Сайберия. Том 3. Одержимый

Глава 12

Самым благоразумным и безопасным в этой ситуации было бы мягко прервать поцелуй. Ну, или хотя бы не дать ему перерасти в дальнейшие активные действия. Правда, тогда я столкнулся бы с другой, не менее опасной проблемой — что делать с отвергнутой девушкой. Которая, к тому же, ещё и нефилим с боевым Аспектом, унаследованным от отца.

Впрочем, о чём это я? Я даже и не пытался. Давно уже понятно, что благоразумие и безопасность — это вообще не про меня. А совладать с мгновенно охватившей нас страстью было так же реально, как остановить голым задом мчащийся на всех парах поезд.

В общем, едва наши губы соприкоснулись, я просто ухнул в этот омут бомбочкой, аж дыхание перехватило.

Мы закружились, натыкаясь на мебель, настолько поглощённые друг другом, что не замечали ничего вокруг. Наконец, я нашёл-таки точку опоры, прижав Вяземскую спиной к торцу одного из шкафов. Она обхватила меня за шею так крепко, будто пыталась задушить, а потом и ногу на меня закинула. Не отрываясь от её губ, я нащупал край её подола, нетерпеливо задрал ткань, ладонь заскользила вверх по упругому бедру…

Пышное платье Вяземской казалось досадной преградой, мешающей добраться до горячего, изнывающего от желания тела. Сама княжна так и норовила выпрыгнуть из него. Грудь уже оголила сама, и сама, ухватив меня за волосы, потянула вниз. Зарывшись лицом в её округлости, я вжался в них так плотно, что на какое-то время перестал дышать. Она же, наоборот, зашлась в протяжном, едва сдерживаемом стоне.

Кстати, хорошо, что побрился. Помню, Истомина в поезде отбрыкивалась от таких маневров, жалуясь, что борода колючая.

Внезапность ситуации, а также то, что у нас не было возможности запереть за собой двери, лишь добавляли адреналина. Да и в целом многократно усиливали все эмоции. Я-то ещё более-менее контролировал себя, а вот княжна, кажется, потеряла голову окончательно.

— Сюда! — выдохнула Елизавета, потянув меня куда-то в сторону, за шкафы. Там, в небольшом слепом закутке этого книжного лабиринта, обнаружилось что-то вроде кабинета с большим письменным столом и несколькими массивными резными креслами с цветными расшитыми подушками в турецком стиле. Стенами здесь служили сами книжные стеллажи — высоченные, выше человеческого роста.

Стол, забранный зеленым сукном, похожим на бильярдное, был почти чист, если не считать небольшой стопки книг с краю. Но и ту Вяземская смела в сторону, сама устраиваясь на столешнице. Тут сражение с пышным подолом и прочими деталями её наряда продолжилось, но на этот раз куда более успешно. Ещё немного, и в руке у меня оказалась последняя преграда — шёлковая, кружевная, цвета слоновой кости, с кучей трогательных рюшечек и бантиков.

Я сунул трофей в карман брюк, и как раз в этот момент раздались звуки, которые мы сейчас хотели бы услышать меньше всего.

Скрип распахиваемой двери, следом — чьи-то голоса и шаги. В тиши библиотеки даже наши-то стоны и шуршание одежды казались слишком шумными, а уж появление посторонних было словно гром среди ясного неба.

Хотя, положа руку на сердце — а на что Вяземская вообще рассчитывала-то? Пусть эта часть здания обычно и пустует во время приёмов, но всё же риск, что нас застукают, был совсем не иллюзорным. Или как раз этот риск её и привлекает? Вот ведь экстремальщица чёртова…

Впрочем, судя по выражению лица Лизаветы и по изощрённой матерной тираде, что она выдала шёпотом, острые ощущения её вовсе не обрадовали.

— Отец! — в ужасе выдохнула она, тщетно пытаясь подтянуть лиф платья и прикрыться. Но затея изначально была обречена на провал. Вся наша вспышка страсти длилась едва ли пару минут, но теперь для того, чтобы привести девушку в благопристойный вид, понадобится четверть часа, не меньше. И желательно помощь парикмахера.

А шаги тем временем приближались — складывалось ощущение, что незваные гости направляются прямиком в наш закоулок библиотеки. Благо идут неторопливо, что-то обсуждая на ходу. Кажется, их трое. Может, больше.

Вяземская впала в ступор, даже перестала пытаться заправить свои перси обратно в декольте. Так и замерла, сжав кулачки и с выражением безграничного ужаса глядя в сторону проёма между шкафами, откуда должны были появиться визитёры.

