Сборник рассказов "Галактика в огне"

Абнетт Дэн - Охотник на орков (Ork Hunter)

Кейзер, которого они называют сержантом, хоть я и не вижу на нем знаков различия, приказывает остановиться. Он взбирается на белесый ствол упавшего кипариса и стоит, словно принюхиваясь. Мы ждем, утопая почти по пояс в вонючей жиже.

Сырой воздух забивает мои легкие мокротой, и мне хочется кашлять. Но ближайший ко мне Свежеватель, жилистый детина с угольно-черными глазами и усеянными кольцами ушами, зло поглядел на меня. Будто знает, о чем я думаю. Движением руки Кейзер посылает вперед трех разведчиков. Теперь нас остается тридцать: двадцать два Свежевателя и восемь Джопаллских Контрактников. Я стою в середине колонны. Болотная вода пузырится и хлюпает под ногами, пыльные мухи вьются вокруг меня. Кажется, мы стоим в тишине целую вечность. В моих волосах копошатся пауки. Я чувствую это. Капитан Лорит пытается пролезть вперед, его бело-зеленая форма и высокая белая фуражка выглядят совершенно не к месту.

— Что мы… — начинает говорить он.

Свежеватель по кличке Свин, стоящий слева от капитана, бросается к моему командиру и проводит удушающий захват, закрывая рот офицера грязной ладонью. Капитан пытается вырваться, но Свин только усиливает хватку. Несложно догадаться, откуда появилось прозвище Свина. Рваная форма едва вмещает могучую мускулатуру этого грузного человека. Его лицо исполосовано шрамами, а вместо откушенного носа красуется лишь огрызок плоти.

Свин сжимает еще сильнее, и лицо капитана начинает синеть. Я, как и остальные джопаллийцы, немею от удивления.

Кейзер опускает руку, и Свежеватели снова трогаются в путь. Свин отпускает капитана и с хохотом швыряет его лицом в воду.

— Он напал на меня! Этот человек на меня напал! Арестуйте его! — возмущается капитан, отплевываясь от травы и слизи.

Кейзер не собирается арестовывать Свина. Он бьет капитана по горлу, заставляя его замолчать. Смех Свежевателей — на редкость неприятный звук. Хохот Свина еще более отвратителен.

— Мне казалось, я разъяснил все это в Цербере. Если я приказываю замереть среди Зеленки — значит надо заткнуться и не шевелиться, — голос Кейзера звенит, словно струна. Он обращается к капитану, но тот слишком занят тем, что блюет, сидя в жидкой грязи.

— Мы напали на след зеленокожих, — сержант поворачивается к нам. — Они близко, не дальше километра. Проверить боезапас и выдвигаться. И ни звука. Особенно вас касается, жратва орочья.

Вот, кто мы для них. Не Имперская Гвардия, не братья по оружию, не благородные солдаты Джопаллийских Контрактных Рот. Им не важно, что большинство из нас происходят из уважаемых семей Верхних Ульев. Не важно, что наши товарищи сейчас защищают стены Улья Тартарус от Вторжения. Мы — орочья жратва. Никто. Хуже последних отбросов.

По мне, так эти Свежеватели и есть самые настоящие отбросы. Я больше уважаю даже банды подростков из Нижнего Улья Тартаруса.

Мне, как и остальным солдатам моего взвода, не посчастливилось получить направление на Базу Цербера для обучения войне в джунглях у Охотников на Орков сразу после начала войны за бесценный Армагеддон. Нам уже не вернуться в Улей, к своей роте. Теперь мы застряли здесь, в составе известного отряда «собирателей черепов» — Свежевателей Кейзера.

Время от времени, мы слышим издалека грохот орудий или рев реактивных двигателей. Там далеко, вне джунглей, идет полномасштабная война. Как будто — на другой планете. Говорят, сам Яррик вернулся. О, как бы я хотел сражаться там!

Но только не здесь… Мне кажется, Собиратели черепов бились с орками так долго, что сами стали походить на своих врагов. Все они раскрашены и усеяны пирсингом, и это — самое безобидное. У некоторых изо рта торчат клыки, имплантированные в нижнюю челюсть. Каждый из них обвешан омерзительными трофеями – орочьими пальцами, зубами и ушами. У них нет четкой цепочки командования. Они не уважают никого, кроме своих офицеров. Мне сказали, что они сами выбирают своих командиров. Только подумайте об этом!

