Семь чудес к воскресенью

Лорри Маллард прибавила ходу, стараясь не оглядываться по сторонам. Бежать она вовсе не собиралась, но и заткнуть им рты тоже не могла. Ещё целых два квартала, а пристроившиеся сзади Джимми Парвис, Стэн Вормиски и Роб Локнер не отстают.

— Канак!..

В носу защекотало, но плакать Лорри не собиралась — ни за что! И убегать от них тоже — чтобы они не бежали за ней до самого дома. Эти мальчишки — ужасные, злобные мальчишки! Пялятся, подсмеиваются и шепчутся за твоей спиной в классе, норовят дёрнуть за волосы или вырвать из рук сумку с книгами или тащатся следом, распевая эту ужасную отвратительную дразнилку. Ещё целых два квартала…

Правда, можно срезать угол мимо дома колдуньи.

Лорри скосила глаза, как раз настолько, чтобы увидеть аллею, ведущую мимо этого странного дома. Густые, буйно разросшиеся деревья нависали над ржавыми прутьями старой ограды. Это было похоже на джунгли с картинки из учебника по социологии, только облетевшие после бури.

Социология! Лорри поморщилась. Дома, в Канаде, в школе мисс Логан, у них не было никакой «социологии». И мальчишек тоже. У них была история, и историю Лорри учила хорошо. А сейчас оказалось, что она учила вроде как и не ту историю. И вообще она какая-то не такая. Если бы только бабушке после операции не пришлось уехать в Англию, чтобы за ней присмотрели её друзья…

— Канак!

Лорри свернула в эту аллею. Над макушками деревьев стала видна крыша дома колдуньи. Интересно, подумала Лорри, неужели это просто обыкновенный старый сад с одичавшими неухоженными деревьями? На аллею выходили ворота, но они были заперты на цепь, такую же старую и ржавую, как и сама ограда. Ворота, наверное, давным-давно не открывали. Да и зачем колдунье нужны ворота? Она просто пролетит над оградой на своём помеле.

— Канак!..

Лорри покрепче прижала к себе сумку с книгами, упрямо сжала губы и ещё выше задрала маленький курносый носик. По сравнению с Джимми, Стэном и Робом даже ведьма за запертыми воротами может показаться цветочком. Она замедлила шаг.

Все — и девчонки, и мальчишки — побаивались или говорили, что боятся этого дома. Лорри не раз слышала, как они подначивают друг друга перелезть через ограду и постучать в парадную дверь. Но никто, даже Джимми Парвис, ни разу не сделал этого.

Справа, по другую сторону аллеи, стоял домик из красного кирпича, окна с давно разбитыми стеклами были крепко заколочены. Раньше там размещалась конюшня, там держали лошадей и коляски. А ещё дальше начиналась автостоянка дома, где жила Лорри. На стоянке в это время дня было совсем пусто — от силы пара машин.

Вдоль аллеи дунул ветерок, зашуршал, завертел опавшей листвой. В саду за оградой почти все деревья и кусты уже облетели, но даже сквозь голые ветки трудно было рассмотреть дом — так густо зарос участок.

Вообще-то Лорри не верила, что в этом доме живёт колдунья, или что по ночам там стонут привидения — Кэти Локнер клялась, что это чистая правда. Тётя Маргарет говорила, что это просто старый дом, не похожий на те дома, что строят сейчас. А Дом-Восьмистенок его зовут, потому что у него и в самом деле восемь стен. Живёт там старая леди, которой уже трудно ходить, поэтому она и не показывается наружу.

Лорри перебросила сумку с книгами в другую руку и подошла к запертым воротам. Да, несомненно, дом был странный. Набравшись смелости, она просунула руку между прутьев, оставляя на ветровке ржавые полоски, и отодвинула в сторону ветки, чтобы рассмотреть дом получше. Совсем ни на что не похожий. Лорри разглядела крыльцо, дверь, и стену с очень высокими, заострёнными кверху окнами — и решилась.

Хотя её никто и не подбивал залезть внутрь, она ничуть не трусливей остальных. Она обойдёт кругом всего дома колдуньи, и всё-всё там разглядит. Перед тем, как двинуться дальше, Лорри положила сумку на землю и попробовала стереть ржавчину с рукава. Аллея вскоре кончилась, но вместо того, чтобы повернуть на юг, Лорри повернула по Эш Стрит на север, чтобы пройти мимо переднего крыльца Дома-Восьмистенка.

С этой стороны заросший сад оказался вовсе не таким густым, как в аллее. В кустах нашёлся просвет, и Лорри остановилась со вздохом удивления. Последний раз она проходила здесь вместе с тётей Маргарет, или, вернее сказать, пыталась угнаться за торопившейся тётей, которая всегда обгоняла её на шаг, а то и на два. Она только-только приехала в Эштон, с веток ещё не успели облететь листья, и тогда она не заметила оленя, большого оленя, почти как настоящего, только не коричневого, а чёрного с зеленью, будто обросшего мхом.

Лорри прижалась к ограде. Олень стоял на большом каменном пьедестале на фоне каменной стены, камни которой тоже обросли зелёным мхом. А за стеной возвышался дом. Дом с высокими окнами, закрытыми ставнями. В саду же лежал толстый слой опавших листьев, словно здесь никто не сгребал их в кучи, чтоб сжечь.

Лорри прикусила губу… Большие кучи горящих листьев и такой славный запах дыма… Однажды родители положили в жар три больших картошины. Снаружи они все почернели и обуглились, их разламывали и ели, чуть посолив. И белочки выпрашивали у них кусочки.

Тогда она была ещё совсем маленькой. Это… это было пять — нет, шесть лет назад. Но она помнит это, хотя сейчас и хотела бы забыть. Сейчас, когда она живёт в месте, где не жгут листья, не делают вообще ничего подобного, — а саму её обзывают этим идиотским словечком «канак».

Лорри опустила к ногам сумку и взялась за прутья парадных ворот. Цепи здесь не было, но ворота, конечно же, тоже были закрыты. И эти листья…

Во дворе школы мисс Логан стоял большой дуб. И они собирали вокруг жёлуди, стараясь найти самый большой. Лорри ни разу не повезло, а вот Анна, её лучшая подруга, в прошлом году подобрала прямо гигант — размером почти с большой палец Лорри. Школа мисс Логан, Анна… У Лорри снова защекотало в носу.

Здесь, в Эштоне, у неё всё пошло наперекосяк. Может быть, если бы она не опоздала к началу занятий… А так все уже успели обзавестись друзьями и она осталась одна. Нет, просто она какая-то не такая, она «канак» — разве нет?

Неприятности начались с контрольной работы в прошлом месяце. У миссис Рэймонд был грипп, и её подменяла другая учительница. И она всегда была такая строгая и едкая, когда Лорри не сразу понимала вопрос. Лорри же не виновата, что приехала из Канады, где их учили совсем не тому, что проходят здесь? В школе мисс Логан у неё всегда были отличные отметки и бабушка Маллард гордилась этим. А когда бабушку увезли на операцию, Лорри ведь вовсе не напрашивалась приехать в Эштон и жить вместе с тётей Маргарет Джерсон, которая весь день занята на работе. Здесь оказалось, что почти всё, чему её учили у мисс Логан, — неправильно. Когда она в первый раз отвечала у доски и сказала: «Да, миссис Рэймонд» и сделала реверанс, весь класс, все до одного, взорвался от хохота. А потом, на перемене, все эти злобные мальчишки приседали и передразнивали её: «Да, мэ-эм, нет, мэ-эм!» У мисс Логан вообще не было этих ужасных мальчишек!

К тому же Лорри не всегда понимала, о чём болтают Кэти и все остальные девочки. Миссис Рэймонд однажды даже заметила, что Лорри надо бы оставить на второй год, потому что она медленно соображает. На второй год — и только потому, что у них здесь другие уроки!

А затем Джимми Парвис придумал эту дразнилку, и они постоянно распевали её по пути домой. Лорри не любила возвращаться домой, когда тётя Маргарет ещё не пришла, потому что миссис Локнер постоянно твердила, что ей нельзя оставаться одной в квартире, — пусть сидит у Локнеров.

Лорри несколько раз моргнула. Олень начал было расплываться, а теперь снова выглядел крепким и сильным. Как бы ей хотелось рассмотреть его поближе. За один рог зацепился большой лист, развевавшийся по ветру, как маленький флаг. Лорри улыбнулась — это было забавно, олень был таким большим, гордым и даже строгим, а трепыхавшийся вверх-вниз листок словно смеялся над ним.

Лорри понравился этот дом, несмотря на мрачные заросли, на неубранные листья в саду, несмотря на закрытые ставни. Дом колдуньи оказался вовсе не страшным местом.

А может быть, существуют два разных вида колдуний? Одни — злые и страшные, а другие — вроде крёстной Золушки. То была крёстная-фея, и она делала только хорошее, а не плохое. Как бы сейчас Лорри пригодилась крёстная-фея, чтобы превратить Джимми Парвиса в утёнка.

Лорри прыснула, нагибаясь за сумкой. Она представила себе Джимми Парвиса, покрытого жёлтыми перьями, переваливающегося на жёлтых перепончатых лапах — да, она в первую очередь вспомнила бы о нём, если бы вдруг фея — или добрая колдунья — предложила Лорри три желания. Тогда бы и посмотрели, кто будет носом в землю кряк. Однако пора домой. Она решила соврать миссис Локнер, что ей много задали на дом. Может, та оставит её в покое дома у тёти Маргарет.

И подчиняясь какому-то внутреннему импульсу, Лорри на прощанье неожиданно помахала рукой оленю. В этот момент ветер поднатужился и сорвал-таки флаг-листик с рога, перенёс его за ограду и опустил у ног Лорри. Сама не зная, зачем, девочка подняла потрёпанный листок и спрятала его в карман ветровки.

А затем зашагала домой. Но едва успев дойти до аллеи, она услышала тонкий писк. Что-то в этом звуке остановило её.

— Он туда залез! Выгони его, Стэн, выгони его оттуда, я ловлю!

Джимми Парвис скрючился на коленях перед кустом рядом со старой конюшней. Стэн Вормиски, его верный последователь и подпевала, что-то выковыривал длинной веткой с другой стороны куста. Роб Локнер стоял рядом. Стэн и Джимми были возбуждены, а он почему-то хмурился.

— Давай, Стэн! Гони его! — командовал Джимми. — Вытолкай его, я ловлю!

И снова раздался тонкий жалобный писк. А Лорри обнаружила, что бежит, и не прочь от хулиганов, а прямо к ним. Она ещё не успела добежать до мальчишек, когда маленькая чёрная тень метнулась из-под куста, проскочила мимо Джимми, и прыгнула прямо на неё.

Острющие коготки впились ей в ногу, потом царапнули юбку, потом зацепились за ветровку — перепуганный котёнок вскарабкался на Лорри, как будто она была деревом. Девочка прикрыла его руками и обернулась к мальчишкам.

— Ты смотри, кто — пришёл! Старушка Канак… Это кошка колдуньи, Канак, отдай её мне… Давай сюда, ну! — и Джимми, ухмыляясь, направился к ней.

— Нет! — Лорри замахнулась сумкой. Котёнок скорчился у неё на груди, дрожащий пушистый комочек, тоненько мяукавший от страха.

— Давай её сюда, Канак, — Джимми всё ещё улыбался, но теперь Лорри испугалась. Кажется, он собирался вовсе не играть со зверьком. А ей не нравятся подобные забавы.

Лорри повернулась и бросилась бежать, бежать как можно дальше от этой жуткой ухмылки на лице Джимми. До квартиры она добежать не успеет, они её перехватят, это уж точно. А если и успеет, то кто за неё заступится? Тётя Маргарет на работе.

Может — может ей удастся перелезть через ограду и спрятаться в кустах сада. Она любила лазать — во дворе своего дома, в те славные времена. Парадные ворота дома колдуньи украшены железным орнаментом, по этим кривулькам легко карабкаться. Лорри перебросила сумку за плечо, засунула сопротивлявшегося котёнка за пазуху ветровки и отчаянно полезла вверх.

Она не понимала, почему мальчишки до сих пор не догнали её. Может, Джимми просто не решился преследовать её в таком месте. Но девочка не стала тратить время, чтобы проверить это, вскарабкалась на самый верх, перевалилась через край и с грохотом полетела вниз, на мощёную дорожку.

Бешено вырывавшийся котёнок наконец выскочил из рук, прыгнул на дорожку и бросился вперёд. Однако он побежал не к парадной двери, а вокруг дома. Лорри показалось, что парадная дверь вообще никогда не открывалась. Она побоялась, что перепуганный котёнок снова выскочит на аллею, поднялась с земли и побежала за ним.

Краем глаза она заметила красную куртку Джимми и грязно-серую Стэна. Они бежали вдоль ограды по Эш Стрит, но не особенно торопились. А что, если они полезут вслед за ней?

Не успев и подумать об этом, Лорри бросилась вслед за котёнком — и почти так же быстро. Только через несколько секунд она сообразила, что сад был относительно ухоженным, несмотря на все эти кучи листьев, по которым она с шуршаньем проносилась. Вокруг дома вела дорожка, выложенная кирпичом в крестик, а по краям дорожки — клумбочки с увядшими, побитыми морозом цветами. Полоса густых зарослей шла только вдоль ограды, закрывая от посторонних взглядов внутреннюю часть сада.

Она глянула на дом, обегая один из его углов. Здесь ставни были открыты, но всё равно она ничего не увидела — плотно задёрнутые шторы не позволили заглянуть внутрь.

— Муррр… — послышалось мяуканье котёнка. Лорри бросилась дальше.

Завернув за следующий угол, она обнаружила, что узенькие клумбы, шедшие по краям дорожки, увеличились и стали квадратными. Эти клумбы были совсем пустыми, как будто всё, что здесь росло, заботливо убрали на зиму. На высоких узких окнах не было ни ставень, ни штор. Лорри увидела в одном из окон краешек белой гардины и тяжёлой красной шторы. Если спереди дом был наглухо закрыт, то здесь было совсем не так.

Лорри замедлила бег, и теперь не торопясь, настороженно зашагала по дорожке. Здесь тоже лежали кучи опавшей листвы. В центре участка, между пустых клумб стоял пустой бассейн. В середине бассейна свернулось в клубок какое-то чудище, дракон, наверное. Он высоко и неудобно задрал голову, и из его открытой пасти высовывалась маленькая чёрная трубка. Когда-то он, наверное, лил в бассейн и на свои когтистые лапы воду — в отличие от книжных драконов, которые поливали своих врагов-рыцарей жарким огнём.

— Мрроу… — мяуканье котёнка звало Лорри дальше, за угол. Там была дверь, та самая, которую она видела сквозь запертые на цепь ворота. Котёнок уселся на ступеньках перед дверью и издал ещё один тонкий, но пронзительный вопль.

Услышав скрип, Лорри напряглась и застыла на месте, глядя, как открывается дверь. Котёнок тут же скользнул внутрь, в открывшуюся щель. Но дверь продолжала открываться и Лорри обнаружила, что не может бежать, даже если бы очень захотела. Её ноги буквально приросли к земле, словно она ступила на дорогу, только что покрытую гудроном.

Внутри дома было темно. Хотя уже вечерело и вдоль по улице в окнах загорались огни, в этом доме никакого света пока не было. Но Лорри прекрасно увидела женщину, стоявшую в дверях.

Она была низенькая, не выше, чем сама Лорри, со сгорбленными плечами; у неё был широкий большой нос, а подбородок так выступал вперёд и вверх, словно хотел дотянуться до носа. Над тёмно-коричневыми скулами и лбом из-под чепчика выбивались курчавые блестящие чёрные волосы с сединой — а чепчик с кружевными оборками заключал её лицо в строгую рамку. На ней было тёмно-красное платье с длинной и пышной юбкой, и большой длинный белый передник с крахмальными гофрированными оборками по нижнему краю. Женщина стояла на верхней ступеньке, не убирая руку с засова и не сводя глаз с Лорри. А затем она улыбнулась, и сразу куда-то пропал и крючковатый нос, и острый подбородок.

— Здраасте, маленькая мисс, — голос у неё оказался низким и очень мягким. — А ты, Сабина, где ты шлялась и что вытворяла? И чего ты принеслась сюда вся такая встрёпанная?

Из-под подола её юбки высунулась чёрная кошачья головка. Круглые голубые глазки на несколько мгновений задержались на женщине, а потом уставились на Лорри.

— Там мальчишки, — заторопилась Лорри, — они…

Женщина покачала головой в чепце с оборками.

— Они хотели набедокурить, да, набедокурить. Но вы ведь присмотрели, чтоб с Сабиной ничего плохого не стало, правда, маленькая мисс? Скажу об этом мисс Шарлотте, будет довольна, очень довольна. Заходи-ка. Хочешь имбирного печенья?

Лорри покачала головой.

— Нет, спасибо. Уже поздно. И миссис Локнер — она расскажет тёте Маргарет, что я поздно вернулась домой, тогда тётя рассердится.

— Ну, тогда приходи как-нибудь снова, — чепчик качнулся вверх-вниз. — А как ты забралась сюда, маленькая мисс?

— Я перелезла через ворота, парадные, — призналась Лорри.

— И так вывозила свою нарядную одежду. Ай-ай, — коричневый палец указал на куртку.

Лорри посмотрела на себя. Спереди и на рукавах её ветровка была перепачкана ржавчиной, юбка и колготки — тоже. Девочка растерянно потёрла самое большое пятно.

— Ну, пойдём. Халли выпустит тебя, как положено.

Женщина медленно, неповоротливо спустилась по ступенькам к стоявшей внизу Лорри. И девочка зашагала вслед за шуршащим по листьям подолом вокруг дома, к парадному входу, где гордо вздымал свою голову чугунный олень. Халли протянула свою сморщенную руку к воротам, взялась за верхний прут и дёрнула его на себя. Створка ворот тихо, протестующе заскрипела и отворилась; не настежь — она зацепилась за что-то на мощёной дорожке — но достаточно, чтобы пропустить Лорри.

— Благодарю вас, — манеры, старательно привитые мисс Логан, вернулись к Лорри, и девочка присела в маленьком реверансе. — Большое вам спасибо.

И тут, к её огромному удивлению, руки Халли потянулись к широкому, раздуваемому ветром подолу платья, и старая женщина ответила таким глубоким и величественным реверансом, какого Лорри не видела за всю свою жизнь.

— Всегда пожалуйста, маленькая мисс, всегда пожалуйста.

Однако напоследок сквозь хорошие манеры девочки всё-таки прорвалось любопытство.

— А вы… Это вы?..

Улыбка Халли стала ещё шире.

— Старая ведьма? — прозвище, сказанное мягким голосом, прозвучало ещё хуже.

Лорри покраснела. Нет, она вовсе не бегала вместе с другими мимо Дома-Восьмистенка, выкрикивая это прозвище, и подзуживая других залезть внутрь и постучаться в парадную дверь к старой ведьме.

— Н-нет… это вы та самая леди, что живёт здесь? — пролепетала она.

— Я живу здесь, да. Но я Халли, а не мисс Шарлотта. Мисс Шарлотта, то есть мисс Эшмид.

В устах Халли это прозвучало так, словно мисс Эшмид была не менее важной персоной, чем леди Картрайт, подруга бабушки в Англии.

Но тут улыбка пропала с лица Халли, и её голос стал почти что резким.

— Мисс Эшмид — настоящая леди, не забывай этого.

— Я… я… не забуду. А я Лорри Маллард, — Лорри протянула руку. — Очень приятно с вами познакомиться.

Рука Халли охватила её пальчики.

— И мне тоже, Лорри. Приходи ещё.

Лорри заторопилась вдоль по Эш Стрит. Проходя мимо злополучной аллеи, она обернулась. Ворота Восьмистенка были наглухо закрыты, и Халли исчезла. Дом, тот маленький кусочек, который ей был виден с улицы, снова выглядел совсем заброшенным.

Уже стемнело и ветер задул сильнее, трепля юбку из шотландки, продувая шапочку. Небо тоже стало тёмным, как будто собиралась гроза. Лорри пустилась бегом, не забывая оглядываться по сторонам. Как раз в духе Джимми и Стэна — дождаться её в засаде и неожиданно выскочить перед самым носом. Она вздохнула спокойнее, миновав автостоянку. Машин там прибавилось, но всё равно было ещё слишком мало, чтобы позволить мальчишкам спрятаться за ними.

Лорри взбежала по ступенькам на крыльцо их дома. Мистер Паркинсон вынимал из ящика почту. Лорри сдержала шаг, и попыталась как можно тише прикрыть дверь подъезда. Мистер Паркинсон не любил детей и это было широко известно. Однажды днём Кэти Локнер уронила мяч, который скатился по лестнице до самых дверей. Лорри спустилась за ним, и была обвинена в разнузданном поведении с угрозой довести дело до сведения тёти Маргарет. После этого она старательно избегала мистера Паркинсона.

Вот и сейчас он, нахмурившись, строго посмотрел на неё. Лорри чувствовала себя очень виноватой из-за перемазанной в ржавчине куртки. Что скажет тётя Маргарет, если пятна не отчистятся? Одежда стоит много денег, Лорри знала это. Может быть, если она как следует почистит их щёткой…

Но мистер Паркинсон одним лишь взглядом весьма недвусмысленно выразил своё мнение о грязных и неряшливых маленьких девочках, до слов он не опустился. Лорри проскользнула мимо него и поднялась по лестнице, так медленно и спокойно, насколько у неё хватило сил. Но когда, по её расчетам, она скрылась с глаз строгого соседа, она рванула вверх, задевая сумкой с книгами сначала за ступеньки, а потом и за стены. Тяжело дыша, она остановилась только у своих дверей, лихорадочно разыскивая под курткой ключ. Дверь Локнеров — по ту сторону коридора — была закрыта, и миссис Локнер не следила за ней.

Лорри повернула ключ и скользнула внутрь, быстро притворив за собой створку. В прихожей она остановилась перед большим зеркалом на двери шкафа для одежды и охнула. Ничего удивительного, что мистер Паркинсон так посмотрел на неё. Она выглядела куда хуже, чем опасалась.

Лорри со всех ног бросилась в спальню, где они спали вместе с тётей. Там она, быстро стянув с себя одежду, расстелила её на своей кровати, надела старенькое хлопчатобумажное платье и, вооружившись щёткой, принялась за работу, пытаясь стереть следы, оставленные её приключением.

Повезло, ох, как ей повезло! Почти все пятна полностью отчистились! А те, что остались, были почти незаметны, даже когда она рассматривала их на свету. Сегодня пятница, значит, завтра утром можно будет пройтись по ним ещё раз. Наконец она повесила вещи в шкаф и подошла к столику, на котором перед большим зеркалом выстроились приятно пахнущие баночки и бутылочки тёти Маргарет. Они так приятно пахнут. В мире множество приятных запахов — среди них и запах горящей листвы. Лорри пристально смотрела в зеркало, но видела там сейчас не своё отражение, а картины из памяти…

Мама и папа собирают листья, а Лорри высыпает их в большую корзину… Девочка тряхнула головой. Она не хотела вспоминать это, потому что тогда придётся вспомнить и всё остальное. Папа, мама и самолёт, который навсегда увёз их от Лорри.

Она закрыла глаза и приказала себе не вспоминать. Теперь — девочка посмотрела в зеркало снова — там было её собственное лицо, чем-то похожее на те кошачьи рожицы, которые она любила рисовать, когда была маленькой, такое же треугольное. Её чёрные волосы опять выбились из-под резинки, как всегда после школы. Лорри принялась за причёску, с той же сосредоточенностью и целеустремлённостью, как до этого с одеждой.

У неё зелёные глаза — тоже, как у кошки. Вот если бы у неё всё-таки была крестная мать — фея, какое бы желание она загадала после того, как первым делом превратила Джимми Парвиса в большую жёлтую утку? Соломенные волосы и голубые глаза, как у Кэти Локнер? Нет, подумала Лорри, это ей ни к чему. То, что у неё есть, очень даже ей идёт.

Лорри разгладила подол юбки. Интересно, подумала она, каково носить такие длиннющие юбки, как у Халли? А в старину так ходили все, и взрослые женщины, и девочки. Лорри нравилось перелистывать у тёти Маргарет книжки с костюмами, разглядывая картинки. Тётя Маргарет выписывала рекламный журнал «Мода Фредерика» и знала всё о высокой моде. Но такие платья сейчас уже никто не носит, тогда почему Халли в них одевается? Или у неё остались одни лишь очень-очень старые платья? Да нет, это красное платье было вовсе не старым и не поношенным. А может быть, Халли носит то, что ей нравится, не обращая внимания, что модно носить короткую юбку, длинную или что-то посерединке?

Лорри отправилась на кухню и вытащила из морозилки несколько пакетов. Устраиваясь за столом, она думала о Джимми и его банде. Джимми, конечно, ей не забудет, но завтра будет суббота, а потом воскресенье, никакой школы, и никакого Джимми. Так что у неё по крайней мере два дня спокойной жизни.

Если тёте Маргарет не придётся работать сверхурочно, то может быть, утром они вместе пойдут по магазинам. А потом Лорри сможет забежать в библиотеку. И хорошо бы тётя Маргарет перестала беспокоиться о том, что у Лорри нет близких друзей. Кому нужны такие близкие друзья, как здесь? Кэти Локнер, с этими её идиотскими шуточками, вечно шепчется о мальчишках и слушает какие-то жуткие визжащие пластинки.

Но последнее время от разговоров тёти Маргарет о друзьях увиливать становилось всё труднее и труднее. Хотя Лорри и не подавала виду. Она не собиралась говорить тёте, что терпеть не может ни Кэти, ни её подружек.

Правда, в школе были другие девочки, с которыми Лорри охотно познакомилась бы поближе. Лизабет Росс, например. Лизабет ведь тоже не особенно дружит с остальными. Лизабет умница и любит читать те же книги, что и она сама. Лорри видела у неё на парте «Секретный сад». Ей даже захотелось спросить у Лизабет, какая часть ей понравилась больше всего, и читала ли она «Маленькую принцессу». Но в тот момент миссис Рэймонд заговорила с Лорри об её ошибках по математике, а потом как-то не было подходящего случая… Лизабет живёт на Бракстен Драйв, и сама никогда не говорила Лорри ничего, кроме «привет». Но тратить время на болтовню с Кэти, слушать её идиотские пластинки и бесконечно возиться с причёской — ну уж нет!

Вот бабушка никогда так не беспокоилась о ней. Если Лорри хотелось сидеть и читать — отлично. И у неё была там хорошая подруга — Анна. Только… всё это ушло, вместе со школой мисс Логан и со всем остальным, всё, что теперь казалось Лорри воплощением покоя и согласия. Если очень хочется, то плохое легко забывается, и помнишь одни только солнечные дни.

Ну подумай же о чём-нибудь другом, быстрее! Не о мисс Логан, не о Хэмпстеде, не о Канаде, не о горелой листве и не о… папе и маме…

Дом-Восьмистенок. Вот. Лорри уцепилась за это. Странный дом и чёрный котёнок Сабина, да, именно так кошечку звала Халли — и сама Халли. Халл и приглашала её прийти ещё. И может быть, если она когда-нибудь пораньше выберется из школы, и немного пробежится, то зайдёт туда снова.

Лорри присела на кухонную табуретку и задумалась над этим. Она видела этот странный дом вблизи, и в нём не оказалось ничего страшного. Интересно, а изнутри он такой же странный? И на что похожи его комнаты — треугольные, как куски пирога? Хотелось бы узнать.

В замочной скважине щёлкнул ключ, и Лорри заторопилась к дверям. Рассказать тёте Маргарет об её приключении, хотя бы наполовину? Пока ещё нет, решила Лорри, как раз, когда дверь открылась.

Тяжёлая неделя и старая мисс Эшмид

Тяжёлая неделя началась в субботу, с самого утра. Подул резкий, пронизывающий ветер, небо затянуло облаками, и вдобавок будильник тёти Маргарет не зазвонил. Тёте в этот день нужно было сверхурочно работать в магазине, а теперь она опаздывала, и поэтому даже толком не позавтракала, как следует. Пока Лорри готовила ей кофе, она поспешно нацарапала список нужных покупок.

Да, сегодня не получится вместе походить по магазинам. Тёте придётся постараться самой купить всё, что нужно, по пути домой.

— Извини, малышка, — тётя нахмурилась, глядя в зеркало в прихожей. — С этим Рождеством сегодня никак с работы не убежать. Миссис Локнер поедет в универмаг и захватит тебя в библиотеку. Только попроси. Ну, — она быстро оглядела себя, — кажется, всё. До свиданья, крошка, будь умницей. Ах, чёртов будильник! Как же я опаздываю.

Она закрыла дверь и побежала по коридору. Лорри не успела моргнуть, как каблуки тёти уже цокали по лестнице. Лорри побрела на кухню, доедать завтрак. Все её планы рухнули. За окном, под тёмными тучами, уже падали первые капли дождя, и это как-то особенно угнетало в выходной день.

Лорри допила апельсиновый сок. Она ни о чём не собиралась просить миссис Локнер. Меньше всего на свете ей хотелось ехать в библиотеку вместе с кланом Локнеров. Нет, Кэти и Роб, конечно же, ходили туда — или были записаны. Но они думали о библиотеке, как о части школы, куда приходится ходить, если учитель задаёт прочесть такую-то и такую-то книги. Она однажды пошла с ними в библиотеку и до сих пор вспоминает, как ей было стыдно. Роба выставили прочь за то, что он громко разговаривал, и библиотекарша отчитала Кэти и Лорри, потому что Кэти без конца болтала. Кэти с Робом болтались рядом с Лорри, без конца удивляясь, зачем ей нужна «эта идиотская книга» и всё время подгоняя: «Ну, скоро ты там? Ну пошли!».

А для Лорри библиотека казалась местом, где царила тишина и покой. Местом, где можно было, не торопясь, выбрать себе книгу. А выбирать нужно было, действительно не торопясь, потому что можно было взять не больше двух книг сразу, а Лорри очень быстро читала. Большинство книг она проглатывала в ту же субботу, так что содержание — и размер — книги были очень важны. Недавно она наткнулась на настоящую сокровищницу — целая полка годовых подшивок журналов, переплетённых в большие тяжёлые тома. Это были старые журналы, старее, чем журналы тёти Маргарет (хотя Лорри, когда была маленькая, перечитала, наверное, и их тоже — однажды она открыла один из тётиных журналов и нашла там знакомый рассказ), и даже старее, чем журналы у бабушки Маллард. Но там попадались интересные рассказы.

Лорри сложила свою тарелку и тётину чашку из-под кофе в раковину и принялась за мытьё посуды.

Ей уже пора было сдавать книги, и она хотела взять по крайней мере одну подшивку того журнала, «Сент Николас». Ведь если она пойдёт в библиотеку сама, то больше одного такого тома не унесёт. А она собиралась пойти в библиотеку сама. Если как следует всё продумать, то это совсем не трудно. Она спустится на угол Уилтон и Эш и сядет на автобус по Вудсвилл-стрит. Автобус довезёт её до универмага, а там есть светофор, поэтому можно будет спокойно перейти улицу и попасть прямо в библиотеку. И на той же стороне улицы — автобусная остановка, где она сядет и поедет домой. Проезд для детей стоит всего двенадцать центов, а у неё был целый четвертак.

Лорри никогда ещё не ходила в библиотеку сама, но не видела никаких причин, почему ей нельзя этого делать. Да и сама тётя Маргарет никогда не говорила, что нельзя. Конечно, Лорри никогда не спрашивала у неё об этом, но девочка благоразумно отмахнулась от этой мысли.

Дождь пошёл сильнее. Ей придётся надеть резиновые сапоги и плащ, и взять пластиковый пакет, чтобы завернуть книги. Лорри убрала посуду в шкаф и насухо вытерла мойку бумажным полотенцем. Библиотека открывается в десять, а добираться туда где-то полчаса. Значит, ей нужно выйти в начале десятого, чтобы миссис Локнер не успела её перехватить.

Лорри вздохнула. Люди, которые хотят быть доброжелательными и услужливыми, иногда порядком усложняют жизнь. «Доброжелательная» — именно так тётя Маргарет говорила о миссис Локнер. Лорри же она чаще всего казалась просто надоедливой.

Теперь, когда она наконец решила, как поступит, Лорри почувствовала приятное возбуждение. Так ведь можно будет ездить каждую субботу, и она сможет проводить в библиотеке столько времени, сколько захочет. Никто не будет её подгонять, и она даже сможет почитать немного прямо там. При мысли о такой роскоши Лорри не смогла усидеть на месте и торопливо зашагала по комнате, изо всех сил желая, чтобы стрелки часов крутились побыстрее.

В девять часов Лорри была уже одета и готова. Она крутилась у двери, поглядывая в глазок на дверь Локнеров. Наконец девочка не выдержала. Прижав к себе сумку с книгами, она заперла дверь и бросилась по коридору, слегка притормозив только у ступенек.

Пока Лорри дошла до автобусной остановки, дождь уже лил вовсю. Но у остановки был навес, она спряталась под него и стала ждать. Автобуса не было, казалось, целый час, но вот он всё-таки появился, и когда девочка выходила у универмага, она была очень довольна своей сообразительностью.

У дверей библиотеки пришлось ждать ещё. Она прижала книги к себе, надеясь, что ни них не попадёт ни капли. Когда, наконец, сторож открыл двери, плащ Лорри уже начал промокать.

Но стоило ей войти внутрь, как Лорри забыла обо всём и с головой окунулась в книги. У неё было сколько угодно времени, чтобы от души покопаться на полках, вытянуть любимую книгу, прочесть страничку там, страничку здесь, хотя любимые рассказы она и так запоминала почти наизусть. Для Лорри время перестало существовать, пока вдруг не засосало под ложечкой и она не оглянулась на часы на стене. Ого, уже двенадцать часов! Они, наверное, так же поломаны, как и будильник тёти.

Лорри взяла тяжёлую подшивку и вместе со второй книгой «Почти волшебство» — она уже два раза её перечитывала — заторопилась к стойке библиотекарши.

— Не тяжело тебе? — участливо спросила та.

Лорри решительно замотала головой.