Я метнулся к ней, зажал ладонью рот, чтобы не пискнула невзначай.

— Под стол! Быстро!

Собственно, вариант у нас был один — прятаться здесь больше негде. К счастью, стол здоровенный, с боков и спереди пространство под ним закрыто глухими резными панелями. Если бы не две тумбы с выдвижными ящиками, там и вчетвером можно было бы разместиться. Но мы едва втиснулись вдвоём — и я парень довольно крупный, и платье у княжны пышное.

Так мы и замерли. Я ухватил Лизавету сзади в охапку, по-прежнему прикрывая ей рот ладонью. Она от страха даже не пыталась пошевелиться.

— Ну и где он? — раздалось, кажется, буквально над моей головой.

Мощный дядька. Это чувствуется даже по голосу — густому вибрирующему басу, заставляющему невольно напрячься. Если бы я сейчас стоял — то наверняка подобрался бы и вытянулся в струнку, как на плацу. Но главное — это не голос, а нечто незримое. Появление гостя вызвало мощные искажения в поле эдры. Он, будто ледокол, раздвигал вокруг себя тонкое пространство, заставляя его изгибаться волнами, а потом медленно иссыхать. Похоже, нефилим неосознанно втягивает всю свободную эдру в довольно большом радиусе.

Что, действительно сам Вяземский? Ну, тогда я здорово влип… Да и от самого вопроса сердце ёкнуло и пропустило пару ударов. Хоть я и постарался убедить себя, что речь не может идти обо мне.

И не ошибся.

— Именное приглашение я вручил ему лично, — ответил другой голос, принадлежащий, судя по всему, кому-то более пожилому и неодарённому. — И на словах передал, что у вас к нему будет серьёзный разговор. Но это было еще в среду. За эти дни многое изменилось. Может, он просто избегает вас в связи с тем ночным инцидентом? Он ведь провёл обыск усадьбы Барсенева без вашего ордера…

— И что? Думаешь, этот упрямый фанатик боится моей немилости? Ты его плохо знаешь, Прокопович. Да и вообще — он из Священной дружины. Мне тебе надо объяснять, что это значит?

— Прошу прощения, ваше сиятельство, — проблеял старик. — Я просто… предположил. Вероятно, мои соображения не совсем уместны, но я…

— Ладно, ладно, ступай уже. Доложишь, когда он появится.

— Слушаюсь, ваше сиятельство!

Послышались удаляющиеся шаги. Возле стола осталось двое.

— Ну, садись, Фома Ильич, — устало вздохнув, после небольшой паузы продолжил Вяземский.

Одно из кресел, стоящих перед столом, скрипнуло. Я затаил дыхание, и следующие несколько секунд были похожи на мгновения, когда вагонетка на американских горках замирает в высшей точке траектории, вот-вот готовая ухнуть вниз. Сейчас всё зависело от того, куда приземлится сам губернатор — в кресло напротив или в то, что за столом.

Уф… Первый вариант. Повезло.

— У тебя две минуты на объяснения, — продолжил нефилим.

— Оправдываться мне не в чем, Сергей Александрович, — неожиданно спокойно, с достоинством ответил Кудеяров.

В том, что собеседником губернатора был именно он, я уже понял — узнал голос ещё с порога. Когда он успел-то? Я ведь, кажется, буквально только что видел его на балконе с каким-то рыжим нефом. Впрочем, в компании пышногрудой княжны время летит незаметно…

Похоже, вся эта встреча проходит спонтанно и втайне, потому и место выбрано соответствующее. Велесов, конечно, рассказывал, что Фома высоко поднялся, но сомневаюсь, что он официально вхож к самому генерал-губернатору. Хотя, то, что он вообще здесь, на приёме, тоже уже о многом говорит.

— Ну, это уж мне решать. Говори, как было.

— Всё шло по плану. Как стемнело, мы вывезли из усадьбы почти весь зверинец. Осталась пара тварей, и с одной из них возникла проблема. Она перебила почти всех моих людей и часть легавых… Простите, полицейских. Полицейские вроде как за подмогой двинули. Мои тоже. Но когда мои вернулись, было уже поздно. На месте был этот столичный хмырь и… мальчишка этот с ним.

— Сибирский?

— Угу. Пацан русалку и уработал. Довольно легко, кстати. Силён, чертяка. Я и сразу увидел в нём хорошие задатки, но, похоже, даже недооценил.

