Рука Оберона

Глава 2

Стоя возле разрушенного Пути и глядя на изображение человека, который то ли был, то ли не был сыном Рэндома и погиб (а может быть, и нет?) от предательского удара в спину, нанесенного как бы извне Пути, я мысленно совершил гигантский прыжок в прошлое, чтоб хоть на мгновение представить себе череду событий, закончившихся здесь. За последнее время я узнал так много для себя нового, что события нескольких минувших лет теперь представлялись мне совсем в ином свете, чем тогда, когда я сам был их участником. И все эти события и перемены в моем восприятии вновь как бы сместили только что открывшуюся передо мной перспективу.

Я ведь не помнил даже собственного имени, когда очнулся в «Гринвуде», в той частной клинике в Нью-Йорке, где совершенно бессмысленно провалялся целые две недели после автомобильной катастрофы. И лишь недавно узнал, что авария эта была подстроена моим братцем Блейзом, как только я сбежал из санатория Портера в Олбани. Я выудил эту историю из другого своего братца, Брэнда, который, в сущности, и засадил меня в этот санаторий, использовав фальшивые заключения психиатров. В санатории меня подвергли лечению электрошоком; процедуры повторялись настолько часто, что их результаты хоть и казались довольно сомнительными, однако явно способствовали возвращению моей памяти. Очевидно, именно это больше всего и напугало Блейза, и он предпринял очередную попытку убрать меня, когда во время моего бегства из санатория прострелил в моем автомобиле парочку шин. В этот миг я как раз входил в крутой поворот над озером, и все, без сомнения, должно было закончиться весьма печально, если бы Брэнд не следовал за Блейзом по пятам и не был готов во что бы то ни стало защитить свой страховой полис, то есть меня. Он тогда побеседовал с полицейскими, вытащил меня из озера и даже успел оказать первую помощь до приезда медиков. Однако вскоре после этого Брэнд был взят в плен своими же бывшими союзниками – Блейзом и нашей сестрицей Фионой – и заключен в тщательно охраняемую башню где-то в Царстве Теней.

Две родственные группировки внутри нашего семейства постоянно занимались политическими интригами, устраивая друг против друга заговоры, следуя друг за другом по пятам, дыша друг другу в затылок и делая всякие гадости. Эрик, пользовавшийся поддержкой Джулиана и Кейна, давно готовился захватить трон, с давних пор пустовавший после необъяснимого исчезновения нашего отца Оберона. То есть необъяснимым исчезновение Оберона было для Эрика, Джулиана и Кейна. А для другой группировки – Блейза, Фионы и некоторое время действовавшего с ними заодно Брэнда – ничего необъяснимого в его исчезновении вовсе не было, ибо именно они специально подготовили целую сеть событий, чтобы обеспечить вступление на престол Блейза.

Однако в какой-то момент Брэнд совершил тактическую ошибку, попытавшись в играх по захвату трона заручиться помощью еще одного нашего брата, Кейна. Кейн решил, что для него выгоднее и надежнее держаться стороны Эрика. Брэнд тоже начал сомневаться, опасаясь могущества Эрика, и в результате оказался отвергнут своими союзниками Блейзом и Фионой. В итоге, когда все повернулись к нему спиной, он решил начать игру заново и отправился в Царство Теней, на Землю, туда, где Эрик несколько столетий тому назад оставил меня умирать от чумы. Лишь много позже Эрик узнал, что я тогда не умер, однако полностью утратил память, что было, в сущности, для него почти так же хорошо, и приставил нашу сестру Флору следить за мной, надеясь, что эта ссылка будет для меня последней. Брэнд позже рассказывал, что я тогда был препоручен сомнительным заботам Портера и жаждал непременно восстановить свою память, чтобы вновь вернуться в Амбер.

