеку ставит под удар все, чего мы тут достигли. Стоит этому просочиться в сеть, как Последнюю войну Старших вскоре переименуют в Третью.

Признаться, мысль убить девчонку у меня мелькнула. Быстрая, как электрический разряд. А кто бы о таком не подумал, давайте честно? Это же даже не убийство, это обезвреживание ядерной бомбы! Она угрожала миру одним только фактом своего существования!

Но, даже опустив тот факт, что это был бы чудовищный и аморальный поступок, он был еще и контрпродуктивным. Смирнова — следствие, не причина. Первый (или нет?) результат безумных и опасных для мира экспериментов. Те, кто стоял за ним, смогут повторить опыт. Их надо останавливать, а не страх свой на девчонке срывать.

Но для начала нужно было прикрыть тылы. Хотя бы словами — ничего другого у меня все равно не было.

Я отстранил девушку от себя, взял за плечи и заставил выпрямиться. Ее глаза, покрасневшие от слез, с вопросом уставились в мои. Дождавшись, когда она перестанет всхлипывать, я мягко, но в тоже время требовательно, заговорил.

— Кот, сейчас слушай меня очень внимательно и запоминай, повторять я этого никогда не буду. Все, что ты мне сейчас рассказала, забудь. Навсегда забудь и не вспоминай. Не говори правду, даже если от тебя куски будут отрезать, поняла? Тебя похитили уроды, которые продают девчонок туркам и афро. Ты сбежала. Над деталями сейчас поработаем, я потом все подтвержу.

— Почему?

К моему удивлению вопрос этот она задала без капли страха в голосе. Это она зря, страх — то чувство, которое сейчас способно спасти нам жизнь. Надо дать ей это понять.

— Потому что иначе, девочка, нам конец. И тебе, и мне. Объяснять пока не буду, просто поверь.

Глава 15

Соврать тому, кто правду от лжи отличает, как дышит, можно. Но нужно знать несколько правил, довольно простых, кстати. Во-первых, разговор должен происходить по телефону. Во-вторых, расстояние между говорящими должно быть не меньше двухсот метров. Ну и в-третьих — контекст должен быть абсолютно достоверным. Вот тогда и можно добавить немножко лжи.

Еще лучше этого не делать. Как следователь, я знал, что рано или поздно все тайное становится явным. Но тут уж выбора мне никто не оставил.

— Пробки жуткие, шеф, — подпустив в голос раздражения, сообщил я в динамик коммуникатора. — Пятница же. Дачники, чтоб их! Часам к восьми только до города дотелепаемся. Если, конечно, никакой лихач в кого-нибудь не врежется.

Все было правдой. Пробки, планируемое время прибытия в город, даже лихачи, которые периодически выскакивали на встречку, чтобы попытаться обойти многокилометровый затор. Ложью, да и то, весьма условной, было другое. Я специально так подгадал, чтобы, выехав из Елизаветки, попасть в пробку. Мазохизм — да! Но мне нужно было время, и встречаться с Агрихом Дартаховичем до тех пор, пока все окончательно не уложу в голове, я откровенно побаивался.

Кэйтлин — мысленно я так и не привык называть ее Кот — сидела на заднем сидении и молча смотрела в окно. Девушка уже немного успокоилась, и теперь ждала, когда я с ней поговорю и все объясню. Я же этот момент оттягивал, так же, как и встречу с шефом, банально нечего было сказать.

Вообще, она молодец, если опустить истерику, конечно. Держится хорошо, лишних вопросов не задает, только смотрит вокруг большими глазами и беззвучно шевелит губами. Я поначалу думал, что она молится каким-то своим богам, что в ее положении было действием, не лишенным смысла. Но потом пригляделся и понял — читает. Все, что видит, читает. Вывески кафешек, рекламные щиты, дорожные указатели. Даже, кажется, названия машин. Странная! О чем думает?

Мои же мысли крутились по кругу, но ничего похожего на сколько-нибудь удовлетворительный результат не выдавали. Первичный план — свалить все на вновь поднявших голову работорговцев — был хорош, но давал совсем немного времени. Рано или поздно станет понятно, что никаких торговцев живым товаром в окрестностях Екатеринодара нет, и тогда ко мне возникнет множество очень неприятных вопросов.

Нужна была стратегия на более длительный период. Но ее не было. Я ехал со скоростью идущего человека, слушал радио и пытался ее придумать. Точнее, порезать стратегию на составные части задач, чтобы не подавиться слишком уж большим куском.

Первое — безопасность меня и свидетельницы. Данная задача решена, как я уже говорил, версия работорговцев дает прикрытие пусть и недолгое, но крепкое. Второе — как-то инициировать расследование, чтобы найти тех, кто начал создавать из людей магов. При этом нельзя говорить никому, кого мы ищем…

Лисовой, ты серьезно вообще? Одному это не потянуть, нужны ресурсы государственной машины, а как ее привлечь, если цель расследования нельзя никому говорить? Черт! Черт-черт-черт! Как же так вышло, что убийство чиновника в Дашковке привело меня к проблеме мирового масштаба? Вот уж верно сказал Лхудхар — политика! Он, правда, иное что-то имел ввиду…

Стоп! А о чем он, правда, тогда говорил? Какую политику узрел, глядя на лицо убитого, расписанного орочьим алфавитом? Приезд москвичей? Но это не политика, а всего лишь данность, с которой любой опытный полицейский давно привык иметь дело. Контроль губернатора? Ага, и сразу после этого орк звонит эльфу и предлагает подбросить агентов Секции на место преступления порталом!

Или… Он знал? Знал, что скоро всплывет труп эльфа, а потом появится девчонка, в которую пересадили его магический дар? И отправил провинившегося следователя к ней?

Не, ну это уже чушь, Лисовой! Он ментат, но не ясновидящий. Как он мог предусмотреть такую сложную вязь событий, так все рассчитать? Это никому не под силу!

Если ты, конечно, сам не стоишь за теми, кто убил эльфа…

Все! Хорош уже! Накрутил себя, сам не знаешь, что думать! Это Лхудхар, мужик! Это тот самый орк, которые тебя после вуза под крыло взял и лично натаскивал! Понятно, что там не без протекции прадеда обошлось, но ведь не синекуру мне дали, а нормальную работу! И драли за нее, как только со своего можно драть — в три шкуры!

Но и его со счетов я бы не сбрасывал…

Все! Отвлекись, музыку вон послушай!

Но музыки по радио именно в этот момент не передавали. Шли городские новости. Бодрый голос ведущей рассказывал, что уже через два месяца будет открыт парковый комплекс «Золото Кубани», который из личных средств профинансировал известный на всю империю холдинг «Альбион». Вслед за хорошо поставленным монологом ведущей включили кусочек интервью, в нем директор холдинга рассказывал, как щедрые акционеры решили сделать горожанам подарок на двухсот тридцатый день рождения Екатеринодара.

За ним пошли новости спорта, которые я пропустил мимо ушей, а потом — криминальная хроника. Ее я против воли слушал внимательно — профессиональная деформация, ничего не поделаешь.

Все было довольно банально: кражи, грабежи, угоны, несколько ДТП. Вскользь упоминалась старая тема, получившая на днях новое развитие — банкротство строительной компании, несколько лет назад решившей возвести крупный экопоселок на берегу реки, но прогоревшей из-за происков конкурентов. Никто не говорил про мертвого эльфа или про коррупционный скандал в мэрии.

— Телевидение, как пособие для малолетних преступников! — объявила ведущая заголовок очередной новости. — Трое несовершеннолетних вдохновились просмотром криминального сериала «Ментат», а именно преступлениями, совершенными выдуманным персонажем-антагонистом Черным Люцем, и решили стать его подражателями. Они задумали полностью скопировать запутанное убийство из пилотной серии сериала, но еще на стадии планирования преступления были задержаны полицией. Подробности пока не сообщаются, но, как нам стало известно…

— Что за «Ментат»? — спросила вдруг Кэйтлин.

Я бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида, поймал по-настоящему заинтересованное выражение лица девушки. Надо же, я тут думаю, как выкрутиться из той задницы, в которую мы попали с ее легкой руки, а она интересуется сериалом!

Подумал так и тут же себя укорил. Девчонка просто хочет немного отвлечься от того бреда, в который попала. Мне бы тоже не помешало, кстати.

— Не смотрела, что ли? Неплохой такой детективный сериал, правда со слишком ярко выраженной любовной линией. Ментат — как ты понимаешь, квартерон-орк, скорбит по убитым Черным Люцем — это, типа, стержневой сюжетный маньяк — жене и сыну. Чтобы поймать его, он предлагает свои услуги имперской госбезопасности в качестве консультанта. А там, естественно, служит эльфка, с которой у него сперва все очень напряженно, а потом, как водится, начинает расти приязнь. Чушь, если подумать — на кой ляд ИГБ квартерон-консультант, когда там чистокровные служат?

— Вот дичь! — выдохнула Кэйтлин восхищенно. — Не, не смотрела, даже не слышала, а я плотно на сериалах сижу. Хотя сюжет напоминает что-то…

— Да ладно! — я даже повернулся назад, все равно пока стояли. — Там уже восьмой или девятый сезон заканчивается. Интриги никакой нет с четвертого, все только и ждут, когда главный герой переспит с эльфкой.

— Правда, не слышала. Фэнтези-детектив, надо же!.. А эльфийка эта, ее кто играет?

Странный вопрос. Вообще, сам разговор странный. Говорит, что «сидит» на сериалах и не врет, что характерно, а про «Ментата» не слышала. И почему, собственно, фэнтези-детектив, там ничего фантастического, кроме факта работы квартерона консультантом в ИГБ нет.

И тут меня словно током ударило. Пришло осознание, последний фрагмент мозаики стал на свое место и догадка трансформировалась в уверенность. Спусковым механизмом стало то, что я только что услышал, но не от Кэйтлин, а от ведущей радиостанции, когда она про подростков рассказывала.

Скопировали! Они полностью скопировали первое дела ментата и его подружки-эльфки. Даже не важно какое, все равно не помню, куда важнее другое — скопировали!

Не может быть! Вот так просто? Я тут голову ломаю, а они… Ну-ка, давай проверим!

Едва сдерживаясь, я довел машину до ближайшего кармана, припарковался и тут же достал коммуникатор. Зашел в сеть, благо, ловила она тут неплохо, и начал вбивать поисковые запросы. «Убийство орочий алфавит», «ритуальное убийство алфавит Арахны», «убийство глиф юпитера» и тому подобное. Некоторое время поиски результата не приносили, но вскоре, на запросе «письмена орков лицо убитого» третьей в поисковой выдаче появилась ссылка на страницу варшавского управления полиции.

Там говорилось о нераскрытом убийстве двухгодичной давности. Жертва — хованец, это польский вариант именования домового, был обнаружен в лесу вдали от привязанного дома полностью обескровленным. Имелась и фотография неплохого качества — маленькое тельце, растянутое посреди «сильмы» из алфавита Арахны. Вокруг уже знакомые глифы Юпитера, артерии перерезаны, и наконец орочьи письмена на лбу. Один в один, как Линьков. Только между этими убийствами тысячи километров и два года времени.

— Это что же получается, — протянул я, будучи вполне уверенным в версии, но все еще не веря, что загадка разгадана. — Здешние клоуны просто нашли убийство в сети и подделали смерть Линькова под него? Ну а что, никто и не подумает с такой картинкой искать мотивы убийства в работе жертвы. Заподозрят ритуал, будут искать следы магии, и они ее там оставили — просто включили какой-то грошовый артефакт, да и вся недолга. Нет, ну какие красавцы!

Последнюю фразу я и правда проговорил с оттенком восхищения. Потому что — красивая инсценировка. Они у меня сядут, конечно, и за жену Линькова с детками ответят, но все это не мешало мне признавать изящного решения преступников.

— Ты сейчас бредишь, да?

Голос девушки ворвался в мои мысли как раз тогда, когда я пытался определиться с приоритетами. Что сейчас важнее — раскрыть убийство Линькова или начать расследование по делу Смирновой? Интуиция подсказывала, что начинать нужно все-таки с инсценировки, заручусь поддержкой шефа, а там, глядишь, и его помощью в поиске «создателей магов».

— Размышляю вслух, — отозвался я. — Дурная привычка, знаю, но я про тебя забыл, прости. Думал, один в машине.

— Я не про сам факт того, что ты говоришь сам с собой, — рассудительно произнесла Кэйтлин. — Это вообще-то в рамках базового паттерна работника полиции. Я про то, что именно ты говорил.

— Еще раз прости, служебная информация. Не могу ничего сказать, — я думал быстренько отделаться дежурной фразой, но ошибся.

— Ты говорил про ритуальное убийство, магию и артефакт, — безжалостно продолжила она. — Это где, интересно, полиция занимается такими делами?

— Ну, вообще это больше по профилю Серебряной секции, согласен, но и УБОМП не случайно именно так называется.

— Управление по борьбе с особо опасными?.. — начала расшифровку девушка.

— Магическими преступлениями, да. Я все еще не вполне…

— Да как, …ть, так?! — заорала вдруг Кэйтлин в полный голос. Я даже оглох немного от неожиданности.

— Эй, ты чего?

— Да быть такого не может! Хрень! Хрень! Хрень! Этого не может быть! — продолжала визжать она.

Ну вот, а я совсем недавно ее в мыслях хвалил, мол, хорошо держится. А она просто копила. И сейчас сорвалась. Хоть стоим, не придется тормозить, чтобы ее вязать, если она разбушуется.

— Мало того, что похитили! Мало того, что хотели изнасиловать и в лабораторную крысу превратить! Так еще и в другой мир меня засунули! Суки! Убью!

Все. Точно тронулась. Жалко девку, так-то понятно, по-людски если.

— Кот, ты чего, какой другой мир? — миролюбиво спросил я, поворачиваясь к ней с доброжелательной улыбкой на лице.

— Не ври мне! — яростно прошипела Кэйтлин, вдруг сильно напомнив мне Лару в приступе ярости. Блин, а у нее же еще магия есть, которую она контролировать не умеет! Ну, Лхудхар!

— Да чего мне врать?

— Все сходится! Как в «Грани»[8]! Параллельный мир! — глаза ее бешено сверкали, и слова она выплевывала быстрее, чем роторный пулемет. — Отличия минимальны, но они есть! Города такие же, но названия могут отличаться. Екатеринодар, я вспомнила, у нас его так до революции называли! И моей улицы в Москве нет! Вывески, названия населенных пунктов, полиция, расследующая магические преступления, даже машины ваши по-другому называются!

— Госпожа Смирнова! — рявкнул я, задействовав голос стража порядка. — Потрудитесь прекратить истерику и говорить внятно! Молодая девушка, приличная, а ругаетесь, как дворник!

Она удивленно захлопала глазами, но визжать перестала, а значит, интуиция меня не подвела, и я выбрал верную модель поведения. Параллельный мир, ну надо же! Крепко ее приложило!

— Спасибо, — неожиданно произнесла Кэйтлин. — Я сорвалась.

Голос ее еще дрожал, но, похоже, она уже смогла взять себя в руки.

— Без проблем. Я что ж, не понимаю, что ли. Столько перенести, тут и у человека покрепче содержимое котелка вскипит.

— Я психолог, кстати. У меня все в порядке с самообладанием. Обычно.

— Ну да.

— Да ну! Рассказывай!

— Что, прости?

— Про мир свой рассказывай! Что тут и как? Маги правят? Вторая мировая война была? А революция семнадцатого? Наверное, нет, поэтому и город так называется…

Она снова стала заводиться. Дурной знак. Как бы от следовательского тона нам не перейти к пощечинам — как ее еще останавливать?

— Кэйт… Кот! — я прекратил поток ее вопросов поднятой рукой. — Я не вполне понимаю, что ты сейчас говоришь, к тому же ты возбуждена и напугана, а я пытаюсь спасти наши жизни. Поэтому давай мы сейчас все это отложим, ладно? До приезда в город. Пожалуйста! И так все не очень хорошо, мягко говоря. А там уже и поговорим в спокойной обстановке, да?

Болтая, я тронул машину с места и влился в едва ползущий поток движения. Проехал так метров сто, выматерился. Вытащил из бардачка мигалку, прилепил ее на крышу и врубил. Спереди и позади тут же загудели клаксоны возмущенных водителей, но я, не обращая на них внимания, выехал на встречную полосу.

Надо же, не хотел сегодня встречаться с начальством, а придется. Теперь, когда у меня фактически на руках доказательства инсценировки убийства Линькова, ему не отвертеться! Придётся выделить его дело в отдельное производство.

Девчонку бы еще куда-нибудь пристроить. Не тащить же ее к Лхудхару, у меня-то иммунитет, а ее орк на раз-два вскроет. Может, к матери забросить? Не, не хватало еще ее в это втягивать! Кто может быть достаточно надежен, но с кем меня вряд ли свяжут? Может, Сергей? Мы с ним учились вместе, он не болтлив, должен мне не одну услугу, и на него никто не подумает, так как мы почти не виделись после того, как закончили университет.

Или пусть пока посидит у меня в кабинете, вот! А Василич за ней посмотрит! От домового, если он на своей территории, никто без спроса не уйдет!

К сожалению, навыков вождения, которые имелись у гнома из Серебряной Секции, у меня не было. Да и машина моя, служебный «Дукс», не чета его внедорожнику. Поэтому, даже вовсю используя возможности спецсигнала, я доехал до города только через час. Уже на въезде набрал начальника и попросил подождать меня в конторе, мол, вот-вот буду. К счастью, пятничным вечером пробок в самом городе почти не было и мне удалось сдержать слово.

