Русалка

Виктор Владимирович Потапов

Русалка

Эта история началась в далекой Атлантике в самый разгар лова сельди. Когда бортовые краны одного из сейнеров нашей могучей рыболовной флотилии в очередной раз с усталым скрипом подняли над водой туго набитую сеть, экипаж корабля застыл в немом изумлении - из сети на моряков глядела испуганная молодая женщина.

У руководства института, которому было поручено исследование русалки, ее появление не вызвало того восторга, с каким встречало сказочное существо не несущее ответственности гражданское население. Кто любит осложнения? Хорошо, когда все слажено, все по плану, все как одна семья. Коридоры прямые, окна широкие, двери стеклянные: взглянул вдоль - увидел всех, поперек - каждого. Все трудятся, все на местах, везде тишина, везде экономический эффект и народнохозяйственная польза.

Курят в положенных местах, пьют чай в столовой. Зашел в одну лабораторию - узнал, что в других. Все четко, ясно, рентабельно.

Как тут не озаботиться, когда под угрозой столько важного, столько первостепенного.

К счастью, для решения подобных задач - защиты от незапланированных открытии и изобретений - наука создала младших научных сотрудников (мэнээсов) - людей, обладающих большим аппетитом и ограниченными возможностями - серых лошадок НИИ, много знающих, но мало получающих за эти знания. Умело используя естественное жадное стремление их молодых организмов к научно-административному росту, мэнээсов превращают в рессоры того экипажа, в коем движутся к высотам знаний их мудрые руководители.

Неудивительно поэтому, что в очередном приказе директора, имевшем непосредственное отношение к русалке, фигурировал главный герой этого рассказа.

Приказ гласил: "Передать существо, в просторечии именуемое русалкой (предположительно разумного примата моря) м.н.с., к.б.н. НИИТОГОиЭТОГО В.А.Волчкову, назначенному руководителем лаборатории исследования разумных приматов моря".

С этого момента спокойная жизнь, которую Волчков вел до появления русалки, отошла в область приятных, но далеких воспоминаний.

Положительные эмоции он теперь испытывал лишь дважды в сутки: когда спал мертвым сном и по утрам, когда, открыв дверь с черной табличкой, на которой белыми печатными буквами были обозначены его фамилия и должность, окунался в прохладную атмосферу пустой лаборатории. Тихо начинали гудеть разогревавшиеся приборы, мерцал зеленоватым кубом аквариум, лампы дневного света сжимали полумрак зимнего утра до размеров окна, за которым, загромождая серое небо, уходила вдаль подчеркнутая снегом унылая геометрия зданий, и перед Васей появлялась русалка.

Подолгу, точно завороженный, стоял Волчков у высокой прозрачной стены, следя за тем, как русалка, приветствуя его, радостно носится по аквариуму, как изгибается ее красивое нежное тело, то отчетливо проступая, то растворяясь в туманной толще воды, как вьются следом ее длинные волосы, и в его больших карих глазах возникало странное выражение - не то отраженные движение и свет, не то что-то проступавшее из тайных глубин души.

Зат;ем начинавшие хлопать в коридоре двери, стук каблуков и громкие голоса спугивали очарование красоты и уединенности и возвращали Васю в реальный мир работы, товарного дефицита и сложных отношений с женой.

Глаза! Как много они могут! Они смотрят и говорят, выражают и плачут, завязывают любовные интриги и смеются, моргают и слепнут.

Оказывается, помимо всего этого, они еще могут способствовать научному прогрессу и служебной карьере. Ведь именно благодаря колдовской силе русалочьих глаз был достигнут долгожданный контакт, от которого всецело зависело Васино будущее. Сколько в этом было от гипноза, сколько от телепатии - сказать трудно. Во всяком случае, небольшое количество ключевых слов, которыми владела русалка, и говорящие взгляды позволяли им кое-как объясняться друг с другом.

Шаг за шагом, день за днем Вася сближался с необычным существом, проникал в его мысли и чувства, открывал ему свои. Однако как ни радовали его успехи, Волчков считал преждевременным бить в литавры и трубить в трубы. Он понимал, что, хотя парапсихология и пользуется ныне большой популярностью у широкой общественности, для настоящего ученого между понятиями "экстрасенс" и "шарлатан" так же мало разницы, как между "здравствуйте" и "здрасьте", и что его с русалкой "собачий перегляд" несомненно получит соответствующую оценку у серьезной аудитории.

Прежде необходимо было научить ее разговаривать. Затем попытаться узнать о жизни и истории русалочьего рода - только тогда, был убежден Вася, его работа получит достойную оценку у руководства института.

И вновь ему помогли колдовские глаза его подопечной - навели на мысль прочесть ей "Русалочку" - эту трогательную и печальную сказку Андерсена.

Когда Волчков кончил читать, Русалка оттолкнулась от края аквариума и, перекувырнувшись в воздухе, ушла в глубину. Она погружалась без единого движения, словно статуя, с вытянутыми вдоль тела руками и змеящимися за спиной волосами. Медленно, медленно.

Затем сделала несколько кругов по аквариуму и вернулась к Васе.

- Сказка, - сказала Русалка, и ее глаза озарились печальной нежностью. "Прекрасная и грустная сказка", - понял Вася.

