У надежды есть одна мерзкая особенность — скоропостижно умирать в самый неподходящий момент.
Завидев вдалеке на холме каменные стены вожделенного Капитара, я нетерпеливо пришпорила лошадь и галопом понеслась в сторону города. Неужели пришел конец моим треволнениям и страхам, проблемам и скитаниям? А самое главное — замужеству. Там, за быстро приближающимися резными воротами, занимается своими делами братец, моя единственная надежда и нерушимая защита, и даже не подозревает, что к нему скоро пожалуют неожиданные гости.
— Сатия, если ты меня сейчас же не подождешь, я буду вынужден сделать то, чего ты так сильно боишься: я тебя укушу! — пригрозил издалека Мираб.
Он уже довольно сносно держался в седле, но быстрая езда вызывала в нем неописуемый ужас. Мальчишка банально боялся свалиться и сломать себе что-нибудь нужное. Но еще больше его пугали лошадиные копыта и зубы, которые животное вполне могло пустить в ход в случае неожиданного падения седока. И сколько я ни объясняла, что лошади слишком умные и осторожные звери, которые не то что из чувства мести вряд ли укусят, но и всегда смотрят, куда ставят ноги, — эльфыреныша это не убеждало. Он был свято уверен, что если вдруг свалится, его точно раздавят и загрызут.
— Салли!
Пришлось остановиться и подождать, иначе этот несносный паршивец растрезвонит на всю округу то, о чем этой округе знать совершенно не положено. До поры до времени. Мало ли какие уши тут имеются. А угроза… пусть только попробует!
— Вот так-то лучше. — Мираб с самодовольной улыбкой не спеша подъехал ко мне. — Куда ты так торопишься? Город все равно стоит на одном месте, а не убегает от нас. Зачем нестись сломя голову?
— Затем, что от этого зависит не только моя, но и твоя жизнь, несносный негодник, — раздраженная его показной неторопливостью, прошипела я.
— Но Капитар стоит несколько в стороне от основного тракта. Зачем мы туда премся, да еще и на всех парах? Вряд ли твоя обидчица такие крюки делает, ей ведь тоже не терпится скорее до дома добраться.
Здесь мальчишка был абсолютно прав. Умалчивать то, о чем он все равно скоро узнает, наверное, теперь уже глупо.
— У меня здесь брат по делам находится. Хочу его навестить.
— А это не опасно? — проявил верх осторожности Мираб.
— Нет, Фен всегда за меня заступался и никому никогда не давал в обиду.
— А… тогда ладно…
И эльфыреныш замолчал, задумавшись о чем-то своем, эльфырином. Наверное, расстроился, что у него нет родных братьев и сестер. Но это уже проблемы его родителей, а не мои.
Въехав в живописные ворота, украшенные орнаментами всех Царств Мира, мы с Мирабом направились к центру города, рассчитывая, что именно там располагаются все посольства и мало-мальски серьезные правительственные резиденции. По крайней мере, у нас в царстве именно так. В градостроительстве Царства Холмов я тоже не нашла существенных отличий. По окраинам в основном селятся торговцы и относительно бедный люд, а центр — удел царственных особ (или представителей власти) и к ним приближенных. Правительство всегда должно быть в центре и окружено теми, кого в случае чего не жалко.
Но Капитар нас несказанно удивил, и не только завышенной раз эдак в пять въездной пошлиной.
Не успели мы осмотреться и проникнуться духом нового для нас места, заодно выглядывая постоялый двор поприличнее, как путь нам преградила… стена. Не та, которой принято дворцы и тюрьмы огораживать, а самая что ни на есть обычная городская стена. Не поняла. Получается, мы весь город проехали и даже не заметили этого? А где же здесь центральная площадь? А дом управляющего? Ратуша, в конце концов! Со стороны, когда мы только подъезжали к Капитару, он показался нам довольно крупным городом.
— Ой, смотри, еще ворота, — отвлек меня от задумчивого созерцания каменной кладки Мираб и бодро отправился на разведку.
Я медленным шагом пустила свою лошадь следом, продолжая озираться по сторонам и пока плохо понимая, что и как здесь расположено. Странный город, очень странный… И непонятный. Но, поравнявшись с эльфыренышем, застыла рядом в немом изумлении.
Ворота были не глухими, как обычные въездные, а чеканные, из прочного металла, для пущей безопасности укрепленные защитной магией, которая светящейся голубой нитью оплетала витиеватый узор. Выложенная крупными каменными плитами дорога за створками, плавно изгибаясь, убегала по склону к подножию холма, а внизу… Внизу, насколько хватало глаз, голубыми пятнами блестели небольшие озерца, между которыми, словно игрушечные, вырастали самые настоящие дворцы и замки, большие и маленькие, деревянные и каменные, с золочеными крышами и разноцветными черепичными. Даже маленькие островки на озерах были застроены, а от них до берега весело сновали крошечные лодочки и величавые парусники, катая своих высокопоставленных хозяев и их не менее важных гостей.
— Вот это да… — очарованно протянул эльфыреныш, даже привстав на стременах и вытянув шею, чтобы получше рассмотреть не виданный им доселе пейзаж. — Это и есть Капитар, да?
— Угу, — потрясенно кивнула я, тоже не в силах отвести взгляд от этой красотищи неописуемой. Теперь я понимаю, почему мой братец не торопится возвращаться в родную обитель — здесь же настоящий земной рай! Все так безмятежно, очаровательно, спокойно.
— Думаешь, там нас примут с распростертыми объятиями?
— Не примут, конечно, — ответил на риторический вопрос Мираба насмешливый девчачий голосок. — Это же особое место — Капитарий!
— Мы заметили, — некультурно насупился эльфыреныш, едва удостоив незваную собеседницу взглядом, и снова погрузился в рассматривание великолепного пейзажа.
А вот мне эту девчушку словно Вершитель послал.
— И что это за особое место такое — Капитарий? — Я спрыгнула с лошади, чтобы не смотреть свысока на девочку, которая была примерно одного возраста с моим вредным попутчиком. Дети обычно не слишком любят, когда с ними высокомерно разговаривают (Мираба я не считаю, он вне конкуренции).
— А вы разве не знаете? — Белесые бровки удивленно поползли вверх. Я отрицательно покачала головой, а девчушка принялась воодушевленно и взахлеб рассказывать: — Там тринадцать озер жутко волшебных, целебных. Искупаешься в таком — и от всех хворей зараз вылечишься. Каждое озеро за свою болезнь отвечает. Только стоит это очень-преочень дорого, простому люду не по карману. Там только богачи и министры всякие живут, даже дворцов себе понастроили, отдыхают от тягот государственных да здоровье поправляют. Даже цари сюда иногда приезжают, я сама видела. Карета золоченая, лошади как на подбор статные, тонконогие, охраны тьма-тьмущая оружием звякает… Красотища!
— Понятно, — задумчиво протянула я и снова обратила взор на голубые пятна озер. Интересно, а озеро, избавляющее от замужества, тут имеется, ведь это тоже что-то вроде болезни? Хотя если хорошенько подумать, то от замужества может спасти любой водоем, главное — камушек потяжелее взять да покрепче привязать — и через пять минут ты свободна от брачных оков. Кажется, меня несколько не в ту степь понесло. — И что, попасть туда совсем-совсем никак нельзя? — оторвалась я от своих кровожадных мыслей.
— Ну почему же. — Девочка потупила глазки и скромно пошаркала мысочком по пыльной мостовой. — Один день в году на зимнее солнцестояние ворота для всех желающих открывают. Бесплатно.
Я откровенно расхохоталась.
— Ага. Плавайте, уважаемые бедняки, в проруби, изгоняйте болезни лютые. Если после купания не разболеетесь еще сильнее и не умрете, будете жить дальше долго и счастливо.
Оригинальный акт благотворительности, ничего не скажешь — умно. Вроде и о народе позаботились, и ничего не потеряли. Интересно, и много страждущих поправить здоровье столь изощренным способом набегает?
— Приезжают-то многие, — охотно поделилась сведениями девочка. — За седмицу до зимнего солнцестояния в городе не протолкнуться, цены на комнаты подскакивают неимоверно, в тех домах ведь, — рассказчица кивнула в сторону озер, — останавливаться не разрешают. А вот макнуться решаются единицы.
— И как? Действительно исцеляются?
— А кто ж их знает? Говорят, исцеляются. Все же сразу по домам разъезжаться начинают, не до разговоров им.
Забавное местечко.
— А вы сюда специально для лечения приехали или по какому другому поводу? — спросила девчушка и с любопытством покосилась на Мираба, который продолжал демонстративно делать вид, что он не со мной.
— По другому поводу, — с трудом сдерживая улыбку, кивнула я и решила не упускать столь словоохотливую возможность: — Кстати, ты не знаешь, есть ли здесь тихое и желательно недорогое местечко, где можно остановиться на несколько дней?
— Конечно, есть, — деловито ответила болтушка, чуть не подпрыгивая от нетерпения. — Тут совсем недалеко. Хорошая комнатка, а из окна даже озера можно увидеть. Но это если высунуться как следует. Пойдемте, покажу.