Все это время мы с Кэйтлин не разговаривали. Она на меня то ли обиделась, то ли создавала новую фантазию, в которой все окружающие ее люди были коварными инопланетянами, вселяющимися в человеческие тела и желающими захватить планету, а она одна сохранила личность и способна всех спасти. Как по мне — пусть ее, пока молчит!

Оставив машину во внутреннем дворе управы, я под ручку довел ее до своего кабинета, усадил на диванчик в углу и призвал Василича. Тот, как обычно, появился без всяких спецэффектов, просто тихо материализовался из воздуха у меня за плечом.

Я было повернулся к нему, чтобы дать указания, но сказать ничего не успел. Девушка издала короткий пронзительный визг и с ногами забралась на диван.

— Кто это?! Антон, что это за гоблин?!

Я посмотрел на Василича — строгий костюм гробовщика, прилизанные волосы, аккуратно подстриженная борода. Обычный трудоустроенный домовой, что ее так удивило?

— Я, госпожа, штатный сотрудник управления по борьбе с особо опасными магическими преступлениями, а никакой не гоблин, — со скромным достоинством произнес домовой. — Гоблины, если вы не знали, тупые и кровожадные твари, вряд ли кто-то был бы так глуп, чтобы брать их на работу.

Кэйтлин молча выслушала его отповедь. Сползла со спинки дивана на его сидение и выдохнула:

— Очуметь, он еще и разговаривает!

Глава 16

Бывает так, что чувствуешь — время расходуется неправильно. Глупо. На какую-то ерунду. Его можно было пустить на что-то толковое, имеющее смысл и какие-то последствия. Но оно просто утекало, как энергия из бракованного артефакта.

Безумно расточительно, особенно с нашим человеческим сроком жизни!

Сейчас был именно такой случай. Мне нужно было идти убеждать начальника в том, что убийство Линькова необходимо выделять в отдельное производство, придумывать, как одновременно скрыть факт пересадки магии от эльфа к человеку и искать виновных в этом, а вместо этого я пытался успокоить пострадавшую, похоже, впервые в жизни увидевшую домового. Версия, которую породил ее несчастный разум, ну, та, в которой она из параллельного мира пришла в наш, уже не казалась мне настолько бредовой.

Так-то я допускал, что есть на свете люди, которые могут прожить жизнь и ни разу не увидеть представителя Старшей расы. Для этого нужно лишь жить вдали от крупных городов, не смотреть телевидения и не использовать всемирную сеть. Но чтобы никогда не встречаться с Младшими? Да еще и жительнице города с самым высоким процентом населения нелюдей в империи? Очень сомневаюсь!

Домовые и их разношерстная «родня» уже несколько сот лет являются неотъемлемой частью человеческой культуры. Они, хоть и ближе биологически к оркам, гномам и прочим эльфам (главное, последним это не говорить, они ужасно бесятся), но жить предпочитают среди людей. Так для них безопаснее, да и смысла больше. Многие из них настолько сблизились с нами, что люди перестали считать их чужими.

Кэйтлин увидела метаморфа впервые в жизни. И я ей верил. А значит, про свою иномирность она тоже не врала? А ведь казалось, что усложнить ситуацию еще больше уже нельзя!..

— Тихо, — тихо и мрачно сказал я, когда устал слушать перепалку пострадавшей с моим порученцем.

Оба тут же замолчали, уставившись на меня с какой-то иррациональной надеждой, что я все сейчас смогу объяснить. Которую я тут же обломал.

— Вы даже не представляете, насколько у нас серьезный кризис на руках, а у меня вообще нет времени, чтобы объяснить, насколько все плохо. Кот? — позвал я девушку. Она тут же сжала губы, ожидая, что я начну ей выговаривать, но я и здесь ее разочаровал. — Ты же психолог?

— Да…

— Хороший?

— Да, — без рисовки ответила она. Видимо, и правда считала себя неплохим специалистом.

— Вот тебе тогда работа — разобраться в чуждой психологии незнакомого вида, — и я ткнул пальцем в Василича. — Мы все обсудим, но позже. Сейчас я иду к начальству и, если там правильно все сделаю, это, возможно, позволит нам прожить этот день и еще следующий. А вы пока сидите тут, и знакомитесь. Ждете меня. Из кабинета не шага.

Помолчал несколько ударов сердца, наблюдая за притихшей парочкой. Изнутри в череп стучали прекрасные идеи, одна другой краше: пойти и рассказать все шефу, и пусть вместо меня выкручивается, или вообще — привлечь москвичей из Секции. Исключительно от упадка эмоциональных сил и общей усталости. Слишком много сразу свалилось.

Понятно, что ничего подобного я делать не собирался. Лхудхар и те ребята из Секции отреагируют однозначно — попытаются ликвидировать угрозу Старшим расам в зародыше. Как только узнают, что некто использует древний ритуал для переноса способностей от эльфа к человеку, плевать им будет на закон — выживание вида важнее. Люди бы точно так же поступили на их месте.

Запутано все как… Вдохновитель экспериментов — человек. Без вариантов — кому еще может быть интересен такой результат, как люди, владеющие магией? И он ведь, скорее всего, не просто способности переносит, хочет, чтобы они могли передаваться по наследству. Иначе какой смысл? Эльфы быстрее кончатся, чем люди научатся магией пользоваться! Да и трудоемко — если на каждого человеческого мага затрачивать столько сил и времени, ни о какой «рентабельности» говорить не приходится.

Однако, в его окружении есть и нелюди — человек не способен провести ритуал. А зачем этим условным оркам или эльфам сотрудничать с тем, кто режет их собратьев? Какие цели они преследуют? Не в клетках же их держат!

Ну и, наконец, почему сейчас? Если ритуал Торус позволяет переносить способности от одного вида к другому, как никто из «серебрянок» даже не подумал в этом направлении? Ладно я, мне такое и в голову прийти не могло, но они — плоть от плоти магических рас? В голову не пришло? Или же такие эксперименты уже кто-то пытался проводить, и они закончились пшиком? Кстати, вполне правдоподобное объяснение — эту версию не рассматривают, потому что она изучена и признана негодной.

Почему сейчас сработало?

Ох! Голова взорвется сейчас! Стоит только отвлечься, как ныряешь в этот водоворот и понимаешь все меньше и меньше! Надо к шефу идти, делать первый шаг. Но прежде кое-что нужно уточнить.

— Василич, — позвал я домового. Когда он приблизился, я отчетливо, чтобы Кэйтлин слышала и не подумала, что мы про нее говорим, уточнил. — Что там по главе департамента? Закончил он встречу?

— Дома уже.

— А те, с кем он встречался?

— Проследили. Вот адрес, — он протянул мне адрес, вырванный из своей записной книжки. Высший, кстати сказать, жест доверия от их племени. Часть себя ведь отдал.

— Сколько их?

— Двое мужчин. Если позволите, Антон Вадимович, опасные люди.

— Уголовники?

— Скорее, служилые… прошу прощения — военные. Профессиональные.

Час от часу не легче. За Линьковым что, наемников посылали? Что же он там нарыл в своем никому не интересном кадастровом департаменте?

— Родичи твои их послушать не могут?

— Никак. По адресу тоже стоит блокирующий артефакт.

Широко живут, сволочи! Так, будто магические расходники им с хорошей скидкой продают. На месте убийства один «раздавили», чтобы след оставить, на квартире у Линьковых, и сейчас вот. Хорошие деньги, значит, получают за работу. Что же за следы эти твари заметают?

— Понял. Продолжать слежку. Если квартиру покинут, тут же мне сказать. Хоть к Лхудхару в кабинет являйся, понял?

— Сделаем.

Кивнув, я уже шагнул к двери, но потом понял, что кое-что забыл, и оглянулся.

— Спасибо, Василич.

Домовой ничего не ответил. Чуть дернул головой, пустое, мол, и отвернулся. Осторожно, мелкими даже для него шагами, двинулся к Кэйтлин, вытянув перед собой руки в жесте, который должны однозначно трактовать в любом из миров.

— А как вас по батюшке величать, госпожа? Кэйтлин?..

Я усмехнулся. Ответственно морф к работе подходит! Впрочем, они все в этом перфекционисты!

Шеф меня ждал. Без нетерпения или какого-то раздражения вроде «не слишком ли велика и важна его фигура, чтобы сидеть на работе в ожидании простого следователя?» Он так-то мужик мировой, можно даже не добавлять — для орка, а тут еще и бутылку подарочного коньяка вскрыл, чтобы не «на сухую» время проводить.

Был за ним, если можно так выразиться, грешок — пить в одиночестве. Он же в наших краях только с супругой жил, дети и внуки с правнуками давно перебрались на историческую родину. Он бы может и тоже рванул, но как-то раз оговорился, что без работы быстро сгинет со скуки. Следак он по натуре, бывает такое не только с людьми.

Орк глянул на меня масляным глазом, жестом пригласил к столику в углу кабинета, где была сервирована простенькая закуска: порезанные яблоки и брусочки вяленой рыбы в крупных кристалликах каменной соли. О вкусах не спорят.

— Ну? — буркнул он, закидывая в пасть рыбку, а следом кусочек яблока. — Излагай. Что там с девчонкой?

Так он решил, что я так спешу ему доложиться по его поручению? Подумал, что я преисполнен вины и собираюсь всеми силами ее заглаживать? Похоже на то, я ведь в разговоре только попросил задержаться немного, сказал, что кое-что очень интересное обнаружил. Ну и хорошо, тем сильнее сейчас проникнется.

Я без слов положил перед ним коммуникатор, на котором уже была открыта страница варшавского полицейского управления. Орк без особого интереса мазнул по экрану взглядом, приподнял бровь, мол, что это? Затем, осознав, что сейчас увидел, извлек из внутреннего кармана очки, водрузил их на широкий нос и принялся внимательно читать статью. Через несколько секунд стал дышать шумно, будто не сидел, а приближался к финишу километровой дистанции.

— Так, значит… — наконец проговорил он без выражения.

— Ага, — столь же нейтрально отозвался я.

— Отработал уже? — у этого вопроса было очень много оттенков. И «что тебе еще известно?», и «какого хрена ты копал данное направление, когда я прямо запретил это делать?» Я выбрал первый вариант.

— Василич даже на след вышел. Можно брать, — вслед за коммуникатором я показал ему лист из блокнота домового с адресом злодеев. — Но там, скорее всего, крыша неплохая…

— Мэрия.

— Так точно.

— Или край.

— Или так.

— Мох’хак[9]!

— Согласен.

Орк замолчал. Я тоже помалкивал — пусть уж начальство само обозначит путь, которым мы пойдем. А то скажу сейчас — давайте, Агрих Дартахович, у Секции дело заберем, так я же потом крайним и останусь. Не надо нам такого! Работу следователя я сделал, пусть косвенные, но доказательства инсценировки нашел. Дальше — решения политические, их должен шеф принимать.

Но он тоже не пацан зеленый, только с учебки выпустившийся. Лхудхар столько на свете прожил, что я бы за это время дважды успел бы состариться и помереть, а он ведь по меркам орков еще не совсем пенсионер. Прежде чем изрекать приказ, он велел мне в подробностях рассказать, что я там себе надумал. Выслушал меня внимательно, пару раз задав уточняющие вопросы, да разок выругавшись на родном.

— Плохо, что мы не понимаем, из-за чего заказчики на такие зверства пошли.

— Что-то с землей?

— Тоже мне умник выискался! — буркнул Агрих Дартахович. — Ясно, что с землей, но что именно? Это дало бы нам понять, кто интересант. А пока ты только предлагаешь вслепую стрелять. Из фигурантов только два наемника-исполнителя и посредник в лице главы департамента.

— Уверены, что он не более, чем посредник?

— Дитем не будь! Кем еще он может быть? На самостоятельные делишки такого рода у него запала не хватит. Кто-то над ним стоит, тут даже думать нечего.

Я удовлетворенно (внутренне, конечно!) улыбнулся. Первая фаза развивалась, как и было задумано. Шеф втянулся, ему самому стало интересно, что за преступление у него под носом пытались скрыть за ритуальным убийством. Ставим галочку напротив этой строчки: и доброе дело сделал, не оставил безнаказанным преступления этих уродов, и начальство от Кэйтлин отвлек — ему сейчас не до нее будет.

Правда, буквально через минуту об этом чуть не пришлось пожалеть. Забылся, слишком сверкнул, видимо, эмоцией. Да и орки ничего не забывают.

— А что с той девушкой, Лисовой? Которую под Елизаветкой нашли? Я же тебя туда за этим посылал.

— У меня в кабинете. С Василичем, — честно ответил я. И продолжил, взвешивая каждое слово, прежде чем его произнести. — Там странная история, надо разбираться еще и разбираться. Сама москвичка, как в наши края попала — непонятно. Просидела неделю в каком-то подвале, видела охрану и вроде бы старшего их, но так как сама в шоке, я до сих пор разобрать не могу, что она в самом деле видела, а что в состоянии аффекта придумала. Но описывает что-то похожее на перевалочную базу… Правда, местности она не знает и даже примерно показать не может, где она может находиться.

— Слушай, а у нас не работорговцы снова завелись? — нахмурился Лхудхар. — Ну, помнишь, как два года назад?

«Хвала твоим орочьим богам, Агрих Дартахович! — облегченно подумал я. — Теперь и врать не придется — ты сказал!»

— Похоже, — вслед за ним, я изобразил на лице такую же гримасу, дескать, «нет, только не это опять!» — Но тут я по радио услышал про скопированное преступление малолеток, и меня будто накрыло. Стал копаться в сети и нашел это.

Кивком я указал на коммуникатор, который орк до сих пор держал руке. И тут же знаком спросил — можно, кстати, забрать уже? Надо было уводить шефа от мыслей о девушке из другого мира, и возвращать к нашему убийству.

— Надо этим заняться, — строго указал мне Лхудхар, протянув телефон.

Я кивнул с выражением на лице «вы тут главный, как приоритеты расставите, так и будем действовать». Но орк и не думал отвлекаться от темы.

— Но сперва закроем тему с инсценировкой. Я сейчас наберу москвичей, обозначу ситуацию, а ты пока подымай казаков — будем брать!

Зацепил я его все-таки!

Не вслушиваясь, хотя и было очень интересно, в разговор орка с эльфом из Москвы, я позвонил оперативному дежурному, назвал код, выданный начальником, и распорядился подготовить к выезду десятку тяжелых пластунов[10]. Зная, как быстро эти ребята снаряжаются на выход, сразу же отправился в зал для совещаний, давать вводную.

Одна из особенностей Екатеринодара, а у него множество таких, заключается в том, что силовое ядро полиции составляют казаки. Так сложилось исторически, в конце концов, именно они территорию заселяли и в дар Екатерине преподносили, откуда и название города пошло.

Теперь, конечно, это не отверженная голытьба, как двести с копейками лет назад, а вполне уважаемые люди. Настоящая каста, попасть в которую невероятно сложно, а выйти и вовсе невозможно. Они свято чтут свои традиции, которые могут показаться посторонним замшелыми или даже смешными, носят в жизни забавные мундиры из позапрошлого века, бряцают на городских праздниках саблями, но не стоит относится к ним снисходительно.

Десяток воинов в штурмовой сбруе, которые собрались в зале для совещаний, напоминали казаков только ухоженными усами, да лихими чубами. Но когда на головы будут надеты полные тактические шлемы, пропадет и эта отличительная черта. И пластуны превратятся в безликие черные фигуры, готовые убивать и, если понадобится, умирать.

Коротко, пока не пришел Лхудхар, я ввел бойцов в курс дела. Выслушал несколько уточняющих вопросов, касающихся не расследования, а оценки угроз противника и его возможного вооружения, выдал все, что смогли узнать «родичи» домового. Минут десять позубоскалил вместе с ними, вспоминая службу в армии, и уступил место выступающего, когда в зал вошел начальник.

— Используем только нелетальное оружие, — подчеркнул он. — Оба наемника нужны мне живыми и желательно не слишком помятыми. С момента, когда они окажутся у нас в руках, счет пойдет на часы. К утру уже должны быть подписанные показания, так что не заставляйте нас потом тратить дополнительное время, чтобы привести их в чувство после знакомства с вами.

Орк сделал небольшую паузы и пластуны воспитанно посмеялись над этой немудрящей шуткой. Ровно три секунды, до того момента, как урядник поднял руку, приказывая прекратить смех.

— И еще, — продолжил Лхудхар. — После вас будет работать следственная группа, которой понадобятся не затоптанные улики.

— Сделаем все в лучшем виде, Агрих Дартахович, — прогудел урядник, здоровенный казак лет сорока. — Не первый раз, чай.

— Черкес, ты ни чином, ни возрастом не вышел, чтобы меня успокаивать, — произнес орк и десятка заржала в голос. — Все, связь с дежурным, камеры на передачу, и не забываем, что я сказал про улики!

После этих слов пластуны двинули на выход, за ними пошли и мы. Только не вместе — Лхудхар отправился к оперативному дежурному, чтобы лично следить за захватом, я же — в свой кабинет.

Вот так оно обычно и бывает. Следователь не тот человек, который ногой открывает дверь и укладывает злодеев штабелями. Наша работа в большей степени скучная и на вид не интересная. На финальной стадии расследования, вот как сейчас, мы обычно не нужны.

Зато через полчаса-час, когда задержанных привезут на допрос, а группа экспертов отработает по возможным уликам, я снова появлюсь на сцене. А пока у меня есть немного времени на, так сказать, личные дела.

Не успел я дойти до кабинета, как завибрировал в кармане коммуникатор. Звонил Ноб, пребывавший, как я понял по голосу, в совершенно расстроенных чувствах.

