Самородок (СИ)

ГЛАВА 10 СХВАТКА. ЛОВЦЫ ДУШ

Елена вышла из кабинета Баева, растерянно оглядываясь по сторонам. Она не понимала — что, как, откуда? Полная дезориентация. В поступках, движениях, взгляде. Маленькая девочка, заблудившаяся бог знает где. «Да что со мной?» — удивлённо подумала женщина. Полное ощущение движения под водой, только вместо воды — воздух, ноги ватные, да и само тело казалось чужим, словно из пластилина вылепленным. Ничего не хотелось, особенно двигаться, но она нашла в себе силы сделать шаг в сторону лифта, потом другой, затем следующий. Будто против течения гребёшь, или, скорее, ощущение того, что её словно кто-то невидимый за ниточки дёргал. Кто-то… Далёкий… Чужой…

Какая-то чертовщина с ней творилась, себе она сейчас отчего-то уже не принадлежала, не контролировала свои поступки. Шла куда-то, полностью выключенная из процесса. Даже из жизни. А разве так бывает?.. Она затуманенно огляделась, не вполне понимая, где сейчас находится? Вроде недавно была с Кимом и вот, пожалуйста… А кстати, где Ким? Мысль о любимом вернула на время трезвость рассудка и хоть какую-то собранность. Оглянулась.

Дверь в его кабинет была настежь, и пространство за ней манило чёрным прямоугольным проёмом. Она смутно помнила, как совсем недавно там, в кабинете, что-то накрыло её сознание ватным одеялом, наброшенным на неё неизвестно как и откуда, сквозь которое ни звуки, ни свет не могли прорваться. Пелена отчуждения, заторможенности, апатии накрыла с головой и бороться с этим туманом отчего-то не хватало сил да и желания тоже. Лена медленно помассировала виски, машинально убирая мешающие пряди. Ей было очень неуютно, казалось, будто кто-то вторгся ей прямо в мозг, да так и остался в нём занозой, неким чужеродным вкраплением, холодным и почти равнодушным. Как плесень, что своими ненасытными липкими спорами лезет куда ни попадя, заражая окружающее, готовя плацдармы.

Она вновь посмотрела в сторону тёмного сгустка-проёма. Сейчас, уже практически ночью, в коридоре было лишь дежурное освещение, и темнота из кабинета манила, звала и… пугала. Что-то ей там надо сделать, и причём немедленно. Что-то важное. Только вот что?!

Она неуверенно двинулась обратно и была сейчас похожа на куклу-марионетку, чью силу и поступь, особо и не напрягаясь, чтобы за ниточки эти дёргать, всецело контролировал заштатный кукловод где-то там, в стороне. Какая-то сила влекла её назад, туда, в зовущий и ждущий тёмный проём. И она двинулась навстречу этому тёмному, хотя идти туда ей совсем не хотелось. Но внутренний голос твердил «Надо!». Был он каким-то тягучим, вязким, и совсем не похож на тот, рассудительный и доверчивый, каким он был ещё утром. «Зачем?» — недоумённо вопрошало то, что ещё было целостным в её сознании. «Ты мне поможешь. И себе… И Киму…» «И Киму?» — зачарованно, эхом повторила Елена, уже входя в кабинет, входя против своей воли, но родное имя подстегнуло, добавило в кровь адреналина и столь необходимой сейчас жизненной энергии. Невидимое и всесильное влекло её к рабочему модулю Баева, к его компьютеру, туда, где находилось нечто, очень нужное этому невидимому и неведомому. Елена ощущала себя марионеткой, но ощущала так, между прочим, и ничего с этим поделать не могла. Беспомощная, почти невесомая, шла, куда велели. Правда, всё же не до конца потеряв своё «я». Пусть и где-то на задворках сознания, но оно осталось и напоминало о себе лёгким растерянным шёпотом, недоумённым вздохом — что я делаю? Зачем я здесь? Что происходит?

Но несмотря на трезвый отголосок где-то у неё внутри, она всё же подошла к модулю и, чуть помедлив, села в кресло Баева. Ощутимо повеяло родным, близким. Настолько ощутимо, что её пробрала дрожь. Но сейчас это было не главным. К сожалению.

Она осторожно и отстранённо включила терминал, словно к мине прикасалась (Что ты задумала? Зачем?!). Делала всё заторможенно, безвольно, будто под присмотром (хотя так оно и было). Свет здесь, в кабинете, не горел. Освещена была лишь та комната, где они с Кимом… Некоторое время Елена смотрела туда, видела краешек дивана, часть стула, даже разглядела рельефный узор линолеума, отпечатавшийся на сетчатке не хуже негатива, а потом на мгновение прикрыла глаза, тряхнула головой, словно отгоняя неуходящее, навязчивое видение, и потянулась к замерцавшему эф-трэксу, оставленному Баевым до лучших времён.

Вопрос теперь был лишь в том, наступят ли они?..

Ирма считала, что в голову ей пришла неплохая идея. Даже отличная идея. Да что там — просто гениальная! Всё проделать чужими руками, да ещё руками любимой женщины. Пусть идея эта и возникла спонтанно, как и многое до этого, но зато после совсем уж непродолжительного «мозгового штурма». С некоторых пор подобное состояние заменяло ей обычное человеческое мышление, но ей было плевать, ибо решать проблемы быстро, эффективно и оперативно, минимум времени затрачивая на всяческие «размышлизмы», а с ними попутно и на неизбежное сомнение как в поступках, так и в мыслях, — это того стоило, и было ей даже очень по душе. «По нутру», — как любил выражаться её ближайший соратник, а по совместительству и любовник, Ник Велес, больше известный в их кругу как Лоцман. Кстати, а вот и он, лёгок на помине. Она машинально кивнула на безрадостное и неразборчивое «Привет!», подняла голову и с лёгким прищуром, вяло посмотрела на свою пассию:

— Чего хмурый и скучный? Опять с Чаком поцапались?

