Русский Фауст

Сергей Сергеев

РУССКИЙ ФАУСТ

"Будьте не мертвые, а живые души"

(Н. В. Гоголь. Духовное завещание)

"Душа зябла. Страшно, когда наступает озноб души."

(В. В. Розанов. Опавшие листья. Короб первый)

ЗАПИСКА ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Я - Джон Линк - нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Меня угораздило родиться в 1966 году в штате Канзас. О России до сего дня я знал только то, что это страна снегов, что она помогала нам воевать с Гитлером, и что до недавних пор там правили кровожадные коммунисты, которые держали большой зуб на Соединенные Штаты.

Причем здесь Россия? Да, собственно, не причем, особенно если вы работаете на бензоколонке сквалыги Пиллиджа, а эта бензоколонка единственная на сто миль пустыни. И если вы несколько лет ничего, кроме буйволовой травы, забегаловки аккуратного Хауза и 19267 автомобилей ничего не видели, а тут вам в руки попадает пачка листов отпечатанных на машинке. На русской машинке, черт ее подери! Так как же вы себя поведете?

Лично я отнес эту рукопись школьному учителю Стиву Макгрегори, с которым меня связывает настоящая мужская дружба. Он-то и растолковал мне, что это есть записи русского парня, сделанные им на том свете или, по крайней мере, где-то между тем и этим. Да нет, только не подумайте, что я наелся "Белой Лошади", спросите у Хауза: мы с Макгрегори целую неделю у него не были, потому что читали эту рукопись. Но про Россию я так ни хрена и не понял - хорошо там или плохо.

Мы с Макгрегори все же отправили письмо этому русскому поэту Белову в Сибирь, хотя и думали, что адрес вымышленный. Но за спрос, как говорится, денег даже в Америке не берут. "Мало ли какой идиот написал роман на русском языке, присобачил к нему адрес и еще несколько стихотворений малоизвестных русских поэтов, а потом подсунул его мне", - так мы думали, но письмо все-таки написали. И ответ пришел! Через месяц. Этот Андрей Белов уговаривал нас переслать ему рукопись. По его словам, тот, кто написал этот роман, действительно погиб. И все факты из этой рукописи, которые мы упоминали в письме, - правда. Я бы и подумал, что русские рехнулись, если бы не помнил, как мне досталась эта рукопись и если бы собственными глазами не видел, что оставили эти двое русских после себя в Хеллоуине. В особняке исчезла стена, и напротив нее на расстоянии трех миль - невообразимая пустота. Как будто там и трава не росла и дорога через штат не проходила. Видок такой, точно прерию несколько катков утрамбовали.

Оказалось, что рукописи через границу возить нельзя.

Наверное поэтому меня и Макгрегори взяли на заметку в ФБР. Но мы все-таки передали рукопись Белову. Об этом можно написать отдельный бестселлер. Но кто бы мог подумать, что это повлечет за собой такие последствия?

Однажды я пришел домой и увидел, что все в моей конуре перевернуто вверх дном. Тоже самое было с квартирой Макгрегори. Потом появились эти парни со здоровенными маховиками и стали с их помощью интересоваться, где мы прячем русского и его прибор. И как этим придуркам объяснить, что они ведут войну с русским привидением. Напоследок явились гориллы из ЦРУ и задали те же самые вопросы тем же самым способом.

Да я видел этого русского всего только раз! Они подъехали на несвежем "линкольне" (19250 - потому и запомнил, я каждую пятидесятую машину запоминаю), за рулем сидел черный детина, которого русский называл то ли Бартоломью, то ли Варфоломей. Я заправил их, немного подшаманил карбюратор, а потом русский попросил меня отправить эту злополучную папку по указанному адресу и дал в приданое за ней три тысячи долларов. Я за такие деньги отправил бы ее хоть в Антарктиду. Но я собственными глазами видел, как их "линкольн" буквально исчез, испарился, не отъехав и мили от бензоколонки Пиллиджа. Я так и подумал, что это либо инопланетяне, либо речь идет о новом оружии русских. Белов выслал мне фотографию своего друга, но, наверное, я так и не узнаю - он это был или нет, потому что не испытываю желания встречаться еще раз с ублюдками из ЦгУ, ФБР или еще откуда-нибудь. Мы с Макгрегори решили уехать.

Макгрегори сказал, что души умерших, прежде чем предстать перед Судом Божим, три дня находятся на земле, прощаются, потом недельку смотрят: как там живут праведники, а затем на целый месяц погружаются в ад, "где будет стон и скрежет зубов". Так вот, Макгрегори считает, что нашего русского сослали на землю вместо ада. Что-то он тут должен был сделать. И вместо агонизирующей России его отправили в процветающую Америку. Макгрегори сам себе возражает: если Земля - это и есть ад, то половину людей отсюда можно вообще не забирать. Я с ним не согласен по двум причинам: во-пер^ вых, моя мама всегда мне говорила, что хороших людей больше, просто глупых не меньше; во-вторых, я даже представить себе боюсь, что русский прибор валяется сейчас где-то в прерии, и думаю, что русского послали "прибрать за собой" Но вы теперь разбирайтесь в этом сами. За мной заехал Макгрегори.

Джон Липк. 9 июня 1994 года. Канзас

ЧАСТЬ I

Бросив учительствовать, я метнулся за большими заработками, пытаясь догнать ушлых и деловых друзей. Но получалось, что я либо мелко посредничал, либо ненадолго прилипал к какому-либо предприятию. Так и несло меня в хвосте этой неожиданной скачки за личным благосостоянием, за призрачным всеобщим благоденствием. А круговорот затягивал все сильнее и сильнее. Частые пьянки, непрекращающиеся телефонные звонки, беспрестанная беготня и лавина информации, вертеп в купленной с трудом однокомнатной квартире, десятки тренированных для такой жизни женщин, передвижная гордость - зачуханный "мерседес", использование половины словарного запаса на разговоры о деньгах и ценах - вот он непосильный труд русского коммерсанта. Зато с каким сознанием собственного трудолюбия, ощущением усталости я мог выкрикнуть в лицо каждому: а ты попробуй, заработай! И вечером можно войти в свой дом или в дом любого другого себе подобного, и вокруг будет клубиться богема, и пениться полноводными реками шампанское.

Иногда я читал или слышал, что есть среди нас какието страдающие принципами и заботами о судьбах страны. Даже писать-то такое коробит! В жизни, я вам скажу, таких встречать не приходилось. Бывало, при непосвященных кто-нибудь и заводит разговор о благотворительности и созидательной деятельности, так это только, чтобы выглядеть лучше и не выпячивать, как молодежь, воспитанного в краткие сроки личного эгоизма. Или какой-нибудь дурак вложил деньги в музыку или театр, крупно подзалетел и все убытки назвал меценатством и благотворительностью. Если же кто-то и отстегнет чутьчуть на задрипанную больничку, детдом или детсад, и даже если из чистосердечных побуждений (уж совсем деньги некуда девать, совесть ли зашевелилась), так эти деньги в свое время у этих же больничек, детдомов, детсадов и "оттенили".

"Деньги - это не цель, а средство", - говорили мы, а получалось, что это и цель, и средство, и оправдание, и смысл, а для кого-то - итог жизни. И плюньте в это зеркало, если я в общем и целом не прав. Ведь мы измеряли деньгами величину собственного достоинства...

Да нет, я не мораль собрался читать, тем более, что в "нашем" случае это дело безнадежное. Я о себе. Может быть, какой-нибудь горе-коммерсант, похожий на меня, прочитав и переварив мою писанину в своей голове, помыслит о чем-то другом, а не только о деньгах, которые, кстати, на Том Свете никому не нужны... Вот ведь парадокс: денежные воротилы Нового Света научили нас грабить ближнего, а тысячелетних истин с Того Света мы не слышали, либо не хотели слышать. Я, конечно, задумывался - зачем живу, но, не найдя толкового ответа ни в какой из человеческих философий, продолжал жить по течению, а значит, - в большей степени для себя. Нет, иногда, разумеется, хотелось помочь ближнему, но это как позабытый инстинкт.

Это теперь, потому что я умер, мне все равно - "мерседес" у меня был или "запорожец", однокомнатная *хрущевка" или коттедж, миллион или медные гроши... Теперь важно - с чем я попал Сюда! Подойдет моя очередь, и Вы этого никогда не узнаете!

Вы-то задумывались - зачем родились и зачем умрете? Или, подобно мне, пока жив - жизнь должна быть в кайф? А Вы спросите об этом умных дяденек из академий, телепередач и толстых журналов - а на хрена мы живем?! И ничего вразумительного в ответ не услышите.

Они Вам навешают научной лапши на глухие уши, а сами элементарного знать не знают. Вы у них, например, спросите: почему водород горит, а горение не поддерживает, кислород не горит, но поддерживает горение? Почему из них вода получается? Прогундят что-нибудь про аксиомы природы и все. Даже если сильно задумаются, то изобретут очередную водородную бомбу чтобы всю матушку-Землю разом рвануть. А Кто эту природу так устроил, этого они не знают и знать не хотят.

Ну да бес с ними! У меня и так времени в обрез. Фабула требует движения

"Борисы у власти - одни напасти! - так говорила учительница, с которой я работал в одной школе. - Что безбородый Годунов, что наш с безнадежно-равнодушным лицом." Действительно, пора вывести из этого закономерность. Жуткое сходство: первый убил последнего Рюриковича царевича Дмитрия, второй стер с лица земли дом, где убили последнего Романова. Далее - с.муга...

Вы и без меня знаете, как лихорадило страну при "нашем" Борисе и его прикоколдышах. За что не возьмешься, все из рук валится, даже если они из правильного места растут. Значит - нужно браться только за то, что сразу обращается в деньги. Но меня, как и многих других, к этому не допускали: не лезь, мол, в калашный ряд. В конце концов я уже не мог покупать бензин своему росинанту-"мерседесу", питался консервами и терял одного за другим "лучших" деловых друзей. Таким образом я начал в полную силу ощущать все прелести перехода из развитого социализма в умственно-недоразвитый капитализм. И если раньше я выпивал в удовольствие, то теперь пил с горя.

Вокруг меня остались трое: первая любовь и два старых друга. Но в то утро никого из них рядом со мной не оказалось.

В то утро я проснулся трезвый и подавленный. За окнами серо-синяя январская оттепель, неизвестно который час, какой день недели и число месяца. Под окном "мерседес" без колес. Вечером я засыпал трезвый, поэтому с уверенностью могу сказать, что вчера они были.

Где-то в городе гулко ухнуло, и в ответ что-то оборвалось в груди. С ближайших крыш и деревьев сорвалась в небо огромная стая галок, настолько огромная, что воспаленным моим глазам показалось, будто обильно поперчили нашу грешную землю откуда-то сверху. Так я стоял у окна, ощущая, кроме того, что видел за спиной захламленную комнату, батарею пустых бутылок вдоль стены и груды грязной посуды на столе. А еще было непопятное, едва уловимое чувство, что за окном время движется, а здесь, в комнате, оно замерло, затаилось, а то и вообще сдохло! Протухло! Заспиртовалось. Не направленная, а всеобъемлющая обида на всех и вся, не исключая самого себя, выглянула из-за плеча в окно, потянулась шлейфом в открытую форточку, и захотелось следом за ней. Как-то вдруг все опостылело, надоело и стало до умопомрачнения безразличным. И я бы не знал, чем мне убиться в такое утро, если даже не захотелось выпить. И тогда зазвонил телефон.

За последние три месяца я вообще забыл, что он есть в моей квартире. Последний раз мне звонили из домоуправления, чтобы напомнить, за какое время я задолжал квартплату. Но вот он зазвонил снова: резко и въедливо.

И надо же быть такой сволочью, так настырно звонить, когда человек выбирает оружие, чтобы сразиться на честной дуэли с собственной жизнью.

- Алло! - вьюрал я обратно в трубку накопившийся в

комнате зуд звонка.

После некоторого молчания трубка совершенно спокойно спросила приятным мужским голосом:

- Сергей Иванович? - с легким акцентом.

- Да... Я за него... - в общем как-то я ответил.

И голос очень оживился, спросил о моем самочувствии, не поняв слова "хреново", пособолезновал по поводу украденных колес (я даже не успел удивиться такой осведомленности), посоветовал отложить черные мысли о смерти, напротив - порадоваться жизни, в которой так много приятного и неожиданного, что я даже представить себе не могу, и как раз в тот момент, когда я собирался послать этот слащавый голос куда подальше, он спохватился: "О, сорри, я забыл представиться. Сэм Дэвилз, компания "Америкэн перпетум мобиле". Мы хотим заключить с Вами контракт. Тысяча долларов в день для начала Вас устроит?!"

Я офонарел. Электрический ток ко мне уже подключили, меня распирает от энергии, но еще нигде ничего не загорелось.

- Если Вы хотите больше, мы можем обсудить этот вопрос при личной встрече.

- Если это не бред и не дешевая шутка, то где и как вас найти? - это спросил уже я, ожидая подвоха. Сейчас кто-нибудь из старых друзей возьмет трубку и пригласит на очередную пьянку. Но в ответ прозвучало другое:

- Лучше мы приедем к Вам, когда это будет удобно.

Да! Вы не будете возражать, если Ваш офис частично будет располагаться в Вашей новой квартире? Для Вашего же удобства?

Двадцать минут на душ. Двадцать минут на упорное бритье тупым лезвием и электробритвой "дергун" попеременно. Час на косметическую уборку квартиры. Двадцать пять минут на поиск чистой сорочки, двадцать мипут гладил брюки... И ни на минуту не сомневался, что надо мной подшутили. Или не хотел сомневаться.

Без двадцати час я сидел в кресле и искал глазами что-нибудь неприятное взгляду иностранца, чтобы выбросить это что-нибудь из квартиры.

Тысяча долларов в день! Офис! Буду ли я возражать?

Не дождетесь! Ни за какие коврижки!

Встречу я назначил на час дня и последние резиновые двадцать минут думал о том, какая именно работа может быть предложена русскому коммерсанту-неудачнику с высшим гуманитарным образованием. Почему именно я? Но тут меня поддерживало и тешило уважение к собственным способностям и вера в какое-то провидение.

Не все же черная полоса!

