Сайберия. Том 2

Глава 10

Идею мою Путилин, мягко говоря, не оценил. Причём отреагировал, пожалуй, жёстче, чем я думал. Даже из машины выскочил, чтобы не орать на всю улицу.

— Этого мне ещё не хватало! Не смей, ты слышишь?!

Оглядевшись и взяв себя в руки, он продолжил уже спокойнее.

— Ты, видимо, слишком близко к сердцу воспринял моё предложение о сотрудничестве. Но ты — ещё не член Священной дружины, и рисковать тобой я не имею права!

— Так я ведь и сам не стремлюсь лезть в самое пекло. Но я мог бы поискать свежие следы, которые бы привели меня в логово. А вы в это время следили бы за мной с безопасного расстояния. И, как только тварь клюнула бы…

— И что? Ты хоть представляешь, с кем мы имеем дело? Если это действительно албыс, то чтобы взять её, нам нужна будет целая команда охотников. Желательно сильных нефилимов. К слову, Каменев, телохранитель Вяземской, был парень не промах. Настоящий профессионал, прошёл через две военные кампании, опытный стрелок и фехтовальщик. Не говоря уже о том, что и Дар у него был весьма сильный. Я наводил кое-какие справки. Род Каменевых — это одно из ответвлений Романовых. У Петра Великого было много байстрюков. Некоторых он признал, и они основали собственные дворянские фамилии. И Аспект Камня у многих из них проявляется до сих пор, в третьем-четвертом поколении. Редкий Аспект. И один из самых сильных.

— Но даже он не справился… — задумчиво пробормотал я.

— Вот именно! Куда уж нам с тобой соваться. На моей совести и так накопилось слишком много трупов. Хватит с меня…

Последние фразы он произнёс вполголоса, уже отвернувшись. Но я расслышал.

— Да понял я, понял, — успокоил я его.

— Уж надеюсь! Мысль про то, чтобы поискать ещё следы — дельная. Но займёмся этим через день-два. Ты пока отлежись, а я добуду подкрепление. Ну, и самое главное — постараемся локализовать эту гадину. Подозреваю, что она обосновалась именно в той секции ботсада, где нашли Каменева и Вяземскую.

— Да, похоже на то. Оттуда и до дуба недалеко. Да и вообще, это почти самый центр парка…

— Тоже об этом думал. Очень надеюсь, что у нас есть ещё хотя бы дня два-три прежде, чем она снова выйдет на охоту. Хотя промежутки между убийствами становятся всё короче. И это меня беспокоит… А это что за барышня? Тебя встречает?

Я обернулся, проследив за его взглядом.

— Да, это за мной.

— Ну, тогда не будем заставлять даму ждать, — усмехнулся Путилин.

Попрощавшись, он вернулся в машину. Двигатель, с шипением выбросив струю пара куда-то под днище, заурчал громче, начищенные спицы на колесах замелькали, быстро слившись в поблескивающие диски. Я проводил взглядом удаляющийся аппарат, и снова подумал о том, что мне этого здорово не хватает. Скорости, маневренности, особого восприятия города, которое появляется у водителя. Даже ладони, кажется, зачесались от фантомных воспоминаний о шершавой оплётке руля. Там, в прошлой жизни, я точно водил машину.

Надо бы провести ревизию в гараже.

Я подошёл к Раде, по-прежнему скромно стоящей у сплошь переплетенного ветвями забора со здоровенным кожаным портфелем в руке.

— Тебя и не узнать в этой форме, — улыбнулся я. — У вас занятия в гимназии уже начались?

Со строгой прической, в тёмном приталенном платье до колен с белым фартуком поверх него и в лакированных туфлях на невысоком каблуке Рада и правда выглядела старше и серьёзнее обычного. Впрочем, этот наряд ей очень шёл. Просто я уже за последние дни привык видеть её в простеньких домашних сарафанах.

— С понедельника. Но сегодня нас собирали заранее, чтобы уладить всякие формальности. Книги вот взяла кое-какие.

— Давай помогу, — подхватил я её портфель. Удивился его весу. — Это что ж за книги у вас там? На глиняных табличках?

Рада в ответ лишь хихикнула.

Поездка наша с Путилиным заняла от силы четверть часа, но за это время я успел неплохо подлечиться. Раны всё ещё чесались, но голова не кружилась, при ходьбе меня не болтало. Разве что свободная эдра почти иссякла, но это дело поправимое — я снова восполнил запасы осознанным усилием, вытягивая энергию из ближайших деревьев.