- Откуда? - спросила Русалка, широко раскрывая глаза и вскидывая тонкие брови.

- Ее придумал один человек, - ответил Вася. - Он жил много лет назад.

"Нет!" - возразили глаза. - Он знал. - Русалка провела рукой вдоль тела. - "Он знал настоящую русалку", - перевел в уме Вася.

И повторил эти слова вслух.

- Да, да! - энергично закивала Русалка.

- Ты думаешь, он рассказал подлинную историю?.. Услышал ее от кого-то из ваших?!

- Да, да, да! - вновь закивала Русалка, и глаза ее подтвердили слова тремя всплесками света.

- Ну что ж... может быть... - не совсем уверенно согласился Вася и задумчиво потерся подбородком о плечо - такая у него была привычка.

Они еще долго молча смотрели друг на друга, и Волчков видел, как живут необыкновенные русалочьи глаза: словно отраженные стеклом огни, пробегали в них разноцветные волны и вспышки света, глаза становились то глубже и темней, как море в вечерний час, то вдруг светлели и мелели, будто набежавшая на песок волна.

И Русалка заговорила. Заговорила о том сокровенном, что так жаждал услышать от нее Вася Волчков.

Как он и предполагал, русалки оказались вымирающей ветвью разумных приматов моря - подобно своим сухопутным собратьям: снежным людям и остаткам племен неандертальцев, недавно обнаруженных итальянской экспедицией в пустынях Южной Африки. Однако в отличие от прочих человекообразных их жизненный цикл четко разделялся на два этапа. Океан или большие пресноводные озера были их колыбелью и средой обитания первые 20 лет. Затем, пройдя стадию промежуточного сна, на которой их организм претерпевал сложную метаморфозу, русалки превращались в обыкновенных людей и следующие 280 лет проводили на суше. Начиная с этого времени и до самой смерти их внешний облик оставался неизменным - ни годы, ни невзгоды не влияли на него русалки всегда сохраняли молодость и красоту. Когда же срок их жизни истекал - а у всех русалок он был одинаков и равен 300 годам - они исчезали, мгновенно и безболезненно, оставляя после себя лишь небольшую горку воздушной голубой пены.

Выяснил Вася и другие интересные подробности, а в частности то, что по воле природы половое влечение и любовь оставались для русалок неведомы вплоть до исполнения двадцатилетия. Момент превращения в человека был одновременно и моментом приобщения их к тайнам секса и миру возвышенных чувств.

А до тех пор человеческие эмоции, увы, были доступны русалкам лишь в том чистом виде, в каком они доступны, пожалуй, только детям.

Узнав об этом, Вася слегка приуныл - с неосознанной мужской убежденностью считая, что в прекрасном заведомо заложено прекрасное чувство, он невольно связывал возникшую между ним и Русалкой симпатию с ее красотой.

А как выяснилось, она имела чисто дружескую основу, и это было огорчительно.

Но самыми поразительными, потрясающими воображение оказались рассказы о прошлом русалочьего рода.

Когда-то русалок было много, они беззаботно плескались в волнах теплых морей, и люди звали их нереидами, поклонялись им и верили, что морские девы и мужи покровительствуют мореходам и даруют им счастливое плавание.

Русалки жили еще в те времена, когда гигантские лемуры и полуразумные предки человека бились за право владычествовать над миром, они видели расцвет и гибель Атлантиды, а их союз с народом, издревле населявшим острова Средиземного моря, дал толчок развитию одной из загадочнейших и самобытнейших цивилизаций прошлого, называемой ныне критомикенской культурой. Древние критяне держали в тайне секрет своего могущества и даже на фресках, изображавших картины битв, морские походы и религиозные мистерии, скрывали русалок под обличьем черных улыбающихся дельфинов.

В яркие лунные ночи, в уединенных бухтах и на берегах безлюдных лесных озер под рокот барабанов и странные протяжные песни водили хороводы подруги русалок нимфы и праправнучки ундины. А вокруг, на отмелях, прибрежных камнях или в нежной пене прибоя, ритмично ударяя серебристыми хвостами в такт музыке, лежала еще не достигшая двадцатилетия молодежь.

Мир легенды - кентавров, нимф и циклопов - оживал в Васином воображении, и временами ему казалось, будто он ощущает пьянящий аромат южной ночи - смесь моря, цветов и прохлады - голоса и струящийся по телу ток чужой и прекрасной жизни, в которой счастье, любовь и познание не были разделены ничем.

Когда пришло средневековье и крестовая чума расползлась по Европе, безобидные существа вместе со многими другими были объявлены нечистой силой. Миллионы фанатиков начали самую большую в истории человечества охоту - охоту на ведьм - после которой оставались лишь обгорелые кости, затаившиеся одиночки и сказки. Средневековый геноцид, вдохновителем которого была церковь, не пощадил и людей с парапсихологическими способностями - детей русалок и человека. Серость, не признававшая ничего, кроме себя самой, методично, в течение столетий подрезала человечеству крылья, лишая его чуда, долгой жизни и вечной молодости.

В результате, к середине второго тысячелетия христианской эры численность и ареал обитания русалок катастрофически сократились. А в XX столетии, отравившем водоемы всевозможными химическими веществами, сохранилась лишь их морская ветвь, до которой человечество не добралось только благодаря своему техническому несовершенству и осторожности русалок.