Мы снова движемся вперед, утопая в трясине, вязкой, словно слизь. Над зарослями кружат огромные стрекозы с цветными крыльями размером с ладонь. Они шумят громче, чем винты аэромашин в элитных кварталах Тартаруса. Водяные жуки размером с руку скользят по водной глади.

Свин говорит, что мы идем через выделения огромных цикад и сок корневых папоротников. Он снова усмехается. Воздух настолько влажный, что дыхание перехватывает. Эти Свежеватели… они движутся так осторожно. Ничего не задевая. Они не оставляют следов, под их ногами не плещется вода. Их чертовы ботинки не застревают в трясине. Их одежда не цепляется за растения. Проходя мимо, они не задевают веток. Перебираясь через стволы деревьев, они не сдирают ни кусочка коры. Они умудряются даже не рвать паутину — как будто и не проходили здесь вовсе.

Для таких здоровяков, они движутся с невероятной осторожностью и мастерством. Мы, джопаллийцы, кажемся рядом с ними неуклюжими дураками. Последним летом, я неделями обучался диверсионным боям в Гвардейской Академии Улья Аид. И преуспел. Мне казалось, я действовал неплохо. Но как… как, во имя Императора, что наблюдает за нами, как движения человека могут не оставлять ряби на воде?

Мы вновь останавливаемся, и я сгибаюсь от усталости у ствола огромного гинкго. На манжете моего кителя невесть откуда взялась кучка влажно блестящих желтых яиц. Размером не больше рисового зернышка. Содрогнувшись, я собрался стряхнуть их.

Неожиданно, мою ладонь останавливает чья-то грязная рука. Это — тот Свежеватель с черными глазами.

— Не тронь! Яйца Гнилостной Осы. Скажи спасибо, что она отложила их на твои пестрые шмотки, а не в ухо, глаз или пах.

Он счищает с меня коконы ржавым ножом.

Я перепугано гляжу на него.

— Хочешь, чтобы личинки отъели тебе нос? Сожрали твой мозг?

Я отрицательно качаю головой. Вряд ли кому-то захочется пройти через такое.

Он только усмехается.

— Как твое имя? — спрашиваю я.

— Череп.

— Нет… В смысле, твое настоящее имя?

— Ну… Риклз, — отвечает он, словно озадаченный таким вопросом. Затем он отворачивается.

— А мое имя ты узнать не хочешь? — говорю я ему.

Он оборачивается и пожимает плечами.

— Накой мне знать имя куска орочьей жратвы, который к вечеру сдохнет? Мне все равно не придется его произносить.

Во мне вскипает ярость, сухая и жаркая.

— Мое имя — Онди Скалбер, Капрал Джопаллийских Контрактников, ты, тупой ублюдок! Запомни его хорошенько! Молись Императору, чтобы у тебя был шанс произнести его!

Он скалится, как будто моя злость впечатлила его.

Но все же, он отвешивает мне хороший удар по лицу.

Мы продолжаем движение. Как всегда бесшумные, Свежеватели молча карают нас за каждую мелкую оплошность. Мы входим в рощу, через высокие кроны которой пробивается солнечный свет. Яркий, словно лазерные лучи. Здешние цветы плавают в пенистой воде, полной водорослей. Огромные цветы с невероятно яркими розовыми бутонами. Большие насекомые неспешно летают, роняя с отвратительных хоботков нектар. Они жужжат не хуже цепного меча. Белесая змея с рудиментарными отростками вместо лап, проскальзывает между моих ног. Мой друг, пехотинец Рокар, начинает хныкать. Он только что обнаружил, что нечто под водой откусило мыс его ботинка… вместе с двумя пальцами.

Мы с Рокаром вместе учились. Мне жаль его. Его рана. Его слабость…

Возвращаются двое разведчиков. Третьего мы так больше и не видели. Некоторое время они разговаривают с Кейзером. Потом он тихо и мрачно говорит нам, что рядом гнездо, и нам придется разделиться.

Рокар теперь хнычет еще громче и начинает лезть на дерево. Капитан пытается заставить его слезть. Но Рокар только мотает головой — он слишком испуган.

Кейзер снимает его. Он резко кидает нож, и попадает точно в грудь моему другу. Рокар с громким плеском падает в болотную жижу. Его тело начинает тонуть.