— Так ты был прав, — не здороваясь и не спрашивая, произнес он.

Я сразу сообразил, о чем он. Лхудхар позвонил москвичам, сообщил, что первое дело выводится из подведомственности Серебряной Секции, те довели это до местных агентов. Вот гном и звонит. Посплетничать.

— Вроде того, — не испытывая ничего, кроме желания побыстрее закончить разговор, отозвался я.

— А мы не верили… Ты хороший следак, Антон.

— Спасибо, конечно, но… Ноб, ты зачем вообще звонишь?

Тот на несколько секунд замялся, словно не знал, с какого конца начать говорить, о чем собирался.

— Я говорил с госпожой, — наконец сказал он. — Мы облажались. Москвичи закроют дело, свалят, а мы останемся здесь. И никогда не выберемся из этой дыры.

Он замолчал. Я тоже ничего не говорил, хотя уже начал понимать, куда он клонит.

— А ты хороший следак… Антон, давай к нам, в Секцию!

— Спасать заблудших гномов?

— Знаешь что!..

— Прости, прости. Не подумав, ляпнул. Ноб, мне лестно, что госпожа Шар’Амалайя так высоко оценивает мои профессиональные навыки, но сейчас очень несвоевременно заводить этот разговор.

— Я понимаю…

«Не, не понимаешь!» — подумал я.

Вслух же произнес:

— Давай я наберу, когда закончим с убийством Линькова? Посидим, пива выпьем, обсудим все.

— Да нету у вас в городе пива, — печально вздохнул гном и отключился.

С того момента, как я понял, во что ввязался, мозг у меня работал с максимальной эффективностью. Искал выход, но пока находил лишь возможности несколько отсрочить неизбежное. А тут, после разговора с Нобом, вдруг выдал: «Местную Секцию можно использовать». Если бы он, мозг, имел какую-никакую проекцию, типа лица в зеркале или еще чего подобного, я бы сейчас посмотрел на него недоуменно, и вскинул вопросительно бровь. Но смотреть было не на кого, так что я просто стал обдумывать мысль со всех сторон. И вскоре признал, что она может быть вполне жизнеспособной.

Ну а что? Местные «серебрянки» облажались по полной, приезжие их коллеги здесь долго не пробудут. Когда уедут, можно попробовать через Секцию запустить расследование по Кэйтлин. Их подведомственность, разделенная ответственность, но самое главное — они за такое дело ухватятся руками, ногами и хвостом. Ведь в случае удачи они смогут покинуть провинцию, причем — героями.

А я останусь жив. И Кэйт. И Четвертая война Старших, глядишь, не начнется.

Главное, действовать не торопясь. День или два у меня, вроде, есть.

Открыв кабинет, я увидел не совсем то, что ожидал. Как два старинных знакомых, Кэйтлин с Василичем пили чай. Домовой выглядел счастливым, девушка раскраснелась от смеха и что-то увлеченно рассказывала. Служебный мой стол был очищен от бумаг и заставлен чашками, блюдцами с конфетами и плошками с вареньем и медом. Не иначе Василич расстарался, у меня в запасах максимум сахар можно было обнаружить да закаменевшие до состояния боевого артефакта конфеты.

При моем появлении оба сделались серьезными и молчаливыми. Словно я был каким-то злым волшебником, в присутствии которого исчезало все веселье. Обидно!

— Отомрите, — буркнул я и со вздохом упал на диван. — Первая фаза прошла успешно. Теперь есть время все обсудить. Но сперва вопрос. Василич, как ты считаешь, Кэйтлин и правда из другого мира?

— Со всей определенностью, Антон Вадимович, — серьезно произнес домовой.

— Мох’хак!

А что мне оставалось делать? Только выругаться по-орочьи!

Глава 17. Интерлюдия

Наемники, которые являлись целями его десятки, были тертыми калачами. Урядник Черкесов понял это еще на инструктаже. Сейчас, наблюдая за шестнадцатиэтажной свечкой, в которой те организовали себе лежку, он в этом только убедился. Брать их будет сложно.

Убийцы снимали квартиру на последнем этаже многоэтажки. С окнами, которые выходили на две стороны дома, а значит — находились под наблюдением. Лифт в подъезде не работал, что тоже вряд ли являлось совпадением, по крайней мере, Черкес в это не верил. Есть возможность уйти по крыше в соседний подъезд — грамотное расположение.

— Эльф, Проф, — принялся он отдавать приказы. — На вас первый подъезд, Андрон, Чика — третий. Наверх не подниматься, но выйти никто не должен.

— Есть, — слитно ответили названые пластуны и тут же бросились к указанным позициям.

— Боря, Олесь — под стены, пасёте оба окна, могут попытаться уйти через них.

— Принято.

Черкес оглядел оставшихся — пять человек вместе с ним. Достаточное количество, чтобы подняться наверх не слишком шумя. Полное превосходство по огневой мощи при столкновении — даже с нелетальными боеприпасами. К тому же, несмотря на приказ Лхудхара, по два магазина с боевыми каждый из пластунов взял. Так что нормально. Только бы жители многоэтажки не начали дурить.

По-хорошему, надо было их эвакуировать, но как это сделать ночью, не привлекая внимания засевших на последнем этаже наемников? Пришлось рисковать, действовать в обход инструкций и надеяться на стремительность и эффект неожиданности.

«Надеюсь, никто не выйдет в подъезд покурить», — обнадежил себя Черкес и отдал приказ выдвигаться.

О том, что наемники позаботились о прикрытии и этого пути, он понял на лестничной площадке первого этажа. Дешевая видеокамера, которую ставили коммунальщики, обычно охватывающая небольшой сектор, была заменена на подвижную, на дистанционном управлении. Урядник заметил, как глазок объектива чуть дернулся, наводясь на его отряд.

«Ну вот и весь эффект неожиданности», — грустно подумал он. И тотчас приказал двигаться бегом.

Шестнадцать этажей вверх по лестницам — не слишком серьезное испытание для тренированных пластунов, которые большую часть своей жизни готовятся к таким вот ситуациям. Но одну остановку, на тринадцатом этаже, они все же сделали — просто чтобы немного восстановить дыхание и не вступать в бой с чуть подрагивающими руками. Все-таки тяжелая штурмовая экипировка весила немало. Буквально десять секунд на дыхательную гимнастику, и они снова затопали по лестницам, совершенно не заботясь о том, чтобы сохранять тишину.

Каждый из его бойцов знал свою роль в штурме, так что никаких дополнительных команд он не отдавал. Идущая первой пара встала по обе стороны от нужной им двери — наружной, металлической — сам Черкес остановился чуть ниже по лестнице, чтобы контролировать проход, когда он откроется, а двое оставшихся разделились. Один на всякий случай остался позади прикрывать тыл, а второй приблизился к двери и приложил к зоне засова артефакт «Лава» класса «С». Кивнул командиру и нажал активирующую руну.

Участок двери вокруг артефакта тут же стал быстро нагреваться. Сперва металл покраснел, затем побелел — и все это без единого звука, только запах горячего железа по подъезду поплыл. Боец, отвечающий за работу с артефактами, глянул на часы, кивнул сам себе, и прикладом «Ворона» ударил по замку. Дверь дрогнула, сожженный до состояния хрупкого печенья участок металла осыпался хлопьями. Пластун тут же рванул ее на себя, одновременно отступая в сторону.

— Звук разбитого стекла сверху, — доложил Олесь, которого урядник оставил следить за окнами. — Движения не наблюдаем.

— Пошли! — рявкнул Черкес.

Стоящий слева от проема боец ударил в замок внутренней двери прикладом. Тот не устоял, дверь распахнулась внутрь, командир десятки тут же бросил в темноту цилиндр светошумовой, но граната неожиданно повисла прямо за дверным проемом.

«Паутина! — подумал урядник. — Упакованные ребята! И опытные!»

Бытовое заклинание эльфов, загруженное в артефакт гномов, было предназначено для защиты от комаров, москитов и мух. Вешаешь такое на окно и можешь спокойно наслаждаться свежим воздухом, не заботясь о том, что в квартиру проникнут летающие кровопийцы. «Паутина» задерживала любые объекты, которые двигались быстрее 0,3 метров в секунду и весили больше 1,5 миллиграммов. В таком режиме стандартному заклинанию хватало энергии на месяц непрерывной работы. Но, если использовать его так, как это сделали сейчас наемники… В общем, силы магии хватило ровно на одну остановку в воздухе объекта весом чуть меньше полукилограмма.

Так использовать артефакт могли только люди с боевым опытом, которые на коленке могут собрать бомбу и устроить врагу ад, если в их распоряжении оказывалось нормальное снаряжение.

Светофильтры штурмовых шлемов потемнели, а наушники щелкнули за миллисекунду до взрыва. Пластуны рванули вперед, но Черкес уже догадывался, что их переиграли.

— Движение! — снова сообщил Олесь в наушнике. — Что-то вылетело из окна. Звук выстрела.

Урядник ничего не слышал, но у него только что сработала светошумовая граната, так что ничего удивительного в этом не было. А вот длинную очередь, хлестанувшую по его людям, он распознал.

— Ответный огонь! — гаркнул он, хотя смысла в этом особого не было, его бойцы уже вовсю лупили пластиковыми пулями на подавление. — Двигаемся, медузы! Не стоим!

Несмотря на плотность огня, которую обеспечивала десятка Черкеса, стрелок в зале не замолкал. Садил так, будто боезапас у него был неограничен. Первого сунувшегося пластуна отбросили назад несколько попаданий — оставалось надеяться, что броня сдержала урон и боец отделается несколькими синяками.

— Уходят! — вместе с голосом Олеся в наушник Черкеса ворвался звук приглушенной стрельбы. Подчиненный не только докладывал, но и стрелял. — По струне, к соседнему зданию! Преследуем, командир!

В зале уже рванула вторая граната, но огонь оттуда так и не прекратился. Дрон, понял Черкес. Наемники оставили роботизированную турель, которая прикрывала их отход. Сами они в это время выстрелили гарпуном в крышу соседнего здания и уходили по натянутому тросу.

«Да кто же вы такие?» — с раздражением подумал урядник.

Камера на входе, бытовой артефакт, перенастроенный в «боевой» режим, автоматическая турель, гарпун — у Черкаса уже стало появляться ощущение, что он не убийц пытается захватить, а воюет с регулярами. Причем не с какими-то линейными частями, а с войсками спецназначения.

В зал командир пластунов смог войти только секунд через двадцать, после того как у автопушки закончился боезапас. К этому времени он уже успел отправить почти всех своих людей к соседнему зданию, к которому из окна квартиры тянулся тонкий металлический трос. Сам же остался с двумя бойцами окончательно зачистить помещение. Но даже этого ему противники сделать не дали.

Едва пушка замолчала, как на боку бронированной панели трехногого агрегата зажегся маленький экран, на котором тут же побежали цифры обратного отсчета. На то, чтобы убраться из комнаты наемники дали пластунам тридцать секунд. Ровно столько, чтобы люди могли уйти из зоны поражения, но никак не могли помешать сработать заряду.

— В подъезд! — приказал урядник.

Через тридцать секунд беззвучно полыхнула магниевая вспышка термического заряда. Черкес оценил и этот жест — наемники уничтожили все следы своего пребывания, включая возможные частички ДНК, но при этом не взорвали квартиру и не допустили гибели мирных жителей. Хотя могли.

Это было послание.

— Ушли, — бесстрастно сообщил Олесь. — На соседней крыше смонтирована такая же гарпунная установка. Наведена на гараж во дворе соседнего дома, угол сорок пять градусов.

То есть, убийцы перемахнули на соседнюю крышу, оттуда с ветерком спустились на землю, и к моменту, когда пластуны добрались до первой точки отхода, уже были далеко.

— База? — урядник переключил канал. Дождался пока ему ответит оперативный дежурный. — Запрашиваю введение директивы «Перехват».

— Отказано, — отозвался оперативный. — У меня тут рядом Первый.

— Причина отказа? — удивился Черкес. Наемники уходили, действуя так нагло и решительно, словно не скрывались от полицейского спецназа, а вели бой на территории противника. А Первый при этом отказывает вводить стандартную в таких случаях директиву.

— Мы все видели, — в канале появился голос Лхудхара. — Действия наших подозреваемых слишком напоминают боевую операцию. Высока вероятность, что в прямом столкновении с ними мы подвергнем жизни сотрудников и гражданских неоправданному риску.

— То есть позволим им уйти? — командир пластунов старался говорить спокойно, но гнев все же прорывался наружу. То, как ему и его людям утерли нос, требовало отмщения.

— Приказываю прекратить преследование, — подтвердил орк. — Пусть уходят. Мы найдем их и задержим другими методами.

— Поиск по ДНК не поможет, перед уходом они активировали термический заряд.

— Повторяю для особо упертых, Черкес, — в голосе Лхудхара проявились нотки раздражения. — Прекратить преследование, дождаться группу экспертов, двигаться на базу. Как принял приказ?

— Без помех, — буркнул урядник и покинул командный канал. Переключился на внутренний, и произнес. — Медузы, преследование прекратить, вернуться на стартовую позицию.

— Но есть след! — взвился Олесь.

— Приказ повторить?

— Ясно. Двигаемся к стартовой позиции.

Глава 18

Домовой уже столько уже раз ради меня от устава отступал, что просить его молчать о моих словах было глупо. Как и Кэйтлин — уж кому-кому, а ей надо сразу понять, что закрытый рот для нее — это жизнь. Не факт, что счастливая, но, дадут боги, долгая.

На удивление оба они выслушали меня внимательно, не демонстрируя никаких признаков недоверия. Я, признаться, ожидал некой экзальтированности от девушки, мол, да как же так, я требую решить мои проблемы немедленно и отправить домой! Но Смирнова, как оказалось, уже примерно понимала, во что вляпалась, и без моего рассказа. Детали, которые я поведал, лишь добавили уверенности. Василич же, дослушав мой рассказ, задал только один, но очень порадовавший меня вопрос:

— Что мы планируем делать дальше?

Признаться, его участие в авантюре было куда ценнее, чем Кэйтлин. Иномирянка пока являлась просто балластом.

— Искать злодеев, как и всегда! — ответил я с неискренним оптимизмом в голосе. — А как найдем…

— Каким образом мы будем их искать? — сбить с толку маленького метаморфа было нелегко. — Вы меня, Антон Вадимович, простите, конечно, но тут нужна полностью укомплектованная следственная бригада с допусками на самом высшем уровне, а не парочка доброхотов и девица в беде. Это же не авантюрный роман, в самом деле.

— Кого это ты девицей назвал? — щурясь уточнила Кэйтлин. Я не сразу понял, как использованный домовым термин мог задеть Смирнову. В смысле, девушка, девица… Но потом вспомнил Ларины заскоки по поводу возраста, и сообразил, что это иномирянка так пошутить решила. — Я, к твоему сведению…

— Не вижу тут ничего, чем могла бы гордиться барышня в вашем возрасте! — отрезал домовой.

Теперь уже я хохотнул. И тут же поспешно вмешался в дружескую перепалку, чтобы никто по-настоящему не обиделся.

— Кот, Василич у нас мужчина немолодой. Его представления о правилах и моральных нормах сформировались пару веков назад.

— Давайте, расскажите мне, человеку с высшим образованием, каким благопристойным был восемнадцатый век!

— Всё, Кот! Закончили с шуточками. У нас есть много серьезных вопросов.

— Следственная бригада с допуском — один из приоритетных, — тут же напомнил морф. — Вести расследование такого вопиющего случая, как перенос способностей от Старшей расы к человеку, невозможно нашими силами.

— Ну, тут у меня есть кое-какая идейка, — произнес я осторожно. — Правда, нам нужно как-то продержаться, пока москвичи не уедут…

Взгляд двух пар глаз: зеленых Кэйтлин и практически черных Василича, устремился на меня с вопросом. Излагай, мол. Я еще для себя, по правде сказать, не решил ничего, но делать было нечего, сказал «а» — придется и «б» говорить.

— Местная Секция предложила мне работу. Буквально минут двадцать назад, когда я к кабинету подходил только. Звонил Ноб, передавал привет от Шар’Амалайи…

— А это кто? — уточнила Кэйтлин, еще не со всеми персоналиями знакомая.

— Ноб — гном, — пояснил я. — Вообще-то его Нобвелаг зовут, но для простоты сокращают. А Шар’Амалайя — эльфка, и вот ее имя коверкать нельзя. Она старшая здешней Серебряной Секции.

— Круть! Эльф!

— Так вот. Когда я смог доказать, что убийство Линькова относится не к их юрисдикции, они сильно потеряли лицо, особенно с учетом приезда своих коллег из Москвы. Если же принять во внимание тот факт, что все они маги, а не следователи…

— Маги!

— Кот!

— Все, молчу, прости! Просто… Как на ролевую игру по Толкину приехала, серьезно! Эльфы, магия… Слушай, а орк там есть? — встретив мой суровый взгляд, девушка тут же замахала руками. — Прости-прости! Продолжай.

Мне тоже, может, хотелось спросить, что такое «ролевая игра» и «толкин», но я сдержался. Информация о ее мире не являлась приоритетной для выживания, так что побуду невеждой.

— Среди местных агентов Секции нет следователей, они же тут вроде как ссыльные. Ну вот Ноб и передал мне предложение госпожи.

— Это хороший вариант, — осторожно проговорил домовой.

Я представлял, чего ему стоило сказать такое. Он же понимал, что мы сейчас прочной веревочкой повязаны — куда я, туда и он. А ему ведь рядом со Старшими, мягко говоря, некомфортно.