"Потрясающе", - думал Волчков. - Так вот откуда, оказывается, берутся экстрасенсы, вот откуда берет начало телепатия, телекинез, левитация и прочие чудеса! А мы-то гадаем, что это: отклонение, атавизм или ростки будущего в человеке! Ростки! Но не собственные, а приобретенные путем скрещивания.видов!.." Застыв перед аквариумом, Василий грезил наяву, и ему виделось, как человечество вновь обретает чудесные способности, которыми обладало тысячи лет назад и о которых уже тысячи лет мечтало в сказках.

Отпадет необходимость в средствах связи и воздушном транспорте телепатия и левитация заменят сложную современную технику. Телекинез откроет невообразимые нынче перспективы мысленного управления материей. А сколько еще иных, скрытых пока от нашего глаза и разума, свойств возникнет у человека? Возможно, века спустя из просто разумного он превратится во всемогущего.

Постепенно мозг Василия утомился, возбужденная мысль притихла и перестала рождать ошеломительные откровения и фантастические видения, и Вася отправился с докладом к начальству.

Начальство, благосклонно выслушав его, некоторое время размышляло над полученной информацией, некоторое советовалось с директором института, некоторое - уже вместе с ним - с кем-то еще выше, после чего дало Волчкову указание готовить Русалку к международному симпозиуму.

- Конечно, - сказал заведующий Васиным отделом Игорь Петрович Ревун, если говорить начистоту, пока все это еще не очень... Сыро! Очень сыро! Хорошо бы, конечно, повременить, чтобы эту, так сказать, первичную информацию превратить в более солидные, проверенные научные данные. Но! К сожалению, у нас нет времени - ей уже 19. И потом, кто даст гарантии, что все это не останется на том же уровне и еще через год?.. Вот если бы выловили кого-нибудь помоложе, тогда другое дело... Если бы да кабы! В общем, время не ждет. Мы должны провести симпозиум до того, как произойдет превращение, а не после того. Иначе нам никто не поверит, что это не обыкновенная женщина, а русалка. Согласитесь, чтобы убедиться в этом, никто 280 лет ждать не станет. Не лишни и опасения относительно того, что наши западные коллеги могут вскоре выловить еще один экземпляр. Когда знаешь что, искать всегда легче. Поэтому, Василий Андреич, к середине - концу апреля будьте готовы.

Ревун послал Волчкову дежурную ободряющую улыбку.

- Теперь конкретно по поводу того, как все это будет разворачиваться.

- Для начала, чтобы прочно застолбить за собой тему, сделаем скоренько несколько публикаций... Чтоб никто не влез. А то знаете, как бывает, - он скорчил кислую гримасу и изобразил рукой что-то замысловатое в воздухе. Это во-первых. Кроме того, надо будет серьезно подумать, как бы все это повыгоднее подать - с дальним прицелом. Для симпозиума само собой, но главное, чтобы можно было потом поставить вопрос о расширении исследований. С позиций биологии - это ясно, новый вид - гомо акватикус. А вот с точки зрения геронтологии!.. На это надо будет обратить особое внимание! Во-первых, совершенно новый подход к проблеме старения - сохранение молодости до глубокой старости. Это будет повесомей, чем подарок Мефистофеля Фаусту. Не просто молодость, а нестареющая молодость! И главное - никаких шатких гипотез и предположений, никаких может быть, из-за которых наука... репутация науки страдает. Все конкретно, наглядно, определенно, быстро. Именно так, как сегодня требует от нас партия. Во-вторых, гигантские возможности для народного хозяйства. Сколько социально-экономических проблем можно будет разрешить сразу! Ведь что такое нестареющие люди? Это же... первое: сведение к минимуму медицинских услуг. Второе: решение проблемы престарелых во всех аспектах - социальном, экономическом, моральном. Третье: это гигантский рост производительных сил страны! Все сохраняют трудоспособность до глубокой старости, до самой смерти! Каждый почетно умирает на производстве! Причем! Трудоспособность сохраняется не-из-мен-ной! Что, в свою очередь, в огромных масштабах облегчит задачи планирования трудовых ресурсов!..

- А трудовой стаж?! Это же грандиозно! Сразу после ПТУ - в 16, в 18 на предприятия! И до 300! У меня - 282, а у вас? 284! Вот это стаж! Вот это действительно ветераны труда! Все ветераны, все герои, все персональные, но не пенсионеры, а кто-то еще!

- А пенсии?.! Колоссальное сокращение расходов на социальное обеспечение. Ни одного пенсионера! Из иждивенцев остаются только дети, инвалиды и беременные женщины! Вечно молодое человечество! Могучее, долгоживущее, разумное!..

Он много еще говорил о торжестве отечественной науки, о покрытых плесенью архаизма буржуазных доктринах, о перестройке и неоспоримой народнохозяйственной пользе, а у Васи крепла и крепла горькая уверенность: Русалку у него заберут - это несомненно. В лучшем случае оставят при ней остепененным смотрителем. Слишком велики выгоды для народного хозяйства и всего человечества, чтобы ей занимался он один.

"Ну да, конечно! - горько усмехался Волчков про себя. - Как только запахло лавровым листом, начальники тут как тут. Где они были раньше, когда им не пахло, когда мне нужна была помощь?!.." Однажды вечером, возвращаясь с работы, еще на лестнице Вася услышал громкие звуки музыки.

