Рыбалка в море демонов

XV

Уимфорт быстро приходил в себя. Бог мой, как завидна сопротивляемость юных! Уже через час вступить в полное владение собственным телом и душой после месяцев изощреннейшего насилия, творимого над ними боншадой! Но такова суть юности: твердо и несгибаемо верить в собственную погибель. Вскоре парнишка, которого описывал Чарнал, предстал перед нами во всей красе, со всеми своими амбициями, которые не только не испарились, но как будто даже усилились после столь мрачного поражения.

Мы соорудили ему временную одежку наподобие туники, прорезав дырки в мешке из-под провизии. Он натянул ее на себя в угрюмом молчании после того, как я обругал его идиотом и велел никогда больше не обзывать нас бабуинами. Впрочем, я постарался обойтись с ним помягче, помня, что он еще не совсем выздоровел. Пока он одевался, Гильдмирт, чтобы разрядить атмосферу, начал рассказывать ему о вкравшейся в предание ошибке, которая превратила стольких людей в рабов боншад, и убеждать его в том, что Эликсира Сазмазма нет не только в море, но и нигде поблизости, а также в том, что ни один из обитателей морского дна не может и надеяться на обладание чудодейственным средством, хотя, безусловно, любой демон первичного мира дорожил бы им, как величайшим сокровищем.

Уимфорт, горделиво выпрямив спину, сидел на гребной банке вполоборота к нам. Когда Пират закончил свою речь, паренек нахмурился и с сожалением покачал головой, глядя на волны, потом развернулся и удостоил нас следующим ответом:

– Так, значит, я идиот, да? Как вон тот говорит? Думаете, я настолько глуп, что совсем ничего не знаю об Эликсире? Разумеется, его нет в море. Его добывают при помощи боншад, которые, как всем известно, живут в море.

– Да уж кому об этом и знать, как не тебе, – ввернул я, раздраженный непробиваемостью мальчишки. Он не снизошел до того, чтобы заметить мое присутствие, а продолжал отчитывать Гильдмирта:

– К твоему сведению, дедушка, я прочел все, что только было написано по этому вопросу. Эликсир Сазмазма добывают в первичном мире, где гигант Сазмазм, демон из третичного мира, томится в плену. – Уимфорт усвоил скучающую манеру умного студента, без запинки выпаливающего авторитетный текст, который он выучил наизусть и которым, как ему кажется, овладел в совершенстве. – Если тебя интересуют подробности пленения гиганта, то тут все довольно просто. Сазмазм искал доступа в первичный мир, где он намеревался основать империю и жить, пожирая его изначальных обитателей, более мелких демонов. Он вступил в переговоры с Ванетка, величайшим колдуном Красного Тысячелетия, о котором говорят, что за сходную цену он впустил бы и демона из третичного мира в пространство, населенное людьми. Ванетка взял у Сазмазма задаток, сногсшибательную сумму, и надул демона. Воспользовавшись лазейкой в Заклинании Собирания Заново, оговоренного в их контракте, он перенес демона на два уровня вверх, как и было условлено, но вывернул его при этом наизнанку и перевоссоздал в причудливом и беспорядочном виде. Сазмазм продолжает жить в виде беспомощной груды органов, а его кровь пульсирует в венах, открытых всякому, кто осмелится потягаться с его вассалами из третичного мира, которые капля за каплей переносят его тело в породивший его мир. Работа эта длится многие века, и конца ей не видно.

Что-то шевельнулось в моей памяти. Слова мальчика вызвали к жизни какой-то образ, слишком неопределенный, чтобы понять, что это такое, и он неловким пауком промелькнул в моем мозгу. Пират рассмеялся.

– Великолепно. На две трети Хададд – почти дословный перевод, другая треть – свободный пересказ Спиния Старшего. Стандартный набор еще в мое время. Более того, все, что ты говорил, – абсолютная правда.

– За этот подвиг, – продолжал Уимфорт оскорбленным тоном неучтиво прерванного лектора, – Серая Лига наградила Ванетка почетным званием Великодушного и включила его жизнеописание в Архив Старейшин.

– Да будет тебе известно, внучек, что в лице Ванетка ты избрал для подражания самого неудачного героя прошлых веков. Он, конечно, был человек великий и колдун могущественный, но только седобородые старцы наподобие меня, которые в состоянии провести границу между его истинными победами и глупейшими ошибками, могут воздать ему по заслугам. Ванетка! Если уж говорить о причинах твоего обожания этого героя, то с таким же успехом ты мог бы выбрать какого-нибудь демона из этих глубин и поклоняться ему.

– Я никому не поклоняюсь, – вспылил мальчик, – а ты лучше попридержи язык.