Демьяна дома не было — снова ушёл на заработки. Что ж, так даже лучше — будет время спокойно собраться с силами.

Я переоделся в своей комнатке, убрал все налепленные Лебедевой пластыри. Под ними обнаружились короткие рубцы, уже начавшие покрываться сухой корочкой. Не удержавшись, я сковырнул её кое-где. Под ней даже не кровило, и шрамы были розовыми, чистыми и не болезненными на ощупь. Сквозь кожу я видел, что раны заросли уже по всей глубине. Двигаться можно было уже вполне свободно, но некоторая слабость до сих пор сохранялась.

Так. Дело уже, видно, не в ранах как таковых, а в потере крови. И что с этим делать? Насколько я помню анатомию, основные кроветворные органы — это костный мозг и лимфоузлы. Может, и их можно как-то простимулировать?

Мысль-то хорошая, но вот как это реализовать на практике… Я довольно долго, не меньше получаса, просидел на топчане, всё так же голый по пояс, прислушиваясь к себе и пытаясь направить потоки эдры в нужное русло. Снова опустошил грудной узел, снова наполнил его, втянув свободную эдру с округи…

Как заснул — и сам не заметил. Просто в какой-то момент вдруг встрепенулся, разбуженный затекшей от неудобной позы шеей и разыгравшимся аппетитом.

Я воспринял это как добрый знак. После ранения я был вялый и аморфный, как мокрая вата, постоянно подташнивало и хотелось спать. Но сейчас всё это как рукой сняло — в голове было ясно, тело стало лёгким и послушным. Только жрать хотелось неимоверно.

Выглянув в горницу, убедился, что там никого нет — Рада, похоже, была в своей комнате. В поисках еды быстренько пошарил по шкафам и по ящикам рядом с печью. Какие-то крупы, мёд, остатки каши в ещё тёплом, обернутом старым тулупом чугунке… Нет, всё не то. Мне хотелось мяса. А ещё лучше — какой-нибудь печёнки. Готов был сейчас вцепиться зубами прямо в сырой кусок.

Судя по сумеркам за окном, проспал я минимум несколько часов. Или это уже рассветает? Да нет, вряд ли…

Неудачно раскрыв дверцы очередного шкафчика, чуть не опрокинул стопку тарелок. К счастью, соскользнула только одна, самая верхняя, да и та была оловянная, так что не разбилась. Правда, загремела на всю горницу так, что Рада тут же выглянула из своей комнаты.

— Это я тут буяню немного, — успокоил я её. — Проголодался, но тебя не хотел беспокоить…

— Не там ищешь, — улыбнулась она. — Там на поду горшок стоит уже с готовым.

— Где?

— Да садись, я тебе подам.

Она открыла здоровенную полукруглую заслонку и железной хреновиной на коротком древке вытянула из недр печи увесистый чугунок. Я даже забеспокоился, удержит ли — для равновесия девушка отклонилась назад, держа вес чуть наотлёт от себя. Но, похоже, ей было не впервой, ловко управилась.

Из чугунка повалил такой густой вкусный запах, что у меня в животе заурчало.

— М-м-м… Мясо! — едва не прорычал я, и Рада засмеялась.

— Горячее только! Сейчас в чашку выложу, пусть остывает.

— Да, я… пока схожу наброшу что-нибудь.

Только сейчас сообразил, что так и шастаю по дому голый по пояс. Мне-то всё равно, разве что прохладно немного. Но Рада, поглядывая на меня, заметно стеснялась.

Впрочем, во взгляде, который она бросила мне вслед, я заметил и кое-что другое. Удивление, смешанное с некоторым страхом. Девушку так охватило это чувство, что она так и застыла с расширившимися глазами и чуть приоткрытым ртом, и не сразу среагировала, даже когда я обернулся на неё.

— Что с тобой?

— Да нет-нет, ничего… Ступай. Папенька скоро вернётся… — окончательно смутившись, отвернулась она. Но не выдержав, снова искоса стрельнула глазами.

Я уже открыл было дверь в свою комнату, но потом всё же снова повернулся к ней.

— Ты… увидела что-то? — осторожно спросил я. — У меня на спине?

В точку. Глаза она опустила, но на щеках зарделся румянец. И это было не смущение, а именно смятение — происходящее, кажется, удивило и испугало её одновременно.