— И это тоже, — Ник на ходу прикурил и уселся в кресло у распахнутого окна, снаружи забранного решёткой. Курил он только какую-то гадость без фильтра, и Ирма в который раз брезгливо поморщилась, и тут же что-то тёмное, клокочущее стало подниматься из глубин её сознания. Она знала что — это зарождался гнев, могущий потом запросто перейти в бешенство. А причина банальна и проста — нежелание Ника прислушиваться к её мнению, ибо спорить с ним относительно того, что он курит в её присутствии, бесполезно, привычка в данном случае была именно что вторая натура.

— А что ещё? — сухо поинтересовалась Ирма.

Велес на вопрос не обратил внимания, он задумчиво смотрел в окно, безвольно уронив руку с дымящейся сигаретой. Вонючий дым кучерявился кверху, наполняя помещение тошнотворными запахами насквозь прокуренной мужской курилки. И Ирма не выдержала, чёрное и клокочущее плескалось уже у самого горла:

— Сколько раз можно говорить, чтобы ты не курил при мне эту дрянь! — прошипела она сквозь зубы, зло сверкнула глазами и стала похожа на взъерошенную кошку, которой невзначай наступили на хвост. Сравнение было тем более справедливым, что волосы у неё на голове представляли собой дреды-сосульки, чёрные, блестящие, в полном беспорядке падающие на худые костлявые плечи. И вообще вся она была какая-то насквозь костлявая, с узкими бёдрами, маленькой невзрачной грудью и тощими икрами. Этакий гаврош в женском воплощении, или, как говорили раньше, кожа да кости. Единственное, что отмечал и на чём зачарованно задерживался взгляд — это её глаза. Огромные, в пол-лица, с тёмно-карими, почти антрацитовыми зрачками, очень контрастирующими с бледной, совсем прозрачной кожей. Глазищи эти, казалось, смотрели тебе прямо в душу и готовы были вывернуть её наизнанку, они зачаровывали и ослепляли, пронзали насквозь, и мало кто мог выдержать удар этой рапиры. Люди непроизвольно опускали веки, нервничали, дёргались, смотрели куда угодно, только не на эту ведьму. Ибо интуитивно чувствовали — если не отвести взгляда, то всё, считай, ты пропал, утонул безвозвратно в этом бездонном чёрном омуте, беззастенчиво и безжалостно высасывающем из тебя остатки воли и здравомыслия, и, кто знает, возможно, и жизни. А если и раньше-то эти глаза пугали своей ненасытностью, то буквально за последние дни они стали ещё выразительней, пронзительней и проникновенней. Да она вся за очень короткое время разительно переменилась, будто нечто чуждое поселилось у неё там, внутри, на равных правах разделяя это тощее, костлявое тело с недавней хозяйкой. Даже Велес, иногда обладающий этим самым телом как мужчина, почувствовал, что внутренне она ему уже не принадлежала, отдалилась, была где-то далеко-далеко, на самой грани реальности. И если раньше их связывали хоть какие-то чувства, то в ближайшем будущем, как он подозревал, ничего, кроме элементарной похоти, уже не останется. Да и хрен с ней, флегматично подумал Ник, кому она, как женщина, нужна с такой фигурой. Тоже мне, королева… Он и связался-то с ней так просто, скоротать пару-тройку вечеров, потому что частенько задерживались они тут, в офисе, допоздна, а семьи ни у него, ни у неё не было, их организация, «Икары», времени на подобное не отпускала. Но в душе всё равно оставался какой-то осадок, печалью и недоумением цепляясь за сердце, — творилось с Ирмой что-то непонятное, что-то необычное, даже загадочное. Одни её последние распоряжения и поступки чего стоили!

Ник поднял руку, глубоко затянулся и посмотрел на недовольное и взъерошенное существо, что ещё неделю назад звалось какой-никакой, а женщиной. Сейчас же перед ним было нечто отчуждённое и непредсказуемое, по инерции относящееся к нему, Лоцману, как к напарнику и некогда дорогому человеку, возможно, даже любимому мужчине. И отчуждение это уже отчётливо проглядывалось, виделось невооружённым глазом. Ну и хрен с ней, вновь решил Велес, всё когда-то кончается и проходит, чего-чего, а уж горевать-то он точно не будет.

— Сейчас докурю и выброшу, успокойся, — ответил он и вновь отвернулся к окну, за которым хозяйничала ночь. Нечто подобное с некоторых пор творилось и у него внутри, поселив там, в душе, неуютные и холодные сгустки темноты, но в чём причина такого его состояния, не знал. Просто в какой-то момент он вдруг почувствовал, что в душе у него это присутствует, и чем дальше, тем больше. Но, что особенно тревожило, отторжения почему-то не происходило, и что это было конкретно, разумению не поддавалось тоже. Просто он потихоньку становился другим, более безэмоциональным, что ли. То, что в процесс каким-то образом замешана Ирма, в голову ему не приходило.

— Сделай одолжение! — фыркнула та и вдруг пружинисто, одним рывком сорвалась с кресла и резко дёрнулась к терминалу, но на полпути неожиданно остановилась и замерла посреди комнаты, втянув голову в угловатые плечи. Ник тоже дёрнулся — показалось ему на миг, что Ирма запросто сейчас вырвет сигарету у него из пальцев да ещё и пощёчину отвесит. Но лишь показалось. Та неподвижно и напряжённо стояла с закрытыми глазами, словно к чему-то прислушиваясь, к чему-то, что другие бы никогда и не услышали. Так продолжалось с минуту, и Велес не знал, что и думать. Странности плодились и множились, и было тягостное предчувствие, что добром всё это не кончится. Потом её отпустило, она вся будто обмякла, сдулась, как воздушный шарик и, сутулясь, шаткой походкой добрела до кресла, из которого только что выскочила, как ужаленная.

