2

Скупка золота в райцентре имелась, но эту мысль я отверг. Люди в провинции просты и непосредственны, известие о золотых россыпях, обнаруженных в старом доме, распространилось бы немедленно. Меня ждал наплыв асоциальных личностей, выяснение отношений, мордобой и следствие. Я одолжил у Глафиры денег и отправился в область. Уговорить Глафиру стоило труда. Старуха смотрела подозрительно и деньги дала под залог ордена.

– Он стоит две тысячи? – спросила, вертя в руках награду.

– Больше! – заверил я. – Коллекционеры с руками оторвут!

– Где ж я найду твоих коллекционеров?

– Так в каждой газете объявления!

К счастью, у Глафиры имелась местная газетка, а в ней стандартная реклама: «Покупаю ордена, медали и другие награды…» Старуха успокоилась и вынесла деньги.

В поездку я взял документы. Паспорт – само собой, но еще и свидетельство о наследстве. Существовала возможность, что монеты не золотые; в этом случае реакцию скупщика просчитать не трудно: отмазка не помешает.

В город я приехал к обеду. Позавчера я покинул его, думая, что навсегда; оказалось, что зря. Скупки у вокзала я оставил без внимания и отправился в центр. На привокзальной площади много глаз, и глаза эти не всегда добрые. Шагая по проспекту, я заметил вывеску «Ломбард» и подошел ближе. Золото здесь скупали, о чем говорило объявление на стекле. Я заглянул в витрину – посетителей не наблюдалось. Я толкнул дверь. Скучавший за прилавком клерк поднял голову.

– Вот! – Я положил на стойку монету.

Он подбросил ее на ладони, провел по какому-то бруску, удовлетворенно хмыкнул и вдруг оторопело уставился на желтый кружок.

– Это не царский червонец!

– Имитация, – сказал я.

– Но портрет и год чеканки!

– Монета золотая?

– Вне всякого сомнения.

– Тогда какая разница?

– Минуту! – Он скрылся за дверью в стене.

«Так! – подумал я. – Монеты в розыске. Украдены. Возможно, ограбление или, что хуже, убийство. Звонок в полицию, ОМОН, маски-шоу. Мордой в пол, руки за голову, ноги на ширине плеч… Чувствовал!»

По уму, мне следовало бежать, причем немедленно. Однако бежать не хотелось – совесть моя была чиста.

Дверь, в которую скользнул клерк, открылась, из нее выглянул старик. Совсем древний и с характерной внешностью. Старик уставился на меня немигающим взглядом.

– Это вы принесли монету? – спросил он скрипучим голосом.

Я кивнул.

– Зайдите, пожалуйста.

Появившийся клерк открыл мне проход, я подумал и вошел. Комната за дверью оказалась складом, уставленным стеллажами. Они были завалены вещами, главным образом бытовой техникой. Старик провел меня к столу и предложил стул. Сам устроился напротив.

– К вам один вопрос, молодой человек, – сказал он, глядя мне в глаза. – Где вы взяли монету?

– Я обязан отвечать?

– Не обязаны. Но в таком случае я звоню в полицию.

– Звоните!

Он некоторое время смотрел молча.

– Вы производите впечатление приличного человека, – сказал он задумчиво. – Я объясню свой интерес. Такие монеты приносил мне друг – и только он! Вдруг появляетесь вы…

«Да! – подумалось мне. – Это я удачно зашел!»

– Друга звали Иван Павлович?

– Так! – подтвердил он.

– Это мой дядя, он умер полгода назад. Я наследник.

– Можете подтвердить?

Я достал свидетельство. Старик взял его, изучил и вернул бумагу.

– Как умер Иван? – спросил тихо.

– Что-то напутали с лекарством.

– В последний раз он выглядел плохо… Боже, почему он не пришел ко мне? – всплеснул руками старик. – Я б отвел его к лучшим врачам! Они никогда и ничего бы не напутали! Ах, Иван! Такой молодой…

Я хмыкнул.

– Ну да! – покосился он. – В вашем представлении любой, кому за шестьдесят, – старик. Мне скоро восемьдесят, но старым я себя не считаю. Иван для меня – просто мальчик. Какое несчастье, какое несчастье…

– Монеты возьмете? – перебил я. Причитания меня утомили.

– Разумеется! У вас сколько?

Я высыпал червонцы на стол.

– Всего-то?

