ГЛАВА 2

Пандора не могла дышать, она пристально смотрела на высокого, сексуального мужчину-пантеру в дверном проеме. Он воплощал все, что было первобытным и мужским. Он стоял, облокотившись руками о дверной косяк, и смотрел на нее таким обжигающе алчным взглядом, что ее затрясло. Мужская мощь и смертельная грация сочились из каждой поры его великолепного тела.

У него были длинные черные волосы, собранные сзади в косу. Его глаза были такими светло-голубыми, что казались почти бесцветными в контрасте с загорелой кожей и длинными темными ресницами. Его лицо было изящной лепки, однако имело резкие черты, не позволявшие ему считаться милашкой.

Он был одет в черные джинсы и широкую черную рубашку. Было что-то вечное и древнее в нем. Что-то, что проникло в нее и бросило в жар все тело.

Он без приглашения вошел в комнату и наклонил голову так, что смог потереться лицом о ее волосы.

Пандора задохнулась от легкого соприкосновения, пославшего дрожь по всему ее телу. Его дыхание обожгло сверхчувствительную кожу, желавшую только его прикосновений. Ее соски затвердели в ожидании того, что произойдет.

Гатаки. — Он прошептал греческое слово «котенок», глубоко вдохнув запах ее волос.

Ее человеческая половина хотела оттолкнуть его. Животная часть отказывалась. Она хотела прижаться к нему. Разорвать его одежду и, раз и навсегда, узнать, каким будет секс с мужчиной.

Дверь в ее комнату с грохотом захлопнулась словно сама по себе.

Пандора кружилась вокруг него, потираясь о его тело и борясь с желанием закричать от наслаждения.

— Ты принимаешь меня? — задал он риторический вопрос.

С формальной точки зрения женщина сама выбирала себе любовника, но когда самка была так обольстительно заворожена мужчиной, то, в действительности, другого пути не было.

Все что Пандора могла сделать, это кивнуть. Ее тело никогда не позволит отказаться от него. Он был слишком мужественным. Слишком совершенным.

Слишком многим из того, в чем она нуждалась.

Он развернулся с яростным рычанием, притянув ее для обжигающего поцелуя. Пандора застонала, ощущая его вкус. Никто не целовал ее прежде. Любому самцу было запрещено прикасаться к женщине, не связанной с ним, до ее первого цикла.

С тех пор как она была подростком, она и ее подружки шептались о том, чего они хотят от их первого соития и кого они выберут.

Пандора ожидала, что ее первым мужчиной будет Лукас. Будучи четырехсотлетним, он был известен среди ее народа своим мастерством и способностью научить молодую пантеру страсти.

Но его красота блекла в сравнении с темным незнакомцем, стоящим перед ней. У этого мужчины был вкус вина и падения. Мистической мощи и экзотических знаний.

Он провел своим языком по ее, отчего ее тело воспламенилось до лихорадочного состояния.

— Ты Данте? — спросила она, покусывая его твердые губы.

— Да.

Хорошо. По крайней мере, он не будет делиться ею. Узнать это было небольшим облегчением.

— Как тебя зовут, гатаки?

— Пандора Коути.

Оттолкнувшись, он улыбнулся ей.

— Пандора, — промурлыкал он, погружая руки в ее волосы, прежде чем вдохнуть чувственный запах ее шеи, затем медленно и дразняще лизнул ее. — И какие сюрпризы ты скрываешь от мира в своем ларце, Пандора?

Она не могла ответить, потому что он продолжал смаковать ее кожу. Ее колени подогнулись. Только сила его рук, обвившихся вокруг нее, удерживала ее от падения.

Данте знал, что он должен уйти отсюда. Он должен был немедленно переместить себя куда-нибудь, чтобы принять ледяной душ.

Но он не мог.

Она была слишком притягательной. Слишком соблазнительной. Животное в нем отказывалось уходить, пока он не попробует ее.

И он будет у нее первым. Он мог почувствовать запах ее невинности.

Этого знания было достаточно, чтобы заставить его зарычать. Никогда прежде он не брал девственницу. Если уж на то пошло, он редко брал любую женщину его собственного вида. Пантеры-самки были яростными по своей природе. Мужчине приходится наваливаться на нее и не дать ей вырваться, и если он будет недостаточно быстр, то может быть искалечен или убит во время спаривания.

Когда пантера достигает оргазма, его крайне жестокая сила делает ее дикой, смертоносной. Она может пустить в ход против своего любовника когти и оскаленные зубы. Женщина-Катагария мгновенно обращается в животную форму и нападает на любовника.