В тринадцать ноль одну я начал волноваться. В тринадцать тринадцать (чертова символика!..) в дверь позвонили.

Их было двое. Почти близнецы. Только один блондин, а другой брюнет. Одинаковые деловые костюмы, утепленные плащи, шляпы, галстуки... Одинаковые стрижки, манеры, мимика. Пожалуй, они только двигались не синхронно и не перебивали друг друга. Иногда казалось, что они только что сошли с телеэкрана, из какой-нибудь программы о деловых людях.

Спрашивать я не успевал. Словно читая, или уже прочитав мои мысли за прошедший час и более, они сыпали подробностями, адресами, визитками, суммами, цифрами и премиями. За главного все же был брюнет Сэм Дэвилз, который говорил больше и, оказывается, был директором филиала "Америкэн перпетум мобиле", которая имеет отделы во многих городах России (список прилагает). И вот мне предоставляется честь возглавить отдел америкэн перпетум мобиле в нашем славном сибирском городе меня вычислили на компьютере у них всех так вычисляют проверяют я очень подхожу в КГБ не работал из комсомола выгнали генсеков гомосеков и президентов не люблю вообще мало кого люблю а именно это им и надо кстати мы вам дома уже сегодня установим компьютер и факс будет секретарша и очень даже...

- И что же я должен делать за тысячу долларов в день?! - наконец-то прорвало мой нарыв.

Сэм Дэвилз осекся. Он, словно, еще не был готов ответить на прозвучавший вопрос. Поэтому снова начал откуда-то издалека:

- Тысяча долларов в день - это не предел. Хочу вам напомнить, что в Соединенных Штатах не каждый специалист высокого класса получает такую зарплату, оы же, кроме стабильного оклада, будете получать "Р01^"T от каждой заключенной Вами сделки, а сейчас^ разумеется, аванс, подъемные все, что полагается. Да! чуть не забыл. Вы не будете возражать, если водитель Вашего автомобиля будет негр? Уверяю Вас, Варфоломеи прекрасный водитель и исполнительный работник...

- И все же, что я должен буду делать за тысячу долларов в день, секретаршу, компьютер, лимузин и негра-во

- Последние за себя все сделают сами, - ульюнулся Сэм Дэвилз.

- Так что же я должен делать?!

- Ничего особенного. Покупать у индивидуумов их биоэнергетические субстанции для нашей фирмы.

- Чего?

- Биоэнергетическую субстанцию.

_ ???

- Я понимаю, что это звучит несколько фантастично, но подобную работу наша фирма проводит во всех частях Старого и Нового Света уже очень давно. Все просто: после смерти от человека остается разлагающееся тело_ которое вскоре превращается в пожелтевший скелет, и оиоэнергетическая субстанция, с которой ничего не происходит, кроме...

- Вы имеете в виду душу? - наверное, я привстал.

- Ну-у Это как-то до неприличного буквально, и конце XX века я не стал бы употреблять таких понятии. Вы же начитанный, образованный человек.

- А контракт мы будем подписывать кровью.

скривился я.

- Вовсе нет. - Он был невозмутим. - Я тоже читал "Фауста", Сергей Иванович. Но все же попрошу Вас дослушать меня до конца. Перпетум мобиле...

- Вечный двигатель?

- Да! Речь идет именно о нем. Представьте сеое, что на Земле кончились запасы энергоносителей. Остановились все машины, механизмы, заводы!.. Обмелели реки и не в силах вращать турбины. Цивилизация под угрозой!

- Ничего, изобретут что-нибудь новенькое.

- А зачем изобретать?! Зачем изобретать велосипед?!

Вот тогда и понадобится уже изобретенный и запатентованный нами вечный двигатель. Вечный двигатель, прогресс и счастье человечества! Но для такого двигателя, понятное дело, требуется вечное топливо, которым, как Вы уже догадались, выступает биоэнергетическая субстанция человека. Без нее человек не существует, хотя, сейчас исследовательский отдел нашей компании уже доказал, что некоторые индивидуумы могут прекрасно обходиться и без субстанции. Но пока только некоторые...

Тем не менее, после смерти тела происходит высвобождение этой энергии, и этому телу, этому существовавшему в этой оболочке человеческому "Я" абсолютно наплевать на сгусток этой биоэнергии. А почему бы человеку при жизни не получить свою долю материальных, а то и духовных благ за счет сгустка собственной энергии, которой при жизни его лишать никто не собирается? Почему не порадоваться жизни немного больше, чем, якобы, предопределено. И главное: большинство людей, особенно в вашей стране, особенно сейчас, с радостью и легкостью продают нам свою субстанцию и даже приводят друзей и родственников. Я бы сказал, что порой это принимает повальный характер.

- Некоторые принимают нас за сумасшедших иностранцев или полагают, что под таким видом мы раздаем избранным гуманитарную помощь, - вставил блондин.

- Не стоит сосредотачивать на этом внимание Сергея Ивановича, Билл, оборвал его Сэм Дэвилз. - Лучше приступай к технической стороне вопроса и объясни весь механизм приобретения субстанции.

Билл послушно раскрыл кейс и достал какой-то прибор с двумя лампами: красной и зеленой.

- В последнее десятилетие мы значительно облегчили работу наших сотрудников. Это индикатор биоэнергетической субстанции. Он крайне прост в обращении: если горит красная лампа, значит энергетическая субстанция человека уже приобретена нашей фирмой, если горит зеленый - вам и карты в руки! Значит, человек располагает субстанцией, при этом, чем ярче горит зеленая лампа, тем больше ее заряд. Приобретая субстанцию, Вы вправе предлагать продавцу-клиенту от нашей фирмы все: деньги, услуги, продвижение по служебной лестнице, любовь, признание, успех... Все, что ему заблагорассудится. В особых случаях Вы должны связываться со мной или мистером Дэвилзом в Москве. Попробовать Вы можете уже завтра, пока нашим ребятам потребуется время, чтобы оборудовать офис и обставить Вашу квартиру. И там, и там мы установим компьютеры, связанные между собой, в любой из которых Вы будете заносить имя, фамилию, отчество и год рождения наших клиентов-продавцов, а также данные о выплаченном вознаграждении.

От клиента Вам необходимо только устное согласие. Никаких документов.

"Бред какой-то." - Я почти не воспринимал то, о чем мне говорил Билл. Все его указания и объяснения сами срывались и падали в пропасть моей памяти, втискиваясь между инстинктами, рефлексами, воспоминаниями.

- Особой секретности в Вашей деятельности не требуется, она разрешена на уровне правительства, поддерживается и контролируется многими научными учреждениями. Следует Вам сообщить, что прибор никак не реагирует на сотрудников "Америкэн перпетум мобиле".

С момента, как Вы поставите свою подпись в контракте, ни одна из двух ламп индикатора не будет на Вас реагировать. А сейчас взгляните, - он направил прибор на меня, ярко загорелась зеленая лампа. - Еще раз о моральной стороне вопроса: Вы, надеюсь, знаете, что многие продают или завещают свое тело или, отдельные органы после смерти на благо науки, это делали даже знаменитые люди. Биоэнергетическую субстанцию можно тоже рассматривать как один из органов человеческого организма. При этом к паталогоанатомии Вы не будете иметь никакого отношения. Естественно, могут возникать разного рода неприятности, затруднения, но это, как в любой другой работе...

В ночь я провалился, как перо в чернильницу. Но часто просыпался в холодном поту и не помнил, что мне снилось. Так бывает всегда, когда выходишь из долгого запоя. Ночь была не январская, а словно заплутала и пришла не в свою очередь апрельская. Так и осталась в городе до утра, отсчитывая время каплями с крыш. Я даже выходил на балкон, вдохнуть весеннего ветра.

Под утро снился портрет Гоголя в кабинете литературы. На доске дурацкая тема сочинения: "Чичиков - символ бездуховности и авантюризма." Я не читал "Мертвые души", и Гоголь смотрел на меня с явным сочувствием.

Рядом сидел Митька-математик и уже заканчивал свое сочинение, доказывая актуальность борьбы с чичиковщиной с точки зрения идеологической работы комсомола и КПСС. На мою кривую усмешку он отреагировал невозмутимо, почти по-философски:

- Я бы тоже торганул мертвыми душами, чтобы купить себе хорошую аппаратуру, а значит - Чичиков актуален. Тем более, что души-то все равно мертвые.

С передней парты обернулся Андрей и совершенно серьезно спросил:

- Кто-нибудь объяснит мне, как душа может быть мертвой? Эй, Серега, ты чего уставился на Гоголя, ты спишь?! Просыпайся-просыпайся давай! Да быстрее, а то этот Кинг-Конг мне руку оторвет!!!

Я открыл глаза. Лицо Гоголя расплылось, почернело и превратилось в объемную короткостриженную голову негра на толстой шее. Голова открывала рот, называла меня "сэром", себя - Варфоломеем и спрашивала, что ей сделать с этим молодым человеком, который потревожил мой сон, открыв дверь собственным ключом, после чего и был задержан.

Вы спросите: как я все это воспринял? А Вас когда-нибудь будили негры?

И тут "призраки" вчерашнего дня вынырнули из моей памяти, чтобы вновь завладеть моим сознанием. На столе лежал прибор-индикатор, конверт с пачкой долларов, мой экземпляр контракта с "Америкэн перпетум мобиле" и еще какие-то документы и рекомендации.

- Варфоломей? - утвердительно спросил я, и, мгновенно войдя в роль, повелел. - Отпустите его.

Поэт Андрей Белов был настоящим другом, "незаслуженным" поэтом и поэтому имел ключ от моей "хрущевки". Он мог прийти и днем и ночью, когда заканчивалось вдохновение, появлялось желание выпить и заканчивалось терпение его жены. Работая одновременно сторожем в детском саду и дворником, он едва сводил концы с концами и часто жаловался на то, что его жена, "отбывая рабочее время" в еще не закрытом проектном институте, получает больше его. Издав маленький сборник стихов еще в "эпоху" перестройки, на второй он не мог собрать денег. Стихи, как Вы знаете, нынче не в моде. Меценатов не находились, а я меценатом стать не успел.

Не знаю зачем, но я направил на Андрея индикатор.

Вспыхнула зеленая лампа, и я мгновенно испытал сильное искушение заключить с ним устный контракт на приобретение биоэнергетической субстанции, но прежде все же заставил себя пойти умыться. Негр встал молча у входной двери, как часовой, и только движение широких ноздрей говорило о присутствии жизни в его могучем организме. Пройдя мимо него, я отметил, что едва достаю ему до плеча.

Пока я приводил себя в порядок и одевался (кстати, Варфоломей привез мне новый костюм, пачку сорочек, груду галстуков, плащ как у Сэма Дэвилза и даже престижную авторучку), Андрей, сидя в кресле, пробовал виски различных марок, которые невесть откуда взялись на моем столе. Выпиваемые рюмки он перемежал с вопросительной болтовней: ограбил ли я банк, получил ли наследство за бугром, на какую разведку работаю, по чем продался, откуда у меня в квартире Майкл Тайсон (глядя на Варфоломея), где нарубил капусты (глядя на приоткрытый конверт с пачкой долларов)?..

- Мы должны куда-то ехать? - осведомился я у водителя.

- Да, сэр, отвезем Вашего приятеля, куда он пожелает, и я покажу Вам офис. - Варфоломей говорил без малейшего акцента, и я подумал, что есть, наверное, специальные русские негры.

Прилично захмелевший Андрей попросил, чтобы его отвезли домой. Всю дорогу мне казалось, будто он что-то хочет сказать мне или спросить. Но слова эти, видимо, еще не созрели, и он угрюмо хмурился, глядя в окно. На пороге своего подъезда он оглянулся, с каким-то сомнением окинул взглядом лимузин, но так ничего и не сказал.

Потом мы петляли по узким улочкам исторического

центра, где стоят вперемешку деревянные и каменные особняки, взирающие на день сегодняшний со степенностью и усталым безразличием. Машина остановилась у дома под номером "22" на улице Дзержинского. Сморщенное серое лицо старика - вот что напоминал фасад этого дома. Крашенная за последние тридцать лет только дождями штукатурка кое-где отвалилась пластами, обнажив красную кирпичную кладку. Мутные сонные окна, казалось, больше смотрят вовнутрь, чем наружу. Зато на заборе красовалась яркая голубая табличка, извещающая, что здесь расположено представительство компании "Америкэн перпетум мобиле". Варфоломей сказал что-то о предстоящем капитальном ремонте, и мы вошли в дом.

Внутри оказалось просторно и даже уютно. Большая прихожая-коридор шла мимо четырех дверей и упиралась в одну двустворчатую дверь, на которой висели три таблички: "приемная", "директор филиала" и пустая - место, куда, вероятно, планировалось разместить фамилию и инициалы будущего шефа. Так как шефом был я, то прошел прямо, по-хозяйски распахнул дверь и остановился на пороге. У светящегося экрана компьютера сидела очаровательная девушка лет двадцати пяти, которая, увидев меня, (а за моей спиной Варфоломея) тут же встала и представилась: "Гражина, секретарь-референт - делопроизводство, оргтехника, машинопись..."

Негр-водитель, секретарша - полячка, и начальник - неудачливый российский коммерсант. Хорошая компания! В этой компании уместными мне казались только длинные стройные ноги Гражипы. Подробно изучив их визуальные достоинства, я бодро встряхнулся и, потерев руки, деловито спросил;

- Ну, что у нас на сегодня? - как меню в столовой.

Гражина также деловито открыла лакированную папку и зачитала неожиданно длинный перечень посещений и приемов на сегодняшний день. Список посещений был особенно странным: от распивочной забегаловки на вокзале (где мы часто бывали с Андреем) до посещения заместителя главы администрации Чуфылдинского района. Переварив все это и получив в руки специально подготовленное расписание с подробными инструкциями и пояснениями, я уже мчался на вокзал, задумчива развалившись на заднем сидении нового служебного "линкольна". Отбросил папку с пояснениями и решил довериться вольной импровизации. На какое-то мгновение, как молния, меня пронзило некое подобие интуитивного сомнения, чувство опасности, испуг перед таким головокружительным разворотом событий, но, посудите сами, какая хорошая начиналась жизнь! Кто бы из вас отказался?

- Что я должен делать в этой забегаловке? - спросил я у Варфоломея на вокзале.