— Он все равно бесполезен. Обуза. Даже хуже, чем обуза, — Кейзер объясняет капитану.

Капитан теряет дар речи от ярости и страха одновременно. Как и все мы. Я уже не знаю, что мне чувствовать или думать.

Меня отправили на правый фланг наступления, вместе с Черепом и Свином. С нами оказался еще один Свежеватель по кличке Горелка, с тяжелым огнеметом в руках. Из джопаллийцев со мной рядовой Флиндер. В тени хвоща Свин останавливается и начинает намазывать наши лица мерзко пахнущим веществом из грязной банки. Теперь от нас воняет не хуже, чем от Свежевателей, и я впервые замечаю, что они тоже покрыты этой мазью. Они вовсе не грязные. Так и задумано.

— Это жир, — ухмыляется Горелка, проверяя шланги своего закопченного огнемета. — Теперь от вас не будет нести мылом и людьми.

Свин только что намазал нас орочьим жиром, выпаренным из их отвратительных тел. Меня выворачивает от омерзения.

Отряд продвигается. Мы с Флиндером пытаемся двигаться так же тихо, как Свежеватели. Но наши попытки смехотворны. Череп снова останавливает меня и указывает на тонкую лозу, которую я чуть не задел ногой. Он проводит ее до цветущего кустарника и осторожно извлекает из него связку гранат, поставленных на растяжку.

Появляется Кейзер.

— Молодец, Череп. Во время заметил.

— Вообще-то, не я их нашел, сэр. Это, вон, Онди.

Я оборачиваюсь, обрадованный тем, что обо мне вспомнили.

— Ну, его нога, во всяком случае… — добавляет Череп, и они с командиром громко смеются.

Черт бы побрал их грязные шкуры…

Пересекая глубокую яму с грязью, я вижу вдалеке движение. Я всегда был наблюдательным. Этим я до сих пор горжусь. Я вижу, как через Зеленку движется нечто грязно-зеленое. Без лишних раздумий, я вскидываю лазерную винтовку и даю длинную очередь.

Из зарослей вырывается нечто огромное, зеленое и клыкастое, и с разорванной грудью падает в воду.

А потом я оказываюсь в настоящем аду. Из жижи вокруг нас выныривают Орки, выплевывая трубочки, через которые они дышали под водой. Это бледные, жилистые, зловонные создания с торчащими белыми клыками и глубоко посаженными светящимися глазами. Они кричат и воют. От них мерзко воняет. Они вооружены тяжелыми тесаками, дубинами и грубыми самодельными пистолетами.

Мы открываем огонь. Весь наш строй одновременно изрыгает поток огня. От лазерных выстрелов сырой воздух мгновенно становится сухим, наполняется запахами гари и озона. Лучи вспарывают зеленый покров, разбрызгивая древесный сок.

Горелка жмет на гашетку огнемета, сжигая лиственную завесу перед нами. Свин грубо раздает приказы, крича поверх шума бушующего пламени.

Я стреляю в автоматическом режиме, убивая Орков вокруг. Ржавый тесак сносит голову Флиндера в фонтане крови и обрывков плоти. Я вижу, как капитана Лорита, пронзенного в живот копьем, поднимают из воды. Он жалобно кричит, молотя по воздуху конечностями. Я закрепил штык еще несколько часов назад, как велели Свежеватели. Теперь, когда заряды кончились, а времени на перезарядку нет, я дерусь в рукопашную, колю и рублю.

Рядом со мной Череп. Он вырвал из лап мертвого Орка копье и теперь сносит головы, вопя не хуже зеленокожих. Горелка снова открывает огонь, струя пламени его огнемета выжигает целую толпу атакующих Орков. В воду падают только обугленные скелеты, роняющие капли кипящего жира.

Я колю бегущего ко мне Орка штыком. Тот ревет и продолжает переть на меня, вырывая из рук мою винтовку. В огромных лапах он сжимает металлический топор, уже забрызганный человеческими мозгами.

Я выхватываю свой автопистолет и разношу его морду вдребезги.

— Кидай! Кидай! — кричит Череп, бросая мне связку гранат.

Мы вместе забрасываем плотную толпу Орков гранатами. За ослепительной вспышкой следует град шрапнели, усеивая воду миллионами маленьких фонтанов.

Орки разворачиваются и пропадают, будто их и не было здесь.