Мужчина должен быть готов отпрыгнуть и быстро принять животную форму или он будет не в состоянии защитить себя от ее гормональных колебаний и психического перенапряжения.

Это была отрезвляющая мысль.

Данте никогда не думал о насильственном спаривании. Он предпочитал проводить свое время, угождая своей возлюбленной. Пробуя каждый дюйм ее тела в часы досуга.

Ему всегда нравился вкус женщины. Ее аромат. Ощущение ее мягких изгибов, скользящих по его твердому телу. Он всегда любил слушать звуки ее экстаза, отдающиеся эхом в его ушах, пока он подводил ее к кульминации снова и снова.

И Пандора…

Она будет отличаться от любовниц, которых он когда-либо знал. Его первая Аркадианка.

Его первая девственница.

Глубоко целуя ее, он сделал так, чтобы одежда с их тел исчезла, и ничего не осталось между его руками и ее сладкой, сочной плотью.

Она задрожала в его объятиях.

— Все хорошо, гатаки, — сказал он, скользя руками вниз по ее гибкой спине. — Я не причиню тебе боли.

Его слова, казалось, напугали ее.

— Ты — Катагария.

Он прикусил ее плечо, наслаждаясь вкусом мягкой, сладко-соленой кожи. Она была истинно декадентской. Рот увлажнился, доставляя наслаждение и насыщая зверя внутри него.

— И я не сделаю тебе больно, — повторил он, покусывая ее плечо и продолжив свой путь вниз по спине и далее по животу так, что он мог попробовать вкус ее груди.

Пандора вскрикнула, когда его рот сомкнулся вокруг ее напряженного, чувствительного соска. Ее тело вздрогнуло и воспламенилось.

Что это было? Все о чем она могла думать, каково это чувствовать его внутри себя. Чувствовать всю эту упругую, золотистую кожу, лежащую на ней, в то время как он показывает ей, что именно означает заниматься любовью с мужчиной.

Он целиком состоял из твердых мышц.

Весь крепкий. Мощный.

Порочный.

И в этот момент он был весь ее…

Он с рычанием притянул ее к себе, прежде чем взять на руки и отнести на кровать. Она чувствовала себя такой изящной в его объятиях, такой желанной.

Одеяло отлетело само по себе, так что он мог положить ее в центре. Когда прохладное одеяло коснулось ее горячей кожи, Пандору вновь охватила нервозность.

Она ждала этого момента всю свою жизнь. Что случиться с ней? Изменится ли она?

Или он?

Данте подарил ей яростный, но короткий поцелуй, отводя ее руки за голову. Две секунды спустя что-то обмоталось вокруг ее запястий и стало удерживать их.

— Что ты делаешь? — спросила она, еще более взволнованно, чем прежде.

Его нежное прикосновение успокоило ее, он помассировал ее напряженные плечи.

— Я хочу быть уверен, что ни один из нас не пострадает, гатаки. Ты никогда прежде не испытывала оргазма, и понятия не имеешь, что он сделает с тобой.

— Это причинит боль?

Он рассмеялся и его большая, сильная рука обхватила ее грудь.

— Нет, это совсем не больно.

Она хотела поверить ему. Животное в ней не обнаружило лжи, и она расслабилась. Возможно Данте не был мужчиной, которого она выбрала бы первым, но он был достаточно нежным, чтобы успокоить ее человеческую часть.

Он лег рядом с ней так, чтобы можно было изучать ее тело. Он скользнул мозолистой рукой поверх ее груди, двинулся ниже так, что он мог играть с короткими завитками волос меж ее бедер.

Она стиснула зубы, когда огонь поглотил ее тело. Она страстно желала, чтобы рука двинулась ниже. Чтобы поглаживанием успокаивала обжигающую боль между ног, до тех пор пока к ней не вернется способность мыслить ясно.

— Скажи мне, о чем ты мечтаешь, Пандора, — тихо спросил он, пока его палец дразнил ее чувствительный бугорок.

Она облизнула губы, удовольствие охватило ее. Но он ничего не делал, чтобы погасить мучительную сладостно-горькую боль внутри нее.

Данте выдохнул обжигающий воздух на ее возбужденный сосок.

— Как Аркадианки принимают мужчину внутрь своего тела?

— Разве ты не знаешь?

Он передвинулся, оказавшись сверху. Она застонала от восхитительного ощущения его обнаженного тела, прижимающегося к ее. В этот момент ей захотелось увидеть его волосы распущенными.