- Пойдите и чего-нибудь выпейте, сэр, - четко ответил он. - У Вас будет несколько возможностей заключить контракты. - И неодобрительно посмотрел в сторону оставленной на заднем сидении папки с инструкциями.

Я уверен, что только благодаря своему пижонскому одеянию, испытывал в тот день невероятное отвращение к подземному вокзальному буфету, где нередко, бывало, напивался до чертиков. И какими липкими мне показались пол и стены, и какими немытыми - стаканы, и какими отвратительными - лица посетителей! Заказав привычную "сотку" и бутерброд, я встал у столика в углу, за которым боролся с бутылкой одинокий мужчина лет пятидесяти, судя по одеянию - бывший (загнанный перестройкой в это подземелье) интеллигент. Окинув меня мутным, изначально неприязненным взором, он напрямик спросил:

- Неужели и такие как ты здесь опохмеляются.

- Я завсегдатай, - ответил я, опрокинув стакан для вящей убедительности. Водка была теплой и противной.

- А я здесь в первый раз, - сообщил мне мужчина и плеснул в мой стакан из своей бутылки. - Петр Петрович. - Представился он и, подняв свою емкость, предложил: - Выпьем, чтобы наши дети не были такими сволочами?!

Я согласился, и мы выпили. Потом выпили еще. и еще. Я купил вторую бутылку, а Петр Петрович стал клевать, но при этом пытался рассказывать о своей беде.

- Ты не поймешь,вот будет у тебя сын сволочь,тогда поймешь... Не дай Бесконечного опять же чем черт шутит... От "адидасов" и "панасоников" до сволочизма один шаг ша-а-аг!!! Я блин инженер по специальным спе-циаль-ным средствам связи я ему все отдал а он такое...

Мать лет десять назад умерла от рака а я усирался на работе чтобы эти сами "адидасы" у моего Ромочки бы-ыли... Но ведь теперь хоть лоб разбей не угонишься... Опрезидентили страну!!! Мозги не нужны стали а у Ромочки мозг ком-м-мерчески устроен стал... Понимаешь? Бабка с нами живет мать моя в-восемьдесят лет ей едва ходит всю воину прошла теперь еле ходит еле соображает н-ну кое-как соображает медали целыми днями перекладывает да фотографии старые но ведь это не значит что ее убивать надо! Д-да д-да уби-вать!!! Эт Ромочка... Бабуленька его с пеленок нянчила, а теперь своим существованием досаждает он и говорит: давай батя застрахуем бабу Клаву на десять лимонов а она в ванной поскользнется и об уг-гол виском деньги говорит для страховки найду только п-проценты п-потом вернем а так мол тот же лимон на похороны понадобится... Ты не думай! Не думай слыш-шь!!! Я Ромочке хотел Тараса Бульбу показать: я тебя породил я тебя и убью но он мне своей адидасиной так промеж ног заехал что еле до сюда доковылял здесь и уп-паду... Он напоследок мне еще и сказал: Д-думай, старик, а то впустую коптишь небо, не лучше бабы Клавы, та-то хоть не соображает, а ты ж-жертва коммунизма, во как! Жертва! - и тут Петр Петрович зашелся навзрыд.

Я вдруг понял, что от меня требуется. Пьяные мои мысли подло нащупали беззащитную цель, и я лупанул прямо из пушки:

- Хочешь десять миллионов, Петр Петрович?

Он даже не отреагировал. Потом что-то промямлил про издевательство и хотел было упасть под стол, по я почти закричал:

- Я куплю у тебя биоэнергетическуго субстанцию!

Какая Вам разница, как я ему объяснил, что от него требуется. Он готов был продать и душу. Когда я записывал в блокнот "Полуэктов Петр Петрович, 1946 г. р." и т. д., Варфоломей за моей спиной уже держал туго набитый конверт. И я даже позавидовал Петру Петровичу, что он за день заработал столько, сколько даже в лучшие свои коммерческие времена я не мог заработать за две недели.

Кстати, Варфоломей благополучно доставил его домой, к Ромочке. Я же вернулся к рюмочке и слышал, как за моей спиной двигался приглушенный ропот, а для беседы со мной созрел новый клиентРасценки в этот день были разные: от бутылки до десяти миллионов. Видимо, Петр Петрович задал потолок.

Никто не спрашивал, что это за зеленая лампочка почти не гаснет у меня в руках, никто не спрашивал, что такое биоэнергетическая субстанция и на хрена она мне нужна (зато об этом велись пьяно-научные разговоры за другими столиками). Это то, что я помню. А вот как я отдал маленькой женщине двести долларов просто так (потому что ее больному ребенку необходимо дорогое лекарство), я не помню. Был провал. До нее, а потом смутно и размыто: маленькая женщина со слезами на глазах. У нее слезы - у меня слезы. И дал эти паршивые двести долларов просто так. Я даже не подумал, что с нее следует стребовать биоэнсргетическую субстанцию. После нее на очереди оказался какой-то бугай, направив на которого индикатор, я с трудом определил, что не горит ни одна лампочка. Это был Варфоломей.

- Вам нельзя столько пить на работе, сэр. Это может отразиться на Вашей карьере, сэр. Могут быть иьгаеты и штрафы. И главное: мистер Билл, вероятно, забыл Вам объяснить, что когда Вы не используете возможность заключения контракта, оказывая при этом услуги за счет фирмы. Вы теряете свою биоэнергетическую субстанцию, хоть и незначительно - в микродозах, но нельзя быть таким сентиментальным, я понимаю Ваши чувства к этой женщине, они обострены алкоголем, я отвезу Вас в офис, сэр, где Вы сможете отдохнуть и принять специальные таблетки от алкогольного опьянения, Гражина Вам поможет, а пока отдыхайте здесь, сэр... - И я провалился с его огромных рук на заднее сиденье автомобиля.^

Что-то я хотел у него тогда спросить на счет своей биоэнергетической субстанции, сказать ему, что он хороший мужик, но наползавшая бессмысленная темнота была сильнее.

Гражина разбудила меня после двух. Я в одних трусах лежал на диване, подпирая головой маленькую упругую подушку. После двухчасового сна и горсти таблеток я почувствовал себя лучше и отрезвел. Умывшись, я вновь облачился в "спецовку" и выслушал от Гражины расписание на вторую половину дня. Честно говоря, я уже думал о вечере и думал о том, куда дену сегодняшнюю тысячу долларов. Представьте себе, тысяча долларов за один день, а завтра будет столько же! Да еще я не считал выданных мне вчера подъемных. Поэтому, поглощая кофе с бутербродами, я ломал голову над предстоящими затратами, вспоминал долги и даже не помышлял о каких-то там посетителях. Но вошла Гражина, и поезд тронулся дальше...

Первым был нагловатый молодой человек в джинсовом костюме. Не расшаркиваясь особо у входа, он ломанулся к моему столу и кинул на полированную поверхность цветастую визитку:

- Ваша?

Визитки я раздавал сегодня в забегаловке на вокзале, и мне (невзирая па стыд о пьяном состоянии) пришлось сознаться:

- Моя.

- Я - Рома, - сообщил молодой человек. - Вы моему пахану десять кисленьких на вокзале отвалили. Так вот, я и мои три друга готовы продать Вам наши... Как их там?..

- Биоэнергетические субстанции.

- Да. Биоэнергетические субстанции. Но, учитывая оптовую поставку, мы желаем иметь тридцать пять лимонов.

Кое-как я сдерживал тошнотворную неприязнь, перебирая в голове матерщину в девятнадцать этажей, но вынужденное профессиональное отношение к клиенту заставило меня холодно, но весьма вежливо ответить:

- Во-первых, молодой человек, оптовые цены по законам рынка всегда ниже розничных. Во-вторых, биоэнергетическая субстанция Вашего отца значительно качественнее, тем более - прошла обработку временем (под столом я уже любовался зеленой лампочкой индикатора, которая и впрямь была тускловата), поэтому могу предложить Вам только по 5 миллионов рублей, что в сумме на троих составит... - с достоинством я воспользовался калькулятором, чтобы совершить эту сложнейшую математическую операцию, - 15 миллионов рублей.

В моих глазах, видимо, было столько сонного безразличия, что Рома, оглянувшись на дверь, решил посоветоваться с друзьями. Я знал, что они согласятся. И когда контракт был заключен, и Гражина заносила данные в компьютер, я смотрел в окно, где трое молодых людей перепрыгивали сугробы и попсременке крутили пальцем у виска.

- Прекрасная работа, сэр, - услышал я за спиной одобрение Варфоломея, и, подмигнув ему, вернулся в кабинет.

Следующим посетителем был лысый круглый и неприятный толстяк. В руках его была папка, из которой он извлек листы с длинными списками фамилий и дат.

- Вот, - ответил он на мой немой вопрос, - это списки работников моего предприятия, их биоэнергетические субстанции в Вашем распоряжении. С тех пор, как я с помощью Вашей замечательной фирмы сохранил за собой управление заводом и получил новые материальные перспективы, я решил, что вправе, нет, даже просто обязан предложить Вам биоэнергетические субстанции моих подчиненных.

- Они все согласны? - спросил я.

- Разве их следовало об этом спрашивать? - возмутился он.

- Без их согласия я не могу заключить с Вами контракт. - Под столом горела красная лампа.

- Но я не прошу многого! Человеку просто необходим дальнейший рост!

Его возмущение насмешило меня.

- Когда-то Вы уже воспользовались услугами "Америкэн перпетум мобиле" и сами назначили цену за свою биоэнергетическую субстанцию. Продавать же чужую, даже ради общественного, в Вашем понятии, блага, Вы не вправе. До свидания.

Уходя, он пообещал нажаловаться президенту Соединенных Штатов и в ООН. "Вы еще услышите вой русских бомбардировщиков, Вы еще вспомните шведов под Полтавой!"

Потом в кабинет вошла тихая совершенно седая старушка с хозяйственной сумкой в руках. Примостившись на самый край стула, она некоторое время молчала.

Смотрела на меня так, будто хотела заглянуть в душу, а, может быть, наоборот - раскрыть свою.

- Это, конечно, нельзя, - наконец начала она, - но я все же зашла спросить: можно ли вернуть социализм?

Хоть какой - хоть сталинский, хоть развитой, хоть застойный... Ненадолго, чтобы я успела умереть.

Даже зная, что за моей спиной вся мощь "Америкэн перпетум мобиле", я не решался ей ничего ответить.

- Я отдам Вам эту самую субстанцию и половину пенсии буду приносить каждый месяц...

Я схватил трубку и попросил:

- Гражина! Соедините меня с мистером Биллом. - И почти сразу услышал его тихий, но уверенный голос.

- Я знаю, у Вас проблемы с пожилой леди. Это как раз тот случай, те трудности, о которых мы Вас предупреждали. Все дело в том, что из социализма за 70 лет мы уже взяли всю возможную и даже невозможную энергию.

А последний горбачевский период был просто небывало урожайным. Так что поворачивать историю вспять ради сентиментальных воспоминаний этой пожилой женщины не в наших интересах, но не все потеряно. Предложите ей коммунизм для отдельно взятой личности. Ведь хотели сначала построить социализм в отдельно взятой стране?! Так и мы - предлагаем ей сразу же коммунизм, только для отдельно взятой личности. Бесплатное питание, одежда, проезд на транспорте, забота школьников, статьи в газетах о пройденном трудовом пути... - словом, все, что она связывает с понятием о коммунизме. Но сами понимаете, ее биоэнергетическая субстанция особо ценна!..

Старушка печально глядела в окно и поминутно вздыхала. Руки ее перебирали затертые лямки авоськи. Мистер Билл еще говорил о различных способах воздействия на ее сентиментальное сознание, когда она вдруг встала и, смущенно сказав "извините", вышла из кабинета. Я в растерянности положил трубку, в дверь заглянула встревоженная Гражина:

- Что-нибудь нужно, Сергей Иванович?

Я хотел, чтобы старушка вернулась, но этого Гражина сделать не могла. Я хотел помочь старушке просто так...

Гражина, закрывая дверь, предупредила:

- Нельзя так волноваться из-за каждого клиента, Сергей Иванович.

Следующая клиентка требовала продолжения очередного телесериала не менее, чем на год. И хотя меня давно уже тошнило от иностранных мыльных опер, я с удовольствием заключил с ней контракт, пообещав завтрашним вечером первую серию.

Под конец дня мы выехали с Варфоломеем в Чуфылдинский район, где ожидал нас заместитель главы администрации. Первоначально он показался мне человеком серьезным и озабоченным. Представившись Иваном Юлиановичем Остапчуком, он с небольшим малороссийским акцентом заговорил о сложном международном положении, о небывалом за последнее десятилетие возрождении американо-российских отношений, общечеловеческих ценностях, вхождении России в мировое сообщество и, наконец, перешел к своему личному вкладу в развитие российско-американских отношений на уровне вверенного ему Чуфылдинского района. В то время, как глава администрации целыми днями следит за исправностью кочегарок, ремонтом комбайнов и сенокосилок, его заместитель настойчиво создает совместные предприятия даже в небольших и неприметных деревнях. Если присмотреться к российской глубинке, оказывается, и там можно найти интерес для иностранных инвесторов.

Тем самым Иван Юлианович подготавливает быстрое и безболезненное присоединение Чуфьстдинского района к мировому сообществу, и даже, если потребуется, вхождение его в НАТО как полигона для проведения широкомасштабных учений в условиях российского бездорожья.

Учитывая свой скромный вклад в развитие международных отношений и экономики района, Иван Юлианович полагал, что на следующих выборах он... Я достал индикатор и вдруг подумал, что никогда не верил в правдивость публикуемых результатов выборов и переписей.

Поздно вечером я сидел в кресле у себя дома и пил дармовое виски. Ни о каких развлечениях думать не хотелось. Стоило закрыть глаза, как начинали плыть в темноте зеленые лица американских президентов на долларовых купюрах различного достоинства. Но как я ни силился, не мог вспомнить ни одного лица прошедших за день через мои руки клиентов. Зато, отчетливо вспомнил ту маленькую женщину на вокзале. Я бы так и уснул в кресле от усталости и тошноты, если бы не стук в дверь.

На пороге стоял Иван - второй друг детства в форме старшего лейтенанта милиции.