— Я поеду на автобусе, мне нести недалеко. Вот, — она вытащила из кармана пластиковый пакет, который перед этим старательно вытерла своим носовым платком, так что он не казался мокрым. — Я положу их сюда, они даже не намокнут.

— Они и так не намокнут, дождь кончился. Но я рада, что ты знаешь, как нужно обращаться с книгами.

Ещё бы, подумала Лорри. Взрослые всегда думают, что ты не знаешь таких элементарных вещей, и страшно удивляются, когда оказывается наоборот. Но, наверное, у них есть причины для беспокойства. Однажды она видела, как Джимми Парвис кинул книгу, просто взял и кинул. А Стэн не поймал её, и она упала на пол, так что выпало несколько страниц. А Сэлли Уолтерс, так та рисовала картинки на полях одной своей книги.

Дождь, может, и закончился, но ветер всё равно был холодным. Здесь навеса на остановке не было, а Лорри боялась, что пропустит автобус, поэтому ей пришлось стоять прямо рядом с табличкой на углу, где ветер особенно продувал.

— Лорри! Лорри Маллард! Что ты здесь делаешь?

С автостоянки универмага через улицу к ней подъехала машина. Дверь распахнулась и миссис Локнер резко скомандовала:

— Немедленно залезай, Лорри. Ты вся посинела от холода. Где ты была? И где твоя тётя?

Лорри вздохнула. Но бежать было некуда. Понурив голову, она уселась рядом с миссис Локнер.

— Тётя Маргарет на работе. А я была в библиотеке.

— Одна? А тётя разрешила тебе?

— Я приехала на автобусе, — принялась оправдываться Лорри. — Мне книги пора было сдавать.

— Но, Лорри, ты же знала, что я еду в город, ты должна была поехать с нами. Боже, посмотри на часы! Я должна заехать на Элсмер-стрит, забрать Кэти с танцев, а потом успеть домой и проводить Роба на игру! Ох, какая большая книга у тебя, Лорри. Тебе не тяжело?

— Она мне нравится. И вовсе не тяжёлая.

Как всегда, голос миссис Локнер действовал Лорри на нервы. Она вечно задавала кучу вопросов. Наверное, будь это кто-нибудь другой, Лорри отвечала бы без раздражения, по крайней мере, без того раздражения, которое всегда вызывала у неё миссис Локнер.

— Надеюсь, Кэти уже закончила, — миссис Локнер проехала два квартала, потом повернула направо. — Они готовятся к концерту и иногда репетиции затягиваются. Кэти будет солировать, она будет танцевать цыганку.

— Она мне говорила, — кивнула Лорри. — И показала свой костюм.

Лорри нисколько не завидовала тому, что Кэти ходит по субботам в школу танцев. Но костюм — это было совсем другое дело. Наряжаться — это здорово! Раньше Лорри со своей подругой Анной с удовольствием рылись в бабушкиных сундуках на чердаке, когда бабушка разрешала.

— Приехали. Слава Богу, Кэти уже ждёт! Открой ей дверь, дорогая. Нам придётся поспешить, если мы хотим успеть домой и вовремя проводить Роба.

Таким образом, Локнеры умыкнули Лорри, привезли её домой и накормили обедом, невзирая на все её протесты. Но по крайней мере она не пошла с Кэти после обеда в кино, на двухсерийный фильм со всякими чудовищами.

Миссис Локнер только покачала головой, когда Лорри взмолилась отпустить её домой делать уроки. Но не могла же она вытолкать её за дверь вместе с Кэти? Как только Лорри оказалась снова дома, в квартире тёти Маргарет, она вытащила учебники и принялась за домашние задания. Сначала она сделала математику, потому что терпеть её не могла. Лорри всегда старалась делать сначала самое противное, чтобы потом, не торопясь, заниматься приятными вещами.

Сегодня на приятное она оставила сочинение про осень. И Лорри уже знала, о чём она будет писать — об опавших листьях и кострах. Опавшие листья — тут она вновь вспомнила о Доме-Восьмистенке. Ведь сегодня такой ветер, что там, наверное, все листья разбросало. Интересно, Халли когда-нибудь убирает их? Может быть, Лорри следует помочь ей?

Лорри уже переписывала черновик набело, когда услышала в замке скрежет ключа тёти Маргарет. Она была так довольна своим сочинением, что бросилась ей навстречу с исписанным листом бумаги в руках.

— Тётя Маргарет, я…

Но тётя Маргарет хмурилась. С трудом удерживая под мышкой большую сумку с продуктами, она прошла мимо Лорри на кухню.

— Закрой дверь, Лорри, и иди сюда. Я должна поговорить с тобой.

Лорри повиновалась. Когда она зашла на кухню, тётя Маргарет уже сняла пальто и присела на табуретку. Она выглядела очень уставшей, да ещё и хмурилась, так что над глазами сложились две резкие морщины.

— Лорри, миссис Локнер только что пожаловалась мне на тебя. Она сказала, что ты одна отправилась в библиотеку, и что она нашла тебя на углу у универмага.

— Я стояла на автобусной остановке, — возразила Лорри.

— Даже не знаю, что с тобой делать, Лорри, — тётя Маргарет стащила перчатки и разглаживала их пальцами.

— Я бы с удовольствием проводила с тобой больше времени, но я просто физически не могу. Миссис Локнер очень добра к нам. Если меня нет дома, она с радостью соглашается, чтобы ты оставалась у них вместе с Кэти. Она подвезла бы тебя до библиотеки.

— Но я не хотела ехать туда с Локнерами.

— Лорри, в таких случаях ты не можешь поступать, как тебе заблагорассудится. Для такой маленькой девочки, как ты, просто опасно ходить по городу одной. С тобой может случиться любое несчастье. И потом, ты и так слишком много времени проводишь одна. Ещё миссис Локнер жаловалась, что ты не пошла вместе с Кэти в кино, хотя Кэти так упрашивала.

— Это старый фильм с чудовищами, а мне они не нравятся. И мне нужно было делать уроки, — Лорри разочарованно скомкала своё сочинение.

— Я не собираюсь спорить с тобой, Лорри. Но и не собираюсь смотреть, как ты продолжаешь вести себя в том же духе. С сегодняшнего дня, когда меня нет дома, ты должна быть у Локнеров. Пока я не договорюсь о чём-нибудь другом.

Тётя поднялась и взяла пальто. Она вышла в коридор, а Лорри поплелась следом, с ужасом представляя себе будущее, — проводить всё свободное время вместе с Кэти, Робом и, возможно, с Джимми Парвисом тоже, потому что он был одним из лучших друзей Роба.

Проходя мимо журнального столика, тётя взяла библиотечные книги.

— А чтобы ты лучше усвоила мой приказ, Лорри, эти книги отправятся в шкаф и будут стоять там запертыми, пока ты не докажешь, что на тебя можно положиться, что ты научилась поступать, как положено.

И унесла обе книги.

Лорри молча складывала учебники и тетрадки. Это же нечестно! Она — один человек, а Кэти — совсем другой. Она просто не выдержит, если ей придётся всё время проводить вместе с Кэти! И — и она больше никогда не пойдёт в Дом-Восьмистенок.

Так началась тяжёлая неделя, и Лорри казалось, что она так никогда и не закончится. Ей пришлось ходить в школу вместе с Кэти и играть там в баскетбол, который она ненавидела, её неповоротливость выводила других игроков из себя. Она получила плохую оценку по математике. Про сочинение миссис Рэймонд сказала, что оно забавно, но уж очень много в нём ошибок. На переменках во дворе Джимми Парвис всё распевал свою ужасную дразнилку и некоторые девочки подхватывали её. А тётя Маргарет постоянно расспрашивала её о школе, подружилась ли она с кем-нибудь, и почему она сделала то и не сделала это, и даже сказала, что ей придётся серьёзно поговорить с миссис Рэймонд.

Лорри ощущала себя засунутой в какой-то мешок, ей не давали никакой возможности оставаться самой собой. К вечеру пятницы она была так несчастна, что знала наверняка: больше она не выдержит.

И вечером в пятницу случилось самое скверное. Тётя Маргарет сказала, что после школы Лорри должна остаться у Локнеров, поэтому ей пришлось взять туда кое-какие вещи. На этот раз она взяла с собой маленький раздвижной планшет, подарок бабушки Маллард. Она хотела написать бабушке особенное письмо, без всяких нюнь, потому что когда бабушка уезжала в Англию, доктор Крейтон как следует объяснил Лорри, что её ни в коем случае нельзя беспокоить.

Но эта неделя была такая тяжёлая! Лорри просто боялась, что несмотря на все усилия, она всё-таки пожалуется бабушке на что-нибудь. Она писала бабушке каждую неделю и не могла больше задерживать письмо. Черновик Лорри писала на простом листке из блокнота, а набело собиралась переписать на особенной бумаге, тоже подарке бабушки, с именем Лорри на каждом листе.

Лорри разложила бумагу на журнальном столике, за который её усадила миссис Локнер. Но тут зазвонил телефон, и миссис Локнер позвала её к трубке — звонила тётя Маргарет, сообщая, что ей придётся задержаться дольше обычного, поэтому пусть Лорри ещё посидит у Локнеров.

Возражать не имело смысла, но всё равно Лорри возвращалась назад, понурив голову. И тут — её глаза округлились и все беды недели разом вырвались наружу.

— Отдай! — она потянулась за вещью, которую Кэти вытащила из планшета.

— Нет, дай посмотреть! — Кэти, хохоча, отскочила в сторону, взмахнув рукой, так что Кэти не смогла дотянуться до неё. — Какая забавная куколка! Ты до сих пор играешь в куклы, Лорри? Только маленькие дети играют в куклы.

В её руке болталась старенькая кукла. Неосторожный взмах — и хрупкая фарфоровая головка ударилась о стену и разлетелась на тысячи кусочков.

— Миранда! — Лорри прыгнула на Кэти, растерянно стоявшую над фарфоровыми осколками и изо всех сил ударила её по щеке. — Дай сюда!

— Да ладно, забирай! — Кэти швырнула безголовое тельце в Лорри и оно упало на планшет.

Лорри подхватила планшет и всё остальное и опрометью выскочила из квартиры Локнеров. Она возилась с замком, когда в коридор выбежала миссис Локнер.

— В чём дело, Лорри? Отвечай немедленно!

Лорри оттолкнула руку, схватившую её за плечо.

— Оставьте меня в покое! Оставьте же вы все меня в покое, наконец! — теперь она уже ревела, несмотря на все усилия не расплакаться.

— Но почему ты ударила Кэти? Лорри, да скажи, что случилось?

— Оставьте меня в покое!

Ключ наконец попал в замочную скважину, Лорри вырвалась из рук миссис Локнер и бросилась внутрь. Планшет и бумага рассыпались по полу, но это уже не имело никакого значения. То, что сейчас имело значение, она тесно прижимала к груди.

Лорри захлопнула дверь прямо перед носом миссис Локнер и повернула ключ. Она слышала, как та кричит и барабанит в дверь. Да пусть они хоть все соберутся — она ни за что не откроет! Ничего не видя от слёз, Лорри расстелила кровать и бросилась на одеяло. Миранда больно колола ей грудь, но Лорри не в силах была смотреть на её обезглавленное тело.

Миранда была особенная. Она была не просто куклой, она была почти живая. И она была очень, очень старой. Ещё её бабушка играла с ней, когда сама была маленькая, и играла чрезвычайно осторожно, потому что уже тогда Миранда была особенной куклой. Ведь и бабушке куклу подарила её собственная бабушка. Этой куколке было больше, чем сто лет! А теперь — теперь Миранда превратилась в ничто!

Лорри перекатилась на бок и посмотрела на останки. Маленькие ручки, сделанные из кожи, остались целы, и ножки в красно-белых полосатых чулочках и чёрных ботиночках — тоже. Но из-под ворота старомодного платья, сделанного руками бабушки, выглядывал только зазубренный осколок. И голова и плечи погибли. Миранда умерла, и убила её Кэти! Никогда, никогда больше она не будет разговаривать с Кэти Локнер! Никогда, никогда больше она не переступит порог квартиры Локнеров!

Всё ещё всхлипывая и глотая слёзы, Лорри поднялась с кровати и подошла к шкафу. Она вытащила оттуда старый платок — тоже подарок бабушки — мягкого плотного шёлка, пожелтевший от времени, а в углу была вышита большая толстая буква «Г» и узорчик вокруг. Когда-то этот платок принадлежал отцу бабушки.

Лорри осторожно завернула Миранду в платок. Миранда умерла и Лорри невыносимо было даже смотреть на неё. А ведь её могут просто выбросить в мусор, словно какую-то старую поломанную куклу. Нет, Миранда не попадёт в мусорный бак. Она будет лежать в особенном месте, таком, где летом зацветут цветы.

И это место — Дом-Восьмистенок! Лорри натянула плащ и шапочку. Она вышла через чёрный ход, сжимая Миранду в руке, и тихо спустилась по ступенькам. Уже темнело, но идти ей было недалеко. В другой руке она держала большую ложку, которую стащила из кухонного шкафа. Ею она выкопает могилку. Лишь бы земля была не очень промёрзлой.

Лорри пробежала мимо стоянки, потом по улице, и наконец добралась до ворот, через которые карабкалась в свой первый визит. Она не увидела в доме никаких огней, а деревья и кусты делали его особенно мрачным. Но Лорри была слишком опечалена, чтобы бояться.

Чтобы открыть ворота, Халли что-то сделала с верхним прутом. Но она-то стояла с другой стороны. Так что Лорри придётся снова карабкаться. Так она и хотела сделать, и уже ухватилась рукой за прут, когда ворота подались и приоткрылись, куда легче, чем когда их открывала Халли, и Лорри оказалась на покрытой тенями кирпичной дорожке.

Клумбы, клумбы за домом. Там, наверное, будет легче копать. Не обращая внимания на тени, Лорри заторопилась к клумбам у бассейна. Там она присела и принялась копать ямку ложкой.

Ветра не было, поэтому она сразу услышала стук. Лорри обернулась и посмотрела на дом. В окне, которое раньше было зашторено, теперь горел свет, неяркий, но женщину, наклонившуюся к стеклу, видно было хорошо. И это была не Халли.

Сначала Лорри испугалась, чересчур испугалась, даже чтобы убежать. Но затем она разглядела, что женщина не хмурится, и даже ни чуточки не сердится, как полагалось бы, когда видишь, как кто-то копает ямку в твоём саду. Вместо этого она улыбалась, а теперь даже помахала Лорри рукой, указав в сторону чёрного хода.

Лорри немного поколебалась, а затем поднялась на ноги, всё ещё прижимая Миранду к себе. Женщина ещё раз постучала в стекло, снова указав на заднюю дверь. Лорри кивнула и зашагала по дорожке.

Не успела Лорри подняться по ступенькам, как дверь открылась и навстречу заулыбалась Халли.

— A-а, мисс Лорри, заходите, заходите! Мисс Эшмид уже ждёт вас!

Лорри вошла в прихожую. Несмотря на светильник на стене, углы прихожей были темны. Комнатка была треугольная, и в каждой стене — дверь; одна вела на кухню, Лорри заметила краешек плиты. А вторая открывалась в комнату с тем зашторенным окном. И Халли кивала как раз на неё.

— Заходите, заходите прямо туда.

Неожиданно Лорри оробела. Леди в окне улыбалась и казалась дружелюбной, но она не приглашала её в комнату.

Это была самая странная комната, которую Лорри видела в жизни. Свет — а там было достаточно света — лился из ламп и мерцавших свечей. На окнах, поверх белых кружевных гардин, висели красные бархатные шторы, а на полу лежал красный ковёр. В центре комнаты стоял большой стол, а на нём — два канделябра и было разложено множество всякой всячины. А слева располагался камин, в нём горел огонь, а перед камином на коврике лежала Сабина.

Между столом и окном стояло кресло с выгнутыми ручками и высокой спинкой, а в кресле сидела леди. Леди, одетая в платье с узкой талией и длинной пышной юбкой, как у Халли. Только это платье было странно-зелёного цвета, и длинный фартучек был не белый со сборками, как у Халли, а из чёрной тафты, а по краям на нём яркими цветными шелками были вышиты блестящие цветы и птицы. Леди была совсем седой, но волосы всё ещё были густыми — тугую косу, уложенную вокруг головы, закрепляла тёмно-красная лента с чёрными кружевами.

На коленях лежали большие пяльцы, словно она только что оторвалась от работы, а на пяльцах было растянуто полотно с наполовину вышитой картинкой. Сейчас её руки покоились на подлокотниках кресла, а на пальцах блестело множество колец, почти все украшенные красными камнями. Гранаты, догадалась Лорри, она видела такие же у бабушки, только та носила их редко.

На груди женщины поблескивало ожерелье из таких же камней, а в ушах — серёжки. Она не была похожа ни на одну из леди, которых видела Лорри, но в этой комнате она была настоящей леди.

— Подойди ближе, Лорри. Дай-ка я посмотрю на Миранду.

Она протянула руку и кольца блеснули в свете камина.

Лорри даже не показалось странным, что мисс Эшмид знает, что она держит завёрнутым в платок.

Мисс Эшмид прикрыла свёрток второй рукой, так что Миранда оказалась между её ладонями. Несколько мгновений она сидела неподвижно, а затем заговорила:

— В мире ломается и рвётся множество вещей, Лорри. Но существует и такая вещь, как игла с ниткой, чтобы зашить прореху. Если, конечно, хватит желания и терпения. Никогда не торопись, потому что спешка может превратить маленькую неприятность в большое горе. Лучше скажи, что ты думаешь об этом?

И она показала на что-то, лежавшее с другой стороны стола. Лорри подошла поближе и увидела кружевной отрез. Кружева были настолько нежные и красивые, что она ни за что не осмелилась бы потрогать их, хотя ей очень захотелось. Кружево выглядело словно паутинка, если бы какой-нибудь паук решил ткать узором, а не кругами, как обычно. Но несколько нитей было порвано, и в узоре образовалась дыра, которая всё портила.

— Поспешишь — людей насмешишь, — мисс Эшмид покачала головой. — Теперь, чтобы починить это, уйдёт куда больше времени и терпения.

— Но Миранду уже не починишь, — возразила Лорри.

— Её голова раскололась на мелкие кусочки.

— Посмотрим, — кивнула женщина, всё ещё не разворачивая Миранду, чтобы взглянуть на неё. — А пока, Лорри, что ты здесь хочешь посмотреть? Смотри как следует, не торопясь. Но, — тут мисс Эшмид улыбнулась, — смотри глазами, а не руками.

Лорри кивнула. «Руками не трогать», подумала она про себя. Она могла бы и фыркнуть от такого предупреждения, она ведь уже не ребёнок. Но почему-то такое замечание было здесь к месту. И она стала смотреть по сторонам, обходя комнату кругом.

А посмотреть было на что! На стенах висели картины в тяжёлых рамах, некоторые слишком потемневшие, чтобы можно было хоть что-то рассмотреть. Лорри показалось, что некоторые из них — куски ткани, а рисунок сделан не кистью и красками, а иглой и нитью. На спинке дивана лежала квадратная салфетка с великолепной вышивкой крестиком — букет цветов. Сиденье и спинка каждого стула были украшены похожей вышивкой.

А над камином висел гобелен, который надолго задержал внимание Лорри. К тёмному лесу скакали рыцарь и его оруженосец, а на переднем плане смотрела им вслед девушка в платье такого же зелёного цвета, что и на мисс Эшмид. Она была босая, а из-под гирлянды белых цветов на плечи свободно падали тёмные волосы.

— Это Принцесса-Из-Гобелена.

Лорри обернулась.

— Это сказка? — спросила девочка.

— Это сказка, Лорри. А смысл той сказки таков: лучше синица в руках, чем журавль в небе… но помни и о журавле. Будь довольна малым, но не забывай о своих мечтах. Когда-то эта принцесса была дочерью короля и у неё было всё, что душе угодно. Но потом для её отца наступили тяжкие дни, а её саму враги схватили и заточили в башню. И всё, что у неё осталось — это один из подарков крёстной: всего лишь золотая иголочка.

И тогда принцесса научилась шить, чтобы латать свою износившуюся одежду. И так прекрасна была её работа, так сложна и изысканна, что узурпатор, занявший трон её отца, заставил принцессу соткать новые одежды для его собственной дочери, новой принцессы. А она постепенно росла, становилась старше и старее, но никому не было до этого дела.

И тогда она принялась ткать гобелен. Сначала она вышила рыцаря и его оруженосца, а затем тёмный лес позади, а затем луг и траву — всё, кроме одного места на переднем плане. Одна из дочерей узурпатора пришла, чтобы приказать ей сшить новое платье, но увидев гобелен, вместо этого приказала ей поскорее заканчивать его, чтобы повесить на стене на свой свадебный пир.

И принцесса ткала всю ночь, чтобы закончить его. А девушка, которую она вышивала на оставшемся месте, была так же молода и красива, как и она сама, когда была ещё совсем молодой. И когда был закончен последний стежок, принцесса исчезла из башни, и никто с тех пор никогда не видел её.

— И она… ушла в гобелен?

— Так говорят. На самом-то деле она нашла какой-то путь к свободе, и только её портрет на гобелене напоминает нам об её истории. Но я вижу, что тебя гнетёт какая-то своя история, Лорри. Что произошло?

И сама не зная почему, Лорри выплеснула всё, что случилось за эту тяжёлую неделю, и многое другое, что давно уже копилось в ней, долго-долго не давало покоя.

— И ты говоришь, что по-настоящему ненавидишь Кэти, дорогая? Только потому, что она сломала Миранду?

Лорри опустила глаза на моток шёлка на коленях у мисс Эшмид.

— Нет, наверное, я не то, чтобы ненавижу её… И я… мне жаль, что я ударила её. Она ведь не хотела разбить Миранду.

— Ненависть — большое и жестокое слово, Лорри. Не говори о ней, пока ты не будешь в этом уверена. Ты была несчастлива, и поэтому видела вокруг только неприятные вещи. Ты повела кривую строчку, и теперь стежки придётся распарывать и шить заново. Но это нужно делать, иначе первоначальный замысел пойдёт насмарку.

— Мне бы хотелось, — Лорри поискала глазами куклу, — мне бы хотелось остаться здесь.

— Ты не хочешь возвращаться домой к тёте Маргарет? — в голосе мисс Эшмид тут же зазвучали резкие ноты.

— Нет, нет, я не то хотела сказать… Я хотела сказать, можно мне хоть иногда приходить сюда?

Мисс Эшмид поманила её:

— Иди ко мне, дитя моё.

Лорри обошла вокруг стола, и встала прямо перед мисс Эшмид, между пяльцами с незаконченной вышивкой и столиком со сдвигающейся крышкой, под которой оказалось множество маленьких отделений, наполненных катушками и моточками яркого цветного шёлка и шерсти.

Рука мисс Эшмид приподняла её подбородок, старая леди наклонилась и заглянула Лорри прямо в глаза. Лорри показалось, что она читает все её мысли, и неожиданно ей стало стыдно за кое-какие из них, и она попробовала отвернуться от этого пристального взгляда, но не смогла.

А потом мисс Эшмид кивнула.

— Ну, может быть, мы что-нибудь придумаем. А теперь, Лорри, я напишу записку, которую ты отнесёшь своей тёте, чтобы она знала, где ты была. А Миранду оставь мне. Это лучше, чем хоронить её в моём саду, как ты собиралась.

Верхом на белом коне

Лорри понуро вытирала ноги в коридоре. Она знала, что должна сделать — позвонить в дверь Локнеров. Лорри чувствовала, что если сейчас же не сделает этого, то повернётся и снова сбежит. Прозвенел звонок, она посмотрела в лицо Кэти и торопливо проговорила:

— Извини, что я тебя ударила.

— Мам, это Лорри! Слушай, твоя тётя здесь. Они тебя везде искали, — Кэти схватила её за локоть. — Слушай, мама мне такую взбучку дала за твою куклу. Я не хотела, честно.

Лорри кивнула. За спиной у Кэти стояла тётя Маргарет. Она мрачно посмотрела на Лорри и взяла её за плечи.

— Пойдём, Лорри. Я думаю, что тебе есть что сказать и миссис Локнер.

Лорри снова кивнула. В горле у неё стоял комок, и от этого голос дрожал, когда Лорри заговорила с миссис Локнер:

— Извините меня. Я не должна была бить Кэти. И убегать тоже.

— Да, не должна. Но и Кэти не должна была брать твою куклу. Твоя тётя объяснила мне, что она значила для тебя. А где она? Может быть, её можно исправить?

— Нет, — Лорри не могла глядеть в глаза миссис Локнер. — Её у меня больше нет.

— Я думаю, что на сегодня Лорри уже причинила достаточно неприятностей, миссис Локнер. Мы лучше пойдём домой.

Рука тёти Маргарет подтолкнула Лорри к двери их квартиры. Внутри она со вздохом уселась в сторонке, оставив Лорри стоять у входа. Тётя уронила голову на плечо, закрыла глаза и вдруг показалась такой усталой… Лорри повозилась с молнией, стащила куртку с плеч. Куртка упала на пол, а из кармана выпал конвертик с запиской от мисс Эшмид. Лорри подняла записку и принялась крутить её в руках, не зная, что сказать.

— Не знаю, что с тобой делать, Лорри. Этот… побег, и ты ударила Кэти Локнер. Она только хотела посмотреть твою куклу. Если ты не хотела показывать ей Миранду, то зачем вообще взяла её туда?

— Миранда лежала у меня в планшете. Я взяла его, чтобы написать письмо бабушке.

Если тётя и расслышала её слова, то не обратила на них внимания. Она снова вздохнула и поднялась так, словно это требовало большого усилия.

— Я слишком устала, чтобы сейчас говорить с тобой, Лорри. Отправляйся в свою комнату и подумай о том, что ты сегодня сделала. Подумай как следует.

И она направилась на кухню.

— Тетя, я же ещё не накрыла на стол.

— Я думаю, что с этим прекрасно управлюсь и без тебя. И я хочу, чтобы ты немного подумала над своим поведением, Лорри. Немедленно!

Лорри поплелась в спальню. Письмо она положила на маленький столик. Теперь оно было уже неважно. Тётя Маргарет рассердилась и — что было хуже — Лорри доставила ей боль. Лорри уселась на пуфик перед ночным столиком, посмотрела на своё отражение в зеркале и закрыла лицо руками.

Подумай о том, что ты сделала сегодня, сказала тётя Маргарет. Сейчас ей трудно было даже понять, что именно случилось, а ещё труднее отгадать — почему. Она не хотела идти к Локнерам, а потом Кэти с Мирандой… голова Миранды с хрустом разбивается о стенку… рука Лорри на щеке Кэти. А затем эта идея похоронить Миранду… она идёт к Дому-Восьмистенку и встречает там мисс Эшмид — и что там сказала мисс Эшмид? Поспешишь — людей насмешишь…

Лорри достала из коробочки в верхнем ящике бумажный носовой платок, промокнула глаза и высморкалась. Сейчас ей было жаль Кэти и неудобно за то, что она доставила миссис Локнер и тёте Маргарет столько неприятностей. А вот о том, что она встретилась с мисс Эшмид, Лорри ни капельки не жалела — наоборот, она была рада.

— Лорри! — позвала тётя Маргарет.

— Иду, — отозвалась Лорри, последний раз утерев покрасневшие глаза.

Тётя Маргарет уже сидела за столом. Лорри тихо скользнула на своё место напротив. В пятницу они обычно готовили что-нибудь особенное, и вообще это был маленький праздник, но сегодня… Лорри вздохнула.

— Тётя Маргарет… — комок в горле оказался таким большим, что ей даже стало трудно глотать. — Извините меня…

— Да, сейчас ты извиняешься, Лорри. А вот надолго ли хватит твоих извинений? Или опять выкинешь что-нибудь такое? Ты же знаешь, что я с удовольствием проводила бы с тобой больше времени. Но я не могу. И я не могу оставлять тебя одну. Миссис Локнер больше чем добра к нам. И как ты её отблагодарила?

Лорри поперхнулась, уставившись в тарелку.

— Лорри, я понимаю, что жизнь здесь непохожа на ту, когда ты жила у бабушки Маллард. Но фокусничать из-за этого?

Лорри полезла в карман за платком.

— И ничего удивительного, что у тебя нет друзей, раз ты такая недотрога. Когда Кэти приглашает тебя куда-нибудь сходить, ты всегда говоришь «нет». Ты не записалась ни в один школьный клуб. Миссис Рэймонд жалуется мне, что на большой перемене ты всегда сидишь, уткнувшись в книгу, пока учитель не попросит — или заставит — тебя включиться в игру. Я понимаю, что в первые дни тебе всё это казалось незнакомым и странным. Но сейчас-то это не так, и ты вполне могла бы с кем-нибудь подружиться.

Тётя Маргарет отодвинула тарелку, словно ей тоже кусок в горло не лез, и взялась за кофе. Она пила медленными глотками, нахмурившись, так что морщины на лбу выступили особенно отчётливо.

— А что ты сделала с Мирандой? — неожиданно спросила она.

— Я отнесла её в Дом-Восьмистенок, — тихо-тихо, почти шёпотом призналась Лорри.

— В… в Дом-Восьмистенок? Боже, почему? — в голосе тёти прозвучало неприкрытое изумление.

— Я хотела похоронить Миранду, а не просто выбросить её на мусорку. А там есть сад.

— А откуда ты про него знаешь?

И Лорри рассказала о котёнке, о том, как она познакомилась с Халли, и о том, как сегодня попала в гостиную к мисс Эшмид. Пока она рассказывала всю эту историю, всё её огорчение куда-то ушло, и она снова смогла поднять глаза на тётю.

— …и она написала тебе записку, — Лорри бросилась в коридор, и вернулась с конвертиком, который положила на стол перед тётей Маргарет.

Тётя распечатала конверт, и Лорри мельком заметила, каким удивительным почерком написано письмо — не похожим ни на что, с завитушками и петельками, совсем как украшения на заржавевших железных воротах.

Тётя Маргарет дважды прочла записку и сердитый взгляд сменился удивлённым. Она ещё раз пригляделась к подписи и повернулась к Лорри.

— Мисс Эшмид… хочет, чтобы ты завтра пришла к ней в гости. На целый день.

А можно? Лорри даже не смела спрашивать. Не пустить её — тёте Маргарет вполне могло прийти в голову и такое, чтобы как следует наказать. Ой, если только она её отпустит, Лорри сделает всё, что только её ни будут заставлять — ходить на фильмы ужасов вместе с Кэти, играть в баскетбол, и если они думают, что ей доставляет удовольствие заниматься всякой ерундой, она будет заниматься всякой ерундой, лишь бы только… У Лорри даже не поворачивался язык упрашивать или обещать. Она не догадывалась, что загоревшиеся глаза и умоляющее выражение лица говорили за неё.

— Ну хорошо, — тётя Маргарет спрятала записку обратно в конверт. — Сходишь.

Это решение словно разогнало на кухне все чёрные тучи. Тётя принялась за ужин, и Лорри тоже вдруг почувствовала себя ужасно голодной. Она сглотнула — комок в горле пропал и всё кругом показалось ей просто прекрасным.

В этот вечер она сделала всё домашнее задание, дважды проверила математику, а тётя Маргарет в это время корпела над своими бумагами и эскизами на другом конце стола. Лорри подтянула к себе один набросок, случайно попавший между черновиками. Посмотрев на нарисованное кресло, почему-то сразу показавшееся знакомым, она вдруг поняла, что видела точно такое же — в комнате мисс Эшмид. Только это с золотистой обивкой, подумала Лорри, а с вышитыми цветами было бы куда красивей.

— А почему бы здесь не вышить цветы? — спросила она, протянув тёте рисунок. — У мисс Эшмид вышиты, розовые, жёлтые и зёленые… светло-зелёные.

Тут Лорри даже прикрыла глаза, чтобы лучше представить себе то кресло.

— Ты видела такое кресло у мисс Эшмид?

Лорри открыла глаза. Тётя снова с удивлением глядела на нее.

— Да. Целых два. Они стоят у камина. Только у неё с вышитой спинкой и сиденьем.

— И какие цвета?

— Ну, фон такой… светло-жёлтый, даже кремовый. А цветы неяркие, но их сразу видно. Розовые розы вперемежку с такими маленькими жёлтыми цветочками, вроде колокольчиков, и весь букетик перевязан ленточкой, и ленточка тоже розовая. А вокруг вышит веночек из листьев, вроде виноградных, и он светло-зелёный.

Тетя кивнула.

— Понятно. Это отличная идея — мы собирались использовать такие кресла как задний план для моделей вечерних платьев. Лорри, когда ты будешь там завтра, постарайся запомнить цвета и рисунок. Ты знаешь, судя по тому, что я слышала, тебе здорово повезло. Дом мисс Эшмид должен быть полон таких вот красивых старомодных вещей.

— Они прекрасные, просто прекрасные! — воскликнула Лорри. — А подсвечники, камин такой… такой…

Тётя Маргарет улыбнулась, складывая листы обратно в папку.

— Могу себе представить. Ладно, Лорри, уже поздно. Завтра наступит быстрее, если ты быстренько отправишься в кровать.

Заснуть сегодня будет так же трудно, как в рождественскую ночь, подумала Лорри. Однако нет, уснула она так быстро, что на другое утро даже не помнила, как забралась под одеяло. И утро действительно наступило быстро.

Утром Лорри быстро расправилась со своей частью домашних забот. Потом ей пришло в голову, что визит такой важности требует лучшего, самого парадного платья. Увы, платье оказалось тесным, и тётя Маргарет, посмотрев на Лорри перед тем, как она собиралась надеть пальто, согласилась — с тех пор, как бабушка сшила это платье, Лорри порядком подросла.

А затем Лорри оказалась на улице, торопясь по Эш Стрит к Дому- Восьмистенку. Ворота снова подались под её рукой, и Лорри благопристойно замедлила ход, обходя вокруг дома к заднему ходу. И вновь, не успела она постучать, как Халли открыла дверь.

— Заходите, заходите, они пьют утренний шоколад, и вас тоже чашечка дожидается, мисс Лорри, заходите!

И Лорри снова оказалась в комнате красного бархата.