— Распусти свои волосы, — попросила она.

Лента немедленно развязалась.

Среди Аркадиан редко можно было найти мужчину, так легко управляющегося со своими экстрасенсорными способностями. Они были обучены скрывать их, кроме тех случаев, когда они сражались со своими животными родственниками.

Данте похоже не был зациклен на этом, и она задалась вопросом, все ли Катагария такие, как он.

— Ты могущественный, не так ли? — спросила она.

Он кивнул, посмотрев на нее таким образом, что напомнил ей пантеру так сильно, что ей стало почти страшно.

Пандора внимательно наблюдала за его светлыми глазами, ища какой-нибудь признак того, что он ожесточился и навредит ей.

— Ты собираешься мучить меня?

Его улыбка стала опасной.

— До тех пор, пока ты не попросишь меня остановиться.

Данте подался вперед, так что он мог прижаться своей щекой к ее и насладиться ощущением нежной кожи. Она была совершенным удовольствием.

С людьми ему приходилось скрывать то, кем он был. Но Пандора точно знала, кем он был и, в отличие от женщины-Катагария, она не боролась с ним. Она отвечала на его ласки как человек. С удовольствием и невинным доверием.

Это было приятно и глубоко трогало незнакомые уголки его души.

Он хотел удовлетворить ее так, как не хотел удовлетворить, пожалуй, никого другого.

Опустившись вниз, он осторожно раскрыл нежные складки ее тела, так чтобы можно было глубоко коснуться ее.

Она закричала в экстазе.

Ее ответ восхитил его. Данте использовал свою силу, чтобы приглушить звуки, доносящиеся из комнаты, пока он поцелуями спускался к месту, где играючи двигалась его рука.

Пандора едва могла думать, когда она почувствовала, что Данте широко раздвинул ее ноги. Это было так, словно каждая частичка ее горела. Ее голова кружилась от удовольствия.

И тут она почувствовала самую невероятную вещь из всех — рот Данте, поддразнивающий ее. Зашипев, она откинула голову назад и выгнула спину, в то время как его язык дарил ей невероятное волшебство. Он погрузил средний палец глубоко внутрь нее, тогда как его язык продолжал исследовать каждую нежную складочку с такой тщательностью, что ослепляла своей основательностью.

Данте не мог отвести от нее глаз, он смотрел на ее голову, метавшуюся по подушке. Нет ничего, что мужчина его вида ценил бы больше, чем вкус оргазма девственницы.

Его род был известен убийствами за то, чтобы взять девственницу, и впервые в жизни он понимал это примитивное желание.

Это откровение потрясло его. Он всегда говорил себе, что женщина не стоит жизни другого мужчины-пантеры. Но когда он увидел ее невинную, беззастенчивую реакцию на свое прикосновение, он уже не был так уверен.

В ее ответе не было притворства. Она искренне реагировала на него. Открыто. И ему это нравилось.

Когда она достигла пика, выкрикивая его имя, он ощутил глубоко внутри себя нечто, раздувающееся от гордости и удовлетворения.

Данте все еще держал ее бедра, ожидая, что ему придется отпрыгнуть от нее.

Ему не нужно было делать это. Ей не хватало свирепых наклонностей его вида. Вместо того чтобы напасть на него, она оставалась в постели, задыхаясь и мурлыкая, позволяя в то же время ее продолжающемуся оргазму идти на убыль.

Пандора не была уверена в том, что только что с ней случилось. Это было невероятно. Великолепно. И это заставляло ее желать от него большего. Она еще чувствовала, как ее тело судорожно сжималось, так как Данте продолжал поглаживать и поддразнивать ее, пока она не обессилила.

Ее руки внезапно освободились, она потянулась вниз и запустила руки в его длинные, шелковистые волосы, пока он осторожно переворачивал ее на живот.

Данте слегка прикусил ее ягодицы.

— Что ты делаешь? — спросила она, когда он положил подушку под ее живот.

— Я собираюсь показать тебе, что значит чувствовать мужчину внутри себя, Пандора.

Она задрожала от эротической картины, появившейся в ее воображении — Данте вонзающийся в нее.

— Пожалуйста, не сломай мне шею.

Он отвел ее волосы в сторону и нежно поцеловал в затылок.

— Я никогда не сделаю тебе больно, гатаки.

Она вздрогнула от прошептанных слов.

Он приподнял ее ногу вверх, затем ввел себя глубоко внутрь нее. Пандора вскрикнула, когда он наполнил ее до отказа. Он был длинным и твердым и так глубоко, что она не могла сделать вдох.