— Они получат следователя, свидетельницу и шанс стать героями, раскрыв очень серьезное преступление, — буквально повторил мои мысли морф. — Группа похитителей явно действует не только в нашем крае, а значит уровень — федеральный. В случае удачи в расследовании, они могут не только на перевод рассчитывать.

— Вот и я так подумал.

— Только нужно очень осторожно действовать. Я бы не скидывал со счетов и такую возможность: агенты просто сдают Кэйтлин федералам и за это получают отпущение прошлых грехов.

Поднатаскался, я смотрю, Василич, бок о бок с людьми живя! Образец доверия просто!

— Согласен.

Разговор наш пришлось прервать, поскольку зазвонил мой коммуникатор. Голос оперативного дежурного, едва я успел нажать на иконку приема, сообщил, что меня срочно вызывает вниз Лхудхар.

Пришлось оставлять «соратников» и бежать вниз — явно случилось что-то неординарное. Так и оказалось. Едва я влетел в дежурку, сразу же понял, что. Арест, который должны были осуществить пластуны, пошел как-то не так. Даже более того: всего несколько секунд наблюдения, и мне стало понятно, что все летит к чертям.

В дежурной части все стены были увешаны мониторами, на которые передавалась та или иная информация о ситуации в городе. На дальней от входа стена, полностью скрытой за ними, сейчас транслировались картинки с камер бойцов. Пятеро находились в квартире и вели бой — по ним кто-то непрерывно стрелял из зала, в одного даже попали, едва я только вошел в зал. Шесть других камер показывали ночь и практически не двигались — видимо, оцепление.

— Что происходит? — спросил я шефа.

Тот даже не повернулся, полностью поглощенный зрелищем штурма. Только рукой махнул в сторону дежурного, мол, он тебе все расскажет.

— Ожесточенное сопротивление, — сообщил оперативный в звании капитана. — Отряд столкнулся с засадой, очень умело организованной. Потерь пока нет, цели забаррикадировались в зале, ведут огонь, не позволяя пластунам войти.

— Блин!

Из динамиков доносились приглушенные звуки стрельбы, сквозь которые иногда можно было расслышать радиопереговоры казаков. Прямо сейчас один из них сообщал:

«Уходят! По струне, к соседнему зданию! Преследуем, командир!»

Я ушам своим не поверил. Это что вообще за фигня? Это арест подозреваемых или городской бой? Стрельба, натянутые между зданиями канаты — кто эти наемники вообще?

Изображение с двух камер пластунов, оставленных приглядывать за окнами, затряслось — бойцы бросились преследовать беглецов. Картинка была нечеткой, но вот один из бегущих поднял голову наверх, и я с некоторым трудом, но заметил стремительно проносящуюся между двумя высотками тень.

В комнате, между тем, стрельба закончилась. Спецназ аккуратно вошел внутрь, но врага не обнаружил, только автоматическую турель. На ее боку, когда камера приблизилась, были видны цифры обратного отсчета.

«Да вашу ж мать! — произнес динамик голосом командира десятки, Черкеса. — Всем покинуть квартиру!»

Лхудхар оторвал взгляд от экранов, повернулся к нам. Лицо его ничего не выражало, но я чувствовал, что от орка буквально расходятся волны раздражения и гнева.

— Ушли, — без выражения сообщил он очевидное. — Константин Львович, давай команду экспертам, пусть выдвигаются. Лисовой, есть идеи?

Я покрутил головой — какие идеи, к чертям! Я следователь, а не командир спецназа!

— Преследовать? — неуверенно предположил я. — «Перехват»?

— Высока вероятность случайных жертв, — отрезал шеф. — Пальбу на улицах мы устраивать не будем. «Перехват» не годится, пока работаем по «Петле».

Первая директива предполагала блокирование преступников с постепенным отсечением путей отхода, после чего, как правило, шел силовой захват. «Петля» же в большей степени была направлена на наблюдение и психологическое давление.

— Так что же, пусть уходят? — мы с оперативным, кажется, в унисон это произнесли.

— Да, — жестко произнес орк. — Ты видел, как они уделали пластунов, будучи зажаты в квартире? Жертв нет только потому, что подозреваемые не задавались такой целью. А как они себя поведут, оказавшись на оперативном просторе? Да еще и столкнувшись с реальной для себя угрозой?

— Что же тогда делать? — я, признаться, потерял нить размышлений начальства. Отпустить подозреваемых было неправильно, полиция так не работает! Нет, понятно, угроза жизни людей, но…

— Константин Львович, охват по «Петле»? — пока я размышлял, орк обратился к оперативному.

— Работаем, — отозвался тот. — Основные направления наблюдаем с дорожных камер, но существует вероятность, что они могут просочиться. Там есть пару объездных, да и, если они пешком…

— Пешком долго. У них должна быть машина для отхода. Расширяйте район. Привлекайте дорожную полицию, если нужно. И доведи до каждого, я тебя прошу, чтобы в контакт с подозреваемыми не лезли ни при каких обстоятельствах. Только фиксация.

— Агрих Дартахович?

— Говори.

— Может, Секцию попросим помочь? — предложил я.

— Местных дернем или федералов?

Орк ухватил мою мысль на лету. Да тут, собственно, других вариантов и не было. Наемников, если они так хороши, надо брать силами магов. Но вопрос он поставил правильный. Федералы нам ничего не должны, они вообще по своему плану работают. Обратившись к ним, Лхудхар задолжает услугу, как это бывает между ведомствами. Местные тоже, вроде как, независимы, но в том то и дело, что «вроде как». Один только момент — хватит ли у «наших» сил? В деле мы никого из них не видели, а вот столичные — те должны быть сильны.

Пока я размышлял, между орком и командиром пластунов произошел короткий обмен репликами. Черкес требовал вводить директиву «Перехват», Лхудхар пока спокойно объяснял ему, почему этого делать не стоит.

— Местных, — высказался я. Если я в будущем буду ставить на них, не мешало бы понять, что они из себя представляют.

— Тогда попроси их, — отозвался шеф.

— Я?

— Лисовой! Мне что ли звонить?

Ага, понятно, он еще и нашим «ссыльным» должен быть не хочет! А так, вроде, позвонил следователь, попросил по старой дружбе… Хитрый какой!

Но в общем он был прав. Одно дело, когда звонит начальник УБОМПа, и совсем другое, когда Антон Лисовой. Тем более, что у Лисового есть аргумент для разговора с главой местной Секции.

Один из пластунов, преследовавший уходивших дворами наемников, сумел заметить, как двое мужчин сели в темно-серый «Гресс». Отличный выбор, отметил я про себя, набирая номер эльфки. Машинка неприметная, таких в городе пруд-пруди после того как немцы салон открыли. И при этом — достаточно оборотистая. Я сам на нее посматривал, когда в очередной раз задумывался о приобретении личного авто. Один у нее, как по мне, недостаток — бензина жрет много.

— Госпожа? — трубку та подняла буквально после второго гудка. — Хорошо, что вы не спите. У нас нештатная ситуация. Нужна помощь Секции. Задержать двух вооруженных и очень опасных преступников. Они только что ушли от десятка пластунов.

Секунды три после того, как я замолчал, в трубке слышался только шорох — то ли статика, то ли вокруг эльфки плясали вызванные магией искры.

— А я смотрю, Антон, ты решил не тянуть с истребованием долга… — произнесла она наконец. — Скажи, куда нам прибыть, я своих подниму.

Я уточнил у оперативного направление, куда, согласно докладам полицейских экипажей и дорожных камер, уходили наши подозреваемые, сообщил его Шар’Амалайе и отключился. М-да, Лисовой… Долг Трилистника слил на служебную задачу. С другой стороны, что мне с ним еще было делать, если подумать? Денег просить, что ли? Тем более, что я так и не понял, с чего эльфка вдруг решила подарить мне одно желание. Тоже, по-хорошему, стоило бы разобраться, но слишком многое в последнее время требует моего внимания.

— Секция выдвигается, — доложил я Лхудхару.

Оперативный через несколько минут сообщил, что подозреваемые смещаются в сторону «бутылочного горлышка». Мне сразу подумалось, что это довольно странный выбор пути отступления для таких профессионалов, какими мы считали наемников. В месте, куда они направлялись, сходилось несколько крупных транспортных артерий. Днем там были постоянные пробки, муниципалитет уже пятый год обещал, что сделает там двухуровневую кольцевую развязку, но дальше разговоров дело пока не шло.

Ночью, конечно, там не так все забито, но все равно — будут как на ладони.

— Очистные, — пояснил орк, заметив мой недоуменный взгляд.

Там действительно неподалеку находился Южный водозабор и очистные сооружения. Но… что это значило? Ни моста, ни переправы там не имелось.

— Константин Львович, речников поднимай, — невозмутимо скомандовал Лхудхар. — Похоже, у них путь отхода по реке запланирован.

Через пятнадцать минут воздух в дежурке сделался таким плотным, что его, казалось, можно было ножом резать. При этом ничего не происходило. Наемники, нимало не смущаясь следующих за ними патрульными машинами, гнали к очистным и не собирались никуда сворачивать.

Напряженное молчание изредка разбавлялось редкими репликами оперативного и шефа. На экранах, сменяя друг друга, появлялись картинки с дорожных камер, выходили на связь представители служб, подключенных к преследованию. Лхудхар по-прежнему запрещал приближаться к подозреваемым, хотя те уже покинули жилую городскую застройку.

На связь с дежурным вышла Шар’Амалайя, сообщив, что движется наперерез подозреваемым. «Расчетное время столкновения — шесть минут», сообщил на заднем фоне гном, и я не был уверен, что он шутил. Особенно после того, как эльфка шутливо уточнила, требуется ли брать преследуемых живыми или мертвые тоже подойдут? Шеф прорычал что-то неразборчивое на орочьем, эльфка по-девичьи хихикнула и замолчала, оставаясь, впрочем, на линии.

Несмотря на предгрозовой фронт, царящий в дежурке, я чувствовал себя здесь лишним. Дурацкое занятие — повлиять ни на что не можешь, уйти нельзя — стой и смотри на мерцающие экраны. И размышляй о том, как вообще так получилось, что убивать несчастного муниципального чиновника отправили таких опытных и опасных волкодавов. Которые шутя сбросили с хвоста полицейский спецназ и теперь невозмутимо уходят от погони. Неужто никого попроще на рынке наемных убийц не нашлось?

Эта мысль проложила мостик к другому вопросу — за что убили Линькова? Я уже не первый раз им задавался, но удовлетворительного ответа так придумать и не смог. Чиновник был мелочью, как ни жестоко такое говорить, и доступ имел к такой же мелочи. Не было у него возможности вскрыть коррупционную схему на много миллиардов рублей — такие бумаги к нему бы просто в руки не попали. Но даже если я ошибаюсь — допустим! — зачем сразу убивать? Неужто нельзя подкупить? И семью…

— На позиции! — не сдерживая азарта, доложилась эльфка. Ее голос, пройдя через динамик колонки громкой связи, звучал хрипловато и немного кровожадно.

— Остановить машину, людей спеленать! — тут же скомандовал Лхудхар.

Секция, в отличии от пластунов, свои подвиги на настенные экраны не транслировала, поэтому секунд тридцать все в дежурке просто молчали, ожидая чем закончится столкновение магов и наемников. Когда же, наконец, раздался голос Шар’Амалайи, все выдохнули.

— Готово. Агрих, эти двое не похожи на крутых парней, которые уделали ваших пластунов. Им лет по семнадцать. Крепкие, похожи на спортсменов. И один из них, кажется, только что обмочил штаны. Знаете, мне кажется, вы могли и сами справиться с ними.

Дежурный выматерился.

Я одними губами прошептал: «Обманка». Наемники загодя наняли какую-то шпану, чтобы те покружили по городу, после чего поехали к окраинам. Они откуда-то знали, что их сегодня вечером попытаются арестовать, и должным образом подготовились.

Их предупредили. В этом не было никаких сомнений.

Я повернулся к шефу и пристально на него посмотрел. Его лицо, как и у всех в этом помещении, выражало раздражение, смешанное со злостью. Но было что-то в его взгляде, что заставляло меня сомневаться в том, что это не маска старого и опытного ментата.

Глава 19

«Бред… — думал я, не торопясь поднимаясь по лестнице. — Не может такого быть!»

«А почему ты тогда ушел из дежурки? — спорил со мной внутренний следователь, который, игнорируя эмоции, смотрел лишь на факты. — Ты ушел, потому что боялся, что он тебя прочитает».

На самом деле черта с два он бы меня прочитал. Прадедушкина кровь надежно закрывала меня от ментального сканирования и поверхностного чтения мыслей, если я подобного не желал. Но ему и не нужно было. Я посмотрел на него и понял, что происходит. Орк посмотрел на меня и увидел, что я знаю. Мы давно работали вместе. С полуслова, а то и с полувзгляда понимали друг друга.

Было страшно. Последние деньки и без того выдались нелегкими, но Лхудхар, похоже, окончательно меня добил. Его… предательство — да называй ты уже вещи своими именами, Лисовой! — стало той самой последней каплей, которая переполнила чашу моего самообладания. Которым я не без основания, кстати, гордился!

Именно он предупредил наемников о рейде пластунов. Он вел погоню таким образом, чтобы мы преследовали машину-пустышку. Даже магов из Секции отвлек на погоню, хотя, справедливости ради, именно я ему это предложил. Но все равно! Он предатель! На его руках кровь Линькова и его семьи, я это знаю!

И он знает, что я знаю…

Зачем ему это вообще? Что могло подвигнуть начальника управления полиции на такой поступок? Как он сам меня учил — мотив. В основе всего всегда лежит мотив. Поймешь его — поймешь преступника. Сможешь понять его — считай, преступление ты раскрыл.

Мотив-мотив-мотив… Я не вижу никакого мотива! Лхудхар — орк средних лет, не амбициозен, иначе бы не сидел на должности в нашей глуши. У него все в порядке с деньгами, род пусть и не сказочно богат, но дети живут в Британии, а это показатель. С женой скорее товарищеские отношения, что неудивительно для стольких-то лет совместной жизни. Он идейный следак, в молодости, с его слов, воевал. Прадед о нем очень хорошо отзывался, всегда говорил: «Держись Агриха, он за своих стеной стоит!» И это было правдой.

Что еще? Пьет, но в тех дозах, чтобы это стало проблемой. Не играет. Не интересуется женскими прелестями, по крайней мере, о его любовницах в управе не было никаких слухов. Дружен с местной элитой. С тем же судьей, своим соотечественником, по субботам ходит в парную. Частенько ужинает с нашим губернатором, даже на портал его раскрутил, когда потребовалось Секцию на место преступления доставить.

Так, стоп. Прибывший на место преступления начальник управления полиции звонит губернатору и просит его организовать портал для агентов Секции. Лисовой, а почему это раньше не показалось тебе странным? Лхудхар хоть раз так делал на твоей памяти?

Нет, не делал. И, объективно, не должен был делать. Я тогда был под впечатлением, что у нас в городе произошло ритуальное убийство, думал, шеф тоже в шоке и хочет побыстрее дело по подведомственности на федералов спихнуть. Поэтому и воспользовался служебным положением, позвонил товарищу. Но в этом не было никакой необходимости! Вообще никакой! Ну приехали бы «серебрянки» позже — ему-то что? Я, а не он, торчал бы рядом с трупом, ожидая агентов.

После того, как я почти уверился в том, что Лхудхар прикрывает бежавших убийц Линькова, то по-другому посмотрел на эту сцену со звонком губернатору. Весь этот нарочито беззаботный тон орка, вопросы о здоровье жены и детей эльфа. Он словно сообщал ему что-то. Что-то, о чем нельзя было сказать открытым текстом, но… Боги, неужели губернатор тоже как-то замешан? Почему нет? Рука-руку моет — чем тебе не мотив?

Лисовой, твою же мать! Того, насколько все плохо сейчас, тебе недостаточно?

Но… допустим. В порядке бреда, как говорит один мой знакомый. Предположим, что губернатор замешан. Каким боком? Линьков был мелким клерком в муниципальном кадастровом департаменте, начальник его встречался с убийцами — Василич их видел. Лхудхар его назвал (случайно оговорился?) посредником? Не губернаторским ли?

Но какая связь может быть между ним и нашим «Руфи»? Земли под застройку, налоги, собственники землевладений? Губернатор отжал себе кусочек земли под летний домик, и Линьков об этом узнал? Ну, узнал и узнал! Про прошлого нашего главу региона новостные ленты и похуже вещи писали, что-то я не помню, чтобы в процессе погиб хоть один журналист!

Так. Махинации с землей, Линьков о них узнает, его начальник бьет тревогу, губернатор нанимает убийц, Лхудхар прикрывает преступление… Правдоподобно? Да. Даже логично, хотя я тут явно домыслы за факты выдаю.

А даже если и так, что с этим делать-то теперь? Если уж мой шеф играет не на стороне хороших ребят, то что вообще можно предпринять? Как наказать тех, кто находится на такой недосягаемой высоте для простого следователя? Это не мой уровень вообще! Как, впрочем, и «дело Смирновой» с переливанием эльфийской магии в людей.

Руки опускались. Или не поднимались. Мной овладело настроение, которое бывает только после сильной эмоциональной встряски, вслед за которой наступает опустошение. Когда ничего не хочется, ничего не тревожит, и вообще хочется сказать одно: «А пошло оно все!»

Не было никаких желаний, кроме одного дурацкого и совершенно мальчишеского — ворваться сейчас в кабинет шефа и выдохнуть ему в лицо: «Как вы могли?»