Когда после университета пришлось выбирать между школой и милицией, он предпочел школу милиции. Разницу в наших школах он определял так: "У вас образование общее, а у нас астрологическое - ориентируемся по звездам на серо-синем суконном небе."

- Земля слухом полнится, - сказал он, перешагнув порог.

- Ты встретил Андрея?

- Нет, - продолжил он уже после первой рюмки. - Знакомый опер из безопасности сообщил, что мой друг открыл филиал богатой американской компании и сыплет долларами направо и налево в обмен на какую-то туфтовую биоэнергетическую субстанцию. Цитирую документ: "Америкэн перпетум мобиле" содействует дальнейшему развитию российско-американских связей, а также являет собой пример достойного инвестирования в отечественную экономику". Что скажешь? Но, между прочим, они там подумывают - не пришить ли тебе дело о подрыве российской экономики. Даже доллары твои на вшивость проверяли...

Я слушал его вполуха с полным наплевательским отношением к силовым структурам нашего государства.

Старший лейтенант милиции напротив меня хлестал виски, закусывая консервированной германской ветчиной.

Что-то он там говорил об отупевшем спивающемся народе, о том, что пора позаботиться о себе и своей семье.

Мол, в этой жизни у нас и так мало хорошего. "А для меня семья главное, Серега". Нет, он ни о чем не просил.

Не таким был Иван. Но я уже сонно читал подстрочник его слов и достал индикатор, хотя прекрасно знал - ярко загорит зеленая лампа. Почему-то я испытал приступ ненависти к этому заморскому прибору и швырнул его на диван. Заметьте: ограниченный приступ ненависти!

Осторожный такой! Самому себе показушный. Я ведь не на пол его бросил, где он мог разлететься на части, вскрыв свое хитроумное нутро.

- Ты составил список своих пожеланий, Вано? - раздраженно спросил я, перебив друга.

- Ну, в принципе, я всегда знаю - чего я хочу.

- Знаешь?! Так вот, перечисли все это в своей ментовской башке и забудь навсегда. Мне в твои "один раз живем" не уложиться. Не буду я у тебя биоэнергетическую субстанцию покупать. Нутром чую, еще спасибо скажешь. Не знаю, правда, когда. Капусты, Вань, я тебе на любое материальное благополучие дам...

- А мне подачек не надо, - сказал старый друг и, опрокинув адцатую рюмку, стал застегивать шинель.

Я даже не смогу Вам передать, как мне стало хреново.

Просто больно где-то внутри и тупо. Я видел, что ему хочется потрясти меня-хапугу за грудки, а мой заквашенный мозг искал хоть какой-нибудь компромисс. И придумал...

Для наглядности я заставил Ивана собственноручно писать договор о купле-продаже его биоэнергетической субстанции. Приложением к нему служил довольно длинный список требуемого (тут уж я не скупился): от семейного счастья и здоровья, до автомобиля и дачного участка... Нет, не подумайте только, что я его осуждаю.

Просто именно в тот момент меня мутило от этого списка, мутило от того, что Иван встал в конец длинной очереди сегодняшних клиентов. Положив договор в карман, я застолбил в своей голове, что компьютер никогда не узнает о его содержании. Мы стали пить.

Где-то после второй бутылки появился Андрей. Он тоже был немного пьян, но полон решимости продолжать начатое.

- Привет от Бахуса! - радостно выкрикнул он с порога и сразу же налил себе штрафную дозу. - В "подземке" сказали, что какой-то идиот сегодня скупал там биоэнергетические субстанци и(!!!) других идиотов по значительным ценам. - Он вопросительно посмотрел на меня. - А я вот хрен тебе - продам! Думаю, выпить ты мне и без этой самой субстанции нальешь... - и он выпил. - Может быть, мои стихи на хрен никому не нужны, может быть, я вообще зря копчу небо, но уж что от Бога мое - то мое. - И он перешел на стихи: - Случайная, безвестная Изгнанница небесная Падучая звезда Засветится над бездною И вновь за гранью звездною Догаснет без следа... Не так ли ей попутная. Пройдешь ты, жизнь минутная, В безвестные края? Не так ли ты, случайная, Уснешь, как греза тайная, За гранью бытия?

С минуту мы молчали. Я спросил:

- Твое?

- Нет. Гарцевский, начало века.

Иван криво усмехнулся и переменил рюмку на стакан.

- А я материалист, - словно оправдался он, - иногда. - У него была своя правда, в подобных случаях он не обижался.

Часа в три ночи меня разбудил телефонный звонок.

Холодный голос Билла предложил мне больше не путать служебные обязанности и приятельские отношения, ибо этим я могу очень сильно навредить себе. "Вы не распускайте добрые нюни, - как-то интересно выразился он, - в этом мире каждый выбирает себя. А сейчас примите таблетки Гражины и ложитесь спать полноценно - в постель. Варфоломей заедет за Вами в восемь тридцать."

Следующий день мало чем отличался от предыдущего: две поездки к отцам города после обеда (они, естественно, выражая заботу о городских нуждах, заботились о своей карьере) и длинная вереница посетителей до обеда.

Просматривая утром газеты, я неожиданно для себя обнаружил шикарную (на целый газетный лист) рекламу "Америкэн перпетум мобиле". "Биоэнергетическая субстанция - это то, что не нужно Вам и необходимо человечеству!" - огромными буквами в центре листа. Внизу более мелко: "Биоэнергетическую субстанцию у Вас приобретут по адресу: ул. Дзержинского, 22, с 9 до 13 часов ежедневно, кроме субботы и воскресения, телефоны для справок..." Ну прямо донорский пункт! И снова здоровенными буквами внизу листа на фоне груды автомобилей и бытовой техники: "Станьте богаче, исполните свое заветное желание!" Внизу - совсем мелко подробности.

Чуть позже я узнал от Гражины, что реклама шла также на радио и телевидении.

Сколько же я принял в этот день продавцов-посетителей, если в среднем я затрачивал на человека 3-5 минут, а в коридоре томилась длинная очередь? Я не переставал удивляться, почему не растут цены на биоэнергетическую субстанцию, плавают от мелочи до миллионных сумм, но остаются в разумных пределах? Ведь люди в очереди порой рассказывали небылицы о предлагаемых и уже выданных фирмой миллиардах. Потом уже, в мелком шрифте рекламы (а уж ее-то они умеют делать) из лежавшей на столе свежей газеты снова вычитал о заветном желании. Получалось, "Америкэн перпетум мобиле" - этакий добрый волшебник, который как бы бескорыстно помогает людям достичь желаемого. И ведь никто не усомнился! Просить больше заветного желания не рекомендовалось. Из какого же завета нужно было откопать это заветное желание?

Обо всем этом думал я, раздавая дачи, автомобили, квартиры, различные денежные суммы, платья от Кардена, парфюмерные наборы, путевки во все части света или, например, сборник всех пластинок "Битлз"... Это в материальном смысле. Реже просили нечто "для души":

женщины - мужей-иностранцев (хотя бы со средним достатком), мужей-академиков, генералов; мужчины, если и интересовались женщинами, то только в количествеппо-качественном смысле. Что уж тут говорить о тещах, ненавидящих своих зятьев и, наоборот, просто - о злопамятных людях, которые за мелкую обиду желали "своим кровным врагам" всяких пакостей. Двум из них я отказал. Они просили смерти. Один - для себя (но легкой), другой - для бывшей, изменившей ему любовницы (но мучительной и долгой). Я отказал им. Какой-то предохранитель внутри меня сам по себе сработал. И сделав это, сразу вспомнил ночной звонок мистера Билла.

Честно говоря, его советы начинали надоедать мне с той же арифметической прогрессией, с какой нравились нашему президенту постоянные советы американского. Я даже представил себе, как и что мистер Билл может мне сказать: "."мы же Вас предупреждали... мы позаботимся сами о наших клиентах... уверяю Вас, лучшей судьбы они сами себе даже и не придумают и, тем более, никогда не смогут этого получить..." Звонил он мне? Говорил это?

Зато, хорошо помню посещение двух милых на вид пенсионеров. Старик и бабуля лет под семьдесят. Худощавые и невысокие, с доброжелательными улыбками на лицах, они вошли и, смущаясь некоторое время, переминались с ноги на ногу.

- У нас к Вам очень необычная просьба, - сказала старушка.

- Я к этому привык, - ответил я таким тоном, будто занимался этой работой не два дня, а два года. - Садитесь.

- Вы приобретаете так называемые биоэнергетические субстанции? вероятно, в этом возрасте семьей командовала старушка.

- Да.

- Мы прожили с Порфирием долгую и счастливую жизнь. Недавно отметили полувековой юбилей совместной жизни. У нас четверо детей, восемь внуков...

Я приготовился долго слушать, изображая на лице вежливую внимательность. Старики были милыми, но выслушанные за день тысяча и одна просьба, пожелания, излияния делали их вступительную речь нестерпимо долгой. Главное было - услышать главное.

- ...И вот мы решили не продать Вам, а приобрести у Вас биоэнергетическую субстанцию...

- ??? - таким было у меня лицо.

- Да! Да! Мы готовы предложить довольно крупную по нашим временам сумму. Спасибо, дети помогли. Вы па эти деньги сможете приобрести биоэнергетическую субстанцию других жителей нашего города. Хотя по городу и идет слух, что ваша перпетум мобиле чрезвычайно богата, нсВероятно, они решили, что субстанция продлит их счастливую жизнь. Я мог предложить им то же самое в обмен на их субстанцию, но почему-то растерялся. В первый раз за два этих суматошных дня кто-то пытался купить у американской фирмы биоэнергетическую субстанцию! И я отбросил свою растерянность совершенно чиновничьей шаблонной фразой:

- Простите, но я не уполномочен продавать биоэнергетическую субстанцию, и работа моя заключается как раз в обратном.

Когда за извиняющимися, явно расстроенными стариками закрылась дверь, я поймал себя на мысли, что даже не попытался проверить их индикатором. Остальное за меня сделала усталость: пригласил через селектор Гражину и попросил закончить прием.

- У Вас еще разговор с мистером Биллом.

ЧАСТЬ II

Обычно март в нашем городе серый и грязноватоскользкий. Весна, как запыхавшаяся спортсменка, дышит вдоль улиц резкими порывами такого же серого ветра: вот, мол, прибежала, не опоздала, и финишная ленточка на груди. А зима уходит лениво, ворча небольшими морозцами да бросая иногда через левое плечо редкие хлопья снега. Так и топчутся целый месяц.

Иногда у каждого человека бывает счастливое утро, и он объяснить не может почему. У меня всегда так было...

Когда не с похмелья. И весна наступала, как счастливое утро, только сутками в этом случае выступал целый год.

А к маю, когда по меркам этого утра в город оранжево вкатится солнце, обрамленное белизной яблоневого цвета, наступал апогей этого беспричинного счастья...

Эта весна была другой, хотя сквозь туманную серость вдруг прорывалось светло-голубое небо, и растроганно плакали крыши. Может быть, лишь для меня она была другой. Только иногда (а пешком я ходил благодаря навязчивой заботе Варфоломея тоже только иногда), словно давно забытый вкус, и только мельком я чувствовал, ощущал летящее мимо меня дыхание весны. И мне было больно и хорошо.

Самым тяжелым в каждом дне был вечер. Тогда одолевала вязкая беспроглядная тоска и безысходность. А самой беспокойной порой, временем кошмаров становилась ночь.

Сны! Я проваливался в них из какого-то липкого полузабытья и сразу становился беспомощным рабом-наблюдателем жутких зрелищ и действ, в которых вроде бы сам я участия не принимал. То виделись мне адские машины (не подумайте о "безобидных" взрывных устройствах), то миллионы роящихся друг вокруг друга, сидящих друг на друге чудовищ, то брели по зеленым болотам то ли гуманоиды, то ли мутанты, то водили вокруг меня дикий хоровод голые ведьмы. Настолько голые, что все их прелести просто торчали в мою сторону невообразимым способом. И всюду раздавался стон и скрежет зубов... Это последнее, мне кажется, я где-то уже читал.

Да нет, господа-товарищи, я вам тут не рисую очередную эколого-ядерно-демографическую катастрофу из очередного супер-американо-фантастического фильма, режиссер которого сердобольно-патетически-пророчески предупреждает: вот оно как будет, через мое искусство зрите! Фига ли предупреждать!? Главное предупреждение, почитай, за две тысячи лет до него написано (это мне уже здесь сообщили, так что вы лучше там читайте).

Я тоже, как и большинство из нас, переболел полтергейстами, барабашками, НЛО различных модификаций, гуманоидами и прочей нечистью. Было время, когда говорить об этом считалось правилом хорошего тона. Но одно дело говорить об этом, читать и кидаться в любой угол, где кому-нибудь что-нибудь померещилось, и совсем другое дело видеть всю эту мерзость каждую ночь во сне.

Узнав о моих "психоделических" проблемах, мистер Билл серьезно озаботился моим здоровьем и выписал для меня всяческих экстрасенсов отечественного и зарубежного производства. То, что они со мной делали, можно увидеть во множестве телепрограмм. Но я все же вынужден признать, что на какое-то время они смогли мне помочь. Видения покинули меня, сны стали обычной черной бездной, и только днем оставалась тяжелая тягучая тоска. Знаете, на что она похожа? Представьте себе, что Вы все уже в этом мире знаете, все уже перепробовали, и каждый новый день приносит только мучительные повторения. Как ежедневное сдирание присохших бинтов со старой раны.

Я разбогател настолько, что перечислять мою собственность следует в отдельной главе. Такого времени у меня нет. Фирма, между прочим, даже разрешила мне заниматься благотворительностью. В разумных, разумеется, пределах. И, наверное, ради того, чтобы потешить мое самолюбие, создать иллюзию доброго дяденьки из очередного совместного предприятия.

Порой я срывался с работы в дневные часы, оставляя на пороге изумленно-испуганного Варфоломея, и пускался слоняться по городу. Просто так, без всякой знаемой цели. Зато я знал, какие цифры старательно помнит компьютер Гражины, и как подмигивает ему голубым экраном мой домашний. Несколько новых, нанятых мною с помощью мистера Билла помощников с несказанным рвением сновали по городу в поисках новых продавцов биоэнергетической субстанции. И находили. За свои пятьдесят баксов в день они находили чуть ли не пятьсот человек ежедневно. Для них оборудовали еще три кабинета, на улице и в коридоре постоянно толпились посетители. А я отвечал за солидных или особо необходимых фирме клиентов. Прежняя "рутинная" работа доставалась мне редко. Кто были мои помощники? Ну что с того, если-я скажу Вам, что один был музыкант (да еще какой!), другой известный в городе психотерапевт, третий - доцент, профессор ВУЗа?..

