Семь дней в раю

День четвертый

Звонок в дверь разбудил, когда за окном только-только начинало сереть. Мысленно чертыхаясь, Артем встал, натянул шорты, осторожно выглянул в глазок. На лестничной площадке было темно, лампочка почему-то не горела.

— Дядьку Артэм, цэ Максым Коваль. Видкрыйте, — из-за двери послышался шепот.

— Максим? — Ошарашенный Артем отомкнул дверь, впустил паренька. — Как ты меня нашел?

— Вы ж мами казалы, де жывэтэ.

При свете лампы в коридоре стали видны ссадины на его лице.

— Кто это тебя так? Что случилось?

— Та... Москали з автоматамы до интернет-клубу прыйшлы. Розпытувалы, хто звидкы. Почулы, що я украинською розмовляю, почали чеплятыся. Я йих до дидька послав, ось воны мене й побылы... Потим кудысь видвезлы, закрыли в якийсь кимнати. Та там гратив на викнах не було. Мабудь, думалы, що я з другого поверху не выплыгну. А я утик. Спочатку пишов до санаторию, а там вже йих вартови стоять. От я вас и розшукав. Затэлэфонуйтэ мами, бо мого мобильныка забралы.

— Понятно.

— Дядю Артэм, це що, вийна?

— Какая еще война, откуда ты взял? Местные экстремисты бузят. Скоро все успокоится.

— Ни, цэ москали. Яж по мови чув. И бачив. З катерив биля причалу зброю розвантажують.

— Оружие? С катеров? Ладно, иди умойся, в ванной аптечка с йодом и ватой. Я сейчас маме позвоню.

Но телефон Гридецкой по-прежнему не откликался. Может быть, и у нее отобрали? О том, что мать задержана, Артем парню решил пока не рассказывать. Чтобы еще какой горячки не напорол. Помог обработать ссадины и уложил спать.

Окончательно он проснулся ближе к семи. Спешить, кажется, было некуда. Повалялся полчаса в кровати, умылся, сделал кофе, позавтракал. Ситуация была какая-то неопределенная, непонятная. Окно лоджии выходило в засаженный деревьями угол двора и понять, что происходит в городе, глядя в него, было совершенно невозможно. Оставалось ждать хоть чего-нибудь.

Было уже почти десять, когда к нему пришли.

— Откройте, проверка документов!

Артем отворил и открыл рот от изумления. На пороге стояла Ирина в уже знакомой черной форме. И Люська с ней, в таком же «прикиде» и с «калашом» за спиной. Третьим был незнакомый мордатый парень.

— Привет, Артем! Не волнуйся, для тебя это просто формальность. Войти можно?

Он кивнул, молча попятился.

— Давай паспорт. И нужно подписать одну бумагу, — Ирина уверенно шагнула на кухню, доставая из сумки какой-то бланк.

— Заявление о лояльности?

— Оно самое. Уже в курсе?

Артем покрутил головой, стараясь освоиться с неожиданным поворотом в происходящих событиях.

— Ира, что это значит? Как это все понимать?

— Что тут понимать? К этому давно шло. Крым возвращается России, историческая справедливость восстанавливается.

— А вы с Люськой тут при чем?! Что это за форма?

— Это форма отрядов самообороны Крыма. А мы добровольцы из «Русского Союза», приехали помочь поддерживать порядок в переходный период. Ладно, долго объяснять, я спешу. Давай вечерком забегу, и обо всем поговорим. Хорошо?

Убедившись, что бланк заполнен, она выдала ему какую-то бумажку:

— Вот пропуск, держи. С ним можешь выехать к себе в Донецк. Когда сообщение Крыма с Украиной восстановится.

— Что, поезда не ходят?!

— Думаю, завтра все стабилизируется...

— А это кто такой?! — неожиданно раздался Люськин голос за спиной. Они с парнем стояли в дверях спальни, рассматривая сидевшего на кровати в одних плавках Максима. — Ну, Артемчик, не думала, что у тебя такие наклонности!

Ирина ничего не спросила, вопрос и так читался в ее глазах: «Как это понимать? После меня с?..»

— Это просто сын моей старой знакомой. Ночью он был в городе, когда... А мы с его мамой... — любое объяснение получалось никуда не годящимся.

— Ладно, разберемся. Документы у него есть? — Ирина поджала губы, свернула листик с заявлением, сунула в сумку.

— Он с матерью в санатории «Слава» живет. Там и документы.