– Сколько есть.

Он смотрел недоверчиво. Я развел руками.

– И вы шли ко мне с этим?

– Я к вам не шел, заглянул случайно.

– Молодой человек, – произнес старик торжественно. – Давайте договоримся раз и навсегда: вы не станете рассказывать мне сказки, а я не буду их слушать. Я могу вас понять: вы никогда не видели Кацмана и не знаете, можно ли иметь с ним дело. Я могу поздравить ваших родителей – у них умный сын. Сейчас я покажу вам, как Кацман ведет дела. У вас здесь десять монет. Это точные копии червонцев царя Николая, убитого большевиками в восемнадцатом году. В каждой монете семь и семь грамма чистого золота. Разумеется, вы это знаете, перед приходом сюда вы все взвесили и посчитали, и сейчас хотите посмотреть, как Кацман станет вас обманывать. Кацман не будет этого делать, он никогда и никого не обманывал, за исключением КГБ, но это было при советской власти, и КГБ того заслужил. Что мы имеем? Семьдесят семь граммов чистого золота по тысяче рублей за грамм. Никто в городе не предложит вам лучшей цены; я уверен, вы это знаете. Заметьте, я не взвешиваю монеты и не пробую их камнем, я верю вам на слово. Вам причитается семьдесят семь тысяч рублей. Лично от себя Кацман добавляет еще три. Итого восемьдесят тысяч. Получите! – Он протянул мне деньги.

Я взял купюры и спрятал в карман.

– Вы довольны?

– Спасибо! – Я встал.

– В следующий раз жду настоящую партию.

– Какую именно?

Он хмыкнул:

– Хоть тонну! Я, конечно, шучу, Иван никогда не приносил много, особенно в первое время. Сто-двести монет, редко тысячу. Его можно было понять: в советские времена за такой гешефт ждала Колыма – и то в лучшем случае. Могли подвести под расстрел. Сейчас КГБ нет и бояться нечего. Разумеется, Кацман, как и прежде, окажет посильную помощь. Связи у меня не те – кто-то умер, кто-то расстался с постом, но кое-что сохранилось. Лекарства, семена, технологии. Даже оружие…

– Зачем мне оружие? – спросил я.

Старик обиделся.

– Я не спрашиваю вас, молодой человек, зачем вы чеканите на вашем золоте эти странные портреты, вместо того чтоб воспроизвести царский червонец. Или без затей принести золотой лом. Монеты все равно идут в плавку! Однако вы это делаете. Значит, у вас есть соображения. У Кацмана они тоже есть. Я знаю, что у меня могут попросить. Поскольку просили, а Кацман помогал. Не задавайте ненужных вопросов, молодой человек, и вы не услышите неприятных ответов. До свидания!

На улице я потер виски, пытаясь осмыслить только что услышанное. Золото килограммами, КГБ, оружие… Это походило на бред или сцену из западного боевика, но реальность опровергала как сон, так и фильм. Я находился в знакомом городе, стоял у проспекта, по нему катили машины с российскими номерами, а рядом была дверь с вывеской «Ломбард». Я достал из кармана деньги, пересчитал. Все правильно: восемьдесят тысяч. Хорошая сумма! За дом я рассчитывал выручить меньше.

Я двинулся по проспекту, вертя головой, – хотелось есть. Искомое появилось скоро. Из раскрытых дверей кафешки тянуло запахом жареного мяса, картошки и еще чем-то острым. Я не заставил себя упрашивать и вошел. Официантка принесла мне кружку пива и соленых орешков, я заедал ими горьковатый напиток, пока не поспел мой стейк. План дальнейших действий созрел во время еды. Щедро расплатившись и заслужив благодарный взгляд официантки, я направился в офис сотовой компании, где приобрел смартфон и сим-карту с безлимитным Интернетом. Поисковик выдал мне десяток объявлений, я выбрал то, где обещали срочность, и позвонил. Мне ответили, и я объяснил, в чем нуждаюсь.

– Ремуксы или образы? – спросил собеседник.

– На ноуте смотреть, достаточно рипов.

– Сбросить на встроенный диск?

– На внешний, форм-фактор два с половиной дюйма.

– Объем?

– Терабайт.

– Часа полтора, не меньше.

– Договорились! Будет готово, звоните. Скажу, куда подвезти.

