Русь православная против дикого поля

Пролог

Орда расползалась, как истрепавшееся лоскутное одеяло. Почти каждый из дорвавшихся до власти ханов устраивал массовое избиение своих ближайших родственников, даже единоутробных братьев, видя в них своих потенциальных конкурентов. Но и это не спасало новых ханов от скорой смерти. Чингизидов было много. Обычай иметь множество жен и наложниц и всех детей от них считать законными привел к тому, что за несколько поколений потомки Чингисхана сильно размножились. И вот уже брат убивает брата, а сын – отца в борьбе за вожделенный ханский трон.

Золотоордынское государство создавалось как мощная система принуждения и управления. Чтобы обеспечить власть немногих монголов над многочисленными чужими для них народами, был создан разветвленный государственно-бюрократический аппарат. Малочисленность принуждала монголов держаться друг за друга и ценить сородичей даже сильнее, чем ранее – у себя на родине. А еще их сплачивали монгольские патриархальные обычаи. Но за годы, проведенные в окружении разнообразных иноплеменных слуг, монголы ассимилировались, не столько в расовом, сколько в культурном смысле. И созданная чингизидами государственная машина обернулась против них самих.

Ханы перестали видеть в родственниках свою опору. Они увидели в них своих конкурентов на трон. Ведь для обладания ханской властью уже не требовалось каких-то особых умственных или душевных качеств. Ханом мог стать, как показали несколько первых переворотов, даже безумец – лишь бы чингизид. Все равно за хана будут править мудрые эмиры. А хану достанутся почет, роскошная жизнь, пышные атрибуты власти… и, в скором времени, нож в спину от следующего, такого же 'выдающегося' чингизида.

После смерти Чингисхана, орда содрогнулась от междоусобицы. На целых двенадцать лет погрязшей в братоубийственной войне. В конце концов, власть захватил внук Великого кагана, Быту. Силой установив свою власть, первым делом он решил довести до конца последнее дело своего деда- разбить наконец непокорных Тангутов. С многочисленной армией он вторгся в их земли. Два года продолжалась война. Наконец войска Бату хана взяли их столицу. Теперь взор нового хана пал на запад.

Глава 1 Купцы у хана

Восточные ворота Краракорона, столицы орды, въехал большой караван. По приказу Бату хана, пошлины за въезд с купцов не брали. Стражи беспрепятственно пропустили их в город. Впереди ехал старшина купцов. Он был одет в расшитый золотом халат. На голове красовалась черная баранья шапка с белой повязкой- знак 'хаджи'. Его сопровождали два его помощника. Многочисленная хорошо вооруженная охрана плотными рядами следовала по бокам.

В город начали втягиваться многочисленные животные: верблюды, лошади, ослы. Все они были навьючены тюками и коробами с восточными товарами. Все говорило о богатстве страны, из которой прибыл каравае. Впереди ехали слуги, пробираясь по узким улочкам, между низкими хижинами. Их путь лежал в сторону возвышавшегося на холме дворца. Но, не доезжая до резиденции Великого хана их с охраной из верных джихангиров, встретил Субэдэй.

– Великий хан примет вас в своем шатре- провозгласил он, – ему душно в каменном доме. Он просил извинить его, если этим приносит вам неудобство.

Старшина каравана был озадачен таким приемом. Своим решением, хан принижал важность послов Багдада, столицы Арабского халифата. Но перечить и высказывать неудовольствие он благоразумно не стал.

– Мы уважаем любое решение вашего повелителя, – сказал он прижимая ладонь к сердцу. Свернув не далеко от площади перед дворцом, старшины двинулись вслед за Субэдэем в сторону возвышения, на котором пестрели юрты знатных монголов.

Перед самой большой юртой была протянута дорожка из небольших ковров. Субэдэй соскочил с коня, передал поводья слугам и жестом предложил старшину и наиболее знатных купцов проследовать в шатер. Купцы силясь унять дрожь и не показывать своего страха, двинулись к пологу. Они не верили Бату хану. Он обещал им свободную торговлю, но на деле любой военачальник мог забрать у них все что захочет. Сейчас столько развелось позариться на богатую добычу, что было не понять является ли это знатным монгольским вельможей или просто бандит, хотя порой это было одно и тоже. Защищаться было бессмысленно. Вдруг поднимешь меч против кого-нибудь важного. Тогда тебя ждет неминуемая смерть. Жаловаться тоже было бесполезно. Ищи потом вымогателя на просторах бесконечной степи. Приходилось откупаться от каждого желающего.

Собравшись всю волю в кулак, купцы шагнули под полог ханского шатра. Не успев, еще осмотреться в царившем полумраке они упали на колени, уткнувшись лицом в пол.

По сравнению с залами дворца в шатре царила простота убранства. На полу повсюду были разложены шкуры животных. Стены же вообще не были украшены. Сам Великий хан восседал на простом деревянном кресле, красного дерева. Он был одет в простой халат и шапку, отороченную лисьим мехом. Грозная стража окружала своего повелителя. Впереди перед помостом в ожидании стоял толмач.

– Великий Бату хан дозволяет вам подняться. – сказал Субэдэй, после знака повелителя.

Купцы поднялись.

– Кто вы и от куда вы прибыли? – поинтересовался Бату хан.

– Я Хаджа Махди ар-Рашид. Путь наш лежит из славного города Багдада. Халиф ал-Мустансин, шлет уверения в дружбе великому хану и просит принять от него богатые дары.

Слуги внесли в шатер и положили перед Бату несколько сундуков с ювелирными изделиями, книги в богатых переплетах. Тут же были куски разноцветного шелка, и ожерелье из двадцати семи драгоценных жемчужин для его любимой жены. Махди ар-Рашид лично преподнес хану саблю ножны и рукоять, которой была инкрустирована драгоценными камнями. Бату принял саблю и резким движением вытащил ее из ножен. Благородная сталь сверкнула даже в тусклом свете бронзовых светильников.

– Наш народ, кроме дамасских клинков, славиться и благородными скакунами, – продолжил хаджа, – мой повелитель прислал тебе молодого жеребца. Он ждет тебя на улице.

– Я принимаю дары, – сказал Бату, – садитесь.

Купцы расселись полукругом. Слуги тут же подсунули каждому под локоть шелковую подушку. Перед каждым были поставлены подносы с фруктами и сладостями.

– Мы благодарим за теплый прием, – прижав ладони к сердцу, сказал Махди ар-Рашид, – Бату хан очень удачно избрал место своей столицы на скрещении торговых путей между Ираном, Аравией, Индией и Китаем. Таким образом твоя столица станет одним из первых городов мира. Но сюда прибудут караваны только в том случаи, если окрепнет уверенность в порядке и полной безопасности для купцов и их товаров.

Услышав эти слова, Батый нахмурился.

– Ты хочешь сказать, что в моих землях нет порядка?

– Нет, – испугано всплеснул руками хаджа, – ты мудрый правитель, каким и был твой дед. Тебе покровительствуют духи. Все за что ты берешься, встречает удачу…

Лесть успокоила хна. Он расслабился и вновь откинулся на спинку кресла.

– Я вижу, что вы не притронулись к еде, – сказал он, – вам не нравится угощение?

Перед гостями было расставлено столько блюд с изысканными сладостями и заморскими фруктами, что ими можно было накормить десяток послов.

– Прости Великий хан, – проговорил Махди ар-Рашид.,- наш закон велит, есть мало.

Соблюдая арабские обычаи, он попробовал от каждого блюда, благодаря и все расхваливая.

Разговор длился долго. Бату хан был не многословен, но внимательно выслушал всех купцов. Наконец он отпустил гостей для обустройства. Проводя гостей в шатер вновь вошел Субэдэй. Он подошел к своему повелителю и передал ему золотой жетон с изображением головы тигра.

– Кто тебе дал пайсу? – спросил Бату, разглядывая жетон.

– Один из купцов.

– Приведи его!

Субэдэй вышел, но скоро вернулся сопровождая одного из помощников старшины купеческого каравана. Тот стоял, низко склонившись, не решаясь поднять взгляд на хана.

– Кто ты? – спросил Бату- и откуда у тебя эта пайца?

– Великий хан! – воскликнул купец падая на колени. – Да возвеличиться могущество твое! Мое имя Омид. Пайсу передал мне твой покорный слуга Фаридун ал-Абдул, да продлит аллах его дни.

– Ха. – усмехнулся Бату, – эта старая лиса еще жива? Что он велел передать мне?

– Он сообщает, что наши шпионы выполнили твою волю. Они разведали пути на Русь.

Омид откинул полог халата и разорвав подкладку вытащил пергамент.

– На этой кате указаны все броды и заставы. – он на коленях подполз к хану и протянул ему сверток.

Бату взял его и развернув стал разглядывать карту.

– Что еще велено передать? – не поднимая головы, спросил Батый.

– Булгары отсылали послов к князю Владимирскому, с просьбой о союзе. Они хотят вместе выступить против твоего войска.

Батый опустил карту и вопросительно взглянул на шпиона.

– И что решили урусы?

– Они не будут помогать булгарам- ехидно захихикал Омид, – вместо этого их рати вторглись в булгарские земли и разорили приграничные селения.

– Это хорошие новости, – обрадовался Быту хан. – а сами они могут ли противостоять мне.

– Нет мой повелитель, – произнес Омид, подползая ближе к хану, – Князья грызутся между собой за власть. Никто не будет помогать сопернику.

– Иди! – воскликнул Батый, – ты хорошо потрудился и будешь щедро награжден!

Омид, постоянно кланяясь, пополз спиной к выходу. Скоро он исчез за пологом шатра.

– Субэдэй! – крикнул Бату хан.

В шатер вошел его верный слуга и советник.

– Рассылай гонцов! Собирай всех ханов! Мы выступаем в поход на запад.

Глава 2 Совет ханов

Ханы собрались в зале советов дворца, расположенного в столице монгольской империи. Огромное помещение поражало роскошью в китайском стиле. Фон стен колонн был светло-зеленый. Кругом имелись черные лаковые панно с росписью золотом, черные рамы, темные эмали и росписи над окнами и дверями. Позолота орнаментов отсвечивалась во всех лаковых поверхностях. Для оформления зала было использовано тридцать шесть больших панно, которые были размещены ярусами вдоль стен. Окна и двери были драпированы яркими занавесями из китайского шелка. Помимо панно зал украшали редчайшие китайские вазы, скульптуры из кости, дерева и камня. Здесь были предметы роскоши всего завоеванного востока. Зал украшал мраморный камин, на котором стояли таганы из золоченой бронзы в виде драконов. Резьба на камине была в виде переплетающихся ветвей с ящерицами в сочетании с геометрическим орнаментом. Этот же мотив повторялся в креслах.

Зал был хорошо освещен, его окна были обращены в собственный сад.

В зале собрались верные Батыю ханы, со своими военачальниками. Когда все расселись по своим местам в зал вошел грузный Субедэ-багаур. Шаркая кривыми ногами, он прошел в прилегающую к залу комнату, где кряхтя, склонился до земли и опустился на колени перед повелителем. Батый выждал, пока он выполнит обязательный поклон и попросил своего полководца подняться.

– Говори, – дозволил повелитель.

– Все ханы прибыли, – сообщил он, – они ждут…

Приняв величественный вид, Бату хан вышел в зал. Увидев своего повелителя, все собравшиеся встали и склонились перед ним. Батый прошествовал к золоченому трону и сел в него, устроившись поудобнее. Он подал знак и все сели.

Вошли рабы и поставили перед каждым ханом простые деревянные аяки с пенящимся кумысом. Бату хан хранил эти святыни, из которых когда то пил его дед. Все собравшиеся со святым трепетом смотрели на святыни.

– Первые глотки родного напитка из этих священных чаш, мы выпьем за процветание, величие, здоровье и могущество великого владыки империи. А всю чашу мы осушим в память о Священного Правителя, который дал наказал нам покорить весь мир.

Все поднялись и молча, выпили напиток. Подождав пока все осушат свои чаши, Субэдэй продолжил.

– Нам предстоит великий поход на запад. Перед нами лежат богатые города Булгарии и Руси. Ничто не сможет остановить наше великое войско. Но кто, скажите мне, может повести его к победам?

Субэдэй обвел собравшихся взглядом и, не услышав ответа продолжил.

– Конечно Бату хан! Войско его слушается, потому что любит. Его называют 'Саин хан', что значит щедрый и великодушный. Поэтому если он поведет нас, то войско не дрогнет и не поколеблется. Вместе мы покорим все встречные народы!

Все одобрительно загудели.

– Самый великий правитель, – сказал Батый, гордо выпрямившись, – ничто без своих соратников. Здесь сегодня собрались самые преданные из них. С вашего согласия я возглавлю наше войско. Но и вы получите возможность прославится. Если все войско будет повиноваться, то вся вселенная лежат под копытами наших коней.

Батый замолчал, ненадолго задумавшись. Никто не посмел нарушить его мыслей.

– Мое войско велико, – вновь заговорил хан, – поэтому я разделю его между двумя полководцами. Одного вы знаете- он указал на Субэдэя, – это старый и верный военачальник. Другой, это Тугай-багатур – Все взглянули на поднявшегося воина, – он уже неоднократно доказал свою преданность.

Взглянув на своих полководцев, Батый внутренне усмехнулся, увидев, как они смотрят друг на друга.

Это хорошо, – подумал он, что они с подозревают друг друга. Будут всегда настороже.

– Мы выступам с началом весны. Пока основное войско движется, я поручаю Субэдэ захват Булгарии. Тугай двинет свои тумены против половцев. После этого нам будет открыт путь в богатые земли урусов.

В 1239 году новый великий хан Батый на собранном курултае, объявил поход на запад….

Глава 3 Секретный заказ

Дмитрий проснулся поздно. С трудом разомкнул веки. Голова была тяжелой. Всю ночь пировали у князя Василия в тереме, празднуя его день рождения. На пиру собрались 'лучшие люди'. Но это не означало, что собрались самые умные или смелые. 'Лучшими людьми' именовали себя бояре, купцы и послы. Вся их значимость заключалась в богатстве и знатности. Конечно среди гостей встречались достойные люди радевшие за отечество. Но в основной массе- это были пошляки и лизоблюды, готовые продать родину за золото. За последнее время, после триумфального возвращения из похода на монголов, Дмитрий успел раскинуть широкую агентурную сеть, так что каждый из числа 'лучших людей', сами того не подозревая, были у него под колпаком.

Были на пиру и тысячники, подчиняющееся Гордееву, как Черниговскому воеводе. Но за них он был спокоен. Все они были проверенные и верные воины, воспитанные им лично.

Кроме мирского люда, присутствовал на празднике и митрополит Филарет. С ним у Дмитрия сложились очень хорошие отношения. Глава Черниговской епархии долго наедине беседовал с Дмитрием, и полностью поддержал все его начинания. Теперь у Гордеева была не только поддержка князя Ивана, но и благословенье церкви.

Своего старшего сына Мстислав Святославович посадил на Черниговское княжество, после того, как сам стал князем Киевским. С Василием, участников битве на Калке, у Гордеева также сложились дружеские отношения.

Хорошие у князя вина и меды. Голова совершенно не болела. Дмитрий поднялся с постели и кликнул слуг. Первым в спальню вошел приказчик, верный Лука. После смерти тестя, Наума Еремеевича, он, как и все хозяйство перешло к Гордееву. Но он сам не любил финансовые заботы. Его больше привлекало военное дело. Так что все хлопоты по поддержанию семейного дела, пали на хрупкие плечи его любимой супруги. Любава проявила хорошую хватку и держала все дела в кулаке. С этих пор богатство семьи только росло.

Лука пропустил в спальню двух шустрых подростков из дворовой челяди. Что бы они были расторопнее, каждого он слегка хлопнул ладонью по затылку. Один из холопов подал обливной таз и расписное полотенце. Другой внес боярское платье.

– Где боярыня? – спросил Гордеев, умывая лицо.

– Так спозаранку по хозяйству хлопочет- ответил Лука, помогая Дмитрию одеться. – ух и спорятся у нее дела…

Облачившись в свою одежду, Гордеев спустился по лестнице на первый этаж. Любава с двумя дочерьми были уже в столовой. Холопы оповестили ее, что хозяин проснулся, и она поспешила встретить мужа.

Увидев отца, дочки подбежали к нему, отталкивая друг друга. Каждая норовила первой обнять его.

Старшую дочь звали Людомила. Ей стукнуло уже пятнадцать. Красавица, вся в мать, спокойная и рассудительная. Младшей Милане, было двенадцать. По характеру она пошла в отца, такая же непоседа.

Был у Гордеева и сын. Он родился вскоре после возвращения Дмитрия из похода. Назвали его Андреем. Вырос он настоящим богатырем. Его Гордеев обучал самостоятельно. Сын с детства проявил способности к языкам, наукам и ратному делу. Теперь, не смотря на свои семнадцать лет, он командовал первым в истории Руси отрядом особого назначения. Его численность составляла тысяча человек. Отряд подразделялся на три категории. Триста бойцов составляли специально обученные Меркиты. Ими командовал Тумур. После того, как племя меркитов обосновалось в Черниговских землях. Тумур сам пришел к Дмитрию и попросился на службу. Теперь его воины составляли мобильный отряд немедленного реагирования. Их легкая конница мгновенно перебрасывалась на помощь другим отрядам. Следующий отряд составляли четыреста бойцов, обученных ведению боя в ограниченном пространстве с превосходящими силами противника. Они владели всеми видами оружия и приемами рукопашного боя. И наконец, элиту отряда составляли триста бойцов. Кроме всего перечисленного они свободно владели несколькими иностранными языками (монгольский и татарский обязательно) и имели навыки диверсионной деятельности.

Спустившись в столовую, Гордеев обнял и расцеловал дочерей, а затем подошел к жене и страстно поцеловал ее в губы, крепко прижав к себе. Не смотря на прошедшие годы их страсть, друг к другу не остыла, а только возрастала с каждым днем.

Любава ответила на жаркий поцелуй, но тут же, шутя, оттолкнула мужа.

– Что ты! – смущенно воскликнула она, – люди кругом.

– А пускай смотрят, – рассмеялся Гордеев, – нам нечего стыдится.

– Отзавтракаешь? – спросила Любава.

– Нет, любимая, – ответил Гордеев, – дел много. Ехать нужно прямо сейчас.

Лука уже суетился около крыльца, подгоняя конюхов. Давно привычная к внезапным и долгим отлучкам мужа, Любава только развела руками.

– Опять заботы. Когда тебя хоть ждать?

– К вечеру буду! – крикнул Дмитрий, уже с крыльца. Он вскочил на коня. Тут же за ним выстроились десяток воинов охраны и приказчик.

Сторож распахнул ворота, низко поклонившись боярину. Гордеев только того и ждал. Он пришпорил коня и выехал в город.

Нигде не задерживаясь, он не торопясь проехал через богатый квартал, миновал несколько площадей и въехал ремесленный район. Через некоторое время Гордеев остановился около кузни.

– Эй хозяин! – крикнул Дмитрий, не сходя с коня, – принимай гостей!

Ворота открылись. Гордеев въехал в небольшой двор, заставленный заготовками, инструментом и готовыми изделиями. Из кузни выбежал подмастерья и принял у боярина коня.

– Подождите меня здесь! – распорядился Гордеев и вошел в кузню.

В печи полыхал огонь. От его жара начало покалывать в затылке. Возле печи Дмитрий увидел покрытый потом мускулистый торс кузнеца Миколы. Его сосредоточенное лицо освещалось янтарными вспышками, исходящими от углей. Микола держал там заготовку будущего меча. Он вынул, разгоряченный метал, положил его на наковальню и ударил молотом. Каждый удар молота издавал звон, от которого закладывало уши. Искры летели во все стороны, попадая на фартук и кожу. Но кузнец не замечал крупинки раскаленного металла. Его кожа давно не воспринимала их прикосновение. Перестав плющить заготовку, Микола опустил ее в стоящую рядом бочку с водой.

Послышалось шипение, и пошел белый пар. Оставив будущий клинок охлаждаться, кузнец, наконец, обратил внимание на гостя.

– А, боярин пожаловал- сказал он вытирая со лба пот. – Пришел посмотреть, как я работаю?

– Видал я твое мастерство, – ответил Гордеев, – не зря ты слывешь лучшим кузнецом. Да и кулачный боец ты знатный…

– Да, уж, – пробурчал Микола, ощупывая свою челюсть, – не забыть мне как ты вырубил меня на пасху.

– Кто старое помянет… – примирительно сказал Гордеев, – сейчас нам вместе надо радеть родину нашу.

Микола прошел к выходу, зачерпнул ковшом воды из ведра и выпил, обливая мощную грудь.

– Значит, по делу пожаловал? – спросил он, отложив ковш.

– Угадал… Готов ли заказ мой?

– Давно уже дожидается. Пойдем.

Кузнец вышел из кузни и пошел в сторону дальнего сарая.

– Вот тут все… – сказал он откидывая плотную дерюгу Под ней оказались сложенные деревянные ящики. Дмитрий откинул крышку одного из них и вытащил небольшой, по нынешним меркам, арбалет. Но это была не массивная конструкция, которой пользовались Франки. Гордеев лично участвовал в усовершенствовании нового оружия.

Давным-давно, еще в прошлой жизни, Гордеев изучал древнее оружие. Как оказалось, родиной арбалетов является Китай. С развитием городов, возникла необходимость в усовершенствовании лука. Конечно скорость. стрельбы снижалась, но в случаи с арбалетом, было больше времени для прицеливания и сам выстрел был более мощным. Арбалетами китайцы пользовались еще в четвертом веке до нашей эры. Со временем арбалет усовершенствовали. У же в третьем веке был изобретен магазинный арбалет. Он действовал следующим образом: тетива при помощи рычага натягивалась, и болт из магазина переходил в желоб. Стрелок нажимал на спусковую скобу. Происходил выстрел. Далее операция повторялась. Стрелок мог делать 10 выстрелов за 15 секунд.

Эту идею Гордеев усовершенствовал. Для взвода, благодаря системе рычагов, усилия принимались минимальные. Это дало возможность использовать арбалет даже детям и женщинам. Емкость магазина увеличилась до пятнадцати болтов, которые прицельно выстреливались за двадцать секунд. Все детали изготавливались из легких, прочных металлов, что существенно снижало его вес, при этом увеличивалась дальность и пробивная способность. С ста метров арбалетный болт, пробивал любую броню. Арбалет имел складной приклад, а также быстросъемный кронштейн с дугами, что позволяло быстро собрать и разобрать оружие. На арбалете была установлена прицельная планка с точной регулировкой. Низкая стоимость расходных материалов, делало оружие менее дорогим, чем имеющиеся аналоги. Магазин заряжался сверху в течении нескольких секунд.

Гордеев передернул рычаг и вскинув арбалет нажал на спуск. Оружие действовало безотказно.

– Хорошее оружие, – проговорил Микола, наблюдая за действиями боярина.

– Я надеюсь, что ты все держишь в тайне? – строго спросил Дмитрий.

– Ну а как же… – проговорил кузнец, – разве я не понимаю. Не впервой секретные заказы исполнять. Да и плата обещана хорошая.

– Добре… – улыбнулся Гордеев, – сколько здесь?

– Сто пятьдесят штук, да болтов к ним три тысячи.

– Молодец! – похвалил Дмитрий- скоро понадобиться еще.

Он положил арбалет в ящик и захлопнул крышку. В сопровождении кузнеца Гордеев вышел на двор.

– Лука! – крикнул он, – забери заказ да неси сюда плату.

Приказчик махнул рукой. Охранники вбежали в сарай и принялись выносить ящики, складывая их на прибывшие следом подводы. Лука подвел своего коня и отцепив два тяжелых мешочка, сбросил их на землю перед ногами кузнеца. Микола нагнулся, развязал один из них, и зачерпнув ладонью, вытащил горсть золотых монет.

– Щедро платишь боярин… – сказал он пряча золото, – за такой куш можешь полностью мной располагать.

– Готовься принять заготовки, – сказал Гордеев, вскакивая в седло.

Глава 4 Тайное поручение

Выехав со двора, он приказал Луке отвезти товар в свой терем и спрятать в специально оборудованном помещении, за металлической дверью. Сам же Дмитрий поехал к торговищу. Та, оставив коня подбежавшему слуге, он вошел в харчевню.

Хозяин сразу его узнал и провел в дальнюю комнату, расположенную на втором этаже. Здесь Гордеев проводил тайные встречи. В комнате располагался большой стол и несколько кресел и небольшой диванчик в восточном стиле. Окно и дверной проем были завешены тяжелыми темными шторами. Все стены были оббиты толстым войлоком, что делало совершенно невозможным подслушать разговор, даже если бы собеседники кричали.

Гордеев отпер дверь ключом, который существовал только в одном экземпляре и был только у него. Войдя в комнату, он сел за стол в удобное кресло и расслабился. Сегодня у него была назначена встреча с собственным сыном. Он возвращался из Византии, где должен был встретиться со шпионами.

Не прошло и получаса, как дверь тихо открылась, и в помещение вошел высокий молодой человек, богатырского телосложения. Он плотно прикрыл за собой дверь и задвинул засов.

Гордеев вышел ему на встречу. Некоторое время они стояли друг против друга. Затем крепко обнялись.

– Ну, здравствуй сын. – улыбаясь сказал Дмитрий.

– Здравствуй, батюшка._ ответил тот.

Гордеев вернулся на свое место.

– Как съездил? – спросил он.

– Хорошо- ответил Андрей, располагаясь в одном из кресел для посетителей, – купцы знатно поторговали. Продали все товары, закупили новые и вернулись с большим прибытком.

– Прекрасно, – улыбнулся Гордеев, внимательно глядя на сына и терпеливо ожидая, когда он перейдет к главному.

– И грамоту привез от наших представителей, – продолжил Андрей. Он вынул из-за пазухи свернутый пергамент и протяну его отцу. Дмитрий взял послание, развернул и быстро прочитал. Затем он отложил письмо в сторону и опять взглянул на сына.

– Занятная бумага, – сказал он, – но абсолютно бесполезная.

Он некоторое время изучал лицо Андрея.

– Расшифровал уже? – наконец спросил он.

– Да, – улыбнувшись, ответил сын.

– И уже прочитал? – опять поинтересовался Дмитрий.

– А как же без этого…

– Ну, так давай.

Андрей опять полез за пазуху и вынул другой сверток, передав его отцу.

Гордеев развернул его и вновь углубился в чтение. Это был расшифрованный текст послания самого успешного агента в истории Древнего мира. Он носил кодовое имя 'Паук'. За несколько лет он пробился в число монгольской знати. Конечно, в ставке предполагаемого врага были и другие шпионы, но они не достигли такого высокого положения. В своем послании 'Паук' сообщал, что на курултае было принято решение выступить в поход. Его целью была Волжская Булгария и Северо-восточная Русь. Первым городом для захвата была Рязань. Далее следовала информация о численности войск, его составе, полководцах и принцах, идущих вместе с армией.

Дмитрий некоторое время размышлял, отложив свиток в сторону. По всему выходило, что у них было не более полутора лет до вторжения. За это время было необходимо разобраться с внутренними проблемами. В южной Руси нарастала смута. Некоторые князья, заручившись поддержкой запада, готовили покушения и подготавливали почву для вторжения.

– Дозволь спросить…

От размышлений Гордеева отвлек голос сына.

– Спрашивай… – дозволил он.

– Отец, ты обещал поручить мне трудное дело, – начал Андрей, – у меня достаточно информации о заговорщиках. Дозволь мне начать действовать!

Гордеев внимательно посмотрел на сына. За последние годы он возмужал и действительно проявил себя с самой лучшей стороны. Как отец он не хотел им рисковать, но как воевода не видел другой кандидатуры для задуманного дела.

– Нет, – наконец сказал он, – для тебя будет другое дело. Гораздо более опасное.

Андрей подался вперед, внимательно слушая отца.

– Новый хан монголов выступил в поход. Сперва он намерен вторгнуться в Волжскую Булгарию. У них нет шансов. Князь Владимирский отказал им в союзе и помощи. Поэтому Булгария падет. Ты отправишься туда. Возьмешь сотню Тумура и сотню своих ребят. В битву с монголами без нужды не вступать. Вашей задачей будет спасение кого-нибудь из числа семьи эмира. Когда Батый двинется на Русь, у Булгар должен быть символ для борьбы. В тылу у монголов не должно быть спокойно. План операции разработаешь сам, вместе с Тумуром. Он хорошо знает обычаи монголов. Дальше действуй по обстановке.