— Чёрт, ну никак не привыкну к этому состоянию, вот ведь блядство… — проговорила Ирма чуть слышно.

Она словно вернулась из заоблачных далей, настолько у неё был затуманенный взгляд — усевшись, отрешённо уставилась в пространство, в точку, что видела лишь она одна.

Велес сделал вид, что не расслышал, что вообще не придал значения только что виденному, очередной её метаморфозе, а за неделю их было уже предостаточно. Он неторопливо затушил сигарету («Кэмел» без фильтра) в стоящей на подоконнике пепельнице. Окурков, что до этого там уже надавил, сейчас не было. Узнаю руку, подумал Ник, растирая между пальцев случайно попавший туда пепел. Ирма всегда отличалась чуть ли не маниакальным стремлением к чистоте и порядку, что в доме своём, что тут, в офисе: всё-то у неё стерильно, образцово, аккуратно и буквально по полочкам. Не комната, а операционная, а Ирма тут за ведущего хирурга. Раньше он как-то не обращал на это внимания, но сейчас даже тошно стало.

— Ну так что стряслось-то? — овладев собой, как ни в чём не бывало вновь спросила Ирма, скрестив по-наполеоновски руки на груди. Любимая поза. И посмотрела в упор своими чёрными ружейными дулами. Перекрестье прицела упёрлось точно в лоб, и Нику показалось на миг, на одну невероятно длинную секунду, что его только что просветили со всеми его потрохами не хуже рентгена. Просветили насквозь, до самого донышка. Ощущение было очень неприятным. Он знал, конечно, что Ирма была сильным экстрасенсом и биоэнергетиком, но сейчас он вдруг понял, что она стала куда сильнее, чем прежде. Будто старую батарейку выкинули и заменили новой, полной энергии до краёв.

— А?.. Ну да… — проговорил Велес, возвращаясь к обыденному и рутинному, но мысли отчего-то путались, и показалось ему, что в помещении вроде бы заметно похолодало, хотя из открытого окна и веяло теплом летней ночи. В природе было то равновесие, то пограничное состояние, когда до утра с его проникающей свежестью ещё далеко, а жаркий день уже постепенно остывал.

— Что «ну да»? — раздражённо переспросила Ирма, поедая его глазами. Дула убрались куда-то, теперь это были чёрные прожекторы, беззастенчиво шарящие по его лицу. Ощущение неуютности вернулось с удвоенной, а то и утроенной силой. И он не выдержал, много чего накопилось.

— Да хватит уже меня рассматривать, как под микроскопом! Можешь пугать своими бельмами кого угодно, только не меня! Мне — по фигу, и ты это знаешь! — но, глянув в ответ, да с вызовом, тут же остыл. Ирма смотрела на него пренебрежительно и снисходительно одновременно, и с лёгонькой улыбочкой вдобавок — мол, как же, «не действует!» Если надо будет, ещё как подействует, дорогой! И вот тут он испугался, аж до мурашек. Не её конкретно (ещё чего!), а то, что она с некоторых пор может. Сейчас, например, он даже не представлял, на что это создание способно. А Ирма подтверждала: да, могу, и способна! Особенно в свете того, что она провернула с Пашей Датковским, больше известным среди «Икаров» как Мельник, не в последнюю очередь прозванного так благодаря цвету своих волос какого-то неопределённого, именно что мучнистого оттенка. Ник, помнится, всё понять не мог — то ли это седина такая, то ли краска неудачная. Выяснить же причину так и не удосужился, Мельника он не любил и особо не жаловал — вечно хмурый, угрюмый какой-то, будто все ему должны и обязаны. И фанатик к тому же. А к ним Велес относился всегда однозначно — с опаской и недоверием. Да и много чего не доверил бы. И хоть в «Икарах», собственно, всё и зиждилось и держалось на Идее, но не до такой же степени. Короче, Паша был тот ещё фрукт, пусть и исполнительный, и с потрохами преданный той же Идее и лично Ирме, вдохновителю и руководителю, так сказать. И на фоне всего творившегося с этим руководителем и вдохновителем особенно впечатлила перемена с Мельником: совсем недавно вышел тот от Ирмы вообще никакой, шёл, выпучив глаза и натыкаясь на мебель, как лунатик. Ника особенно поразил его взгляд: ничего более бессмысленного он в жизни не видел. Но ещё более Велеса сразило дальнейшее — Паша вдруг встряхнулся, подобрался, как перед прыжком, и из тупой, ничего не соображающей минуту назад скотины, вдруг сразу заделался очень деятельным и бодрым человеком, небрежно отодвинул стол, в который только что упёрся, и мимо обалдевшего Велеса чёткой походкой да на негнущихся ногах вышел вон, словно обрёл цель на всю оставшуюся жизнь. И Велес нисколько не сомневался в том, кто ему её только что указал… Ох, Ирма, Ирма… Что же с тобой происходит, дрянь ты такая? И что за игры ты затеяла за их спинами?

— Я и говорю, — после короткой паузы продолжил Велес, не поднимая головы и рассматривая дорогую зажигалку, кстати, подарок сидящей напротив ведьмы. Или стервы? Один хрен, сейчас, по-большому, для него это без ощутимой разницы. Да и была ли она, эта разница? — Чак, придурок, достал уже просто своей подозрительностью, всё ему второй фронт мерещится… Ты вообще-то ничего не хочешь мне сказать? По этому поводу? Да и не только?