Пока Фиона и Блейз имели дело с Брэндом, Эрик поддерживал постоянную связь с Флорой. Это она подготовила тогда мой переезд в «Гринвуд» из клиники, куда меня после аварии поместили полицейские, и строго наказала держать меня на наркотиках. Эрик тем временем начал подготовку к собственной коронации. Вскоре после этого идиллическая жизнь нашего братца Рэндома в Тексорами была нарушена: Брэнду удалось послать ему весточку с просьбой об освобождении, минуя наши нормальные каналы связи, то есть фамильные карты. И пока Рэндом, который, к счастью, не принадлежал ни к одной из двух противоборствующих группировок, занимался этим делом, мне удалось выбраться из «Гринвуда», хотя память моя была восстановлена еще далеко не полностью. Я вытряс адрес Флоры из перепуганного главврача и отправился к ней в Уэстчестер, вступив в игру и отчаянно блефуя.

Я поселился у Флоры в качестве гостя, по-прежнему занятый восстановлением памяти, а Рэндом между тем потерпел серьезную неудачу в попытке освободить Брэнда. Убив змея, сторожившего башню, он был вынужден спасаться бегством от внутренней стражи, использовав при этом тамошние странные подвижные скалы. Стража – наглая банда не совсем гуманоидных хмырей – гналась за ним через все Царство Теней, что обычно недоступно тем, кто родился не в Амбере. И Рэндому в итоге пришлось спасаться там, где мы с Флорой все еще бродили по тропам взаимного недоверия. Рэндом вышел со мной на связь и пересек континент, заручившись моим обещанием оказать ему поддержку и защиту, и явился в дом Флоры, полагая, что его преследователи – это именно моя армия. Когда же я сам помог ему уничтожить их, он был страшно озадачен, однако не пожелал ничего выяснять, ибо я по-прежнему оставался для него претендентом на трон. Впрочем, Рэндома оказалось вовсе не трудно уговорить отправиться вместе со мной в Амбер через Царство Теней.

Это путешествие было удачным во многих отношениях, хотя кое в чем нам крупно не повезло. Когда я наконец вспомнил, на каком свете нахожусь и кто я такой на самом деле, Рэндом и наша сестра Дейрдре, которую мы повстречали в пути, проводили меня в зеркальное отражение Амбера – подводный город Ребму. Там я прошел по Огненному Пути и в результате вспомнил сразу все, что так безнадежно выпало из моей памяти, а заодно решил и весьма спорный для моих родственников вопрос о том, настоящий ли я Корвин или же просто одна из его Теней. Из Ребмы я, используя могущество Пути, мгновенно переправился в Амбер; там бился на дуэли с Эриком, однако не убил его и бежал, воспользовавшись фамильными картами, во владения своего брата и предполагаемого убийцы Блейза.

Я был союзником Блейза во время предпринятого им штурма Амбера – в этом неудачном предприятии мы проиграли. Во время последнего боя Блейз исчез, причем при таких обстоятельствах, которые, казалось бы, явно свидетельствовали о его гибели; однако чем больше я думал об этом, тем меньше мне это представлялось достоверным. В результате я сам оказался пленником Эрика и незваным гостем на пиру в честь его коронации, после чего он велел ослепить меня и запер в подземелье. Несколько лет, проведенных в донжонах Амбера, способствовали восстановлению моего зрения, однако сильно расшатали мою нервную систему и рассудок. И лишь случайное появление старинного друга и советника моего отца Дворкина, рассудок которого пребывал в еще более удручающем состоянии, чем мой, привело меня в итоге к спасению.

Бежав из темницы, я усердно восстанавливал силы и в следующий раз готовился проявить большую осторожность, если решусь пойти против Эрика. Потом, путешествуя по Царству Теней, я добрался до своего старого королевства Авалона, которым правил когда-то; я намеревался раздобыть там некое вещество, о котором среди всех членов нашей семейки знал один лишь я. Это было единственное в своем роде химическое вещество, способное взорвать стены Амбера. По пути я миновал страну Лоррен, встретив там своего авалонского генерала Ганелона (или кого-то чрезвычайно на него похожего), который находился в ссылке. Там мне пришлось немного задержаться – из-за одного раненого рыцаря, девушки и местных грязных интрижек, удивительно похожих на те, что творились и в Амбере; кроме того, меня задержал все расширяющийся Черный Круг, который оказался каким-то образом связан с той Черной Дорогой, по которой передвигались наши враги и за появление которой я в глубине души чувствовал свою вину, ибо произнес некое ужасное проклятие в тот миг, когда мне выжгли глаза. Битву в Лоррен я выиграл, но девушку потерял и отправился дальше в Авалон вместе с Ганелоном.

