Щен из созвездия Гончих Псов

Как Рыжик со Щеном отправились в тайгу

Утро выдалось пасмурное и дождливое. Щену очень хотелось сбегать в цирк, попрощаться с Музыкантом и хоть на минутку заглянуть к Дэзику, но Рыжик следил за ним, не спуская глаз, и, даже когда выходил на кухню, закрывал его в комнате. Щен обижался, но терпел, потому что Рыжик брал его с собой в тайгу, а это, конечно, было прекрасно.

И вот наступил момент, когда Рыжик затянул «молнию» на своем чемодане, взял Щена на сворку и они поехали в аэропорт на автобусе, очень сильно пахнувшем тем самым бензином, который делали из нефти.

Аэропорт оказался огромным стеклянным залом, где сидело, стояло и ходило множество людей. Кроме того, сверху постоянно раздавались гулкие голоса, услышав которые люди срывались с места и куда-то бежали. Щен сначала рычал на эти голоса, но Рыжик спокойно сидел в кресле, и Щен тоже затихал.

Наконец Рыжик поднялся, сказал: «Пора!» — и они вышли на главную площадь, где ужасно дуло со всех сторон. Вокруг было много людей. Все они двинулись к странному длинному чудовищу, которое стояло в центре поля. От чудовища так едко несло бензином, что Щен расчихался.

— Держись, — строго сказал Рыжик. — «Держись, геолог, крепись, геолог, ты ветру и солнцу брат»!

С этими словами он взял Щена на руки и внес по лестнице в длинную комнату, где вдоль узкого прохода в креслах сидели люди.

— Вот мы и в самолете, — сказал Рыжик. — Теперь ты если не Звездный, то воздушный пришелец, это уж точно!

Рыжик посадил Щена к себе на колени, и тот задремал. Проснулся Щен от ужасного ощущения, что летит куда-то вниз, потом круто взмывает вверх и снова катится в бездну…

Щен взвыл не своим голосом и прижался к Рыжику, который ласково чесал ему за ухом и говорил:

— Ну что ты, глупый? Ничего страшного. Обычные воздушные ямы.

«Ничего себе ямы!» — подумал Щен, но тут самолет стало так шатать и раскачивать, что он забыл обо всем и лишь изредка лизал руку Рыжика, чтобы убедиться, что хоть Рыжик на месте…

Сколько это длилось? Щену казалось, что вечность. Но в тот самый момент, когда страх и неизвестность достигли предела, самолет подпрыгнул, ударившись обо что-то твердое, потом долго бежал вприпрыжку и наконец остановился.

Едва Рыжик с Щеном спустились на землю, к ним подбежал какой-то человек, весь пропахший тем же ужасным запахом, и закричал:

— Игорь! Солдатов!

— Славка! — воскликнул Рыжик, после чего они стали обниматься, хлопать друг друга по спине и приговаривать: — Ну как, старик?!

Щен скромно отошел на несколько шагов и сидел до тех пор, пока новый знакомый не закричал:

— А это твой Джульбарс?[2]

Щен не понял, что такое Джульбарс, но на всякий случай дружески тявкнул. Слава наклонился, погладил его и сказал:

— Сила! С ним только на медведя ходить!

— А это мы еще посмотрим, — ответил Рыжик. — Жилье у тебя есть?

— О чем разговор? Здесь общежитие. В нашей комнате пять коек заняты, шестая — для тебя.

В комнате, где жил Слава, стояло шесть коек, шесть тумбочек и стол, покрытый простыней. Рыжик сунул чемодан под кровать, уложил Щена на специально припасенную куртку и велел никуда не отлучаться. Но Щен и сам не хотел бегать, потому что после самолета его все еще покачивало. Он крепко заснул и проснулся от вкусного запаха.

У стола сидели пятеро парней и ужинали. Щена замутило от голода, он потянулся и сел.

