Рукопись несбывшихся ожиданий. Теория смерти

Глава 5. Язык у человека мал – а сколько жизней он сломал! (с)

– Нет-нет. Вы говорите, что всё равно заинтересованы в наблюдении за успехами лер Свон, только потому что не знаете всей полноты ситуации. А вы вот, поглядите только, – прижимая руку к сердцу, словно бы оно у него неистово болело, обратился Олаф фон Дали к сидящему напротив него члену Ковена. – Ваше магическое величие, вы видите, что у нас здесь творится?

– Хм, – задумчиво потеребил подбородок архимаг – тот самый, что однажды наблюдал за ответом лер Свон на экзамене.

Это «хм» нисколько не соответствовало реакции, ожидаемой Олафом фон Дали. По этой причине ему очень захотелось прикрикнуть на архимага, едва ли за бородку его гневно дёрнуть, но, конечно, он проявил благоразумие и сдержался. И так наглостью было приглашать к себе столь влиятельное лицо всего-то ради того, чтобы показать Милу Свон во всей её красе.

– Возможно это вина дуалистической особенности, никто же не знает как подобное влияет на мозг, но студентка уж слишком экстравагантно себя вести начала. У меня есть уверенность, что она опасна для окружающих. Если ничего не предпринимать, то нечто нехорошее вот-вот произойдёт.

Словно на радость ректору лер Свон, за которой он и архимаг тайком наблюдали через магическое око, вдруг остановилась вблизи канцелярского магазинчика и, подняв голову к небу, с диким хохотом начала вертеться волчком.

– А что говорит её преподаватель по целительству?

– А? – переспросил Олаф фон Дали, так как, глядя на ненавистную студентку, невольно отвлёкся на собственные гневные мысли.

– Я спрашиваю, что говорит её преподаватель по целительству? Он ведь видит лер Свон не менее двух раз в неделю.

– Да он говорит тоже самое, что я вам сейчас говорю – у этой женщины психическое расстройство. И как нам учить её? Да ещё вблизи от лера Морриэнтэ! Мне страшно представить, что Его величество вот-вот отчитает меня из-за происходящего.

– Вряд ли вы будете удивлены тем, что я скажу, – с хитринкой во взгляде улыбнулся архимаг, – но Его величество и Ковен знают очень многое о происходящем у вас в академии. И раз уж мы молчим, на это есть причина.

– Причина? – вмиг насторожился Олаф фон Дали, хотя из-за испытываемого им возмущения его щёки всё же покраснели, как помидорчики.

Между тем вид архимага сделался задумчивым. Он словно размышлял, что ему лучше сказать, и наконец заговорил с предельной серьёзностью.

– Какими бы ни были способности мага, главное – его характер. Именно из-за необходимости правильного воспитания академия держится обособленно от прочего мира, именно из-за этого. За двенадцать лет вы обязаны не только отшлифовать талант студента и дать ему все положенные знания. Прежде всего, вы обязаны устранить недостатки его личности. Поэтому найдите к лер Свон соответствующий подход, она далеко не сумасшедшая.

– Да как это не сумасшедшая?

– А если она сумасшедшая, то вспомните – при приёме в академию она показала себя психически здоровым человеком. Напрашивается вопрос, что вы здесь с ней сотворили?

Внутренне Олаф фон Дали вознегодовал. Он сидел в своём кресле, а хотел подпрыгивать, как крышка кипящего чайника!

– На одном из экзаменов лер Свон упала в обморок, и наш преподаватель сумел диагностировать, что некогда у неё была серьёзная травма головы. Происходящее, скорее всего, является проявлением нежелательных последствий нарушения целостности черепа, а не тем, что мы «что-что здесь с ней сотворили», – наконец, произнёс он сквозь сжатые зубы, но уголки губ архимага всё равно приподнялись в усмешке.

– Формально вы можете исключить лер Свон по состоянию здоровья, у вас есть на это право. Вот только фактически вы этого доказать не сможете. Элементарно, иначе я не был бы сюда приглашён. Поэтому смиритесь с позицией Ковена – в моём лице вам выражено неодобрение.