— Не отвлекайся.

— Да дальше особо и не о чем рассказывать. Они отыскали вход в зверинец. Пробыли там несколько минут и уехали. Мои люди больше не стали соваться в зверинец. Только забрали тела наших. И то едва успели — скоро там уже половина томской полиции была.

— Ну, хотя бы так, — проворчал губернатор. — Чем меньше улик, тем лучше. А машина, которую использовали для перевозки?

— Утопили от греха подальше.

— А сами чудовища?

— В зверинце под монастырём. Места там маловато, но как-нибудь справимся. До Яшмы меньше месяца, и часть мелких гадов сольём уже там. Тем более далеко ходить не надо — арену как раз готовим там же.

— Об этом, кстати, я и хотел поговорить. Притормози-ка ты со своим «Колизеумом». Особенно по Кровавику. Романов едет.

— Ну и что? Он через неделю только будет, а то и позже…

На меня вдруг будто обрушилась невидимая бетонная плита, придавив к полу так, что я с трудом удержался в прежней позе. Заодно почудилось, что вместо Елизаветы я держу перед собой мешок, набитый камнями — она тоже вдруг отяжелела раза в два, и судорожно вцепилась в мою руку в поисках помощи.

Впрочем, нас-то зацепило лишь вскользь — судя по сдавленному хрипу, издаваемому Кудеяровым, того губернатор придавил посильнее — аж кресло заскрипело. Правда, довольно быстро он ослабил хватку.

— Прошу… прощения… ваше с-сиятельство, — прохрипел Фома. — Я лишь хотел сказать, что…

Вяземский прервал его прежним спокойным тоном, однако каждая его фраза звучала веско и не вызывала ни малейшего желания перечить. Не говорит, а будто могильными плитами каждую мысль припечатывает.

— Я не спрашивал твоего мнения. Сказано — всё свернуть до моего особого распоряжения. Минимум на две недели, пока император не уедет. Все хвосты подчистить. И к тем, кто будет интересоваться «Колизеумом», приглядывайся внимательнее. А то что-то ты слишком разошёлся.

— Будет… сделано, ваше сиятельство, — всё ещё с заметной натугой ответил Кудеяров. — А что… со столичным?

Вяземский задумался, и невидимое давление, наконец, окончательно спало.

— С ним надо что-то решать. Но позже. Сначала хочу посмотреть, что он накопает по убийству Барсенева.

— Но…

В повисшей тишине даже я из-под стола расслышал, как Фома нервно сглотнул, прежде чем продолжить. Но, похоже, то, что он хотел сказать, было так важно, что он не побоялся снова разозлить князя.

— Сергей Александрович, я ведь вам обещал. У меня всё схвачено. Я найду убийц быстрее, чем этот столичный. Или тем более быстрее, чем болваны барсеневские.

— Ну вот и посмотрим, — невозмутимо ответил Вяземский. — Чего тебе тогда волноваться? Или… Есть из-за чего?

Дар свой он не применял, но судя по тому, какая тяжелая повисла пауза, Кудеярову и без магического воздействия приходилось несладко. Я не знал всех нюансов их взаимоотношений. Но, кажется, за вполне безобидным вопросом скрывалось что-то очень важное. Особенно вкупе с вкрадчиво-насмешливым тоном, которым он был задан.

— Да, мы с обер-полицмейстером иногда цапались. Но вы же не думаете… Я бы никогда… Да и не держал я зуб на него! Это так, старые распри. Всё уже давно на мази. Мы же вроде как общее дело делали. Полицмейстер за порядком следит. И я… вроде как тоже. Со своей стороны. Сами посудите — куда меньше всякой шушеры в городе стало после того, как я стал смотрящим.

— Зуба, говоришь, не держал… — хмыкнул Вяземский. — А вот он на тебя ещё как держал. Говорил, что очень уж рьяно ты под себя город подминаешь. Порядку и правда стало больше. И некоторые… задачи с твоей помощью решать куда сподручнее, чем через полицейских. Собственно, потому я тебя и держу. Но Барсенев жаловался, что аппетиты твои растут день ото дня. И что ты на его место метишь.

— Этого жирного борова и правда давно бы пора подвинуть. Но это только вам решать, ваше сиятельство. И… уж поверьте мне, если бы я его захотел убрать — то обошёлся бы без такой грязной бойни. Он просто исчез бы, и поминай, как звали.

— Ну да, как тот купец. Как там его… Кухтерин?