Я вернулся и подошёл к ней ближе, почти вплотную. Она попятилась, пока не упёрлась в стол. Отступать было особо некуда.

— Расскажи, не бойся, — мягко, но настойчиво предложил я. — Я знаю, что у меня там шрамы необычные…

— Шрамы? — удивилась она. — Нет. То есть… Может, и да. Не заметила.

— Но что-то же ты там этакое разглядела? Да говори, как есть. Я никому не скажу.

Она вздохнула.

— Просто я… Часто вижу то, чего другие не видят. Как туман цветной вокруг жар-камня вьётся например. Или как внутри деревьев светящийся сок течёт. И люди иногда встречаются, в которых эта сила скрытая теплится.

— Эдра.

— Да, наверное. Я папеньке рассказывала, но он всего этого не видит. Говорит, что это у меня Дар такой.

— Забавно. Я тоже вижу.

— Правда? — недоверчиво переспросила она, наконец, подняв на меня взгляд.

— Правда. Ну, а у меня что разглядела?

— С самого начала знала, что ты… Не простой. Одарённый, как и папенька. Только вот…

— Что? Ну, говори, говори, не робей!

Давить на неё не стоило — она ещё больше отстранилась. Но всё же ответила.

— Просто у тебя эта эдра… другая. Странная какая-то. Меняется. То красноватая, как у отца, то белёсая. То, как сейчас — золотистая…

— Но не это же тебя так напугало?

— Да не боюсь я! — обиженно дернула она плечиком.

— Хорошо, хорошо. Не боишься. Но я же вижу, как глазёнки округлились. Расскажи, мне же тоже интересно.

Я повернулся к ней спиной, оглянулся через плечо, пытаясь сам разглядеть хоть что-то между лопатками. Но это надо шею иметь, как у лебедя.

Рада, вздохнув, окинула меня взглядом. Подняла руку, но коснуться не решилась.

— Тут у тебя такой… круг на спине. Разрисован знаками. Эдра тонкими полосками идёт и сквозь кожу будто бы просвечивает. А шрамы… Да, вот теперь вижу. Но они бледные совсем. Ты бы не сказал — я бы и не заметила…

— Занятно, занятно… — пробормотал я.

— А ты сам его не чуешь разве? Я вот чую…

Сказав это, Рада прикусила губу и отвернулась. Я, переваривая ранее услышанное, не сразу и допёр до смысла последней фразы.

— Погоди-ка… Что-что ты сказала?

Рада, делая вид, что не слышит, захлопотала у стола, накладывая еду. Чашками и ложками бряцала громко, будто нарочито. Я подошёл к ней сзади совсем вплотную — так, что запах её волос защекотал ноздри.

Она замерла, будто пойманная птичка, только грудь взволнованно вздымалась под вышитой тканью. На ней было домашнее легкое платье, напоминающее русский народный наряд. Что-то вроде льняной белой рубахи с коротким рукавом, поверх которой — длинный сарафан на тонких лямках. Но ворот у рубахи довольно широкий, приоткрывающий ключицы.

По-прежнему стоя у неё за спиной, я быстро, одним движением распустил ей тесемки на вороте рубашки. Она затаила дыхание, но не шевелилась. У меня и самого пальцы задрожали от волнения. Ещё и запах её, кажется, становился всё сильнее, дурманя голову. А этот изгиб тонкой шеи, эти прядки волос, лежащие за тонким полупрозрачным ушком…

Я и сам уже почти не дышал, стараясь отбросить ненужные мысли. Воздух вокруг нас будто бы сгустился, наполнился цветными полупрозрачными струйками эдры — это я сбросил Аспект Исцеления и сосредоточился на восприятии эдры.

И потянул тонкую ткань на себя, заглядывая Раде за шиворот, между тонкими, явственно проглядывающими сквозь кожу лопатками.

Она, наконец, рванулась, выскользнула у меня из-под рук. Впрочем, я её и не держал. Увидел я достаточно.

Шрамы на её коже тоже были едва заметны. Но магическим зрением я разглядел сложную вязь светящихся рун, охватывающую всю верхнюю часть ее спины. Наверное, так же, как и у меня.

Почему-то первой реакцией стала ярость. Я глухо рыкнул, долбанув по столу кулаком.