Глаза Андрея заблестели. Он и не мог мечтать о таком задании на территории другого государства, да еще в боевых условиях.

– Я все сделаю! – почти выкрикнул он, вскакивая с места.

Гордеев обнял сына.

– Не горячись, – посоветовал он, – действуй хладнокровно и обязательно возвращайся…

Андрей поклонился и вышел.

Гордеев тяжело опустился в свое кресло и закрыл глаза. Как все же трудно посылать людей почти на верную смерть, особенно если это твой сын. Тут он почувствовал легкое шевеление воздуха у окна.

– Выходи, – сказал он, не поворачиваясь и не открывая глаз.

Полы занавеси слегка откинулись, и из-за шторы вышла гибкая фигура. В ее движениях была сила хищной пантеры, готовящейся к прыжку. Зеленые глаза буквально светились в полумраке. Гордеев сразу же узнал Юлдуз.

В монгольском стане, сбежавших полководцев после битве на Калке, в одном из шатров, под грудой одежды, русичи нашли двухлетнюю девочку. Она не издавала ни единого звука, с любопытством разглядывая бородатых воинов, большими зелеными глазами. Когда один из русичей поднял ее на руки, девочка засмеялась и схватила его за бороду.

Как узнал Дмитрий от других наложниц. Девочка была дочерью принцессы Хорезма. После завоевания страны один из сыновей Чингисхана, пораженный ее красотой, взял ее в наложницы, дозволив оставить и дочь. Ее назвали Юлдуз. Когда Джэбэи Субэдэй в спешке собирались, они перебили всех наложниц, которых сумели найти. От сабель нукеров погибла и мать Юлдуз.

Гордеев взял девочку на воспитание, поручив ее заботам освобожденной наложницы, красавицы Мансур. Она научила маленькую Юлдуз искусству танца и обольщения. Девочка росла вместе с сыном Гордеева и вместе с Андреем, научилась приемам рукопашного боя и владению оружием. Не желая того, Гордеев создал оружие массового поражения, орудие для убийств. Юлдуз могла обольстить любого, а после с легкостью вырезать ему сердце.

Когда Гордеев узнал, что сын Чингисхана Чагатай, набирает силу, он рискнул и послал в Монголию Юлдуз. Тумуру не составило труда доставить ее в одно из стойбищ, располагавшихся в охотничьих угодьях Чагатая. Когда в окрестностях аула хан разбил свой походный лагерь, Юлдуз вошла в доверие к его слуге, убедив его отвести ее для услады повелителя. В шатре она обольстила Чагатая, и когда тот уже предвкушал любовные утехи, вонзила ему кинжал в шею. Затем она в полной мере проявила свое коварство. Около тела хана охрана нашла другую наложницу, сопровождавшую его в походе. Она была убита ударов в сердце. Старый слуга клялся, что с Чагатаем была другая девушка, но нукеры не нашли ни каких следов. Все посчитали, что наложница убила хана, а после покончила жизнь самоубийством. А слуга просто помешался от горя. Убийц больше не искали, и Юлдуз, со своими сопровождающими, спокойно вернулись в Чернигов.

– Тебе никто не говорил, что подслушивать не хорошо? – спросил Дмитрий, приоткрыв глаза.

– Говорил, – промурлыкала девушка, – и очень часто… Это был ты…

Она вышла из-за спины Гордеева и легла на стол, изогнувшись всем телом. На ней были одеты, облегающие ее гибкое тело, золотистые шаровары с широким поясом и такого же цвета лиф, закрывающий спину и живот.

– Но что же мне делать? С бедной девушкой никто не делится секретами, а я такая любопытная…

– И что же ты хочешь?

– Я тут, совершенно случайно услышала, о том, что Андрей идет в Булгарию с тайным поручением?

– Допустим, – сказал Дмитрий, прямо глядя в немигающие зеленые глаза.

– Я бы тоже хотела там побывать…

– И почему ты решила, что я соглашусь? – сделав изумленное лицо, спросил Гордеев.

– Ну, пожалуйста… – протянула Юлдуз, хлопая длинными ресницами.

– Ты же знаешь, что твои чары на меня не действуют, – усмехнулся Дмитрий, – и слезь со стола.

Девушка соскользнула на пол и устроилась в диванчике, поджав ноги.

Гордеев некоторое время рассматривал хрупкую фигуру.

С ней Андрей будет в большей безопасности, чем с десятком своих бойцов, – подумал он.

– Хорошо, – наконец сказал Дмитрий, приняв решение, ступай к Андрею. Скажи, что я велел взять тебя с собой. Но ты будешь во всем его слушаться.

– Ура! – воскликнула Юлдуз, и соскочив с своего ложа захлопала в ладоши.

– И без самодеятельности… – предупредил Гордеев.

– Конечно, конечно… Я буду сама покорность, – пообещала девушка, радостно улыбаясь. Она подбежала к Гордееву, чмокнула его в щеку и скрылась за шторой.

– Дверь есть! – запоздало крикнул Гордеев.

Но Юлдуз уже взобралась на крышу харчевни.

Ох, и держись теперь вся монгольская орда- подумал воевода, – как бы не натворила там дел, эта дикая кошка.

Глава 5 Орда выступает в поход

Для монголов грабеж был одной из главных причин, заставлявших их отправляться в походы.

Завершающим этапом подготовки к походу стал сбор войск. По приказу хана Батыя все царевичи, невзирая на то имеют ли они собственные улусы или нет, должны были послать на войну старшего сына. Нойоны, тысячники и десятники, также должны были послать старшего из своих сыновей. Таким образом, в поход отправлялись один человек из каждой семьи. От множества копыт содрогнулась земля.

Выйдя от столицы весной 1240 года, войско двинулось на запад. Медленно двигаясь армия шла в течении всего сухого лета. Путь лежал от одной степной речки до другой. Не смотря на практическое отсутствие дождей, громадное скопище коней и скота орда не страдала от жажды и бескормицы. Степь зеленела весенними побегами, а чем дальше проходило войско, тем больше попадалось сохранившихся после весенних разливов поемных лугов, болот, ручьев, где было достаточно корма для неприхотливых монгольских коней.

Тумены двигались по своим дорогам широкой лавой. Чтобы проехать от одного конца войска до другого, понадобилось бы больше трех дней пути. В глубину войско растянулось на десять дней пути.

Вперед были разосланы разведывательные отряды. С ними шли быстроходные верблюды, нагруженные шатрами, котлами и обильным запасом продуктов. Хан и его свита ни в чем не должна была нуждаться. Передовые разведки отыскивали удобные места для остановки, богатые кормом для скота.

Тумены держали связь между собой и великим ханом с помощью гонцов.

Где находился сам Бату хан, никто не знал. Со своими тургаудами он появлялся то на левом краю, то на то на правом.

Но на самом деле чингиситы не являлись начальниками своих отрядов. К каждому из них был приставлен опытный военачальник. Темники распоряжались своими отрядами, назначали остановки, рассылали разведчиков и гонцов. Каждые девять дней к Бату хану летели гонцы. Ему докладывали, где находятся отряды, как развлекаются чингиситы, каким путем дальше пойдет отряд, какие в пути корма для лошадей.

Для хана его верные нукеры, поставили походный шатер на берегу небольшой речки. Бату сидел перед шатром на меховом ковре. Наслаждаясь завтраком. Рядом с ним сидели его фавориты Субэдэй и Тугай. Они практически ничего не ели, ожидая приказа своего повелителя. По приказу хана нукеры привели строителя штурмовых башен, метательных и стенобитных орудий Донг Хей- ли. Тучный китаец был одет просторный шелковый халат, расшитый золотыми драконами и маленькой синей шапочке.

– Я вызвал тебя великий строитель, – произнес Бату, щурясь от солнца, – чтобы спросить, все ли готово для штурма вражеских укреплений.

– Да, мой повелитель, – поклонившись, произнес китаец, – сто повозок везут разобранные метательные машины и штурмовые башни. Детали для их ремонта тоже имеются. Остальное можно будет добыть на месте. Но для обслуживания орудий нужно много народа, а рабочих у меня не хватает.

– Ничего, – засмеялся Бату, – скоро мы пригоним тебе много рабов. Можешь взять столько, сколько пожелаешь. Но твои машины должны действовать безотказно! Иди…

– Слушаю и повинуюсь, – проговорил Донг Хей-ли и поспешно удалился.

– Впереди нас ждут великие битвы, новые земли с богатыми городами, – проговорил Батый, глядя в даль. Теперь надо решить, что атаковать вперед…

– Первыми надо разбить половцев, – сказал Тугай, – они ненавидят нас. Их армия велика и они могут ударить нам в тыл.

– Нет, – ответил Субэдэ, – вперед надо идти на Булгарию, не дав им заключить военный союз и получить помощь от Богдатского шаха.

– Вы оба правы, – немного подумав сказал Батый, – но мой старый полководец Субэдэй, уже потерпел поражения в битве с половцами.

– Мой повелитель, – угрюмо сказал Субэдэ, поймав на себе насмешливый взгляд Тугая, – ты не можешь меня укорять, что я и мои нукеры не стараемся возвеличить монгольское имя. Я служил верой и правдой твоему деду и продолжаю служить тебе. Я готов выполнить любой твой приказ.

– Не обижайся, – примирительно сказал Бату, – но я не пошлю тебя в половецкие степи. Туда отправится Тугай. Ты же пойдешь в Булгарию и принесешь мне голову эмира.

– Слушаю и повинуюсь, – с облегчением произнес Субэдэй.

Глава 6 Позор Субэдэя

Обоз Субэдэя был не большим. Он состоял из нескольких верблюдов, тащивших разобранный походный шатер полководца и несколько китайских кожаных сундуков. Там хранились добытые шпионами, чертежи земель, которые нужно было завоевать, а также пайцзы, которыми Субэдэй намеревался оказать милость. Они имели разное достоинство. Деревянные, предназначались для низших классов. Серебряные раздавались представителям богатых сословий и купцам. Золотые раздавались членам покорившихся правящих семей или шпионам, которые допускались к нему в первую очередь.

Кроме того в личном обозе военачальника была боевая железная колесница. Она представляла собой закрытый железный ящик с бойницами, поставленный на два больших колеса. Субэдэй очень боялся покушений. Поэтому он не редко отдыхал в ней. Эту повозку тащили четыре коня, запряженные по двое.

Вот и сейчас старый полководец лежал в своей колеснице, размышляя о своем нынешнем положении. Субэдэй чувствовал, что теряет доверие Батыя. Все началось с похода на половцев в 1223 году. Тогда его войско покорило Хорезм, Грузию и другие народы Кавказа. Бесчисленной лавой войско выплеснулось на просторы половецких степей, сметая все на своем пути. На берегах реки Калки его воины схлестнулись в битве с остатками половцев, которые привели с собой войско урусов. Казалось, что победа была полной. Его тумены опрокинули врага и погнали их на север. Но, как оказалось, хитрые урусы обманули его. Пожертвовав огромным количеством своих воинов, они сохранили часть своих войск и ударили в тыл наступающим богатурам. Субэдэй еле успел сбежать. После этого его влияние пошатнулось. Чингисхан не любил неудачников. После смерти Великого хана, Субэдэй стал потихоньку восстанавливать свое положение при новом хане. Субэдэй делал вид, что относится к Бату, будто тот умнее и опытнее него. При разговорах он склонялся до земли. Падкий на лесть, молодой хан вновь приблизил старого полководца к себе и стал прислушиваться к его советам. Но тут появился новый фаворит- этот молодой выскочка по имени Тугай. Субэдэй отдавал должное его качествам. Он был хитер, бесстрашен, жесток и изобретателен. Чего стоил захват Тангутского города Хара-Хото. Тогда он под видом охраны каравана проник в город и ночью открыл ворота. Город был захвачен почти без потерь. После этого Батый доверил Тугаю битву с Угэдэем. Молодой военачальник и тут не подвел своего хана. Имея меньшее количество воинов он разбил наемников Угэдэя, а его самого притащил в деревянном ящике и бросил к ногам Батыя. После чего лично казнил его, сломав хребет.

В новом походе Батый отослал Тугая покорять половцев. Субэдэй усмехнулся, не велика доблесть, разогнать это стадо. Зато Субэдэю было поручено завоевание Волжской Булгарии, мощного мусульманского государства, расположенная на берегах Камы и Волги. Эта страна, с ее арабским серебром и золотом, а также лучшими конями и красивыми женщинами, притягивала монголов давно. Вот теперь он покажет всем, а особенно Тугаю, на что способен старый военачальник. Победа над торговцами представлялась Субэдэю совсем легкой. В его распоряжение имелось три тумена по десять тысяч всадников в каждом. Такую силу не сможет остановить никто в мире. Вел войско булгарин, бывший вали (правитель) города Хина- Албас Хин. Нет ничего лучше предателя, польстившегося на власть и золото. Отряд Субэдэя двигался по трем направлениям. Впереди за рекой их ожидало первое препятствие в виде мощной системы оборонительных сооружений, состоящих из восьми линий волов и крепостей. Валы первой линии были более широкими, чем последние. Их сооружали из дубовых и сосновых бревен, скрепляя их поперечными жердями, а затем заполняя стены вязкой глиной вперемешку с камнями. Поверх волы покрывались дерном. За валами высаживался быстрорастущий кустарник, в котором было удобно устраивать засады. В волах были сооружены ворота.

Остановившись на берегу реки Субэдэй медлил. Разведка не обнаружила на валах никакого движения. Ворота были открыты. Старый полководец чувствовал неладное и упорно не хотел начинать переправу. Их проводник сказал, что за валами начинается поле, которое упиралось в болото волжской поймы, и было рассечено рощами и оврагами. Это ограничивало маневр его кавалерии. Разосланные на север и юг разведчики вернулись. С севера были доставлены вести, что отряд уперся в засеку с валом, который защищал мощный гарнизон. Отряд попробовал сходу атаковать, но потеряв почти полтысячи бойцов, отступил. На юге отряд беспрепятственно переправился и двинулся вглубь страны.

Наконец Субэдэй решился и начал переправу. Его форсировала реку, и перемахнув через оборонительные валы вышло на поле. Едва войско втянулось в открытое пространство, поросшее высокой травой, оно было атаковано с флангов лучниками. Прячась в кустах, они посылали стрелы, сеющие смерть среди багатуров. В это время авангард уперся в расставленные подковой в сторону наступающих монголов повозки, укрепленные кольями. За повозками стояли булгарские стрелки вооруженные большими, в человеческий рост луками и длинными железными стрелами. Они свободно пробивали латы и кольчугу тяжелой монгольской конницы. Стрелков прикрывала пехота, вооруженная длинными копьями. Потеряв много воинов, авангард отошел назад. Субэдэй послал им в помощь девять тысяч конников. Под постоянным обстрелом они попробовали прорваться. Тогда булгары ввели в бой свой резерв- тяжелую кавалерию, вооруженную длинными копьями и защищенную в панцирную защиту. Тяжелым клином она врезалась в монгольские порядки, а разошедшиеся фланги, замкнули кольцо окружения. Началось безжалостное уничтожение.

Субэдэй хотел бросить на помощь гибнущим туменам резерв, но ему сообщили, что к переправе движутся булгарские корабли с стрелками на борту. Еще немного и они отрежут путь отступления. Потеряв две трети воинов, Субэдэй бежал с оставшимся войском на другой берег Волги, чуть не утонув при переправе.

Битва была окончена. Субэдэй рвал на себе волосы. Он понял, что сейчас полностью потерял доверие хана.

Глава 7 Падение Волжской Булгарии

Батый был зол на Субэдэя. Его старый полководец вновь потерпел поражение. В бешенстве Бату хан отослал его охранять обоз. К его счастью из половецких степей вернулся Тугай.

Тактика боя Монголов и Половцев была одинаковой. Легкая конница, против легкой конницы. Половецкая степь стала ареной маневренной войны. Открытая местность позволяла развивать максимальную скорость кавалерии. Большие массы конных лучников противоборствующих сторон, гонялись друг за другом до первой ошибки. Пользуясь численным преимуществом, и большей организованности монголы загоняли кипчаков в места, где они не могли маневрировать и били по частям. Ряды половцев быстро таяли. В конце концов, часть половцев покорилась, и перешла на сторону монголов. Но многие ушли в Венгрию и на Русь. Оставив в кипчаков один тумен для поддержания порядка, Тугай поспешил на помощь Батыю.

Тугай не повторил ошибки Субэдэя. Он приказал головному тумену переправиться через Волгу и прикрыть переход основных сил. Также он разослал сильные отряды вверх и вниз по течению, дабы не позволить судам булгар помешать переправе.

Передовой тумен спешился, образовав стену щитов. Внезапно с вала в монголов полетели сотни стрел. Рухнули передние ряды монголов. В следующее мгновение с вала посыпались булгарские воины. По центру ударили лучшие полки субашей, по флангам плохо вооруженное ополчение. Держа строй, нукеры уперлись в землю, ожидая мощного удара. Ревущий вал булгар ударил в щиты. Монголы выдержали и стали рубить первые ряды врага. По телам павших, уже бежали новые бойцы. Передовой тумен быстро исчезал в булгарском море. Булгары пытались использовать свой шанс разбить разорванную рекой монгольскую армию. Но на помощь своим уже переправлялись новее тысячи, незамедлительно вступая в бой. Когда большая часть булгарского войска втянулась в битву, Тугай приказал тяжелой коннице переправиться ниже по течению и ударить во фланг, окружив врага. Командиры в точности выполнили приказ. Их, попыталась остановит тяжелая конная гвардия джандаров- последний резерв Булгар. Две конные массы схлестнулись на узком участке береговой линии. Булгары бились яростно, но на другой берег переправлялись все новые тумены, тесня наподдавших к валам. Не выдержав натиска, булгары побежали. Их преследовала монгольская конница, не дав, закрепится за стенами.

После победы над основным войском монголы больше не встречали ощутимого сопротивления. Первым на пути орды был Биляр. Тугай напал на город глубокой ночью. Тысячи воинов, под прикрытием лучников бросились к стенам города с вязанками хвороста и мешками наполненными землей. Не глубокий ров был быстро засыпан. Пока защитники города готовились к обороне, к воротам подтянули тяжелый таран. Воины и горожане бились отчаянно, скидывая со стен камни и выливая кипящую воду. Нескольких ударов тарана хватило, что бы пробить ворота. В образовавшийся проем ворвались монгольские воины. Они быстро подавили сопротивление защитников города у ворот и хлынули на улицы. Озверевшие воины грабили, насиловали и убивали всех подряд не жалея ни кого. Войско бесчинствовало всю ночь и следующий день. Обоз пополнился богатыми трофеями и сотнями пленников, большинством которых были девушки и женщины. Их владельцы туту же обменивали их на лошадей или проигрывали в кости. Новый хозяин тут же овладевал новой наложницей. После чего тут же старался на что-нибудь обменять ее. Утром войско продолжило поход. По пути встречалось множество мелких селений. Их проходили легко. Бежавших жителей не преследовали. Впереди лежали богатые города. Однако когда Тугай подошел к Сувару, то обнаружил, что городские ворота открыты. Прослышав о разгроме и резне в Биляре, жители похватали самое ценное, и сбежали, куда глаза глядят. Воины были злы. Они рассчитывали на новые трофеи. Но Тугай успокоил войско, объявив, что они двинуться на столицу, горд Булгар. Слышавшие слова полководца воины заревели и стали бить саблями о щиты.

К исходу третьего дня монгольская конница вышла к Булгару. Во избежание потерь передовой отряд разделился и, не приближаясь к городу на полет стрелы, окружил его.

Столица Булгарии была достаточно укреплена, как внутри, так и за его приделами. Он имел не менее шести рядов мощных концентрически расположенных укреплений с выступающими через равные промежутки башнями. Внутри города по всему периметру города были размещены посады, также защищенные двурядным частоколом.

Первым к городу подошел тумен темника Мунхе. Он использовал обычную тактику монголов. Многочисленные отряды разорили все окрестные села. Тысячи пленных были пригнаны к стенам столицы. Решив не дожидаться основных сил, Мунхе приступил к штурму. Пленным, которые состояли в основном из стариков и женщин, раздали вязанки хвороста, сена и корзины с землей и камнями. Толкая их копьями, под страхом смерти, монголы заставили пленных бежать в сторону стен города. Защитники города безжалостно расстреливали соотечественников из луков. Считалось, что лучше умереть, чем попасть в плен и служить захватчикам. Под градом стрел, пленные сваливали свой груз в ров, постепенно засыпая его. Тела убитых булгар, также спихивали в ров. Когда ров был засыпан, на штурм были брошены отряды покоренных народов, входившие в состав монгольского войска. Тысячи воинов тащили лестницы. Их ставили вплотную к стенам и воины начинали карабкаться вверх, стараясь попасть на стену и связать защитников боем, давая возможность подниматься на стену остальным. Булгары сражались отчаянно. Длинными рогатинами они сталкивали лестницы, рубили захватчиков саблями, сбрасывали на них камни и лили кипяток. Штурм захлебнулся. Получив отпор, оставшиеся в живых захватчики отошли назад. Мунхе не стал больше рисковать зря, теряя людей. И так они потеряли много воинов в битве на берегу Итиля. Через два дня подошли основные силы во главе с Тугаем. Все это время легкая конница монголов носилась вдоль стен осажденного города, осыпая стены тучами стрел и не давая защитникам расслабляться. Еще через день к вечеру прибыли повозки с штурмовыми орудиями. Донг Хей-ли лично руководил сборкой машин. Ему и его помощникам в помощь были согнаны десятки пленных. Под ударами плетей, за ночь установили осадные орудия. С рассветом на Булгар обрушились огромные камни, а потом и горшки с горящей смолой. В городе начались пожары. Горожане бросились их тушить, ослабив защиту стен, на которых их воины гибли десятками под градом камней и стрел.

Тугай не спешил отдавать приказ к штурму. Зачем за зря терять людей. Пусть поработает инженерный отряд.

А камнеметы все бросали и бросали на город тяжелые валуны, разрушая стену и дома за ней. Потом удары камнеметов перенесли на ворота. От ударов тяжелых камней были повреждены ворота и часть стены.

Инженерный отряд соорудил навес над тараном, окованным железом бревном, которое висело на цепях, прикрепленных к козлам. Это сооружение передвигалось на огромных деревянных колесах. Скоро со стороны городских ворот раздались глухие звуки ударов. Еще несколько таранов начали работать и у других ворот большого города.

Вместе с тем к стенам города подтащили две штурмовые башни. На стены города были переброшены деревянные мостки, по которым на защитников посыпались сотни врагов. На стенах закипел жестокий бой. Булгары, имея небольшой перевес в силе. Успешно сдерживали атаки монголов. Облив одну из башен смолой, им удалось поджечь ее. Деревянная конструкция мгновенно вспыхнула сверху донизу. Раздались дикие вопли и из горящей башни посыпались объятые пламенем монгольские воины.

Увидев, что в одном месте кладка стены дала трещину, Тугай велел перенести огонь на этот участок. Но оказалось, что запас камней иссяк. По приказу военачальника, нукеры погнали пленных и повозки собирать камни в окрестностях города. Скоро камнеметные машины заработали вновь.

Штурм продолжался весь день всю ночь без перерывов. Отряды захватчиков сменяли друг друга. Защитники же не имели такой возможности. Уставшие буларские воины валились с ног.

К утру таран пробил одни из ворот. Почти стазу же, под ударами камней рухнула часть стены. В образовавшиеся проходы ринулись многочисленные отряды захватчиков, вырубая всех, кто попадался на пути. Тем временем все новые и новые воины вливались в обреченный город. Остановить их было невозможно, да и некому. По традиции город на три дня отдавался воинам на разграбление.

Оставив вместо себя руководить грабежом хана Кулькана, Тугай со своей охраной отбыл навстречу Батыю, который уже вступил в пределы покоренной Волжской Булгарии.

Глава 8 В захваченном городе

Город горел, наполняя воздух едкой гарью и жаром. То тут, то там еще возникали очаги сопротивления от отрядов, оставшихся в живых воинов и горожан. Но они уже не имели ни какого значения. Особенно ожесточенное сопротивление в почти завоеванном городе отряды захватчиков встретили на вершине холма, не далеко от дворца эмира. Там, не многочисленные воины и женщины, загородив улицу баррикадами из телег и домашней утвари, уже несколько часов мужественно отбивали нападения превосходящих сил врага. Отряд амазонок возглавляла дочь Джелатдина Алтыбека, правителя Булгарии- Алтынчен. Одетая в броню и золотой шлем, не взирая на летящие стрелы, она в первых рядах рубила мечом лезших на баррикаду монголов.

Остальные очаги сопротивления были давно подавлены. Ничего больше не боясь, монгольское войско распалось на отдельные отряды и мелкие группы. Они врывались в дома, обшаривая их от подвалов до крыш. Все ценное выносили и складывали в центре двора.

Сотник Октай стоял во дворе богатого бека и наблюдал, чтобы его воины не утаили, что-нибудь из добычи. Десять воинов из его сотни вытаскивали из дома ковры, золотую и серебряную посуду, драгоценности и даже мебель. Октай с удовольствием оглядывал богатую добычу, сложенную у его ног. Вдруг он услышал истошные женские крики. Несколько нукеров вытащили из подвала дома двух женщин. Одна из них была старая и не красивая. Такую даже на невольничьем рынке не продашь. Октай усмехнулся уголком рта, примерился, и полоснул ножом по шеи старухи и тут же отскочил, чтобы не запачкаться бабьей кровью. Женщина рухнула, заливая землю кровью. Ее тело еще не остыло, а Октай уже перевел свой взгляд на молодую булгарку. Она была хороша.

Сотник дал знак, и его воины повалили девушку на землю, срывая одежду. Октай спустил штаны, навалился на нее сверху. Он жадно пыхтел и сопел, методично работая ягодицами. Он ждал от нее хоть какой-нибудь реакции. Особенно его возбуждало, когда жертва сопротивляется и умоляет пощадить. Но молодая булгарка лежала под ним без движения. Октай взглянул в ее лицо и плотское желание моментально пропало. Женщина глядела сквозь него пустыми глазами, что-то безумно бормоча пересохшими губами. Октай поднялся, поддернул штаны, потуже затянул кушак и отошел в сторону. Пускай теперь его нукеры делают с ней что захотят. Услышав, какой то посторонний звук Октай обернулся и увидел, как из-за угла дома выскочила женская фигура и бросилась в сторону хозяйственных построек. Он успел рассмотреть гибкий девичий стан, который скрывала длинная ночная рубаха. Девушка бежала как лань, запрокинув голову. Ее пушистые длинные волосы, развевались на ветру, маня за собой.

– Цагаан! – крикнул он своему десятнику, – возьми еще кого-нибудь и следуй за мной!

Октай первым побежал за беглянкой. Обогнув дом, он выбежал на хозяйственный двор, но не увидел ни кого.

– Она не могла ни куда уйти! – крикнул он подбежавшим следом за ним воинам, – обшарьте здесь все, но найдите ее!

Втроем они двинулись вдоль сараев, внимательно осматривая все закоулки.

– Я нашел ее!

Услышал Октай голос десятника.

– Она прячется за поленницей!

Сотник побежал туда, от куда слышался голос Цагаана. За поленницей он увидел беглянку. Она вжалась в угол, испуганно глядя из-под прядей растрепанных черных волос. В больших зеленых глазах застыл страх.

Октай с восхищением зацокал языком.

– Ах, какая баба! – воскликнул он. – Таких в степи нет. Я заберу ее себе!

– Но хан Кулькан велел всех красивых девушек доставлять к нему! – попытался возразить Цагаан.

– У него и так много женщин! – отмахнулся сотник, – чтобы она ему не досталась, я попробую ее прямо сейчас!