Фома не ответил. Губернатор же, судя по звукам, встал с кресла и прошелся из стороны в сторону по кабинету.

— Ну а какие у тебя вообще соображения по этому делу? Есть уже что-то?

— Странное что-то творится, Сергей Александрович, — ответил Кудеяров после приличной паузы — осторожно и, как мне показалось, неохотно. — Это точно не кто-то из наших. И точно не обычный человек. Скорее… Стая.

— Упыри? С чего ты решил?

— За последние дни их в город съехалось столько, сколько отродясь не бывало. И продолжают подтягиваться. А сам Барсук… ну, вы же знаете.

— То есть он в чём-то провинился перед своими… — задумчиво пробормотал Вяземский, продолжая мерять шагами комнату. Остановился прямо рядом с нами и побарабанил пальцами по столешнице. — Только этого мне не хватало перед самым приездом императора… Ну, надеюсь, с телом самого Барсенева ты надёжно разобрался? Сюрпризов не будет?

— Надёжнее некуда. Уже порублено и в литейном цеху сожжено. А до лупоглазых из Экспертизы ящик с камнями доехал.

— Хорошо. Но грубо. Грубо сработано, — мрачно отозвался губернатор.

— Времени не было придумать что-то поизящнее. Если бы не перехватили тело в пути, и оно попало бы к лупоглазым — уже поздно было что-то делать.

— Да знаю я… Ладно, с этим уже ничего не поделать. А вот с Путилиным… Продолжай приглядывать за ним и за мальчишкой. Но просто наблюдать. Не вздумай и пальцем тронуть! Особенного Сибирского.

Последние фразы Вяземский подкрепил коротким, но ощутимым давлением — скорее всего, неосознанным.

— П-понял, — ответил Кудеяров. — Но… позвольте всё же спросить? Для пользы дела…

— Хм… Ну, спрашивай.

— Насчёт парня всё ясно. Он может быть полезен. И вообще, дочку вон вашу спас. Но этот Путилин… Что-то я не пойму, чего с ним так цацкаться-то? За ним же никого нет. И, кстати, разве он не в вашем подчинении?

Вяземский вздохнул и снова раздражённо побарабанил пальцами по столешнице.

— Это, может, не совсем моего ума дело… — осторожно продолжил Кудеяров. — Но я ведь уже не раз доказывал, что мне можно доверять. И, раз уж вы мне поручили…

— Да полно тебе, — прервал его губернатор. — Ладно, раз уж спросил… Да и действительно, будет лучше, если ты будешь понимать некоторые тонкости. А не то ещё наломаешь дров.

Он снова прошёлся из стороны в сторону, собираясь с мыслями, и продолжил.

— Да, формально Путилин — следователь по особым поручениям при генерал-губернаторе и, стало быть, подчиняется мне. Да и все расходы по содержанию Священной дружины сброшены на генерал-губернаторства. По факту же Дружина, как и служба Экспертизы, служит напрямую императору. И её функции гораздо шире, чем просто борьба с нечистью. Охота — это вообще не главное.

— А что тогда?

— Выявление и контроль Одарённых. Устранение опасных нефов с запретными Аспектами — упырей, например. Но не только. С помощью Дружины император постоянно собирает сведения обо всех нефилимах. О каждой семье. Кто на кого работает, кто с кем заключает союзы, у кого какое пополнение в клане. Если какой-то клан начинает резко усиливать свои позиции — Романов об этом узнаёт первым. И… порой принимает меры.

Фома усмехнулся.

— Вон оно как? Выходит, император под личиной Дружины к каждому губернатору крыс подсаживает, которые ему стучат постоянно? И что же, ничего сделать нельзя?

— Это давняя игра. И все это знают и понимают. Приходится искать баланс. Содействовать работе Дружины — моя обязанность. И один из признаков моей лояльности. С Юдашевым, прежним главой томской Дружины, мы были знакомы много лет, и во многих вопросах достигли компромисса. Жаль, век смертного недолог.

— Ясно. И теперь, выходит, надо налаживать отношения с этим Путилиным?

— Выходит, что так, — вздохнул Вяземский. — А он… совсем другой человек. Упёртый, фанатичный. Подкупать его бесполезно, запугивать — тем более. Одно хорошо — он выслужился из рядовых Охотников, и его больше интересует именно борьба с нечистью, а не внутренние дела кланов. И, по слухам, в столице он не на самом хорошем счету. Но недооценивать его всё же не стоит. Ты говоришь — за ним никого нет. Большая ошибка. За ним — Романов! Да и в целом Дружину нельзя списывать со счетов. У неё множество тайных агентов, которые вообще никак не оформлены в канцелярии генерал-губернаторства. Про некоторых мы знаем, но это наверняка только верхушка айсберга.