— Понятно, — Люся с интересом разглядывала парня. — Ну что, гомик, одевайся. С нами пойдешь.

Даже с кухни было видно, как у Максима покраснели щеки. Тоже понял, за кого их приняли.

— Я нэ «гомик». Але краще буты «гомиком», ниж москалэм!

На секунду все замерли. А затем Люська закричала: «Закрой е...ло, хохол вонючий!», а мордоворот просто подошел и ударил в лицо. Без размаха, как бы нехотя. Но Максим отлетел метра на два, в угол комнаты.

— В России говори по-русски, вые...к!

— Тарасов, прекратить! Выйди из комнаты! — крикнула Ирина.

— Да я че? Пусть за базаром следит.

Максим уже поднимался, размазывая рукой сочащуюся из разбитого носа кровь:

— Плював я на вашу «россию»! Козлы! Мало вас чеченци ризалы!

— Что?! Ах ты ж падла! — взвизгнула Люська.

И вдруг, сдернув автомат, подскочила к парню и саданула куда-то прикладом. Еще, еще, сбила с ног, начала пинать.

— Прекрати! Сейчас же! Чекалова! — Ирина схватила дернувшегося было Артема за руки, удерживая на месте. — Тарасов, останови ее!

Парень вошел в спальню не спеша, давая напарнице время отвести душу. Потом Максима заставили умыться, натянули одежду и выволокли из квартиры. Впереди шла Люська с автоматом наперевес, за ней мордоворот тащил за руку мальчишку и замыкала процессию Ирина. Артем выскочил следом, пытаясь сделать хоть что-то.

— Ира, так нельзя! Это же мальчик, несовершеннолетний! Куда вы его ведете, в конце концов?!

— Успокойся. Кому положено, разберутся.

Так они и спустились к выходу из подъезда. Что произошло дальше, Артем разглядеть не успел. Мордастый как раз протолкнул Максима в дверь, как вдруг взвыл и схватился за руку, невольно загораживая проход. А мальчишка уже был снаружи. Сбил с ног Люську, дернул на себя автомат...

Короткая очередь разорвала тишину. Артем и Ирина выскочили во двор почти одновременно. Девушка еще лежала на ступеньках, вцепившись в автомат, а мальчишка стоял перед ней, держась за ствол. Но вот он пошатнулся, сделал шаг назад и, взмахнув руками, опрокинулся навзничь.

Люська перевела испуганно округлившиеся глаза на подругу.

— Это он сам! Я не хотела! Он сам автомат схватил!

Развернувшись, Ирина вцепилась в майку Артема, толкнула его назад в подъезд.

— Это несчастный случай, понял?! И вообще, ты НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛ! Иди к себе. Слышишь? ИДИ к СЕБЕ!

Так и толкала его, почти до середины лестничного пролета. Пока он не развернулся и не убежал.

Произошедшее не укладывалось в голове, казалось абсолютно нереальным. Только что на его глазах убили человека. Мальчика. Сына Ксюхи. Избили, а затем застрелили. Не какие-то бандиты и террористы, а самые обычные девчонки. С которыми вчера еще вместе купались, загорали, пили вино, гуляли. Трахались. Или, все-таки, террористы?

Полдня он бесцельно ходил по комнате. Включил телевизор в поисках хоть каких-то новостей. Украинские каналы скупо упомянули об имеющих место в отдельных районах Крыма вылазках экстремистов. Российские — об идущих по всему полуострову акциях протеста, направленных против дискриминационной национальной политики украинского правительства. В общем, и то и другое было правдой. Все зависело от точки зрения.

К концу дня Артем не выдержал, не мог больше терпеть полную бездеятельность. К тому же, из продуктов в квартире имелась только баночка кофе, а есть хотелось.

Во дворе было тихо, пустынно. На асфальте перед ступеньками четко выделялось темное пятно. Там, где упал Максим. Сразу пропало всякое желание куда-либо идти. Но Артем заставил себя пересечь двор, вышел на ведущую к автовокзалу улочку. Обычно она представляла собой стихийный рынок, но сегодня было пусто. Редкие прохожие шли быстро, настороженно оглядываясь по сторонам. В конце концов он нашел работающий магазин, взял буханку хлеба, кусок колбасы, банку майонеза. И, подумав, бутылку «Мягкова».