– Нет, ну тогда я буду жаловаться королю! – не стерпел Олаф фон Дали. – Если Ковену так интересна эта студентка, пусть с ней кто-нибудь индивидуально занимается, потому что поймите – в обществе она находиться не может.

– Может и будет, – смерил его холодным взглядом архимаг прежде, чем устало вздохнул. – Я не буду объяснять вам истинную причину, отчего для Ковена важно держать лер Свон в академии как можно дольше, но Его величеству подоплёка нашего покровительства ей известна. И ему более чем понятно, отчего принц Адьир Морриэнтэ выступил в защиту этой студентки. Как бы она ни была ему неприятна, ещё более ему неприятны столь яркие истязательства людей над ней.

– Что? – удивился сказанному Олаф фон Дали. – Это ещё почему?

– Эльфы очень капризная и высокомерная раса, – с раздражением ответил архимаг. – Любой эльф даже наших королей мало во что ставит. В силу своих обязательств мне не единожды доводилось бывать в Лиадолле, и всякий раз я был вынужден морально готовиться к этим визитам. Сталкиваться с учтивым пренебрежением к себе – приятного мало.

– Уж о том, что эльфы не ставят людей вровень с собой, какими бы мы ни были талантливыми, способными, мудрыми и прочее, прочее, я осведомлён на практике, – едко заметил глава академии, но не успел добавить, что именно поэтому и стоит отчислить Милу Свон, именно из-за необходимости не создать у эльфийского принца совсем уж дурного впечатления о человечестве. Олаф фон Дали всего-то на пару мгновений замешкался, подбирая более подходящие слова, но этого времени хватило, чтобы архимаг уставшим голосом посетовал:

– Увы, они считают нас кем-то недостойными просто потому, что мы родились людьми. У них принято так относиться к людям и всё тут. С этим ничего поделать нельзя, какую историческую личность им не приведи в пример, а они всё равно будут думать про единичные исключения из общего верного правила. Поэтому нет, не ждите, что вы сможете повлиять на вопрос отчисления аир Свон. Тем более из-за озвученного вами обстоятельства. Уж поверьте, светлые эльфы нисколько не оскорблены столь непотребным видом и поведением этой женщины. Всё это прекрасно вписывается в их картину видения мира, только светлые эльфы столь совершенны, чтобы не иметь изъянов. Однако, поймите и другое. Эльфийское самомнение уже давным-давно ничем не подкреплялось, эльфы изолировали себя от людей, а над кем же им ещё возвышаться, как не над нами? Поэтому им хочется вновь обвинить человечество хоть в какой-то низости. Так что, господин фон Дали, уж будьте вы прозорливее – не дайте Адьиру Морриэнтэ повод вновь увезти с собой в Лиадолл россказни о дикарстве людей. Начните вести себя по отношению к аир Свон более толерантно.

– Знаете, – вкрадчиво произнёс Олаф фон Дали, – только что вами было сказано столько, что для меня невозможно не проявить любопытство. Хотя бы намекните, что ж в этой Миле Свон такого? Почему именно она стала для эльфов таким важным пунктиком?

– Я только что вам это объяснил.

– Нет, не объяснили. Вы озвучили хорошо известные мне факты, но никак не то, отчего светлых эльфов взволновало отношение студентов к Миле Свон. Дело конкретно в её личности, иначе бы Его величество давным-давно приказал выдворить из Вирграда всех нищих и прочее отребье. Чем она этим эльфам так интересна? Речь ведь уже не про дуалистическую особенность, я прав?

Говорил Олаф фон Дали жёстко, так как прекрасно понимал – оставаться в неведении в таком вопросе для его должности непозволительно. Ему нужно было знать истину, но архимаг остался недоволен его сообразительностью.

– Вы правы, – сказал он холодно, – но настойчиво рекомендую вам остановиться в своих размышлениях. Не смейте даже обсуждать с кем-либо то, что услышали от меня.