Но у меня нет доказательств. Их и не может быть — догадки к делу не пришьешь. А дела, считай, теперь тоже нет. Как и, похоже, работы.

Звонок коммуникатора застал меня ровно посередине пути между дежуркой и моим кабинетом. Я даже не понимал, зачем туда иду, кстати.

Вызывал Лхудхар. И зачем? Не собирается же он, в самом деле, сказать мне, что я ошибся? Скорее уж, он сделает вид, что ничего не произошло, и предложит идти домой. А я тогда тоже сооружу морду банкоматом и соглашусь. Да? Ты же сделаешь это, Лисовой? Не будешь играть в героя? Тебе нельзя, за тобой еще вполне живая иномирянка стоит!

Конечно! Ничего же не было!

— Зайди, — буркнул Агрих Дартахович. И неожиданно добавил: — Пожалуйста.

Чем полностью меня обезоружил. Все слова, которые рвались с языка, были заменены одним.

— Иду.

И пошел. Не предполагая, что меня ждет в кабинете шефа, и даже как будто не желая этого знать. Как, черт возьми, кукла!

Эта мысль меня встряхнула. В районе солнечного сплетения разгорелась злость, кисти сами собой сложились в кулаки. Поговорить, значит, хочет? Небось, предложит денег, чтобы я молчал? Или угрожать будет? Посмотрим!

Я дошел до приемной начальника. Не стуча — какие, нафиг, сейчас политесы? — толкнул дверь и обнаружил орка, сидящего за столиком в углу и потребляющего коньяк. Напряженного, но не злого, а, кажется, смущенного.

— Плеснуть? — спросил он, качнув глазами на бутылку.

— За рулем, — пробурчал я прежде, чем успел придумать что-то поумнее.

— Ну тогда чаю себе сделай, — не обиделся орк. — А я с твоего позволения…

И он залпом опрокинул в рот стопку коньяка, как какую-нибудь водку. И это почему-то меня возмутило.

— Яблочком закусите, Агрих Дартахович.

— Так не ты меня, Лис, угощаешь, чтобы закуску предлагать.

Вместо яблока он выбрал эту свою вяленую до состояния подошвы соленую рыбу.

— Зачем звали?

— Поговорить. Ты знаешь, о чем.

— Это вы! — тут же выпалил я.

Вот интересно. Беседуй я сейчас с любым другим человеком или нелюдем, выстраивал бы стратегию, прощупывал слабые места, давил бы или наоборот — демонстрировал слабость. А с Лхудхаром раскрылся с первой же фразой, как пацан!

— Нет, — спокойно ответил он. — Если ты сейчас имел в виду, что за убийством Линькова стою я, то нет. Но я в этом деле замазался изрядно. Позволишь старому орку объяснить, что происходит, и почему все вышло как вышло? И сразу, забегая вперед, я жалею, что сразу тебе все не рассказал. Тогда, над трупом Линькова.

Вот как, значит. Фактически, признание, но его тоже не используешь — его слово против моего. Только если попытаться записать разговор…

Словно подслушав мои мысли, Агрих Дартахович указал пальцем на небольшую шкатулку, стоящую на его столе. И произнес два слова:

— Купол тишины.

Подготовился, значит, к беседе. Активировал артефакт-глушилку, который не позволит осуществить запись. Вместо ответа я прошаркал до шкафа с чашками и принялся делать себе чай. Пусть рассказывает, хотя я сомневаюсь, что слова способны изменить то, что он сделал.

— Это началось два с половиной года назад, — начал он, когда я уселся напротив него с чашкой в руках. — Выборы губернатора, помнишь?

Начало было… не таким, как я ожидал. Думал, будут речи про «сложные времена», «запутанные обстоятельства» и «непростые решения». Что еще мог сказать этот предатель, в конце концов? Продался кому-то, вот весь сказ!

Но он продолжал говорить, и у меня в голове забрезжило понимание того, как были увязаны между собой все факты и фактики этого странного дела, и вообще — того бедлама, который творился в последние дни. Я ни одного глотка чая не сделал, настолько погрузился в рассказ.

Это началось два с половиной года назад, когда один эльф из бедного и совершенно не влиятельного дома — Горькой Воды — решил выдвинуть свою кандидатуру на должность губернатора края. Тогда все смеялись — в регионе сильны ставленники крупных сельхозпроизводителей, именно они продвигают и финансируют своих кандидатов. Еще император с кабинетом, конечно, принимается во внимание, но и только. И уж точно не малоизвестный Рухефалион из Горькой Воды, который даже к вассалам Первых Семей не принадлежит.

Однако, его компания была безупречна со всех точек зрения. Он действовал, как заправский популист, стрелял общими лозунгами «за все хорошее против плохого», но при этом и колесил по краю, встречаясь с людьми в каждом его населенном пункте. Он завалил города агитацией, его имя не сходило с обложек журналов, постоянно мелькало в заголовках новостных лент, а лицо — чуждое, но вполне симпатичное, смотрело на екатеринодарцев из каждого телевизора и с рекламного щита.

Наши «фермеры» очухались, когда было уже поздно. К тому времени, как они начали выстраивать кампании своих кандидатов на противодействие новому лицу, его уже было не догнать. А когда с легкой руки Рухефалиона в регион зашел один из крупнейших холдингов империи — «Альбион», стало понятно и то, кем его предвыборная активность финансируется.

Но эльф, что называется, уже прописался в сердцах горожан и сельских жителей. Где-то сработал эффект новизны: наш губернатор-эльф, смотрите! Ни у кого в империи нет, а у нас есть. Где-то — прагматический подход: если предполагаемый новый глава края смог еще во время выборов завести в регион такого инвестора, как «Альбион», то чего же он добьется, когда вступит в должность?

Одним импонировала его чуждость, другим — отсутствие связей с местными элитами, которые просто тасовали своих людей, ничего не меняя для обычных жителей края. Третьи с чего-то называли «несомненным электоральным плюсом» эльфа именно видовую принадлежность. Мол, эльфы живут долго, и для простых людей это большой плюс. Последнего аргумента, кстати, я тогда так и не понял, ведь на должности, что эльфу, что человеку сидеть максимум восемь лет — два срока.

В общем, Рухефалион из Дома Горькой Воды победил на выборах. И стал губернатором Екатеринодарского края. А следующие два года всячески демонстрировал, что местные жители не ошиблись, выбрав его. «Альбион» начал строить новый городской парк под названием «Золото Кубани», открывал новые предприятия, тот же завод по производству бытовой техники, который дал региону сотни рабочих мест. Я, помню, даже несколько раз жалел, что не голосовал за него.

— Только «Альбион» кто угодно, но не бессребреник, — произнес Агрих Дартахович, сделавший небольшую паузу, чтобы пополнить дозу алкоголя в крови. — У них имелись планы на город и край, а безродный Руфи был лишь инструментом.

«Альбион» был многопрофильным холдингом, созданным три сотни лет назад орками, приехавшими в Россию во времена так называемой первой массовой волны. С того момента предприятие развилось просто невероятно, имея интересы практически в каждом сегменте бизнеса. Оно уже давно перестало быть семейным, да это и невозможно при таких-то оборотах.

Я как-то вел одно дело, где высокопоставленный сотрудник холдинга фигурировал свидетелем. Помню, был удивлен, не встретив там ни одного орка, одних только людей даже в правлении, на что мне дали пояснение, что вообще-то контрольный пакет акций «Альбиона» последние пятьдесят лет принадлежит одной из Первых Семей[11] эльфов. А сотрудники его — причем в любом регионе империи — только люди.

В принципе, ничего такого, акции покупаются и акции продаются, а эльфы, особенно из Первых Семей, ребята не бедные. Я тогда в памяти этот факт отложил, а теперь, когда слушал рассказ Лхудхара, вспомнил.

— «Альбион» хотел получить землю в природоохранной зоне реки Кубань. Там шикарные территории, которые стоят даже не сотни миллионов — миллиарды. Природа все уже сделала, осталось только подготовить современную инфраструктуру, чтобы богачи из людей и Старших кинулись сюда скупать недвижимость.

Но имелась и загвоздка — там уже работала местная компания с проектом эко-поселков, помнишь? Без подключения к центральным сетям, возобновляемые источники энергии, солнечный ветер и так далее.

— «Лотос», — вспомнил я. — У них, насколько я понял, не получилось. Банкротство или что-то такое… Я же вчера по радио слушал в новостях. Стоп, вы что, имеете в виду?..

— Сообразил, да? — оскалился орк. — «Альбиону» нужна была земля и не нужен был конкурент. Руфи это обеспечил.

— Обеспечил? Что именно он сделал?

А вот и мотив для губернатора. Что ж, не так уж я и ошибался, выходит. Просто я считал Рухефалиона самостоятельной фигурой, а за ним, оказывается, еще и «Альбион» стоит. Что, к слову, еще больше усложняет дело.

— Я не углублялся, поверь. Мне это как-то без надобности было. Я узнал-то об этом только потому, что мы с Рухефалионом дружим еще с Турецкой.

Далеко не сразу я сообразил, какой военный конфликт он имеет в виду. По всему выходило, что Турецкую Кампанию, которая больше ста лет назад была. Вот так привыкаешь к чело… к орку, и забываешь, что живут они втрое дольше людей.

— А Линьков нашел следы того, как губернатор «обеспечивал» банкротство «Лотоса»?

— Опять же, не вникал. Но, да. Что-то нашел. Потянул ниточку, вышел на следы распоряжений нашего драгоценного Руфи и не придумал ничего умнее, чем пытаться его шантажировать.

Лхудхар сейчас был полностью открыт. В ментальном смысле, я имею в виду. Специально так сделал, чтобы я «верхний слой» чуял и понимал, правду он говорит или нет. И вот сейчас он не врал.

— Шантажировать? — беспомощно повторил я.

Боги, вот же идиот! Я думал, он чертова жертва, узнал что-то, неосторожно обмолвился и пострадал за это. А он!..

— Не сам, причем, — усмехнулся орк, глядя на мою вытянувшуюся физиономию. — Понимал, что кишка тонка, и позвал в долю своего начальника. А тот его сдал с потрохами.

— И Рухефалион решил его убить?

— Руфи же вояка, — явно оправдывая старого товарища ответил Лхудхар. — Большую часть молодости провел, сражаясь почти во всех конфликтах, которые на тот момент горели. Он в губернаторы чуть ли не с войны пришел, с саудитами резался на Полуострове. У него привычка выработалась к простым решениям, понимаешь? Он когда мне рассказал, что мелкий чиновник на него какую-то грязь накопал, я сразу предложил — откупись. Но с гарантией. А он про гарантию как-то по-своему понял. Пригласил двух диверсантов, с которыми служил, и попросил их решить проблему. Я узнал постфактум.

— А под ритуал было зачем маскировать? Потому что наша Секция мышей не ловит?

Орк усмехнулся.

— Знал бы ты, о ком так пренебрежительно отзываешься… Но, да. В том числе. Вообще, Руфи просил своих друзей, чтобы они так все сделали, чтобы никто на него и подумать не мог.

— Ну, у них получилось…

— Антон, — шеф редко меня по имени называл, так что я сразу напрягся, ожидая нового поворота разговора. Может быть, просьбы молчать, ради которой, как я понимал, он все это рассказывает. Но ошибся. — Я не в курсе был. Только когда Линькова увидел, понял, что Руфи на тропу войны встал. Ну, потому что не бывает таких совпадений — третьего дня мы этого клерка обсуждали и вдруг его находят мертвым.

— И решили его прикрыть? — голос мой сочился ядом. — Старого боевого товарища… Что ж, я понимаю…

— Не его — тебя, — обескуражил меня начальник. — Он и так прикрыт, поверь мне. А ты бы начал копать, рано или поздно нашел бы правду — слишком хороший сыскарь. Поэтому и сделал все, чтобы дело забрала Секция — у тех шансов точно не было.

— А зачем тогда меня туда отправили? Что-то я запутался…

— Потому что из Москвы звонили, из Секции как раз. Требовали, чтобы на дело был поставлен лучший следователь, чтобы три дня и результат! А кто у меня лучший следователь, Лисовой?

Я почесал голову. Он по-прежнему был абсолютно со мной честен.

— Я рассчитывал, что ты разругаешься с Шар’Амалайей — она та еще штучка, поверь! И, соответственно, результата никакого не выдашь. Но ты с ними удивительно быстро спелся. Я, когда твои первые доклады принимал, сразу понял, что просчитался. Это было некритично… до тех пор, пока эти придурки не порешили вдову Линькова с детьми! Тут ты уже прочно встал на след. Даже звонок от моего старого товарища из Москвы госпоже Шар’Амалайе ситуации не справил.

— Это вы про отстранение?

Орк только кивнул. Еще один фрагмент головоломки встал на место. Ладно…

— Но зачем было убивать вдову Линькова с детьми? Она-то чем нашему губернатору помешала?

— Случайность, — орк развел руками. — Просто случайность. Так и бывает, когда одна беда городится на другую, и вскоре уже никто не может контролировать события. Руфи отправил своих ухорезов обыскать квартиру убитого, искал документы, которыми тот собирался его шантажировать. Его вдовы не было дома, гуляла с детьми… Никто не ожидал, что она так быстро вернется. Она застали их там, подняла крик, а те тоже… войной обожженные — лица видела, значит, в расход, свидетелей быть не должно. Обставили как несчастный случай.

Он снова развел руками и надолго замолчал. Я ждал продолжения, но его все не было и не было. Тогда пришлось самому толкать шефа к тому, чего он хотел добиться своим рассказом.

— Вы так это рассказываете спокойно, Агрих Дартахович…

— Да где там спокойно, Лисовой! — он внезапно поднялся, и я вдруг понял, что этот здоровяк даже в преклонные года может заткнуть мне рот, не прибегая к ментальной магии. — Я много чего в своей жизни сделал такого, чем под старость не гордятся, и этот проступок еще не худший. Но я верил, что поступаю правильно, по крайней мере, сначала. Линьков уже был мертв — никому бы не помог скандал с единственным губернатором-эльфом на всю империю. Только хуже бы сделал. К тому же за ним стоят очень серьезные разумные, которые — это я точно знаю — были готовы защищать свои инвестиции. Первые Семьи не тот противник, которого я бы искал.

— Вы даже не раскаиваетесь?

Не то чтобы этот вопрос был мне важен, к тому же я знал, что Лхудхар говорит именно то, что думает. Что собирался закрыть глаза на малое зло, чтобы не пробудить зло большее. И что сожалеет лишь о том, что все зашло так далеко. А вот шантажиста Линькова ему ничуть не жаль. Больше он переживал, что не сумел отговорить своего старого боевого товарища от совершения этого глупого поступка. «Внешний слой» позволял считывать его яркие эмоции.

Вот сейчас, например, он искренне возмутился.

— Антон, тебе лет сколько? Мы не в бело-черной зоне на страже закона и порядка, а в серой. Постоянно балансируем, поддерживая сносное сосуществование нескольких разумных видов на планете.

Тут он, сам того не зная, ударил в болевую точку. Я, собственно, именно этим и занимался, скрывая правду о некой иномирянке Кэйтлин Смирновой. Орк же, не заметив, как я скис, продолжал.

— Руфи — заносчивый болван, но этот твой Линьков — ничем не лучше! Шантажировать губернатора, имея на руках жену и двух малых детей — это же додуматься надо было!

— То есть вы сейчас его виноватым сделать пытаетесь? — быстро перешел я в наступление. Просто чтобы выиграть немного времени, все-таки его сравнение дел Линькова и Смирновой было слишком болезненным. Я тоже пытался скрыть важную информацию и черт меня дери, если я понимаю, куда этот путь способен завести.

Орк шумно выдохнул, сел обратно, провел лапищей по седоватым прядям на затылке.

— Никого я никем делать не собираюсь. Я пытаюсь донести до тебя простую мысль. Плохое — уже произошло. Можно раздуть это в пожар, а можно попытаться погасить и минимизировать ущерб…

— Замолчать? Вы за этим мне все рассказали? Чтобы я стал пособником вашего молчания?

— Да что за мальчишество! — устало потер глаза Лхудхар. — Если бы я хотел, чтобы ты молчал, то просто проигнорировал твои «страшные» взгляды в дежурке. Просто не стал бы ничего рассказывать. И ходи со своими подозрениями хоть до смены династии!

Тут, кстати, он был совершенно прав. И я это прекрасно понимал.

— Тогда зачем рассказали?

— Затем, что ты хороший следователь, Лисовой. Ты бы продолжил копать. И, я уверен, докопался бы… до проблем.

Дальше он ничего говорить не стал, но я все понял и без слов. Начальник меня защищал. От губернатора, от его «ухорезов» и от «Альбиона». Рассказал все без утайки и словно бы за руку удержал. Мол, вот теперь ты знаешь, там впереди пропасть. Мне очень жаль, но ты ее не перепрыгнешь. И я не смогу. Так что давай, подумай, и просто попробуй не прыгать.

Я был в полном раздрае и не знал, что делать и говорить дальше. Принять взгляд Лхудхара? Пойти на него войной? Уволиться? Застрелиться, черт возьми?!

— Агрих Дартахович, я не могу гарантировать…

— Я не требую от тебя ничего, Антон. Никаких обещаний, никаких сделок. Молчать или говорить — это будет твоим решением. Можешь мне завтра на стол заявление об увольнении положить, как нежелающий работать под началом такого подлого типа, как я. Или попробовать пресс-конференцию собрать, чтобы все узнали правду. Только сперва выспись нормально.

Он поднялся, давая понять, что аудиенция закончена. Я отставил чай нетронутым и пошел к выходу.

