Руна

Глава 17

Анна Леопольдов сидела на софе и что-то вышивала. Когда вниз спустились Илья и Руна, она некоторое время делала вид, что не замечает их. Илья кашлянул, смерил ее недовольным взглядом и справился:

— Доброго вечера, вы хотели нам что-то сообщить?

Хозяйка дома подняла взгляд, состроила на лице удивление, сделав вид, будто что-то вспомнила и улыбнулась ему. Она проигнорировала нервничающую Руну, которая чтобы хоть как-то защититься от возможных обвинений, так и спустилась с газетой в руках.

— Ах, да, я посылала за вами Фаню, но она так медленно ходит, что легко можно забыть о просьбе. Присаживайтесь.

Руна машинально села на софу напротив, а Илья остался стоять. Было видно, что ему не хочется долго беседовать. Вечер в компании хозяйки дома в его планы не входит.

— Я скажу сразу, зачем я вас позвала, — она взглянула на Руну в домашнем платье.

Та ожидавшая чего угодно, уже перестала дышать, представляя страшное.

— Я позвала вас, — Анна Леопольдовна обратилась к Илье. — Потому что я хочу, чтобы вы нашли мне Варвару. Она ушла в понедельник в обед и с тех пор не возвращалась, а сегодня уже пятница. И некому в доме даже полы помыть!

Руна постаралась спрятать улыбку, опустила голову и наклонила ее вниз. Затем не удержалась и бросила косой взгляд на Илью. Тот стоял, весь напрягшись, вероятно ожидал не то, что услышал. Но услышанное задело его. Он покраснел слегка, и сдержанно отозвался:

— К сожалению, уважаемая, я не занимаюсь подобными делами.

Руна едва не засмеялась. Великий князь на побегушках у купчихи! Просто анекдот и только. Анна Леопольдовна, вероятно, не отдает себе отчета, кто на самом деле снимает у нее комнату.

— Обратитесь в местную жандармерию, — Илья строго посмотрел на Руну, давая понять, что они возвращаются к себе. — Я специальный служащий, и не занимаюсь местными расследованиями.

— Я знаю, именно поэтому я и прошу вас, — последовал невозмутимый ответ. — Найти ее. Еще мне не хватало сплетен, что от меня сбежала моя собственная поломойка.

Похоже, она была расстроена и озабоченна.

— Вынужден вам отказать, — глухо отозвался Илья, начиная раздражаться.

— Значит так, — хозяйка дома встала на ноги и окинула Илью возмущенным взглядом. — Это не достойно вас, верно? Вы занимаетесь государственными тайными и дворянскими секретами. Позвольте заметить, мистер высокомерие, господин Кадуций, хорошая прислуга в доме большая ценность. Тем более в таком маленьком городе, как наш. А прислуга умеющая держать язык за зубами еще и редкость!

Затем она отшатнулась от тяжёлого взгляда Ильи и замолчала, сглатывая невысказанное. Руна посмотрела на него, пологая, что еще один такой выпад Анны Леопольдовны и тот вскипит. Она встала и подошла к нему, протягивая газету, раскрытой на странице, сообщающей о происшествиях. Первые несколько мгновений, Илья возмущенно испепелял девушку взором, затем перевел его на страницу, а затем замер. Прочитав новость, он трудно и шумно выдохнул, сурово и не добро посмотрел на Руну, а затем на расстроенную всем случившимся Анну Леопольдовну.

— Мадам, вы правы, — произнес он сухим тоном. — А я нет. Ваше замечание справедливо, попробуем помочь вашей беде. Может быть, это не проблема государственной важности, но быть благодарным за кров и репутацию дома, мы можем.

Он посмотрел на Руну, и та спрятала усмешку. Руна уже научилась понимать, когда Илья говорит серьезно, а когда ерничал. В отличие от хозяйки дома, та заулыбалась довольная и почти счастливая.

— Итак, расскажите все по порядку.

— В понедельник она убралась, все как обычно, а затем должна была прийти в четверг. Два других дня она убирается в других домах. Но она не пришла. Сегодня пятница, а от нее ни слуху, ни духу.

— Вы не думали мадам, что она могла заболеть или с ней могло что-то случиться?

— В четверг, когда она не пришла я так и подумала. Что возможно с ней что-то случилось. Но сегодня утром она прислала за своими вещами!

— Вещами?

— Верно, — повторила Анна Леопольдовна. — У нее свои щетки, ведра, метла и швабра. Она пользовалась только нашими тряпками и содой с мылом. Ну, конечно, мастика у всех своя. Паркетный пол такая головная боль. Бывает так трудно вывести пятна.

— Вы отдали? — вернул ее Илья в русло беседы.