Я ходил по весенним улицам как живой дозиметр, держа в опущенной руке индикатор с постоянно нажатой кнопкой, и она радостно мигала мне красной кнопкой на каждом четвертом, а то и на каждом третьем встречном.

С витрин и щитов, с афиш и плакатов - со всех углов и стен (так мне казалось) била в глаза "сладкая" зазывная реклама "Америкэн перпетум мобиле". На деньги которой я так привык жить.

Многие горожане почтительно, или, наоборот, торопливо, как бы с чувством легкого стыда, здоровались со мной, а я отвечал им каким-то сквозь-зубным "за-се" и двигался прочь, выбирая районы постариннее, помалоэтажнее, потише. Если случалось забрести в деревянный, раскосый, судя по столбам и домам, "шанхай", то часто встречал навязчивых знакомых из забегаловок и первых клиентов, отдавших свою субстанцию за ящик, а то и литр водки. Они каждый по-своему начинали клянчить на бутылку, жаловаться на жизнь или упрекать меня, и я как-то сонно, будто под гипнозом, раздавал им долларовые и рублевые купюры различного достоинства. На этом наше общение прекращалось. Только один раз пьяная компания хотела набить мне рожу из пролетарских соображений, но, откуда ни возьмись, появился Варфоломей и возбудил в них своим великанством чувство интернационального раскаяния.

Гуляя по городу, я мог случайно набрести на брошенную в какой-то из дней на какой-то из улиц какую-то из своих машин. И тогда, если у автомобиля были на месте колеса, дверцы, лобовое стекло, бензин в баке и т. д., я нехотя возвращался на нем в офис.

Кроме "особых" клиентов, которых я любезно лишал биоэнергетической субстанции за услуги чуть ли не государственного масштаба, ко мне на аудиенцию прорывались порой "простые смертные". Они, что называется, и выбивали меня из рабочего ритма. Поэтому Гражина, как могла сокращала их ежедневный поток. И, тем не менее, они тоже выработали на нее иммунитет и придавали себе напускной важности, изображая чиновников и деловых людей, даже заставляли Гражину раскрывать перед ними дверь. А на поверку оказывалось...

Один клиент - очередной отец "заблудшего" сына - напомнил мне моего первого клиента - Полуэктова Петра Петровича. Чисто визуально. Было в нем что-то от работника обанкротившегося НИИ. Но внутри он оказался совсем другим человеком. Не такой размазней. Он решительно вошел в кабинет и с порога представился:

- Семенов Андрей Григорьевич. - Сел напротив без приглашения.

Я кивнул, мол - слушаю.

- Выручай, Сергей Иванович! - Резко и горько сказал он, руки у него при этом слегка тряслись. - Выручай, а то я их всех поубиваю! Да если бы он мог, я бы его вот этими руками - как Тарас Бульба! Я тебе породил, я тебя и... Эх! - здесь ему нужно было помолчать, поиграть желваками. - Сын у меня, Алешка, - снова начал он, - он, понимаешь, самостоятельный. Студент университета, а от отцовской помощи отказался. Не надо - и все! Вырастили, и на том спасибо! Стал по ночам дежурить в нашем захирелом НИИ, я его туда сам и устроил, в котором кроме макулатуры и пары компьютеров сторожить нечего. Шестьдесят комнат на двух этажах, сто двадцать столов... И первый этаж, как нынче водится, зарешеченный. Почему именно в его дежурство?! он снова выдержал нервную паузу, растирая кулаки. - Короче: залезли из подвала, компьютерную кухню вскрыли и спустили все эти ящики со второго этажа на талый снежок. Наследили прилично, сам видел. Поутру, естественно, милиция, как официант с заказанным час назад обедом.

Вопросов много задавать не стали. Повязали моего Алешку и в КПЗ. Версия у них, как у Холмсов, еще в дороге, видать, родилась. Следов много искать долго. На хрена время тратить, если преступник под боком. Стали шить это дело Алешке: якобы он наводчик, сообщник, а то и главарь этой команды. Бьют, конечно, но аккуратно, чтобы следов не оставалось. Алешка на свидании сказал, что даже бывалые зэки такому беспределу удивляются. А каково ему - восемнадцатилетнему?! Да что я тут тебе расписываю! Если можешь, забирай мою биоэнергетическую субстанцию и выручай. Мать с ума сойдет... Я, как только о вашей фирме вычитал - сразу сюда. А если надо, то и мать прибежит.

Я молчал минуты две. У меня так бывает: когда перевариваю несправедливость, внутри кипит. Он ждал. О чем я думал? Если в двух словах: о том, что я ему верил.

Мы и без всяких объяснений из тюряги еще и не таких выцарапывали (если, конечно, я на это шел). А тут!

- Ничего я у тебя, Андрей Григорьевич, брать не буду. Оставь себе свою биосубстанцию (мистер Билл, ты закусил губу?). Попробуем решить это дело частным образом. Вот тебе восемь тысяч долларов. На них можно купить два неплохих компьютера, но лучше купить одного следователя. Поймать его за руку при этом весьма сложно, там отлаженный механизм. Так что, как употребить эти деньги, решайте сами.

Он взял конверт с деньгами и протянул мне листок с адресом:

- Будет плохо - приходи, - и ушел.

Мистер Билл не заставил себя долго ждать. Телефонный звонок позвал мою руку, когда за Семеновым только-только закрылась дверь.

- Вы уверены, что его сын действительно не является сообщником?

- Я ему верю!

- Пусть так. Ваше право, - как-то сразу согласился он. - Но вот, что касается Вас... Мне кажется, месяц напряженной работы расшатал Ваши нервы. В какой части земного шара Вы хотели бы провести несколько дней?

Подумайте об этом очень хорошо. Фирма ценит Вас как отличного специалиста, и мы готовы на любые расходы.

Отдохните от вашей российской серинки, а если Вам по душе серость, езжайте на туманный Альбион и попробуйте классической лондонской серятины.

- Я возьму пока один день. Здесь. В городе. - Я еще только смутно догадывался, что я хочу сделать. В подсознании, если оно есть, что-то болело, как будто силишься, и не можешь вспомнить.

- Хорошо. Но на будущее мое предложение остается в силе. В любое время, исключая выборы и референдумы, тогда у нас, извините, аврал. Надеюсь, Ваше настроение поправится, и Вы не совершите каких-либо сентиментально-сомнительных поступков. Желаю приятно провести время. - Он был невыносимо вежлив и спокоен и, казалось, знал лучше меня, как я проведу этот день.

Тут же зашел Варфоломей и озабоченно предложил:

- Я отвезу Вас домой, сэр?

- Да какой я тебе сэр!

Как-то отвык я от обшарпанных подъездов и душных "хрущевок". Исписанные сплошь стены, занозистые, несколько лет не крашеные перила. И усталые двери. Номерки на них, даже если и новые, заражаются всеобщей старостью, выглядят как иероглифы и ничего не говорят.

Дверь мне открыла Елена. Смотрела на меня равнодушно, как будто пришел сантехник.

В жизни мужчины может быть много женщин, но только одна от Бога. Из рук, из уст этой женщины мужчина приемлет все: радость, боль, счастье, зло, пищу, одежду, ласку - все, что принял бы от той жизни, какую, как ему кажется, он выбрал себе сам. Такой женщиной для меня была Елена.

- Ты почему не на работе? - это у меня получилось вместо "здравствуй".

- Проходи, - вместо ответа, - неужели что-то случилось или тебе стало плохо. - Это когда за мной захлопнулась дверь. - Ты же напоминаешь обо мне только тогда, когда тебе становится жутко плохо... Проходи в большую комнату, у меня еще лежит пара твоих стираных рубашек. Сейчас найду.

- Не надо.

Она в простеньком халатике с неприбранной головой.

Не знает, куда деть руки. И ноги тоже. На халате нет нижней пуговицы. И я даже в этот момент успел сравнить похотливо: у Гражипы ноги как у киношных красавиц, а у Лены они живые. По-дурацки, наверное, сказано, но именно такое у меня было чувство. Да и вообще, я тут не эротические полотна эпохи разгула "русской демократии" создаю!.. Фиг вам! Хорошие у нее ноги! Длинные. И сама стройная. И глаза... И губы... И нос...

А я сидел, как последний не знаю кто, пялился на нее и молчал. Я, действительно, не заходил к ней целый месяц, и она не приходила тоже. У нее здесь маленький островок и размеренная провинциальная жизнь. И если понесло меня куда-то бурным течением, то так мне и надо.

Нужен я здесь, как Миклухо-Маклай эскимосам.

- Я думал, я тебя не застану, думал - уроки у тебя. У тебя же обычно уроки в это время. Методдень? - надо же было с чего-то начинать, говорить о чем-то!

- Нет у меня уроков. И работы нет. И школы нашей нет. Ты что-нибудь о развитии безработицы в России слышал? Или твой новый бизнес позволяет тебе не думать об этом?

- Да я сам... месяца два назад... ты же знаешь...

- Я думала, ты позвонишь.

- Что со школой?

- Помнишь нашего директора?

Еще бы не помнить! Два года отданных за бесценок (то бишь маленькую зарплату) советской школе под начальством хамелеона.

- Он решил посреди учебного года из пашей школы гимназию для "особо одаренных" детей сделать. "Одаренные" в его понятии те, за обучение которых на новом якобы уровне родители готовы платить круглые суммы, а директор львиную их долю будет пускать "на развитие и материальную базу учебного процесса" в свой карман и карман завроно. И не надо такому проходимцу менять привычную обжитую сферу образования па белое пятно на карте российского бизнеса. Видал, как в газете сказала.

- И это ему удалось?

- Махом! Хотя такие штучки, сам знаешь, с объектами образования даже сейчас проходят со скрипом. Масса подводных течений и противоречивых законов. Но он своего добился. Сходил всего раз в "Америкэн перпетум мобиле" - и все само собой решилось.

Гром среди ясного неба. Я, наверное, переменился в этот момент в лице.

Но ведь я об этом не знал ничего. Значит, дело нашего директора прошло через замов, хотя условно и считалось крупняком. Может быть, здесь приложил руку Билл, "оберегая" мою ранимую психику? И был прав. Трудно найти на карте место, куда я послал бы нашего дирю (как мы его называли)...

- Ну сделал он гимназию, а ты почему без работы? Ты же неплохой специалист.

- Следующий этап: вытеснение "неодаренных" учеников в другие школы и увольнение неугодных учителей.

Неугодными стали все, кто не пошел подписывать контракт в этот американский вечный двигатель. И заурчит-то даже не по-русски: "идите подписывать устный контракт". Да в гробу я его видела! Мне талантливых ребят стало жаль. А может, еще спать с этими американцами тухлыми заставят, носки и рубашки им стирать!?

- Ты уже стирала...

- Что-о??!!

- Я директор филиала "Америкэн перпетум мобиле".

И глаза у нее красивые... И ноги стройные...

Ах, как давно я не пил! Две недели!

Я в рот не брал, настолько почувствовал себя порядочным работником. Даже когда у меня оставалась Гражина, я не прикасался к ее шампанскому.

От Елены я шел, собирая по дороге все кабаки и рюмочные. Не мудрено, что к тому времени, когда я ввалился в подъезд собственного дома, у меня включилось состояние "автопилота".

До вечера я спал, не раздевшись, даже не сняв плаща, на диване. Протрезвел быстро, но долго не хотелось просыпаться, потому что вокруг все останется то же самое.

Все будет как обычно, и утром приедет Варфоломей и привезет, если надо, Гражину, чтобы погладила смятый костюм и огласила список необходимых мероприятий.

В комнате работал телевизор. Девятичасовые новости сообщали об очередных перестановках в очередном правительстве. Новые интервью - новые обещания. Машинально я достал из кармана плаща индикатор и направил его на телевизор. Этого я еще не пробовал делать. Ярко загорелась красная лампа и почти не гасла до конца программы. Только иногда не горели обе: ни красная, ни зеленая. Первый раз, когда показали нового американского советника по каким-то новым делам, другой - французского предпринимателя, подвизавшегося на покупке российского сырья. Какая у них связь с "Америкэн перпетум мобиле", я мог только догадываться.

Неожиданное любопытство заставило меня направить индикатор на самого себя. И это не могло показаться, слишком я был сосредоточен - ярко загорелась красная лампа, но тут же, словно испугавшись, погасла и больше не загоралась. Однако, я был уверен, что и это недолгое горение означало для меня не самое лучшее. Во всяком случае я мог рассматривать подобную "засветку" только как предупреждение в свой адрес. Я отбросил индикатор, плеснул себе водки и попытался после ударной дозы заснуть.

Утро наступило в двенадцать часов дня - так об этом можно сказать. Меня совершенно не удивило, что Варфоломей за мной не заехал. Полная апатия и полная уверенность в том, что мистер Билл держит ситуацию под контролем. Будто смотрит с улицы в окно и мило улыбается. "Что, нажрались, Сергей Иванович?.. Нус-с, теперь не обрыгайтесь..."

Тяжелое похмелье едва-едва позволило мне умыться и доковылять до холодильника, где таились припрятанные от самого себя на сей черный час несколько банок пива. Одну за другой я опрокидывал их в раскаленное нутро, но пивная пена казалась мне кипящей на сковороде водой. Дармовое американское пиво могло только слегка разгладить складки на моем лице. А в голове и груди пульсировала давящая тупая боль. Скоро она охватит все мое бренное тело и будет трясти его мелким бесом, пока душа из него не вылетит вон. Боль эта швырнула меня на улицу измятого и небритого, бросила через два квартала в небольшую "кулинарию", где наливали страждущим с самого раннего утра. Если бы мне кто-нибудь десять минут назад сказал, что я дойду сюда без посторонней помощи, я бы из последних сил рассмеялся ему в лицо самым жутким перегаром... Никогда еще мне не бьшо так плохо. Плохо отравленному телу, плохо затравленной душе.

