Сердце Марса (СИ)

Александр Лычёв Сердце Марса

— Эвакуация? Вернуться на базу? Но почему? — в светло-серых глазах Верочки читалось искреннее недоумение. В самом деле: трудно представить себе работу более важную, чем у них. Уранограду нужен реактор — действительно нужен. Несмотря на то, что там добываются актиноидные руды, жизненно важные для работы Сердца Марса (которое, понятно, требует действительно МНОГО топлива), как ни странно, сам этот недавно основанный город испытывал острый дефицит энергии. Увы: для того, чтобы превратить уран в электричество или хотя бы в тепло, нужен реактор. Вот именно его, на грузовом ракетовозе-тысячетоннике, они в Ураноград и тащили…

— Беспрецедентная тектоническая активность по всей Фарсиде, — пожал плечами Иван. Ему тоже происходящее совершенно не нравилось, но сомневаться в обоснованности приказа причин не было никаких: тревожные сообщения поступали по всем каналам. Горные породы на Марсе весят в два с половиной раза меньше, чем на Земле, и потому сверхмощные тектонические толчки тут невозможны — внутренняя энергия планеты задолго до того, как накопится для действительно катастрофического землетрясения, выльется серией более мелких встрясок. Но если происходят десятки умеренных толчков, это значит… что на Земле уже шарахнуло бы на девятку с лишним!

Вера нахмурилась:

— И кого же эвакуируют?

Иван вздохнул:

— Олег Сергеевич приказал возвращаться именно нам, но… похоже, вообще всех — включая персонал „Марс-Урана”… и всё население Уранограда.

Вера судорожно вздохнула — и прикрыла рот рукой. Иван отвернулся…

Они пока ещё по-прежнему двигались по направлению к Уранограду — на постоянно снижающейся скорости. Мгновенно развернуться и отправиться куда-то ещё их грузовик не мог чисто технически. Каменистая пустыня внизу выглядела почти так же, как и сто, и тысячу, и миллион лет назад. Иван вывел на один из экранов увеличенное изображение поверхности: камни, песок… Но вот небо над пустыней стало другим за последние десятилетия: из красноватого — густо-синим с фиолетовым оттенком. Сердце Марса билось без устали, выделяя в атмосферу кислород, а в окружающую среду — тепло. В низинах уже можно обходиться без кислородных масок — давление в одну десятую земного при почти чисто кислородном составе атмосферы это вполне позволяет.

А между пустыней и небом… Справа по курсу над слоем облаков висела вершина Олимпа — высочайшей горы Солнечной системы. Он настолько велик, что от подножья верхушку разглядеть невозможно — только с большой высоты, как они сейчас. А с вершины — наоборот, основание уходит за горизонт… То ли Марс слишком мал для Олимпа, то ли Олимп для Марса чудовищно огромен!.

Вера взяла себя в руки и уточнила:

— Эвакуируют всю Фарсиду?

— Пока речь идёт об окрестностях Великих Вулканов. Но и остальные — на готовности, — мрачно пояснил Иван. — Но Олимп упомянут особо.

Он вывел на Верин экран карту эвакуации.

— Но это ведь значит… что оба рудника накрываются! Сердце останется без топлива — один Аргироград не справится, а месторождения в Элладе заработают ещё нескоро… Неужели всё так плохо?

Иван вздохнул — и, чтобы не отвечать, опять стал оглядывать окрестности, будто от этого что-то могло поменяться… Стоп. Что-то не так. Камни. Песок. Небо. Олимп… ЧТО?!.

Он подавил в себе глупое желание вскочить с пилотского кресла и побежать к иллюмирнатору, обращённому к Олимпу. Хотел кинуть Вере картинку… но она, похоже, и сама уже всё поняла — сидела, просто банально разинув рот… «Если она тоже это видит — получается, что у меня не галлюцинация», — решил Иван… Над вершиной Олимпа поднимался дым.