Мы перегруппируемся. Пятеро Свежевателей погибли. Я — один из всего лишь троих выживших джопаллийцев. Опустошенные шоком, мы втроем прислоняемся к замшелому камню. Свежеватели тем временем берут под контроль периметр и начинают собирать трофеи.

— Ты чего хочешь? — спрашивает Свин, заставляя меня обернуться.

Он отпиливает орочью голову зазубренным ножом.

— Чего?

— Ухо? Зуб? Ты заслужил.

Тошнота выворачивает мой желудок. Из обрубленной орочьей шеи начинает струиться темная кровь, расплываясь по воде дурно пахнущими пятнами.

— Вот теперь не ошибись, Онди Скалбер, — тихо советует мне Череп.

— Не ошибиться?

— Свин предлагает тебе трофей. Не помню, когда он в последний раз предлагал такое куску орочьей жратвы. Большая честь. Не вздумай отказываться.

— Тогда давай зуб, — говорю я, разворачиваясь к потрошащему труп Свежевателю.

— Точно, — соглашается Череп. — У парня острый глаз. Он их первым заметил.

Свин кивает, фыркает и снова вонзает свой нож.

— Острый глаз, говоришь? Вот его-то он и получит. Глаз за Острый Глаз! — Свин и Череп смеются.

Свин протягивает мне трофей. Он болтается на багровом глазном нерве, словно кулон на цепочке. Я не могу отказаться. Я привязываю его к своему солдатскому медальону. При каждом движении он бьется о грудь, как резиновый мячик. Как только Свин отвернется, я его выкину.

Свежеватели выстраивают то, что они сами называют «сторожевыми могилами». Орочьи руки и черепа, нанизанные на колья или прибитые к деревьям. Суть в том, что Орки больше не придут в эти места — здесь пахнет смертью и поражением. Но все же Свежеватели минируют останки на случай, если Орки вернутся за трупами.

Кейзер называет это абсолютно выигрышной ситуацией.

Кейзер. Я смотрю на него через просеку, пока Свежеватели развешивают куски орочьих тел вокруг. Он склонился над истерзанным телом капитана Лорита, который все еще жив. Горелка говорит, что Кейзер отдает капитану последние почести. Я вижу резкое движение рук Кейзера. Я представлял себе последние почести совсем по-другому.

Гнездо уже близко. Мы приближаемся маленькими группами. Я оказываюсь в одном отряде с Горелкой, Свином и двумя другими Свежевателями — Удавкой и Смельчаком.

В затянутой дымкой роще впереди угадывается расплывчатый силуэт огромного дерева. Мне кажется, это не одно дерево, а несколько, чьи стволы переплелись со временем. Ветвящиеся корни поднимают над водой гигантский тысячелетний ствол, оплетенный лианами. В его кронах щебечут птицы. Насекомые точат кору его корней. Корни переплетаются, смыкаются над нашими головами. Это напоминает мне арки прекрасного сбора Экклезиархии дома, на Джоппале.

Во главе группы идет Горелка. Мы чувствуем запах прометия, исходящий от его закопченного огнемета. Смельчак показывает мне, как сделать дыхательную маску из обрывка материи, смоченного болотной водой. К нам уже подбирается едкий дым от костров, зажженных разведчиками с другой стороны логова.

Я дышу через повязку из ткани.

Через мгновение мы снова атакованы. Горелка поливает туннель огнем, но Орки выбираются из ответвлений, которые мы даже не замечаем. Убивая их, я понимаю, что это орочий молодняк, маленькие Орки, ростом мне по пояс. Они визжат и ревут, выбегая из дыма. Дети. Так бы мы их назвали.

Но мне уже все равно. Мы с Удавкой сворачиваем в боковой коридор и прорываемся сквозь заросли черных корней. Мы врезаемся в толпу молодых Орков, пытающихся отбиваться короткими копьями и сломанными клинками.

Это не спасает их от лазерного огня.

— Сюда, Острый Глаз! — зовет меня Удавка.

Я вбегаю в пещеру, образованную корнями. Смельчак и Удавка следуют за мной. Мы все еще слышим гул огнемета Горелки неподалеку, чувствуем горящий прометий.

Дикие Орки окружают нас, многие из них — взрослые, огромные существа. Некоторые вооружены стрелковым оружием. Удавку разрывает на части очередью болтов. Его левая рука, оторванная от тела, ударяется о мое плечо.