Шторы были отдёрнуты, чтобы впустить солнце. Огонь в камине всё ещё горел, но в свечах нужды не было.

Кресло мисс Эшмид было передвинуто ближе к окну и дневной свет падал прямо на пяльца и на столик, на котором были разложены моточки шёлка и шерсти. А прямо перёд мисс Эшмид стоял другой столик, а на нём — высокий, с простыми прямыми линиями, кофейник. По белым бокам кофейника были рассыпаны фиалки, а по ручке шла золотая каёмочка. Две таких же чашки стояли на маленьком подносе вместе с блюдцем, накрытым кружевной салфеткой.

— Доброе утро, Лорри.

Лорри замешкалась, потому что как раз в этот момент стояла в дверях. Наконец она сделала реверанс.

— Доброе утро, мисс Эшмид.

Она должна следить за своими манерами, напомнила себе девочка. В этой комнате подобало вести себя, только как настоящая леди.

— Передай Халли пальто и шляпу, дорогая. Хочешь шоколаду?

Лорри стянула пальто.

— Да, с удовольствием.

Повинуясь жесту мисс Эшмид, она уселась на высоком стуле, напротив пожилой женщины. Мисс Эшмид налила шоколад из высокого кофейника и сняла салфетку с блюдца — там лежали бисквиты. Лорри сделала маленький глоточек, чашка была такая тонкая и лёгкая, что казалось — неловкое прикосновение и она расколется. Затем она откусила кусочек бисквита, который оказался хрустящим и несладким, с каким-то своим, особенным вкусом. Такого Лорри ещё не пробовала.

— Ты умеешь шить, Лорри? — спросила мисс Эшмид, допивая свою чашку.

— Немножко. Моя бабушка учила меня шить платья Миранде.

— Одна леди из Англии, — покачала головой мисс Эшмид, — одна леди однажды сказала, что так же стыдно настоящей леди не уметь шить, как джентльмену — не уметь владеть шпагой.

Тут она вытерла пальцы маленькой салфеточкой. Лорри не знала, чего от неё ждут, но после маленькой паузы ответила:

— Джентльмены больше не носят шпаг.

— Да. Да и леди не часто берут в руки иголку. Но всё равно — когда искусство забывают или бросают, как ненужную вещь, очень жалко.

Мисс Эшмид скользнула взглядом по картинам, по кусочкам материи, лежавшим на длинном столе, потом взгляд её остановился на гобелене над камином. Она взяла серебряный колокольчик, на звон которого явилась Халли, чтобы забрать поднос.

Тут Лорри в первый раз увидела, что прячется на столешнице под подносом. На чёрном фоне там была нарисована картина, которая надолго привлекла её: на горе стоял золотой замок с перламутровыми окошками, а над ним из золотых облаков выглядывала такая же перламутровая луна. Мисс Эшмид заметила её взгляд и провела по картине пальцем.

— Это папье-маше, моя дорогая. Когда-то это было очень популярно. А теперь, Лорри, будь так добра, отставь этот столик в сторону, он ведь нам больше не нужен.

Столик оказался очень лёгким, и Лорри без труда перенесла его. Когда она вернулась, мисс Эшмид что-то искала в столике с маленькими отделениями под сдвигающейся крышкой. Она подвинула к себе пяльца с незаконченной работой, и теперь Лорри видела, что это тоже картина, в рамке из цветов.

— Ты не могла бы помочь мне, дорогая?

— О да! — с готовностью ответила Лорри.

— Вдень, пожалуйста, нитки в эти иголки, — улыбнулась мисс Эшмид. — Зрение у меня уже не то, что раньше, и иногда вдеть нитку в иголку становится настоящим мучением. Вот, в этой коробочке нитки. Мне понадобятся нити вот такой длины, эти, эти и эти.

И она указала на разноцветные шерстяные нитки, туго намотанные на вырезанные из слоновой кости шпульки.

Лорри принялась за работу. У тоненьких иголок оказались самые больше ушки изо всех, что она видела. Поэтому вдевать нитки было вовсе нетрудно. Иголок было довольно много, они хранились в забавной коробочке из слоновой кости, сделанной в форме кошки — чтобы вынуть иголки, следовало открутить ей голову. И это была не единственная игольница в столе. Мисс Эшмид достала оттуда ещё одну и тоже открыла её. Внутри хватило бы места для множества иголок, но там в кусочке зелёного бархата торчали только две иглы. Они были совсем непохожи на те иглы, в которые вдевала ниточки Лорри, — под солнечным светом они отливали золотом, а не серебром, как остальные.

— А это, Лорри, — голос мисс Эшмид прозвучал очень серьёзно, — особенные, специальные иглы. Ими нельзя пользоваться слишком часто.

— Они блестят, как золотые.

— А они и есть золотые. И это непростые иглы.

— Как волшебная иголочка у принцессы?

— Именно так. Этих иголок не трогай, Лорри. Поняла?

— Поняла, мисс Эшмид.

Мисс Эшмид закрыла игольницу и спрятала её обратно. Лорри мельком заметила, что коробочка сделана из потемневшего от старости дерева, а на крышке был нанесён узор из потускневшего серебра.

— Вот спасибо, Лорри, — улыбнулась мисс Эшмид, увидев, что работа сделана. — Теперь воткни эти иглы в пяльца, вот здесь, с краю, чтобы их удобно было достать. Ты так долго сидела на месте, а для девочки твоих лет это нелегко, сама прекрасно помню. Так что можешь теперь осмотреться кругом.

— Осмотреться? — эхом повторила Лорри.

— Посмотреть дом. Лорри, ты вольна заглядывать в любую комнату, дверь которой откроется перед тобой.

Как она странно сказала, подумала Лорри. Как будто дверь сама может выбирать, открываться ей или нет. А вот посмотреть дом! Ох, как здорово!

— Спасибо.

Мисс Эшмид снова улыбнулась.

— Поблагодаришь, когда вернёшься, Лорри… если захочешь.

Это тоже прозвучало, как загадка. Но Лорри даже не стала раздумывать над этим — она просто встала и направилась ко второй двери из комнаты, как раз напротив той, через которую вошла. А мисс Эшмид склонилась над пяльцами, протянув руку за иголкой.

Лорри осторожно вошла в соседнюю комнату. Здесь стоял полумрак, так как ставни были закрыты. В отличие от тёплой и приветливой комнаты, где сидела мисс Эшмид, здесь было прохладно и темно, в камине не горел огонь, а мебель была закрыта чехлами. Лорри огляделась вокруг. Комната впустила её, но смотреть здесь было не на что. За этой комнатой шёл коридор, а потом ещё одна комната, она должна была находиться как раз напротив комнаты мисс Эшмид. Здесь располагалась спальня, и она тоже была обжитой и открытой, но только зелёного цвета — зелёного, как платье у мисс Эшмид. Кровать была огромной, а над кроватью на четырёх резных столбиках стоял балдахин со светло-зелёными занавесями, по которым вниз сбегал узор из темно-зелёной виноградной лозы. И таким же тёмно-зелёным был ковёр под ногами Лорри. И ещё два кресла и маленькая софа, тоже обитые светло-зелёной материей с листьями более тёмного оттенка. Можно подумать, мелькнуло у Лорри, что здесь настоящий лес.

Она остановилась в ногах у кровати, разглядывая её. Мисс Эшмид сказала ей, что она может войти в любую дверь, которая откроется перед ней. Но здесь Лорри почему-то было неуютно.

— Мррряу…

Лорри испуганно оглянулась. В эту комнату выходили ещё две двери. И о косяк ближайшей тёрлась Сабина. Она опять открыла свой маленький рот и мяукнула, слишком уж громко для такого маленького котёнка. Она словно нетерпеливо подгоняет меня, подумала Лорри.

Как только Лорри шагнула к ней, Сабина скользнула за дверь и исчезла в соседней комнате. Лорри вошла следом.

И оказалась в маленькой комнате причудливой формы. Внешняя стена с единственным окном сходилась с правой стеной под очень острым — и очень узким углом. А если посмотреть налево, то это была обычная комната с нормальными углами. На окне не было ни гардин, ни занавесок, поэтому яркий свет заливал всё, что находилось в комнате.

Лорри ахнула. В центре странной комнаты стояла восьмиугольная платформа или постамент полированного дерева. По бокам в него были встроены выдвижные ящички, поблескивавшие медными ручками и замочными скважинами. И этот постамент служил фундаментом для восьмиугольного дома из красного кирпича с деревянной галерейкой вокруг — точной копии того самого дома, в котором она сейчас находилась. Если это был кукольный домик, то самый большой и великолепный из всех, какие только Лорри когда-либо видела. Он был даже выше, чем сама Лорри, этот дом заполнял собой всю комнату.

Там, где у настоящего дома располагалась парадная дверь, здесь стоял деревянный конь-качалка, почти такой же, каких Лорри видела на старых картинках в журнале «Сент-Николас». Он был почти как настоящий, такой же большой, как тот пони, на котором она каталась в парке прошлым летом. И он был белый, с шелковистой гривой, а на спине — красное седло. Только седло имело странную форму, заметила Лорри, подойдя поближе, таких она раньше не видела.

Она осторожно протянула руку. Ой, конёк был покрыт настоящей шкурой! Лорри погладила его ещё, на этот раз смелее, и под её рукой он закачался вперёд-назад, с еле слышным поскрипыванием.

— Мррряу! — Сабина вытянулась на задних лапах, опёршись передними о деревянную платформу — она словно хотела заглянуть в окна домика. Но они были слишком высоко для неё. Лорри опустилась на колени, чтобы тоже заглянуть внутрь.

Она как будто смотрела внутрь настоящего дома, только через перевёрнутый бинокль, так что вместо того, чтобы увеличиваться, всё становилось меньше. Внутри домика стояла настоящая мебель, а на полу были постелены дорожки. Она даже разглядела маленький столик с чайным сервизом, так и ожидающий, чтобы кто-то налил чай в чашки. Пока Лорри обходила на четвереньках дом, у неё появилось чувство, что дом-то обитаемый, и если бы она была чуть проворнее, то заметила бы человечка, который только что выскочил из комнаты, в которую она заглянула.

Вот только красная бархатная комната мисс Эшмид была другой — здесь эта комната служила столовой, где длинный стол был накрыт как для обеда. Она доползла до кухни, а потом — до зелёной спальни. На втором этаже тоже располагались спальни — три больших квадратных. И ещё там было три больших треугольных комнаты с большими комодами и ещё одна маленькая комнатка странной формы, в которую вела лестница снизу.

И всё это было сделано и обставлено чрезвычайно тщательно — заходи и живи. Даже в приоткрытой духовке в плите на кухне она заметила выглядывающий оттуда каравай.

Все кукольные домики открываются, значит, и этот должен. Как же ещё внутрь поставили игрушечную мебель? Но когда Лорри поискала крючок или защёлку, то не нашла ничего. Она озадаченно уселась перед домом на корточках. Затем потянула за ручки несколько ящичков в деревянной подставке. Ни один не поддался. Наверное, они были закрыты.

Она ещё раз обошла домик кругом. Если считать подставку, он был чуть-чуть выше её. В помещениях на чердаке было темно, она ничего так и не разглядела через узенькие окна. Если там и были комнаты, то они остались загадкой. А может быть, этот дом сам по себе какой-то особенный, та самая вещь, о которой мисс Эшмид говорила: смотри глазами, а не пальцами? Здесь было на что посмотреть, каждая новая комнатка, в которую она заглядывала, была наполнена крошечными чудесами.

Лорри отступила. Она не могла избавиться от чувства, что это не просто игрушечный кукольный домик. Он был так похож на большой дом, в котором стоял, что казался настоящим, живым, живее, чем те комнаты с мебелью, покрытой чехлами. И девочку никак не покидало чувство, что во всём маленьком доме, везде, в каждой комнате, кто-то жил.

Жил — но кто? Она торопливо обошла угол, заглянула в окно, потом бросилась к другому окошечку. Если бы только она пробежала достаточно быстро, чтобы заметить этого маленького человечка, который только что вышел из комнаты! Затем она выпрямилась и оглянулась на Сабину, которая устроилась на подоконнике и вылизывала заднюю лапу, посвятив всё своё внимание и старания растопыренным коготкам.

— Это… это просто кукольный домик, да, Сабина? Никто там не живёт. Там никто не может жить.

Сабина и ухом не повела. Лорри сделала ещё шаг назад и натолкнулась спиной на игрушечного коня. Тот снова закачался и половицы под ним скрипнули. Лорри провела рукой по гриве. Почти… почти как настоящий пони.

Она присмотрелась к странному седлу. Почему оно так устроено? Наверное, будет приятно покачаться на таком. Вообще-то качалки обычно делают для маленьких… но этот такой большой.

Лорри вскарабкалась коньку на спину и попыталась сесть в седло верхом, по-мужски. Но сидеть было неудобно. Это седло было странно выгнуто в самых неудобных местах. Немного повозившись, сама не зная как, она неожиданно уселась по-другому, так, что обе ноги свесились с одного боку, а под коленками оказался удобный упор. И конь качнулся, закачался, ещё, быстрее и быстрее…

Ей в лицо ударил порыв ветра, несущего ворох опавших листьев, — листьев? Лорри удивлённо захлопала глазами. Комната пропала, перед ней расстилалась дорога, и ветер шумел в ветвях деревьев, росших с обеих сторон. А она сидела не на игрушечном коне, а на настоящем. На ней была длинная юбка, развевающаяся по ветру. На мгновенье девочка сжалась от испуга, но это тут же прошло. Осталось только смутное ощущение, что всё это она уже делала раньше, и всё идёт так, как и должно.

Белый конь шёл ровной рысью, и Лорри ехала верхом так, будто это было самой обычной вещью на свете. Впереди, не очень далеко, появился кирпичный дом. Дом-Восьмистенок! Сердце Лорри застучало быстрее. Там её ждали — кто-то или что-то, и это было самое важное!

Конь вскинул голову и потряс гривой. Он остановился у большого камня перед железными воротами. Лорри соскользнула с седла, сначала на камень, потом на землю. Ей пришлось подобрать длинные складки юбки, потому что она наступила бы на них. Девочка открыла ворота и поспешила к парадной двери.

На двери висел медный молоточек, Лорри подняла его, а потом отпустила и он ударился о дерево с громким стуком. Но — ответа не последовало. Никто не вышел на стук, а когда она подёргала дверь, та оказалась закрытой. Счастливое возбуждение пропало. Неожиданно она поёжилась, ей стало не по себе.

Ветер дунул прямо ей в лицо, и Лорри закрыла глаза. А когда открыла их вновь — не было никакой парадной двери. Она стояла перед кукольным домиком. Длинная юбка тоже пропала. Всё стало таким же, как и раньше. Лорри снова заморгала. Это был сон, вот что это такое! Только почему-то ей больше не хотелось оставаться в этой комнате.

И смотреть дом дальше Лорри тоже расхотелось. Она быстро вернулась в красную комнату. Только одна игла осталась торчать в пяльцах. Мисс Эшмид взглянула, как Лорри торопится к дневному свету, и Лорри показалось, что она тут же узнала обо всём, что произошло. Но всё равно, даже с мисс Эшмид она не хотела говорить ни о кукольном домике, ни о игрушечном коньке.

— Ну, что ж, моя дорогая, я уже почти закончила свой утренний урок. Ты ведь знаешь, что такое урок?

— Да, в школе… — Лорри выпрямилась на стуле.

— И не только в школе. Раньше, когда я была маленькой, то каждая девочка занималась рукоделием — вышивала или ткала. И каждый день полагалось сделать столько-то и столько. Это тоже называлось уроком. Так учили и шитью, и дисциплине.

Она выдернула последнюю иголку.

— Остался последний стежок…

— Ох! — восхищённо выдохнула Лорри.

Теперь на вышивке к дереву, которое уже было там утром, добавился ещё и маленький оленёнок — совсем как живой! Лорри показалось, что если она протянет руку, то коснётся настоящей, согретой солнышком шёрстки.

— Нравится?

— Он как настоящий.

— Хочешь научиться?

— А можно? Я и правда смогу вышить такую картину?

Мисс Эшмид снова посмотрела на неё долгим пронизывающим взглядом.

— Для этого потребуется много терпения, много старания и труда, Лорри. И никакой спешки, понимаешь? Никакой спешки.

— А я могу попробовать? — Лорри нимало не была обескуражена.

— Попробовать всегда можно, — улыбнулась мисс Эшмид. — Да, Лорри, ты можешь попробовать. Ты можешь начать прямо сейчас, если хочешь. Но сначала тебе придётся научиться делать простую работу. Сначала будет очень скучно, тебе предстоит долго учиться и упражняться.

— Но я всё равно хотела бы попробовать, — настаивала Лорри.

— Тогда ты попробуешь. Посмотрим, есть ли у тебя такой талант. А сейчас, дорогая, сходи скажи Халли, чтобы подавала обед.

Финеас и Феба

После этой субботы Лорри зажила какой-то странной двойной жизнью. Это вовсе не мешало ей быть примерной девочкой Лорри Маллард, которая ходила в школу, делала уроки, вместе с Кэти возвращалась домой, помогала по хозяйству. Делать всё это оказалось нетрудно, потому что Лорри всегда могла сбежать в Дом-Восьмистенок. Конечно, она ходила туда не часто, но каждый день по дороге в школу или обратно девочка старалась неторопливым шагом пройти мимо него по маленькой аллейке. И два раза у запертых на цепь задних ворот её встречала Халли с запиской тёте Маргарет — приглашением для Лорри прийти на целый день в гости к мисс Эшмид.

Мисс Эшмид была права, когда остерегала Лорри: научиться шить — непростая задача. Казалось, иголки никогда не кололи пальцев мисс Эшмид, и нитки в её руках ни разу не запутались. Иногда она вышивала на пяльцах, или чинила кружева, или шила что-нибудь из кусочков материи, лежавших на столе. Но у неё всегда хватало времени, чтобы взглянуть на полоску ткани, которую Лорри покрывала рядками разных стежков. Этот образец пригодится Лорри потом, объясняла мисс Эшмид, здесь будут собраны все стежки, которым она должна научиться.

Иногда мисс Эшмид рассказывала ей сказки. А иногда Лорри рассказывала о бабушке Маллард и школе мисс Логан, а однажды даже о папе и маме. И совсем редко о школе.

— Я буду пуританкой, — объявила она, явившись в гости в третий раз, — на представлении в день Благодарения. У меня нет никаких слов. Мне нужно внести большое блюдо с бутафорской кукурузой. Будто мы устраиваем пир и пригласили в гости индейцев.

Мисс Эшмид работала с кружевами, достав самые тонкие иголки и нитки. Даже со своими хорошими глазами Лорри с трудом вдевала их — такие тонкие они были.

— Индейцы и пуритане? Значит, вы уже учите историю Америки, Лорри? Надеюсь, теперь идёт легче?

— Немножко. Я всё-таки иногда пугаюсь. А противный Джимми Парвис из-за этого всегда смеётся.

— Джимми Парвис, — мисс Эшмид сделала ещё один, почти невидимый, стежок. — Ах, да, тот самый мальчик, который гонялся за Сабиной.

— Он вредина, просто вредина, и такой злой! — не выдержала Лорри. Сейчас она ходила в школу и обратно вместе с Кэти, поэтому Джимми и его «банда» не так ей надоедали. Но всё равно она его побаивалась.

— Вообще не люблю мальчишек. Они вечно делают гадости.

— А каких мальчиков ты знаешь, Лорри?

— Ну, Роба Локнера, он вечно таскается вместе с Джимми, делает всё, что тот ни скажет. И ещё Стэна Вормиски. Ещё одного. И всё. Но я не вожусь с ними — они все такие вредные.

— Все такие вредные, — повторила мисс Эшмид. — Достаточно суровое суждение, не правда ли, Лорри? Однако, возможно, у тебя есть причины так думать. Ну-ка, — она оглянулась, — Сабина куда-то пропала. Ты не поищешь её, Лорри?

Лорри удивилась такой просьбе — Сабина приходила и уходила сама по себе, и мисс Эшмид обычно не обращала на это внимания. Но всё же она послушно отложила свой образец и отправилась на поиски.

Войдя в комнату с зачехлённой мебелью, она окликнула кошечку: «Сабина, Сабина!», но не услышала в ответ ни мяуканья, ни шороха. Затем через приоткрытую дверь девочка прошла в зелёную спальню, и наконец в странную комнату с кукольным домиком и конём-качалкой.

Сабина оказалась там. Она стояла на трёх лапах, зацепив правой передней лапкой один из ящичков в деревянном основании домика. Из замочной скважины ящичка что-то свисало. Лорри наклонилась. Сабина быстро отскочила в сторону, как будто Лорри застала её за какой-то проказой, и теперь делала вид, что она тут ни при чём.

В замке торчал ключ, один из целой связки ключиков на золочёной цепочке. Подчиняясь непонятному импульсу, Лорри повернула его и ящик легко открылся.

Со дна ящичка на неё глядели две куклы. Одна была пяти дюймов высотой, вторая — чуть меньше, может быть, четырёх. Их лица были сделаны с неестественной, жизненной точностью. Они были не из фарфора, заметила Лорри, и настолько необычные, что казались старыми, такими же старыми — а то и старше, — чем Миранда.

Кукла побольше оказалась мальчиком с чёрными волосами. И он был довольно странно одет. На нём были серые длинные штаны и короткая крутка, застёгнутая под подбородком на единственную пуговицу. У куклы поменьше, девочки, коричневые волосы, разделённые посередине пробором, были зачёсаны за уши, где локоны аккуратно укладывались в круг и крепились шпильками. Её платье было широким в плечах и сужалось с кокетки к высокой талии, ворот и манжеты украшали маленькие кружевные оборочки. Юбка была широкой, но не слишком длинной, так что под ней виднелись мятые панталончики.

Очень осторожно Лорри вынула мальчика из ящичка. Его одежда была сделана с таким старанием! Лорри уже кое-что понимала в шитье, и она изумилась, сколько же труда кто-то вложил в это. Она уже собиралась положить его обратно в ящик, когда услышала тихий скрип, обернулась и увидела, как Сабина царапает стену домика.

— Нельзя… — но Лорри опоздала. Маленький коготок задел какую-то потайную пружинку, и дом открылся — в сторону отошла стена, закрывающая зелёную спальню и кухню. А Сабина, больше не прикасаясь к домику, уселась и внимательно смотрела внутрь.

Теперь Лорри могла рассмотреть внутренности домика во всех подробностях, куда яснее, чем видела в окна. И какое-то время она просто смотрела. Одно из помещений, открывшихся ей, оказалось той самой комнатой, в которой она сейчас находилась. Но та комнатка ничем не напоминала эту комнату. Внутри не было ни коня-качалки, ни второго кукольного домика. Вместо этого на пустых — там пустых — полках на стене стояли ряды миниатюрных книжечек, крошечные бутылочки и глиняные кувшинчики. А в углу стояло одно кресло — уж не то ли самое кресло с высокой спинкой, на котором сейчас сидела мисс Эшмид? Пол же покрывал странный узор, напоминающий звезду.

Но самой странной оказалась треугольная комнатка, открывшаяся между этой комнатой и кухней. Когда стена домика стояла на месте, то эта комнатка получалась полностью закрытой, без всяких дверей, ни в кухню, ни в эту комнату. Что же это такое, удивилась Лорри. Кладовка? Но почему без дверей?

Кухня больше всего привлекла внимание девочки. Она была так точно сделана! На столе даже стояли корзинки, одна с овощами и одна с яйцами. И тот хлеб в печке. Единственное, чего не хватало этой кухне, чтобы она ожила, — Халли.

Не раздумывая, она поставила куклу-мальчика у камина. Он может стоять, обнаружила Лорри, нужно только правильно поставить ноги. Потом поставила внутрь ещё и девочку и повесила корзинку с яйцами ей на руку. Вот так!

Лорри осторожно вернула стену домика на место и согнулась, чтобы заглянуть в окно. Да, они выглядели, как настоящие, словно в любую минуту могли заняться своими делами. Почему-то именно там они казались на своём месте, там, где им положено быть.

Тому должна была быть какая-то причина…

Сама не понимая, почему, Лорри поднялась и направилась к коню. Теперь взобраться в странное седло не составило трудности и она уверенно устроилась в нём. Под её весом конь качнулся…

Вдоль покрытой гравием дороги больше не дул ветер. Но по-прежнему стояла осень и кругом лежали опавшие листья. Белый конь рысцой скакал к Дому-Восьмистенку и Лорри снова почувствовала, как внутри неё поднимается волна напряжённого ожидания. Что-то должно было произойти, что-то важное…

На этот раз, соскользнув с седла на камень, а с камня на землю, она направилась не к парадной двери, которая однажды уже не впустила её, а по кирпичной дорожке к чёрному ходу. Кусты и деревья, росшие вдоль ограды, были меньше и не такие запущенные, но они и здесь хорошо закрывали дом от посторонних. День стоял хмурый, над головой висели тяжёлые облака, и было холодно, хоть и безветренно.

Лорри подошла к чёрному ходу и подняла подол выше, взбираясь по ступенькам. Когда она подняла руку, собираясь постучать в дверь, та легко качнулась, и Лорри открыла её сама. Вот только приветливо улыбающейся Халли внутри не было.

Она оказалась в той же самой треугольной прихожей с двумя дверями: одной — в комнату мисс Эшмид, а второй — на кухню. Дверь в красную комнату была крепко заперта, а когда Лорри попробовала открыть старый засов, тот не шелохнулся. Как это сказала мисс Эшмид? «Можешь входить в любую дверь, которая откроется перед тобой».

Но мисс Эшмид говорила это о своём, другом доме. О другом? А это был что за дом — кукольный домик внутри Дома-Восьмистенка или сам Дом, оказавшийся здесь каким-то странным образом?

Зато дверь кухни была распахнута настежь, и Лорри сочла это приглашением. Она шагнула в тепло, во вкусные запахи, чувствуя, что это — просто приятное место. На плите стоял большой чёрный горшок, откуда доносилось тихое бульканье. Лорри втянула носом запах свежего хлеба и ещё какой-то острый аппетитный запах, от которого у неё сразу потекли слюнки. На столе всё было приготовлено для пирога — скалка, противень, кувшин, немного масла на блюдце, миска с мукой. И корзина яблок — только почистить и порезать. А куда делись мальчик с девочкой? Или повар, где повар, который должен хлопотать здесь?

Лорри огляделась, снова ощущая то странное чувство, — кто-то только что вышел из комнаты, в которую она вошла. Из кухни вела ещё одна дверь, но когда девочка попыталась открыть её, та оказалась так же накрепко заперта, как и дверь в комнату мисс Эшмид.

Только кухня и задняя стена были открыты для неё.

Лорри медленно обошла кухню кругом. На стене висел большой отполированный медный таз, блестевший почти как зеркало. Она увидела в нём своё отражение и ненадолго задержалась, чтобы взглянуть на себя со стороны. Конечно, она уже знала, что на ней длинная юбка, которая здесь вполне подходит для поездок на лошади (где это — здесь?), но теперь она увидела, что ещё изменилось в Лорри Маллард. Нет, зелёные глаза и чёрные волосы остались. Но теперь волосы были собраны в тугой хвостик на затылке, а на голове сидела шляпа с широкими изогнутыми полями, в которую сзади было воткнуто мягкое перо. А вместо ветровки на молнии, которую она надела, когда шла в гости, девочка была одета в узкую приталенную коричневую куртку, украшенную на груди красной тесьмой, и застёгнутую от шеи до талии. Она была настолько другой, что на мгновение просто замерла, глядя на расплывчатое отражение.

«Я — Лорри Маллард, — сказала себе Лорри. — Я — Лорри Маллард, мне одиннадцать с половиной лет. Я живу с тётей Маргарет в доме на Эштон Армз и учусь в шестом классе, в школе Фермонт Скул».

Какой-то шум нарушил сосредоточенность Лорри и она обернулась. Что-то за окном! Она точно заметила, как там что-то шевельнулось. Лорри бросилась вокруг стола. Ой, как быстро стемнело! Гроза — нет, уже наступил вечер! Этого не могло быть, сейчас же ещё день! Но Лорри была готова поверить, что уже поздний вечер.

Котёл продолжал кипеть, но никто так и не пришёл посмотреть, готово или нет. Лорри ещё раз попробовала подёргать вторую дверь из кухни — закрыто, как и прежде. И тут она опять услышала тот странный шум. Рядом стоял высокий шкафчик и в этом углу было уже совсем темно. Лорри прижалась спиной к двери и посмотрела в дальнее окно.

Там двигалась тень! Девочка видела её через маленькие квадратики стёкол. А это что за шорох? Окно помаленьку приподнималось. Неожиданно Лорри обнаружила, что скорчилась за шкафом. Она не знала, почему спряталась, но чувствовала, что ей страшно, что она волнуется, и что ей очень-очень хочется посмотреть, но только чтобы её не заметили.

Лорри показалось, что прошло несколько часов, но пока так ничего и не произошло, только окно раскрылось настежь. Затем за подоконник ухватилась пара рук и Лорри разглядела еле заметные очертания головы и плеч. Кто-то лез внутрь!

В кухне теперь было гораздо темнее, чем когда она вошла в неё. Но на столе рядом с плитой горела лампа. Хотя свет не доставал до окна, Лорри заметила, что тёмная фигура присела на полу, прямо под окном.

Мальчик! Из латаных оборванных штанин торчали босые ноги. Рукава рубашки оказались короткими, так что руки торчали голыми почти до локтей, а манжеты были напрочь изорваны. У рубашки не было даже воротника, только полоска материи, перевязанная какой-то тряпочкой. Когда он пошевелился, рубашка распахнулась на груди, и Лорри увидела, что под рубашкой больше ничего нет — а ведь было так холодно.

Его нечёсаные спутанные волосы всё время лезли в глаза, поэтому мальчик постоянно поднимал руку, чтобы отвести эти лохмы в сторону. И он был очень грязный. Вокруг одного глаза кожа вздулась и покраснела, а на подбородке сбоку темнел сине-зелёный кровоподтёк. С тех пор как мальчик перевалился через подоконник, он даже не пошевелился, если не считать смахиваний волос в сторону.

Но потом он повертел головой, оглядывая кухню. Лорри пришло в голову, что он не только присматривается, но и прислушивается, потому что раз или два он неожиданно застывал в напряжении, словно услыхав что-то, чего не слышала она.

Затем он поднялся на ноги. Какой же он был тощий! Руки костлявые, а живот такой впалый, что подвязанные верёвкой штаны всё время спадали. Наверное, он очень долго ничего не ел, подумала Лорри. А мальчик одним прыжком перебрался к столу и принялся хватать яблоки, бросая их одно за другим себе за пазуху, куда они падали с мягким стуком.

Когда корзина опустела, он бросился к полуоткрытой печке. Рукой коснувшись дверцы, он попробовал открыть её пошире, но тут же отдёрнул руку с тихим шипением. Затем поднёс пальцы ко рту, оглядываясь по сторонам, словно в поисках чего-то. Обнаружив желаемое, мальчик схватил кочергу и полез в печку, потянув противень с хлебом наружу, а затем и второй противень, поменьше, откуда шёл острый запах. Он уже почти вытащил их наружу, но заколебался. Если вытянуть дальше, то они упадут на пол, а в руках их не удержать — слишком горячие.

Он снова поискал взглядом и тут же сорвал с крючка полотенце. Обернув тканью свою обожжённую руку, он вытащил противни на плиту, а потом сорвал с маленького столика скатерть в красно-белую клеточку. Хлеб полетел туда, а за ним — имбирный пирог со второго противня, его пришлось отламывать большими крошащимися кусками. Потом мальчик на миг поднял голову, глядя на открытую дверь кухни, увязал скатерть в узел и шагнул к окну. Выбросил узел с награбленным в окошко и исчез вслед за ним в темноте. Окно опустилось и Лорри осталась одна.

Она прислушалась. Что бы там ни услышал мальчик — или ему показалось, что услышал — в доме было тихо. Но ей хотелось знать больше — зачем он залез сюда, чтобы украсть еду? Почему-то это было важно. Она подошла к окну, но ничего не увидела. Не задумываясь, Лорри последовала за мальчиком и, выскочив в окно, спрыгнула на землю, в палисадник. Справа послышался шорох, как раз за углом дома. Подобрав, как могла, юбку своего верхового костюма, Лорри поспешила следом.

За углом кусты росли вплотную с домом. Теперь она должна была пройти мимо той потайной комнатки, потому что прямо перед ней оказалось окно комнаты со странным рисунком на полу. И из окна пробивался луч света.

Хотя было довольно темно, Лорри обнаружила, что вполне может идти вслед за крадущейся тенью, перебегавшей от одного куста к другому. Теперь он бежал к ограде. Окна спальни были прямо у неё за спиной, но там было темно. Лорри оглянулась на дом. На втором этаже в одном окне что-то тускло светилось, наверное, свечка. Остальные окна оставались тёмными.

Кусты зашуршали и Лорри увидела, как тёмная фигурка перебирается через ограду. Она бросилась к воротам — чтобы лезть через забор в этой юбке, не могло быть и речи. Вот она уже у камня, с которого садятся на коня — и тут Лорри снова озадаченно огляделась по сторонам. Белый конь исчез. А затем слева снова послышался шум и, подобрав юбку обеими руками, старательно прячась в тени, Лорри поспешила туда, куда бежал перебравшийся через ограду мальчик.

Он всё ещё прятался. За спиной у Лорри раздался тихий скрип и она замерла. Кто-то ещё открыл ворота, ещё одна фигура, чуть выше её. Кто же это?

Лорри застыла в нерешительности. Если она останется здесь, то упустит мальчика. Но если побежит следом, то новый незнакомец пойдёт за ней — а Лорри не хотелось, чтобы кто-нибудь за ней следил. Незнакомец тем временем тоже спрятался в тень, словно не желал быть замеченным.

Лорри попробовала скрытно пробраться вперёд, постоянно оглядываясь и пытаясь следить сразу за двумя, — и тут же выяснилось, что ничего из этого не получится. Это была не Эш Стрит, это была покрытая гравием дорога, с обеих сторон заросшая деревьями и кустами. А вскоре и гравий пропал, осталась только утоптанная земля.