— Но этого не может быть! — Иван сам не заметил, как произнёс фразу вслух.

— Почему же? — резонно возразила Вера. — В последний раз он извергался два миллиона лет назад, а до того периодически проявлял себя на протяжении как минимум трёхсот миллионов лет. Нет оснований считать, что он не способен пробудиться!

Ну да. И это вполне объясняет возросшую тектоническую активность.

Иван вспомнил уроки ареографии. Нагорье Фарсида — самая высокая часть Мегаареса, единственного континента планеты, отделённого планетарным уступом от Бореалиса, единственного океана — пока почти безводного. На Марсе нет «движения материков», то есть глобальных перемещений литосферных плит, как на Земле: на это энергии у относительно небольшой планеты не хватает. Фарсида так «вспучилась» из-за того, что в эту часть коры Марса снизу бьёт восходящий поток магмы. На Земле он давно разорвал бы кору — и вместо «вспучивания» тут раскрылся бы новый океан. Марсианская кора выдерживает давление… но вздувается. Так возникли и Великие Вулканы: через них часть поступающего из недр планеты магматического вещества выливалась на поверхность (на Земле из него формировалось бы молодое океанское дно). Олимп — величайший из таких «спусковых клапанов». Он более чем вдвое превосходит по высоте аналогичный ему по структуре земной вулкан Мауна-Лоа. Тот от океанского дна возвывшается всего на десять километров, Олимп же — на двадцать один километр от основания. Кратер-кальдера земного вулкана — всего шесть с половиной километров в диаметре, марсианского же — восемьдесят пять на шестьдесят…

Вера, очевидно, вспоминала то же самое:

— Ледниковый период… закончился?

Ну да. Марс не всегда был тем ледяным миром, каким застали его люди. Иногда, раз во много миллионов лет, наступало и местное «межледниковье»… Именно тогда, когда пробуждались Великие Вулканы, выбросы которых уплотняли и разогревали атмосферу. Сердце Марса, величайшая в истории атомно-термоядерная импульсная энергостанция, позволила обойтись без них… Но вот теперь они проснулись. Как будто взревновали родную планету к человечеству!

Иван ответил:

— Наверное. Я слышал о гипотезе, что человеческая деятельность по терраформированию Марса может ускорить их пробуждение. Перераспределение масс в коре от таяния льдов меняет её свойства…

Вера пожала плечами:

— Ну, это в принципе хорошо. Разогрев, обводнение и уплотнение атмосферы теперь пойдут гораздо резвее. Скорее всего, когда пойдёт лава, непосредственно толчки станут слабее…

И тут пришло новое сообщение. Хм… Не по делу — а так, личное. От того же самого их шефа — Олега Сергеевича. Иван открыл файл…

Вот чёрт! Без слов и пояснений он кинул полученное на экран Вере. Это оказались карта и график предполагаемого извержения Олимпа. На этот раз лава должна прорваться не в большой кальдере! Огонь глубин искал новый путь — и почти нашёл! Практически наверняка фонтан расплавленного камня должен был ударить в стороне от прежнего места. На склоне…

— Ох!.. — жалобно воскликнула Вера.

И было от чего. Вместо того, чтобы превратить часть кальдеры в лавовое озеро, как бывало сотни раз за последние миллионы лет, новый кратер просто будет выбрасывать лаву на склон. Лава. Много лавы…

Вот теперь Ивана прошиб холодный пот по-настоящему. Он видел позапрошлогоднее извержение Мауна-Лоа на Гавайях. Эту жидкую базальтовую лаву, текущую, как вода!