— Смотри, проснулся, — сказал высокий парень с дерзким насмешливым лицом. — Тю-тю, тузик! На колбаски!

«Сам ты тузик», — подумал Щен, твердо усвоивший наказ Рыжика — от чужих ничего не брать. Под стол шлепнулся кусок колбасы, но Щен отвернулся и стал смотреть на дверь.

— Ух ты! — изумился парень (Щен узнал потом, что его звали Федором). Принципиальный!

— Он приучен не брать у чужих, — раздался от двери голос, и в комнату вошел Рыжик. — А кроме того, у собаки должна быть миска или хотя бы бумага… Сейчас будем ужинать, Щен!

Он достал из портфеля колбасу, сыр, сардины, поставил все это на стол, потом отрезал кусок колбасы, положил на чистый лист бумаги и подвинул Щену.

Щен деликатно принялся за еду. За столом одобрительно зашумели.

— Махонький, а культурный, — сказал второй парень, тонкий, смуглый и кудрявый. — Слушай, а какой он породы?

— Звездной, — ответил Рыжик, и все засмеялись.

— Эх, — сказал Федор, — лучше бы лайку с собой привез. Вон у соседей, на Синем озере, есть такая, на нефть натасканная. Чангой зовут.

— А своими силами не получается? — спросил Рыжик, задетый тем, что над Щеном смеялись.

— Не очень-то им Чанга помогает, — сказал большой, бородатый дядя, начальник сейсмопартии, которого почтительно величали Эм Эн, что означало начальные буквы его имени Михаил Николаевич. — Просто пошла невезуха. Пять месторождений за нами, а тут в лужу сели и крышкой накрылись. Профиль, видишь, простреляли неправильно. Так что ты, корреспондент, зря к нам приземлился. Изображать нас сейчас можно, строго говоря, только со знаком минус…

— Погоди, Эм Эн, не каркай, — сказал Федор. — День на день не приходится. Ведь есть же она здесь где-то, плавает под землей, окаянная…

— Ну и что же, — сказал Рыжик. — Если вы найдете нефть — это будет прекрасно. А если не найдете, я напишу о ваших трудностях — и тоже, вероятно, с пользой для вас. Только я хочу все увидеть, вникнуть, так сказать, в суть…

— А ты вроде ничего, — сказал Эм Эн, внимательно присматриваясь к Рыжику. — Ну что ж, поедем завтра. Только пса твоего, извини, брать нельзя. У нас там динамит, тол, взрывы, сам понимаешь…

— Нет-нет, что вы, — перебил Рыжик, с ужасом представивший себе Щена в зоне взрывов. — Он останется здесь и будет вести себя хорошо, правда, Щен?

Щен хотел было возмутиться, но Рыжик посмотрел на него выразительно, и он промолчал. «Чего зря спорить? — рассудил он. — Все равно я как-нибудь сумею увязаться за Рыжиком!»

Но утром на рассвете, когда за взрывниками пришла машина, Щену так и не удалось в нее пробиться. Сколько он ни бегал вокруг, сколько ни упрашивал Внутренним Голосом Рыжика, машина заурчала, рванулась и исчезла в тайге.

Щен понуро вернулся в дом и для развлечения зубами стянул одеяло со сладко спавшего Славы. Слава работал корреспондентом в областной газете и приехал в отпуск к геологам, потому что хотел написать о них книгу. Но вставать на рассвете было выше его сил, поэтому он добирался до партии на попутках, уже выспавшись, часов в одиннадцать. Щен ничего этого, конечно, не знал, но он жаждал сочувствия и утешения хотя бы от Славы. Поэтому одеяло свалилось на пол, Слава сонно замычал, открыл глаза и увидел Щена, стоявшего рядом с его кроватью и всем своим видом приглашавшего поиграть.

— Привет, Джульбарс! Охраняешь границы нашей Родины? — спросил Слава и спустил ноги на пол. — А хозяин где? Уехал? Скучаешь небось? Вижу, вижу. Не беда, мы его сейчас догоним. Пошли в столовую!