"О! Светка уже дома!" - удивленно подумал он, вставляя в скважину ключ и приготавливая широкую улыбку. Но в коридоре, вопреки ожиданиям, его никто не встретил. Это был дурной знак. Нахмурившись, Вася прошел на кухню, швырнул на стол ни в чем не повинный батон хлеба и, сняв пальто, вошел в комнату.

Светлана - она преподавала русский язык и и литературу в 4-8 классах с угрюмым лицом проверяла тетради.

Задержавшись у двери, Вася некоторое время наблюдал, как она, не обращая на него внимания, нервно чиркает ручкой по бумаге, затем подошел к жене.

- Привет! - сказал он и, наклонившись, чмокнул ее в висок.

- Здравствуй! - буркнула Светлана, не поднимая головы, и тряхнула ею так, будто хотела стряхнуть приставший поцелуй.

Как любой опытный муж, Вася не стал сразу же сломя голову бросаться в выяснение отношений, но прежде, переодеваясь, внимательно оглядел комнату.

Некоторые детали, ничего не сказавшие бы постороннему человеку, тут же навели его на след. Шмыгнув несколько раз носом, Вася уловил легкий аромат заграничного табака, а переведя взгляд на пепельницу, увидел в ней несколько окурков, даже издали выдававших свое иностранное происхождение. Проходя мимо журнального столика к гардеробу, он бросил быстрый косой взгляд на пепельницу: это был "Данхилл".

"Та-ак, - с досадой растянул Вася про себя это многоликое слово, сигареты английской королевы!" Их присутствие означало самое худшее - вдоме побывала Лидочка Барыбина - единственная из знакомых женщин, регулярно курившая "Данхилл".

Барыбина работала в одном институте с Волчковым и числилась Светиной подругой. Несчастье состояло в том, что эта беспокойная дама имела удивительную и зловещую привычку появляться, словно "Летучий Голландец", неожиданно и непременно предвещая беду.

Месяцами она пропадала без вести, никак и ничем не напоминая о себе, будто ее и вовсе не было на свете. Затем в один из вечеров в воздухе повисал тревожный запах "Данхилла", а к ночи напряжение разряжалось громами и молниями семейного скандала.

О этот гнусный демон! Личный шпион! Чертова каракатица! Она преследовала Волчкова постоянно и повсеместно, пасуя только перед двумя труднодоступными помещениями - мужским туалетом и кабинетом директора.

"Что же она на этот раз приволокла?!" - свирепея, подумал Вася и, представив в уме ее крысиную физиономию, мысленно врезал по ней вдвое увеличенным в воображении кулаком.

- Ну в чем опять дело? - спросил он мягко, проводя подбородком по затылку жены.

Втянув голову в плечи, Светлана с молчаливым упорством продолжала проверять тетради.

- Ну что ты, в самом-то деле, я не знаю! Как только эта дура побывает у нас, так хоть домой не приходи! - мгновенно выходя из себя, вспылил Вася. Слышишь, я с тобой говорю! Свет! - И не слишком ласково тряхнул жену за плечи.

Все так же размеренно водя авторучкой вдоль строк, Светлана хладнокровно дочитала очередное сочинение и, поставив внизу размашистую четверку, обернулась к мужу. Несколько мгновений она уничтожающе разглядывала его, затем нехотя вытолкнула изо рта:

- Да так. - и вновь вернулась к тетрадям.

- Что так?! - копируя интонации жены, с вызовом повторил Вася.

- Рассказала кое-что о твоей работе.

- И что же она тебе рассказала?! По-моему ты и так все прекрасно знаешь от меня.

- Значит, не все, - с ледяным спокойствием возразила Светлана, сверля взглядом пол.

- Ну хорошо, - примирительно сказал Вася и уселся в кресло напротив, давай спокойно разберемся. Что именно я от тебя скрываю?

Жена молчала недолго, поджимая все сильней и сильней уголки губ, словно стремясь удержать рвущийся изо рта поток слов. Затем, не выдержав, выпалила гневно:

- А то, что мне не нравится твоя работа, понятно?

- Вот это новость! Раньше нравилась, а теперь не нравится! Чем же, интересно, она тебе не нравится?!

- И раньше не нравилась бы, если бы я знала БЫ обо всем!

- О чем обо всем?

- Вот о том самом!

- А яснее нельзя выразиться?!

- Можно. Если бы я знала, в чем она заключается!

- И в чем же по-твоему она заключается?

- Ах, ах, бедняжечка! Он не знает, за что ему деньги платят!

- Представь себе, знаю, как это ни странно. 150 за должность и 35 за кандидатскую.

- А-а, ну конечно! А я-то думала, тебе их платят за то, чтобы ты развлекал свою полуголую красотку с рыбьим хвостом!

На мгновение Вася онемел, затем, схватившись руками за голову, вскочил и нервно забегал по комнате.

- Господи! Надо же дойти до такого идиотизма!.. Ну ладно. Завтра я из нее дух вон вышибу. Дрянь этакая! Хватит! Ну надо же! Идиотка! И как ты можешь повторять эту чушь! Этот тупейший бред!

- Не смей кричать на меня! - взвизгнула Светлана и уткнулась в тетради.

Вася остановился.