Иван промоделировал дальнейшие события… Всё верно — поток расплавленного камня, будто огненная река — да какая там река — Гольфстрим просто-таки! — сжигающим всё потоком несётся вниз по склону Олимпа — и низвергается водопадом… то есть лавопадом — с семикилометровой высоты к его подножью. Основание величайшего в Солнечной системе вулкана окружено низменностью. Видимо, когда-то она была заполнена водой, и та подмыла склоны, отсюда и эти почти отвесные многокилометровые стены, так привлекающие альпинистов… Да, зрелище ожидается ещё то… Особенно замечательно это будет смотреться из Уранограда, расположенного километрах в пяти-десяти от того места, куда рухнет лавовый поток. И именно оттуда идёт больше половины топлива для Сердца Марса! Похоже, Великие Вулканы действительно ревнивы…

Вера схватилась за голову:

— Эвакуировать людей успеют. И даже часть техники. Но само месторождение! И Сердце!..

Да. Сердце. Иван вдруг вспомнил тот самый день…

Тогда они только закончили третий цикл обучения. И, по традиции, приехали к нему — к первому водоёму под открытым марсиаснским небом. Бывший жёлоб Мелас, входящий в систему Долин Маринер — ставший первым морем, заливом будущего океана — давно превратился в место паломничества по поводу и без повода для всех жителей всех марсианских колоний, не только советских. Они были тут всей группой на выпускном по окончании второго цикла — и, наверное, побывают ещё неоднократно…

Воды морей отражают цвет неба. Так что обычно водная гладь Маринера была сине-фиолетовой. В некоторых местах — на мелководье, где размножались водоросли — становилась зеленоватой. Но сейчас, как и довольно часто, над глубочайшей впадиной этого, с орбиты похожей на шрам от удара сабли, висела облачная дымка. И воды казались серыми. Очень спокойными — волн почти не было. Во-первых — потому, что водоём на самом деле не особенно пока велик. А во-вторых — потому, что на самом деле тут аж два водоёма. «Старая вода», вытекающая из трещин в почве, представляющая собой растопленный миллионолетний лёд, по сути — густейший рассол, ещё концентрированней, чем в Кара-Богаз-Голе или в Мёртовм море Земли. Поверх неё струилась «новая вода», стекающая по стенкам Маринера ручьями и реками, порождёнными первыми марсианскими дождями. Из-за этой странной особенности гидрологии волнения почти не было… Вот только раз в сто секунд по поверхности проскальзывала легкая зыбь. Несильная. Но очень… регулярная. Часы по ней сверять можно было бы легко. А если лечь на землю и приложить к ней ухо — то можно услышать и глухие удары — раз в те же сто секунд. А вообще-то, если причувствоваться, можно всегда научиться слышать Сердце.

Сердце Марса… Оно оживило планету. Вот именно о нём они тогда и говорили…

— Вообще-то, проект станции появился ещё в двадцатом веке. Незадолго до реставрации капитализма в первом Союзе…

— Да ладно, — недоверчиво хмыкнул Иван. — Куда на Земле девать столько энергии? Планета ж перегреется!

Вера досадливо наморщила носик:

— Да нет, спроектированная тогда атомно-имульсная станция была гораздо меньше. Просто такая «бочка» из металла триста на сто пятьдесят метров, и стенки толщиной в десятки метров, внутри на треть залитая жидким натрием. И боеголовки по десять килотонн должны были детонировать там с определённой периодичностью… Взбаламученный натрий крутил турбины напрямую — или сначала передавал тепло воде, а уж та, испаряясь, крутила… Всё просто.

Иван пожал плечами:

— Ну да, наверное, это действительно предшественник Сердца. У него, правда, габариты больше в двадцать с лишним раз, и сложнейшая система охлаждения, и боеголовки в пять килограмм эквивалентной массы… Ну, как раз сто мегатонн выходит в тогдашних единицах, больше на четыре порядка. А, ну да… — вспомнил он лекцию по истории терраформирования, — мегатонна в секунду! Четверть того, что Марс получает от Солнца… А почему же тот проект тогда не был воплощён в жизнь? Из-за Реставрации?

Вера взмахнула рукой:

— Как раз нет. Разоруженческие договора. Формально это ведь были бы ядерные испытания. Старый Союз был очень тесно скован такими соглашениями… Тогда питали иллюзию, что с капиталистами можно договориться.