Пират и впрямь замолчал. Сидя на корме, он протянул к юному наглецу руку, но тот за дальностью расстояния не обращал на это особого внимания до тех пор, пока рука Гильдмирта не растянулась до невероятных размеров, а на конце ее не появилась когтистая перепончатая лапа такой величины, что когда он положил ее мальчишке на голову, то половина его головы утонула в ней. Тут уже Уимфорт не смог скрыть охватившей его паники. Гильдмирт произнес:

– Твой отец не посылал меня за тобой, мальчик. Я тут живу и, может статься, буду жить всегда. За ломаный грош я могу взять тебя сейчас в охапку, прыгнуть на дно и сдать первой попавшейся боншаде. Так что не дергай меня за старую седую бороду, сынок. Все мое тело болит такими болями, которые ты никогда не научишься понимать, хоть всю жизнь учись. Я сильно не в духе, внучек, так что смотри, не распускай язык в моем присутствии.

Досада Гильдмирта была вполне понятна и извинительна. Слышать визг, поднятый мальчишкой из-за трехмесячного пребывания в аду, тому, кто без единого слова жалобы перенес приговор в три столетия, должно быть невообразимо тяжело, в особенности учитывая, что скандалист разнылся на пути к свободе. Однако он тут же пожалел о своей вспышке, вернул руке нормальный вид и куда более мягко продолжал:

– Пойми меня правильно, мальчик, я говорю так вовсе не потому, что хочу тебя оскорбить или унизить. Напротив, я восхищен твоей смелостью. И если я заставляю тебя выслушивать неприятные истины, то лишь потому, что хочу обогатить твое понимание жизненно необходимыми фактами, опираясь на которые ты сможешь продолжать путь к магической власти, о которой мечтаешь. Неужели ты думаешь, что я или мои друзья завидуем тому величию, которое ты избрал себе в будущий удел? Да с чего бы? Нам и своих дел хватает. Однако, поскольку случилось так, что я немного сведущ в данном вопросе, – опять же, свою информированность я рассматриваю как простое стечение обстоятельств долгой жизни, а отнюдь не как повод для тщеславия, – хочу тебе сказать, что ни один серьезный волшебник не станет связываться с Эликсиром Сазмазма, если, конечно, он не имеет в виду какую-нибудь узкоспециальную и с трудом представимую цель. Его мощь почти не поддается разумному контролю, с ней трудно совладать, а потому невозможно использовать по назначению. В то же время его привлекательность для всех без исключения демонов этого мира такова, что даже если допустить, что тебе удастся вырвать его у вассалов Сазмазма, то пронести его через преисподнюю в целости и сохранности просто невозможно. Мне говорили, что ты носишь в себе заклятие, которое позволяет впитать Эликсир прямо в собственное тело. Неужели ты не понимаешь, что превратиться в сосуд для транспортировки Эликсира Сазмазма здесь, в аду, есть самый верный и самый мучительный способ самоубийства? Первый же демон, которого ты встретишь на своем пути, насадит тебя на вертел, разведет под тобой костер и вытопит из тебя Эликсир так же просто, как рыбаки вытапливают ворвань из китовой туши.

Ты должен понять: Эликсир – сильнейший наркотик для всех обитателей этого мира. Он обостряет их чувственное и интеллектуальное восприятие до уровня просто-таки экстатического блаженства. Даже от ничтожно малой крупицы этого вещества они испытывают такое расширение духа, по сравнению с которым опьянение человеческой добычей – лишь жалкий отголосок.

Однако оставим это. Предположим, ты все-таки принес Эликсир наверх, в мир людей. Как и полагается, ты строишь вполне заурядные планы его использования – умеренные, милосердные, созидательные, – и все-таки его запах, если можно так выразиться, на тебе. В тот же день, когда ты вернешься домой, все величайшие волшебники мира будут знать, что Эликсир у тебя, а также кто ты такой и как тебя отыскать. Обрати внимание на мою формулировку, пожалуйста: все величайшие волшебники мира. В мое время среди них было немало настоящих хищников, бессовестных и жестоких. Конечно, тех, может быть, и нет уже в живых – а может, и есть, – но за прошедшие столетия подобных типов наверняка народилось немало. Ну а теперь мне остается лишь напомнить тебе о китовой туше.

Мальчик не сказал ничего, но, несомненно, лишь демонстрация силы, которая наглядно показала, что его наставник и сам маг не из последних, заставила его сдержаться. Все время, пока Пират говорил, мальчишка вертелся как на угольях, снедаемый желанием ляпнуть что-нибудь эдакое в ответ. Гильдмирт вздохнул, и мы втроем вернулись к меху с вином, в то время как лодка под незримым управлением хозяина продолжала нести нас к его дому.

Я сидел, глядя на море через арку колоннады. Пират, пристроившись за моей спиной, легко коснулся ладонью моего затылка. Мир исчез, растворившись в белесой пустоте. Но вот арка и морские волны за ней появились вновь. Голова немного кружилась, но и это почти сразу прошло. Я оглянулся и увидел, как проясняется затуманенный взгляд Гильдмирта. Когда он заговорил, челюсть его поначалу ворочалась вяло, как во сне.

– Ты хорошо пожил, Ниффт. Когда я снова останусь один, в моем распоряжении будет целый подаренный тобою мир.