Он хищно рассмеялся и двинулся в сторону сжавшейся девичьей фигуры. Подойдя к ней в плотную он протянул руку и схватив девушку за волосы притянул к себе, обхватив тонкий девичий стан другой рукой. Девушка даже не сопротивлялась. Она плотно прижалась к мужскому телу, и Октай ощутил под тонкой тканью, упругие девичьи груди. Он уже хотел запустить свою ладонь за ворот рубахи, но в это мгновение он ощутил страшную боль в области живота. Все тело свела судорога. Октай с удивлением взглянул вниз на торчащую из его живота рукоять кинжала, которую сжимала хрупкая девичья рука. В каком-то оцепенении он смотрел, как лезвие дрогнуло и пошло в сторону разрезая его плоть. Октай зажал руками неумолимо расширяющуюся рану. Из которой начали вываливаться внутренности. Он попытался собрать кишки в ладонь и запихнуть их обратно. Но внутренности проскальзывали между пальцев и падали на землю. Октай взглянул на стоящую перед ним пленницу. Куда делась испуганная девчонка? Сейчас он видел перед собой хладнокровную убийцу, разъяренную воительницу в боевой стойке. Ее левая рука была сжата в кулак и вытянута в сторону врагов. Правая же рука с кинжалом была согнута над головой. В зеленых глазах застыл холодный блеск.

Как жало скорпиона, мелькнуло в голове у Октая его последняя мысль. Он захрипел, харкая кровью, и упал на колени, продолжая смотреть в лицо убийце, не в силах оторвать взгляда от ее глаз.

Цагаан так и не понял, что произошло, и почему его командир упал перед пленницей на колени. Он некоторое время смотрел на то, как Октай, заливаясь кровью, повалился лицом в дорожную пыль, а потом поднял взгляд пленницу. Он еще успел увидеть, как она метнулась в его сторону. Но не смог ничего сделать. Ее движения были настолько стремительны, что он не успел даже поднять руку, чтобы защититься. Цагаан успел только несколько раз моргнуть, когда узкое лезвие вошло ему горло снизу под подбородок.

Третий воин успел отреагировать. Он выхватил саблю и бросившись вперед, нанес удар сверху вниз. Таким ударов он не раз убивал врагов. Но на этот раз лезвие не нашло своей жертвы. Она исчезла из поля зрения. Нукер на мгновение застыл и хотел обернуться, но не успел. Юлдуз поднырнула под рукой воина и оказавшись за его спиной вонзила кинжал в его шею, туда где она переходит в череп. Воин дернулся и рухнул лицом вниз. Краем глаза Юлдуз увидела еще одного противника, внезапно появившегося в проеме между поленницей. Она развернулась и нанесла удар кинжалом ему в лицо. К своему удивлению она почувствовала, что теряет равновесие. Удар не достиг цели, заставив ее по инерции качнуться вперед. В следующее мгновение противник перехватил ее руку и завернул ее за спину. Другой рукой он провел удушающий захват, прижав тело девушки к себе. Юлдуз вскрикнула и выпустила кинжал.

– Успокойся, кошка, – услышала она знакомый голос, – а то не равен час порежешься.

– Отпусти… – зашипела девушка.

Когда захват ослаб, она вывернулась и отскочила в сторону.

– Что, Тумур- взглянув из под лба на своего соратника, проговорила она- справился со слабой беззащитной девушкой?

– Беззащитной, говоришь? – усмехнулся Тумур, разглядывая тела трех дюжих монгольских воинов. – У тебя была задача проникнуть во дворец… А ты тут устроила побоище…

– А что? – кокетливо протянула Юлдуз, поправляя волосы. – Я девушка приличная, заниматься любовью на улице и с первым встречным, не приученная… Вот ежели бы он за мной поухаживал… Подарил бы какое-нибудь колечко, али бусики… То тогда конечно… Тогда можно было бы и на дворе полюбиться…

– Злая ты… – засмеялся Тумур- Ладно мы сами тебя до дворца проводим. Иди сюда, я тебе руки свяжу для приличия.

Юлдуз подошла к Тумуру и протянула ему руки.

– Ты такой затейник! – ехидно проговорила она, наблюдая как тот, стягивает ей запястья кожаным ремешком.

– Иди давай. – слегка подтолкнул Тумур девушку.

В сопровождении Тумура и трех его воинов Юлдуз шла в сторону возвышавшегося впереди дворца. По пути они видели множество валяющихся трупов, иссеченных саблями. Мимо постоянно пробегали группы воинов, тащивших добычи и ведя пленниц. Они все были либо голые, либо в разорванной одежде.

Около ворот их остановила охрана.

– Куда?! – грозно спросил начальник стражи.

– По приказу хана Кулькана, ведем ему пленницу. – сказал Тумур.

Начальник стражи придирчиво оглядел девушку и по-видимому остался доволен.

– Я сам отведу ее к хану- сказал он, – не беспокойся, я скажу повелителю о тебе. Ты и твои воины будут вознаграждены.

Стражники забрали Юлдуз и повели ее по аллеи сада к дворцу. Там ее втолкнули во флигель, предварительно содрав одежду.

Когда тяжелая дверь затворилась, Юлдуз огляделась. В помещении кроме нее находилось еще пятнадцать девушек. Обнаженные они сидели прямо на полу, тесно прижавшись, друг к другу.

– Горькая нас ожидает судьба, – сказала одна, еле сдерживая, слезы. – За что аллах прогневался на нас?!

– Может все и обойдется. – ответила другая, – не звери же они.

– Не звери! – воскликнула еще одна девушка- Они на моих глазах зарубили мать и изнасиловали двух моих сестер. Десять человек насиловали их поочередно. Так, что мои сестры истекли кровью.

– Надо просто подчиниться и выполнять все, что от нас потребуют- опять вступила в разговор вторая девушка, – если понравиться хану, то он возьмет нас в свой горем. А там никто, кроме него не посмеет нас коснуться.

Юлдуз так и не успела узнать, чем закончиться разговор. В этот момент дверь вновь отворилась и в комнату в сопровождении стражи, вошел старый китаец. Стражники копьями заставили девушек подняться и выстроиться вдоль стены. Китайский слуга подошел к каждой девушке, пальцами разжал губы, осмотрев зубы и язык. Ощупал груди и промежности. Отобрав пятерых, в число которых попала и Юлдуз, и поманил их за собой. Девушки шли гуськом по длинному коридору под взглядами выстроившихся вдоль стен стражей.

Наконец их ввели в огромный зал. Здесь было тепло из-за системы труб с горячей водой, проложенных под полом. Огромные окна были застеклены разноцветным стеклом. В центре зала, под балдахином стоял золотой трон. Перед ним на воткнутом в подлокотник копье висела отрубленная голова эмира Булгарии.

Прямо на полу, на мягких подушках пировал хан Кулькан и пятеро нойонов, из числа его свиты. Перед каждым стоял столик на маленьких ножках, на котором были разложены яства и кубки с вином. Им прислуживали такие же обнаженные пленницы. Они подносили хану и его гостям напитки и яства. Те же старались больше их унизить. Один из нойонов ухватил склонившуюся над ним с подносом рабыню за соски и с силой выкрутил их. Девушка вскрикнула и обронила чашу, облив его вином. Тот вскочил и ударил провинившуюся ногой в живот. Девушка согнулась от боли и повалилась на пол.

– Отдайте эту нерадивую дрянь воинам! – приказал он.

Подбежавшие охранники подхватили девушку под руки и поволокли к двери. Юлдуз видела, как ее трясло в беззвучной истерике. Теперь ее судьбе нельзя было позавидовать.

Другие девушки стояли голыми на четвереньках, изображая подставки для фарфоровых китайских ваз и подсвечников. Раскаленный воск с оплывших свечей капал на их тела, заставляя вздрагивать.

Вновь прибывшим пленницам раздали подносы со сладостями. Юлдуз достался огромный кувшин с вином. Она должна была, стоя за спинами пирующих, незамедлительно доливать вино в опустевшие чаши, ни капли при этом не пролив.

Узнав, что одна из вновь прибывших девушек девственница, один из гостей изнасиловал ее прямо на полу в присутствии остальных под их пьяный хохот и грубые комментарии. Это была как раз та пленница, которая хотела попасть в горем хана. Она на себе ощутила все зверства захватчиков. После того, как нойон натешился, ее оттащили в угол, бросили на подстилку, после чего ее стали поочередно насиловать охранники.

Глава 9 Диверсанты в Булгаре

Проходя по улицам павшего города, Андрей старался не смотреть по сторонам. Кругом царила смерть и насилие. Монгольские воины, разозленные упорством булгарцев, убивали всех без разбора. Случаи насилия происходили у каждого дома. Женщин и девушек вытаскивали из укромных уголков, где они пытались спрятаться и насиловали их тут же на улице. Некоторых отправляли в обоз, других же оставляли лежать в пыли на потеху всем желающим, пока кто-нибудь не убивал несчастную или она не погибала под копытами лошадей.

Впервые оказавшись в захваченном городе, и глядя на творившиеся вокруг зверства, Андрей злился, что не может оказать кому-нибудь помощь. Но его диверсионному отряду была поставлена конкретная задача. Они должны были попытаться спасти кого-нибудь из семьи эмира. После падения Волжской Булгарии, в стране не на мгновение не должно было ослабнуть сопротивление. А для этого нужен был символ, ради которого народ пошел бы против захватчиков.

Когда ворота Булгара были проломлены, и масса монгольских войск хлынула в город, Андрей ввел свой небольшой отряд из пятидесяти человек, переодетых в монгольские доспехи. Тридцать человек в отряде составляли меркиты Тумура. У остальных были одеты шлемы с забралами, а в остальном они ничем не отличались от общей массы. Эти двадцать русичей были вооружены многозарядными арбалетами, которые они, чтобы не привлекать внимания, завернули в тряпки. Ни кем не останавливаемый, отряд уверено двигался в сторону дворца эмира. Сзади Андрей услышал стук копыт. Он обернулся. По улице от центральных городских ворот мчался всадник. На его шлеме развивались белые ленты, что говорило, что это гонец от самого хана. Андрей огляделся. Часть улицы, на которой находился их отряд, была пустынной.

– Олег, сними его, – приказал Андрей, кивнув в сторону всадника.

Один из воинов кивнул, разматывая сукно. Когда гонец промчался мимо посторонившегося отряда, Олег вскинул арбалет и нажал на спуск. Короткий болт нагнал посланника и ударил его в спину. Гонец натянул поводья. Его конь встал на дыбы, сбросив всадника. Тут же несколько человек подбежали к гонцу и оттащили его тело в тень закоулка. Андрей подошел к мертвому воину. Пошарив у него за пазухой, он вытащил свернутый в трубочку пергамент. Развернув письмо, он быстро пробежал глазами по короткому тексту.

– Бату прибудет к утру, – сказал Андрей, свертывая послание. – Надо торопиться. У нас мало времени.

Он махнул рукой и отряд, ускорив шаг, двинулся дальше. Перед дворцовой площадью, Андрей подал знак, и отряд остановился, укрывшись в тени зданий. Следовала оглядеться и подождать Тумура с частью его воинов, которые прикрывали Юлдуз. Андрей ни кому бы не признался, но ему очень нравилась эта девушка, хотя она была старше его на два года и совершенно не имела ни каких принципов. У Юлдуз было особое задание. Она должна была проникнуть во дворец и если бы там оказались члены семьи эмира, прикрыть их до прихода отряда.

Андрей знал, что Юлдуз ожидает в самом логове захватчиков. Но он также знал и то, что она лучше умрет, забрав с собой не одного врага, но не позволит даже дотронуться до себя. Тумур появился бесшумно, как он умел это делать.

– Как дела? – спросил Андрей.

– Все в порядке, – ответил тот, – Юлдуз во дворце уже несколько часов. Только что монголы взяли последний оплот обороняющихся. Сейчас к Кулькану ведут дочь эмира.

– Пора, – решил Андрей.

Тумур кивнул, махнув рукой, в сопровождении пятерых своих соплеменников пошел в сторону ворот. Андрей наблюдал со своего места, как Тумур подошел к начальнику стражи. Мгновение и диверсанты накинулись на стражу. Те даже не успели отреагировать, и были перебиты. Их тела тут же оттащили за изгородь, а место стражи заняли воины Тумура. Андрей подал знак и во главе отряда двинулся через площадь. На аллею, ведущую к дворцу, они вошли двумя шеренгами, по десять человек с каждой стороны. Пока они шли по аллее воины цепкими взглядами высматривали расположение стражников и их численность. На середине аллеи Андрей подал знак. Несколько человек встало на одно колено вскинув арболеты, нацелившись на дворцовую охрану. Остальные диверсанты рассеялись. Нападение было неожиданным. Стражники были перебиты, не оказав сопротивления. Дворцовая охрана пала от арбалетных болтов. Не теряя времени Андрей и его отряд ворвался во дворец. Вступать в ближней бой с стражниками не было смысла. Они все были на виду, выстроившись вдоль коридора. Снайперы не дали им ни единого шанса. Андрей услышал, что из-за закрытых дверей зала разносятся визгливый крик. Он метнулся к резным створкам двери. Двадцать арбалетчиков бежали следом.

Пир продолжался несколько часов. Хан и его гости продолжали издеваться над пленницами. Одну из девушек, изображавшую подставку для фарфоровой вазы пьяный монгольский вельможа изнасиловал в извращенной форме. Она тихо рыдала, тряслась всем телом, но выдержала и не уронила стоящую на ней вазу. Нойон расхохотался, похлопал ее по лицу, и, оставив в покое, пошел пить дальше.

Ризные позолоченные створки двери распахнулись, и в зал вошел китайский слуга. Мелкими семенящими шагами, постоянно кланяясь, он подошел к хану, и что-то зашептал ему на ухо.

Кулькан встрепенулся, и не дослушав оттолкнул слугу.

Приведите ее! – приказал он.

Повинуясь приказу повелителя, китаец выбежал из зала. Тут же несколько стражей ввели в помещение трех обнаженных женщин. Впереди гордо подняв голову, шла молодая булгарка. У нее было красивое стройное тело с высокой упругой грудью и точенное прекрасное лицо. Золотые распущенные волосы ниспадали до крутых бедер. Ее нагота и гордая поза только подчеркивала пренебрежение к завоевателям. Это была принцесса Алтынчен. В отличие от нее, две другие девушки стояли, дрожа всем телом, пытаясь прикрыться руками.

– Твой отец украшает мой трон! – загоготал Кулькан, указывая на отрубленную голову эмира. Тело твоего мужа клюют вороны. А твои братья трусливо бежали!

Лицо Алтынчен на мгновение исказилось гримасой боли, когда она взглянула на голову своего отца. Но тут же ее лицо похолодело.

– Мои братья вернуться с новым войском, – гордо сказала она, без страха глядя в глаза хана, – и тогда они выпотрошат все твои внутренности!

– Ха, ха, ха, – опять загоготал Кулькан, – пусть приходят. Он подошел ближе к принцессе. – Говорят, что твой муж мало уделял тебе времени и поэтому у тебя нет детей… Сейчас ты узнаешь силу монгольского воина и жар любви! Ты родишь мне сыновей. Они будут сильными воинами.

Кулькан подошел к пленнице в плотную и схватил своими сальными руками за ее грудь. Алтынчен отступила на шаг, и неожиданно, бросилась на хана, вцепившись ногтями в его лицо. Кулькан взревел от боли, и наотмашь, ударил ее по лицу. Женщина сплюнула, выступившую кровь попыталась вновь дотянуться до лица своего мучителя. Но двое охранников схватили ее за руки и повалили на пол.

Кулькан зарычал от возбуждения. Распахнув полы халата, он навалился на беззащитную женщину сверху. Закинув ее ноги себе на плечи, он стал с неистовством входить в нее. Стараясь причинить как можно больше боли, он хватал ее за грудь, выкручивая и кусая соски. Все это время Алтынчен лежала, отвернув голову и закусив губу.

Удовлетворив свою похоть, Кулькан поднялся.

– Ну, что почувствовала силу настоящего мужчины и жар любви?!

Алтынчен повернула голову и с презрением посмотрела в глаза хана.

– Ты немощен как евнух- сказала она- и от тебя веет могильным холодом!

Пьяные гости расхохотались, а Кулькан задохнулся от злости. Так его еще никто не оскорблял.

– Насыпьте ей в лоно углей! – закричал он брызгая слюной- Пусть почувствует настоящий жар!

Один из гостей подскочил к жаровне, выхватил от туда, металлическими щипцами, пылающую головню и двинулся в сторону лежащей на полу женщины. Чувствуя приближающейся жар, Алтынчен задергалась. Неожиданно ухмыляющееся лицо нойона исказилось в гримасе боли. Он дернулся и остановился, выронив щипцы. Освободившейся рукой он попытался дотянуться до торчавшей из его спины рукояти кинжала. Затем его глаза остекленели, и он рухнул на пленницу, заливая ее тело брызнувшей из горла кровью.

Кулькан в неуверенности глянул на тело своего гостя, потом перевел взгляд туда от куда прилетел кинжал.

Не давая опомнится, Юлдуз перекувырнулась через голову, и оказавшись возле мертвого тела, выдернула кинжал. Крутанувшись юлой и оказавшись за спиной хана, она обхватила его рукой за горло, слегка придушив, и приставила к его шеи кинжал. Затем она отступила к стене. Не имея возможности сопротивляться о постоянно ощущая холод стали у своего горла, Кулькан засеменил следом.

– Прикажи свои сторожевым псам опустить оружие. – прошипела Юлдуз, – иначе я вскрою тебе вену.

– Опустите оружие… – захрипел Кулькан.

Стражи, было двинувшиеся в их сторону, застыли на своих местах, опустив сабли.

– Тебе не вырваться от сюда, – прохрипел хан, – отпусти меня и тогда я, может быть оставлю тебе жизнь.

– Молчи шакал, – спокойным голосом сказала Юлдуз и сильнее надавила острием на горло. Из разрезанной плоти потекла струйка крови. Хан задрожал от страха.

В этот момент за дверью послышался шум боя. Крики и лязг металла прекратился, не успев начаться. Створки двери распахнулись и в зал ворвались около двадцати воинов. Они были одеты в монгольские доспехи, но у половины воинов лица были не азиатской внешности. Они вскинули арбалеты. Раздались сухие щелчки, спускаемой тетивы. Стражники, попытавшиеся выдвинуться в сторону врага, повалились на пол. С такого расстояния болты пробивали тела насквозь, не смотря на прикрывавшие их доспехи. Отточенными движениями нападавшие синхронно передернули рычаги затвора, взводя тетиву. Из магазинов в ложе вошли новые болты. Новый залп добил оставшихся стражников.

– Связать их! – приказал командир диверсионного отряда, указывая на застывших нойонов. Десять человек бросились исполнять приказание. Мгновенно руки всех знатных гостей были связаны ремнями за спиной.

– Привет мальчики! – воскликнула Юлдуз, отталкивая от себя Кулькана. Хан не удержался и рухнул на колени. – Пока вы где то шлялись, я тут за вас сделала всю работу.

Не стесняясь своей наготы, она прошла через весь зал, подошла к небольшому столику, на котором стояло несколько шкатулок и ларцов. Кончиком кинжала девушка подцепила крышку одной из шкатулок и откинула ее. В ней, свергая белыми драгоценными камнями, лежало драгоценное ожерелье. Юлдуз восхищенно всплеснула руками и, отложив кинжал, надела ожерелье себе на шею.

– Нашла время, – услышала она голос Андрея.

– А что… – протянула Юлдуз, – может девушка порадовать себя дешевой безделушкой?

– Нашла дешевую, – пробурчал Андрей, – за это ожерелье, можно купить половину этого дворца…

– Ну может быть и не очень дешевой, – не стала возражать Юлдуз, капризно надув губки. Она провела пальцами вокруг ожерелья и погладила ладонями по своей упругой груди с крупными алыми сосками.

– А я тебе нравлюсь? – спросила она, кокетливо глядя на Андрея.

Он смутился и отвел взгляд.

– Перестань- промямлил он, слегка краснея, – не время сейчас шутки шутить. Лучше одень девушек во что-нибудь. И сама оденься.

– Фу, – фыркнула Юлдуз, – от тебя ни какого комплимента не дождешься.

Она развернулась в сторону пленниц. Девушки сгрудились в центре зала, с опаской глядя на своих освободителей.

– А вы, что застыли курицы! – командным голосом крикнула Юлдуз, – а ну марш одеваться! А то, всю молодежь мне за смущали своими прелестями.

Услышав грозный крик, девушки вздрогнули и побежали к двери. Там, в одной из боковых комнат была свалена женская одежда.

Юлдуз оглянулась через плечо на Андрея и с гордо поднятой головой пошла за пленницами, бесстыже веля бедрами.

Андрей проводил ее долгим взглядом. Очнувшись от наступившего оцепенения, он подошел к по-прежнему стоящему на коленях Кулькану, сдернул с него халат и накинул его на поднявшуюся с пола Алтынчен.

– Кто вы? – спросила принцесса, кутаясь в мужской халат.

– Мы прибыли, чтобы спасти семью эмира, – ответил Андрей, – мы выведем вас из города, и доставим куда скажите.

– Хорошо, я пойду с вами, если вы меня отведете к братьям. Но вначале я должна отомстить.

Андрей проследил за взглядом принцессы и все понял.

– Поднимите его, – приказал он, указывая на Кулькана.

Двое воинов подхватили хана под руки и поставили его на ноги. Алтынчен взяла с одного из столов нож, которым Кулькан отрезал куски баранины, и подошла к нему. Лезвием она поддела завязки его штанов. Шнурок лопнул, и штаны упали вниз. Кулькан с испугом смотрел в холодные глаза Алтынчен, не в силах отвести взгляд, и не делая попыток сопротивляться. Кода холодный метал коснулся его мужского достоинства, он вздрогнул. В следующее мгновение острая боль пронзила его тело. Кровь ручьем хлынула на дорогой ковер. Кулькан задергался, увидев в руках дочери убитого эмира свои чресла, ставшие теперь куском мяса.

Рассвет позолотил купала мечети. Батый, в сопровождении Тугая и телохранителей въехал на коне в покоренный город. Великий хан ехал по ремесленным районам, осматривая с высоты коня связанных пленных, стоящих на коленях в окружении воинов, у своих сгоревших домов. Батый замыслил построить новую столицу, а для этого ему нужны были специалисты. По его приказу в каждом городе воины охотились за кузнецами, гончарами, строителями и ремесленниками. Их старались брать живыми, не смотря на потери от сопротивления. Батый был доволен. В Булгаре его воины захватили много мастеров. Проехав ремесленный квартал Батый со свитой углубился в богатые квартале, где жили беки и знатные воины. Он с любопытством осматривал роскошные здания. Некоторые ему очень нравились своей архитектурой, и он думал, что такие же здания будут построены в его новой столице.

Со свой свитой Батый наконец выехал на дворцовую площадь. Справа он увидел огромный минарет и здание мечети. Слева стояло главное здание дворца, к которому вела аллея парка. Вдалеке, у самого входа во дворец Батый увидел многочисленную толпу воинов. Они что-то кричали и бегали вокруг здания.

– Что там происходит? – спросил хан.

Но никто не смог ему ответить.

– Иди и узнай! – приказал он одному из с своих верных нукеров.

Воин поклонился и поскакал в сторону дворца. Батый ожидал, не решаясь ехать дальше. Вдруг его там ожидала засада. Через несколько минут гонец вернулся. Его лицо было бледно, губы тряслись.

– Там, там. – затараторил он махая руками в сторону дворца и не в силах продолжить.

– Что там! – закричал Батый, – говори!

– О мой повелитель, – начал осторожно воин, – хан Кулькан и все его нойоны мертвы. Я не могу описать то, что враги сделали с ними.

Батый хлестнул коня плетью и поскакал к дворцу. Находившиеся там воины расступались, пропуская своего повелителя и его свиту. У входа он осадил коня. Его лицо дрогнуло. На резных дверях дворца висело тело Кулькана. Он был распят. Руки и ноги были прибиты к воротам. Но самое страшное было то, что из-за рта Кулькана торчали его чресла. Вдоль двери были вбиты колья, на которых висели отрубленные головы нойонов, высшей монгольской знати из числа свиты Кулькана.

В первый раз Батый понял, что все зверства, которые творили его воины, и которые он считал в порядке вещей, могут свершиться и ним самим. От этой мысли он вздрогнул.

– Сравнять город с землей! – закричал он, – а затем все перепахать, чтобы памяти не осталось об этом месте!

Пришпорив коня, он помчался в сторону главных городских ворот, стремясь поскорее покинуть это страшное место.

Глава 10 Иностранный гость

Ярмарка в Галиче гудела и шумела, представляя из себя огромную толпу, торгующих, покупающих, праздношатающихся, а иногда и праздно шатающихся людей.

Скоморохи и шуты потешали публику. Иные, за плату, расхваливали товары какого-нибудь купца. Но не торговля сейчас интересовала Дмитрия Гордеева. Стоя в тени, он наблюдал за европейским гостем. Кутаясь в черный плащ и поглубже натянув широкополую шляпу, он шел в сторону базарной площади. Следом за ним слуга, под охраной двух вооруженных охранников, тащил поклажу. Данный 'интурист' зарегистрировался в книге прибывших под именем Альбехт, как мелкий торговец, подданный Австрийской короны. По имеющимся сведениям, он прибыл от герцога Фридриха Бабенберга с тайным поручением. И Гордееву было жуть как интересно, что это за тайное поручение австрийского монарха, особенно в свете событий последних лет.

После разгрома монгольского экспедиционного корпуса на реке Калке, Мстислав Святославович вернулся в южную Русь национальным героем. Не смотря на то, что Киевский престол оставался за Мстиславом Старым, влияние Чернигова в политической жизни Руси сильно возросло.

Князь киевский лишился поддержки со стороны своих родственников из Галича и Волыни. Князья этих удельных княжеств Мстислав Удалой и Даниил вернулись в свои вотчины, потерпев сокрушительное поражение, положив на свои амбиции жизни тысячи своих граждан. Лишившись цвета своей рати, они на время затихли. Народная молва вмиг разнесла слух о предательстве Галицкого и Волынского князей, которые сожгли за собой все средства переправы, тем самым обрекли на верную смерть свои отступающие войска от сабель преследующих их монголов. Первым стал поднимать голову Даниил. Он попытался заключить союз с Польшей против князя Черниговского. К счастью Гордеев вовремя узнал о намерениях Волынского князя. Проведя хитрую многоходовую комбинацию, Дмитрию удалось расстроить намечающийся союз, и польское войско, было выдвинувшееся к границам Руси, вернулось обратно.

В 1227 году умер князь Киевский Мстислав Романович. На престол сел его двоюродный брат Владимир Рюрикович. Ему было неприятно видеть на то, что власть Киева упала на столько, что Чернигов и его удельные княжества почти прекратили выплачивать налоги. Ведомый своими амбициями он заручился поддержкой Даниила и попытался вовлечь в союз и Мстислава Удалого. Но тот отказался. Собрав многочисленную рать, Владимир и Даниил вторглись в черниговские земли. Захватив Снов, они осадили Хоробор. В это время против союзников выступил Мстислав Святославович. Его войско напало на увлекшиеся осадой киевско-волынские дружины, нанеся им большой урон. Потерпев поражение, Владимир и Даниил отступили. Князь Черниговский преследовал их до Киева. Но когда отступающие союзники подошли к городу, его ворота оказались закрыты. Воспользовавшись отсутствием князя, Киевский престол, при поддержке половцев захватил Изяслав Мстиславович. Не имея возможности вернуть власть, Владимир и Даниил сбежали в Венгрию.

Изяслав правил в Киеве около года. Раздраженные, тем, что новый князь, совсем не занимался правлением, а прожигал казну в бесконечных пьянках с половцами, киевляне обратились к Мстиславу Святославовичу, приглашая его на княжение. Князь Черниговский подошел к Киеву со своей дружиной. Видя, что с ним ему не справится, Изяслав сбежал к половцам. Мстислав Святославович занял Киевский престол. Править Черниговым он поставил своего старшего сына Василия. В Козельске место князя занял младший сын Иван.

В 1228 году в Торческе умер князь Галецкий Мстислав Мстиславович. Перед смертью, под давлением городских общин, он завещал город и княжество венгерскому королевичу Андрею.

Будучи очень выгодно расположенным, географически, Галич являлся крупным центром транзитной торговли по Днестру запада и востока. Тот, кто владел городом, контролировал проход судов в Черное море. На территории княжества имелись месторождения поваренной соли. В прилегающих Карпатах были открытые месторождения железа и меди. Теплый климат способствовал развитию сельского хозяйства.

Этой жемчужины не хватало в короне Мстислава Святославовича. Отдавать Галич Венграм он не собирался.

Собрав Киевские, Черниговские, Козельские дружины Мстислав выступил на Галич. Не встречая сопротивления, его войско подошло к столице княжества. За долго до их прихода королевич Андрей сбежал к своему отцу в Венгрию.