Незнакомец сзади сделал резкий рывок вперёд, поравнялся с Лорри — и это оказалась девушка, ненамного старше самой Лорри. На ней был длинный плащ с капюшоном, но капюшон был откинут, так что Лорри смогла увидеть её лицо. Новый участник слежки пробежал мимо девочки на расстоянии вытянутой руки, не оглядываясь, словно Лорри здесь не было. Девушка бесшумно мчалась вслед за мальчиком.

Лорри бросилась следом. Вскоре впереди показался ручей и деревянный мостик, переброшенный через него. Но девушка, выбежавшая из дома, не стала перебегать на другую сторону. Напротив, она замерла на месте, склонив голову набок, словно прислушиваясь. Лорри тоже прислушалась.

Поначалу она слышала только еле слышный шум воды внизу. Но потом к нему добавился новый звук — чей-то плач. И ещё кто-то шептал, шёпот то утихал, то вновь доходил до слуха, но плача так и не заглушил. К удивлению Лорри, девушка повернулась к ней, и теперь её глаза смотрели прямо на девочку. Она вовсе не казалась удивлённой, как будто всё это время знала, что Лорри рядом. И ещё, подумала Лорри, как будто мы вместе, заодно.

Незнакомка приложила палец к губам и быстро кивнула головой на мост, из-под которого доносился плач. Лорри поняла. Она осталась стоять на месте, а девушка шагнула вперёд, очень тихо, подобрав плащ, словно не хотела нахватать колючек из кустов.

Шёпот утих, но плач, теперь уже просто тихое всхлипывание, продолжался. А затем, абсолютно неожиданно, так что Лорри вскрикнула, из кустов выскочила тёмная фигура и бросилась на незнакомку. После недолгой борьбы девушка упала, — тёмная тень попыталась удержать её, но незнакомка вырвалась, разорвавшийся плащ упал на землю. Прядь волос упала ей на лицо, и она отбросила волосы назад обеими руками.

— Не бойтесь, — прошептала незнакомка.

— Я и не боюсь! Особенно девчонок, — просипел хриплый голос мальчика. — Какого вы тут делаете, лазите за…

Девушка подобрала плащ, снова накинув его себе на плечи.

— Вы из Канал-Тауна, — это прозвучало не вопросом, но утверждением.

— Не ваше дело, мисси. Вы лучше идите себе подобру, пока хлопот не нажили.

— Фин? Где ты, Фин? — хныканье перешло в стон, и в нём слышалось столько страха, что Лорри вздрогнула от жалости.

Парень кинулся вниз, но девушка оказалась быстрее. Она прыгнула вниз, на берег, под настил моста. Парень полез следом, и теперь Лорри осмелилась подойти поближе.

— Я Лотта Эшмид, — это был голос девушки из дома, спокойный и ровный. — Вы чего-то боитесь, очень боитесь, так ведь?

— Мэтта, — всхлипывание. — Мэтта Махони. Папа умер, и Мэтт… он говорит, что меня отправят на ферму для бедных…

— Заткнись, Феба, прикрой рот! Ты что, хочешь, чтоб тебя туда прямиком погнали?

— Прекрати! — приказала Лотта. — Ты хочешь до смерти напугать её, парень? Она не должна меня бояться. Феба, не нужно бояться. Никто вас не найдёт.

— Во как? — снова голос парня. — Ой, какая вы добрая, мисси! У вас что, армия имеется против Мэтта? Его другим не остановишь!

Под мостом зарыдали ещё громче.

— Я сказала, прекрати! — в голосе Лотты зазвенел металл, и плач со стонами перешёл в тихое хныканье. — Пойдём, Феба.

— И куда это вы её собираетесь вести, мисси? В этот ваш здоровый дом? А потом послать за Мэттом? А не то прямо отправить её на ферму для бедных, она ж сирота?

— Она замёрзла, промокла, и хочет есть. Я знаю, ты стащил еду на кухне. Но посмотри, она вся трясётся, и у неё нет даже платка. Если она останется здесь, к утру точно заболеет.

— Ну, так она не останется.

— И куда, интересно, ты её уведёшь?

— А вам какое дело, а? Мы из Канал-Тауна, мы не то, что расфуфыренные из ваших домов. Я сам позабочусь о Фебе, вы уж не волнуйтесь, мисси. Пойдём, Феб, нам надо двигать.

— Я не могу, Фин. Ноги так болят. Я не могу! Ты, может, беги лучше один, а? Мисси, Мэтт хотел, чтобы Фин на него работал. Только Фин подумал, что мы, может, найдём, кто переселяется на запад и спрячемся в повозке… или где-нибудь…

— Да ты заткнёшься или нет, девчонка? Всё равно, я без тебя никуда. Я что обещал, делаю, Феб. Разве нет?

— Если ты хочешь, чтобы с Фебой всё было в порядке, то пойдёшь со мной.

— Ого, мисси! А с чего такая забота?

— Я позабочусь о вас.

Она сделает, как обещает, подумала Лорри. Кажется, и парень наконец понял это.

— Пожалуйста, Фин!

— Ну, ладно. Может, я ей и поверил, но там в доме другие, и они, может, думают не так, как она. Особенно, когда я только что бесплатно занял у них немного сьестного.

— Никто не узнает про тебя и Фебу. Вы будете в безопасности.

— То есть, мисси? Вы что, устроите так, чтобы нас никто не видел, что мы будем, как призраки, так, что ли?

— Не так, Фин, — спокойно ответила Лотта. — Но я знаю безопасное место, по крайней мере на эту ночь. Там сухо и теплее, чем под мостом.

— Фин? — в голосе Фебы прозвучала мольба.

— Опасно, говорят тебе!

— Пожалуйста, Фин. Она говорит, что спрячет. И я… я ей верю, Фин.

— Да потому, что ты хочешь этого! — взорвался он. — Потому что замёрзла и жрать охота, потому и веришь! Сто раз тебе говорил, не верь никому, только себе.

— Но я ей верю, Фин, правда.

— Ну, ладно! А я — нет! Вы поняли, мисси? Я вам не верю, и я уж глаз с вас не спущу.

— Честное признание. А теперь помоги мне, Фин.

Они снова вышли на дорогу. Лотта обнимала за плечи девочку, гораздо меньше её, в драном платье, и такую же босоногую, как и Фин. Она медленно ковыляла по дороге, Лотте и Фину приходилось всё крепче её поддерживать.

Так они добрались до ворот и снова направились к дому. Но в этот раз они не пошли к кухне, а подошли прямо к окну комнаты с кукольным домиком.

Лорри слышала, как они шепчутся, а затем Фин вскарабкался к окну. Он открыл его, помог забраться Лотте, а потом они втащили Фебу. Лорри подошла поближе. Она видела, что происходит внутри. Феба скорчилась на полу, словно у неё не было сил стоять, а Фин настороженно оглядывался по сторонам, с таким мрачным видом, словно в любой момент ждал подвоха.

Лотта отошла в сторону, и Лорри с улицы не видела её. Затем Фин удивлённо охнул.

— Это что? Кладовка?

— Это не просто кладовка. Это безопасное место, где можно спрятаться.

Мальчик шагнул вперёд и тоже исчез из виду.

— Не то… Тут что-то не то, — Лорри всё ещё слышала его голос.

— Пожалуйста, — Феба подняла голову. — Я не верю, что вы снова пошлёте нас обратно. Мы не родичи Мэтту. И Фин мне тоже не родня. Он просто встал Мэтту поперёк, когда я вся тряслась и кашляла. А Мэтт, он его отлупил, за то, что Фин продал немного кукурузы, чтобы купить лекарство. А потом Мэтт сказал, что позаботится, чтоб меня послали на ферму для бедных. А Фин сказал — никогда, и мы сбежали. Но мы недалеко ушли и Мэтт, если Фин останется, он ему не даст жить спокойно, — она закашлялась и всё её худенькое тело задёргалось.

Фин шагнул назад и Лорри снова увидела его.

— У тебя в голове мозгов сроду не было, Феб. Этой мисси наплевать на всё это. А Мэтт — он может тут всё кругом оклеить картинками — Финеас Маклин, десять шиллингов награды, и всё такое. Но я всё равно ему в руки больше не дамся. А мисси пусть говорит что угодно.

— Если ты и в самом деле думаешь так, Финеас Маклин, то можешь идти. Окно открыто, — Лотта стояла в дверях комнаты. Она пристально поглядела на мальчика, и Фин смахнул со лба чёлку, но промолчал. Тогда Лотта вышла.

— Фин, — выдавила Феба между двумя приступами кашля, — Фин, ты ведь всегда был такой добрый ко мне. Если ты думаешь, что Мэгг тебя здесь поймает, то лучше беги, правда. Но я не верю. По-моему, она говорит правду, тут всё будет в порядке. Мне здесь так хорошо, правда, честное слово, Фин!

Он ещё раз откинул в сторону волосы, затем опустился на колени рядом с девочкой и обнял её.

— Я остаюсь, крошка. По крайней мере, сегодня.

— Фин, а разве ты не чувствуешь? Что здесь всё в порядке?

Он огляделся, и на его побитом лице появилось удивлённое выражение.

— Может, ты и права, Феб. Я только не могу никак поверить, что такие, как мы, беднота из Канал-Тауна, можем хоть где-нибудь оказаться в безопасном месте — так всё время и ждёшь окрика.

— Вот, — Лотта вернулась. В руках она держала два одеяла, шерстяное и стёганое ватное. Она кивнула в ту часть комнаты, куда Лорри не могла заглянуть. — Возьмите это. И лучше забирайтесь туда поскорее. Я приду, когда всё успокоится. И ещё… — Фин взял у неё из рук одеяла, а под ними оказался узел из скатерти, который он набивал на глазах у Лорри.

— Возьмите это с собой. Я потом ещё принесу.

В деревьях зашумел ветер, свет в комнате задрожал, мигнул… Солнечный луч полосой лежал на полу, и на солнышке растянулась спящая Сабина. Лорри вовсе не стояла, прислушиваясь, под окном, а сидела на полу, рядом с кукольным домиком. Стена домика снова была приоткрыта. Она отодвинула её, чтобы ещё раз заглянуть в то потайное место без дверей. Там было пусто.

Две куклы по-прежнему стояли на кухне, так, как она их поставила. Лорри осторожно вынула их наружу. Теперь она знала, кто это. Финеас Маклин больше не был грязным, избитым и оборванным. Да, наверное, куклы и не должны быть такими, подумала она. Его одежда была аккуратной и новенькой. Может быть, именно это и было для Финеаса счастьем и покоем.

А Лотта… нет, это не Лотта. Это Феба, поправившаяся, вовсе не такая несчастная, как была. Может быть, Дом принял их и стал теперь и их домом. Лорри так и не поняла, почему это пришло ей в голову.

Девочка сложила кукол обратно в ящик и закрыла его. Раздался щелчок. А где же ключ на цепочке — он пропал! Лорри подёргала ящик. Заперто.

Финеас и Феба заперты, адом… она подняла голову и увидела, что и откидная стенка домика тоже закрыта. Она снова поискала защёлку или пружину, но так ничего и не нашла.

Сабина проснулась, потянулась на солнышке, сначала передними ногами, потом задними — и затрусила к двери. Лорри пошла следом, на пороге последний раз обернувшись на загадочный кукольный домик.

Ошейник для Сабины

— Эй, Канак!

Лорри остановилась в самом начале аллеи и покрепче перехватила коробку с костюмом. Было неудобно тащить и сумку с книгами и эту коробку. Тётя Маргарет хотела подвезти её в школу на машине, но та почему-то не заводилась. И Лорри нужно было поторопиться, чтобы успеть вовремя.

На её несчастье, Джимми и его компания тоже опаздывали. Нет, она конечно, могла спрятаться за оградой Дома-Восьмистенка. Она была уверена, что Джимми не полезет следом. Но тогда она уж точно опоздает.

— Канак, канак, носом в землю кряк!

Лорри крепче прижала коробку к себе. Внутри лежал её костюм, платье пуританки, и она сшила его почти наполовину сама. Тётя Маргарет даже удивилась, как хорошо у неё получилось. Потом Лорри сама его выгладила и аккуратно свернула. И не собиралась позволить помять его.

— Канак!..

Лорри глядела прямо перед собой. Она не собиралась бежать, чтобы они гнали её до самой школы. Мальчишки, ох уж эти вредные мальчишки!

Она покосилась направо, в сторону Дома. Хоть бы Халли вышла к задним воротам! Но все окна были пусты и дом казался покинутым. Ей оставалось только смотреть на него.

Как это сказал Фин? «Так и ждёшь всё время окрика»? Лорри не знала, почему ей вдруг вспомнилось это. Но на какое-то мгновение она будто вновь увидела, как Финеас Маклин, отбросив со лба прядь волос, сердито посмотрел на Лотту Эшмид. И она снова услышала спокойный голос Лотты, увидела её лицо, когда та отвечала Фину. Её ответный взгляд словно говорил: «Меня просто так не испугать». Ох, а ведь всего мгновение назад Лорри сама чуть было не бросилась под защиту Дома.

— Эй, Канак, что у тебя в коробке, а? Дай посмотреть!

Лорри обернулась.

Джимми, да, он и Стэн, и Роб Локнер. Джимми, как всегда, впереди, ухмыляется. Лорри снова стало страшно, так страшно, что даже горло пересохло, она подумала, что не сможет вымолвить и слова. Затем она вспомнила о Лотте, о Финеасе и Фебе. Вот им действительно было чего бояться.

— Это мой костюм для представления, — Лорри изо всех сил надеялась, что её голос не дрожит. — А вот где твой индейский костюм, Джимми? Наверное, просто воткнёшь в волосы десяток перьев?

— Ещё бы! — влез Роб Локнер. — Знаешь, что он сделал? У его дяди есть знакомый в зоопарке, а там у птиц выпадают перья. Так что он достал настоящие орлиные перья, правда, Джимми?

— Конечно. Точно такие, как у настоящих индейцев. Они носили орлиные перья, — важно кивнул Джимми, странно покосившись на Лорри, словно она у него на глазах превратилась во что-то совершенно другое.

— Зоопарк? — теперь Лорри не нужно было притворяться заинтересованной. — Я там ещё ни разу не была.

— Ну, а я так каждое воскресенье хожу, — улыбнулся Джимми. — А в прошлом году мой дядя даже сводил меня посмотреть на тигрёнка. Они держат детёнышей отдельно, вот, и на них можно смотреть только через окошко. Но у дяди там знакомый, поэтому меня пропустили. В этом году у них чёрный леопардёнок и два львёнка. Я их ещё не видел, но собираюсь сходить.

Издевательская улыбка Джимми попала, теперь он говорил с неподдельным интересом.

— Они совсем, как котята.

Котята! На мгновение Лорри вспомнила, как Джимми выгонял Сабину из густых кустов. Она прижала к груди коробку и зашагала быстрее. Джимми не отставал, теперь он шагал с ней в ногу.

— Ты бы видела, какие там змеи, — продолжал он. — Там есть одна длиной с эту аллею.

— Ну, не такая, поменьше, — возразил Стэн.

— Я что, не знаю, о чём говорю? — Джимми обернулся к нему.

Стэн пожал плечами и промолчал. А Джимми вновь заговорил:

— А какой там аллигатор! Я однажды чуть не заимел аллигатора сам. Мой дядя ездил во Флориду и хотел мне привезти одного, ещё маленького. Но мама сказала, что нам негде будет его держать.

— Ребята, а знаете, кого я хочу? — вмешался Роб. — Коня, вот кого. Коня, вроде тех, что держали в этой старой конюшне.

— А знаете, что там до сих пор стоит? — Стэн махнул через плечо на развалившуюся конюшню. — Там стоят санки, только большие, — чтобы их тянуть, нужны кони. Здорово, а? Вот бы так прокатиться?

— Точно, — согласилась Лорри.

— А откуда ты знаешь? — поинтересовался Джимми.

— У нас в Хэмпстеде выпадает много снега, а в школе были такие сани. Мы иногда катались на них.

— Правда? Настоящие конные сани? — недоверчиво спросил Джимми.

— Да. Они были довольно старые, но их починили и иногда даже сдавали напрокат. В них ездили на озеро, чтобы покататься на коньках.

— На коньках? — недоверчиво переспросил Роб. — А ты умеешь кататься на коньках, Лорри?

— У нас почти все умеют. Я раньше даже занималась фигурным катанием.

Этого ей тоже здесь не достаёт, с грустью подумала Лорри.

— Слушайте, — Стэн забежал вперёд перед Джимми и Лорри, — так на Фулсом есть каток. По субботам туда пускают детей. В прошлом году мистер Стюарт рассказывал об этом в спортзале, говорил, что мы можем туда записаться. Мы даже смотрели кино о фигуристах на олимпиаде. Ух, они так здорово катались!

— Научиться выделывать такие трюки очень трудно, — пожала плечами Лорри. — У нас в школе мисс Логан была одна девочка, вот та каталась хорошо. Но она занималась катанием с пяти лет и постоянно тренировалась. Наверное, таки нужно, если хочешь хорошо кататься.

— Прошлой весной мы ездили на представление ледового ревю, — вспомнил Роб. — Так там у них был артист, переодетый медведем, и он гонялся по всему катку за охотником. Было так смешно!

— Папа обещал, что и в этом году возьмёт нам билеты, — перебил его Джимми.

Показалась школа, и Лорри присмотрелась к часам над парадным входом.

— Мы опаздываем.

Джимми перехватил её взгляд.

— Не опоздаем, если пробежимся!

— Да, побежали! Я Багровый Шмель, вз-ззз-зз! — закричал Стэн.

— Ха, а я на самом резвом коне! Вперёд, краснокожие! — и Роб припустил следом.

— Давай сумку! Тебе придётся пробежаться, Канак! — и Джимми выхватил у Лорри сумку с книгами.

Они вбежали в школу как раз со звонком. И Лорри так и не поняла, как это получилось, — что она бежала в школу вместе с Джимми Парвисом, который нёс её сумку с книгами, и вовсе не обижалась на то, что он называл её Канак.

Для Лорри этот уик-энд на День Благодарения оказался особенно удачным, потому что у тёти Маргарет было целых два выходных дня. Они отправились по магазинам, купили Лорри новое роскошное платье, а потом пообедали в ресторане на крыше магазина «Бамберс», откуда было видно весь город. Тётя Маргарет вышла вместе с ней на террасу, посмотреть сверху на дома и улицы Эштона.

— В будущем году здешний пейзаж сильно изменится, — сказала тетя. — Недалеко от нас будут прокладывать новое шоссе. Да, сейчас многое меняется очень быстро, Лорри. Вон там, посмотри, — и она показала на узенькую полоску воды. — Это всё, что осталось от старого канала. А всего чуть более сотни лет назад путешествие по этому каналу было таким же волнующим и необычным, как для нас — полёт на реактивном самолёте. Эштон был заложен как раз там, где канал впадет в реку.

— А где был Канал-Таун? — неожиданно спросила Лорри.

Тётя Маргарет удивлённо посмотрела на неё.

— Канал-Таун? Даже не знаю, что это. Где ты о нём слышала, Лорри?

— В Доме-Восьмистенке, — Лорри поняла свою ошибку. Она не знала, почему, но у неё появилось такое ощущение, что её приключение, как и историю Финеаса и Фебы, она должна держать про себя. Она не рассказала об этом даже мисс Эшмид, когда вернулась в её комнату в тот день, когда это случилось. Но Лорри была уверена ещё в одном — мисс Эшмид каким-то образом уже знала всё, что с ней приключилось.

— Да, Дом-Восьмистенок, — тётя Маргарет покачала головой. — Жаль.

— Что жаль?

— Строители ещё не решили, где строить развязку, но, кажется, они собираются расположить её как раз на том участке, где стоит Дом-Восьмистенок.

Лорри вцепилась в поручни ограждения.

— Они… они же не могут снести дом… сломать его… разве это можно?

Она вытянула шею, пытаясь разглядеть отсюда Дом. Его было не видно — слишком далеко.

— Будем надеяться, что нет, — ответила тётя. — Что-то холодно стало, а? Я ещё хочу посмотреть там блузки на распродаже, если протолкнусь к прилавку. Сегодня, кажется, весь Эштон выбрался за рождественскими подарками.

Скоро Рождество — она же собиралась сегодня купить подарок для бабушки! Тётя Маргарет сказала, что его нужно отправить не позже следующей недели. На мгновение Лорри забыла об угрозе, нависшей над Домом-Восьмистенком.

— Лорри, — начала тётя Маргарет этим же вечером. — Как ты думаешь, мисс Эшмид разрешит мне прийти посмотреть на её вышивки? Ты столько рассказывала об этом, что мне самой стало интересно. Ты не передашь ей завтра записочку?

Лорри была удивлена своими собственными чувствами. Она понимала, что нет никаких особых причин, чтобы мисс Эшмид прятала от других сокровища бархатной комнаты. Но всё-таки если тётя туда придёт — она словно что-то могла испортить. Что? Лорри не знала этого. И всё равно. Глупо, конечно.

— Хорошо, — ответила она, стараясь, чтобы в голосе не было слышно досады.

Лорри старательно упаковала шарфик, подарок для бабушки. Теперь следовало завернуть подарок мисс Эшмид. Она долго перебирала стопку «подарочной» обёрточной бумаги, которую принесла тётя Маргарет. В сторону был отложен один лист, с зелёным фоном, не таким зелёным, как платье у мисс Эшмид, но похожим. А узор был из петушиных перьев, золотых, тёмно-красных и зелёных. Лорри была очарована. У неё ещё нашлась золотая ленточка, которая на этом фоне смотрелась просто замечательно. Лорри старательно обернула белую картонную коробочку с платком в бумагу, а потом перевязала её ленточкой, как показывала тётя Маргарет, особенным бантиком. Подарок выглядел очень красиво и оправдал её надежды. И сам платок — ей повезло, что она смогла отыскать такой среди остальной мишуры, когда кругом было столько дамочек, дёргавших и теребивших всё подряд. Платок был белый, с узенькой кружевной каймой и большой буквой «Э» в углу. И Лорри ещё вышила вокруг узор своим самым сложным стежком.

Тщательно завернув посылку, она отнесла свёрток в шкаф, где лежали остальные подарки к Рождеству. Среди прочего там был ещё один подарок, который она закончила только на прошлой неделе. Лорри надеялась, что он очень понравится тёте Маргарет, хотя сейчас почему-то заколебалась. Когда она делала его в Доме-Восьмистенке, подарок казался красивым и изящным. Подушечка для иголок из красного бархата с белой кружевной оторочкой — как она будет выглядеть в этой комнате? Ладно, успокоила себя Лорри. Тётя Маргарет любит старомодные вещи. И потом, кроме того у Лорри была приготовлена бутылочка её любимого одеколона.

Дом-Восьмистенок, вспомнила Лорри. Дом-Восьмистенок и скоростное шоссе. Она заглянула в гостиную.

— А когда они решат?

Тётя Маргарет оторвалась от книги.

— Что решат, крошка?

— Решат о Доме-Восьмистенке.

— Ну-у, я думаю, будет собрание где-то в конце января. Все люди, земля которых попадёт в область застройки, смогут встретиться с комиссией.

Интересно, знает ли об этом мисс Эшмид, подумала Лорри. Сможет ли она прийти на это собрание? Лорри только два раза видела, как она ходит. И оба раза она передвигалась очень медленно, опираясь на плечо Халли и на большую палку с золочёной ручкой. Лорри знала, что она никогда не выходит из дома. Раз в неделю из булочной Теобальда прибегал мальчишка и брал у Халли список покупок. Однажды мальчишка заболел гриппом, и Лорри сама ходила в магазин с этим списком. Халли тоже почти не выходила из дома. Как же быть, если мисс Эшмид не сможет прийти на это собрание, и добиться, чтобы Дом-Восьмистенок не сносили?

— Мисс Эшмид уже старенькая, она очень плохо ходит, — Лорри наконец выразила свой страх в словах. — Что, если она не сможет прийти туда?

— Значит, она отправит туда своего адвоката. Так поступят многие — пошлют адвоката, который будет представлять их интересы.

Лорри вздохнула. Ей оставалось только надеяться, что это окажется правдой. Но завтра она непременно спросит у мисс Эшмид, есть ли у неё адвокат.

Но назавтра… Когда Лорри устроилась рядом с мисс Эшмид, открыв свою коробочку с рукоделием и целый батальон иголок выстроился перед ней, ожидая, когда же в них вденут нитку… Лорри даже не знала, с чего начать.

— Что-то случилось, — заметила мисс Эшмид, поправляя пяльцы. Погода на улице стояла хмурая, в комнату внесли высокие канделябры, и в каждом горело по четыре свечи.

— Ты чем-то огорчена. Что, снова Джимми Парвис?

Лорри со вздохом продела мягкую шерстяную нить кремового цвета в иглу и воткнула иголку с краю в пяльцы.

— Нет… Он всё ещё зовёт меня Канак, но я не обижаюсь.

— Точно? По мне хоть горшком назови, только в печку не ставь? Верно, Лорри?

— Ну, не совсем так… — Лорри воткнула рядом с первой иглой ещё одну, с перламутрово-розовой нитью.

— Просто… просто, я думаю, он больше не хочет меня обидеть. Он даже любит поболтать.

— И тебе не противно его слушать? Ведь такая вредная и злобная личность?

Лорри аккуратно отмотала розовую ниточку.

— Ну-у… Он, наверное, вовсе не такой уж и вредный. Может быть, он изменился.

— А может, ты узнала его поближе, и теперь видишь не только внешнее. Многое изменяется, Лорри, и иногда к лучшему. Когда-то, давным-давно, недалеко отсюда жили люди. Они приехали работать на канале. Но они были из другой страны, они говорили на другом языке, и ходили в свою собственную церковь, а не в ту, что в деревне. Они чувствовали себя совсем другими, и поэтому держались своих. И люди из деревни тоже не хотели дружить с пришлыми, даже если кто пытался быть дружелюбным. И тогда часто стали случаться драки.

Многие из этих людей привозили сюда и свои семьи, потому что в их стране был голод. Другие брали в жёны женщин издалека. Но когда все они приезжали сюда, случалось то же самое. Они не знали друг друга, и эта стена вырастала всё выше и выше, и наконец люди с канала и люди из деревни были готовы поверить в любую небылицу о соседях.

Лорри воткнула в пяльцы ещё одну иглу с кремовой ниткой.

— Вы говорите о Финеасе и Фебе, мисс Эшмид?

— Феба и Финеас, и многие другие, как они. Хоть они и не знали об этом, но в ту ночь, когда они пришли сюда, в стене появилась первая трещинка. Они поверили кому-то с другой стороны. А это означало перемены с обеих сторон. Люди должны научиться не искать в других те черты, которых они боятся.

Лорри отмотала кусочек пряжи кораллового цвета, отмеряя нужную длину, и отрезала его маленькими ножничками в форме аиста — длинный клюв служил лезвиями.

— То есть — я боялась Джимми, поэтому он казался мне таким? А почему тогда он…

— Начал дразнить тебя «канак» и гоняться за тобой? Может быть, поначалу он думал, что это просто шутка. Если бы ты тогда засмеялась в ответ, на этом бы всё и кончилось. А затем, как это часто случается, ему понравилось гоняться за тобой, потому что ты боялась его. Когда же ты повела себя так, словно не боишься его, он тут же прекратил охотиться за тобой. Он, может быть, и не станет тебе близким другом. Но мне кажется, что он вовсе не такой уж противный.

— Да, не такой, — теперь Лорри потянулась за шпулькой золотистого цвета. — Мисс Эшмид, а что случилось с Финеасом и Фебой потом?

Наступило молчание, такое долгое, что Лорри удивлённо подняла глаза, держа в одной руке иголку, а в другой — конец нитки. Мисс Эшмид больше не улыбалась. Она задумчиво вертела в пальцах коробочку, которую вынула из столика. Коробочку с золотыми иголками.

— Они сделали свой выбор, Лорри, и жили потом такой жизнью, какой сами хотели. Иногда жизнь может так ударить человека, что тот навсегда отвернётся от неё. Ой, посмотри, какой снег!

Лорри повернулась к окну. В щёлку между кружевными краями штор было видно, как кружат и падают большие снежинки. Раздалось негромкое мяуканье и на подоконник вскочила Сабина. Она встала на задние лапки, и заскребла передними по стеклу, пытаясь добраться до этих больших снежных мух.

— Хватит иголок, Лорри, — кивнула мисс Эшмид. — Сегодня нам придётся заниматься не только этим. Хорошо, что Сабина напомнила мне.

Лорри помогла ей отставить пяльцы в сторону, и увидела, что мисс Эшмид встаёт на ноги, медленно, с усилиями. Она шагнула вперёд, и мисс Эшмид опёрлась на её плечо, как опиралась на плечо Халли.

Они медленно двинулись к большому столу, на котором были разложены обрезки ткани, вещи, ожидающие починки. Мисс Эшмид не остановилась ни рядом с кружевами, ни рядом с чудесным шёлковым халатом, украшенным замечательными вышитыми птицами (мисс Эшмид говорила, что этот халат был сшит давным-давно, в Китае, и носить его должен был сам император). Она дошла до самого дальнего конца стола, где лежали просто обрезки тканей и тесьмы, аккуратно смотанные и перевязанные шерстяными обрезками. Здесь мисс Эшмид остановилась и стояла довольно долго. Лорри показалось, что очень долго. А потом попросила:

— Ленточка красного бархата. Вон там, рядом с голубой. Да, вот эта. Дай её мне.

Бархат оказался очень толстым, но на ощупь был мягким, совсем как шёлковый. И по цвету был, как те гранаты, которые носила мисс Эшмид. Как только кусочек бархата оказался у Лорри в руке, они так же медленно вернулись к креслу. Усевшись, мисс Эшмид положила бархат к себе на колени и принялась что-то искать среди шпулечек и катушек, в столе с множеством отделений. Наконец она вытащила катушку чёрного дерева с блестящими серебряными нитками. Блестит прямо как ёлочная гирлянда в «Бамберс», подумала Лорри.

А затем мисс Эшмид вынула из другого ящичка совсем уже маленькую коробочку. Когда она потрясла её, раздался тихий-тихий звон.

— Ммррру! — Сабина соскочила с подоконника, в два скачка оказалась рядом с мисс Эшмид и вытянулась на задних лапках, не сводя взгляда с коробочки, которая так зазвенела.

Мисс Эшмид приподняла крышку.

— Колокольчики! — Лорри было не менее любопытно, чем Сабине.

— Колокольчики, — согласилась мисс Эшмид. Она достала изнутри один, размером не больше ногтя, и легонечко его встряхнула. Звон прошёл очень тихий, но такой красивый! Внутри остались колокольчики ещё меньше, первый оказался самым крупным.

— Ну, как тебе, Сабина? — мисс Эшмид протянула ей бархатную ленточку в одной руке, а колокольчик в другой. Кошечка села и принюхалась.

Лорри показалось, что Сабина обнюхивает вещи вполне осмысленно, словно для неё они имеют какое-то особое значение.

— Мрру! — Сабина потёрлась головой о руку мисс Эшмид и, махнув хвостом, снова вспрыгнула на окно.

Мисс Эшмид протянула руку за игольницей с золотыми иглами. Вынимая одну из них, она попросила Лорри:

— Дорогая, будь так добра, заведи музыкальную шкатулку.

Музыкальная шкатулка стояла на отдельном столике. Матово отсвечивали стенки из потемневшего, отполированного красного дерева, а крышка по краям была инкрустирована маленькими пластинками слоновой кости. Когда открывалась крышка, нужно было нажать на маленький рычажок — и начиналась музыка. Музыка шкатулки немного походила на звон колокольчика, тихая и звенящая, и Лорри она очень нравилась. Она открыла шкатулку и музыка заполнила комнату.

— Подходящая музыка, — кивнула мисс Эшмид. — «Волшебная флейта». Сегодня день волшебства, Лорри. Одни дни подходят для волшебства, другие — нет. Но сегодня день волшебства.

— Потому что идёт снег? Я никогда не думала, что снег — это что-то волшебное.

— Волшебство в этом мире незаметно только потому, что мы слишком слепы или слишком заняты собой, чтобы посмотреть вокруг, Лорри. Слепота и недоверие — вот два врага волшебства. Но тот, кто видит, и тот, кто верит, — тому откроются многие пути.

Мисс Эшмид отмерила ленточку, потом сложила её пополам и отрезала кусочек серебряной нити.

— Вдеть её, мисс Эшмид?

Мисс Эшмид покачала головой.

— Нет, эту нить и эту иглу — нет. На этот раз только я смогу сделать это.

Она взяла в руки одну из золотых игл. Нить сразу же вделась в ушко, и мисс Эшмид принялась сшивать края сложенной вдвое ленты. Лорри привыкла видеть, как она, не торопясь, ювелирно вышивает или вяжет кружева, но никогда не видела, чтобы мисс Эшмид шила так быстро. И это был не простой прямой стежок, игла рисовала на ленточке узор. Золотая игла ярко блестела в свете подсвечников и Лорри показалось, что мисс Эшмид шьёт не просто иглой, а лучиком света.

Лорри принялась за свою работу. Это был рождественский подарок, и она ещё вчера была так довольна им! Но взглянув на передник теперь, она почувствовала неудовлетворённость. Простенькие белые цветы на красной материи казались грубыми и слишком большими. Даже сам узор показался ей неровным.

А музыкальная шкатулка всё играла, и игла мисс Эшмид сверкала в её руках туда-сюда. Сабина махнула лапой на снежинки и спрыгнула с окна, чтобы вытянуться на коврике перед камином. И Лорри, забыв о неудачном переднике, почувствовала себя вполне счастливой. Она была в безопасности… в покое… в тишине… Её окружало тепло и счастье, и всё добро, которого только можно пожелать. Снаружи было холодно и хмуро, а здесь горел огонь и свет…

Она не сразу поняла, что музыкальная шкатулка замолчала. Но мелодия продолжалась, и это напевала мисс Эшмид. Лорри показалось, что она слышит слова, но она не могла разобрать их. А песня текла и текла, игла летала… Иногда мисс Эшмид доставала из коробочки колокольчики, самые маленькие, и пришивала их вдоль ленточки, один за одним. Звон колокольчиков тоже вплетался в песню, значения которой Лорри так и не могла понять.