- А раньше ты не знала, да?! Не представляла, да?! Как выглядит русалка?.. Не представляла?!.. Сказок тебе бедной- в детстве не читали?!

- Не читали!

- Угу! Может быть,ты и в школу не ходила?!

- Угу! Не ходила! Дура необразованная!

- Не надо перевирать, я тебя дурой не называл!

- А как ты меня назвал?!

- Никак!

- Ну да, конечно, это я сама себя идиоткой назвала! Спасибо за комплимент!

- Пожалуйста! Да не полуголая она! Неужели нельзя понять такую простую вещь!? -стуча себя кулаком в грудь, вскричал доведенный до бешенства Вася. Что за мещанство!

- А какая?! Голая?! - зло сузив глаза, крикнула Светлана.

- И не женщина!

- О! Это ты, конечно, в первую очередь выяснил!

- Ну что ты за ахинею несешь, ну подумай хоть чуть-чуть головой!

- Не смей со мной так разговаривать!

И все началось сначала.

В конце концов аморальность Васиной работы или, вернее, той неприглядной деятельности, которую он именовал работой, была доказана, и ему был предъявлен ультиматум: либо он в ближайшее время оставляет ее, либо вскоре будет вообще волен поступать так, как ему заблагорассудится.

Да! Полженщины и запертая дверь лаборатории создали в голове Светланы столь прочное извращенное сочетание, что разрушить его Васе удалось лишь к полуночи, после чего, наполовину примиренные, наполовину обессиленные, они вместе уселись проверять тетради.

Единственным светлым пятном в этом скандальном вечере было сочинение ученика четвертого "В" класса Беговатова Дмитрия. На призыв учительницы написать в качестве домашнего задания сказку его безудержная фантазия откликнулась следующим остроумным текстом.

"Жил-был в Австрии король, и был у него сын. Однажды король ушел на войну, а принц остался править в Вене. Когда он прогуливался по саду, в городе началось восстание рабов.

Бунтовщики напали на принца и увезли его в далекую Турцию и заставили там мыть посуду.

Тем временем король вернулся, а сына нет.

Тогда он собрал большую армию и пошел войной на Турцию. Долгой была битва, и вскоре войска австрийской империи вошли в Стамбул.

Принц был жив и невредим. А турецкого султана взяли в плен и заставили мыть посуду.

Вот такая история случилась в начале девятнадцатого века .

С приближением симпозиума Васина жизнь становилась все более нервной и скверной: непрерывно дергало начальство, что-то постоянно не ладилось, что-то обязательно не было готово, а его ежедневные поздние возвращения домой так злили Светлану, что они практически не вылезали из скандалов. Единственной отрадой в этом мрачном существовании оставалась Русалка. Каждое утро, закрыв за собой дверь лаборатории, отгородившись ею от беспощадного и сумасшедшего мира, Вася погружался в тишину и полумрак пустой комнаты и нежнозеленые сумерки аквариума. Серебристыми каплями брызгали в стороны испуганные рыбки, и размытая тень, быстро приближаясь из дальнего угла, где из камней был сооружен небольшой грот, приобретала очертания доброго милого существа. Всплеск, и над водой появлялось лицо, всякий раз поражая Волчкова мягкостью и красотой своих черт. Его съежившаяся, задерганная душа расцветала, и, заглядывая в ласковые волшебные глаза, он читал в них нечто необычайное, чудесное, манящее: зов иной жизни, к которой его неудержимо влекло. Но что это за жизнь, где она, Вася не знал, только думал временами: "Какими разными бывают женщины".

В довершение ко всем бедам у Волчкова появился еще один начальник в лице Ефима Борисовича Углова - К.6.Н., с.н.сзам. зав. кафедрой, активного общественника и ответственного за организационную часть на симпозиуме.

Углов был невзрачным немолодым человеком, после встречи с которым не оставалось ничего, кроме общего ощущения квадратности и укороченности. Единственной яркой чертой его внешности была большая нескладная голова, снабженная двумя кустиками растительности над ушами, образовывавшими почти идеальную плоскость с обширной блестящей лысиной, за что Углов получил прозвище "усеченный разум".

Поначалу он никак не проявлял себя, был исключительно вежлив и доброжелателен, а все его разговоры с Волчковым сводились к обсуждению различных "как и что" - в общем-то совершенно пустяковых вопросов. Однако несмотря на внешнюю гладкость их отношений, Вася с самой первой встречи проникся инстинктивным недоверием к Углову. В его взглядах, интонациях, в суетливых движениях Волчков ощущал неестественность, замаскированную елейными улыбочками ложь, и постоянно ждал какой-нибудь пакости с его стороны. Ждал и дождался.

- Ну так, вроде бы все... - задумчиво протянул Углов и, подойдя к аквариуму, зачем-то подергал скреплявшую две прозрачные плоскости металлическую планку. Затем обернулся к Васе.

- Как вы считаете, Василий Андреевич, ничего мы не забыли?

- Да все нормально, Ефим Борисович, что вы беспокоитесь.

- Ну ладно... хорошо, - Углов рассеянно огляделся по сторонам.

Чувствовалось, что его угнетало нечто, но он не знает, как лучше подойти к деликатному вопросу.