По дороге девочка, представившаяся Малькой, продолжала болтать без умолку. За неполные пять минут (примерно столько заняла дорога от ворот до ее дома, где сдавалась комната) на нас обрушился целый поток самой разнообразной информации. Так нам стало известно, что Капитар стоит на чуть ли не самом древнем холме Мира Царств, а под ним дремлет источник невероятной силы, которая и наполняет озера целебной энергией. Цены на жилье в этом году сильно подскочили, потому что старейшина поднял плату за землю. Сама Малька живет с матерью-вдовой, зарабатывающей на жизнь починкой и шитьем одежды. А также много всякого другого информационного хлама. Я слушала девочку вполуха, размышляя над более серьезной в данный момент проблемой — как же мне разыскать здесь Фена. В том, что к озерам официальным путем мне путь заказан, я была абсолютно уверена. Значит, оставался неофициальный. Если есть место, значит, туда можно попасть, а запреты и повышенная степень защиты — это всего лишь страшилки для тех, кому не очень надо. А мне надо. Притом сильно.
Комнату, что так живописно нам расписала девочка, нельзя было назвать шикарными апартаментами, но, по крайней мере, она была довольно опрятной и светлой, что порадовало меня несказанно. В последнее время нам с Мирабом прямо-таки «везло» на убогую жилплощадь, в плане чистоты превосходящую разве что свинарник, а тут такой подарок судьбы. Я посчитала это хорошим знаком.
— Белье я сама стираю, убираюсь тоже, — с виноватой улыбкой заверила меня хозяйка, уставшая от тягот городской жизни женщина, одна воспитывающая ребенка. — Кровососущих насекомых, как во многих домах, здесь нет, можете не беспокоиться.
«Теперь будут», — про себя подумала я и искоса глянула на притихшего Мираба. Эльфыреныш изображал из себя обиженную высокопоставленную буку и выходить из образа, кажется, не собирался.
Я сделала вид, что сумке самое место в том углу, который облюбовал себе «бука», и сквозь зубы процедила в ту часть капюшона, где, по моим представлениям, должно было находиться ухо:
— Лицо сделай попроще, на похоронах люди и то жизнерадостнее выглядят.
— А я к людям не отношусь, — зловеще прошипел он мне прямо в лицо, заставив отпрянуть от неожиданности. — А потому как хочу, так и выгляжу.
Что-то с мальчишкой не то творится, уж больно резкая перемена в настроении. Он, конечно, и в нормальном состоянии далеко не подарок, но кровожадное существо не в лучшем расположении духа опасно вдвойне, каким бы мягким и пушистым оно до этого ни пыталось казаться. Как бы у него так не к месту жажда крови не проснулась, а то кто их, эльфырей, знает…
— Вы тут располагайтесь, а я, пожалуй, пойду по хозяйству пока справлюсь, — поспешно засобиралась от нас подальше Малькина мать и, забрав у меня плату за три дня вперед, поспешила ретироваться.
— Давай рассказывай, — как только мы остались одни, потребовала я подробный отчет.
— Что рассказывать? — еще больше насупился Мираб и даже демонстративно от меня отвернулся.
— В чем причина твоего плохого настроения? Девочка сильно понравилась?
— И ничего она мне не понравилась, от ее болтовни только голова разболелась. Балаболка.
По тому, как вредный эльфыреныш нахохлился и усиленно пытался изобразить полное равнодушие, я поняла, что попала в точку. Несмышленые мальчишки часто так делают — грубят и бьют по голове понравившихся девочек, а потом, повзрослев, очень удивляются, почему все красивые девушки такие… неумные.
— Тогда в чем проблема? — Я решила докопаться до истины во что бы то ни стало.
Мираб, продолжая обиженно сутулиться, медленно подошел к окну и прислонился лбом к прохладному стеклу.
— Не ходи туда, — произнес он так тихо, что я еле расслышала.
— Куда «туда»?
— К брату.
Так, а это еще что за бунт на корабле? Неужто мальчик-кровопийчик до такой степени переутомился в пути, что теперь бредит? Или, может, от недостатка свежей кровятинки у него началось помутнение рассудка, а все это время он просто притворялся? Как бы бросаться на всех подряд не принялся, а то резкая смена его пищевого рациона принесет мне кучу совершенно ненужных новых проблем. Хорошо, если не посмертных.
— Меня там не съедят, не беспокойся, — усмехнувшись, уверила я и не без ехидства добавила: — В твоей компании куда как опаснее.
— Не ходи, — никак не отреагировав на колкость, снова прошептал Мираб.
А вот это мне уже совсем не нравится. Чтобы это вредное существо осталось в долгу и не ответило тем же?
— Ну, пожалуйста… не ходи туда…
Вот заладил. Можно подумать, я к палачу на аудиенцию отправляюсь.
— Не ходи…
— Перестань занудствовать. — Его необоснованный скулеж начал потихоньку раздражать.
Чтобы избавиться от неприятного ощущения, я распахнула створки окна, впуская в душную комнату свежий воздух, и выглянула на улицу. Вид на дорогу, ведущую к резным воротам в Капитарий, был отличный. Если тут организовать наблюдательный пункт и сидеть безвылазно на подоконнике, то ни одна мышка неучтенной до ворот не дойдет. А если еще и высунуться подальше, опасно свесившись со второго этажа, то, как Малька и обещала, сквозь резную чеканку можно было и озерами полюбоваться. Правда, недолго. Полувисячее положение как-то не располагает к длительному созерцанию местных красот. Пара этажей свободного полета только на словах кажется сущим пустяком, а на деле такое падение чревато хорошо если только переломами, под окнами-то не рыхлые клумбы, а вполне себе плотно утрамбованная земелька.
— Тогда хоть возьми меня с собой, — снова завел свою нудную шарманку противный эльфыреныш.
— Мираб, что на тебя нашло сегодня? — наблюдая за снующими туда-сюда горожанами, возмутилась я. — Я найду Фена и сразу вернусь за тобой. Мой брат, не в пример многим, довольно лоялен к другим расам, даже к таким экзотическим, как твоя (надеюсь на это), и может нам помочь побыстрее отправить тебя к твоему ненаглядному па…
Прервав саму себя на полуслове, я чуть не вывалилась в окно от неожиданности, потому что как раз в этот момент по дороге в сторону Капитария неторопливо ехали трое всадников, одним из которых был… мой брат.
— Фен!!! — что есть мочи заорала я и усиленно замахала руками, стараясь привлечь его внимание. — Фе-э-э-эн!!!
Не услышать меня мог разве что совершенно глухой или безнадежно мертвый.
— Салли, сестренка, поверить не могу, что вижу тебя здесь. А похудела-то как! А что за страшный балахон ты на себя напялила? А волосы зачем остригла? А ты вообще что тут делаешь? А хорошо ли ты добралась? Со здоровьем все в порядке, не заболела ли? Отец как?
Вопросы из брата сыпались как из рога изобилия, и мне грозило в скором времени быть погребенной под их невероятной тяжестью. Хорошо еще ответов на них Фен сразу не требовал, я бы просто не смогла отвечать с такой скоростью. Сейчас же, пребывая в родных и надежных объятиях, я просто наслаждалась близостью того единственного, кому безоговорочно и слепо доверяла, к кому проделала этот долгий и опасный для жизни путь, на кого возлагала все свои надежды. Слезы из глаз полились в три ручья сами по себе. С детства не ревела, даже когда кубарем с дворцовой лестницы скатилась, чуть не свернув себе шею, а тут на тебе, пожалуйста, развела сырость на ровном месте.
Сказать, что Фен был удивлен нашей неожиданной встречей, — это ничего не сказать. Он был в шоке. И даже не сразу поверил, что я — это я. Разительные перемены в моей внешности, начиная от сомнительного одеяния, будто снятого с пугала огородного, и заканчивая ассиметричной прической (из болотника неважный цирюльник получился), не слишком способствуют быстрому узнаванию. Но когда узнал… Я думала, что на этом мое путешествие и закончится, причем земное. Брат на радостях так крепко сжал меня своими ручищами, что я потом еле продышалась.
Путь в Капитарий (вполне законный, надо сказать) показался мне волшебной сказкой. Сидя на лошади впереди брата, я жадно пожирала глазами приближающиеся зеркала волшебных озер. Их гладкая поверхность ярко сверкала на солнце, отливая всеми цветами радуги, а берега, где не рос камыш и бело-розовые кувшинки, были посыпаны мягким белым песочком. Дома и замки, издалека кажущиеся игрушечными, постепенно увеличивались по мере нашего приближения к ним и принимали довольно внушительные размеры и роскошные очертания, соревнуясь друг с другом в демонстрации своего великолепия и размеров кошелька хозяина.
Неплохо тут верхушки власти устроились, только почему-то мне, законной царевне, об этом райском уголке никогда не рассказывали. Наверное, отец боялся, что я так проникнусь духом капитарийских красот, что наотрез откажусь возвращаться в Царство Долины, да еще и от своих прямых царевниных обязанностей отлынивать начну. В чем-то, конечно, он прав, я уже прониклась тут всем, чем надо, но существует одно маленькое «но» — здесь, как и в любом рассаднике властьимущих, полно фальши, подхалимажа и прочей политической мишуры. А она мне еще дома надоела. Вот если бы тут, кроме меня, больше никого не было…
Дом, или, правильнее сказать, — дворец, куда привез меня Фен, возвышался на живописном полуострове, уходящем чуть ли не до середины одного из озер, и был гораздо меньше нашего родного, а вот по убранству мог посоперничать даже с хоромами моего благоверного. От обилия камней, золота, серебра и атласа у меня даже голова начала кружиться.
— Не обольщайся, это все — лишь искусная подделка, — весело сообщил мне брат, когда я попыталась поближе рассмотреть созданную из самоцветов картину, на которой был изображен шикарный трехглавый хала, жутко напоминающий нашего нетрезвого родителя. По крайней мере, желтые янтарные глаза всех трех голов уж слишком правдоподобно смотрели в разные стороны.
— Правда? — искренне удивилась я. — А так сразу и не скажешь… Совсем как настоящие.