Достигнув Авалона, мы очень быстро убедились в том, что это королевство находится под покровительством моего брата Бенедикта, который давно уже боролся со своими собственными неприятностями – явления в его королевстве были, возможно, родственны возникновению Черного Круга и Черной Дороги. В последнем поединке с этим злом Бенедикт потерял правую руку, однако ему удалось одержать блестящую победу в битве с ведьмами, настоящими исчадиями ада. Он предупредил меня, чтобы я всегда имел самые чистые намерения относительно Амбера и Эрика, а затем предложил воспользоваться гостеприимством своего замка. Самому же ему еще несколько дней требовалось провести на полях сражений. Именно у него-то я и встретился с Дарой.

Дара сообщила мне, что является правнучкой Бенедикта, хотя ее существование держится в тайне для принцев Амбера. Она вытянула из меня все сведения о нашем королевстве, какие смогла: об Огненном Пути, о фамильных картах, о способности передвигаться по Царству Теней… Она была хороша собой, умна и, кроме того, была отличным фехтовальщиком и прелестной любовницей. Особенно часто мы с ней предавались любовным утехам после моего возвращения из дьявольски опасного путешествия, где я разжился достаточным количеством алмазов, чтобы с лихвой расплатиться за то вещество, которое понадобится мне при следующем штурме Амбера. Потом мы с Ганелоном, взяв с собой необходимый запас химикатов, отправились в Царство Теней, на Землю, место моей недавней ссылки, чтобы добыть там автоматическое оружие и еще кое-какие боеприпасы.

Все это время нам довольно сильно мешала Черная Дорога, влияние которой среди миров Тени, похоже, весьма усилилось. Неприятностей нам обоим досталось примерно поровну, однако же я чуть не погиб во время нелепой дуэли с Бенедиктом, который почему-то как бешеный бросился за нами в погоню. Он был слишком разъярен, чтобы выслушать мои объяснения, и с ходу вступил со мною в бой близ небольшого леска. Бенедикт был куда лучшим фехтовальщиком, чем я, хоть и действовал теперь одной только левой рукой. Мне удалось спастись и перехитрить его лишь благодаря одному фокусу с Черной Дорогой, о котором он понятия не имел. Я был убежден, что брат жаждет моей крови из-за любовной интрижки с Дарой. Но нет. Из тех нескольких слов, которыми мы с ним обменялись, мне стало ясно, что он совершенно ничего о ней не знает. Он заявил, что погнался за нами исключительно потому, что мы якобы перебили всех его преданных слуг. К этому времени Ганелон действительно обнаружил несколько свеженьких трупов в лесу близ замка Бенедикта, однако мы договорились о них даже не вспоминать, поскольку понятия не имели, откуда они взялись и кто такие, и не имели желания еще больше осложнять нашу и без того сложную жизнь.

Оставив лишившегося сознания Бенедикта на попечение нашего брата Джерарда, которого я вызвал с помощью карт из Амбера, мы с Ганелоном продолжили свой путь в земное Царство Теней, приобрели там оружие, собрали подходящее войско и двинулись обратно, намереваясь взять Амбер штурмом. Однако же, прибыв в Янтарное Королевство, обнаружили, что оно уже подверглось нападению существ, явившихся по Черной Дороге. Мое новое оружие тут же пошло в ход для защиты Амбера, а мой брат Эрик во время этого яростного сражения погиб, оставив мне и свои проблемы, и свои дурные устремления, и Судный Камень – контролирующее погоду устройство, которое он использовал против меня, когда мы с Блейзом впервые атаковали Амбер.