– Понял вас, – взволнованно развёл руками разочарованный Олаф фон Дали. – Понял, что вы предрекаете мне воевать с родителями наших студентов. Нет, ну неужели вы никак не поспособствуете мне хотя бы в том, что надо заставить студентку выглядеть подобающе? Подпишите хотя бы мой запрос на изменения в правилах для слушателей, я вас умоляю!

Олаф фон Дали состроил на редкость жалостливое лицо. Оно умилило бы даже самое холодное сердце, а потому архимаг снова задумался. Однако, по итогу он решительно отодвинул от себя документы и встал.

– Нет, предоставьте всё судьбе.

– Но то, что лер Свон творит, немыслимо просто!

– Господин фон Дали, услышьте меня наконец, – грозно нахмурил брови архимаг. – У вас нет серьёзной причины вносить в существующие правила изменения. И вообще… – смерил он ректора строгим взглядом, – имейте в виду, если эта студентка будет отчислена, то до процедуры запечатывания дара вы будете должны предоставить в Ковен подробные объяснения отчего приняли именно такое решение.

На это Олафу фон Дали было уже нечего ответить, а потому он аж затрясся от злости, но всё равно вынужденно кивнул.

***

– Как только ты ещё в общежитие не переехал? – с сочувствием сказал Сэм Догман в перерыве между занятиями, и Саймон, пожав плечами, ответил:

– Да я как-то привык при кафедре жить. Не так уж меня наш декан раздражает теперь.

– Ну, к декану нашему ещё привыкнуть можно. Но жить рядом с этой? Это уму непостижимо.

Разумеется, Сэм имел в виду Милу Свон, это ежу было понятно. Однако, вести разговоры на тему Милы Саймону нисколько не нравилось. Для него она по-прежнему была хорошим другом. Более того, смерть Питрина во многом сблизила его с этой девушкой. Саймон всё чаще ловил себя на том, что Мила ему нравится как женщина. Даже её нынешний безобразный облик не унимал его влечение. Скорее, даже наоборот. Саймона неистово злило, что такая незаурядная и симпатичная девушка вынуждена строить из себя страхолюдину. Он чувствовал себя обязанным защитить Милу… Вот только прямо повлиять на ситуацию он никак не мог. Тут уж либо тоже становиться изгоем, либо искать возможность исподволь влиять на ситуацию. И последнее виделось расчётливому Саймону более правильным шагом. Будучи потомственным купцом, ему было прекрасно известно, что любую репутацию создают не столько дела, сколько языкастые люди.

– Будет тебе, – глядя на Сэма, напоказ широко улыбнулся он. – Сам знаешь, это лер Грумберг её до такого довёл. Вон, когда мы вместе над бланками работали, что-то ты с Милой общался и ничего не кривился. А когда это было? Три месяца только и прошло.

– Это-то да, не поспоришь. Только тогда она столь чудесато себя не вела.

– Ну, знаешь ли, на кафедре она тоже так себя не ведёт. Сидит себе тихонечко в своей комнате и на кухню ходит только когда меня там нет.

– Побаивается, наверное, – предположил Сэм и горько вздохнул, прежде чем с завистью сказал. – Ты же вон как широк в плечах. Гигант прям. Такой как кулаком вдарит и мокрого места не останется.

– Повезло с наследственностью.

– Мне б такую наследственность.

Желание выглядеть иначе отчётливо читалось во взгляде Сэма Догмана, но ничего удивительного в этом не было. Телосложение ему досталось тщедушное, а лицо и вовсе было похоже на крысиную мордочку. И ладно бы при этом он не стеснялся своего вида, но нет. Стеснялся и ещё как. А на таких стеснительных ребят, как он, красотки редко когда смотрели, и, конечно, по самолюбию и надеждам Сэма это очень серьёзно било. Так бы вряд ли он уставился в сторону с энтузиазмом щебечущих о чём-то студенток с факультета белой магии.

– М-да, на меня девушки никогда не засматриваются.

– Эти? Так эти на меня тоже никогда не посмотрят, – усмехнулся Саймон, а затем подумал‑подумал и, приглушая голос, сказал. – Знаешь, если у нас в группе кто и привлекает женщин, так это лер Грумберг.

– Это почему он? – удивился Сэм.

