Серебряная Птичка

Глава 7. Фай

Справившись с делами, порученными госпожой Астой, Фай принесла лепешек и чая бабушке и поговорила с ней немного – для всех бай Сару продолжала хранить угрюмое молчание, но внучку погладила по руке и сказала ей кое-что – мягко, спокойно, как когда-то. Как обычно. На этот раз её тревожили не мысли о внуке. Фай сама ощущала те же опасения. Волки…

Сначала Фай легла на свою подстилку и полежала немного, делая вид, что уснула. Госпожа Аста ворочалась и вздыхала, младший мальчик бормотал во сне и даже вскрикивал, потом он поднялся и, пошатываясь, пришёл к госпоже и лег ей под бок, она тихо сказала ему что-то. Вообще, поначалу Фай решила, что Аста – жена старшего господина, а мальчики их дети. Но потом она спросила кое-что у веселого Клая, кое-что прояснила бабушка – она, даром что помалкивала, всегда точно вникала в происходящее. Итак, Аста – не жена господина и мальчикам не мать. Мать их умерла, и тоже была наложницей. Тоже – потому что недавно ею была и Аста, а теперь господин её отверг. Теперь он думает о невесте, которую подарил ему их кандрийский князь… то есть король. Это в Мукарране князь, а в Кандрии – король. А будущая жена старшего господина – наследница их Дьямона, тани Челла. Это из-за неё плачет теперь госпожа Аста…

Аста – госпожа? Так приказал господин Найрин. Да, Фай станет так её называть, станет слушаться – потому что он приказал. И она будет ждать. У него нет женщины. И он ведь лучше любого, кто когда-нибудь согласится взять в жёны Фай. Снизойдёт до того, чтобы взять её…

И это не будет старший сын уважаемой семьи, молодой пахтан, о которых поют песни и мечтают девушки – став рабыней, эту возможность Фай потеряла навсегда! Это будет какой-нибудь престарелый вдовец – она и за это должна будет благодарить судьбу.

Если попросить господина Найрина об этом – взглядом, нежным прикосновением? Ведь в самый первый день, сразу после торга, он так смотрел на неё, что показалось – вот прямо сейчас уложит на узорчатый войлок…

Значит, так и будет. Господин Найрин не женится на Фай – и пусть…

Когда все уснули, девушка тихо поднялась, подхватила накидку и выскользнула из шатра. Нет, мечтать в ночи о господине Найрине она не собиралась. Она шла к волчьей клетке. Шла тихо, казалось – едва касаясь земли ногами. Ночной прохладный ветер гулял по лагерю и развевал одежду и волосы, которые она едва собрала в косу. Кругом стояли темные палатки с опущенными или даже зашпиленными пологами, но неподалеку горел костёр стражи, оттуда доносились голоса, а со всех сторон издалека – тоже голоса и даже звуки арфы. И ещё лай собак, конечно – тоже отовсюду, едва одной стоило начать…

Волки не спали. Половину клетки опять накрыли тем же полотном, Фай подошла, и сразу на неё уставились три пары светящихся глаз. Взрослый волк лежал в дальнем углу, волчонок топтался напротив, а волчица… она сразу подошла ближе и оскалилась. Её взгляд… в нем что-то было, беспокойное и страдающее.

– Сестра. Не сердись. Тебя отпустят домой, вот увидишь! – тихо сказала Фай и протянула руку сквозь прутья решетки, погладила волчицу по холке. – Я Фай, дочь Фану, ты меня знаешь?.. – она запустила пальцы в густую волчью шерсть, погладила, прочесывая.

Все женщины в её семье были посвящены Великой Гемм и не боялись волков.

Волчица зарычала недовольно, но Фай осталась спокойной – гнев зверя был адресован не ей. Волчица страдала, маялась, и по этой причине могла бы цапнуть любого. Потом, может, до этого и дойдёт…

– Эй! Что творишь, подлая девка?! Ведьма! – из-за клетки показался стражник с копьем, – вот я тебя! Поймаю и за косы к лорду отволоку!

