Рубеж (СИ)

Глава 8

Поиск госпиталя много времени не занял. Наш военный городок при рубеже оказался настолько крохотным, что к нужному строению я вышел через две минуты, всего раз спросив дорогу у прoбегавшего мимо солдата.

Представшее предо мной обшарпанное здание, сложенное из серого камня и заросшее по периметру кустарникoм и куцыми деревьями, поначалу вызвало в моей душе глухой протест. На гордое звание медицинского учреждения оно никак не тянуло.

«М-да… И они еще бoрются за высокое звание дома культура и быта!»

Это да. А с другой стороны — чего ты хочешь, здесь война идёт, тут не до эстетики. В первую очередь эти стены должны быть надёжными, а всё остальное потом.

Я подошёл к входу в госпиталь и поприветствовал пару выздоравливающих солдат, что сидели на лавке возле двери. Ну как выздоравливающих? У одного слева болтался пустой рукав, а у другого видна подогнутая пустая штанина, а рядом стоят прислоненные к лавочке костыли. К-хм…Вот тебе и выздоравливающие!

Мужики, наслаждаясь погожим деньком, довольно щурились на не по-осеннему теплое солнце.

— Привет, служивые! — я поздоровался с народом, и, сняв шлем, вытер проступивший на голове пот. Припекает сегодня действительно, как летом. — К кому тут за осмотрoм можно обратиться? А то я тут человек новый, никого не знаю!

— Как зайдешь, направо иди, там целитель сидит. — Ответил солдат без руки.

Поблагодарив за информацию, я открыл дверь и отправился по описанному маршруту, по серому пустому коридору. Перед дверью в комнату с целителем на стене обнаружилось зеркало.

Без всякой задней мысли я глянул на своё отражение и испуганно отпрянул назад от увиденной картины.

К новым доспехам претензий не было, а вот прошедшая ночка явно не прошла меня на пользу. Выгляжу так, что в гроб краше кладут. «Чудён француз» как писал кто-то из классиков.

«Слушай, а сотник молодец, что велел в госпиталь зайти, а то у тебя такой вид, будто Ленин встал!».

Это точно! С таким видом можно хоть сейчас идти в Зону на разведку. И оружие с собой можно не брать, всё равно нежить за своего примет.

Блин, самочувствие вроде ничего, а выгляжу, как помер третьего дня, да перед этим спивался месяца два. Все черты лица заострились, под глазами синяки, белки красные, от полопавшихся сосудов. Красавец, одним словом, писаный! С таким лицом ночью из палатки до ветра выйдешь, так первый встречный без всяких вопросов приголубит чем-нибудь тяжёлым по голове. Ещё и тревогу по лагерю поднимет — караул, мертвяки в расположение бродят!

— Вы что-то хотели молодой человек? — приятный женский голос отвлёк меня от собственных поминок.

Отвернувшись от зеркала, я увидел миниатюрную женщину средних лет, весьма приятной наружности в мантии целителя. Красивая!

А вот я на неё впечатления не произвел. В смысле такого же приятного. Так-то от моего внешнего вида впечатлений хоть отбавляй, вон даже вздрогнула бедняжка и сделала шаг назад. Мной сейчас не только детей пугать можно, но и взрослых.

Зато вопрос о том, что я хотел — у фрейлин сразу пропал. Женщина пригласила меня в приёмную и, усадив на деревянную скамью возле стены, сразу приступила к осмотру, запустив несколько заклинаний, среди которых я не увидел ничего знакомого.

Пока диагностические плетения обследовали моё тело, я представился целительнице, сообщил место службы и стал отвечать на дальнейшие вопросы!

— На что жалуетесь?

— На жизнь, видите, как она меня потрепала?

На лице женщины появилась улыбка, а глазу лукаво блеснули.

— Неужели ничего нигде не болит?

Я прислушался к внутренним ощущениям. Нет, всё в порядке. Чувствую себя хорошо.

— Ну, — неуверенно протянул я, — если только душа.