Тут-то как раз и появилась Дара: пронеслась верхом мимо нас прямо в Амбер, отыскала Путь и успешно прошла по нему – наиважнейшее свидетельство того, что в ее жилах тоже течет королевская кровь и мы в самом деле родственники. Однако же во время движения по Огненному Пути она постоянно меняла свой облик, причем самым немыслимым образом, а завершив это испытание, объявила, что Янтарное Королевство непременно будет уничтожено, и мгновенно исчезла.

Примерно через неделю после этого был убит Кейн, причем при обстоятельствах, бросающих подозрение на меня. Тот факт, что именно я убил его убийцу, вряд ли мог восприниматься как достаточное доказательство моей невиновности, тем более что этот тип был явно не в состоянии сказать что-либо внятное. Однако, вспомнив, что я уже видел ему подобных среди тех существ, которые преследовали Рэндома, когда тот спасался в доме Флоры, я в конце концов нашел время, чтобы посидеть вдвоем с Рэндомом и выслушать до конца историю его неудачной попытки вызволить Брэнда из плена в башне.

Я отправился в Амбер, чтобы вызвать на поединок Эрика, а Рэндом остался в Ребме – королева Ребмы, Моэри, заставила его жениться на одной из ее придворных по имени Вайол, милой слепой девушке. Отчасти Моэри таким образом наказала Рэндома за проступок, совершенный много лет назад, когда он бросил ее беременную дочь Морганту, ставшую матерью Мартина и вскоре совершившую самоубийство. Этот самый Мартин вроде бы и был изображен на карте, которую Рэндом держал сейчас в руках. Рэндом, как ни странно, влюбился в Вайол по-настоящему.

Итак, оставив Рэндома в Ребме, я получил-таки Судный Камень и спустился с ним глубоко в подземелье, в Зал Пути. Там я воспользовался частично известными мне инструкциями и настроил Камень на нужный мне лад. Во время этой настройки я пережил некие весьма необычные ощущения, однако добился контроля над наиболее важной функцией Камня: способностью управлять метеорологическими явлениями. После этого я как можно подробнее расспросил Флору о причинах той своей ссылки. Рассказанное ею казалось вполне правдоподобным и совпадало с теми фактами, которыми располагал уже я сам; но я все время чувствовал, что кое-какие события той злосчастной «аварии» она все же утаивает; Флора, правда, пообещала мне опознать убийцу Кейна, если это одно из тех существ, с которыми мы с Рэндомом бились у нее дома в Уэстчестере, и заверила меня в своей полной сестринской поддержке.

Даже услышав рассказ Рэндома, я все еще ничего не подозревал о существовании двух группировок внутри нашего семейства и об их происках. И решил, что если Брэнд жив, то главное для нас – освободить его; хотя бы уже потому, что он, по всей очевидности, обладает некоей важной информацией, распространения которой кто-то весьма не желал. Я приложил все силы для воплощения в жизнь своего замысла, отложив задуманное лишь для того, чтобы мы вместе с Джерардом могли вернуть тело Кейна в Амбер. Впрочем, Джерард за это время успел еще избить меня до потери сознания – просто на тот случай, если я забыл, на что он способен, и чтобы прибавить веса своим словам: мол, он непременно лично меня прикончит, если окажется, что именно я виновен в переживаемых теперь Амбером напастях. А вообще это был по-настоящему изысканный поединок, и его, благодаря карте Джерарда, наблюдало все наше семейство – своеобразная гарантия на тот случай, если все-таки именно я окажусь виновным и мне придет в голову вычеркнуть имя Джерарда из списка живых. Потом мы поехали в рощу Единорога и там откопали тело Кейна. Именно тогда нам и удалось ненадолго увидеть легендарного Единорога Амбера.

В тот вечер все мы встретились в библиотеке; то есть там были Рэндом, Джерард, Бенедикт, Джулиан, Дейрдре, Фиона, Флора, Ллевелла и я. Там мы обсудили мой план возвращения Брэнда в лоно семьи. Все одновременно пришли к выводу, что его следует попытаться отыскать с помощью карт. И эта попытка оказалась удачной.