В столовой Слава заказал три шницеля — два себе, один — Щену. Хотя Рыжик с утра уже покормил Щена, он благосклонно принял шницель, решив про себя, что впереди много приключений и следует подкрепиться.

Если бы Щен только знал, как недалек он был от истины!

После завтрака Слава взял Щена на руки и уселся в кабину грузовика, рядом с водителем.

Дорога шла через тайгу. Сотни незнакомых острых запахов обступили Щена, он глухо ворчал и норовил высунуться из окна.

На повороте водитель затормозил.

— Дальше — все. Взрывная зона, — сказал он.

— Ясно, — сказал Слава и направился к сейсмопартии.

Щен бодро бежал за ним.

В сейсмопартии между тем работа шла полным ходом. Только что заложили снаряды и удалили всех из зоны взрыва. Слава, знакомый с правилами взрывных работ, остановился неподалеку от красного флажка и хотел снова взять на руки Щена. Но Щен, почуявший запах Рыжика, вдруг взвизгнул, проскользнул у него между руками и помчался наперерез…

— Назад! — не своим голосом закричал Слава.

В ответ ему раздались крики рабочих, видевших, как маленький шелковистый комочек мчится по пространству, где уже догорал шнур. Голос Рыжика перекрыл всех остальных:

— Щен, назад! Назад!!

Но вместо того, чтобы послушаться, Щен продолжал бежать. Тогда Рыжик вскочил и бросился навстречу.

— Куда?! — заорал Эм Эн. — Жизнь надоела?! — Но тут Рыжик подбежал к Щену, накрыл его собой и упал.

В то же мгновение грохнул взрыв. На Рыжика и Щена обрушилась земля. Они лежали полузадушенные, придавленные здоровенными комьями…

Едва взрыв отгремел, все бросились к ним. Что тут только началось! Ругань, смех, крики… Побелевший Эм Эн то клялся, что он больше ни одного корреспондента на порог не пустит, то бормотал: «Вот это мужик!» Оглушенного Рыжика подняли, отряхнули, поставили на ноги. Щен терся об его ботинок. Подбежавший Слава чуть не плакал.

— Я же не знал, что он у тебя такой дикий, — говорил он. — Ну, прихватил с собой, отчего, думаю, псу не прокатиться? А он и вправду Джульбарс! Тигр степей!

Рыжик ничего не ответил. Он приподнял тигра степей за холку и всыпал ему десяток увесистых шлепков. Потом взял валявшийся поодаль шнур и привязал один его конец к ошейнику Щена, а другой — к высокой сосне.

— Ты меня в гроб вгонишь, негодяй, — сказал он Щену дрожащим голосом. — Сидеть — и чтоб ни с места! Если сделаешь хоть один шаг, я тебя так выпорю…

Он повернулся и ушел, а Щен остался в одиночестве, возмущенный несправедливостью. Ведь Рыжик отшлепал его на глазах у всех! И за что же? За преданность!

«Ну, что же, — скорбно решил Щен. — Раз Рыжик такой плохой, я убегу от него в лес и никогда не вернусь. Пусть он заведет себе другого щенка и привязывает его сколько хочет!»

Так думал Щен, провожая глазами уходившего Рыжика, которого еще слегка пошатывало. А когда тот скрылся за деревьями, Щен вцепился зубами в шнур и стал его трепать. Это было нелегко, но на Щена никто не обращал внимания, и работа в конце концов увенчалась успехом: шнур лопнул и Щен, волоча отгрызенный конец, бросился в лес.

Он бежал, как ему казалось, очень долго и остановился, только чтобы полакать воды из ручейка. Ручеек пробивался между корнями большой сосны, и Щен увидел вдруг, как на стволе мелькнул рыжий зверек с черными глазками и пушистым хвостом.

— Здравствуй, — сказал он Внутренним Голосом. — Я — Щен. А ты кто?