В магазине ноутбуков я задержался. Бродил у стоек, разглядывая, прикидывая, трогая клавиши. Денег хватало на самые дорогие, но я умерил пыл. Что б там ни болтал Кацман, в горы золота верилось с трудом. Я выбрал бюджетную модель с предустановленной «семеркой». Остальные программы куплю в киоске у вокзала.

– Сумка нужна? – спросил продавец, выключая ноутбук.

– Обязательно! – сказал я, отсчитывая деньги.

Звонок раздался раньше, чем я ждал.

– Привокзальная площадь, – сказал я.

– Замечательно! – обрадовались в трубке. – Как раз рядом живу.

Я покупал обратный билет, когда ко мне подошли.

– Все как вы просили, – сказал приятный, смышленый на вид паренек, вручая мне диск. – Никаких вампиров и зомби! Классика – зарубежная и наша.

Я включил ноутбук, проверил диск и расплатился. Дорога в райцентр пролетела незаметно: я сидел в мягком кресле и смотрел кино. Наушники позволяли не беспокоить пассажиров. Прибыв на место, я заглянул в магазин и набил сумку продуктами – да так, что еле донес. Накрыв стол, я отправился к Глафире и вернул долг. После чего забрал орден и пригласил соседку в гости.

– Говорила, что богатый! – сказала Глафира, увидев стол. – Чё деньги занимал?

– Перевод задержали, а я истратился.

– Получил все-таки?

– Как видите!

– За это надо выпить! – заключила Глафира.

Я подливал соседке весь вечер, но нового ничего не узнал. Если верить Глафире, бизнесом дядя не занимался. Ходить к нему никто не ходил, если только ночами, но приличные люди, а покойный Иван Павлович был именно таким, ночами спят. По всему выходило, что Кацман наврал мне (спрашивается, зачем?) или же покойный дядя был Штирлицем. Отложив загадку на время, я отвел Глафиру домой (самостоятельно передвигаться она уже не могла), прибрал в доме и завалился спать. Светка этой ночью меня не беспокоила…

* * *

Потолок и стены из поиска выпадали. Старые обои и обшивка потолка исключали вероятность тайника, по крайней мере, устроенного в недавнее время. Можно мечтать о килограммах золота, заложенных в стены во времена оны, но я не пацан и в сказки не верю. Монеты нашлись за иконой, значит, прятали их впопыхах. Я оставил в покое пол и плинтусы – их не трогали с прошлого века. Оставалась мебель. Я исследовал стол и стулья, вспомнив в последнем случае роман Ильфа и Петрова. Дядя, как выяснилось, его тоже читал – в стульях не обломилось. Так же как в шкафу и буфете. В любом знании много печали – как в малом, так и в большом. Понимаешь это после того, как вытащишь из шкафов содержимое, простукаешь стенки, низ и верх, а затем все вытащенное (и тоже проверенное) водворишь на место. На печку много времени не ушло. Все изразцы держались плотно, топка и поддувало были девственно чисты. Веранда слепила мне кукиш, как и дом, после чего жест повторили чердак и сарай. Оставался погреб, но туда я не пошел. Погреб не имел замка, в нем я хранил продукты и прекрасно помнил убогое сооружение. Цементный пол, такие же потолок и стены, полки с сиротливой кучкой купленной мною провизии и тыльная стенка, зашитая досками. Прятать золото в этом месте мог человек, убогий от рождения, покойный дядя к таковым не принадлежал.

Оставался огород – последняя и призрачная надежда. Клады перестали закапывать лет сто назад, но в провинциальном городке патриархальные традиции чтут. Дядя схоронил монеты за «божницей», как это делали в девятнадцатом веке! Я убедил себя в этом, после чего взял лопату и пошел рыть. Не окопы. Подобное навело бы соседей на определенные мысли. В городке, где я вырос, соседка понуждала мужа вскопать огород простым и эффективным способом: прятала в землю бутылку водки и сообщала о ней мужу. Не зная место закладки, муж копал тщательно и планомерно. Метод имел один недостаток: по обнаружении бутылки муж работу прекращал и удалялся с добычей; докапывать приходилось жене. Оставалось надеяться: мне повезет, как пьянице.

Я сгреб скошенную траву и поплевал на руки. Песчаная земля поддавалась легко. Я был на полпути, когда к забору подошла Глафира.

– Сеять будешь? – спросила удивленно. – Что?

– Пшеницу! – сообщил я. – В мире неурожай.