Она никогда не чувствовала ничего похожего на то, как он наполнил ее внутри. На интимность его прикосновений к ней в таком месте, которого никто прежде не касался.

Более того, она почувствовала, как что-то разорвалось, и в тот же момент ее наполнила упоительная энергия. Каждый дюйм ее тела горел и гудел.

Данте стиснул зубы, когда наслаждение пронзило его. Он никогда не чувствовал ничего лучше ее плотного, влажного жара вокруг себя. Все, что он мог сделать, это не вонзаться в нее жестко и яростно, до полного удовлетворения.

Но он не хотел напугать или как-то обидеть ее.

Облокотившись на одну руку, он провел языком по нежной коже ее уха и слегка подул на него. Она затрепетала под ним.

Он улыбнулся, проведя рукой по ее коже так, что его пальцы снова опустились вниз к ее набухшему клитору.

Пандора застонала от ощущения его руки, движущейся в ритме с его длинными, мягкими толчками. Ни один мужчина, Аркадианин или кто-то другой, не мог быть более нежным. Она никогда бы не поверила, что животное способно на такое.

Только тот, кто держал ее, не был зверем. Он был гораздо человечнее любого, кого она когда-либо знала.

И добрее. Боли не было, и она задумалась, использовал ли он свои силы, чтобы усилить удовольствие, доставляемое его прикосновениями. Она только желала узнать достаточно о своих новых силах, чтобы ответить ему тем же.

Он медленно начал двигаться на ней, затем быстрее. Все быстрее. И еще быстрее.

Пандора задыхалась от темпа его ударов, продолжавшего нарастать. Зарычав от удовольствия, она начала покачивать бедрами, вводя его еще глубже, до тех пор пока она не закричала.

Данте сжал зубы, когда она стала двигаться синхронно с ним. Она была изысканно требовательной. И когда она снова подошла, он рассмеялся, пока ощущение ее тела не захватило его, отправив его на грань, и он тоже испытал оргазм.

Он громко закричал, в то время как экстаз накрывал его непрерывными волнами наслаждения.

Она без сил упала под ним за мгновение до того, как перевернулась на спину.

Ожидая ее нападения, Данте почти отскочил от кровати. Но она приподняла руку и нежно обняла его за плечи, чтобы прижать поближе к себе.

Улыбка на ее лице согрела его сердце.

— Спасибо, — выдохнула она. — Впервые за эти дни мое тело чувствует, что оно снова принадлежит мне.

Он наклонился к ней, затем взял ее маленькую ручку в свою так, чтобы он мог поцеловать ее пальчики. Неудивительно, что мужчины-Катагария брали Аркадианских женщин. Было так приятно лежать рядом с ней таким образом.

Если бы она была Катагария, он, скорее всего, истекал бы кровью в результате их встречи. Вместо этого она играла с его волосами и поглаживала его.

По крайней мере, пока она охвачена желанием.

Данте улыбнулся в предвкушении. Ее цикл нарастал снова.

Она замурлыкала, когда ее рука сжала его волосы, и она нетерпеливо потерлась об него.

Его тело мгновенно затвердело.

Он был готов для нее, как и она для него. Зверь в нем мог почувствовать запах ее нужды и он откликнулся соответственно.

Это будет длинный день, и он намеревался насладиться каждой частью его.

И каждой частью ее…

Пандора спокойно лежала в постели, в то время как Данте мылся в ее ванной. Она должна быть в ужасе от того, как много часов они провели в ее постели. Он изгибал ее в стольких позициях, что их число казалось ей невозможным.

И она полюбила каждую из них.

Он был невероятным… и чрезвычайно гибким.

Она насытилась до уровня, превосходящего все, на что способно самое безудержное воображение. Как правило, пантере нужны дни, чтобы мужчина удовлетворил ее.

Но Данте был таким основательным, таким изнуряющим, что она ощущала невероятное чувство покоя.

Кто бы мог подумать, что это возможно?

Она услышала, как выключилась вода. Несколькими секундами позже Данте вернулся в постель с влажными волосами, завивающимися вокруг плеч.

Он был совершенно голый и не смущался этого. Она с благоговением смотрела на его смуглое тело, обильно покрытое короткими черными волосками.

— Чувствуешь себя лучше? — спросила она.

Он одарил ее улыбкой, заставившей ее живот затрепетать.

— Я бы чувствовал себя лучше, если бы ты присоединилась ко мне в ванной.