— А ещё — они скорешились с Сибирским…

— Да, и вот это меня беспокоит больше всего. Особенно в свете того, что Сибирского, скорее всего, ждёт аудиенция Романова, когда тот приедет. Но посмотрим, что из всего этого выйдет. Я сегодня сам хочу потолковать с парнем, понять, что у него на уме. Может, получится сделать его своим человеком у Путилина.

— А если нет?

— Тогда… Увы, придётся избавиться. Скорее всего, от обоих. Мальчишка уже знает про «Колизеум», и если Путилин начнёт копать…

— Ну, пацан-то знает только про обычные кулачные бои. И то насчёт моего предложения, похоже, передумал. Кстати, если всё же заявится, что делать?

— Не пускай! Сказал же — никаких лишних телодвижений до тех пор, пока Романов не уедет.

— Понял. Просто следим.

— И то очень аккуратно, не вмешиваясь. Обо всём мало-мальски важном тут же передавай сведения Прокоповичу.

— Понял, ваше сиятельство.

— Всё, ступай. И так потратил на тебя уйму времени.

Скрипнуло кресло — Кудеяров после слов губернатора тут же поднялся и после короткой паузы удалился — в тишине библиотеки его удаляющиеся шаги были отчетливо слышны, особенно на тех участках, где пол был паркетный, а не прикрыт ковровой дорожкой.

Сам Вяземский ненадолго задержался. Я расслышал, как он озадаченно хмыкнул. Увидел, как одна из книг, которые Лизавета смахнула со стола, сама собой взмыла в воздух, подхваченная телекинезом. Зашуршали бумажные страницы — видимо, губернатор полистал её. Потом, подойдя к столу, выдвинул верхний ящик стола и убрал книгу туда. Мы с Лизаветой замерли и даже дышать перестали — сейчас малейший шорох мог нас выдать. Или если Вяземский вдруг решит взглянуть чуть ниже под стол…

Фух! Пронесло.

Губернатор вышел вслед за Кудеяровым, но мы продолжали сидеть неподвижно, пока не услышали, как хлопнула закрывающаяся дверь. И только тогда Лизавета тяжело выдохнула и обмякла, откинувшись на меня.

— Уф, чуть не обмочилась со страху! — пожаловалась она, выбираясь, наконец, из-под стола и торопливо приводя себя в порядок. Сейчас, когда она более-менее успокоилась, это у неё получалось гораздо лучше.

— Да ладно, — усмехнулся я. — Тебе-то чего бояться? Что батюшка ремня даст?

— Да не скажи. Он может и под домашний арест отправить на целый месяц. А то и на полгода. Но ты прав, конечно. Тебя-то он бы просто прибил на месте.

Сказала она это спокойным будничным тоном, и у меня закралось подозрение, что подобные прецеденты уже бывали. Но уточнять я не стал. Были вопросы и поважнее.

— А насчёт самого разговора что скажешь? — осторожно поинтересовался я, помогая Лизавете поправить завязки корсета.

— Да я и не вслушивалась особо, мне было не до этого, — легкомысленно ответила та. — Обычные папенькины дела. Скукотища. Хотя… Они же вроде и о тебе говорили, да?

— Ну… да. Отец твой даже сказал, что меня ждёт аудиенция у императора, когда тот приедет. С чего бы это?

— Как с чего? — Лизавета так удивилась, что повернулась ко мне, и тесёмки корсета выскользнули из моих пальцев. — Ты же убил таёжную ведьму.

— И что с того? — тут уже пришёл мой черёд удивляться.

— Настоящую ведьму! — шёпотом, раскрыв глаза в почти детском восхищении, повторила она. — Сильную, не то, что всякая мелкая нечисть, которая обычно лезет из тайги. Победил её в прямом бою. И наверняка забрал её силу. Совсем как в старину.

— Неужели это так важно?

— Ещё бы. Получается, ты — первородный нефилим. Таким в прежние времена император титул сразу жаловал, и на службу государеву брал.

— А в нынешние?