— Конечно. Она хранила все вещи в одном ящике. Очень аккуратная и ответственная поломойка. Она давно работает у нас. Мне кажется лет двенадцать или одиннадцать. И за все годы ни одного случая нарекания. Я уже молчу об ее способности держать язык за зубами. Она не пришла и все. Я бы поняла, если бы между нами было какое-то непонимание, или что-то еще. Но, видит бог, все было как обычно.

— А Фани, ничего о ней не известно?

— Фани? Нет. Не думаю. Фани работает на кухне и редко общается с другими дворовыми.

— Может быть, Варвара с кем ссорилась? У нее склочный характер, — заметил Илья, наблюдая, как Руна слушая их разговор, безучастно смотрит в окно. Думает о чем-то, о своем.

— Нет. Не думаю.

— Я хочу поговорить с Фани. Но без вас. Я уверен, при вашем присутствии, она будет сбита с толку.

— Что вы имеет в виду?

— Только то, что нам стоит с ней пообщаться без вас.

Они побеседовали с Фани, но она толком ничего не рассказала. Фактически она повторила слово в слово слова барыни. Возможно ею же и наказанные. Затем Илья и Руна поднялись к себе.

— Что скажешь, — спросила она, не совсем понимая, его мотивов. — Это из-за Егора?

Илья покачал головой, собираясь немного почитать и лечь спать.

— Я подумала, что это из-за его смерти. Вы же были, — она не нашла подходящего слова. Сказать друзьями, у них были слишком разные социальные позиции. Сказать приятелями, будет оскорбительно для статуса Ильи. У него вообще сложные отношения с людьми, заметила Руна, осознав, что и свои отношения с ним может описать только, как служебные или по найму. Но разве ей кто поверит?

— Думаешь, его зарезали по глупости?

Илья подошел к столику с графином и стаканами налил воды, глядя как солнце садиться за горизонт и тонет в тумане дыма от печных труб. Весна в Сибири холодная долгая, иногда до лета лежал снег, так что дома топили чуть ли не восемь-девять месяцев в году.

— Да, мало ли кто его зарубил, — отозвался он, насыщаясь прохладной влагой. — Лихой он был человек. Бедовый. Давай спать.

Он стащил с себя рубашку, обнажаясь по пояс. Руна несколько секунд разглядывала его торс, крест на обычной нитке и шрамы, полагая, что получил он их давно. Их взгляды встретились, и несколько секунд Илья красноречиво смотрел в замершую Руну, не отрываясь, затем резко отвернулся.

— Пустое это, — отозвался глухо он. — Но если тебе интересно можешь полюбопытствовать, скажешься, от моего имени.

— Как кто? — сглотнула Руна, удивляясь, как разволновалась и вовсе не от его предложения. Смотрел он уж больно горячо, с потаенным жаром, что ли.

— Как моя поверенная.

— Угу, — кивнула она, вставая на вдруг отяжелевшие ноги и беря в руки кувшин. — Пойду, воды принесу на утро.

Она вышла за дверь и пробыла внизу достаточно времени, чтобы Илья лег спать. Сидела за столом с чашкой чая и прокручивала в голове случившееся. Странным все вместе казалось. Не убивают людей топором в лесу просто так, а поломойки бросающие своих хозяек с которыми были дружны много лет, уходят сразу с вещами. Опосля редко зачем присылают. Странно было это все и только.

Она поднялась в комнату, когда Илья уже лег. Разделась тихо, переодевшись в ночную рубаху, и легла рядом. Он не спал, скорее дремал. Руна знала все ритмы дыхания Ильи, за год выучила. Ей хотелось спросить его, но не тут ни в кровати. Здесь достаточно было одного вопроса, чтобы все повернулось в сторону страсти. И от этих мыслей о влечении, об Илье дыхание у самой Руны спутывалось. Взбивалось, становясь похожим на облака. Воздушные, легкие, пушистые. Ведь он мог повернуться, нависнуть над ее лицом и поцеловать… Она ощутила, как жар согревает ей щеки. Он уже целовал ее. Жарко, больно, несдержанно со страстью, по-всякому. А она не отвечала. Да, что они только не делали, стыдно вспомнить. Только все это было не настоящим, не взаправдашним. Ложным. Но разве от этого не горячим, не сладким, не нежным? Она закрыла глаза, стараясь дышать глубже и успокоить дыхание. Разогнать все облака, с неба. Нет, она не будет его провоцировать, не будет спрашивать, потому что сама не находит себе места, и сильно. Потому что облака всегда появляются не откуда, плывут себе, куда ветер страсти их гонит. Они затмевают солнце. Волнуют диковинной хандрой ум, тенят душу.

А плакать, потом ей придется.