— Грамотная имитация — еще не показатель хорошего вкуса, — философски изрек Фен и как бы между прочим добавил: — Все это не может сравниться с настоящими драгоценностями. Например, у твоего мужа.
Я от неожиданности чуть не выронила позолоченную вазу, которую как раз взяла посмотреть.
— Так ты в курсе?
— Конечно. Но все разговоры мы будем разговаривать только после того, как ты вымоешься, причешешься, напудришь свой очаровательный носик и вообще приведешь себя в подобающий нормальной царевне вид. Даже я, несмотря на то что хорошо знаю свою взбалмошную сестренку, принял тебя сначала за… — Тут он как-то подозрительно замялся и виновато пробурчал: — Лучше тебе не знать, за кого, но далеко не за царевну.
Купальная комната, куда меня привела служанка, с неодобрением и даже некоторым пренебрежением поглядывающая на мое пыльное высочество, оказалась очередным шедевром, вызвавшим у меня неподдельное восхищение. Большая полукруглая зала была полностью выложена отполированным до зеркального блеска мрамором цвета чайной розы, а одна из стен целиком представляла собой огромное, от пола до потолка, окно, открывающее потрясающий вид на озеро. Солнечный свет щедро заливал купальню через тонкие, почти эфемерные занавески и, отражаясь от плитки, пускал бесчисленное количество солнечных зайчиков.
Погрузившись в ванну с горячей водой, от души сдобренной ароматическими маслами, я блаженно прикрыла глаза. Невесомая шапка пены нежно ласкала кожу, мягкая вода наряду с грязью и пылью смывала напряжение и тревогу, дурманящие фимиамы расслабляли сознание и гнали прочь все посторонние мысли. Так хорошо я себя не чувствовала уже давным-давно. А самое главное, мне теперь нечего бояться под крылышком у родного брата!
Позволив себе поваляться в ванне еще немного, я собрала не успевшие смыться до конца остатки силы воли и заставила себя вылезти из этого средоточия умопомрачительной неги. Блаженство блаженством, а мои проблемы пока никто не отменял, и расслабляться было рановато. Мне еще разговор с братом предстоит, и, подозреваю, нелегкий.
Фен ждал меня в трапезной, нетерпеливо расхаживая вдоль накрытого к обеду стола. То, что он не сразу заметил мое появление, говорило о серьезной задумчивости. Такое случалось редко, но довольно метко, и, судя по крайней степени озабоченности на его лице, ничего хорошего не сулило. Собственно, я могла его понять: сидел себе братик спокойно, никого не трогал, здоровье активно поправлял, делами важными занимался в редкие часы, свободные от досуга, а тут как солнечный удар в холодную зимнюю полночь — сестренка пожаловала. И вряд ли ее принесла нелегкая только потому, что она безумно соскучилась.
Я была уверена, что Фен прекрасно понял: мое неожиданное появление связано с какими-то серьезными проблемами, — но он пока даже не догадывался, насколько серьезными. Собственно, как не догадывался и о том, что решение этих самых проблем я собираюсь самым бессовестным образом переложить на его надежные широкие плечи. Скорее всего, именно над более чем странной причиной моего визита он сейчас и раздумывал.
Но, несмотря на неопределенность и временную неловкость ситуации, я невольно залюбовалась братом. Высокий, подтянутый, с рассыпавшимися по плечам каштановыми волосами, он был очень хорош. А длинным густым ресницам могла бы позавидовать любая девушка, будь она хоть самой эльфийской принцессой. Именно ресницы придавали взгляду Фена ту очаровывающую глубину и загадочность, на которые поклонницы слетались, как му… пчелки на медовуху. Но я-то знаю, как этот взгляд из томного, многообещающего и чувственного может вмиг превратиться в хитрый и задорный, стоит только придумать какую-нибудь забавную шалость. Фен не любил долго скучать и никогда не давал скучать другим. С ним всегда было интересно и весело. А какой он красивый и грациозный хала! Эх, и повезет кому-то с мужем. Не то что некоторым, кому змея подколодная досталась.
Устав стоять столбом в дверях, я осторожно покашляла, привлекая к себе внимание, и, нарочито громко цокая каблучками, прошла к столу. Ведь если в минуты такого глубокого ухода в себя Фена вовремя не отвлечь, я могу на пороге и до завтрака проторчать.
Еще в коридоре мой нос уловил аппетитные запахи, которые тут же оказали непосредственное влияние на желудок и придали ногам нужное ускорение. Есть хотелось неимоверно. Поэтому ждать, когда брат надумается всласть, было для меня сейчас равносильно голодной смерти.
— Быстро же ты управилась. — Фен галантно препроводил меня к столу и усадил по правую руку от себя, где уже призывно поблескивали пока еще пустые столовые приборы. — Думал, будешь чистить перышки до вечера и выйдешь в лучшем случае только к ужину.
— Что, не успел подсыпать мне яду в бокал? — ехидно полюбопытствовала я и внутренне содрогнулась от одного упоминания о яде, но тем не менее жизнерадостно предложила: — Так я могу выйти, а потом культурно, как и подобает приличной царевне, сделать вид, что ничего не заметила.
Поерзав на стуле, я поправила несколько перекосившуюся от столь нехитрых телодвижений одежду и устроилась поудобнее. Фен с плохо скрываемой улыбкой наблюдал за моими попытками сохранить невозмутимый вид, что меня несказанно разозлило. Платье, которое мне тут выделили, было явно не моего размера, и хорошо еще, что не сползало с плеч от каждого движения. Но все та же провожавшая меня в купальню служанка уверяла: «Это самое лучшее платье, а если не нравится, можете идти в банном халате или вообще обернувшись одним полотенцем. Если надо, булавочку принесу, чтобы не спадало». Я пообещала наябедничать его высочеству на столь откровенное нарушение субординации по отношению к царской особе, после чего служанка благоразумно заткнулась и попыток вылететь с теплого рабочего места больше не предпринимала.
— Салли, зачем ты так плохо обо мне думаешь? — притворно обиделся брат, но в его глазах уже прыгали веселые дивчики. То ли оценил мой тонкий черный юмор, то ли его забавляла моя борьба с несговорчивым платьем, так и норовившим перевернуться задом наперед. — Я же не монстр какой-нибудь.
— Неужели за то время, что мы не виделись, ты исправился и решил подсыпать мне всего лишь сильное слабительное? — Я иронично фыркнула. — Или это магическое действие местных озер на тебя так благотворно повлияло?
Фен весело рассмеялся:
— Я тоже очень рад тебя видеть, сестренка, — и накрыл мою ладонь, сиротливо лежащую на краешке стола, своей рукой. Его взгляд стал серьезным и теплым. — Правда.
От этого простого, но такого интимного жеста на душе сразу стало легко и спокойно.
— А теперь давай, Саламандра, рассказывай.
Я глубоко вздохнула, собираясь с духом, и обстоятельно принялась излагать историю моего скоропалительного замужества, начиная с момента заключения этого кошмарного союза и заканчивая сегодняшним днем. Не умолчала я также и о неудавшемся покушении на мою сбежавшую особу и похищении обручального кольца. Вот только про эльфыреныша, который поджидает меня сейчас в Капитаре, благоразумно умолчала. Внутренний голос почему-то строго-настрого приказал пока помолчать о более чем странном знакомстве с малолетним наследником Пара-Эльталя.
Наш обед сильно затянулся и плавно перетек в полдник. Не думала даже, что мой рассказ будет таким подробным. Изначально я хотела кратко и талантливо высказать свое «фи» по поводу так неожиданно свалившейся на меня семейной жизни, но когда начала говорить, меня, что называется, понесло. Сразу проснулись притихшие с момента побега обиды, разгорелась ярким пламенем злость, все эмоции выплеснулись наружу, и я словно заново переживала все то, что так хотела вычеркнуть из своей жизни.
Фен внимательно выслушал меня до конца, прекрасно понимая, что измученной такими крутыми поворотами судьбы сестренке надо выговориться, и я была ему безумно благодарна за это. Действительно, держать в себе столько гадости было тяжело, вот и прорвало.
— Ну ты даешь, сестренка! — восхищенно вынес свой неутешительный вердикт Фен, когда поток возмущений и обвинений в несправедливости Вершителя у меня наконец иссяк и я начала повторяться. — Никогда не подозревал, что одним из твоих главных достоинств является способность находить приключения на все места разом, да еще и в такие сжатые сроки.
— А что мне оставалось делать? — все еще пылая праведным негодованием возразила я. — Без меня меня жен… тьфу, замуж выдали, а я молчать должна в тряпочку?
Нет, Фен, конечно, парень что надо, и я горжусь, что он у меня есть, но и его надолго не хватает. Рано или поздно все равно испортит весь трагизм какой-нибудь пакостью.
— Так! Давай решать вопросы по порядку. Точнее, с конца.
Я согласно закивала, заранее соглашаясь с любыми его действиями. Мне без разницы, каким способом будут решаться мои проблемы и сколько в итоге окажется трупов — лишь бы не моих. Главное, чтобы все решилось побыстрее.
— Думаю, с этой твоей Эммой мы быстро разберемся. — Брат с деловым видом встал, заложил руки за спину и стал методично прохаживаться у меня за спиной. — Как она выглядит — ты мне подробно описала; куда она путь держит — вроде тоже известно, осталось дело за малым: найти, отобрать и наказать. Собственно, дело можно со спокойной совестью закрыть как почти решенное.
— А если не найдем, что тогда? — А вот моя совесть не была так спокойна на сей счет.
— Тогда я сообщу эльфам, что Царь Долины в ближайшее время собирается посетить Царство Леса с долгосрочным дружественным визитом.