А ничего вещичка, оценил вдруг Ник зажигалку, вкус у Ирмы всё же есть. Раньше вот как-то не присматривался, не сподобился, прикурил, и ладно, а сейчас вдруг оценил… Однако, чего уж себе-то врать? Он крутил и разглядывал дорогую безделушку, чтобы только невзначай не поймать антрацитовый блеск этих глазищ, разящих без разговоров и наповал. По фигу, говоришь, её буравчики? Оно и видно!

Ирма молчала. Ждала продолжения. Она прекрасно видела, как Ника жгли и мучили сомнения, а с ними и вопросы. Видела всё это новым зрением, внутренним оком, чьё восприятие донельзя обострилось совсем недавно. Ирма даже помнила, когда и как это случилось. В ту самую минуту, когда ОНА прибыла на Землю под видом ребёнка. Какой механизм и что конкретно за Силы поспособствовали пробуждению Ирмы как мощнейшего сенса и биоэнергетика, самой Ирме знать совершенно не хотелось. Ей было достаточно того, что это была сила дьявола, а, значит, источник распространения этой Силы, её носитель необходимо уничтожить любой ценой, извести под корень. Угроза для их планеты, для Земли, как она считала, была более чем реальна, а если не «Икары», то кто? Но как докажешь эту угрозу, если она её только чувствует, а в материальном мире ничего не меняется? Значит, будет действовать она, Ирма Миллер, получившая вдруг такие необычные и избирательные навыки, обострившие и без того её неслабые природные способности. Теперь всё это послужит делу. Вот это и было главное, остальное — приложится, а мешающее — побоку, в канаву. Главное — не дать возможности дьявольскому отродью завладеть душами и мыслями людей, ведь человек, по сути, такой доверчивый и слабый… Вот и Ник отчего-то сомневается, мнётся, всё чего-то взвешивает про себя. А может, он вообще не верит, что она справится? Такая мысль не приходила ей в голову, и от такого понимания опять зашевелилось, завозилось и подняло морду с безумными глазами нечто тёмное и глухо рыкающее, поселившееся с некоторых пор у неё внутри. Это чёрное вдруг перебралось повыше, повело острой мордой из стороны в сторону, оскалило пасть с внушительными клыками и жгуче уставилось на Велеса.

— И что ты хочешь услышать конкретно, Лоцман? — Ирма пока сдерживала зверя, что в виде гнева и нарождающегося бешенства уже вовсю старался порушить хрупкую преграду из здравомыслия и остатков воли, которую наспех соорудило её первое «я», оставшееся на этой незримой границе единственным часовым. И этот часовой не случайно назвал Велеса не по имени, а именно прозвищем, как бы говоря: ещё шаг и стреляю, больше предупреждений не будет.

Ник предупреждению внял, да и невозможно было не заметить, что Ирма пребывала на самой грани. Ишь ты, Лоцман… Давненько она его так не называла.

— Ирма, дорогая, — начал Велес как бы непринуждённо и осторожно, убирая зажигалку обратно в карман. И, как нарочно, тут же отчаянно захотелось курить. — Дело ведь даже не в том, что я хочу услышать подробности относительно того, что ты себе позволяешь с тем же Пашей, например… Кстати, то же интересует и Чака как шефа нашей Службы безопасности. Не очень-то приятно, когда на тебя натыкаются, как на телеграфный столб… Мне куда важнее понять, что с тобой происходит, ты же не можешь утверждать, что ничего с тобой не случилось? Верно? Ирма, да что за дела, чёрт возьми?!

Велес продолжал смотреть куда-то в сторону и поэтому не видел, как та пожала плечами, словно говоря «мне-то что?». Зверь внутри поутих, и часовой расслабился, ружьё опустил. Однако ответа ждали, и пришлось ответить:

— Верно. Происходит. И знаешь что? Мне это нравится и доставляет массу удовольствия! Во-первых, я стала мыслить по-другому. Быстрее, оперативней и куда масштабней, не то, что раньше. Я сейчас компьютер самой последней модели, дорогой! Во-вторых, я и вижу-то по-иному. И мир, и вас, людей, и действую соответственно, — Велес невольно поёжился, он понял буквально, и Ирма не стала его разубеждать. — Но успокойся, всё это служит делу, и ничему более. А вот то, что со мной случилось, касается лишь меня одной, заруби себе это на носу и передай тому же Чаку, если он меня в чём-то подозревает. Повторю: дело никоим образом не пострадает, оно, наоборот, только выиграет благодаря моим новообретённым способностям. Откуда они взялись, вам знать необязательно, достаточно того, что они у меня проявились в полной мере, и проявились тогда, когда это надо, о причинах же умолчим. Пока. Это не главное. Просто верь мне, Лоцман, я знаю, что я делаю и как это делать. Вот главное! А не поиск причин и всяческие сомнения «почему да отчего?». Надеюсь, понял… И вижу, что понял.

Она исподлобья смотрела на него и действительно видела, видела своим недремлющим внутренним оком, с некоторых пор неотьемлющей её частью, как Велес будто расправляет плечи (до крыльев, однако, было ещё далеко); его аура светлела и наливалась золотистым, насыщенным цветом; червоточины и тёмные вкрапления в биослепке его сознания неудержимо таяли и испарялись, не в последнюю очередь благодаря усилиям самой Ирмы — она просто выжигала их своим всемогущим оком, как калёным железом, проходясь им по его ауре, как дворник метлой по захламлённому тротуару. Это было нетрудно — восстановить общую целостность и гармоничность картины, что она тут видела посредством внутреннего зрения, и это ей тоже нравилось: исподволь, играючи даже, но подчинять себе людей, их души, делать их более податливыми и сговорчивыми, больше тебя понимающими и всецело подчинявшихся твоей воле. Как Паша-Мельник, или как любимая женщина Баева, который лезет не в своё дело и который может и способен, она это чувствовала, помешать ей уничтожить то дьявольское отродье, что он и завёз к ним на планету…

— Да, конечно, я понял, — кивнул Велес и впервые без опаски, открыто взглянул на Ирму. И никакая она, оказывается, не сука, просто он слишком многого от неё требует, а она вон как за дело переживает! На душе заметно просветлело и стало опять на многое плевать: будь, что будет. Сейчас он словно подпитался от невидимого аккумулятора, который, вообще-то, был к его услугам. Пока.