После изгнания иностранного ставленника Мстислав оставил в Галиче своего среднего сына Андрея. Но первоначальное положение княжича было шатким.

Среди городов древней Руси Галич, подобно Новгороду, выделялся традициями народоправия. Алегархические верхушки не желала терять свои вольности. Народовластие давало им возможность противостоять княжий воли.

К этому моменту, Гордеев уже создал свой знаменитый отряд. С помощью подготовленных бойцов он вступил в жестокую борьбу с боярско-купеческой оппозицией. Его агенты успешно внедрялись в ряды олигархической верхушки, выявляя заговорщиков. Было предотвращено несколько попыток покушения на князя. Противостояние закончилось массовыми казнями. После этого Галицкая аристократия временно затаилась. Власть Мстислава в южной Руси укрепилась.

Понятно, что такое положение не могло устроить Даниила, который считал Галич своей вотчиной. Он заручился поддержкой королевича Андрея, и вместе с венгерской армией, через Волынь, двинулся в Галицкие земли. Под Шумском их встретило Галицко-Черниговское войско. В ходе жестокой битвы Венгры потерпели поражение. Через год Даниил повторил попытку отвоевать Галич и вновь потерпел поражение на реке Стырь. В этой битве в плен был захвачен королевич Андрей. В обмен на свою свободу он письменно отказался в своих притязаниях на Галич. Даниил же бежал в Австрию, где и осел под крылом Фридриха.

И вот из Австрии прибыл посланник, под видом безобидного торговца. Не чувствуя слежки, он уверенно двигался к центру города. Было видно, что иностранец уже не раз бывал в Галиче. Торговец прошел по грязной узкой улочке и вышел на базарную площадь.

– Господин, подай Христа ради!

Дребезжащий голос заставил австрийца остановиться. Один из нищих, коих много в таких местах, протягивал к нему грязную руку. Тут же еще несколько нищих подковыляли ближе и окружили иностранца.

– Пошли прочь! – закричал Альбрехт, расталкивая оборванцев, и продираясь ближе к людному торжищу. Со всех сторон его хватали за плащ. Увидев это, охрана бросилась на нищих, пытаясь оттеснить их от своего господина. Альбрехт развязал тесемки висящего на пояса кошеля, и, выудив от туда несколько мелких монет, бросил их на землю. Оборванцы оставили иностранца в покое, и бросились поднимать деньги. Почувствовав свободу, Альбрехт припустил в сторону купеческих рядов.

– Все сделал…

Услышал Дмитрий знакомый голос. Он повернулся, оглядев появившегося, как бы ни откуда, Натана. За последние годы бывший Черниговский воришка сильно возмужал. Теперь, под контролем Гордеева, он руководил всем воровским сообществом.

– Молодец, не утратил хватки, – похвалил Гордеев, принимая из рук Натана свиток с королевской печатью. – Посмотрим, что там пишут.

Осторожно, чтобы не сломать печать, он развернул письмо. Ознакомившись с текстом, он вновь свернул свиток.

– Надо положить его на место, – сказал он.

– Будет сделано…

Натан забрал свиток и также бесшумно растворился в толпе. Проводив его взглядом, Дмитрий задумался.

Значит Даниил не оставил попыток сесть на Галицкий престол. Свиток содержал подписанный им и заверенный Фридрихом, указ о возвращении знати их привилегий, в случае победы Даниила. А это могло означать только одно. Планируется очередное покушение на княжича Андрея, захват власти, с последующей иностранной интервенцией в помощь восставшему народу. Гордеев уже знал, что Австрия вступила в союз с тевтонцами и пыталась привлечь к себе и Венгрию. Но Бела четвертый решил хранить нейтралитет. На организацию покушения союз выделял тысячу монет золотом. Огромная по тем временам сумма, которые, по всей видимости, и привез с собой австриец…

Альбрехт устроился на постоялом дворе не далеко от базарной площади. Утром, через не плотно задернутые шторы, в комнату проник солнечный луч, упав на лицо спящего австрийца. Альбрехт поморщился, и перевернулся на другой бок. Но сон уже прошел. Немного поворочавшись, он все же поднялся, разбудив верного слугу, который спал около двери, так, чтобы никто не смог проникнуть ночью в комнату. Слуга тут же бросился помогать своему господину. Он сбегал вниз и притащил таз с теплой водой. Альбрехт стянул с себя длинную ночную рубашку и снял колпак, бросив их на кровать. Он подошел к тазу, наклонился и немного побрызгал водой себе на лицо. Оставшись довольным умыванием, Альбрехт позволил слуге натянуть на себя узкие штаны, одеть, накрахмаленную рубаху и камзол. Всунув ноги в туфли с большой золоченой пряжкой, он, не торопясь спустился в обеденный зал, сев за один из отдельно стоящих столов. Тут же к нему подскочил служка. Приняв заказ, он умчался на кухню. Альбрехт с аппетитом позавтракал, после чего вышел на улицу. Под камзолом он ощущал сверток, который ему передал секретарь короля. С этим посланием Альбрехт не расставался ни на минуту. Кроме того он привез с собой тысячу золотых монет, которые сейчас в сопровождении двух охранников тащил в ларце его слуга.

Уверенной походкой Альбрехт шагал по улице Галича. Из далеко он уже видел знакомую крышу лавки Якова Богдановича Колычева. То был самый влиятельный Галицкий боярин. Доказать его причастность к заговору несколькими годами ранее, не удалось. Никто из изобличенных не выдал его.

Подойдя к лавке, Альбрехт уверенно толкнул дверь, и вошел лавку. Находившийся в помещение торговец узнал посетителя, проводив его в дальнюю комнату.

– Я рад тебя видеть почтенный, – приветствовал его предводитель боярства.

– И я рад тебя видеть уважаемый… – ответил австриец, проходя в большое помещение, в центре которого уже был накрыт небольшой стол. На нем были расставлены два кубка, кувшин с вином, и блюдо с фруктами и сладостями. В след за посланником слуга внес ларец с деньгами. Поставив его около кресла, слуга, поклонившись, удалился.

Оставшись наедине с хозяином лавки, Альбрехт устало опустился на мягкое кресло, поставив одну ногу на ларец.

– Не был ли труден твой путь? – из вежливости поинтересовался Яков Богданович, усаживаясь в кресло напротив гостя.

– Бог миловал. – ответил австриец, отпивая из кубка терпкое вино. – надеюсь, что вы достигли соглашения по интересующему нас делу?

– Многие бояре согласны поддержать Даниила. Нам ненавистны новые порядки. Слишком много потерял торговый люд. Новгород, ни чета нам, а это народным вечем смещает не угодных князей. А нам теперь и это запрещено. Крут на расправу княжич.

Яков Богданович вытер с раскрасневшегося лица, выступивший пот.

– Мой король прислал вам грамоту, подписанную Даниилом, – Альбрехт достал свиток и протянул его боярину, – в ней подтверждаются ваши вольности, в случаи прихода его к власти.

Боярин принял свиток.

– С этой грамотой, – улыбаясь, сказал он, – теперь и сомневающихся, мы сможем перетянуть на свою сторону.

– Покушение на княжича организуете по своему усмотрению, – продолжил австриец, – в остальном договоренности остаются прежними. Как только власть в городе перейдет к боярству, вы обратитесь за помощью к Австрии. Войска уже готовы и стоят на границе.

– Я рад это слышать, – широко заулыбался боярин Колычев, – но на подкуп охраны нужны средства.

– Мой король прислал вам тысячу золотых монет, – Альбрехт небрежно толкнул ногой ларец, – он надеется, что все пройдет гладко…

Боярин нагнулся, приподнял крышку, и заглянул внутрь ларца. Оставшись довольным, он закрыл крышку, и запихнул ларец под лавку.

– Давайте же выпьем за нашу дружбу, – поднял свой бокал Колычев.

– За успех нашего предприятия, – поддержал его австрийский посланник.

Осушив кубок, Альбрехт встал и направился к двери.

Яков Богданович проводил его тяжелым злым взглядом.

' Верните нам власть, – подумал он, – а там посмотрим кто кого…'

Глава 11 Заговорщики

Весенний день клонился к концу. На предместья Галича спустились сумерки. По наезженной колее группа всадников выехала на берег Десны. Заговорщики ехали одни, без слуг и охраны. Сейчас им были не нужны лишние уши. Всадники проехали краем деревни, сопровождаемые злобным собачьим лаем, и направили своих коней по широкому лугу. Через некоторое время, миновав пологий холм, они увидели несколько добротных строений, укрытых за высоким частоколом. Миновав деревянный мост, заговорщики подъехали к запертым воротам. Один из них постучал рукоятью плети.

– Кто там шумит по ночам?! – раздался из-за ворот недовольный голос.

– Дунай… – назвал пароль, стучавший в ворота.

– Десна, – послышался отзыв, и дубовые створки приоткрылись, пропуская прибывших.

Всадники спешились, и ведя коней в поводу друг за другом, вошли во двор. Там их встретила вооруженная охрана. Бояре передали коней дворовым холопам, и направились к большому двухэтажному дому. Дверь на крыльцо распахнулась. Слуга с поклоном встретил гостей и провел их в горницу.

Развернув плечи, поглаживая бороду, Боярин Давид Олегович Лучин и его спутники, прошествовали к столу, за которым уже собралась городская знать.

– Здравия, почтеннейшие, и долгих Вам лет жизни. – пробасил Лучин.

– И тебе здравия, уважаемый Давид Олегович, – ответил на правах хозяина боярин Колычев, – проходи, садись за стол. Отведай, чем бог послал.

Лучин грузно опустился на скамью, взял со стола кубок с вином, и осушил его до дна.

– Ну что же, – продолжил Колычев, – теперь все в сборе. Тогда начнем.

Он достал из сундука свиток, привезенный австрийским посланником, и положил его на стол.

– Тут, – сказал он, похлопав по свитку, – заверенное австрийским королем Фридрихом, обещание князя Даниила, вернуть Галичской знати былые свободы и привилегии. Нам нужно только изгнать ненавистного княжича Андрея Мстиславовича…

– Трудное это дело, – важно молвил, боярин Лучин, – сейчас уже не то время. Народное вече не соберешь, а сам по добру по здорову не уйдет.

Собравшиеся бояре согласно закивали.

– Ну в таком случае, – опять сказал Колычев, – надобно его лишить жизни. Это нам не впервой…

– Не дело вы задумали, – вступил в разговор боярин Лыков, – а ну ежели заговор наш раскроется? Или дело не выгорит? Да нас всех на воротах повесят, как два года назад бутовщиков.

– Хитер ты, Тимофей Васильевич, – усмехнулся Колычев, – и осторожен. Что же нам теперь под Киевской пятой всю жизнь прогибаться?!

– Государь милостив, – сказал Лыков, – и умеет прощать оступившихся. Надобно нам к нему обратиться, авось простит он наши грешные души и вернет некоторые вольности.

– Плевать я хотел на его милости! – выкрикнул Лучин, стукнув кулаком по столу, – убогих на паперти пусть прощает! Раньше вот где они у нас были, – он сжал кулак, – а теперь! Мы знатные люди, чей род идет с глубокой древности, должны пресмыкаться перед молокососом! Деньги ему подавай! А он их зарабатывал! Вот ему, а не деньги!

Лучин продемонстрировал всем собравшимся кукиш.

– Надеюсь, мысли эти, ты больше никому не говорил? – спросил Лыков, – времена сейчас такие, что и друг соглядатаем оказаться может.

– Да и пусть знает! Не долго, ему осталось княжить! Я голосую за смерть! Кто со мной?

Практически все собравшиеся подняли руки.

– Ну а ты, Тимофей Васильевич? – повернулся в сторону Лыкова, боярин Колычев.

– В землях наших одна беда, – уклонился от ответа Лыков, – Слишком близко мы от порубежия живем. Что ни свара, вражеские рати через наши земли идут. Много народу потеряла земля наша многострадальная. О семье своей я сейчас думаю. Что проку от ставленников западных? Деньги наши лопатой гребут, а случись что, то сразу бегут, куда глаза глядят и казну с собой забирают. А откуп от врага и разорение земли Галичской, какие убытки приносят? Не дело это. Сильный князь нам нужен, чтобы защитить мог. Содержание войска намного дешевле обходится. Княжич Андрей Мстиславович, уже показал силу свою. Дважды он бил Венгров, не допустил их к городу.

– Ты не юли, – зло проговорил Лучин, сжав кулаки, – с нами ты, или нет!

– Не пойду я против князя… – уверенно сказал Лыков, – он защита жен наших, да детишек малых…

– Ну тогда, – усмехнулся Колычев, – и тебе не жить.

По его знаку заговорщики выхватили кинжалы и двинулись на боярина Лыкова, загоняя его в угол.

В этот момент в сенях раздался топот множества ног и шум падающей утвари. Дверь распахнулась, и в горницу ворвались облаченные в легкую броню воины. Ничего не говоря, они бросились на бояр, сбивая их с ног ударами прикладов арбалетов. Упавших связывали по рукам и ногам.

Колычев и Лучин, отчаянно сопротивлялись. Отступив в угол они размахивали ножами, пытаясь не подпустить к себе нападавших. Спецназовцы не стали тратить на них время. Двое вскинули арбалеты и выстрелили. Короткие болты пробили кисти рук бояр. Выронив кинжалы, предводители заговорщиков заскулили, зажимая раны. Их тут же сбили с ног и связали.

– Ну вот и все, господа бояре, – молвил Гордеев, входя в комнату. Он оглядел бывшую городскую знать, которые теперь беспомощно валялись у его ног. Брезгливо поморщившись, Дмитрий направился к боярину Лыкову. Тот сидел на полу в углу комнаты и рассматривал лежащий у него на ладони выбитый зуб.

– И тебе Тимофей Васильевич досталось? – участливо поинтересовался Дмитрий, – не серчай. Я же тебе говорил, сразу падай на пол. Моим ребятам, не когда было разбираться, кто тут свой, а кто нет.

– Да ладно, – усмехнулся Лыков, сплевывая кровь, – главное жив остался…

Глава 12 Дознание с коленным железом

Верхушка заговорщиков была у Гордеева в руках. Далее предстояла рутинная работа. Предстояло допросить всех задержанных. Как показывала практика, добровольно давали показания только десять процентов. К остальным приходилось применять методы убеждения, а проще говоря, пытки. Дмитрий не чувствовал за собой ни какой вины за дальнейшие действия. Попав в жестокое время, надо было ему соответствовать. Иначе тебя сожрут, и не заметят. Причин для применения методов убеждения было более чем достаточно. Обнаружить смуту было не достаточно. Ее необходимо было пресечь в зародыше. Выявить всех участников вплоть до самого последнего холопа, вовлеченного в предательство. И только после этого можно было докладывать князю.

Дознание проходило уже вторые сутки. Кто сразу начал давать показание. На других приходилось слегка надавить. Но все в конце концов заговорили, наперебой сдавая друг друга. Каждый пытался представить себя невинной жертвой и клялся в том, что уже вот, вот собирался сам придти и сообщить о заговоре. Из всех задержанных только Колычев и Лучин, упорно молчали. Настало время поговорить с ними с каленым железом. Но вначале Гордеев решил побеседовать с австрийским гостем.

Альбрехт, разодетый в камзол из самой дорогой ткани, вошел в кабинет, где его ожидал Дмитрий, с такой важностью, как будто это он дозволил видеть свою особу, а его не привели двое спецназовцев.

Кивком головы Гордеев отпустил охрану и стал, не стесняясь с интересом рассматривать иностранного шпиона.

– Присаживайтесь, – вежливо предложил он.

– Позвольте узнать, – с нотками недовольства заговорил Альбрехт, – по какому праву эти грязные холопы, схватили меня и притащили сюда?!

– Вас никто не хватал, – заулыбался Гордеев, – вас пригласили для беседы.

Он подошел к австрийцу и, положив ему руки на плечи, заставил сесть на низкую, неудобную табуретку.

– Я непременно вам расскажу о нашем интересе к вашей особе. Но разрешите сперва представиться.

Гордеев сделал многозначительную паузу, а затем продолжил.

– Я являюсь воеводой тайного приказа и расследую дело о заговоре против князя Галицкого.

Альбрехт слегка напрягся, но продолжал удерживать напыщенный вид.

– Я есть подданный австрийской короны, – гордо проговорил он, стараясь скрыть дрожь в голосе, – и ни к какому заговору не имею отношения…

– Дело в том, – продолжил ласковым голосом Гордеев, – что в порту вы были записаны в книге прибывших, как мелкий торговец и в тоже время, вы за декларировали для ввоза крупную сумму.

– И что же в этом странного? – спросил Альбрехт, вытирая платком выступивший пот.

– Могу ли я узнать, на что пошли эти деньги?

– Я передал их моим партнерам…

– Кто они?

– Это есть коммерческая тайна, – промямлил австриец.

– Ну это не такая уж и тайна. – уверил собеседника Гордеев, – вас видели входящим в лавку боярина Колычева.

– Ну раз это вам известно, – протянул Альбрехт, – могу сказать, что именно мистер Колычев, является моим деловым партнером.

– Это хорошо, что вы признаете свое знакомство с боярином, – резюмировал Дмитрий, – но дело в том, что он был задержан за участие в заговоре…

– Меня не интересуют его дела, кроме коммерческих, – возмутился Альбрехт, все более потея.

– Значит, вы отрицаете, что передали ему тысяч золотых монет на подготовку заговора, а также доставили в Галич этот документ?

Гордеев выложил на стол свиток. Глянув на него, Альбрехт затрясся всем телом.

– Я ничего такого не делал…

– Допустим, – кивнул Дмитрий, – в таком случаи я хочу, познакомит вас со своим другом. Его зовут Кузьма. Он очень любит беседовать с несговорчивыми людьми.

Гордеев взял со стола бронзовый колокольчик и позвонил. В кабинет вошли двое охранников.

– Проводите нашего гостя к Кузьме- попросил Дмитрий.

Австриец почувствовал неладное и попытался упереться, но его подхватили под руки и, не обращая внимания на протесты, поволокли к выходу. Сразу за кабинетом виднелась лестница, ведущая в подвал. Еле передвигающего ноги шпиона повели вниз. Альбрехт со страхом взирал на серые мокрые, покрытые мхом каменные стены. Протащив австрийского шпиона по длинному коридору, по сторонам которого было расположено множество дверей, стражники впихнули его в одно из помещений.

– Принимай Кузьма дорогого гостя! – крикнул Гордеев, входя следом, – разговаривать будем.

Альбрехта бросили на деревянную лавку, от которой пахло кровью и мочой. Вжавшись в стену, по которой сочилась влага, он оглядел бешеными глазами помещение пыточной.

В дальнем углу комнаты была установлена жаровня. Над пылающим очагом висела, закрепленная на цепях так, чтобы можно было переворачивать ее вместе с привязанным пленником. На всех стенах были закреплены щиты с различными, устрашающего вида, инструментами. Тут были и крюки, для подвешивания за ребра, и щипцы с ножницами, для отрезания конечностей, и молотки, для ломания костей, и многие другие инструменты, придуманные для причинения боли.

Посредине стояла конструкция, состоящая из двух мощных деревянных столбов с поперечным барабаном, на который была намотана цепь. К барабану крепилась ручка, как у колодца. Длинная цепь тянулась вверх к металлической петле, вмонтированной в потолок. На конце петли имелся острый крюк.

На дыбе висел полностью голый человек. Сейчас в нем было трудно узнать бывшего влиятельного боярина Колычева.

– Что же, можно и поговорить, – ничуть не смущаясь, произнес крупный мужик, с раскаленным прутом в руках. Он не спеша подошел к жаровне, всунул прут в пламя. Затем зачерпнул ковшом из ведра воды, отпил из него несколько глотков, а остатки выплеснул в лицо, потерявшего сознание боярина. Колычев дернулся и открыл глаза.

– Ироды, – прохрипел он.

Гордеев приблизился к боярину и приподняв за волосы голову, взглянул в его лицо.

– Ты собирался убить князя, – проговорил он, – так, что благодари, что тебя еще за ребра не подвесили. Говорить будешь?

Колычев отвернул голову.

– Продолжай, – распорядился Гордеев, отходя в сторону.

Кузьма взял раскрасневшийся прут и ткнул боярина под ребра. Раздалось шипение сгораемой плоти.

Колычев издал дикий вопль, и завертелся из стороны в сторону.

– Все скажу! – закричал он, – только не мучайте!

– Ну вот и славно, – удовлетворенно кивнул Гордеев, – теперь давай поговорим, и сел на принесенный охранником стул, – Давно ли австрийцам служишь?

– Я им не служу, – огрызнулся боярин, – князь новый всего нас лишил. А теперь еще и налоги платить заставляет. Ненавижу!

На то он и князь, – спокойно сказал Дмитрий, – что же ты полагаешь, что австрийцы с вас ничего брать не будут? Да они обдерут вас как липку. Да земли ваши оттяпают.

– Даниил обещал, что ежели ему поможем, то свободно будем жить, как раньше.

– А ты и поверил? – усмехнулся Дмитрий, – но не будем препираться, – как ты понимаешь твое признание мне не к чему. Остальные заговорщики давно сознались и выторговали тем самым себе жизнь.

Гордеев взглянул на боярина.

– Как ты уже наверно понял, что жизнь тебе никто не оставит. Слишком много бед ты натворил. Но ежели напишешь о своем предательстве, то родичей твоих не тронем.

Колычев уже без злобы взглянул на Гордеева.

– Все напишу, – устало сказал он, – только семью не трогайте.

– Вот и договорились, – с облегчением промолвил Дмитрий, – сейчас тебя отведут к знахарю. Там раны промоют, да обработают. Потом все и напишешь.

Он подал знак. Кузьма повернул ворот, опуская безвольное тело боярина на пол.

– А с этим что делать?

Гордеев повернулся. Об австрийце он совсем забыл. Альбрехт без чувств лежал на скамье. Под ним растекалась желтая, резко пахнущая лужа.

– Вынесите гостя на воздух, – усмехнулся Дмитрий. Я сейчас буду.

Когда Гордеев поднялся в кабинет, Альбрехт уже пришел в себя. От его напыщенности не осталось и следа. Сжавшись в комочек, он сидел на табурете, опустив голову.

– Ну что же, господин Альбрехт, – начал разговор Дмитрий, в упор глядя на шпиона, – говорить будем? Или опять к Кузьме в гости сходим?

– Не надо к Кузьме, – замотал головой австриец, – я все подтверждаю. Меня прислал мой король. Я должен был передать боярину Колычеву деньги и хартию вольностей. Австрия поддерживает заговор и готова ввести войска…

Он на мгновение запнулся, со страхом глядя на воеводу.

– Вы теперь меня казните?

– Нет, – ответил Гордеев, – вас сейчас отведут в соседнее помещение. Там вы подпишите признательные показания. После этого вас вышлют с территории Руси. Но если вы вернетесь еще хоть раз, то вас казнят незамедлительно.

– Я согласен, – с облегчением и слезами на глазах сказал Альбрехт, – я все подпишу. А что передать моему королю?

– Передай Фридриху, что бы готовил войско.

– Вы намерены объявить нам войну? – не поверил своим ушам Альбрехт.

– Нет, – серьезно проговорил Гордеев, – вам угрожает враг поопаснее. Хан Бату нацелился на ваши земли, и скоро Европа содрогнется под копытами его коней…

Глава 13 В гостях у Станило

Заговор был раскрыт. Все его участники понесли заслуженное наказание. Основная часть знати, участвовавшая в заговоре, которые признали вину, и пошли на сделку с дознанием, была лишена титулов и выслана с Руси. Все их имущество было реквизировано в казну.

Казни были подвергнуты только бояре Колычев и Лучин. Им, как бутовщикам, отрубили головы прилюдно на площади. Как и обещал Гордеев, их семьям оставили часть имущества, и с челядью, отправили в глубинку Галицкой земли, осваивать пустующие земли. Холопов, вовлеченных в заговор и принимавших в нем активное участие, казнили на заднем дворе в присутствии советника князя и священника…

Вернувшись в Чернигов, Гордеев провел две недели с семьей. Любава была счастлива. Каждую ночь, она опустошала Дмитрия ласками. Днями вместе они проводили все время с дочерьми. Старшая Людомила уже была сосватана за сына Черниговского князя. Она жила только ожиданием свадьбы. Младшая, Милана еще не думала о таких вещах. Она носилась по окрестностям с мальчишками. Но обе были рады провести время со своим отцом, которого в последнее время видели крайне редко. Две недели, не запланированного отпуска, пролетели как один день. Наступила осень. Гордеев уже знал, что монгольское войско разгромило Волжскую Булгарию и стало станом на рубежной реке Воронеж, ожидая наступления морозов. Пришло время действовать и ему.

До рассвета было еще далеко. Гордеев повернул голову, любуясь спящей женой. Любава прижалась к нему всем телом, положив голову на плечо. Аккуратно, чтобы не разбудить ее, Дмитрий вытащил из-под головы супруги свою руку и сел на кровати. В спальне было свежо. В приоткрытые оконца ветром задувало запахи речной прохлады. Накинув халат, с удовольствием касаясь босыми ногами прохладных, натертых воском, досок Гордеев прошел через спальню, и вышел на балкон, вздохнув полной грудью свежий, слегка морозный, воздух. Над ним простиралось бесконечное, чистое, неповторимого лазурного цвета, с легкими белыми облаками, небо. Скоро облака сменятся свинцовыми дождевыми тучами, а там и до холодов не далеко. Как только реки и земля промерзнут, Батый выступит в поход. Времени оставалось мало. Пора было приводить давно разработанный и тщательно проработанный план в действие. А это значило, что уже с утра ему предстоит вновь надолго покинуть уже ставший ему родным терем, любимую жену и дочерей. Но это было необходимо сделать. Иначе, если Батыю удастся пройти Рязань, а далее северную Русь, то следующими станут Киев и Чернигов. А на свою землю Гордеев пускать монголов не собирался.

За спиной послышались легкие шаги. Гордеев улыбнулся, оборачиваясь. Одетая в легкую прозрачную ночную рубашку, накинув на плечи шерстяной платок, боярыня вышла на балкон и встала рядом с мужем. Годы совсем не тронули ее красоты. Дмитрию казалось, что она осталась такой же, какой он увидел ее впервые.

– Уже пора? – спросила она, положив руки ему на плечи.

Гордеев никогда и ничего не скрывал от жены. Вот и сейчас он утвердительно кивнул головой.

– Пора. Над Рязанью нависла смертельная угроза. Скоро многие из них погибнут.

– И нет возможности остановить это?

– Хан Бату привел к рязанским рубежам огромное войско. У них нет шансов его остановить. Нет шанса и у нас, если не заманить монголов в ловушку. Мне не легко это говорить. Но чтобы спасти Русь, придется чем-то пожертвовать.

– Но там же тоже русские люди. Мы можем предупредить их. – со слезами на глазах молвила Любава.

– Я знаю, что ты переживаешь за всех. Но наш план строиться на внезапности. Рязанцы должны биться как в последний раз, и стянуть на себя как можно больше сил врага. Только так они дадут нам шанс подобраться к монголам, и ударить в их слабые места. Нам нужно разделить орду и бить ее по частям. Но ежели врагу станет известен наш план, то шансов победить будет не много. Если Батыя не остановить сейчас, то потом останавливать его придется уже в наших землях. А сюда я их не допущу. Могу только тебе обещать, что я сделаю все возможное, чтобы погибло как можно меньше русичей.

Гордеев ласково посмотрел на жену.

– С утра я ухожу к меркитам. Там меня ждет Никифор. Он уже собирает наше войско. Но у нас еще есть время до утра.

Дмитрий подхватил Любаву на руки. Пуховой платок скользнул с ее плеч, бесшумно опустившись на пол.

– Сокол, сокол мой ясный, – зашептала Любава, прижимаясь к груди мужа.

Боярин бережно перенес жену на постель и опустился, рядом прильнув к ее влажным зовущим губам…

Как не старался Дмитрий выехать по тихому, ему это не удалось. Он только успел спуститься на первый этаж, а Любава уже была там. В алом сарафане, в кокошнике, украшенном дорогими каменьями, властным голосом она давала четкие распоряжения. Из закутков сбежалась всевозможная челядь, засуетились дворовые девки. Услышав шаги мужа, Любава обернулась. Лицо ее засеяло от лучезарной улыбки. Как всегда, Гордеев залюбовался ее лицом. Видя как вспыхнули молодым румянцем ее щеки, как блестят под длинными ресницами ее глаза, все тревожные мысли моментально вылетели из головы воеводы.