Я невольно фыркнула. Да правителя красавцев-ушастиков только от одного намека на это инфаркт хватит. Слухи о способах налаживания «дружественных» отношений нашего папашки бегут впереди него самого и по дороге обрастают такими оригинальными цветочками, что, дойдя до адресатов, успевают созреть до ягодок, иногда вполне себе ядовитых. Поэтому, только прослышав, что Змей Горыныч планирует посещение Царства Леса, эльфы сами выдадут нам всех девиц, даже если те совершенно не будут подходить под описание. Эмма же не эльфийка, а не своих не жалко.
— Теперь о кольце, — деловито продолжил Фен, а я тут же вся превратилась в слух. — Я ничего подобного не видел и даже не слышал.
Я сразу сникла. Вот так всегда: сначала руку протянут, а укусить не дадут, потому что ничего вкусного в этой руке нет и не было.
— Но мне есть у кого спросить.
— У кого? — тут же вскинула полные надежды глаза я.
Брат наклонился к самому моему уху и заговорщицки прошептал:
— Скоро узнаешь.
Вот противный! У меня тут беда, понимаешь, а он любопытством пытать собрался. Трудно сказать, что ли?
— А с мужем… — Фен быстро перевел разговор на следующую тему, чтобы не нарваться на неиссякаемый поток вопросов: «Кто? Где? Когда? С кем? Сколько раз?» — С мужем, боюсь, все гораздо сложнее. Насколько я знаю, браки, подобные вашему, просто так не расторгаются.
Я застыла от столь неожиданной подлости с открытым ртом и не донесенной до него серо-зеленой ягодкой, название которой мне было неизвестно. Целое блюдо этих ягод, со стороны выглядевших как речные камушки, живописно стояло в центре стола, но в процессе разговора моя рука постоянно тянулась к ним и одну за одной отправляла в рот. Ягоды были чуть сладковатыми, с легким освежающим вкусом и не слишком сочными, а потому проскакивали хорошо, несмотря на недавнюю обильную трапезу. Это почему-то успокаивало. На тот момент, когда Фен огорошил меня неприятным известием о нерушимой крепости моих брачных оков, в пальцах я держала предпоследнюю «успокоительную пилюлю».
— Но почему?
Когда Владыка со зловещим видом сказал мне то же самое, я ему не поверила. Думала, просто пугает и пытается задавить меня авторитетом, используя его на благо развития своего царства. Оказывается, не пугал. Но если браки кто-то заключает, значит, должен быть и тот, кто эти же самые браки расторгает.
— Кстати, зря ты шельмики ешь, они несъедобные, — вместо прямого ответа как бы между прочим заметил Фен.
— Что я ем? — До меня не сразу дошел смысл сказанного, мысли были заняты несколько иным, более насущным.
— Шельмик, фрукт, из которого ты в данный момент пюре пытаешься сделать. Они здесь просто для красоты поставлены и в пищу совершенно не пригодны. А в больших количествах вообще ядовиты.
Я озадаченно посмотрела на то, что осталось от пришедшей в негодность (как пищевую, так и эстетическую) ягодки, и медленно подняла на брата взгляд, полный праведного гнева и жажды мщения.
— А раньше ты не мог сказать?!
Остатки шельмика полетели в сторону брата-предателя, но тот успел увернуться и, весело хохоча, отбежал к противоположному концу стола. Второй шельмик почти нашел свою цель, лишь слегка мазнув Фена по плечу. На этом снаряды по закону подлости закончились, поэтому пришлось взять тарелку, потом бокал, супницу… Убью заразу! Не умру, пока не рассчитаюсь с этим… с этим…
— Салли, я пошутил, — продолжая смеяться, Фен ловко прятался от непрерывно летящих в него предметов под скатертью, но неудачи меня никогда не останавливали.
На звон бьющейся посуды сбежалась, наверное, вся прислуга. Причем не всем штатом сразу, как можно было ожидать — с оружием наперевес и готовностью ценой собственной жизни защищать царскую особу, а поодиночке, и каждый по очереди осторожно заглядывал в трапезную. Но, увидев учиненный и продолжающий учиняться беспорядок, который, кроме капитальной уборки, никому и ничем не угрожал, спешили ретироваться, чтобы не попасть на линию огня. Лучше навести порядок позже в более спокойной и мирной обстановке, когда побоище закончится, чем пытаться предотвратить то, что предотвращению уже не подлежало. В конце концов, посуда тоже имеет свойство заканчиваться.
— Салли, сестренка, признаю, идея пошутить была глупой. — Фен в очередной раз нырнул под стол от летящего в него блюдца и уже оттуда заявил: — Если ты в меня попадешь, это может быть расценено как попытка устранения законного претендента на престол с целью занять его место. А это политическая статья, между прочим.
У меня внутри все кипело от злости. По соображениям, далеким от политических. Подобные шутки с некоторых пор я плохо понимаю, а от этого мстить буду долго и больно.
Зажав в руке, свободной от метания столовых приборов, грязный половник, я маленькими шажками начала приближаться к месту дислокации подлого шутника. Если не получается достать паразита издалека, придется сокращать дистанцию до минимальной.
— Сейчас у тебя будет своя статья, — многообещающе прошипела я, подкрадываясь все ближе и ближе. — По инвалидности. И будешь до конца жизни улыбаться всеми тремя блаженными мордами.
— А тебя я всегда рад видеть, — хрюкая под столом, выдавил из себя Фен. — И потом, если ты стукнешь меня по голове, то самой же придется до конца жизни выносить мой ночной горшок и вытирать мне слюни. Подумай, оно тебе надо? А халы живут о-о-о-очень долго.
— Ничего, — поспешила успокоить я веселящегося на мой счет долгожителя. — Сей прискорбный факт легко исправить.
И резким движением сцапав Фена за то, что первое попалось, вытащила его из-под мебельного прикрытия. Брат упирался, но злость придала мне сил.
— Ты твердо решила меня покалечить? — Фен выставил локоть, защищая голову от грозного половника в моей руке. — А где же твоя неземная сестринская любовь? А моя неоценимая помощь в твоих делах? Я же не враг тебе, а брат. Родной, между прочим.
— С такими братьями и врагов не нужно. Твоими стараниями мне скоро уже никакая помощь не понадобится. — Я крепко ухватила его за рукав и потянула на себя, чтобы удобнее было прицеливаться. — А сестринская любовь почила смертью храбрых под гнетом ужасного братского коварства.
— Салли, отпусти, ты мне рубашку испортишь!
Ткань действительно начала угрожающе трещать.
— Я бы на твоем месте не за рубашку беспокоилась, а за собственную голову. — Половник взметнулся вверх, угрожающе брызгая в разные стороны остатками супа. Фен сделал особенно отчаянную попытку вырваться. Рукав не выдержал.
— Ах ты… — разочарованно крикнула я вслед бессовестно убегающему от справедливого возмездия брату. Оторванная деталь рубашки осталась у меня в руке и тут же полетела в спину его подлому высочеству вместе со ставшим ненужным половником. Опять промазала. Что за напасть сегодня такая? Ножи метать у меня гораздо лучше получается, они редко не находят свою цель.
— Слушай, давай устроим мирные переговоры, — остановившись у закрытой двери, Фен поднял руки в примирительном жесте. Ему было жутко весело, глаза откровенно смеялись. — Я предлаг…
Договорить я ему не дала, запустив очередной тарелкой, доверху наполненной уже остывшими макаронами, которые я так и не рискнула попробовать. Они были мягкими и напоминали длинных червячков, я побрезговала. Даже во дворце Полоза таких символичных блюд не готовили.
Брат, отвлекшись от примирительных речей, отпрыгнул в сторону, а дальше… дальше сработал закон подлости, действующий везде и всегда, а в моей судьбе с недавних пор он вообще стал нормой жизни.
Дверь неожиданно отворилась, явив на пороге новое действующее лицо наших семейных разборок. А мой импровизированный снаряд как раз в этот момент врезался в верхнюю балку дверного косяка, красиво повиснув на торчащем все по тому же закону подлости гвоздике, и высыпал свое малоаппетитное содержимое на голову так не вовремя вошедшему. Точнее, вошедшей.
Я застыла в немом изумлении, потому что прекрасная незнакомка была… эльфийкой. Самой настоящей и со всеми вытекающими из этого последствиями, как то: длинные белокурые волосы, спадающие мягкими волнами до самого пояса, торчащие кверху длинные ушки с кокетливо заостренными кончиками, белоснежная кожа, умопомрачительная фигура, которую подчеркивало довольно скромное, но безумно дорогое платье, и огромные голубые глаза, лишь слегка подведенные для усиления эффекта. Перепутать прекрасную незнакомку с кем-нибудь, и уж тем более назвать полукровкой было бы настоящим кощунством. Вот только все впечатление немного портило кулинарное недоразумение, так неуместно свисающее с ушек этого эталона совершенства.
Фен, еще продолжая нагло ржать и обзывать меня царской мазилой, почувствовал что-то неладное и обернулся.
— Что здесь происходит? — нахмурив бровки, спросила эльфийка и обвела произведенный нами бедлам возмущенным взглядом. — Фен, объясни мне! Почему ты в таком… — она высокомерно глянула на его обнаженную до плеча руку (рукав сиротливо валялся неподалеку), — странном виде? И что эта агрессивно настроенная особа делает в моем платье? — Теперь пылающий взор ярко-голубых глаз вперился в меня, наверное рассчитывая, что я тут же рассыплюсь горсткой пепла. Но не на ту напала!