Целительница деланнo вздохнула и поддержала мою игру:

— С этим не к нам. Мы исцелять души еще не научились. Вам для этого нужен отец рмир. В это время он обычно у себя в часовне службу проводит. — Целительница обмакнула перо в чернильницу и стала записывать мои данные в какую-то книгу, на вид такую тяжелую, что если уронить на ногу — рентген делать не придется, можно сразу смело накладывать гипс — не ошибешься! — Значит, говоришь, тебя сотник прислал?

— Угу.

В общем следующие несколько минут мы болтали, ожидая пока плетения закончат свою работу, и я как мог, старался уводить разговоры на нейтральные темы.

Спустя ещё пару минут, Мия, так женщина представилась мне во время разговора, нахмурилась, изучая полученные результаты. Началось! Вот поэтому мне и не хотелось идти в госпиталь — сейчас начнутся расспросы.

— Алекс, ты одаренный?

Естественно я ждал этого вопроса. Мне ли не знать, как действуют диагностические плетения у целителей? Сам источник они обнаружить не могут, но уж определить у разумного наличие магических каналов — это запросто.

— Есть такое дело, — отрицать очевидное глупо, поэтому я киваю, — только в последнее время у меня проблемы с использованием магии. Правда, постепенно мои каналы восстанавливаются. Медленно, хотелось бы конечно быстрее, но что есть, то есть. И на том спасибо, что полностью не выгорели.

— Хм, — Мия на секунду задумалась, барабаня ноготками по столешнице стола, — судя по тому, что ты понимаешь ситуацию с твоим состоянием, у тебя Академическое образование. И скорее всего ты являешься моим коллегой по ремеслу. Ведь я не ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься, — опять киваю головой.

А чтo делать? Этого я и опасался. Сейчас последуют дальнейшие расспросы. Дай человеку ниточку, и он распутает весь клубок, при условии, что я буду отвечать на вопросы. Блин, так и знал, что госпиталь — это палево!

Внезапно сильная боль обожгла грудь. У-у-х, й-о-о… Такое впечатление, что мне в грудь воткнули укол, только вместо обычной иглы всадили огромную спицу, а из огромного шприца прямо в сердце закачали жидкий азот. Звучит как бред, но по ощущениям всё обстоит именно так.

О-о-у…

Когти холода, ледяными сосульками вцепились в сердце, погружаясь в негo всё глубже и глубже, заставляя его замедлиться и сбоить. Вот сердце временно остановилось и, пропустив пару ударов, с трудом продолжило проталкивать по венам и артериям сгустившуюся от холода кровь. Вот опять встало.

Сука, как жжётся-то!

Новая вспышка боли, и ледяные когти вонзаются в сердце ещё глубже, пробивая его насквозь.

Мир вокруг меня утрачивает четкость и начинает расплываться. Похоже, что всё, амба!

Опускаю взгляд вниз, и вижу свои скрюченные пальцы со сломанными о нагрудный доспех ногтями. Вон на нём какие полосы расцарапал и даже не заметил, поскольку ледяная смерть в груди погасила всё остальные чувства.

Холод уже расползся по всему телу и спустя секунду я с ужасом осознаю, что не могу вздохнуть, поскольку воздух не проходит в превратившиеся в лёд лёгкие.

Вот интересно, от чего я умру раньше, от остановки сердца или удушья?

Сознание меркнет, и последнее что я увидел — бьющий меня по лицу пол. «Опять по голове! Когда же это закончиться!» — промелькнула и погасла мысль. А потом…, потом я умер.

Что это? Что за просветление в глазах? Зачем? Это же чертовски больно! А-а-а….

Эй, целительница отстань! Дай мне помереть спокойно.

Боль отступает. Спасибо!

Нёт!!!

Страшная боль снова пронзает всё тело!

Мать, мать, мать… Никогда бы не подумал, что после смерти человеку может быть ТАК больно. А тут эва как! Оказывается, всё что я испытал до того, как умереть — это цветочки. Время настоящей боли, при жизни не пришло. Оно наступило только сейчас — после смерти.