— Ну вот и правильно! — зверь угомонился и неспешно убрался восвояси, напоследок искоса глянув в сторону Лоцмана. И часовой окончательно стушевался. Ирма вздохнула и устало прикрыла веки, пряча под ними бездонно-чёрные провалы зрачков. Ей пока что тяжело давалось применение своих новых способностей и навыков, особенно если дело касалось пси-сущности, пси-матрицы конкретной личности (расстояние, как правило, роли не играло, главное для неё было как следует настроиться). Но она училась, училась форсированно и спешно, понимая, что времени практически нет, и делала значительные успехи на этом пути. Она прогрессировала, не размениваясь по мелочам. И это ей тоже нравилось. Быть сильнее с каждым вздохом и ощущать при этом наполняющую тебя Силу — как это дурманяще-сладко! И ни с чем не сравнимо. Разве что с понятием власти, в полном смысле этого слова уже доступной, и не просто, а всеобъемлюще.

— А что касается Мельника…

Она запнулась, подбирая слова и одновременно припоминая. Паша, Паша, добровольный и добросовестный помощник, не вполне адекватно оценивающий реальное положение дел. Использовать его втёмную, в качестве разменной монеты, казалось ей единственно возможным и верным решением. А что? Никто о нём толком и не знал ничего, по их картотеке он вообще не проходил, к тому же фанатичный, преданный и оттого легко внушаемый, подчинить его своей воле, сделать из него натурального зомби, вложить ту программу, что ей требовалась, с последующим физическим устранением носителя (соответствующую вводную она, нисколько не колеблясь, сделала на уровне его же подсознания) — особого труда и не составило, а заодно и добавило ей так не хватающей на сегодня практики. Не Велеса же было использовать, в самом деле? Он гораздо сильнее и умнее, чего уж там, да и жалко было, как ни крути, а всё-таки её мужчина, где она ещё такого красавца найдёт? И высокий, и красивый, с орлиным взором и шкиперской бородкой, отчего к нему и прилипло это солидное «Лоцман». Если б, зараза, ещё курить бросил…

А мысль насчёт Мельника вдруг пришла ей как-то сразу, целиком сформировавшаяся, будто подсказал кто: необходимо Службу припугнуть, ультиматумом пригрозить да и вообще посмотреть, как там прореагируют на её заявление через Пашу-посредника, которое тот и озвучил перед Баевым, это чудовище сюда и доставивший. Чудовище. Именно чудовище, нелюдь, отродье дьявола. Даже сейчас Ирма чувствовала её дыхание, ощущала каждой клеточкой эти незримые прикосновения, словно зловонно дышали за спиной и через плечо заглядывали прямо в душу. Этот пси-запах и такой же пси-взгляд сводили с ума, внутренне доводили до истерики и пробуждали в ней зверя, который уже стал реагировать на всех без разбора, а не только на это иноземное порождение тьмы. К сожалению, она не знала точно, где это создание в данный момент находится, куда, в какой такой бункер его определили, и зачем определили, кстати? Экспериментировать, ставить опыты и ввергнуть их в окончательный и беспросветный хаос? Неужели в Службе не понимают, что за Силы могут вырваться на свободу? Вот почему ей необходима была информация, и её добывали: для этого Ирма и заставила Елену влезть в служебный комп Баева. Было даже интересно, получится ли и сможет ли Ирма на таком расстоянии управлять чужой волей качественно, подчинить сознание человека непосредственно себе, замкнуть его на свой пси-контур? И вроде бы сработало, Елену она чувствовала и управляла ей на уровне подсознания даже сейчас, время от времени посылая той эмоциональные импульсы о чувстве долга, помощи и необходимости сделать то-то и то-то. И та делала, сомневаясь, правда, но делала. Окончательный ответ Ирма рассчитывала получить в самое ближайшее время. На компьютерный терминал их штаб-квартиры. А потом останется лишь нанести удар. Что это будет за удар и как это будет выглядеть на практике, представляла она пока что в общих чертах, но не без оснований надеялась, что прояснить детали поможет ей новое, живое мышление и внутреннее составляющее. Мельник во всей этой истории был всего лишь звеном (как и она, эта Елена). Но через него могли выйти на Ирму, мало ли, а это недопустимо в предстоящей схватке. Вот почему она и дала ему такую установку. Пусть в Службе засуетятся, побегают, ей такое лишь на руку. Так что извини, Паша, ничего личного… А тело уже нашли, наверное. Остановка сердца, что поделаешь? Выбора у неё тут не было. Опознают, конечно, но пока суть да дело, всё уже закончится. Должно закончиться. И в её пользу. Непременно в её… Что делать с женщиной Баева, она решит позже. Но точно знала одно — до утра всё закончится.