– Пшеницу поздно, – возразила соседка. – Май на дворе!

– Тогда бананы! Их тоже покупают.

Глафира засмеялась и погрозила мне пальцем:

– Хитрый! Не хочешь говорить! Ну да ладно, свой огород я засадила. Хороший ты парень, Илья! – заключила соседка. – Уважительный, работящий. Я думала, продашь дом, а ты огород копаешь. Значит, остаешься. Это правильно! Хороших мужиков у нас в городе мало, хоть одним да больше. Тебе невесту сыскать? – предложила Глафира. – Ты ведь наших не знаешь, нарвешься на шалаву! У меня хорошие девочки на примете: порядочные, работящие. Не пьют, не курят…

– Я подумаю, – пообещал я. – Насчет непьющих.

Соседка постояла чуток, наблюдая за моей работой, затем побрела к себе. С огородом я покончил к вечеру – на остатках сил и в припадке злости. Золотая лихорадка оказалась сильней алкогольной; я вскопал все, не получив взамен даже выпивки. Бросив лопату в сарай, я умылся и занялся ужином. Стоял чудесный теплый вечер, и мне не хотелось сидеть в стенах. Я вытащил стол и стулья во двор, разложил еду по тарелкам и открыл поллитру. Ее я точно заслужил.

Я заканчивал ужин, когда в калитку постучали. Это оказалась не Глафира, как я ждал, а нотариус – тот самый, который выдал свидетельство о наследстве.

– Извините, Илья Степанович, – сконфузился он. – Я не вовремя.

– Очень даже вовремя, – возразил я. – Прошу к столу! – Я плеснул в рюмку и подвинул ему.

– Что вы! – замахал руками нотариус. – Я по делу!

– Обижусь, – сказал я.

Он помялся и присел. Нотариус мне нравился. В провинции встречаются такие пареньки: румяные, стеснительные и безукоризненно честные. Антон, так звали нотариуса, не только выдал мне свидетельство о праве на наследство, но подробно рассказал, как оформить дом, и даже вызвался к нему сопроводить, пожертвовав ради этого своим обедом. Я едва отбился.

– За наследство!

Антон выпил и закашлялся. Я придвинул ему тарелку и подал вилку. Гость торопливо закусил. Я снова наполнил рюмки.

– Илья Степанович! – Он прижал руки к груди. – Я вас прошу! Я не пью!

– Жена запрещает?

– Я не женат!

– Невеста?

– У меня ее нет.

– Это большое упущение со стороны местной общественности! – сказал я. – Его следует немедленно исправить. У Глафиры Семеновны есть на примете порядочные и работящие девушки. Не шалавы какие-нибудь, в чем она дает ручательство. Соседка предлагала их мне, но мне столько не потянуть. Могу поделиться.

Антон изумленно уставился на меня и вдруг прыснул. Я подождал, пока он закончит смеяться, и придвинул ему рюмку.

– Илья Степанович, давайте сначала о деле, – попросил он. – Я действительно не пью и могу охмелеть.

– Ладно, – сказал я. – Что за дело?

– У вас нет намерения продать дом?

Холодный ветерок пробежал по моей спине. Заявись ко мне Антон в первый же день, он бы немедленно получил ключи – и клятвы не забыть вовек. Но за последние дни кое-что изменилось.

– Не определился, – сказал я уклончиво.

– Есть покупатель.

– Кто он?

– Не местный. Ко мне обратился его представитель и попросил о посредничестве.

– Зачем им дом?

– Не знаю! – пожал плечами Антон. – Мне не объяснили.

– В городе нет свободных домов?

– Полно! Продавцов больше, чем покупателей.

– Однако вам сказали: именно этот?

– Да.

– Вы не находите это странным?

– У богатых свои причуды! – вновь пожал плечами Антон. – Может, вырос человек здесь, может, родня его жила.

– Обделенные наследники?

– Не думаю, – сказал Антон, помолчав. – Не похоже.

– Но клиент богатый?

– С чего вы решили?

– Вы сами сказали, – напомнил я.

– Ну… – Антон покраснел и насупился.

Если вы отвечаете в фирме за договоры: встречаетесь с поставщиками, согласовываете формулировки и следите за исполнением обязательств; если всем этим вы занимаетесь ряд лет, то начинаете чувствовать подвох в каждой детали – не важно, что это: слова или текст на бумаге. От предлагаемой мне сделки несло гнилью. Не со стороны нотариуса. По всему было видать: Антона используют втемную.