Злился я на Велесова. Вот ведь старый упрямый дурень! Он наверняка что-то знает, но говорить не хочет. Всё из него клещами приходится вытягивать. Эти шрамы на спине, эти руны шаманские… Всё это как-то взаимосвязано. И с Радой мы, выходит, тоже как-то связаны…

— Прости, — глухо пробормотал я, обернувшись на вздрогнувшую от моей вспышки гнева Раду. — Я… просто мне нужно было знать.

Девушка стояла, запоздало зажимая в кулак ворот платья у самой шеи. От смущения покраснела так, что даже мочки ушей зарозовели. Но вроде бы не злилась. И то хорошо.

— Папенька скоро придёт, — проговорила она, возвращаясь к столу. — Ты бы… оделся.

— Да, конечно. А ты… Знаешь, что это вообще за хреновина? Что за символы?

Она неопределённо дёрнула плечом.

— Нет. Даже не знаю, как они выглядят. Я просто чую их на спине. Особенно когда… Ну…

— Во время приступов?

— Да.

— А Демьян ничего не говорит по этому поводу?

Она покачала головой.

— Он не любит, когда я завожу разговор об этом.

Я снова раздражённо рыкнул, едва сдержавшись от ругательства. Ладно… Так я и думал.

Переодевшись, я вернулся в горницу и, наконец, поел наваристой мясной похлёбки вприкуску с хлебом. Аппетит у меня был нешуточный — Рада только успевала подкладывать, под конец уже с удивлённым смехом.

— Ну, ты прямо как с голодного краю. Да не торопись, обожжёшься ведь!

Демьян вернулся, когда за окнами было уже почти темно. К тому времени мы уже сидели, как ни в чем не бывало. Я после плотного ужина почувствовал себя ещё лучше, даже прогулялся немного по саду, восполняя в очередной раз запасы свободной эдры. Исцеление шло полным ходом, но требовало целую прорву магических ресурсов. Раны уже полностью заросли, я даже с трудом находил рубцы от них. Да и кровопотеря, по ощущениям, практически компенсировалась.

Магия, как она есть. Интересно, во сколько раз я ускорил процесс выздоровления? В пять? В десять?

Велесов пришёл, как обычно, угрюмый и неразговорчивый. Переоделся, уселся за стол. Прежде чем подступиться к нему с расспросами, я решил подождать, пока он поест. Злить волчару, когда он ещё и голоден — плохая затея.

Впрочем, чем больше я об этом думал, тем больше склонялся к тому, что, может, торопиться и не стоит. К старому вампиру нужно найти какой-то подход. Отношения у нас и без того сложные. Он мне не вполне доверяет, и точно скрывает многие факты из своего прошлого. Вон, например, как на одно только упоминание о Дарине сагрился…

И в то же время рассориться с ним вдрызг не хотелось бы. Он ведь и правда один из немногих людей, на которых я могу хоть как-то опереться, пока сам не встал на ноги. Вот ведь дилемма…

Стоп! А дневники Василевского?! Точно! Со всей этой кутерьмой, навалившейся на меня с момента прибытия в Томск, я совсем про них забыл — портфель с архивом князя так и валяется в тайнике за топчаном. А ведь это ещё не все документы — Аскольд говорил, что у Велесова вторая половина…

В этих записях, конечно, ещё только предстоит разобраться — почерк у князя был как у курицы лапой, придётся буквально расшифровывать каждую страничку. Собственно, поэтому я пока и отложил это в долгий ящик. Но сейчас все эти истории с его экспедициями в глубинные районы Сайберии заиграли для меня новыми красками. Эта информация куда важнее и актуальнее, чем я думал.

Может, в этих записях найдется что-нибудь и про мать Богдана? А может, и про Раду? То, что юная красавица — не родная дочь Велесову, понятно было с первого взгляда. Но кто она? Откуда? В конце концов, что это за дьявольские метки на нас обоих? И не связаны ли они как-то с ледяными демонами? Ведь под каждым призрачным глазом албыс я видел такие же. Будто некие магические формулы, придающие эдре конкретное воплощение.

Сидя в углу в огромном кресле, накрытом медвежьей шкурой, я размышлял об этом, исподлобья наблюдая за Демьяном. Что же ты скрываешь от меня, старый упырь? И могу ли я и правда доверять тебе? Аскольд вот доверял. И закончил смертью от рук одного из твоих сородичей…

Демьян сидел ко мне спиной, размеренно и неторопливо орудуя деревянной ложкой. Но вдруг замер, оборачиваясь. Я поначалу даже решил, что он почуял спиной мой взгляд. Но нет, он прислушивался к чему-то за дверью. Я ничего не слышал, но это и неудивительно — я всё ещё был под Аспектом Исцеления.