И даже собственные стежки Лорри стали быстрее и легче, и шов не сбивался. Оказалось, что и её игла летает туда-сюда в ритм песне. И когда Лорри поняла это, её игла запорхала почти так же быстро, как и у мисс Эшмид. Она тоже стала мурлыкать себе под нос, даже не зная слов, подхватив только мелодию.

— Ай! — Лорри уколола иглой палец.

Мисс Эшмид показала ей бархатную полоску с колокольчиками, и Лорри только сейчас как следует разглядела её и поняла, что это такое.

— Ошейник?

— Именно так, дорогая, ошейник. Сабина тоже получит свой рождественский подарок.

— Но разве она захочет его носить? Ведь кошки… некоторые кошки… — Лорри уже кое-что знала о котах.

— Сабина — это не «некоторые кошки». Сабина — особенная кошка. А что касается ошейника, то в своё время этот ошейник она наденет с радостью. И — уже четыре часа. Халли приготовила имбирные пряники и китайский чай. Надеюсь, и то и другое освежит нас.

Золотая иголка исчезла обратно в игольницу, а игольница — обратно в ящичек. Мисс Эшмид позвонила в свой маленький колокольчик. Потом она улыбнулась Лорри.

— Кажется, Лорри, ты тоже времени зря не теряла. Ещё стежок-другой, и твой фартук будет готов.

Лорри с изумлением уставилась на свою работу. Она почти всё сделала! И это оказалось так просто, стоило ей только начать! Она аккуратно сложила фартук и спрятала его в нижнее отделение своей коробки с рукоделием.

— Мисс Эшмид, — начала она неуверенно. — У вас есть знакомые адвокаты?

— За свою жизнь, Лорри, мне пришлось познакомиться с несколькими. А почему ты спрашиваешь? У тебя неприятности с законом? — закрыв свой рабочий столик, мисс Эшмид улыбнулась.

— Потому что… Тётя Маргарет сказала, что будут неприятности с шоссе и… и что они хотят проложить его здесь!

Мисс Эшмид больше не улыбалась. Её руки тихо опустились на стол.

— Да. Об этом поговаривали.

— Но тётя Маргарет сказала, что они должны устроить собрание, и там будут говорить об этом, и что если кто-то не сможет прийти на это собрание, то вместо него может прийти адвокат.

— Думаю, так оно и будет. Ты беспокоишься за меня, Лорри? Вижу, вижу. Ну, что ж, поживём — увидим. Я вовсе не беззащитна, Лорри, не так уж и беззащитна.

Теперь на её лице снова появилась улыбка.

— И, Лорри, если хочешь, приходи завтра на чай. А ещё… — тут она потянулась в сторону высокого стола, стоявшего в тёмном углу, — принеси мне бумагу и чернила, дорогая. Я напишу записку твоей тёте. Я буду только рада, если она придёт вместе с тобой.

Лорри поднялась и пошла за бумагой. Она искренне хотела, чтобы всё действительно оказалось так, что у мисс Эшмид действительно есть, чем защититься от этого шоссе. Потому что… потому что… Лорри не могла вынести подобной мысли. Этот дом… эта комната… их нельзя, они не должны быть разломаны в щепки.

Дом-Восьмистенок справляет Рождество

Снег шёл всю ночь и утром, когда они пошли в церковь, тоже. А днём, когда тётя Маргарет и Лорри пили чай в тёплой бархатной комнате мисс Эшмид, днём выглянуло солнышко, и на снегу заплясали тысячи крошечных искр. Сабина жмурилась на огонь в камине и мурлыкала. Лорри подумала, что это очень похоже на песню, которую напевала мисс Эшмид, когда шила ошейник для кошечки.

Девочка опустилась на колени рядом с Сабиной и стала смотреть в огонь. Тот жил своей жизнью, особый мир огненных деревьев и красно-жёлтых листьев… Угли в камине тихо потрескивали, а Сабина мурчала свою бесконечную песенку.

Тётя Маргарет вместе с мисс Эшмид рассматривали вышитые картины, висящие на стенах. То есть, тётя Маргарет разглядывала их, переходя от одной к другой, и задавала сотни вопросов, а мисс Эшмид отвечала, сидя в кресле. В комнате горело множество свечей, а в окно било солнце, так что света было предостаточно. Когда тётя Маргарет сделала круг по комнате и вернулась к окну, Лорри услышала в голосе тёти нотку восхищения:

— …музейные экспонаты!

— Сегодня, здесь — да. Сейчас многое позабыто. Но всё это делалось с удовольствием, и те, кто делали это, гордились своим талантом. Всё это делалось не по заказу, а по велению души.

— Боже мой, какие ковры! А вышивки — это же просто чудо! О таком можно прочесть в старых книгах, но увидеть собственными глазами… А гобелены, — тётя Маргарет крутила головой из стороны в сторону, — Какое мастерство! Это просто великолепно. Я никогда не видела столь завершённой коллекции — тут многим вещам до трёхсот лет! И в таком отличном состоянии!

— О, ткань стареет под грузом лет. Но об этом можно позаботиться. Я забочусь о вещах, потому что это доставляет мне удовольствие — я ведь не часто выхожу из дома.

Но всё проходит с течением времени. Может быть, наступит такое время, когда обо всём этом позабудут. И если о них некому будет заботиться, то пусть лучше все эти работы исчезнут. А впрочем, сегодня слишком хороший день, чтобы думать о таком — солнце светит и снег искрится как бриллиант, не так ли?

Она позвонила в колокольчик и взглянула на Лорри.

— Дорогая, может быть, ты поможешь Халли? Наша бесценная Халли, для неё противни и миски то же самое, что для меня — мои иглы и пряжа. Сейчас ей так редко предоставляется возможность блеснуть своим искусством, но сегодня, как мне кажется, она превзойдёт себя. Гости на воскресный чай — это удовольствие, которого мы были слишком долго лишены.

И Лорри отправилась на кухню. Она заглядывала туда несколько раз, проходя через прихожую. Но почему-то девочка боялась войти туда без приглашения Халли. Точно так же, как она никогда не входила в бархатную комнату, не постучавшись и не дождавшись, пока мисс Эшмид не скажет: «Входите». Теперь она осматривалась кругом с нескрываемым любопытством. А ведь кухня-то оказалась точно такой же, как и кухня, в которой она пряталась, когда Финеас стащил хлеб и имбирный пряник. Только в этот раз здесь собирались готовить вовсе не пирог.

Сейчас на столе стояло блестящее серебряное блюдо, с серебряной сахарницей, со сливочником, и ещё с круглым стаканом, в котором стояли чайные ложки с цветочками на ручках. Халли стояла у большой плиты, наливая серебряный чайничек кипящей водой. Она улыбнулась, заметив, как Лорри принюхивается к пряным запахам, от которых девочке сразу захотелось есть.

— Пришли помочь, мисс Лорри? Вот и славно. У Халли только две руки, а не четыре, и нет волшебной палочки, которая крутила бы за меня кастрюлями. Возьмите-ка эту скатерть да накройте чайный столик. И не уроните — там ещё салфетки, деточка. Потом вернёшься и мы разберёмся со всем остальным.

Лорри с трудом поверила, что это — обычная скатерть, взяв в руки роскошный материал с чрезвычайно красивой кружевной каймой. Но она отнесла её, послушавшись Халли, а потом сделала ещё один рейс через треугольную прихожую, на этот раз с тарелками, покрытыми салфеткой.

— Халли, да вы настоящий художник! — воскликнула тётя Маргарет, когда салфетки с блюдец сняли, и под ними оказалось множество кексиков, пирожков, всяких штучек, которые Лорри и видела-то впервые. — Это выглядит слишком хорошо, чтобы съесть.

Халли рассмеялась.

— Ну-ну, мисс Джерсон, именно для этого-то их и делают. Да и мне в радость занять руки, напечь всего побольше. Мисс Шарлотта, она ведь кушает не больше птички.

— Ну, тогда ты не видела птичек, Халли, — улыбнулась мисс Эшмид. — Они клюют всё время, если есть что клевать. Когда человек стареет, его ощущения уже не так остры, как раньше. И вкус и запах больше не чувствуешь, и половина удовольствия от еды пропадает. Так что Халли сегодня просто рада угодить более признательной аудитории, чем я.

Сабина громко мяукнула, прижимаясь к широким складкам юбки мисс Эшмид. Сегодня на ней было платье такого же покроя, что и зелёное, но это было серое, а поверх платья у неё на плечах лежал огромный платок из тонких, как паутинка, кружев. Края кружев доставали почти до талии. А на запястьях блестели широкие чёрные эмалевые браслеты с маленькими цветочками, выложенными из жемчуга. Большая брошь такой же работы, с целым букетом из маленьких жемчужин, скрепляла платок.

Мисс Эшмид осторожно потянула за юбку, освобождая её от коготков, которые Сабина осмелилась запустить в складки. Браслет на её руке свободно повернулся — он был сделан не для такой исхудавшей и сморщенной руки. Мисс Эшмид покачала головой:

— Ну-ну, Сабина. Тебе тоже налили чаю, но там, где тебе положено. А здесь нет ничего, что могло бы заинтересовать маленькую кошечку.

— Идём, Сабина, — позвала Халли. — Про тебя не забыли.

Сабина торопливо скользнула мимо Халли, направляясь на кухню, и мисс Эшмид снова рассмеялась.

— Уж про неё-то не скажешь, что она равнодушна к прелестям стола.

Зимний вечер наступил рано. Когда они возвращались домой, тётя Маргарет неожиданно сказала:

— В этом доме меня как будто окунули в сказку. Это было колдовство, Лорри. Время там словно остановилось.

Её голос угас, она задумалась.

— Они не могут снести его! — выразила Лорри свой испуг, который время от времени возвращался к ней.

— Это мы думаем так, Лорри. Но во имя прогресса сегодня совершаются и большие грехи. Я только думаю, кто же будет радоваться, когда последний клочок травы скроется под асфальтом, когда последнее дерево упадёт под бульдозером, или когда последнего дикого зверя пристрелят, отравят или поймают. Лорри, — тётя Маргарет снова заколебалась, — …не тешь себя насчёт спасения Дома-Восьмистенка.

— Но… куда же денутся мисс Эшмид, Халли, Сабина?

Тётя покачала головой и ничего не ответила. Тогда Лорри сердито повторила:

— Я в это не верю! И не собираюсь думать, что это случится!

— Пожалуйста, Лорри! — тётя Маргарет с тревогой посмотрела на девочку. — Ты должна уметь надеяться, но ты должна и быть готовой к разочарованию. Запомни всё, что ты видела в Восьмистенке, выучись всему, чему сможешь, — а там есть чему научиться тому, кто видит. Но Дом принадлежит прошедшим дням, тем дням, когда время шло медленнее. Да, мы думаем, что как-то можем управлять временем, но когда ты хочешь взяться за что-то новое, ты теряешь что-то старое. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Да, наверное. Но всё равно — какая польза в том, чтобы проложить это шоссе именно здесь?

— Может быть, только мы так думаем, Лорри. Но вряд ли многие согласятся с нами. Потом, это ещё не решено окончательно. Ещё будет собрание, и может быть, этот план строительства не пройдёт. А пока — мисс Эшмид пригласила нас к себе на Рождество.

— Честно? — Лорри изо всех сил вцепилась в руку тёти Маргарет. — И мы пойдём?

— Конечно. Она любезно разрешила мне взять с собой фотоаппарат и сфотографировать эти чудесные вышивки. Их нельзя даже скопировать, такой работы сегодня никто не сможет повторить. Конечно, кое-какие узоры можно будет упростить. Но всё равно, — тут тётя вздохнула, — для того, кто видел оригиналы, копии будут лишь жалким подобием.

Дни, оставшиеся до Рождества, тянулись бесконечно долго. Но к счастью, у Лорри было столько дел! Она должна была петь в хоре на рождественский вечерни распевала дома «Веткой падуба украсим» до тех пор, пока тётя Маргарет не цыкнула на неё. Тётя заметила, что ничего не имеет против рождественских песен, но в это время года они прямо лезут отовсюду в уши и мешают думать.

А потом тётя принесла билеты на специальный сеанс мультиков Уолта Диснея. И Лорри пригласила Кэти и Роба Локнеров, и Лизабет Росс, которая стояла рядом с ней на репетициях хора. Они пообедали в «Бамберс», потом ещё перекусили в «Уокере», а потом, уже под вечер, успели заскочить в магазин игрушек Фримена.

— Ну, Лорри, мисс Джерсон, это было шикарно! — восхищался Роб, пока они поднимались по лестнице.

— Мне так понравилось, когда фея превратила их всех в зверей, — поддакнула Кэти. — Спасибо, мисс Джерсон.

Лорри согласилась — всё действительно получилось просто отлично. Но когда она зашла в коридор и села на скамеечку, чтобы снять сапоги, её лицо стало грустным.

— Объелась мороженым, пересмотрела кино, или просто устала? — съехидничала тётя. — Хотя должна заметить, что проталкиваться через эту толпу — действительно утомляет.

Лорри подняла голову.

— Послушай, — начала она обвиняющим тоном. — Почему, ну почему Кэти не хотела сидеть рядом с Лизабет? Она толкнула меня вперёд, когда я хотела её пропустить. И Лизабет заметила это. И она потом почти не разговаривала. Это же нечестно! Лизабет славная, она умница и красивая. А Кэти — просто вредина.

— Не думаю, что Кэти — такая уж вредина, — возразила тётя Маргарет. — Кэти просто смотрит на всё немного по-другому, Лорри. С давних времён между людьми существует разделение. Сейчас всё больше людей понимает, что это неправильно. Но всё равно, когда люди разделены и не пытаются сблизиться, между ними вырастает стена. И тогда они начинают верить всевозможным бредням о соседе по ту сторону стены. И чем меньше они знают о незнакомце, тем охотнее верят, что он плохой.

Не думаю, чтобы Кэти хоть раз в жизни провела день с Лизабет. Или с любой другой девочкой другой расы. или цвета. Поэтому она чувствует себя неловко и не знает, что же ей делать. А Лизабет тоже попятилась и не пыталась подружиться с Кэти, когда та в первый раз оттолкнула её. У них обоих была возможность разрушить эту стену, но ни та, ни другая даже не попробовали.

— Но вы же пробовали, правда, тётя Маргарет? — Лорри отставила сапоги в сторону. — Вот почему вы повели их на фильм про то, как звери в беде помогали друг другу.

— Да. И думаю, в следующий раз Кэти поймёт, что Лизабет такая же, как она. Им обоим нравятся старый лис и совята. Когда они не думали друг о друге, они ведь болтали об мультике, помнишь?

— Значит, ты думаешь, что Лизабет… не будет на меня сердиться?

— Ни капельки. Ох. Я старая больная тётка, Лорри. Как насчёт того, чтобы приготовить ужин самой, как и положено хорошей, доброй и послушной племяннице?

— Один ужин, заказ принят! — Лорри вскочила и побежала на кухню. Заглянув в холодильник за творческим вдохновением, она вдруг вспомнила Финеаса и Фебу. У них тоже не было друзей. Мисс Эшмид сказала, что они остались в Доме-Восьмистенке. Странно. Лорри замерла на полпути меду столом и плитой. Она ни разу не рассказывала тёте о кукольном домике. А ведь именно он там самое большое сокровище, а не все эти вышивки.

Нет. Кукольный домик был чем-то ещё. Когда, интересно, он был сделан? Внутри домика не было его миниатюрной копии. В той комнате стояло только кресло, рисунок на полу, полки с книгами и бутылочками, связки каких-то сушёных растений на стенах и рядом та потайная комната, где Лотта спрятала Финеаса и Фебу.

Лотта жила в том доме. А кто ещё там жил? Лотта была всего лишь маленькой девочкой, ненамного старше, чем Лорри. Были ли у неё отец или мать? Братья или сёстры? Кто испёк хлеб и имбирный пряник, которые украл Финеас? Может быть, тот кукольный домик был сделан для Лотты, много лет назад?

Сколько вопросов. Возможно, Лорри сможет найти ответы хоть на несколько. Только вот… Лорри снова остановилась и задумалась. Смотреть на кукольный домик ей хотелось вовсе не так уж часто. Она удивилась этому. В первый раз она увидела его, когда мисс Эшмид разрешила ей посмотреть дом. Второй — когда мисс Эшмид отправила её на поиски Сабины. И она была уверена — мисс Эшмид оба раза знала об этих путешествиях в другое время. Значит, это была идея мисс Эшмид — отправить её туда? Но зачем? И сделает ли она это ещё?

Лорри поставила на стол блюдце с маслом. Что-то ей не очень хотелось ещё раз отправляться туда.

Рождественский праздник в школе закончился и начались каникулы! Тёте Маргарет пришлось работать до среды, а рождество приходилось на субботу. Во вторник Локнеры уехали, но, к счастью, Лорри удалось убедить их, что ей ещё нужно закончить кое-какие рождественские подарки. Правда, она послушно пообедала с ними в понедельник и даже помогла Кэти помыть посуду.

А на следующее утро мальчишка из булочной принёс записку из Дома-Восьмистенка. Мисс Эшмид интересовалась, не сможет ли Лорри помочь ей украсить ёлку. Тётя Маргарет разрешила, и в десять утра Лорри ужа шагала по покрытой снегом кирпичной дорожке к чёрному ходу.

В прихожей она стянула свой лыжный костюм и сапожки. В дверях кухни появилась Халли с двумя большими мисками в руках, с клюквой и с воздушной кукурузой.

— Как раз вовремя, детка, как раз вовремя. Ну-ка, отнеси это в комнату, и старой Халли не придётся зазря бить ноги.

Это была самая обычная клюква и самая обычная кукуруза. Лорри даже удивилась, но не стала задавать лишних вопросов и понесла их в бархатную комнату.

В бархатной комнате многое изменилось. Рабочий столик был отодвинут к стене, и пяльцы с вышивкой — тоже. Рядом с креслом мисс Эшмид стоял ещё один маленький стол, а на нём — только игольница, ножницы да большая катушка с грубыми белыми нитками. На стуле, где обычно сидела Лорри, сейчас стояла открытая коробка, и мисс Эшмид вынимала оттуда что-то, завёрнутое в папиросную бумагу и вату.

— Ты как раз вовремя, моя дорогая. Будь так добра, пододвинь стол чуть поближе. Поставь миски туда, а коробку — на пол. Ну вот, теперь всё в порядке. Как тебе наша ёлочка?

Да, у стены, меж двух окон, стояла ёлочка. Она была ещё неубранная, зелёная и маленькая, на подставке, задрапированной зелёной тканью. Словно прочитав мысли Лорри, мисс Эшмид покачала головой.

— Раньше у нас всегда стояла большая ёлка, до самого потолка. Но сейчас мы не справились бы с такой большой. Чтобы украсить такую маленькую, и то нам придётся потрудиться.

И она принялась разворачивать маленькие свёрточки из коробки. Лорри подошла поближе, чтобы разглядеть, что там такое. На столе выстроились рядки крошечных корзинок. Целые половинки ореховых скорлупок, так что внутрь можно было заглянуть. И когда Лорри заглянула, внутри оказались крошечные картинки, яркие и цветные — зверюшки, цветы, мальчики и девочки. Были и картинки побольше, с аппликациями из бархатной бумаги, с бумажными кружевами из золотой и серебряной бумаги.

Одни игрушки мисс Эшмид сразу ставила на стол, другие внимательно рассматривала, словно вспоминая что-то. Вот на столе оказалась клетка из тонкой золотой проволоки с птичкой внутри, сделанной из крошечных ракушек. И ещё корзиночки, из гвоздичных головок, сплетённых тонкой проволокой, и украшенных бисером.

— Ой, забыла, совсем забыла, — мисс Эшмид протянула Лорри маленькую круглую коробочку. — . Посмотри-ка, Лорри. Когда я была маленькой, это было моё любимое сокровище.

В коробочке оказались четыре крошечные чашечки, настолько маленькие, что Лорри даже не поняла, как такие можно сделать. Но самым удивительным было, что в каждую чашечку была ещё положена серебряная ложка!

— Какие маленькие! — восхищённо вздохнула Лорри.

— Они вырезаны из вишнёвых косточек, дорогая, — мисс Эшмид осторожно отставила коробочку в сторону.

— А вот тоже знакомые штучки, — тут она развернула полоску тоненькой тесьмы. С тесьмы свисали корзиночки, размером не больше ногтя.

— Вот эта, и эти — из вишнёвых косточек. А вот — из лесного ореха, а это — из жёлудя. Эти игрушки достаточно грубые, чтобы повесить их на ёлочку. А чашечки — они могут легко потеряться.

— Я никогда не видела таких игрушек.

— Да, — кивнула мисс Эшмид, — ты такого не видела. Видишь ли, когда-то люди сами делали все украшения на ёлочку. У нас не было всех этих блестящих стеклянных игрушек, которые теперь продаются в магазине. Поэтому мы пускали в ход собственное воображение и делали свои украшения.

— Мне эти нравятся больше, чем магазинные.

Лорри не смела даже прикоснуться к крошечным орешкам с картинками внутри, к цепочке из ореховых корзиночек, ко всем этим сокровищам, что мисс Эшмид расставляла на столе.

— Мне тоже, дорогая. Правда, они у меня уже много-много лет, и я уже привыкла к ним. Они так глубоко вросли мне в сердце, что я не в силах с ними расстаться.

Она поднесла к глазам один из орешков, внутри которого над розовыми и синими цветами взмахнул крыльями голубь.

— Ну вот, — мисс Эшмид положила орех и потянулась за игольницей. — Нам нужна такая длинная нитка, Лорри, чтобы она могла хотя бы раз обернуться вокруг ёлки.

Лорри отрезала нитку и вдела её в иглу. Мисс Эшмид взяла клюковку и аккуратно нанизала её на нитку. Ещё три клюковки, потом два зёрнышка воздушной кукурузы.

— Вот так, — кивнула она Лорри, и девочка, взяв вторую иглу, тоже принялась за работу. И пока они нанизывали гирлянды, мисс Эшмид рассказывала сказки. Это были рождественские сказки, и пока мисс Эшмид рассказывала, она то и дело брала со стола какую-нибудь безделушку.

В этом доме прошло так много рождественских праздников. И о каждом мисс Эшмид говорила так, словно видела его собственными главами. И хотя Лорри понимала, что мисс Эшмид не может быть столько лет, это её нимало не удивляло.

Однако, несмотря на то, что мисс Эшмид рассказывала о доме, и о том, что тут происходило, она ни разу не заговорила об обитателях дома. Она только говорила «мы». Мы устроили то, мы сделали это.

Миска с клюквой опустела, а они нанизали уже несколько гирлянд, когда вошла Халли с большим блюдом, которое поставила на длинный стол.

— А вот и мы, мисс Шарлотта. Получилось отлично.

— Я вижу, Халли. О, какие красные глазки у мышек! На тебя снизошло вдохновение, Халли! Лорри, что ты скажешь об ёлочных украшениях Халли?

— Это не всё, — Халли уже торопилась обратно на кухню. — Там ещё прянички и конфеты…

Но Лорри едва ли слышала её. Девочка изумлённо уставилась на блюдо. Мышки, три ряда белых мышек, с красными глазками, розовыми картонными ушками и тоненькими хвостиками! А сзади ещё три ряда розовых поросят!

— Сахарные мышки и свинки, — мисс Эшмид рассмеялась. — И они очень вкусные, Лорри. Мышки и свинки на ёлочку всегда особенно удавались Халли. А мы сделаем для них петельки из тесьмы, чтобы можно было повесить. Вот эта узенькая красно-зелёная ленточка должна подойти. И кстати, ты можешь оценить талант Халли. Попробуй их.

Лорри выбрала толстенькую розовую свинку и откусила кусочек задней ноги. Она была сладкая и вкусная, такая вкусная, что остаток свинки растаял в одно мгновение. А мышку Лорри отложила в сторону, решив, что возьмёт её домой и покажет тёте Маргарет.

Пока мисс Эшмид отрезала кусочки ленточки, Халли внесла второе блюдо. Там лежали пряничные человечки в белых сахарных куртках, в красных штанах, со смородиновыми глазками и шоколадными волосами. А пряничные дамы были в белых блузках с красными пуговичками и полосатых красно-белых юбочках. И ещё лошади с сахарной гривой и полдюжины кошек с сахарными усами и глазками из засахаренной зелёной вишни.

— Ну, Халли, это лучшее, что ты до сих пор делала! — мисс Эшмид отложила тесьму в сторону и наклонилась вперёд.

— Я подумала, мисс Шарлотта, что надо постараться, особенно если…

— Верно, Халли, верно. Я думаю, что эти мы вешать не будем, Лорри. Мы просто посадим их на ветках.

— Я сейчас принесу конфеты, — Халли снова исчезла.

Лорри завороженно рассматривала пряничный народец.

— В жизни такого не видела. Просто чудо!

— Да, весьма привлекательные молодые люди, — отозвалась мисс Эшмид. — Хороши, хороши. Правда, эти леди кажутся мне несколько легкомысленными. Зато элегантны, весьма элегантны. Кажется, все они ужасные модницы.

— А вот и конфетки, — Халли поставила на стол третье блюдо, ещё больше, чем первые два. Лорри подвинула в сторону рулончик ткани, чтобы освободить для него место.

Конфеты тоже оказались произведением искусства — как и мышки и пряничная компания. Крошечные сахарные цветочки, шоколадные шарики, их было так много, что у Лорри просто глаза разбежались.

Мисс Эшмид подвинула к себе маленькие корзиночки.

— Их нужно класть сюда, Лорри. Дай-ка вспомню, мы всегда клали мятные леденцы в зелёные корзинки, шоколадки в белые, сахарные цветы в красные и…

— И цукаты в гвоздичные, — добавила Халли. — Только сперва вы пообедаете, мисс Шарлотта, а уж потом будете всё это раскладывать.

К вечеру ёлка была наряжена. Лорри присела на свой стул! Она приятно устала — вытягиваться на цыпочках, привязывать игрушки, сто раз обойти ёлку кругом, чтобы найти нужное место для корзиночки, пряничного человечка или клюквенной гирлянды.

Елочка была совсем не похожа на те ёлки, которые стояли в окнах вдоль по Эш Стрит. На ней не горели огоньки, не блестел ни дождик, ни стеклянные гирлянды. Но Лорри она показалась самой чудесной ёлкой, которую только можно себе представить. Так она и сказала мисс Эшмид.

— И мне тоже так кажется, дорогая. Но она принадлежит другому миру и ей нет места за стенами этого дома… — мисс Эшмид сложила руки на коленях, разглядывая ёлочку. Сабина уселась на подол хозяйки, с сожалением поглядывая круглыми глазищами на клюквенно-кукурузные гирлянды, на покачивающиеся игрушки, которые оказались слишком высоко — не допрыгнуть.

Лорри услышала бой каминных часов, и с неохотой поднялась. Затем перевела взгляд с ёлки на мисс Эшмид.

— Спасибо вам, огромное спасибо!

Она благодарила не только за удовольствие наряжать ёлочку, но и за весь этот чудесный, такой бесконечный, такой великолепный день. Лорри ещё не могла разобраться в своих чувствах, но она знала, что будет помнить всё, и эти воспоминания останутся одними из самых дорогих.

— Это тебе спасибо, Лорри. Да, — мисс Эшмид словно прочитала спутанные мысли Лорри, — такие воспоминания многого стоят. Они, как огонь, согревающий сердце. И не забудь, Лорри, — приближается Рождество.

— Приближается Рождество, — повторила Лорри. Почему мисс Эшмид сказала это? Ведь до Рождества осталось только три дня, это каждый знал. Но мисс Эшмид сказала эти слова так, что они прозвучали обещанием.

Лорри пожелала ей доброй ночи и принялась натягивать на себя лыжный костюм, висевший в прихожей. Халли завернула мышку в маленький кулёчек и выпустила Лорри в пустой, облетевший сад, где несчастный дракон уставил свой нос в тёмное небо.

Когда Лорри проходила мимо окон комнаты мисс Эшмид, она остановилась, чтобы ещё раз взглянуть на ёлочку. В окно было видно несколько веток. На одной уселась пряничная леди, выгнув ручку крендельком. На ручку была намотана клюквенная низка, чтобы леди не свалилась с веточки, потому что прямо у неё под носом раскачивалась белая сахарная мышка.

Лорри прищёлкнула языком. Пряничная леди удивлённо глядела на неё. Халли вывела над глазками-смородинками высоко вздёрнутые глазурные брови. Может быть, она собиралась сбежать подальше от этой страшной мыши, спрыгнув на гирлянду? Интересно, что бы подумали мисс Эшмид и Халли, если бы пряничная леди вдруг завизжала и выбежала из комнаты?

Холодный ветер чувствительно пробрал Лорри, и она вернулась на кирпичную дорожку. У чугунного оленя перед парадной дверью на спине вырос холмик снега. Но это, кажется, его не беспокоило, он был всё таким же гордым и важным, как всегда. Лорри помахала ему рукой и аккуратно прикрыла за собой ворота. В окнах вдоль улицы светились рождественские ёлочки. Если Лорри поторопится, то донесёт тёте Маргарет сахарную мышку в целости и сохранности! И Лорри торопливо побежала домой.

Коул и Нэкки

— Конечно, по всем правилам ёлку нужно было бы украсить свечами, — негромко рассказывала мисс Эшмид, — но такие свечи нынче очень трудно найти. И ещё труднее уберечься от пожара. В своё время мы просто ставили рядом с ёлкой ведро с водой — на всякий случай.

Огонь в камине приятно согревал, множество свечей в бархатной комнате наполняли её мягким дрожащим светом. Рабочий столик мисс Эшмид и пяльцы всё так же стояли у стены. Теперь всё в комнате вращалось вокруг ее кресла — и ёлочки.

Она снова сменила своё обычное зелёное платье — на этот раз на платье из тёмно-красного бархата. Широкая юбка мягкими складками падала с колен на кресло, стелилась по полу. Чёрный фартук куда-то пропал. На плечах снова лежал кружевной платок с гранатовой брошью. И волосы были собраны в высокую причёску с гранатовыми заколками, такие же гранаты поблескивали на пальцах. Она выглядела точь-в-точь, как настоящая волшебница, подумала Лорри.

— Да она и так — само совершенство! — тётя Маргарет присела на скамеечку для ног, наводя объектив на ёлку.

— Только бы фотографии получились. Эти пряничные фигурки, а гирлянды — только бы у меня получился хороший кадр!

Лорри жевала цукаты. Она глядела, как Сабина маленькой чёрной тенью скользнула под ёлку, где лежали подарки, и потянула один свёрточек лапкой.

— Нельзя! — тётя Маргарет попробовала отогнать кошечку.

Сабина на секунду подняла на тётю круглые немигающие глаза, а потом вернулась к своим делам. Она зажала свёрток в зубах, отнесла его на коврик у камина и принялась сдирать обёртку. В сторону полетели рваные полоски папиросной бумаги. Мисс Эшмид засмеялась.

— Она знает, что делает. И потом, она права — наступило время дарить подарки. Я привыкла к тому, что подарки дарили на Новый Год. На Рождество ходили в церковь, собирались всей семьёй, а уж на Новый Год приходили друзья, и вот тогда-то и наступало время подарков. И как же некоторые гости ухитрялись замерзать пр пути! Обычно по гостям ходили джентльмены, леди оставались дома и сами принимали гостей. А потом молодые леди пересчитывали открытки и хвастались, кто получил больше всех или самую красивую — картинку, с шёлковыми каемочками…

Мисс Эшмид глядела на ёлку, но Лорри казалось, что сейчас она далеко, там, рядом со своими воспоминаниями.

— А что это были за подарки? — спросила она после небольшой паузы.

— Подарки? Ну, когда совсем маленькая, то скакалка с деревянными ручками. Или грифельная доска. Куклы или браслет. В один прекрасный день коробка для рукоделия, такая, как у тебя сейчас, Лорри, со всеми принадлежностями, с ножницами, серебряным напёрстком, игольницей, перочинным ножичком, нитками… Или музыкальная шкатулка. И всегда сладости, коврижки, леденцы на палочке, пряничные человечки.

Затем, когда ты подрастала, и подарки становились другими… — но мисс Эшмид не стала перечислять, какие именно. Вместо этого она протянула свою палочку и аккуратно поддела один из подарков под ёлочкой, продев ручку в бантик. Без труда вынув оттуда свёрток, она протянула его тёте Маргарет.

— Видите, каким трюкам учит старость? Я горжусь такой ловкостью рук, — с этими словами мисс Эшмид аккуратненько стряхнула подарок прямо на колени тёте Маргарет.

— Посмотрим, получится ли у меня и дальше так хорошо.

Она выудила из-под ёлочки и второй подарок, который немедленно проследовал в руки Лорри.

Подарки мисс Эшмид были завёрнуты в белую папиросную бумагу и перевязаны Красной ленточкой. Лорри осторожно положила свой подарок на пол и нагнулась к ёлочке, чтобы достать свои подарки, которые принесли они с тётей. Два пакетика она потянула мисс Эшмид, а другие два — Халли, которая сидела в кресле у камина.

— Ах, — мисс Эшмид стала разворачивать подарок, завёрнутый в бумагу, украшенную петушиными перьями.

— Эта новая обёрточная бумага — тоже своего рода произведение искусства. Петушиные перья — тебе это ничего не напоминает, Халли?

— Циновки Нэкки, мисс Шарлотта. Их нетрудно запомнить. Они были для Нэкки всё, и луна и солнце, и, может, он был прав.

Сабина неожиданно зарычала. Она наконец содрала с маленькой мышки из кошачьей мяты совершенно ненужные, на её взгляд, обёртки, и сейчас подбрасывала её в воздух, чтобы поймав, как следует встряхнуть.

— Сабина! Сабина, не забывай, что в этой комнате ты должна вести себя, как леди!

Но кошечка не обращала внимания на увещевания мисс Эшмид.

— Увы. Разве кому-нибудь хоть раз удалось подчинить кошачий характер? — рассмеялась она. — Нам остаётся только не замечать её плохие манеры.