– Вон ту блондиночку видишь?

– Катрину Флетчер?

– Да. Думаю, не зря наш декан вчера её вместе с лером Грумбергом к себе в кабинет пригласил. Какие-то шуры-муры между ними имеются.

– Ого. Ты-то откуда о таком знаешь?

– А ты не забывай, где я живу. Передо мной многое как на ладони, – весело усмехнулся Саймон, прежде чем едва слышно, но с хорошо различимым восторгом протянул: – Так что ходит тайком наш лер Грумберг от бабы к бабе и нисколько не думает, что ему в жёны какая-то там герцогинька сосватана. Повеса и волокита.

– Вот уж никогда не подумал бы, – продолжил удивляться Сэм. – Я ж про некую герцогиню сам слышал, только имени её никто не называет.

– Видать, не особо хочет кое-кто распространяться о своей невесте. Не иначе боится, что так до неё влёт нелестные факты дойдут. Какой девке понравится, что её жених под любую юбку пристроиться готов?

– Ну так-то да, – задумчиво согласился Сэм, прежде чем вновь испытал сомнения. – Только это, Саймон, что-то раньше я ничего такого за лером Грумбергом не замечал.

– Ха, так он же не дурак свои любовные похождения напоказ выставлять. Все аристократы такие, святых из себя строят, а на деле… – скривился Саймон и, выдержав нужную паузу, добавил. – Так что, может быть, наша Тварь сперва нисколечко и не лгала. Вдруг этот лер Грумберг за ней ухлёстывал, а она ему всего-навсего не дала, а? Могли же они из-за этого начать цапаться? Ещё до встречи на площади академии.

Сэм Догман оглянулся, чтобы окинуть Антуана Грумберга цепким любопытным взглядом. Этому мужчине вмиг захотелось узнать про одногруппника больше, так как человеком он был охочим до чужих дел. Но тут зазвенел гонг, оповещающий о начале нового занятия, и студенты вынужденно закончили разговор. Все они разбрелись по своим аудиториям.

В коридоре стало так пусто, что казалось во всей академии не осталось ни одной живой души.

***

С наступлением тёплых майских дней учиться стало невозможно. Яркое солнце, зелёная травка, распускающиеся цветы, щебет птиц – казалось, всё в этом мире создано, чтобы отвлечь студентов от гранита науки. Находиться в душных аудиториях стало невыносимо, а потому в один из дней Поль не выдержал и объявил своим первокурсникам, что следующее занятие у них пройдёт на природе. Преподавателю виделось, что уж группу из двадцати одного человека (шестеро студентов перед зимней сессией взяли и отчислились) он сумеет удержать в узде даже на свежем воздухе. И какое‑то время всё было именно так. Обрадовавшиеся смене обстановки слушатели сидели на траве, создав собой друидский круг, и всецело внимали тому, что им говорят.

– Вот ещё одно растение, которое вам нужно запомнить, – вытаскивая из мешочка сухой стебель полыни, улыбнулся Поль – как он и ожидал, студенты от вида растения начали похихикивать. – Да, полынь вам хорошо знакома, она растёт повсеместно как сорняк. Однако от этого её свойства менее ценными не становятся.

– Вот уж действительно ценная травка, – с иронией хмыкнул кто-то. – Такой козу накормить, и всё молоко горькое будет. У меня сеструха, помнится, по юности учудила, весь удой вылить пришлось.

Про то, что там происходит с молоком у коз, Поль понятия не имел, животноводство его никогда не интересовало. В результате он с откровенным недовольством посмотрел на говорившего. Студент взгляд преподавателя понял и замолк. Поль беспрепятственно продолжил:

– Дымом полыни полезно окуривать помещения, чтобы останавливать распространение заразных болезней. А ещё полынь способна накоплять и направлять магию, с ней даже у новичков получается углубить воздействие на тело пациента. Но на этом моменте я останавливаться пока не буду. В нынешнем году наша с вами цель изучить традиционное направление медицины. Поэтому давайте представим, что нашу сушёную полынь измельчил, – Поль принялся тереть меж пальцев стебель так, что что растение начало осыпаться мелкими крошками, – самый обычный человек. Кто знает, что будет, если он решит заварить этот порошок и выпьет его?