Хуже всего было то, что орк говорил правду. Лучше бы, черти бы его задрали, врал!

Глава 20

Это была одна из самых беспокойных ночей в жизни. Даже когда к диплому готовился, и то проще было. Спать я лег около двух ночи, к трем поднялся, больше не в силах крутиться с боку на бок. Около получаса просидел на кухне, тупо пялясь на свое отражение в оконном стекле и попивая чай. Пошел на второй заход — безрезультатно. К четырем я был изгнан любовницей из постели, мол, мои душевные терзания мешают ей спать. На справедливое упоминание того факта, что она вообще-то находится в моей квартире, эльфка отреагировала совершенно неделикатным храпом.

Таким образом, рассвет я встретил на все той же кухне. К шести часам на чай я уже начал смотреть с отвращением. Как и на свою невыспавшуюся рожу в зеркале, когда отправился приводить себя в порядок перед службой. Отказаться от привычного утреннего ритуала было для меня равносильно признанию поражения. Словно бы я таким образом смирюсь со случившимся.

При этом я так ничего и не решил. Не выбрал ни один из предложенных мне Лхудхаром путей. Ни мира, ни войны. Принципы мои остались незыблемыми, я по-прежнему считал, что за убийство целой семьи (неважно, какой там был отец) преступник должен понести наказание. Однако, я так же понимал, что до губернатора мне не добраться, а все попытки «открыть» миру правду закончатся при лучшем раскладе увольнением.

Плана не было. И, устав от попыток высосать его из пальца, я просто решил дать миру самому как-то устроить все надлежащим образом. То есть выбросил из головы все мысли и поплыл по течению. Побрился, почистил зубы, зачесал волосы как обычно, на левую сторону, надел свежую рубашку со «вчерашними» брюками, и отправился на работу. Тем же самым маршрутом, которым добирался туда каждое утро.

Неторопливо дошел до трамвайной остановки и… решимость «отдать все в руки судьбе» меня оставила. Я достал коммуникатор, посмотрел на часы — почти восемь, нормально уже — и набрал номер Ноба. Долго слушал длинные гудки, и уже собрался оборвать вызов, как услышал на другом конце хриплый голос гнома.

— Ну тебе-то чего не спится?

— Привет. У вас же федералы работают? Я думал, следят за вами, прямо чтобы на работу к восьми!

— Да какой там, Антон! Вчера они, считай, закончили, сегодня уезжают обратно. Решили, что убийство Труанлиаса из дома Снежной Ели произошло не в этой дыре, которую у вас называют городом. Тело просто сбросили, проезжая транзитом.

— Откуда такая уверенность?

Вопрос я задал на рефлексах. Как следователь, который привык полагаться не на суждения, а лишь на факты. Вот так подумать — своих проблем недостаточно, чтобы еще в чужих копаться?

— Ты чего звонишь, кстати?

Мысли гнома, видимо, проделали тот же путь и пришли к подобному же выводу.

— Встретиться хотел. С вами со всеми.

— Ты по работе? — оживился Ноб.

— Рано пока говорить, — попытался уклониться я.

— Я слышал, у тебя какие-то неприятности с Лхудхаром…

— Откуда?

Мы с шефом расстались в половине второго ночи, а к восьми утра гном из Секции уже знает, о чем мы говорили. Тут явно не обошлось без эльфки. Только вот — какой? Своей я не рассказывал, а с другими и вовсе не виделся. Единственная девушка, с которой я говорил со вчерашнего вечера, была пришельцем в нашем мире и сейчас спала на диване в моем служебном кабинете — не домой же ее было тащить.

— Госпожа сказала. А ей твой шеф. Что стряслось-то?

— А что он ей сказал? — игнорируя его вопрос, уточнил я. Точно, без эльфки не обошлось!

— Мне она не докладывала. Если хочешь поговорить, приезжай. Мы на месте уже все.

Глянул еще раз на часы — ну, точно, восемь! Странные дела творятся в нашем тихом городе! Секция на службе в такую рань! Не иначе федералы им хвосты накрутили.

Решение, как это порой бывает, сформировалось само. И, хотя я не был им доволен, другого выхода не видел вовсе. Поэтому план себе накидал такой: иду к «серебрянкам», уточняю по работе, если сговариваемся по условиям, топаю к Лхудхару и пишу заявление. С губернатором я сделать ничего не смогу, а Кэйт, может, и вытащу.

Поправка, сперва Кэйтлин квартиру снимаю, ее туда перевожу, а потом уже заявление. Если же Шар’Амалайя скажет, что не хочет связываться с тем, кто поругался с Агрихом Дартаховичем, тогда…

Тут я на минуточку завис, не очень представляя себе будущее, в котором моя жизнь не связана с сыском. Но сжал челюсти, захрустел кулаками и выдал отважно-необдуманное:

— Тогда уеду, нахрен, из города вообще! В Сибирь… нет, за Сибирь, на Дальний Восток!

И вскочил в подошедший трамвай.

По дороге я еще раз оптимизировал план. Кэйтлин нужно спрятать подальше до разговора с «серебрянками» — я же не собираюсь их в лоб огорошивать. Так и так, дорогие нелюди, вот девушка, у нее сила убитого эльфа, давайте найдем тех, кто с ней это устроил. Заодно документы по ней оформить, что, мол, ценности для следствия не представляет, поэтому была отправлена домой. Главное, не вписать ее настоящий адрес в другом мире, а подобрать что-нибудь похожее. И вот когда с девушкой вопрос будет закрыт, можно будет заняться и собственным будущим.

Иномирянка уже не спала. Домовой, который всю ночь ее охранял, уже прибрал в кабинете, снова превратив его из спальни в рабочее помещение, и как раз к моему приезду накрывал на стол: чай, варенье, мед и печенье. Жук, а! Меня так не баловал.

Кэйтлин сидела за моим рабочим компьютером и, хмурясь, читала новости. Я поздоровался с обоими, заглянул девушке за плечо, спросил:

— Что пишут?

— Издеваешься? — отозвалась она. — Я же понятия не имею, как твой мир устроен, для меня новости — хоть какой-то способ понять. Ну и Василич еще рассказывает.

— Ага, — нейтрально сказал я. — И что уже узнала?

— Что, несмотря на внешнее сходство, различий, и не всегда мелких, довольно много.

Цейтнот уже не давил, поэтому я и решил полюбопытствовать.

— Например?

Девушка намотала на палец прядь, задумчиво прикрыла глаза.

— Например, Россия. Она у вас — империя. Только какая-то странная.

— И что же в ней странного? Обычная федеративная империя. Австро-Венгрия так же устроена, Германия…

— Вот! Понимаешь? Федеративная! Как империя может быть федеративной?

— Кот, это не ко мне, честно. По истории еле-еле на «хорошо» натянул, с гуманитарными науками у меня вообще не заладилось. Я только помню, что… щас, погоди, вспомню… что «процесс формирования Российского государства сопровождался постоянными междоусобными войнами между элитами». В общем, резались между собой знатно, потом, когда под московским князем уже собрались все земли, другие владетели получили определенную самостоятельность на своих территориях. Потом, кажись, в шестнадцатом или семнадцатом веке, Великий князь стал императором, что-то там была за история с попыткой его свержения силами дворян. Подавив бунт… черт, как того императора звали? Василий? Михаил? — в общем, он стал последовательно разрушать институт наследственной аристократии, заменяя его жалованным пожизненным дворянством. Потом было восстание, это уже начало девятнадцатого века, агония реакции, совпавшее с Последней войной Старших. Ну и там как-то федерализация империи…

— Потрясающая подготовка! — поджав губки, сообщила Кэйтлин. Причем вид у нее в этот момент был такой же, как у моей учительницы истории в восьмом классе, только волосы были распущены, а не в клубок на затылке собраны. Мне на миг даже совестно стало, словно я снова оказался в старшей школе и пришел на урок, не выучив домашнего задания. — Ты же юридический заканчивал?

— Восемь лет назад! — я даже оправдываться начал.

— У нас юристы историю изучали, — припечатала она. — Как можно знать законы и игнорировать причины, по которым они появились?

— Слушай, историю появления Уголовного кодекса, как и историю криминального сыска империи я тебе могу в лицах и цитатах рассказать! — я, наконец, понял, как глупо испытывать чувство вины за отсутствие знаний перед иномирянкой, и возмутился. — И вообще, мы от темы ушли. Давай, собирайся, будем тебя легализовывать.

— Чего?

— Слушай, как тебя домой обратно отправить, я не знаю, так? Все назад откатить тоже не могу. Значит, ты здесь застряла в промежутке от «надолго» до «навсегда». И поэтому… Эй, Кэйт! Кот, ты что, рыдать тут собралась?

В глазах у девушки действительно набухли готовые сорваться слезы. Что я ей сказал-то такого? Только факты! Ну, может быть, несколько прямолинейно, но они от формы подачи не изменятся. И Василич как-то странно на меня смотрел — осуждающе.

— Нам, может, и удастся вернуть тебя домой, но на это в любом случае потребуется время, — попытался я исправить ситуацию. — Поэтому, пока ты находишься здесь, нужно, чтобы тебя никто за иномирянку не принимал, понимаешь?

— И как ты собираешься это сделать? — слезы с глаз девушки все же сорвались, оставив на щеках две мокрые дорожки, но в рыдания плач не превратился. Так, хлюпнула носом пару раз, и все.

— Для начала снимем тебе квартиру. Я выправлю документы, согласно которым Кэйтлин Смирнова, жительница Москвы, была отправлена по месту постоянного жительства с уведомлением о том, что в будущем может вновь понадобиться следствию. Но ты останешься здесь. Сделаем тебе новое имя…

— Ты собираешься идти на подлог документов? — уже без шмыганья уточнила Кэйт.

— Ну как — подлог… — я отвел взгляд. — Кот, это вынужденная мера. Тебя надо спрятать от тех, кто тебя похитил. Они, блин, эльфов без страха режут, что им беглая лабораторная мышка?

— Да я не против. Просто удивилась, — пояснила девушка. — Ты такой весь правильный, все по закону — и подлог.

Я недоверчиво посмотрел на нее. Правильный? Ну, не знаю. Я тут аферу такую задумал, а она меня в белый мундир рядит. Даже неловко как-то.

— Ну, а раз не против, давай уже собирайся, — свернул я неловкое окончание разговора. — Василич, ты мне можешь подсказать по хорошей квартирке где-нибудь в том районе, где я живу?

— Сейчас с родней пообщаюсь… — заверил домовой.

Он обошел стол, воспитанно, то есть не привлекая внимания к процессу трансформации, перекинулся и вспрыгнул на подоконник уже в облике крупного ворона. Я тут же распахнул окно, выпуская морфа.

— Это… Это как…

Девушка застыла с белым лицом и вытянутой в сторону окна рукой.

— Василич — метаморф, — пояснил я, внутренне ругая себя за то, что не удосужился объяснить этого раньше. — Умеет перекидываться в любое живое существо примерно того же размера и веса. И, кстати, его одежда — часть его самого, учитывай это на будущее. Ну, там, когда он тебе платок протянет или еще что.

На документы, закрывающие дело найденной в окрестностях Екатеринодара госпожи Смирновой, я потратил минут сорок. Кэйт это время провела в обнимку с моим коммуникатором, продолжая изучать новый для нее мир. Лхудхар обозначился только один раз, прислав сообщение с вопросом: «Что решил?», на которое я ответил так же лаконично: «Думаю». Больше он меня не беспокоил, видимо, закрывал все вопросы, связанные со вчерашним штурмом и погоней. А может, с губернатором чаи гонял, кто их, нелюдей, разберет. Когда вернулся Василич, я как раз вывел документы на печать.

— Есть неплохая двушка с мебелью в районе Казачьего парка, — сообщил он. — Не агентство, родич сейчас с хозяйкой переговорил, та готова сдать. Предоплата за два месяца.

Домовой назвал цену, я прикинул и решил, что на пару месяцев моих сбережений хватит, чтобы оплачивать квартиру, в которой будет жить Смирнова. А там придумаем что-нибудь. От моей квартиры и правда было недалеко, пешком за пятнадцать минут дойти можно.

Сходил, завизировал документы, поборол искушение зайти к шефу, чтобы уведомить его о том, что буду увольняться. Решил, что это не горит, сперва надо закончить с Кэйтлин. Отстучал сообщение Нобу, что, вероятно, раньше обеда к ним не приду, и вызвал такси.

— Надо тебе еще в магазин одежды сходить, — проговорил я, когда машина уже везла нас на указанный адрес.

Девушка оглядела себя с таким видом, будто впервые увидела во что одета, и согласно кивнула. Я же почему-то подумал, что вся эта ситуация больше напоминает супружескую измену, чем часть подготовки к расследованию. Ну, если бы я был женат, в смысле. Мужчина снимает девушке квартиру неподалеку от собственной, готов оплатить ее поход по магазинам, скрывая само ее существование от любовницы. В общем, неоднозначно все как-то…

Квартира оказалась вполне приличной. Строго говоря, не двушка, а полуторка, поскольку кухня у нее была совмещена с гостиной и сразу же с коридором. Но для одинокой девушки вполне нормальное жилье. Хозяйка взяла предоплату, забрала подписанный договор и ушла, строго оглядев меня напоследок. Словно бы подозревала в том, что я, женатый мужик, снимаю гнездышко для своей пассии.

— В общем, устраивайся пока, — подходя к двери произнес я. — Я сейчас быстренько тебе коммуникатор куплю, чтобы на связи быть, а к вечеру заеду, вместе поужинаем. На обед себе что-нибудь купи, тут продуктовый магазин в соседнем доме есть. Но без необходимости не выходи, пожалуйста. На документы новые потребуется дня три, лучше бы тебе пока на городские камеры не попадать.

Девушка меня выслушала, взяла деньги. Я открыл дверь и нос к носу столкнулся со средних лет женщиной. Даже разглядеть ее толком не успел, как получил кулаком в живот. Хватая ртом воздух, согнулся и скорее понял, чем почувствовал, как что-то коснулось затылка.

Упал на пол, но не вырубился. Услышал, как закричала Кэйтлин, попытался посмотреть в ее сторону, но не смог — тело не слушалось. И почти ничего не чувствовало.

— Заткни уже ее, — произнес мужской голос. Холодный такой, будто сталью по стали вели. Скрежет и лязг. Видимо, наркотиком меня каким-то укололи. Мысли путались и почему-то сделались очень образными.

Крик девушки оборвался, будто кто звук выключил у слишком громкого мнемовизора.

— На диван обоих, — снова говорил мужчина.

— Сердечный приступ? — почему-то спросил женский голос.

— Молодые слишком. Думаю, ссора на почве ревности.

— Они хоть знакомы настолько?

— Ну, зачем-то же он ей квартиру снял.

— С эльфкой спит, а девке квартиру снимает. Странный.

— Нормальный. От длинноухих устаешь. Особенно от их молодняка.

— Поверю на слово.

Перебрасываясь фразами, словно никого кроме них в квартире не было, эта парочка перенесла меня на диван. В какой-то момент я их увидел — зрение у меня почему-то работало.

Мужчина был немолод, но относился к тому типу, что с годами становится только импозантнее. Чуть выше среднего роста, жилистый, весь какой-то как ремень, скрученный с другим ремнем…

«Что за хрень в голову лезет!» — на первый план кое-как выбрался следователь, и уже сам снял приметы.

Рост сто семьдесят пять, телосложение худощавое, мускулист, подвижен. Возраст около сорока пяти лет. Лицо узкое, вытянутое, подбородок ярко выражен, с ямочкой. Волосы черные, седые виски, глаза карие, нос тонкий, со следами перелома, губы средней толщины. Уши плотно прижаты к черепу, одно деформировано — не разглядеть в деталях с такого ракурса. Одет в черные брюки спортивного кроя со множеством карманов, темно-зеленую футболку.

Женщина примерно того же возраста, рост сто семьдесят, эндоморф, но не оплывшая, мускулистая. Волосы русые средней длины, собраны на затылке в хвост. Глаза серые или голубые, на правой руке, на три пальца от запястья, след сведенной татуировки. Одета в серый спортивный костюм для пробежек, белые туфли для бега.

— Внимательный, — сообщила женщина, устраивая рядом со мной беспомощное тело Кэйтлин. — Глазастый.

— Следак, говорят, из неплохих, — отозвался мужчина. — Работаем.

Говорили они оба без эмоций, скучающими голосами профессионалов. И в тот момент я понял, кто за мной пришел. «Ухорезы» Руфи, нашего славного эльфа-губернатора. Те наемники, за которыми ночью гонялась вся полиция города. Видимо, Лхудхар, устав ждать, что я там решил, сообщил о разговоре своему боевому товарищу, а тот, склонный к простым решениям, отправил за мной наемников.

Мужчина стал сдирать с меня одежду. Сперва верхнюю, потом стянул трусы и носки, оставив на диване полностью обнаженным. Его напарница проделывала то же самое с Кэйтлин. Нас раздевали, чтобы потом инсценировать ссору между любовниками, закончившуюся смертью обоих. Невероятно тупо.

Хотя… тут как посмотреть. Кэйт, фактически, никто не знает, кто она такая, может понять только мой начальник, а если именно он дело будет закрывать, так и сойдет постановка.

— Красавцы, — подытожил наемник. — Ножевые парню, а девку задушить?

— Он стал ее избивать, — женщина несколько раз сильно ударила Кэйтлин по лицу, груди и животу. — Потом стал душить. Она дотянулась до ножа, несколько раз ударила его в живот. Но было уже поздно. Да, пойдет. Чего-то не хватает, не думаешь?