Так вот чей гардеробчик обнищал на одну одежную единицу. Неудивительно, что платье оказалось мне велико. Дамочка намного выше меня ростом и помясистее. Я-то, как это ни прискорбно, по сравнению с ней довольно мелковата.
— Эта агрессивная особа, как ты изволила выразиться, — я поправила съехавший набок и безнадежно испорченный остатками обеда балахон, оказавшийся с ее плеча, и скрестила руки на груди, чтоб он не спадал, — наследная царевна славного во всех отношениях Царства Долины. И по совместительству сестра этого, — я некультурно ткнула пальцем в сторону уже рыдающего от смеха Фена, — наглого и бессовестного гада! — Надеюсь, мне удалось выглядеть достойно. И невинно поинтересовалась: — А ты кто?
Эльфийка недовольно поджала губы, явно не собираясь отвечать, но ей на помощь пришел вредный царевич.
— Она… — Фен взглянул на незваную гостью и зашелся в новом приступе хохота. — Она… ой, не могу! Моя… сними макароны… нев… с ушей… неве… они тебе не идут! Невеста…
И, уже не в силах стоять, осел к ногам своей нареченной, размазывая по лицу слезы оставшимся рукавом.
— И что в этом смешного? — не поняла эльфийка, совершенно не польщенная тем, что мужчина пал к ее ногам.
Я тоже не поняла, но продолжала сохранять достойный царственный вид, насколько это было возможно. Ну и что, что эльфийка натуральная? И что с того, что красивая до безумия? Я тоже не мымра ходячая, да и родом-племенем меня Вершитель не обидел. Я, может, по праву рождения намного круче ее. И как там ее Фен назвал? Невеста. Невеста… Невеста?!
Когда до меня наконец дошел смысл сказанного, я чуть не составила на полу компанию брату, но равновесие, резко пошатнувшееся от столь неожиданной новости, сумела удержать, а вот парочку крепких выражений — нет. И в народе еще говорят, что эльфы категорически против браков с другими расами? Или это мой братец за какие-то неземные заслуги удостоился столь великой чести? Думаю, скорее всего, ему просто несказанно повезло. В отличие от меня.
Горящий красно-розовыми оттенками закат отражался во всех тринадцати озерах сразу, создавая странное ощущение нереальности угасающего дня. Точно так же бывает в комнате, где стены состоят полностью из множества зеркал. Входишь вроде бы одна, а вокруг уже целая толпа народу, и все как две капли воды похожи на тебя. Нет ощущения покоя и уединенности, и постоянно ловишь себя на том, что кто-то за тобой неотрывно наблюдает, даже если и знаешь, что это ты сам.
Я стояла на балкончике, облокотившись о перила, и рассеянно наблюдала, как тринадцать отраженных солнц одновременно пытаются спрятаться за кромкой перевернутого леса. Четырнадцатое, настоящее, меня в данный момент мало интересовало, я его уже не один раз видела.
— Огорошил я тебя? — Брат подошел сзади и, приобняв меня за плечи, подставил лицо прохладному вечернему ветерку.
— Есть такое дело, — не стала отпираться я. Правда, слукавила. Я до сих пор пребывала в легкой степени контузии от его заявления. Вот только брату знать об этом вовсе не обязательно.
— И как? Одобряешь мой выбор?
А вот этот вопрос я посчитала откровенным издевательством. Значит, меня можно за кого угодно замуж выдать и даже не спрашивать, а братец моим мнением зачем-то интересуется. Можно подумать, он для меня подарок на день рождения выбирает. Поэтому я просто неопределенно пожала плечами. Не думает же он, что я сейчас с фанатичным блеском в глазах начну петь хвалебные оды его будущей жене.
Вообще-то Наинерилия, как звали избранницу Фена, оказалась вполне нормальной девушкой. Когда мы с братом наконец смогли довольно внятно объяснить ей, по какой причине устроили такой жуткий кавардак в трапезной, она даже соизволила нам улыбнуться. Кисло так. А потом с обиженным видом принялась снимать с себя макароны. Но это было намного лучше, чем если бы она топнула точеной ножкой и, обвинив жениха в лучшем случае в намеренном оскорблении представительницы пресветлой расы (я бы на ее месте так и подумала), а в худшем — в более чем странных отношениях между родными братом и сестрой, а потом хлопнула бы дверью и ушла — жаловаться высокопоставленным родственникам.
Однако уходить остроухая дива не торопилась. Может, конечно, она и ждала каких-то высокопарных речей в свой адрес, признания нас с Феном полными ничтожествами, оскорбившими ее тонкую эльфийскую натуру, не привыкшую к подобному обращению, и прочая, прочая, прочая… но не дождалась и потихоньку сама успокоилась. Правда, не без помощи Фена, который, еще продолжая глуповато хихикать, помогал освобождать свою возлюбленную от кулинарных излишеств.
Потом сладкая парочка, о чем-то перешептываясь, удалилась приводить себя в порядок. Я тоже посчитала глупым стоять посреди разгромленной трапезной и, придерживая постоянно сползающее с плеча платье, отправилась отдыхать в выделенную для меня комнатку под самой крышей. Разожгла камин и, нырнув в тепло родного очага, проблаженствовала там до самого ужина.
— Фен, объясни мне, почему с моим замужеством такие большие проблемы, а? — устало спросила я. — Мне так надоели все эти недомолвки, непонятки и вообще все, что в последнее время происходит в моей жизни.
— Начнем с того, что многие проблемы ты создаешь себе сама, — хитро подмигнул мне Фен, но я не поддалась на его игривое настроение.
— Давай сейчас опустим это, ладно?
— Хорошо, — легко согласился брат и сразу стал совершенно серьезным. — Понимаешь, сестренка, есть вещи, которые довольно трудно объяснить, но я все-таки попробую…
Помимо обычных браков — тех, которые по любви или по расчету, есть еще и судьбоносные браки. Со стороны они ничем от первых двух не отличаются, но в них есть некоторый нюанс. От этого брака что-то очень сильно зависит в мире. Ни благосостояние вымирающего рода, ни политическая обстановка, ни улучшение социального положения к этому никакого отношения не имеют. Все гораздо сложнее и протекает на более тонких уровнях, чем обычная материя. Это чистейшая первородная магия, владеть которой может далеко не всякий. Обычно она имеет вид древних проклятий, имеющих непосредственное отношение к смерти. Они, эти проклятия, работают очень медленно, и сначала в них даже никто не верит, потому что тот, на кого они насылаются, не видит в своей жизни никаких отрицательных изменений. Но каждого члена проклятого рода поколение за поколением начинает поражать или одна и та же страшная болезнь, или резко сокращается возможность иметь семью и детей, или вообще рождаются исключительно одни уродцы. А результат всегда один — через пару-тройку столетий род сильно скудеет и вскорости вообще перестает существовать, а имя рода ныне живущие стараются не вспоминать, чтобы не перетянуть грязное одеяло на себя.
— Но я не слышала, чтобы в нашем роду были такие серьезные проблемы, — затаив дыхание от ужаса, прошептала я.
— Не в нашем, Салли.
— А на проблемы Полоза мне вообще на… короче, все равно. — Я облегченно перевела дух. Мне еще родового проклятия для полного счастья не хватает. — Если бы Владыка хоть нормально попросил, я бы подумала, а так… И потом, при чем тут я?
— Род Владык вымирает, и Полоз вполне может стать последним правителем Царства Золотоносных Гор. У него почти нет шансов обзавестись потомками. Их проклятие как раз и связано с тем, что их детородный возраст с каждым поколением уменьшается, так же как и количество рождаемых детей, которые могут появиться только в законном браке. А после родов молодая мать умирает…
— А мне какое до этого дело? Меня-то зачем вы так подставили?
— Салли, не передергивай, — поморщился Фен, недовольно слушая мои выражения, далекие от привитого с детства царского этикета. — Никто тебя не подставлял. Просто подобное проклятие может снять только тот, кто его наложил.
— Ха! — тут же радостно подпрыгнула я и даже захлопала в ладоши от такого простого решения вопроса. — Тогда наш с Полозом брак можно со спокойной совестью считать недействительным, потому что я его точно не проклинала. Хотя, может, и надо было, чтобы в следующий раз вел себя прилично и не хамил. Малюсенькое такое проклятьице, но так и быть, пусть живет, я не злопамятная. Вот мой муженечек-то обрадуется, что нас больше ничего не связывает! Наверное, даже больше меня.
— Это точно, — совсем не разделяя моего веселья, подтвердил Фен. — Только есть одно «но»: ты — Саламандра.
— И что с того? Я кому-то мешаю?
— Сестренка, неужели ты не в курсе?
— Не в курсе чего?
Что-то мне совсем не нравится, что брат так искусно наводит тень на плетень. Темнит, как грозовая туча в безлунную ночь.
— Выкладывай! — безапелляционно потребовала я.
Фен и выложил. Да так, что у меня волосы чуть дыбом не встали. Оказывается, какая-то саламандра, жившая давным-давно, прокляла неверного предка Полоза, с чем и удалилась в мир иной, оставив на прощанье подарочек в виде незаконнорожденного младенца. И этот самый младенец, по все тому же безотказно работающему закону подлости, становится первым законным царем Царства Долины. А род моего благоверного с тех самых пор попал под действие этого самого проклятия. И что бы они ни делали, к кому бы ни обращались и какие бы златые горы ни сулили, проклятие снять никто не мог. Была одна-единственная надежда — саламандра, но до сегодняшнего момента они почему-то в нашем мире больше не рождались. И тут появляюсь я. Когда Фен с отцом узнали мою страшную тайну (как знала, что никому говорить об этом нельзя!), их обоих чуть удар не хватил, но пути Вершителя неисповедимы. Как уж Владыка узнал обо мне и каким образом он уговорил отца выдать меня за Полоза, неизвестно. Хотя деньги бывают гораздо упрямее фактов. И в результате я оказалась замужем.