— Что-то случилось? — встревожилась Рада.

— В саду кто-то шарится. В кустах шуршит.

— Может, кошки?

Он покачал головой и поднялся из-за стола.

— Пойду гляну…

Я остался на месте, но на всякий случай перехватил его Аспект. На улице уже почти стемнело, так что, если вдруг нужно будет прийти на помощь — лучше иметь в арсенале зрение, нюх и слух хищника.

Впрочем, даже так я всё равно далеко не сразу расслышал, что же его так встревожило. Прошло несколько минут прежде, чем до меня донеслись звуки какой-то невнятной возни и испуганные возгласы.

Голос показался знакомым.

Выскочив вслед за Демьяном во двор, я завертел головой, прислушиваясь. В сумерках кто-то ломился, не разбирая дороги, прямо через кусты, на бегу что-то испуганно вереща.

— Месьё! C'estune erreur! Я не вор! А-а-а, помогите!

— Жак! — выкрикнул я в ответ. — Сюда!

Ориентируясь по звукам, я рванул через кусты ему наперерез. Но немного опоздал — когда выскочил на аллею, Велесов уже настиг незадачливого француза и держал его за шкирку, как нашкодившего котёнка, приподняв одной рукой над землёй. Полиньяк, вытаращив глаза, тщетно пытался вырваться.

— Демьян! Отпусти его! Это ко мне…

— К тебе?

— Я же говорил, мсье! Я пришёл к своему другу…

— С каких это пор ты зазываешь сюда гостей? — недовольно прорычал Демьян, опуская, наконец, студента на землю, но продолжая держать за шиворот.

— Может, ты забыл, но вообще-то это мой дом, — огрызнулся я. — Да отпусти ты его, наконец! Что он подумает о русском гостеприимстве?

— Знаешь, как говорят? Незваный гость — хуже татарина…

— Звучит довольно обидно, — буркнул Полиньяк, поправляя одежду. — Для татар.

— Ты какими судьбами вообще? И как узнал, где я живу?

— Вообще-то ты сам рассказывал. Точный адрес не называл, но говорил, что это старый особняк на набережной. Я расспросил извозчиков, и вот… Дом-то очень приметный. Хотя у него в округе недобрая слава…

Жак невольно покосился на Демьяна, не спускавшего с него мрачного взгляда.

— А зачем ты меня искал? Что-то срочное?

— Ну… Просто мы о тебе беспокоились! — с некоторой обидой ответил Жак. — Ты же… как это у вас говорят… провалился через землю? В госпитале сказали, что тебя сразу после перевязки куда-то увёз этот жутковатый тип. Сыщик. И с тех пор о тебе ничего не слышно. А в университете весь день такое творится! Комендантский час, полиция, солдаты…

— Погоди-погоди, не тараторь, — усмехнулся я. — Пойдём лучше в дом, поговорим спокойно.

— Не откажусь, — с достоинством поклонился Полиньяк. — И… не хотел говорить сразу, но в общежиз… в общагу меня, наверное, сегодня уже не пустят. Я смогу переночевать у тебя?

— Конечно, оставайся, — хлопнул я его по плечу, не обращая внимания на недовольно зыркающего Демьяна.

Мы вернулись в дом. По дороге Велесов, поравнявшись со мной, переспросил:

— Чего это картавый говорил про госпиталь? Ты опять куда-то ввязался?

— Вот сейчас как раз и расскажу.

Внутренним убранством флигеля Полиньяк был совершенно очарован. Его приводили в восторг даже самые простые, казалось бы, вещи типа русской печи, чугунных горшков, кристаллов жар-камня. А уж над охотничьими трофеями Демьяна он и вовсе залип надолго. Особенно его поразила голова индрика, поблескивающая в полутёмном углу голубоватыми вкраплениями светящегося эмберита в рогах.

Рада в присутствии гостя оживилась, да и Демьян, побурчав немного, смягчился. Мы усадили Полиньяка за стол, накормили, Велесов даже угостил его своей фирменной травяной настойкой. Быстро сомлев от неё, француз выболтал всё — может, даже то, чего рассказывать и не собирался.