Мы вышли с ним на контакт, и нам общими усилиями удалось вернуть его в Амбер. Однако среди всеобщего оживления, суматохи и сутолоки, когда Джерард протаскивал Брэнда сквозь Тени, кому-то удалось пырнуть его в бок кинжалом. Джерард тут же объявил себя единственным действительно сведущим врачом и выгнал всех остальных из комнаты.

Делать было нечего, и мы перебрались вниз, в гостиную, чтобы перекусить и обсудить случившееся. Вот тут-то Фиона и посоветовала мне воспользоваться Судным Камнем, который мог бы показать нам похищение Брэнда из темницы как в замедленной съемке, предположив, однако, что именно Камень послужил причиной смерти Эрика, а не нанесенные ему раны. Она считала одним из первых признаков воздействия Камня нарушение чувства времени – некое очевидное несовпадение временных границ событий и их отражения в психике индивидуума. Я решил проявлять предельную осторожность, тем более что Фиона была значительно лучше остальных осведомлена в этих вопросах, ибо считалась когда-то одной из лучших учениц Дворкина.

Возможно, она была абсолютно права и действительно подобный эффект в тот вечер имел место. По крайней мере, мне показалось, что тот, кто предпринял попытку убить меня, когда я вернулся к себе, двигался несколько медленнее, чем двигался бы я сам при подобных обстоятельствах. Однако же удар был почти удачным. Клинок попал мне в бок, и я потерял сознание.

Сильно ослабевший, я очнулся на кровати в своем старом доме на Земле, где прожил много лет под именем Карла Кори. Как я там оказался, понятия не имею. Я выполз из дома и попал в снежную бурю. С трудом удерживая ускользающее сознание, я спрятал Судный Камень в старой компостной куче, чувствуя, что мир вокруг меня действительно как бы начал замедлять свое движение. Потом я с трудом добрался до шоссе, пытаясь остановить какую-нибудь машину.

Остановившимся водителем оказался мой друг и бывший сосед Билл Рот, который и отвез меня в ближайшую больницу. Там мной занимался тот же врач, что и много лет назад, во время той моей аварии. В итоге он заподозрил, что у меня нелады с психикой, обнаружив в старой истории болезни какие-то записи насчет неадекватного восприятия мною реальности.

Потом снова объявился Билл и кое-что исправил в сложившейся ситуации. Будучи адвокатом, он после моего исчезновения весьма заинтересовался всей этой историей и даже провел кое-какие расследования. Так, например, он узнал о том, что заключение психиатров на мой счет поддельное. Узнал он и о моих удачных побегах из психушек. У него даже имелись кое-какие дополнительные детали, связанные с аварией. Билл не без оснований подозревал, что я человек, мягко выражаясь, несколько странный, но это его не особенно волновало.

Через некоторое время со мной с помощью карт связался Рэндом. С его помощью я вернулся домой и отправился на свидание с Брэндом. Именно тогда я кое-что наконец узнал о той борьбе, что велась вокруг меня, и об участниках двух группировок. История, рассказанная Брэндом, и то, что сообщил мне Билл, наконец соединили события последних нескольких лет воедино и сделали их относительно объяснимыми. Брэнд также поведал мне о той ужасной опасности, перед лицом которой мы в данный момент оказались.

Весь следующий день я бездельничал под предлогом того, что мне нужно подготовиться к визиту в Тир-на Ног’тх, а на самом деле – стараясь выиграть время и подлечить свою рану. Однако же, дав обещание, я должен был сдержать его. Я проделал путешествие в Небесный Город той же ночью, собрав целую коллекцию самых различных предзнаменований, может быть, и бессмысленных, а также найдя и прихватив с собой занятную механическую штуковину – руку, принадлежавшую призраку моего брата Бенедикта.