— Я — Белочка! — ответил зверек и, распушив хвост — р-раз! перескочил с ветки на ветку. — А что ты здесь делаешь?

— Убегаю от Рыжика, — горестно ответил Щен. — Он меня очень обидел. Не найдется ли у тебя чего-нибудь заморить червячка?

— Пожалуйста, — ответила Белочка, и на Щена посыпался град маленьких твердых шариков.

Щен схватил один, но тут же выплюнул: шарик оказался деревянный.

— Да нет же! Не так! — закричала Белочка. Она соскользнула на землю, взяла в лапки орех, разгрызла и протянула Щену ядро. — Вот теперь ешь.

Ядрышко оказалось вкусным, только очень уж маленьким. Щен пригляделся и принялся помогать. Кр-рах! Кр-рах!… Вокруг стоял такой треск, что всполошились птицы на деревьях и даже старый крот высунулся из своей норы узнать, что происходит.

— А теперь давай попрыгаем по веткам, — сказала Белочка, когда Щен наелся, и мигом взлетела на дерево.

Щен печально покачал головой.

— Я не умею лазить по деревьям, — сказал он. — Рыжик еще меня этому не научил… — И тут, вспомнив про Рыжика, он заторопился: — Ну, мне пора, спасибо за угощение.

— Куда же ты идешь? — спросила Белочка, которой жаль стало расставаться с этим приветливым щенком.

— Не знаю, — грустно ответил Щен. — Куда-нибудь.

— А ты оставайся, — сказала Белочка. — Я тебя познакомлю со всеми нашими. У нас тут очень приятное общество: заяц со своей семьей, еж с ежихой, сорока-белобока… Правда, она очень болтлива, но у кого же нет слабостей! Иногда заглядывают бурундуки и множество других соседей. Появляются, правда, и волки, но нас им не достать. Гораздо труднее с совами, никогда не знаешь, откуда она набросится. Мы подыщем тебе теплую норку, а ты их будешь облаивать. Как они испугаются! — И она перелетела на другое дерево от радостного предвкушения.

— Спасибо, — ответил Щен. — Я подумаю. Но только мне сейчас надо побыть одному.

— Хорошо, — сказала Белочка. — Запомни это дерево. Я на нем живу. — И она умчалась прочь — только мелькнул пушистый хвост.

А Щен, волоча обрывок веревки, побежал дальше.

Небо над тайгой тем временем нахмурилось. Издалека зловеще и тревожно прокатился гром.

Щен поднял голову. Его чуткий нос уловил приближение грозы. Все живое в тайге попряталось. Было очень тихо и напряженно.

Щен затрусил быстрее по тропинке, на ходу соображая, куда бы укрыться. Он инстинктивно боялся глухой черно-зеленой стены деревьев по обеим сторонам тропинки.

Легкий шелест пронесся по веткам, и вдруг, как показалось Щену, перед самым его носом вспыхнул ослепительный блеск, а вслед за ним грянул такой удар, что, оглушенный, ослепленный, он метнулся в сторону и помчался прочь, уже не разбирая дороги…

Он бежал, натыкаясь на деревья, обдирая шерсть о кустарники, а вокруг все сверкало, гремело, грохотало…

Неизвестно, сколько бы еще продолжался его отчаянный бег, как вдруг он ощутил под ногами пустоту, судорожно дернулся и рухнул в глубокую яму, где на дне плескалась мутная жидкость, пахнущая, как зажигалка Рыжика…

Щен ослеп и оглох от неожиданности, а когда, отчаянно барахтаясь, выбрался наконец на поверхность, то ощутил, что его что-то держит, — это конец шнура зацепился за куст и не дал ему захлебнуться в зловонной жиже. Но этот же конец заклинило так прочно, что вырваться было совершенно невозможно. А тут еще над тайгой повисла сплошная стена ливня и начался настоящий потоп… Гремел гром, сверкали молнии, но Щену было уже не до того. Выбиваясь из сил, он зубами и когтями зацепился за корни какого-то дерева, напрягся, подтянулся и пристроился в развилке корня, лихорадочно соображая, как быть дальше.