— Причины ссоры. Они вместе пили, потом поссорились.

— Банально, нет?

— Шестьдесят процентов бытовых убийств совершены в состоянии алкогольного опьянения после совместного употребления.

— Они же любовники! — впервые в женском голосе послышались эмоции. Она была раздражена. Причем на напарника. Ее не устраивал его поверхностный подход! Дамочка явно с проблемами. Наверняка, именно она была автором идеи с ритуальным убийством.

— Ну и что? — мужчина интонаций женщины не расслышал или не придал им значения. — Поищу на кухне нож. Вино в сумке?

— Да. Я их устрою пока, — наемница встала над нами с видом художника, взяла меня за руку и с силой вдавила пальцы в кожу Кэйтлин. Потом ногтями девушки провела по моему лицу, оставляя кровоточащие царапины.

Глава 21

Все происходящее было закономерно. Яркая иллюстрация, демонстрирующая тезис: «Не смотри на солнце — ослепнешь». Я выступил против системы (точнее, проявил себя как неопределившийся), и она решила от меня избавиться. Даже гнева я не испытывал, равно как и страха. А ведь меня сейчас убьют. В эмоциях преобладала лишь усталая обреченность — так или иначе все скоро кончится.

Не знаю, было ли это действием введенного мне наркотика или я и правда настолько отчаялся, что ждал смерти как избавления. Проанализировать возможности не было, разум работал с перебоями, то выпуская наружу следователя, то прячась за защитной скорлупой.

Наемница занималась Кэйтлин. Уложила ее на спину, широко раскинула ноги, позволила правой руке упасть с дивана, вторую неудобно, даже если со стороны смотреть, завела за спину и прижала телом. Я отметил, что поза девушки соответствует тому, что я ожидал бы увидеть, доведись мне осматривать место преступления. Если сверху мужчину голого уложить, да еще несколько раз ткнуть его ножом в живот, который потом будет в правой руке девушки, так и вовсе идеально выйдет.

— Тут ножи только столовые, — донеслось с кухни. — Как она так квартиру сдает, даже ножа нет, хотя бы тупого?

Женщина, услышав слова напарника, закатила глаза с таким видом, будто ее все это уже утомило.

— Посмотри в боковых шкафчиках, — сказала она в ответ. — Рядом с холодильником.

— О, точно!

В этот момент наши взгляды с Кэйтлин встретились. До этого ее лицо смотрело в сторону, а после очередной манипуляции наемницы повернулось ко мне. В глазах девушки плескался ужас.

Я ничем не мог ей помочь. И она, глядя в мои глаза, видела и понимала это. Паника окончательно затопила ее разум.

Затем наемница взлетела в воздух.

Тяжелое тело женщины мягко поднялось надо мной и Кэйтлин, зависло, не долетев до потолка несколько сантиметров. Не понимая, что происходит, она замахала руками, пытаясь ухватиться за что-нибудь. На лице наемницы застыло выражение растерянности.

— Грэй! — беспомощно, как-то по-девчоночьи, позвала она напарника. — Грэй, помоги!

На кухне что-то упало. Затем раздался лязг затвора. Мужчина появился в поле моего зрения не сразу. Мягко ступая, держа пистолет двумя руками на уровне груди, наемник не спеша приблизился к дивану. Навел ствол на меня, затем на Кэйтлин, наконец, перевел его на висящую в воздухе женщину.

— Это «Пузырь», Грэй. Где-то неподалеку эльф, — ее голос прозвучал уже почти спокойно.

— Ру нас слил? — недоверчиво проговорил мужчина.

— Неважно. Найди эльфа. У меня воздуха осталось минуты на две.

Наемник кивнул, обошел диван и напарницу, осторожно вышел на балкон, после чего вернулся и направился к входной двери. Щелкнул задвижкой, проверил коридор за дверью, прошелся по квартире, заглядывая в каждую щель, где по его мнению мог спрятаться эльф. Но того нигде не было. Да и быть не могло.

Я смотрел на лицо Кэйт. Знал, что это она делает, но не видел в ее глазах ничего, кроме того же страха. Как бы девушка ни творила магию, она явно ее не контролировала.

«Пузырь» относился к боевой магии эльфов. Заклинание создавало небольшую сферу, полностью изолированную от внешнего мира. Воздуха там оставалось столько, сколько может поместиться в подобный объем. Я пару раз видел убитых в «пузыре», артефакты с этим заклинанием любили использовать бандиты, выбивающие долги. Страшная смерть: все видишь, все слышишь, дышишь остатками кислорода, который вместе с тобой заперт в коконе, и ждешь смерть. И сделать ничего не можешь — пока энергия в артефакте не закончится, или пока заклинатель не прекратит. А он, точнее, она, не прекратит. Она ведь, судя по ее лицу, понятия не имеет, что делает.

— Никого, — сообщил мужчина. — Может, артефакт?

— Проверь сканером.

Женщина уже тяжело дышала. Максимум еще минуту продержится, а потом асфиксия.

— Источников нет… Что за хрень!

— Что там… Грэй?

— Девчонка светится, как уличная реклама!

— Убей… Артефакт может… быть в ней…

Грэй поднял пистолет, но женщина остановила его.

— Ты… дурной? Как мы… это спрячем?

— Да уже плевать! Откуда в этой девке артефакт? Это подстава! Ру решил слить нас, чтобы никаких следов не осталось. Зачищаем тут все и валим из города!

— Ты… бредишь… Ру… не стал…

— Я стреляю! Тебе уже дышать нечем!

— Задуши… ее…

Психованная наемница до самого конца решила придерживаться той инсценировки, которую собиралась показать следственной бригаде. Эту бы упертость, да в мирное русло!

— Черт! Ладно!

Наемник убрал пистолет за ремень, шагнул к Кэйтлин и сомкнул обе руки на ее шее. Тут же по его телу пробежали едва заметные огоньки электрических разрядов, и мужчину отшвырнуло на пару метров. Упав, он не подавал признаков жизни.

— Сучка… сколько… в тебя… напиха… напихали…

Наемница уже едва дышала. До конца она берегла воздух, стараясь не двигаться, надеясь, что напарник ее освободит. Но когда поняла, что помощи ждать неоткуда, заскребла по внутренней стенке пузыря руками.

— Это… Ру… скажи…

Она висела в воздухе лицом вниз, глядя на Кэйтлин. До последнего вздоха искала ответ на ее лице. Так и умерла, не найдя его.

Наркотик перестал действовать минут через пять. Сперва я почувствовал покалывания в кончиках пальцев, затем осознал, что могу пошевелить рукой. Потом шеей. Еще минута, и я смог с трудом подняться.

Кэйтлин тоже приходила в себя. В отличие от меня действовала она на рефлексах, которые требовали оказаться как можно дальше от мертвой наемницы. Правда, едва девушка сползла с дивана и начала пятиться спиной вперед к окну, как грузное тело женщины упало на диван, болезненно стукнув меня ногой по лицу.

— Держись, девочка, — прошептал я, еще не вполне уверенный в том, что голосовые связки будут мне подчиняться. — Я сейчас. Закончу тут.

Шатаясь, я добрел до кухни, подобрал с пола кухонный нож. Вернулся к Грею, который начал уже подергиваться, и трижды вонзил лезвие ему в грудь. Сел рядом, дождался, когда прекратится его агония и двинулся к наемнице.

Кэйт смотрела на меня перепуганными глазами, видимо, считая, что я сошел с ума. Но у меня не было сил объяснять ей очевидные вещи. Поэтому я просто перевернул тело женщины на спину, сел на нее сверху и с минуту душил уже мертвое тело, стараясь, чтобы на шее как можно отчетливее отпечатались следы моих рук. А когда посчитал, что лучше уже не сделать, забрался на диван и устало откинулся на спинку.

— Зачем ты?.. — минуты через две спросила Кэйт. Голос ее все еще дрожал, но паника уже не застилала ее разума.

— Нельзя, чтобы кто-то понял, что их убила магия, — пояснил я. — Тогда будут искать либо артефакт, либо заклинателя. А их нет. Методом исключения придут к тому, что маг кто-то из нас. Проверят, убедятся — все, конец. А так — на нас напали, я отбился.

Сказал и хихикнул. Следователь. Отбился. От двух профессиональных наемников, которые группу пластунов уделали. Бывает, чего же!

Мы помолчали еще пару минут. Потом девушка прошептала:

— Я понимаю.

Кивнул ей, мол, молодец, я в тебе не сомневался. Поднялся и понял вдруг, что стою голый перед особой противоположного пола, с которой у нас ничего не было. Тут же повернулся к ней спиной, подхватил с пола одежду и буркнув: «Надо от крови отмыться», рванул в ванную.

— Стой! — крикнула она мне вслед.

Я замер, но поворачиваться не стал. Лучше уж задница, чем… Да и она же тоже в чем мать родила.

— Не закрывай дверь, пожалуйста, — добавила она совсем тихим голосом. И, опережая сразу же возникшие у меня неправильные мысли, пояснила. — Чтобы я слышала, что здесь есть кто-то живой.

— Хорошо.

А напридумывал себе! Хотя, это могло быть неким образом даже естественно, своеобразная разрядка после нервного пика. Психологи говорят, помогает. Но проверить сегодня на себе — не судьба.

Быстро смыв кровь Грэя с рук, лица и груди — туда-то она как попала? — я оделся и вышел из ванной комнаты. Смотрел на всякий случай в сторону, но даже боковым зрением уловил, что девушка уже натянула на себя одежду.

— Помыться не хочешь? У тебя лицо в крови, — указал пальцем на рассеченную бровь. — Смой, я пока дежурному позвоню, бригаду вызову.

— Антон, кто это такие были?

— По одному моему делу, — неопределенно отмахнулся я. — С тобой не связанному. Просто не повезло. Точнее, наоборот — повезло. Что ты со мной была. Уж прости, что так вышло.

Кэйтлин улыбнулась чуть смущенно, что в сочетании с залитой кровью половиной лица смотрелось жутковато.

— Мне кажется, что это не я была, — она неопределенно дернула головой в сторону трупов. — Как будто голос в голове, мужской. Он что-то говорил, а потом она…

— Мы разберемся в этом, Кот. Я понятия не имею, как именно, но разберемся. Давай, бегом умываться, и проговорим версию для детективов, которые приедут.


Через пятнадцать минут в комнате было не протолкнуться от людей и нелюдей. Детектив со здешнего участка, квартальный, который прибыл вообще через пять минут после звонка, парочка казаков из уличного патруля, пришедшая вместе с ним, Полусмак из управы со своим чемоданчиком, и всем видом изображавший вину Василич, считавший, что это он выбрал неправильную квартиру. Слишком много народа для маленькой «полуторки», нам с Кэйтлин пришлось устроиться в уголке спальни, пока весь этот занятой люд отрабатывал жалование. А вскоре и Лхудхар должен был приехать.

Он позвонил сразу же, как я нажал отбой, после разговора с дежурным. Не здороваясь, не выясняя моего самочувствия, произнес.

— Не я. Знаю, кто, знаю, как. Приеду, заберу в управу, все объясню.

И хотя я не мог по телефону понять, правду он мне сказал или врет, для себя все же решил, что обманывать ему меня смысла нет. Хотел бы он меня убрать, сделал бы это еще вчера, в кабинете. Просто стукнул бы по голове, чтобы я «поплыл», а потом вломился в беспомощный разум и порезвился бы там, как ракшас в лавке с пряностями.

Даже не знаю, почему я сразу же на него подумал. Наркотик, вероятнее всего. Очевидно же, что Руфи как-то прознал о нашем разговоре и решил сыграть на опережение.

— Обоих? — голос детектива вернул меня обратно в квартиру. Я быстро восстановил в памяти, что он спрашивал, и согласно кивнул.

— Можете объяснить, как? — молодое его лицо просто-таки излучало скепсис.

Недоверие его мне было понятно. Даже мертвым, Грэй выглядел не просто опасным противником — непобедимым для такого, как я. Да и напарница его — не баба, а какой-то атлет! Под бесформенной одеждой ее тело просто бугрилось мускулами.

— Повезло, — я пожал плечами. — Я плохо запомнил, что происходило. Метания какие-то, нож схватил, ударил. Потом с этой вот схватился. Пока она меня лупила, душил. Серьезно, я не уверен, что такое можно повторить.

— А больше никого не было?

Парень очень серьезно к работе относился. Еще минут десять он мучал меня и до икоты заинструктированную мной Кэйтлин, пока, наконец, не явился шеф.

— Живой? — пробасил он, едва вошел.

— Вашими молитвами, Агрих Дартахович, — криво усмехнулся я.

— Поерничай мне еще, — буркнул он, немного виновато отводя взгляд. — Детектив, ты закончил тут с моим сотрудником?

— В принципе, — тот не стушевался в присутствии высокого начальства. — Один только вопрос, для протокола, Антон Вадимович.

— Валяй.

— Что это за квартира? И почему вы здесь оказались. У вас же другой адрес, здесь неподалеку.

— Ты издеваешься?

Детектив недоуменно нахмурился. Я выразительно посмотрел на Кэйтлин, не менее выразительно покрутил пальцем у виска, после чего махнул рукой, вали, мол. Есть свои прелести в служебном положении.

Парень порозовел, резко кивнул и стал торопливо заталкивать исписанные листы в папку. Один из казаков, стоящих в прихожей, одобрительно ухмыльнулся в усы. Лхудхар недоуменно перевел взгляд с меня на Кэйтлин и глуповато уточнил:

— А Лариенн?

— Агрих Дартахович, мы тут вот будем это обсуждать? — взвился я. — И понизив голос, спросил. — Девушку по дороге к управе в гостиницу можно забросить?

— Вообще берегов не видишь, — грустно констатировал орк и согласно кивнул.

Конечно, он узнал в Кэйтлин потерпевшую по делу несуществующих работорговцев. Но документы на нее уже были оформлены, соответствующими службами подписаны и в недра бюрократической машины заброшены, так что я, если бы и вправду решил с ней переспать, то был как бы и не виноват. Такое не поощряется, но бывает.

В общем, я старательно придерживался принципа не врать начальнику прямо, но при этом обходить его вопросы по широкой дуге. Рассчитывая, и небезосновательно, что у него сейчас о другом голова болит.

Конечно, вся наша история, которую мы с Кэйт заучили за каких-то несколько минут, серьезной проверки не выдержит. Но на первое время и, с учетом особых обстоятельств, вполне годилась. Меня больше волновало, что мы будем дальше делать с угрозой в лице губернатора, у которого настолько снесло планку, что он решился на устранение сотрудника правоохранительных органов. Нет, понятно, что я не настолько важная фигура, но система, на которую он решил вот так вот по-солдатски, наехать, она и более серьезных товарищей перемалывала в костяную муку.

Но дальнейшие наши шаги мы с Лхудхаром не обсуждали до тех пор, пока с нами ехала Кэйтлин. Высадив девушку у «Красной Горки» — приличной, но не слишком дорогой гостиницы, я попросил материализовавшегося Василича проконтролировать ее заселение и побыть с ней, пока я не смогу приехать. Сам же вернулся в салон машины шефа, где сразу же услышал.

— В «Шатер» было встроено прослушивающее устройство, которое активировалось каждый раз, когда я его включал. Рухефалион, — что характерно, теперь начальник больше не называл своего старого боевого товарища «Руфи» — подарил мне его через полгода после победы на выборах. Сказал, у всех могут быть секреты, но им не стоит выходить за стены комнаты, в которой были произнесены.

— А вы и не проверяли?

— Я ему верил, — просто ответил орк. — Мы с ним друг другу жизнь не по разу спасали, после такого…

Тут он вздохнул и взмахнул рукой, мол, что уже теперь-то говорить? Я покивал — прослушка в артефакте отлично объясняла нападение наемников. Эльф слышит, как его фактически сдают какому-то следаку, и решает устранить свидетеля. Ночью не отправляет своих ухорезов, поручая инсценировать для меня какую-нибудь не слишком подозрительную смерть. Понимает, что орк все равно все догадается, но рассчитывает, что тот, как и прежде, предпочтет закрыть глаза, чтобы не раздувать скандала.

— Теперь что?

— Я не знаю, Антон, — он прикрыл глаза. — Думаю, мне в отставку пора. Я старый, я утратил нюх, чуйку, мой опыт уже бесполезен… Может быть, пришла пора собирать чемоданы и лететь на историческую родину, помирать.

— Если бы я такое произнес, вы бы мне сказали примерно так: «Сопли подбери, Лисовой! И работать иди! К 20:00 у меня с отчетом!»

Не раскрывая глаз, Лхудхар усмехнулся.

— И сейчас скажу.

— Рухефалион не должен быть губернатором! Вы должны от него потребовать…

— Отставки? Лисовой, что ты вчера не услышал про «Альбион»? Какую часть моего рассказа не понял?

— Все я понял!..

— А если понял, то давай-ка, сведи одно с другим и сделай, будь милостив, правильный вывод! «Альбион» будет прикрывать его до последнего вздоха, они уже слишком много денег сюда вложили, чтобы из-за какой-то вспышки немотивированной агрессии отставного солдата все сворачивать.

— Вспышки?!

— Цыц! Да, вспышки! Подумаешь — это я с их точки зрения рассуждаю — эльф несколько человек порешил? Во-первых, не своими руками и так, что к нему никакие следы не ведут, а во-вторых — прекрасно, дополнительные рычаги воздействия на него будут, если он вдруг кобениться станет в будущем. Им проще меня похоронить, старый орк не имеет никакого политического веса и его легко заменить, а губернатор — он на виду.

— И что же, мы это просто проглотим?