Его глаза на мгновение сделались мечтательными, но он тут же прервал свои размышления короткой усмешкой и чуть слышным ругательством. Я почувствовал, что мое прошлое для него – как глоток свежего воздуха в этом застенке, и обрадовался. Настала очередь Барнара, и я убедился, что прикосновение Гильдмирта длится меньше минуты. И снова Пират откинулся назад, точно пробуя прошлое моего друга на вкус. Когда он наконец посмотрел на нас, мы ответили ему прямым откровенным взглядом, зная, что стесняться нам нечего, да и нет смысла. Гильдмирт улыбнулся и сказал:

– До чего же я устал от всего, что мне известно об этом мире, друзья мои. Как бы мне хотелось вновь погрузиться в изучение более разнообразного и преходящего языка, языка живых людей!

– Послушай, – перебил его Барнар, – мы тут с Ниффтом переговорили. Если есть какой-нибудь способ вытащить тебя отсюда, то мы готовы отложить возвращение и помочь тебе освободиться.

Гильдмирт снова улыбнулся и покачал головой. Тут Уимфорт напомнил нам о своем присутствии громким фырканьем. Прежде чем заняться нами, Пират дал ему кожаные штаны и легкую кольчугу из своих запасов. Одежда слегка висела на его юношески стройном теле, что и вызвало его раздражение, выдававшее привычку к неизменно безукоризненным нарядам, вполне естественную в отпрыске человека, столь гордого своим общественным положением, как знакомый нам Повелитель Кнута.

Фырканье оказалось только прелюдией. Весь обратный путь мальчишка явно разрабатывал новую стратегию и теперь намеревался обратиться к нам с увещеваниями, будто и впрямь считал нас такими же разумными существами, как и он сам, и признавал за нами право иметь собственную точку зрения на происходящее. Он плавно развел руками, точно приглашая нас к цивилизованной дискуссии, – очень дипломатичный жест, который и так неплохо ему давался, хотя еще несколько лет наблюдения за отцом, бесспорно, помогли бы ему довести это движение до совершенства, – и обратился к Пирату.

– Я убежден, что ты просто не отдаешь себе отчета во всех преимуществах экспедиции за Эликсиром. По всей вероятности, ты провел здесь довольно много времени, неплохо знаешь эти места и обладаешь определенными способностями, – так укажи же нам путь к Эликсиру! Ты ведь и сам достаточно откровенно намекал на то, какую ценность могло бы иметь это снадобье даже здесь, в мире демонов. Останется ли что-нибудь невозможное для его обладателя? И потом, каким бы впечатляющим ни было твое здешнее заведение, наверняка и ему чего-то не хватает! Наверняка есть что-то, чего ты жаждешь, но не можешь получить. Да и у кого есть все, что нужно ему для счастья?

Пират побледнел. Узлы смертоубийственных намерений затянулись у него на скулах. Но постепенно я увидел, как воля обуздала слепое бешенство, а кроваво-красные глаза засветились пониманием того, что ирония слов мальчика – чистая случайность, ибо Уимфорт ничего не знает об истинном положении нашего покровителя в подземном мире, да и, честно говоря, проявляет к этому на удивление мало интереса, несмотря на то что Гильдмирт совершенно очевидно обладает каким-то влиянием даже на само море. Пират тяжело перевел дух, словно освобождаясь от последних остатков гнева, посмотрел с минуту, мальчишке прямо в глаза и, хохотнув, заговорил:

– О юный Повелитель Кнута, воистину счастлив ты, имея таких сопровождающих. Если кто-нибудь и способен защитить тебя от пагубных последствий твоих же собственных заблуждений, так это они. Моли богов о том, чтобы ниспослали тебе разумения должным образом ценить их услуги и помогать им всеми доступными способами. Джентльмены, – тут он по очереди пожал нам руки, – я воздаю честь вашим достоинствам, с которыми лишь совсем недавно имел возможность познакомиться в полном объеме. Благодарю за ваше великодушное предложение оказать мне помощь. Да сопутствует вам удача. Надеюсь – ради вашего же блага, – что никогда не увижу вас больше, хотя симпатия к вам обоим заставляет меня желать обратного. За ту мелкую услугу, которую мне посчастливилось вам оказать, – (тут он метнул взгляд на Уимфорта) – я вознагражден сторицей.

Расставаться с Пиратом хотелось, как расставаться с оружием, – если бы мне пришлось снять с себя все имевшиеся в моем распоряжении орудия защиты, сложить их в кучу на песке, повернуться к ним спиной и уйти, я и то не чувствовал бы себя хуже. Вскарабкавшись на соляные утесы, мы обернулись и подняли руки в прощальном салюте. Он смотрел нам вслед, маленькая фигурка далеко внизу, но мне показалось, что я вижу, как он кивает в ответ. Потом он повернулся и скрылся в дверях особняка – думаю, ему не хотелось бередить себе душу, наблюдая, как наши силуэты постепенно растворяются в пространстве по мере того, как мы уходим от него все дальше и дальше вдоль извилистой гряды скал.