Что-то внезапно треснуло — Щену показалось, что под ним качнулась земля. Не помня себя, он снова рванулся — шнур наконец отцепился от куста, и Щен полез вверх, по уступам и выбоинам, как заправский скалолаз. Если бы сейчас Дэзик, Опрос и Музыкант увидели его, они бы подивились ловкости и сноровке своего друга…

Наконец он выбрался кое-как из ямы и, обессиленный, рухнул на землю. Дождь продолжал хлестать, но Щен только высовывал язык, стараясь утолить жажду, и бока его ходили ходуном… Совершенно невозможно было бежать под этим ливнем, в мокрой насквозь траве, но Щен все равно побежал, стремясь уйти подальше от этого страшного места. Он бежал долго, наконец силы оставили его, он упал на землю и выключился, а когда открыл глаза, дождя уже не было, над тайгой сияло жаркое солнце, от земли поднимался пар, а прямо над ним, свесив голову, стояла большая пушистая собака и с удивлением разглядывала странную находку.

— Здравствуйте, — сказал Щен, с трудом поднимаясь и чувствуя, что у него болит каждая косточка, каждый мускул.

Собака все еще молча его разглядывала, но в это время послышался мужской голос:

— Чанга, алло! Куда ты пропала?!

Кусты захрустели, и под деревья вышел человек в высоких сапогах, глухом костюме болотного цвета, называемом энцефалиткой, потому что он защищает от страшных энцефалитных клещей, и в шляпе с накомарником. Через плечо у него висела тяжелая брезентовая сумка. Он подошел к Чанге (так звали собаку) и, увидев Щена, коротко присвистнул:

— Надо же! Ты-то откуда здесь взялся?

Щен хотел было ответить и попросить, чтобы его скорее отправили к Рыжику, но вдруг обнаружил, что от усталости и потрясения у него пропал Внутренний Голос. Человек взял Щена на руки, оглядел его и воскликнул:

— Да ты, видать, побывал в хорошей переделке — вон сколько шерсти выдрано! Ну-ка, подкрепись!

Он вынул из сумки кусок вареного мяса, отрезал ножом ломоть и положил перед Щеном. Тот накинулся на еду, ощутив вдруг зверский голод. Чанга тоже потянулась было к мясу, но человек сказал строго, не повышая голоса:

— Ты, между прочим, с утра поела, но еще ничего не заработала. Ну-ка, давай, ищи!

Чанга покорно вздохнула, попятилась и исчезла в чаще. Человек подождал, пока Щен доест угощение, снова взял его па руки и зашагал вслед за Чангой. задумчиво бормоча:

— Откуда ты тут такой взялся? Терьер не терьер, спаниель не спаниель…

— Я Звездный, — сообщил Щен, с радостью вновь ощутив в себе Голос.

Человек вздрогнул, споткнулся и ошалело поглядел на Щена. А тот как ни в чем не бывало разглядывал тайгу. Ему стало интересно, что же будет дальше? Конечно, Рыжик уже ищет его и беспокоится, но пусть поволнуется, будет знать, как обижать маленьких!

Человек между тем быстро шагал вперед, изредка останавливаясь, чтобы перевести дух и разглядеть Щена. Но, поскольку тот молчал, Василий Иванович (так звали незнакомца) решил, что он просто ослышался. Изредка он подзывал Чангу, собака подбегала к нему и, виновато покрутив хвостом, снова исчезала в тайге…

Они шли часа два или три. Щен успел задремать на руках у Василия Ивановича, когда вдруг ощутил запах дыма и людей и увидел большую поляну, на которой стояли вразнобой палатки. У палаток сновали или сидели люди; некоторые из них возились с какими-то странными приборами, другие собрались у костра, где на треножнике был подвешен большой закопченный котел.