Остриё копья, которым потрясал стражник, было направлено вниз – как получилось, так и схватил. Задремал, должно быть, с чистой совестью – от кого ночью караулить волков в клетке? А рядом с ним выдвинулся ещё один служака лорда…

– Нет! Я – не творю! – Фай проворно отскочила в сторону, подальше.

– Ах ты рыжая ведьма!

Стражник прокричал ещё что-то и двинулся в сторону девушки, но она, подхватив юбку, припустила прочь. Ловить мужчины были не настроены, так что никто не помешал Фай убежать. До самого края лагеря она уже не бежала, а просто шла.

Там из плоских камней была сложена арка чуть выше человеческого роста. В стороне горели костры, ржали лошади – охрана не дремала. Фай зашла за арку, укрывшись в её тени, и замерла, вглядываясь в пустую тёмную равнину. Она ждала. И слушала. И стояла так долго, а потом повернулась и направилась обратно, к палаткам Канов. Шла не спеша – а куда спешить? Плотнее завернулась в накидку – ветер заметно посвежел.

– Фай! Остановись! – окликнули её, когда половина пути была пройдена.

Знакомый голос, но именно его она меньше всего ожидала услышать сейчас. Фай медленно обернулась.

– Иди сюда! – и нет возможности ослушаться.

Да она и не собиралась. Но как некстати!

Она подошла и мягко опустилась на колени – так требовал прежний хозяин. А уж если провинилась – непременно надо…

– Дурочка маленькая. Пыль под ногами юбкой мести?.. Встань! – господин Найрин поморщился.

Она встала.

– И что это было?

– О чём вы, господин мой?

– Я всё время был позади тебя. Всё видел. Зачеи подходила к волкам?

– Посмотреть, – она подняла на него кроткий взгляд. – Только это, мой господин.

– Ты не боишься их касаться? Почему?

Она расслышала в его голосе любопытство. И успокоилась.

– Я посвящена Богине, господин мой. Могу танцевать на праздниках, и с волками тоже. Могла раньше…

– Неожиданно. И что же, волки никогда на тебя не бросятся?

– Просто я пойму, когда захотят броситься, и буду готова. Не подойду.

– Хм… А что ещё можешь?

Он на неё смотрел. В лунном свете девушка, такая обычная днем, казалась невероятно прекрасной. Мучительно захотелось дотронуться. Обнять. Потереться щекой о растрёпанные волосы. Но он оттолкнул от себя это наваждение, потому что всё остальное было интересней. Эта Фай, его невольница – шкатулка с сюрпризом!

Подумав, она ответила.

– Могу немного слышать волков, но это все могут. Все посвящённые. Волк и волчонок страдают от того, что заперты. А волчица… не знаю. Может быть, она больна.

– И что нам с ней делать?

Фай продолжала:

– В ней как будто разгорается ярость. Это плохо, мой господин. Хотя… ярость может и утихнуть.

– Ты меня путаешь, – покачал головой Найрин. – Что, бывают волки без ярости? И что же делать с волчицей?

– Волки рождаются и живут без ярости, – сказала Фай. – В них её не больше, чем в старшем господине и в вас. Я бы сказал, что столько же, – она сама удивилась, откуда у неё взялась смелость говорить такое.

Найрин вдруг рассмеялся и покачал головой – не ожидал. И спросил:

– Так что бы ты посоветовала?

– Отпустите, – Фай решительно тряхнула головой. – Отвезите подальше от лагеря и отпустите. Завтра. Всех волков. Сделайте это, мой господин!

– Это подарок короля, – Найрин нахмурился. – Еще несколько дней дело потерпит? Есть ведь такие снадобья, чтобы успокоить волка?

– Да, но нам их приготовить не из чего.

– Хорошо. Я это решу, – он кивнул. – Спасибо, Фай. А теперь расскажи, к кому на свидание ты бегала ночью. Ты кого-то ждала, и он не пришёл, так?

Девушка испугалась. Побледнела. Такое вряд ли можно заметить в лунном свете, но ему показалось, что он заметил. И добавил жестче:

– Отвечай, как есть, Фай. К кому ты ходила?