— Странно, что ты не знала об этом, — закончил экскурс в историю Фен, с удивлением вглядываясь в мое вытянувшееся и побледневшее лицо.
— А мне кто-нибудь сказал?
Брат виновато отвел глаза.
— Вообще-то отец должен был просветить тебя в этом вопросе. Он собирался.
Сердце стучало одновременно в висках и, как ни странно, в левой пятке. Голова была абсолютно пустой и казалась совершенно неуместной на моих плечах. Круг гадюки-судьбы замкнулся, расставив все на свои места. Эх, знала бы я заранее, какая катавасия будет меня ожидать, была бы намного осторожнее, чтобы никто до скончания века не знал, что я саламандра. А тут такая случайность! Хотя случайностей в жизни не бывает… Или моя жизнь сама по себе одна большая случайность?
— Не расстраивайся, Салли, — Фен принялся меня успокаивать, видимо опасаясь, что я могу в любой момент разреветься. — И замужем девушки неплохо живут. К тому же Полоз не такая уж и плохая партия. Он умен, богат, хорошо воспитан…
— Вот и живи с ним сам, если он так тебе нравится! — зло выкрикнула я, не желая мириться с подлой неизбежностью. — А я лучше с твоей — как ее там? — Наинерилией поженюсь! Вот! И пусть обо мне думают, что хотят, мне плевать на общественное мнение!
— Успокойся, сестренка. Я, честно говоря, не совсем понимаю, чего ты из своего замужества такую общемировую катастрофу раздула. Ладно, сначала — все в первый раз, еще не знаешь, что да как, но потом-то можно было привыкнуть.
— Привыкнуть?! — Я аж задохнулась от возмущения и даже подскочила как ошпаренная. — Я не собираюсь привыкать к этому чудовищу! И наследниками его одаривать я тоже не собираюсь! Не ты ли сам мне только что говорил, что все их жены умирают…
— Так это все, Салли. А ты — саламандра! Да еще и царевна в придачу, а такие браки редко по любви случаются.
— Спасибо, утешил. Можно подумать, мне это сильно поможет.
— Но ты — их последняя надежда.
— Не хочу быть надеждой, это сильно обязывает, а уж последней и подавно. — Барабаня кончиками пальцев по перилам, я судорожно размышляла: — Ведь должен же быть какой-нибудь выход! Должен! И я просто обязана его найти.
Фен неопределенно пожал плечами, не зная, что сказать.
— Можно к вам присоединиться, или у вас очередной внутрисемейный конфликт? — застенчиво улыбаясь, к нам на балкончик вплыла Наинерилия.
И кто ж ее таким именем осчастливил, хотелось бы мне знать. Язык сломаешь, пока выговоришь! Или это такое своеобразное эльфийское проклятие? Ей, наверное, надоело одной бродить по пустынным коридорам, а наш с братом разговор сильно затянулся, было уже почти совсем темно.
— Конечно, заходи, дорогая, — тут же запрыгал вокруг нее резвым козликом Фен.
— А вы ничем кидаться больше не будете?
— А тут и нечем, — мрачно сообщила я, отметив про себя, что была бы не прочь разбить пару-тройку вазочек, а лучше больше. Желательно о чью-нибудь голову.
— Что-то случилось или разборки с битьем посуды — это ваш нормальный стиль общения? — кутаясь в изящную полупрозрачную шаль, эльфийка с тревогой посмотрела сначала на жениха, а потом и на меня.
Я сделала невозмутимое лицо. Проняло ее наше оригинальное выяснение отношений в трапезной. Хоть и говорят, что первое впечатление обманчиво, но я лично считаю — первое впечатление всего лишь слегка прикрывает то, что есть на самом деле. А девица-красавица, похоже, боится, что ее на протяжении всей совместной жизни с Феном будут сопровождать подобные разрушительные сцены. Наверное, у нее в приданом много сервизов.
— Конечно же нет! — поспешно заверил мой братец. — Просто есть несколько сложностей, которые нужно решить в ближайшее время.
Я не удержалась и фыркнула.
— Ладно, вы тут воркуйте, а я пошла спать. — Мне больше нечего было делать в этой сладкой компании, да еще и в столь поздний час. Взгляды, которые бросал Фен на свою невесту, слишком ясно дали понять, кто тут лишний. Все равно дальнейшего разговора не предвидится, кое у кого настрой уже совсем иной. Но напоследок волнующий меня вопрос я все-таки задала: — Фен, в случае чего я могу на тебя рассчитывать?
— Салли, ты прекрасно знаешь, что да, — не задумываясь, ответил братец, но мне показалось, он меня даже не слышал.
— Тогда спокойной ночи.
Торопиться сейчас мне было некуда, а спать, вопреки сказанному, совершенно не хотелось. Да и как тут уснешь, когда на тебя столько всего навалилось. А трудноразрешимые, точнее, вообще неразрешимые проблемы мало способствуют нормальному спокойному сну. Только если беспокойному бодрствованию.
Чтобы немного отвлечься от тяжких дум и оплакивания моей горемычной судьбы, я принялась рассматривать внутреннее убранство этого великолепного дворца. Здесь было на что посмотреть и что потрогать. Одни картины, сделанные из крохотных разноцветных камушков, пусть и не драгоценных, чего стоили. Издалека выглядит как нарисованный красками пейзаж, а подойдешь ближе — каждая капелька водопада, каждый листочек — отдельный камень. Изумительная работа. Я бы такую картинку в спальню Полоза повесила, пусть бесится. А канделябры в виде всевозможных диковинных зверей чего стоят! Таких и не существует, наверное. Хотя вот этот странный подсвечничек мне жутко Мираба напоминает. Даже зубки кровожадно виднеются из чуть приоткрытого, словно от удивления, ротика, только крылья намного больше и с перьями. Я потрогала крылья руками, и вдруг под ними что-то щелкнуло, стена с так понравившейся мне картиной тихо зашуршала и медленно отъехала в сторону, открывая маленькую темную комнатушку, напоминающую чулан.
Естественно, я сунула туда свой любопытный нос. Искусно спрятанная дверца так же медленно закрылась у меня за спиной.
— Фен, я не имею права тебе ничего советовать. Это твоя сестра, — внезапно услышала я журчащий голосок эльфийки так близко, словно она находилась у меня за спиной. Я невольно замерла на месте и резко обернулась.
Прямо из середины стены через круглое отверстие размером с мизинец в полумрак каморки пробивался тоненький луч света. Я затаив дыхание подошла и осторожно заглянула в дырочку. И уже не смогла оторваться.
Мой брат сидел, вальяжно развалившись в кресле, в расстегнутой на груди рубашке и задумчиво покачивал бокалом с вином. Рядом, на подлокотнике, слишком близко для досвадебных отношений, пристроилась эльфийка. Ее тонкие изящные ручки лежали у возлюбленного на плечах, нежно и успокаивающе поглаживая, и не всегда через ткань рубашки. Недалеко стояла роскошная широкая кровать, накрытая бордовым бархатным покрывалом. Скорее всего, это спальня Фена, бордовый — его любимый цвет.
— Нери, я понимаю, что Салли попала в действительно серьезную ситуацию. Ее замужество… — Брат откинул голову назад и посмотрел на невесту снизу вверх. — Это… это… — И, не найдя нужного определения, залпом осушил бокал. — Да еще попытка убить ее… Найду подлюку — самолично заставлю яд маленькими глоточками пить! А того, кто за всем этим стоит, вообще на кусочки порежу, даже если это действительно Верховный Жрец Темных! Зачем кому-то понадобилось обручальное кольцо моей сестры? Я понимаю, если бы на нем бриллиантов карат двадцать висело, а так… Непонятный камень, странный металл, немного золота. Что в нем такого ценного?
— Я попытаюсь узнать, обещаю. — Наинерилия легким поцелуем коснулась виска Фена. — Мой отец имеет доступ к закрытой части библиотеки Пресветлых Летописей, а ты знаешь, что там хранятся записи с момента сотворения Мира Царств.
Я бы тоже не отказалась попасть в эту библиотеку; может, там хоть прольется свет на темные стороны моих жизненных перипетий. А самое главное, чтобы в тех записях говорилось и о выходе из них. Желательно со всеми возможными подробностями.
Надо же какой удачный чуланчик мне попался, столько всего нового узнала, и, очень надеюсь, узнаю еще. Интересно, много я пропустила?
— Салли хочет, чтобы я помог ей расторгнуть брак с Полозом, — немного помолчав, снова заговорил брат и налил себе еще вина.
— Но это ведь не в твоей власти, милый.
А эльфийка не так глупа, оказывается, как я подумала сначала.
— Не в моей. — Брат тяжело вздохнул. — А знаешь, что самое смешное? — И, дождавшись заинтересованного взгляда невесты, с хитрой улыбкой признался: — Полоз так еще ни разу не видел, как выглядит Салли в человеческом облике.
— Я всегда подозревала, что ваша семейка с прибабахами, но не думала, что настолько. — Она задорно расхохоталась. Весело и от души. — Молодец, девочка. Грамотно умеет показать свое истинное отношение к происходящему.
Ишь ты, даже до комплиментов снизошла. А то с момента нашего знакомства она хорошо если парой взглядов меня удостоила. Притворщица.
— А если Великий Полоз приедет сюда, к тебе? — задала вполне резонный вопрос ушастенькая красавица.
— Не приедет, — твердо заверил ее Фен.