Иван кивнул:

— Да-да, это и привело в итоге к неадекватному пацифизму, готовности на любые уступки и, в конечном счёте, к Реставрации… Сколько лет потом понадобилось, чтобы…

Вера пожала плечами:

— Ну, это дело обычное. Можно случайно ошибиться в пилотировании — и стать калекой на месяцы и даже годы, покуда тебе все новые органы не вырастят… Но, — она смешно нахмурилась, вспоминая что-то… — рыбка задом не плывёт, как говорит моя прабабушка Катя. История не идёт назад: время старого мира ушло… Союз неизбежно должен был вернуться.

Они замолчали…

И Союз вернулся. Социализм победил не только на севере Евразии. Давно уже не осталось несоциалистических стран. Ивана это даже слегка забавляло… Он вспомнил зал ожидания аэропорта, через который они сюда прибыли. Его настенные росписи делались не только советскими, но и иностранными художниками. Почему-то были выбраны в основном исторические мотивы. С тех пор, как социализм возобладал в мировом масштабе, каждая страна искала — и находила — в своём прошлом героев, мыслителей или пророков, чьё существование свидетельствовало о наличии в этих странах развитых социалистических и коммунистических традиций… И потому там Томас Моор соседствовал с Муаммаром Каддафи, а Мао Цзэдун — с Уго Чавесом… Какая разница, в конце концов? Через десять тысяч лет, когда человечество расселится по Галактике — кто вспомнит о деталях земной политики двадцатого — двадцать первого столетий?

Внезапно Иван почувствовал странное раздражение. И сказал:

— Сердце Марса — просто энергостанция. Сверхмощная по нынешним меркам — но и только. Для нормального отопления Марсу вообще-то надо таких штук пять-семь. Нам с тобой будет, чем заняться!…

— Неужели ничего нельзя сделать? — почти прокричала Вера. — Почему на этот раз лава пошла по другому пути?!!

Иван вздохнул:

— На Земле вулканы не вырастают такими огромными, как тут, потому, что движение литосферных плит отрывает их от того места, где магмовый фонтан снизу бьёт в кору. В конечном счёте вулкан «сносит», и он теряет питание. Но тут все процессы идут куда медленнее… Наверное, какое-то перемещение всё-таки идёт, хоть и весьма небыстрое… Вот и вышло так, что сейчас, впервые за триста миллионов лет, проделать новый путь на волю для лавы оказалось проще, чем идти по старому…

Он замолчал. Вера тоже сглотнула слюну — и спросила:

— Но ведь можно… помочь лаве выйти на старый путь? Проделать дыру в…

Можно! И правда ведь можно!

— Все уже эвакуированы! — зло бросил Иван. — Да и что тут сделаешь? Тут ведь даже стомегатоннка типа «пилюли», которыми питается Сердце — если б было время тащить её сюда — не поможет. Ещё неизвестно, какое влияние она окажет… Тут нужен скорее прокол, чем удар кувалдой… Или прожиг… — Иван замер.

— Реактор! — воскликнул он. — Наш реактор… — он даже рассмеялся.

Вера, кажется, поймала его мысль:

— Если сбросить его в кальдеру Олимпа, то он прожжёт лаве путь?

Иван поправил:

— Нет-нет, никаких «сбросить»… Аккуратно доставить в нужное место. Аккуратно поставить. Разогнать… Нет, «разгон» стоит начать ещё в полёте. Вырубить всю защиту. Топливо расплавится. Прожжёт всё вплоть до внешней термокапсулы. Кориум — расплав топлива и всего, что оказалось рядом — либо прожжёт в конце концов термокапсулу и выльется на грунт, либо, что более вероятно, нагреет капсулу настолько, что она проплавит под собой камень — и начнёт «тонуть» в нём — плотность топлива по-любому в разы больше, чем жидкого камня! Разогреваясь и погружаясь всё быстрее, наш термический бур вне зависимости от того, будет это термокапсула или капля кориума — в итоге проделает нужный нам канал. Узкий, но базальтовая лава — текуча, как вода. Вот по этому-то каналу она и уйдёт вверх! — Иван даже рассмеялся от избытка чувств. — Будет обычное извержение — вариант «лавовое озеро», как и раньше… Если склоны потом надо будет укрепить — укрепим…