Вот за что он был готов положить не только жизни Рязанцев, но и отдать свою собственную жизнь. Гордеев подошел к супруге и прильнул к ее губам. Любава страстно ответила ему, запрокинув голову и прикрыв глаза. Уже собралась перед теремом конная дружина, уже были открыты ворота, а Гордеев не мог оторваться от ее губ. Наконец боярыня сама отстранилась.

– Тебе пора, – прошептала она, – возвращайся скорее с победой. Я всегда буду ждать тебя.

– Я обязательно вернусь- пообещал Дмитрий.

Больше не оборачиваясь, оборачиваться плохая примета, Гордеев выбежал из терема, и с ходу вскочил на коня. С лихим посвистом воевода со своей дружиной, промчался через город. Редкие прохожие шарахались в стороны. Некоторые, узнав воеводу, кланялись ему вслед.

Выехав за городские ворота, Гордеев, во главе многочисленной дружины, помчался на восток, к границе с Рязанским княжеством. Там в долине между реками Дон и Красной Мечи, жили меркиты.

Протекая по восточным склонам среднерусской возвышенности, река Красная Меча имела извилистое русло. Петляя среди холмов, она имела пологие берега. Среди степи изредка встречались островки лиственного леса. Холмистая местность, иссеченная оврагами, находящаяся рядом с половецкой степью, не привлекала переселенцев, потому пустовала. Зато для меркитов эта долина напоминала их родину. Первыми поселенцами стали освобожденные пленные после битвы на реке Калка, присягнувшие на верность князю Черниговскому. Как и обещал Гордеев, им было предоставлено все необходимое, из богатых военных трофеев: шатры, домашняя утварь, скот, оружие. Вскоре к ним присоединились их семьи, которых пригнали монголы, в счет выкупа за знатных пленников. После этого население долины постоянно увеличивалось. Узнав о том, что Мстислав Святославович, жалует меркитов, уставшие от постоянного гонения со стороны других племен, они целыми семьями бежали на Русь. Многим удавалось достичь своей цели. Все вновь прибывшие, после тщательной проверки, обеспечивались всем необходимым. Скоро население возросло настолько, что с согласия князя, меркитам были переданы не заселенные земли на противоположном берегу.

Основным занятием меркитов было скотоводство. Но в отличие от прежней родины, им не приходилось кочевать. Новые земли изобиловали богатыми пастбищами, поэтому они стали вести оседлый образ жизни. Меркиты не строили городов, а жили в аилах, которые делились на два типа. С одной стороны это были семейные, или родственные поселения, состоящие из нескольких юрт, с другой стороны меркиты селились большими группами в сотни юрт.

Стада у меркитов состояли из разных животных. Тут был и крупный рогатый скот, и овцы, и козы. Чтобы зимой животные не замерзли, меркиты строили отапливаемые срубные конюшни и хлева (кура). Для домашней птицы сооружали землянки (гебкэ). Но главным животным у них оставался конь. Меркитская лошадка отличалась неприхотливостью и выносливостью. Поэтому вскоре они распространились и среди русичей.

Новые соседи вначале вызывали настороженность, и даже недовольство коренных жителей. Но после одного события, они изменили свое мнение. Однажды один меркитский разъезд подобрал в поле русского мальчика. Он был без сознания. Рядом лежал конь. Верное животное, пронзенное несколькими стрелами, все же сумело вынести седока и пало, только когда он оказался в безопасности.

Пришедший в себя подросток рассказал, что несколько небольших поселений атаковали и разорили половцы. Ему чудом удалось вырваться. Половцы гнались за беглецом несколько часов, но потеряли его след.

Моментально в близлежащие аилы помчались гонцы. Вскоре, около тысячи вооруженных всадников, прочесывали территорию. Половцы были обнаружены почти на границе дикого поля. Отягченные добычей и множеством пленных, они медленно двигались в сторону половецкой степи. Меркиты сходу атаковали превосходящего численностью противника. Не ожидая нападения, будучи уверенными в своей безнаказанности, половцы не смогли оказать никакого сопротивления. Не многим удалось вырваться. Освобожденных пленников меркиты проводили домой, помогли им восстановить разрушенные дома, и безвозмездно отдали часть скота.

После этого отношения с меркитами быстро наладились. Началась торговля товарообмен. Нередки стали смешанные браки. Верный друг и соратник Гордеева, Никифор Станило, не любивший тесноту и шум городов, женился на меркитской красавице Айгуль, дочери одного из вождей. За прошедшее время жена подарила ему двух сыновей и дочь. Вот к нему сейчас и держал путь Гордеев.

Дорога не принесла никаких неожиданностей. Безопасность в Черниговской земле, с некоторых пор, была поставлена на высоком уровне. Теперь даже самые воинственные соседи не решались совершать набеги.

Гордеев просто наслаждался поездкой. Хороши были осенние южно русские просторы. Сгинул занудливый гнус, свежий ветер обдувал лицо. Через несколько дней воевода со своей дружиной въехал в меркитские земли. Скоро их встретил усиленный сторожевой разъезд. Узнав кто, и к кому прибыл, командир разъезда незамедлительно проводил Гордеева в центральный аил.

Подъезжая к реке Красная Меча Гордеев увидел множество юрт. Казалось, что они были установлены хаотично, но на самом деле, при ближайшем рассмотрении, можно было увидеть четкую систему. Это был фактически укрепленный поселок, где в середине стояли несколько шатров старшины, а вокруг концентрировались юрты остальных сородичей. При таком расположении, в случае нападения, можно было успешно держать круговую оборону. Путь воеводы лежал в середину аила, где на плоском холме располагались три богатых юрты. Дружина была уже определена на постой. На свободном участке меркиты быстро установили походные шатры.

К юрте старшины аила Гордеев подъезжал в одиночестве. Бояться было нечего. Здесь он находился среди друзей. Возле самого большого шатра Дмитрий увидел сидящего на земле человека. Крепкого телосложения, воин точил длинный меч. Гордеев сразу узнал своего давнего друга Станило.

– Здрав будь Никифор, – поздоровался Гордеев, спрыгивая с коня.

– И тебе не хворать боярин, – широко заулыбался Станило, – Давненько тебя не было видно.

– Жизнь моя, служить моему государю, – привычно молвил воевода, – а на это надобно много времени.

– Ну это понятно, – согласился Никифор, – как семья? Любава небось все хорошеет?

– Твоя правда, – рассмеялся Дмитрий, – это мы с тобой стареем, а женщины наши с годами только краше становятся. Кстати она передала тебе поклон.

– Спасибо, – поклонился Никифор, – а дети твои как?

– Все хорошо. К Любомиле князь Василий своего сына посватал. После свадьбы Путивль им на княженье отдает.

– Значит тестем княжича будишь, – резюмировал Станило, – быстро растешь.

– Да и ты не теряешься, – подле его Гордеев, – погляжу совсем ханом стал.

Никифор только махнул рукой.

– Вот думал подальше от власть имущих спрятаться, а тут и сам в их число попал, – он немного помолчал. – Ну а старшой как?

– Андрей с Тумуром и Юлдуз только, что с Булгарии вернулись. Наследницу у монголов отбили.

– Он у тебя молодец, – хитро прищурив глаза, сказал Никифор, – Юлдуз девка конечно шубутная, но как не крути, принцесса Хорезма…

– И что с того? – притворно удивился Дмитрий.

– Да ладно, – рассмеялся Станило, – видел я как, он на нее смотрит. Так и шахом Хорезма стать можно.

– Усмотрел-таки, старый черт, – беззлобно сказал, присаживаясь рядом с другом, – ты гляди не проговорись раньше времени. Сейчас об этом думать еще рано. Сперва наши дела решить надобно. А твои как?

– Ну а что мои? Старший Баяр, совсем богатырем стал. Шестнадцатую весну как ни как встретил. Младший за ним тянется. Ну а радость моя, Дина, так она с матерью постоянно. Мала еще. Да вот они и сами идут.

Гордеев посмотрел туда куда указывал его друг. От реки с корзиной на голове, в которой лежало чистое белье, к шатру поднималась стройная женщина. Корзину она придерживала руками. Но нелегкая ноша, казалось, не доставляет ей неудобства. С такой легкостью и грациозностью поднималась восточная красавица. Рядом, держась за подол ее платья, семенила девочка, лет шести. Подражая матери, она придерживала одной рукой небольшой кувшин, стоящий у нее на голове.

Никифор поднялся навстречу жене. Айгуль с необычайной легкостью, сняла с головы корзину и поставила ее на землю.

– Ну что же ты гостя на улице держишь? – пожурила она мужа, при этом лучезарно улыбаясь Гордееву. Маленькая Дина, прячась за платьем матери, с интересом рассматривала незнакомого ей мужчину.

– Да мы тут, – стушевался Никифор, – на воздухе о делах беседуем.

– Ну что же, – решила Айгуль, – поговорите еще, а затем заходите.

Она поцеловала мужа в щеку и скрылась за пологом шатра.

– И что она нашла во мне? – проговорил Никифор, провожая жену взглядом, – ни денег, ни славы, ни имени. Был бы красавцем. Так нет же… Ничего этого у меня нет…

– Женщины это загадка, – философски произнес Гордеев, – моя Любава себе такого же выбрала…

Дмитрий и Никифор посмотрели друг на друга и рассмеялись…

В юрте горел небольшой костер. Было тепло и уютно. Внутреннее пространство делилось на две чести. Левая от входа сторона считалась мужской. Тут хранились вещи хозяина, его оружие и инструменты, конская упряжь. Противоположная сторона была женской, там хранилась посуда и прочая домашняя утварь, женские и детские вещи. Две стороны отделяла специальная занавесь.

В самом центре юрты находился очаг. Прямо над ним в своде было дымовое отверстие. Стены юрты были украшены войлочными и шерстяными коврами и разноцветными шелковыми тканями. Пол был покрыт войлочными подстилками и шкурами животных. Дмитрий сидел на мягких подушках в центральной части юрты, которая предназначалась для почетных гостей. Его не спрашивали, хочет ли он есть. Айгуль сразу же разлила по пиалам чай и подала вначале гостю, а затем и мужу.

Дмитрий молча попивал чай, наблюдая как Айгуль хлопочет у очага. Все таки русский уклад внес свои коррективы в поведение меркиток. Айгуль не казалась забитой женщиной, коими являлись другие представительницы монгольского слабого пола. Она была полновластной хозяйкой дома.

– Ты представляешь, – жаловался Никифор, – Айгуль постоянно намекает мне на горем. Она говорит, какой ты хан, если имеешь только одну жену.

– А что ты? – поинтересовался Гордеев, понимая, что старый менталитет трудно сразу побороть.

– А что я, – смутился Никифор, – не по душе мне их обычаи. Ну, куда мне несколько жен.

– Боишься, что не осилишь? – усмехнулся Гордеев.

– Почему не осилю, – обиделся Станило, – физически конечно осилю. Но сколько мороки…

– В многоженстве много своих плюсов, – Дмитрий пододвинулся ближе к другу, – вот например, сейчас жена командует тобой?

– Пытается, – согласился Никифор.

– Вот, – наставительно произнес Гордеев, – женщине всегда нужно кем-нибудь командовать. А если бы у тебя были младшие жены, она бы переключилась на них.

– С этой стороны я на это еще не смотрел, – согласился Никифор, – надо хорошенько все обдумать.

– Вот и думай, – рассмеялся Гордеев, хлопая друга по плечу.

Глава 14 Лесной лагерь

Густой дремучий лес. Сколько он знавал тайн. Все они сохранены под темным пологом. Гордеев с дружиной и Станило со своими людьми, медленно углублялись в чащу. Тут не было дорог. Деревья падают только от сильного ветра, образуя буреломы. Многолетние ели тянуться к солнцу и раскидывают свои веки, переплетая их с ветвями соседних деревьев. Слева и справа между деревьями не видно даже просвета. Чуть в стороне, недалеко находится болото. Никому и никогда не удавалось преодолеть это зыбкое место. Между древесными стволами, обросшими в течении десятилетий, седым мхом, кое-где проглядывались клочья неба. Мягкий желтоватый мох, скрадывал мельчайшие звуки. Казалось, что кони ступают по мягкому ковру. Косые лучи света едва пробивались сквозь кроны деревьев. Причудливые тени плясали вокруг людей, дерзнувших проникнуть в эту глушь. Не смотря на тишину и покой, птицы не любят такого леса и предпочитают держаться в молодых зарослях. Потом вокруг стояла тишина. Только изредка ухал филин, да вдалеке надрывалась кукушка.

Гордеев оглянулся. Просто легкий холодок пробежал у него по спине. Ни тени, ни звуки, ни запахи не нарушали тревожную тишину. Но что-то не неясное, неуловимое вдруг напрягло его, заставив повернуть голову. Хотя воевода никого не видел, но чувствовал, что за ними кто-то наблюдает, с того момента, как они свернули с наезженной дороги. Это чувство не покидало его, заставляя держаться в напряжении.

Дмитрию показалось, что хрустнула ветка. Он вновь обернулся. Но вокруг по-прежнему стояла все та же тишина. Оглядев близлежащие заросли кустарника, Гордеев повернул голову вперед и обомлел. Прямо перед ним, как будто появились из-под земли, стояли трое бородатых мужиков. Они были одеты в простые грубого покроя штаны и рубахи, подпоясанные веревкой. За поясом у каждого, был воткнут топор. Только непосвященному могло показаться, что это простые дровосеки из какой-нибудь деревни. Но опытный в военном деле воевода, моментально опознал в преграждавших дорогу мужиках, опытных воинов. Да и топоры у них были не для рубки деревьев, а настоящее боевое оружие. Встретится с такими рубаками в бою, Дмитрий не пожелал бы ни кому.

Только теперь, немного приглядевшись, воевода рассмотрел на деревьях, притаившихся лучников. Он сумел насчитать около десятка. А сколько еще могло скрываться за кустами?

Не смотря на численное преимущество прибывших, еще неизвестно кто бы вышел победителем, случись битва.

– Чего надобно высокородным господам в этакой-то глуши? – поинтересовался один из мужиков, видимо старший из них.

– Да вот заплутали маленько, пошутил Дмитрий, чувствуя, как заскрипели, натягивающие тетивы луков, – ты бы сказал своим, чтобы расслабились, а то стрельнут ненароком.

– Так оно конечно, – спокойно молвил старшой, – могут и стрельнуть… – но все же дал сигнал и лучники ослабели тетиву.

– Эй, Бронислав! – выкрикнул Станило, пробираясь вперед, – ты не ершись, а пропусти воеводу!

– А это ты, Никифор, – пробубнил тот, к которому обращались, – ну что же, проезжайте…

Он нехотя отошел в сторону.

– Не серчай, воевода, не узнал сразу.

– Ничего, – успокоил его Дмитрий, – хорошо службу несешь, да и твои ребята не плохи. До последнего момента не углядел.

Гордеев тронул коня и проехал мимо охраны. Через несколько минут лесная тропа вывела к большой прогалине. Деревья расступились. Впереди виднелась освещенная солнцем поляна, окруженная неприступным лесом. Большое пространство было очищено от деревьев. Тут располагался тренировочный лагерь. Десятки таких лагерей были разбросаны по лесам южной Руси. Несколько также были обустроены и в Рязанских землях. Об их существовании знало очень ограниченное число людей.

Вот уже семь лет воевода готовился к новой встречи с монголами. По княжескому указу и с благословения митрополита, каждая семья была обязана предоставить своих сыновей по старшинству и достигших шестнадцатилетнего возраста, на трехмесячные курсы. Новобранцев скрытно доставляли вот в такие военные лагеря, где опытные инструкторы, учили их военному делу. Все лагеря очень хорошо охранялись, в чем Дмитрий только что убедился. Подготовка шла в ускоренном темпе. Теперь в кратчайшие сроки, со всех волостей, можно было собрать огромное войско из подготовленных бойцов.

Оставив лошадей около кромки леса под охраной своих людей, Гордеев и Станило двинулись к центру лагеря.

Все открытое пространство вокруг было заполнено тренирующимися бойцами. Одни сражались один на один в поединках. Другие, в составе подразделений, бились друг с другом. Гордеев считал, что наиболее прогрессивным военным построением, является римская фаланга.

Было удивительно, но фаланга распространялась не в ширину, а в глубину. То есть воины строились не единой шеренгой, а колоннами, по четыре человека в ряд. Фалангу, как единый строй, составляли несколько таких колон, так, что они были единым целым. Каждая колона имела численность двадцать четыре человека (восемь рядов). Бойцы в фаланге держались очень плотно друг к другу. Каждый закрывал своим щитом не только себя, но и правый бок своего товарища, который находился слева. В дополнение к фаланге Гордеев ввел еще одну новинку. Это были высокие, выше человеческого роста, металлические щиты. Каждый такой щит весил более сорока килограммов. Поэтому несли их по два бойца. Щиты имели смотровые щели и пазы с боков. Когда строй останавливался для обороны, края щитов смыкались, образуя единую стену, надежно защищая бойцов от нападения с фронта. Каждый боец был вооружен мечом и копьем. Причем каждые последующий ряд, имел копье длиннее предыдущего. Таким образом, противника встречал лес копий. Для защиты бойцы использовали круглые щиты в половину человеческого роста. Если противник начинал обстреливать строй из луков, бойцы поднимали щиты, образуя купол. Каждое подразделение было усилено лучниками и арбалетчиками. При обстреле противника, они подходили вплотную к заднем рядам фаланги, укрываясь за их щитами.

Двигаясь через лагерь, Гордеев с удовольствием наблюдал, как отдельные подразделения тренируются в движении, перестроении и обороне. Они действовали как единый организм.

Другие бойцы тренировались биться в классическом русском боевом строю.

Дмитрий и Никифор проследовали к установленному на противоположном конце поляны, высокому деревянному помосту, на котором несколько человек в богатых доспехах, наблюдали за ходом тренировки. Одним из них был Ливий.

Агенты Гордеева провели огромную работу в бывших римских землях, чтобы разыскать военных специалистов, которые еще помнили, а главное умели применять на практике, древнеримские технологии. Всего на Русь прибыло десять военных консультантов, и двое алхимиков, знающих секрет греческого огня.

Ливий когда то был преуспевающим полководцем. Но как это часто бывает, для честного и принципиального человека, не умеющего лебезить перед начальством, он стал жертвой интриг завистников и попав в немилость к императору и влачил жалкое существование в своем имении.

Подходя к наблюдательному пункту, Гордеев внимательно разглядывал бывшего полководца. Это был не очень красивый и уже не молодой мужчина. Не бритые щеки, тонкий и горбатый нос, нависшие густые брови, глубокие складки, оттеняющие рот, плотно сжатые губы – все это указывало на мужественного и решительного человека. Он стоял в гордой позе Римского оратора, скрестив руки на груди. Уверенный и проницательный взгляд свидетельствовал о силе и твердости характера.

Ливий, что-то увлеченно начал объяснять, стоящим рядом с ним, русичам, указывая рукой на поле. Заметив поднимающегося по лестнице на площадку Гордеева, он умолк, повернувшись в сторону прибывших.

– Приветствую тебя, – торжественно произнес римлянин, хлопнув себя кулаком в грудь, в традиционном римском приветствии.

– Здравствуй, благородный Ливий, – дружески улыбнулся Гордеев, – что скажешь о наших новобранцах?

Некоторое время Ливий оставался в задумчивости и безмолвии.

– Мало времени. Чтобы познать военную науку, нужны годы тренировок.

– Настолько все плохо? – спросил Дмитрий, разглядывая тренирующихся бойцов.

– Я только могу сказать, что теперь они не погибнут впервые минуты боя, – римлянин также оглядел военный лагерь. – Как скоро ожидать войны?

– Не больше двух, трех месяцев- сказал Гордеев, – но это не будет война в привычном понимании.

Ливий непонимающе взглянул на русского воеводу.

– Как это понимать?

– Войну буде вести северо-восточная Русь, – продолжил Дмитрий уверенным тоном, – наша задача бить врага, там где он не ждет.

– Значит из засады? – понимающе кивнул Ливий, – тогда, клянусь моей честью, у нас не мало шансов. Если правильно выбрать место, то ни одно войско, какое бы оно многочисленное не было, не сможет пройти. А наши удары по флангам и в тыл, решат ход битвы.

Гордеев облегченно вздохнул. Мнение римского полководца вселяло надежду на успех почти безнадежного предприятия.

Глава 15 Княжич Федор (Рязанское посольство)

Батый рассчитал поход, на Русь зимой исходя из полученных разведывательных данных. В прочее время года продвижение его войско затруднили бы леса, болота, реки, да и дороги, а точнее их отсутствие. Зимой реки и болота замерзают, а значит не надо наводить мосты, переправы и гати. Кроме того зимой деревья теряют лист, следовательно легче избегать засад и внезапных нападений. Легче преследовать скрывающегося неприятеля и выискивать спрятавшихся крестьян. Батый также рассчитывал на более богатую, чем в другое время, добычу. Зимой уже был собран урожай, фураж, скот нагулял вес. Питаясь подножным кормом армия степняков становилась злее и предвкушая пропитание воины штурмовали города и другие поселения с большей яростью, ведь от этого зависела и их жизнь.

В декабре стали реки. На Суре, притоке Волги, на Воронеже, притоке Дона, появились монгольские войска. Зима открыла дорогу по льду в земли Северо-Восточной Руси. Здесь они были замечены Рязанскими дозорами. И полетели гонцы к князю Рязанскому с вестью о появлении вражьих полчищ.

Узнав о том, что монгольское войско стало на пограничной реке Воронеж, Юрий собрал большой сход.

– Что думаете, бояре? – спросил князь, когда первые страсти от полученного известия, немного улеглись.

– А что тут думать, – сказал знатный боярин Святослав, – не на что Батыю злится на нас. Мы на Калку не ходили. Следует нам, дать им фуражу и пропустить через земли наши. Пусть идет других воевать.

– Слишком велико у монгольского хана войско, – сказал другой боярин Богдан, – не миновать нам разорения от них. Думаю, откупиться следует. Пошлем ему посольство с дарами богатыми, пусть идет себе стороной.

– О чем вы говорите?! – воскликнул боярин Афанасий, – Батый привел войско не за дарами! Ему нужно не малое, а все! Надо рать собирать и к битве готовиться!

Сход длился до самого вечера. Много шума было, чуть до драки не дошло. Не хотели бояре воевать с Батыем. Больше откупиться хотели.

– Хватит спорить! – наконец воскликнул князь Юрий, хлопнув ладонью по столу, – выслушал я все ваши предложения и решил. Будем собирать войско. Я уже велел разослать гонцов в Муром, Пронск, Суздаль и Владимир. Надобно нам время выгадать. А пока помощи дожидаемся, пошлем мы для отвода глаз, посольства к хану Батыю с дарами. Посему велю каждому из вас к утру завтрашнему прислать свою долю.

– Кого же ты послом отправишь? – поинтересовался Святослав, поглаживая свою бороду, – дело трудное и опасное, кого а бы, не пошлешь.

Князь Юрий долго молчал. Прав был боярин. С простыми, даже знатными, Рязанцами хан разговаривать не станет. Трудно было для него принять решения, но другого выхода не было.

– Нужен в посольстве человек роду княжеского, а посему возглавит его сын мой Федор.

– Больно горяч он, – покачал головой боярин Богдан, – не сдержаться может.

– Знаю, – кивнул князь, – поэтому хочу послать с ним Афанасия.

Юрий подошел к боярину и положил ему руки на плече.

– Знаю, опасное дело, – сказал он глядя в лицо своего советника, – потому не приказываю тебе, а прошу. Не раз ты ходил с посольством к Половцам. Знаешь как общаться с степняками. Да присмотри, чтобы княжич меру знал в речах своих, да гонор свой при себе держал.

– Понимаю все, – печально улыбнулся Афанасий, предчувствуя, что не вернуться ему уже, – не беспокоятся княже, пригляжу за Федором.

На том и порешили. Бояре с гомоном разошлись по своим домам, собирать откуп. К утру на княжий двор прибыло пять подвод. Их загрузили ларцами да тяжелыми ящиками. Сани запрягли тройками лошадей с богатой сбруей. Охрану посольского поезда поручили сотнику Нездило. Посылать больше сотни не имело смысла. Отбиться от разбойников силы хватит, а раздражать монголов, пока не следовало.

Провожать посольство князь Юрий вышел на крыльцо. Тут уже был и епископ с помощниками. Вместе с отцом из терема появился и княжич. Федор был одет в зимний кафтан, богато расшитый золотой нитью и отороченный мехом, и шапку соболью.

Князь обнял Федора и трижды расцеловал его.

– Что делать ты знаешь. Во чтобы то ни было выиграй время для нас. Дары с тобой богатые. Обещай Батыю, все, что угодно. Да, норов свой попридержи. Ну, с богом.

– Все сделаю, – сказал Федор, – дары передам, да выгадаю время для тебя. Только прошу тебя, забери жену маю в Рязань, да пригляди за ней, ежели со мной что-нибудь случиться.

Князь кивнул и снова обнял сына.

Простившись с отцом Федор сбежал с крыльца и вскочил в седло, решив ехать верхом впереди. Афанасий с боярами, чином пониже, заняли со слугами места в санях. Епископ благословил посольство и поезд тронулся.

Вокруг уже стояла настоящая зима. Снега насыпало по колено. Сани скрипели полозьями по наезженной колее. Встречные прохожие, останавливались и крестили соотечественников, желая им удачи. Проехав через город, посольский поезд медленно выполз из города. Охрана расположилась вокруг обоза. Скоро он пропал с глаз наблюдавших с городских стен горожан.

Федор ехал впереди в печальных думах. Он понимал всю ответственность возложенного на него поручения. Ему предстояло не только как можно дольше задержать вторжение, но и узнать больше сведений о новом противнике.

Только на третий день встретили русичи первые монгольские разъезды. Узнав, что к хану следует Рязанское посольство, командир разведки послал гонцов в стан, а сам остался с остальными воинами. Монголы не препятствовали продвижению обоза, а ехали чуть в стороне.

Еще через день посольский поезд въехал в ставку Батыя. Федор не поверил глазам. На огромном пространстве были разбросаны шатры. А там, куда не хватало взгляда, виднелись дымы многочисленных костров. Велико было вражье войско.

По приказу Батыя, посольству отвели небольшое место с специально установленными для них шатрами. Им была дана возможность передохнуть с дороги и осмотреться.

Два дня прошли в тягостном ожидании. Наконец от хана прибыли гонцы. Наскоро собравшись, Федор, в сопровождении своих бояр, пошел на прием к хану.

Федор вошел в юрту, окинув всех пытливым взглядом. Здесь собралась вся монгольская знать. Нойоны гордо восседали вдоль стен. В центре на золоченом троне, в окружении военачальников, сидел сам хан Бату. Он выглядел довольным. Все пространство перед ним занимали Рязанские подарки. Тут были и ценные меха, и ювелирные изделия, и ценное оружие, и расписные ткани. Вельможи восхищенно цокали языками, разглядывая богатство. Но в их глазах княжич видел только алчность и желание завладеть всеми богатствами земли Русской.

Батый тоже с интересом разглядывал прибывших урусов. Наконец он благосклонно кивнул и слуги бросились устраивать места для посольства. Им были разложены мягкие подушки, и перед каждым был поставлен маленький столик со сладостями.

– Кто вы будете? – спросил Батый, когда гости расселись.

– Я, сын князя, – сказал Федор, гордо выпрямившись, – и прибыли мы посольством к тебе великий хан с миром.

– Что же вы хотите? – опять задал вопрос Батый.

– Нету между нашими народами вражды, – сказал Федор, – и не хотим мы воевать с отважным монгольским войском…

Лесть Батыю понравилась. Он засмеялся, сощурив и так узкие глаза. Но тут же снова стал серьезным.

– Мы тоже не хотели воевать с вами, – молвил хан, – когда пришли наказать половцев за непослушание. Но ваши князья вступились за них. Много тогда полегло наших воинов.

В шатре повисла тревожная тишина. Любое неосторожное слово могло привести к непоправимым последствием. Но Федор спокойно выдержал пристальный взгляд хана.

– Рязанцы на Калку не ходили, – сказал он, – и теперь князь наш предлагает тебе великий хан мир. В связи с этим он прислал тебе богатые дары.