Спустя секунду Лорри с изумлением смотрела на подарок, который сделала ей мисс Эшмид. Миранда? Нет! Туловище Миранды, и платье Миранды. Но голова… Миранда была всего лишь куклой, несмотря на свой почтенный возраст и любовь нескольких поколений маленьких девочек. Всего лишь куклой с немигающими голубыми глазами, твёрдыми завитками фарфоровых кудрей и лицом, на котором вряд ли хоть что-то отражалось.

Лорри коснулась щеки этой новой Миранды. На ощупь она была такая же гладкая, как старая фарфоровая, но больше похожа цветом на кожу Лорри. И волосы на крошечной головке, причёсанные и уложенные почти так же, как у старой Миранды, на ощупь были настоящие — не отличишь. И лицо было настоящим. Теперь она была похожа на обитателей кукольного домика — немного, как Феба. Лорри казалось, что она сейчас оживёт, вырвется из рук, задвигается и заговорит сама. Лорри протяжно вздохнула и подняла взгляд на мисс Эшмид.

— Нет, это не Миранда, — покачала та головой. — Миранда прожила свою жизнь, состарилась и устала. Мне кажется, она заслужила отдых, не так ли? А это кто-то другой. Ты сама решишь, кто это — придёт время, и ты поймёшь, кто это.

— Но… — это тётя Маргарет развернула картину-вышивку в раме, — вы не можете дарить это! Это слишком большое сокровище!

— Сокровище — это то, что берегут, чем любуются и гордятся, что хранят, как зеницу ока, и бережно лелеют, — ответила мисс Эшмид, так посмотрев на тётю, словно не нуждалась в благодарностях, и даже более того, сочла бы их неуместными.

Тётя Маргарет встретилась с ней взглядом:

— И оно будет бережно храниться, — кивнула она.

— Вы считаете, что я нуждалась в таком заверении? — улыбнулась мисс Эшмид.

— Ах, — тут она сама развязала аккуратный узел ленточки и медленными спокойными движениями пальцев развернула бумагу с перьями. Затем вынула из коробочки платок. Кружева и большая буква «Э» были фабричные. Но узор вокруг инициала — заметны ли неровные стежки? Лорри затаила дыхание.

— Спасибо тебе, Лорри, — мисс Эшмид заправила платочек за пояс, расправила кружевную кайму, и Лорри спокойно вздохнула.

Халли любовалась подставкой для кастрюли, с выстроившимися в ряд маленькими фигурками, тащившими в руках кто котёл, кто нож, кто вилку или ложку. Она провела по ним пальцем:

— Ого, да тут целая армия поварят! Мне такая подмога на кухне пригодится.

Когда Лорри с тётей пришли в Дом-Восьмистенок, было пасмурно. Но сейчас на острых клинках сосулек за окнами заблистало солнце. Тётя Маргарет снова взяла в руки камеру и навела её на мисс Эшмид.

— Вы позволите?

На лице мисс Эшмид снова заиграла улыбка.

— Если хотите.

Сабина потёрлась о ногу Лорри, от неожиданности та вздрогнула. Завладев вниманием девочки, кошка направилась к двери в прихожую и поскреблась в неё, оглянувшись на Лорри, недвусмысленно дав понять, чего она хочет. Лорри подошла к двери и приоткрыла её. Сабина шмыгнула через прихожую к кухонной двери и теперь потрогала лапкой её. Лорри ещё раз подчинилась немой просьбе.

Но и на кухне кошечка не успокоилась. Теперь Сабина хотела открыть ту дверь, которая не открывалась перед Лорри во время её визитов в «то» время.

На этот раз дверь открылась, и Лорри с Сабиной попали в небольшой коридор, из которого на второй этаж и чердак Поднималась спиральная лестница. Но Сабина побежала не к лестнице, а ко второй двери из коридора.

Неожиданно они оказались в зелёной спальне, и Лорри сообразила, что только что обогнула вторую половину дома. Целью Сабины была дверь комнаты с кукольным домиком, и Лорри заторопилась за ней.

Странно, эту комнату не согревал камин, но всё равно здесь было тепло, несмотря на огромную сосульку, наполовину закрывшую окно. И здесь было светло, хотя не горели ни лампы, ни свечи, а комната находилась с теневой стороны дома.

Лорри огляделась. В прошлые визиты всё её внимание привлекали конь и домик. Теперь она пыталась представить себе, как выглядела эта комната, когда Лотта привела сюда Финеаса и Фебу. Кресла сейчас не было, но на стенах всё ещё висели книжные полки. Однако полки были совершенно пустые: ни книг, ни скляночек, ни связок сухой травы на стенах. Она посмотрела на пол. Домик занимал почти всю комнату, да ещё конь. И всё равно она разглядела слабые очертания рисунка, линии которого в кукольном домике были куда яснее.

Слабый звон отвлёк внимание Лорри. Сабина снова хватала лапкой цепочку ключа, торчавшего в одном из ящиков. Теперь Лорри, не раздумывая, нагнулась к домику, как будто сама мисс Эшмид сказала ей сделать так. Она опустилась на колени и повернула ключ, затем выдвинула ящик. Это был другой, не тот, в котором лежали куклы Финеаса и Фебы, а следующий. И Лорри вовсе не удивилась, увидев там ещё две маленькие фигурки.

Одна была чуть больше, чем и Финеас, и Феба, вторая — гораздо меньше. Сначала она достала большую. Кожа на лице и руках куклы была светло-коричневого цвета, а волосы, немного выбивавшиеся из-под чепца с оборочками, такого, как у Халли, были чёрными и курчавыми. Платье было тоже похоже на платье Халли. Только цвет другой — это было бледно-жёлтого цвета с белыми цветочками величиной с булавочную головку. И поверх платья был одет точно такой же фартук, длиной почти до самого подола широкой юбки.

Вторая кукла, поменьше, была мальчиком, гораздо младше, чем Финеас, одетым в рубашку в мелкую-мелкую красно-белую клеточку и голубые штаны, а вокруг шеи был повязан красный шейный платок. Его кожа имела такой же светло-коричневый оттенок, что и у большой куклы, и точно так же голова была покрыта мелкими чёрными, как смоль, кудряшками.

Лорри положила куклу-женщину на колени, и взяла в руки мальчика. Её в который раз изумила тонко сшитая одежда. Как же можно шить столь крохотные вещи с такой точностью? Она услышала тихий скрип…

И подняла глаза. Стенка домика снова медленно приоткрылась, причём в этот раз Сабина не имела к этому никакого отношения. Перед Лорри вновь появились кухня, зелёная спальня и маленькая комната с рисунком на полу, двойник той, в которой она сейчас сидела.

В кухне вместо стряпни пирога полным ходом шла подготовка к обеду. Казалось, обед уже был в самом разгаре, и на стол должны были подавать очередное блюдо. На кухонных столах поджидали глубокие и мелкие тарелки, а вся плита была уставлена кастрюльками и горшками.

Лорри поставила куклу-женщину рядом с кухонным столом и попробовала поставить мальчика рядом с плитой. Только он почему-то не хотел — или не мог стоять. Наконец она усадила его на стул.

А потом между Лорри и домом снова пронёсся снежный вихрь. И когда он рассеялся, Лорри обнаружила, что сидит не в седле, как ей поначалу показалось, а в санях. Белый меховой полог укрывал её до самых плеч, а голова была упрятана под капюшон, отороченный мехом. Лорри сразу почувствовала, что сидит в санях не одна, и тут же оглянулась, чтобы глянуть на попутчика.

Попутчица тоже была в меховом капюшоне. Уже вечерело, и в красноватом свете опушка капюшона сияла белым. Лотта правила санями умелой тренированной рукой. Это были небольшие сани в виде лебедя, с гордо изогнутой шеей и высоко поднятой головой. Лошадь, тянувшая сани, тоже была белой, зато упряжь — красной, как и сам капюшон Лотты. Серебряные колокольцы позвякивали в такт лёгкому бегу. Лежавшие у них на коленях сосновые ветки пахли смолой. Рождественский запах.

— С Рождеством, Лорри! — голос Лотты прозвучал вполне отчётливо, несмотря на звон колокольчиков. Это была уже не девочка-подросток, а молодая девушка, но она оставалась всё той же Лоттой. Лорри улыбнулась в ответ:

— С Рождеством!

Это было так здорово, скакать по заснеженной дороге, со звоном бубенцов, с запахом сосны, со всем остальным… Но впереди, вопреки ожиданиям, Лорри не увидела красных кирпичных стен. Если они и ехали к Дому-Восьмистенку, то он был ещё далеко.

— Веткой падуба украсим! — пропела Лотта. — Падуба у нас нет, зато есть сосновые ветки. Это славный праздник, Лорри.

— Да!

Снег летел из-под копыт коня, ударяя в выгнутые крылья лебедя, защищавшие ездоков. Было очень холодно, и у Лорри даже замёрз кончик носа, но ей всё равно было очень тепло. Она чуть пошевелила руками и обнаружила, что под пологом они не только одеты в рукавички, но ещё и упрятаны в муфту.

— А куда мы едем? — отважилась спросить Лорри. Дом-Восьмистенок всё ещё не показывался, хотя они уже проехали два поворота и теперь перед ними открылась гладкая равнина, по которой бежала укатанная колея дороги.

Лорри тряхнула вожжами, словно подгоняя коня.

— Я… — начала было она, он слова заглушил долгий печальный вой. Конь заржал. К ним бежало двое собак, а за ними скакали всадники. Лотта натянула вожжи, и колокольчики протестующе звякнули. Конь перешёл на шаг и остановился.

Лорри пробрала дрожь. Такого она раньше не чувствовала. В этих псах, во всадниках, скакавших позади, было что-то страшное… Она ещё не поняла, почему испуганно дрожит, когда услышала тихий голос Лотты:

— Ты чувствуешь их мысли, Лорри. Они несутся над снегом, как чёрная тень, омрачая всё вокруг. Это их чёрные дела и чёрные замыслы несутся впереди них, и мы слышим их запах.

Ветер дунул им в лицо, и Лорри действительно почувствовала застоявшийся зловонный запах. А Лотта продолжала:

— Ты слышишь запах страха, Лорри. И никогда не забывай, что у страха есть побег, и побег этот — жестокость. Охотники и жертвы, те, кто бежит, и те, кто догоняет.

Одна из собак добежала до саней, задрала морду и залаяла. Лотта тоненько и пронзительно свистнула — всего раз или два, но пёс заскулил и бросился обратно.

— Ваш покорный слуга, мэм, — Лорри так внимательно следила за собаками, что не заметила, как первый всадник галопом подскакал к саням со стороны Лотты. Человек в седле нагнулся к ним, чтобы получше рассмотреть.

Широкополая шляпа у него на голове была обвязана длинным шарфом, который шёл через верхушку шляпы и вниз под подбородок, закрывая уши, а потом ещё пару раз был обмотан вокруг шеи. Воротник его толстой куртки был поднят, а на руках — тёплые перчатки.

— Что вы хотите, сэр? — Лотта даже не поздоровалась с ним.

— Что угодно, лишь бы не сердить двух столь очаровательных леди, мэм.

Кончики его усов так жёстко загибались кверху, что Лорри подумала: он, наверное, брызгается лаком для волос. Когда он говорил, маленькая острая бородка дёргалась вверх-вниз над клетчатым шарфом.

— Вы никого не встречали по дороге?

— А почему вы спрашиваете? — ответила Лотта вопросом на вопрос.

— Мисс Эшмид, мэм, — к ним подскакал второй всадник. Его круглое лицо покраснело от долгой езды на морозе. Пряди светлых волос неряшливо выбивались из-под старой лоснящейся меховой шапки с осыпающимся мехом.

— Констебль Уилкинс, — кивнула Лотта.

— Мы ищем беглецов, мэм. Это стража с той стороны реки. Двое сбежали, мэм, женщина и мальчик. Долг и обязанность всех законопослушных граждан выдать их, мэм.

Лорри показалось, что пока Лотта смотрела на него спокойным взглядом, мистеру Уилкинсу становилось всё больше и больше не по себе. Точно так же она когда-то смотрела на Финеаса, когда тот засомневался в искренности её помощи.

— Нам неоднократно напоминали об этом законе, констебль Уилкинс. Женщина и мальчик, говорите… Неподходящая погода для побега.

— Их никто не неволил, мэм, — вмешался второй всадник, — никто не неволил. Но вы их, конечно же, не видели.

Лорри подумала, что это был даже не вопрос, всадник словно ждал, что Лотта скажет «нет», и заранее сомневался в правдивости ответа.

— Мы никого не видели. Уже темнеет, и ветер всё холодней. Если позволите, джентльмены, — Лотта стегнула коня и тот налёг плечами на хомут. Лорри показалось, что всадник хотел спросить что-то ещё, но сани уже покатились прочь. Девочка вопросительно посмотрела на Лотту и увидела, что счастливая улыбка пропала с её губ.

— Горе шастает по миру даже в этот вечер, Лорри. И мы призваны, чтобы протянуть руку помощи. Так что… — она щёлкнула языком и подхлестнула белого коня.

Лорри оглянулась. Она всё ещё могла видеть всадников — чёрные точки на белом снегу, слышала собачий вой. Сани подъехали к опушке леса. Когда они скрылись в тени деревьев, Лотта перевела коня на шаг.

— Ищи дерево, разбитое грозой, Лорри. Это наша засечка.

Вскоре Лорри увидела его справа от дороги и потянула Лотту за руку. Они свернули с наезженной дороги на целину, по мягкому нетронутому снегу. Но кое-где здесь имелись какие-то пометки, потому что Лотта уверенно правила вперёд.

— Мы срежем угол, Лорри. Не думаю, что они пойдут за нами следом, но если всё же пойдут, то у нас будет причина, почему мы свернули.

Тут Лотта неожиданно запела. Эта мелодия — Лорри уже где-то её слышала, хотя слов так и не понимала. И через некоторое время обнаружила, что сама подпевает. Мелодия текла то выше, то ниже, а они всё ехали и ехали. Вот сани выехали из лесу, скатились вниз по склону и попали на другую накатанную дорогу. Теперь они повернули направо и поехали в том же направлении, откуда приехали.

А Лотта всё пела, иногда так тихо, что её голос был не громче шёпота, лишь иногда заглушая звон колокольчиков под дугой. А потом сани неожиданно остановились.

Она прислушивается, подумала Лорри, словно ожидая ответа от деревьев и кустов вдоль дороги.

Очень далеко слышался лай собак. На лице Лотты вновь заиграла улыбка, но она всё так же не отрывала взгляда от дороги. Они въехали на холм и остановились на минуту на верху. Конь храпел, качая головой вверх-вниз, выдыхая белые облачка пара.

Дорога перед ними спускалась вниз с холма, к мосту и — да, слева Лорри разглядела знакомые красные кирпичные стены Дома-Восьмистенка. И стоило ей заметить Дом, как тот крошечный осколок страха, кусавший её с тех пор, как они встретили всадников, тут же растаял.

— Полегче, Бевис! — окликнула Лотта.

Конь заржал и затряс головой, словно понял, что она сказала. Сани покатились под гору гораздо медленнее. И Лотта всё ещё прислушивалась, старалась услышать что-то ещё, кроме стука копыт по утоптанному снегу.

— Бевис! — голос Лотты прозвенел вновь, когда они подъехали к самому мосту. Лотта откинула полог саней и выскочила на снег. Хотя она не звала за собой Лорри, та тоже вылезла из-под меха.

Длинная юбка Лорри тащилась по снегу, и хотя девочка старалась подбирать подол, но всё равно двигалась она куда медленней и далеко не так ловко, как Лотта. А та всматривалась в тени под мостом, как в ту, другую ночь, когда там искали убежище Финеас и Феба.

На этот раз Лорри не услышала плач. Но здесь было что-то ещё. Точно так же, как она слышала тот скверный запах всадников, которые остановили их сани, так и сейчас она почувствовала страх. Но не свой страх, а страх, поднимавшийся к ней от тёмной воды. Она остановилась, оробев.

— Они далеко, — раздался голос Лотты. — Их собаки пустились по ложному следу. Выходите, пока есть время.

Ответа не последовало. Лорри показалось, что волна страха усилилась. Неожиданно страх ударил её с такой силой, что она не могла даже пошевелиться. Но Лотта всё протягивала руки к тёмным теням.

— Не бойтесь нас. Выходите, пока ещё есть время. Я обещаю вам безопасное убежище. Но я не могу обещать много времени.

И снова тишина. Потом Лорри заметила в тени еле заметное движение. Оттуда на четвереньках, увязая в снегу, выползла скорченная фигура. Она тащила за собой что-то вроде кучки тряпок, завёрнутых в шаль.

— Ничего не поделаешь, — прозвучало как стон боли.

— Мне только вам поверить и осталось, мисс.

Лотта бросилась вперёд, её руки опустились на плечи ползущей.

— Лорри! — позвала она, и девочка стала пробиваться к ним сквозь сугробы.

Вместе они подняли на ноги тощую, одни кости, женщину, которая тряслась так, что всё её худое тело дёргалось.

— Нэкки! Нэкки! — она попыталась нагнуться за свёртком и чуть не упала, если бы не Лотта.

— Идите! Идите же! — подгоняла их Лотта. — У нас мало времени! Лорри, подбери младенца!

Младенца? Лорри посмотрела на на свёрток, который не шевелился, не пищал. Младенец? Ещё не веря в это, девочка лихорадочно нагнулась и подхватила свёрток, замотанный в промокшую от снега шаль. Она действительно держала в руках маленькое тельце. Путаясь в юбке, она влезла обратно в сани и почувствовала, как что-то шевельнулось у неё на груди.

Кое-как они втиснулись в сани и Лотта ударила вожжами. Бевис повёз их вперёд, через мост, по дорожке к Дому, и свернул мимо ворот в конюшню. Кто-то бежал по снегу навстречу им.

— Мисс Лотта?

— Будь внимателен, Финеас. У нас могут быть незваные гости.

Парень кивнул.

— Если они придут, я найду что сказать. Помочь не надо?

— Потом. Лучше сторожи снаружи.

Лорри шла по расчищенной дорожке следом за Лоттой и найденной женщиной, всё ещё прижимая к груди ребёнка. Они подошли к чёрному ходу. В окнах горел свет. Войдя в прихожую, Лорри услышала лёгкий шум множества голосов. Они сразу свернули на кухню. От плиты к ним обернулась девушка. Когда она увидела женщину, которую поддерживала Лотта, её глаза мгновенно расширились, но она тут же совладала с собой и, не проронив ни слова, бросилась ко второму выходу из кухни. Они быстро провели женщину через зелёную спальню в комнату с полками и рисунком на полу. Лотта опустила женщину в кресло. На мгновение та обмякла, и Лорри показалось, что она сейчас свалится на пол. Затем, с видимым усилием, женщина выпрямилась и протянула к ним руки:

— Нэкки! Дайте мне моего Нэкки! — она отчаянно посмотрела на Лорри и та торопливо положила младенца ей на колени.

Когда женщина развернула изодранные тряпки, Лорри увидела, что это был вовсе не младенец. Это был уже подросший малыш, с большими глазами на сморщенном личике. Он поднял ручки, погладил лицо склонившейся над ним женщины и издал странный звук, пыхтящий негромкий вскрик, непохожий ни на человеческую речь, ни на крики обычных детей.

— Нэкки! — женщина покачивала его, прижав к груди. Лотта шагнула к двери. Там уже появилась девушка с кухни — это была Феба — с подносом, на котором стояли миска и кружка.

Лотта поднесла их женщине.

— Пейте. Это горячее и придаст вам сил. А они вам понадобятся.

Женщина глянула на Лотту, взяла с подноса кружку и сделала глоток. Потом она протянула кружку ребёнку, который жадно припал к ней. Женщина снова подняла глаза на Лотту.

— Мы беглые, из-за реки.

— Я знаю. Но здесь вы в безопасности.

Женщина словно не слышала её слов.

— Нэкки! Они хотели продать меня без Нэкки? Он никому не нужен. Не умеет ни ходить, ни говорить. Если бы не его мама, Нэкки бы давно помер. Но всё равно, он не мусор, который можно выбросить. Он кое-что умеет своими маленькими ручонками. Вот посмотрите, мисс, вы только посмотрите… Нэкки сделал все это сам!

Женщина вынула у мальчика из рук кружку и, поставив её на поднос, который всё ещё держала Лотта, принялась копаться в своём бесформенном тряпье. Вытащив оттуда маленький квадратик плетёной циновки, она протянула его Лотте. В свете лампы он неожиданно заблестел яркими цветами. Перья, поняла Лорри. Петушиные перья.

— Нэкки — он сам сделал это. Сделал всё сам для его мамы, которая его так любит! И с головой у него всё в порядке, что бы там старая миссис не говорила. Я не отдам моего Нэкки. Я услышала, как они говорили, что хотят продать Коул, — это я, мисс. Тогда я просто подхватила Нэкки и бросилась бежать, что было духу. И куда глаза глядят.

— Больше вам не придётся убегать, — успокоила её Лотта. — А теперь поешьте. В миске славный суп, Коул. И не волнуйтесь, здесь вы в безопасности.

— А так бывает? Разве есть где-нибудь безопасное место для меня и Нэкки?

— Это место здесь, — голос Лотты стал твёрдым и уверенным. — Лорри, отнеси это, пожалуйста, Фебе.

И она протянула ей поднос с пустой кружкой и миской.

Лорри вышла обратно в коридор. Здесь не было ни лампы, ни свечей, очень темно. Девочка даже слегка испугалась этой темноты — ей показалось, что она как-то движется вокруг неё. И темнота тут же пропала, а вместе с нею и коридор — Лорри снова сидела перед кукольным домиком.

Тучи сгущаются

— Тётя Маргарет! — Лорри держала на коленях один из тётиных альбомов по истории моды. — Как ты думаешь, сколько лет мисс Эшмид?

Тётя оторвала взгляд от своих эскизов.

— Не имею ни малейшего понятия, Лорри. Но если судить по тому, что она рассказывала… — тут тётя Маргарет задумалась.

— Вот посмотри, видишь это платье? Точно такое же, как носит мисс Эшмид. Но здесь написано, что такие носили в 1865 году. Зачем мисс Эшмид носить платье, которому больше ста лет?

— Ну, наверное, потому, что ей так хочется, крошка. И потом, её платью вовсе не сто лет. Оно просто сшито по старым выкройкам. Ты же знаешь, мисс Эшмид не выходит из дому. Может быть, ей просто нравятся платья того времени. Они такие красивые. И потом, таких тканей сегодня уже не отыщешь.

— А где их берёт мисс Эшмид?

— Может, у неё ещё остались старые запасы. Тогда часто ткань покупали прямо штуками и держали про запас, чтобы использовать потом. А в таком старом доме, как у неё, вполне могло сохраниться много подобных старых запасов. Ведь Дом-Восьмистенок был построен в середине 1840-х годов.

— А кто его построил?

— Семья Эшмидов. Мисс Эшмид — последняя из этой семьи. Во всяком случае, последняя с такой фамилией в Эштоне.

— И Халли тоже носит такие платья, — Лорри вернулась к первоначальной теме.

— Халли очень любит и уважает мисс Эшмид. И ей тоже не меньше лет, чем мисс Эшмид, поэтому она любит те же обычаи. И должна тебе сказать, им обеим очень идут эти старинные платья.

Лорри перевернула страницу альбома и, посмотрев на другую картинку, прочитала подпись. Мисс Эшмид носила платье 1865 года, а маленькая девочка на этой картинке была одета точь-в-точь, как кукла Феба. И дата под картинкой стояла «1845».

Она принялась листать страницы, надеясь найти что-нибудь ещё. Тогда почти все юбки были длинными, а она не помнила деталей, чтобы точно определить, к какому времени относилась одежда Лотты в тот день, когда они катались на санях. И — кто такая была Лотта?

Лорри, кажется, начинала догадываться. Но этого просто не может быть! Или может? Она снова вернулась к странице с платьем мисс Эшмид.

— Замечательный дом! — тётя Маргарет оторвалась от работы и смотрела на стену, где висел рождественский подарок мисс Эшмид. Там были изображены леди и рыцарь, стоявшие в саду в окружении цветов. Длинные кудри падали рыцарю на плечи, а на боку у него висела шпага. Тётя объяснила Лорри, что это — узелковая вышивка, очень редкая и забытая техника, а самой работе — не менее трёхсот лет.

— Настоящий музей, Лорри.

— А почему бы Дом не сделать музеем? Тогда ведь они не смогут снести его, если это будет музей?

— Может быть, — тётя Маргарет снова взялась за карандаш, давая понять, что не хочет продолжать этот разговор. — Что, разве вам ничего не задавали на дом, крошка?

Лорри отложила альбом в сторону.

— Математику, — вздохнула она с неохотой. Новая идея целиком захватила её, и о математике трудно было думать.

Если Дом-Восьмистенок станет известным, они не смогут снести его. Но как сделать Дом известным? Статья в газете — или репортаж по телевизору? А как написать такую статью? Может быть, просто написать туда письмо и попросить об этом?

— Что-то ты не очень много сделала, — заметила тётя, собирая свои бумаги. — Миссис Рэймонд не понравятся твои каракули. В моё время, если мне не изменяет память, когда кончались рождественские каникулы, снова начиналась учёба, и старательная учеба, до самого конца года.

— Да, тётя, — Лорри попыталась отвлечься от Дома и сосредоточиться на этих противных цифрах. Никогда она их не любила.

Когда Лорри легла спать, она снова подумала о Доме-Восьмистенке. Вот, допустим, она, Лорри Маллард, напишет письмо в газету: о Доме-Восьмистенке, о мисс Эшмид и обо всех тех замечательных вещах…

Замечательных вещах. Лорри одёрнула себя. Кукольный домик. Мисс Эшмид никогда не рассказывала о нём Лорри, и она тоже ни разу не заговаривала о нём с мисс Эшмид. И с тётей Маргарет тоже. Это было что-то… очень особенное. Лорри без всяких объяснений понимала это. Но ведь этот домик тоже был частью Дома-Восьмистенка, и если его сделают музеем… а как же мисс Эшмид и Халли? Где они тогда будут жить? Разве в музеях живут? Но всё равно — если дом снесут, то куда им деться? И куда денется кукольный домик, и Бевис, и Сабина? Лорри уселась в кровати. Что же будет? Она должна рассказать… нет, спросить у мисс Эшмид. Завтра она постарается вырваться из школы как можно раньше и…

Ох, завтра же классное собрание. Но это неважно. Сейчас неважно. Ей просто необходимо увидеть мисс Эшмид и рассказать свою идею с музеем. И спросить, можно ли это сделать?

Лорри заворочалась от нетерпения. Всю жизнь ей хотелось немедленно браться за то, что она решила. А сейчас придётся ждать целую ночь, и ещё завтра весь день в школе.

А когда девочка уснула, ей приснился Дом-Восьмистенок, а над ним — тёмная грозовая туча. И под её тенью стены дома становились всё меньше и меньше, и Лорри показалось, что скоро дом совсем исчезнет. Она бросилась вперёд, чтобы успеть добежать до дома, пока он не исчез. Неожиданно парадная дверь открылась, и на пороге появилась мисс Эшмид. Она больше не опиралась ни на плечо Халли, ни на тросточку. Мисс Эшмид протянула обе руки к Лорри и помахала ей, чтобы та возвращалась. И на её лице была улыбка, словно всё было в полном порядке.

Утром новый план не выходил у Лорри из головы. Кэти забежала за ней и они отправились в школу самым коротким путем, не спускаясь по Эш Стрит. Кэти о чём-то тараторила, но неожиданно прервалась и резко заметила:

— Лорри Маллард! Ты не слышала ни единого моего слова. Ты что, опять витаешь мыслями в миллионе миль отсюда?

Лорри вздрогнула, отрываясь от своих мыслей.

— Нет, я тут. Вот, иду по улице.

— Ни за что бы не поверила. Ты, как те роботы, о которых Роб читает. Я говорила о Валентиновой Ярмарке, Лорри — о Валентиновой Ярмарке!

— Но Валентинов день в феврале, а сейчас только январь.

— Нет, ты в самом деле какая-то заторможенная. Валентинова Ярмарка — самое большое мероприятие в школе. А мы в этом году — выпускной класс, значит, мы и будем всё устраивать. И сегодня выбирают комитеты — комитет мальчиков и комитет девочек.

— Ты должна в нём участвовать, Кэти.

— И я так думаю. Слушай, Лорри, Деб Коллинз сказала, что она предложит меня в председатели комитета. Ты поддержишь предложение?

— То есть на собрании встать и сказать, что ты должна быть в комитете?

— Ты просто скажешь: «Поддерживаю кандидатуру». Ну, ты же слышала, как говорят, ничего страшного. У меня есть несколько отличных идей и, кажется, я могу стать председателем комитета. Сделаешь, ладно?

— Но… я не собиралась оставаться на собрании.

Кэти снова уставилась на неё.

— Почему это, интересно? Не валяй дурака, миссис Рэймонд всё равно не отпустит тебя. Мы же выпускной класс, мы должны быть больше всех заинтересованы. Ты что, не помнишь, что она сказала на прошлой неделе? Или ты точно так же, как сейчас, ушами хлопала?

— Но мне нужно сделать одну вещь… очень важную.

— Ну, так я тебе скажу, что это должна быть самая важная вещь в мире. А то миссис Рэймонд просто не отпустит тебя. Ну, так что, Лорри, ты поддержишь мою кандидатуру?

— Ладно, — сердце Лорри упало. Кэти была права, ведь она часто занималась этими школьными делами.

Если ей придётся сидеть на собрании, то не останется времени, чтобы забежать в Дом-Восьмистенок. Хотя это тоже было так важно!

Кэти оказалась права. Лорри попробовала объяснить миссис Рэймонд, что у неё после школы очень важное дело. Но как только выяснилось, что это очень важное дело Лорри, а не тёти Маргарет, миссис Рэймонд сразу же заметила, что принимать участие в общественной жизни класса куда более важно.

Лорри уселась за парту с тем же тоскливым чувством, как и тогда, когда она только что приехала в Эштон. Она не слушала, как Билл Краудер, президент класса, призывает всех к порядку, и всего, о чём говорила учительница, тоже не слышала. Она очнулась, только когда её окружила неожиданная тишина. Несколько учениц оглянулись на Лорри. Они явно чего-то от неё ожидали, и она почувствовала прилив лёгкой паники — словно учитель вызвал её отвечать с места, а она даже не слышала вопроса.

Через две парты поднялась Бесси Кальдер и сказала:

— Я поддерживаю кандидатуру.

«Я поддерживаю кандидатуру!» Ой, это же как раз то, что должна была сказать она! Её же Кэти попросила! Лорри быстро обернулась на Кэти и встретилась с сердитым обвиняющим взглядом. Кэти попросила её и она не сделала. И теперь Кэти думает, что она специально!

Лорри отчаянно соображала, как объяснить свою промашку Кэти. Может, рассказать ей о Доме-Восьмистенке и о шоссе? Она нетерпеливо заёрзала на стуле, дожидаясь конца собрания, чтобы подойти к Кэти и всё объяснить.

Но объяснения не получилось. Как только собрание окончилось, Кэти позвала:

— Бесс! Крис! Останьтесь! У меня есть несколько классных идей!

Лорри протолкнулась к парте Кэти.

— Кэти! Кэти! — громко окликнула она, пытаясь заставить Кэти хотя бы повернуть голову и обратить внимание. Это ей удалось, и Кэти обернулась, встретив Лорри холодным взглядом.

— Что тебе нужно, Лорри Маллард? Ты не сдержала своего слова и думаешь, что я возьму тебя в свой комитет?

— Но Кэти…

— Я сказала, — прошипела Кэти, перегнувшись через парту, — отвяжись, Лорри! Ты мне не помогла, значит, вали отсюда! Пойдём, девочки, у нас куча дел!

С этими словами она вышла вместе с несколькими поджидавшими её одноклассницами. Лорри поплелась в раздевалку, волоча сумку по полу. Теперь торопиться было некуда, в Дом-Восьмистенок она всё равно не успевала, и потом, если она выйдет из класса сразу вслед за Кэти, та ещё подумает, что Лорри идёт за ними. Вот ещё! Кэти правильно сказала — они друг в друге ни капельки не нуждаются. Лорри уже застёгивала курточку, когда кто-то хлопнул дверью соседнего шкафчика.

— Это ты, Лизабет…

— Что, снова в угол поставили? — съехидничала Лизабет. — Чем в этот раз вы расстроили Её Королевское Высочество?

Лорри вздрогнула, настолько язвительным тоном это было сказано.

— Она попросила меня поддержать её кандидатуру в комитет и… ну, я задумалась о другом и совсем про это забыла. Конечно, она рассердилась.

— Да ну, — тут Лизабет подбоченилась, — что же может быть важнее, чем этот комитет? Какая глубокая мысль, Лорри?

Лорри была немного озадачена. Лизабет не любила Кэти. И она ясно дала это понять. Лорри вспомнила, как они вместе ходили в кино, и как Кэти выкинула номер, когда они рассаживались. И Лизабет тут же замкнулась.

— Я думала… — неожиданно Лорри захотелось выговориться. Ей нравилась Лизабет — обычная, не язвительная Лизабет.

— Лизабет, ты знаешь Дом-Восьмистенок?

— Ту старую развалину на Эш Стрит? Знаю. Папа говорит, что это единственный дом в Эштоне, у которого восемь стен. А что с ним такое?

— Говорят, что его будут сносить, — из-за шоссе.

— Да, въезд будет идти с Гэмблиер Авеню до самого скоростного шоссе. Это три квартала за Эш Стрит.

— А откуда ты знаешь?

— Мой папа — инженер-дорожник, и он работает над этим проектом. А что случилось, какое тебе дело до того, где пройдёт эта дорога?

— Нельзя сносить Дом-Восьмистенок! — вспыхнула Лорри. — Я подумала… Может быть, если написать письмо в газету или… или по телевидению рассказать. Разве это их не остановит?

— Этим уже год как занимаются, — пожала плечами Лизабет. — И не только Восьмистенком, но и другими домами. В пятницу устраивают заседание комиссии по этому поводу. Хотя это ничего не изменит. К северу проходит подземная река, и они не смогут построить дорогу там. Поэтому переносить её никто не будет.