- Понимаете, - начал наконец он, - честно говоря, мне самому не очень приятно заниматься этим вопросом, но что поделаешь. Дело в том, что в связи с нашим мероприятием, - Углов кивком указал на аквариум, - возникла одна довольно деликатная... я бы даже сказал моральная проблема...

- Какая? - тревожно спросил Вася.

Углов помолчал, потом сказал, глядя себе под ноги: - Внешний вид.

- Что внешний вид? - недоумённо переспросил Вася.

- Видите ли... дело в том... в общем я имел беседу с Валентином Федоровичем, я имею в виду нашего директора, и некоторыми другими товарищами, и на основании их замечаний у меня сложилось мнение, что этот вопрос их волнует. Конечно, сказано было очень тактично, без нажима, но... Углов изобразил рукой какую-то замысловатую фигуру и уставился на Васю.

- Я вас не понимаю, - покачал головой Вася.

- Я же вам говорю, руководство волнует ее внешний вид.

- Это я понял. Что именно в ее внешнем виде волнует руководство?

- Она - голая, а это не годится.

Пока изумленный Вася пытался осмыслить открывшееся неожиданно сходство психологии его жены, старшего научного сотрудника Углова и директора института, Ефим Борисович продолжал: - Вы же сами понимаете, что ее женские качества слишком бросаются в глаза - у вас в лаборатории, простите, полинститута толчется. Я не ретроград и не ханжа, сам люблю открытую натуру, эстетику тела, раскрепощенные эмоции, но всему, как говорится, свое место и время. У нас ведь не музей, не картинная галерея и не увеселительное заведение, а серьезное научное учреждение, и что уместно там, может создать нездоровую обстановку здесь, тем более, что на симпозиуме будут иностранные гости.

- Ну уж за них вы зря беспокоитесь! - возразил Вася. - Иностранные гости у себя дома и не такое видят.

- Вот дома пусть и видят. А мы с вами не имеем права превращать научную конференцию в стриптиз.

- Может быть, нам вообще отдать приказ по институту срочно перебинтовать всем женщинам грудь, а то у некоторых из наших сотрудниц она в закрытом виде выглядит гораздо обнаженней и более вызывающе, чем у нее безо всего?! - глупо съязвил Вася.

- Не надо иронизировать, Василий Андреич, не надо, ни к чему. Поверьте мне, это достаточно серьезный вопрос, - веско и недобро произнес Углов, устремив на Волчкова свои застывшие в долгой борьбе за жизненные преимущества бесцветные глаза. И Вася увидел, как, отражаясь в них, движется в его голове мысль, прямолинейно и упрямо, точно паровозик по рельсам. Внутри у Волчкова скакнул пугливый заяц, и он быстро сказал: - Как хотите! И дернул плечом, мысленно устраняясь.

- Вот и прекрасно! - сразу потеплел Углов. - Не стоит ссориться из-за этого вопроса, тем более что не нам его решать. Однако, если он будет решен таким образом, как это представляется мне, поскольку времени у нас осталось немного, неплохо было бы придумать что-нибудь заранее.

Сказав это, Углов заходил по комнате. Вася с брезгливым выражением на лице молча следил за ним глазами.

- Может, просто немного приглушить освещение, а? - предложил, остановившись, Углов.

- Интересно, как ее тогда будут рассматривать? Тогда уж проще вовсе никому ее не показывать!

- Нет, этого мы не можем, - серьезно сказал Углов и вновь заходил по лаборатории.

- М-да! - воскликнул он и, шумно вздохнув, остановился перед аквариумом. Его взгляд, ища решение, несколько раз скользнул по не подозревающей ничего Русалке. Вася напрягся.

- А что если нам ее чем-нибудь задрапировать? - Углов провел ребром ладони косую линию от плеча к бедру.

- Костюм надеть! - усмехнулся Вася, - Костюм... - задумчиво повторил Углов.

- Я не понимаю, зачем вы вообще над этим голову ломаете. По-моему, и так все хорошо. А если откровенно, то я считаю так - пусть нам сначала дадут указание, вот тогда и будем думать.

- Вы многого не понимаете, товарищ-щ Волчков. Тогда думать будет поздно.

Вася пожал плечами, посмотрел в глаза Углову и понял - решение уже есть.

- Что вы конкретно предлагаете? - спросил он напрямик.

- Пока не знаю, - увильнул Углов от ответа.

- Ну-у, Ефим Борисович, - Вася укоризненно покачал головой, - я же вижу.

Углов оценивающе посмотрел на Волчкова, еще немного помедлил и, придвинувшись к нему вплотную, тихо, словно решившись дать взятку, сказал:

- Предлагаю надеть на нее бюстгальтер.

Откинувшись назад, Вася изумленно молчал.

- Крайне просто и вполне безобидно, - продолжал Углов. - И вопрос будет исчерпан. Попросим наших женщин - они ей помогут. Ей же все равно. - Он кивнул на Русалку. - Объясним, что таковы обычаи людей, ничего с ней не сделается. Потерпит, не сбруя же, господи!

- Русалка в бюстгальтере! - не удержавшись, фыркнул Вася, хотя ему было вовсе не смешно.

- Ну и что? - спокойно парировал Углов. - Что тут такого? Женщины носят, и ничего, поносит и она. Не мы, в конце дсонцов, эти условности завели и не нам их отменять. По-моему, она будет выглядеть достаточно эффектно. Внизу чешуя, нечто вроде длинной юбки, и верх прикрыт, почти как нормальная девушка на пляже.