Увидев Василия Ивановича со Щеном на руках, они окружили его. Он сказал, криво усмехаясь:

— Единственное достижение дня.

Геолог (а это была стоянка геологов-поисковиков) спустил Щена на землю и строго сказал Чанге:

— Позаботься о нем, он еще маленький.

— Где ты его нашел? — спросил один из геологов, Олег, светловолосый и светлоглазый, с такими густыми золотистыми бровями, что казалось, над глазами у него выросли два пшеничных колоса. — Он же совершенно городской!

— Вот и мне так кажется, — сказал Василий Иванович. — Лежал в траве почти бездыханный. Вижу, Чанга сделала стойку. Ну я и…

— Лучше бы вместо него нефть нашли, — вздохнул высокий, тонкий грузин по имени Тенгиз. — Щенки — это, понимаешь, на сегодняшний день не проблема…

«А вот посмотрим, проблема или нет», — подумал Щен и пошел за Чангой. Та привела его на свою подстилку и, растянувшись рядом, принялась рассказывать о своих печалях.

Чанга была настоящая сибирская лайка и жила со своим хозяином Василием Ивановичем в далеком городе Томске. Все предки Чанги отличались исключительным нюхом и способностью к поиску, а ее с малых лет начали тренировать на нефть. Это было очень трудное дело, поскольку нефть залегала глубоко под землей, но каким-то особым, необъяснимым образом Чанга порой умела ощущать ее.

— Как же ты это делаешь? — спросил очень заинтересованный Щен, вообразив, как было бы здорово, если бы он тоже научился находить и открывать эту неприятную, но, очевидно, очень нужную людям жидкость. «Вот бы обрадовался Рыжик!» — подумал он и снова ощутил тревогу, потому что пора было возвращаться: ему все-таки не хотелось, чтобы Рыжик сильно волновался и переживал…

А Рыжик со Славой и Федором все это время метались по лесу в поисках Щена.

Рыжик совсем охрип, голос его срывался, но он упорно продолжал кричать. Федор и Слава кричали тоже, а Слава, кроме того, махал большим фонарем: кто-то ему сказал, что собаки особенно реагируют на электрический свет…

Гроза уже прошла, ливень кончился, вышло солнце, и в лесу стало так нарядно и празднично, как бывает только после хорошего, теплого дождя.

Но Рыжик, ничего не замечая, все звал и звал Щена. Лицо у него обтянулось, словно после долгой болезни, скулы заострились…

— Ну что ты так убиваешься? — говорил Федор, зоркими, как у ястреба, глазами оглядывая каждую кочку. — Подумаешь, дворняжка! Другою найдешь, еще лучше.

— Замолчи! — закричал Рыжик. — Это же самый прекрасный щенок на свете! Другого такого нет и быть не может! — И вновь позвал отчаянным, срывающимся голосом: — Щен, вернись, вернись, пожалуйста!

Он все время ждал, что внутри его отзовется знакомый тоненький голосок, но все было тихо.

Наконец, Федор и Слава, осипшие и усталые, повернули к партии. Рыжик не хотел идти с ними.

— Вы ступайте, я еще немного поищу, — умоляюще говорил он, но Слава решительно взял его за плечо.

— Нет уж, извини, тайга — дело нешуточное.

— Нам Эм Эн голову снимет, если мы тебя тут одного бросим, — добавил Федор. — И вообще, может, он уже прибежал назад?

Это решило дело. Рыжик молча повернул. Но когда в сейсмопартии оказалось, что Щен не возвращался, Рыжик поспешно ушел и спустился вниз, к реке. Река была неширокая, но быстрая. Рыжик сел на плоский камень и уставился на воду.