Я убиваю Орка с болтером. Затем мы со Смельчаком поливаем пещеру автоматическим огнем. Воздух наполняется брызгами зеленой крови.

На меня с ревом бросается Орк, в его мощном кулаке, размером с мою голову, сжат клинок. В моей винтовке кончился заряд. Я медлю. Орк видит болтающийся у меня на шее глаз, и это, похоже, приводит его в замешательство. Для меня этого достаточно. Я с силой вгоняю штык в его подбородок, так что клинок выходит из затылка. В предсмертных судорогах огромная челюсть Орка ломает ствол моей винтовки. Правой рукой я поднимаю орочий тесак, держа в левой автопистолет. Клинком я вышибаю орочьи мозги. Пистолетом я раню, калечу, убиваю. Я уже весь покрыт орочьей кровью, такой же дикарь как те, с кем я сражаюсь. Жестокий. Озлобленный. Безумный.

Джопалл теперь кажется совсем далеким. Намного дальше, чем прежде.

И я знаю, что уже никогда не смогу вернуться туда.

Только не теперь.

Только не после всего этого.

Горелка появляется у нас за спиной и орет, чтобы мы пригнулись. Смельчак падает, и я тоже опускаюсь на землю. Огонь проходит над нашими головами раскаленной струей, выжигая все живое в помещении.

Мы смеемся, выбираясь из гнезда. Выжившие Контрактники, Колдер и Спафф, смотрят на меня как на психа. Я и сам представляю, как выгляжу сейчас: покрытый копотью и грязью и коркой запекшейся крови. Но мне наплевать. Мне плевать, что они там думают. Мне уже на все на свете наплевать.

Кейзер дерется с орочьим Боссом. Выгнанный из убежища дымом, тяжело раненый в живот, он был загнан в угол в болоте, к востоку от логова. Кейзер вышел с ним один на один. Мы собираемся, чтобы посмотреть. Никто на вмешивается. Мы просто смотрим, кричим, воем. Словно Орки.

Орочий вожак на сотню килограмм тяжелее Кейзера, с массивной мускулатурой, его зубы подобны кинжалам, клыки торчат изо рта бивнями. Он одет в броню из черепашьего панциря, в одной его руке кривой меч, в другой — кинжал. Рваная рана в животе источает отвратительно пахнущую жидкость, заставляя существо согнуться.

Кейзер — худой и жилистый, одет в рваную камуфляжную форму и разгрузочный жилет, его кожа покрыта белой краской. Он вооружен одним мачете. Они кружат, обмениваясь ударами. Мы окружаем прогалину, подпрыгивая, крича, скандируя: «Кей-зер! Кей-зер!», как звери. Босс делает выпад, уходя от клинка Кейзера, и срезает приличный кусок мяса с ноги Кейзера своим мечом. В ответ сержант наносит удар прямо в рану на животе чудовища, заставляя его упасть в фонтане слизи.

Босс тяжело поднимается на ноги. Кейзер теперь хромает из-за открытой раны на ноге. Удар Орка содрал кожу, открывая розовое мясо и блестящую белую кость. Я поражаюсь, как он может продолжать драться с такой ужасной раной.

Но он продолжает. Кейзер бросается сквозь пенящуюся воду и рубит Орка по руке. Босс роняет свой меч.

Следующий удар Кейзера проходит по широкой дуге против часовой стрелки, и его клинок вонзается в горло Орка по рукоятку.

Кровь брызжет из раны. Издавая булькающий звук, вожак заваливается на спину, вздымая своей тушей стены воды. И умирает.

Мы выкрикиваем имя Кейзера так громко, что с веток начинают осыпаться листья.

Онди Скалбер мертв. Когда-то давно он умер где-то в коварных джунглях Армагеддона.

Теперь я едва помню его. Должно быть, он был хорошим парнем.

Чем я стал теперь — покажет только время. Я ненавижу это, но и люблю в то же время. Этот та простота жизни и смерти, которая так привлекает меня. Ранить и убивать. Быть лучшем охотником, лучшим убийцей, чем те твари, на которых мы охотимся. Быть Острым Глазом.

Когда-нибудь, я наверно вспомню Джопалл, вспомню свою тогдашнюю жизнь. Наверно. Может быть, я проснусь посреди ночи с криком, когда мне присниться все это. А может и нет.

Зеленка ждет меня. Там я буду выполнять свой долг, во имя Императора. Там я обрету свою славу.