— Почему это?
— Потому что гордость не позволит признаться в своем бессилии по отношению к какой-то девчонке. А уж к отцу он тем более не сунется. Будет искать любыми другими способами.
Моя будущая невестка откровенно забавлялась разговором. Или ее в такой восторг привели мои брачные выходки, или она все-таки себе на уме. Я, например, в своих проблемах ничего смешного не находила.
Фен, будучи солидарен со мной, даже не улыбнулся.
— Понимаешь, в чем дело. — Он неторопливо поднялся, мягко отстранив от себя Наинерилию, и принялся мерить шагами комнату. — Я бы с удовольствием помог ей, если бы знал как. Полоз не так плох, как Салли его расписывает, и это неудивительно. Она напугана, растеряна и подавлена. И есть от чего. Когда шанс на благополучный исход дела существует, ты все равно до конца не уверен, сработает он или нет. Я очень люблю свою сестру, Нери. — Он остановился напротив кресла спиной ко мне, да еще и заслонив от меня эльфийку, поэтому видеть лица обоих я не могла, но слушала более чем внимательно. Не часто тебе в любви признаются, пусть и родной брат. За глаза такие признания обычно звучат более искренне. — Но у меня нет выбора, я должен отвезти ее к отцу.
Я так упивалась чистым и светлым признанием брата, что не сразу поняла смысл последней фразы.
— Думаешь, она согласится? — с легкой долей сомнения поинтересовалась Наинерилия.
— Не согласится, естественно.
— Но как же тогда…
— А Салли ничего не должна знать. Пусть пока пребывает в счастливом неведении и думает, что она в безопасности. — Фен снова заходил по комнате. — Пойми, любимая, это не моя капризная прихоть. Просто так нужно. Не мне. Ей самой. И кое-кому еще.
Я судорожно хватала ртом воздух. Так вот какую помощь ты хочешь мне предложить, коварный братишка. А я верила тебе, надеялась, рассчитывала. Получается, я ехала к тебе за поддержкой, а попала в самую настоящую западню.
Мой мир, моя вера, и так слишком хрупкие и ненадежные, стали рушиться от этих жестоких слов, словно карточный домик от легкого порыва ветра.
Как же так? За что? Почему самые близкие люди меня предали? И самое паршивое — ради кого?!
Как я выбралась из ставшей вдруг душной и тесной каморки и добралась до своей комнаты, не помню. В голове билась всего одна мысль: «За что?» Почему тот, кому веришь безоговорочно и готов вручить ключи от собственной судьбы, оказывается преданным и добрым только на словах? Почему, глядя в глаза, мне так искренне врут, что я наивно принимаю эту гадкую ложь за правду? Только потому, что очень хочу в нее верить? А кому тогда вообще можно верить?!
Я закрыла дверь на ключ и, рухнув на кровать, разревелась. Плохо мне. Больно. И обидно. А еще страшно. Страшно потому, что ничего не изменится, и все вернется на круги своя. Я не властна над своей судьбой, жизнью, желаниями. Это ли не самое ужасное наказание?
Время перестало существовать, превратившись в одно бесконечное мгновение. Мгновение длиною в вечность. И сквозь эту вечность мое сознание уловило странные звуки, совершенно не сочетающиеся с тем, что творилось у меня в душе.
— Сатия! Сатия, ты слышишь меня?
Сначала я даже не придала этому значения, но настойчивость призывающего была просто потрясающей.
— Если ты сейчас же не отлипнешь от подушки, я тебя укушу, честное слово! Больно укушу.
Угроза возымела действие, я подняла голову. Быть укушенной неизвестно кем не хотелось, как, собственно, не хотелось вообще ничего.
— Ура! Контакт налажен! — снова раздался рядом все тот же до противности жизнерадостный голос. Мне жутко захотелось испортить его обладателю настроение, чтобы не усугублял своим присутствием мое и без того отвратительное состояние. Зареванная подушка пришлась как нельзя кстати и полетела в сторону окна.
— Сгинь, нечистая! — Голос от многочасового рева сделался хриплым и сдавленным, но пожелание прозвучало от души.
— Сатия! Так нечестно! Мы к ней с приветом, а она кидаться!
Так эта гадость еще и не одна пожаловала?
Повернув голову, я взглянула в сторону окна, где на фоне темного ночного неба маячила странная фигурка. Точно нечистая, потому что кто еще может заглядывать снаружи в окно третьего этажа.
— Да открой же ты, а то тут карниз очень узкий и держаться почти не за что.
Движимая разбуженным в столь неудачный час любопытством, я все-таки подошла к окну и распахнула створки, горя желанием не столько выполнить слезную просьбу незваных пришельцев впустить их внутрь, а сколько вытолкать взашей, чтобы не мешали страдать.
— Ура! Мы спасены!
И на меня тут же навалилось что-то тяжелое, извивающееся и очень цепкое. Я не удержала равновесия и плюхнулась на пол, благо ковры здесь были мягкими и пушистыми, но пятая точка все равно пострадала от такого напора. Нечистые в количестве двух штук, как я успела в темноте разглядеть, прыгнули на меня сверху и принялись тискать. Особенно усердно старался один. Наверное, у него ко мне тоже накопилась куча претензий.
— Сати, как же я по тебе соскучился! Как я переживал за тебя! Как весь извелся!
— И я за компанию, — пропищала вторая нечисть. — Это, оказывается, так интересно!
Первый голос, так искренне захлебывающийся от восторга, показался мне смутно знакомым.
— Ты кто? — вяло отбиваясь от странных нападающих и на всякий случай защищая горло (кто знает, вдруг они собираются мною поужинать), поинтересовалась я.
Чуть не задушившие меня объятия сразу ослабли, сменившись недовольным сопением, чем я не преминула воспользоваться и вскочила, нашаривая в темноте что-нибудь потяжелее.
— Что здесь с тобой делали, если так быстро отшибли память?
— Может, ее опоили зельем забвения? — выдвинул предположение второй, писклявый, явно девчачий голосок.
— Думаешь, такое возможно?
— А почему бы нет.
— Ничем меня не опоили, — проворчала я, вклиниваясь в этот непонятный диалог. — Но лучше бы, наверное, опоили.
И тут ярко вспыхнул камин, на мгновение ослепив и заставив зажмуриться. Я даже шарахнулась в сторону от неожиданности, но на что-то налетела, скорее всего, на угол кровати, и снова плюхнулась на пол. Быть саламандрой и иметь способность жить в огне не избавляет от таких вот неприятных ощущений, как яркая вспышка света в глаза.
— Кажется, она точно не в себе, — печально констатировал девчачий голос, стоя сбоку от меня.
— Это сильно усложняет дело, придется стукнуть ее по голове, чтобы не сопротивлялась.
А вот обладателя второго голоса я теперь хорошо рассмотрела.
— Мирабчик!!! Сокол ты мой неоперившийся! Как ты сюда попал? И почему через окно?
К собственному удивлению, я была действительно рада видеть это клыкастое недоразумение и с удовольствием тискала похрюкивающего то ли от радости, то ли от нехватки воздуха эльфыреныша.
С трудом вырвавшись из моих цепких ручонок, Мираб в порыве инстинкта самосохранения, дабы не быть до смерти затисканным, спрятался за спину своей помощницы, в которой я с удивлением узнала Мальку. Интересно, и когда эти двое успели спеться, если изначально клыкастый подросток на дух не желал выносить это довольно милое и общительное существо.
— Давайте рассказывайте, что вы тут делаете, — продолжая радостно улыбаться, потребовала я. — Только тихо, чтобы нас никто не услышал. Еще не хватало, чтобы сюда набежала куча народу.
— Странно, что она еще не набежала от твоих диких воплей, — тревожно прислушиваясь к звукам за дверью, отчитал меня Мираб.
— И не набежит, — пожала плечами Малька. — Я активизировала звуконепроницаемое заклинание.
— Что ты активизировала? — не поняла я.
— Заклинание, которое не выпускает никакие звуки из этой комнаты, — охотно пояснила девочка. — Поэтому можете хоть обораться, вас все равно никто не услышит.
— Так ты — маг?
— Нет еще, но, надеюсь, когда вырасту — стану. Мама говорит…
— Сейчас не время и не место пускаться в обсуждение только-только наметившейся карьеры будущей ведьмы, — неожиданно оборвал Мальку на полуслове Мираб. — Ты забыла, зачем мы сюда пришли?
— Конечно нет, — обиженно фыркнула в ответ девчушка. — Но почему не поговорить с тем, кто тебя охотно и с таким интересом слушает? Сейчас это большая редкость.
— Если мы не поторопимся, то эта большая редкость может больше никогда не случиться в твоей жизни, потому что ее отправят туда, откуда она пришла! И там ее вряд ли по головке будут гладить, — строго припечатал эльфыреныш.
— Значит, ты в курсе? — вмиг осипшим голосом спросила я. Жестокая реальность снова навалилась на меня своей многопудовой тяжестью, даже ноги отказывались держать столь неудачливое тело, и я медленно опустилась на кровать.
— Теперь в курсе, — без тени улыбки кивнул Мираб. — Вообще-то, когда мы к тебе шли, ничего такого даже не подозревали. А разговор твоего брата подслушали случайно, да и то благодаря моему тонкому слуху. Правда, застали самый конец его подлой речи с очаровательной дамой, но смысл был более чем понятен. Тебя хотят без твоего ведома отправить домой.