Ирина пришла поздно, уже около одиннадцати вечера. Минуту Артем стоял у двери, думая, нужно ли ее вообще впускать. Потом все же решился. Открыл дверь и молча ушел на кухню, где на столе лежал так и не съеденный ужин.

— Водку будешь? У меня есть как раз.

— Водку? Ты же говорил, что водку не пьешь?

— Сегодня — пью! — сказал зло. И в подтверждение налил себе четверть стакана. И ей.

— Артем, опять? Ты же видел, это был несчастный случай! Люся и сама переживает. Что она могла сделать, когда он автомат вырывать начал? Это была нелепая случайность.

— И избивала она его тоже случайно?

— Ты ничего не знаешь! У Люси отец в Чечне погиб. Попал в засаду. Мать с инфарктом в больницу слегла, и она ездила на опознание. Знаешь, что она там видела?! А через год младшего брата в метро взорвали, когда он в Москву поступать в институт поехал. Ты это понимаешь?! Зачем этот пацан начал ей о Чечне говорить?!

Она проглотила налитую водку, не сморщившись. Артем тоже хлебнул, быстро сунул в рот кусок колбасы.

— Это были только слова. В цивилизованной стране за слова не бьют. И тем более, не убивают. Иначе чем вы лучше тех же чеченцев?

— Как ты смеешь даже сравнивать?! Мы не взрываем школы, не расстреливаем детей...

— Я — видел!

— Это был несчастный случай, сколько я могу повторять! Ладно, пусть мы не цивилизованные. Но мы хотим жить в Великой России для русских. Что в этом плохого?! Ты знаешь, что в Севастополе ваши сделали с двумя девочками? Такими же детьми, только русскими?!

— Слышал. Только странно все как совпало. Вы ведь заранее сюда приехали. А тут вдруг такой отличный предлог вступиться за обиженных русских братьев. И сестер.

— Ты!.. Замолчи, не смей! Это не правда, то о чем ты подумал!

Не дожидаясь, она сама схватила бутылку, налила, выпила не закусывая. А Артему пить почему-то перехотелось. И спорить. Бесполезно было спорить. Они сидели какое-то время молча, тупо рассматривая ополовиненную бутылку.

— Глупо все как-то получается, — неожиданно тихо произнесла девушка. — Не так я себе все представляла.

— Что именно?

— Нашу миссию здесь. — Она помолчала и добавила еще тише: — Артемчик, можно я на эту ночь останусь с тобой?

Артем не ответил сразу. Вопрос застал его врасплох.

— После того, что случилось сегодня утром?

— Ты считаешь меня виноватой в гибели этого мальчика? Мне уйти?

Она так и не поднимала головы, спрашивая. И выглядела сейчас совершенно не воинственной. Но что он мог ей ответить?

Видимо, молчание было тоже красноречивым. Потому как Ирина поднялась и ушла, ни слова больше не говоря.

Артем так и сидел на кухне, ни о чем не думая, тупо перебирая в памяти события последних дней, когда через полчаса за окном грохнуло. И сразу же ночная тишина лопнула автоматными и пулеметными очередями, взрывами, хлопками выстрелов. А через секунду в дверь истошно зазвонили.

— Это Дмитрий! Быстрее!

Артем распахнул двери, хотел спросить — не успел. От душки-журналиста осталась только внешность, джинсы, клетчатая рубашка. А вот глаза — глаза принадлежали совсем другому человеку. И голос.

— Ирка у тебя?

— Н-нет...

— Она говорила, что к тебе идет! — запротестовала жавшаяся за спиной мужчины Люська. Какая-то перепуганно-взлохмаченная, уже не в форме, в шортах и маечке, явно с чужого плеча.

— Она была здесь и ушла.

— Б...дь! Ладно, ничего не поделаешь. Значит так, сиди у себя и нос за дверь не высовывай до утра. Свет погаси, к окнам не подходи. И пропуск тот, что Ирка дала, лучше сожги.

— Дим, что происходит опять?!

— Задница, вот что происходит! Снова эти гребанные «патриоты» Россию в дерьмо опустили. — Он зло оглянулся на сжавшуюся девушку. — Устроили тут спектакль. Мусульманский мятеж в Крыму, понял?

— Татары?

— Если бы только татары! Тут какого только дерьма и нет. Так и знал, что все это провокация. Ладно, нам пора уходить.

— А как же Ира? — жалобно спросила Люська.

— Забудь о ней. Радоваться будешь, если самой повезет живой отсюда выбраться. Засветилась уже в своем маскараде?