То, что Ирма ввязалась в заведомо безумную авантюру со Спецслужбой и играла тут не просто с огнём, а с огненным вихрем, трогало и волновало её мало. У неё имелась Цель, и ничего, кроме этой цели, её мозг, случайно затронутый Энеей, уже не воспринимал. Ирму вдруг пробудили и подхлестнули, в неё тоже вошла Сила, как и в Баева на Мизае, только здесь она приобрела неожиданно свою отрицательную составляющую, попав, к сожалению, на уже заранее удобренную почву, подготовленную всей предыдущей деятельностью этой женщины — ярое неприятие звёздной экспансии человечества. Идея эта, во многом бредовая, лишь с крошечными дольками истины, давно овладела ею целиком и никаких лазеек здравому смыслу не оставила. И наконец-то, как считала Ирма, подтвердились её худшие опасения, экспансия всё же доказала: Космос — вообще не то место, в котором человек может чувствовать себя хозяином и безнаказанно заниматься своими делишками. Ужасного, дьявольского и чудовищного в нём гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. И, как доказательство, то, что занёс на Землю один из проводников этой экспансии, занёс специально, это ясно. С какой целью, уже неважно. Ибо такому на Земле не место изначально. И это тоже ясно…

— Что касаемо Мельника… — повторила она и отчего-то досадно поморщилась, будто вспомнила что-то, к делу совершенно не относящееся. Соринка в глазу, о которой и думать-то уже забыла, как только от неё избавилась. — Не бери в голову, Паша выполняет одно моё поручение деликатного свойства, и вернётся не скоро. И вообще — забудь! На кой ляд он тебе-то сдался?!

Зверь опять зашевелился, угрожающе и глухо рыча… Раздражение и нетерпение вновь охватили Ирму, она чувствовала какую-то несправедливость — самые близкие и надёжные, а палки в колёса вставляют! Да что она должна тут оправдываться?! Это — её дело! А кто не захочет помогать — заставит, теперь она это умеет! С помощью той Силы, неведомо как проникнущей в давно распахнутую для неё дверь, за которой и находилась сама душа.

Она вдруг вспомнила, как это к ней пришло, и что стоило это пережить, а, главное, прочувствовать то нарождающееся внутри ощущение беспредельного и могущественного. И не просто ощутить, как, например, ожог от крапивы (обжигающе-неприятно, но терпимо), а именно прочувствовать до конца, до самых окраин подсознательно-бессознательного. Ведь такие встряски организма так просто уже по определению не проходят, былое-недавнее напоминает о себе постоянно. Единственное, в чём Ирма была тут уверена — всё это пошло ей только на пользу, а никак не во вред. Ощутимую пользу. Ух, какой она казалась безграничной, эта Сила! Завлекающей, влекомой и будоражащей одновременно. Да и как по-другому?! А иначе проще было б, наверное, удавиться где-нибудь в тёмном, неприметном уголке, чтоб никто не видел, и тогда уж точно — трава не расти!

Она терпеть не могла ковыряться в себе, но сейчас открылись кое-какие обстоятельства, и теперь иначе и не получалось, и она даже была такому вот внутреннему лицезрению отчасти рада: понять, а, возможно, и разобраться, что же с ней происходит, но и попутно, лишний раз прочувствовать в себе частицу неведомого, в который раз попытаться доходчиво, на пальцах, самой себе объяснить, что это за Сила? Как, почему? Откуда — она прекрасна знала, и была готова источник этот затоптать, загасить, ибо не видела в нём смысла с точки зрения той же пресловутой Идеи неприятия звёздной экспансии. Но вот что наполняло её конкретно, наполняло почти до краёв, продолжая, однако, прибывать и прибывать, как талая вода поверх мутного, уже растрескавшегося льда меж двух берегов, что звались сознанием и подсознанием? Что вот это? И каков там потенциал? Знать такое Ирме хотелось до одури, до дрожи, потому что ответов-то не было вообще никаких. Одни отголоски, ощущения и переживания, уводящие прочь от реальности и трезвых мыслей с таким же рассудком… А, может, и не надо ей знать? Какой в этом, опять же, смысл? Иногда такое знание не несёт ничего, кроме боли и поверженных основ чего бы то ни было.

Но она не могла не вспоминать и не дивиться тому, что с ней произошло. Что-то проникло тогда в неё, расталкивая, распихивая и просто гоня прочь остальное, что звалось ранее беспокойством, неуверенностью, завистью и прочим комплексом неполноценности, из которого и состояло её «я». Всё наносное и сейчас отмеревшее за ненадобностью, всё, чем она питалась и чем дышала до того момента, когда ощутила это Нечто, исчезло напрочь, ушло безвозвратно. А она, новая, поднялась и потрясённо замерла, внутренне прислушиваясь и цепенея от всего с ней происходящего, что на грани возможного и невозможного, оно и сейчас скорее ближе ко второму, нежели к первому, по глубокому её убеждению. Да что там! Полностью там, за гранью! И вот тут-то смысл имелся — сделать из неё недочеловека, с опустошённой душой и чёрным, как сама тьма, сердцем. Но получится ли — это мы ещё посмотрим. А в себе она была полностью уверена. Как и всякая женщина, помешенная на идефикс.

Ирма как-то сразу поняла, как и когда всё это с ней стряслось. Не в последнюю очередь из-за своего экстрасенсорного восприятия мира. Врождённого, что немаловажно. Энея задела её вскользь, походя, и послужила своего рода катализатором в бурлившем котле Ирминых эмоций. Но этого оказалось достаточно, чтобы Ирма возродилась, как из пепла. С новым восприятием и новыми ощущениями, но, главное, с той Силой, которой девочка невольно её одарила. У Баева, к счастью, всё было по-иному, и теперь он стал достойным защитником и где-то преемником, здесь же всё пошло наперекосяк — Ирма была другой, её внутреннее составляющее не имело ничего общего с внутренним потенциалом Кима. Ирма была одержима идеей полного неприятия звёздной экспансии как таковой и ничего, кроме этого неприятия, на горизонте уже не видела да и не хотела особо разглядывать. Ничего удивительного, что со временем идея эта стала не просто навязчивой, а самой что ни есть шизой, вплетённой в её сознание, как лента в косы. Ирма позволила себе одну неверную, но фатальную установку, зациклилась на ней и полностью ушла в себя. И теперь всё, что вокруг постулата этого она с присущей любой женщине целеустремлённостью наворочала, было для неё и логичным, и единственно верным, и самым важным. Она постепенно становилась сумасшедшей. И вот такая личность, то ли по прихоти судьбы, то ли проведению, но оказалась вдруг рядом с Энеей, вблизи источника. В нужном месте и в нужное время, как говорилось издавна. Там, на разгрузочной площадке ПРС-32 (Пересадочно-разгрузочной станции тридцать второго сектора), где Баев остановился, чтобы проследовать дальше, на Землю. Кто ж знал, что так всё сложится? Ирма и её команда были тут же, переводили дух после акции и ждали «добро» на последующий прыжок к Марсу, где находилась их основная база.