— Река? — переспросила Лорри. Может быть, это тот самый ручей, под мостом через который прятались беглецы?

— Да, река. Она когда-то текла по земле, как обычная речка. А потом там стали строить всё больше и больше домов. В конце концов реку спрятали в большие трубы и стали строить прямо поверх. Но дорогу поверх этой реки не построить.

— А как же Дом-Восьмистенок?

— А что в нём такого особенного? Они собираются снести и старый дом Ракстона, Ракстон-Хауз. Моя мама говорит, что это стыдно, — снести дом человека, который приплыл из Англии более ста лет назад и построил этот город. И он такой красивый.

— Дом-Восьмистенок тоже, — упрямо возразила Лорри.

— Да брось ты. Старая развалюха на заросшем клочке земли.

Лорри затрясла головой.

— Да нет, он таким кажется только из-за ограды, Лизабет. А за оградой там сад, а внутри дома — ох, Лизабет, там просто чудесно!

— А ты откуда знаешь? Лорри, ты что… ты в самом деле побывала в доме ведьмы? Правда?

— Нет там никакой ведьмы! — вспыхнула Лорри. — Там живут мисс Эшмид и Халли и Сабина! И моя тётя сказала, что этот дом — как музей. Да, я была там, и тётя Маргарет — тоже. Мисс Эшмид учит меня вышивать, а тётя Маргарет приходила туда на воскресный чай, и ещё мы праздновали там Рождество! Там так здорово! Ты бы видела, какая там ёлка, и Халли испекла пряничных человечков и… — и тут Лорри принялась рассказывать о Доме-Восьмистенке, об его обитателях и о сокровищах, обо всём, кроме кукольного домика и лошадки Бевис. И Лизабет слушала с неподдельным интересом.

— Эй, девочки! По домам, — в коридоре стоял мистер Хаскинс, школьный смотритель. Лорри захлопнула свой шкафчик.

Ого, уже, наверное, поздно. Все, кроме них, ушли. Она подняла взгляд на большие часы как раз, когда минутная стрелка передвигалась. Десять минут пятого!

— Слушай, — сказала Лизабет, — Мама звонила, она за мной заедет, мы сегодня идём к стоматологу. И мы тебя можем подкинуть до угла Эш Стрит, а оттуда тебе до дома недалеко.

— Мама, — выпалила Лизабет, влезая в машину, — мы высадим Лорри на углу Эш Стрит, ладно? А то уже поздно.

— Я только что хотела вам это предложить. Почему ты так задержалась, Лизабет? Конечно, Лорри, садись.

Лизабет подвинулась на середину переднего сиденья.

— Мама, а Лорри была в старом Доме-Восьмистенке, она знакома с мисс Эшмид. И у них на Рождество была ёлка с пряничными человечками.

— Так ты знаешь мисс Эшмид, Лорри? — удивлённо спросила миссис Росс. — Это большая честь, Лорри.

— А вы тоже её знаете, миссис Росс?

— Ещё маленькой девочкой я была там пару раз со своей тёткой. Там жила тётя её отца — Халли Стэндиш.

— Халли всё ещё там живёт! — обрадовалась Лорри. — Она напекла для ёлки пряничных человечков и сделала столько конфет!

Миссис Росс удивлённо посмотрела на неё.

— Этого не может быть, Лорри! Моей тётушке сейчас было бы уже далеко за восемьдесят. А Халли… Халли Стэндиш должно было бы исполниться больше, чем сто лет! Это, наверное, её дочка. Хотя… — миссис Росс задумалась, — не помню, была ли у неё дочка. Но я помню, как приходила туда, и помню мисс Эшмид. Она, наверное, сейчас уже совсем старенькая.

— Миссис Росс, а что будет с мисс Эшмид и с Халли, если Дом-Восьмистенок снесут? Неужели его нельзя спасти? Моя тётя говорит, что это настоящий музей.

— Ещё ничего не решено, и не решится до заседания комиссии. Большинство жителей будут представлять их адвокаты. И мисс Эшмид, наверное, тоже. Вот и твой угол, Лорри.

— Спасибо, миссис Росс.

Лорри проводила машину взглядом и пошла по Эш Стрит. Проходя мимо ограды Дома-Восьмистенка, она замедлила шаги. Подножие чугунного оленя занесло снегом, но на спине не было и снежинки. Окна были закрыты ставнями, парадная дверь заперта. Лорри протянула руку к воротам и попыталась открыть засов. Но тот не поддался. И почему-то Лорри понимала, что на этот раз карабкаться через ограду нельзя. Понурив голову, она пошла дальше. До дома оставался всего квартал.

Кэти, думала Лорри, она должна объяснить всё Кэти. Когда она звонила к Локнерам, ей было немного не по себе. Дверь открыл Роб.

— Кэти? Она обедает у Бесс Кэлдер. Они все прямо-таки сдвинулись из-за этой Валентиновой ярмарки. Валентинки! — рассмеялся он. — Они для девчонок.

— Передай Кэти, что я хочу с ней поговорить, — попросила Лорри. Впрочем, она была уверена, что если и увидит Кэти, то только по своей инициативе. Сама Кэти и пальцем не пошевелит.

Её подозрения полностью подтвердились. На следующее утро она сидела в коридоре перед дверью Локнеров, никак не решаясь позвонить. Но Кэти так и не появилась, и Лорри чуть не опоздала, проскочив за парту за секунду до того, как миссис Рэймонд закрыла дверь. Кэти уже сидела на своём месте, и у Лорри не было времени, чтобы поговорить с ней.

На большой перемене дело пошло ещё хуже. Когда прозвенел звонок, Кэти попросила разрешение провести заседание комитета в классе, и Лорри вместе со всеми пришлось выйти, а Кэти с подругами остались у стола миссис Рэймонд. До самого конца дня Кэти избегала Лорри, и у той лопнуло терпение. Больше она, Лорри, ничего не будет объяснять. У неё есть чем заняться, и сегодня же она зайдёт в Дом-Восьмистенок. А если ворота будут заперты, она просто перелезет, вот и всё! Ей надо срочно увидеть мисс Эшмид.

Но сегодня ворота гостеприимно открылись под её рукой. Лорри запыхалась, потому что бежала почти всю дорогу из школы. Тётя Маргарет поймёт, если она немного задержится. Тётя Маргарет тоже думает о строительстве. На этой неделе встреча с комиссией, и мисс Эшмид должна как-то доказать важность Дома-Восьмистенка.

Лорри обежала вокруг дома и постучала в чёрный ход. Впервые Халли не ответила. Испугавшись, Лорри потянула засов. Тот подался, и она вошла в прихожую.

— Халли?

Дверь на кухню была закрыта, а та, что вела в комнату мисс Эшмид, — приотворена.

— Мы здесь, Лорри.

Лорри дёрнула молнию, мгновенно стянула лыжный костюм, повесила его на вешалку, а сапоги засунула под неё. Войдя в комнату, она замерла, испуганно оглядываясь вокруг. Халли сидела у длинного стола. Вокруг стояло несколько высоких картонных коробок с рекламой какого-то стирального порошка по бокам (в этой комнате они смотрелись так же не к месту, как штабель грязных досок).

Сабина стояла на задних лапках, царапая картонную стенку и тщетно пытаясь заглянуть внутрь коробки. А Халли укладывала в соседнюю коробку рулончики материи и мотки ленточек, которые лежали на этом столе с тех самых пор, как Лорри впервые попала в Дом. Рядом лежала стопка папиросной бумаги, в которую Халли аккуратно заворачивала всё, что складывалось в коробку.

Собираются… Халли собирает вещи! Неужели мисс Эшмид опустила руки? Неужели она собирается переезжать? Но ведь для них больше нигде нет места — для мисс Эшмид, для Халли, для всех сокровищ Дома-Восьмистенка! Их место здесь. Они не смогут жить где-то ещё и оставаться такими же!

— Большая уборка, Лорри, — мисс Эшмид тоже была занята работой. Гобелен, который был натянут на рамке, тот самый гобелен, для которого Лорри продела столько катушек ниток, лежал у мисс Эшмид на коленях, и она заворачивала его в кусок муслина.

— Вещи накапливаются, и время от времени им нужно указывать их настоящее место. Расточительно держать при себе то, чем всё равно не сможешь воспользоваться. Коробка Халли отправится в благотворительное общество, в церковь на Гордон-Стрит. Они найдут всем этим тканям лучшее применение. А здесь они просто лежали, собирая пыль, пачкаясь и тускнея. Что, что случилось, дорогая моя?

— Так вы… вы не переезжаете? Вы не уезжаете из Дома-Восьмистенка?

Мисс Эшмид протянула к ней руки, и Лорри показалось, что они коснулись её через всю комнату. Когда она оказалась рядом с креслом мисс Эшмид, руки нежно легли ей на плечи.

— Никогда не бойся этого, Лорри. Я не оставлю Дом-Восьмистенок. И Дом — настоящий Дом — никогда не оставит меня.

— Настоящий Дом?

Мисс Эшмид покачала головой.

— Придёт время, и ты поймёшь всё это, Лорри… Так ты подумала, что мы переезжаем? А мы просто убираемся. Ах, Лорри, мы пустили здесь настолько глубокие корни, что если бы нам пришлось уезжать, то произошло бы небольшое землетрясение. Не так ли, Халли?

— Истинная правда, мисс Шарлотта, истинная правда, — зацокала языком Халли. — А уборка — это не переезд, мисс Лорри. Эй, Сабина, а ну-ка убери свои лапы, живо! Я это сматывала не для того, чтобы ты вот так таскала.

Сабина пятилась по ковру с моточком, оставляя за собой длинную золотистую ленточку. Когда Халли ухватилась за другой конец, та потянула ленточку за собой, пытаясь вырвать её из пальцев Халли. В перетягивании победила Халли, женщина аккуратно смотала ленточку обратно и спрятала её в коробку.

— Такой генеральной уборкой нужно заниматься хотя бы раз в году, — продолжала мисс Эшмид. — И порой в уборке нуждаются не только дома. Но Лорри, ты всё ещё встревожена. Ну-ка, расскажи, что случилось.

— Завтра вечером будет собрание комиссии, мисс Эшмид, насчёт шоссе.

— И ты думаешь, что я не смогу там быть. Но туда пойдёт мистер Трастон, который будет защищать мои интересы.

— Я тут подумала, а что, если написать письмо в газету, или на телевидение и радио — тётя Маргарет сказала, что этот дом — музей. Музеи — очень важная вещь, их нельзя сносить. Может быть, если бы люди захотели, то Дом-Восьмистенок мог бы стать музеем.

Мисс Эшмид медленно улыбнулась.

— Музей. Да, Дом стал настоящим музеем за все эти годы. Но это музей не для каждого. У музея нет настоящей жизни, он полон вещей, застывших во времени, и пребывающих в неподвижности. Те, кто посещают музеи, любят смотреть в прошлое. Но те, кто по-настоящему привязан к прошлому… их становится всё меньше и меньше.

Она огляделась кругом.

— Здесь, Лорри, собраны сокровища, которые, может быть, действительно должны находиться в таком месте, где о них заботились бы и показывали их тем, кто сумеет оценить их историю и красоту, как твоя тётя. Но в Доме есть и другие сокровища, которые нельзя измерить мерками внешнего мира. Нет, дорогая моя, хотя твой план и хорош, он не сможет защитить Дом-Восьмистенок. Но, — тут она снова посмотрела на Лорри, — ты не должна печалиться об этом. Поверь мне, для этого есть решение. Тебе нечего бояться за Дом-Восьмистенок. Совершенно нечего бояться.

И Лорри поверила ей. Девочка с облегчением вздохнула. Мистер Трастон, наверное, суперадвокат.

— А ты, Лорри, как дела у тебя? Пока будешь рассказывать, можешь привести в порядок вот эти клубочки.

И Лорри уселась на своё старое место и принялась распутывать и сматывать обрезки тканей и обрывки ниток, оставшиеся от вышивки, аккуратно заправляя торчащие хвостики. Неожиданно она обнаружила, что говорит о Кэти и о своих бедах, которые навлекла на неё собственная задумчивость.

— Валентинова ярмарка, — медленно повторила мисс Эшмид. — Валентинова ярмарка, чтобы собрать для школы деньги. Лорри, видишь тот толстый альбом, вон там, на нижней полке? Принеси его сюда.

Лорри быстро вернулась с большим альбомом. Он был переплетён в тёмно-красную кожу с вытисненными маленькие сердечками в венках из цветов. В уголках рисунка ещё сохранились тоненькие золотые полоски.

— Возьми это с собой, Лорри. А вечером скажешь Кэти, что хочешь показать ей что-то особенное. И скажи Кэти, что если она заинтересуется этим, то пусть делает то, о чём подумает. А ты ей поможешь.

— А что… — Лорри собралась было открыть альбом, но мисс Эшмид остановила её.

— Нет. Откроешь его вместе с Кэти, моя дорогая. И запомни — скажешь ей, что поможешь. Это всё. И, наверное, тебе пора идти, уже поздно. Будешь уходить — выпустишь Сабину. И не беспокойся о нас, Лорри. Мы прекрасно управимся со строительством.

Мисс Эшмид сказала это так убеждённо, что Лорри тоже поверила в это.

Чарльз

Альбом оказался большим, слишком большим, чтобы спрятать его в сумку, и Лорри всё время боялась, что уронит его в снег. Поэтому, наконец входя в подъезд, она с облегчением вздохнула.

— А я соображу с печеньем…

Лорри застыла на пороге. В подъезде стояли Кэти и Бесс. Когда она вошла, обе обернулись.

— Привет, Лорри, — сказала Бесс с таким видом, словно не знала, что сказать, и поэтому выбрала первое, что пришло в голову.

— Привет, — Лорри направилась прямо к Кэти. Конечно, Кэти могла повернуться и гордо уйти вверх по лестнице, прямо на глазах у Бесс. Но всё равно — с того злосчастного классного собрания это был самый удачный момент, чтобы поговорить с ней.

— На этот раз, Кэти, тебе придётся выслушать меня.

— И не подумаю, — фыркнула Кэти. Но Лорри встала прямо перед ней:

— Я вовсе не собиралась вредничать, Кэти, когда не поддержала тебя на собрании. Я просто думала о другом, очень важном, и совсем забыла про всё остальное.

— Забыла, как же! — Кэти ухмыльнулась. — Как будто ты…

— Я забыла, Кэти Локнер, и это правда, самая настоящая правда!

— Интересно, что же это такое важное, что ты забыла обо всём остальном? — на этот раз Кэти говорила не так уверенно.

— Для меня это было очень важно. Слушай, — Лорри показала ей альбом, — я хочу тебе кое-что показать. Мисс Эшмид сказала, что это просто необходимо.

— А кто такая мисс Эшмид?

— Леди, которая живёт в Доме-Восьмистенке.

— Это та старая ведьма! — вмешалась Бесс.

Лорри резко обернулась.

— Ты возьмёшь свои слова обратно, Бесс Кэлдер, ты немедленно возьмёшь свои слова обратно! Мисс Эшмид хорошая. Она пригласила меня и тётю Маргарет к себе на Рождество, и там было просто чудесно. И Дом-Восьмистенок очень красивый.

— Старая развалина, — взвизгнула Бесс. — Мой папа так говорит. И его снесут, а вместо него проложат дорогу, вот так-то, Лорри Маллард! Забирай ведьмину книгу и убирайся. Кэти и я заняты делами комитета, а ты — ты не в комитете. Кэти тебя не примет, после того, что ты сделала!

Но Кэти всё ещё смотрела на альбом в руках у Лорри.

— А что это?

— Это альбом. Я тоже в него ещё не заглядывала. Мисс Эшмид сказала, чтобы мы посмотрели вместе. Пошли наверх… — тут Лорри заколебалась, косо посмотрела на Бесс и добавила, — давайте все поднимемся наверх и посмотрим.

— Ну, хорошо, — согласилась Кэти. — Поднимайся, Бесс. Позвони маме и скажи, что остаёшься у нас обедать. Всё равно уже почти пять.

— Да по какому праву она лезет в наш комитет?

— Кто говорит об ярмарке? Мисс Эшмид просто попросила показать книгу Кэти.

— А откуда она меня знает?

— Я рассказала ей, что случилось, и как мне жаль, что я так забылась. И мне действительно очень жаль, Кэти, извини меня. Ты просто не давала мне сказать это раньше.

— Ну, ладно. Пойдём, Бесс, посмотрим — нас не убудет.

Лорри отперла дверь и прошла в гостиную. Там она положила книгу на журнальный столик. Мгновение спустя она открыла толстую кожаную обложку и они увидели первую страницу альбома.

— Валентинки! — воскликнула Бесс.

Да, это были валентинки, приклеенные к страницам… но какие валентинки!

— Ой, посмотрите на эту кругленькую! — потрогала Кэти открытку пальцем. — Какие цветы, это же настоящая вышивка! Вы только посмотрите! А два ангелочка с венком из роз!

— А вот эта? Это бумажная кукла, а, Лорри? — присмотрелась Бесс. — А платье на ней, ух, какое старинное!

— А вот ещё такая! В середине — атлас, на нём нарисована леди, а вокруг — бабочки, — Кэти увидела ещё одно чудо. — Ой, Лорри, я и не думала, что раньше валентинки были такие — с кружевами и цветочками, с птичками, бабочками…

— Они куда красивее, чем наши сегодняшние. Ой, а вот какая — с расписным веером, шнурочком и кисточкой!

— Они очень старые, — задумчиво проговорила Лорри. — Но вот эти узоры — как кружева на бумажных салфетках. У тёти Маргарет есть немного таких салфеток под блюдца.

— Цветочки, птички, — Бесс потрогала одну пальцем.

— По-моему, в книжном магазине продаются такие переводные картинки — есть с цветами, а есть с птицами. Первоклашки ещё клеят их на тетрадки.

— А здесь настоящие кружева, — Кэти наклонилась, чтобы получше рассмотреть. — Я видела такую тесьму в магазине тканей, с такими же маленькими розочками.

— А вы не видели новогодние открытки Лизабет? Подождите, я сейчас покажу, — Лорри отложила альбом в сторону и подошла к столу.

— Она сама их делает. Я спросила, где она берет тартинки, разные золотые звёздочки и листочки, и она сказала, что знает один магазин, и там их сколько угодно. Они их из Германии привозят. Вот, посмотрите, разве этот ангелочек с открытки не похож на вон того?

Кэти взяла новогоднюю открытку и сравнила их.

— Похож, — с неохотой признала она.

— И Лизабет может показать, где тот магазин.

— Но вы же с Лизабет не в комитете! — Бесс выпрямилась на кушетке. — Кэти? — она посмотрела на подругу, ища поддержки.

Кэти разглядывала альбом.

— Послушай, Бесс, мы хотим собрать деньги для подарков старшеклассникам, так? Мы будем продавать пирожные и печенье, как обычно. Но такое — такого раньше ни разу не делали. И я могу поклясться, что даже взрослым это понравится. Однажды я с мамой ходила в гости к её знакомой, миссис Лейси, она живёт на Лейклэнд Хайтс. Так вот, у неё на журнальном столике под стеклом лежали такие же валентинки.

— Да, но то были старые валентинки, как в этом альбоме, — возразила Бесс, — а не такие, как делают сейчас.

— Но они очень красивые, и поэтому их не выбрасывают. Скажи, Бесс, сколько валентинок в прошлом году у тебя задержалось больше, чем на две недели?

— Ну… парочка, — задумалась Бесс.

— И ты сохранила их не потому, что они были красивые, а потому, что их послал кто-то особенный. Правда?

— Ну, так.

— Вот. А если продавать такие, как эти, то, может быть, их будут хранить дольше.

— Но мы не можем торговать этими.

— Я сказала, такие же, как эти.

Кэти снова пригляделась к новогодней открытке Лизабет.

— Лорри, ты сказала, что Лизабет знает магазин, где продаются такие фрагменты. Ты не можешь спросить у неё, где это?

— А ты сама спроси у неё, Кэти, — спокойно ответила Лорри. — Лизабет сделала такую открытку, она наверняка много об этом знает.

Кэти покраснела. Затем председатель комитета встряхнул головой.

— Ладно, я спрошу. А пока, Бесс, мы расширим наш комитет. Мы пригласим Лорри и Лизабет, если они согласятся.

— Но остальным девочкам это не понравится, — заметила Бесс.

— Почему это? Мы хотим устроить лучшую Валентинову ярмарку, так? А такого не делал раньше ни один класс. Мальчишки собираются устроить кукольное представление, киоск с записями, а Джимми Парвис будет показывать свои слайды с животными. Но они всегда устраивали что-то похожее, точно так же, как девочки всегда торговали сладостями и печеньем. А это — кое-что новенькое, и я думаю, что это сработает!

— Но просить Лизабет…

Кэти резко повернулась к Бесс.

— Ладно, Бесс, скажи прямо! Скажи, что не хочешь быть с ней в одном комитете.

— Но ты тоже говорила так, и ещё говорила… — Бесс осеклась под осуждающим взглядом Лорри. Кэти залилась краской.

— Да, — созналась она тихим голосом. — Говорила.

— А теперь, только потому, что она что-то может сделать для комитета, ты уже готова умолять её! — злорадно добавила Бесс.

Лорри перевела взгляд с Бесс на Кэти, которая уже была красной, как помидор. Наверное, это всё было правдой. Но она помнила, что сказала тётя Маргарет: людей разделяют стены, потому что они не знают друг друга. А если они познакомятся друг с другом поближе, то эти стены разрушатся.

— Лизабет славная, — начала Лорри, — и она очень умная. Она чуть ли не самая умная в классе, и вы обе это знаете. Она так или иначе должна быть в комитете, и я думаю, что если Кэти попросит её как положено, то Лизабет согласится.

— Это как же «как положено»? — не унималась Бесс.

— Пусть скажет, что Лизабет может помочь классу, — тихо ответила Лорри. — Ведь комитет собирался ради этого. Чтобы все мы работали вместе, чтобы каждый делал, что может, даже если каждый делает своё.

Кэти кивнула.

— Да. Я попрошу её. Потому что она умеет работать. Сандру Тоттрелл тоже не все любят, но мы же пригласили её, потому что она умеет делать отличную помадку. Разве не так, Бесс?

Бесс надулась.

— Делай, что хочешь, — проворчала она. — Это твой комитет.

— Это наш праздник, — ответила Кэти. — Лорри, не сможет ли мисс Эшмид одолжить нам этот альбом ненадолго? Мы срисуем оттуда кое-какие идеи. Скажи, что ты приглядишь, чтобы с альбомом ничего не случилось, и что мы будем очень осторожны.

— Спрошу.

— Сегодня вечером пройдёмся по нему ещё раз и составим список, что нужно купить, — продолжала Кэти, — ленточки, переводные картинки, бархатная бумага. И в субботу, может быть, что-то уже удастся купить. А завтра, на большой перемене, если ты сможешь принести альбом, Лорри, мы покажем его девочкам и решим окончательно.

— Я попробую, если мисс Эшмид разрешит.

— Ну ладно. Бесс, пошли, пообедаешь с нами, а потом нужно будет позвонить другим девочкам из комитета. Спасибо, Лорри, и поблагодари мисс Эшмид.

Когда тётя Маргарет вернулась домой, Лорри показала ей альбом, и объяснила, в чём дело. Но тётя покачала головой.

— Лорри, эти старые валентинки — то, что называется «коллекционными вещами», и они стоят очень больших денег. Мне не нравится, что ты принесла их сюда, и уж точно ты не понесёшь их завтра в школу.

— Но мисс Эшмид дала мне альбом и велела показать Кэти…

— Показать Кэти у нас дома, а не таскать в школу, где с ними может случиться всё, что угодно. Нет, Лорри. И я думаю, что мы не должны оставлять их здесь. Я забрала из проявки рождественские фотографии и хочу отнести несколько мисс Эшмид. Поэтому после обеда мы отнесём книгу назад. Она слишком дорогая, чтобы так беззаботно с ней обращаться. Мисс Эшмид может не знать их настоящей цены.

Лорри торопливо листала страницы альбома, чтобы составить список нужных вещей. Но смогут ли они сделать хоть что-нибудь без образцов из альбома? А то может получиться так, что она убедила Кэти заняться несбыточной идеей.

Когда Лорри с тётей Маргарет подошли к Дому-Восьмистенку, его фасад был тёмным. Но Лорри уверенно толкнула ворота и они открылись. Обходя дом, девочка заметила свет лампы и мерцание свечей в окнах красной комнаты. Казалось, их ожидали — Халли открыла дверь, не успели они постучать.

— Заходите, заходите! Ох и замёрзли, должно быть! — тепло заулыбалась она. — Ну-ка, быстрей заходите, мисс Лорри, и сразу марш к огню, греть нос и пальцы!

Тётя Маргарет постучала в дверь мисс Эшмид, и услышав тихий ответ, вошла, сжимая в руках альбом. Всю дорогу она несла его в пластиковом пакете, словно боялась, что с ним что-нибудь случится. Но когда Лорри собралась идти следом за тётей, Халли ухватила её морщинистой старой рукой за плечо, и слегка подтолкнула в сторону кухни.

Лорри с удивлением вошла на кухню. Она была такой тёплой и приветливой. На скамеечке у плиты сидела Сабина. Халли подошла к столу и подхватила лопаточкой с противня горячее, только что испечённое печенье.

— А я словно знала, что кто-то в гости придёт. Ну-ка открой рот, деточка, а потом скажешь, как получилось.

Лорри попробовала раз, потом ещё раз и ещё, пока всё печенье не исчезло.

— Ммммм, вкуснотища! Как здорово, Халли!

— Ты не первая, кто так говорит, Лорри. Эй, Сабина, что там ещё?

Сабина спрыгнула со скамеечки и теперь мяукала у второй двери из кухни, той, которая вела в небольшой коридорчик.

— Выпусти её, детка. У неё свои привычки, не как у людей.

Лорри открыла дверь. Она уже догадывалась, чего хочет Сабина. Кукольный домик — она ведёт её к комнате с кукольным домиком. Лорри пошла вслед за кошечкой, облизывая с пальцев последние крошки печенья.

В окно комнаты ярко светила луна, и в её свете шёрстка Бевис отливала серебром. Лорри обошла домик кругом. Странно, но она увидела, что его окна освещены. Слабый отсвет маленьких ламп и свечей, хотя внутри не было видно ни одного огонька. Она так старательно заглядывала в окна, что не заметила и ударилась ногой о наполовину открытый ящик в деревянном основании домика.

Это был ящичек поменьше, чем остальные, как раз под комнатой с рисунком на полу. И в отличие от первых двух, что она открывала до этого, в нём лежала только одна кукла.

Это была кукла мужчины, в форме, с маленькой саблей на поясе. Лорри разглядела серый китель со стоячим высоким воротничком и золотыми шевронами на обшлагах. Конфедерат! Худое скуластое лицо и длинные тёмные волосы. Его глаза казались живыми, так пристально они смотрели на девочку.

Лорри попыталась открыть заднюю стенку домика, как она делала это раньше, ожидая, что та откроется. Но крепко закрытая стенка не поддалась. Тогда Лорри попробовала соседнюю стену — и та отошла в сторону, открыв гостиную, переднюю и столовую, которая сейчас была бархатной комнатой мисс Эшмид.

В гостиной на мебели не было чехлов, а в камине горел огонь. Она поставила солдата радом с камином и сразу поняла, что он должен стоять именно там. Лорри закрыла стенку домика и шагнула к Бевис. И в этот раз снежная круговерть окутала девочку, прежде чем она успела взобраться в седло. Она услышала храп Бевис и обернулась на звук. Она по-прежнему стояла в лучах лунного света. Но стояла на улице, и снег ярко блестел под луной. Бевис забила копытом и снова заржала.

Они стояли у конюшни, над дверьми которой висел фонарь.

— Мисс Лотта, они там обшаривают весь берег. Нельзя ехать, говорят вам! — раздался протестующий голос.

— Но я поеду не вдоль реки, Финеас. Я поеду в деревню.

— Да всё равно вам их не миновать, мисс Лотта. Они народ грубый. Позвольте, я поеду. Я довезу записку священнику.

— Финеас, а что, если бы я не вышла на улицу в ту ночь, которую мы оба прекрасно помним, или в ту ночь, которой Коул никак не может забыть?

— Но, мисс Лотта, ведь там мятежник, который сбежал из лагеря. Он опасный, мало ли что ему в башку взбредёт! Говорят, что он убил человека, который хотел его остановить.

— Говорят, говорят! Они всегда говорят много всякой всячины, Финеас. Но насколько я заметила, пока никто не назвал ни имени убитого, ни повторил одну и ту же историю два раза подряд. По крайней мере я не слышала. Нет, Финеас, я еду в деревню, а что будет потом — это дело случая. И не бойся за меня, уж за кого-кого, а за меня не бойся.

Вновь послышалось тихое ворчание и дверь конюшни открылась. Белая лошадь, точь-в-точь, как Бевис, вышла наружу, и на спине у неё боком сидела женщина. Она нимало не удивилась, увидев на дорожке Лорри, даже улыбнулась ей.

— Ночь холодная, но светлая, Лорри. Поскачем? — Лотта подъехала к девочке, нагнулась и помогла ей влезть в седло. Но когда они выехали на дорогу, которая петляла так же, как в своё время будет петлять Эш Стрит, она больше не проронила ни слова.

Со стороны реки Лорри заметила мелькающие огни, раз или два услышала отдалённые возгласы. Она поёжилась. Снова, как в тот раз, когда люди с собаками охотились за Коул, облако страха коснулось их даже здесь.

— Говорят, что человек — самое опасное животное, Лорри. Но в эту ночь самые опасные — это охотники, а не их жертва.

— А за кем они охотятся?

— Заключённый сбежал из лагеря на Севере. Измученный человек, который пытается добраться домой. К разрушенному домашнему очагу и проигранной войне.

— И… и вы его знаете?

Лотта поглядела на неё, не говоря ни слова. Затем кивнула.

— Я знаю, что он есть, догадываюсь, почему он стал таким. А самого беглеца я не знаю.

— Однако вы собираетесь помочь ему — так же, как помогали другим?

— Может быть, Лорри… только может быть. Я не могу повлиять на выбор Дома. Он даёт убежище по своему выбору, а не по моему желанию. Конечно, и мы кое-что можем. Мы можем прясть и ткать, шить и сучить. Но есть и другие, не менее сильные искусства, которыми мы не владеем… хотя и должны подчиняться им.

— Не понимаю…

Лотта снова улыбнулась.

— Пока нет, Лорри, пока нет. Но настанет время, и ты поймёшь. Если бы ты не была тем, что ты есть, то Дом не открылся бы перед тобой даже настолько. Потому что Дом сам выбирает своих жильцов. Но последний выбор всё же остаётся за тобой. Теперь, Лорри, пожалуй, пора сворачивать в лес. Там у реки довольно шумные охотники и, кажется, они уже давно забыли, что значит выследить жертву так, чтобы она этого и не слышала.

Она подняла хлыст и отодвинула в сторону низко нависшую ветку. Потом нырнула под неё и повернула направо. Лорри поехала следом. За их спинами ветвь встала на место. Им открылась очень узкая дорожка, такая узкая, что пришлось ехать, прячась друг за друга. Голые стволы деревьев так тесно стояли рядом, что образовали будто две стены. Лотта то и дело останавливалась. В полутьме Лорри никак не могла понять, что женщина делает. Наконец догадалась — Лотта прислушивалась.

Неожиданно Лорри сама повернула голову. Ей послышалось, или это на самом деле тонкий, еле слышный крик? Или… Она опять вздрогнула. Лотта свернула вправо, где лес был пореже. Им приходилось низко нагибаться в седле, потому что перед ними больше не было дороги, они просто ехали сквозь лес. Наконец они приблизились к ограде, сколоченной из досок крест-накрест, и Лотта поехала вдоль этой ограды.

Вдруг Лорри выпустила из рук поводья и прижала руки к ушам, судорожно вздохнув. Вопль раздался буквально у неё в голове, и это было так больно! Это было слишком близко, слишком уж рядом.

Она услышала, как Лотта произнесла какое-то бессмысленное слово. И ужасный звук так же неожиданно оборвался, словно заглушённый этим словом. Лотта снова заговорила-запела, не как в ту ночь, когда они нашли Коул, а по другому, словно она звала кого-то и ждала ответа.

Снег на поле за оградой был чистым и нетронутым следами. Но чуть дальше, за углом, что-то пошевелилось. Лорри ничего не могла поделать: ей было страшно. Когда она сидела в санях, она чувствовала страх, который испускали стражники, страх Коул, но это было что-то другое. Ей показалось, что Лотта, которая была так близко — только руку протяни, куда-то исчезла, и Лорри осталась наедине со странным созданием, подбиравшимся к ней.

Двигавшаяся тень превратилась в человека. Человека, медленно поднимавшегося на ноги, опираясь о забор. Он обречённо ждал, пока они подъедут к нему, не делая ни шагу вперёд.

Лотта подъехала к нему, а Лорри даже не смогла сдвинуться с места. Впрочем, она была недалеко и слышала голос Лотты.

— Кто вы?

— Кто знает Зов? — ответил ей хриплый голос. — Боюсь, я не тот, кого вы ждали увидеть. Мне дали этот Зов, как крайнее средство, когда всё остальное не помогает. Сейчас как раз такая ночь. И сила Зова… это чужая сила. Я не хочу казаться большим, чем я есть.

— К счастью для вас. Если необдуманно взывать к таким силам…

— …от этого мне не будет хуже, чем сейчас, леди. Слегка повысьте ваш голосок — и эти чурбаны, которые обшаривают берег, легко избавят вас от такой мелочи, как я. Да сейчас, наверное, мне и самому уже всё равно…

— Вы можете идти?

Голос Лотты показался Лорри холодным и требовательным.

— В определённой степени, мэм. Я бежал, я полз, может быть, у меня ещё осталось немного сил, чтобы идти… но недалеко.

Тень отделилась от ограды, качнулась в сторону Лотты и уцепилась за её юбку. Раздался треск разрываемой ткани и человек чуть не упал на колени. Лотта нагнулась и подхватила его за плечо.