Вернувшись из своей экскурсии на небеса, мы с Рэндомом и Ганелоном позавтракали, а потом пустились в обратный путь с вершины Колвира домой. Медленно, почти неощутимо тропа, по которой мы шли, начала изменяться, словно мы пересекали Царство Теней! Это было абсолютно невозможно в непосредственной близости от Амбера. Мы попытались сменить направление, однако ни Рэндом, ни я не сумели оказать какого-либо воздействия на постоянно менявшееся окружение. Вот тут-то перед нами возник Единорог. Похоже, он приглашал нас последовать за ним. И мы последовали.

Единорог вел нас мимо менявшихся с калейдоскопической скоростью пейзажей, пока наконец мы не оказались на том самом выступе над Подлинным Путем наедине со своими планами и замыслами. Единорог же исчез. И вот, когда вся эта последовательность событий вновь пронеслась в моем мозгу и мысли мои получили возможность обратиться к чему-то второстепенному, к отдельным событиям, я, вспомнив те слова, которые только что произнес Рэндом, почувствовал, что снова нахожусь как бы чуть впереди него. Сколько еще может продлиться такое положение вещей, я не знал, однако вспомнил наконец, где видел картины, написанные той же рукой, что и портрет на пронзенной клинком карте.

Брэнд частенько брал в руки кисть и краски, особенно пребывая в очередной затяжной меланхолии, и я, перебирая в памяти один его холст за другим, вспомнил и его излюбленную технику. Вспомнил также и его жадный интерес к рассказам каждого, кто когда-либо знал Мартина. И хотя сам Рэндом пока что стиля Брэнда не признал, мне было интересно, сколько времени потребуется ему, чтобы все-таки начать думать и в итоге догадаться, куда ведут концы собираемой Брэндом информации. Даже если и не собственная рука нашего братца направила этот предательский клинок, он, безусловно, принимал во всем этом самое активное участие и обеспечивал необходимые средства. Я достаточно хорошо знал Рэндома, чтобы понять: он непременно сделает то, что сказал. Непременно попытается убить Брэнда, как только догадается о его связи с этим покушением. А это уже совершенно ни к чему.

Не так уж важно теперь, что Брэнд, возможно, спас мне жизнь. Я считал, что наши счеты сравнялись, когда я вызволил его из этой чертовой башни. Нет. Вовсе не чувство долга и не сентиментальность заставляли меня искать способ, могущий как-то сбить Рэндома с толку или хотя бы задержать его. Следовало признать совершенно хладнокровно: Брэнд был мне нужен. Об этом он позаботился сам. Впрочем, причины, по которым и я спас его, тоже были далеки от альтруистических – как и его собственные, когда он вытаскивал меня из озера после автомобильной катастрофы. Он обладал сейчас самым для меня нужным: информацией. Брэнд мгновенно понял это и выдавал ее крохотными порциями – обеспечивал себе безопасность.

– Я действительно вижу некоторое сходство, – сказал я Рэндому, – и ты, возможно, совершенно прав в своих догадках относительно происшедшего…

– Разумеется, прав!

– Но проткнута кинжалом ведь только карта, – сказал я.

– Ну естественно. Я не…

– Следовательно, тот человек, который пытался вызвать его сюда, установил с ним контакт, но не смог убедить его явиться.

– Ну и что? Контакт был установлен, а значит, Мартин был достаточно уязвим, чтобы его могли предательски ударить в спину. Он, возможно, еще оказался в состоянии блокировать свой разум и спасти себя от мысленного вторжения, истекая кровью. А может быть, мальчик и совсем не имел практики в обращении с картами…

– Может быть, да, а может быть, и нет, – сказал я. – Ллевелла или Моэри, пожалуй, смогут рассказать нам, как много он знал о картах. Но я-то пытался доказать тебе совсем иную мысль: контакт мог быть прерван еще до наступления смерти. Если Мартин унаследовал твои способности к регенерации, он, вполне возможно, выжил.

– Вполне возможно? Подобные догадки мне не нужны! Мне нужны ответы!

Я в уме принялся подводить итоги. Я был уверен, что знаю кое-что, чего не знает Рэндом, однако источник моей информации далеко не самый лучший. Кроме того, промолчать пока что об этом стоило еще и потому, что у меня не было возможности обсудить все с Бенедиктом. С другой стороны, Мартин был сыном Рэндома, а я действительно хотел отвлечь внимание Рэндома от Брэнда.