И вот тут, на этой ПРС-32, в неё и вошло и осталось уже навсегда ощущение сопричастности с чем-то глобально-непостижимым и буквально выворачивающим тебя наизнанку своим составляющим. Показалось ей тогда, будто чьи-то остро-леденящие, холодные пальцы проникли в неё и тут же коснулись обнажённого и совершенно беззащитного мозга, перебрали в мгновение ока все его нервные окончания, впитали через них, подобно губке, ставшим тут же податливым и рыхлым сознание, и убрались прочь так же внезапно и скоротечно, как и проявились загадочно и неведомо откуда только что. Ирма же будто оглохла и ослепла, стала подобной человеку, который случайно, невзначай прикоснулся к оголённому высоковольтному проводу, но который не только не расстался с жизнью, но жизнь эта для него совершенно неожиданно взошла вдруг на качественно иной уровень, на котором всё, что ранее было привычным, обыденным, насущным и приземлённым, значения особого теперь уже не имело. Ирма на глазах совершила качественный скачок, на который природе при других-то обстоятельствах потребовалась бы целая эпоха. Она с лёгкостью определила, откуда всё это исходило — от стоящего на соседней платформе спецмодуля СКБ. И буквально задохнулась от ненависти к этой службе и к тому, что эта Служба сюда, на Землю, в очередной раз приволокла, несмотря на всю их борьбу, старания и усилия. По какому-то наитию она решила дальше с группой не лететь, а последовать за модулем с этим. И не прогадала. И если потом Баеву потребовалось время, чтобы привыкнуть и осмыслить, прочувствовать до конца своё новое состояние и оценить сверхъестественные способности, то ей, Ирме Миллер, врождённому и только что спрогрессировавшему экстрасенсу и биоэнергетику, его почему-то не понадобилось вовсе (психика, что ли, другая, а с ней и конституция?). Она стала одномоментно тем, кем являлась на сегодняшний день, здесь и сейчас — во всеоружии, наполненной Силой до краёв и вдобавок полностью осведомлённой. В том числе и о личности самого Баева, и о том, откуда и как тот заполучил это дьявольское отродье. Она просто знала о всей подоплёке, совершенно не интересуясь подробностями, как и почему всё это к ней пришло наряду с основным и главным — с той неведомой Силой. Просто в неё вдруг каким-то образом вошло наравне с Силой и то, что стояло рядом, особо и не прячась. И тогда Ирма поняла: уберечь Землю от ока тьмы — её непосредственная миссия. В том, что это порождение самого дьявола, она не сомневалась ни капли. Потому что такое не дьявольским быть не может по определению. Если не изначально.

И сейчас, глядя на неуверенного и встревоженного Ника Велеса и вполне представляя, что тот обо всём думает, видя его насквозь, ей хотелось и плакать, и смеяться над тем, что Ника волнует, какие, в сущности, мелочи, незначительные пустяки. И она бы скорее всё же посмеялась. Если б не тот зверь, что не давал ей покоя…

Она вдруг подумала, а что будет, если выпустить его на свободу хоть на минутку. И тут же представила, как он выходит из неё, как напрягает и без того упругие мускулы и поводит острой мордой по сторонам. Внутренне всколыхнулась и… И чуть сознание не потеряла. Два звука соединились в один — вопль Велеса, полный ужаса, и утробное, глухое рычание. На излёте сознания Ирма увидела рядом с собой нечто остро-клыкастое и чрезвычайно опасное. Опасное смертельно, как только может быть смертельно-опасным то, что выпускается из тебя наружу, как давний кошмар. Пусть и выпускается-то на минуту. Но той твари, что живёт у вас внутри, на уровне подсознания, иногда уходя, но всегда возвращаясь, той минуты хватит за глаза. Чтобы доказать, наконец, кто тут настоящий хозяин…

И всё же, в отличие от Велеса, сознание Ирма не потеряла, осталась на самой грани, удержалась. И удержала за шкирку тварь, что из неё вырвалась вопреки всем законам, а главное, здравому смыслу. Но несмотря на всё это, тварь её слушалась, не в последнюю очередь благодаря тому, что наполняло Ирму, как перебродившее вино малоёмкий сосуд. Вином в данном случае являлась именно та Сила. Вот только Велесу от этого нисколько не было легче.

Когда возникшее из ниоткуда чудовище косматой глыбой вдруг прыгнуло на него, он только и успел что издать сдавленный вопль да прикрыться рукой, а потом провалился туда, где было тепло, хорошо и уютно, где не надо было ни о чём думать, где не было этого нереально-смертельного, где не было, наконец, Ирмы, с некоторых пор ставшей не пойми кем. Однако пребывал Ник в этом тёплом и уютном недолго. Стресс, отправивший его туда, за грань реальности, почти тут же и вернул обратно; уж слишком напряжены были нервы, чтобы позволить себе в данную минуту такую роскошь, как беспамятство. И первое, что он узрел, вернувшись из уютного и безопасного, была эта ведьма в обличии невзрачной, худой женщины с бледным, осунувшимся лицом. Только внешность-то в данном случае как раз и оказалась обманчива. В глазах её, холодных, равнодушных, стыло выражение презрительной снисходительности к ним, людишкам, что копошатся тут, у её ног. Ещё там проглядывала надменность и скрытая угроза всему, что может ей хоть чем-то помешать. Она сидела в кресле нога на ногу, с гордо поднятой головой, и небрежно оглаживала примостившуюся рядом бестию, наваждение из давних, полузабытых кошмаров — с огромной головой, ершистым панцирем вокруг шеи, вытянутым туловищем, под которыми прятались мощные лапы с остро поблёскивающими когтями. Глаза химеры были тускло-багровыми, в них, казалось, навечно застыли отблески пламени самого Ада. Ник содрогнулся, аж до мурашек, не в силах взгляда отвести от этого монстра, этого кошмара, непонятно как материализовавшегося здесь, в таком же материальном и осязаемом. Что до недавнего времени звалось их миром.