— Хватайтесь за стремя! — скомандовала она. Лорри, возвращайся на дорогу и смотри — смотри, чтобы они не вернулись с моста.

Лорри повернула Бевиса на тесной дорожке между оградой и лесом. Как она найдёт в лесу дорогу обратно? Но Бевис уверенно двинулся вперёд, и она предоставила коню самому выбирать путь. И оказалась права, вскоре они очутились на той самой узкой тропинке. Лорри прислушивалась, не слышно ли криков, означающих, что поиск движется от реки к Дому. Так она доехала до закрывавших тропинку ветвей и выглянула на дорогу.

Огни факелов сблизились, словно люди, носившие их, собирались в группу. Что делать, если они пойдут к Дому?

— Лорри? — тихо окликнули её сзади.

— Они собираются у моста, — не оборачиваясь, ответила девочка.

— Мы должны пересечь дорогу до того, как они подойдут ближе. Это недалеко, вы должны дойти! — Лотта, должно быть, говорила с мужчиной.

— Скажите это моим ногам, мэм. Сейчас как раз тот случай, когда дух силён, а плоть слаба… очень слаба.

— Помоги, Лорри, закрой Бевисом дорогу, отгороди нас от моста. Ты понимаешь?

— Да, — Лорри приподняла ветку, загораживавшую тропинку. Лотта выехала на открытое пространство, её лошадь ступала медленно и осторожно, а рядом тяжело ковыляла тёмная фигура. Они выстроились на дороге в ряд — Лорри подъехала с другой стороны. Бевис подстроился в ногу с лошадью Лотты, так, чтобы незнакомец мог идти между ними.

Так они и возвратились к Дому- Восьмистенку. Но когда они наконец добрались до дорожки, ведущей к конюшне, Лорри услышала хриплое дыхание мужчины и увидела, как он шатается, словно не может больше стоять. Лотта схватила его за плечо.

— Позови Финеаса, — приказала она. Лорри отъехала в сторону, пустив Бевиса рысцой, соскочила у конюшни и бросилась к двери.

— Финеас!

Финеас выбежал наружу, промчался мимо Лорри, словно не замечая её, и устремился по дорожке к Лотте.

— Я тут! — он был уже рядом с незнакомцем, поддерживая его.

— Лорри, лошадей в конюшню, быстро! Они идут!

Лорри подхватила лошадь Лотты под уздцы. Лотта соскочила на землю, подхватила незнакомца с другой стороны и с помощью Финеаса повела его к чёрному ходу, через палисадник. Лорри отвела Бевиса и лошадь Лотты в конюшню, завела обоих в стойло, закрыла двери и бегом бросилась к медленно шагавшей вперёд троице.

Теперь она уже отчётливо слышала голоса людей на дороге. Лотта была права, охотники уже совсем рядом.

— По ступенькам!

— Я… не могу.

— Ты должен! — властно приказал голос Лотты.

И откуда-то в нём нашлись силы, потому что они всё-таки преодолели эти четыре ступеньки и дверь в прихожую.

— Скорее!

Они изо всех сил тащили его вперёд, Лорри шла следом. Когда они ввалились на кухню, что-то упало на пол и Лорри подобрала этот предмет. Коул стояла у стола, но увидев их, бросилась открывать дверь в коридор, а затем, забежав вперёд, — двери в зелёную спальню и в комнату с рисунком на полу. Финеас и Лотта опустили мужчину в кресло и его голова откинулась на высокую спинку, борода уставилась в потолок. Он зарос бородой почти до ушей, глаза глубоко ввалились. Он был страшно худой, одежда изорвана, и всё время дрожал, словно уже давно по настоящему не грелся. Лотта обернулась к Финеасу:

— Присмотри за лошадьми!

— Угу! — и он исчез.

Затем она приказала Коул:

— Бульон и одеяла!

Но Коул не двинулась с места, глядя на неподвижного мужчину. Затем она подняла глаза на Лотту.

— Он — один из них…

— Ну и что же? В этой комнате, в этом доме — и ты ещё задаёшь такие вопросы, Коул?

Они посмотрели друг другу в глаза, и Лорри показалось, что они каким-то образом говорят между собой, на языке, которого она не понимает.

— Разве он оказался бы здесь, если то, что ты думаешь, было бы правдой?

Коул медленно покачала головой. Затем и она исчезла.

Незнакомец в кресле, кажется, начал приходить в себя. Он пошевелил ногами, и Лорри увидела, какие большие дыры протёрты в подошвах его сапог. Его руки оторвались от ручек кресла и зашарили по куртке, которая застёгивалась очень просто — кусочками бечёвки, продетыми сквозь дыры.

— Где… где… — он открыл глаза и провёл рукой по куртке, словно разыскивая что-то, что лежало там.

Тогда-то Лорри и посмотрела в первый раз, что она держит в руках. Это была маленькая плоская деревянная коробочка, квадратик размером около шести дюймов. Внутри были приклеены ракушки, крошечные перламутровые раковины и мелкий бисер. Это было, как картинка в рамке — сердечко, выложенное из тёмно-красных бисеринок, окружённое цветами из раковин, а в середине, тоже выложенные бисером — два слова: «Навсегда Твой».

— Вы не это ищете? — Лорри протянула ему коробочку.

Когда мужчина увидел безделушку, его глаза широко раскрылись. А затем губы искривились в усмешке и он издал странный звук.

— Мы… привязываемся к вещам, — медленно проговорил он. — Иногда слишком крепко. Я… делал это, чтобы не сдохнуть… Даже в том адском лагере это помогало мне не сойти с ума. Но… но теперь… всё. Теперь в этом нет нужды.

Он взял из рук Лорри перламутровую картинку.

Сжав её в руке, он даже немного выпрямился и, оглядевшись вокруг, увидел Лотту.

— Чего бы это ни стоило в этом безумном мире, — начал он, — моё имя Чарльз Дюпри, ваш вечный слуга, мэм. И если я ещё не окончательно потерял счёт дням, то сегодня у нас вроде как праздник.

Похожий на бородатое пугало, он грациозно склонился перед Лоттой.

— Может быть, — тут он раскашлялся и виновато улыбнулся, — может быть, теперь я могу сказать это. Мадам, будьте моей… Валентиной!

Лотта подхватила коробочку, выпавшую из его рук. Он бы и сам упал на пол, если бы женщина не толкнула его обратно в кресло.

— Лорри! Стена!!! — она не давала Чарльзу упасть с кресла. — Нажми на два конца средней полки, на два конца одновременно!

Лорри широко раздвинула руки. Кончики её пальцев еле-еле доставали до краёв полки. Она нажала изо всех сил. И отскочила назад — стена повернулась. За ней открылась крошечная треугольная комната с совсем узкой щелью окна.

В дверях показалась Коул. Она несла кружку, над которой поднимался пар. А потом раздался громкий стук в двери, казалось, пронёсшийся по всему дому.

— Это они! — Коул молнией кинулась через комнату, поставила в потайной уголок кружку, сбросила с плеча одеяло и вернулась назад.

— Я с ним справлюсь, мисс Лотта. А вы подите поговорите с ними!

Лорри шагнула вперёд, чтобы помочь Коул, но не успела дотянуться до кресла. Сеет и темнота снова закружили кругом, чтобы снова превратиться в лунный свет и тени вокруг кукольного домика. Она медленно повернулась, глядя на стену. Стена была закрыта. Но теперь она знала. Лорри медленно подошла к пустым полкам, на которых, кажется, лишь секунду назад стояли книги. Она протянула руки, нащупала пальцами секрет и нажала. Стена не распахнулась, как тогда. Но чуть подалась. Лорри просунула пальцы в щёлку и потянула.

Вот она — маленькая пустая треугольная комната. Она действительно была там. Лорри толкнула стену на место. Как-то сразу ей стало холодно, тени показались густыми и мрачными, а полоска лунного света на полу — тонкой и бледной. Лорри захотелось назад, к настоящим людям и настоящему свету. И она шагнула, вслед за Сабиной, возвращаясь в своё собственное время.

Золотая иголочка

— Это вам, с благодарностью от всего нашего комитета, — Лорри протянула завёрнутый в папиросную бумагу пакетик мисс Эшмид. — А вот альбом. Все девочки были очень осторожны. Мы знали, что это драгоценная вещь. Большое спасибо, что вы уговорили тётю Маргарет разрешить нам взять его.

Мисс Эшмид улыбнулась, принимая пакетик от Лорри.

— Если бы я не знала, что вы будете его беречь, я бы Не дала его тебе, Лорри. Нет ничего слишком ценного, чтобы не дать человеку, который действительно нуждается в этом. Помни это, Лорри. А ну-ка, давай посмотрим, что у нас там?

Она, не торопясь, развязала ленточку, развернула папиросную бумагу и посмотрела на подарок комитета.

— Это была самая красивая, — похвасталась Лорри. — Мы все вместе делали её.

Мисс Эшмид подняла валентинку так, чтобы свет падал на бумажные кружева и на букет цветов в центре, потом коснулась вырезанных из золотой бумаги витых буковок, которые так искусно вырезала Лизабет.

— Нашей Валентине, — прочла она. — Вы хорошо постарались, все вы, Лорри. Я напишу благодарственное письмо для вашего комитета. Значит, вот такие вы собираетесь продавать на вашей ярмарке?

— Мы сделали пятьдесят штук, — вновь похвасталась Лорри. — Но они не такие большие, как эта. И мы постарались скопировать из альбома самые лучшие. И миссис Рэймонд сказала, что это «произведения искусства», — гордо добавила она.

Мисс Эшмид аккуратно поставила валентинку на свой рабочий столик. Лорри повела за ней глазами, огляделась кругом… и сообразила, что комната изменилась. Она стала другой, и Лорри почувствовала, как страх кольнул её сердце. Девочка сразу поняла, почему. Длинный стол опустел, на нём больше не лежало ни моточков шерсти, ни рулончиков материи, ни вещей, дожидающихся починки.

Пяльцы для вышивания оставались пустыми и отодвинутыми к стене. Хотя в камине горел огонь, и Сабина всё так же грелась на коврике у огня, и свечи ярко горели в подсвечниках — всё равно Лорри не почувствовала старого ощущения безопасности. Она тревожно посмотрела на мисс Эшмид.

— Но теперь-то вы не убираетесь… — она хотела, чтобы это был вопрос, но прозвучало это как утверждение, которому она никак не могла поверить.

— Да, Лорри, с уборкой уже почти закончено.

— Дом! Мисс Эшмид, собрание… неужели адвокат ничем вам не помог? Они же не могут снести Дом-Восьмистенок! Они не могут!

Она была так занята делами комитета, так занята с концом четверти, с контрольными — так занята, чтобы вспомнить об этом! Если бы только она сделала бы хоть что-нибудь… Это же была её идея, заинтересовать людей, чтобы они все вместе спасли дом, если бы только она уделила этому внимание, если бы она хотя бы постаралась… Лорри пробрала дрожь. Её зазнобило, когда она снова огляделась вокруг и заметила, что со стен исчезли все такие уже знакомые картины! Что… Что же теперь будет?

— Лорри, — мягкий голос мисс Эшмид отвлёк её внимание. — Ты права, время Дома быстро уходит. Но это естественный ход жизни, дорогая моя. Ничто не может оставаться неизменным, иначе это будет уход от жизни. По человеческим меркам Дом-Восьмистенок прожил долгую жизнь, много более сотни лет. Он видел вокруг множество изменений, а теперь должен измениться сам.

— Но ведь его снесут! Он исчезнет, не просто изменится, а исчезнет! — Лорри вскочила на ноги, и вся горечь этих слов вырвалась из неё жалобным криком.

Мисс Эшмид больше не улыбалась. Она пристально и печально смотрела на Лорри.

— Лорри, нельзя сказать жизни «Нет» и оставаться неизменным. Когда ты пришла сюда в первый раз, ты хотела сказать «нет» переменам. Ты думала, что не сможешь найти ничего хорошего в новой жизни. Не так ли?

Она сделала паузу, а Лорри попыталась вспомнить те дни, когда Дом ещё не открыл перед ней свои двери.

— Тогда Дом мог предложить тебе кое-что. То же, что он предлагал всегда — убежище. Ты понимаешь, о чём я, Лорри?

— Убежище, — отозвалась Лорри.

— Убежище. И кое-кто из тех, что нашли путь сюда, дитя моё, были настолько изуродованы жизнью, что это убежище стало для них домом. Дом предлагает тебе единственный выбор — снова вернуться в жизнь, или остаться. Тебе казалось, что ты несчастна и одинока. Но была ли ты так несчастна и одинока, как Феба и Финеас? Как Коул и Нэкки? Как Чарльз Дюпри?

Лорри никак не могла понять, что пыталась объяснить ей мисс Эшмид.

— Они пришли… Лотта привела их… потому что за ними гнались. Люди гнались за ними…

— Да, за ними охотились. Два осиротевших ребёнка. Два беглых раба. Военнопленный. Дом решил дать им приют, и в свою очередь, они решили остаться в Доме.

Тебе тоже казалось, что за тобой охотятся, но кто был охотником, Лорри?

— Джимми Парвис и… мальчишки… — начала было Лорри, пытаясь сообразить, почему. Каким глупым казалось всё это теперь. — И, наверное, что-то ещё… я скучала по бабушке и по Хэмпстеду, и мне было так одиноко. Я была такая глупая, — она почувствовала, что краснеет, — они тогда правильно говорили.

— И это казалось тебе огромной трагедией, Лорри. А как ты смотришь на это сейчас?

— Мелочь, — призналась Лорри.

— Потому что ты поняла — время может изменить многие вещи?

Неожиданно Лорри ответила вопросом на вопрос:

— Мисс Эшмид — а кукольный домик и этот дом… они одинаковые?

Она сама толком не знала, что она хотела сказать, знала только, что это очень важно.

Мисс Эшмид покачала головой.

— Я не могу сказать тебе этого. Не потому, что не хочу, а потому что в самом деле не могу. Но знай: если бы в тебе не было той силы, которая открывала тебе двери дома, ты бы не увидела и того немногого, что видела. Дом выбирает сам, он всегда сам делает выбор. А теперь, когда ты уже что-то увидела — есть все основания думать, что время откроет перед тобой ещё много-много дверей. Если ты того захочешь.

— Мисс Эшмид, но если Дом-Восьмистенок снесут, то где же будете жить вы с Халли?

Мисс Эшмид снова улыбнулась.

— Не беспокойся об этом, дитя. И, кстати, кажется, на твоём образце остался всего один ряд до конца. Может быть, мы немного повышиваем?

Она отложила в сторону валентинку и сдвинула в сторону крышку рабочего столика. Лорри взяла свою коробку с рукоделием и вынула оттуда отрезок полотна, покрытый рядами стежков. Она с удивлением посмотрела на него — образец оказался длиннее, чем ей казалось. Начиная с простых обмёточных стежков и французского узелка, потом стежок пёрышком, стежок цепочкой, потом и более сложная работа.

Тем временем мисс Эшмид достала из стола маленький свёрточек и разворачивала полоску ткани.

— А не завести ли музыкальную шкатулку, Лорри? — спросила она.

И когда в комнате зазвенела музыка, Лорри не удивилась, что мисс Эшмид снова напевает что-то на своём неведомом языке. Только в руках она держала не вышивку, не кусок кружев для починки, и не ошейник…

Ошейник, неожиданно вспомнила Лорри. Мисс Эшмид сделала тот бархатный ошейник для Сабины на Рождество. Но Сабина не носила его ни тогда, ни потом. С того дня, как он был сшит, Лорри больше его не видела.

А что мисс Эшмид шьёт сейчас? Лорри пришлось наклониться вперёд, чтобы разглядеть, такое оно оказалось маленькое. Она снова увидела сияние золотой иголки и — мисс Эшмид шила платье!

И по мере того, как она сшивала кусочки ткани, она поглядывала на маленькую картинку, которая была завёрнута вместе с материалом. Наклонившись вперёд ещё немного, Лорри разглядела и картинку и неожиданно узнала леди, изображённую на ней.

Это был портрет Лотты, такой Лотты, какую Лорри видела последний раз, вместе с Чарльзом. Только вместо костюма для верховой езды на ней было прелестное платье, с бесконечными кружевами, спускавшимися волнами складок от её тоненькой талии. И мисс Эшмид копировала это платье, сшивая столь крохотные складочки, что Лорри не могла поверить своим глазам. И ещё мисс Эшмид пела. И Лорри снова поймала себя на том, что подпевает, и её собственная игла движется в такт мелодии, с лёгкостью и удовольствием.

А когда последний стежок на её образце был закончен, девочка аккуратно свернула его и уложила на дно коробки, рядом со шкатулкой, в которой лежала игольница и катушки. Теперь она просто сидела и смотрела, как мелькает золотая игла, повторяя вслед за мисс Эшмид непонятные слова, не зная, что они значат, догадываясь только, что это — неотъемлемая часть того, что сейчас делает мисс Эшмид.

Лорри не знала, сколько времени она так просидела. Тепло и покой снова вернулись в комнату. Но вот мисс Эшмид сделала последний стежок и обрезала нитку. Платье было окончено. Она разгладила его пальцами, отложила в сторону и развернула ещё один свёрточек. Внутри лежало второе платье, розовое, с крахмальным передником.

— Ох! — вскрикнула Лорри. — Она сломалась, ваша золотая иголка сломалась!

Мисс Эшмид больше не пела. И когда она отложила иглу в сторону, та больше не сверкала. Она была сломана пополам и теперь почему-то не казалась золотой, как будто шитьё вытянуло из неё всю жизнь, что когда-то играла внутри.

— Её работа окончена, дорогая моя, — в голосе мисс Эшмид не было сожаления. — Она была очень старой и израсходовалась вся, до конца.

Лорри ещё раз посмотрела на кукольные платья. Она хотела спросить, зачем мисс Эшмид сшила их, но почему-то не могла. Почему-то такой вопрос казался ей грубым и бестактным.

А мисс Эшмид завернула платья и отложила их в сторону. Потом закрыла крышку рабочего столика.

— А теперь, Лорри, если ты принесёшь мне перо и бумагу, я поблагодарю ваш комитет за чудесный подарок.

Пока мисс Эшмид писала, Лорри подвинулась к камину. В комнате теперь стояла такая тишина, что было слышно даже поскрипывание пера о бумагу, даже шорох розового язычка старательно умывающейся Сабины. Лорри очень не нравилась такая тишина. И Халли? Куда же делась Халли? Она прислушалась, стараясь уловить хоть какой-нибудь шум на кухне. Наверное, стены старого дома были слишком толстыми, потому что если Халли и была занята на кухне, то слышно всё равно ничего не было.

Мисс Эшмид запечатала конверт сургучом, а затем вынула из какого-то кармана своей широкой юбки ещё один.

— Лорри, я попрошу тебя сделать одну вещь, которая очень важна для меня. И я прошу тебя не задавать никаких вопросов, просто сделать — и всё. Я могу на тебя положиться?

— Да, мисс Эшмид.

— Когда ты будешь уходить, то в замке чёрного хода найдёшь ключ. Ты закроешь дверь, положишь ключ в этот конверт, запечатаешь его и бросишь в почтовый ящик на углу.

— Мисс Эшмид! — Лорри осмелилась перехватить руку с конвертом. — Мисс Эшмид, что вы собираетесь сделать?

— Я же сказала, никаких вопросов, Лорри. И не бойся, тебе нечего бояться. Я ведь говорила тебе как-то, вера очень важна. Так поверь мне сейчас.

Лорри взяла конверт.

— Да.

— А теперь, Лорри, уже поздно.

Но Лорри не пошла к дверям, как обычно.

— Пожалуйста — я увижу вас ещё?

Мисс Эшмид улыбнулась. Сабина пробежала через комнату и вскочила к ней на колени.

— Я думаю, да, Лорри. Помни, верить очень важно. Верить и видеть сердцем так же зорко, как и глазами. Всегда помни это. А сейчас — до свидания, Лорри.

— До свидания, — Лорри больше не должна была задерживаться, ведь они уже попрощались, но почему-то она боялась выйти из комнаты. Она боялась, что если выйдет сейчас, то больше никогда не увидит мисс Эшмид снова. Дойдя до двери, она обернулась и ещё раз посмотрела на неё.

Мисс Эшмид гладила Сабину, устроившуюся на коленях у своей хозяйки. По углам комнаты сгущались тени, постепенно подступая к середине.

— А можно мне попрощаться с Халли?

— Конечно, дорогая моя. Если найдёшь её.

Лорри прикрыла дверь комнаты и подошла к двери на кухню. Но дверь оказалась плотно закрытой и не поддалась. Как это сказала мисс Эшмид — входи в любую дверь, которая откроется перед тобой… Эта дверь не откроется.

Лорри постучалась, но ответа не последовало. Как же так, она должна попрощаться с Халли! Почему-то сегодня это было особенно важно! Всё ещё упрямо прижимая сжатые пальцы к двери, Лорри крикнула:

— До свиданья, Халли, до свиданья!

И всё равно, этого было мало. Лорри вдруг встревоженно повернула обратно к двери бархатной комнаты, из которой она вышла всего несколько секунд назад. Она спросит мисс Эшмид. Но и эта дверь теперь тоже не открывалась. Она подняла руку, но не постучала. После последнего прощания нельзя больше тревожить хозяйку Дома-Восьмистенка.

Она оделась, натянула сапоги. Ключ торчал в замке, как и сказала мисс Эшмид. Девочка вышла на улицу, потом закрыла дверь. Несколько секунд неподвижно стояла, глядя на ключ в своей руке. Она только что заперла Халли и мисс Эшмид внутри. Почему? Ключ был старинный, большой и тяжёлый. Может быть, у них есть другой ключ? Может быть, Халли просто устала и легла отдохнуть, а мисс Эшмид не хотела тревожить её…

Но зачем тогда класть ключ в конверт и бросать его в почтовый ящик? Лорри повертела в руках конверт. Внутри ещё лежали какие-то бумаги, он был довольно толстый. Она положила внутрь ключ, лизнула края конверта и запечатала его. Имя и адрес — письмо было адресовано мистеру Эрнесту Трастону, адвокату!

Вера, очень важно верить. Мисс Эшмид предупредила её. И не задавать вопросов… Но всё равно, пока она шла к почтовому ящику, вопросы, не переставая, кружили у Лорри в голове.

Этот ключ не выходил из головы у девочки и пока она готовила ужин для тёти Маргарет, которая сегодня задерживалась. Она вспоминала о многом, и от этого ей всё больше и больше становилось не по себе. Золотая игла мисс Эшмид, сломанная пополам. И закрытая дверь бархатной комнаты — мисс Эшмид не могла сама встать и запереть её за то время, пока Лорри стояла у двери на кухню. А кто тогда её запер? Халли, которая прошла вокруг, через пустую гостиную?

И раз за разом её мысли возвращались к ключу, который мисс Эшмид попросила отправить мистеру Трастону.

Куда могли переехать мисс Эшмид и Халли и Сабина? Лорри не могла представить их иначе, как в Доме-Восьмистенке. Они не принадлежали миру за стенами Дома. И что будет со всеми сокровищами Дома? Разве мисс Эшмид сможет забрать их с собой?

Лорри оглядела свою маленькую кухоньку. Невозможно представить себе Халли на этой кухне! Сюда не поместится даже её любимая плита. Неожиданно Лорри захотелось броситься на вечернюю улицу, пробежать назад, к Дому, забарабанить в чёрный ход — в запертый чёрный ход, и убедиться, что с Халли, с бархатной комнатой и с мисс Эшмид всё в порядке. Что они такие же, какими были всё то время, что она их знала. Всё то время. Несколько месяцев. Конец октября, ноябрь, декабрь, январь и неделя в феврале. Но ей казалось, что она была гостем Дома-Восьмистенка гораздо дольше.

А что будет с Бевисом и с кукольным домиком? Или — тут мысли Лорри прыгнули в другую сторону — а был ли вообще кукольный домик? Был ли он вообще?

Но мисс Эшмид знала и о Финеасе и Фебе, и о Коул с Нэкки, и о Чарльзе Дюпри. И она сказала сегодня днём, что они решили остаться в покое Дома. Может быть, это значило, что они там так и живут — вечно? Лорри покосилась на часы и на кофейник, стоящий на огне. Верь мне, сказала мисс Эшмид.

Лорри вздохнула. Она глядела на стену, не замечая висящих там полированных медных украшений, которые тётя повесила, чтобы оживить тёмный уголок маленькой кухни. Теперь она вновь почувствовала тёплое ощущение покоя. Теперь — теперь она верила, что с мисс Эшмид, и с Халли, и с Сабиной — всё будет хорошо. И что бы ни случилось с Домом-Восьмистенком — они будут в безопасности.

— Лорри? — она не услышала, как тётя Маргарет открыла дверь, и вздрогнула от испуга.

Тётя Маргарет ещё не сняла ни пальто, ни шляпки. Она выглядела очень подавленной.

— Лорри, мне очень жаль…

— Жаль чего? — Лорри с трудом оторвалась от собственных мыслей.

— Дом-Восьмистенок, — тётя Маргарет держала в руке вечернюю газету. — Шоссе… — она вздохнула.

— Я знаю. Мисс Эшмид мне сказала.

— Бедные старушки. Им как-то нужно помочь, Лорри. Куда им деваться? Я, наверное, зайду сейчас к ним, спрошу, не надо ли чем помочь.

— Мисс Эшмид сказала, что всё будет в порядке.

— В порядке? Ах, да, ты же была там сегодня днём. Может быть, она не совсем понимает. Комиссия объявила, что все протесты отклонены. Все, кто возражал, будут вынуждены переехать. А мисс Эшмид очень старенькая, крошка. И иногда старые люди не понимают, какой переезд могут устроить городские власти.

— Она знает, тётя Маргарет. Она сказала, что для Дома-Восьмистенка здесь больше нет места.

Тётя Маргарет выскользнула из пальто.

— Но ведь должно же быть! — сказала она почти яростно. — Ничего, мы ещё посмотрим, что можно сделать. По крайней мере, для несчастных старушек.

— Тётя Маргарет, — тихо спросила Лорри, — ты и в самом деле думаешь, что они — несчастные старушки?

Тётя удивлённо посмотрела на Лорри. Потом задумалась.

— Ты права, Лорри. Мисс Эшмид может быть старой, но не думаю, что она позволит кому-нибудь принимать за себя решения. И она сказала тебе, что собирается делать?

— Да… и, — и Лорри рассказала ей всё о ключе и о письме.

— Закрыть за собой дверь и отправить ключ по почте? И ты сделала это? Но Лорри, оставить их там, запертых и… Зачем им это понадобилось? Лорри — оставайся дома, понятно?

Она торопливо натянула пальто, выскочила в коридор и убежала, даже не захлопнув за собой дверь. На какое-то мгновение удивление смешалось у Лорри со страхом. А потом к ней вернулась уверенность — она знала, что беспокоиться за мисс Эшмид и других жителей Дома-Восьмистенка не нужно. Она снова взялась за ужин, ожидая, пока вернётся тётя.

И тётя вернулась быстро. Когда она снова зашла на кухню, у неё был довольно озадаченный вид.

— Просто не знаю, — пожала она плечами. — Я добежала до самых ворот… а потом, Лорри, я просто поняла, что всё в порядке. Что с ними всё в полном порядке.

Лорри кивнула.

— Я тоже это знала.

Однако тётя Маргарет ещё долго сидела на кухне с озадаченным видом. Словно у неё на глазах случилось что-то такое, во что она до сих пор не могла поверить. Хотя и видела это собственными глазами. Затем она покачала головой.

Письмо пришло в следующую пятницу. Но был праздник, и они прочитали его только вечером, так как тётя Маргарет была на ужине Ассоциации Учителей и Родителей, и они с Лорри вернулись домой только в девять вечера. Письмо дожидалось их в ящике — длинный конверт с обратным адресом в верхнем углу. И оно было адресовано им обоим — Мисс Маргарет Джерсон, Мисс Лорри Маллард.

Удивлённая тётя Маргарет прочла его вслух. В субботу утром, в одиннадцать часов, их приглашали в Дом-Восьмистенок. Подписано — Эрнест Трастон.

— Это адвокат мисс Эшмид.

— Но зачем? — тётя перечла письмо ещё раз, на этот раз про себя. — Не понимаю. Ну что ж, зато очень возбуждает воображение. Хорошо, что я завтра не работаю.

Когда на следующий день они открыли ворота Дома-Восьмистенка, падал лёгкий снежок. У гордого оленя на спине снова намело маленький холмик, но он всё так же величаво смотрел над их головами. Лорри с грустью улыбнулась ему. «Надеюсь, он найдёт себе другой дом, когда у него отберут его лужайку и сад», — подумала она.

На снегу виднелись чьи-то следы, как будто кто-то недавно обошёл дом кругом, и они пошли по этим следам к чёрному ходу. Тётя Маргарет постучала и дверь открылась, но отворила её не Халли, а незнакомец, который с порога спросил:

— Мисс Джерсон?

— Да, и Лорри.

Он провёл их в бархатную комнату. Лорри поёжилась. В камине больше не горел огонь. Правда, горела лампа и несколько свечей, но всё тепло и приветливость исчезли. Прямое кресло с высокой спинкой опустело. Тётя Маргарет задала вопрос, который Лорри не могла заставить себя спросить:

— Мисс Эшмид?

— Она уехала. Как и всегда, она решила всё самостоятельно. Она отправила ключ и инструкции мне по почте. Бррр — эти старые дома без центрального отопления — сыро, холодно.

Он оглянулся кругом, словно ему было всё равно, что будет и с этой комнатой, и с этим домом. Как будто ему хотелось поскорей закончить со всеми делами.

— Мисс Эшмид сделала определённые распоряжения относительно своего имущества, которые я уполномочен выполнить. Ваша племянница Лорри Маллард получает в своё распоряжение всё содержимое детской комнаты. Будьте так добры, пройдёмте со мной…

— Детской комнаты… — эхом повторила тётя. — Но…

Это всё-таки очень странный дом, ещё раз подумала Лорри, когда они проходили через пустую гостиную в спальню, где теперь тоже всё было спрятано под чехлы. Потом мистер Трастон толкнул дверь, и они вошли в комнату с рисунком на полу.

Там стояли Бевис и кукольный домик — как ни в чём не бывало.

— Лорри! Кукольный домик и лошадь-качалка… — тётя Маргарет с удивлением оглядывалась по сторонам. Но теперь здесь появилось и кое-что ещё, заметила Лорри. Коробка, из которой мисс Эшмид доставала великолепные новогодние игрушки, стояла на полу, а сверху на ней лежал альбом с валентинками и коробка с рукоделием Лорри.

Тётя Маргарет медленно обошла вокруг домика, заглядывая в окна.

— Это музейный экспонат, мистер Трастон. И… у нас в квартире не хватит для него места.

— Думаю, что мисс Эшмид предвидела и эту проблему, — мистер Трастон достал ещё один листик бумаги. — Здесь сказано, что большинство внутренней обстановки дома, имеющее историческое значение, преподносится в подарок Историческому Обществу Эштона. Кукольный домик и лошадка также могут быть помещены туда на временное хранение, и будут возвращены по первому требованию вашей племянницы. Они будут храниться там в безопасности, и, несомненно, публика будет только рада видеть их. Кажется, школы проводят ежегодные экскурсии в Историческом Обществе. Но как только Лорри захочет, она сможет востребовать их обратно. А теперь, мне не хотелось бы торопить вас, мисс Джерсон, но некоторые вещи передаются в ваше распоряжение. Если вы пройдёте со мной…

— Такой чудесный дом… Иду, — откликнулась тётя Маргарет.

Лорри дождалась, пока они уйдут, а потом подошла к кукольному домику с той стороны, где была столовая — бархатная комната мисс Эшмид, которая стала ей такой родной. Хотя в комнате было темно, она заметила слабый отблеск, крохотную искорку в деревянном основании. Лорри нагнулась — да, так и есть! Золотая цепочка и семь маленьких ключиков. А восьмой был вставлен в замочную скважину.

Она повернула ключ и открыла ящик. Это был самый широкий ящик.

— Лотта, — она не коснулась ни прекрасного белого кружевного платья, ни куклы, одетой в него.

— Халли, — теперь не согнутая и старая, а такая же молодая, как и мисс Лотта, в розовом платье.

— Сабина, — маленькая, притихшая, в ошейнике с серебряными бубенчиками.

— Здравствуйте, — голос Лорри упал до шёпота. — Подождите меня.

Она тихо задвинула ящик и повернула ключ в замке. Зачем она сказала это? Ждать её — где? Как? Пока в один прекрасный день она не обзаведётся таким домом, в котором поместится этот кукольный домик? Когда у неё снова появится возможность посетить его и снова встретиться с теми, кто будет всегда, всегда жить там?

Один, два, три, четыре ящичка со своими обитателями. А что в остальных четырёх?

Она попробовала открыть следующий — пусто. Второй и третий — ничего. Но вот четвёртый — в нём лежал маленький деревянный пенальчик. Деревянная игольница. Лорри медленно открыла её. Внутри, воткнутая в бархат, стояла одна-единственная золотая иголка. Лорри не стала трогать её. Она аккуратно закрыла коробочку и положила её обратно в ящик.

Затем ещё раз проверила все восемь. Закрыты как следует. Дом — пускай, пускай они поместят его в музей, где на него сможет смотреть кто угодно. Но жители Дома — пусть они пребывают в том самом покое, который выбрали.

Лорри спрятала цепочку с ключами в коробку с рукоделием, и взяла её с собой, вместе с альбомом с валентинками. За ёлочными украшениями она заглянет потом. С альбомом и коробкой в руке она подошла к Бевис и погладила выгнутую шею лошадки. Стук, стук — конь закачался вперёд-назад, но вокруг ничего не менялось. Лорри не удивилась. Так оно и должно быть — пока.

В дверях она ещё раз обернулась и посмотрела на домик и на Бевис. Они будут ждать её, домик и конь.

Пока пройдёт время. Такое короткое. И такое длинное.

— До свидания, — тихо сказала Лорри. — До свидания.

Скрипнула половица. Или это Бевис одобрительно качнула головой в ответ?