– Знаешь, я кое-что вспомнил на этот счет, – сказал я Рэндому.

– Что?

– Сразу после того, как доставили раненого Брэнда и мы все вместе перешли в гостиную… Не помнишь ли ты, когда именно наш разговор перекинулся на Мартина?

– Помню. Но ничего нового сказано не было.

– Кое-что новое мог бы добавить я, но я сдержался, потому что не хотел говорить в присутствии всех. И еще потому, что хотел обсудить этот вопрос с теми, кто имеет к нему непосредственное отношение.

– С кем же?

– С Бенедиктом.

– С Бенедиктом? Какое он-то имел отношение к Мартину?

– Не знаю. Именно поэтому я и не хотел пока говорить об этом. Хотел все уточнить сам. Тем более что мой источник информации – особа весьма раздражительная.

– Продолжай.

– Это Дара. Бенедикт просто из себя выходит, стоит мне упомянуть ее имя, однако же множество вещей, которые она сообщила мне, на деле оказались правдой, например путешествие Джулиана и Джерарда по Черной Дороге, то, как их ранили и как они жили в Авалоне… Даже Бенедикт подтвердил, что все именно так и было.

– А что она говорила о Мартине?

Ну вот! Как тут выкрутиться, не упомянув Брэнда?.. Дара тогда сказала, что Брэнд довольно часто, в течение целого ряда лет, навещал Бенедикта в Авалоне. Разница во времени между Амбером и Авалоном такова, что весьма похоже – и это только сейчас пришло мне в голову, – что их дружба совпала с тем периодом, когда Брэнд так активно собирал сведения о Мартине. А я-то все недоумевал, зачем его туда влечет, тем более что они с Бенедиктом никогда особенно не дружили.

– Только то, что у Бенедикта часто бывал в гостях человек по имени Мартин, который, как ей показалось, тоже был из Амбера, – солгал я.

– Когда это было?

– Некоторое время тому назад. Не помню точно.

– Почему же ты мне раньше этого не говорил?

– Ну, во-первых, это такая малость… а во-вторых, ты ведь никогда особенно Мартином и не интересовался, верно?

Рэндом покосился на грифона, который пристроился справа от меня, нахохлившись и свесив башку, потом кивнул.

– А теперь вот интересуюсь, – сказал он. – Все меняется. Если он еще жив, я бы хотел непременно узнать его поближе. Если же нет…

– Хорошо, – кивнул я. – Для того чтобы убедиться в том или в другом, нам нужно прежде всего как-то попасть домой. По-моему, мы уже увидели все, что нам полагалось увидеть, и я бы предпочел на этом осмотр местности закончить и попробовать отыскать дорогу в Амбер.

– Я уже думал об этом, – сказал Рэндом, – и мне пришло в голову, что мы, наверное, могли бы воспользоваться Огненным Путем. Просто дойти до середины и с помощью карт…

– Хочешь попробовать пройти по темным участкам?

– А почему бы и нет? Ганелон ведь уже попробовал, и с ним ничего не случилось.

– Минуточку, – вмешался Ганелон. – Я же не говорил, что это было так уж легко, и я совершенно уверен, что вы не сможете заставить лошадей даже спуститься туда.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.

– Помнишь место, где мы пересекли Черную Дорогу, когда бежали из Авалона?

– Еще бы.

– Ну так вот, ощущения, которые я испытал, доставая карту и кинжал, были весьма схожи с тем «удовольствием». Отчасти именно поэтому я и бежал с такой скоростью. Нет, я бы предпочел еще раз попытаться воспользоваться картами прямо отсюда. Мне кажется, что Амбер где-то здесь, недалеко.

Я кивнул:

– Хорошо. В конце концов, особого труда новая попытка не составит. Но сперва давайте соберем лошадей.