У столика в углу стоял Андрей. Он уже принял первые сто грамм, и ему было значительно легче, чем мне. Он молча наблюдал, как я нетерпеливо расплатился за бутылку и торопливо выпил первую стопку. И только после этого заговорил.

- Я знал, что ты все равно сюда придешь.

- Это ты, выходит, меня здесь дожидаешься? - съязвил я после второй.

- Тебя, - совершенно серьезно ответил он, театрально откусив пирожок с ливером. - Уж месяц дожидаюсь.

Так что давай еще по одной за встречу. Сегодня выпьем, но завтра, чур, не похмеляться! А вот этого, - он кивнул на окно, - еще вчера не было. Полюбуйся-полюбуйся.

Первое, что мне бросилось в глаза на противоположной стороне улицы, огромная надпись: "ОСВОБОДИТЕ СЕБЯ ОТ БИОЭНЕРГЕТИЧЕСКОИ СУБСТАНЦИИ! ИСПОЛНИТЕ СВОЕ ЗАВЕТНОЕ ЖЕЛАНИЕ! "Америкэн перпетум мобиле" объявляет месяц всеобщей дебиоэнергетизации. Дополнительные услуги только в этот месяц..." И т. д.

- Понял? Дебилоэнергетизация! Все-об-щая! Как обязательная флюорография при развитом социализме.

- Бред какой-то, я ничего об этом не знал, - я действительно ничего об этом не знал. Может быть, поэтому мистер Билл торопливо отправил меня на "заслуженный отдых"? Но еще вчера я даже не подумал бы этому возражать. Разве сказал бы, что текст рекламы дурацкий. Не знаю... Личное благополучие всегда помогает оправдывать не самые лучшие поступки.

- А ты знаешь, как называют эту компанию в простонародье? - опять заговорил Андрей. - Есть там у тебя специальная служба разведки и контрразведки? Или, может, ЦэРэУ докладывало?

- Нет.

- Душегубкой!

- Выходит, я?..

- Выходит.

И мы стали пить молча. Или, наверное, мы так разговаривали. Понемногу вокруг нас собирались другие алчущие опохмелки. Я угощал, Андрей читал стихи, и даже продавщицы встали поближе к нам, облокотившись на прилавок, чтобы лучше слышать. Как-то само собой разговор вновь закрутился вокруг "перпетум мобиле", и Андрей толкнул меня локтем в бок. Слушай, мол. Изрядно опьяневший, я пытался следить за спорящими "подогретыми" мужиками.

- Да я свою субстанцию за пузырь, как ваучер, отдал.

На хрена она мне?!

- Это все равно западные штучки. Войной нас не взяли, так измором возьмут.

- Во-во! А кто им субстанцию эту продал, тот, считай, сам в рабство продался и детям своим подписал. Я слышал об этом, один мужик из умников лекцию читал.

- А я, между прочим, никаких документов им не подписывал, только паспорт показал, что я совершеннолетний. - И засмеялся какой-то старик.

- А мне платить нечем бьшо - куда деваться? Я спьяну на своем четыреста двенадцатом в "мерседес" одного рэкетира въехал. Так он бы с меня живого шкуру содрал, а тут я ему новый "мерседес" поставил, а старый себе оставил. Там делов-то - крыло подправить.

- Да какая разница - хоть Америка, хоть тридевятое царство. Теперь, что у них президент, что у нас. Они нас хоть жить научат.

- Вот уж спасибо - научили - похмелиться не на что!

- Зато сами водку смирновскую жарят и не морщатся...

- Да у них все равно лучше!

- Потому и лучше, что со всего света тянут.

- Да ничего они не тянут. Просто жить и работать умеют.

- Это тебе, дураку, по телевизору рассказали? Ты как семьдесят лет всем газетенкам верил и в телик пялился, так и теперь... Ну уж такого дурака и американцы ничему не научат. Тебе завтра скажут, что лучше всего пидары живут, так ты тоже штаны сымешь?

- Зато на демонстрацию ходить не надо.

Общий хохот. И тут в углу заговорил самый пьяный.

Он как-то весь вскинулся, долбанул стаканом по столу, и когда все обратили на него внимание, снял очки, протер их грязным носовым платком и заговорил тихо, без надрыва, но внутренняя его напряженность передалась всем.

- Душу они из нас тянут. Последнюю, какая еще осталась. А мы дальше стакана и не видим уже. Знаете, почему Александр Невский с татарами мир держал, а просвещенных рыцарей-крестоносцев гнал в шею?

- Не знаем, господин интеллигент, - хохотнул какой-то татарин, но никто его не поддержал.

- Татары, они с нас десятину брали, десятую долю всего, что делалось, производилось... А крестоносцы не только грабить хотели, они хотели душу в рабство взять, а этого русскому человеку нельзя никак. Сам папа римский их на это благословлял. Миротворец, мать его...

Семьсот лет они нашу душу наизнанку вывернуть хотели, да под себя подладить, а за семьдесят лет почти вывернули. Под себя подладили. За шмотки, за красивые обертки, за сладкую жизнь. Бьы я в этой Америке - хлеб там и то кислый. Хуже нашего нынешнего. Пресные они все, у каждого только за себя задница болит. И мы теперь такие.

- Ой наплел, наплел, умник! - закричала полногрудая продавщица. - Вон у меня сестра Нинка один раз в этот "перпетум" сходила и все! Как в сказке! Все, чего душа пожелала, то и получила: квартиру и мужа! Не вам, алкоголикам, чета! И себя и детей на три поколения вперед обеспечит. А при ваших коммунистах чего бы она получила? Гипертонию, десяток абортов и светлое будущее по телевизору!

Мужики одобрительно загудели.

- Да при чем тут коммунисты?! Во всякую дыру затычку нашли! У нас, точнее у вас - президент, между прочим, большой коммунист, - опять вскинулся очкарик. Он раздосадованно махнул рукой, выпил и направился к выходу. - Говорил же себе сто раз - не мечи бисер, без толку, телевизор не перекричишь...

Продавщица еще что-то пробурчала ему вслед, и через минуту все говорили о чем-то другом.

Где-то в пятом часу вечера мы с Андреем вывернули на улицу Дзержинского. Ни пьяные, ни трезвые. Какоето облако единого порыва двигалось вокруг нас: дурманило, будоражило и тянуло на подвиги. Мы громко разговаривали, грозили всем кому ни попадя, хохотали, декламировали политическую тарабарщину и хорошие стихи. На нас смотрели как на подвыпивших школьников, которые только что сдали последний экзамен. Какого черта нас несло на Дзержинского, 22? И чем ближе мы подходили к этому дому, тем больше убавлялось в нас игривого веселья.

На крыльце нас встретил Варфоломей. Он молча и с достоинством слуги великого государя открыл перед нами дверь. И Андрей, который всю дорогу грозился разнести эту контору, вдруг приутих и как-то весь сжался. Я тоже более не испытывал эмоционального подъема.

Смутное предчувствие начала беды дохнуло в лицо, и день из оранжевого заката провалился в серые облака, в пасмурное болото.

В приемной Гражина сообщила, что нас уже ждут. Несколько секунд она сомневалась насчет Андрея, но потом все же пустила нас обоих. За "моим" столом сидел Сэм Дэвилз и с кем-то разговаривал по телефону. Увидев нас, он сразу же положил трубку и пригласил сесть.

- Надеюсь, наш разговор пройдет в цивилизованной обстановке, и мы обойдемся без театральных эксцессов, - он подозрительно посмотрел на хмурого Андрея. - К моему величайшему сожалению, - теперь он обратился ко мне, - мы не может больше поддерживать с Вами деловые отношения, Сергей Иванович. И это действительно искреннее сожаление. Человека с Вашими способностями на определенной территории компьютер вычисляет раз в три-пять лет! Но Вы не сможете больше работать по той простой причине, он достал из ящика стола индикатор и направил его на меня. Ярко и уверенно загорелась красная лампа. - По той простой причине, что Вы растратили по пустякам, на ненужное сюсюканье свою биоэнергетическую субстанцию. Кстати, Вам никто никогда не скажет за это спасибо. Наша работа не терпит эмоций, а псевдодоброта только еще больше вносит в этот мир неразберихи, беспорядка, что всякий раз подчеркивает его полное убожество и несовершенство. И все же Вы прекрасно поработали на нашу компанию, и Ваша биоэнергетическая субстанция, хотите Вы того или нет, тоже теперь принадлежит "Америкэн перпетум мобиле", поэтому, как это было принято у вас при социализме, мы назначаем Вам солидную пожизненную пенсию и право пользоваться нашими услугами бесплатно.

- Похоже, Серега, это у тебя профессиональное заболевание, - без всякой иронии заметил Андрей. - Инвалид американского труда.

- Да, что-то вроде того, - подтвердил Сэм Дэвилз.

- Выходит, ты человек еще не совсем пропащий... - о чем-то задумался Андрей.

- А если мы выступим с разоблачением в средствах массовой информации? по-американски выразился я.

Но сказал это просто так, ради того, чтоб хоть что-то неприятное сказать для "дядюшки Сэма".

- Пожалуйста! Сколько угодно! - Сэм Дэвилз был невозмутим. - На Ваше злопыхательство откликнется дюжина прогрессивных газет, и ВЫ, в свою очередь, будете разоблачены как люди, мешающие международному научно-техническому эксперименту. В конце концов мы не нарушаем никаких обязательств, не причиняем нашим клиентам никакого ущерба: ни физического, ни морального. Наоборот, мы меняем их жизнь к лучшему и делаем это только за то, что вносим их имена в наш компьютер. Мы вовсе не виноваты, что некоторые предпочитают менять биоэнергетическую субстанцию на минутные бесперспективные желания. Но, сами понимаете, для нас особо важна свобода выбора. А как Вы поступите с высоким моральным аспектом нашего предприятия?

Ведь речь идет о счастливом будущем всего человечества!

Так что Ваши личные домыслы не приведут Вас никуда, кроме психиатрической лечебницы самого строгого режима.

Последняя фраза в его отповеди звучала особенно убедительно. Все это время в руках у него вертелся индикатор. Он, словно играя, направлял его то на меня, то на Андрея, и лампы мигали как светофор: красный-зеленый, зеленый-красный. Зеленым он любовался, как любуется охотник подплывающей к берегу дичью.

- А Вы, Андрей Юрьевич, если действительно хотите помочь Вашему другу, - лицо Сэма Дэвилза стало насмешливо-ехидным, - можете заключить с нами контракт-пари. Мы со своей стороны ставим биоэнергетическую субстанцию Сергея Ивановича. Вы - свою. Вы же читали, я надеюсь, достаточное количество русских сказок. Например, если Вы помните, герой сказки, чтобы спасти своего друга, идет за тридевять земель за живой водой и при этом рискует собственной жизнью. Вы же с точки зрения материализма и даже диалектического не рискуете ничем. Так что...

- Я согласен! - неожиданно обрубил Андрей. - Говорят, что хотя бы одна спасенная душа... - он осекся. - Я согласен, и все.

Мистер Дэвилз еще долго излагал условия новой сделки. Андрей его внимательно слушал, а меня вдруг стало неумолимо клонить в сон. Сэм Дэвилз начинал новую игру, получая от этого только ему понятные выгоду и удовольствие. Андрей играл в благородство, а я просто спал с открытыми глазами. Мы уходили, или я остался?

Помню расплывчато: Сэм Дэвилз картинно раскланивается с Андреем, улыбается. Меня словно нет для них обоих. Сэм Дэвилз сама вежливость из тихого омута. А был ли здесь Андрей?

А теперь представьте себе, что второй части, только что написанной (только что прочитанной?) не было. Я написал ее только для того, чтобы не сбить с толку тех, кто привык к поступательному изложению в рассказе и не терпит перескакиваний с начала на конец и наоборот.

Конечно, все, о чем здесь рассказано, произошло, но об этом я узнал значительно позже. Я о многом узнал значительно позже. Теперь поставьте себя на мое место: все это было, но для меня, начиная со следующей главы, не было. Т.е. я, не нарушая последовательность событий, нарушаю последовательность своего сознания, ибо к утру следующего дня я не знал об этом ничего. Тьфу ты! Попробуй растолкуй! Читающий да прочитает, соображающий - поймет. Антракт окончен.

ЧАСТЬ III

Странные сны снятся порой за очень короткое время.

Только что, несколько минут назад, сомкнул глаза и за эти минуты прожил частичку жизни во сне. Пробуждение оборвало сюжет сна на самом интересном месте, и как раз оно не запомнилось. После того пробуждения еще полдня ходишь сам не свой. Словно твой мир остался там - в коротком взбалмошном сне. И тогда вся явь кажется нелепым наваждением, нагромождением случайностей. И начинаешь невольно задумываться: а не посторонний ли я в этой суете?

Оказывается, я заснул прямо на рабочем столе. Две трети рабочего дня позади, и меня победила рыхлая слабость. Весна? Авитаминоз?

Услужливая Гражина тут как тут:

- Я заварю вам кофе, Сергей Иванович, и заодно принесу сводки из районов. Курьер с дискетами уже вылетел в Москву. Мистер Билл не очень-то доверяет спутниковой связи. Перед обедом звонил мистер Дэвилз, но вас не было, он перезвонил еще раз, но, узнав, что вы вздремнули, просил не будить.

За окном кто-то кинул в небо стаю черных птиц. Они разбились о голубое дно, растеклись по нему пестрым пятном, снова собрались воедино и длинной лентой исчезли в пролетал между далекими многоэтажками. Когда-то я видел нечто подобное. Новый отсчет времени начался в эту минуту. Птицы, вероятно, чувствуют не только дождь или бурю.

Это за окном. А здесь...

В апреле наш филиал занимался не только скупкой биоэнергетической субстанции, но и контролировал половину культурно-массовых заведений города и области.

Там проводились различные шоу на американский манер, и публика туда валом валила в ожидании шикарных и красочных зрелищ. Меня удивляло только одно: почему "перпетум мобиле", вроде бы по смыслу связанная с техническим прогрессом, совершенно не интересуется производством, добычей и распределением природных ресурсов и т. п. В то время, как другие импортные строители капитализма в России рвали из-под носа, "перпетум мобиле". отслеживала политику и культуру, скупая кинотеатры, дворцы культуры, демонстрационные залы и стадионы.