Она покраснела. Он сделал предложение, но она отказалась, хотя не могла представить почему. Как будто он не ласкал и не изучал каждый дюйм ее тела последние несколько часов.

Но почему-то мысль принять душ вместе с ним казалась слишком интимной.

Слишком странной.

Он лег рядом с ней и обнял.

Пандора удовлетворенно вздохнула. Это было так приятно — быть в его объятьях.

Только что вокруг ее талии была обвита длинная мужская рука, которая в следующую минуту превратилась в лапу пантеры.

Она с визгом спрыгнула с кровати.

Данте мгновенно вернулся в человеческий облик.

— Что случилось? — спросил он.

— Не превращайся в пантеру рядом со мной, ладно? Это очень сильно пугает меня.

Нахмурившись, он посмотрел на нее.

— Почему?

— Я… Я совершенно не выношу их вида.

Он одарил ее жестким, осуждающим взглядом, заставившим ее гнев погаснуть.

— Ты одна из нас, малышка. Привыкай к этому.

Ее покоробило от этой мысли. Она не относилась к той же категории, что и женщины-Катагария. Они были грубыми и подлыми и не заботились ни о ком, кроме самих себя.

— О нет, я не такая, — сказала она, рыча на него. — Я человек, а не животное, как ты.

Глаза Данте сузились, эти слова не должны были его обидеть и все же, по какой-то непостижимой причине, обидели. Он по-своему старался быть нежным с ней.

И к чему это привело? И что в итоге он имеет?

Ничего, черт возьми, кроме того, что она презирает его за то, чему он может помочь не больше, чем она, будучи человеком.

Нет ничего неправильного в том, чтобы быть Катагарцем. Он гордился своим наследием.

Его род определенно был выше ее. По крайней мере, они не лгали, не мошенничали и не крали без причины.

Скривив губы, он поднялся с кровати, и его одежда мгновенно вернулась.

— Отлично. Счастливо оставаться.

Пандора подпрыгнула, когда он захлопнул дверь.

— Тебе того же! — по-детски закричала она, зная, что он не мог услышать ее.

О чем она вообще волнуется?

Он был зверем. Но, направившись в ванную, она почувствовала, что ей недостает теплого чувства, которое она ощущала, находясь в его объятиях. Сладкого звука ее имени на его губах, когда он занимался с ней любовью.

Того как его язык поглаживал и ублажал ее.

Скрипнув зубами, она выкинула из головы эту картину и пошла в душ. Когда вода потекла, она подумала о брате Данте, который должен был привести к ней Ашерона. Он, должно быть, вместо этого направил к ней Данте.

Как он мог!

Ей следовало бы лучше знать, что нельзя доверять животному. Зачем одному из них помогать ей каким бы то ни было образом?

Злясь на них обоих, и на себя за то, что была так глупа, чтобы довериться им, Пандора отрегулировала воду и начала ожесточенно тереть себя мочалкой.

Вдруг занавес в ванной отлетел. Пандора ахнула, когда она, повернувшись, обнаружила Данте, стоящего там, голубые глаза которого пристально смотрели на нее.

— Ты так и не ответила на мой вопрос.

Она зашипела на него.

— Извини, я принимаю ванну.

— Да, я знаю, и позволю тебе продолжить, как только ты расскажешь мне, почему тебя беспокоят пантеры.

Это было не его дело!

Слезы навернулись ей на глаза, и ее тяжкие испытания за последние две недели вывели ее из равновесия. Ее неустойчивые гормоны ничем не помогали делу, как и тот факт, что все, чего она действительно хотела, это вернуться домой.

Прежде чем она смогла остановить себя, правда излилась в мучительных рыданиях.

— Потому что каждый раз, когда я вижу одного из твоего народа, вы похищаете у меня кого-то, кого я люблю и я ненавижу всех вас за это. Теперь твои сородичи лишили меня моего дома и моей семьи, так что я могу быть либо проституткой для всей стаи, либо рабыней одного из вас.

Данте ощутил странное чувство в груди, когда она начала плакать. Ни разу за более чем три сотни лет он не чувствовал себя таким беспомощным.

Такого желания помочь кому-то.

— И что хуже всего, — сказала она, ее голос надломился, — я знаю, что в действительности я не могу вернуться домой, потому что они просто отправят меня обратно сюда, в стаю Катагарцев, укравших меня. Пантеры забрали у меня все. Даже мою невинность.

Данте выключил воду силой своей мысли, и снял с вешалки полотенце, перед тем как укутать ее.