- Пусть начальство сперва даст указание, тогда и обсудим этот вопрос в подробностях, - сухо сказал Вася.

- Я же вам говорю: тогда будет поздно.

- Ну почему же, - холодно усмехнулся Волчков. - На эту процедуру минуты вполне достаточно. Поздно бывает только тогда, когда муж не вовремя приходит. А вы не боитесь, Ефим Борисович, что сразу после симпозиума мы угодим на последнюю страницу "Литературной газеты"?

- Нет, этого я не боюсь, Василий Андреевич. Я в гораздо большей степени боюсь, что сразу после симпозиума мы с вами угодим в приказ о выговоре.

Он замолчал, что-то соображая.

- Хорошо, не будем сейчас из-за этого спорить, договоримся так: я еще раз посоветуюсь и постараюсь добиться более определенного ответа. Когда он будет, тогда мы решим окончательно. Всего доброго.

Начало симпозиума было отмечено обычными для подобного мероприятия признаками: большим скоплением автобусов, нездоровой суетой, бешено работающими буфетами и книжными лотками, возле которых деятели науки, невзирая на звания, уминали друг друга в тщетном стремлении получить дефицит и с досадой и еще большим остервенением набрасывались на избранные произведения классиков отечественной и зарубежной литературы.

В первом, показавшемся всем изнурительно долгим, отделении после приветственных речей и представления делегатов были заслушаны 2 доклада директора института и Ревуна.

Еще раз употребив в новом сочетании известные всем общие слова, при помощи которых они сообщили собравшимся уже известные факты, сопровождаемые конвоем вежливых аплодисментов, докладчики уступили место председателю, объявившему небольшой перерыв, после которого должно было произойти главное - неизвестное разумное существо, живой миф, ожившая легенда предстанет перед глазами ученых разных стран.

Все время, пока продолжалась эта никому не нужная говорильня, издерганный и озлобленный Вася Волчков неподвижно сидел на отведенном ему впереди, среди академиков и иностранных гостей, месте и ожидал своего часа. Его самые черные опасения начали сбываться - слова ему не дали, растащив с таким трудом собранную и систематизированную информацию по докладам, а самого заставили выступать в качестве остепененного служителя при Русалке. Какова будет его роль в дальнейшем, тоже было неясно, но Волчков был уверен, его затрут. Не может быть, чтобы изо всего этого скопища академиков, членкоров и профессоров не нашлось хотя бы одного, который после такой шикарной рекламы не испытает соблазна заняться его подопечной.

Задумавшись, Вася пропустил начало второго отделения. А получилось очень эффектно.

Величественно качнувшись, разошлись тяжелые зеленые портьеры, и из глубины сцены по белым блестящим рельсам выкатился гигантский аквариум уменьшенная копия того, что стоял в Васиной лаборатории. Повинуясь заранее отрепетированной программе, Русалка подплыла к краю и, высунувшись из воды, приветственно помахала рукой. Зал дрогнул, выплеснул изумленный вздох и разразился аплодисментами. Заиграла музыка.

Привлеченный шумом, Вася окинул грустным взором сцену: оживленные лица людей, улыбающуюся им Русалку, довольное начальство - и, убедившись, что все идет нормально, вновь погрузился в свои мрачные размышления. Однако вдоволь потерзать себя ему не дали.

- Молодой человек, простите, - обратился к Волчкову занимавший соседнее кресло академик, - вы не в курсе, почему у этой... - он замялся, подыскивая Русалке какое-нибудь наукообразное прозвище, но не нашел, - так сказать, дамы изменена в этом месте пигментация кожи? Фотография дает совершенно иную картину. - Академик потыкал пальцем в небольшое фото.

- Простите, где, я не вижу? - вытягивая шею, Вася пытался разглядеть то, что было скрыто пальцем большого ученого.

- Вотг вот здесь, где у нее... молочные железы, - выразил наконец точно свою мысль сосед и сунул Волчкову в руки фотографию снятой еще без бюстгальтера Русалки.

Волчков содрогнулся от этих невозможных слов и сухо ответил:

- Это не пигментация, а бюстгальтер.

На лице академика возникло глупое мальчишеское выражение, он поморгал и осторожно переспросил:

- Простите, как вы сказали?

- Я сказал: бюст-галь-тер! - по слогам повторил это звучное слово Вася и для большей убедительности кивнул головой.

Не сдержавшись, академик пошло хихикнул и, двигая в воздухе округленными ладонями, с детской наивностью спросил:

- А что, у них тоже?

Невозмутимо дождавшись окончания пантомимы, Вася ответил:

- Нет, у них не тоже. Подобные условности им чужды. Русалки вообще не носят одежды, к этому не располагает среда их обитания. Это инициатива товарища Углова, он у нас ответственный за организационную часть.

- Ах вот как! - вздернул брови академик и закивал понимающе, хотя ничего особенного тут понять было нельзя. И лицо его вновь обрело чинное, высоконаучное выражение.

- А что же... - начал он было, явно намереваясь спросить о чем-то еще, но воздержался и, еще раз кивнув, обратил свое внимание на сцену.