Между тем, события развивались с головокружительной быстротой. Карьера моя вовсе не была упрямым подъемом наверх, а была буквальным скольжением с горы в сторону всевластия, вседозволенности и материального благополучия. А это, уверяю Вас, даже из самого стойкого аскета-материалиста-атеиста может сделать за определенный срок законченного эгоиста, полного премудростей самооправдания. А ну-ка, господа чиновники, добавьте что-нибудь из собственного опыта!

В ближайшие дни мне предстоял перелет в Нью-Йорк для знакомства с руководством компании, а также для участия в каких-то торжественных церемониях. Билл по этому поводу говорил, что передо мной откроются новые перспективы. Мол, с обычной человеческой точки зрения я своей удачи даже оценить не могу. Все это должно будет происходить в забытом Богом городке Хеллоуине, где-то посреди прерий, воспетых Фенимором Купером.

Звонок "дядюшки" Сэма застал меня как раз в тот момент, когда я обдумывал планы на ближайшие дни. Он как всегда вкрадчиво-вежливо поинтересовался моим здоровьем, "не разбудил ли?". Суть же разговора сводилась к тому, что 22 апреля мы с Биллом должны быть в Хеллоуине. Надо - так надо. Хоть Хеллоуин, хоть Лысая Гора. Ехать не хотелось по причине природной лени, и я попытался намекнуть, что без меня может уменьшиться количество закупаемых биоэнергетических субстанций, что, в свою очередь, повлияет на работу вечного двигателя. Даже не знаю откуда ко мне пришел в голову такой вопрос:

- А что будет, когда мы скупим все биоэнергетические субстанции? Кончатся люди - кончится топливо?

- Нет, - ответил невозмутимый Сэм Дэвилз, - для работы "перпетум мобиле" достаточно одной субстанции.

Количество - это уже вопрос мощности. Чем больше, тем мощнее. Но будьте спокойны, пока двигатель питает хотя бы одна субстанция, он будет функционировать. И уж если есть хотя бы одна субстанция, то всегда найдутся вторая и третья. Так что не отлынивайте от поездки, тем более, что это не обязательный выезд в совхоз на уборку картофеля.

Андрей прорвался ко мне на правах старого друга. Он тащил с собой за руку седую бабулю-одуванчика, которая, похоже, не очень-то хотела быть гостем этого кабинета. За спинами их маячила Гражина, пожимала плечами: мол, Ваши друзья - Вы и разбирайтесь. А за ее спиной стоял Варфоломей и всем своим видом выражал подозрительность и неудовольствие по поводу появления здесь Андрея. Андрей же аккуратно закрыл за собой дверь, усадил старушку и сел сам.

- Это моя бабушка. Баба Лина, - представил он спутницу.

- Насколько я помню, у тебя последние десять лет не было бабушки, - то ли возразил, то ли спросил я.

- Я - троюродная, - ответила за Андрея старушка, которая, по всей видимости, стала понемногу осваиваться. Голос у нее был мягкий и добрый.

Не знаю почему, но присутствие Андрея раздражало и тревожило меня. А уж ходить на работу к друзьям, таская за собой бабушку, это совсем ни в какие ворота. Мне ничего не оставалось, как сесть в свое кресло и ждать продолжения этого спектакля. Уловив мое состояние, Андрей "успокоил":

- Ты не переживай. Мы только посмотрим на теоя и уйдем. Баба Лина очень хотела посмотреть, кто тут у нас скупает биоэнергетические субстанции. Да и у меня к тебе дело.

-Выкладывай, - я был насторожен, ждал подвоха

или насмешки. Если Андрей трезв и при этом не сочиняет стихи, значит он одержим чем-то другим. И сам черт не знает, что у него на уме. Последний раз во время такой одержимости он занимался скупкой птиц на базаре, которых отпускал на волю. Когда во время очередного запоя я спросил у него, зачем он это делал, он совершенно серьезно ответил: "Я где-то читал, что птицы - это души умерших людей". Теперь рядом с ним сидела занятная старушка и добрыми большими глазами изучала меня самым бесстыдным образом.

- Ну что? - спросил у нее Андрей. - Как наш инвалид американского труда?

- Так и есть, милок, - ответила баба Лина.

Я даже не представлял себе, что я должен делать в подобной ситуации. Они точно состояли в каком-то сговоре в отношении меня.

- Так какое у тебя дело? - не совсем любезно повторил я.

- У тебя есть заместитель?

- М-мм... У меня есть дюжина помощников в городе, есть отделения в других городах области. Так что...

- Я хочу быть твоим заместителем, непосредственным заместителем. Человек номер два - понимаешь. - огорошил меня Андрей.

- Н-но...

- Не сомневайся, а лучше посоветуйся со своим боссом. Только скажи ему, что за два-три месяца своей работы твоим заместителем я отдам фирме свою биоэнергетическую субстанцию.

- Он согласится, - в этом я был совершенно уверен, условия Андрея были излюбленным вариантом Сэма Дэвилза. И все же я потянулся к телефонной трубке, чтобы услышать его очень довольный голос и получить соответствующее разрешение.

- Кстати, возьмите поэта с собой в Хеллоуин, - заключил Сэм Дэвилз.

- Но ведь ты не собирался продать свою биоэнергетическую субстанцию? попытался я отговорить его. Но он только махнул рукой: делай, как сказано.

Через несколько минут мне пришлось пригласить в кабинет Гражину и Варфоломея и представить им своего новоиспеченного заместителя. Описывать выражение их лиц необязательно, хотя уже использованное мной словечко "офонарели" подходит более всего.

- Но у нас только одна машина, сэр, - то ли возразил, то ли озадачился Варфоломей. Гражина промолчала, и я поймал взгляд Андрея на ее зовущих ногах.

Вечером Андрей вынудил меня устроить грандиозное застолье старых друзей. Отметить его "повышение по службе".

- Русский поэт на службе американского бизнеса! - кричал он. И о чем-то с серьезным видом шептался с Иваном.

Не помню: кажется, я не пил больше месяца. И, может быть, поэтому напился до чертиков. Процесс переливания так же похож на таинство, как и деление клетки.

Клетки мне снились ночью. Здоровенные клетки из толстых чугунных прутьев. В них яростно метались запертые монстры. Опять монстры? Я бежал меж двух рядов клеток куда-то по направлению к далекому свету.

Монстры бросались в мою сторону, разбивая морды о металлические прутья, и кровавые слюни текли из-под их уродливых брылей. Отсюда-то я легко могу описывать всю эту мерзость. Но есть ли смысл? Всех тварей, созданных когда-либо в Голливуде, не хватит, чтобы передать хотя бы треть их слизского "великолепия".

Тоннель кончился, и меня вынесло на залитую солнцем зеленую поляну. Из грязного пьяного апреля в жаркий июль, под голубое облакастое небо. Наверное, эта же неведомая сила сна уложила к моим ногам извилистую тропинку к видимой за полем деревеньке. И следуя желанию этого сна, я пошел по ней, а точнее полетел, как дух.

И не чувствовал под собой ног. И от всего окружающего было невыразимо хорошо на душе. Земными словами о неземном сказать трудно. Так хорошо бывает редко, когда сливаешься в едином порыве с велемудрой природой.

Наверное, в этом было что-то от человеческих представлений о рае. Опять же ад был настолько недалеко, что я опасался оглядываться.

Первым меня встретил небольшой дом на отшибе. Он приглашал распахнутой настежь дверью, вылетавшими из окон от легкого ветерка белыми занавесками. На какое-то время мне показалось, что именно этот дом я уже видел когда-то в детстве. И был удивлен, что псевдоповторения случаются даже во сне. Ложная память- кажется так это называется? Ложная?

Кстати, я совершенно четко осознавал, что я сплю вдрызг пьяный в своей холостяцкой квартире, и, наверное, рядом спит на полу Андрей. Но более явственно я ощущал на себе дыхание лета, слышал пение птиц, шелест деревьев. Раньше, в других снах, даже если и слышал что-либо, то все эти сны все равно были глухие в сравнении с этой неожиданной полифонией. Единственное, чего я не чувствовал - своего собственного тела. Прикасался к траве, к палисаднику, к цветам под окном - и они отвечали мне осязанием прикосновения, причем более ярким, нежели когда я трогал наяву их руками. Тогда я, пожалуй, в первый раз подумал, что окружающая меня там апрельская явь и не явь вовсе, а серый, с ватой в ушах, сон. И в этом сне крайне редко случаются счастливые пробуждения.

Поднявшись на низкое крыльцо, пройдя сени, я вошел в просторную светлую комнату. И вошел так, будто бывал здесь тысячи раз. Небогатая обстановка: стол (швейная машина на нем), стулья у стен, допотопный шифоньер, половичок у входа, фотографии на стенах, иконы и лампадка в углу и кресло, в котором сидела баба Лина. Она кивнула мне, даже, показалось, подмигнула:

- Садись-садись, осмотрись, может, что нужное высмотришь или услышишь...

И никакого вопроса не возникло в моем сознании. Я словно знал, что будет дальше, как предугадываемый сюжет читаемой книги. Сел на плетеный стул у окна и вдруг подумал: "Интересно, который час? Сколько времени, если там ночь, а здесь день? И где часы? Здесь должны быть видавшие виды ходики с гирями на цепях..."

- А зачем здесь время?! - удивилась баба Лина. И от слов ее мне стало вдруг настолько спокойно, что течение времени абсолютно перестало меня интересовать. Я стал смотреть в окно на недалекие дома, на проселочную дорогу и поразительно живой лес этого сна. В аккуратных деревянных домах текла какая-то размеренная неторопливая жизнь, но здесь - на улице - она ничем себя не выдавала. Тихий полдень замер у самого окна, и только еле заметное движение облаков подталкивало солнце.

Я не видел, когда в комнату пришел кто-то первый, но именно с того момента она стала наполняться знакомыми и незнакомыми людьми, которые садились на свободные стулья, стоя прислонялись к стенам, и все они здоровались со мной и с бабой Линой. Те, которые казались мне знакомыми или когда-то виденными, ничем не выражали своего отношения ко мне. Говорили вполголоса о чем-то отвлеченном, были взаимно вежливы, и, казалось, все знали что-то такое, чего не знал я. По крайней мере они знали, зачем пришли сюда. Чтобы ничем не выдать своего беспокойства, я снова стал смотреть в окно, поворачивая голову только ради очередного "здравствуйте". И так продолжалось какое-то время или совсем не продолжалось, просто было и все. Как я не чувствовал течение времени, так не мог бы определить возраст хотя бы одного из присутствовавших. Просто в этом доме не было такого понятия. Возраст был только у бабы Лины и у меня.

И вдруг в комнату вошел ангел. Совершенно точно - это был ангел. Во плоти или не во плоти, во всяком случае он был видим, и слепящие белые одежды колыхались на нем. У ангела тоже не было возраста, но было красивое просветленное лицо, и не было за спиной никаких крыльев. Зато каждому из присутствующих он давал невидимые крылья. Их не было видно, но судя по тому, как легко и радостно становилось людям, как они взмывали, выйдя на улицу, в июльское небо - это были крылья.

Когда комнату покинул последний человек, я, повинуясь инстинкту коллектива, тоже подошел к ангелу. Подошел и услышал:

- Дающему - дано будет. - И не дав мне крыльев, он повернулся и вышел.

Так я стоял, ничего не понимая, и склонен был принимать происходящее за простой, лишенный какой-либо логики сон, но голос бабы Лины рассудительно успокоил:

- Проснешься когда-нибудь, я тебе все растолкую.

- Ты ведьма, баб Лина? - спросил я.

- Ну уж только не ведьма, - немного обиделась старушка и торопливо перекрестилась.

- Тогда откуда ты в моем сне?

- А где еще с тобой разговаривать, если ты наяву спишь? - и подтолкнула меня - мол, иди.

Так ничего и не поняв в этом сне, я побрел через поле обратно в свое тело. И уже проснувшись, долго не мог избавиться от ощущения, что оно не хотело пускать меня обратно. А, может, я не хотел в него возвращаться...

С Андреем работать было веселее. Он поставил свой стол торцом к моему и "обжил" его за какие-то полчаса.

Завалил толстыми литературными журналами, рукописями и бумагами. Его напускная деловитость заставила улыбаться даже степенного Варфоломея. Гражине в свободное время он читал стихи и, надо сказать, произвел на нее буквально трогательное впечатление, т. е. уже в первый вечер он мог ощущать стройность ее фигуры, когда они сидели на подоконнике, а он увлеченно наполнял комнату дремучим гекзаметром. Недовольны деятельностью Андрея могли быть только Сэм Дэвилз и Билл, но они многозначительно помалкивали, как будто так и надо.

Больше всего от Андрея страдали посетители. В последнее время к нам зачастили рационализаторы-изобретатели, шоумены и посетители с различными психическими расстройствами. Первые просили спонсорской помощи, утверждая, что их изобретение является величайшим открытием современности (а наша компания, судя по ее названию, просто обязана помочь внедрению этого инженерного чуда); вторые предлагали сотрудничество по организации массовых мероприятий, дабы привлечь к деятельности "Америкэн перпетум мобиле" новое поколение россиян (среди них действительно попадались ушлые организаторы, которые более всего рассчитывали пронырнуть не только в "перпетум мобиле", но и - саму Америку); последние представляли собой целое воинство пророков различных вероисповеданий, инопланетян из различных уголков Вселенной и фантастических романов, жителей параллельных миров и родственников известных личностей - новый тип детей лейтенанта Шмидта.

Самыми безопасными были все же изобретатели, хотя их изобретения не всегда можно было назвать безобидными. Один из таких рационализаторов принес прибор, который он называл ПЭВД-1. Расшифровывалось это ПЭВД не иначе как "преобразовать энергии вечного двигателя". Цифра "I" означала одновременно его первенство в мире и единственность в числе. Принес ПЭВД-1 Евразии Борисович Сладков: физик, литератор и убежденный демократ - так он представился. А на моем столе оказался небольшой металлический ящик-куб, из которого тянулись два метровых провода с присосками на концах, а сверху торчала направляемая антеннаштырь. Маленький тумблер на боку, вероятно, был предназначен для включения этого незамысловатого прибора. Евразии Борисович сразу же предупредил, что это еще опытный образец, который нуждается в длительном совершенствовании. Суть действия прибора сводилась к следующему: присосками он крепился к любой неподвижной части вечного двигателя, антенна-пушка (так она, оказывается, называлась) приводилась в боевое положение (!), т. е. должна быть направлена на нужный объект. Включался тумблер, и пучок энергии превращал этот объект в вечную пыль (при условии подключения прибора именно к вечному двигателю).