Все началось с того, что после моего отъезда с Феном у Мираба возникло нехорошее предчувствие. Сначала оно было просто нехорошим, и эльфыреныш пытался затолкать его куда подальше, чтобы не мешало спокойно ждать моего возвращения. Но предчувствие почему-то проявило завидное упрямство и ни в какую не желало никуда заталкиваться, постепенно превратившись в из просто нехорошего в ОЧЕНЬ нехорошее предчувствие. Тут уже сидеть сложа руки было невыносимо, наступал вечер, и Мираб решил отправиться на разведку. Но, едва спустившись на первый этаж, наткнулся на Мальку, деловито замешивающую квашню для теста.
— Далеко собрался? — по-свойски спросила девочка, не отрываясь от своего занятия.
— А тебе какое дело? — не отличился и в этот раз вежливостью Мираб. — Гулять иду. Нельзя?
— Если ты в Капитарий собрался, то даже не советую соваться, — не обратив внимания на нежелание Мираба поболтать, пояснила Малька. — Без пропуска ты в лучшем случае обожжешь свой любопытный нос, а в худшем… обещаю навещать твою могилку раз в месяц.
— А что же мне тогда делать? — вмиг растерял весь свой прежний запал эльфыреныш, но тут же спохватился и подозрительно спросил: — И кстати, с чего ты вообще взяла, что я в Капитарий собрался?
Малька не торопясь ополоснула руки в умывальнике, вытерла их белоснежным полотенцем и только после этого ответила:
— Я видела, как твоя спутница уехала к озерам с каким-то высокородным типом. То ли родственником, то ли знакомым.
— Это ее брат, — буркнул себе под нос Мираб. Сердце снова сжалось от непонятной тревоги. Вроде бы, наоборот, должен радоваться, что его спасительница благополучно добралась до вожделенного места, ан нет…
— Тревожишься за нее? — не столько спросила, сколько подтвердила Малька и, дождавшись рассеянного кивка недовольного собеседника, без тени смущения предложила: — Хочешь помогу?
Малька оказалась обладательницей магического дара, довольно редкого в этой части Мира Царств, и отбоя от клиентов не имела. Правда, учиться приходилось в основном самостоятельно методом проб и ошибок, но это не смущало маленькую магиню, она любила экспериментировать. А Мирабу решила помочь просто так, по доброте душевной. По ее словам, от мальчишки исходила такая сильная волна вселенской тревоги и беспокойства, что Малька просто не могла не попасть под ее тлетворное воздействие.
В общем, после долгих препирательств и уговоров (первое — со стороны Мираба, второе — со стороны Мальки) детская парочка отправилась к Капитарию. Только не к главным воротам, которые в сгущающихся сумерках особо зловеще искрились, напичканные под завязку охранной магией, а к дальней части каменной стены, скрытой от посторонних глаз густым кустарником, колючим до невозможности.
Здесь юная ведьмочка уже давно сумела пробить мощную защиту стены и даже сделала небольшой подкоп, через который могла беспрепятственно проникнуть на территорию запретных озер. Правда, проходом сама еще ни разу не воспользовалась. Надобности не было, да и одной страшно. Шутка ли, в такое серьезное место незаконно проникнуть. А ну как поймают? Но когда надо для пользы дела, да еще и в такой приятной компании…
Оказавшись по ту сторону заветной стены, Малька накинула на обоих полог невидимости, и они отправились искать меня. Мираб, все еще сильно сомневаясь в девчонкиных способностях, испуганно вздрагивал от каждого шороха, а при виде всадника, вынырнувшего им навстречу из-за поворота, чуть не нарушил бегством так трудно поддерживаемую невидимость. Но Малькин дар показал себя на высоте, и всадник проехал в двух шагах от детей, так никого и не заметив. После этого мелкие конспираторы почувствовали себя более уверенно и продолжили путь.
Первым нашел меня неугомонный Мираб — просто увидел стоящую на балконе знакомую фигуру с нелепой прической. А дальше… Дальше включилось природное детское любопытство, а подслушать разговор моего брата с невестой (тот же, что слышала я) было уже делом техники. Правда, застали ребятишки уже самый конец обличительной речи Фена, без пикантных подробностей о моей неудачной замужней жизни и наличии у меня второй, особенно редкой ипостаси. Но и того малого эльфыренышу было достаточно, чтобы понять: меня нужно немедленно спасать, не зря его так сильно мучило непонятное предчувствие. И детки приступили к осуществлению плана по вызволению безвинно страдающей царевны, просто-напросто забравшись ко мне в комнату по стене.
— Мирабэль, я тебе говорила, что подслушивать нехорошо? — строго спросила я, выслушав сбивчивый рассказ до конца.
— Говорила, — виновато потупился Мираб и тяжело вздохнул.
— Так вот. Забудь об этом. Иногда вовремя подслушанный разговор бывает гораздо ценнее высокопарной тактичности и воспитанности.
Эльфыреныш тут же расплылся в довольной улыбке и заговорщицки переглянулся с Малькой. Девочка лукаво подмигнула.
— Тогда мы делаем так. — Я сразу воспрянула духом от того, что Вершитель предоставил мне лазейку из лабиринта чужих страстей. — Вы выбираетесь отсюда тем же путем, каким и пришли. Кстати, а как вы залезли на третий этаж?
— О, Мирабчик так красиво и бесстрашно карабкался по лепнине на внешней стороне дома, что я не удержалась от восторга и полезла следом за ним. Как видишь, пример был достоин подражания, — восхищенно расписала покорение отвесной стены Малька, а эльфыреныш невольно покраснел от внепланового комплимента и буркнул в ответ:
— Только ты забыла уточнить, что лезла следом, мертвой хваткой вцепившись в мои штаны, которых я чуть не лишился. Ты же далеко не пушинка.
— Сатия, этот грубиян сказал, что я толстая! — обиженно поджала губки Малька и обличительно ткнула пальцем в обидчика.
— Это я-то грубиян? — тут же вскинулся Мираб. — Забыла, как недавно меня гадом обозвала?
— А ты меня — глупой девчонкой!
— А ты…
Если не прервать эти прения сейчас, то они грозят затянуться до утра.
— Так, стоп! Дети, не ссорьтесь, — строго прикрикнула я. — Давайте лучше вернемся к нашим баранам. Повторяю еще раз, — более спокойно продолжила я, едва мелкие замолчали и перестали бросать друг на друга косые взгляды, — вы выбираетесь отсюда тем же способом, каким попали, а я выхожу в сад и усиленно делаю вид, что просто прогуливаюсь.
— Не получится, — тут же отверг мою безупречную версию побега Мираб.
— Почему это?
— Внизу полным-полно слуг. Мы сами слышали, как твой брат приказал им глаз с тебя не спускать ни днем ни ночью. Будет лучше, если тебя вообще никто не увидит.
— Вы хотите сказать, что мне тоже придется лазить по стенам? — Я выглянула в окно и удрученно присвистнула. — Наверное, будет проще меня сразу выкинуть отсюда и потом тащить на вашем горбу.
— Можно, конечно, и так. — Ехидство эльфыреныша снова принялось расцветать буйным цветом. — Но у тебя еще есть выбор, ты можешь остаться…
— Эй, мы так не договаривались! — справедливо возмутилась я. — Вы сюда меня спасать пришли или вразумлять?
— А это по желанию клиента.
— Ладно, уговорили. Кто первым полезет? Должна же я хотя бы в теории знать, как это делается.
Лошадиные копыта, обернутые тряпицами, глухо стучали по мостовой, гармонично сливаясь со звуками ночного города и не привлекая к себе внимания. Малька деловито ехала вместе с Мирабом, гордо восседая в седле впереди эльфыреныша. Я про себя посмеивалась, глядя на эту изумительную картину. Мне даже показалось, что Мирабчик не без удовольствия обнимает тонкий девичий стан и осторожно, чтобы получалось как бы невзначай, зарывается носом в ее роскошные белокурые волосы.
По дороге нам не встретилась ни одна живая душа, час слишком поздний, желающих побродить по городским потемкам не находилось. Нам это было только на руку.
Городские ворота Капитара оказались закрыты. Ничего удивительного, ночь же на дворе.
— Хочешь сказать, что нам придется опять перелезать через стену, да еще и вместе с лошадьми, или у тебя и здесь волшебный подкоп имеется? — шепотом спросила я у Мальки.
— Не придется, — деловито ответила одаренная девчушка. — Вон та маленькая калитка почти никогда не закрывается. Я отвлеку стражников, а вы потихонечку выедете из города. Только осторожно, там балка низкая, головами не стукнитесь, а то ваши громогласные пожелания строителям этого сооружения станут крахом всей нашей спасательной операции.
Мы с Мирабом дружно закивали, давая понять, что инструкции приняты к сведению и проблем с нашей стороны не предвидится.
— Все! Я пошла. — Малька неожиданно притянула голову эльфыреныша к себе и крепко поцеловала. — Удачи вам! — и легко спрыгнула на мостовую.
— Спасибо тебе! — прошептала я растворяющемуся в темноте маленькому силуэту. Вместо ответа раздался хлопающий звук множества крыльев.
— Вот проклятье! Опять это воронье налетело! Бей его, братцы! — послышались звуки спускаемых с тетивы стрел и шорох вынимаемых из ножен мечей. Стражники среагировали на неожиданную птичью атаку.
— Пора! У них сейчас соревнование будет, кто больше ворон собьет. Вы должны успеть, — тихо прошептала темнота писклявым голоском, и мы не мешкая рванули к воротам.
Калитка подалась без единого скрипа. В лицо дохнул свежий ветер вновь обретенной, но ставшей такой ненадежной свободы. Куда я теперь бегу, одному Вершителю известно. Но у меня еще осталась парочка незаконченных дел, а значит, хоронить себя заживо пока рано.