Сборник стихов

В этой комнате, похожей

На поношенную шляпу

Ходят звери – пол в прихожей

Их когтями исцарапан.

Их дыханьем пропитались

Занавески и обои.

Потому-то в здешних книгах

Нет ни истин, ни героев.

В этой комнате, где ветры

Спят в обнимку с журавлями,

Из коричневого фетра

Кем-то вырезано пламя

И в прореху подвенечну

Дым приходит ниоткуда.

А войти сюда – беспечность,

А уйти совсем не трудно.

Только мало кто уходит

В этой комнате утешно.

Здесь бесшумно звери ходят

И зрачки у них кромешны.

И поэтому вино здесь

Не кончается под утро,

И гостям щекочет ноздри

Запах лотоса и пудры.

В этой комнате, где сине

Под обвисшими полями,

Большеротая эльфиня

С кириянскими глазами

Потеряла черный гребень

(Это звери виноваты,),

От того ли в здешнем хлебе

Этот кислый вкус утраты?

В этой комнате из фетра

Все, что прежде было – камень.

Гости бродят по паркету

Мужду влажными клыками,

Как погашенные свечи.

Языки у них шершавы.

И становится на плечи

Темнота, в лицо дыша им...

В этой комнате посуда

Гибнет как-то непреложно.

А с уснувшими под утро

Звери очень осторожны.

Их глаза из тьмы – как звезды.

Их усы ласкают кожу.

Здесь «люблю» звучит, как «воздух»...

Только жить никто не может

В этой комнате...

Во поле растет чертополох.

Был бы музыкантом, да оглох.

Был бы богомазом да ослеп.

А герой въезжает на осле.

А герой (глаза его горят)

На осле въезжает в стольный град.

Он чудное имя взял – Гийом,

И рубаха пестрая на нем.

Раньше он был жилист и горбат.

Раньше у него был дом и сад,

Земляки и, кажется, жена.

А теперь вот дудочка одна

Во поле растет трава овсюг.

Угадай-ка: в помощь, а не друг.

Угадай-ка: родич, а не брат.

На героя праздничный наряд.

Он, герой, для всякого хорош.

На героя, правда, не похож.

А осел трусит, не торопясь,

Пух летучий втаптывая в грязь.

Во поле растет дурман-трава.

Ты уж, верно, начал забывать,

Как она смеялась... Как легка

На ладони смуглая рука.

Во поле растет полынь-трава.

– Что же, братец, в пепеле голова?

Помер кто из близких?

– Ближе нет.

Я усоп. Восплачьте обо мне!

Но герой смеется и цок-цок

На осле. А рядом озерцо.

Вдоль погоста едет, не спеша.

У него улыбка хороша.

Во поле растет... Ан, не растет!

Только пыль колючая метет.

Только темный холмик впереди.

Там лежит... И дырочка в груди.

А осел трусит по мостовой.

Он, герой, веселый и живой.

У него ни денег, ни родни,

Но зато сам Бог его хранит.

Во поле растет чертополох.

Был бы музыкантом, да оглох.

Был бы богомазом да ослеп.

А герой въезжает на осле...

Солнечный луч, теплый, приникает к плечу.

Я мог бы перевернуть эту землю... Но не хочу.

Снег черемухи. Май.

Ласточки. Скоро лето.

Утро. Улица. Лай.

Земля на щеке, как ретушь.

Но сердце мое бежит

Сквозь сутолоку прохожих...

Когда начинаешь жить,

Смерть кажется невозможной.

Перепляс веселых нищих

На ободьях колеса.

Над башкой висит лунища,

А в башке гудит винище

И зизюкалки висят.

На вокзале в семь примерно

Мой герой уже не смог.

Он тонул в отрыжке нервной,

Сох, как сохнет в капле спермы

Заплутавший гонококк.

В никуда из ниоткуда

Приходили поезда.

Мой герой, он жаждал чуда.

Просто жаждал. Так паскудно!

Хоть бы пива кто подал!

Мой герой, стрелок в тумане,

В мокрожопом бардаке

Сел в углу и стал шаманить:

Бубен с яйцами в руке...

Дохлый голубь в подворотне

Стал его Поводырем.

Злые духи... По хуй! В рот им!

Им не жить, как мы живем!

Мой герой стал злой и синий,

И шершавый, как цемент,

Он шипел, как кот в корзине.

Гнусен так, что даже мент

Привокзальный, глянул, сплюнул,

И пошел, куда глаза...

А к герою шла по дюнам

Вечно юная шиза.

И рассвет вспухал над ними,

И пропал к херам вокзал.

Взял герой другое имя,

И жену другую взял.

Но поныне мент вокзальный,

Видя столик угловой,

Кривит губы инфернально

И уходит за «травой».

Светлый, мудрый и безгневный

С девой, нежной, точно мак,

Мой герой живет в деревне...

Но не спрашивайте, как.

Это странное: небо и мост. А под ним

Тварь без имени, жгущая талым огнем.

Тварь нелепая, съевшая дюжину зим,

Та, что злобно сипит, когда кто-то вдвоем

На мосту, а над ними – чудной апельсин,

Черной ковки фонарик. Но это не суть.

Это просто фонарик: висит – и висит.

Ты не бойся, клади ему руки на грудь.

Дальше – встать под облезшею башенкой, встать,

Повернуться на запад, туда, где залив,

Взять и попросту выдохнуть все холода,

Все нелепые хвори, от бедной земли

Оттолкнуться: коленями, лбом, животом

Ф-фа-а! – И только качнется чугунная цепь!

А нелепая тварь, что сидит под мостом,

Пусть подавится!

Ворох потерянных душ

Гонит по улице ветер

Из темноты в темноту,

Тех, кому страшно при свете.

Хлещут незримые плети.

Шорох – как смех. На мосту,

Между перил – в пустоту.

Все, кому душно на свете.

Те, кого сумерки метят,

Те, кого завтра сметут.

Канут, как пух в круговерти.

Дымом над кромкой огня

Души летят от бессмертья...

И обгоняют меня.