Вера захлопала в ладоши:

— Здорово! Но… — на лице её вдруг возникла неуверенность, и она добавила: — Ты уверен, что с таким планом согласятся? Принимать решение надо быстро…

Иван вздохнул:

— Ну, помешать-то нам точно некому? Все эвакуацией заняты…

Мучительное беспокойство на лице Верочки растаяло мгновенно. И вообще она вдруг стала какой-то не то, чтобы серьёзной, но… уж очень взрослой. Такой, какова она и есть на самом деле. Она усмехнулась:

— Да, Ванечка… Если бы сто лет назад все вели себя так, Союз избежал бы периода Реставрации. Заворачивай, у нас не очень много времени!

…Вблизи Олимп ещё грандиознее, чем в любой голографической реконструкции. Нижняя часть склонов вулкана оказалась скрыта дымкой облаков. И он вырастает из неё, как… Ну да — будто он только и есть мир, остров среди бескрайнего облачного океана, как в какой-то древней мифологии… Вот только над центральной частью этого острова собралось уже приличное черно-серое облако…

— Успеть бы… — процедил сквозь зубы Иван.

— Чего? — отвлеклась от своего экрана Вера.

— Ничего-ничего, всё нормально, — поспешно пробормотал Иван, и добавил уже в пятый раз:

— Тебе-то зачем со мной? Расшибиться можем запросто… Рисковать двумя жизнями вместо одной нерационально. Взяла бы спасательный флаер, и…

Вера пожала плечами по своему обыкновению:

— А если тебя шарахнет инфаркт вот прямо сейчас? Или острый приступ аппендицита? Или невыносимая депрессия накатит? Мало ли… Дублёр всё равно нужен.

Она уставилась на Ивана своими чистыми серыми глазами… Честными-честными…

О том, что их может легко накрыть слишком ранний выброс радиации от разгоняющегося реактора, или снести вулканической бомбой от слишком рано начавшегося извержения, Иван напоминать не стал, Вера понимала это не хуже него.

— И вообще, — добавила она невпопад, — на меня в таких ситуациях как раз вдохновение накатывает.

На экране облако над кальдерой вдруг стало заметно гуще…

— Вот, скажем, Ио. Там ведь тоже технология обуздания вулканов может найти применение. Его ведь по-любому придётся основной базой при освоении системы Юпитера делать. Другие галилеевские спутники с их ледяной корой слишком ненадёжны: небольшой избыточный выброс энергии — и база просто утонет в растекающемся под ней грунте, состоящем изо льда… На Ио — камни всё ж таки. Но — ещё и вулканы. Однако ведь их можно и по делу использовать. И как источник энергии, и при производстве строительных материалов тоже. Если открыть лаве путь туда, куда надо, строительство даже весьма крупных сооружений окажется вовсе не сложным…

Иван хмыкнул. В принципе, звучало вполне разумно. Это, конечно, для них проблемы завтрашнего дня, но… Почему бы не подумать и о них тоже, раз есть время?

— Запиши идею и отправь в Сеть. Мало ли…

— Уже, — лаконично ответила Вера.

Они могли погибнуть… Но ведь Мир всё равно будет жить!

Мощные по марсианским меркам тектонические толчки сотрясали древнюю поверхность планеты. В тысячах километров от Олимпа искусственный интеллект, управляющий величайшей энергостанцией, оценил возникшую угрозу — и слегка поменял режим работы вверенной ему технической системы, чтобы избежать резонанса с накатывавшими периодическими подземными толчками. Сердце Марса на несколько минут замолчало… и мерно застучало вновь.