Несколькими минутами позже Вася совершенно забыл об академике, так как было объявлено, что все, желающие лично осмотреть Русалку или вступить с ней в словесный контакт, могут подняться на сцену, а это означало, что наступило время его работы.

Подойдя сзади к толпе, в которой отечественные и зарубежные, маститые и неизвестные, галдя и размахивая руками, старались протолкнуться поближе к аквариуму, Вася стал наблюдать за происходящим. Русалка, подчиняясь программе, скользила в прозрачной глубине, изгибаясь прекрасным телом, взблескивала под светом мощных ламп сотнями переливчатых пластин черно-зеленой чешуи. И так до тех пор, пока неким французом не был задан роковой вопрос, 15 минутами ранее пришедший на ум прозорливому академику. Но в отличие от последнего, француз не остановился на полпути, а вежливо, но решительно попросил избавить Русалку от единственной детали ее туалета.

Толпа на мгновенье замерла, а затем взорвалась неудержимым хохотом, задвигалась, затараторила на разных языках. Ничего не понимающий, испуганный Углов, затравленно озираясь, вертел зажатой тугим воротником шеей и, дергая Волчкова за рукав, свистящим шепотом требовал объяснений. Получив их, он побледнел и кинулся к директору, спасающемуся от начинающегося скандала неторопливой беседой с японским профессором. Переступив с ноги на ногу, Углов возбужденно задышал сзади.

- Сделайте, сделайте, товарищ Углов, сделайте, что вы не можете самостоятельно решить даже такой простой вопрос! - раздраженно бросил директор через плечо и вновь обратил лицо к собеседнику.

Углов помчался было назад, но, сделав всего несколько шагов, остановился и нерешительно вернулся к директорской спине. Спина напряглась, выражая крайнее недовольство, но Углов мужественно устоял.

- Ну что еще у вас?! - тихо рявкнул Валентин Федорович.

- Она не может сама! - округлив глаза, шепотом простонал Углов.

Директор зыркнул по сторонам и прошипел:

- Так попросите кого-нибудь из сотрудниц, черт побери! Кто надевал, тот пусть и снимает. Своей головы, что ли, нету?!

Углова мгновенно сдуло с места и унесло за кулисы. Да-а, из-за своей чрезмерной предусмотрительности он попал в неприятную историю. Ведь одно дело надеть бюстгальтер, а совсем другое - снять его. И хотя разошедшийся француз, которому объяснили причину замешательства, несколько разрядил атмосферу, весело предложив свои услуги, конфуз был налицо.

Прошло несколько минут, и на сцене появился вспотевший Углов в сопровождении хорошенькой лаборантки. Вскоре инцидент был исчерпан, а мокрая деталь туалета под хохот ученых унесена за кулисы.

Все, казалось бы, закончилось благополучно, рассматривание и обсуждение возобновилось, и чуткая директорская спина расслабилась под пиджаком. Но Валентин Федорович не учел одного, вроде бы незначительного обстоятельства Василия Андреевича Волчкова, чьи чувства невыносимо страдали от человеческой пошлости и равнодушия к ней.

- Ну ладно, - сказал себе тихо Вася и, одернув полы пиджака, твердой походкой направился к директору.

- Валентин Федорович, можно вас на два слова? - громко и сухо произнес он.

- Вы видите, я сейчас занят, товарищ Волчков, давайте немного позже, мельком глянув на него, ответил директор и продолжил беседу с японским профессором.

Не произнеся больше ни слова, Вася взял его за рукав и рывком развернул лицом к себе Что он говорил после этого, Волчков не помнил - слова его обратились в ярость, втяенавидящий взгляд, в судорожный стук сердца. Запомнилось только, как кто-то, пытаясь оттащить его в сторону, хватал его за локоть, запомнился собственный крик и красное лицо директора.

В себя Вася пришел уже на улице. Падал тихий снежок, и холодный воздух, словно компресс, приятно холодил лицо. Сердце еще стучало быстрей обычного, ломило в висках. Опустошенный и разбитый, он стоял у входа в метро, соображая, что делать дальше, но так и не придумал.

- Ну и черт с ним! - произнес Вася шепотом и быстро зашагал по улице.

Через год он развелся с женой.

Хотя подобное случается только в сказках - по щучьему веленью, по моему хотенью - но ровно через 3 месяца Вася Волчков вновь очутился на своем прежнем рабочем месте.

Оказывается, его гневное выступление явилось той спичкой, которая подожгла бочку с порохом - Валентин Федорович давно уже привлекал к себе пристальное внимание президиума Академии наук. Он с треском полетел, а вместе с ним рухнули и многие другие фигуры, Ревун и Углов в их числе.

- Между прочим, - с улыбкой сказал новый завотделом, знакомясь с Волчковым, - ваша Русалка устроила нам здесь настоящую забастовку. Чего с ней только не делали, как не уговаривали - ни в какую! Наотрез отказывалась не только вести исследования, но даже разговаривать с кем-либо кроме вас. А времени-то до превращения всего год! И вы еще с Ревуном такую рекламу создали, что на попятный уже не пойдешь. Такое грандиозное дело, такой великолепный пример непосредственной связи науки с производством, с жизнью! Так что, вашему БЫВШЕМУ все равно пришлось бы звать вас обратно. Такие дела!

Не отвечая, Вася задумчиво смотрел на заведующего.