Счастливый наемник

Апрель в Париже — листва, набережная, краски, запахи — да господи, хоть зима на Аляске, главное — вдвоем!

Бежали, держась за руки, и ветер швырял им в лицо горсти конфетти. Две фигурки — маленькая и большая, два смеха, сплетающиеся в один, две судьбы.

Нет. Одна судьба. Он так решил.

Апрель в Париже, май в Каннах, июнь и июль в Сиднее, август в Кракове, сентябрь — в Милане.

— Откуда у тебя столько денег?

Он смеялся:

— Все для тебя, маленькая моя.

Но в ее глазах оказались тревога и настойчивость.

— Откуда?

— Я дипломат, малышка. Я не граблю, не убиваю, не торгую наркотиками. Я так работаю, это все командировки. А я использую служебное положение, чтобы возить с собой тебя.

Смеется.

— Тебя выгонят.

Он восклицает гордо:

— Никогда!

Октябрь в Будапеште.

В ноябре уехали в Египет.

Я не граблю, не убиваю, не торгую наркотиками.

Нет, неправда. Я только не граблю и не торгую наркотиками.

Все по высшему разряду: на его бронированный автомобиль и три шага до дверей у меня оптическая винтовка и три секунды времени. В прицеле — солнечный блик на его лысине.

— Триста тысяч.

Он улыбался, принимая деньги. Для тебя, маленькая моя.

Влюбленный человек — счастливый человек.

Влюбленный наемник — счастливый наемник.

Но счастливый наемник — мертвый наемник.

Декабрь провели в Гаграх.

Пьорп смотрел на него с завистью:

— Ты светишься прямо… Что случилось? Получил наследство?

— Влюбился.

— Э-э, парень, — Пьорп отвернулся, сразу потеряв к нему интерес. Пиши завещание.

Он поднял брови. Но Пьорп не обернулся.

«Не ищи меня. Я так больше не могу. Ты кружишь мне голову вихрем дорогих подарков и не даешь остановиться, как будто мне нужен не ты, а твои деньги. За что ты так мучаешь меня?..»

Он догнал ее уже в салоне. Они смеялись и плакали, обнявшись. Потом он оплатил штраф и они улетели в Пуэрто-Рико.

В январе он впервые промахнулся. Слава Богу, что хватило времени на второй выстрел.

В конце января он на всякий случай написал завещание.

В феврале вернулись в Париж.

— Мастер? Я не хочу больше работать здесь.

— Мы в расчете с тобой?

— Да, все завершенное оплачено.

— Тогда удачи.

Мастер смотрит на высвеченные АОНом цифры и снова берет трубку.

— Беркут? Запоминай номер: есть работа…

Телефонный звонок.

— Алло… Беркут.

— Здравствуй, Беркут. Какими судьбами?

— Я не знаю, что ты натворил, дружище, но у меня на тебя заказ.

Пауза.

— Вот как…

— Да, так. Но понимаешь ли, Кодекс писали задолго до нас. Мы из одного цеха, дружище. В общем, я жду тебя в Питсбурге с апреля. Апрель наш. Кто выживет — сообщит в Лигу. Даже если это будешь ты, Мастер ничего не сможет сделать. Годится?

— Спасибо, брат.

И — привычный взгляд на АОН…

Рейс 18–29 Рим-Мюнхен. До прибытия 14 минут. Машина уже стоит на краю поля, прицел наведен, руки не дрожат.

Прости, Беркут, дружище, я не дам тебе поединка. У меня нет на это права, ибо я люблю и любим. Но мы с тобой оба профессионалы, и я обставлю все так, чтобы над твоей могилой не смеялись молодые.

А потом я позвоню в Лигу и скажу, что ты проиграл пари. Мне поверят.

В мае они были уже на Пасхи.

Она смеялась.

— Тебя что, уволили?

— Нет, конечно, я слишком ценный кадр. Просто после операции с территориальными разделами в Южной Африке (тебе не скучно, милая?) мне предложили повышение, а я попросил вместо этого оставить меня при МИДе консультантом. Работы гораздо меньше — беготни этой всей, суеты, поездок… Правда, платят тоже меньше, но нам ведь хватит, правда?..

— Любимый мой…

Господи, девочка, что же ты со мной сделала?..