– Херня полная будет, – буркнула Мила Свон, и как-то так вышло, что её приглушённый голос услышали абсолютно все студенты. Во всяком случае они едва ли не синхронно посмотрели на девушку, а потому именно такой вывод сделал Поль. И это умозаключение спровоцировало его не проигнорировать сказанное.

– Объясните своё предположение, лер Свон, – высокомерно потребовал он, ожидая чего-либо, за что студентку можно будет поставить на место.

– Отвар полыни хлебать кружками, как воду, нельзя. Чревато сильной трясучкой. Судорогами, то есть, – вспомнила Мила Свон более правильное слово. – А так червей из живота полынь неплохо выводит. Ещё при лазаретах, чтобы аппетит больных восстановить, порошок полыни смешивают с порошком пижмы. Но поят им понемногу. Буквально по глоточку дают.

К удивлению Поля, ответ он услышал очень даже достойный. По-хорошему, ему следовало бы похвалить студентку, но… хвалить Тварь? Поль спотыкнулся о собственные сомнения, и потраченное им на размышления время привело к следующему.

– А я вот другой полезный рецепт знаю, – с усмешкой сказал один из студентов‑весельчаков. – На основе полыни можно крепкую настойку сделать и, ух, до чего ж она забориста и хороша!

– О, пробовал я такую. Только что ж, она опасная, что ли, выходит?

– Опасная ещё как, – поддержал беседу сухим комментарием третий студент, обычно на занятиях отмалчивающийся. – Если такой настойкой раз за разом потчевать, то человек к ней намертво и незаметно для себя привыкает. И, в конце концов, помирает, так как через время мерещиться ему всякое начнёт и руки ходуном заходят.

– Ну и начерта такое надо? Пф-ф, потчевать регулярно, думать как бы тебя не засекли… Проще тогда пирогом с вороньим глазом накормить.

– Так, прекращаем обсуждение! – потребовал встревожившийся Поль, но не тут-то было. Его, казалось, никто не услышал. Студенты вовсю загалдели про яды так, будто именно они являлись темой нынешнего занятия, а то и вообще семестра. Создавалось впечатление, что преподаватель здесь даже не требуется, что Поль просто для красоты стоит. В обсуждение активно включилась даже Мила Свон.

… И, само собой, именно в этот момент произошло то, чему бы лучше никогда не случаться.

– Хм, какие оживлённые дебаты ведутся на этой поляне, – услышал Поль кого-то совсем рядом с собой и, повернув голову, оторопел – рядом с ним, оказывается, стоял профессор Аллиэр. Не признать дроу было просто-напросто невозможно.

– Эм-м, – промычал молодой преподаватель, так как основательно растерялся. Он не знал, как ему лучше принести извинения за то, что его слушатели столь расшумелись. Однако, не о том Поль подумал, совсем не о том.

– Браво, мэтр Оллен, – вместо укоров вдруг похвалил его тёмный эльф. – Ваши слушатели первого курса обучения проявляют такие познания, что сразу видно – вы отменно даёте им материал. Быть может, задумаетесь над тем, чтобы вести дополнительный курс и для факультета Чёрной Магии, э?

Нет, вот о таком Поль вообще никогда не задумывался, а потому опешил. Его хватило только на то, чтобы безмолвно стоять и хлопать ресницами. Однако, тёмный эльф ждал ответа, так что Поль постарался собраться с мыслями и по итогу сказал:

– Нет, что вы. Я же никак не связан с вашим направлением магии.

– Зато насколько вам близка токсикология. Вы же поэтому начали вести курс целительства именно с ядов?

Признаваться в истине, что его призывы к тишине остались неуслышанными, вот он и остался стоять без дела, ожидая, когда студенты утихомирятся сами, Полю отчего-то сделалось крайне стыдно. Он впоследствии сам не мог назвать другую причину, почему поступил именно так, но он вдруг кивнул и тихо ответил:

– Ну да, именно поэтому.