Но не сверкание солнечных бликов на перекатах видел он. Перед ним как живой вставал его веселый, лохматый дружок, и сердце Рыжика разрывалось от горя. Он вспоминал, какой Щен был добрый и верный, как храбро боролся за справедливость и защищал своих друзей — людей и щенков, как смешно лукавил и старался быть породистым, хотя был он воистину Звездным — выше всех чистых пород и голубых собачьих кровей…

Он вспоминал, как горячо любил его Щен, как примчался на вокзал, чтобы не расставаться с хозяином даже на один день… Рыжик снова видел, как маленький шелковистый комочек — воплощенная преданность — мчится через зону взрыва, и ощущал такую тоску, какой еще не знал в жизни.

Он вдруг почему-то вспомнил Лиду и увидел ее так ясно, словно она подошла и стала рядом, стройная и легкая в своем сером костюме. Голубые правдивые глаза, пушистые, пронизанные светом волосы, застенчивая улыбка…

Щен всегда встречал ее с ликованием, словно они были одной звездной — породы… А может, и в самом деле?… Есть ведь люди и животные, которые словно несут в себе отблеск чистых и далеких звезд…

Он снова представил себе сцену с Люсей и даже застонал от стыда и угрызений совести. Щен и Лида. Лида и Щен…

Чья-то рука легла ему на плечо. Рыжик поднял голову. Над ним стоял Слава, глаза у него были сочувственные и печальные.

— Пошли, старик, — мягко сказал он. — Ночью тут не место для раздумий. Медведи наведываются, не говоря уже обо всех прочих. Завтра с утра, обещаю, снова начнем поиски…

Рыжик молча встал и позволил увести себя в палатку, отведенную ему вместе со Славой. Он не стал есть, выпил только кружку горячего чая и провалился в тяжелый сон. Слава вздохнул, покачал головой, поскольку никогда не видел, чтобы люди так убивались по собаке, и в задумчивости вышел покурить…

А Щен в это время лежал на подстилке рядом с Чангой, но не спал. Он тосковал по Рыжику, ругал себя за вспыльчивость и почему-то тоже вспоминал Лиду. Если бы она была рядом, он бы ей все рассказал, она бы поняла и объяснила Рыжику. И они все втроем снова были бы вместе…

Он стал представлять себе, как это было бы замечательно, его мысли перенеслись к сегодняшнему утру, к глубокой яме, в которую он упал, и он вдруг отчетливо вспомнил запах зажигалки, плотно обступивший его со всех сторон… Ливень начисто смыл с него потом всю мутную жижу, но Щен вдруг подумал: может, эти люди — геологи ищут что-то вроде жидкости, плескавшейся в яме? Он напрягся, закрыл глаза и вдруг увидел, как под ямой, под землей, глубоко-глубоко, насколько хватает глаз, колышется тяжелое море зеленовато-черной, пахучей жидкости… Видение было таким четким, что Щен хоть сию минуту готов был вскочить и бежать туда, в лес, который люди зовут тайгой…

Он вздохнул и решил, что все-таки лучше дождаться утра, а сейчас заснуть, чтобы набраться сил. Но видение не давало ему покоя, и тогда он легонько куснул Чангу за ухо. Та, заворчав, открыла глаза и увидела Щена, который сказал ей Внутренним Голосом:

— Вставай! Мне кажется, я знаю, где нефть!

Чанга испытующе взглянула на него, но, поскольку собаки гораздо доверчивее людей, а потому гораздо умнее, поверила Щену сразу.

Она встала и пошла к палатке хозяина. Щен последовал за ней.

Вход в палатку был затянут сеткой от комаров. Чанга осторожно приподняла сетку и, подойдя к матрацу хозяина, потянула край его одеяла. Тот мгновенно проснулся и сел.

— Что случилось? — строго спросил он Чангу. — Ты чего притащилась среди ночи? Заболела, что ли?

Но Чанга все тянула одеяло и поглядывала на выход из палатки. Василий Иванович решительно встал, натянул брюки и куртку, вышел наружу и только здесь рядом с Чангой заметил Щена.