Мы собрали их, зная теперь длину цепи, на которой сидел грифон. Он был способен пройти не более тридцати метров от входа в пещеру, а потому при виде лошадей сразу же начал жалобно блеять, что отнюдь не способствовало успокоению наших четвероногих спутников. Впрочем, у меня тут же родилась одна весьма любопытная идея, которую я пока что решил оставить при себе.

Когда все было улажено, Рэндом достал свою колоду карт, а я – свою.

– Давай попробуем вызвать Бенедикта, – предложил он.

– Хорошо. Сразу и начнем.

Я заметил, что карты снова стали холодными на ощупь. Хороший знак. Я вытащил из колоды карту Бенедикта и приготовился. Рэндом, стоя рядом со мной, проделал то же самое.

Бенедикт откликнулся почти мгновенно.

– По какому случаю? – спросил он, быстро осмотрев нашу живописную группу и только потом встретившись взглядом со мной.

– Ты нас в Амбер не перетащишь? – спросил я.

– Вместе с лошадьми?

– Это наши заслуженные боевые кони.

– Ладно, давайте.

Он протянул руку, и я коснулся ее. Все мы придвинулись друг к другу как можно теснее. И через несколько секунд уже стояли рядом с Бенедиктом на каменистой вершине холма; пронзительный холодный ветер срывал с нас одежду, над головой светило полуденное солнце Амбера, а по небу плыли густые облака. На Бенедикте был плотный кожаный дублет в обтяжку, длинные узкие штаны из телячьей кожи и рубашка бледно-желтого цвета. Оранжевый плащ скрывал обрубок правой руки. Он сурово выставил вперед свой мощный подбородок и глядел на меня сверху вниз.

– Интересное местечко вы только что покинули, – произнес он. – Я там мельком кое-что заметил в отдалении.

Я кивнул в подтверждение его слов.

– А отсюда тоже интересный вид открывается? – спросил я, заметив у него на ремне подзорную трубу, и тут же понял, что стоим мы на том самом широком выступе скалы, с которого Эрик командовал сражением в день моего возвращения и его смерти. Я чуть придвинулся к краю, чтобы лучше разглядеть темневшую внизу, в долине Гарнатха, извивающуюся полосу, уходившую далеко за горизонт.

– Да, – сказал Бенедикт. – Черная Дорога, похоже, утвердилась в своих границах по всей длине. Хотя кое-где она продолжает расширяться. Похоже на то, что она стремится повторить… рисунок… некоего пути… А теперь расскажите мне, откуда вы держите путь?

– Прошлую ночь я провел в Небесном Городе, – начал я, – а сегодня утром мы почему-то сбились с пути прямо на тропе, ведущей к вершине Колвира.

– Да, это надо уметь, – ядовито заметил Бенедикт. – Значит, вы заблудились на собственной горе? Всегда нужно идти только на восток, разве вы этого не знаете? Ведь именно с востока, как известно, начинает свой путь солнце, детки.

Я почувствовал, как от стыда горят мои щеки.

– У нас случилось несчастье, – сказал я, не глядя на него. – Мы потеряли лошадь.

– Какое же несчастье с вами случилось?

– Серьезное. Особенно для лошади.

– Бенедикт, – сказал вдруг Рэндом, поднимая глаза от зажатой в руке той самой пронзенной карты, – что ты можешь рассказать мне о моем сыне Мартине?

Бенедикт некоторое время изучающе смотрел на него и молчал.

– Откуда сей внезапный интерес? – спросил он наконец.

– Дело в том, что у меня есть основания считать его погибшим, – сказал Рэндом. – Если это действительно так, я хочу отомстить за него. Если же нет – что ж, прекрасно, но мысль о том, что такое могло бы с ним случиться, причинила мне некоторое огорчение. Так что, если он все еще жив, я бы непременно хотел с ним встретиться и поговорить.

– Что заставляет тебя думать, что Мартин мог погибнуть?

Рэндом глянул на меня. Я кивнул.

– Начинай с завтрака, – посоветовал я.

– Пока он будет рассказывать, я попробую приготовить нам что-нибудь на обед, – сказал Ганелон, роясь в одной из сумок.

– Единорог указал нам путь… – начал Рэндом.