Лхудхар задумчиво пожевал нижнюю губу. Взъерошил растительность на голове. Посмотрел на меня так, что я понял — сейчас он меня читает.

— Заключим с ним сделку. Он оставляет в покое тебя, мы не ворошим прошлые его грехи. Дело закрыто, убийцы найдены и понесли суровое наказание. Это все, что мы можем сделать.

— Тот же шантаж, если подумать.

— Может быть. Других рычагов нет.

— И вы сможете с ним разговаривать, зная…

— Что он предал мою дружбу и доверие? — оскалился Агрих Дартахович. — Буду, Лисовой. Буду. Столько, сколько потребуется, чтобы вернуть ему этот долг. Наш вид, знаешь ли, умеет ждать.

— Их — лучше.

— Уел. Но мести у тебя не будет, понял? Никаких отрубленных голов на пике. Ты не справишься даже с моей помощью. Сегодня приходили армейские «ухорезы» и тебе повезло — не представляю, правда, как. Завтра за тобой явятся те, кто не будет пытаться устроить очередную инсценировку. Пуля в затылок — дешево и надежно.

— И что, мне ходить и оглядываться?

В нашем разговоре наступил очень важный момент. От того, как я сейчас его разыграю, зависело очень многое. Мое будущее — без дураков.

— Я потребую от него слова под клятвой. Он не сможет его нарушить. Пока мы будем соблюдать условия сделки, он не посмеет причинить тебе вред.

— Какой-то орочий ритуал? — усмехнулся я.

— Нет, их эльфская магия. Что ж ты думаешь, сообщество так долго живущих разумных не научилось друг с другом договариваться? Там все надежно будет.

— Допустим, — ступая на топкую почву, произнес я. — Но одной лишь клятвы эльфа-солдафона мне недостаточно. Магия магией, мне же нужны гарантии посерьезнее.

Глава 22

Она впорхнула в кабинет невесомо, как крохотное облачко. Не говоря ни слова, приблизилась, замерла у стола, сверля меня взглядом. Маленький вздернутый носик пару раз шмыгнул, будто она собиралась заплакать, но это никак не могло быть правдой. Тсах’Лариенн скорее бы испепелила меня на месте, чем позволила себе пустить слезу.

— Ну ты кобель, конечно, Лисовой! — выдохнула мне в лицо эльфка, как показалось, с каким-то даже одобрением. — Я, главное, тебе была верна, а ты… Мог бы сказать, что устал от отношений, я же не неволила. Но вот так, за спиной!.. Ты понимаешь, что между нами все кончено, да? Я не могу себе позволить встречаться с мужчиной, который так поступил.

— Расстанемся друзьями? — вымученно улыбнулся я. Сил оправдываться и, тем более, рассказывать ей правду, не было.

— Я подумаю. Не звони мне пару дней, я буду на тебя сердита. За вещами пришлю кого-нибудь. Все, пока.

Эльфка на прощание чмокнула меня в щечку и красиво ушла за дверь. Я проводил ее долгим взглядом, в котором не было ни капли тоски, зато имелось много эстетического наслаждения, после чего выдохнул с облегчением — расставание с любовницей прошло даже легче, чем предполагалось. И гораздо быстрее. Трех часов не минуло, как меня Лхудхар в управу привез, а она уже тут как тут. И не поленилась же из краевой к нам явиться! Два квартала на таких высоченных каблуках!

История о том, как убийцы Линькова и его семьи, «заметая следы» напали на ведущего дело следователя, который в этот день взял выходной по личным вопросам, уже облетела все силовые, правоохранительные и родственные им ведомства. Естественно, там фигурировала и съемная квартира в районе Казачьего парка, и девушка, одеваться которой, по всей вероятности, пришлось в то, что удалось найти. Другими словами, у всех, кто этого следователя знал, не осталось сомнений в том, что у него завелась новая любовница, что жила на этой самой квартире, скрываясь от ревнивой эльфки.

Полиция — та еще фабрика по производству слухов!

А еще мне непрестанно звонили. Знакомые, сослуживцы, однокурсники, которые тоже осели в системе. Всем было интересно, как не обладающий особыми статями следователь, по сути — кабинетный червь, уделал двух вооруженных и очень хорошо подготовленных ветеранов.

Это было немного обидно. Я, конечно, не штурмовик из пластунов, но один на один с каким-нибудь хулиганом вполне способен справиться. Может, даже с двумя, если у них не будет ножей, а у меня с собой окажется табельное оружие. В вузе, например, между мной и Володей Оганезовым, который сейчас в транспортной прокуратуре трудится, произошла невероятно эпическая битва из-за девчонки. После того, как он пропустил хук слева и поплыл, я его еще минут пять по пустырю за гаражами гонял.

Впрочем, если быть с собой честным, вопросы были оправданными. Поэтому я отделывался общими фразами: «повезло», «жить захочешь и не такое выкинешь», «случайность» и «элемент неожиданности». Когда собеседник вежливо выражал недоверие, добавлял немного деталей о том, как мне удалось рассорить наемников и сыграть на этом. Но даже после того, как я повторил эту историю раз десять, мне, по ощущениям, так и не поверили.

Зато на магию никто не грешил. В смысле, на боевую. В ходу у народа была другая версия, в которой я, используя куцые орочьи способности, заставил противников застыть (в других историях фигурировала спровоцированная между ними драка), а расправился уже с беззащитными. Я не особенно спорил — любое объяснение было для меня много лучше правды.

После полудня — и визита Лариенн — шквал звонков сошел на нет. Я даже заподозрил эльфку в том, что именно она их организовала, чтобы во всех подробностях выяснить, что там с ее любовником случилось. Придя к выводу, что все так, как говорят, она явилась лично. Понимая, что я в некотором роде герой на час, скандал устраивать не стала, а лишь сообщила, что между нами все кончено. Главное, как на ужин опоздал — чуть молнией не сожгла, а к «любовнице» отнеслась более чем терпимо. Эльфы!

У меня же, наконец, появилась возможность закрыть оставшиеся вопросы, связанные с моим будущим. Рапорт об увольнении или переводе я пока написать не мог, впереди было служебное расследование о правомочности моих действий в отношении двух вооруженных нападавших, поэтому мы с шефом решили действовать по старой схеме. Временная командировка в Серебряную Секцию Екатеринодара, с последующим, уже после завершения расследования внутренней безопасности, официальным переводом.

И, да, Агрих Дартахович посчитал, что моя служба в федеральной структуре станет хорошим дополнением к клятве, которую он уже отправился брать с нашего губернатора. Буквально перед приходом бывшей мне пришло от него сообщение, что Рухефалион согласился на процедуру, так что сегодня вечером нас с ним ждала первая в жизни встреча. И, надеюсь, предпоследняя. В последний раз я собирался полюбоваться на эльфа уже в зале суда, где ему будут выносить приговор.

А пока время было, я отправился к своим старым «новым» коллегам. С предложением. На которое они все отреагировали ожидаемо.

— Ты скрыл эту информацию от москвичей? — с каким-то даже ужасом проговорил Ноб.

Шар’Амалайя тоже посмотрела на меня с осуждением, дескать, ну как же ты так, Антон? Я о тебе такого хорошего мнения была.

А вот Годро и головы не поднял. Сидел себе, прислонившись спиной к стене, прикрыв глаза, и, чуть покачивая головой, будто слушал неслышимую другим музыку. На самом деле, он сосредоточенно анализировал каждое мое слово — мы об этом с ним договорились, чтобы потом вопросов не было.

— Меня не спрашивали, — пожал я плечами. — Строго говоря, информация об убийстве домового под Варшавой проходила по делу об инсценировке ритуала, на котором убили Линькова. В рамках расследования другого ведомства — напомню, Лхудхар забрал его у москвичей еще вчера. Так что формально-юридически у меня не было оснований считать, что информация с сайта польской полиции может быть полезна агентам Секции, находящимся здесь в командировке.

— Но теперь… — усмехнулся орк, по-прежнему не поднимая век.

— Но теперь, когда я провел определенный анализ, я пришел к выводу, что ритуальное убийство домового и тело эльфа, обнаруженное под Екатеринодаром, имеют общий почерк. И пришел с этой догадкой к вам, коллеги.

— Во чешет! — сообщил всем присутствующим гном. — Как по бумажке!

— А главное — ни слова неправды. — откликнулся Годрох.

— И что нам с этим делать? — спросила Шар’Амалайя.

— Использовать данную возможность для снятия взысканий, на вас наложенных, — сказал я. — Вы первыми сводите два убийства в серию, уверен, находите еще не один и не два подобных же эпизода, расследуете их в рамках одного дела. Потом, даже если расследование перехватит Москва, что очень возможно, вы все равно остаетесь первопроходцами. Скорее всего, вас привлекут в группу, которую сформируют для поиска тех, кто сейчас режет на ритуалах Старшие и Младшие расы.

Я не стал использовать оборот «убивает носителей магии». Хотя это и было понятно, незачем было делать на этом акцент. И так по самому краю правды шел.

— В чем наш интерес, я понимаю, — спустя пару минут раздумий произнесла Шар’Амалайя. — Мы получаем возможность сделать себе имя и вернуться из ссылки — это ты верно подметил. А твой каков, Антон? Прости, но я не поверю, если ты сейчас скажешь, что это твой долг как стража порядка.

Вот что за люди эти эльфы? Ничего святого, никаких идеалов, одна только выгода! Однако, вопрос был хорошим. Правильным, я бы даже сказал — следовательским. В самую, что называется, суть. Эльфка жила на свете достаточно долго, чтобы не верить тем, кто безвозмездно приносит дары. А мое дело именно даром и было.

— Личный, — сказал я твердо. И это было правдой.

— А можно немного поподробнее, — уточнил Годрох.

— А за что ты сюда попал? — задал я ему встречный вопрос.

— Это нечестно! — тут же вскричал Ноб.

— Это мне сейчас гном начнет о честности рассказывать?

— Антон, и все же нам бы хотелось знать.

Я был готов к этому повороту. И имел на него очень хорошее объяснение. Конечно, я не мог рассказать им о Кэйтлин — на том наше сотрудничество и закончилось бы. Но… у меня имелся еще один мотив.

— Месть, — сказал я просто. — В ходе моего последнего расследования, я столкнулся с очень высокопоставленным преступником. Имени его я назвать не могу, могу лишь пообещать, что Секцию, как и меня, он преследовать не будет. Но и я его тронуть пока не могу, однако, очень хочу. И считаю, что со временем, не без вашей помощи, смогу до него добраться. Предваряя следующие вопросы — нет, я не буду использовать вас в темную, и вообще, первый этап — это лишь сбор информации. Я не начну войну до тех пор, пока не буду уверен в победе.

Орк сразу же удовлетворенно кивнул, для него вопросы мести были простым и понятным мотивом. Гном, видя, что пытать насчет прошлого его не будут, тоже успокоился. И только Шар’Амалайя опасно сузила глаза и долгое время неотрывно смотрела на меня.

Наконец, что-то для себя решив, он одними глазами обозначила согласие. И добавила:

— Опасный путь, Антон.

У меня появилось ощущение, что она знала, о ком я говорю, и что привело меня к такому решению. Ничего удивительного, если подумать. Она живет долго и жизненного опыта ей не занимать, а уж о делишках другого эльфа в городе, где их не так уж и много, она просто обязана быть осведомлена хотя бы в общих чертах.

Но, главное, моему мотиву она поверила. И не имела возражений. Значит, она и Руфи не были повязаны какими-нибудь семейными договоренностями о взаимной поддержке. И не стала копать глубже первого слоя, за которым скрывался второй. Тот, который я и хотел скрыть.

— Мы обязательно поговорим об этом позже, — закончила эльфка наше импровизированное совещание. — Пока же закрывай свои дела в УБОМПе и завтра…

— Послезавтра, — уточнил я.

— Послезавтра, — улыбнулась Шар’Амалайя. — ждем тебя на твоем рабочем месте. Ноб, ты можешь освободить свой склад к этому времени?

Гном вскинулся было, явно намереваясь сказать, как много у него там нужных вещей, и что ему больше некуда их девать, но под взглядом начальницы сник, вспомнил, что у него еще и лаборатория есть, а также почти пустой кабинет, и просто кивнул.


Наш разговор с Амалайей состоялся гораздо раньше, чем послезавтра. После того, как гном с орком разошлись по своим рабочим местам, я задержался в кабинете главы Секции, чтобы прояснить парочку неясных для себя моментов. Спрашивать решил напрямую — какие, мол, недоговоренности между коллегами?

— Частично поэтому, — ответила эльфка, когда я спросил, в чем причина того, что она выдала мне «долговой вексель» своего дома. Я предположил, что она так рассчиталась за то, что я согласился приехать на место, где обнаружили мертвого эльфа и тем самым не дал уйти улике, той самой части накопителя магической энергии в форме птичьего черепа. — Но большей частью потому, что я узнала этот предмет.

— Вот даже как? — не слишком удивленно отозвался я. Не сказать, что я подобное предполагал, но мелькала некая неоформленная мыслишка. — Эта вещица, часом, не вашему роду принадлежала?

— Нет! — рассмеялась Шар’Амалайя. — В этом случае мне бы пришлось тебя убить и попросить ребят спрятать тело.

Она улыбалась мне тепло, можно даже сказать, по-дружески, но у меня отчего-то между лопатками засвербело. Такое мой обрезок дара определять не мог, но мне показалось, что она не шутила.

— Ну, хвала богам.

— Я видела четки из золотых птичьих голов на руке одного давнего врага нашего рода, — продолжила она. — Очень давно.

— Э-э… Насколько?

— Век четырнадцатый или пятнадцатый по новому летоисчислению, — пояснила эльфка, имея в виду христианский календарь, который для их вида действительно был «новым». — Но, видишь ли, в чем дело. Тот эльф, который их носил, он погиб. Точнее, я его убила. А тело сбросила в ущелье, где бы его никто и никогда не нашел.

Да, мне к этому еще придется привыкать. Глава местного отделения Секции вообще-то не должна так спокойно сообщать о совершенном, пусть и давно, преступлении. Однако, в шкафу каждого долгожителя из Старшей расы всегда найдется десяток-другой таких скелетов, да и время в средние века было не таким… правовым.

— А это точно его вещь? Не могло быть копии?

— Ее он сделал сам. Каждый черепок отливал своими руками, гномы только управляющий контур для заклинаний вписывали. Такого предмета больше нет в целом мире. Поверь, я очень хорошо его запомнила, ведь с тем эльфом мы были любовниками.

После этих ее слов мне вдруг стало понятно, почему и Годро, и Ноб всегда называют Амалайю госпожой, а шеф о ней, кажется, оговорился, мол, знал бы ты, над кем смеешься. Несмотря на свою внешность хрупкой девушки с острыми подвижными ушками, эльфка была старой и очень опытной дамой. Которая, как выясняется, собственными руками прикончила своего любовника, бывшего врагом рода Трилистника. Богатая биография у начальницы.

— Я, получается, принес вам известие, что старинный родовой враг выжил?

— Или что его могилу нашли и разграбили. Это тоже на некоторые мысли наводит.

Кое-что мысленно прикинув, я спросил:

— А он, ну, если жив, может быть причастен?..

— К проведению ритуала Торус? Вряд ли. Его мало интересовало такое. Но знаний и умений у него бы хватило. Антон, давай пока эту тему закроем. Она мне не то чтобы неприятна, но хотелось бы сперва кое-что выяснить самостоятельно. Не вспоминай об этом, пока я сама не напомню. В свою очередь, я обязуюсь не лезь в ваши с Рухефалионом разборки.

Заметив удивление на моем лице, она снова звонко рассмеялась.

— Этой ночью у нас с Агрихом был интересный разговор о тебе. Он, в частности, не исключает, что ты на него за что-то обидишься и захочешь уйти из УБОМПа. И предлагал взять тебя к себе, если это произойдет, хотя бы консультантом. А сегодня утром тебя пытались убить те, кто разделал Линькова на якобы ритуале. Ну и в завершение, ты говоришь, что у тебя есть желание отомстить одному высокопоставленному разумному. Я плохой следователь, но на то, чтобы сложить из всего упомянутого картинку, ума у меня хватит.

Интересно! Получается, шеф еще ночью предполагал возможность того, что я уйду от него, и даже постарался помочь мне в устройстве на новом месте. А я-то думал, что решение принадлежало мне… Хотя моим оно и было, я же не виноват, что мы с ним мыслим одинаково.

— Как я уже говорила, — продолжила Шар’Амалайя. — в эти разборки мне лезть совсем не хочется. Род Трилистника достаточно древний, но не настолько могущественен, чтобы бросать вызов Первым семьям. Агрих предложил клятву?

— Да.

— Ну тогда тем более проблем нет. Пока ты ее не нарушишь, все будет в полном порядке. А если ее решит нарушить Руфи…

Она развела руками, что одновременно могло значить и «тогда ничего не поделаешь» и «от него останутся только угольки». Как хочешь, так и понимай.

На этом мы разговор и закончили. Я отправился в «Красную Горку». Первый этап пройден, я остался жив и, вроде бы, даже цел, но вопрос, что дальше делать с Кэйтлин, до сих пор не решен.

Для начала я хотел ей предложить перебраться ко мне — жалование агента Секции было несколько выше, чем у старшего следователя УБОМПа, но и его недостаточно, чтобы оплачивать проживание свидетельницы в гостинице.

Не селить же ее в квартире, где нас пытались убить? Задаток за нее мне хозяйка не вернет.

А легенда уже готова, не подкопаешься. Мы же любовники! Надо ей как-нибудь поосторожнее это рассказать…

Загрузка...