Похоже, Путилин всё-таки крепко взялся за дело. Ему удалось уговорить ректора принять экстренные меры. Было объявлено, что на ближайшие три дня территория университета закрыта для посещений. Доступ оставили лишь персоналу, а также тем студентам, что размещались в общежитиях — не на улицу же их выгонять. Но и студентов тоже, по сути, заперли на карантин. Распорядились, что им нельзя гулять по парку — выходить можно только в столовую в определённые часы, а всё остальное время нельзя покидать свои комнаты.

— Я хотел и Варвару сюда захватить, но ей не удалось выбраться, — вздохнул Полиньяк. — Она теперь там, как в тюрьме…

Я запоздало подумал, что ребят и правда надо было вытащить оттуда. Особенно Варвару. Она, как Одарённая, для демона вдвойне привлекательнее. Пожили бы здесь, как-нибудь уж разместились бы. На крайний случай можно расконсервировать пару комнат в особняке. Ещё не зима, топить много не надо…

Демьян слушал Полиньяка не перебивая, Рада тоже заинтересовалась, но забрасывала уточняющими вопросами за троих.

Потом настал и мой черёд рассказывать. Я не торопясь, выбирая слова, поведал о своём чудесном исцелении (сильно приукрасив при этом возможности Лебедевой), о подозрениях Путилина, об описании жуткой таёжной ведьмы из старинной книги.

Велесов, кажется, с каждым моим словом становился всё мрачнее, вперившись задумчивым взглядом в одну точку. Встрепенулся только когда я окликнул его.

— Ну, а ты-то что скажешь, Демьян? Ты ведь всякого на своем веку повидал. Может, и об этой… албыс доводилось слышать.

— Доводилось…

— Ну, и?

— Дурень он, сыщик твой. И книжонка у него дурацкая, — проворчал Демьян, одним махом осушая кружку с настойкой. Нахмурившись своим мыслям, плеснул ещё.

— И почему же? — осторожно спросил Полиньяк.

— Если это и правда албыс, то такие облавы на неё устраивать нет резона. Только спугнёшь, а там — поминай, как звали. Всё равно, что ветры вонючие пустить, а потом пытаться поймать ладошками.

Рада хихикнула, но Полиньяк, нахмурившись, уточнил:

— И что в этом плохого? Пусть чудовище бежит. Нужно обезопасить людей.

Демьян невесело покачал головой.

— Ага, как же! Из города её теперь не вытуришь. Здесь для неё раздолье.

— И думаешь, не получится её выследить? — спросил я. — Она правда невидимка, как в той книге пишут?

— Хуже. Изначально албыс вообще бесплотна. И может в этом состоянии морок наводить, в людей вселяться, заставлять их делать всякое… Но, если наберёт силу, прорывается и в наш мир, обретает собственное обличье. Может превратиться хоть в мужчину, хоть в женщину. Чаще всего подменяет собой какую-нибудь из своих жертв. И может притворяться так искусно, что порой живёт так месяцами, а то и годами.

— Какой ужас… — прошептал Полиньяк.

— Было одно громкое дело. Давно, ещё во время войны с французами. Мы с Василевским тогда уже были знакомы. Он служил в войсках, полевым хирургом. Лазарет наш стоял под Смоленском, там бои шли тяжелые. И вот там как раз и объявилась албыс.

— Так далеко от Сайберии? — удивился я.

— Она могла и дальше забраться. Тварь, похоже, несколько лет колесила с цыганами под личиной гадалки. Пол-России объездила. Сколько народу сгубить успела — страшно подумать. Так окрепла и обнаглела, что простой люд жрала пачками, и даже на сильных Одарённых не боялась нападать. Но обломала зубы об Ермолова. Генерал такой был, из нефилимов. Командовал тогда обороной Смоленска. Пробралась албыс прямо к нему в ставку, напала, когда тот спал. Но он успел отбиться. И просто испепелил её ко всем чертям, вместе с бесплотным духом.

— Аспект Огня? — уточнил я.

— Да. Ермолов овобще один из самых сильных нефилимов был за всю историю. Хотя, почему был. Он, кажется, ещё жив, только от дел отошёл давно.

— А албыс, выходит, огня боится?

— Да. Даже в бесплотном виде.

— Ну, тогда получается, не совсем уж она и бесплотна? — усмехнулся я.

Полиньяк, ошарашенно переводя взгляд с меня на Велесова и обратно, смущённо кашлянул:

— Пардон муа… Но, мсье, вы, кажется, что-то путаете. Какая война с французами? Последний раз наши империи воевали лет сто назад. Не хотите же вы сказать, что… Oh, mon Dieu!