Батый расслабился и откинулся на спинку кресла. Напряжение сразу спало.

– Я доволен, – проговорил он, улыбаясь, – у меня нет желания воевать с Рязанцами. Если вы дадите корм для моих воинов и их коней, и пропустите мое войско через свои земли, я не буду разорять вашу землю.

– Твоя мудрость, великий хан, достойна уважения, опять польстил Батыю, Федор, – я уверен, что отец мой согласится на твои условия.

– Мы еще поговорим об этом, – молвил Бату, – а сейчас не нужно посоветоваться со своими приближенными. Вы можете идти. В вашу честь будет организован пир. Там мы и достигнем соглашения.

Федор и бояре поднялись и вышли. Их с почестями проводили до их шатров.

– О великий хан, – склонившись почти до земли, проговорил Субэдэ, – неужели ты хочешь простить этих неверных. Они клянутся в дружбе, а сами всегда готовы ударить в спину!

– Успокойся, мой верный слуга, – засмеялся Батый, – рязанский князь видимо уже начал собирать войско и послал за помощью к соседям. Когда эта помощь придет, с их объединенной армией будет справиться не просто.

– Тогда нужно напасть немедленно! – воскликнул Субэдэ.

– Ты храбр, но глуп, – с раздражением молвил хан, – если я двину свои тумены сейчас, что помешает урусам, засесть за крепкими стенами столице со всем войском и дожидаться помощи там?! Мы не будем торопиться, а разобьем их по частям…

– Как же это сделать? – удивился Субэдэ.

– Сын князя и все посольство должно умереть, – спокойно сказал Батый, – но не сейчас. Пускай князь соберет небольшие силы. Узнав о гибели сына, он непременно нападет на нас, не дожидаясь подхода основных сил. Мы разобьем их дружины, и тогда ничто не помешает нам взять Рязань.

– Твоя мудрость велика, – сказал Субэдэ, простирая руки к небу.

Собравшаяся в шатре знать одобрительно загудела.

Прошло две недели. От Батыя гонцов не приходило. Русское посольство не ограничивали в передвижении, но и не выпускали за пределы стана. Чем больше проходило времени, тем больше Федор и его приближенные понимали, насколько сильна орда. Им, как бы специально, монголы демонстрировали свою мощь. Что бы еще больше поразить гостей, они даже были приглашены на специально организованные схватки лучших багатуров. В центре большого круга, раздетые по пояс монголы, богатырского телосложения, боролись друг с другом. Другие бились на саблях и копьях. Проносясь по полю всадники стреляли из лука по мишеням.

– Что скажет, русский князь? – спрашивал у Федора, Алтанхун, специально приставленный к посольству вельможа.

– Хорошие у вас воины, – ответил Федор, – но и наши богатыри не хуже.

– Не желает, ли княжич позабавиться и выставить своего лучшего воина, против нашего.

– Отчего же, – согласился Федор, – пусть померятся силами.

Он подозвал к себе сотника.

– Пусть Ротибор продемонстрирует силу свою, да постоит за землю Русскую.

Нездило кивнул и ушел к своим ратникам.

Ряды русичей, занимавших свое место вокруг состязаний, расступились, и в круг вышел Русский богатырь. Ротибор стянул с себя кольчугу вместе с поддевкой и рубахой, оставшись по пояс голым. Его мышцы бугрились и перекатывались под натянутой кожей. В руках он держал подкову. Взяв ее за концы он почти не напрягаясь разогнул подкову и бросил ее на снег. Среди монголов раздался вздох восхищения. Противником русского богатыря стал огромный монгольский воин. Он больше походил на борца сумо.

Противники сблизились, и некоторое время ходили друг перед другом, примериваясь для схватки. Наконец монгол не выдержал и бросился вперед, стремясь обхватить противника. Ротибор встретил его, крепко упершись ногами. Два мощных тела сцепились в мертвой хватке и замерли на мгновение. Никто не хотел уступать.

Наконец Ротибор разжал захват багатура и вывернувшись, оказался за его спиной. Русский богатырь схватил одной рукой противника за шею, а другой подцепил между ног. Слегка подсев, как штангист перед рывком, он поднял над головой монгольского воина и несколько раз повернув, швырнул оземь. Богатур изогнулся и застыл на снегу. Тут же к нему подбежали другие воины и оттащили проигравшего в сторону. Толпа взорвалась одобрительными возгласами. Монголы ценили силу, пусть это был и их враг.

– Сильные у вас багатуры! – воскликнул Алтанхун, – нашего воина еще никто не мог победить. Пусть твой воин получит предназначающуюся победителю награду.

По его знаку в центр круга вывели великолепного вороного коня, в богатой сбруе. Воин подвел коня к смущенному Ротибору и, передав ему узду, удалился. Русский витязь взял благородное животное под уздцы и повел его в сторону русичей. Пропуская его через свои ряды, ратники одобрительно хлопали своего богатыря по плечам, с завистью глядя на полученный им приз.

Еще через несколько дней, вечером, когда русичи собирались спать, к шатру князя Федора прибыл гонец. Его сопровождало десять вооруженных воинов.

– Великий хан желает видеть рязанского княжича, – провозгласил гонец.

Федор встал со своего ложа и стал одеваться. Вместе с ним засобирался и Афанасий.

– Нет, – остановил его гонец, – хан желает говорить с княжичем наедине.

Княжич кивнул и вышел на улицу. Там его со всех сторон окружили воины. В их сопровождении Федор пошел в сторону ханского шатра. Но по пути направление их движения изменилось. Стражники настойчиво оттесняли княжича к лесу. Чувствуя неладное, Федор попытался выхватить нож, но его крепко схватили сильные руки, на его голову накинули мешок, и сильный удар в затылок погасил его сознание.

Когда Федор не вернулся и утром, боярин Афанасий забеспокоился. О своих подозрениях он поделился с Нездило. Сотник незамедлительно поднял всю свою дружину. Но в этот момент к шатрам посольства прибыл Алтанхун с воинами.

– Хан желает видеть, – начал нойон, но продолжить ему не дали. Боярин вцепился в одежду вельможи и закричал ему в лицо.

– Где наш князь!

Алтанхун хотел возразить, что не видел княжича, но не успел. Один из пришедших с ним воинов ударил боярина копьем в живот. Афанасий захрипел и упал в снег. Увидев, что боярин мертв, сотник выхватил нож и бросившись на его убийцу, всадив тому клинок в шею. Дружинники также похватали, что придется и бросились на врага. В жесткой кровавой схватке монгольская стража было мгновенно перебита. Почувствовав кровь, ведомая сотником дружина, бросилась к шатру хана, круша все на своем пути. Их встретила охрана Батыя. Завязалась схватка. Русичи отчаянно пробивались к шатру. Но их ряды неумолимо редели. Степняков было больше и вооружены они были лучше. Наконец большая часть посольства была перебита, а оставшихся в живых связали, повалили в снег, и стали избивать. Многих забили до смерти. Выживших отволокли к лесу и бросили около деревьев.

Когда бой затих из своего шатра осторожно вышел Батый. Он оглядел место схватки.

– Что тут произошло?! – грозно закричал он.

Тут же из толпы воинов выбежал, чудом уцелевший Алтанхун.

– Выслушай великий хан! – заголосил он, падая в ноги повелителя. – Русичи сошли с ума. Когда я пришел, чтобы привезти княжича к тебе, они бросились на нас и перебили всю охрану. Потом они хотели пробиться в твой шатер. Твои непобедимые перебили их, а оставшихся связали, и бросили у леса. Они ждут твоего решения…

– Где княжич? – спросил Батый.

– Не знаю, – промямлил Алтанхун, – твои воины настолько были злы, что разрубили многих на куски и разметали по стану. Сейчас трудно узнать, кто есть кто…

– Пусть оставшихся в живых, развяжут. Дайте им коней и отпустите восвояси. – распорядился Батый, – мой план не должен пострадать. Скажите им, чтобы передали князю рязанскому, что его сын мертв.

Больше ничего не сказав, Батый развернулся и ушел в свой шатер.

Сотник Нездило пришел в себя и огляделся. Он лежал на снегу около сосны. Его лицо было разбито в кровь. Плечо болело от полученной раны. Рядом лежали еще пять человек, все, что осталось от рязанского посольства. Все они были связаны и сильно избиты. Среди выживших было два боярина и три ратника. Одним из них был Ротибор. Он угрюмо сидел, прислонившись к стволу дерева, сплевывая выступающую из-за рта кровь. Сотник уперся ногами в землю и отполз ближе к дереву. Оперевшись о его стол, сел.

– Вот и пришел наш конец, – проговорил он, глядя заплывшим взглядом на приближающихся степняков. Их возглавлял высокий воин в дорогих доспехах. Нездило видел его раньше среди свиты хана. По знаку военачальника, нукеры подняли оставшихся в живых русичей, и освободили от пут.

– Великий хан ценит мужество воинов, – сказал командир, – он отпускает вас домой. Скачите и передайте своему князю, что его сын мертв. Наше войско выступает и скоро вся ваша земля падет под копытами наших коней.

По его знаку русичам подвели коней. Всем, кроме Ротибора, достались приземистые монгольские лошадки. Ротибору же подвели вороного скакуна, выигранного им в состязании. Даже дорогая сбруя осталась на нем.

– Монголы не отнимают призы, добытые в честном поединке, – пояснил военачальник, – по этому коню наши воины узнают в битве славного богатура, и каждый сможет помериться с тобой силой. Тот, кто убьет тебя, овеет себя славой!

– Ну, это мы еще посмотрим, – проговорил Ротибор, вскакивая в седло.

Наступил вечер, когда остатки рязанского посольства с печальной вестью, покинули монгольский лагерь.

Глава 16 Князь Юрий (Битва на реке Воронеже)

Весть о гибели посольства и сына Федора, ошеломила князя Рязанского. Когда он узнал о возвращение остатков посольства, Юрий Ингваревич примчался к городским воротам.

Ответ держал сотник Нездило. Потупив взор, рассказывал он о судьбе княжича.

– Прибыли мы в стан вражеский, – говорил он, – принял он нас сперва приветливо. Дары принял и велел ожидать пира. Ждали мы долго. В движении нас не ограничивали, но и назад не отпускали. Наконец хан прислал воинов, якобы хотел побеседовать с Федором с глазу на глаз. Через некоторое время вернулось много воинов, и бросились рубить посольство. Кто успел, выхватил ножи, другие отбивались, чем придется. Жестокая была схватка. Наши силы быстро таяли, а врагов все прибавлялось. Оставшихся в живых, повалили, связали, и стали избивать. Многих забили насмерть. Остальных бросили в снег. Мы уже прощались с жизнью, когда пришел их военачальник. Он велел развязать оставшихся в живых, дать нам коней и отпустить, чтобы привезли мы горькую весть. Также велел передать тебе князь, что хан Бату выступает на Рязань.

Князь Юрий стоял в оцепенении, сжимая побелевшими пальцами, рукоять меча. На его скулах играли желваки. Из шока его вывел крик Евпраксии. Он обернулся и увидел, как невестка упала навзничь, потеряв сознание. Князь велел унести ее в терем и присматривать ежеминутно, не оставляя одну.

Вечером этого же дня он собрал совет, позвав на него вассальных князей, успевших привезти на помощь свои дружины. Тут были пять братьев Ингваривичей: сам князь рязанский Юрий, князь Муромский Давыд, князь коломенский Глеб, их двоюродный брат Всеволод Пронский, не имеющей престола Олег Красный и самый младший Ингвард. На совет пригласили и чудом выжившего сотника Нездило.

– Ну сказывай, – сказал князь Юрий, обращаясь к сотнику, – с кем нам предстоит биться? Ты единственный кто видел силу вражескую…

– Трудно сказать, – начал Нездило, – нас держали в стороне от основного стана. Судя по их быту- это тупые степняки. Они практически не моются и обмазываются бараньим жиром. Вонь вокруг стоит страшная…

– Князья зашумели, обсуждая услышанное.

– Половцы и то почистоплотнее будут, – сказал Глеб, – думаю биться с ними не составит труда.

– Да, – согласился с ним Давыд, – Черниговцы били их на Калке. Чем мы хуже?!

– Не торопитесь, – осадил их боевой пыл Юрий, – в той битве монголы полностью разбили половцев Котяна и рати Мстислава Удалого и Даниила Галецкого. Значит и они умеют воевать.

Он перевел взгляд на Нездило.

– Продолжай- велел Юрий.

– Как они бьются, мне не ведомо, – продолжил сотник, – но их видимо – не видимо. Один Рязанец будет биться с тысячей…

– Мы степняков били и бить будем, – опять вступил в разговор Глеб, – у них орда глупая, а у нас воинский порядок.

– Это верно, – поддержал брата Давыд, – мы верой крепки. А степняки трусы. Некому у них одолеть наших богатырей.

Князь Юрий долго молчал, всматриваясь в суровые лица родственников.

– Хорошо, – наконец сказал он, – ждать помощи от Владимира больше некогда. Выступаем своими силами. Как думаете оборону держать?

– Как деды наши завещали, – сказал Олег Красный, – большой полк надо в центре поставить. Там пехота будет и богатыри Рязанские. Слева и справа встанут полки конных гридней, да ополченцы. Степняки всегда впервой по флангам бьют, они и сдержат вражескую конницу…

– План хорош, – похвалил Юрий, – вот ты центр и возьмешь. Стоять будешь до последнего, насколько сил хватит. Полк левой руки возглавит Глеб, правой- доверяю тебе, Давыд. Сам с резервом встану сзади и буду наблюдать за ходом сражения. Если надо подмогну.

Он замолчал что-то обдумывая.

– Думаю, что надобно попробовать обойти орду, прорваться к вражескому стану и убить хана. Отрубишь змее голову, остальные сами разбегутся. Это я поручаю тебе, Всеволод.

Тот важно кивнул.

– Что до тебя, Ингвард, – продолжил Юрий, – поворачиваясь к самому младшему из присутствующих, – битва ожидается лютая, ты не будешь принимать в ней участия. Останешься в Рязани и возглавишь ее оборону, ежели мы все погибнем.

– Ты собираешься биться со всеми? – спросил Глеб.

– Да, – твердо сказал Юрий, – негоже князю прятаться за спинами своих воинов. Это трусливые степняки сидят на холме и смотрят как гибнут их воины…

На том и порешили.

На следующее утро Русское войско выступило из столицы навстречу врагу.

Князь Юрий выставил свои полки в удобной лощине. Место было выбрано не напрасно. Слева Русскую рать прикрывал густой лес, справа излучина реки с болотистыми берегами, что не давало возможности врагу обойти русичей с флангов…

Батый устроил свою ставку на возвышенности. Он восседал около своего шатра, обозревая поле будующей битвы. Вокруг холма собрались служители культа всех мастей от мулл до шаманов. Они все с неистовством молились за победу. Рядом с повелителем встали его полководцы Тугай и Субэдэ. После провала при взятии Волжской Булгарии, Батый простил его и вновь приблизил к себе.

– Исполнил ли ты мою волю? – спросил хан, обращаясь к Субэдэ.

– Да мой повелитель, – низко склонившись, ответил тот, – я разослал сильные отряды по разным дорогам. Они разорят все вокруг Рязани. Многим мелким отрядам проще найти себе пропитание. И они разведают, не идет ли русичам подмога.

_ Глупые русичи поддались на нашу задумку и вывели свое войско в поле- удовлетворенно проговорил Батый, – теперь мы разом разобьем их, а после защищать столицу будет не кому. Начинайте битву и размажьте урусов без промедления.

Он махнул рукой. Взревели трубы, ударили барабаны, и монгольское войско двинулось на врага. Батый не хотел ждать, поэтому он сразу бросил тяжелую конницу, стараясь пробить центр Русского войска. Тысячи закованных в броню всадников врезались в ряды большого полка. Первые ряды Рязанцев были смяты. Но дальше их встретил лес копий и рогатин. Наступление замедлилось, а потом и вовсе встало. Пешие ратники сомкнули ряды и принялись колоть всадников копьями и стаскивать их с коней крюками. Упавших монголов тут же добивали.

Видя, что удар в центр не принес результата, Батый бросил новые тысячи на фланги. Их встретили конные дружины князей. Сшибка была страшной. У монголов не было преимущества маневра, более привычные для лобового боя русские дружины остановили наступление монгольской конницы, а затем опрокинули их и погнали в сторону ставки хана.

Князь Глеб мчался впереди своих гридней, рубя налево и направо, отступающих монголов. Казалось, что в битве наступил перелом. Но не тут-то было. Потеряв строй, конная рать наткнулась на свежие силы. Видя, что попал в западню, и выхода нет, Глеб не стал сдерживать коня и показывать врагу спину. Он направил своего коня в самую гущу кипчаков, врубившись в их ряды на полном скаку. Его дружина последовала за своим князем…

Давыд же, на своем фланге, не стал преследовать отступающих степняков. Он вернул свою дружину на прежние позиции, ожидая нового удара. В этот момент он увидел, что брат попал в беду. Оставив вместо себя воеводу, Давыд повел своих гридней на помощь Глебу. На всем скаку они ударили во фланг кипчаков, разорвав их строй. Пробившись к брату Давыд буквально выдернул Глеба из лап степняков и вместе с ним пробился к своим.

– Держи себя в руках, – сказал Давыд, когда они были уже в безопасности- погибнуть мы всегда успеем…

Вязкая битва продолжалась до вечера. Пошедший снег, уже почти засыпал павших воинов.

Рязанская рать, теряя людей и cилы, отбрасывало монголов. Чтобы выжить, ратники рубили без передышки. Князья Давыд и Глеб, со своими гриднями, метались по полю боя, затыкая места, где степнякам удалось прорваться.

Самые большие потери были у ополченцев. Они бились в одних полушубках без защиты. Но они держались стойко. Ловко орудуя дубинами и топорами, они ломали врагу кости, разрубали их шлемы и доспехи.

Уже сам Юрий вступил в бой, бросив последний резерв навстречу прорвавшимся тысячам нукеров, отбросив их назад.

Немало тысяч порубила русская рать, но все новые силы монголов вступали в битву, и не было им числа.

Князь Юрий понял, что допустил ошибку, выведя войско в поле. И теперь ему оставалось только погибнуть вместе со своими воинами. Князь взглянул вдаль. Там все поле чернело от врагов. Вдруг он увидел, как в лесу, невдалеке от ставки хана, в небо взметнулось пламя, окрасив вечернее небо заревом. Неожиданно натиск степняков ослаб Многие кипчаки развернули коней. Издалека донесся боевой клич русичей. Это засадный полк Всеволода ударил в тыл Батыеву войску. Казалось, что победа близка. Впереди уже был виден шатер хана. Но добраться до него, им было не суждено. Увидев обходной маневр русичей, Тугай лично повел в бой нукеров хана. Своими телами они остановили наступление засадного полка. Этим они выиграли время, дав возможность вернуться основным силам.

Русичи бились яростно, но их окружили. Еще долго красный плащ Всеволода развевался среди черных доспехов багатуров. Но вот и его поглотило живое море.

Засадный полк погиб, но своей отчаянной атакой он дал князю Юрию, собрать оставшихся воинов и увезти их обратно в Рязань. Прикрываясь густым снегопадом, уставшая Русская рать ушла в лес.

Глава 17 Русский спецназ против Орды

Вечерело. Тяжелое зимнее солнце стремительно скатывалось к горизонту. Гордеев стоял за густой стеной елового леса, вглядываясь через ветки в обширную долину. Днем она представлялась мутной полосой, покрытой холодным неподвижным туманом. Сейчас в свете заходящегося багрового солнца, в долине было мглисто. Небо казалось тусклым и серым. Сквозь туман проглядывались десятки костров, возле которых грелись монгольские воины из числа охраны штурмового обоза. Сейчас на берегах реки Воронеж происходила битва между Рязанцами князя Юрия и Ордой хана Батыя. Но эта часть монгольского войска участия в ней не принимала. В их обязанности входила охрана китайских инженеров, во главе с Донг Хей-ли и осадных машин. Со своего места Дмитрий насчитал шесть пороков (метательных машин схожие с катапультой). У этой машины с одной стороны была установлена праща, а другой конец закреплен на оси. При помощи веревок ось натягивалась вниз с помощью ворота. Затем ворот отпускался и праща выбрасывала по дуге снаряд. Снарядами чаще всего становились камни или специальные ядра. Кроме того с помощью пороков на вражеские города запускали горшки с горючей смесью. Эти метательные машины не отличались точностью, но свои снаряды, весом до шестидесяти килограммов, они забрасывали на расстояние до трех сот пятидесяти метров.

Тут же присутствовали пять баллист, отличающиеся от катапульт, тем, что имели конструкцию сходную с арбалетом. Конечно, больших разрушений ими не нанесешь. Но они обладали большей точностью, и пущенные ими снаряды летели с большой скоростью по прямой, что делало их незаменимыми при борьбе с живой силой противника. В самом конце долины чернели громады трех осадных башен.

С таким арсеналом, подумал Гордеев, монголы быстро разрушат стены Рязани.

За его спиной еле слышно скрипнул снег.

– Так не научился ходить тихо, – прошептал Дмитрий, не оборачиваясь.

– А мне казалось, что я двигаясь как тень, – также тихо проговорил Андрей.

– Молодой еще, сказал Гордеев оглядев сына. Тот, также как и он был одет в белые комбинезон с капюшоном. Его лицо было намазано белой краской. Он был вооружен многозарядным арбалетом, с укороченным прикладом, метательными ножами и коротким мечем. Все оружие сейчас было выкрашено в белый цвет Остальные члены их группы, имели такую же экипировку. – Все на местах?

– Да, ребята подползли почти вплотную.

– Что у князя Юрия?

– Рязанцы молодцы, – с восхищением прошептал Андрей, – не одну тысячу перемололи. И сейчас еще держаться.

Андрей замолчал, напряженна, вглядываясь в долину.

– Примерно в миле от нас, – продолжил он, – стороной прошел отряд Рязанцев, примерно в две тысячи всадников. Видимо собрались ударить в тыл.

– Это они зря, – проговорил Гордеев, – на смерть идут. Но, это нам на руку, – удовлетворенно кивнул Дмитрий. – Охрану сосчитали?

– Не более полу тысячи.

Дмитрий тяжело вздохнул, наблюдая как с сереющего неба, упали первые снежинки. Скоро снег повалил сплошной стеной.

– Господь с нами, – сказал Дмитрий, – начнем…

Простому воину Ганжууру посчастливилось попасть в охрану штурмового отряда. Он не жалел об этом. Сейчас все воины гибли в битве с русичами. А он спокойно отсиживался в тылу. Да и на передовую они попадали редко, находясь в недосягаемости для противника. Воины, которым посчастливилось служить тут же, не утруждались. В их обязанности входило заставлять рабов таскать тяжелые камни и обслуживать метательные машины. Ганжууру нравилось мучить беззащитных рабов и убивать их. Конечно его доля добычи была не столь велика как у передовых отрядов, но все же она была достаточной. Ганжуур встал, вслушиваясь в шум далекой битвы. Усмехнувшись, он направился к кромки леса, что бы облегчится. Отойдя на десяток шагов от костра, где грелись другие воины его отряда, Ганжуур распустил завязки штанов и приспустил их. В этот момент его узкие глаза расширились. Снежный бугор, облюбованный им для своего маленького дела, пришел в движение. Перед нукером поднялся белый силуэт. От туда, где у нормального человека должны быть глаза, на него взирали черные провалы. Не желая того, Ганжаур облегчился с обеих сторон. Он хотел закричать, но голос застрял в его горле. Он так и стоял, обделавшись без движений и со спущенными штанами, когда мелькнувшая сталь отправила его в далекий путь.

Одетые в белые маскхалаты русские воины, без звука, как снежные духи выскакивали из снежной пелены, стреляя из арбалетов, перезаряжая их на ходу. Сплошной поток стрел, скашивал не успевших подняться воинов. Закончив с охраной, воины начали вбегать в шатры, вскрывая глотки спящим воинам. Не прошло и десяти минут, как пятьсот воинов охраны были перебиты пятьюдесятью спецназовцами, не потеряв при этом ни одного человека. Когда резня закончилась, Гордеев прошел в шатер, установленный в центре лагеря. Откинув полог, он вошел внутрь. В юрте, испугано сгрудившись в дальнем углу, сидели китайский инженеры. Их было десять человек.

– Собирайтесь, – не терпящим возражения голосом скомандовал Дмитрий, – пойдете с нами.

Инженеры проигнорировали его требование. Навстречу Гордеева поднялся тучный китаец, одетый богаче своих соплеменников.

– Меня зовут Донг Хей-ли, – сказал он надменно глядя на воеводу, и приняв горделивую позу, – я служу своему повелителю Бату хану, и не предам его!

– Хорошо, – кивнул Гордеев, – ты сделал свой выбор.

Он подал знак. Щелкнула тетива, и Донг Хей-ли рухнул на пол с болтом в жирном теле.

Остальные специалисты больше не роптали. Они вскочили со своих мест и засеменили по снегу за спецназовцами в сторону леса.

Дмитрий проводил их долгим взглядом, и осмотрел захваченный лагерь. Спецназовцы без суеты занимались своими делами. Одни вытаскивали из повозок горшки с горючей смесью и закрепляли их на осадных машинах. Другие обливали шатры и повозки.

– Все готово, – доложил Андрей, подходя к воеводе.

– Уходим…

Гордеев первым двинулся в сторону леса. Когда они зашли за первые деревья, в сторону покинутого лагеря полетели зажженные стрелы. Над вражеским станом взметнулось пламя, поглощая грозные осадные орудия и штурмовые башни.

Темник Мунхдалай вел свои тысячи в глубь Рязанской земли. Продвигаясь к Ольгову, он обнаружил несколько пограничных городков, оставленных Рязанцами. Ратники из них были переведены в Ольгов, которой был гораздо лучше укреплен. Все села по пути продвижения пятитысячного войска, также встречали монголов пустотой и безмолвием. Как издавна повелось, все смерды разбегались из плохо защищенных сел в города или просто прятались в лесах.

Посланные темником разъезды, рыскали по окрестностям, ища поживы. Мунхдалай ехал впереди на своем породистом коне, угрюмо разглядывая густой лес, обступающий со всех сторон наезженную дорогу. В таких местах хорошо было устраивать засаду. Обочины перед деревьями были завалены снегом. Кони там проваливались по брюхо. Если вдруг русичи вздумают обстрелять его отряд, то добраться до них будет не просто. Оставалось надеяться, что у князя Рязанского не осталось войск, а те кто еще были в строю, попрятались в городах.

Впереди показались всадники. Мунхдалай поднял руку и войско остановилось. Всмотревшись в приближающихся воинов, темник расслабился, ожидая приближения разведки. От группы всадников отделился один воин, который и приблизился к военачальнику с докладом.

– Впереди крепость занятая урусами, – доложил он, – ворота открыты. В город входят повозки. Они не ждут нашего нападения.

– Это Ольгов? – спросил темник.

– Нет, скорее это одна из пограничных крепостей. Укрепления не очень мощные. Стены не высокие. Ворота слабые. Но если урусы запрутся в крепости, взять ее штурмом будет не просто.

Мунхдалай помолчал, обдумывая план нападения.

– Много ли повозок перед городом? – опять спросил он у разведчика.

– Много, – ответил тот, – ворота будут открыты еще долго.

– Мы, возьмем глупых урусов с наскока, – усмехнулся темник, и обернулся к своим воинам, – атакуем в конном строю! – прокричал он, чтобы его слышали как можно больше воинов. Его слова тут же передавались дальше по цепочке. – Не дайте им закрыть ворота!

Он махнул рукой, и конное войско двинулось вперед. Скоро деревья раздвинулись. Перед монголами лежало широкое поле, в дальнем конце которого виднелась Рязанская крепость. Городище было защищено валом и огорожено высоким частоколом. Над воротами возвышались две сторожевые вышки. Ворота, из неотесанного дерева, были открыты. В городище медленно вползал обоз из десятка саней.