— Что за глупости? — сердито спросил он. — Нашли время для баловства! Вот я вас…

— Я знаю, где искать нефть, — Внутренним Голосом сказал Щен.

У Василия Ивановича от неожиданности подломились ноги. Он плюхнулся в сырую от росы траву, подозвал к себе Щена и, взяв на руки, принялся его разглядывать. Щен безмятежно облизывался, но с каждой секундой Василий Иванович проникался к нему все большим доверием. Он поднялся и пошел за своим другом Олегом.

Небо тем временем начало светлеть, за деревьями вспыхнула широкая малиновая полоса, переходящая в дымчатое и огненное, словно там разгорался огромный пожар… Двое мужчин и Чанга вошли в зеленоватый сумрак тайги, а впереди, словно шелковистый шарик, бежал Щен, безошибочно указывая дорогу к той самой яме…

Рыжик проснулся оттого, что его трясли за плечо. Над ним склонился Слава. Рыжик увидел его и, сразу вспомнив все, что было вчера, ощутил себя разбитым и несчастным.

— Вставай, старик, — возбужденно говорил Слава. — Только что пришла радиограмма: в ста пятидесяти километрах восточнее Синего озера геологи вроде бы наткнулись на нефтяное месторождение. Причем открыла его собака, похожая на Щена…

— Что?! — Рыжик подлетел с матраца, как будто его сдуло ветром. Где… эта… партия? Как… туда… добраться?!

Слава не успел ответить, потому что в палатку вбежал Федор.

— Слушай! — еще с порога заорал он. — Нашли! Собака учуяла! Может, это твой?!

У Рыжика перехватило горло, он молчал.

— Поехали! — нетерпеливо сказал Слава. — Представляешь, какой материал? Мне для газеты, тебе — для журнала!

Оба вскочили в фырчащий «уазик», машина рванула с места по корням, колдобинам и тяжелой чавкающей грязи. Солнце било прямо в лицо. Рыжик прикрыл глаза — его обожгла страшная мысль: а если это не Щен? Что тогда?

Но тут он вспомнил о «Зеленях» и подумал, что, как бы то ни было, человек должен выполнять свой долг и свою работу. Его ведь послали сюда за интересным материалом для журнала, и никто не просил брать с собой Щена. Наоборот, если бы Редактор Отдела узнал об этом, он бы, наверное, очень рассердился. И еще пришли ему на ум слова из знаменитой военной песни Константина Симонова о журналистах: «Жив ты или помер, главное, чтоб в номер вовремя доставить материал…» Но все равно, какая же это жизнь без Щена?!

Машина круто подскочила на ухабе, нырнула, выпрямилась и въехала по расчищенной просеке в лагерь геологов. Рыжик спрыгнул на землю, и вдруг ему в ноги бросился знакомый шелковистый комок… Рыжик подхватил на руки Щена и уткнулся в него лицом. В то же мгновение внутри него зазвучал тоненький голосок:

— Рыжик, не сердись! Я никогда больше не буду убегать!

Тактичный Слава заслонил Рыжика и Щена, хотя сделать это было непросто, потому что их сразу же обступили геологи и наперебой принялись рассказывать, как вчера Щен привел Чангу, Василия Ивановича и Олега к глубокой яме, где вода густо отдавала нефтью. Теперь необходимо прострелять профиль, и, если догадка подтвердится…

— Мы его тогда увековечим, у Каслинских мастеров статую закажем, сказал Василий Иванович, и Чанга, ласково вилявшая хвостом, потянулась к Щену, который прочно сидел на руках у Рыжика. — Всю жизнь говорю: хорошая собака — это чудо!

А через несколько дней в «Последних известиях» передали: в Западной Сибири открыто новое нефтяное месторождение, и открытию этому способствовали литературный сотрудник журнала «Зеленя» Игорь Солдатов со своей собакой Щеном…