До него, наконец, дошло, и глаза его округлились, став чуть ли не больше, чем линзы очков.

— Погодите-ка… Я никогда не видел настоящего живого нефилима так близко!

— Видел-видел, — усмехнулся я. — И куда чаще, чем тебе кажется.

Полиньяк от удивления издал горлом какой-то странный булькающий звук и закашлялся. Наконец, вытаращив на меня глаза, просипел:

— И ты… тоже?!

Я приложил палец к губам.

— Т-с-с… Только это между нами, ладно?

— Да-да, конечно! Я буду нем, как рыба об лёд!

Я даже не стал его поправлять — после рассказа Демьяна я изрядно загрузился. Меня охватило странное тревожное предчувствие. Будто я забыл о чём-то важном.

Путилин и правда недооценивает противника. Если Велесов прав, то против албыс нужно действовать гораздо тоньше и аккуратнее, иначе можно либо спугнуть, либо спровоцировать на агрессивные действия. Загнанная в угол, эта тварь запросто может убить сразу нескольких человек.

Но всё же — что ещё я упускаю? В мозгу вертятся какие-то смутные догадки, обрывки разговоров…

— Жак, а ты хорошо запомнил план парка? Особенно вокруг того места, где мы нашли дочку губернатора?

— Да у меня и сам план есть. Из-за всей этой неразберихи я забыл сдать его Боцману… Вот!

Он, порывшись у себя в портфеле, достал карту. Я, торопливо раздвигая чашки, чтобы освободить место на столе, развернул её, подвинул ближе эмберитовый светильник.

— Так, а карандаш есть?

— Да, конечно. Держи.

Мы дружно, с четырёх сторон, склонились над картой. Что конкретно я ищу, я пока и сам не понимал. Но первым делом я отметил крестиком место, где погиб Каменев.

— Так, вот здесь. Это окраина секции ботанического сада. А вот здесь — Гранитный дуб… — я поставил ещё один крестик. — Вот тут, возле главного корпуса, я видел свежее Око… Ещё — на шпиле самого здания. И где-то вот здесь. И здесь. И здесь…

— Око? — переспросил Полиньяк.

Я вкратце рассказал про призрачные «камеры наблюдения», по которым и вычислил место, где пропала Вяземская. Раз уж признался, что я Одарённый — смысл уже скрывать. В конце концов, шила в мешке не утаишь. Вон, даже Путилин уже в курсе, что я как минимум умею видеть эдру. В тайне нужно держать сам Аспект Пересмешника.

Сосредоточился на воспоминаниях. Точного расположения всех невидимых зенок албыс я, конечно, отметить по памяти не мог, их было довольно много. Но я попробовал расставить метки хотя бы примерно.

И всё равно, картинка начала потихоньку вырисовываться.

— Кучно натыканы, — хмыкнул Велесов. — Похоже, её логово где-то здесь, в серёдке. Сидит там, как паучиха в паутине.

— А Путилин не знает, — вздохнул я. — Он-то решил, что тварь обосновалась вот здесь, южнее, в секции ботсада.

— И тут промашка. Мельчает что-то Священная Дружина, — криво усмехнулся вампир.

— Да он и сам говорит, что их контора переживает не лучшие времена… Ну, что ж, выходит, логово где-то здесь. Может, даже в каком-то из этих зданий. Вот это вот Медицинский институт. А это что-то помельче… Блин, жалко, что не подписано.

Я постучал карандашом по двум прямоугольникам — один побольше, второй совсем маленький, обозначающий, судя по масштабу, домик размером меньше нашего.

— О, а я знаю! — вдруг подался вперёд Жак. — Это же общага! Женская! А это рядом домик комендантши, Гретты!

— Точно?

— Я ведь там был! Ходил вчера с Варей. Но Гретта меня выгнала взашей. Жуткая мегера…

— Да-да, помню. Ты ещё жаловался, что старуха непонятно как вас засекла… — я запнулся, и продолжил уже медленнее, будто боясь спугнуть мысль. — И подкралась ещё так незаметно… будто из-под земли выскочила…

По спине пробежал озноб, мысли, на секунду замершие, будто на стоп-кадре, снова понеслись вскачь. Мы с Полиньяком пересеклись взглядами и хором, не сговариваясь, с ужасом выдохнули:

— Варвара!