— Не знаю, о чем я думала, когда убегала, — всхлипнула она. — Ашерон не поможет мне. Почему он должен? И даже если он захочет, что он сможет реально сделать? Темные Охотники не могут вмешиваться в наши дела. Я просто хотела иметь какую-то надежду. Нечто иное, чем то, что предназначалось мне. Я не хочу быть шлюхой пантер. Я просто хочу жить своей собственной жизнью, где никто не ранит или не будет использовать меня. Что в этом неправильного?

— Ничего, Пандора, — сказал Данте, притянув ее влажное тело к себе и крепко держа ее. — В этом нет ничего неправильного.

Он поцеловал ее в макушку и вытащил другое полотенце, чтобы высушить ей волосы.

Пандора ненавидела себя за срыв, подобный этому. Обычно она была спокойна и собранна. Но в данный момент она больше не была способна справляться с этим.

Все чего она хотела — это вернуть свою жизнь назад. Один день, в котором она снова управляла бы своим телом и своей судьбой.

Один день ясности.

То, что сделал ее народ было несправедливо, и она знала это. Она ненавидела всех их, и Аркадиан, и Катагарцев, за то, что они навязали ей.

Ни у одной женщины не должно быть отнято право на выбор.

Она попыталась перестать плакать, пока Данте осторожно покачивал ее в своих объятиях. Он был намного добрее, чем она заслуживала. Даже ее собственный отец не отнесся бы с таким пониманием к этому срыву. Он никогда не относился к тем мужчинам, которые терпят эмоциональные взрывы, и он обучал всех своих дочерей страдать молча.

Данте ничего не говорил. Он только тихо держал ее, пока она плакала.

— Я не знаю, что делать, — сказала она, изумившись словам, вырвавшимся из ее уст. Это было не похоже на нее, довериться кому-то и признать, что она бессильна…

Она не могла поверить в то, что она сделала.

Может быть потому, что она не знала, куда еще обратиться.

Или, может быть, просто после всего того времени, что они провели вместе, в течение которого он не сделал ей больно, она была почти готова сказать ему правду в соответствии со своим положением и чувствами.

— Мы что-нибудь придумаем для тебя, — сказал Данте, касаясь ее спины. — Не беспокойся.

— Почему ты помогаешь мне? Твой брат сказал, что ты эгоистичный ублюдок.

Он полу-улыбнулся на это.

— Я эгоистичный. Я холодный и злобный. У меня нет друзей и я провожу все свое время, выискивая Аркадианцев, раздражающих меня, чтобы затеять драку и вздуть их. Черт, я даже убил собственного брата, когда он продал мою стаю Даймонам. Я действительно каждая плохая вещь, о которой ты думаешь, когда слышишь термин «Катагария».

И он не причинил ей боли.

Он осторожно положил свою руку на ее холодную щеку, вытирая ее слезы.

— И еще я не хочу видеть, как ты плачешь.

Она задрожала от его гипнотических слов.

— Одевайся, Пандора, и мы пойдем поищем что-нибудь поесть и поговорим о том, чем можно тебе помочь.

— Правда?

— Правда.

Она притянула его к себе так, что смогла подарить ему обжигающий поцелуй.

— Извини, что назвала тебя зверем, Данте.

— Все нормально. Я такой и есть.

Но он им не был. В этот момент он был ее героем. Ее победителем. Она никогда не оскорбляла никого подобным образом.

Как только она натянула джинсы и красную рубашку, он повел ее из комнаты вниз, в холл, который был забит людьми еще больше, чем ранее.

— Это какая-то вечеринка, да? — спросила она, увидев группу из четырех женщин, одетых только в предупреждающие ленты, обмотанные вокруг их тел, и окруженных группой Штурмовиков, пересекающих холл.

— Это, безусловно, нечто, — сказал он, держа ее за руку, пока они шли мимо женщины, которая вела мужчину на поводке.

— Ты часто приезжаешь сюда?

Он покачал головой.

— Впервые.

Прежде чем она смогла ответить, Пандора почувствовала ужасную боль, опалившую ее ладонь. Зашипев, она отдернула свою руку, и в то же самое время Данте начал трясти своей рукой, будто обжегшись.

Пандора нахмурилась, так как ее охватило дурное предчувствие.

Она посмотрела на свою руку и увидела, как симпатичный геометрический узор лег на ее ладонь, подтвердив ее наихудшие опасения.

Она была связана.

И это мог быть только один мужчина…

Загрузка...