— В общем так, Лоцман, — тяжело и тускло упало её голосом. И даже в таком, в полуобморочном состоянии, но Ник уловил, чего ей стоило сейчас говорить, какое внутреннее напряжение владело ею, выдавливая на поверхность свинцовые бруски слов. — Мне нужно, чтобы ты был в…

Она назвала объёкт, и он тут же намертво застрял в памяти — институт Биотехнологий. Словно калёным железом приложилась, выжигая в мозгу два этих слова — «Институт Биотехнологий». Он отрешённо смотрел в тёмно-багровые глаза чудовища у ног такого же чудовища. Понял он это теперь с ослепительной ясностью, и такое даже принесло некоторое облегчение — наконец-то хоть что-то прояснилось. Но Велес был настолько поражён всем сейчас происходящим и вдруг открывшимся, что вопрос «как такое может быть вообще?!» в голову не приходил. Вернее, что-то такое внутри имелось, себя обозначало, но не более. Во многом его душой сейчас распоряжалась и командовала Ирма. Душеприказчик в её лице не только держал все нити, но и плёл новые, перекраивая его сознание стежками-установками буквально на живую, подгоняя под свои цели и задачи, обозначая приоритетное и ставя необходимое.

Но смотрела Ирма на Велеса через силу, через «не могу» вбивала в него установку, ей самой хоть в обморок падай, так погано ей никогда не было. Она совершенно не ожидала подобного эффекта. Из искры — пламя! Браво, Владимир Ильич, ты зрел в корень. Фантом зверя неожиданно вдруг ожил, обрёл зримые очертания, стал абсолютно материален, жизнеспособен и выхлестал попутно из неё почти всю энергию. Он даже пах чем-то знакомым, то ли тиной, то ли болотом, какой-то затхлостью. Хорошо, не серой. Сейчас большая часть её сил уходила на то, чтобы контролировать это создание, выросшее и обретшее разум и эмоции у неё внутри. Никогда бы она не поверила, что такое может быть, а тем более, что это может иметь с ней общее, некие точки соприкосновения, может вырасти в её внутреннем мире и дальше выйти наружу, как птенец из яйца. Пока не убедилась воочию. Зверь, чудище, монстр, химера, — называй как хочешь, но оно жило, дышало и лежало рядом, наплевав одним своим присутствием на всё, что люди раньше думали о сознании и подсознании. И она где-то боялась своё же собственное наваждение, обрётшее вдруг законченный образ в виде этого монстра, что только и ждал команды разорвать в клочья. Кого угодно, лишь бы показать, кто тут хозяин, и что он, как хозяин, может.

Воистину, сон разума порождает чудовищ. Крылатая эта фраза нашла тут явственное подтверждение. И ещё одно расхожее и во многом успокаивающее, даже спасительное утверждение на все времена — «всё, что ни делается, делается к лучшему!», было сейчас для Ирмы настоящей отдушиной. И зверь — в каждом из нас! — заключила она про себя. Вопрос: какой он из себя?.. Интуитивно она чувствовала в своих поступках и действиях какую-то неправильность, какие-то нестыковки, но, имея подоплёку, определённую цель и добиваясь её всеми доступными способами и средствами, все сомнения, а с ними и неуверенность, отбрасывала прочь, как ненужный сейчас хлам и мусор.

То же и с этим зверем. Она понимала, что всё это последствия применения и проявления той самой Силы, что дало ей то дьявольское отродье. Энея, как назвал её Баев. Надо же, сколько, оказывается, здесь неприкрытой романтики! Ничего, за это он тоже поплатится. Потому что теперь-то Ирма знает, где та самая Энея находится. Институт Биотехнологий. Так гласило сообщение от его женщины, только что пришедшее на их комп. Ну что ж, пусть теперь поединок между ней, Ирмой, и отродьем дьявола и решит окончательно, кто имеет тут право на жизнь, кто способен правильно распоряжаться человеческими душами, а кому такое не позволительно ни при каких обстоятельствах.

Но для начала бросит она в бой Лоцмана, всё-таки бывший пограничник, спецнавыки имеет. А для этого нужно, чтобы зверя он хотя бы не боялся. Дать обоим соответствующую установку, заставить их если и не полюбить друг друга, то хотя бы не ненавидеть. Особенно зверя. Потому что в бой они пойдут вместе, бок о бок, рядом. Ничего, сейчас она соберётся и сделает, она теперь может всё. И всё у них получится. От Лоцмана с таким его напарником потребуется немного. По её мнению, самый минимум: хотя бы с полчаса активных действий — отвлечь, вызвать огонь на себя, раскидать охрану, ну, а потом…

Ну, а потом начнётся самое значительное. Этакий завершающий штрих. Последний этап. Подключится уже она, Ирма Миллер, когда отвлекающий маневр сработает и её ждать не будут. Подключится с помощью той Силы, что вложил в неё сам дьявол в обличии этой девчонки. С его оружием — против него же…

Энея там, в институте, была занята и озабочена совершенно другим, чтобы ждать ещё и удара в спину.