Вылетев из леса, монгольская конница понеслась в сторону крепости. Их заметили. Над городищем раздался звон сторожевого колокола. Возницы захлестали коней. Каждый хотел скорее укрыться за крепкими стенами. Около ворот возникла давка, из-за столкнувшихся повозок. Мужики побросали свои сани со всем имуществом, и хватая детей и баб бросились к воротам. Створки тяжелых ворот дрогнули и стали закрываться, но вставшие в проеме повозки не давали им полностью закрыться. Несколько ратников бросились отцеплять сцепившиеся сани друг от друга. Другие тащили под уздцы коней. Скоро Рязанцам удалось освободить проем. Ратники налегли на створки, пытаясь закрыть ворота, но было уже поздно. Первая волна вражеской конницы достигла крепости. Кони ударили в почти закрывшиеся створки грудью, опрокидывая разбегающихся ратников. Монголы ворвались в город, и помчались по его улицам, ища свои жертвы.

Мунхдалай скакал, впереди выхватив саблю. Но к его изумлению улицы были пусты. Темник не раз врывался со своими воинами в павшие города. Всегда на их улицах царила паника. Оставшиеся в живых ратники пытались оказать сопротивление, бабы и мужики разбегались в стороны, пытаясь спрятаться, и кругом веяло страхом. Как Мунхдала нравился этот запах. Но сейчас было настолько тихо, что темник среди топота множества копыт и дыхания, следовавших за ни воинов, слышал стук своего сердца. Улица, по которой продвигалась конница, закончилась и они вылетели на небольшую площадь, от которой во все стороны расходились несколько проходов. Все улицы были перекрыты телегами и заостренными жердями. Мунхдалай осадил своего коня. Следом за ним на площадь вылетели его воины, заняв почти все пространство. Теснота была такой, что невозможно было даже развернуть коня. Темник завертелся в седле пытаясь осмотреться, и тут со всех сторон на степняков полетели стрелы. За баррикадами и на крышах домов появилось множество лучников. Их прикрывали большими щитами русские ратники. Монгольские воины падали десятками. Промазать в такое скопление народа, было не возможно. Некоторые из всадников попытались ответить. Они хватали луки, натягивали тетиву, но их стрелы летели куда угодно, только не во врага. Следом во вражескую конницу полетели глиняные горшки. Разбиваясь о доспехи воинов, обливала вязкая смолянистая жидкость. Русичи сменили простые стрелы на обмотанные горящей паклей. Пылающий снаряды ударили в всадников, заставляя многих вспыхивать факелами. Они крутились в седлах, пытаясь содрать с себя горящие доспехи, тем самым разнося огонь. Все пространство огласилось криками обожженных, стонами раненных и затаптываемых лошадьми, ржанием коней.

Обезумев от страха, пытавшиеся развернуть коней к единственному свободному проходу, кипчаки пихали друг друга, стегали плетками, сталкивая с коней.

С помощью верных нукеров, которые выхватив сабли, и принялись рубить своих же, Мунхдалаю удалось пробиться к центральной улице. Но когда он добрался до выхода, оказалось, что ворота закрыты. Городские стены, были заполнены лучниками. На поле около крепости слышался шум затихающей битвы. Там, ударившие в тыл наступающим степнякам, гридни добивали монгольскую конницу, не успевшую ворваться в город.

На стене, над городскими воротами появился молодой крепко сложенный, русич. В руках он держал свернутый в воронку лист меди.

– Я командир отряда специального назначения войска Черниговского, Андрей Гордеев, – сказал воин, приложив к губам рупор, – предлагаю монгольским воинам сдаться! В противном случаи вы все будете уничтожены.

Он поднял руку, и все лучники натянули тетивы своих луков, взяв на прицел, выживших вражеских всадников.

Один из нукеров вскинул лук, и тут же рухнул, пронзенный сразу несколькими стрелами. Мутным взглядом, Мунхдалай взглянул на упавшего воина. Бросив саблю, он сполз с коня и сев на землю сложил руки за головой. Со всех сторон раздался лязг бросаемого оружия. Один за другим нукеры соскакивали с коней, сдавая оружие.

К монгольскому военачальнику, в сопровождении охраны подошел русич, который вел переговоры.

– Ты командовал степняками? – спросил он.

Мунхдалай, посмотрел на подошедшего с низу вверх.

– Я, – согласно кивнул темник, опустив глаза.

– И с кем же мне выпала честь сражаться? – опять задал вопрос Андрей.

Монгольский военачальник не спеша поднялся, взглянув в молодое лицо русича.

– Мунхдалай, – представился он, – темник улуса хана Мэнгэ. Хочу выразить глубокое уважение молодому военачальнику урусов. Ни кому еще не удавалось заманить меня в засаду. Твоя военная хитрость достойна уважения.

– Оставив похвалы, – грозно сказал младший Гордеев, – мы вас на нашу землю не звали! Какая цель стояла перед твоим войском?!

– Мы должны были взять Ольгов и разорить все земли вокруг него. Но скажи мне, не ходят ли и ваши князья на своих недругов? Не хотят ли они забрать чужие земли и чужие богатства. У кого сила, тот и будет властвовать. А сейчас сила у Бату хана. И скоро вы все будете ему прислуживать и пресмыкаться как собаки.

– Как видишь, – спокойно ответил Андрей, – сила сейчас на нашей стороне. И пресмыкаться перед шакалом, Русский народ никогда не будет…

Он кивнул, и двое спецназовцев, скрутили Мунхдалаю руки и связав их за спиной, увели темника.

– Тумур, – позвал Андрей командира Меркитов. Подождав, когда он подойдет, продолжил, – пошли десяток воинов в ставку Батыя, как будто от темника Мунхдалая. Пусть сообщат ему, что его войско взяло Ольгов, и движется дальше, не встречая сопротивления. Да пусть не задерживаются там, скажут, и сразу назад.

Тумур кивнул и отправился давать необходимые распоряжения.

Глава 18 Пронск

Пронск- один из древнейших городов, стоял особливо на крутом левом берегу реки Прони в шестидесяти километрах от г. Рязани. Город сам являлся столицей вассального от рязанского князя, Пронского княжества. Во второй половине двенадцатого века Пронск значительно увеличил свою площадь и по укрепленности был второй крепостью после Рязани. Город окружали валы и высокие деревянные стены с башнями и бойницами. Для обеспечения быстрого передвижения ополчения после военной тревоги, улицы имели радикальную планировку.

В Пронске имелись крупные дворы-усадьбы, деревянные и каменные церкви. Здесь проживало много кожевников, мастеров литья из меди, ювелиры и производители керамики. Они объединялись в артели, что давало возможность производить больше товаров.

Город даже сохранил своего князя, имеющего свою дружину. Откликнувшись на призыв Юрия Ингвардиевича, Всеволод Прониский, оставив город на своего сына Михаила, ушел с большей частью своей дружины и ополчением на помощь князю Рязанскому. После битвы на реке Воронеже, с остатками своей дружины, сильно покалеченный Всеволод, остался в столице.

Получив известие о поражении Русской рати, Михаил Всеволодович, начал готовиться к обороне. В его распоряжении оставалось малое число ратников, потому он стал вооружать горожан и беженцев, которые во множестве стекались из окрестных сел под защиту крепостных стен, увеличивая число его защитников. Уставший Михаил проходил по стенам, лично проверяя готовность к обороне. Каждому району города был выделен участок, где нужно было держать оборону. Свои места на стенах имели плотники, каменщики, кузнецы и другой трудовой люд. Тут же были и бояре, со своими холопами. На мгновение он задержался, вглядываясь вдаль. На юго-востоке в небо взмывали тучи пепла. Это горела Пронская земля. Услышав раскаты набата, старосты повели селян в город, сжигая все за собой, чтобы ни что не досталось врагу. Беженцы торопились, настегивая рабочих лошадок, запряженных в сани. Тяжести с собой не брали. Вещи дело наживное, а вот жизнь никто не вернет. До самого вечера подходили к городу обозы. Когда последние беженцы вошли в город, тяжелые ворота закрылись.

Всю ночь дозоры, отгоняя сон, всматривались в кромку леса. Ночь была лунная. С высоты стен было видно далеко. Равнина перед городом была пустынная. Вокруг стояла напряженная тишина. Только ратники перекликались между собой, да ветер завывал в пустых глазницах бойниц. Снег серебрился в ярком свете луны. Верхний слой, легкой поземкой, перемещался по полю, собираясь в сугробы. Меняя друг друга, ратники грелись от пронизывающего холодного ветра, у разожженных костров.

Вдруг, что-то привлекло внимание одного из стражников. Несколько черных точек появилось из леса и тут же скрылось вновь. Ратник протер глаза. Не почудилось ли. Но вот вновь они появились на белой глади поля. Их становилось все больше. Черная масса выползала из леса, растекаясь по полю. Скоро можно было различить мчавшихся всадников.

– Ни как монголы! – закричал ратника, указывая рукой в сторону леса.

Тут же по ступеням застучали торопливые шаги. На стены поднимались все стражники.

– Беги Горислав, к церкви, – распорядился старшина, – пусть бьют набат.

Стражник, первым заметивший приближение врага, – помчался по пустынным улицам к дому настоятеля, стоящего рядом с церковью.

– Открывай! – забарабанил гонец в крепкие дубовые ворота.

На стук в воротах откинулось небольшое окошечко, в котором показалось заспанное лицо пономаря.

– Что стучишь? – недовольно спросил он.

– Зови звонаря! – заторопился ратник, – Пусть звонит в большой колокол! Враг у ворот!

Раздался лязг запора и ворота приоткрылись.

– Заходи, – проговорил пономарь, – иди в дом настоятеля, без его разрешения звонить не велено.

Горислав помчался к большому дому, в окнах которого уже мелькал свет. К нему навстречу вышел настоятель прихода.

– Батюшка, – остановившись перед духовным лицом гонец, – беда пришла, которую давно ждали. Монголы подступили к городу.

– Возвращайся сын мой, безбоязненно на стены. Там твое место. Господь поможет воинству православному выстоять против врагов безбожных. А тут я сам распоряжусь.

Получив благословенье, Горислав побежал обратно. Не успел он еще выйти за ворота, как над городом разнесся тревожный звон большого колокола.

Спящий город ожил. Дворовые псы залились лаем. Мужчины выбегали на улицу уже в боевом облачении и бежали к городским стенам, что бы занять свои места. Одним из первых на стену, расположенную над городскими воротами, поднялся Михаил Всеволодович. Спокойно он взирал на приближающегося врага. Зная, что нет в городе войска, монголы не торопились. Вальяжно, чувствуя свою силу, они приближались к крепости, охватывая ее полукольцом. Русичи с интересом разглядывали нового врага. Почти все монголы были верхом на невысоких рыжих лошадках. Одеты они были в долгополые шубы, поверх которых был надет кожаный доспех с рядами железных и медных пластин. Всадники в руках копья. У каждого у пояса были прикреплены ножны, а к седлам прикреплялись лук и колчан со стрелами. От общей массы отделился один из всадников. В отличии от остальных он был на породистом скакуне и дорогих доспехах. В сопровождении полусотни всадников, ничего небоясь, он подъехал почти в плотную к воротам.

– Я тысячник Кукуджу, – выкрикнул он, – предлагаю вам покориться! Сложите оружие и откройте ворота! В противном случае, мы сожжем ваш город, а всех его жителей перебьем.

– Приходите, – ответил Михаил, – ежели вам жизнь не дорога!

К Пронску подошли семи тысячная темника Бурундая. Изготовив множество длинных лестниц, монголы разделились на отряды и с рассветом пошли на приступ. Покуда первый отряд карабкался по лестницам на стены Пронска, другие отряды в это время, отдыхали или обстреливали из луков защитников города. Но и русичи не оставались в долгу.

На головы степнякам сыпались камни и бревна. Лился кипяток и горячая смола. Длинными рогатинами ратники спихивали приставленные лестницы. Сотни обожженных и раненных степняков корчились на дне рва. По их телам нукеры тащили новые лестницы, не давая русичам передохнуть.

Там, где нукерам удавалось подняться на стены, возникали повсеместно ожесточенные рукопашные схватки. Защитники города набрасывались на них кто с чем: кто колол копьем, кто рубил мечем и топором, кто резал сапожным ножом. Весь день продолжался штурм, только вечером застучали барабаны, отзывая войско назад.

Увидев, что защитники города не намерены сдаваться Бурундай приказал готовить таран. Монголы срубили в лесу длинный ствол, обтесали его и подвесили на веревках между высокими 'козлами', поставив эту конструкцию на полозья. К утру таран был готов. Нукеры подтащили таран к воротам. Скоро послышались сильные удары. Под прикрытием лучников воины били тяжелым бревном. Створки ворот затрещали. Одновременно новые тысячи бросились с лестницами на штурм.

Стоя в недосягаемости Бурундай наблюдал за ходом сражения. Уже скоро его войско ворвется в крепость, и тогда ни для кого не будет пощады. Темник видел, что защитники города сражаются из последних сил.

Неожиданно в тылу монгольского войска показались густые колонны конницы. Конные полки, двигаясь медленно и не предпринимая агрессивных намерений, постепенно выкатывались из леса на равнин. Бурундай, было, забеспокоившись, заметил, что всадники облачены в монгольские доспехи. Скоро, в сопровождении посланного Кукуджу, к военачальнику приблизился командир прибывшего войска.

– Кто вы? – поинтересовался Бурундай, с интересом разглядывая молодого воина в дорогих доспехах.

– Я темник Тумур, из улуса Мэргэнхана, – сообщил воин, – мой тумэн захватил Ольгов. Теперь мы возвращаемся в Рязань на помощь Субэдэ багатуру.

– Прекрасно, – обрадовался Бурундай, – ты поможешь мне стереть с лица земли Пронск, и после мы вместе вернемся к Рязани.

Тумур оглядел горящий город. Штурм города вновь захлебывался. Русичам удалось поджечь таран, а на стенах кипчаки не имели успеха.

– Хорошо, – проговорил Тумур, – но мои воины устали после штурма Ольгова, и я не хочу отбирать у тебя победу. Пусть твои воины идут на штурм, а мои поддержат их стрелами.

Бурундай согласно кивнул. Он отдал приказ и все его войско, спешившись, пошло на последний штурм. За его спиной конница союзников выстраивалась в несколько рядов, натягивая луки. Бурундай мысленно усмехнулся. Сейчас тучи стрел накроют стены города и тогда его воины ворвутся в непокорную крепость. Предвкушая это Бурундай, взглянул в сторону горящего города. Но то, что он увидел, обескуражило его. Тучи стрел, взметнувшиеся из-за его спины вместо того, чтобы русичей, ударила в спины его воинам, бегущим к стенам. Следующий залп сбил с лестниц штурмующих стены нукеров, и выкосил воинов, тушивших горящий таран.

– Куда стреляют твои бестолочи?! – вскрикнул Бурундай, поворачиваясь к Тумуру. Но тут его глаза расширились. Командир прибывшего войска метнул в сторону Бурундая аркан. Крепкая петля захлестнула его шею. Темник схватился за веревку, но сильный рывок свалил его тело на снег. Мутнеющими глазами Бурундай увидел, как воины, которых он считал союзниками, одни опустив копья, другие размахивая саблями, мчатся на его нукеров, протыкая их насквозь в незащищенные спины и разрубая шлемы и доспехи.

Молодой воин Гореслав в недоумении всматривался со своего места в разыгравшуюся около города битву. Казалось, что судьба Пронска была решена. На помощь врагу пришли новые силы. И им не было числа. Воодушевленные степняки бросились на решительный штурм. Это людское море грозило захлестнуть стены города. Остановить этот вал не было никакой возможности. Вот уже прибывшее подкрепление выстроилось вдоль города, в тылу у наступающих войск. Всадники подняли луки. Туча стрел затмило зимнее солнце. Приготовившись к смерти, Гореслав закрыл глаза, читая молитву. Но к его удивлению ничего не произошло. Молодой ратник в нерешительности приоткрыл вначале один, а затем и второй глаз. Оглядевшись, он понял, что все, кто стоял рядом с ним, живы. Степняки больше не лезли на стену. Гореслав осторожно перегнулся через стену и взглянул вниз. Приставленные лестницы были пусты. Сотни вражеских воинов валялись мертвыми во рву, либо корчились в предсмертных судорогах. Тела других степняков были прибиты множеством стрел к деревянным стенам. Они гроздьями висели в нелепых позах, словно продолжали ползти вверх. А в долине перед городом тысячи пеших воинов метались по полю, преследуемые стройными рядами всадников, одетыми, как и они в одинаковые доспехи.

Атака меркитской кавалерии, была настолько неожиданна и стремительно, что нукеры Бурундай не смогли организовать даже подобие обороны. Его тяжелая конница, находившаяся в резерве, была мгновенно опрокинута. Меркиты кололи и рубили, своих давних врагов, не давая им даже опустить копий. Другие отряды атаковали бегущих на штурм спешившихся воинов. У этих вообще не было ни единого шанса. Вопли страха заглушал свист и гиканье проносящихся всадников. На полном скаку они нагоняли, бегущих в панике кипчаков срубая на всем скаку головы. Все поле покрылось тысячами трупов. Нойон Кукуджу, с сотней отборных тургаудов, попытался прорваться. Но их нагнали, окружили и иссекли саблями. Голову сына Субэдэ, один из меркитских воинов в качестве трофея нацепил на свое копье.

Бойня завершилась, не успев начаться. Оставшихся в живых монголов связали арканами и во главе с Бурундуем пригнали к воротам города, поставив на колени.

Бросив прощальный взгляд на стены Понска, Тумур собрал своих воинов, и, не говоря ни слова, повел их в сторону Рязани, оставив судьбу пленных на усмотрение защитников города.

Глава 19 Евпраксия

Евпраксия была дочерью одного из удельных русских князей. Девочка росла в неспокойное время. Русь раздирали междоусобные распри. Ее отец постоянно был в разъездах и военных походах. В одной из битв он и сложил голову.

Воспитанием детей занималась княгиня. Она была умной и образованной женщиной. Евпраксия с детства с усердием училась читать и писать. Слушая старые предания, она очень хотела походить на княгиню Ольгу. Хотелось ей быть такой же мужественной как она.

Как Евпраксии исполнилось тринадцать, ее сосватали за сына рязанского князя Федора. Через три года сыграли свадьбу.

Федор получил от своего отца Юрия Ингвариевича городок под названием Красный. Он стоял на реке Осетр, впадающей в Оку к северо-западу от Рязани.

Молодой князь стал устраивать свою вотчину. Город был обнесен крепкими деревянными стенами с башнями в два и три яруса со многими бойницами. Кремль был окопан глубоким рвом и обнесен высоким валом. В городе он возвел новый храм во имя Николы Корсунского. Внутри кремля, по приказу князя, возвели хоромы с многими горницами и светлицами.

В своем городе Федор с молодой женой отдыхали душой от шумной Рязани, где проводили почти все время, любясь друг с другом.

Скоро у них родился сын. Назвали его Иваном. Молодая княгиня была счастлива. Она как горлица оберегала своего первенца, хлопотала над ним.

Но счастье было не долгим. Пришла в рязанские земли беда. Несметные монгольские полчища встали на ее рубежах. Муж ее, со своей дружиной, ушел на соединение с войском князя, оставив в родном городе малые силы. Вскоре прискакали гонцы от Юрия Ингвариевича. Велел он ей немедленно с сыном приехать в Рязань, под защиту высоких городских стен. Она не смела ослушаться. Быстро собравшись, под сильной княжеской охраной, ее переправили в столицу. Евпраксия еле дождалась конца путешествия. С сыном на руках она вбежала в княжеский терем. Князь Юрий встретил ее на крыльце. Первым делом он взял у нее внука и подняв его над головой долго им любовался. Ванятка смеялся, размахивая для равновесия руками. Потом князь обнял невестку и сильно прижал ее к себе. Евпраксия почувствовала неладное.

– Где Федор? – спросила она.

Вместо ответа князь еще сильнее прижал ее к себе и поцеловал в макушку.

– Пойдем, – тихо сказал он.

Вслед за тестем Евпаксия прошла в княжеские покои. Там князь передал внука нянькам, а сам повернулся к невестке.

– Мало у нас времени, – проговорил он, – не все князья прибыли с помощью. Нам бы еще хотя бы месяц выгадать.

Он на не долго замолчал, печально глядя в глаза невестки.

– Мало времени… – опять сказал он, как будто оправдываясь- я послал посольство к хану с богатыми дарами…

Евпраксия все поняла. Сердце сильно забилось. Она приложила руки к груди и села на край скамьи.

– Почему Федор? – спросила она, хотя уже знала ответ.

– К хану должен был ехать посол княжеского роду, – сказал Юрий, – с другим он не стал бы разговаривать.

Князь прошелся по горнице и остановился около окна, боясь даже взглянуть на жену сына.

– Я послал с Федором боярина Афанасия. Это старый лис. Он хорошо знает дипломатию и не допустит Федору сделать необдуманных шагов. Я уповаю на господа нашего. Он защитит их.

Что могла сказать Евпраксия. У нее было тяжко на душе, и чувствовала она, что больше не увидит своего любимого.

Долго томилась, ожидая возвращения молодого мужа, красавица Евпраксия. Часто поднималась она на крепостную стену, что бы увидеть, не возвращается ли посольство из опасного похода. Однажды она увидела с городской стены, как завьюжила снежная дорога под копытами коней. Но не было у нее радости. Тревожно ныло сердце, билось оно нервными толчками. Не увидела она среди возвращающихся своего мужа. Молодая княгиня сбежала вниз по ступеням к городским воротам.

Прибывшие еле держались на конях. Только они проехали в ворота, как повалились без сил на руки подоспевшей стражи. Их лица с темными полукружиями под глазами, были страшными. У всех одежда была порвана, зияя синяками и ранами с запекшейся кровью. Потупив взоры, молча, стояли они перед прибывшим князем и молодой княгиней.

– Прости князь… – горько сказал один из гонцов, – не уберегли мы сына твоего. Увели его от нас и убили у хана проклятого…

Забилась Евпраксия в крике и упала без чувств. Очнулась княжна уже в своих покоях, но долго она еще лежала без движения, отказываясь от пищи. Тоска душила ее горло, горькие слезы лились из глаз. Опасаясь, что она может совершить непоправимое, князь прислал к невестке верных слуг. Он не хотел потерять оставшихся родных людей.

Понемногу Евпраксия пришла в себя. От служанок она узнала, что князь Юрий Ингвариевич, не дожидаясь подхода всех сил, вывел свою дружину навстречу врагу, желая отомстить за смерть сына. С трепетом в душе она известий. И наконец, они пришли.

Не мало врагов положили Рязанские воины в кровавой битве. Но их было очень много. Не всем суждено было вернуться с поля боя. Среди них был и князь Юрий.

И вот подступили к стенам старой Рязани вражьи полчища. Начался штурм.

Евпраксия уже давно отбросила мысли о самоубийстве. Она знала, что пока жива она и ее сын, будет жить и земля рязанская. Но она также знала и то, что если враг ворвется в город, ее ждет бесчестье. А сына возьмут в плен и воспитают в ненависти к Святой Руси. А этого она допустить не могла.

Третьи сутки беспрерывно шла битва. Все кто мог держать оружие, от мала до велика, ушли на стены. С княжной остались только несколько служанок, да старый слуга Тимофей, который, не смотря на свои годы, облачился в кольчугу и с мечом в руках охранял вход в терем.

Евпраксия сидела около окна с сыном на руках, наблюдая за заревом, горящего посада. В светлицу вбежала одна из служанок.

– Предательство, – закричала она, – спасайся княжна и спасай сына своего!

Служанка замерла на мгновение, широко раскрыв глаза, и повалилась на пол, обливаясь кровью с торчащим из спины кинжалом.

Евпраксия вскочила, крепко прижав сына к груди, и глядя, как в горницу входят трое мужчин. Все они были облачены в доспехи и вооружены мечами, покоящимися в ножнах. Один из воинов снял шлем, и она узнала в нем, двоюродного брата мужа.

– Предатель! – вырвалось у нее, – я знала, что ты метишь на княжеский престол, но не думала, что ты опустишься до предательства.

Ростислав засмеялся.

– Все устраивается как нельзя лучше, – сказал он, присаживаясь на скамью, – скоро Батый ворвется в город. Его воины уничтожат всех, а я уйду. Я знаю как. В конце концов, монголы уйдут в свои степи, а я стану князем.

Он замолчал, плотоядно глядя на Евпраксию, буквально раздевая ее глазами.

– Было бы больше времени, я бы не преминул позабавиться с тобой. Но я буду великодушен к тебе.

Он опять на некоторое время замолчал, что-то обдумывая.

– Я дам тебе выбор, – наконец продолжил он, ты можешь быть изнасилована десятками степняков или можешь броситься из окна.

– Зачем тебе это? – спросила княжна, отступая к окну.

– Все будет выглядеть как самоубийство отчаявшейся женщины. Меня никто не заподозрит. Твоя смерть будет легкой. Но ежели ты откажешься… – Ростислав встал и грозно двинулся в сторону княжны, – то смерть ваша будет долгой и мучительной.

Евпраксия увидела в его глазах холодный блеск. Она еще отступила, встала на лавку и вступила на подоконник.

Ростислав одобрительно кивнул и хищно улыбнулся.

– Эй, мальчики…

Услышал он голос, откуда-то сзади. Он резко развернулся и увидел хрупкую девичью фигуру, стоящую в дверном проеме. На вид девушка не выглядела опасно. Она стояла, слегка покачиваясь и скромно держа руки за спиной.

– Затейливо вы отдыхаете… – улыбнувшись, сказала она, одарив Ростислава лучезарным взглядом зеленых глаз, – не пригласите еще одну девушку на вечеринку?

Ростислав слегка опешил, Ему казалось, что он предусмотрел все. Все сейчас находились на стенах. Слуг его люди перебили. Двое его воинов на всякий случай остались у входа. И вот какая-то девчонка, неизвестно как очутившаяся тут, может стать опасным свидетелем. Но она не сможет нарушить его планы…

– Что же вы застыли как истуканы? – продолжая улыбаться, спросила девушка, – давайте знакомиться. Меня зовут Юлдуз, – она сделала неуверенный шаг вперед, – вы, наверное, еще кого-нибудь ждете? – она пожала плечами и приблизилась еще на шаг, – Но ваши друзья не придут. Я уже познакомилась с ними, и они потеряли от меня головы.

Юлдуз вынула руки из-за спины и подняла на уровне своих глаз две отрубленные головы. Немного наклонив голову, она посмотрела в посиневшие лица.

– Они были такие душки… – вздохнув, проговорила Юлдуз, – но совершенно не умели обращаться с девушкой…

Она размахнулась и швырнула головы в комнату. Они отскочили от пола и покатились к ногам Ростислава, заставив его отступить на шаг. В каком-то оцепенении он смотрел на обрубки своих соратников. Наконец Ростислав смог взять себя в руки, и вновь взглянул на девушку.

Юлдуз по-прежнему стояла на том же месте, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, как кобра перед броском.

– Вы я погляжу, тоже не умеете обращаться с женщинами… – она плавно опустила руки вдоль дверного проема, и шагнула в комнату, сжимая в руках две сабли.

Увидев оружие, Ростислав и два его помощника, выхватили мечи. Но юная воительница только рассмеялась. Она бросилась в атаку и закружилась в смертельном танце. Юлдуз умело использовала тесноту помещения. Она перемещалась так, что перед ней оставался только один противник. Остальные толпились, только мешая друг другу. Сабли в руках Юлдуз мелькали с невообразимой быстротой. Одним клинком она отбивала удары, другим наносила противнику многочисленные раны.

Первая жертва дико заорала, хватаясь за обрубок руки. Кисть, с зажатым в ней мечем, упал на пол, а ее бывший владелец отполз в угол.

Второй противник пропустил серию ударов, рухнул с рассеченным горлом.

Видя, что его друзья пали, Ростислав стал отступать в сторону окна, где продолжала стоять княжна, прижимая к груди ребенка. Заметив это, Юлдуз метнулась вперед и отбив одним клинком удар противника, нанесла второй саблей удар по его ногам. Ростислав выронил меч и упал на колени. Последнее, что он увидел в своей жизни, это прыжок амазонки с занесенными над ним клинками. Юлдуз ударила его по шее крест на крест, и голова предателя покатилась по полу.

Юлдуз брезгливо отпихнула кусок мяса, бывшего когда-то головой князя, и неспешно направилась в сторону еще живого боевика, который в углу комнаты пытался замотать тряпкой культю.

– Не убивай, – проскулил он, вжимаясь в стену.

Юлдуз присела перед ним на корточки и, подцепив концом клинка ноздрю, подняла его голову.

– А почему ты думаешь, что я не сделаю этого?