Я прислушался к своим ощущениям. К боли от холода добавилась ещё одна — сжигающая огнем изнутри. Хотя наличие боли — это странно и наводит на определённые мысли. Может я не умер, поэтому и чувствую её? Может я всё еще жив? Валяюсь сейчас на полу в госпитале, скрючившись от боли в позе эмбриона и пускаю слюни?

«Хм… и хорошо, если только слюни!»

От представшей перед глазами картины к терзающей меня боли добавились бонусом моральные муки стыда.

Б-л-и-и-и-н…Хотя боль конечно сильнее. Ну, вот опять! Да твою же мать! Добейте меня кто-нибудь! Срочно!!! Нет сил терпеть эти пытки.

Я беззвучно завыл, когда по венам хлынул очередной огненный поток, выжигая и обращая в прах моё тело изнутри, вытравливая из него ледяные когти холода.

Единый, если бы я мог сейчас кричать, то с каким бы удовольствием я бы заорал в полный голос, ты даже не представляешь! Ух, как я бы…

Следующая порция огня опять выжигает мои замороженные внутренности, но холод не сдаётся и тут же отвоёвывает назад утраченные позиции. Качели какие-то. Чувствую себя заготовкой клинка, которая проходит многократную термическую обработку в процессе изготовления. Вот только клинком мне никогда не стать, поскольку я и так уже мертв, а сейчас ещё и с ума сойду от этой дикой боли, став безумцем.

Сволочи, как же больно! Остановите их — пусть уже кто-то один победит. Мне без разницы кто это будет — огонь или лёд — по барабану. Хватит уже меня терзать, а то болит ТАК (извиняюсь за тавтологию) больно, что впору позавидовать мертвым. А-а-а-а! Да убейте же меня, наконец! А-у?! Есть тут кто в этой темноте!

Тишина блин, молчание. Все ушли на фронт. И даже шиза опять молчит.

Новая схватка стихий, после которой, если бы я мог, то заплакал бы взахлёб, как ребёнок, но, увы, я уже умер и даже это мне недоступно. Всё что остаётся — это кричать и материться мысленно. Самое ужасное, что нет возможности потерять сознание и спрятаться от боли — я же ведь умер!

В какой-то момент пытки происходит странное — начинаю полностью ощущать своё тело, а не только боль, но сил чтобы удивляться нет. Огонь и лёд отступают, но я чувствую себя так, как будто угодил под танк, который несколько раз пoкрутился на моём теле, раскатывая его в блин. Потом из-под гусениц извлекли то, что от меня осталoсь, пережевали и, наконец, выплюнули остатки. Вот эти кровавые тряпки — это как раз я! Ох! Что ж у меня всё никак у людей? А?

Как ни странно, но боль потихoньку отступает. В глазах начинает светлеть, и через минуты я могу разглядеть нависший надо мной потолoк и бледное лицо целительницы с мокрыми от пота волосами, прилипшими к чистому лбу. Странно, рядом с ней какой-то мужчина, одетый в роскошную, расшитую золотом мантию. Вот его тут тoчно не было, когда я приказал всем долго жить.

Нет, кажется, я всё-таки свихнулся, я не могу видеть то, что вижу. Сейчас по всем религиозным канонам моя душа должна мчаться со скоростью курьерского поезда либо вверх — в рай (что вряд ли), либо падать вниз — прямо в ад (вот это уже теплее), где местные шеф-повара приветливо крича: «Тефаль — ты всегда думаешь о нас!» посадят меня на огромную сковородку.

Губы, склонившейся надомной женщины зашевелились, и в мои уши, больно ударив по барабанным перепонкам, вернулся слух.

— Алекс, ты меня слышишь?

Кажется, после этого вопроса я заплакал от облегчения, в чем в принципе не уверен, поскольку буквально уже в следующую секунду провалился обратно в черноту.