Заклятья на её ошейнике не позволят промолчать или солгать.

– Это не свидание, господин, – прошептала девушка. – Я жду вестника. От брата. Если брат сможет, если вдруг… Вестник придет к воротам Гемм. Или я получу знак. Мы узнаем, что он жив.

– Тебя послала бабушка?

– Нет. Я сама… – это она прошептала еле слышно.

– Что за вестник? Твоего брата продали, он раб. И что за ворота? – Найрин тут же вспомнил, где пряталась Фай, и догадался сам.

Ворота Богини, значит. А он-то удивился – что за постройка на ровном месте, развалины чего? И кого может послать мальчишка-раб? Такого, чтобы шел именно к каким-то там «воротам».

– Вестник – не человек? Зверь, дух?

– Не человек, нет, – Фай помотала головой. – Зверь или дух, или… не знаю…

Получается, их рабыня обладает возможностями. Правда, судя по тому, как с ней обращались прежде, ей это не сильно помогало.

– В Дьямоне тоже есть Ворота Гемм, да?

– Много. Туда ходят просить Мать Гемм о милости, и когда праздники.

– Хорошо, – он вздохнул. – Иди спать, Фай. Завтра будет нелегкий день.

– Как прикажете, господин мой, – она осталась стоять на месте.

Ну что за взгляд у неё…

Он шагнул к ней и притянул к себе, обнял, чувствуя, что сердце заколотилось. Нашел её губы своими и впился жадным поцелуем, чувствуя, как в бешеном вихре закружилось всё. И непросто было этот вихрь остановить, и перевести дух, и отстранить от себя девушку.

Но пришлось. Нельзя…

– Иди спать, Фай, – повторил он.

– А вы, господин мой, может быть, прикажете…

– А у меня дела. Иди! – и это уже было приказом.

И она подчинилась, но он почти тут же снова её окликнул:

– Постой, Фай!

Она обернулась, он подошел и приподнял её лицо за подбородок.

– Фай, если волк набрасывается на человека, это какой-то знак? – спросил, потому что осенила догадка.

– Это значит, что Мать Гемм не желает видеть этого человека на своей земле, – она опустила голову.

– Что ж, понятно. Иди, Фай. И спасибо тебе…

Найрин подумал, что колдун в ближнем городке так себе мастер, но придётся к нему наведаться, прикупить амулетов и зелий для тех же волков. Там, в горах, этого добра точно не достать. Или продадут не пойми чего…

Наутро Найрин объяснил всё брату – про необычность рабыни и про её подозрения. И про то, что она дожидалась неведомого посланника у каменной арки. Сайгур выслушал, хмурясь.

– То ли дух, то ли призрак, но не человек? Так, значит? – повторил он. – С какими же силами знается девчонка?

– Да нет у нее никаких особых сил, – Найрин пожал плечами. – Её провели через ритуал посвящения, как многих деревенских девчонок.

– Это она тебе так сказала?

– Я читал про обряды, посвященные Гемм. Они там повсюду одни и те же. Ты ведь помнишь, где я провёл девять лет?

– В монастыре, где из тебя сделали чокнутого святошу с рыбьей кровью. Ладно, прости, я ведь любя. Где тебе дали достойное образование.

Глаза Найрина не мгновенье вспыхнули, а губы сжались.

– Нам не стоит тащить волков в горы, – сказал он. – Поверь мне, не стоит.

– Это подарок Мортага, – возразил Сайгур. – Но наш король не держит камней за пазухой для друзей. Никогда в это не поверю, а знаю его не первый день.

– Ты у нас дружишь с королём, но ссоришься с его сестрой, например.

Сайгур фыркнул.

– Ссорюсь? Нет. Я почтителен. И храню репутацию её высочества, избегая её постели.

– Ты её злишь. Я тоже не верю, что Мортаг послал подарок с подвохом. Но ведь не даром принцесса намекает, что Дьямон ты получил благодаря ей. Если волчица бросится на тебя, то пойдет молва, что тебя отвергает Богиня. Там все чтут Гемм.