– Скажите, Антон, вы с тем человеком заключили договор?

Он покачал головой.

– Взяли аванс?

– Они не предлагали.

– Только пообещали?

Он кивнул, и я едва не рассмеялся. Нет, я люблю русский бизнес! Какой-нибудь олигарх местного разлива будет пить в три горла, швырять бриллианты многочисленным телкам, покупать «Бентли» и «Хаммеры», но он же задавится, чтоб заплатить человеку, который заработает ему миллионы. Скольких жлобов я поймал на этой привычке, сколько выгодных сделок заключил! Персонал сливал мне владельцев радостно, рьяно.

Я достал из бумажника две банкноты по пять тысяч рублей и положил их перед Антоном.

– Я нанимаю вас, Антон!

– Для чего? – изумился он.

– Для правовой помощи…

– Вы же сами юрист!

– Юристам помощь тоже нужна.

– Какая?

– Представлять мои интересы в переговорах о доме.

– Но я представитель другой стороны!

– Уже нет. Они вам не заплатили, а я – да!

– Я дал слово!

– Хорошо, – согласился я. – Исполняйте до конца.

– Мне поручено предложить вам пятьдесят тысяч.

– Жлобы! – сказал я искренне.

– В случае вашего отказа – сто тысяч! Это хорошая цена, Илья Степанович! Ваш дом стоит меньше. Я регистрирую сделки и знаю цены.

Я покачался на стуле.

– Передайте нанимателю: я не продаю дом! Я его полюбил, прирос сердцем. Сегодня я вскопал огород, завтра засажу его картофелем. Я буду окучивать всходы, выпалывать сорняки, с появлением колорадских жуков соберу их и казню лютой смертью. Осенью соберу урожай и буду плакать над каждым клубнем: они пахнут детством.

– Вы это серьезно? – спросил Антон. – Насчет детства? Так и передать?

– Дословно!

Он хмыкнул и засмеялся. Я улыбнулся. Антон глянул на лежавшие перед ним купюры и спрятал руки под стол.

– Чего вы хотите, Илья Степанович?

– Просто Илья, – предложил я. – Мы ведь партнеры!

– Еще нет, – возразил он. – Я не дал согласия.

– Расскажите мне о покупателе. Вернее, о его представителе.

– Это не этично, – насупился он.

– Я не требую сведений о его состоянии, тем более что вы этого не знаете. Как он выглядит, сколько ему лет, какое впечатление производит. Это преступление?

– Пожалуйста! – пожал он плечами. – Мужчина, под пятьдесят, седина, плотный такой. Лицо… Оно… не запоминается.

«Ага!» – сказал я мысленно.

– Говорит вежливо, но почему-то производит неприятное впечатление.

– Он расспрашивал вас обо мне?

– Я ничего не сказал!

– А о вас самом расспрашивал? Не интересовался, между прочим, любите ли вы женщин или, скажем, выпить?

– Откуда вы знаете?

– Привычка – вторая натура. Спасибо, Антон, у меня больше нет вопросов. Берите деньги, вы их заработали!

Он помялся. Его щепетильность начинала раздражать. Быть честным хорошо, но не до такой же степени!

– Я не могу взять деньги просто так, Илья Степанович, – сказал нотариус. – Я должен что-то сделать. Хотите, оформлю дом вам в собственность?

– Буду рад.

– Договорились! – Он сунул деньги в карман. – Вы заплатили только за это. Хочу сказать вам, Илья, что я пришел потому, что думал: вам это нужно! Мне показалось, вы хотите продать дом.

– Ты хороший человек, Антон! – сказал я растроганно. – Я лично выберу тебе невесту!

Он захохотал и протянул руку. Я пожал.

После ухода Антона я плеснул себе в рюмку. Портрет, обрисованный нотариусом, сказал мне много. У людей, служивших в конторе глубокого бурения, она же ФСБ, на всю жизнь остается привычка искать слабые стороны людей. Выходя в отставку, «конторщики» оседают в окружении людей состоятельных – там, где востребованы их опыт и знания. Домом интересовалась не ФСБ. Государство не ищет обходных путей; оно действует грубо и прямо. Мне следовало быть настороже.

Главное, что следовало из разговора с Антоном: я плохо искал. Или не там.

Загрузка...