- Таким образом можно стереть с лица земли ненужные горы, мешающие строительству, осушить водоемы, разверзнуть небо, а при необходимости продемонстрировать силу этого прибора врагам демократии.

Единственный па сегодня недостаток этого прибора, - поэтический тон Евразия Борисовича несколько поугас, - отсутствие блока регулировки мощности, который я в данный момент разрабатьгваю. Для этого мне необходимо знать хотя бы примерную мощность перпетум мобиле. Вот поэтому я у Вас! - и он стал выжидательно улыбаться.

Привыкший ко всякого рода "чудесам", я не решался сразу же обвинить Сладкова в шарлатанстве. Первое, что я сделал, прощупал его индикатором и определил наличие в нем рыхленькой биоэпергетической субстанции.

Зато Андрей словно и не собирался никого разоблачать.

Ои с самым серьезным видом стал осматривать прибор, одобрительно угукая.

- Ну а если мы подключим этот прибор не к вечному двигателю, а к чему-нибудь другому? - спросил он.

- Действие прибора будет несколько другое и не будет носить необратимого характера, как в случае с вечным двигателем. Если из вечной пыли ничего уже создать невозможно, то из других состояний материи - не исключено. Я, например, в качестве эксперимента подключал ПЭВэДушу к своему холодильнику.

- И?..

- Моя квартира, часть соседних и лестничная площадка превратились в морозильную камеру. В считанные минуты - иней на потолке и стенах, представляете.

Сугробы под ногами!

- Невероятно! - Андрей вдруг оживился и окинул кабинет хозяйственным взглядом. - Я думаю, у нас есть некое подобие вечного двигателя, чтобы произвести опыт. Вот что может послужить этому хоть каким-то заменителем радио! Вечный говоритель! - и он перетащил ПЭВД на тумбочку в углу, где едва слышно журчала речь диктора. - Кстати, с помощью регулятора мощности мы, наверное, сможем регулировать мощность.

Андрей вопросительно посмотрел на растерявшегося изобретателя.

- Я бы хотел Вас предостеречь! - Евразии Борисович обрел дар речи. Трудно представить, во что преобразуется энергия нашего радио. Например, мой сын подключил Прибор к своему горшку...

- Наука требует жертв! - объявил Андрей, мусоля присоски, чтобы закрепить их на корпусе репродуктора.

Добавив громкости, он предусмотрительно направил антенну-пушку вверх, в открытую форточку. И прежде чем мы успели придумать новые возражения, он щелкнул тумблером прибора.

Сначала это походило на скопившийся под небесами инфразвук. Набухающая тяжелая черная капля - вот-вот оторвется от неба и сделает большую кляксу на земле.

Низкий и протяжный звук крался над крышами, заставляя испуганно вибрировать стекла в оконных рамах. Подобный звук можно услышать, когда ТЭЦ спускает пары, но этот все же был ниже и тревожнее. Не так ли звучали иерихонские трубы? Если бы в этот момент близ города стояла штурмующая его армия, то она неминуемо обратилась бы вспять, в бегство. По всем правилам средневекового ужаса. Но уже через три минуты звук этот прекратился и уступил место оглушительной какофонии из голосов, позывных радиостанций и музыки всех стилей, времен и народов. Как будто кто-то настроил радиоприемник на несколько волн сразу, или несколько радиостанций стали работать на одной волне. Иногда та или иная "волна" забивала другие и тогда можно было услышать что-нибудь знакомое. То прорывался вдруг недавно забытый голос Горбачева - упражнения в словоблудии, то темпераментно картавил вождь мирового пролетариата, обещая раздавить гидру мирового империализма в духе лучших фильмов о революции, то "Роллинг стоунз"

обещали всем сатисфакшен, то - какая-то реклама, то совершенно неожиданно зазвучало: "Ахтунг! Ахтунг! Все шителя корода, кто не прошли регистрация в комендатура путут секодня вечером иметь арест...", то непроизвольно матерились китайцы, то - вальс, то - танго, то - рок... И кульминация: все смолкло - зазвучала реклама "Америкэн перпетум мобиле":

- Избавьте себя от биоэнергетической субстанции, - нежный женский, но очень убедительный голос. Таким голосом взывают к ответной нежности.

Это вывело Андрея из оцепенения, он тряхнул головой, как бы освобождаясь от наваждения, и щелкнул тумблером.

- Гениально! - выпалил он не менее удивленному услышанным и увиденным Евразию Борисовичу. - Вы дали нам в руки не просто преобразователь, Вы дали нам идеологическое оружие широкомасштабного действия.

Ты ж задумайся, Сергеич, - он хитро посмотрел на меня, - телевизор и радио обыватель может выключить, а это никак. Поди, дотянись до неба! Я думаю, мы прямо сейчас заключим с Вами контракт на приобретение Вашего изобретения, а также определим дальнейшее субсидирование его усовершенствования. Деньги на лабораторию, необходимые приборы - все как полагается, - он вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул.

- А начнем мы, пожалуй, с разговора о приобретении Вашей биоэнергетической субстанции. Предвижу, Вы, не раздумывая, пожертвуете ей на благо человеческого прогресса. - И далее Андрей нагнал такого пафоса, что Евразии Борисович геройски выпятил грудь, нахмурил брови и с сознанием выполненного долга покинул нас, оставив на моем столе преобразователь (якобы для демонстрации вышестоящему начальству) и свою биоэнергетическую субстанцию в нашем компьютере. Он ушел, а его будущие планы согревали толстые пачки рублей и долларов. Андрей же сразу после его ухода стал звонить по телефону.

- Иван? Это я. Ну так как, договорились? - и назвал ему адрес незадачливого изобретателя. - Ага, и пусть спросят подробнее про изобретение!.. Там на килограмм транквилизаторов хватит...

Известный в городе шоумэн Марк Бжезинский явился к нам с видом цивилизованного европейца, покоряющего первобытные джунгли. Притащив на себе кроме шикарного броского костюма и модно остриженной бороды целый коллаж парфюмерных ароматов, он без приглашения плюхнулся в кресло для особо важных гостей и театрально забросил ногу на ногу. От такого его поведения я почувствовал себя непросвещенным мумбу-юмбу, который в неоплатном долгу перед снизошедшим до него европейцем.

- Не стоит утруждать себя, - вскинул брови Марк Ефремович, когда я машинально потянул из ящика стола индикатор, - я уже давно и плодотворно сотрудничаю с "Америкэн перпетум мобиле" и потому прошу рассматривать мой визит в рабочем порядке. (А я думал, надо вызвать оркестр и стрелять из пушек!) Я просто хотел обговорить с Вами проблемы нашего сотрудничества. Дело в том, что в нашу область с просветительской миссией приезжает известный во всем мире проповедник и богослов Грэм Шуллер. Если вы заметили, по городу уже висят плакаты с его портретами. Там еще написано что-то типа: он говорит с людьми!.. Ну, естественно, в рекламных целях мы сообщаем населению о целительных свойствах сеансов Грэма Шуллера. Ну знаете там, массовое бросание костылей, танцы парализованных, избавление от заикания и так далее. В духе иисусовых чудес.

- А чем мы Вам можем помочь? - спросил я.

- Не вы мне, а я вам. Причем почти за бесплатно!

Мы уже оговорили этот вопрос с мистером Дэвилзом в Москве. Странно, что он еще не позвонил вам. Мистер Шуллер также выразил свое согласие. Надо проявлять большую активность в районах Сибири и Дальнего Востока - это новое направление работы компании. Насколько я знаю, массовая дебиоэнергетизация идет, мягко говоря, со скрипом. Более того, в городе появились негативные силы, которые стремятся дискредитировать идею общечеловеческого прогресса.

- Давайте ближе к делу, - не слишком любезно перебил его Андрей.

- Гм... Хорошо! Освобождение от биоэнергетической субстанции будет пропагандироваться как путь к исцелению, выход к новым возможностям человеческого организма. Многие, действительно, прямо на сеансе почувствуют состояние эйфории. Это, разумеется, определенные приемы воздействия и тонкости Грэма Шуллера. Кроме того, на специальных сеансах для молодежи с выступлениями рок-групп мы планируем организовать донорские пункты, где каждый сможет добровольно расстаться со своей биоэнергетической субстанцией. Все это тоже определяется новой политикой "Америкэн перпетум мобиле" в России. Ставка на материальную заинтересованность в значительной степени отработала свой потенциал, и пора выводить работу с клиентом на качественно новый уровень. Кстати, это способствует сохранению финансовых и материальных средств фирмы. Мелочи, которые тратятся на самые широкомасштабные рекламные кампании, не в счет. Они окупаются с лихвой. Необходимая литература в город уже завезена. И опять же, несмотря на высокие цены, она раскупается и не только окупается, но и приносит прибыль. В основном это трактаты по самоусовершенствованию, выжимки, винегрет из различных религий, верований, философских учений. Так что, как видите, нами выполнена львиная доля работы.

- Вопрос! - перебил его вновь Андрей. - По-моему, раньше мы заверяли клиентов, что компания воспользуется их биоэпергетической субстанцией только после их смерти, а сейчас получается, что этот процесс начинается еще.-при жизни?..

- О да! Хотя это не существенно. Дело в том, что последние исследования, как объяснил мне мистер Дэвилз и как объясняется в популярной литературе, показали, что отказ человека от биоэнергетической субстанции уже при жизни оказывает влияние на его жизнедеятельность.

Такие люди, как правило, легко достигают поставленных целей, у них все в порядке с карьерой, они обладают пеплохим, а чаще - завидным здоровьем, меньше подвержены стрессам, ну и в таком духе. Читайте научно-популярные журналы, господа! Примером может послужить уровень жизни и состояние здоровья населения развитых стран. А Россия, как всегда, ковыляет по своим некончающимся непобедимым ухабам.

- Да это, блин, лекция какая-то! - взорвался я.

- Это не лекция, это уже ликбез! Естественно, все, о чем я только что рассказал, определяет немалый рекламный момент, отказываться от которого совсем не в интересах нашего общего дела, не правда ли? - Бжезинский с вызовом посмотрел на Андрея.

Мне все же стало немного обидно: приходит какой-то бывший деятель совдеповской культуры и рассказывает мне, как я должен делать свою работу. Но в том, что он только что здесь изложил, чувствовалась рука - стратегия и тактика Сэма Дэвилза. Непонятно только, почему директор филиала "Америкэн перпетум мобиле" в здоровенном областном центре узнает об этой стратегии в последнюю очередь? Наверное, я должен был обидеться и начать либо прогибаться перед своим руководством, либо послать всех далече и похерить все эти мероприятия.

Но во мне снова проснулось и восторжествовало безразличие. Я вдруг понял, что с некоторых пор смотрю на все происходящее со мной и вокруг меня со стороны. И чем дальше, тем труднее и ненужнее было прорывать его пелену. Размышления мои об этом прервал звонок Сэма Дэвилза, который с запозданием сообщил, что господин Бжезинский назначен моим вторым заместителем и будет возглавлять региональный отдел рекламы. Мне было все равно; Андрей, когда Бжезинский самозабвенно удалился, смачно выматерился.

"Бурная деятельность" Андрея сходила на нет, если к нам прорывались редкие продавцы биоэнергетической субстанции с "особыми просьбами". Он в таких случаях садился за свой стол и начинал рыться в своих многочисленных бумагах и клочках с рукописями, оставляя беседу с клиентом на меня. Было заметно, как иногда он бросает исподлобья косые взгляды, но вмешивался в разговор он редко.

Что-то прорвалось в мою память, когда в кабинет вошла молодая учительница старших классов средней школы. Где-то там, в бездонных провалах этой хитроумной памяти, промелькнуло лицо Лены, и снова дверь туда захлопнулась. Заскрипели засовы...

Учительница была красивой молодой женщиной. Отсутствие обручального кольца давало повод думать, что сама она об этом ничего не знает. Поэтому бескорыстно жертвует собой ради воспитания подрастающего поколения. Единственное, что портило ее выразительное лицо - жевательная резинка. От усиленной борьбы с ней по лицу ее пробегали неприятные гримаски, и, казалось, что даже серые спокойные глаза тоже участвуют в процессе остервенелого, точно бесконечного жевания. Цвет неба в этих глазах был мертвым, а выражение лица становилось тупым. Наверное, прочитав мои мысли, она незаметным движением руки (поправила локон) постаралась избавиться от своей челюстной спутницы и заговорила.

- Знаете, я к вам пришла со своим выпускным классом. Они ждут на улице. Их не пустил этот большой человек-негр. Но дело касается нас всех. Недавно мы провели классный час о наших американских сверстниках, ну вообще о сверстниках из других стран, очень долго рассуждали, сравнивали... - она замолчала. Видимо, наступил момент, когда должна была прозвучать просьба или предложение. - Сейчас многие школьники ездят в другие страны, чтобы знакомиться с новыми друзьями, узнавать, как они учатся, чем увлекаются, чем живут. Но это, сами понимаете, привилегия особых школ или забота богатых родителей. Мы в это прокрустово ложе не умещаемся. Поэтому решили обратиться к вам. У меня все ученики старше шестнадцати, паспорта у всех на руках, поэтому решение принимают самостоятельно, да и родители, как мы выяснили, в основном не возражают.

Мы хотим поехать в Штаты. Естественно, денег на такую поездку да еще целым классом у нас нет, но у всех нас есть эти самые биоэнергетические субстанции. Мы читали в вашей рекламе о заветном желании, так что можете считать это заветным желанием целого коллектива... - теперь она замолчала, ожидая моей реакции. Зато за окном дружный хор начал скандировать: "?Ни-на Иванов-на!... Да-ешь Шта-ты!..." Благодаря этому у меня появилась возможность задуматься обо всем: я попросил ее сходить к своим питомцам и заставить их замолчать.