– Что ж, я предупреждён, – сказал Сайгур. – Да, Гайда могла что-то устроить. Она, конечно, глупая курица, но и коварная тоже. Коварная глупая курица. Ничего. Никакой волк на меня не бросится.

– Если волчица примется рычать из клетки, это тоже примут за плохой знак. Так что я сейчас отправлюсь в городок за зельями. И привезу колдуна сюда.

– Хорошо бы, – признал Сайгур. – Отправляйся, привози.

Найрин уехал, прихватив кошель с монетами. И уже к полудню колдун Эриаль осматривал волков, отчего-то не без опаски поглядывая на Сайгура. Волки рычали и скалились – все, не только волчица. Колдун, одетый в чёрный балахон, ходил вокруг клетки, размахивая амулетами, и был похож на раскормленного ворона.

– Всё в порядке, милорд, – провозгласил он. – Волки просто злы, как тому и следует быть. Это их волчья натура.

– Значит, волчица здорова? – уточнил Сайгур.

Ни он, ни Найрин не излагали колдуну своих подозрений, предоставив самому делать выводы.

– Здорова, да, – уверенно покивал тот. – Впрочем, немного мается брюхом. Что-то не то съела, милорд.

Это, конечно, что-то объясняло. Хорошо бы всё.

– Ладно, пусть так, – согласился Сайгур. – Приготовь зелье, чтобы успокоить зверей. Или вовсе пусть спят, так нам с ними будет проще.

На том и порешили. Зелье почтенный Эриаль изготовил и скормил волкам, и скоро те дружно свалились на сено. Колдуну не верить оснований не было, он успел себя зарекомендовать в лагере, и даже вылечил недавно от старой утробной хвори короля Мортага. О приезде в лагерь он не жалел, бойко распродав целый сундучок лекарских зелий и притираний для кожи – в лагерь вновь явились благородные дамы. Принцесса со свитой, наоборот, отбыла в один из ближних замков – так говорили.

Когда колдун уехал, Найрин подозвал Фай, которая только что принесла воду, выстраданную в ожидании у колодца.

– Иди, посмотри. Что скажешь?..

Она послушно пошла за ним к клетке. Просунув руку между прутьями, погладила волчицу по морде и почесала за ушами. И тихо сказала:

– Да, мой господин, так лучше.

Одобрение посвященной успокоило Найрина больше, чем вердикт колдуна.

– Это что у тебя на щеке?

Он сразу заметил, но – однако! Темно-розовый след ладони на белой девичьей коже. На несколько дней останутся синюшные пятна. Бабка, что ли, воспитывает? А вроде сидит, как сова под стрехой, и никуда не суётся.

– Я пролила масло, мой господин, – так же тихо пояснила Фай. – Я виновата. Простите.

– Аста, что ли, тебя так? – Найрин удивился.

Аста всегда была милой и готовой услужить – была совершенством, а не женщиной.

– Да, госпожа рассердилась… справедливо. Простите, господин. Я буду осторожной.

– Хорошо. Будь осторожной, – согласился Найрин. – Иди, Аста сейчас даст тебе кучу работы. Завтра на рассвете мы выступаем.

До шатра прошли вместе. Аста опять стряпала и угощала лепешками Клая, который с ней любезничал. Бывший невольник разжился новой одеждой и на себя прежнего походил мало, и, кажется, завоевал благосклонность Асты – лепешки ему доставались румяные и щедро политые маслом. Она тоже преобразилась – старый передник, чтобы возиться у жаровни, надела на новое платье из темно-синего льна с узорной каймой по вороту и подолу, и сменила пояс – теперь на ней был поясок из медных блях, украшенный цветными бусами, и платок на голове она прихватила резным посеребрённым обручем. Аста позаботилась о том, чтобы за служанку её больше не принимали.

– Лепёшку, милорд? – она приветливо улыбнулась и подхватила с блюда самую румяную и горячую, полила маслом и подала.

– Поешьте, милорд. Вы устали, должно быть…

Найрин поблагодарил и съел лепешку, потом позвал Клая и отправился с ним к лошадям. Дел и впрямь хватало.