– Я расскажу все… – простонал он- ты узнаешь кто нас нанял…

– Я и так это знаю, – задумчиво проговорила девушка, – я даже знаю на кого работает ваш благодетель…Поэтому ты мне не интересен!

Она отвернулась и не глядя, рубанула саблей по шее боевика. Затем Юлдуз прошла к столу, взяла из вазы моченое яблоко, упала в мягкое кресло, закинула ноги на столешницу, и с удовольствием откусила сочный плод.

– Эй, подруга, – обратилась она к Евпраксие, – ты бы слезла с окна, а то не ровен час упадешь, или дитя простудишь…

Княжна взглянула вниз, зажмурила глаза, и не уверенно сошла в комнату.

– Вот и славно, – проговорила Юлдуз, – яблочко хочешь?

Евпраксия села на лавку, продолжая испуганно смотреть на свою спасительницу.

– Кто ты? – наконец спросила она.

– А это не важно, – уверенно сказала Юлдуз, выбрасывая в окно недоеденное яблоко, – важно, что я теперь не дам тебя никому в обиду.

– Боюсь, что даже тебе это не под силу, – печально сказала княжна, – скоро враг ворвется в город, и тогда мы обе погибнем.

– Кишка у них тонка, – засмеялась Юлдуз, откусывая от нового яблока, – уже сейчас черниговская и киевская рать добивает их около Рязани.

Не веря, Евпраксия взглянула в окно. С высоты терема была видна городская стена. То, что княжна увидела, обескуражило ее. Бой затих. Враги больше не лезли на стены. Вместо этого защитники города радостно кричали, подбрасывая в небо шапки и шлемы. Городские ворота были распахнуты. Из них в поле выходили оставшиеся рязанские дружины.

– Да, – произнесла Юлдуз, подходя к княжне и тоже выглядывая в окно, – это еще не все новости, – она сделала небольшую паузу, – Муж твой жив.

Евпраксия обернулась и посмотрела на девушку широко раскрытыми глазами.

– Честно, честно… – улыбаясь проговорила Юлдуз- его скоро привезут сюда.

Из глаз княжны потекли слезы, но на этот раз это были слезы радости.

Глава 20 Битва за Рязань

С реки Воронеж в столицу вернулась едва десятая часть войска. В той битве погибли князья Муромский Давыд, и Коломенский Глеб и Олег, их тела ратники сумели вынести с заснеженного поля. Старая Рязань встретила дружину в тревожном молчании. Опустив головы, ратники проходили через ворота и расходились по домам. Тех, кому удалось выжить с слезами на глазах встречали матери, жены и дети. Но не было радости. Каждый понимал, что теперь настала очередь города принять удар. И те, кто сумел выжить, скоро вновь встанут на защиту родной земли. Но больше всего пролилось горьких слез по павшим. Почти в каждый дом вошла беда.

Погибших князей отпевали в Успенском соборе при большом стечении народа. На соборную площадь пришли все семьи, потерявшие своих кормильцев. Пусть им не суждено предать тела своих любимых земле, но на похоронах знатных мужей, они оплакивали и свои потери. Руководил печальной церемонией настоятель собора.

Князь Юрий, стоял в первых рядах не далеко от гроба, с поникшей головой. Рядом стоял, Ингвард и поддерживаемый родичами Всеволод Пронский. Полученные раны, не давали ему возможности самому твердо держаться на ногах. Все они были одеты в траурные одежды. Не было на похоронах жен павших князей. Они не смогли добраться до Рязани.

Отслужив траурную панихиду, гробы с телами князей, опустили в могилы в княжеской усыпальнице.

Город был в трауре. Нигде не слышалось ни смеха, ни песен, ни громких разговоров. Даже детей, женщины крепко прижимали к себе, не давая им шуметь. Горожане расходились по домам тихо переговариваясь.

– За что же такая напасть приключилась, – говорила, какая-то женщина, крестясь на церковь.

– За грехи наши, наслал Господь племя басурманское, – отвечала ей монашка, – молись сестра и тогда Господь примет душу твою в царствие свое, когда придут нехристи.

Некоторые женщины упали на колени, осеняя себя святым крестом.

Но горевать было некогда, и Юрий Игваревич преступил к организации обороны города. Все мужское население пошло в войско. Ополченцев распределяли по сотням, приставляя к ним командира из бывалых ратников. Каждой сотни был выделен участок стены. Там они должны были день и ночь нести стражу, и при штурме, биться насмерть.

Ежедневно к князю Юрию прибывали гонцы с известиями о передвижениях монгольских войск. Часть из них разошлась по Рязанской земле, стараясь сжечь вокруг столицы небольшие городища. Основная же сила двигалась на город. Скоро князю доложили, что не далеко от города появились первые монгольские разъезды. Степняки с гиканьем проносились на своих маленьких рыжих лошадках, вдоль стен, в недосягаемости для стрел защитников города. Скоро появилось и основное войско.

Получив сообщение о том, что неприятель появился в зоне видимости, Юрий Ингваревич поднялся на крепостную стену над Ольговскими воротами. Впереди, у кромки леса, насколько хватало глаз, чернело людское море. Князь Юрий огляделся. В глазах находящихся на стене ратников он не увидел страха. В них был блеск азарта. Кончились часы неведения и ожидания. Впереди была битва, в которой либо победишь и отстоишь родной город, либо погибнешь.

– Смотри, – сказал купец Горислав, которому была поручена оборона ворот, – никак гонцы к нам!

Юрий взглянул в сторону вражеского войска. От общей массы отделились с десяток всадников. Они неслись на своих лошадях, размахивая белой тканью. Подъехав к запертым воротам, глашатай закричал, что имеет послание от хана к князю рязанскому.

– Пойду, побеседую с гонцами, – решил Юрий.

– Не следует, говорить с ними с глазу на глаз, – предостерег его Горислав, – это бесчестный народ. Могут и удар нанести из подтяжка.

– Не след мне гонцов боятся, сказал Юрий, спускаясь по лестнице к воротам. Вместе с ним пошел Горислав, сотник Нездило и толмачь. Около ворот их встретили полсотни ратников. Стражники приоткрыли створки тяжелых, обитых железом, дубовых ворот, и князь Юрий в сопровождении охраны вышел навстречу послам. Увидев князя, они ловко соскочили с коней и поклонились. Один из монголов вышел вперед и заговорил. Толмач стал переводить.

– Мой повелитель, готов простить Рязанцам их вероломство. Пусть князь выдаст десятину от всего имущества, – провозгласил глашатай, щуря узкие глаза, – и выдаст хану сорок знатных дев. Среди них пусть будут княжна Евпраксия и жена князя…

– Передай своему хану, – нахмурился Юрий, – что не бывать тому, чтобы князья Русские, вели жен своих на потеху степнякам поганым. Пусть он приходит и попробует взять требуемое….

Больше ничего не сказав, Юрий Ингваревич, повернулся и скрылся за воротами.

– Прощай князь, – крикнул глашатай, вскакивая в седло- скоро живые позавидуют мертвым.

Монголы развернули коней и с гиканьем помчались к своему войску.

Разбив русское воинство на реке, Воронеж, Батый решил, что взять Рязань, в которой не осталось опытных воинов, не составит труда, не смотря на то, что неизвестные сожгли все штурмовые орудия и осадные башни, после чего убили инженера китайца Донг Хей-ли, и увели остальных специалистов. Сил у него было и так достаточно. Бытая также успокаивали известия, поступающие от отрядов, направленных для разорения небольших городов вокруг столицы. Его военачальники сообщали, что взяты Ольгов, Пронск и много мелких городищ и крепостей. Его передовые войска, не встречая сопротивления, продвигаются вглубь Рязанских земель.

Поэтому он отправил на штурм города рвавшегося отомстить урусам за поражение на реке Калке, Субэдэ, передав ему три тумена. Остальные войска отдыхали в основном лагере.

Субэдэ, на щиту которого, был не один взятый город, лично руководил осадной операцией. Его немного беспокоило не большое число пленных, которых смогли выловить его отряда вокруг Рязани. От передовых отрядов пленные, почему то не поступали. Ночью ко рву были направлены имеющиеся в наличии рабы и воины из числа порабощенных народов. Камнями, землей и хворостом, они засыпали ров в нескольких местах. С утра Субэдэ отдал приказ к началу штурма. Впереди монголы погнали пленных. Понукаемые нукерами, под ударами их кнутов они тащили тяжелые лестницы. Валы и стены города были политы водой и обледенели. Пленным приходилось рубить ступени. Под прицелом луков кипчаков они, ковыряли лед ногтями, другие, чем придется, разбивали ледяную корку. Защитники города не стреляли по своим. Их лучники выкашивали степняков, осмелившихся приблизится на расстояние выстрела. Установив лестницы, пленные карабкались вверх. Тех, кто не упал с лестниц и добрался до частокола, подхватывали и затаскивали на стену. Другим сбрасывали веревки и втягивали на стену. Не смотря на то, что почти все пленные были сильно избиты и почти раздеты, они хватали топоры и рогатины и пополняли ряды защитников города. Озверев, Субэдэ бросил на штурм своих воинов. Забили барабаны и тысячи кипчаков бросились к стенам с трех сторон. Только со стороны Оки штурма не было.

Рязанцы встретили бегущих дружным залпом. Многие стрелы попали в цель. Раненые падали на снег и затаптывали свои же воины. Но и степняки отвечали тем же. Сотни конных лучников скакали параллельно стенам, посылая стрелы в защитников города. Пораженные стрелами Рязанцы падали со стен, все равно пытаясь захватить с собой кого-нибудь из врагов. Достигшие стен кипчаки устанавливали лестницы и лезли друг за другом. Крик, визг, звон мечей, стук падающих тел слилось в общий гул.

Рукопашная схватка на стенах была ожесточенной. Рязанцы рубили мечами, появляющиеся головы. Поднимали на копья и сбрасывали вниз, сумевших прорваться. Вчетвером поднимали тяжелые бревна и сбрасывали их на лестницы и карабкающихся по ним степняков. Спихивали лестницы рогатинами. Горящая смола и кипяток лились рекой. Первый штурм Рязанцам удалось отбить, и пешие монгольские полчища откатились к своему стану. Но тут появились густые колонны вражеской конницы. Под прикрытием лучников тысячи всадников проносились мимо стен, забрасывая их горшками с горючей смесью. Затем полетели зажженные стрелы. Часть восточной стены вспыхнула.

Жар был такой, что многие ратники падали объятые пламенем. Снег растаял и множеством потоков стек к подножью вала, оголив почву и прошлогоднюю пожухлую траву. Как не старались защитники города, но потушить огонь им не удалось. К полуночи часть восточной стены полностью выгорела и обрушилась.

Монголы попытались ворваться в пролом, но Рязанцы своими телами заслонили проход, ощетинившись копьями. Всю ночь не оставляли кипчаки своих попыток прорваться в город. Тысячи сменяли другие, не давая защитникам города отдохнуть. Рязанцы валились с ног, но держались, отбивая одну атаку за другой. Только к утру наступила временная передышка. Степняки отступили.

Но некогда было защитникам города отдыхать. Застучали топоры. Плотники возводили частокол у восточной стены. Заняты были все. Женщины и дети подтаскивали землю, бревна и камни укрепляя пролом. Все дома, стоящие вблизи от стены, были разобраны. Все шло в дело.

Уже пятые сутки беспрерывно продолжался штурм. Монгольские тысячи, сменяя друг друга, накатывались на стены. Редели ряды защитников города. Те, кто еще был в строю, еле держался на ногах. Но стиснув зубы, ратники и ополченцы продолжали держаться раз, за разом окидывая степняков от стен родного города. Рязань пылала. Не кому было тушить огонь, все были на стенах.

Субэдэ, нервничал, взирая на битву издалека. Бату-хан был не доволен его нерасторопностью. По его мнению, Рязань должна уже была пасть давно, а город еще сражался. Ему хорошо говорить, думал Субэдэ, а как брать мощные стены без осадных машин. И не кому было их строить. Все инженеры пропали без вести. Ему удалось кое-как из срубленных стволов, даже не обитых железом, и веревок построить несколько таранов, покрыв их ненадежной крышей из веток. Поставив шаткие конструкции на полозья, воины подтащили их к воротам. Скоро над полем раздались методичные удары. Как они ласкали слух старого полководца. Глядя на пылающий город, он улыбался, предвкушая славу победителя. Его повелитель внял его просьбе и прислал еще один тумен, для решительного штурма. Субэдэ махнул рукой, и вся масса монгольского войска бросилась в сторону города. С ним остались только верные нукеры из числа охраны.

Воевода Яромир, устало вытер со лба пот и огляделся. Воспользовавшись кратковременной передышкой, защитники города отдыхали присев у стены. Почти все воины и ополченцы были сейчас на стене, ожидая нового приступа. И этот приступ должен был быть последним. Много степняков перемолола Рязанская рать. Но к врагу подходили все новые и новые свежие силы. Казалось, что им никогда не будет числа.

Неожиданно мощный удар сотряс стену. Это работал таран. Ольгенские ворота трещали, выгибаясь вовнутрь. Десятки ополченцев держали их уперев в доски подпоры. Но было ясно, что долго им не выдержать. Скоро ворота будут проломлены и бесчисленные орды кинуться в город. И некому их будет сдержать.

– А ну-ка, угостите незваных гостей… – распорядился Яромир.

Двое воинов подхватили котел с кипящей смолой, и, потащив его к краю стены, опрокинули, вылив содержимое. Снизу раздались дикие крики. Воевода осторожно взглянул вниз. Там сразу пять степняков катались по снегу, пытаясь содрать с почерневших голов смертельное зелье. Еще несколько обожженных воинов свалилось в ров.

– Получите гостинцев, нехристи, – сплюнул вниз Яромир. Тут же над его головой просвистела стрела и воткнулась в стену за его спиной. Несколько стоящих рядом ратников упали, получив по стреле в грудь.

– А ну, прикрыться щитами- скомандовал воевода, – лучники огонь!

Ратники выстроились перед зубцами, прикрыв себя и лучников щитами. Стрелы русичей, волна за волной, полетели в сторону рва. Несколько десятков степняков упали, остальные отступили назад. Воспользовавшись временным прекращением обстрела, несколько ратников сбросили вниз пылающие головни. Крыша тарана занялась пламенем. Но радость защитников была недолгой. Кипчаки скинули пылающие ветки и потушили огонь. Павших соплеменников, сбросили в ров, и скоро ворота сотряс новый удар. И вновь засвистели стрелы, осмелевших ордынцев. Яромир взглянул вперед. Под бой барабанов к стенам города двинулось живое море. Сколько хватало глаз, все было заполнено бегущими воинами в кожаных доспехах.

– Все, – проговорил воевода, – этого штурма нам не выдержать. Он крепче сжал меч, готовясь подороже продать свою жизнь.

Но вдруг, что-то изменилось. Где-то вдалеке раздался звуки боевого рога. Ревущая толпа, несшаяся к городским стенам, остановилась. Яромир посмотрел в сторону кромки деревьев. Там из леса стройными рядами выходило множество пеших воинов. Первые ряды несли огромные щиты. Они были выше человеческого роста и имели узкие щели, для обозрения. Щиты были настолько тяжелыми, что их несли сразу несколько воинов. Далее следовало несколько рядов копейщиков. Первые ряды были вооружены короткими копьями и мечами. Следующие за ними воины несли длинные копья. За копейщиками следовали пешие воины. Они были вооружены круглыми щитами, короткими мечами и топорами. За спинами пешего войска появились сотни лучников, которых прикрывал ряд воинов с большими каплевидными щитами. Пешее войско медленно двинулось на врага. Воины шли ровной линией не ломая строй.

Увидев новые, свежие силы кипчаки развернулись в их сторону. Тучи стрел полетели в сторону приближающегося войска. Как по команде наступающая рать остановилось. Тяжелые щиты опустились, ломая наст и вгрызаясь в землю. Задние шеренги присели, закрываясь щитами. Ряды меченосцев сомкнулись, закрыв лучников.

Со своего места Яромир видел, как стрелы кипчаков, ударившись о щиты передней шеренги, ломаясь, отскакивали и падали перед ними. Массированный обстрел практически не дал результата. С диким криком монголы кинулись на врага. Русские лучники дали залп, потом еще один. Волна, за волной, стрелы русичей обрушивались на бегущих в атаку степняков, безжалостно выкашивая их ряды. Не считаясь с потерями, первые кипчаки, добежав до шеренги врага бросились на стену щитов, пытаясь проломить брешь. Следующие навалились на своих соплеменников, вдавливая их в стену. Но шеренга русичей выдержала удар и даже не прогнулась. Когда напор кипчаков ослаб, в дело вступили первые ряды копейщиков. Своими короткими копьями и длинными мечами они начали наносить колющие удары, через головы воинов, держащих щиты. Десятки степняков валились от точных и мощных ударов, пробивающих кожаные доспехи. Атака захлебнулась. Монгольские воины стали отходить, прикрываясь щитами от летящих стрел. Следующий удар монголы попытались нанести конницей. Тяжеловооруженные джехангиры бросили своих коней на ряды русичей. Когда всадники почти достигли передних рядов, в их сторону опустился лес длинных тяжелых копий. Впереди скакавшие конники были сброшены с коней. Скакуны вставали на дыбы, сбрасывая всадников. Ряды конницы смешались.

В этот момент новый сигнал прозвучал над полем боя. С другой стороны из леса показались конные дружины. Тысяча, за тысячей из-за деревьев выезжала тяжелая конница. Над ними развевались знамена красные, золотые и черные знамена с ликом Господа. Заиграли трубы, и конная рать понеслась на врага. Кипчаки развернулись пытаясь организовать оборону от новый угрозы, в этот момент щиты пешего войска разомкнулись и на степняков набросились мечники. Они с ходу врубились в нестройные шеренги врага. Мечи и боевые топоры разрубали доспехи, крошили шлемы и щиты. Когда же монгольские воины, все же смогли сомкнуть ряды, русская легкая пехота мгновенно отступила, скрывшись за сомкнувшейся за их спинами стеной щитов. И вновь в сгрудившихся кипчаков полетели стрелы. Тем временем княжеские гридни, смяв, попытавшихся остановить их конных джехангиров, лавиной налетели на пешее монгольское воинство.

Стоя на стене Яромир наблюдал за разгромом врага. Защитники города, больше не таясь, высыпали на стены. Они радостно кричали, подбрасывая вверх шапки и шлемы.

– Открыть ворота! – раздалась команда.

Воевода глянул вниз. Почти разбитые створки городских ворот распахнулись. В кольчужных доспехах ударила в спину, отступивших от стен, степняков княжеская дружина. Впереди на белом коне мчался князь Юрий. Следом за ним черный, как ворон, скакун нес богатыря Родомира. Сбросив с моста в ров, замешкавшихся монгольских воинов, Рязанская конница бросилась на врага.

Степняки не выдержали и удара и побежали к спасительному берегу. Сотнями они скатывались по пологому берегу Черной реки, на лед. Но и там им не было спасения. На противоположному берегу, сверкая доспехами, выстроилась, подоспевшая на помощь, Суздальская рать. Ощетинившись копьями, они встретили пытавшихся спастись степняков.

Вдруг Яромир увидел в тылу Суздальцев на белом сверкающем снегу далеких степных конников. С высокой Рязанской башни в дали они выглядели маленькими точками. Конные отряды змеей выползли из леса и стали выстраиваться в боевой порядок. Вражеская конница все прибывала и прибывала. Наконец всадники на маленьких пегих лошадках и в черных кожаных доспехах, помчалась в сторону берега, растекаясь лавой.

– Да что же это делается! – услышал Яромир крик молодого ратника, – они же сейчас сомнут наших!

Воевода и сам не мог понять Суздальцев. Те, как будто не замечали, грозящей ей опасности продолжали стоять спиной к наступающим степнякам.

Перегнувшись через стены, защитники города стали кричать Суздальцам, указывая за их спины. Но те явно их не слышали.

Яромир видел, как накатывается темная конная масса. Увидав, подмогу монгольские воины радостно загомонили, воспрянув духом. Вот уже стали различимы всадники в коротких полушубках и шапках с высоким верхом. Они уже натягивали тетивы своих луков. Сейчас черные вражеские стрелы вонзятся в спины русских ратников. Но неожиданно всадники осадили коней и выпустили свои стрелы через головы Суздальцев в скопившихся на льду степняков. Издав в полете странное протяжное гудение, черные стрелы вонзились в толпившихся монгольских воинов. Обогнув края Суздальской рати, всадники с гиканьем продолжали проноситься вдоль берега Оки, пуская в степняков стрелу за стрелой.

– Меркиты, – радостно выдохнул Яромир, вытирая выступившие слезы.

Бату хан был взбешен. Он нервно мерил шагами свой шатер. Уже почти одержанная победа, медленно выскальзывала из его рук. Казалось, что нужен последний решительный натиск и Рязань падет. Но неожиданно в ставку прибыл гонцы. Он сообщил, что к русичам прибыло подкрепление. От куда могли прибыть свежие силы и какова их численность нукеры сказать не могли. Они только размахивали руками и округляя от страха глаза кричали только одно слово: 'ТЬМА'. В сердцах хан велел казнить этих трусов.

Немного поразмыслив, Батый решил, что к Рязани подошла Владимиро-суздальская рать. А их не должно было быть много. Он незамедлительно послал на помощь Субэдэ два тумена под предводительством своего военачальника Унура. Двадцать тысяч всадников помчались к Рязани. Но им не суждено было добраться до поля битвы. Так же как не смог пробиться Манштейн со своими танками на помощь окруженному в Сталинграде, Паулюсу.

Тяжеловооруженная конница Унур бека нарвалась на сильный заградительный отряд. Русичи перегородили путь в узком участке. С таким построением монголам еще не приходилось сталкиваться. Первый ряд составляли воины с тяжелыми щитами выше человеческого роста. Плотно прилегая, друг к другу, они образовывали единую стену. За ними выстроились восемь рядов воинов. Они держались очень плотно друг к другу. Каждый закрывал щитом в пол человеческого роста не только себя, но и правый бок своего товарища, находящегося слева. Все воины были вооружены мечами и копьями, причем каждый последующий ряд имел копье длиннее предыдущего.

Сгрудившаяся на узком участке, конница Унур бека, не имела возможности обойти русичей. Их численность, в данном случае, не давала ни какого преимущества. Вначале монголы решили применить свою излюбленную тактику. Они обрушили на Русские ряды тучи стрел и отступили, пытаясь выманить. Но русичи остались стоять на месте. Как только стрелы полетели в их сторону, воины дружно подняли щиты, образовав купол. Ни одна стрела не нашла свою цель. Тут же из леса появились лучники, а с флангов, из-за деревьев, открыли огонь арбалетчики. Пронзенные стрелами и болтами, монгольские всадники стали падать десятками. Тогда степняки атаковали русичей. Но как только всадники достигли рядов заградительного отряда, их встретил лес копий. Лучники и арбалетчики продолжали выкашивать ряды багатуров. Все попытки монгольской конницы прорваться были остановлены. При этом русичи практически не несли потерь.

Видя тщетность усилий Унур беке отвел тумены обратно в лагерь.

Узнав о провале, Бату хан хотел незамедлительно послать в бой все оставшиеся силы, но его остановил Тугай.

– Великий хан! – воскликнул он падая перед повелителем на колени, – не делай опрометчивых поступков! Русичи переиграли нас! В этих непроходимых лесах у нас нет преимущества. Мы не можем охватить врага с флангов. Удары в лоб твоей славной конницы в узком месте не принесут желательного результата. Тут численность не имеет значения. Твои верные воины увязнут в битве. Мы незнаем истинной численности урусов. У них может быть воинов не меньше чем у нас, и они знают эти места лучше нас. Урусы могут зайти нам в тыл. Пока не поздно надо отступить.

– Мое войско никогда не отступало! – в сердцах выкрикнул Батый, нависая над своим военачальником.

Тугай спокойно вынес злобный взгляд своего повелителя.

– Если ты сейчас не отступишь, – уверенным голосом сказал он, – то у тебя больше не будет войска.

Услышав жесткие слова военачальника, Бату хан отступил на шаг. Его гнев моментально угас.

– Я не ошибся в тебе, – уже спокойно произнес он, – Субэдэ старый и верный воин. Мне жаль его. Но, похоже, его время прошло.

Он немного помолчал, что-то обдумывая.

– Я назначаю тебя командующим моего войска, – наконец сказал Батый, – иди и пусть дают сигнал. Мы уходим обратно в степь.

Когда Тугай вышел, Бату хан некоторое время мерил шагами шатер. Потом он вышел наружу, вздохнув полной грудью морозный воздух.

– Это злой народ, – тихо проговорил он, всматриваясь вдаль, туда, где над макушками деревьев виднелось зарево от горящего города, и где в это время гибли его воины, – с ним лучше дружить, чем воевать.

Невдалеке загудели рожки, застучали барабаны. Орда готовилась к отступлению.

Эпилог

Последние очаги сопротивления были подавлены. Взять в плен удалось не многих. Рязанцы, разозленные большими потерями, стремились отомстить монголам за погибшее посольство, разрушение города и потерянных товарищей. Ведомые князем Юрием дружина и ополчение уничтожали всех кто попадался на их пути. Степняки, бросая оружие, в ужасе бежали от них к пришедшему на помощь Рязани войску южной Руси, падали в ноги, моля о защите. Счастливчиков, кому повезло добраться до спасительных шеренг южан, связывали и отводили за строй, прикрывая щитами. Но даже и тех Рязанцы доставали стрелами. Резню удалось прекратить только, когда Черниговцы и их союзники окружили поле битвы плотным кольцом. Но еще долго князь Юрий скакал мимо шеренг. Под суровыми взглядами воинов он вздыбливал коня, размахивал мечом, требуя пропустить и призывая свою дружину прорываться к пленным. Но военный пыл Рязанцев уже затух. Воины устало садились на землю, вытирая пот и просачивающуюся сквозь грязные повязки, кровь. Пришлось и Юрию отступить. Он успокоил взмыленного коня и спустился на землю.

Только после этого шеренги расступились, пропуская военачальников победителей. Под торжественный рев труб, с развивающимися знаменами на поле перед городом выехали князь Черниговский Василий Мстиславович, князь Галицкий Андрей Мстиславович, князь Козельский Иван Мстиславович, воеводы союзных удельных княжеств.

– Останови свой гнев, – молвил Василий спрыгивая с коня рядом с смотревшим исподлобья Юрием, – не время теперь мстить.

– Да почему?! – удивился и не на шутку возмутился князь Рязанский, – мы не хотели брани! Мой сын погиб от рук поганых. Все наше посольство порубили проклятые нехристи! – он снял с головы шлем и бросил его под ноги. Пшеничные волосы закрыли широкий лоб. Серые глаза отливали тяжелым блеском. Князь плотно сжал губы, – Почему зло всегда сильнее?

– Не так, – возразил Василий, – зло быстрее добра, но не сильнее. Именно потому ты остался жив и род твой не прервется.

Он махнул рукой и на поле выехал еще один всадник. Юрий взглянул на него. Взор его остановился на лице сына и слезы потекли из его глаз. Федор спрыгнул с коня и подошел к отцу. Они, некоторое время, молча, смотрели друг на друга и, не сговариваясь, обнялись, хлопая друг друга по плечам. Немного погодя Юрий поднял голову, оглянулся на городские стены, там где, не смотря ни на что, ждала мужа Евпраксия, вздохнул полной грудью морозный воздух и радостно засмеялся. Смеялся он долго, задорно, будто чуял, что такое возможно только раз в жизни.

– Забудем прежние распри! – воскликнул Юрий, кланяясь в сторону прибывших князей, – низкий поклон всем, кто пришел к нам на помощь! Скорбеть попавшим будем завтра, а сейчас пировать, будим! – он улыбнулся широко и радостно, – всех приглашаю в гости!

– В гости так в гости, – кивнул головой Василий, – но сперва прими от нас подарок.

Над полем послышался металлический скрежет. Четыре коня, запряженные по двое, тянули тяжелый закрытый металлический ящик, поставленный на большие колеса. По его бокам имелись узкие щели бойниц. Подтащив колесницу к собравшимся князьям, кони остановились. Юрий удивленно уставился на несуразную конструкцию. Двое воинов подбежали к ящику и, взявшись с двух сторон за дверцы, распахнули створки. Внутри ящика полулежал связанный осунувшийся старик. Никто бы не смог узнать в нем бывшего великого полководца Субэдэ.