— Ну… не знаю. Сейчас вообще такие случаи редки. За сильными демонами очень глубоко в тайгу надо забираться, мало кто рискует. Да и титулы новые государь редко даёт. Но всё равно, твой случай — это прямо событие. На всю губернию прославился! Да и не только на губернию…

Вот оно что… А я ещё удивлялся, чего это целая дочка губернатора так запала на обычного студента с сиротской фамилией. Таким ведь обычно более статусных кавалеров подавай. А, выходит, я-то и правда теперь местная знаменитость. А я ещё не совсем всерьёз воспринимал всю эту шумиху в местных газетах…

Но насчёт того, что я могу заинтересовать самого Романова, Путилин мне ничего не говорил. Впрочем, судя по тому, что я подслушал только что, Путилин вообще не так прост, и очень многое мне не договаривает. Да и меня он завербовал, скорее всего, чтобы держать под присмотром…

В общем, новых подробностей за несколько минут вскрылось столько, что голова кругом шла. И переваривать это сейчас не было времени. Быстро приведя себя в более-менее пристойный вид, Лизавета потащила меня прочь из библиотеки. Правда, вышли мы через другую дверь, в противоположном конце зала, и оказались в ещё более тихом коридоре, в котором отчётливо пахло пылью.

— Сейчас обойдём кругом, и выйдем на другой стороне крыла, — объяснила Лизавета.

— Заметаем следы? — улыбнулся я.

— Ага, — отозвалась она, хитро стрельнув глазками. И вдруг, остановившись, снова обвила меня руками за шею. — Жаль, что нас прервали. Хотя это и к лучшему, наверное. Я что-то совсем сегодня не в себе, чуть голову не потеряла.

— И я.

Угу. Причём я-то — в прямом смысле. Давай, отшей уже её как-нибудь, болван! Иначе проблем не оберёмся.

— Но впредь нам нужно быть… благоразумнее, — добавил я, мягко уклоняясь от её поцелуя. — Иначе, боюсь, я не смогу с собой совладать.

— Ммм… Да, пожалуй, ты прав, — вздохнула Лизавета и, как ни в чём не бывало, зашагала дальше по коридору, взяв меня под руку. — Как всё-таки приятно, что не перевелись ещё порядочные мужчины. Ты настоящий джентльмен, Богдан!

— Да, я такой, — кивнул я, скрывая вздох облегчения.

За поворотом мы едва не столкнулись лбами с пожилым усатым дядькой в дорогом костюме. Я с некоторым запозданием узнал в нём помощника Вяземского.

— Елизавета Сергеевна! — воскликнул он. — А я вас везде ищу. Это ведь невежливо — покидать гостей в самый разгар приёма.

— Ой, да я вас умоляю, Викентий Павлович! — отмахнулась Лизавета. — Просто решила немного отдохнуть от шума. Заодно вот показываю своему спасителю резиденцию. Знакомьтесь, Богдан, это — Викентий Павлович Прокопович, самый доверенный секретарь моего отца. А это — Богдан Сибирский.

— Очень приятно, молодой человек. Кстати, и вас я тоже разыскиваю. Его сиятельство Сергей Александрович просил проводить вас в его кабинет. Так что, позвольте, Елизавета Сергеевна, я пока украду вашего кавалера.

Лизавета театрально вздохнула, и мы, чинно раскланявшись, расстались. Прокопович повёл меня дальше по коридору. Я, на ходу приглаживая волосы, попытался собраться с мыслями, но, увы, дорога до кабинета Вяземского оказалась недолгой — мы вскоре оказались у лестницы, спустились на первый этаж и, миновав небольшую приёмную, оказались перед богато украшенными дверями с золотыми вензелями и гербом с головой мамонта.

Прокопович, деликатно постучавшись, на мгновение скрылся за дверями, но тут же вернулся и широким жестом пригласил меня внутрь.

— Ваше сиятельство, а вот и Богдан Сибирский.

— А, ну-ну. Давно ждал встречи с тобой, Сибирский. Или… правильнее сказать Василевский? Ну же, не тушуйся, проходи!

Губернатор, восседавший за огромным письменном столом, поднялся и вышел мне навстречу, приветливо протягивая руку.

Одернув китель и поправив значок Священной дружины, я шагнул ему навстречу, но немного замешкался, в последний момент заметив слегка выглядывающие из кармана брюк кружева. Торопливо засунул их поглубже и, сконфуженно кашлянув, тоже протянул руку губернатору.

— Рад приветствовать, ваше сиятельство!

Рука его оказалась твердой и крепкой — ладонь моя будто очутилась в стальных тисках.

— Ну что ты, Богдан. Для тебя — просто Сергей Александрович.